В метре друг от друга

Глава 3 Стелла

Надеваю синий жилет «Аффловест»; подтянуть ремни, застегнуть пряжки помогает Барб. «Аффловест» ужасно напоминает спасательный жилет, если только не обращать внимание на портативный регулятор. Смотрю в окно и на мгновение представляю, что это и на самом деле спасательный жилет и что я в Кабо, в лодке вместе с Мией и Камилой, а в небе сияет послеполуденное солнце.

Кричат пронзительно чайки, белеет вдалеке песчаный берег, на волнах покачиваются серферы, а я… ловлю себя на том, что думаю об Уилле. Моргаю – и Кабо тает за горизонтом, а за моим окном лишь голые ветки деревьев.

– Так что Уилл? У него кистозный фиброз? – спрашиваю я, хотя это очевидно.

Барб помогает застегнуть последний ремешок. Я подтягиваю жилет на плече, чтобы не тер мою костлявую ключицу.

– Кистозный фиброз и кое-что еще. B. cepacia. Он сейчас участвует в программе испытания нового лекарства, цевафломалина. – Она привстает, включает аппарат и выразительно на меня смотрит.

Невольно бросаю взгляд на ванночку с антибактериальным гелем для рук. И что, я была чуть ли не рядом с ним, а у него B. cepacia? Для больных кистозным фиброзом это практически смертный приговор. Ему сильно повезет, если протянет еще несколько лет. И то лишь при условии, что режим он будет соблюдать так же строго, как и я.

Жилет начинает вибрировать. Сильно. Чувствую, как в легких понемногу разжижается слизь.

– Подцепишь эту штуку и можешь попрощаться с шансом на новые легкие, – говорит Барб, не сводя с меня глаз. – Держись от него подальше.

Киваю. Именно так я и намерена делать. Мне ох как нужно то самое дополнительное время. К тому же Уилл не мой тип – слишком занят собой.

– Этот испытательный курс… – Я поднимаю руку, показывая, что беру паузу, и отхаркиваю комок слизи. Барб одобрительно кивает и протягивает мне бледно-розовое судно. Сплевываю и вытираю рот. – Какие у него шансы?

Она вздыхает, качает головой и лишь потом поднимает глаза:

– Толком никто ничего не знает. Лекарство совсем новое.

Но ее взгляд говорит другое. Мы умолкаем, и в тишине слышно только, как вибрирует жилет.

– Ну ладно, с тобой разобрались. Надо что-нибудь еще, пока я не ушла?

Я улыбаюсь и смотрю на нее умоляюще:

– Молочный коктейль?

Барб закатывает глаза и упирается руками в бока:

– Я тебе что, обслуживание номеров?

– Пользуюсь льготами любимицы, – говорю я, и Барб смеется.

Она уходит, и я сажусь. Жилет продолжает работать, и меня всю трясет. Мысли идут вразброд, и вот уже в зеркале возникает отражение Уилла, стоящего за моей спиной с дерзкой усмешкой на лице.

B. cepacia. Это жесть.

Но разгуливать по больнице без маски? Неудивительно, что он подхватил эту гадость, выделывая такие номера.

Подобных Уиллу мне попадалось в больнице бессчетное множество. Беспечные, легкомысленные люди, бунтари, бросающие вызов поставленному диагнозу, отвергающие его, пока не станет слишком поздно. Это даже неоригинально.

– Ну вот, – говорит Барб с важным видом, как будто она здесь королева, ставя передо мной не один, а целых два молочных коктейля. – Это поможет тебе продержаться какое-то время.

Она ставит коктейли на стол, и я улыбаюсь, глядя в ее такие знакомые карие глаза.

– Спасибо.

Барб кивает, легонько поглаживает меня по голове и направляется к выходу.

– Спокойной ночи, детка. До завтра.

Снова сажусь, смотрю в окно и отхаркиваю все больше и больше слизи, а «Аффловест» продолжает свою работу, прочищая мои дыхательные пути. Взгляд уходит к рисунку с легкими, а от него к другим, висящим рядом. Начинает болеть грудь. Жилет здесь ни при чем, просто мне вспомнилась моя настоящая кровать. Родители. Эбби. Беру телефон и вижу поступившее сообщение – от папы. На фото – его старая акустическая гитара. Стоит, прислонившись к тумбе в его новой квартире. Папа потратил целый день на обустройство, после того как я настояла, чтобы он занялся этим, а не вез меня в больницу. Он притворился, что ему не нравится такое решение, а я притворилась, что договорилась с мамой, чтобы он не чувствовал себя виноватым.

Сколько же притворства после этого дурацкого, самого нелепого в мире развода.

Развелись они шесть месяцев назад и до сих пор не могут даже смотреть друг на друга.

Не знаю почему, но мне вдруг отчаянно захотелось услышать его голос. Прокручиваю список контактов и уже почти нажимаю зеленую кнопку вызова, но в последнюю секунду решаю этого не делать. Обычно я никогда не звоню в первый день, и папа разнервничается, если услышит мой кашель, с которым я ничего не могу поделать. Он и так проверяет меня каждый час своими сообщениями.

Чего я точно не хочу, так это беспокоить родителей. Не могу.

Лучше подождать до утра.

Просыпаюсь на следующее утро, открываю глаза и не могу понять, что же меня разбудило. Потом вижу на полу свалившийся со стола и настойчиво вибрирующий телефон. Вижу два пустых стаканчика из-под молочного коктейля и горку пустых стаканчиков из-под пудинга, занявшую почти все свободное место. Теперь понятно, почему телефон свалился со стола. Если мы состоим из воды на шестьдесят процентов, оставшиеся сорок состояли бы из пудинга.

Потянувшись к телефону, чувствую жжение в том месте, где у меня гастроскопическая трубка. Осторожно трогаю бок, подтягиваю рубашку, чтобы отсоединить трубку, и обнаруживаю, что кожа вокруг нее покраснела и воспалилась сильнее, чем накануне.

Это плохо. Обычно раздражение проходит после применения фуцидина, но у меня со вчерашнего дня никакого улучшения не произошло.

Цепляю пальцем капельку мази, втираю в кожу и делаю пометку в блокноте – взять под наблюдение. Лишь после всего этого прокручиваю поступившие сообщения. От Мии и Камилы рано утром пришло фото из самолета: обе сонные, но довольные. Эсэмэски от родителей: и мама, и папа спрашивают, как спала, устроилась ли, и просят позвонить, когда встану.

Я уже собираюсь ответить обоим, но телефон снова вибрирует. Сообщение от По:

Быстро набираю ответ, спрашиваю, не хочет ли он, как обычно, встретиться за завтраком через двадцать минут, откладываю телефон в сторону, свешиваю ноги с кровати и тянусь за ноутбуком. И тут же новое сообщение, ответ от По: Да!

Губы разъезжаются в улыбке. Я нажимаю кнопку вызова дежурной сестры и слышу сквозь похрустывание в динамике дружелюбный голос Джули:

– Доброе утро, Стелла! У тебя все хорошо?

– Да. Можно завтрак? – спрашиваю я и включаю ноутбук.

– Уже!

Время на компьютере – 9.00. Я придвигаю медкарту, рассматриваю цветные столбики диаграмм. Улыбаюсь про себя – завтра к этому времени после установки и проверки бета-версии приложения уведомления будут поступать прямо на телефон – с указаниями времени приема и назначенной дозы каждого лекарства.

Почти год упорной работы, и вот все наконец сходится. Приложение для всех хронических заболеваний, дополненное медицинскими таблицами, графиками и информацией по дозировке.

Принимаю таблетки и открываю скайп. Просматриваю список контактов – есть ли кто-то в Сети из родителей. Рядом с именем папы горит зеленый кружочек. Кликаю по кнопке вызова и жду, слушая трескучий звонок.

На экране появляется лицо с усталыми глазами. Папа надевает очки в толстой оправе, и я замечаю, что он еще в пижаме, волосы всклокочены и торчат во все стороны, а за спиной у него смятая комковатая подушка. Папа всегда рано вставал и даже по выходным не задерживался в постели дольше полвосьмого.

Внутри у меня тугим узлом стягивается беспокойство.

– Тебе надо побриться, – говорю я, замечая непривычную щетину на подбородке. Папа всегда чисто выбрит, и единственным исключением был короткий, в течение одной зимы, опыт отращивания бороды, когда я еще училась в начальной школе.

Он хмыкает и трет колючую щеку:

– А тебе нужны новые легкие. Последнее слово за мной!

Я закатываю глаза, а папа смеется над собственной шуткой.

– Как прошел концерт?

Он пожимает плечами:

– Ну, так.

– Я рада, что ты снова выступаешь! – бодрым тоном говорю я, изо всех сил стараясь излучать позитив.

– Как твоя ангина? – Папа с тревогой смотрит на меня. – Лучше?

Я киваю:

– В миллион раз лучше!

Тревога в его глазах рассеивается, и я, прежде чем он успевает спросить о чем-то еще, связанном с лечением, торопливо меняю тему:

– Как твоя новая квартира?

Он широко – даже с перебором – улыбается:

– Отличная квартира! И кровать есть, и ванная! – Улыбка слегка меркнет, и папа пожимает плечами. – А больше почти ничего. У твоей мамы наверняка симпатичнее. Она всегда умела сделать так, что любое место воспринималось как дом.

– Может быть, если ты просто позвонишь ей…

Он не дает мне закончить и качает головой:

– Проехали. Серьезно, милая, все хорошо. Квартира отличная, и у меня есть ты и гитара! Что еще надо?

Внутри у меня все сжимается, но тут в дверь стучат, и в комнату входит Джули с темно-зеленым подносом и кучей всякой еды.

Папа видит ее и сразу оживает:

– Джули! Как дела?

Джули ставит на стол поднос и демонстрирует ему свой живот. Для человека, пять лет подряд твердившего, что детей у нее никогда не будет, она выглядит на удивление довольной.

– Понятно, забот хватает, – заключает с улыбкой папа.

– Поговорим потом, пап. – Я передвигаю курсор к кнопке окончания разговора. – Люблю тебя.

Он салютует мне и отключается. С подноса поднимается запах яичницы с беконом. Рядом с тарелкой возвышается большой стакан с молочным коктейлем.

– Что-нибудь еще, Стел? Посидеть с тобой?

Бросаю взгляд на ее живот и качаю головой, с удивлением ловя себя на непонятно откуда взявшемся неприязненном чувстве к заботливой медсестре. Я люблю Джули, но не испытываю ни малейшего желания вести с ней разговоры о ее новой семье, когда моя разваливается на части.

– По будет сейчас на связи.

И тут же ноутбук начинает звонить, на экране появляется фотография По и зеленый символ телефона. Джули поглаживает живот и сдержанно и смущенно улыбается мне:

– Ладно. Развлекайтесь тут вдвоем.

Я кликаю по кнопке приема и наблюдаю за медленно разворачивающимся лицом По – густые черные брови нависают над теплыми карими глазами. После нашей последней встречи он успел постричься, так что волосы теперь короче. И чище. Приветствует меня широкой, от уха до уха, улыбкой. Я пытаюсь ответить тем же, но все заканчивается чем-то больше похожим на гримасу.

Ничего не могу с собой поделать – перед глазами стоит папино лицо. Какой он грустный, какой одинокий… Эта мятая подушка, эти глубокие, наполненные усталостью морщины…

И я не могу даже его проведать.

– Эй, mami! Выглядишь изможденной. – Он ставит на поднос стакан с молочным коктейлем и смотрит, прищурившись, на меня. – Снова объелась шоколадным пудингом?

Знаю, здесь мне надо бы рассмеяться, но всю квоту притворства на сегодня я уже исчерпала, а ведь на часах нет еще и половины десятого.

По хмурится:

– Ох-хо-хо. В чем дело? Это из-за Кабо? Ты же знаешь, с загаром играть не стоит.

Я отмахиваюсь и вместо ответа поднимаю поднос – продемонстрировать свой завтрак лесоруба. Яичница, бекон, картофель и молочный коктейль! Обычное дело для наших утренних свиданий.

По смотрит на меня с вызовом, словно давая понять, что смена темы даром мне не пройдет, но не может устоять перед соблазном и поднимает свой поднос, на котором все то же самое… вот только яичница изысканно украшена шнитт-луком, петрушкой и… Стоп! Да это же трюфели!

– По! Откуда, черт возьми, у тебя трюфели?

По с ухмылкой вскидывает брови:

– Их приносят с собой, mija! – Он поворачивает камеру и показывает медицинскую тележку, великолепно превращенную в полочку для специй. Вместо пузырьков с таблетками – баночки и всякие особые поварские штучки, расположенные под святилищем его любимого скейтбордиста, Пола Родригеса, и сборной Колумбии по футболу в полном составе. Классический По. Еда, скейтбординг и футбол – три его любимые темы.

Футболок у него столько, что в них можно одеть всех больных на нашем этаже – вот получилась бы команда доходяг.

Камера возвращается в прежнее положение, и я вижу за спиной у По грудь Гордона Рамзи.

– Но сначала – наши закуски! – Он поднимает руку с пригоршней таблеток «креон», которые помогают организму переваривать съеденную пищу.

– Самое лучшее блюдо! – добавляю я и пересыпаю на ладонь красно-белые таблетки из стоящей рядом с подносом пластиковой чашечки.

– Итак, – говорит По, проглотив последнюю пилюлю, – поскольку о себе ты говорить не желаешь, давай поговорим обо мне. Я – одинок! Готов к…

– Ты порвал с Майклом? – раздраженно спрашиваю я. – По!

По прикладывается к молочному коктейлю.

– Может, это он порвал со мной.

– Да?

– Да! Ну, решение было взаимное. – Он вздыхает и качает головой. – Так или иначе, я с ним порвал.

Хмм. Они же так подходили друг другу. Майклу нравился скейтбординг, он вел суперпопулярный кулинарный блог, верным подписчиком которого По был три года до их знакомства. И Майкл сильно отличался от тех, с кем По встречался прежде. Он был как будто старше, хотя ему только что исполнилось восемнадцать. Что еще важнее, с ним и По становился другим.

– Но он ведь тебе нравился. Я думала, что, может быть, Майкл и есть тот самый, единственный.

Но, конечно, мне следовало бы предвидеть что-то в этом духе. По мог написать книгу о верности и преданности, но это не остановило бы его на пути к другому великому роману. До Майкла у него был Тим, а через неделю, возможно, будет Дэвид. И, сказать по правде, я даже ему немного завидую.

Я никогда еще не влюблялась. Тайлер Пол, разумеется, не в счет. Но даже и будь у меня такой шанс, встречаться – это риск, который я не могу себе позволить. Мне нужно сосредоточиться на главном. Жить. Получить трансплантат. Облегчить жизнь родителям. Такая цель – полновесная работа. И ничего сексуального в ней нет.

– Получается, что нет. – По говорит это так, словно ничего особенного не случилось. – Да к черту его, верно?

– По крайней мере у тебя был опыт. – Я пожимаю плечами и разделываю яичницу. Вспоминаю самодовольную ухмылку Уилла в ответ на мое заявление, что у меня уже был секс. Придурок.

По смеется, давится молочным коктейлем и начинает задыхаться. Мониторы, следящие за его жизненными показателями на другой стороне ноутбука, оживают и тревожно пикают, а он пытается вздохнуть.

Господи. Нет-нет-нет. Я вскакиваю.

– По!

Отталкиваю компьютер и выбегаю в коридор ровно в тот момент, когда на сестринском посту звучит тревожный сигнал. Страх разливается по телу, наполняя каждую клеточку.

– Палата 310! – кричит невидимый голос. – Резкое падение уровня кислорода в крови!

По не может дышать. Не может дышать.

– Он задыхается! По задыхается! – кричу я и бегу по коридору следом за Джули, на ходу подтягивая маску. Слезы застилают глаза.

Джули врывается в палату первая и бросается к пикающему монитору. Я не смотрю – боюсь. Боюсь увидеть, как ему плохо, как он мучается. Боюсь, что По…

Чудесно.

Он сидит себе на стуле, словно ничего не случилось.

Волна облегчения проходит по мне, оставляя холодный пот. По переводит взгляд с Джули на меня и с виноватым выражением поднимает пальцевой датчик.

– Прошу прощения! Отсоединился. Я забыл закрепить его после душа.

Медленно выдыхаю. Оказывается, я задержала дыхание и все это время даже не дышала. А это не так-то легко, когда легкие у тебя едва работают.

Джули прислоняется к стене. Судя по виду, ей ничуть не лучше, чем мне.

– По… Черт… Когда так падает кислород… – Она трясет головой. – Верни датчик на место.

– Послушай, Джули. – По поворачивается к ней. – Эта штука мне больше не нужна. Разреши ее снять, а?

– Даже не думай. Твоя легочная функция ни к черту. Мы должны присматривать за тобой, так что тебе придется его носить. – Джули переводит дух и достает пластырь, чтобы закрепить сенсор. – Давай… пожалуйста.

По шумно вздыхает, но прикрепляет датчик к пульсовому оксиметру, который носит на запястье.

Дыхание наконец восстановилось, и я киваю:

– Верно, По. Ты уж его носи.

Он закрепляет сенсор на среднем пальце, поднимает руку, смотрит на меня и улыбается.

Я закатываю глаза, выглядываю в коридор и отыскиваю дверь комнаты 315. Несмотря на весь шум и гам, она плотно закрыта, но внизу виднеется полоска света. Неужели даже голову не высунул посмотреть, что случилось, у всех ли все в порядке?

На этаже практически перекличка, все двери приоткрыты, люди выглядывают, проверяют, не случилось ли чего.

Мнусь в нерешительности на месте, приглаживаю волосы и поворачиваюсь к По. Он поднимает брови:

– Ты ради кого это прихорашиваешься?

– Не смешно. – Я бросаю на него и Джули сердитый взгляд и указываю на поднос с завтраком: – У тебя яичница остыла, и трюфели пропадают.

С этими словами я поворачиваюсь и спешу к себе по коридору. Чем дальше от палаты 315, тем лучше.