В лапах зверя

Пролог

Вой ветра за окном похож на стон раненого животного. Бессильный, полный боли и безнадежности.

Он проникает в мой сон не резко, но так настойчиво и тягостно, что не сразу понимаю, сплю еще или уже нет.

Темнота, полная, абсолютная, черт бы побрал эти шторы блек-аут.

Терпеть их не могу. Как и все в этом проклятом темном доме.

Ощущение, что кто-то смотрит из темноты, непередаваемо. Жутко.

И в горле пересыхает от боли.

Хочется пить.

Щелкаю выключателем, запуская хоть чуть-чуть тепла в эту непроглядную темень.

Мягкий свет ночника не режет глаза, позволяя постепенно привыкнуть к тому, что в мире все же есть краски.

Сажусь на кровати, провожу ладонью по спутанным за время сна волосам.

Так…

Надо попить и ложиться снова спать. Новый день потребует новых сил. А у меня и без того с этим не густо, чтоб еще и полусонничать…

Встаю, в легком сонном коматозе, натыкаясь на все подряд на своем пути, шлепаю к столику, где горничная оставляет воду.

И замираю посреди комнаты, словно пугливый олень, бредущий ночью к водопою и услышавший хрустнувшую под лапой хищника ветку.

Нет, в комнате ничего не хрустит, но ощущение чужого присутствия невероятно яркое.

Почему-то сжимаю себя поперек груди, словно пытаясь прикрыть напряженно натягивающие шелк маечки соски от постороннего пристального взгляда.

Знакомого взгляда. С отчетливой давящей энергетикой.

Испуганно всматриваюсь в темный угол, где стоит большое кресло.

И вздрагиваю, понимая, что в этом кресле кто-то сидит.

Не видно, кто, лишь овал лица пятном выделяется на темном фоне. Все остальное — полный мрак. И ужас.

— Кто здесь? — голос мой хрипит, отказывается слушаться. И очень-очень страшно звучит в вязком мраке, что окружает со всех сторон.

Ответа не получаю, да он и не требуется.

Я и без того знаю, кто там.

Знаю.

И от этого знания только страшнее, потому что, если все так, как я думаю, то…

— Пожалуйста, уходи… — это я снова зачем-то в пустоту выдаю звук.

Мольбу.

Бессмысленную и смешную.

Тень в кресле шевелится, заставляя меня пугливо отступить обратно к кровати, а затем поднимается.

И, по мере того, как это происходит, у меня все внутри леденеет.

Потому что я не ошиблась в своих догадках.

С ужасом смотрю на все более четкие очертания фигуры, которые мрак комнаты, словно в насмешку мне, лениво прорисовывает по частям.

Здоровенный, высокий настолько, что говорить с ним можно, только запрокинув голову. Свет ночника облизывает широкие мощные плечи, руки, тяжелые, крепкие. Не вижу сейчас, но помню прекрасно, что на кулаках набиты костяшки, от постоянного занятия спортом.

Обтянутый темной майкой крепкий торс.

Смуглая кожа. Как у них у всех, семейная черта… Смуглость, темные глаза, жесткие черты лица… И взгляды, тяжелые, давящие.

У их отца — холодный и пустой.

У младшего — легкий пока еще, с игривой пошлинкой.

У старшего — надменный и тягучий. Бесстрастный.

Лучше бы это был младший… С ним бы я справилась.

Но мне не повезло.

— Сандр… — сглатываю, мучительно медленно, сквозь сухость в горле. Звуки его имени царапают, причиняют боль. — Что ты тут?..

Конечно, он снова не отвечает!

А зачем?

Какой смысл отвечать овечке, которую хотят сожрать?

Что изменит ее блеяние?

Он делает еще шаг вперед, машинально отступаю, все так же, в нелепом жесте защиты прикрывая грудь.

Ночник позволяет рассмотреть мне все больше деталей.

И лучше бы я их не рассматривала!

Потому что теперь я вижу лицо Сандра.

Взгляд.

И сейчас он не бесстрастный, нет!

В нем — что-то жуткое. Порочное. Подавляющее.

Они умеют смотреть, мужчины из этой сумасшедшей семейки, в которой я оказалась против своей воли. Умеют подавлять.

Все.

Но этот… Он самый тяжелый. Когда мы за одним столом сидим, я даже взгляд поднять боюсь на него.

И молю бога, чтоб никто из них не обратился ко мне, чтоб пронесло мимо их звериное жадное внимание.

Кого сейчас мне молить?

Подавляю в себе желание слабовольно закрыть глаза и представить, что ничего не происходит. Что я сплю, а это все — дурной жуткий сон.

Такой соблазн, невероятный просто!

На пути оказывается препятствие. Какая-то высокая тумба, о которую я запинаюсь и, тихо вскрикнув, пытаюсь устоять на ногах, хватаясь за столешницу.

Сандр снова шагает и легко подхватывает меня под локоть, не позволяя упасть.

Обескураженно замираю, загипнотизированная его жестким темным взглядом.

Мы стоим так близко, что чувствую его запах, тяжелый, мужской, терпкий. Впервые настолько ярко. Настолько откровенно.

Я больше ничего не спрашиваю, все мысли из головы выносятся с воем ветра. Тем самым, что творит что-то ужасное за окном.

Здесь, в комнате, происходит нечто созвучное жуткой стихии.

Сандр, чуть прищурившись, медленно и тягуче осматривает мое запрокинутое лицо, чуть наклоняется, ведет жесткими пальцами по волосам, обрисовывает ухо, трогает шею.

Не дышу в этот момент, только дрожь колотит.

Не хочу думать, что это значит. Что надо ему ночью в моей комнате. Не хочу, не хочу, не хочу!

Сглатываю, снова мучительно пытаясь хоть чуть-чуть смягчить ужасную сухость во рту, и Сандр отслеживает медленное движение моего горла расширенными черными зрачками.

Наклоняется еще, ведет носом по волосам, словно обнюхивает меня! Как зверь! Как хищник!

И я замираю, повинуясь инстинктам жертвы: не шевелиться, не провоцировать.

Может… Может, он уйдет? Одумается и уйдет?

У него же… жена…

Я все еще надеюсь на это, сгорая от страха и волнения в лапах зверя, когда Сандр, шумно вдохнув запах моих волос, разрушает все глупые надежды.

Дергает к себе и закрывает мне рот широкой жесткой ладонью.

Глава 1

— Анжелика… Лика-Лика… Ну, чего ты заперлась опять? — глумливый голос отчима звучит нарочито весело, вызывая тошноту одними своими интонациями.

Закрываю книгу, откладываю, аккуратно, стараясь, чтоб не скрипнул диван, сажусь, не сводя взгляда с дергающейся ручки двери.

Смотрю на часы. Пять вечера. Рано он. Мать работает до восьми, он — до половины восьмого.

Какого черта принесло сейчас?

Хорошо, хоть дверь закрыла.

— Лика… — ручка двери опять дергается, навевая дурные ассоциации с недавно увиденным хоррором про зомбаков. Там тоже вот так ручка дергалась, и дверь трещала, едва сдерживая чудовище.

Прямо мой вариант! Из жизни!!!

— Лика! Открой! — голос отчима набирает силу и нетерпение, дверь все яростнее трясется, — я кому сказал! Я с работы пришел, усталый! Есть хочу! А в холодильнике пусто! Так ты о папочке заботишься?

О-о-о-о… Как тошнит от этого его сального “папочка”!

— В холодильнике суп, — холодно говорю я, — я устала, у меня завтра экзамен.

— Ну вот налей и разогрей! — рявкает он, — почему я должен это делать? Растил ее, понимаешь ли, растил, лучше, чем о родной дочери заботился! А она даже тарелку супа налить не может!

— Я готовлюсь! — повышаю я голос, — сам налей!

— Ах ты, дрянь! — он сильнее дергает ручку, — а ну, открывай! Хамка какая!

Молчу, вцепившись в ножку стула с такой силой, что пальцы белеют от напряжения.

Если сломает дверь, швырну в него стулом.

Никаких иллюзий по поводу того, для чего отчим ломится в мою комнату, я не испытываю. Все иллюзии, так же, как и мое счастливое детство, давным давно развеялись в табачном дыму, провонявшем нашу двушку.

Страх мутит сознание, взгляда не отвожу от дергающейся ручки. И благодарю бога, что вчера сидела полдня с замком, меняя старый, расшатанный, на новый. Стипендия пришлась кстати, и я немного потратилась.

И теперь думаю, что это было очень удачное вложение.

— Лика… — неожиданно меняет тональность отчим, ласковым таким становится… Тварь. — Ну что ты меня боишься, девочка? Я же люблю тебя…

О-о-о… Теперь точно стошнит…

Ну вот что мне делать?

Сбежать я отсюда не могу, отчим — здоровенный мужик, под метр девяносто, мимо него не прорваться.

Вообще удивительно, как я до сих пор умудрялась… Везло, наверно. Да и он так не наглел. А тут что-то совсем с катушек съехал.

Через окно прыгать? С третьего этажа? Ногу сломаю и в больничку лягу. И это еще будет отличный вариант!

Отдохну хоть.

Звонить в полицию?

Так он мне ничего не сделал. Нет… Как это? Состава преступления, вот. Я пыталась уже аккуратненько узнавать, ходила к участковому…

Мне сказали, что “нет тела, нет дела”. Короче говоря, надо ждать, пока отчим меня изнасилует, тогда и приходить.

Или с матерью приходить, чтоб свидетельствовала.

Я себе тогда представила эту картину… Развернулась и пошла прочь.

Это было пару недель назад.

Как раз, после того, как отчим поймал меня в узком коридоре и насильно облапал за грудь. Скотина.

До этого тоже много чего было, но такое… Аккуратное. К делу не пришьешь. И ничего не докажешь. В первую очередь, матери не докажешь.

Я год назад, когда первые, вполне однозначные признаки начали появляться, ей говорила.

Была отхлестана по щекам, потому что “сучка малолетняя, ходит тут, жопой трясет”.

После этого как-то желание посидеть у мамы на коленках, и без того не особо активное, пропало окончательно.

Ну вот не получилось у меня счастливого детства, не срослось.

Мама всю жизнь, сколько помню себя, меня шпыняла, словно мстила за что-то. Может, за загубленную молодость, или за отца, который бросил ее беременную… Не знаю. В свое время долго переживала, мучилась даже. А потом как-то все на нет сошло.

Мы жили в состоянии холодного равнодушия все эти годы.

Я ждала, когда смогу начать зарабатывать и уеду отсюда.

Она, похоже, ждала ровно того же.

А потом появился отчим.

— Ли-ка… — черт… Ну какой настырный! — Открой… Я сегодня получил зарплату. Хочешь юбочку? Или трусики?

Скотина!

— Уходи! Ничего не хочу! А трусики мне парень мой купит!

— Какой еще парень? — удивляется отчим настолько, что даже дверь перестает дергать. — Ты с ним спишь? Лика? Или нет пока? Что он с тобой делал? А? Расскажи…

За дверью теперь подозрительное шуршание…

Не хочу думать, что он там делает! Не собираюсь!

Зажмуриваюсь изо всех сил.

Я бы и уши руками закрыла для верности, чтоб не слышать этого мерзкого вкрадчивого шепота из-за двери, но не могу. Стул держу.

Единственное мое средство защиты.

— Лика… Открой… А ну, открой, дрянь! — снова срывает отчима с катушек, — я матери расскажу, что ты передо мной жопой вертела! Сама!

Сволочь, урод какой!

Слезы льются по щекам, я забираюсь с ногами на диван, цепляюсь за стул, как за самую последнюю свою надежду.

Мое бревно, удерживающее над водой рядом с тонущим кораблем.

Если отчим ворвется, я буду драться. До последнего. Убью его. И сяду в тюрьму. Лучше там, чем так, как сейчас!

Занятая своими бедами и жуткими мыслями о скором тюремном будущем, я не сразу понимаю, что в нашу какофонию врывается еще какой-то звук.

Грохот, нарастающий, сильный такой.

Кто-то ломится в дверь!

Боже, неужели, полиция? Может, соседи вызвали?

Отчим, прекратив дергать ручку, испуганно замирает, видимо, тоже приходя к выводам, что кто-то на него настучал.

— Ты полицию вызвала, сучка? — шипит он, но я молчу.

И прислушиваюсь.

Не полиция, нет… Полиция так не рвется в квартиры… Наверно… Что я знаю о полиции?

Шаги отчима удаляются по коридору, слышу, как он тяжело топает, ругается на ходу. Как спрашивает “кто там”.

А затем грохот становится оглушающим!

Отчим кричит, и это явно крик боли!

Глава 2

Нашел? Нашел меня? Меня? Это что такое???

Я немо раскрываю рот, но ни звука не получается издать. Мужик, высоченный, куда выше отчима, и такой… Жуткий какой-то, даже не лицом своим, хотя там тоже ничего хорошего, а именно взглядом, мертвенным, рыбьим, смотрит на меня и слушает то, что ему говорят по телефону.

И мне кажется, что сейчас моя судьба решается. Моя жизнь.

Из коридора доносится полный боли стон.

Это отчим!

— Ах ты, сука… — кто-то матерится там, в полутьме, раздается глухой удар, словно мясо отбивают… И стоны прекращаются.

Я настолько в ужасе, что застываю, словно дурочка, ни одного движения не могу сделать!

Судя по всему, отчиму там несладко приходится.

А мне? Как мне сейчас будет?

Мужик смотрит на меня пустым, абсолютно ничего не выражающим взглядом, слушает… А затем убирает телефон в карман.

И достает нож.

И вот тут-то я прихожу в себя.

И голос, главное, появляется! Громкий такой, жутко дребезжащий визг, с которым я рвусь к окну, наплевав на третий этаж и прочие отговорки, до этого бродившие в голове.

Потому что лучше быть со сломанными ногами и сотрясом, но живой! А если останусь в комнате, то точно живой не буду!

Дергаю остервенело старые деревянные рамы, сверху на меня сыплется труха и сухая краска. Но плевать! Главное — выбраться!

И кажется, что сил моих хватит даже на то, чтоб взлететь над землей, вырваться из ловушки! Но это временное ощущение, мимолетное, потому что в следующее мгновение я уже лечу обратно, задохнувшись от боли! Мужик, утаскивая меня от спасительного окна, не соизмеряет силу, давит так, что сознание теряю практически!

Умудряюсь только, на последнем дыхании, вцепиться, словно собачонка, в волосатое предплечье.

Мужик матерится, стряхивая меня с руки обратно на диван.

Удар по лицу вышибает дух, в глазах темнеет.

Машинально подбираю ноги, ползу спиной вперед по дивану подальше от жуткой твари. И ору. Все это время ору без остановки.

В дверях появляется еще один мужик, морщится, глядя на меня, рычит:

— Заткни ее уже!

— Кусается, сучка, — злится нападающий, — бешеная.

— Есть, в кого, — усмехается его напарник, осматривает меня медленно, внимательно. И я настолько пугаюсь его взгляда, что замолкаю.

Только в этот момент понимаю, насколько в голове звенит от удара и удушья, вытираю разбитую губу, дышу тяжело.

— Не похожа, — снова говорит второй мужик, не сводя с меня взгляда, — точно она?

— Она, больше некому, — кивает первый, а потом обращается ко мне, — Анжелика? Горская?

— Нет, — хриплю я, — я просто подруга! Позаниматься пришла к ней!

Не знаю, в какой момент у меня в голове эта идея возникает, не признаваться в том, что я — это я.

Если они ищут меня, и поверят, что меня тут нет, может… Может, отпустят? Мне, главное, из квартиры выбраться, а там…

— Отпустите, пожалуйста… — шепчу я, плача, — я никому ничего не скажу…

— А Анжелика где?

— Она… Она пошла в магазин! Пожалуйста…

Они переглядываются, затем первый мужик, тот, что ударил меня, идет к столу, где лежит моя сумка, открывает, вываливает содержимое на стол, подхватывает паспорт…

И усмехается, глядя на фотку. Второй тоже через его плечо заглядывает и зеркалит его усмешку.

У меня сердце обрывается.

— Дрянь какая лживая, а? — говорит второй, — надо наказать…

От его тона и его говорящего взгляда становится еще хуже, страшнее, хотя , казалось бы, уже и некуда.

Машинально пытаюсь спрятать голые ноги от этих жутких взглядов.

Первый раздумывает пару секунд, а затем говорит с огорчением:

— Некогда. Надо быстро и показательно.

И снова достает нож.

Смотрю на блестящее лезвие, словно зачарованная.

И даже мысли нет, чтоб спросить, за что. Зачем мне знать, за что? Как мне это поможет сейчас?

— Жаль… — вздыхает второй, — гладкая. Поиграть бы… Может?.. Это тоже будет показательно…

Я понимаю, о чем они, правда понимаю.

И взгляды их тоже понимаю.

На меня отчим так смотрел.

И, наверно, хорошо, что у них нет времени… На это.

Лучше быстро же, да?

Первый мужик идет ко мне, нож, словно верткая рыбка, крутится в его пальцах.

Я только и могу, что зачарованно смотреть на этот мертвенный завораживающий блеск и машинально спиной отползать все дальше и дальше…

Наверно, надо глаза закрыть… Так легче будет? Не страшно?

Но не получается, смотрю на нож, а потом — в глаза своему убийце. В них нет ни одной эмоции, ни удовольствия от того, что сделает, от того, что видит мой страх… Ничего. Пусто и жутко.

Наверно, именно так и должна выглядеть смерть… Как существо, выполняющее свою работу. Просто работа, детка…

Выражение его глаз так и не меняется, когда внезапно слышится тихий хлопок, и мужик запинается и падает. Прямо на мой диван лицом вниз. Рядом с тем местом, где я только что сидела! Буквально ноги лишь успеваю убрать.

Ошалело таращусь на расплывающееся пятно на здоровенной спине, не понимая картинки. Тут с грохотом падает второй мужик.

Медленно перевожу взгляд на него.

Визжать не могу, только зажимаю рот ладонью.

Это что вообще?

На появившегося в проеме двери пожилого кряжистого мужика смотрю, уже глазам своим не доверяя. Может, я вообще рехнулась?

Иначе, откуда все эти люди?

Что происходит?

И еще больше уверяюсь в том, что свихнулась, когда мужик стреляет из какого-то странного пистолета с длинным дулом в голову сначала одному нападавшему, затем второму.

А после убирает пистолет и подмигивает мне весело.

Вот тут-то я и улетаю.

С облегчением невероятным.

Потому что как-то все чересчур.

Спасибо за поддержку девочки!!! Обещаю огнище каждый день!

Глава 3

— Привет, Лика, — спокойно здоровается со мной мужик. Легко так. Словно мы где-то на улице встретились, старые знакомые, давно не видевшиеся.

А два трупа рядом, как и то, что трупами их сделал только что этот мужик, вообще обычное дело. Не стоит разговора и внимания.

Я не отвечаю, все еще зажимаю рот ладонью и даже не моргаю, кажется.

Мужик вздыхает, перешагивает через того, кто лежит у порога, тянет мне руку:

— Пошли отсюда, малышка.

Но я только сильнее пытаюсь вжаться в спинку дивана, отказываясь куда-либо с ним идти. С убийцей! Он на моих глазах двух человек убил!

Он… Он и меня убить, наверно, хочет! Я же свидетель! Я же могу на него заявить…

От понимания, что мне в любом случае крышка, наконец-то оживают хоть какие-то эмоции, и я начинаю рыдать.

Так же, молча, но не контролируя себя совершенно. Слезы текут по щекам без остановки, я смотрю, смотрю в темные усталые глаза своего будущего убийцы. Не равнодушные, как у того, кто сейчас лежит рядом с простреленной башкой. И не похотливые, как у того, что у двери.

А такие… Понимающе-спокойные. Чуть-чуть сожалеющие. Теплые.

Этого не может быть! У убийцы не может быть такого взгляда!

— Лика, пойдем скорее, — он наклоняется ближе, но не трогает, словно ждет, когда я сама приму решение и пойду с ним, — а то соседи, наверно, уже полицию вызвали… Эти скоты нашумели тут…

— В-вы-ы-ы… кто-о-о? — не с первого раза получается задать вопрос.

— Я — дядя Сережа, — спокойно представляется он, — друг твоего папы.

— Ка-какого папы? — поневоле перевожу взгляд в проем двери, откуда ни звука не доносится. Друг отчима, что ли?

— А у тебя много пап? — улыбается по-доброму мужик.

— Хватало… — бормочу я, почему-то больше не заикаясь и, вообще, на удивление быстро приходя в себя.

Мужик перестает улыбаться, выпрямляется.

— Я — друг твоего настоящего отца, Лика, — говорит он, — его зовут Дмитрий Сурминов. Мама не упоминала?

Пожимаю плечами, никак не комментируя.

Мама про моего отца, кроме того, что он — козел редкий и бросил ее беременную, ничего больше не говорила.

— В любом случае, нам надо уходить, Лика, — говорит дядя Сережа, — эти… — он кивает на валяющийся рядом труп, — были не одни, понимаешь? И они придут еще.

— Зачем?

— За тобой, Лика.

— Но…

— Полиция тоже не спасет. Они договорятся. Пошли, а?

— Но мама…

— Мама твоя им нахер не нужна. А ты — нужна.

— Да зачем???

— Потому что ты — дочь Сурена, мать твою! — неожиданно рычит он с досадой, наконяется, перехватывает меня за оба локтя и очень легко поднимает вверх, ставя ногами на диван! Словно я не вешу ничего! — Хочешь дождаться и получить нож в горло? Они же тебя не застрелить хотели, ты понимаешь это?

Моргаю оторопело. Да… Не застрелить… Если бы застрелить, я бы уже мертвая была…

— Поиграть… — хриплю едва слышно, а дядя Сережа меняется чуть-чуть в лице, в глазах его мелькает что-то очень жесткое, холодное, яростное.

Он сжимает губы, словно сдерживая готовые вырваться наружу ругательства, затем аккуратно и так же легко переносит меня с дивана, ставит на пол. Поджимаю босые ступни.

— Одевайся, девочка, — тихо говорит он, — давай. Документы, главное. Все остальное — не надо.

— Но мама… Позвонить… — растерянно бормочу я.

— Ей позвонят.

— А куда мы?

— К отцу твоему сначала. А потом он сам скажет.

— Но я не хочу…

— Хочешь дождаться следующих?

Растерянно смотрю на трупы. Кровь уже натекла, много так… И к босым ногам моим лужа подбирается.

Зажмурившись, отворачиваюсь.

Мотаю головой.

Не хочу!

— Ну вот и умничка. Давай скорее.

Глава 4

— Не смотри, малышка, отвернись… — говорит дядя Сережа, пытаясь пройти по коридору так, чтоб закрыть от моего взгляда валяющегося на полу отчима.

Но как я могу отвернуться, как не смотреть?

Коридор залит кровью. Пахнет резко, неприятно, причем, даже не металлический такой запах, а что-то отвратное, смешение, от которого в носу свербит. И тошнит.

Отчим не шевелится, лежит на животе, лысина белая-белая… Лица его не вижу, и это хорошо… Наверно.

— Он… Жив? — спрашиваю зачем-то. Понятно же, что помощь оказывать не буду. И дядя Сережа — вряд ли.

— Не знаю, Лика, — честно отвечает дядя Сережа, — скоро сюда полиция приедет, они, если что, помогут.

Больше ничего не говорю, обхожу отчима, стараясь не наступать в кровь.

Уже в подъезде дядя Сережа тормозит меня, чутко вслушиваясь в то, что происходит внизу, затем тащит наверх. Молча.

И я не задаю вопросов, почему-то доверяя. Хотя, если задуматься, чем этот человек отличается от тех, кого он только что убил?

Почему я ему поверила? Потому что сказал, что от отца? Отца, о котором я вообще ничего не знаю?

Все эти мысли пролетают в голове, пока мы стремительно мчимся по лестнице вверх, на пятый.

На площадке последнего этажа дядя Сережа замирает, прикладывает палец к губам в безмолвном приказе молчать, достает пистолет.

Не могу отвести взгляд от черного дула, словно завороженная.

Я никогда оружия не видела. Вообще. И теперь не получается не думать о том, что именно это я наблюдала в действии. Перед глазами внезапно — картина развороченных затылков тех, кто напал на меня. Мутит, голова кружится.

Дядя Сережа, чутко словив мое резкое покачивание, молча подхватывает, сажает к стене спиной, снова прижимает палец к губам.

А затем идет вниз!

Я пытаюсь дернуться за ним, потому что страшно становится!

Он — убийца, только что людей убил, но одной оставаться здесь… Ох, нет!

Дядя Сережа поворачивается ко мне, качает головой, жестом показывает, чтоб сидела и ждала. И снова подмигивает. Утешающе.

Сажусь.

Прислоняю бессильно затылок к холодной стене, даже не прислушиваясь к тому, что происходит внизу, на площадке у нашей квартиры.

До этого шаги были, такие, тихие.

А дядя Сережа спустился совершенно бесшумно, легко для его комплекции и возраста.

Друг моего отца? Подчиненный? Кто такой мой отец, что у него такие люди в подчинении?

Что такие люди пришли по мою душу?

Мне кажется, что я слышу легкие хлопки, подозрительно похожие на те, другие, что совсем недавно прекратили жизни двоих мучжин.

Не хочу этого слышать, не хочу!

Зажмуриваюсь и малодушно зажимаю уши ладонями, сдерживаясь изо всех сил, чтоб не закричать в голос опять.

И крупно вздрагиваю, отползая задом прямо по грязной лестничной площадке, когда меня касаются.

Дядя Сережа, поняв, что я сейчас все же буду кричать, резко зажимает мне рот ладонью и… Обнимает! Просто обнимает, словно пытаясь утешить! И я, несмотря на то, что от его одежды пронзительно и сильно пахнет кровью, почему-то обмякаю в таких надежных объятиях. Это неправильно, и он, похоже, сейчас еще кого-то убил… Но ничего не могу с собой поделать, ничего. Весь мой мир, и без того не особенно счастливый и правильный, сейчас окончательно разрушен, и этот большой теплый мужчина — единственная опора в творящемся безумии.

Дядя Сережа что-то бормочет, утешая меня, а затем просто подхватывает на руки и несет вниз, укачивая, как ребенка.

И я не сопротивляюсь.

И глаза не открываю.

Может, это сон?

Ну хоть малюсенькая вероятность этого…

Глава 5

Глаза открываю в следующий раз уже в машине. Момент, когда дядя Сережа выносит меня из подъезда и усаживает на мягкое сиденье здоровенного черного джипа, пропускается мозгом, как незначительный.

— Погнали, Вась, — командует он водителю, большущему такому смурному мужику, вообще никак не отреагировавшему на мое появление в салоне.

Я смотрю в окно, на проплывающие мимо, такие знакомые с детства качели, потом лазилку, с которой я в десять лет упала и повредила себе колено. И накатывает острое понимание, что я это все, возможно, в последний раз вижу. Я не знаю, куда меня везут, не знаю, что будет дальше.

Моя жизнь перевернулась вверх ногами в одно жуткое мгновение.

И теперь, когда первый адреналин от непосредственной опасности схлынул, накрывает отчаяние от понимания неустойчивости своего мира. Как легко все разломать, надо же!

Пусть у меня и не самая лучшая реальность была, но я к ней привыкла! Я знала, что с ней делать! Знала, что будет дальше! А сейчас? Что сейчас?

Чуть в стороне, ближе к выезду со двора, стоит незнакомая машина, пугающе похожая на ту, в которой я сейчас нахожусь.

Дядя Сережа всматривается в тонированные стекла, кривится.

— Это они на ней приехали? — решаюсь я задать вопрос.

— Уже не важно, малышка, — отвечает дядя Сережа и командует водителю, — шустрее, Вась. Чего телишься?

Водитель даже ухом не ведет, но машина плавно ускоряется.

— Долго нам ехать? — я никак не могу успокоиться, руки начинают дрожать, все нервно, жутко! И кажется, что ошибку сделала, сев в эту машину.

— Нет, Лика, — говорит дядя Сережа, затем оценивающе скользит взглядом по моим дрожащим пальцам и открывает минибар. Достает бутылку воды. - Выпей. Мелкими глотками. Чуть задерживая дыхание.

Послушно выполняю инструкции. И руки реально теперь дрожат меньше.

— Они… Хотели сделать плохо отцу? Через меня? — снова пытаюсь я прояснить ситуацию.

— Вот приедем, спросишь сама.

Дядя Сережа всем своим видом показывает, что больше отвечать на вопросы не будет, и я со вздохом покоряюсь.

Откидываюсь на спинку сиденья, пью медленно воду, смотрю в окно, пытаясь угадать, куда меня везут.

В новый район, похоже, через мост.

Тут стоят высотки, и жилье, говорят, запредельной стоимости.

Мой отец богат. Это, собственно, было очевидным, судя по машине с водителем и киллеру дяде Сереже. Интересно, если отец богат, то какого черта я столько лет жила в заднице, не имея возможности лишние кроссовки себе прикупить? И вынуждена была учиться не в институте, а в зашарпанной каблухе?

Мысли эти не несут флера обиды, просто размышление о самой ситуации.

Я понимаю, что в любом случае правильного ответа на свои вопросы не найду. Но покрутить в голове варианты-то можно?

Мы подъезжаем к одной из высоток, дядя Сережа выгружает меня, пропускает вперед в сверкающие хромом и стеклом двери вестибюля.

Иду с острейшим ощущением, что внезапно на другой планете очутилась. В иной реальности.

Мой мир, хрущевок-пятиэтажек, задрипанных, пахнущих кошками подъездов, сломанных детских площадок и густого флера полнейшей безнадеги, словно где-то в другой вселенной остается. А я — в новой параллели.

И здесь, в этой параллели, высоченные потолки с сверкающими люстрами, мраморные, с серыми прожилками полы, чистота и хром, словно на космическом корабле из фантастических фильмов.

Мягчайшие диваны в зоне ожидания, низкие столики с вазочками, наполненными какими-то конфетами в строгих фантиках, не иначе, специально по стилю заказывали, чтоб ничего не выбивалось и соответствовало. И хрустальные графины с водой. И стойка ресепшен, как в дорогих турецких отелях. Это что? Так бывает? Реально, люди в таком берут и просто живут? Каждый день, да?

— Смелей, Лика, — дядя Сережа не дает мне тормозить, настойчиво подталкивает в спину к лифту.

Панорамному, да.

Я не боюсь высоты, но все же…

Мне кажется, что с пятнадцатого этажа, на который мы возносимся, я вижу крышу своего дома на той стороне реки…

Другой мир, который тоже есть. И никуда не исчез.

И трупы в моей квартире никуда не делись. И отчим в луже крови… Он жив, интересно?

А мама? Что она подумает, когда увидит это все?

— Так, Лика, — перед дверью в квартиру дядя Сережа меня тормозит, смотрит серьезно, без привычного уже добродушного юморка во взгляде, — ты должна быть хорошей девочкой, поняла?

— В смысле? — хлопаю я ресницами, начиная подозревать самое худшее. Ну, а почему бы нет? Я — та еще лохушка, поехала с дядькой с пистолетом фиг знает, куда… — Там не отец? Вы меня в бордель привезли, что ли?

Дядя Сережа пару секунд ошалело переваривает мои слова, затем усмехается:

— Нет, Лика, не в бордель. Ему не ляпни такое. Твой отец… Он непростой, ты поняла уже, да?

Киваю. Как не понять?

— И он не привык, чтоб ему… Отказывали.

— В смысле?

— В смысле, ты должна кивать и соглашаться, Лика.

— А если я буду против чего-то?

— А это уже твои проблемы. Да и выбора у тебя нет теперь.

Глава 6

— Ну, ничего так, — тот, кого мне теперь надо считать своим отцом, осматривает меня медленно, и взгляд такой тяжелый и холодный, что мне на мгновение хочется куда-нибудь сбежать. Далеко. Подальше из этой, очень, кстати, шикарной квартиры, огромной, с панорамными окнами в пол и серой мебелью, такого же холодного мертвого оттенка, как и глаза моего отца.

Клянусь, он меня словно на куски распилил уже своим ножевым взглядом!

Ни присесть не предложил, ни представился даже!

Про отеческие объятия я вообще умолчу.

Клянусь, киллер дядя Сережа душевней в миллион раз!

Переминаюсь с ноги на ногу, не зная, куда деть руки и радуясь, что хоть сумку догадалась прихватить, есть, за что подержаться!

Отец, между тем, удовлетворившись осмотром и словно потеряв ко мне интерес, поворачивается к дяде Сереже:

— Ну?

— Ну ты был прав, — тот проходит в комнату, валится на диван, вытягивает ноги и выдыхает, — заебался. Старею, блять.

— Сколько?

Отец подходит к столу, подхватывает пачку с сигаретами, прикуривает, щурится сквозь дым на дядю Сережу.

Тот косится на меня. Отец отслеживает взгляд, усмехается:

— А смысл? Она не видела, что ли?

— В том-то и дело, что видела… — вздыхает дядя Сережа, — травма, там, детская…

— С ее генами? — еще шире усмехается отец, снова смотрит на меня, теперь еще внимательней. Невольно ежусь под этим пристальным взглядом. Боже, словно расчленяет, блин! Палач прямо.

— Чего смурная? — спрашивает отец, — напугалась?

— А не стоило? — огрызаюсь я, отмерев наконец-то, аккуратно сажусь на кушетку, стараясь держать спину прямой.

Отец, отследив мой демарш, переглядывается с дядей Сережей, кивает чему-то, словно мое поведение подтверждает какие-то его догадки.

— Нормально так, — комментирует дядя Сережа и, отвечая на предыдущий вопрос отца, добавляет, — трое. Двое в хате, один потом прискакал. Тачка с номерами федералов.

— О как… — отец не удивляется, просто равнодушно комментирует.

— Ага… Я в последний момент успел, — продолжает дядя Сережа, — сам охуел слегка.

— А мне кто-нибудь что-то будет объяснять? — решаю я вклиниться в разговор. В конце концов, а чего терять-то? Явно не родственные эмоции новоявленного папаши.

Хотя обидно все же: мог бы, ну, не знаю… Хоть выказать интерес ко мне, как дочери… Не обнять, но хоть руку пожать, представиться…

Типа: “Люк, я твой отец” и все такое…

А тут ни “здрасте”, ни…

Обидно, короче говоря.

У меня и без того с родственными отношениями напряженка, а тут целый отец объявился, да и тот бракованный!

Так что, если бы могла, то уже сбежала бы! Но вот проблема: некуда мне… И, получается, что выбора-то нет…

— Ну, вы поговорите тут, — кряхтя, поднимается дядя Сережа. Как по мне, переигрывает со стариковскими манерами, учитывая недавние подвиги.

Отец не комментирует, молча провожает взглядом своего помощника до дверей, ведущих куда-то вглубь квартиры, затем поворачивается ко мне.

Смотрит, курит, молчит.

И я молчу.

Хватит уже того, что сказала.

Пусть он теперь солирует.

— Короче так, девочка, — начинает он, и я поздравляю себя с маленькой победой, — я до недавнего времени про тебя нихрена не знал.

Ну, понятно… А тут внезапно узнал.

— А тут внезапно узнал… — словно слышит он мои мысли, — не вовремя, блять.

Пожимаю плечами. Дети — всегда не вовремя. Мама так говорит.

— Как вы познакомились с мамой?

Он тормозит, видно, сбиваясь с мысли, чуть заметно морщится, идет к барной стойке, набулькивает себе чего-то определенно крепкого из квадратной бутылки.

Жду, мне торопиться, похоже, некуда.

Страшно даже представить, что сейчас в нашей квартире делается…

И, кстати…

— Мне надо маме позвонить…

Телефона у меня нет, дядя Сережа отобрал еще в машине по пути сюда, но наверняка здесь есть, откуда позвонить. Номер ее я знаю…

— Нет, — спокойно отказывает мне отец, — нельзя.

— Почему? — удивляюсь я, — она будет волноваться же… Я понимаю, что со своего нельзя было, чтоб не отследили, но почему с вашего…

— Ты, все же, ебнутая, — говорит отец, — зря я на гены понадеялся. К ним мозги еще нужны, а они у тебя — от матери, похоже.

— Не надо так про маму говорить, — обрываю я его. И пусть внутренне я вполне согласна, потому что мама — та еще звезда… Но это я могу говорить. И про себя. А он — не может.

Она меня рожала и воспитывала, в конце концов, как умела, пока он… Где-то был! И, судя по квартирке, нифига не бедствовал!

Отец молчит, переваривая мое хамство, отпивает еще, видно, для успокоения нервной системы, затем наливает второй бокал, толкает мне.

— Выпей.

— Я не пью.

— Правильно, – кивает он, — ладно… Сейчас сложная ситуация, Лика… Блять, никогда не думал, что у меня дочь будут Анжеликой звать, — неожиданно усмехается он, — твоя мамаша… Ей эта хрень нравилась, французская… Все время, помню, по видосу крутила… Как только нарыла у меня в доме этот бред?

Он крутит головой, и лицо его становится таким… Странным. Мечтательным даже. Словно вспоминает о чем-то теплом и веселом.

Меня как-то это выражение даже чуть-чуть примиряет с действительностью. Если он, вспоминая о маме, такое ощущает, то, может, и я не ошибкой была? Ну, или не совсем ошибкой…

— Почему вы расстались? — спрашиваю я.

Он переводит взгляд на меня, и глаза теряют теплоту. Острыми опять становятся, жесткими.

— Мать не говорила? — отпивает он еще из бокала.

— Нет.

— Она не захотела меня ждать, — он отворачивается, щурится на город за окном.

А я смотрю на его профиль, жесткий, по-мужски красивый, и думаю, что в молодости мой отец, наверно, вообще огнище был. Он и сейчас полне себе ничего: высокий, крепкий, без живота, с сединой и крутыми морщинами у губ и глаз. Такой Харрисон Форд на русский лад, только поострее и погрубее.

Глава 7

— Да, я понял тебя… — возвращается из соседней комнаты отец, смотрит на меня внимательно так, словно прикидывает по весу, сколько во мне кило. Надеюсь, не разделывать планирует… — да, тогда к Сим-Симу… Тем более, что он мне должен…

Дядя Сережа, услышав это, только кивает задумчиво.

А я теряюсь в догадках: что еще за Сим-Сим такой? Из пещеры Алладина, что ли? Там была такая гора, под завязку золотишком набитая… Странные аналогии, конечно.

— Да, ну удачи тебе, Волк… — говорит отец, явно завершая разговор, — даст бог, увидимся еще…

Он отключает трубку, шлепает ей по ладони, продолжая по-прежнему задумчиво на меня смотреть.

— Что? — не выдерживаю я, — что-то случилось?

— Да нет… Серый, на выход, — кивает отец помощнику, и первым идет в соседнюю комнату опять.

Меня никто не приглашает, естественно.

Ну и ладно.

Сижу, пью колу, делая вид, что очень сильно занята бутербродом.

И, как только двери закрываются, срываюсь с места, чтоб подслушать.

Слышно не особо хорошо, к сожалению, тут отличная звукоизоляция, похоже, но радует, что далеко не ушли, все же, кое-что удается распознать.

— Сим-Сим? — это дядя Сережа.

— Да, самый лучший вариант… — это отец.

— Ну… Не знаю… Сим-Сим давно не при делах…

— Оно и хорошо. Белый и пушистый, прямо плюшевая игрушка… Крокодил… Со мной не свяжут. А если свяжут, то… — тут что-то на неразборчивом и очень матерном.

— А Волк что?

— Тоже белый и пушистый, мать его… Приехал, отмылся, теперь с Сим-Симом дела… — опять неразбочиво и матерно.

— Это неплохо, Сурен… Хорошая связь. Волк — серьезный мужик…

— Да. И не при делах, главное.

— А я говорил тебе, Сурен, давно пора и нам… — черт, опять неразборчиво!

Прижимаюсь плотнее ухом к двери, контролируя себя, чтоб не навалиться и не открыть ее случайно, а то совсем кринж будет!

— И девочка… — а-а-а, про меня! И снова не слышно! Да что ж такое? — Это знак тебе, Сурен!

— Отъебись, Жириновский второй, блять.

— А когда не сбывалось то, чего я говорил?

— Все, Серый. — Голос у отца внезапно становится усталым таким, тяжелым, — хватит. Думаешь, я сам не понимаю? Девочку… Ее надо сберечь. Если бы мог, с собой бы…

— Нет, Сурен, нельзя.

— Сам знаю… Сим-Сим спрячет.

— Жаль, что я не могу присмотреть…

— Нет, Серый. Ты — как решили. Еще и тебя я не хочу потерять. У меня и без того никого…

— Да понятно… Как девочку-то уговаривать будем?

— Тоже мне, проблема...

— Еще какая. Она — твоя дочь.

— Потому и все поймет правильно.

Вот тут я бы поспорила, конечно.

Едва успеваю вернуться обратно за стойку бара и с жадностью впиться зубами в бутерброд.

Дверь открывается, поднимаю самый невинный из возможных взгляд на двоих заговорщиков.

И вот прямо интересно мне, что говорить будут…

— Доела? Собирайся, поживешь у моего знакомого.

Да, ничего выдумывать не стали…

— Зачем?

— Лика, — отец останавливается напротив барной стойки, кладет тяжелые ладони на серый мрамор, и я вижу полустертые от времени синие татуировки на пальцах. Некрасивые, топорные такие, похожие на детские рисунки… Вот только умиляться, глядя на них, не тянет. — У тебя два варианта сейчас: вернуться обратно в тот клоповник, откуда тебя привезли. Скорее всего, минут через тридцать после твоего появления там, приедут люди… И в этот раз не будет Серого, чтоб тебе помочь. Кстати, они не оставляют свидетелей, так что мамаша твоя запросто может лечь рядом с тобой.

Он делает паузу, давая мне пару секунд на осмысление сказанного, а затем продолжает:

— Или ты подчиняешься мне и едешь, куда скажу. Делаешь там то, что скажу. Ведешь себя тише воды, ниже травы. И тогда у тебя есть шанс на хорошую жизнь, потому что я разберусь с… делами и вернусь. Выбирай сейчас. Играть и растанцовывать перед тобой не буду. Уговаривать тоже. Так получилось, что ты — единственная моя дочь, единственный ребенок… И мне будет искренне жаль, если ты… Пострадаешь. Я сделал сейчас все, чтоб этого не случилось, но я тоже не всесилен. Особенно теперь.

— А если тебя убьют? — это вопрос напрашивается, и я его задаю. Не растанцовываясь, он же этого не любит.

— Тогда ты будешь богатой наследницей. Я об этом позаботился. Не все получишь, конечно, но того, что останется, тебе хватит на несколько жизней.

Он говорит это так спокойно, невозмутимо даже.

И я проникаюсь.

Отец реально не врет сейчас. И, наверно, в самом деле, сделал все, что можно в такой ситуации.

И я на него зла, конечно, потому что из-за него моя жизнь полетела к чертям. Но… Но что теперь сделаешь? Надо принимать реальность такой, какая она есть.

В конце концов, вряд ли он меня к людоедам каким-то повезет. Правда ведь?

Знала бы, как ошибаюсь, в этот момент…

Девочки, как вы уже, наверно, догадались, огонек на моей облоге - это неспроста) И, если вас заинтересовал персонаж Волк, который зубами щелк, а теперь белый и пушистый (но это не точно), то приглашаю вас подробней про него узнать вот в этой истории Сары Адам "В ОБЪЯТЬЯХ ТЬМЫ" (https://litnet.com/shrt/VDfL)

Там тоже на облоге огонечек))))

Глава 8

— А мама же волноваться будет… — бормочу я уже в машине, — и отчим… Что с ним?

— Матери напиши, сообщи, что ты вышла замуж и уехала в Саратов, — невозмутимо отвечает отец.

— А почему в Саратов? — недоумеваю я от странного выбора города.

— Потому что “к тетке, в глушь, в Саратов”, — ржет дядя Сережа, а затем, видя, что я его веселье не поддерживаю, со вздохом переводит взгляд на отца.

— Что у тебя по литературе было в школе? — спрашивает тот.

— Четыре… — пожимаю я плечами, все еще не понимая, к чему это все и какая связь.

— Н-да… Явно тебе завышали оценку… — усмехается дядя Сережа, а я обиженно поджимаю губы, поняв, что они надо мной стебутся почему-то. Какой-то тайный язык, блин. Но я же не обязана все знать! И четверка вполне заслуженная у меня! На ОГЭ просто так не выставляют!

— Короче, неважно, — возвращает меня к теме разговора отец, — главное, что сейчас со старой симки дашь ей информацию. Напишешь, что потом позвонишь, что любовь и все дела. И все. Про отчима… А что с ним? — он смотрит на дядю Сережу, тот пожимает плечами и набирает кого-то по телефону.

— Коля, а что там по адресу? — ласково интересуется он у собеседника, слушает, кивает, агакает.

Затем кладет трубку и говорит:

— В больнице с сотрясом и потерей памяти. Удачно.

Мне протягивают трубку, с удивлением вижу в совершенно новом телефоне мои контакты.

Набираю сообщение маме, коротко, как и велели.

Ох, она будет переживать!

Или не будет…

Она никогда обо мне особо не переживала…

Телефон ожидаемо разрывается звонком, но ответить мне не дают.

— Напиши, что не можешь говорить, уже в самолете, — командует дядя Сережа.

Пишу.

Мать посылает матерные лучи любви, упоминает отчима. Про трупы в квартире ничего не пишет, что странно…

— А те мужики, что за мной пришли… — решаюсь я спросить у отца, — они…

Он кивает, а дядя Сережа охотно поясняет:

— Почистили, Лика. Зачем нам лишние сложности? А теперь твоя мама будет думать, что ты замужем, и всем, кому надо, про это скажет. А отчим твой упал и ударился… Очень удачно получилось, да, я уже хотел с ним вопрос решать…

— Лучше бы решил… — бормочу я, припомнив тот ад, что отчим мне устраивал в последнее время. Чудом ведь вывернулась!

— Что? — в наступившей тишине коротко спрашивает отец, и я понимаю, что зря раскрыла рот. Не стоило…

— Да ничего… — торопливо отвечаю, — просто… Маме жизни не давал, дурак, пил…

Что-то мне подсказывает сейчас, что лучше вот так нейтральненько пожаловаться, чем правду говорить. Судя по реакции отца на маму, ему её отношения с отчимом по барабану. А если начну жаловаться на приставания, то может и кардинально вопрос решить.

Дядя Сережа не показался мне особо церемонным в этом отношении. А я и без того вполне достаточное и даже чрезмерное количество трупов увидела, чтоб еще одного ублюдка на свою совесть принимать…

Отец с дядей Сережей переглядываются, молчат.

— Не надо его… того… — бормочу я, — он и так пострадал…

Мать шлет еще сообщение, что-то про мужа моего спрашивает.

— Отключайся, — командует дядя Сережа, забирает у меня телефон, вынимает симку, ломает ее и выбрасывает в окно на скорости.

И следом — новенький телефон, с которого я писала сообщения!

С открытым ртом отслеживаю полет гаджета. Ну надо же! Вот зачем? Он же новый! Без симки даже!

Транжиры какие!

Могли бы мне отдать, если им не надо!

— Так, Лика, вот новый паспорт, вот карта, — дядя Сережа продолжает меня инструктировать, — пин-код 1628, захочешь, поменяешь потом сама. На карту будет приходить бабло, тебе хватит. Жить будешь у друга отца Симонова Андрея Савельевича, в его доме. Вот здесь.

Он показывает мне адрес, и я только брови поднимаю в удивлении.

Город у Уральских гор, один из самых больших в стране, богатых…

И далеко так от моего родного!

И от Саратова, кстати, тоже далековато.

Наверно, не просто так это все.

— А кто он такой? — спрашиваю я, — тот самый Сим-Сим?

— Забудь все, что слышала, — суровеет отец, — особенно это погоняло. И мое — тоже забудь. Ты — дочь его двоюродной сестры его жены, понятно? Жена у него умерла, сестра тоже. Ее дочь… Короче, с этой стороны тоже не будет проблем. Имя тебе оставили прежнее, чтоб не путалась. Фамилия — Федорова. Федорова Анжелика. Поступила в местный университет, — дядя Сережа мне тут же сует документы, читаю название… Ого! В десятку лучший по стране входит, надо же… — на первый курс, экономический. Как и в твоем мухосранске. Учиться будешь платно, так что можешь не напрягаться с учебой. Главное, сидеть и не отсвечивать.

— И сколько мне сидеть и не отсвечивать? — задумчиво изучаю документы, свой паспорт, фотку… Надо же, настоящее все, вроде… И когда успели-то?

— Пока не знаю. — Отец кривится, — Сим-Сим… То есть, Андрей Савельевич даст знать.

— А если что-то… — замолкаю, не желая снова произносить вслух предположение о возможной гибели отца.

— Он тоже даст знать, — кивает отец, — и позаботится о тебе.

— А он один живет?

— Нет, там большой дом и большая семья, — говорит дядя Сережа, — старший сын, с женой, младший… Тот еще засранец, говорят.

— Да, с ним поосторожней, Лика, — говорит отец, — хотя, вряд ли с этим будут проблемы… Смертников в семье Сим-Сима никогда не водилось. И дураков тоже.

Мне становится очень сильно не по себе от этого всего, хотя, казалось бы, куда уж сильнее?

За последние несколько часов я пережила столько, сколько многие люди за всю жизнь не переживают.

А сколько еще предстоит…

Чужая семья, чужие люди…

Страшно как!

И деваться некуда, самое главное.

Убегать? Смысла нет.

Настаивать на том, что одна поживу, тоже. Меня явно не настроены выпускать из-под контроля.

Остается надеяться, что это все будет быстро.

В конце концов, я — настолько незаметная и тихая, что попросту затеряюсь в большом доме, никто обо мне и не вспомнит. По крайней мере, я все для этого буду делать…

Глава 9

Летать мне раньше не приходилось, потому, конечно же, боюсь. Хотя, после всего случившегося, опасаться самолетов — немного кринжово, но я уже поняла, что логикой у меня беда, так что…

Ежусь от количества народа, кажется, что все в разные стороны и одновременно бегут, хотя этот аэропорт, по словам отца, вообще небольшой.

Это какие же тогда большие?

Дядя Сережа должен проводить меня прямо до терминала, а отец остается в машине, даже не выходит на улицу. Это царапает, но, наверно, у всего свои резоны…

— Телефон тебе не оставляю, — говорит отец, когда дядя Сережа выскакивает из машины на улицу, оставляя нас наедине и давая возможность попрощаться, — если что-то срочное, с Сим… То есть, с хозяином дома поговори, он со мной свяжется. А так старайся вести себя тихо, естественно. В его доме о том, кто ты, никто не в курсе. Только он, и, может, еще его старший сын, Сандр.

— Сандр? — переспрашиваю я удивленно. Имя такое странное.

— Да, — кивает отец, — он Александр вообще-то, но с детства Сандром кличут… Мелким на цыганенка похож был, говорят, Сим-Сим даже генетическую экспертизу заказывал… Он — наследник, все дела ведет сейчас, Сим-Сим больше отдыхает… — мне кажется, или отец сдерживает завистливый вздох? — в любом случае, думаю, ты с ним вообще сталкиваться не будешь… В отличие от младшего его придурка… Вот, если б мог, не отправлял бы тебя туда… Но реально выбора нет.

— А там я точно в безопасности? — спрашиваю я, тревожась теперь особенно сильно, — к ним… Не придут те люди?

Отец усмехается:

— Если придут, цветы им на могилку потом принесешь…

Он смотрит на меня пару секунд, словно сказать что-то хочет.

И не говорит ничего, кроме:

— Удачи.

И кивает на дверь.

Вот так.

Отличное отцовское напутствие.

Не знаю, чего ждала, на самом деле, но становится обидно.

Киваю в ответ и выпрыгиваю из машины, стартанув с места так, что дядя Сережа, удивленно матюкнувшись, буквально бежит за мной следом.

Догоняет и молча топает рядом, никак, слава богу, не комментируя мое поведение.

А я… Я почему-то едва сдерживаю слезы.

И машина отца не дожидается дядю Сережу, уезжает…

Сердце сжимается.

Меня куда-то несет потоком жизни. Одну. Совсем одну. Страшно-то как!

Аэропорт ошеломляет, торможу в растерянности, и дядя Сережа буксирует в нужном направлении, взяв за руку, так по-свойски, что даже нет желания возмутиться. Наоборот, приникаю с благодарностью к его плечу, словно защиту ищу. Опору в этом бешеном мире. Ту, которую мне отец не пожелал сейчас дать.

Дядя Сережа только бухтит дружелюбно:

— Не боись, Лика, все нормально. Сейчас в самолетик сядешь, полетишь, прилетишь… А там тебя встретят.

— Прямо в аэропорту? — уточняю я.

— Да, все уже заряжены. Не переживай, никто тебя не бросит. Сим-Сим уважает твоего папашу, да и должок за ним серьезный…

— Какой?

— А это их дела, Лика, тебе не надо знать… Главное, будь уверена, в его доме тебе ничего не грозит…

И я успокаиваюсь немного. И даже верю…

Дурочка.

Глава 10

Свое имя я вижу на табличке, которую дежит серьезный дядечка в строгом костюме.

Подхожу, ощущая себя по сравнению с ним чуть ли не попрошайкой. Такой он… Солидный, в начищенных ботинках, лицо с квадратной челюстью, властное. Это тот самый Сим-Сим? Ой, то есть… этот… Андрей Савельевич? Сам решил встретить?

— Здравствуйте… — бормочу растерянно, неловко перебрасывая сумку через плечо. Больше у меня ничего с собой нет. Только документы, телефон и карта с деньгами. Кстати, неплохо бы узнать, сколько там…

— Анжелика Федорова? — мужик окидывает меня внимательным цепким взглядом.

Киваю.

— А вы — Андрей Савельевич?

Мужик чуть приподнимает брови, словно в удивлении, а затем говорит ровно:

— Нет. Я — водитель. Прошу в машину. Багаж у вас есть?

— Не-е-ет…

Ох, как глупо получилось!

— Тогда следуйте за мной, — он величественно кивает и идет вперед, разрезая толпу, словно исполинский крейсер.

А я за ним — мелкой утлой лодчонкой, сгорая от неловкости и стыда.

Надеюсь, он Андрею Савельевичу не скажет, как я лажанулась…

Машина, черный низкий мерседес представительского класса, ждет нас на стоянке.

Водитель открывает заднюю дверь, сажусь, тихая, как мышка под веником.

И глаза, наверно, такие же, вытаращенные от шока.

Мы едем из аэропорта, я оглядываюсь по сторонам, потихоньку отпуская неловкую ситуацию. Любопытство пересиливает.

В самолете я чуть-чуть поспала, немного привела себя в порядок в туалете и даже перекусила, очень вкусно, потому что летела бизнес-классом.

Не поскупился отец.

Правда, сравнивать мне было не с чем, потому что это — мой первый опыт полета, но, пока садилась, видела длинные ряды эконома, и там сидеть явно не так удобно, как в бизнесе. И еду подали на фарфоровых тарелочках. И напитки любые, даже спиртное. Я, конечно, не брала его, но сока вкусного напилась вдоволь.

За окном машины мелькают деревья, я нахожу отличия с природой средней полосы. Здесь все как-то… Больше, что ли… Массивней. У нас, все же, лесостепь, и вся за лето выгоревшая. А тут, похоже, много влажности, леса гуще, все зеленое, вообще осенью не тронутое. И в то же время, прохладней. Меня ветром чуть не унесло, пока до машины шли.

Надо будет купить себе вещей теплых… Говорят, зимы в Сибири суровые, а это же, практически, Сибирь, да? Уральские горы разделяют страну на Европу и Азию и… И это все, что сразу так, навскидку, приходит в голову из школьной программы.

Ну не очень хорошо я училась, да.

Не до того все было.

Мы едем уже по центру города, и я прижимаюсь к окну, жадно рассматривая здания.

Большие! Прямо высотки!

Деловой центр, похоже…

А исторические здания тут есть?

У нас в городе, например, имеются… Целая улица пешеходная, и на ней красивые дома, построенные в девятнадцатом веке.

Хочу спросить у водителя об историческом центре, но замечаю, что он поднял стекло между зоной водителя и пассажиров.

Отгородился, надо же…

Опять смотрю в окно.

Мы проезжаем центр, выруливаем куда-то в сторону от основного движения… И неожиданно оказываемся перед серьезным таким забором с будкой охраны и шлагбаумом.

Уже приехали?

Тормозим, шлагбаум поднимается, едем дальше…

И я понимаю, что мы заехали в какой-то крутой коттеджный поселок. И даже не коттеджный, а… Как называются дворцовые комплексы с огромной территорией, кучей построек и офигенным ландшафтным дизайном? Причем, все это не с дикими заборами, а отгорожено от соседей либо живой изгородью, либо нежными фигурными оградами.

Люди, живущие здесь, не боятся, что кто-то из соседей зайдет на их территорию… Или будет подглядывать. Для того, чтоб подглядывать, тут бинокль нужен, такие площади!

Впереди блестит серебром река, и машина заезжает к одному таких поместий, находящихся на берегу, тормозит у небольшого домика.

Оттуда выходит мужик в точно такой же одежде, что и водитель, смотрит пристально, кивает, пропуская дальше на территорию самого поместья.

И мы снова едем. И едем. И едем. И сколько же тут соток???

Чем дольше я рассматриваю место, в котором оказалась, тем больше боюсь. Потому что, по моему скромному ощущению, тут явно президент должен жить, не меньше.

Это же что-то не просто на богатом, а на запредельно богатом! Тут речь не о миллиардах вообще… Страшно представить!

У отца такие знакомые? И такие должники?

Это какие же у него враги тогда, от которых он вынужден скрываться???

Пока я обмираю от страха и неуверенности, машина останавливается, и водитель молча открывает мне дверь, протягивает руку. Смотрю на нее, не понимая, чего от меня хотят, а затем, догадавшись, неловко опираюсь на твердую ладонь и выкатываюсь из машины.

Оглядываюсь.

Здоровенный дом, строгий такой, массивный.

Огромное крыльцо.

Перед домом — парк, с клумбами, скамеечками, беседками… Фонтаном, мать его!

Боже… Я в Эрмитаж, что ли, приехала?

Пока переминаюсь с ноги на ногу, водитель садится за руль и тихонько отъезжает, я даже шуршания шин не слышу.

Занятая изучением обстановки, не сразу понимаю, что осталась одна тут, перед входом в чужой дом.

И вздрагиваю, когда откуда-то сбоку раздается ленивый нахальный голос:

— И кто это тут у нас? Сестричка?

Глава 11

Поворачиваюсь, внутренне замирая и готовясь к противостоянию. Слишком уж голос наглый. Да и встреча неожиданная.

Не готова я была к такому!

В голове прочно отпечатался сценарий, при котором отец семейства встречает, знакомит меня с другими “родственниками”, а потом мне показывают мою комнату, всякие мелочи рассказывают про жизнь в доме и учебу… И прочее.

А все как-то странно и непонятно выходит!

Щурюсь на золотящиеся в свете закатного солнца волосы парня, стоящего в арке изящной беседки.

Выглядит это как картина, красиво очень, надо признаться.

И сам парень, примерно моего возраста, высокий, плечистый, с наглым прищуром, одетый нарочито небрежно и просто, привлекательный.

Окидываю его взглядом, задержавшись на руках, забитых модными цветными тату, небрежной прическе. Волосы светлые, впечатление, что обесцвеченные. Брови темные. Губы пухлые, капризно изогнутые сейчас в усмешке.

Такой… мажорчик. Бедбой, гроза девчонок.

Наверно, будь я поклонницей модных дорамок и прочего корейского поветрия, сердечко бы екнуло… Но я не из этого слоя общества. У нас как-то больше абибасы и сиги в почете. Ауешки и ранние тюремные сроки.

Этот парнишка бы не вписался.

А я?

Как я выгляжу в его глазах? Похоже, не очень.

Парень, отвечая мне таким же бесстыдным разглядыванием, что и я, отлипает от косяка и идет в мою сторону.

— Вот ты какая? Надо же… — снова взгляд медленно скользит от растоптанных кроссовок, вверх, по простеньким джинсам, футболке, небрежно собранным в хвост волосам. Надолго тормозит на губах.

Ощущение, что меня ну… не знаю… трахнули во всех позах мысленно. Очень неприятный взгляд. Очень.

— Привет, — решаю быть вежливой. И отец говорил не выделяться. — Я — Лика Федорова. А ты?

— А я… — он останавливается рядом, улыбается, демонстрируя милую ямочку на щеке, — я — Сава. Савелий. Твой брат, получается?

Звучит вопросом, и я киваю неуверенно.

— Тогда надо поздороваться по-родственному, да, сестренка? — тут же радостно берет быка за рога Савелий и облапливает меня неожиданно длинными руками!

Потрясенно упираюсь в его грудь, успеваю отвернуться от губ, нагло тянущихся прямо к моему рту.

Савелий мажет меня по щеке поцелуем, вдыхает запах кожи:

— Мм-м-м… Помыться тебе надо… сестренка. Помойкой несет. Или это твой природный запах?

Ах ты!

Напрягаю ладони, отталкиваю, но парень оказывается неожиданно сильным, не пускает.

Мы боремся молча, и я уже готова наплевать на слова отца и долбануть приставалу коленом в пах, но тут открывается входная дверь, и на пороге появляется строгая женщина в сером платье.

Она стоит, молча наблюдая за нашей возней, а затем, когда мы замираем, поняв, что уже не одни, коротко кивает и говорит:

— Добро пожаловать, Анжелика, вас уже ждут. — После переводит взгляд на ничуть не смутившегося Саву и добавляет, — и вас, Савелий Андреевич. Отец с утра ищет.

— А, блин! — Сава выпрямляется, не торопясь, впрочем, убирать загребущую лапу с моего плеча. Сжимает так крепко, что не получается скинуть незаметно! А не незаметно — побаиваюсь. Как-то неправильно сходу боевые действия начинать… — Теть Лен! Скажи, что не видела меня!

— Я-то скажу, Савелий Андреевич, — спокойно отвечает женщина, — но камеры с вами не согласятся. И Андрей Савельевич не поймет…

— Все, ладно! — прерывает он ее с досадой, — пошли тогда, сестренка, с родней знакомиться! Ох, улет будет! Прямо предвкушаю кайф! Если не удается свинтить, надо возглавить, а?

Он поощрительно сжимает меня за плечи и тащит в дом, приговаривая:

— Да расслабься ты… Сейчас полно средств, запах помойки отбивают на раз! У нас тут одна такая помоечная есть, она расскажет!

Я каменею, понимая, что никак от этого негодяя не вырвусь, если хочу хоть чуть-чуть сохранить лицо, переставляю ноги покорно.

Мы проходим в просторный холл, и Савелий принимается с порога орать:

— Эй, родственники! Смотрите, кого я вам привел! Пополнение, мать его!

Голос Савелия эхом отдается по огромному, поистине королевских размеров и дизайна вестибюлю, и я зажимаюсь трусливо у него под мышкой, инстинктивно стараясь сделаться как можно незаметнее.

Из разных концов вестибюля появляются и идут в нашу сторону люди: двое мужчин, строгих, серьезных, похожих друг на друга, как отец и сын. И две женщины, тоже похожих друг на дружку… Как клиентки одного и того же пластического хирурга.

Все они смотрят на нас с Савелием спокойно, равнодушно даже.

И тут Савелий говорит громко:

— Родня! Сестренка! Я прямо рад!

И смачно целует меня в щеку, насильно зажимая за шею.

Лица обитателей дома становятся одинаково удивленными.

Эпик фейл просто.

Глава 12

— Что за поведение, Савелий? — оживает в этот момент глава дома, смотрит на сына так холодно и жутко, что я бы уже, наверно, к полу приморозилась от ужаса. А Саве ничего, все нормально, судя по тому, что захват на моей шее становится сильнее, а поведение еще развязней.

— Отличное поведение, пап! Ты говорил быть гостеприимым с нашей… сестренкой, вот я и стараюсь! А вообще, ты — душевный человек! Мало кто сейчас вот так, легко и бескорыстно, готов приютить в доме… — тут он опять делает паузу, почему-то кажущуюся невыносимо гадкой, пошлой, — племянницу.

— Савелий! — рычит глава семейства, но засранец не унимается. Полностью игнорируя мои попытки освободиться из захвата, продолжает тискать меня и глумиться:

— Ну а что? Кстати, а как твоя жена отнеслась к тому, что ты поселил дома… племянницу?

О-о-о! Опять эта пошлая пауза! Да что он тут пытается сказать?

Хозяин дома не ведется больше на провокации, поворачивается к старшему сыну:

— Сандр.

И тот спокойно делает шаг, закрывая нас с Савой от взглядов остальных жителей дома широченной мощной спиной.

Вблизи он кажется еще крупнее, а строгий костюм скрадывает жесткость и добавляет строгости в и без того строгий вид.

Я невольно задираю голову и сталкиваюсь с холодным равнодушным взглядом, от которого мороз по коже буквально.

Невольно хочется отодвинуться от этой глыбы льда подальше, и я вжимаюсь в горячее тело его младшего брата, инстинктивно ища защиты.

По мне, нахальная развязность Савы куда проще и приятней, чем эта мертвенная холодность.

Хорошо, что старший сын хозяина дома удостаивает меня лишь мимолетным взглядом. И теперь смотрит только на своего брата, а затем говорит тихо и спокойно:

— Прекрати, Сава. Отпусти девушку.

И голос у него тоже холодный. Мертвый. Ой, жуть…

— Братиш, а тебе все по барабану, да? — горько усмехается Сава, — он уже совсем края потерял…

— Отпусти. Потом поговорим.

И удавка на горле расслабляется.

Напоследок Сава шепчет мне в ухо:

— Поболтаем еще… сестренка…

А затем, развернувшись, выходит из дома, ни с кем не попрощавшись.

Сандр пару секунд щурится ему вслед, после переводит взгляд на меня, и ох, как холодно-то! Чувствую себя букашкой, мелкой и незаметной.

Машинально потираю красный след от лапы Савы на шее, и взгляд Сандра на мгновение задерживается там же. В ледяных глазах появляется странное, непонятное выражение, но оно настолько мимолетно, что даже не осознать, было, или привиделось.

Сандр отступает на шаг в сторону, разворачивается к отцу.

Тот сверлит недовольным взглядом дверь, за которой скрылся его младший сын, затем смотрит на Сандра.

— Потом с ним.

Тот кивает.

И хозяин дома обращает, наконец-то, внимание на меня.

Улыбается, правда, странно: улыбка вообще не трогает глаз, пугает, словно маска злого клоуна:

— Лика, прошу прощения за Савелия… Он у нас немного… Эм-м-м…Ладно. Добро пожаловать в дом. Познакомься.

Он кивает на одну из одинаковых модно темноволосых женщин:

— Моя жена Ольга.

— Очень… приятно… — бормочу я, а женщина тоже кивает, высокомерно поджав пухлые губы.

— Мой старший сын Александр.

Александр к этому времени подошедший к второй модно темноволосой женщине, никак не реагирует, смотрит на меня, и, кажется, взгляд его снова чуть пристальнее останавливается на том месте, где все больше проявляется красное пятно от удушья. Опять хочется провести пальцами по коже, прикрыться. Но сдерживаю себя, улыбаюсь, хоть на улыбку мою никто и не отвечает.

— Его жена — Вика.

О, жена…

Отец же говорил, да? Или нет? Черт, не помню…

Вика тоже не дает себе труд улыбнуться и кивнуть, манерно цепляет мужа под локоть, прижимается к нему. Смотрю, как белые холеные пальчики поглаживают рукав пиджака в вполне понятном жесте принадлежности. И хочется закатить глаза и сказать, что слишком она много на себя берет, и такое сокровище даром не нужно. И вообще, страшно же даже рядом находиться, а не то что…

Вообще, жутковатая семейка, на первый взгляд, по крайней мере…

— Ты голодна? — спрашивает Андрей Савельевич.

— Э-э-э… Нет, спасибо, в самолете кормили, — отказываюсь я, желая только одного — убраться подальше с глаз этих вурдалаков и выдохнуть наконец-то.

— Хорошо, ужин у нас в семь, не пропускай, тут это не принято. Елена, — он находит взглядом ту самую строгую женщину, которую Сава по-свойски называл тетей Леной, — проводи Лику в ее комнату.

После этого он разворачивается и молча уходит. За ним следом скрывается в недрах дома старший сын, напоследок мазнув по мне своим замораживающе странным взглядом.

Женщины, не переглядываясь и не сговариваясь, синхронно расходятся в противоположных направлениях. Со мной никто из них не прощается, вообще ни слова не произносит. Дурдом какой-то.

В легкой растерянности смотрю на Елену.

Она с каменным лицом жестом приглашает меня следовать по лестнице наверх.

Вцепляюсь в сумку, топаю вперед, глядя в спину своей провожатой. Вверх, по широченной лестнице, украшенной витиеватыми коваными балясинами.

По дороге оглядываюсь на пустынный роскошный холл. Холодный, как музейный склеп.

И тут мне жить предстоит…

Спасибо, папа...

___________________________________

Девочки, эта книга - полноценный участник литмоба "ЖАЖДА" - самого популярного литмоба на Литнет!

7 топовых авторов пишут для вас 7 огненных историй!

Смотрим по ссылке авторов-участников: https://litnet.com/shrt/nSmg

Заходите, девочки, вам точно понравится!

Глава 13

Через пару минут задумчиво оглядываюсь в комнате, в которой мне теперь предстоит жить.

Бежево-серые тона, все нереально стильно, огромная кровать, две едва заметные двери еще, куда-то ведущие из помещения.

Открываю их по очереди: ванная комната и гардеробная.

Каждая по площади явно больше, чем моя комната у мамы в квартире.

В ванной — полный набор принадлежностей, красивые крема и шампуни в изысканных упаковках, белые пушистые полотенца с монограммой, вышитой золотом… Я такое только в кино видела, да в обзорах блогеров на гостиницы пять звезд.

Подхожу к окну, смотрю на задний двор. Ну, я думаю, что это задний двор, потому что подъездную площадку отсюда не видно. И фонтан у входа тоже.

Зато имеется другой фонтан.

И безумно красивый сад.

А еще, вдали, какие-то строения, низкие и длинные. Конюшни, что ли? Вот вообще не удивлюсь, если тут и конюшни имеются.

Справа привлекает внимание своей голубой сверкающей водой бассейн. Неподалеку от него — тоже какой-то комплекс зданий. Наверно, баня, сауна, тренажерка… И что там еще есть у богатых людей…

Интересно, а теннисный корт тут есть? Или поле для гольфа? Что сейчас предпочитают власть имущие? Или, может, боевое самбо? Это было бы скрепно…

— Ужин в семь, — информирует меня Елена, о которой я, признаться, и забыла уже, увлеченная разглядыванием интерьера.

Поворачиваюсь, смотрю на нее, киваю нерешительно.

И сжимаю сумку, чисто машинально.

Только сейчас приходит в голову, что здесь, наверно, как в лучших домах, принято переодеваться к ужину. А у меня…

— Ваш багаж задержался в аэропорту? — верно понимает мой напряг Елена.

— Эм-м-м… У меня ничего нет.

Елена, совершенно спокойно, вообще не меняя выражение лица, словно к ним каждый день приезжают бедно одетые девушки без вещей, кивает:

— Могу я вам порекомендовать салон-бутик в городе? У него есть онлайн-магазин, и доставка в течение двух часов. Если закажете сейчас, то как раз к ужину вещи привезут, и горничная даже успеет отпарить те из них, что вы захотите надеть.

Ого! Сервис, надо же!

Киваю, и Елена берет из вазы у двери визитку и протягивает мне.

Подготовились? Знали, что именно такая приеду? Голозадая?

На мой немой вопрос просто чуть жмет плечами:

— Это гостевое крыло… Просто выберите несколько размеров, все привезут, примерите, те, что не подойдут, увезут обратно.

Она уходит, и я погружаюсь в покупки, стараясь не слишком икать от цен. Лимит на выданной мне карте я так и не посмотрела. Ну что ж, проверим в деле, значит!

А вообще, несмотря на холодный прием и очень неприятных обитателей дома, мне тут начинает нравиться!

Напоминает сказку о Золушке.

Интересно, как там мама? Думает обо мне? Вспоминает?

Ужасно тянет ей позвонить, услышать ее голос. Несмотря ни на что, я ее люблю. Она меня родила, хотя могла бы этого не делать… И воспитывала, как умела. Заботилась по-своему.

И, может, все же переживает?

Пока я тут тряпки выбираю? Места себе не находит?

Я чуть было не даю слабину и не набираю маму, но в последний момент вспоминаю о запрете отца.

Кто его знает, вдруг я одним своим звонком всю конспирацию поломаю ему? И мои страдания, неловкость при знакомстве с этим семейством, да и его хлопоты впустую будут…

Не уж!

Мама должна быть вполне удовлетворена тем, что я в порядке, замужем. А то, что свалила резко… Ну, так я же вся в папашу, та еще тварь, чего от меня ждать? Никакой благодарности… Эти слова за столько лет въелись в мозг, наверно, и теперь так думает. И ладно.

Главное, чтоб от нее отстали те уроды, что приходили к нам в квартиру. Думаю, отец этот вопрос точно решил. Да и интересна им была только я, как наследница и родная кровь…

Это все, конечно, сплошное самоуспокоение, но мне помогает.

Выбираю себе необходимый прикид на ужин, парочку пижамок, джинсы, топы, затем вспоминаю, что мне учиться же, добавляю строгие брюки, юбки, рубашки. После спохватываюсь, что даже трусов запасных нет у меня, и закидываю их тоже в корзину. Цены, конечно, жуткие, трусы по пять штук — это… Я даже не знаю, что это. Но дешевле в этом магазине нет… С некоторым волнением оплачиваю онлайн. Вдруг, не пройдет?

Но все проходит мгновенно, а мне приходит смс о том, сколько осталось средств на счету.

Смотрю.

Растерянно несколько раз пересчитываю цифры, думая, что ошиблась, и их пять, а не восемь…

Убеждаюсь, что все верно.

И без сил валюсь на кровать.

Мягкое покрывало, словно нежный шелк. Или это реально шелк?

Веду рукой по ткани, кайфуя от ощущений.

Никогда у меня не было ничего подобного.

Смотрю в потолок, на шикарную люстру, роскошную, но не вычурную.

Потом снова перевожу взгляд на окно, за которым зелень, синее небо, простор. И никаких серых хрущевок с поломанными качелями во дворах.

Я неожиданно попала в сказку.

Пусть с некоторыми осложнениями, но черт… Для того, у кого не было даже надежды на подобное, это реально чудо.

И комната эта, красивая, словно с экрана телека.

И покрывало шелковое.

И вид из окна.

И бабки на счету!

Ну что сказать…

Спасибо, папа!

Глава 14

У моей комнаты есть, оказывается, еще один приятный бонус.

Балкон.

Я не сразу это понимаю, потому что окон в комнате три, и я выглядывала только из одного вначале. Любовалась видом.

После было некогда уже выяснять про дополнительные девайсы, привезли одежду, я закрутилась с примерками, горничной и прочим. Да мне и основных за глаза было. Огромная гардеробная, где купленные вещи смотрелись несколько сиротливо, невероятно вкусно пахнущие шампунь и пена для ванн. Ох…

На фоне таких радостей даже ужин, который, как и все, наверно, в этом доме, проходил в атмосфере напряженной и холодной, показался вполне сносным.

По крайней мере, еды было много, разнообразной и очень вкусной, и никто в меня пальцами не тыкал за неумение пользоваться столовыми приборами. Тем более, что пользоваться ими я умею, а омаров и улиток, как в “Красотке”, не подавали.

Правда, оделась я, как оказалось, все же простовато. Брюки и рубашку. И волосы заколола наверх.

Надо было платье, купила же! И целых два! Одно бежевое, а второе черное, неожиданно вспомнив слова какой-то там известной личности, что у каждой женщины обязательно должно быть в гардеробе маленькое черное платье. Вот и у меня теперь все это было.

И гардероб, и платье. Самое маленькое и самое черное.

Правда, на ужин в нем идти было не особо правильно. Слишком маленькое, да… А вот в клуб… Я же буду ходить в клуб? Я же буду учиться, студенческое братство, там, и все такое…

Короче говоря, я напялила белую рубашку и черные брюки. И слилась с прислугой!

Две девушки в белых рубашках и черных брючках стояли по обе стороны от стола навытяжку и контролировали, чтоб у всех были напитки, смена блюд, убирали салфетки и так далее.

Мое обитатели дома появление встретили молчанием, никто, кроме хоязина, не поздоровался. Только старший сын слегка кивнул, проезжаясь по моему наряду нечитаемым взглядом.

Да я и не стремилась, собственно. Чем меньше меня замечают, тем лучше. И папа так хотел же…

Лучше бы вообще в комнате есть или на кухне, но чувствовалось, если я такое предложение внесу, то на него будет наложено… как его? вето, вот.

Я спокойно перенесла презрительные взгляды двух одинаковых хозяек дома, села за стол, выдохнула, пропалив схожесть своего прикида с униформой прислуги и смирившись, что первый блин комом. Ну и ладно. Ну и пусть.

Сами хозяйки, что жена Андрея Савельевича, что его сноха, были одеты в платья и украшения. Волосы, черные, гладкие, словно шелк, аккуратны и роскошны. Губы неброско подкрашены. Камни в украшениях сверкают. Все супер. Клоны, блин.

За столом не было младшенького, а потому атмосфера сложилась спокойно-ледяная.

Хозяин дома со старшим сыном о чем-то разговаривали между собой, не обращая внимания на остальных. Дамочки кушали. Я решила тоже беседу не поддерживать. Оно мне надо?

Быстро перекусила и так же быстро сбежала к себе в комнату. И до самой темноты разбиралась с новым телефоном, заводила новые акки в соцсетях и просто валялась, наслаждаясь неожиданной роскошью и свободой.

Никто меня не тыркал, никто в комнату не ломился, в коридоре не облапывал… Ура! Как мало человеку надо для счастья!

Затем я, кажется, уснула, и во сне почему-то ощущала странное: словно на меня смотрят. Тяжелым, ледяным взгядом, очень похожим на взгляд Сандра, сына хозяина дома. От этого тянуло в груди и тяжелело в сердце.

Проснулась, задыхаясь, раздумывая, что это вообще такое? Так сильно впечатлилась? За столом сегодня он один раз на меня посмотрел. И все. И днем, когда приехала… Странно это. Ладно бы младшенький приснился, а тут старший… Бр-р-р…

Приняла душа, закуталась в мягчайшее пушистое белое полотенце, прошлась по комнате… И нашла балкон!

Оказывается, у самого крайнего окна был выход на небольшой балкончик, соединяющий две комнаты, похоже.

С опаской выглянув наружу и убедившись, что там пусто, я вышла.

И вот теперь стою, опираясь о каменные перила, с наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух.

Комната рядом закрыта, наверно, еще одна гостевая, тут же гостевое крыло, как сказала Елена, так что опасности соседства нет и можно расслабиться.

Передо мной звездное небо, огромное такое, совершенно не городское. Впереди — подсвеченная конюшня, сбоку — тоже искрящийся лампами подсветки бассейн. И тишина.

Рассеянно ворошу чуть влажные волосы, забранные наверх. Надо же, осень. И днем такой ветер дул, прямо сносил с ног, а сейчас тихо и тепло. И мне в полотенце вообще не холодно.

Задумавшись, смотрю перед собой, и не сразу понимаю, что на балконе уже не одна…

______________________________________

Девочки, приглашаю вас в книгу, которая участвует в литмобе ЖАЖДА, вместе со мной:

Валерия Ангелос "Ненавижу любя"(https://litnet.com/shrt/nSaH)

— Ненавижу тебя! — кричу, пытаюсь вырваться. — Убери от меня свои грязные руки!
— Ночью ты другое орала, — ухмыляется это животное, заваливает меня на спину и нависает сверху, хрипло продолжает: — Просила глубже. Жестче. Умоляла не останавливаться.
— Что? — в шоке смотрю на него. — Нет, я не могла.
— А ты ничего, — заявляет он. — Никогда бы не подумал, что такая заучка как ты даст фору бывалым девкам.
Ужас. Прошлую ночь не помню, а утром просыпаюсь в одной постели с этим подонком.
Красивый. Богатый. Опасный. Многие девушки мечтают, чтобы он хоть раз обратил на них внимание. А я хочу только сбежать.
Он жестокий, дикий, абсолютно неуправляемый. И главное — злейший враг моей семьи.
Неужели этот ублюдок и правда стал моим первым мужчиной?
Хочу стереть все из памяти, как страшный сон.
Но… вдруг оказывается, что теперь я должна стать его женой.

Глава 15

Сын хозяина дома одет в свободную темную футболку и джинсы, вертит в пальцах незажженную сигарету.

И смотрит на меня.

И я смотрю.

Как дура. Таращусь, растерянно приоткрыв рот и вцепившись в каменные перила чуть ли не до боли в ладонях.

Я настолько не ожидала появления здесь постороннего человека, что реагирую глупо и по-детски.

Чуть придя в себя, отпускаю перила и отступаю, медленно перебирая ногами в мягких белых тапочках по плиткам пола.

И никак не могу оторвать взгляда от холодного, равнодушного лица Сандра.

Он стоит, смотрит на меня, вообще никак не показывая своего удивления, или недоумения, или еще какой-то эмоции, вполне логичной, когда выходишь покурить на балкон своего дома и застаешь там постороннего человека.

Сандр не стремится сделать мою жизнь легче, не извиняется, не двигается.

Не уходит.

Словно статуя, холодная. Равнодушная.

И я почему-то ни слова не могу сказать, только позорно отступаю, капитулируя.

Тапки скользят по плиткам, и я, не удержавшись, с печальным писком лечу вниз!

В панике хватаюсь за перила, но промахиваюсь!

Потому что надо же еще и полотенце это чертово удержать! И голову поберечь! Обрадовать затылком каменные плиты — это вообще не хорошо!

Короче говоря, вся моя глупая и такая неожиданно короткая жизнь проносится перед глазами за ту долю секунды, что лечу вниз.

И этой же доли секунды хватает Сандру, чтоб подхватить меня!

Как он ухитряется это сделать, я не понимаю сейчас, да и потом, вспоминая произошедшее, тоже буду теряться в догадках.

Но факт остается фактом: только что я летела, вся сжавшись в предчувствии удара о плиты, а теперь вишу в каменных руках, судорожно держась за футболку спасителя.

Он крепко сжимает меня за талию, не позволяя упасть. Кончиками пальцев ног касаюсь холодных плит, тапки мои разлетелись в разные стороны, когда я поскользнулась.

Ступни на весу, потому что Сандр неожиданно невероятно высокий. Нет, я знала, что он здоровенный и высоченный, он же подходил близко во время неприятного знакомства, но как-то не осознавала, что настолько.

Носом я утыкаюсь куда-то в середину груди, прямо в тяжелый крест из белого металла.

И растерянно пытаюсь поймать равновесие, поймать пол под ногами.

Не получается, меня держат на весу! И легко так, без напряжения!

Хотя, напряжение есть. Шея, оказавшаяся прямо перед моими глазами, напряжена. И жесткий, колючий на вид подбородок. И губы, твердые, сурово сжатые. И глаза… Ой…

Он смотрит на меня! Так страшно, ужас просто! Дрожь по телу пробивает, и я не могу ее контролировать!

Становится одновременно жарко и холодно, я замираю в жестких тяжелых объятиях, не понимая, что дальше делать.

Он же…

Он же должен отпустить сейчас? Правда?

И полотенце мое… Хорошо, что не развязалось… А вот то, что я так сильно к нему прижата, плохо…

И надо что-то делать…

— Эм-м-м… Спасибо… — голос мой хрипит безбожно, но хотя бы слова разобрать можно. Правда, на них никакой вообще реакции не следует.

Сандр продолжает держать, и даже, кажется, еще сильнее сжимает. По крайней мере, его ладони очень горячо ощущаются через пушистую ткань полотенца. И мне неловко, неудобно и страшно. Словно кукла, игрушка какая-то, вишу в его лапах… И ногами только болтаю непроизвольно, потому что не вырваться никак.

И смотрит он. Черно так, страшно тоже. Еще страшнее, чем держит. Чужой, жесткий, взрослый уже мужчина. Не мальчик совсем.

Что ему надо, почему не отпускает?

— Я… Мне неудобно… Отпустите меня… Пожалуйста…

Помимо воли, голос получается молящим, растерянным, и в сочетании с хрипотцой, все еще пробивающейся из-за страха, это как-то неправильно звучит.

И Сандр тоже как-то неправильно, наверно, воспринимает…

Потому что наклоняется ближе, одновременно меня подтягивая выше по себе и окончательно лишая всякой опоры под ногами.

Смотрит уже не в глаза, а… А на шею. Туда, где вполне обозначился к этому времени след от слишком близкого знакомства с его братом.

Сандр смотрит и зрачки его топят радужку.

А в следующее мгновение от прижимается прямо к этому месту. Губами.

Глава 16

Это… Это что-то настолько невероятное, неожиданное и ужасное, что я в первые секунды даже не понимаю происходящего.

Ну не помещается в моей вселенной такое! Просто не может ничего подобного быть!

В абсолютно полной мыслительной пустоте ощущаю, как горячие жесткие губы клеймят слишком чувствительную, нежную кожу на шее, и от этого места разгоняются по всему телу безумные тягучие волны обжигающего, неожиданно сладкого стыда.

Все тело дрожит, мурашками колкими исходит.

А Сандр не останавливается!

Впивается в шею совершенно по-вампирски, кусает!

Не выдержиаю напора и жути происходящего, слабо ахаю, безвольно запрокинув голову.

И этот тихий звук, вырвавшийся помимо воли, кажется, окончательно сводит с ума моего мучителя.

Он рычит, сдавленно и до дрожи жутко, сжимает еще крепче, терзая совсем уже жестко и грубо, и я окончательно теряю способность к соображению и сопротивлению. Любому.

Ладони растерянно скользят по широченным плечам, в голове — муть и ужас.

— Что вы… Ты… Что вы… Нет… Я не… Хочу… Пустите…

Звуковой фон, шепот, эхом отдающийся в ушах. Не сразу понимаю, что это я шепчу. Это я упрашиваю.

Не слышно. Самой даже не слышно. И уж тем более, ему…

Но это лишь так кажется, потому что Сандр все же тормозит.

Держит меня, не отпускает по-прежнему, одной ладонью фиксирует подбородок, чтоб не смогла отвести взгляд. Я невольно смотрю в его глаза. И тону в них, в черноте непроглядной, в мраке кромешном. Ни одного проблеска разума. Только похоть и дикое огненное желание подчинить.

Боже… Да что же это за зверь?

— Пустите… — снова бормочу, ни на что не надеясь, на самом деле. Очень уж однозначно все.

Однозначно жутко.

Сандр не отвечает, просто снова тянется ко мне, в этот раз к губам.

И я невольно раскрываю рот, уже покоряясь его власти. Ожидая продолжения.

Это гипноз какой-то, невероятный, страшный в своей обреченности.

Он сейчас меня поцелует.

А потом трахнет. Прямо тут, на этом балконе, в первый день моей новой жизни… И я ничего не смогу с этим сделать…

Мысли бродят в голове, хаотичные, вялые и почему-то не пугающие больше. Словно Сандр своим взглядом безумным, своим напором, меня полностью поработил. И все происходящее сейчас со мной стороны наблюдаю.

Смотрю, словно на экране телевизора, как здоровенный грубый мужчина властно сжимает в своих лапах беспомощную, слабо трепыхающуюся девушку. Они стоят, приникнув друг к другу, на открытом балконе огромного богатого дома.

Мизансцена для трагедии. Или порно.

Сандр обжигает тяжелым дыханием мои губы, бессильно закрываю глаза…

И в этот момент звонит телефон!

Замираем, глядя в глаза друг другу замутненно.

Телефон звенит. Трель разносится эхом по округе, так громко кажется, оглушительно просто!

Сандр, не реагируя на звон, усмехается, дьявольски жутковато и порочно, гладит большим пальцем мой подбородок, задевая нижнюю губу.

И я внезапно прихожу в себя.

Причем, настолько, что изо всех сил упираюсь ладонью в каменное плечо одной рукой, а второй… Отвешиваю мерзавцу пощечину!

Звонкую такую! Тоже отлично слышную по всей округе!

И сама пугаюсь сделанного, с ужасом смотрю на наливающееся красным цветом пятно от своей ладони на смуглой мужской щеке.

Он же… Он же меня сейчас убьет…

Просто с балкона скинет и все… И никто ничего не поймет… Подумают, что сама скинулась.

В глазах Сандра как раз мелькает что-то такое, жуткое, холодное до ужаса, и я перестаю дышать.

Конец мне. Все, отбегалась.

Такая короткая у меня новая жизнь оказалась…

Жаль.

__________________________________________

Девочки, еще один автор-участник литмоба ЖАЖДА и еще одна огненная история!

Анна Шварц "Однажды я развелась с монстром" (https://litnet.com/shrt/nSrR)

— Наслаждайся браком, дорогая жена. Постараюсь сделать так, чтобы ты чувствовала себя, как дома, или даже лучше. Теперь свали с моей кровати.

Мой ублюдок-муж в первую брачную ночь унизил меня. Старший наследник вполне приличной, хоть и дико богатой семьи, обжигающе красивый мужчина, умный, амбициозный. Для меня - дьявол. Нашедший себе жертву, и теперь не собирающийся отпускать ее живой.

Глава 17

Не выдержав напряжения, малодушно закрываю глаза. Все равно больше ничего сделать не могу. Против этого зверюги я — мелкая букашечка. Придавит — и не заметит. Уже, можно сказать, придавил… Так, что не вздохнуть.

В отчетливой вечерней тишине все назойливей и страшней звенит телефон.

И взгляд Сандра, бешеный и тяжеленный, давит даже через мои трусливо сомкнутые веки.

Пауза ужасная, такая, что дышать не могу, все длится и длится… За этой жутью неминуемо будет взрыв… И я ничего не могу противопоставить стихии.

Сквозь плотно сжатые ресницы ощущаю всей кожей практически движение воздуха. И сжимаюсь в ожидании…

— Да! — раздается холодно и жестко прямо надо мной.

— Милый, ты где? — слышу кокетливый женский голос.

Оторопело открываю глаза и, замерев, смотрю в чернущие зрачки нависшего надо мной Сандра.

Он не отводит от меня взгляда, прижимает одной рукой по-прежнему за талию, а второй держит телефон у уха. И разговаривает! Со своей женой, похоже!

— Я занят.

Растерянно дергаюсь, но Сандр только жестче рывком притягивает обратно к себе.

— Ты дома? Или уехал? — доносится голос его жены из динамика.

— В доме. Пока.

Изо всех сил упираюсь обеими ладонями в его грудь, снова дергаюсь, ощущая, как грубые пальцы давят, сжимаются стальным обручем на талии, прожигая даже через толстую ткань полотенца.

Он разговаривает с женой! И одновременно тискает меня! А только что целовал! Кусал в шею, так больно и горячо! И сейчас, как ни в чем не бывало, беседует с женой о своей занятости! Бесстыдность ситуации зашкаливает!

— А где ты? — все пытается выяснить его жена.

— Вика, — еще холоднее и грубее говорит этот наглец, — тебе какая, нахуй, разница?

Ого…

Замираю, на мгновение перестав выворачиваться из жестких лап, с изумлением смотрю в чернущие глаза. Холод их потусторонний обжигает.

— Какой ты грубый, — плаксиво доносится из динамика, — я хотела тебя порадовать… Я тебя жду… И угадай, что на мне надето?

— Мне похуй, — обрывает Сандр горячий флирт жены, — не звони мне больше.

И отключает телефон!

Убирает его в задний карман джинсов… И в этот момент я умудряюсь каким-то чудом, не иначе, вывернуться из его руки.

Отпрыгиваю в сторону своей комнаты с такой скоростью, что любой спринтер бы позавидовал!

Параллельно этому подхватываю некстати развязавшееся на груди полотенце, сумев не засветить перед этим бессовестным грубияном все свои прелести и сохранив таким образом жалкие крохи гордости.

Каменные плиты балкона, уже давно остывшие в прохладе осеннего вечера, обжигают ступни холодом, и я поджимаю пальцы машинально.

Сандр стоит, не двигаясь с места, и смотрит на меня, испуганную и взъерошенную, на судорожно сжатые у груди ладони, удерживающие едва не свалившееся от ужаса полотенце, затем взгляд скользит ниже — к босым пальцам ног.

И я вижу, как расширяются зрачки Сандра, как будто ему нравится то, что он видит!

Он едва заметно облизывает нижнюю губу, и я вижу это почему-то, вижу! Я вообще каждое его движение фиксирую, даже самое крохотное, оно отдается во мне дрожью, словно все нервные окончания настраиваются на этого мужчину!

И то, как он страшно и горячо оглядывает меня, сжавшуюся у раскрытой балконной двери!

И даже, кажется, понимаю, о чем он думает сейчас, изучая меня!

И что хочет делать!

Предугадываю следующее движение. Ко мне.

Он делает его, это движение.

А я…

Взвизгнув, сматываюсь в комнату и закрываю балконную дверь, до упора нажимая на ручку!

А после бегу в ванную и там тоже пару секунд судорожно ищу защелку. Которой нет! Конечно, зачем тут замок?

От кого закрываться?

А, оказывается, есть, от кого!

Хватаю здоровенный белый банный халат, закутываюсь в него прямо поверх полотенца, подпоясываюсь, с трудом управляя дрожащими руками, туго-туго!

Словно защититься хочу от случившегося, спрятаться.

И в то же время понимаю, что, если Сандру захочется продолжить, то явно его мои тряпки не тормознут…

Потому что он без тормозов совершенно!

По крайней мере, наличие жены — это точно не тормоз…

Пару минут, страшных, страшных минут, напряженно смотрю на дверь, ожидая, что она откроется… И Сандр зайдет, чтоб продолжить начатое. Он же явно, судя по взгляду, не собирался останавливаться. И, если б не звонок жены, то…

От суматошных мыслей о том, что произошло бы, если б не Вика, больно в груди, и дыхание перехватывает снова.

Зачем он?..

А я?

Я зачем?..

И что это вообще?..

И как мне дальше теперь?

Глава 18

Утром за завтраком, на который тоже собирается вся эта странная семейка, теперь уже в полном составе, то есть с младшим отпрыском, мне прилетает чудесное известие: я буду учиться в одном университете и даже на одном факультете с Савой.

Пока я перевариваю эту офигенную новость, младшенький, весь завтрак пытавшийся изводить меня похабными намеками и жаркими взглядами, радостно выдает:

— О, отлично! Будем вместе ездить! Я всю жизнь мечтал беспородную собачку в тачке повозить! Ты только псиной мне салон не провоняй!

И, весело ржет, пока я злобно на него смотрю и придумываю остроту поострее.

— Это неплохое предложение, — задумчиво выдает отец семейства, показательно не замечая хамства младшенького, — вам в одно время в университет, Савелий как раз покажет тебе, где что находится.

Сава кивает с готовностью, взглядом мне давая понять, что определенно покажет, что и, самое главное, где…

— Эм-м-м… — мычу я растерянно, — я пока еще не готова… У меня ни программы, ничего… Я думала, сначала хотя бы скачаю учебные материалы, там…

Замолкаю, лихорадочно пытаясь вспомнить, как там еще, в этих универах для мажоров, добывают нужную информацию и вообще учатся. Чувствую себя настолько выбитой из колеи, что даже не пойму, какое событие максимально меня вытрясло, столько всего произошло.

И вот ведь странность, вроде бы, каждое из происшествий, само по себе, офигенно шокирующее, настолько, что дальше-то и некуда… И каждый раз выясняется, что есть, куда.

Приставания отчима, что может быть хуже?

Наезжающие на тебя бандиты с явным намерением изнасиловать и убить, причем, не обязательно именно в этом порядке!

Хуже же некуда?

Да, конечно!

А убийства, совершенные на твоих глазах?

А внезапная потеря дома и себя?

Понимание, что не будет больше ничего, как прежде?

Обретение отца-уголовника, скрывающегося от страшных людей и тебя скрывающего? Переезд в другой город, в совершенно отмороженную семейку, членом которой ты теперь, якобы, являешься?

Приставания самого жуткого мужчины, которого когда-либо встречала в своей жизни? Да еще и женатого?

То, как ты реагировала на эти приставания?

Перспектива ежедневных поездочек с абсолютным придурком на его гоночном болиде? Учеба среди мажоров и мажорок в универе, где ты сто процентов будешь самой белой из ворон?

Что дальше-то?

Нашествие иноплянетян?

Не, уже не страшно…

А вот то, как смотрит на меня все утро Сандр… Это реально — жуть.

На фоне этого даже вероятность поездки с его придурковатым младшим братишкой начинает казаться детской прогулочкой.

В конце концов, ну что Сава сделает? Полезет тискать? Так получит по роже сразу же. Драться я не особо люблю, но умею. С девками, правда, но и ему мало не покажется.

А вот Сандр… Боже, до сих пор ведь шея болит! Он укусил меня, так сильно, так жестко туда! Словно метку поставил, зверюга чертов! И я всю ночь нормально глаза закрыть не могла, бесконечно подскакивала на кровати и таращилась на закрытую дверь балкона, с ужасом ожидая, что увижу за стеклом широкоплечую крепкую фигуру… Это был какой-то запредельный уровень бреда. Кошмар наяву.

Он сидит, мой кошмар, холодный, отстраненный, прямо напротив. Разговаривает с отцом.

И на меня посматривает.

И в глазах его пробегают при этом потусторонние звериные огоньки.

Жена Сандра, Вика, с утра свежая, как розочка, капризно кривит пухлые губы, старательно избегая на меня смотреть, словно я — таракан, случайно попавший на скатерть во время изысканного приема. И сказать про меня неприлично, и внимание обращать — брезгливо. Но мне сейчас вообще плевать на ее глазные метафоры, мне ее мужа по самые гланды… Ой, не дай бог…

Сглатываю натужно, Сандр тут же тормозит взгляд на моем горле, забронированном высоким воротом рубашки, а затем сухо выдает:

— Не особенно хорошая идея.

Это он о чем вообще?

— Сава гоняет, Лика может испугаться.

Ого.

На него с изумлением смотрит жена, и с легким удивлением — отец. Мачехе, судя по всему, куда интересней бокал утреннего просекко, чем наш разговор, а лица Савы я не вижу, потому что этот говнюк рядом со мной сидит и уже пару раз получил по наглой похотливой лапе, которую вздумал протянуть ко мне под столом.

Но, судя по всему, внезапной разговорчивостью Сандра удивлены все присутствующие, потому что наступает прямо-таки мхатовская пауза.

В которой отчетливо раздается его холодный, спокойный голос:

— Лику до университета могу отвозить я.

Девочки, если дочитали до этого момента, значит, книга вам определенно нравится) Не забудьте подкрепить ее звездочкой, которая находится в аннотации, возле названия. Вам несложно, а мне и книге - ну очень полезно и приятно.

Глава 19

Я не успеваю осмыслить весь ужас и цинизм этого предложения, а спина уже покрывается холодным потом, губы сохнут и волосы чуть ли не дыбом становятся!

От одной только идеи остаться наедине с этим зверем в замкнутом пространстве машины!

Он же…

Он же меня сожрет!

Точно сожрет! Не доеду до универа, сто процентов!

Не надо меня к нему! Не надо!

Смотреть на Сандра откровенно страшно, а еще страшней то, что он сам на меня пялиться не стесняется совершенно! Кожей ощущаю холодный и в то же время какой-то дико жадный взгляд. И сладкое звериное предвкушение на дне зрачков.

Так плотоядно смотрит кот на попавшую в его лапы мышку. И предвкушает приятную долгую игру. Перед тем, как сожрать.

Мне кажется, что пауза длится и длится, даже приборы не звякают. И всем за столом все понятно насчет меня и намерений старшего отпрыска насчет меня.

Жуть какая… И позорище… И страх… И…

— Но я же в город хотела сегодня, — манерно ломает острую тишину Вика.

И в тот же момент все приходит в движение: горничные меняют блюда, звенит о тарелку вилка в руках Савы, булькает просекко в бокале мачехи парней.

А Сандр, все так же холодно и недовольно отвечает, даже не взглянув на жену:

— Водитель отвезет.

— А почему ее водитель не может отвезти? — капризно уточняет Вика, и рядом со мной оживает Сава:

— А потому что в последнее время водители — это только твое удовольствие, Викусь. Скольких уже сменила, м?

Звучит в его голосе совершенно очевидный издевательский намек, и Вика ахает, картинно обиженно прижимая пальцы к губам, затем поворачивается к мужу:

— Сандр! Сколько он будет меня оскорблять?

— Рот закрыла, — спокойно и ровно отвечает вместо Сандра его отец, а Сава довольно ржет и снова лезет под столом лапать меня за коленку.

Я, хоть и в ступоре до сих пор, но реагирую быстро и бью наглую лапу с такой силой, что звук удара разносится по всей столовой.

Обитатели дома снова замирают, глядя на нас с Савой.

Я ловлю ледяную волну ярости, идущую от Сандра в направлении брата, ежусь.

— Савелий, — грозно комментирует, наконец-то, поведение младшенького его отец, — вон из-за стола.

— Я еще не поел! — начинает куражиться Сава, но замолкает, когда его брат холодно командует:

— Вышел.

Сава пару секунд сверлит Сандра взглядом, а затем встает, издевательски метко швырнув в сторону мачехи и невестки салфетку, топает к выходу.

По пути оборачивается и подмигивает мне:

— Жду тебя на улице, собачка! Гав-гав!

— Савелий! — снова грохочет хозяин дома, но младшему, судя по всему, глубоко пофиг на слова отца.

В отличие от слов брата, кстати.

И это прямо интересно. Было бы, не будь я настолько загруженной происходящим.

Между тем, Симонов-старший обращает внимание на бессловесную мебель, то есть, на меня.

— Лика…

— Я… — спешу встрять я, пока еще не озвучено высочайшее решение. А то мало ли, реально меня с этим зверем отправят! — Я вполне могу ездить с Савой… — в меня тут же впирается жесткий подчиняющий взгляд, напрямую приказывающий заткнуться и даже взять свои слова обратно, но я, сглотнув страх, упрямо продолжаю, — я не боюсь скорости… И даже люблю ее… И Сава, в самом деле, может мне показать универ… И рассказать про него. По дороге. А то мне как-то не по себе… Слегка.

Ага, прямо чуть-чуть…

И лучше я с младшеньким отморозком поеду, чем со старшим зверем.

И сегодня же выясню, какой маршрут автобуса сюда идет, буду общественным транспортом пользоваться. Не принцесса.

— Ой, да почему ей водителя не дать? — закатывает глаза мачеха парней. И уже по этому закатыванию понятно, что просекко градусом с хороший коньячок.

— Водитель нужен мне, — отрезает ее муж, и вопрос тут же снимается, естественно.

— Милый, ты меня в город отвезешь? — поворачивается к мужу Вика и интимно кладет пальчики на его рукав.

— На такси доедешь, — холодно убирает он локоть и поворачивается к отцу, — у меня сегодня встреча с Артемьевым…

Они начинают снова обсуждать дела, словно ничего не произошло. Вот только я кожей ощущаю колкую ярость, исходящую от Сандра.

Ну да, у кота отобрали мышку…

Ловлю на себе злобный взгляд Вики.

Пора мне, пожалуй. А то еще кусок в горле застрянет.

— Спасибо, до свидания, — бормочу, выбираясь из-за стола.

И бегу к лестнице на второй этаж, провожаемая взглядами: злобным — Вики, равнодушным — Ольги, мимолетно-острым — Сандра.

И только хозяин дома на мое отступление внимания не обращает.

И это хорошо.

Чокнутая семейка, определенно.

Спасибо, папа.

_______________________________________

Девочки, продолжаю знакомить с авторами-участниками литмоба ЖАЖДА.

Катерина Юдина "Давай, расплачивайся" (https://litnet.com/shrt/nSxC)

- И как ты будешь расплачиваться? На коленях?

Он - боль и жестокость в одном лице. Желание всех девушек университета и самый отбитый ублюдок. Я - ничтожество. Во всяком случае, так считают другие. Он же обо мне еще более худшего мнения. Вот только, мне плевать. Главное - не сломаться.

Визуалы

Девочки, кто не любит визуалы, смело проматывайте эту главу. Все, что будет ниже, исключительно представление автора! Я его никому не навязываю!

Лика

Сандр

Сава

Сим-Сим

Мачеха Ольга

Жена Сандра Вика

Глава 20

Уже через пять минут поездки с Савой я начинаю дико жалеть, что согласилась вообще на эту авантюру. И даю себе твердое обещание сегодня же выяснить, какие автобусы идут в эту глушь.

Потому что водит Сава так же, как и все, наверно, в этой жизни делает: придурковато и на редкость бездарно.

На дорогу вообще не смотрит, только на меня, болтает без умолку, и все пошлости.

Хорошо, хоть лапы не распускает больше. Как получил жестко в самом начале поездки по физиономии, так и успокоился. Этот факт дает надежду, что мой мнимый родственничек все же поддается дрессуре.

Так что поездочка получается неприятная, но в основном из-за того, что риск под какую-нибудь фуру залететь крайне велик. А пошлости Савы… Это просто смешно. Я же не из института благородных девиц сюда приехала. А в каблухе, кроме девчонок, училась вся местная дрянь в паленых абибасах, и многие из них этому мальчику-мажору могли ы уроки давать, так что наслушалась я вагонище всего.

Примерно на середине пути Сава неожиданно успокаивается, принимается вести машину аккуратней.

— Слушай, может, поговорим нормально? — он поворачивается ко мне, улыбается. Уже не издевательски-пошло, а вполне так дружелюбно. Правда, царапины от моих ногтей на щеке придают его физиономии легкий флер гопоты, но это даже мило.

И вообще, он симпатичный парень. Жаль, что кретин редкостный.

— С чего бы это? — фыркаю я, демонстративно отворачиваясь к окну.

Пол дороги тут всякую пошлятину выслушивала, да еще и седые волосы сто процентов теперь имеются от лихого вождения, а тут прямо ангелочек нарисовался. Разговаривай с ним.

— Ну… — тянет Сава, — нам ездить вместе еще долго. Сучка Вика тебе не даст своего водилу.

— Я с тобой еду в первый и последний раз, — отрезаю я, — дальше буду на автобусе. Или на такси.

— А тебя кто-то пустит, что ли?

— А я у кого-то буду спрашивать, что ли?

— Хм-м… — он задумчиво осматривает меня, прямо щекой чувствую этот пристальный взгляд, — а отец в курсе о твоем настрое?

— Нет.

— А если он тебе бабки перестанет давать? И вообще, выкинет из дома?

Я разворачиваюсь к Саве и ласково спрашиваю:

— А с чего ты решил, что он мне что-то дает?

— Ну, мне-то не надо плести про наше родство, сестренка, — щерится он, — я, в принципе, ничего нового не увидел. Отец и раньше не особо скрывался, но как-то более вменяемым был, что ли… Служанок трахал, две постоянные шлюшки у него в городе были. Это из тех, что я знаю. А вот с тобой у него, походу, крыша поехала, раз притащил в дом. Так сильно на свежее мясо потянуло? Или ты сосешь, как пылесос?

Он говорит это все спокойно, даже задумчиво, и мне почему-то становится жаль его. Потому что чувствуется в голосе пренебрежение и где-то в глубине — тщательно скрываемая обида.

Словно он — маленький, разочарованный в отце мальчик. В том, кто был его кумиром. Мне знакомо такое, я тоже когда-то ужасно хотела внимания мамы. И все себя винила в том, что она не обращает на меня внимания… Не думала, что у таких людей, как Симоновы, тоже могут быть похожие проблемы.

И вот теперь… Сава говорит неприятные вещи, обвиняет меня в такой гадости, что надо бы ему еще раз по физиономии съездить, но… Но мне хочется его пожалеть.

Дурацкая эмоция.

_______________________________________

Девочки, еще один автор литмоба ЖАЖДА

Маша Малиновская "Хочу тебя себе" ( https://litnet.com/shrt/nSup)

— Раздевайся.
— Ч-что? — горло перехватывает. Его взгляд прожигает своим льдом меня насквозь.
— Ну ты же пришла за помощью? — он складывает руки на груди и откидывается на спинку кресла. — Вот и посмотрим, на что ты ради неё готова.
Внутри всё сжимается от страха, тело пробивает мелкой дрожью.
— На всё, — шепчу едва слышно.
— Ну тогда снимай свои шмотки. И так, чтобы мне понравилось. Или мне тебе помочь?

Глава 21

— Дурак ты, Сава, — вздыхаю я, в итоге, и отворачиваюсь к окну.

Злости нет, как-то эмоционально я вся израсходовалась уже прошедшие бешеные сутки.

Сава замолкает, явно обескураженный моими словами, а затем выдает:

— Сама такая.

И врезает по газам.

Машинально придерживаю поручень, чтоб не так сильно пугаться скорости, и продолжаю смотреть на улицу.

Рядом со мной сгусток бешеной обиженной энергии, но почему-то вообще не напрягает. Младший Симонов — словно котенок, кажется злым, но причинить реальный вред не способен. Странно так, мы с Савой одного возраста примерно, но я себя чувствую гораздо старше.

И он это тоже, похоже, чувствует.

И злится.

Ну и пусть.

Машину чуть несет по трассе, повожу шеей и ощущаю, как горит место укуса. Машинально трогаю его через плотную ткань застегнутой на все пуговицы рубашки. Ворот у нее поднят, но мне все равно кажется, что пятно видно.

Я утром долго рассматривала его в зеркале в ванной, ужасаясь переливам цветов и прикидывая, чем бы его замаскировать. И злясь на зверя, устроившего мне такое!

Мотивы поступка зверя я старательно не обдумываю, полностью исключая их из своей, и без того слишком перегруженной головы.

Потом, все потом. Если время будет.

— Ты на моем факультете, сестренка, — внезапно начинает говорит Сава, — и в моей группе, прикинь? Тоже эффективным менеджером будешь.

Ого! Вот я на что учусь, ну надо же…

— А ты?

— А что я?

— Будешь?

Сава смеется, заразительно так, что тянет улыбнуться в ответ.

Когда на его лице вот эта усмешка, то даже теряешься чуть-чуть. Красивый какой мальчик… Никогда не нравились мне такие, как он. Слишком лощеный. И слишком безбашенный бедбой. Это больше для пятнадцатилетних простушек, любительниц анимэ и корейских мальчиков.

Но посмотреть приятно.

— Я буду… Я буду… А, блять, сестренка… Без разницы всем, кем я буду!

Он снова сбавляет скорость, и уже, смотрю, не злится. Смотрит перед собой, чуть прищурясь, черты лица неожиданно острые и жесткие. И сейчас он брата напоминает. Не сильно, но есть общие черты, есть.

Не зверь еще.

Звереныш.

Попала же я в семейку! Ну, папа…

— Почему? — поддерживаю я беседу.

— Потому что есть Сандр, — пожимает он плечами, — а я — так, недоразумение.

Я молчу, не зная, что на такое ответить. Затем аккуратно говорю:

— Мне показалось, вы с братом друг друга понимаете…

— Сандр — машина, — отвечает Сава, — он думает только о бизнесе. Больше ни о чем. Его ничего не заводит, кроме бабла.

Ну, с этим я бы поспорила…

Но не буду.

Мы снова болтаем, съезжая с болезненной темы семьи. Я, пользуясь временным перемирием, расспрашиваю про занятия и универ, про группу и педагогов.

Сава отвечает, причем, оживляется, явно попадая в родную среду.

Смеется, шутит, словно забыв, что я — предполагаемая папина подстилка.

И только уже на въезде на стоянку универа, тормозя с шиком на самом козырном парковочном месте, Сава глушит мотор, разворачивается ко мне и смотрит неожиданно серьезно:

— А ты ведь не папочкина “племянница”, так, Лика?

— Так, — киваю я. Ну, опасно, конечно, но отношения надо налаживать в этом сумасшедшем доме, блин!

— А чья?

— Дочка другого папы.

— Вот как… — он щурится на меня, обдумывает что-то пару секунд, и я напрягаюсь, готовясь врать, потому что больше ничего сказать правдивого не смогу, но Сава больше ничего и не спрашивает.

Улыбается и подмигивает:

— Ну погнали тогда, сестренка!

Мы выходим из машины, сходу ловлю на себе море удивленных взглядов от парней и девчонок, стоящих на крыльце универа.

Выпрямляюсь, готовясь бороться за место под солнцем, потому что сто процентов по-другому не будет.

Мне даже в каблухе моей приходилось быть настороже.

А уж тут…

Но Сава легко разбивает мой напряг, подходит и по-свойски обнимает за плечи, подталкивая ко входу.

На лестнице здоровается с парнями и отвечает на удивленные вопросы:

— Это сеструха моя, двоюродная. Не трогать!

Ого!

Я ловлю на себе уже изменившие тональность взгляды. Теперь это — внимательные у парней, и изучающе-завистливые — у девчонок.

Черт… Не понять, Сава тут в авторитете или как?

Судя по поведению, явно да.

Но чем это мне грозит? А если он сейчас какой-нибудь финт выкинет?

Фиг его знает, мажорчика…

Но ничего не происходит. Все со мной дружелюбно достаточно здороваются, что-то спрашивают, я отвечаю, малозначимо, легко, улыбаясь неловко и опасливо.

И все еще готовясь к борьбе.

Не может быть, чтоб все так просто, так легко прошло… После такого жуткого начала моей новой жизни, неужели мне хоть тут повезет?

И на пары я буду ходить спокойно?

И учиться даже буду?

Сава заводит меня в универ, а затем оставляет у расписания, напоследок шепнув в ухо:

— Не расслабляйся, сестренка, еще поболтаем. А пока двигай жопкой в деканат.

И уходит.

А я остаюсь.

Вокруг меня — море народа. Огромный вестибюль забит студентами, все ходят туда-сюда по свом делам.

И невольно хочется сжаться от неуютного, раздражающего ощущения песчинки в море. Одинокой горошинки…

Стискиваю крепче сумку, сжимаю зубы.

И приказываю себе не бояться.

В конце концов, это всего лишь новое место учебы.

Прорвемся.

Мне кажется, что я за эти дни уже весь спектр эмоций испытала, и хуже точно быть не может.

Если бы знала, как ошибалась в тот момент…

_______________________________________________

Мои хорошие, еще одна мобная книга. входящая в наш огненный, самый крутой на ЛИТНЕТ литмоб "ЖАЖДА"!

Книга Катерины Юдиной "ДАВАЙ, РАСПЛАЧИВАЙСЯ" (https://litnet.com/shrt/SQUa)

- И как ты будешь расплачиваться? На коленях?

Он - боль и жестокость в одном лице. Желание всех девушек университета и самый отбитый ублюдок. Я - ничтожество. Во всяком случае, так считают другие. Он же обо мне еще более худшего мнения. Вот только, мне плевать. Главное - не сломаться.

# Остро
# Жарко
# Больно

Глава 22

К концу первого учебного дня я твердо знаю две вещи.

Первая — в каблухе я занималась не пойми чем, но только не учебой.

Вторая — местный колорит я тяну с трудом. Особенно, высокомерные физиономии чистеньких девочек, похожих на невестку и мачеху Савы до такой степени, что пару раз тянуло подойти и уточнить, не сестры ли они.

Потому что, если нет, то тут, в этом наукограде, определенно, завод клонов функционирует.

Я, со своими супер-светлыми волосами и бровями, не знающими модного слова “архитектура”, смотрюсь на фоне этого черноволосого клонированного войска, словно нежная ромашка на поле агрессивных ярких маков.

То есть, вызывающе смотрюсь. И вызываю… эмоции.

Негативные, в основном.

Хотя, тут возможен вариант того, что Сава своим дурным влиянием поработал на мою репутацию. Или сказал что-то все же, отпугивая всех, к чертям, или, наоборот, тупо настроил против меня народ.

Не знаю.

А может, все реально подумали, что я — его сестра, а, учитывая, насколько он сумасшедший засранец, профилактически обходили меня десятой дорогой.

Понятно, что со мной никто не сидел рядом?

И не заговаривал без нужды?

Стайка черноволосых мух все четыре пары жужжала где-то на задних рядах, периодически пересмеиваясь с парнями, дружбанами Савы, теми самыми, что лапали меня взглядами у входа в универ. Да и потом я периодами это ощущала. И дикое желание было умыться пойти, настолько сально смотрели. Но не липли. Сава им точно чего-то наговорил такого.

Он, кстати, ко мне больше ни разу не подошел за все время пар.

Словно эксперимент проводил, как с кутенком, брошенным в воду: утону? Выплыву?

Естественно, я выплыла.

Но впечатление, конечно, двоякое такое… Странное.

И статус мой сейчас тут странный.

А еще, здесь очень непросто будет учиться.

Это я поняла уже на второй паре, английском. Которая шла исключительно на английском. Ни одного русского слова молодой стильный препод, косящий под Шелдона Купера манерами и внешкой, не произнес.

Вот как зашел, сходу принимаясь на скорости тарабанить по английски что-то совершенно непонятное, так и продолжил. Я перестала соображать сразу, хотя кое-какие слова все-таки улавливала и даже переводила. Но…

Это будет напряженно, да.

Зато выяснила, какой номер автобуса идет до моей шикарной деревни. Никакой.

Сюрприз, мать его.

Придется кататься на такси. В принципе, восьмизначный бюджет моей карты, на котором вообще не сказались небольшие траты на одежду, должен это запросто потянуть.

И, кстати… Надо бы еще кое-что докупить…

Пары заканчиваются, выхожу на крыльцо универа, щурюсь на яркое осеннее солнышко. И так что-то хорошо становится, так радостно!

Конечно, учеба будет непростой, это я уже уяснила. Уровень преподов тут и в моей каблухе не сравнить.

Но ничего. Все подтянем.

К тому же, есть вероятность, что отец решит свои проблемы скоренько, и я съеду из этого гнезда упырей.

Невольно снова тянусь к шее, ощупывая вчерашний укус. В теле тут же пробегает дрожь… Ужаса, естественно. От одной мысли, что могло бы произойти, если б у Сандра телефон не зазвонил. Я же… Я же реально, как дурочка безвольная, в его лапах висела! Я!

Та, что совсем недавно планировала отчиму голову разбить чем-нибудь тяжелым, но не дать к себе прикоснуться!

А тут мало того, что прикоснуться! Если б он дальше так продолжил, я бы ему все дала! Сейчас, при свете дня, это отчетливо понимается!

И продирает жутью от такого откровения.

Я его боюсь.

Реально боюсь.

Я их всех опасаюсь, властных мужиков из этого семейства.

Ни с одним из них я бы не желала встречаться и общаться.

Сава — странный придурок с перепадами настроения и на редкость мерзким характером. Шуточки его пошлые, взгляды наглые и смазливая морда… Не люблю таких! И поведение непонятное вообще. То ли прикалывался, когда меня сестрой объявлял, то ли на полном серьезе. Загадка. Которую разгадывать вообще не тянет.

Старший Симонов, тот, который Сим-Сим. И, если проводить аналогию с сказкой, то место, набитое сокровищами под завязку… Вот только сокровища те — разбойничьи, проклятые. И сам Сим-Сим, с его ледяным взглядом и мертвенным равнодушием на лице, полностью своему прозвищу соответствует. Бр-р-р… Жуть.

А про Сандра я и думать боюсь. Особенно, после вчерашнего. Но больше чем уверена, что он папашу своего переплюнет… Зверюга, надо же. Зачем вот так сделал? Поиграть хотел? Трахнуть? Без “здрасте” даже?

Ветер поддувает, чуть задирая юбку, запахиваю плащ, купленный вчера онлайн, и думаю, что надо бы пройтись по магазинам, прикупить всяких мелочей, которые не особо хотелось вчера светить в онлайн заказе. Кто его знает, вдруг список заказов напрямую пересылается хозяйке упыриного дома? Или, упаси боже, хозяину? Будет там изучать модели моих трусов… Или размер лифа. Нафиг-нафиг.

Вбиваю в дубль гисе торговые центры, выбираю самый большой и раскрученный, заказываю такси.

Хорошо быть богатой!

Плохое настроение мигом можно улучшить при помощи бабла!

Глава 23

Торговый центр огромный просто!

У нас в городе таких нет, и я в первое мгновение замираю, восхищенно рассматривая здоровенный атриум на четыре этажа. На каждом этаже — экраны по всему периметру атриума, на них постоянно мелькает реклама. В самом центре — эскалатор, просто прозведение искусства из хрома и стекла. А в центре самого эскалатора — огромный прозрачный столб-аквариум. И в нем рыбки! Живые! Самые-самые разные!

Пока едешь по эскалатору, смотришь на этих рыбок, как они плавают. Столб изнутри подсвечен, отчего не покидает ощущение волшебства.

Я теряюсь, не понимая, в какую сторону идти, с чего начинать.

Столько всего! Море магазинов, несколько коридоров-ответвлений, в которых, кажется, легко затеряться, словно в лабиринте.

В голове у меня почему-то стремительно пустеет, хотя еще совсем недавно, пока ехала в такси сюда, внимательно изучала ассортимент магазинов, представленных в этом торговом центре и даже, кажется, что-то отмечала, как обязательное для посещения. А сейчас прямо в растерянности.

Но начинать с чего-то надо.

В итоге, робко захожу в ближайший бутик на первом этаже.

В нем непривычно пусто. На немногочисленных вешалках, разбросанных в художественном беспорядке по всей площади торгового зала — вещи, собранные по цветвым гаммам. Бежево-зеленые тона, приглушенные. Коричневые всех оттенков. Черные, с вкраплениями красного.

Сверху на вешалках — полки, там стоят сумки, лежат ремни, иногда — одинокая пара обуви.

Ощущение выставочного зала, а не витрин.

Трогать что-либо страшно, потому я тихонько хожу от одной витрины к другой. И не могу сообразить, подходит мне тут хоть что-то или нет? Все такое… Другое. Не представляю, как буду в этом смотреться.

Мельком ловлю свое отражение в огромном зеркале, замираю, рассматривая себя.

Утром я попыталась выглядеть строго и стильно, не представляя, как одеваются студенты универа. И уже перед первой парой поняла, что как-то переборщила со строгостью.

Белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, но это необходимость, конечно, чтоб не пугать народ здоровенным синяком на шее.

Темная юбка, строгая, прямая.

Туфли. Неудобные, кстати, жуть! И сумка… Обычная.

И теперь я понимаю, что выгляжу странной.

Кукольная мордашка, одежда офисного планктона.

А в универе девочки такие, что… Ух! Красотки. И одеты так стильно, нарочито неброско и в то же время оригинально. А я…

— Что-то хотели? — женский голос, довольно-таки недружелюбный, заставляет вздрогнуть.

Оборачиваюсь, смотрю на женщину средних лет, осматривающую меня внимательно и надменно.

— А… — теряюсь почему-то еще больше, хватаю первую попавшуюся блузу, — сколько?

— Пятьдесят тысяч, — с любезной холодностью отвечает мне женщина и, видя изумление на моем лице, добавляет с фальшивой угодливостью, — сегодня на эту коллекцию скидка. Пять процентов. Посчитать вам окончательную стоимость?

— Спасибо, не надо, — бормочу я и выхожу из отдела.

Ощущения гадкие, словно в лицо плюнули мне.

И ведь, самое забавное, что я свободно могла бы купить эту блузу! Если прикинуть, то весь мой сегодняшний наряд стоит примерно столько же, сколько эта блуза, но, если бы понравилось, то я бы…

Но теперь не хочу.

И настроение, до того приподнятое, несмотря на тяжелый день в универе и непонятки в жизни, падает чуть ли не до нуля.

Уже без особого интереса смотрю на витрины.

Манекены, в разных, самых причудливых изломанных позах, наряды на них, красивые, но не цепляющие. Много огней, света, мелькания рекламы…

Всего этого становится чересчур, и я иду вперед, уже, практически, никуда не глядя. Может, какое-нибудь знакомое название увижу? Что-то из масс-маркета? Конечно, в универ ходить в этом неправильно, учитывая, какие там все пафосные. Еще больше будут пялиться.

Но смотреть что-то в дорогих отделах не тянет совершенно.

Неожиданно откуда-то сбоку доносится запах кофе, настолько вкусный, что невольно сворачиваю и иду по следу, как крыс Рокки за сыром.

Чуть в стороне от центрального входа — небольшой уютный магазин. Или кофейня?

Пару секунд озадаченно пытаюсь понять, что это такое. Вроде как, витрины имеются. Правда, на них не манекены, а стойки с вешалками. На вешалках — одежда. И… Вот те джинсики я бы померила…

В самом помещении чуть приглушенное освещение, мне от входа отлично виден диванчик и кресла, стоящие на красном коврике. Странный интерьер, напоминающий домашнюю обстановку больше, а не отдел в торговом центре.

А наверху, вместо вывески, приглашение: “Заходи, у нас тут вкусный кофе… И много чего еще”.

Почему-то это умиляет.

И я захожу.

____________________________________

Глава 24

В помещении неожиданно не полумрак, как казалось от входа, а уютный мягкий свет. Особо освещены зоны, где стоят вешалки с вещами, и зеркала.

Я останавливаюсь, в легком смятении. Может, развернуться и уйти? Что-то совсем у меня нет настроя на покупки.

Да и возвращаться надо. Не факт, что меня потеряли, я даже больше чем уверена, что вообще не потеряли, но в универе задали море домашки. Словно в школе, ей-богу! И по английскому задали, а это печаль.

Лучше посидеть поучить, чтоб совсем уж лохушкой не выглядеть в глазах всех этих богатеньких студентов.

Пусть и недолго мне с ними общаться (надеюсь), но хочется делать это нормально, без напряга.

Я уже разворачиваюсь к выходу, решив не испытывать больше судьбу, явно сегодня не день для шопинга, когда откуда-то сбоку выходит девушка:

— Привет! Заходи, у нас вкусный кофе!

— Эм-м-м… Да я… — начинаю я говорить, но девушка улыбается настолько приветливо, что кажется невозможным обидеть ее отказом.

Да и кофе… Хочу. И выпью!

— Сколько капучино стоит? — спрашиваю я, потом лишь сообразив, что уж на капучино-то у меня денег точно хватит. И надо бы это нищенское “сколько” из разговора убирать.

— Это угощение, — улыбается девушка, подходя ближе, и я с удивлением понимаю, что она — совсем не девушка. Женщина. Красивая такая, молодая.

Не могу удержаться, рассматриваю ее.

Невысокая, очень фигуристая и в то же время тонкая, в свободном брючном костюме, как-то так интересно облегающем ее фигуру, что ни одной манящей детали не скрыто! А ведь не просвечивает ничего, и вырезов ни одного… Пуговицы, вон, до самого горла застегнуты. Сама женщина смуглая, с темными волнистыми волосами, собранными в небрежный пучок.

Такое ощущение, что это не продавец, а хозяйка дома.

И я зашла к ней в гости.

— Располагайся, — она указывает мне на кресло, и я послушно сажусь. Наблюдаю, как женщина принимается готовить кофе, колдует с автоматом, с какими-то добавками. И комментирует свои действия спокойным мягким голосом:

— К сожалению, по правилам торгового центра, нельзя открытый огонь… Пожарная безопасность… Потому кофе не самый качественный получается. Но все говорят, что тоже ничего. Я как-то смирилась с кофе из автомата, хотя больше люблю по-турецки, на песке. Ты любишь такой?

Она поворачивается ко мне, и я лишь плечами пожимаю:

— Не пробовала никогда.

— О, это надо исправить! — улыбается женщина, и я зависаю на этой улыбке, настолько дружелюбной и нежной, что невольно тянет улыбнуться в ответ, — когда будут угощать, не отказывайся.

Я лишь улыбаюсь.

Угощать? Где, интересно?

В этом склепе Сим-Сима?

Смешно.

— Меня зовут Анастасия, — представляется женщина.

— Лика, — отвечаю я.

— Анжелика? — поднимает брови Анастасия.

— Мама любит французские фильмы, — пожимаю я плечами. К тому, что люди переспрашивают мое имя, я уже привыкла.

— Ты — гораздо симпатичней, чем та актриса, — щурится весело Анастасия.

О.

Приятно.

Краснею, не зная, куда девать взгляд, но в этот момент Анастасия подает мне кофе, придвигает ближе красивую вазочку со сладостями.

— Угощайся.

И я угощаюсь.

И вот клянусь, это — лучший кофе в моей жизни! Не сказать, что я гурман, но…

— Очень вкусно, спасибо! — говорю я и, не удержавшись, еще отпиваю.

— Пробуй пахлаву, я сама готовила, — Анастасия указывает мне на сладость, я послушно беру. Ну вот как тут отказаться?

— У тебя было не очень хорошее настроение, так ведь?

Анастасия садится напротив, тоже с кофе, только с черным, словно деготь. Отпивает, аккуратно ставит чашку на блюдечко.

— Так, — признаюсь я.

И неожиданно для себя выкладываю историю своего неудачного посещения бутика.

— Знаешь, как в фильме “Красотка”, та же фигня, — горячусь я, — только еще хуже!

— Не стоит по одном событии судить обо всем дне, — улыбается Анастасия, — посмотри, может, тебе тут что-то понравится?

— Ну, мне вон те джинсы приглянулись… — отвечаю я.

Анастасия кивает:

— Пей спокойно кофе, угощайся. Сейчас посмотрим, что можно подобрать. Ты, кажется, упомянула про университет? Тебе надо собрать капсулу для него?

— Угу… — я, правда, понятия не имею, что такое капсула, но соглашаюсь.

Мне ужасно нравится тут, в уютном то ли кафе, то ли салоне. Здесь нереально пахнет кофе и пряностями, это расслабляет и одновременно тонизирует.

И я ловлю себя на том, что забываю о своих проблемах, о том, как напрягает меня атмосфера дома Симоновых, как жуток взгляд старшего брата Савы, как неуютно в универе, под насмешками сладких, никогда не видевших бед, мальчиков и девочек. И насколько вообще я себя неуверенно чувствую сейчас. Как шатко и тяжело все, оказывается.

Забавно, что я это осознаю, но как-то уже спокойно, лениво даже. Словно это где-то вдалеке.

А близко сейчас: вкусный кофе и сладости, приятный разговор с доброжелательной интересной женщиной, а в перспективе — покупки. Это заставляет ловить чуть будоражащее превкушение чего-то чудесного. Как подарки на Новый Год в детстве, когда еще верила в Деда Мороза.

— Вот, посмотри, я тебе подобрала несколько вариантов, — Анастасия появляется откуда-то из недр салона, толкая перед собой вешалку, заполненную плечиками с одеждой.

Я изучаю. И не понимаю, нравится мне, или нет.

— Надо мерить, — говорит Анастасия, — допивай и вон туда, в примерочную. Только сразу весь образ примеряй, чтоб оценить.

Ровно через десять минут, глядя на себя в зеркало, я понимаю, что деньги, которые до этого потратила, заказывая через интернет одежду, явно просто пущены на ветер.

Но кто ж знал, что тут такое?

— Ну вот, — удовлетворенно осматривает меня Анастасия, — глаз-алмаз. А вообще, у тебя такая фигурка, что даже мешок идеально сядет… Кстати, о мешках… Вот, еще это примерь.

Она мне протягивает еще что-то на плечиках, по виду, реально мешок.

Глава 25

Идиотская ситуация, совершенно!

И с места не тронешься, и на месте оставаться стремно.

Вика совсем рядом, в любой момент может повернуться и увидеть меня! Естественно, сразу же решит, что специально подслушиваю!

А я не специально!.. Подслушиваю.

— Да, я сегодня до вечера свободна… — она продолжает говорить, я продолжаю слушать, блин! А куда деваться? — он на встрече… Ну откуда я знаю, какой? Какая разница, какой? Главное, что точно не в городе.

Вика раздраженно притопывает каблучком, постоянно трогает свои зеркально-блестящие черные волосы. Нервничает?

— Милый… — и в этот моментя в осадок выпадаю, жесткий такой. Потому что явно она не Сандра своего милым зовет! И какого фига я так попала-то? — ну у нас так мало времени… Я так соскучилась…

Звучащие в ее голосе неожиданно просительные интонации удивляют до невозможности. Эта стервь так умеет? Упрашивать? Умолять? Надо же…

— Да… Да… Иду. А ты когда приедешь?

Слава всем богам, она удаляется от аквариума, продолжая говорить и не обращая внимания ни на кого.

А я, осторожно выглядывая из-за вороха пакетов, наблюдаю за тем, как она уходит, с плохо скрываемым облегчением. Даже и не скрываемым.

Блин, что-то где-то сдохло очень большое, что я не вперлась сейчас в проблемы! Может, судьба реально ко мне лицом повернулась для разнообразия?

Ну и пусть убийство посторонних мужиков, чему я стала свидетелем, папа в бегах и пугающий монстр Сандр в анамнезе. Но, если глобально-то: у меня есть бабки, папа, который обо мне все же позаботился, пусть и по-своему, но уж как мог, тут никаких претензий, другой бы вообще на съедение волкам или отчиму оставил… Так что папа у меня точно есть. И бабки. И свой вполне теплый и уютный угол, где не надо думать о том, что буду есть завтра. И место учебы, чтоб не скучала. И вот, вишенкой на торте, услышала то, что не предназначалось для моих ушей, и осталась незамеченной! Это ли не счастье?

Определенно, счастье!

Удача!

Пусть она и дальше мне сопутствует!

Прищурившись, отслеживаю, как Вика исчезает в одном из боковых коридоров торгового центра, и прикидываю, что делать дальше.

Ехать к Симоновым, естественно, тут без вариантов.

Но вот как?

Если Вика пошла к подземной парковке, то вызывать такси надо на стоянку наверху. А если она на стоянку отправилась?

А если увидит, как я в такси пакуюсь?

Посидеть тут еще? Выпить кофе?

Кофе я напилась уже, сладкого наелась… Разве что…

Покупаю свежевыжатый сок и еще минут пятнадцать сижу, любуясь рыбками и успокаивая нервную систему.

Думать о поведении жены Сандра не собираюсь. Если она настолько ненормальная, что изменяет при таком монстре-муже, то это ее трудности. Сандр не производит впечатления человека, умеющего прощать подобные вещи.

Хотя, Сава, вроде бы, на что-то такое намекал… Про водителя, которого Вика себе забрала в пользование… Или он что-то другое имел в виду, а у меня просто нездоровое воображение?

Фиг его знает, короче говоря.

Окончательно выбросив из головы мысли о Вике, допиваю сок, выдыхаю, вызываю такси все же на стоянку.

На улице пару раз тревожно оглядываюсь, но Вику не вижу, и успокаиваюсь.

Загрузившись в такси, смотрю на проплывающие мимо дома. Надо выбраться как-то, да погулять по центру… Новый город, интересно же.

И в этом доме меня никто, слава богу, не запер, даже отчет не требуют.

Это ли не свобода?

В мрачном склепе Симоновых пусто, как… в склепе.

— Вещи сейчас принесут вам в комнату, — тормозит мои попытки самостоятельно утащить пакеты из такси Елена, — ужин в семь, напоминаю.

— Ага…

Я чуть растерянно наблюдаю, как она, коротко кивнув, пропадает в доме, пожимаю плечами и начинаю подниматься по лестнице.

Сейчас бы до кровати добраться, упасть на нее звездой и закрыть глаза…

— Мелкий задолбал уже всю семью, не только отца, — неожиданно доносится до меня холодный размеренный голос Сандра, — воспитываем, как можем.

Застываю, сбиваюсь с шага, вытягиваюсь на ступеньке, словно сурикат на пригорке. И с такими же, наверняка, вытаращенными глазами.

Какого черта я поперлась сейчас по лестнице? И вниз бежать, прятаться, уже не вариант, потому что Сандр появляется наверху, видит меня и…

И начинает спускаться по лестнице вниз, по-прежнему разговаривая с кем-то по телефону. Этот “кто-то”, серьезный мужик, судя по густому ленивому басу, доносящемуся из динамика, как раз смеется в ответ на реплику Сандра насчет “мелкого”. Савы, наверно… Похоже, он в теме про характер младшего Симонова. А я опять, получается, подслушиваю.

Черт…

Опустив взгляд, отмираю и начинаю медленно подниматься по ступенькам вверх, надеясь, что Сандр сейчас пропустит меня. Лестница-то широченная, места полно, разойдемся как-нибудь…

Бежать на глазах сына хозяина дома вниз, словно перепуганный зайчонок — идея привлекательная, конечно, но совсем уж… безумная.

Я поднимаюсь. Сандр спускается, слушая собеседника, что-то бубнящего ему в трубку. И смотрит на меня.

Я его взгляд, тяжелый, словно могильная плита, ощущаю всеми клеточками дрожащего в ужасе организма.

Черт…

Попала как!

Пройти бы быстрей мимо!

Не смотрю на Сандра, вообще взгляд от ступенек не отрываю!

И потому не сразу понимаю, что пройти дальше не могу.

Препятствие на пути не позволяет.

— Да, через неделю, Волк… Раньше смысла нет… — раздается прямо надо мной тяжелый холодный голос Сандра, а я оторопело смотрю на его кисть, уперевшуюся в перила.

Не сразу осознаю, что он специально не убирает ее, чтоб меня задержать!

Моргаю, надеясь малодушно, что мне это все кажется от страха, и он просто придерживается за перила, и уберет руку, чтоб пропустить меня!

— Да, я тоже так прикинул… — басит над моей головой невидимый собеседник Сандра, мужик с жутким прозвищем “Волк”.

Глава 26

Собравшись с силами и духом, пытаюсь отступить назад. Сейчас мне категорически плевать, как это все выглядит со стороны, что обо мне подумает Сандр или кто-то еще. Страшно очень! И нелепо все…

Опять он меня держит, а я, как овца, трясусь и сделать ничего не могу. Это какая-то странная реакция, от которой оторопь берет, честно.

С его братом я вообще себя по-другому ощущаю, хотя там тоже мало хорошего. И Сава — тот еще террорист-хватальщик. Но я его и луплю по наглым ручонкам, и отпор даю вполне достойный.

А тут словно все напрочь отмораживается, и только жуть в голове остается.

К сожалению, назад тоже отступить не получается, потому что Сандр, разгадав мой маневр, делает шаг вниз и попросут отрезает мне все пути отступления!

Оторопело смотрю в его непроницаемое лицо.

Даже так, стоя на ступень ниже, он выше меня!

— Например, в пятницу? — говорит он в телефон, не сводя с меня жесткого тяжелого взгляда.

— Нет, пятницу я занят… — басит его собеседник, и Сандр, не переставая слушать, внезапно касается моего плеча!

А оно — обнаженное! Потому что я не переоделась из шикарного пуловера, со специально спущенным плечиком, Настя настояла, чтоб я в нем ехала!

И я поехала!

И вот теперь жалею об этом страшно!

Потому что прикосновения Сандра и через одежду-то болезненно-горячие, а к голой коже — просто ожог!

Застываю, не в силах пошевелиться и отвести взгляд от холодного равнодушного лица. А Сандр, продолжая что-то угукать в трубку, медленно ведет по плечу вверх, убирая мои волосы за спину, пока, наконец, не касается шеи. Как раз в том месте, где цветет синим и красным его укус!

Меня дергает от этого прикосновения, словно током!

Судорожно втягиваю ставший слишком густым и горячим воздух между нами, сильнее прижимаюсь к перилам, пытаясь избежать прикосновения. Но все зря.

Жесткие пальцы, чуть царапая подушечками, проходятся по месту укуса, неожиданно мягко гладят, а взгляд Сандра становится тяжелым и темным.

Ему явно нравится то, что он видит.

— П-п-пусти-и-и… — удается мне выдавить через сжатые зубы, но Сандр не позволяет больше ничего сказать, неожиданно властно перехватывает огромной ладонью горло, ведет большим пальцем по раскрытым губам, а взгляд его — предупреждение и приказ.

Молчать.

И не сметь сопротивляться.

А костяшки пальцев — сбитые. Как у спортсменов бывает. Долго лупил грушу?

Почему я это замечаю сейчас? Почему об этом думаю?

— Тогда ближе к теме наберу… — басит Волк в трубку, и Сандр, не прекращая гладить мои губы и внимательно изучать мое испуганное запрокинутое к нему лицо, коротко отвечает:

— Договорились.

И отключает звонок.

И ровно в это же мгновение у меня словно в голове что-то перещелкивает!

Не знаю, откуда силы берутся!

Дергаюсь вверх по лестнице, сбрасывая с себя властную ладонь и не глядя больше в жесткое холодное лицо, бегу прочь с такой скоростью, что в голове ветер свищет!

Боже, если он сейчас за мной… Если догонит, то…

Ох, мама моя!

Забегаю к себе в комнату, захлопываю дверь, закрываю ее на замок!

И прислоняюсь к ней спиной, замирая и тревожно прислушиваясь: не раздадутся ли тяжелые шаги в коридоре…

Боясь этого до остановки сердца.

Но звуков никаких не слышно.

Аккуратно, чуть ли не на цыпочках, отхожу от двери, ползу в сторону окна, выходящего как раз на подъездную зону особняка.

Наблюдаю, как Сандр, снова разговаривая с кем-то по телефону, неторопливо и спокойно идет к своей машине.

Задерживается на мгновение, режет взглядом по окнам, словно знает, что я наблюдаю за ним.

Не успеваю даже отшатнуться, снова превращаясь в соляной столб!

Сандр садится в машину и уезжает.

А я, разом обессилев, опускаюсь прямо на мягкий пушистый коврик у окна.

Сижу, безвольно катая в голове пустые шарики безумных мыслей. Даже не мыслей… Вопросов. Что это такое? Что это? Зачем он? У него же… жена…

Сил подняться нет, и я валюсь спиной на коврик, глядя в потолок.

И заново переживаю произошедшее.

Ощущения жесткого прикосновения твердой подушечки пальца к губам, властного нажатия на горло, собственнического поглаживания места укуса, накладываются на те, что были раньше. Когда он трогал меня на балконе. Когда кусал. Сжимал настолько сильно, что не было никакой возможности отстраниться.

Боже…

Буквально час назад я была счастлива. Я как-то умудрилась забыть, верней, не забыть, а просто не думать о том, что со мной сделал Сандр! И почему-то считала, что больше этого не повторится!

А это…

Повторится?

Он не намерен останавливаться?

И как далеко он собирается зайти?

И что мне делать-то?

Боже, что делать?

На ужин в семь часов я не спускаюсь.

Елене, пришедшей за мной, коротко говорю, что занята и голова болит, а сама тщательно закрываю дверь и балкон, укладываюсь в кровать и кидаю рядом телефон. Если он попробует… То я папе наберу. Плевать на все. Наберу и все.

С такими мыслями я и засыпаю.

А ночью поднимается ветер…

Листаем дальше, девочки...

Глава 27

Вой ветра за окном похож на стон раненого животного. Бессильный, полный боли и безнадежности.

Он проникает в мой сон не резко, но так настойчиво и тягостно, что не сразу понимаю, сплю еще или уже нет.

Темнота, полная, абсолютная, черт бы побрал эти шторы блек-аут.

Терпеть их не могу. Как и все в этом проклятом склепе.

Ощущение, что кто-то смотрит из темноты, непередаваемо. Жутко.

И в горле пересыхает от боли.

Хочется пить.

Щелкаю выключателем, запуская хоть чуть-чуть тепла в эту непроглядную темень.

Мягкий свет ночника не режет глаза, позволяя постепенно привыкнуть к тому, что в мире все же есть краски.

Сажусь на кровати, провожу ладонью по спутанным за время сна волосам.

Так…

Надо попить и ложиться снова спать. Новый день потребует новых сил. А у меня и без того с этим не густо, чтоб еще и полусонничать… В универ завтра, смотреть на богатеньких мальчиков и девочек, что-то отвечать на вопросы, как-то реагировать… Или не реагировать…

Встаю, в легком сонном коматозе, натыкаясь на все подряд на своем пути, шлепаю к столику, где горничная оставляет воду.

И замираю посреди комнаты, словно пугливый олень, бредущий ночью к водопою и услышавший хрустнувшую под лапой хищника ветку.

Нет, в комнате ничего не хрустит, но ощущение чужого присутствия невероятно яркое.

Почему-то сжимаю себя поперек груди, словно пытаясь прикрыть напряженно натягивающие шелк маечки соски от постороннего пристального взгляда.

Знакомого взгляда. С отчетливой давящей энергетикой.

Испуганно всматриваюсь в темный угол, где стоит большое кресло.

И вздрагиваю, понимая, что в этом кресле кто-то сидит.

Не видно, кто, лишь овал лица пятном выделяется на темном фоне. Все остальное — полный мрак. И ужас.

— Кто здесь? — голос мой хрипит, отказывается слушаться. И очень-очень страшно звучит в вязком мраке, что окружает со всех сторон.

Ответа не получаю, да он и не требуется.

Я и без того знаю, кто там.

Знаю.

И от этого знания только страшнее, потому что, если все так, как я думаю, то…

— Пожалуйста, уходи… — это я снова зачем-то в пустоту выдаю звук.

Мольбу.

Бессмысленную и смешную.

Тень в кресле шевелится, заставляя меня пугливо отступить обратно к кровати, а затем поднимается.

И, по мере того, как это происходит, у меня все внутри леденеет.

Потому что я не ошиблась в своих догадках.

С ужасом смотрю на все более четкие очертания фигуры, которые мрак комнаты, словно в насмешку мне, лениво прорисовывает по частям.

Здоровенный, высокий настолько, что говорить с ним можно, только запрокинув голову. Свет ночника облизывает широкие мощные плечи, руки, тяжелые, крепкие. Не вижу сейчас, но помню прекрасно, что на кулаках набиты костяшки, от постоянного занятия спортом.

Обтянутый темной майкой крепкий торс.

Смуглая кожа. Как у них у всех, семейная черта… Смуглость, темные глаза, жесткие черты лица… И взгляды, тяжелые, давящие.

У их отца — холодный и пустой.

У младшего — легкий пока еще, с игривой пошлинкой.

У старшего — надменный и тягучий. Бесстрастный.

Лучше бы это был младший… С ним бы я справилась. Легко.

Но мне не повезло.

— Сандр… — сглатываю, мучительно медленно, сквозь сухость в горле. Звуки его имени царапают, причиняют боль. — Что ты тут?..

Конечно, он снова не отвечает!

А зачем?

Какой смысл отвечать овечке, которую хотят сожрать?

Что изменит ее блеяние?

Он делает еще шаг вперед, машинально отступаю, все так же, в нелепом жесте защиты прикрывая грудь.

Ночник позволяет рассмотреть мне все больше деталей.

И лучше бы я их не рассматривала!

Потому что теперь я вижу лицо Сандра.

Взгляд.

И сейчас он не бесстрастный, нет!

В нем — что-то жуткое. Порочное. Подавляющее.

Они умеют смотреть, мужчины из этой сумасшедшей семейки, в которой я оказалась против своей воли. Умеют подавлять.

Все. Даже младший.

Но этот… Он самый тяжелый. Когда мы сидели утром за одним столом, я избегала на него поднимать взгляд.

И отворачивалась, чтоб избежать жадного звериного внимания.

Подавляю в себе желание слабовольно закрыть глаза и представить, что ничего не происходит. Что я сплю, а это все — дурной жуткий сон.

Такой соблазн, невероятный просто!

На пути оказывается препятствие. Какая-то высокая тумба, о которую я запинаюсь и, тихо вскрикнув, пытаюсь устоять на ногах, хватаясь за столешницу.

Сандр снова шагает и легко подхватывает меня под локоть, не позволяя упасть.

Обескураженно замираю, загипнотизированная его жестким темным взглядом.

Мы стоим так близко, что чувствую его запах, тяжелый, мужской, терпкий. Впервые настолько ярко. Настолько откровенно.

Я больше ничего не спрашиваю, все мысли из головы выносятся с воем ветра. Тем самым, что творит что-то ужасное за окном.

Здесь, в комнате, происходит нечто созвучное жуткой стихии.

Сандр, чуть прищурившись, медленно и тягуче осматривает мое запрокинутое лицо, чуть наклоняется, ведет жесткими пальцами по волосам, обрисовывает ухо, трогает шею.

Не дышу в этот момент, только дрожь колотит.

Не хочу думать, что это значит. Что надо ему ночью в моей комнате. Не хочу, не хочу, не хочу!

Сглатываю, снова мучительно пытаясь хоть чуть-чуть смягчить ужасную сухость во рту, и Сандр отслеживает медленное движение моего горла расширенными черными зрачками.

Наклоняется еще, ведет носом по волосам, словно обнюхивает меня! Как зверь! Как хищник!

И я замираю, повинуясь инстинктам жертвы: не шевелиться, не провоцировать.

Может… Может, он уйдет? Одумается и уйдет?

У него же… жена…

Я все еще надеюсь на это, сгорая от страха и волнения в лапах зверя, когда Сандр, шумно вдохнув запах моих волос, разрушает все глупые надежды.