Глава первая

1885 год

Лайнер Восточно-Островной пароходной компании двинулся к выходу из гавани Александрии, и майор Майкл Мур наконец-то вздохнул с облегчением.

Индия осталась далеко позади, а он, к своему невероятному изумлению, был еще жив.

Впрочем, не зря же ведь вице-король, маркиз Дафферин, сказал ему:

– Я искренне признателен вам, Мур, за то, что вы спасли жизнь мне и еще многим британским солдатам. С другой стороны, отныне вас взяли на заметку, и чем скорее вы отправитесь домой в долгий отпуск, тем лучше.

Майкл Мур понимал, что в словах вице-короля есть здравый смысл.

Дело в том, что он принимал активное участие в одной из самых опасных и страшных тайных операций, какие только видел на своем веку.

Прибыв в Индию в ранге субалтерн-офицера, он, подобно многим другим, увлекся тем, что впоследствии получило название Большой игры[1], возникшей еще в первые годы столетия, после того как русские войска начали наступление на Кавказе.

Сокрушив племена горцев после долгого и отчаянного сопротивления, русские обратили свой взор на восток.

На огромной территории среди пустынь и горных цепей раскинулись Хивинское и Бухарское ханства, но только после того, как русские с легкостью покорили их, стало понятно, что и Индии может угрожать опасность.

Один за другим древние города, лежавшие на пересечении торговых путей, пали под натиском закаленных в боях русских казаков, которые подступали все ближе и ближе к плохо охраняемым границам Индии.

И тогда британские военные приняли участие в том, что шепотом именовалось Большой игрой.

Раз за разом они рисковали своими жизнями.

Они заполняли белые пятна на картах, докладывали о передвижениях русских и пытались заручиться расположением подозрительных и недоверчивых ханов. Многие так и не вернулись с опасного северо-запада, пав смертью храбрых при ужасающих обстоятельствах.

С возрастанием угрозы со стороны России число участников Большой игры все увеличивалось. Большинство из них были настоящими профессионалами, офицерами индийской армии или шпионами, и начальство отправляло их в Калькутту для сбора сведений любыми возможными способами.

Другие были любителями, а иногда и вовсе независимыми путешественниками, добивавшимися тем не менее потрясающих успехов в том, что один из царских министров назвал «войной теней».

Впрочем, за время службы в Индии Майкл тоже стал профессионалом. Вице-король и штаб армии поручали ему задания, которые считались слишком опасными для остальных, но он неизменно выполнял их с блеском.

Главным образом это объяснялось тем, что, впервые прибыв в Индию, он не слишком ценил собственную жизнь.

Собственно говоря, он был даже рад отправиться в Индию, чтобы сбежать из Англии, где оставил разбитое сердце.

Майкл Мур был сыном лорда Чарльза Мура, третьего сына четвертого герцога Грейнджмура.

Герцог был весьма состоятельным и видным сановником, но он изгнал Чарльза из лона семьи, и Майкл никогда не встречался со своим дедом.

Лорд Чарльз взбунтовался против старинной семейной традиции, согласно которой отец должен был выбрать ему супругу.

Оба его старших брата смиренно повиновались желаниям отца, и, когда обоим исполнился двадцать один год, герцог должным образом устроил их браки. Он остановил выбор на молодых женщинах голубой крови, семьи которых, по его разумению, не уступали знатностью его собственной.

Старший брат лорда Чарльза женился на исключительно скучной и несимпатичной особе, дочери их соседа-герцога, друга их отца.

Своему среднему сыну герцог выбрал болгарскую принцессу, чей отец отчаянно подыскивал подходящий предлог для того, чтобы поднять «Юнион Джек»[2] над своей небольшой и не слишком хорошо защищенной страной.

По мнению лорда Чарльза, оба его брата если и не были откровенно несчастливы в браке, то полагали своих жен нестерпимо скучными особами и при первой же возможности изменяли им.

Сам же лорд Чарльз был идеалистом и походил скорее на мать, чем на отца.

Как раз перед двадцать первым днем рождения ему было сказано, что пришло время жениться на девушке голубой крови, которую его отец счел бы вполне достойной кандидатурой, и он немедленно отбыл в Лондон на поиски будущей супруги, в союзе с коей мог бы рассчитывать обрести некоторое счастье.

И он действительно нашел ее, хотя это и показалось ему чудом.

Все случилось через неделю после того, как он начал бывать на балах в Мэйфэйр. Поскольку сам он был сыном герцога да и родители его были уважаемы в высшем обществе, матери с дочерьми на выданье приветствовали его с распростертыми объятиями, хотя, как третий сын, он едва ли мог рассчитывать когда-либо унаследовать титул.

И вот на званом ужине перед очередным балом, который давала одна из самых влиятельных светских дам Лондона, лорда Чарльза усадили рядом с молодой девушкой, которая показалась ему сколь потрясающе красивой, столь же невероятно застенчивой.

Тем не менее из беседы он узнал, что ее пригласили в самый последний момент, дабы заменить молодую женщину, которая некстати захворала.

– Я всего лишь дочь викария, – сообщила она ему, – из деревни, где у нашей хозяйки есть огромный красивый особняк, и потому она иногда удостаивает меня приглашения.

Ее красота и честность по отношению к самой себе произвели несомненное впечатление на лорда Чарльза.

Они танцевали вместе, и к концу вечера он понял, что влюбился. Это была любовь с первого взгляда, в существование которой он не верил.

И сейчас это случилось с ним.

Неделей позже он предложил дочери викария, которую звали Сильвией, руку и сердце.

Поскольку сам он был очень красив и невероятно обаятелен, и она влюбилась в него без памяти.

Лорд Чарльз вернулся в деревню и уведомил отца, что, как тот и желает, он женится по достижении двадцати одного года.

Герцог, однако, пришел в смятение и ярость оттого, что его сын намерен заключить столь неподобающий мезальянс.

Взбешенный, он заявил Чарльзу, что уже начал переговоры о его женитьбе на дочери маркиза, и запретил ему даже думать о Сильвии.

Лорд Чарльз решил дилемму довольно простым способом – сбежал вместе с Сильвией, а ее отец тайно обвенчал их.

Герцогу доложили об их свадьбе только после того, как пошла вторая неделя их медового месяца.

Узнав о том, что случилось, он впал в бешенство, и семья испугалась, как бы с ним не приключился апоплексический удар.

Впервые один из его детей посмел ослушаться, и он просто не мог поверить, что нечто подобное произошло на самом деле.

Однако поскольку бракосочетание уже имело место быть, он ничего не мог поделать, но немедленно вычеркнул лорда Чарльза из своего завещания.

Он заявил сыну, что отныне тот – нежеланный гость в собственном доме, и запретил упоминать его имя в своем присутствии.

К счастью, лорд Чарльз располагал некоторой суммой, которую оставила ему крестная мать и коей оказалось достаточно, чтобы приобрести небольшой домик с участком неподалеку от того места, где жил отец Сильвии.

К еще большему счастью, он был отличным наездником и очень любил лошадей.

Изучив рынок, он обнаружил, что можно дешево купить молодую лошадку, объездить и выдрессировать ее, а потом продать втрое или даже вчетверо дороже того, что он заплатил за нее.

К тому времени как Майкл вырос и повзрослел, его отец уже был хорошо известным и уважаемым торговцем лошадьми не только в своем, но и в окрестных графствах. Любой, кому требовался хороший гунтер, мог приехать к лорду Чарльзу и редко оставался неудовлетворенным.

Благодаря этому Майкл смог отправиться на учебу в Итон и Оксфорд безо всякой помощи со стороны своего деда-герцога.

Он очень хотел поступить в армию и, решая, какой полк выбрать для прохождения службы, влюбился с первого взгляда, подобно своему отцу.

Вот только, в отличие от родителя, его избранница отнюдь не была дочерью безвестного викария.

Граф Уоргрейв устраивал один из самых роскошных балов в сезоне в честь своей дочери, которая к тому времени уже считалась одной из первых красавиц Лондона.

Майкл был весьма привлекателен, и леди Фелицата несколько раз танцевала с ним, после чего убедила свою мать пригласить его на все приемы и балы, которые были даны в ее честь.

Всякий раз, встречаясь с девушкой, Майкл все сильнее влюблялся в нее.

Леди отличалась не только необыкновенной красотой, но и острым умом. Они смеялись над одними и теми же шутками и разделяли интересы друг друга.

Это убедило Майкла в том, что они буквально созданы друг для друга.

Впервые поцеловав Фелицату, он испытал райское наслаждение и тут же осведомился, когда они смогут пожениться.

– Я подумаю об этом, – ответила та. – Было бы ошибкой поспешить в столь важном деле.

– Я тороплюсь, потому что желаю, чтобы вы были рядом! – вскричал Майкл. – Я люблю вас, моя дорогая Фелицата, и знаю, что и вы любите меня.

– Мне нравится быть с вами, Майкл, – отозвалась девушка, – а когда мы танцуем, на нас смотрят все, потому что вы такой красавец…

– Как и вы, – закончил вместо нее Майкл.

И они рассмеялись.

Майкл решил, к какому полку присоединится сразу же после свадьбы.

Его не особенно беспокоил вопрос о том, на что они будут жить, поскольку он знал, что у Фелицаты есть небольшой собственный доход, а его отец никогда ни в чем ему не отказывал. Он был хорошо обеспеченным молодым человеком.

«Мы справимся, – говорил себе Майкл, – и будем счастливы вместе».

Неделей позже его мечты развеялись как дым.

Он получил письмо от Фелицаты, в котором она писала, что хочет увидеться с ним, и отправился в дом ее отца на Парк-лейн, который к тому времени был ему уже хорошо знаком.

Дворецкий проводил молодого человека в небольшую гостиную на первом этаже, где они так часто оставались наедине. Судя по всему, мать Фелицаты ничуть не возражала против такого нарушения приличий.

Фелицата, казавшаяся сейчас еще красивее, уже ждала его.

Едва только дворецкий затворил за ним дверь, он подошел к ней и заключил ее в объятия. Он бы наверняка поцеловал ее, но она подняла руку и приложила пальцы к его губам.

– Мне нужно кое-что сказать вам, Майкл, – начала она.

– Я хочу поцеловать вас, – настаивал он.

– Сначала вы должны выслушать меня.

– Очень хорошо, – улыбнулся он, – но поспешите.

К его удивлению, Фелицата высвободилась из его объятий и отошла к камину, где и остановилась, повернувшись к нему спиной и глядя в огонь.

– Что случилось? – спросил Майкл. – Что происходит?

– Я не знаю, как сказать вам.

– Сказать мне что?

Воспоследовала долгая пауза, после чего голосом, который он едва расслышал, Фелицата пробормотала:

– Я выхожу замуж за Саймона Харрингтона.

Майкл оцепенел.

Он не мог поверить в то, что только что услышал, – должно быть, произошла какая-то ошибка.

Что вы сказали? – переспросил он.

– Мне очень жаль, Майкл, и я знаю, что вы расстроитесь, но папа и мама пребывают в полном восторге, как вы можете себе представить, и, хотя я люблю вас, мы не смогли бы жить счастливо, располагая столь незначительными средствами.

– Зато мы были бы вместе…

Он не узнавал собственный голос, не мог поверить в то, что услышал.

Она не отвечала, и Майкл спросил:

– Но что, ради всего святого, заставляет вас поступить так?

Впрочем, он уже знал ответ. Саймон был старшим сыном герцога Камбрии, так что Фелицате не было нужды объяснять ему что-либо.

Собственно говоря, им нечего было больше сказать друг другу.

На мгновение Майкл уже решился было умолять ее передумать, сказать, что очень любит ее и знает, что она отвечает ему взаимностью. Но здравый смысл подсказал ему, что это бесполезно.

Саймон мог предложить ей титул, а Майкл знал, что именно этого жаждут все девушки высшего света.

В этом сезоне Фелицата добьется несомненного успеха, о котором только и будут говорить, – еще бы, первая красавица, заключившая столь выгодный матримониальный союз.

Он понимал, что потерпел поражение, и потому молча развернулся и вышел из комнаты.

Закрывая за собой дверь, он услышал, как Фелицата окликает его, но не обернулся и спустился вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

Тем же вечером он присоединился к полку, который чуть ли не на следующий день отправлялся в Индию.

Поскольку он чувствовал себя уязвленным, а в душе его кровоточила рана, которая, как он полагал, никогда не заживет, едва достигнув Индии, Майкл добровольно изъявил желание принять участие в Большой игре.

Ему сопутствовал успех, потому что он заставил себя сосредоточиться на том, что делает, не желая вспоминать мягкость губ Фелицаты и огонь, что она разжигала в нем.

Разумеется, в его жизни потом появились и другие женщины.

Он не был бы мужчиной, если бы не ответил на знаки внимания, которые столь охотно они оказывали ему, потому что был красив и обладал неотразимым очарованием, которое унаследовал от родителей.

Но при этом он никогда не затевал любовных интриг с молодыми девушками. Здесь было много замужних женщин, чьи мужья отправились на северо-западную границу или сражались в невыносимую жару на равнинах.

В глубине души он презирал их за неверность, но не находил в себе сил отказать им в том, что они предлагали ему, потому что это помогало ему забыть Фелицату.

Его отец и мать были счастливы вместе, и лорда Чарльза ничуть не беспокоило, что он стал изгоем в собственной семье, подобное положение его вполне устраивало.

Майкл же никогда не задумывался о том, сколь много значит для женщины громкий титул, ради которого она готова отказаться от обладания сердцем мужчины.

* * *

В Индии он понял, что большинство людей разделены на сословия в соответствии с собственным титулом или титулами тех, с кем они поддерживают отношения.

С циничной усмешкой он наблюдал за тем, как англичане раболепствуют и пресмыкаются перед вице-королем, а еще его изрядно забавляло, что индийцы полагают своих махараджей едва ли не божественными созданиями, сошедшими с небес.

И потому он чуть ли не с облегчением, отбросив сомнения, вступил в борьбу с русскими, чьи намерения проникнуть в Индию и покорить ее становились все опаснее.

Большинство полагало, что русским ни за что не удастся вывести Индию из-под британского влияния, хотя на самом деле эта задача была им вполне по плечу. Не было никаких сомнений в том, что именно они стояли за беспорядками на северо-западной границе.

Российскими агентами влияния кишели каждая община и населенный пункт, они создавали проблемы и устраивали беспорядки, отчего любому молодому офицеру, подобно Майклу, было крайне опасно вмешиваться в подобные дела.

Он особенно отчетливо понял это, едва не напоровшись на остро заточенный кинжал однажды темной ночью.

А в другой раз лишь шестое чувство помогло ему в последнюю секунду избежать расставленной для него ловушки.

Сейчас, в возрасте двадцати семи лет, о нем отзывались, как ему самому было прекрасно известно, как о наиболее ценном порученце правительства и лично вице-короля Индии.

Он чувствовал удовлетворение, когда его совета спрашивали представители Комитета начальников штабов или когда дипломаты, генералы или правительственные чиновники, прибывавшие с визитом из Англии, приветствовали его как равного.

Но теперь, отправляясь домой, он спрашивал себя, что ждет его в Англии.

Его отец скончался три года тому вслед за матерью, которая умерла годом ранее.

Майкл не смог тогда вырваться к ним на похороны, поскольку расследовал дело о тягчайшей государственной измене, когда-либо случавшейся в Большой игре.

Он просто не мог уехать, а когда успешно довел дело до конца, было уже слишком поздно.

Он знал, что дома его ждет особняк, который оставил ему отец, и достаточная сумма помимо той, что он заработал на службе, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая.

Но этого, с горечью думал он, всегда будет бесконечно мало для таких женщин, как Фелицата, которые отчаянно желали обзавестись герцогской короной и миллионами фунтов в придачу.

Быть может, когда-нибудь он все-таки встретит женщину, которая полюбит его ради него самого и разделит с ним жизнь со всеми ее радостями и горестями.

Но он тут же цинично напоминал себе, что цель эта чересчур оптимистична, поскольку все женщины одинаковы и титул, как и в случае с Фелицатой, значит для них куда больше любви.

Не исключено, что ему никогда не повезет так же, как отцу, сбежавшему вместе с матерью и, как было прекрасно известно Майклу, не сожалевшему об этом ни дня.

Более того, он часто говорил сыну:

– Я очень счастливый человек, Майкл. Стоит мне вспомнить своих братьев, которые не поддерживают со мной никаких отношений, как мне становится жаль их. Представляешь, какая это скука – каждый день сидеть напротив женщины, с которой у тебя нет ничего общего?

«В сущности, это означает всего лишь, – частенько говорил себе Майкл, – что мне даже не стоит помышлять о женитьбе. Отец прав: если бы мне предстояло провести жизнь с одной из тех женщин, которых я встретил в Индии, я бы сошел с ума».

Подобно многим другим мужчинам, он обнаружил, что женщин, в общем-то, не интересует ничего, кроме любви. И если мужчина пытался заговорить о чем-либо ином, они всегда умудрялись повернуть разговор таким образом, что он неизменно возвращался к прежней, излюбленной ими теме.

Майклу иногда хотелось хотя бы с кем-нибудь поговорить о том, чем он занимается. С кем-нибудь, кому приключения и треволнения его новой жизни доставляли бы не меньше радости и удовольствия, чем ему самому.

И если сыскать таковую женщину невозможно, значит, он не женится до тех пор, пока участвует в Большой игре.

Женщины говорили слишком много и частенько не могли держать язык за зубами. Майкл же никогда не поверял им свои тайны и убеждал себя в том, что этого никогда не произойдет.

Отсюда следовало, что ему суждено остаться холостяком.

И вот теперь, возвращаясь домой, он спрашивал себя, куда ему следует направиться, где лучше остановиться.

Разумеется, он навестит родовое гнездо, тем более что от пожилой четы, присматривавшей за ним, он знал, что дом пребывает именно в том состоянии, в каком оставили его родители.

Впрочем, перспектива оказаться в совершенном одиночестве в глухой провинции, где ему решительно нечем будет заняться, не казалась такой уж привлекательной, разве что он возьмется объезжать тех многочисленных лошадей, что оставил ему после смерти отец.

«Можно наведаться в Лондон», – сказал он себе.

И он начал прикидывать, кто из его прежних друзей будет рад возобновить знакомство.

Разумеется, среди них были и те, кто вернулся из Индии и отзывался о нем в высшей степени положительно, поскольку знали, как высоко ценил его вице-король, но все-таки большинство из них были людьми уже весьма зрелого возраста.

Среди его знакомых были и несколько членов кабинета министров и даже королевских чиновников, но после возвращения в родные пенаты Майкл едва ли осмелился бы побеспокоить их своими проблемами.

Пароход, на котором он плыл, едва успел войти в Средиземное море, как Майкла стали одолевать мысли о том, что в Англии ему будет скучно и одиноко, поскольку он слишком долго пробыл за границей.

Но потом он вспомнил о друзьях, коими обзавелся в Оксфорде, и решил, что уж они-то будут рады увидеть его вновь, пусть даже кое-кто из них женился за время его отсутствия, а другие разъехались по стране.

При этом он спрашивал себя, как скоро сможет вернуться в Индию и вновь принять участие в Большой игре.

Несколько русских погибли после того, как он раскрыл подлый заговор, задуманный ими против вице-короля. Другие сумели заручиться поддержкой местных жителей и убедить их напасть на англичан в то время, когда те, по их мнению, ожидали этого меньше всего.

Погибшие более не представляли угрозы, но ведь были еще и другие, довольно многочисленные их соотечественники, в последний момент догадавшиеся, о чем знал и вице-король, кто предал их.

И они наверняка захотят заставить его заплатить за все.

Как и говорил ему маркиз Дафферин, теперь его взяли на заметку, а у русских, к несчастью, память была долгая.

«Полагаю, я все-таки сумею найти чем заняться», – раз за разом пытался подбодрить себя Майкл.

После того как отправились из Калькутты, он не выходил из каюты до тех пор, пока не миновали Суэцкий канал.

В минувшем году произошло два знаковых события.

Двое мужчин, возвращавшихся из Индии, пострадали в результате «несчастного случая», приключившегося с ними уже на корабле, на котором они плыли домой.

Один из них глухой ночью по неизвестным причинам свалился за борт, а второго нашли мертвым в его кровати предположительно от передозировки наркотиков, хотя никаких следов снадобья обнаружить не удалось.

Те, кто принимал участие в Большой игре, стали опасаться каждой тени и шороха.

И вот теперь, поскольку с ним ничего подобного не произошло, Майкл счел, что может расслабиться.

Тут в дверь его каюты постучали, и, после того как он крикнул: «Войдите!» – на пороге появился стюард.

– Я подумал, сэр, – сказал он, – что вы пожелаете взглянуть на английские газеты. Они десятидневной давности, но это «Таймс» и «Морнинг пост».

– Очень любезно с вашей стороны, Смит.

Стюард пришелся ему по душе своей предупредительностью, и по приходе в Тилбери он намеревался одарить его щедрыми чаевыми.

– Море спокойное, сэр, и вам не помешало бы выйти на солнышко, – посоветовал ему Смит. – Сейчас вы выглядите куда лучше, чем когда поднялись на борт.

– Что ж, рад слышать, – отозвался Майкл. – Благодаря вам я действительно чувствую себя лучше.

Ему пришлось выдумать предлог, чтобы не выходить из каюты, и он сослался на боли и бессонницу, причину которых лишь недавно установили его врачи.

Стюард, казалось, искренне тревожился о нем.

– Принести вам еще что-нибудь, сэр? – осведомился он.

– Пока нет, благодарю вас.

Стюард направился к двери.

– Сегодня вечером будут танцы, – добавил он, – а на борт только что поднялись несколько очень симпатичных молодых леди. Быть может, вам захочется взглянуть на них, сэр.

Майкл от души рассмеялся.

– Не исключено. Во всяком случае, я подумаю об этом.

– Это пойдет вам на пользу, сэр, к тому же нельзя сказать, чтобы в данный момент на борту наблюдался избыток молодых джентльменов.

С этими словами она закрыл за собой дверь, а Майкл вновь рассмеялся.

Он решил, что Смит, мужчина средних лет, отнесся к нему в некотором роде по-отечески и стремился сделать его пребывание на корабле как можно более приятным.

Кроме того, он проявлял несомненный интерес к тому, чем занимался Майкл.

Паспорт, которым его снабдили, был выписан на имя Мартина Морриса, каковое было единственным ключом к его личности.

Именно вице-король настоял, чтобы он отправился в путь под вымышленным именем, и приказал выписать Майклу новый паспорт.

«Да, они наверняка стремились сохранить мне жизнь, – подумал Майкл, – а Смит заботится, чтобы я не скучал».

Он взял в руки номер «Морнинг пост».

Поначалу, едва прибыв в Индию, он жадно прочитывал английские газеты, которые приходили с трехнедельным опозданием.

Ему отчаянно хотелось знать, что происходит дома, сознавая, что он находится в стране, для которой навсегда останется чужаком.

И вот теперь все было наоборот.

Ныне его интересовали индийские газеты, читать которые он привык, поскольку они рассказывали о том, что было ему знакомо, и давали ощущение личной сопричастности, тогда как Англия представлялась далекой и забытой.

Теперь он сам стал чужим для нее, окончательно оборвав все связи с тем, что было дорого ему с самого детства.

Он пробежал глазами заголовки статей.

Все они касались скандала в парламенте, разразившегося между премьер-министром и лидером оппозиции.

Нашлась в газете и коротенькая заметка о королеве Виктории, и пространное описание какого-то приема в королевской гостиной, состоявшегося в Букингемском дворце, с перечнем имен дебютанток, присутствовавших на нем.

Майкл перевернул страницу и напротив «Придворного циркуляра» заметил колонку с некрологами.

Возглавлял ее герцог Грейнджмур.

Майкл вот уже долгое время не вспоминал деда и даже не знал, жив тот или мертв.

Но вот теперь он умер, и молодой человек медленно прочел некролог в газете.

«…С глубоким прискорбием сообщаем о кончине четвертого герцога Грейнджмура, каковая произошла в поместье Грейнджмур-холл в Норфолке 30 апреля.

В минувшем году его светлости исполнился восемьдесят один год, и на протяжении нескольких последних лет он страдал от тяжелого недуга.

Его старший сын, граф Грейндж, умер пять лет тому, в 1880 году, оставив после себя четверых дочерей.

Второй сын его светлости, лорд Генри Мур, погибший в железнодорожной катастрофе в минувшем году, был женат дважды, но не оставил наследников.

Его третий сын, лорд Чарльз Мур, скончался три года тому, в 1882 году.

Таким образом, наследником герцогского титула становится единственный сын лорда Чарльза, майор Майкл Мур, который в настоящее время служит в Индии.

Поверенные поместья Грейнджмур прилагают все усилия к тому, чтобы снестись с ним».

Затем следовало длинное описание прошлой жизни герцога и предков его и герцогини.

Майкл перечел объявление во второй раз.

Но даже теперь он с трудом мог поверить, что все это произошло на самом деле.

Возможно ли это после того, как его отца изгнали из дома и из семьи?

И то, что он, никогда в жизни даже не разговаривавший со своим дедом, теперь должен занять его место в качестве пятого герцога Грейнджмура?

Невероятно, но именно это было написано черным по белому.

Он долго сидел с газетой в руках, словно не мог поверить в то, что все это не сон, а самая настоящая явь. Должно быть, то, что он только что прочел, – лишь игра его воображения.

А потом перед его внутренним взором вдруг всплыла Фелицата, сообщившая ему о том, что собирается выйти замуж за Саймона Харрингтона, потому что тот должен был унаследовать титул герцога.

Сам же он отправился за тридевять земель, в Индию, потому что полагал, будто его жизнь кончена, ведь он потерял ее.

Перед глазами его встали сцены Большой игры, в которой он принимал самое деятельное участие, рискуя жизнью, и все-таки выжил в самых опасных ситуациях.

Картины прошлого проплывали перед ним, словно в волшебном сне.

Он вдруг вспомнил, как примерно год назад в приемной вице-короля кто-то сказал ему:

– Как мне представляется, в Грейнджмуре творятся какие-то странные вещи. Вы не получаете никаких известий от своего деда?

– Нет, не получаю, – коротко ответил тогда Майкл.

– Знаете, я ведь живу в том же самом графстве, – продолжал его собеседник, – и, насколько мне известно, в Грейнджмуре то и дело устраиваются какие-то шумные гулянья. Когда будете в Англии, советую вам разобраться, что там происходит.

Тогда Майкл ничего не ответил, поскольку не видел причины, почему должен объяснять кому-то, что не знает своего деда и даже никогда не видел его, и его решительно не касается, что тот делает или не делает.

«Он очень дурно обошелся с моим отцом, – думал он тогда. – Мы прожили без него все эти годы, а теперь и ему придется обойтись без нас».

А потом он и думать забыл об этом деле.

Зато теперь все сказанное тогда всплыло у него в памяти, и он, обдумывая то, что должен будет сделать по возвращении в Англию, счел эти обстоятельства чрезвычайно странными.

Майкл решил, что первым делом должен будет отправиться к поверенным деда, хотя понятия не имел, кто они такие.

Но затем он вспомнил, что в Лондоне есть особняк, который называется Грейнджмур-хаус. Он видел его на Парк-лейн, когда навещал Фелицату, и даже смутно припомнил, что окна его были закрыты ставнями.

Сам особняк тоже выглядел запущенным, и он тогда еще подумал, что неприглядный внешний вид объясняется тем, что его дед уже слишком стар, чтобы наведываться в Лондон.

Очевидно, и его дядья, которых он никогда не видел, тоже предпочитали проводить время в деревне.

И теперь, думая об этом, он счел оскорбительным, что ни лорд Генри, ни его брат даже не попытались снестись с его отцом.

Разумеется, они повиновались приказам старого герцога, но, будучи братьями, могли проявить хотя бы некоторую привязанность или заботу о Чарльзе, который был младше их обоих.

«Если вдуматься, – сказал себе Майкл, – то после женитьбы отца вся семья повела себя крайне неподобающим образом. Как будто он женился на актрисе, принять которую они не могли. Они оказались настоящими снобами, не пожелав принять мою мать. Пожалуй, хотя сама она никогда не заговаривала на эту тему, подобное поведение казалось ей обидным и возмутительным».

Сам он всегда испытывал чувство горечи, думая о деде и других родственниках, и ему представлялось невероятным, что никто из них так никогда и не навестил его отца.

Как и никто не протянул ему руки, когда ему случалось оказаться в Лондоне, со словами: «Я твой двоюродный брат».

«Но вышло так, – думал Майкл, – что теперь я – глава семьи».

При этом он отдавал себе отчет, что отныне на него ложится ответственность за многочисленных дальних родственников, не говоря уже о необходимости достойно нести герцогскую корону и те обязанности, что она на него налагала.

Судя по обрывкам доходивших до него слухов, его дед был очень богатым человеком, но тем не менее счел возможным оставить младшего сына в весьма стесненных финансовых обстоятельствах.

Майкл понимал, что его отцу пришлось нелегко, когда он начал зарабатывать себе на жизнь разведением и дрессировкой лошадей, и что он вынужден был считать каждый пенни, прежде чем потратить их на что-либо.

«Эх, если бы папа был жив, чтобы унаследовать титул герцога, – размышлял он, – это было бы поистине справедливо. А вот для меня это всего лишь досадная помеха, и я понятия не имею, что от меня требуется как от новоиспеченного герцога».

Вновь взяв в руки газету, он рассмеялся.

Жизнь иногда преподносит забавные сюрпризы, не правда ли?

Майор Майкл Мур, который в данный момент даже не мог воспользоваться собственным именем, вдруг, совершенно неожиданно для себя самого, стал пятым герцогом Грейнджмуром.

Загрузка...