В любви случайность не случайна (СИ)

Глава 15

— Ева, тебе надо вернуться на праздник. — Сказала я, входя в свою комнату. — Давай переодевайся и иди.

— А как же наше сокровище? — Ева указала на лист бумаги в моей руке. — Нам надо его изучить и… Что мы дальше будем делать, Ветка? А вдруг в этом письме… великая тайна семейства Файсов?

Я поняла, что в моей подруге вновь проснулась девочка-подросток, начитавшаяся книг Стивенсона о несметных сокровищах и теперь жаждущая их найти.

— Ева, твоё исчезновение с праздника будет заметным. Елизавета начнёт тебя искать и Макс тоже. А меня искать не кому, так что переодевайся и иди.

Ева смотрела на меня упрямым козликом, и мне пришлось пойти на уступки.

— Даю тебе слово, что мы вместе изучим этот документ и решим, что делать дальше. Как же я смогу обойтись без твоей мудрой юридической головки!

— Ты мне мозги не пудри. Думаешь, я не поняла, что вы с Матвеем нас всех разыграли своим расставанием? А ну, выкладывай, чего вы задумали?

Молодой козлёнок по имени Ева превратилась в упрямую козу, которая смотрела на меня в упор и ждала ответа. Всегда удивлялась этой её способности — стоять на своём с упрямством безрогой козы. Что мне оставалось делать? Пришлось рассказать о моих приключениях на балконе, о белом мешке с платьями и о двойнике Файса, которого мы с Матвеем видели у реки, а потом и в этом доме.

А когда я рассказала, что мы с Матвеем решили сыграть ссору, что бы заставить наших врагов сделать ошибку, Ева хлопнула себя по бёдрам и воскликнула. — Я так и знала, что эти голландцы водят нас за нос! А теперь, когда мы с тобой узнали, что и Мэри — маньячка-перфекционистка, дело принимает серьёзный оборот. Над этим надо подумать.

Говоря, Ева переодевалась и приводила себя в порядок. Наконец, её красота была восстановлена, и её голова начала выдавать мне мудрые мысли.

— Значит, Эдуардов двое и один из них сейчас прячется в его комнате, а другой — на празднике братьев и ты с ним танцевала. Вопрос: почему, если их двое этих Эдуардов, они открыто об этом не объявили? Ой, они что-то скрываю или… — Ева закатила глаза к небу и добавила, — … готовят преступление. Ветка, если они такие хитрые, зачем ты послала Матвея в комнату Файса? Это опасно! Сначала нам надо узнать, кто здесь в доме помогает этим Файсам! Мери спокойно открывает все замки в этом доме, а в одной из комнат прячется… преступник.

— Ева, ты палку не перегибай. Какой преступник? — Испугалась я. Юридические мозги моей подруги явно ушли набекрень. Мне пришлось их успокаивать. — Просто Файсы решили перестраховаться и, возможно, заранее всё узнали о доме, в котором живёт один из их наследников.

— Ветка, но так не делают порядочные люди! — Коза-Ева ткнула меня пальцем в грудь. — Вот увидишь, будут жертвы… Я нутром это чувствую…

Дверь моей комнаты резко открылась и комнату вбежала Берта.

— Иветта… Девушки, ой… - она запыхалась и еле говорила, — брат послал за вами. Быстрее идите в комнату Матвея… Он… Он, там с пробитой головой… лежит.

— Кто, Берта?! — Ахнув, воскликнули мы с Евой одновременно.

— Матвей… Его кто-то ударил по голове. Я хотела вызвать скорую помощь, но брат запретил это делать. Он запретил даже рассказывать об этом Елизавете. Послал за вами…

Слушать Берту я больше не могла. Сорвавшись с места, мы выбежали в коридор.

Матвей лежал на своей кровати. Половина подушки была залита кровь. Кровью была испачкана кровать и рубашка Матвея. Над ним склонился Бартоломью. На прикроватной тумбочке стоял открытый саквояж медика.

От этой картины я застыла в дверном проёме и внутрь меня втолкнула Ева, налетевшая на меня с разбегу из коридора.

— Матвей? Бартоломью? Что случилось? — Выпалила я, чуть не упавши на кровать, на которую тут же взобралась и устроилась рядом с Матвеем.

— Всё нормально. — Ответил он, приподняв руку. — Не стоит волноваться.

— Не стоит? Да ты…

— Иветта, успокойтесь. Рана на голове Матвея не опасна. Просто слишком большой порез. Мы зря вас напугали. — Ответил Бартоломью, что-то доставая из саквояжа. — Я его уже зашил, а теперь сделаю укол от столбняка.

— Как зашил? — Не поняла я. — Вы это умеете?

— Я всё-таки бывший хирург, и умею обращаться с ранами. Не беспокойтесь. У Матвея резаная рана за ухом, довольно длинная, поэтому столько крови. Немного задето ухо, но это не опасно. Хорошо, что нет сотрясения мозга.

— Всё равно надо вести в больницу. — Вставила своё слово Ева.

— Никакой больницы. — Остановил её Матвей. — Более того никто, кроме нас, об этом не узнает. Понятно? — Матвей сжал мою руку и добавил. — Я сам виноват. Хорошо, что почувствовал опасность и пригнулся. Заметил, что кто-то на меня бросился, лишь я вошёл в комнату Эдуарда. Не успел включить свет, поэтому… не понял, кто это.

— А это могла быть… Мэри? — Выдвинула свою версию Ева. — Она маньячка. — Мы все трое с удивлением посмотрели на неё. — А что? Всё возможно. Она же вернулась в свою комнату, что ы сменить обувь. А вдруг она своим каблуком нанесла рану на голову Матвея? Нам надо вернуться в её комнату, что бы посмотреть туфли.

— Вернуться в её комнату? — Переспросил Матвей, сверля меня глазами. — Вы там уже были? Зачем? что вы там нашли?

— Ой, Матвей… — Заговорила Ева, но я её остановила.

— Ева всё знает. Мне пришлось рассказать, потому что в комнате Мэри мы нашли сейф. В нём письмо, которое мы конфисковали, что бы изучить.

Матвей смотрел на меня с ужасом, а Бартоломью пытался замаскировать его рану за ухом.

— Что в письме? — Наконец, спросил он, хмурясь.

Я пожала плечами. — Мы не успели прочитать. Пришла Мэри. Мы спрятались под кровать, а затем побежали в свою комнату. А дальше к нам пришла Берта.

— Неси его, Иветта.

— Извините, но вам надо идти на праздник. — Вдруг произнесла Берта. Она стояла возле закрытой двери. — Елизавета уже спрашивала о вас и послала меня, вас всех искать.

Бартоломью, наконец, закончил свою работу, и Матвей встал с кровати.

— Если распустишь свои волосы, Матвей, то рана за ухом не будет заметной. И костюм надо поменять. — Сказал ему Бартоломью и пошёл к гардеробу.

Матвей кивнул и сорвал резинку, которая стягивала его волосы под затылком. Он итак был прекрасен, но его распущенные по плечам волосы «добили» мои до предела натянутые нервы. Я упала на кровать и закрыла глаза, приложив к ним свою ладонь.

— Иветта, что с тобой? — Услышала я голос Матвея и открыла глаза. Его взгляд был таким странным, что я смутилась. — Что за странный у тебя наряд? Я вообще сначала подумал, что ты в одной чёрной блузке и… чёрной косынке.

Я приподнялась на кровати и дотронулась к чёрной маске приподнятой с глаз на лоб на моей голове.

— Мы поиграли с Евой в шпионов. — Сказала я, вставая с кровати и поправляя на бёдрах свою юбку-резинку. Смотреть на голый торс Матвея у меня не было сил. Он переодевался, а я сходила с ума, непонятно по какой причине. — Мы лучше пойдём, если… всё хорошо. Вернее, я пойду в свою комнату, а вы с Евой на праздник.

— Подожди! — Остановил меня голос Матвея. — Дай мне слово, что запрешься в своей комнате и даже носа не высунешь из неё до самого утра.

— Иветта! — Повысил голос Матвей. — Или ты даешь мне слово, или я иду и разгоняю весь этот праздник к… едрёной матери.

Я была вынуждена на него посмотреть, а заодно увидеть и округлившиеся глаза Евы и Бартоломью, который подносил к Матвею новый костюм. Матвей стоял, держа в руках новую чистую рубашку, и сверлил меня взглядом.

Я кивнула и ответила. — Хорошо… Хорошо… Даю слово, только ты… — Я неосознанно подняла руку и пальцем указала на его голую грудь. — Вытри кровь с… со своего тела. — Голос мой предательски дрогнул. — Ис-испачкаешь чистую рубашку.

Я успела только увидеть ухмылку удовольствия на его губах и тут же выбежала в коридор.

Вот уже часа два я сидела в своей комнате, как монашка в келье, лежала в постели, медленно допивала бутылку шампанского, которую мне по просьбе Евы и Макса принесла Берта, и пыталась осознать документ из сейфа Мери.

Сначала я его прочитала и поняла, что это копия завещание отца братьев. Это меня удивило. Второе, что меня удивило так это большая разница в содержании завещания и в словах Эдуарда, который дёргал себя за правое ухо.

Во-первых, он мне сказал, что наследник обязан жениться только на голландской девушке, иначе, всё наследство будет продано с молотка и тысячи работников останутся без работы. А в завещании из сейфа такого условия не было.

Во-вторых, и это меня особо удивило, отец братьев предупреждал их, чтобы они сторонились Эда Артана и не допускали ни его, ни членов его семьи к управлению наследством семьи Файсов.

— И как всё это понимать? — Спросила я себя, допивая бокал с шампанским. Я посмотрела в окно, за которым слышались звуки праздника и вздохнула. — С днём рождения, Матвей. Мне без тебя и Евы в этом не разобраться, и к тому же, я уже… пьяная.

Я не думала, что выпью почти всю бутылку шампанского, но… я была не в себе. Это странное завещание, вранье Эдуарда Файса, или его двойника, я так это и не поняла, плюс ко всему моё одиночество… Я вспомнила танец с Матвеем на празднике, его объятия и… поцелуи, и «мои мурашки» заставили моё тело трепетать.

Осознав, что я так ничего и не пойму, я откинула лист с завещанием прочь с кровати и закрыла глаза…

Я не поняла, спала я или нет, но вдруг в моей полупьяной голове опять всплыло завещание, слова Эдуарда Файса и понимание того, что без Евы и Матвея мне ни в чём не разобраться.

— Подумаю об этом, но только завтра. — Прошептала я, пытаясь откинуть мысли из головы, и тут же услышала чьи-то слова.

— О чём ты подумаешь завтра, Иветта? Скажи мне, может, я помогу тебе…

Я не осознавала, что со мной происходит, лишь чувствовала, что кто-то лёг рядом со мной на кровать и нежно провёл ладонью по моей щеке. Боже, как же это было приятно. Пальцы незнакомца нежно рисовали узоры по моей коже, уводя меня в мир неосознанного блаженства. Неосознанного, потому что я не могла понять, сплю я или нет. Но мне было уже всё равно, главное, что бы это не прекращалось…

— Боже мой, да ты пьяная?

Услышала я насмешливый бархатный голос и кивнула в ответ. Лёгкий смех возле моего уха переместился к моим губам и затих на них.

— Надо тебя за это наказать. Ты пила в одиночестве и без меня.

Говорил голос, а рука его хозяина уже рисовала орнаменты любви на моей груди. Я вновь кивнула, не открывая глаз, и откликаясь каждой клеточкой своего организма на его прикосновения.

— Но почему ты это сделала?

Отвечать я не могла, потому что этот голос путал мои полупьяные мысли ещё больше. Незнакомец замер, ожидая ответа, а я ждала продолжения его ласк, и он это понял.

— Говори, иначе… останешься одна. — Прошептал он мне в ухо.

Мои мурашки вновь забегали по моему телу, и я… сдалась. — Я запуталась… Этот праздник… Завещание… Он и я… Я и он… Что мне делать? Что…

Договорить я не смогла, потому что мягкие нежные тёплые губы накрыли мои губы поцелуем, и я… отключилась.

Я открыла глаза и зажмурилась от солнечного света. Я хотела повернуть голову, но… на моей шее лежала чья-то рука, вернее… обнимала меня. Через мгновение я поняла, что это был Матвей, а ещё вспомнила, что разговаривала с кем-то ночью… в полусне и в полупьяном состоянии.

— Боже, — прошептала я, — надеюсь, что разговаривала я с Матвеем, и… целовалась тоже с ним. Другого я не переживу…

Я попыталась высвободиться из-под руки Матвея, но он только ещё сильнее прижался ко мне, и… я стала задыхаться под его рукой. Пришлось первыми на пол спустить свои ноги, затем бёдра. И вот, я соскользнула на пол по шёлковой простыни и увидела, что… совершенно голая! Почти минуту я сидела на полу в лучах солнца, обхватив свои плечи руками, и пытаясь понять, когда я успела раздеться.

Итак, я вернулась в комнату и тут же не раздеваясь, плюхнулась в постель. Через несколько минут пришла Берта с шампанским от Евы. Затем она ушла, а я в одну руку взяла бокал с шампанским, а в другую — лист с завещанием. Что было потом?

Я осмотрела комнату. Моя юбка-резинка валялась на полу у двери в ванную комнату, чёрный топик — на кресле у окна, чёрная маска — на подушке со спящим Матвеем, а бельё… Где мои трусики… беленькие… в горошек? Почти несколько минут я изучала комнату, но так их и не нашла.

Я присмотрелась к Матвею. Он крепко спал на боку, обнимая теперь не меня, а подушку. Я видела его лицо и рану за ухом, а так же его голый торс, всё остальное, было скрыто простынью. Я даже не решилась представить, каким он был под нею.

Встать на ноги и в голом виде идти в ванную комнату, я тоже не решилась, потому что ощущала слабость во всём теле. Я, как Снегурочка боялась растаять в лучах ослепительного солнца, поэтому поползла вдоль кровати, завернула за её угол и поползла дальше к спасительной тени у стены, но… моя голова на что-то натолкнулась. На моём лбу лежала ладонь Матвея.

— Как ты восхитительно смотришься сверху. — Услышала я его голос, тут же «сошла с ума» и быстро влезла под кровать под его оглушительный хохот, благо опыт залезания под кровать у меня уже был.

— Иветта, ты что делаешь? Вылезай. — Матвей никак не мог остановить свой смех. — Вылезай, иначе… я тоже залезу под кровать, и вот тогда… ты меня не остановишь.

— Ты о чём говоришь?

— О том, что ты просила меня сделать ночью, а я этого делать не стал.

— Почему? — Спросила я и тут же услышала его смех. — То есть, что я просила? Я ничего не помню.

В проёме между полом и кроватью появилось лицо Матвея в перевёрнутом состоянии. От неожиданности я дёрнула головой и стукнулась о днище кровати.

— Ты просила меня остаться и быть с тобой. Я не смог тебе отказать, потому что ты так настаивала, обнимая меня за шею. — Он улыбнулся. — Затем ты просила меня освободить тебя от одежды… . Она тебя душила. Я с удовольствием выполнил твою просьбу. — Лицо Матвея превратилось в мордочку кота, нализавшегося сметаны. — А дальше…

— Стоп! — Воскликнула я и тут же вновь стукнулась головой о кровать. — Хватит! Я не верю. Признайся, что ты врёшь мне. — Голова Матвея отрицательно мотнула. — Я не могла такого просить… Ой, я же была пьяна… И я помню… наши… поцелуи… О, Боже! — Теперь я стукнулась лбом о пол под кроватью. — Представляю, что ты обо мне думаешь…

Договорить я не успела, потому что Матвей соскользнул с кровати на пол прямо передо мной. Я зажмурилась, и открыла глаза после того, как услышала. — Открывай глаза. Можно.

Я открыла глаза и увидела его лицо перед кроватью. Теперь он лежал на полу, напротив меня, и его подбородок упирался в его кулак.

— Поболтаем? Никогда раньше этого не делал… на полу.

— Чего не делал? — Спросила я, вызывая его улыбку. — Врал мне?

Матвей прищурился. — А хочешь, я опишу всё твоё тело до самой последней родинки.

— Как? Зачем? Как? — Я видно, зациклилась на этих трёх вопросах.

— Отвечаю на все три твоих волшебных вопроса. Как? — Очень медленно. Зачем? — Для пользы и удовольствия. И опять как? — Сначала одним пальцем, затем ладонью, а уж потом и губами. — Матвей улыбнулся «чеширской улыбкой» и добавил. — Ещё вопросы будут.

Я вновь уткнулась лбом в пол, что бы скрыть своим пылающие щёки, и произнесла. — Почему ты это сделал?

— У меня был день рождения, а ты, милая, мне никакого подарка так и не подарила. Пришлось брать его самому. Я в восторге. Это самый лучший подарок за мою жизнь. Ты такая сладенькая… — Матвей мне так подмигнул, что поняла всё, на что был способен мой разум в тот момент.

На мгновение я остолбенела, а потом взорвалась. — Но почему я ничего не помню! А может, Ева мне что-то влила в шампанское? Ну, если так, то я её накормлю озверином! Пусть побегает голенькой по вашему саду…

— Иветта, остановись. Я пошутил, то есть… Между нами ничего не было. Были поцелуи и объятия…

— Но я голая, Матвей!

Теперь он уткнулся лбом в пол. — Я не мог позволить тебе спать в одежде. Ты бы не выспалась. Поверь мне, я старался на тебя не смотреть, а это было очень мучительно. К тому же было темно. Иветта, вылезай из-под кровати у нас сегодня такой замечательный день…

— Да как я вылезу, если ты смотришь на меня, да ещё к тому же и… голый?

Матвей смутился. — Извини, я встану первым и пойду к себе. Кстати, где этот листок из сейфа Мери? Хочу его изучить.

Я осмотрела пол с обеих сторон кровати. Листа с завещанием нигде не было.

— Матвей, я помню, что отбросила его от себя, прежде чем… уснуть. Он должен быть на полу или на кровати.

Матвей быстро встал на ноги, а я смотрела на его ступни, которые обошли вокруг кровати.

— Иветта, я его нигде не вижу. Ни на кровати, ни на полу…

— Я тоже не вижу его на полу. Где же он? — Я подползла к краю кровати. — Матвей, оденься и отвернись…

Я увидела, как его ступни ушли в ванную, затем вернулись, и его рука протянула мне под кровать шёлковый халатик.

— Одевайся, моя пугливая кошка. Надеюсь, что это у тебя получится под кроватью.

О том, как я одевалась под кроватью, надо писать отдельный рассказ. Но когда я вылезла из-под неё, то увидела улыбку удовольствия на губах Матвея.

— Что? Чему ты улыбаешься? — Спросила я, натягивая халатик на бёдра.

— Большего зрелища, чем ты мне сегодня показала, я ещё не видел.

— Матвей?!

Он приподнял руки и, еле сдерживая улыбку, проговорил. — Я не подглядывал, так… совсем чуть — чуть… Извини. Но ты… мастерица, я бы так не мог.

— Матвей?! — Голос мой дребезжал в моих ушах, но я была возмущена, и не знала, что сказать. — Ты нашёл завещание и… мои трусики?

Матвей замер от недоумения. — Ещё и трусики?

— Но их нигде нет, как и завещания. — Я застыла на месте в догадке. — А что, если кто-то приходил ко мне и взял завещание и мои трусики? Мэри?

Матвей продолжал улыбаться. — Ну, на счёт завещания, я ещё могу понять Мэри. Вы его украли, а она его вернула себе. Но на счёт трусиков?

— Матвей, ты не понимаешь! Мне не жалко трусиков! Мне жалко завещания, тем более, что оно совсем не такое, каким мне его преподнёс Эдуард Файс. Понимаешь? А теперь оно пропало и мне… . - я раскинула руки врозь, — ничего не доказать.

Матвей подошёл и обнял меня за плечи.

— Иветта, успокойся. Иди и оденься, потом поговорим. — Он подтолкнул меня к ванной комнате. — А мне надо кое-что сделать.

Он схватил рубашку с кресла и быстро покинул мою комнату.

— Господи, Иветта, какая же ты безалаберная… Ничего не помнишь из этой ночи, да ещё и проворонила завещание. Ева узнает, что зря рисковала своей жизнью, вообще меня в порошок сотрёт… И что теперь будет?

А произошло то, что никто и не ожидал. Когда я спустилась в гостиную к завтраку, вернее уже время было обеденное, то встретила Елену. Женщина одна сидела за столом, и находилась в сдержано-нервозном состоянии. Я поздоровалась.

— Почему никого нет? — Спросила я. — Хотя, это понятно. Праздник окончился довольно поздно и все ещё отдыхают.

— Не думаю. — Покачала головой женщина. — Елизавета не велела беспокоить тебя с Евой и братьев. Зато все остальные уже давно на ногах. — Она нервно дотронулась до своего ожерелья из чёрного жемчуга и, как мне показалось, немного побледнела. — Иветта, в доме произошло… .убийство.

Я застыла статуей, и сердце моё оборвалось. — Убийство? Кого? Как? Когда?

Елена пожала плечами и ответила. — Точно пока никто не знает. Лицо мужчины изуродовано, а по одежде его никто не узнал. Бартоломью сказал нам, что он, возможно, умер от потери крови… Его нашёл господин Файс у себя в комнате час назад.

Сначала я осознала услышанное, и от сердца немного отлегло, а потом спросила. — Как час назад? Время уже полдень. Он не ночевал в доме? Где он был?

— Они с Мэри встречали своего адвоката, но он не прилетел. Короче говоря, они вернулись только час назад, и нашли в нашем доме труп.

— Очень странное алиби.

— Алиби? Что ты этим хочешь сказать? — Женщина насторожилась. — Ты что-то знаешь, Иветта? Расскажи, нам это может помочь, ведь произошло убийство и будет следствие.

Я кивнула. — Да, нам есть, что вам с Елизаветой рассказать, потому что придётся спасать Матвея, хотя… — Я задумалась. — Мне надо поговорить с Евой. Её разум такой непредсказуемый, что… всегда находит правильное решение.

— Спасать Матвея? — ужаснулась женщина. — Иветта, что ты говоришь?

— Успокойтесь, Елена, не так всё плохо. Мы всё объясним, но только вместе с Евой.

— Хорошо. Я вам доверяю. Твоя подруга много раз заставляла меня попотеть на судебных разбирательствах и разносила в пух и прах все наши доводы. Честно говоря, я её даже побаивалась, но когда встретила здесь, то совсем не узнала. Она словно ребёнок бывает наивной и смешной.

— Она просто влюблена в Макса, но поверьте мне, Елена, если надо, то тут же поменяется на беспощадного юриста. — Я встала из-за стола. — Я пойду к ней, а вы… — Вдруг меня что-то заставило её спросит. — Елена, а вам случайно, не знакомо такое имя, как Эд Артан?

Женщина так побледнела, что я даже испугалась и бросилась к ней.

— Елена, что с вами? Вам плохо?

Женщина не реагировала на мои слова. Она смотрела на меня, словно на привидение, и вдруг произнесла. — Эдмонд Артан… Откуда тебе известно это имя?

Я налила ей воды в бокал и заставила выпить. Елена продолжала смотреть на меня с ужасом в глазах, а я смотрела на неё с удивлением. Что-то мне подсказывало, что это имя связывает завещание отца братьев и жемчужные ожерелья сестёр Смирнитских. Произнося имя Эдмонда Артана, Елена вдруг схватилась рукой за своё жемчужное ожерелье, так его и не отпустила.

— Вот, что, Иветта, — наконец, заговорила она, потому что на её вопрос я не ответила, — иди в Еве. Поговорите и приходите в кабинет Елизаветы. Мы вас будем ждать. Пришла пора нам поговорить.

Почти минуту Ева смотрела на меня ошарашенным взглядом, после того, как я ей сообщила о трупе в комнате Эдуарда Файса. Я понимала, что она ещё не проснулась после… бурной ночи. Макса не было в её комнате, но следы их ночной любви были слишком явными, что бы их игнорировать. К примеру, почти разорванное праздничное платье Евы, которое валялось на полу, сломанный каблук её туфель и скомканная постель, напоминающая безе на торте.

— Просыпайся, Ева, у нас опасная ситуация. — Сказала я, тряся её за плечо.

— Опасная? В каком смысле? — Взгляд Евы стал приобретать понимание.

— Ситуация опасна для Матвея. Ты, что не помнишь, что его ранили в этой комнате?

И тут я увидела преображение подруги из спящей красавицы в юриста-удава. Ева быстро села на кровати и упёрлась в меня немигающим взглядом питон Као из «Маугли».

— Его кровь могут найти на месте преступления и тогда… — Она один раз моргнула и договорила. — Трудно будет доказать его непричастность. Ветка, Матвей в беде!

Я села к ней на кровать. — А я, что говорю. Включай свои мозги и давай его из этой беды вытаскивать. Но ты должна знать, ещё кое-что…

В течение нескольких минут я рассказала ей, что было написано в завещании Файса, и что мне рассказал Эдуард в беседке ночью. Содержание этих завещание совершенно не совпадали. Затем, пропустив нашу ночную историю с Матвеем, я объявила о пропаже завещания и… моих трусиков. При этом Ева даже бровью не повела, а лишь утвердительно кивнула.

— Ты посмотри, — задумчиво произнесла она, — два разных завещания, и я уверена, что настоящее мы нашли в сейфе Мери, вернее его копию. Но как они могли заполучить копию завещания? Хотя деньгами и подкупом добиться можно многого.

— Ты хочешь сказать, что Файсы Мэри и Эдуард… — я почесала висок, — как бы сказать… шарлатаны?

Ева кивнула. — И очень умные шарлатаны, способные даже на убийство, если что-то им угрожает. К примеру, убрать со своей дороги ненужного человека. — Она пристально посмотрела на меня и добавила. — К примеру, своего двойника…

Я даже приоткрыла рот от удивления. Её первые выводы показались мне ужасными, но… правдоподобными. И всё же я постаралась пока о таком не думать, пусть уж лучше мой Холмс этим занимается. Это у него ума палата, а не у меня.

Далее я рассказала о встрече с Еленой в гостиной дома, и о том, что семейство Файсов Мэри и Эдуард вернулись в дом только чуть больше часа назад, объяснив своё отсутствие встречей с адвокатом, который так к ним и не прилетел из Амстердама.

Ева приподняла бровь и кивнула, произнеся. — Значит, алиби у них нет, зато пропал ещё один человек. Его надо найти.

Я поняла, что процесс расследования этого преступления уже полным ходом шёл в её голове. На душе моей немного полегчало. Ева «взяла след» и теперь с него не сойдёт.

Но когда я объявила о странной реакции Елены на имя Эда Артана, которого она, почему-то, назвала Эдмондом, Ева схватила меня за руку и резко подняла с кровати.

— Нам срочно надо узнать больше об этом человеке, Ветка. Печёнкой чую, что эта история ещё не закончилась. — Произнесла Ева. — Могут быть новые жертвы.

Я ужаснулась. — Какая история?

— История о жемчужных ожерельях Смирнитских, их общем любовнике, наследстве Файсов и двух лже — Эдуаров.

Честно говоря, в тот момент, я подумала, что моя подруга свихнулась. Но глядя в её сосредоточенный взгляд, я поняла, что мне не дано так думать, как она, и роль Шерлока Холмса решила отдать ей. Пусть я буду — Ватсоном.

— Итак, запутанное дело, Холм. — С лёгкой усмешкой произнесла я.

Ева кивнула и ответила вполне серьёзно. — Совершенно верно, Ватсон. И начнём мы с допроса двух скрытных сестриц. Клянусь, что они мне всё расскажут, иначе я сорву с них жемчужные ожерелья и буду смотреть, как они корчатся от боли.

— Ева! — Воскликнула я. — Не перегибай палку. Они всё же… бабушки нах братьев.

— И очень большие лгуньи. Голову даю на отсечение, что они скрываю какую-то тайну даже друг от друга.

— Ну, нет! — Решила я её немного усмирить. — Твоя голова — это достояние республики и ею разбрасываться нельзя. Ты лучше ею пользуйся правильно, а если свихнёшься, то я её поправлю. Я всё-таки, доктор Ватсон. А теперь оденься и пошли… Нас уже ждут в кабинете Елизаветы.