В чём дело, Полли?

Через пару дней в пансионат заселилась милая пожилая пара. Билл и Оливия Ллойд. Приветливые, упитанные, хорошо одетые и малость чудные. Они с непостижимым аппетитом уплетали всё, что готовила миссис Беккер, оттапливая тем самым её ледяное сердце. Целыми днями играли в шахматы на террасе или, взявшись за руки, гуляли в саду, предаваясь воспоминаниям о былых временах. Мишель, что странно, вёл себя с ними очень холодно и даже грубовато. Думаю, это всё из-за жизнерадостности и улыбчивости супругов. Ничего общего с холодными улыбками Мишеля, которые больше напоминали оскал. И, скорее всего, в кругу такой искренности ему становилось жутко неуютно, и он, чтобы случайно не показать свою подлинную натуру, старался держаться обособленно. Впрочем, это никого особо не огорчало. А меня больше всего радовало, что по прошествии двух дней гости никуда не исчезли.

– Доброе утро, мистер Ллойд.

– Доброе утро, девушки.

– Вы что-то ищете?

Мы с Аней направлялись на завтрак и столкнулись с Биллом. Он стоял посреди коридора, как старый потерявшийся пёс, и просто ждал, когда его найдут.

– Да, кабинет Мишеля. Клянусь, вчера он был где-то здесь! – Он завёл большие пальцы за подтяжки и оттянул их.

– Вы всё перепутали. Его кабинет в том же крыле, что и ваша комната.

– Как странно… Видимо, моя жена права – я старая развалина!

Билл печально улыбнулся и достал из нагрудного кармашка маленькую расчёску. Не найдя ей применения, убрал обратно и досадно провёл ладонью по блестящей лысине.

– Какая наглая ложь! – звонко цыкнула Оливия, направляясь к нам. Она очень медленно ходила из-за проблем с суставами и лишнего веса, который, возможно, и привёл к первой проблеме. – Я говорю: «Любимая старая развалина»!

Они оба засмеялись, Билл поцеловал Оливию в пухлую щёку и что-то шепнул на ухо. Мы переглянулись и протиснулись мимо них.

– Постойте, Полли, а в какой комнате вы проживаете?

– Почему вы спрашиваете, миссис Ллойд?

– Мы хотели сделать вам небольшой презент за вашу любезность.

– Это вовсе не обязательно, – отмахнулась я.

Аня мягко подтолкнула меня вперёд и шёпотом спросила, не забыла ли я, что нельзя говорить с гостями.

– Нет-нет, это не обсуждается! Мишеля сложно назвать гостеприимным хозяином, зато вы очень милая и внимательная особа.

– Накануне у нас произошёл инцидент, Мишель всё ещё в небольшом потрясении. Обычно он гораздо внимательнее к своим гостям. – Аня ткнула меня локтем в бок, из последних сил сдерживая смешок. Я и сама не ожидала, что ляпну такое.

– Простите, но сейчас нам очень важно оказаться на кухне. – Наконец Аня взяла ситуацию под свой контроль и увела меня от старичков.

– Спасибо, я твоя должница.

– Не нужно тебе разговаривать с гостями. Особенно с ними, ладно?

– Особенно?

– Мишелю не нравится это.

– Как можно следовать его идиотским правилам? Они же совершенно абсурдные! – На этих словах я снова чуть не споткнулась на той же ступеньке. Дом защищает своего хозяина. – Наверное, он меня выгонит…

– Если даже миссис Беккер не удалось настроить его против тебя, будь уверена, ты в безопасности.

– Подожди, ты о чём?

Аня игриво улыбнулась, затем резко сделалась мрачной и легко сбежала вниз. Я только и видела, как её кудряшки прыгают вверх-вниз, вниз-вверх… Она не ответила мне.

Днём приезжал Бран. Задерживаться он снова не стал, только выгрузил покупки, получил свою оплату и сразу же умчался обратно. Мне удалось переброситься с ним парой фраз, пока он протирал фары от пыли и налипших насекомых. Вытягивать пришлось буквально по слову, но я выяснила, что недавнего налётчика он посадил на поезд, конфисковав перед этим пистолет. Если верить словам Брана, мотивы этого человека ему неизвестны. Я, конечно, не верила. Он покрывает Мишеля. Эти двое совершенно точно друг друга стоят. Интересно, что за странный сговор их всё-таки связывает?

И имя Бри ему тоже не знакомо…

После его отъезда я направилась к себе и снова наткнулась на беспомощно чешущего затылок Билла. Он снова тыкался от двери к двери, разыскивая кабинет Мишеля. А я снова объяснила, что он находится в другом крыле, и сообщила, что сейчас управляющего можно найти внизу. Затем опять появилась его жена, и мне пришлось изворачиваться от их комплиментов и намерений одарить чем-то ценным.

После ужина я собрала оставшуюся еду и вышла в сад. Вчера ночью я видела в окне пса. Бродячие псы живут стаями, а он был один. Значит, потеряшка. Хотя Сайленс Валлей, ближайший населённый пункт, находится в часе езды отсюда и сложно представить, чтобы собака просто заблудилась и ушла так далеко от дома. Но так или иначе, бедняга был страшно голоден. Он жадно вылизал все крошки со стола в беседке и там же устроился на ночлег, спасаясь от пронизывающего до костей ливня. Беснующиеся потоки воды, словно живые, колотились в моё окно, грозясь проникнуть внутрь и сделать что-то очень нехорошее. Из-за такого шума проклятого скрипа совсем не было слышно. Поэтому непогоде я была рада. Но спалось всё равно плохо – несчастный пёс никак не выходил из головы. Сегодня днём он не показывался. Возможно, убежал дальше или спрятался в лесу, испугавшись людей. Я поставила под каменную скамейку миску с едой на случай, если он вернётся.

Сегодня было пасмурно и очень душно. Такая вязкая, почти осязаемая духота. Небо хмурое, заплаканное. Земля тоже. Безветренно. В воздухе пахло сырой землёй и хвоей. Окна пансионата запотели, и кто-то уже успел нарисовать на кухонном окне сердечко. Ночью снова будет дождь.

– Как легко дышится после дождя!

Ко мне на скамейку подсели мистер и миссис Ллойд. Они оба были запыхавшимися и раскрасневшимися. Вечерами они практикуют спортивную ходьбу.

– Да, просто чудесно. Наслаждайтесь, а мне уже пора… – Я протолкнула миску под скамейку и поспешила подняться.

– Постойте, Полли, разве вы не составите нам компанию?

– Нет, у нас с этим строго.

– Почему? Ведь рабочий день закончился?

– Мы никак не закончим убирать гостиную…

– Я поняла. Тебе не хочется разговаривать с какими-то надоедливыми стариками, – театрально погрустнела Оливия.

– Олив, пирожок, она же сейчас поверит, что ты всерьёз! – Билл потрепал жену за плечо. – Не подумай ничего плохого, просто ты очень напомнила нашу внучку…

– Да, конечно, – нелепо улыбнулась я. Пожилым людям вечно чудится, что ты похож на их внука, дочь, брата, школьную любовь…

– Вот скажи, детка, для кого ты поставила миску? Кого ты подкармливаешь?

– Всего лишь маленькая собачка, возможно, она и не появится больше. И всё же…

– А каждый ли зверь хочет быть накормленным? – спросил Билл.

– Что за вопрос? Конечно!

– Что бы это ни значило?

– Я вас не понимаю.

– Мой муж хочет сказать, что, кормя зверя, – ты делаешь его зависимым от себя.

– И так ли уж это плохо?

– Знаешь, Полли, преданность хозяину и зависимость от него не одно и то же. – Что-то в глазах Билла мне не нравилось. Слишком тёмные – не понять, где заканчивается зрачок и начинается радужка.

Я промолчала и задвинула миску ещё дальше. Забавно всё-таки, как иногда даже самые благие намерения можно истолковать, как злостный умысел.

– Не обижайся на мужа, детка, завтра он даже не вспомнит этот разговор.

– Всё хорошо. Но мне правда пора.

– Так можно ли подарить тебе одну вещь? Не спеши отказываться, лучше погляди на неё. Билл немного пошарил во внутреннем кармане ветровки и вынул чёрный бархатный мешочек. Оливия аккуратно развязала его пухлыми пальцами, вытряхнула содержимое на ладонь и протянула мне, демонстрируя заколку для волос в виде чёрной лилии. В сердцевине цветка сиял невероятно красивый чёрный опал. Изумрудно-голубые искорки напоминали звёзды на ночном небе или глубинный космос. Непостижимая маленькая вселенная внутри крошечного кусочка камня.

– Нравится?

Я восторженно повертела заколку в руках, сама толком не понимая, как она там оказалась.

– Очень красиво! Должно быть, дорогая штуковина?

– А то! – подмигнула Оливия. – Но для нас она дорога по-другому, понимаешь?

– Понимаю, – поникла я. – Она принадлежала вашей внучке? С ней что-то случилось?

– Да, Полли, это её заколка. И она ей очень шла. И тебе пойдёт. Мы хотим, чтобы ты сохранила её у себя.

– Я не могу, это очень дорогой подарок. – Я протянула заколку обратно, но Оливия закрыла мою ладонь своей и слегка потрясла.

– Детка, Кара ушла из этого мира, забрав с собой смысл нашего существования. Время понемногу вымывает из наших воспоминаний черты её лица, её голос, смех. Но не нашу боль. Боль всё так же сильна, как в тот час… Эта заколка почти всё, что осталось от неё.

– Тогда почему…

– Полли, мы уже старые. Когда нас не станет, исчезнут последние воспоминания о нашей чудесной девочке. Словно её никогда здесь и не было. Но ты так на неё похожа. Сохранив у себя заколку, ты на многие годы сохранишь часть души нашей Кары.

Оливия с надеждой уставилась на меня. Её глаза блестели от слёз, а губы расплылись в благодарной улыбке. Я ещё раз посмотрела на заколку. Непонятно, честь принять такой подарок или большая ответственность?

– Заколка чудная, – сказала я. – И Кара, я уверена, была чудной. Но… – Я замялась. Мне не нравилось быть похожей на их мёртвую внучку. Но если такая мелочь способна осчастливить этих людей, я оставлю заколку у себя. Я ведь могу даже не носить её. Просто уберу в какую-нибудь шкатулку и буду время от времени вспоминать Кару. Девушку, которую никогда не знала. – Хорошо. Я сохраню заколку.

Супруги радостно всплеснули ладонями и поползли на меня с нежданными объятьями. Я непроизвольно соскочила со скамейки и заметила быстро шагающего в нашу сторону Мишеля, о чём живо сообщила мистеру и миссис Ллойд. Благо, они уловили мой намёк и принялись старательно изображать какой-то незатейливый диалог между собой.

– Добрый вечер…

– И вам добрый вечер, Мишель, – хором ответили супруги.

Я спрятала заколку в рукав и вяло кивнула. Голубые глаза-топазы сверкали не хуже опала на заколке и зло метались от меня к гостям и обратно. Не сложно было догадаться, чем он так недоволен.

– Гости как раз искали вас, Мишель. Ведь правда? – Я повернулась к супругам и увидела не совсем то, что ожидала: Билл и Оливия удивлённо смотрели на меня и отрицательно качали головой.

– Нет, мисс, вы ошибаетесь, – нахмурилась Оливия.

– Но вы ведь весь день искали его кабинет?

– Позвольте, мы уладили все дела с управляющим при вселении, не было никакой необходимости искать его кабинет, – чертовски правдоподобно соврал Билл. Он встал и помог подняться на ноги своей жене. – А теперь простите, мы бы хотели вернуться в дом.

Такой подставы я никак не ожидала. Или у них случился приступ парного склероза? Чёрт!

А вдруг… Они… Боятся его?!

Я повернулась к Мишелю. Он определённо пугал меня. Недобрые помыслы, как черти из табакерки, выскакивали из его глаз. Всё, что ему нужно – это желание – и я навсегда исчезну в этих лесах. В эту минуту, я была уверена в этом, как никогда.

Сейчас он в очередной раз напомнит мне об «элементарных правилах» и укажет на дверь. В лучшем случае. Нет, Аня, боюсь, ты была не права.

Он взглядом проводил супругов и неожиданно дружелюбно улыбнулся.

– В чём дело, Полли? Что-то не так? – Спросил он, навалившись на ствол тисового дерева.

– Нет, просто они действительно… Ладно, неважно.

– Я знаю, что они и правда бродили по дому и искали мой кабинет. Миссис Беккер сказала мне то же самое, – серьёзно, но всё ещё приветливо произнёс он.

– Вот оно что, – выдохнула я.

– На самом деле, они искали что-то другое. Верно?

– Я что-то не понимаю.

– Я вижу.

Не могли же они искать мою комнату, чтобы незаметно оставить заколку. В этом не было бы смысла. Сказать об этом Мишелю я, разумеется, не могла.

– Я его тоже видел.

– Кого?

Мишель лукаво покосился на миску и рассмеялся, потому что я, должно быть, чудовищно покраснела.

– Всех голодных не накормить, Полли. Особенно, если не знаешь, что служит им пищей.

– Что? Вы про ту страшилку?

Подул ветерок, закачались ветви деревьев и сразу стало как-то шумно. Мишель мечтательно улыбнулся, закрыл глаза и ничего не ответил. Он выглядел таким умиротворённым, что казалось, вот-вот заснёт. Потемнело. Закрапал дождь. Мишель стоял молча. Дерево обнимало его и не давало промокнуть. Меня же дождь не щадил. Мягкий и неторопливый, но всё же дождь.

Даже когда я поняла, что Мишель больше ничего не скажет, почему-то продолжала ждать. Никогда бы не подумала, что он может быть вот таким. Таким…тёплым?

Маска, маска, маска…

Я лежала и пялилась в потолок. Редкие вспышки молнии за окном вырисовывали на нём причудливые и пугающие образы. Сна не было. Вернее, он был, но прошёл. Когда вечером я вернулась в дом насквозь промокшая, миссис Беккер испугалась, что я простыну и отправила меня в постель, снарядив тёплым молоком. На здоровье я никогда не жаловалась. Надя говорила, что я – вурдалак, только вместо крови высасываю из людей здоровье и жизнь. Поэтому и не болею. Поэтому и не…

Я всё равно была рада возможности провести вечер в кровати. Укутавшись в одеяло и выпив молоко, я немного почитала роман про несуществующего рыцаря какого-то итальянского писателя, и довольно скоро крепко уснула. Снились мне средневековые балы, храбрые воины и прекрасные принцессы. Но в какой-то момент сон превратился в кошмар. Самый страшный кошмар моей жизни.

Я пробудилась от сильнейшего приступа удушья, будто всё то время, что смотрела сон, не могла дышать. Пижама и кровать были мокрыми. Не от липкого пота, как это часто бывает после страшных снов, на меня словно вылили ведро болотной воды. Я дрожала от страха, стучала зубами и задыхалась. Всё это означало одно: кошмары вернулись.

С того пробуждения так и пялилась в потолок, отгоняя дурные воспоминания, но снова и снова возвращалась к ним. Ещё я ругала себя за то, что промокла. Он стоял там, и я зачем-то стояла тоже. Наверное, боялась, что, если уйду, больше никогда не увижу его таким. Дождь словно смыл его маску, обнажив что-то хрупкое. Да, именно хрупкое, – потому и нуждающееся в броне.

Теперь, лёжа в постели, я уже считала это полнейшей глупостью. Он видел, что я говорила с гостями. Наверняка, видел и как я взяла несчастную заколку. И он разозлился. Просто его подход к наказаниям уж слишком нестандартный. Мишель ни за что не станет растрачиваться на крики и жестикуляции, он ищет другие лазейки. И ведь, чёрт бы его побрал, находит! Слишком легко находит! Много тренировался, не иначе…

Снова спрашиваю, зачем я тут? И снова трушу дать себе честный ответ. Здесь и без того с лёгкостью материализуются самые потайные страхи. Для чего накручивать себя ещё больше? Намного проще закрыть глаза и выбираться из всего этого на ощупь. Вот только есть одна проблема. Если шагать не глядя – однажды можно провалиться в какую-нибудь пропасть…

Вскоре вернулся сон. Он улёгся мне на грудь, как наглый жирный кот, и не позволил пошевелиться до самого утра.

А утро пахло лимонами и розами. Не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что сегодня за окном солнечно, что давно перевалило за полдень, что это миссис Беккер отключила будильник, дав мне возможность выспаться. Это она поставила на прикроватную тумбочку букет из свежесрезанных роз и чашку чая с лимоном. Надо же, иногда она может быть до неузнаваемости милой. Даже если на самом деле я не рисковала простыть, всё равно стоит сказать ей спасибо за заботу. Вчера я об этом не подумала, но уверена, что это Беккер попросила Питера и Аню не беспокоить меня. Удивительно чуткая и одновременно чрезмерно чопорная дама.

Через полчаса я спустилась вниз и не сразу поверила глазам и ушам: в вестибюле вовсю надрывался магнитофон Питера, а все, включая Беккер и управляющего, весело насвистывая, заканчивали уборку разгромленной гостиной. Питер постелил ковёр – и все удовлетворённо потёрли ладошки, а потом заметили и меня. Лгать не стану, я не особо трудолюбива, но всё равно испытала некий стыд за то, что нежилась в кровати, пока все работали.

– Привет, Полли. Как ты себя чувствуешь? – Спросила Аня.

– Прекрасно я себя чувствую. Что у вас происходит?

– Да вот, чистоту наводим… – Удивился моему удивлению Питер.

– Ты голодна? – поинтересовалась миссис Беккер.

– До обеда дотерплю.

– Мы устроим пикник у озера! – с детским восторгом сказал Питер.

– У озера? А гости? Они пойдут с нами?

– Они уехали сегодня. Очень рано, – выключив магнитофон, ответил Мишель.

Я посмотрела на Питера. Он беззаботно улыбнулся мне и спросил у миссис Беккер, что будет на обед. Мишель наказал всем переодеться во что-нибудь удобное и все разошлись. Тропинка, уводящая в лесную глушь, начиналась почти у самой каменной скамейки. Странно, что я не замечала раньше. Она круто петляла по чаще, изредка озадачивая Мишеля развилками. Правда, он не колебался подолгу, почти сразу определяя нужное направление. Деревья расступались перед незваными гостями нехотя: чем глубже нас уводила тропинка, тем теснее они стояли, и тем темнее становилось. Хорошо, что Мишель настоял, чтобы все захватили тёплые свитера, оказалось, солнцу воспрещён вход в это сырое зелёное царство.

Впрочем, довольно скоро мы вышли на вполне приветливую светлую опушку, где и располагалось озерцо. Круглое тёмное блюдце. Чёрная бездонная дыра посреди летнего леса. Безмятежная водная гладь напоминала поверхность чёрного зеркала. Все тут же ринулись к воде и принялись с интересом рассматривать свои чёрные отражения.

Я передёрнулась. Поверхность воды обманчива. Она намеренно отражает небо, чтобы ты не смог узреть её смертельную глубину. Это ловушка. Лёжа на дне, неба не увидишь…

Я расстелила плед неподалёку и стала ждать, когда же все рассядутся и мы пообедаем. Мишель, дорвавшись до любопытных слушателей в лице Питера и Ани, принялся с упоением рассказывать какую-то байку, коварно поглядывая на водоём. Я старалась не слушать, но обрывки фраз всё равно долетали до меня: «Ил утянет… Вода мутная, холодная… Кто-же на дне?». По восторженным глазам Питера я поняла, что это очередная местная страшилка. Неужто Мишель является завсегдатаем здешних пабов? Миссис Беккер, по-видимому, уже слышала эту историю. Она спешно отошла от них и подсела ко мне на плед. Ничего не говоря, женщина подняла полотенчико с корзинки и протянула мне ароматный, всё ещё тёплый кусочек яблочного пирога. Я с благодарностью приняла его и проглотила прежде, чем поняла, что она раскладывает его на тарелочки и что мне, вероятно, следовало дождаться остальных. Женщина равнодушно покосилась и протянула мне тарелку с ещё двумя кусочками.

– Не пробовала пирога вкуснее, миссис Беккер. Может, не стоит выкладывать весь? Остынет ведь…

– Их иначе не притянешь. Когда Мишель пребывает в таком настроении, он может болтать без умолку…

– В каком таком? – аккуратно уточнила я. Он и правда сегодня выглядел подозрительно бодрым, но в случае с Мишелем, я бы не стала связывать это с чем-то хорошим.

Женщина многозначительно вздохнула, и я поняла, что недалека от истины.

При естественном освящение уже хорошо знакомые мне лица выглядели немного иначе, чем в тусклом пансионате. Например, у Питера я рассмотрела еле заметные веснушки, светлые волосы Ани отдавали розовым, а серые глаза превращались в мутно-зелёные. Миссис Беккер имела чёрные волосы с редкой серебряной рябью и изящную подтянутую фигуру, а её губы были неизменно обведены бардовой помадой, и я как-то не особо задумывалась о её возрасте, но теперь наружу стали проглядывать морщинки и пигментные пятна, а пальцы вдруг оказались узловатыми, и стало очевидно: ей совершенно точно перевалило за пятьдесят.

– Прекрати, ты чего? – шепнул Питер, слегка толкнув меня локтем.

– Это ты чего толкаешься?

– Ты так пялишься на миссис Беккер, я уж испугался что… Давай-ка прогуляемся?

Перекусив, Аня и Беккер завели вялую беседу о преимуществах жизни в городе и сельской местности, Мишель озадачено высматривал что-то на дне своего стакана с морсом. А вот Питер, судя по всему, заскучал. Я, откровенно говоря, тоже.

– Ладно, раз уж выбрались сюда, давай хотя бы посмотрим, что тут ещё имеется.

– Не вздумайте заблудиться, – бросил вслед Мишель, не отрывая взгляда от стакана.

Мы молча обогнули озеро и немного покидали в него камни. Вода проглатывала их как бездонная пасть чудища, просящая ещё и ещё. Ил утянет, вода мутная, холодная, кто на дне? Меня снова передёрнуло.

– Пойдём подальше от этого чёртова озера.

Я не стала дожидаться ответа Питера и шмыгнула в чащу, потому что увидела, как мне показалось, тропинку.

– Это пикник у озера, а не шатание по лесу! Ты куда? Мишель не шутил, заблудиться здесь легче, чем… Эй, да стой же!

– Зачем он нас сюда привёл?! – почти взревела я, остановившись так резко, что Питер врезался в меня.

– Он здесь в детстве часто бывал… – потирая ушибленный лоб, прошипел парень.

– А может, он сюда сбрасывает останки своих жертв, а?!

– Смешно. Но больше никому не говори, не все оценят такие шутки.

Я отмахнулась и поплелась дальше. Питер догнал меня, но больше ничего не говорил.

– Всё-таки не лучшая идея уходить в чащу. Вдруг тут звери… – Мы наткнулись на поваленное дерево и присели на его ствол.

– Да ты никак трусишь, Пит?

– А ты смелая до чёртиков, да? Озера испугалась?

– Просто не доверяю таким водоёмам. Кто знает, что там у них на дне?

– Правильно делаешь, Мишель такое рассказал, хочешь услышать?

– Нет!

– Ох…

Питер поёжился и отодвинулся подальше. Ну всё, теперь от точно уверен, что я чокнутая.

– Я однажды чуть не утонула. Там пруд был. Мутный такой. Вода зелёная, вонючая. Почти болото…

– Вот блин, серьёзно?

– Ты не подумай, что я каждый раз при виде воды психую. Мне тогда было двенадцать. И после того случая мне каждую ночь снилось, как это повторялось. Вода в глазах, во рту, в носу. Хочу закричать от ужаса, но только больше глотаю эту гнилую воду, а ноги уже увязли в иле и водорослях. Просыпалась всегда насквозь мокрая и задыхающаяся, словно всё взаправду. Лет десять уже не снилось, а сегодня ночью снова… Когда мы сюда пришли, я вдруг подумала, что это Мишель всё подстроил. Странное совпадение, понимаешь?

– Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить такое, но ты же понимаешь, что ты сейчас говоришь…

– Глупости? Чушь? Бред?

Питер смутился. Судя по всему, он и правда хотел сказать что-то такое.

– Ладно, Пит, я и сама это понимаю… Мне показалось, ты хотел поговорить, когда позвал прогуляться?

Пит смутился ещё больше, и я пожалела, что вообще завела разговор про сон и остальное. В конце концов, там, где выдаётся одна тайна, выдаётся и другая, а мне этого совсем не хотелось.

– Да, я хотел попросить твой дружеский совет. Только не смейся, ладно? Это касается… – Тут он вскочил и насторожился. – Слышишь?

Я тоже поднялась. Ветки и опавшие листья предательски хрустели под чьими-то аккуратными шагами. Питер поднял с земли какой-то дряхлый прут и встал в стойку, приготовившись отбиваться от невидимого дикого зверя. И будь это правда он, нам бы обоим сильно не поздоровилось – толку от такого оружия мало. К счастью, подкрадывающийся к нам зверь, днём выглядел в точности, как человек. В час ночной, дремучий, я уверена, он сбрасывает свою оболочку, являя тьме чернильной свою клыкастую, лохматую натуру. Но сейчас-то он скрывается, а посему…

– Мишель?! Я же чуть не… Вдруг, думаю, волк… – Питер комично схватился за сердце и потряс прутом.

– Не стоит заходить в чащу, если не готов к встрече с волком, Питер. Зачем вы так далеко ушли? Я ведь предупреждал…

– Мы не заблудились, если вы об этом.

– Ни за что не узнаешь, что заблудился, пока не попытаешься вернуться.

– А вы, получается, забеспокоились и решили найти нас? – Я фыркнула и решила самодовольно вернуться к озеру, оставив на этот раз в дураках Мишеля. Но стоило мне только сдвинуться с места, как я поняла, что совершенно не представляю, в какую сторону нужно идти. Не подавая вида, я попыталась высмотреть примятую траву или следы той самой еле заметной тропинки – всё тщетно, кругом одни лишь девственные заросли. Мы словно с неба сюда свалились! А за спиной уже раздавался шипящий смех Мишеля.

– В чём дело, Полли? Куда-то собралась?

– Я… Я что-то не понимаю…

– Милая Полли, ты пошла по плохой тропинке, она только заводит. Чтобы выйти отсюда, нужно отыскать другую.

Тут и до Питера стало доходить, что мы оказались в ловушке у леса, он стал активно махать руками, носясь от одного дерева к другому.

– Я что, с ума схожу? Мы же оттуда пришли! Или оттуда? Или…

Вдоволь позабавившись этим, Мишель уселся на поваленный ствол, снял очки и закатал рукава своего свитера.

– Однажды я провёл на этом месте много часов. Я заблудился. В этих краях и без того очень быстро темнеет, а в лесу и подавно. И лучше бы вам никогда не узнать, какие ужасающие метаморфозы происходят по ночам с этим лесом, – тут его голос стал тише. –На поверхность выползают уродливые тени, и кто-то обитающий в них. Земля становится вязкой и ноги то и дело застревают, а за каждым деревом прячется кто-то смертельно опасный. Туманная дымка обволакивает тебя, проникая в глаза и нос, а вдалеке жалостно воет какой-то зверь. Дойди до него и освободишься, дойди до него и умрёшь!

На последних словах Питер подпрыгнул, а у меня перехватило дыхание, и я закашляла. Страх Питера перед грешными псами я уже знала, а вот с чего бы так пугаться мне?

Может, с того, что всё это время Мишель многозначительно смотрел на меня. Так, словно мы были там вместе, так, словно я прекрасно понимала, о чём он говорит. Или, может быть, с того, что отчасти я и правда понимала: пансионат – его дом – ночами пугал меня своими метаморфозами ничуть не меньше, чем его – ночной лес.

– Так… И как же вы вернулись? – тяжело сглотнув, спросил Питер.

– Ты хотел спросить, как вернуться нам сейчас?

– А это не одно и то же?

– Конечно, нет. Сейчас день, днём ты можешь всего лишь заблудиться. Погибель приходит с темнотой.

– Если здесь так опасно, Мишель, зачем же ты привёл нас на это чёртово озеро? – не выдержала я.

– Понятно, – неоднозначно протянул он и встал на ноги.

Он надел очки и подошёл к одному крупному дубу, затем мягко провёл ладонью по его мозолистому стволу, пока не наткнулся на какие-то зарубки. Он долго разглядывал их с глубоко печальным видом, а потом махнул нам с Питером: «За мной, нам сюда».

Спорить с ним совершенно не хотелось. Проходя мимо дерева, я тоже задержала взгляд на зарубках. Несколько маленьких знаков вопросов, вырезанных, судя по всему, очень и очень давно. Это то, что он оставил после себя той ночью, чтобы больше никогда этого не повторилось? Но почему именно знаки вопроса? Какие он хотел получить ответы?

Аня и миссис Беккер встречали нас с очень тревожным видом. Оказалось, что их напугали две бродячие собаки, что чуть не покусали Аню. Питер без умолку повторял, что проходимцы в пабе говорили правду. Мишель молчал. Что-то в нём изменилось. Клянусь своими костями, что-то изменилось.

Питер стал рассказывать Ане уже о наших приключениях, скорее всего, здорово приукрашивая, и они ускорились. Мишель шёл совсем впереди и не попадал в поле моего зрения. Миссис Беккер плелась рядом, явно желая что-то сказать, но ограничиваясь лишь недовольными вздохами.

– Я хочу вас поблагодарить.

– Я испеку ещё пирог, Полли, успокойся.

– Да нет же. За то, что немного позаботились обо мне.

– О чём ты говоришь?

– Никто давно не беспокоился о моём здоровье. Даже я сама.

– И всё же, Полли, я не понимаю о чём ты.

– Ну как же, вчера вы настояли на постели и молоке, а с утра чай, цветы. Не стали будить рано.

– Я действительно не хочу, чтобы мои работники болели. Но сегодня с утра я не заходила к тебе в комнату. А не беспокоить тебя приказал Мишель.

– ОН? Это он заходил ко мне? – Мы обе резко остановились.

Беккер покосилась на меня с лютым презрением и поджала губы.

– Так вот какие у тебя цели, Полли?

– Мои цели? Вы что хотите сказать?

– Омерзительно. Ты просто дура, Полли! Пустышка! Отныне хорошенько обдумывай каждый свой шаг. Я слежу за тобой.

После этих слов женщина ускорила свой шаг и вскоре вышла из леса. Я сильно опешила и, наверно, ещё бы долго так и стояла на месте, если бы не боялась останься среди деревьев одна.

Остаток дня прошёл быстро и совсем скоро пансионат накрыли сумерки. Меня обуяла лютая тоска и я захотела поболтать с кем-нибудь. Первым делом я заглянула к Питеру, он валялся на кровати и листал журналы с полуголыми девицами.

– Можно было бы и постучать, – промямлил он, в спешке вскакивая с постели.

– Можно было бы… – равнодушно отозвалась я, скинув магнитофон на пол и завалившись в кресло.

– Что-то не так?

– Завидная проницательность, Пит.

– Я же серьёзно. Ты бледная какая-то.

Он убрал журналы в комод и уселся на подоконник.

– Странный пикник выдался, да?

– Странная выдалась неделька, Пит.

– Привыкнешь.

– Нет, не смогу. У меня было время подумать… Знаешь, наверное, мне лучше уехать.

Питер выкатил глаза и открыл окно, впустив сумерки в комнату.

– Но почему?

– Не знаю. Не место мне здесь. Я думала, что это именно то, что мне сейчас нужно. Но… Я ошибалась. Поездка выдалась напрасной.

– Это тебя лес так напугал?

– И нет и да… Всё здесь какое-то притаившееся. У меня снова начались кошмары, гости здесь странные. И этот Мишель, у него что-то нехорошее на уме, я не смогу его раскусить, он мне не по зубам, понимаешь? Вдруг если не уеду сейчас, уже не уеду никогда?

– Почему он тебя так беспокоит?

– Пит, я пришла сюда не для того, чтобы ты меня отговаривал, я пришла сообщить о своём решении.

– Утром всё воспринимается иначе. Выспись.

Я кивнула и направилась к двери. Питер тоскливо проводил меня взглядом и пожелал доброй ночи.

Ни спать, ни возвращаться в свою комнату не хотелось. Но от принятого решения на душе было тепло. Пусть это трусливо, пусть так, пусть я даже не получу жалование за эти дни. Плевать. Я убедилась, что оказалась здесь по ошибке. Нужно возвращаться домой.

Погас свет. Я вооружилась фонариком и продолжила читать про несуществующего рыцаря. Лучше уж не спать вовсе, чем снова оказаться на дне того пруда. Как же давно он мне не снился. Почему снова?

За стеной стали раздаваться душераздирающие скрипы, а с зеркала соскользнуло покрывало. Я чертыхнулась и подошла к окну. В беседке сидел Мишель. Обнимаемый темнотой и целуемый ночью. В голове закрутилось дикое желание открыть окно и проорать, что есть мочи: «Мишель, завтра я отбываю, не поминай лихом и иди ко всем чертям!»

Кто знает, возможно, я бы именно так и поступила, если бы не заметила чью-то крадущуюся тень.

– Так-так, что это за ночное свидание?

Тень немного потопталась на месте, прежде чем усесться рядом с Мишелем, а когда уселась – тенью быть уже перестала. Слабого мерцания свечей на столе вполне хватило, чтобы я смогла узнать Питера.

Питер!

Они немного помолчали, затем недолго о чём-то поговорили, и Питер снова вернулся в дом, предварительно превратившись в тень. Через несколько минут я услышала его вкрадчивые шаги в коридоре. Почему я не слышала, когда он выходил?

Мишель немного посидел на месте с крайне озадаченным видом и тоже зашёл внутрь. Тайная ночная встреча Мишеля и Питера – это что-то новенькое. Какое счастье, что завтра мне уже не будет до всего этого дела.

Лексон. Не одни

С наступлением осени дни стали короче, ночи темнее, а от колючести вечеров не спасали ни горячий чай, ни добрые книжки, ни вязанные свитера. Надд сильно расхворался и дни напролёт кашлял в кресле у камина или запирался в своей комнате. По началу Лексон пытался ухаживать за своим двоюродным дедушкой, подносил грелку и градусник и даже пытался приготовить куриный бульон. Но Надд только отмахивался. «Моя болезнь не простуда, а старость» – говорил он. Лексон, одарённый нечеловеческой проницательностью малыш, понимал это. Оттого то он так и беспокоился, потому что знал: если Надда вдруг не станет, он тоже будет обречён.

– Все эти агентства, эти шарлатаны отказываются искать мне домработников. Видите ли, из Сайленс Валлей никто не хочет здесь работать, а для жителей большого города, я слишком требователен, а жалование слишком низкое! – Старик раскачивался в кресле, грозно разбрызгивая слюни в огонь, а содержимое бокала на ковёр.

Лексон подозревал, что терпко пахнущая, оставляющая бурые пятна на ковре жидкость и стала причиной столь сварливого настроения Надда.

– Почему никто не хочет здесь работать? – спросил мальчик, подвинувшись по ближе к огню.

– В большинстве своём люди не переносят одиночество. Представляешь, каким паршивым человеком нужно быть, чтобы бояться компании самого себя? Мы боимся того, что проглядывает из нас наружу тогда, когда мы совершенно одни. Боимся, что это что-то не часть нас, но ещё больше – что всё-таки часть. Люди не созданы для тишины, в ней они сходят с ума. А здесь её, мой милый Лексон, слишком много. Слишком.

– И ты тоже боишься, Надд?

– Нет, малыш, я уже давно не чувствую ни страха, ни одиночества, ни отчаяния. Всё это – твоё наследие. Мне остались уныние, да больные суставы.

– В моей комнате совсем холодно, – пропищал мальчик, стараясь заглушить сказанное Наддом.

– Знаю. Дай мне ещё пару дней, я разберусь с отоплением. Ещё пару дней…

После этих слов старик немного покашлял, выронив бокал из рук, положил голову на плечо и захрапел. Лексон накрыл ноги Надда пледом и поднялся в свою комнату.

Дождь не прекращался уже три дня и сырость понемногу проникала в дом, оставляя подтёки на оконных рамах.

– Дома мне не позволяли выходить на улицу в такую погоду… – протянул мальчик, выводя зигзаги на запотевшем окне. – Роза говорила, что меня считали хрупким. Но это не так. Дождь не разбивает детей, как стекло. Не разбивает, говорю я вам!

Мальчик взвизгнул, зажмурился и ударил по стеклу маленьким кулачком. Стекло тут же хрустнуло, звякнуло и разлетелось по свету острыми, сверкающими осколками. Он вскочил на подоконник и вынул руку на улицу. Дождь захлестал сильнее, моментально смыв с неё кровь. Лексону же на тот момент казалось, что дождь ускорился только для того, чтобы доказать: он всё же сможет разнести его в дребезги.

– Не разобьёшь! Не разобьёшь! Подлый! Трусливый! – кричал мальчик в пустоту, раскачиваясь вперёд-назад и лишь чудом не сваливаясь вниз.

Вскоре, выдохнувшись, Лексон сел на подоконник, свесив ноги наружу. По комнате уже разлилась внушительная лужица, да и сам он порядочно промок, но не перестал нашёптывать: «Не разобьёшь, не разобьёшь…»

Когда он открыл глаза, всё ещё была ночь. Из-за сквозняка дверь постоянно скрипела и то и дело хлопала. Наверное, из-за этого шума он и очнулся. А может быть, он очнулся из-за волчьего холода или из-за того, что порезы на руке начали жечь и ныть.

– Вспышки вернулись, – тихо заключил он, нисколько не удивляясь выбитому стеклу и кровоточащей руке, и было отправился за помощью к Надду, как увидел лохматого, чёрного, такого же продрогшего, как и он сам, свернувшегося калачиком под деревом пса.

Каким-то образом его чёрные очертания не сливались с ночью. Лексон отчётливо видел и нечёсаный хвост, и ободранный нос, и, конечно, измученные глаза зверя. Он просто прятался от ливня под деревом, но Лексону казалось, что на самом деле это он и привёл дождь сюда. И что его жёлтые глаза не случайно выцепили силуэт мальчика в разбитом окне, а таинственно мерцали, приглашая выйти в ночь, приглашая приручить её там, где заканчиваются толстые стены дома.

– А может, ты пришёл, чтобы съесть меня? – размышлял мальчик, стоя уже на крыльце, не сводя взора с пса, который, казалось бы, совсем им не интересовался. Он не отпускал ручку двери, чтобы можно было в любой момент прошмыгнуть внутрь.

Постояв так какое-то время, Лексон глубоко вдохнул и спустился в увядающий под сыростью осени сад. Пёс, почувствовав угрозу, оголил острую пасть и принялся тихонечко рычать. Лексон трясся и вибрировал, но продолжал аккуратно шагать к зверю, от чего рык того становился всё громче. И вот он занёс исполосованную руку над головой пса и застыл, осознавая опрометчивость своего поступка. Пёс блеснул клыкастым оскалом и рванулся вперёд, придавив ребенка массивными лапами. Смердящая, пускающая слюни пасть оказалась у самого лица мальчика, лай больше напоминал автоматные очереди. Лексон зажмурился, ожидая неизбежного, не в силах ни пошевелиться, ни всхлипнуть.

– Паршивец! – раздался сиплый крик Надда с крыльца. – Убирайся откуда пришёл!

Затем послышался свист и глухой стук, после которого пёс отскочил от Лексона и заскулил. Мальчик в спешке поднялся с земли и схватился за трость Надда, что приземлилась в шаге от него. Пёс, поочередно скуля и рыча, запятил дальше от замаха трости. Но та всё же настигла его, перебив заднюю лапу, после чего зверь съежился, а Лексон продолжил лупить его. В какой-то момент Лексон выбился из сил и выронил трость из рук. Зверь задрал голову и жалобно провыл. Напоследок он обнюхал тяжело дышавшего мальчика и скрылся в зарослях леса, иногда раскачивая невысокие кусты.

– Паршивец какой… Цел? – Надд, доковылявший туда только сейчас, потряс Лексона, дал ему подзатыльник и тут же ласково провёл по голове. – Как тебя угораздило? Зачем?

– Он приглашал, – шмыгая носом, отозвался тот.

– Это он укусил тебя?

– Нет, это дождь. Вернее, стекло, но я-то знаю, что дождь.

– Ладно, идём в дом, нужно обработать.

– Надд, кто это был? Он облизнул мою руку, он слизнул кровь.

Старик проворчал что-то неразборчивое и завел мальчика домой.

На следующее утро Лексон проспал до самого обеда. После пробуждения он обнаружил, что ночевал не в своей комнате, а ещё то, что у него страшно болит горло.

– Правильно, в моей то комнате сквозняк, там окно разбито. Надо бы…

Он затих на полуслове, услышав за дверью не только привычные шаркающие шажки Надда, но и бодрые постукивания дамских каблуков.

– Итак, Диана… Я ведь могу называть вас так?

– Как угодно, мистер… Просто Надд?

– Верно, мисс.

– Миссис.

– Извините. Сейчас я разбужу Лексона и представлю вас.

– Я должна знать что-то особенное?

– О мальчике? Иногда у него случаются кратковременные приступы психоза.

– Он принимает какие-то лекарства?

– Нет, его нахождение здесь и есть своего рода терапия. Но ему необходимы лавандовые ароматерапии три раза в неделю.

– Мигрени?

– Верно. – Надд сделал небольшую паузу и постучался в комнату. Мальчик к тому времени окончательно пробудился, поэтому незамедлительно открыл дверь и увидел перед собой высокую молодую женщину с очень чёрными волосами и строгим взглядом.

– Познакомься, Лексон, эту даму зовут миссис Диана Беккер, она будет жить с нами. Правда чудно?