Утреннее сияние

Глава 4 Ада

Я выудила мобильный телефон из сумочки, и, увидев, что есть непринятый входящий звонок, обрадовалась, и набрала номер Джоани. Она ответила после первого же гудка.

– Это ты, Ада?

– А я уже сижу тут в плавучем домике, – ответила я. – И до сих пор не могу решить, нравится ли мне здесь или стоит взять билет на самолет домой.

– Не делай этого, – ответила она. – Подожди. Время покажет.

Вдали раздался гудок.

– Что это? Корабль?

– Разумеется, – сказала я, глядя, прищурившись, на озерную гладь, которая сверкала на солнце, словно усеянная бриллиантами. – Кажется, это буксир.

– Ну, гудит так, что заглушает шум уличного движения, – сказала Джоани. В трубке я различала звук моторов и гудки на улицах Нью-Йорка. И тут впервые осознала, что не слышала ни единого гудка автомобиля с самого момента прибытия в Сиэтл. И мне это нравилось.

– Точно, – ответила я, выходя на палубу и усаживаясь в деревянное кресло-лежак. – Ты не поверишь – я проспала до самого утра. Этого не случалось с самого…

– Вот и умница, – сказала она. – Может быть, ты сможешь выбросить на помойку эти ужасные снотворные таблетки. Я на прошлой неделе читала какую-то статью в «Нью-Йорк таймс», где предупреждали, что они могут привести к смертельному исходу.

– Отлично, – ответила я, – звучит обнадеживающе. Значит, если бессонница меня не доконает, это сделает снотворное.

– Мне кажется, Сиэтл может стать твоим антидотом, – осторожно заметила Джоани. – Не исключено, что жизнь на воде окажет на тебя благоприятный терапевтический эффект. Может быть, тебе будет легче засыпать на воде. По крайней мере, это точно успокаивает.

– Но все-таки я живу в плавучем домике, – уточнила я. – Но в остальном согласна – это место весьма своеобразно. Очень отличается от Нью-Йорка. Ритм жизни здесь не такой суматошный.

– Ну, и прекрасно, – бодро сказала Джоани. – Это именно то, что тебе сейчас нужно. Ты уже познакомилась с кем-нибудь из соседей?

– С одним из них.

– Это мужчина?

– Так, прекрати, – остановила ее я. – Это вовсе не то, о чем ты думаешь. Он в отцы мне годится.

– Вот как?

Я поспешила сменить тему разговора.

– Думаю, стоит сегодня покататься на каноэ.

– Разумеется, стоит, – сказала она. – Помнишь, как Джеймс любил походы на каяке?

Меня просто захлестнула волна паники. Ладони вспотели, во рту пересохло.

– С тобой все в порядке, милая?

– Да, – сказала я. – Просто я…

– Знаю. Мне не следовало затрагивать эту тему. Ты, случайно, не видела выступление Лорен Кейн в программе «Тудэй» сегодня утром?

– Они взяли ее в программу? – Лорен была младшим редактором в «Санрайз», она отчаянно хотела заполучить мое место и всегда плела против меня интриги.

– Конечно, она совсем не так хорошо смотрится на экране, как ты, – продолжала Джоани. – Слишком много мычания в паузах, ну и так далее…

Странно, но после этих слов мне вдруг стало немного легче, хотя я все еще сомневалась в правильности сделанного выбора. Ведь мне пришлось отказаться от того единственного, что я умела делать хорошо и что составляло смысл моей жизни. Мне даже захотелось немедленно схватить чемодан и со всех ног нестись в Нью-Йорк, чтобы потребовать назад должность в журнале и вернуться к привычному образу жизни. Неужели та жизнь действительно была столь ужасна? И неужели я была так уж несчастна?

Я попрощалась с Джоани, а мои мысли снова вернулись на Восточное побережье, к жизни, от которой я убежала. Я словно слышала голос доктора Эвинсона: «Не стоит пытаться контролировать ход своих мыслей, – обычно говорил он. – Дайте им свободу».

Я так и делала, честно, когда испытывала очередной приступ боли. Но это мне почему-то не помогало.

Я сижу на вращающемся стуле перед зеркалом, а женщина по имени Уитни легкими ударами пальцев старательно наносит тональный крем под моими глазами. В гримерке «Тудэй шоу» горят ослепительно яркие лампы, от которых нестерпимо жарко, и я слегка ерзаю на стуле. Я знала, что гримерша прекрасно видит темные круги под моими глазами. Бессонница еще никого не красила.

– Вам стоит пить больше зеленого чая, – говорит она. – Это очень хорошо для кожи.

Я покорно киваю. Мой выход в эфир запланирован через тридцать минут – мне придется рассказывать о пяти самых популярных маршрутах для путешествий всей семьей. Я испытываю отвращение даже при мысли об этом. Если начистоту, никто меня не принуждал участвовать в этой передаче. Главный редактор предлагал заменить меня ответственным редактором, если я не готова. А готова ли я? Это не имеет ровным счетом никакого значения. В одном я не сомневаюсь: я никогда больше не буду радоваться жизни, и это изменить нельзя. Так почему же не вернуться к привычной работе, которая иногда действовала на меня как анальгетик, ведь я днями напролет крутилась как белка в колесе. Все эти съемки, телепередачи, куда нужно было приходить на высоченных каблуках и с увесистыми ожерельями…

Уитни повернула мой стул, и я наконец вижу свое отражение в зеркале.

– Роскошная девочка, которую мы все любим и знаем, – с гордостью произносит гримерша. Я едва узнаю себя. Такое впечатление, что магия Уитни каким-то волшебным образом стерла с моего лица темные круги и убрала припухлость век. Следы ночных слез мастерски спрятаны под толстенным слоем грима. Я вспомнила, как заместитель редактора «Риал Ливинг» давал мне советы в мою бытность помощником редактора: «Симулируй оргазм, пока на самом деле не кончишь». В свое время эти слова вызывали у меня бурю возмущения. Но теперь, глядя на свое преображенное отражение в зеркале, я буквально цепляюсь за эти слова, как за спасительную соломинку, словно влюбленная женщина, находящаяся в патологической зависимости от партнера. Я внимательно изучаю в зеркале свои черты – передо мной женщина с идеальной кожей. Ни малейшего намека на страдание, которое прячется глубоко в душе. Да, пожалуй, я смогу притворяться, пока не пойму, как мне жить дальше.

Следующие десять минут я провожу в обществе Стэйси, стилиста, которая с помощью фена превращает мои бессильно повисшие волосы в элегантные локоны, безупречным каскадом падающие на плечи. Облако лака для укладки ставит последнюю точку в этом волшебстве.

– Через пять минут начинаем, – сообщает заглянувший в комнату продюсер.

Я его почти не слышу, но послушно киваю, затем встаю и, словно на автопилоте, направляюсь в студию, осторожно ступая на высоченных каблуках. Я просматриваю карточки с текстом, которые вручила мне ассистентка.

Ранчо «Конская подкова» с конными турами по национальному парку Йосемити для всей семьи. Гостиница «Каньон-Лодж» в Вайоминге…

У меня комок подступает к горлу, когда я вижу надпись на следующей карточке. Как они могли?

Непродолжительная поездка по побережью в штате Мэн – гостиница «Уотербрук» расположена у живописнейшего водопада, который пока еще не слишком известен в мире.

Мэтт Лауэр в этот день облачился в красный галстук и, как всегда, восседает на высоком стуле.

– Выражаю вам глубокое сожаление по поводу того, что произошло с вашей семьей, – говорит он. – Хорошо, что вы снова с нами.

Я машинально киваю, как обычно… как сотни, даже тысячи раз с момента того ужасного несчастного случая… и занимаю место рядом с ним.

Я смутно слышу доносящуюся издалека музыку, шаги продюсеров и видеооператоров. Вот загорелись прожекторы, и Мэтт Лауэр выпрямился на стуле.

– Добро пожаловать на шоу «Тудэй», – объявляет он. – К нам присоединилась Ада Санторини из журнала «Санрайз», чтобы рассказать о пяти наиболее интересных местах для семейного отдыха в этом году.

Боль пульсирует в моей груди, но я стараюсь не обращать внимания. Я исправно отвечаю на все вопросы, которые задает мне Мэтт, и даже рассказываю о тропе, ведущей к водопаду от гостиницы «Уотербрук». Я улыбаюсь и вежливо киваю головой. И делаю это на протяжении всего интервью. Я притворяюсь. А когда мой микрофон наконец отключается, бросаюсь за кулисы и бегу через бесконечный коридор, чтобы спрятаться в дальнем туалете. Я задыхаюсь. Глядя в зеркало, я чувствую глубочайшую ненависть к женщине, которая смотрит на меня оттуда.

Я смахнула со щек слезы, посмотрела на затянутое облаками небо Сиэтла и глубоко вздохнула. Мне нельзя расклеиваться. Потому что иначе, боюсь, я рассыплюсь на кусочки и уже никогда себя не соберу воедино. Но какой смысл в моей дальнейшей жизни, если просто незачем просыпаться по утрам?

Мысль была тривиальной, но верной. Нужно найти какое-то занятие. Я вспомнила, что несколько месяцев назад начала писать мемуары. Может, за этим я и приехала сюда? Я остановилась на двадцать пятой странице, поскольку этот процесс был слишком болезненным. Но сейчас, после того как Джоани произнесла имя Джеймса – Джеймс! О боже! – у меня вдруг возникло желание снова открыть эту папку и извлечь тот самый файл. Мне вдруг захотелось писать.

Я вытащила из сумки ноутбук и положила на колени. Мысленно попрощавшись с Джоани, я открыла файл с воспоминаниями, которые еще не успела озаглавить. Словно большая яхта, плавно скользящая по поверхности озера, или, может, утка, преследующая добычу в воде, я некоторое время смотрела на пустую первую страницу, а потом напечатала: