В объятиях босса

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Мне тоже надо тебе кое-что сказать, — проговорил Джо.

— Тогда начинай первый. — Ей нужно немного времени, чтобы успокоиться и сформулировать мысли.

— Помнишь свою идею об улучшении качества «Голубого грота»? Так вот, они изменили технологию. И это окупается. В этом году ожидается потрясающий урожай кофе, а у нас эксклюзивные права.

— Нет, я не помню, но новость хорошая. Я искренне рада, Джо.

— Я знал, что ты будешь рада, ведь это плод твоего ума. Но это только начало. Теперь нам надо продавать его нашим клиентам. Вот здесь потребуешься ты.

— Я? Но я не продавец.

— Ты же сказала, что хочешь заняться чем-нибудь другим. Сказала, что хочешь быть учителем. Вот и обучай продавцов, как продать новый, улучшенный сорт «Голубого грота», или займись пиаром. Можешь выбирать. Только возвращайся. Будь членом команды.

— Нет.

Но он даже не обратил внимания на ее отказ и продолжал говорить:

— Все будет как прежде, мы опять будем работать вместе, я и ты… Что тут плохого?

Как прежде. Клаудия не желала как прежде. Она больше не хотела назначать для него свидания или устраивать ему отдых с девушкой на шикарных курортах. Не хотела с того самого Рождества. Ей нужно устраивать свою жизнь. Жизнь без Джо Каллауэя.

— Нет, это для меня не годится. Я не вернусь, Джо.

— С тобой теперь стало так трудно. Это не похоже на тебя, Клаудия.

— Откуда ты знаешь, что на меня похоже, Джо?

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую. Но она не сошла с ума. Скорее наоборот. Впервые за три года Клаудия смогла взглянуть на вещи реально. Мужчина, которого она любила, никогда не ответит ей взаимностью. Но теперь уже ничто не заставит ее потерять разум. Она слишком долго надеялась, что наступит день, когда он поднимет глаза от своего письменного стола и увидит ее такой, какой не видел раньше. Вместо правой руки и доверенного лица она превратится в желанную женщину.

И он внезапно поймет, что любит ее — не только ее ум, не только ее организаторские способности, но также ее душу и тело. Он попросит ее выйти за него замуж. Будет убеждать, что и она со временем полюбит его. И вот тогда она скажет, что давно влюблена. Он будет страшно удивлен и несказанно счастлив. Они поплывут по океану любви, а потом будут жить вместе долго и счастливо. Так всегда происходило в книжных романах.

Но в реальной жизни все иначе. И Джо Каллауэй не собирался влюбляться в нее ни сейчас, ни потом. Если он не полюбил ее за три года, то уже не полюбит никогда. Если это не произошло на рождественской вечеринке, то уже и не произойдет.

Она влюбилась в него так давно, что даже не могла бы сейчас сказать, когда именно это произошло. Было ли это в тот день, когда он принес ей букет желтых роз, после того как они до двенадцати ночи работали над докладом для акционеров? Или в тот вечер, когда она отстирала пятно на его рубашке? Или в ту субботу, когда они вдвоем ели китайскую еду у него в кабинете? Или все-таки на той судьбоносной рождественской вечеринке? Вечеринка продолжилась у него в кабинете, а об официальной он, казалось, совершенно забыл.

Прищурившись, Джо смотрел на нее через стол.

— Как ты можешь задавать мне такой вопрос? Знаю ли я, что на тебя похоже? Мы же вместе целых три года. Ты единственная, кого я мог выносить, и ты терпела меня так долго. Разве это ничего для тебя не значит? Ты действительно решила уйти от меня только потому, что хочешь чего-то другого? Ты что-то скрываешь. Дело во мне, не так ли?

Его взгляд впервые показался ей уязвленным. А ведь он уже сталкивался с неприятностями, и Клаудия знала, как быстро он приходил в себя после ударов судьбы. Но сейчас он, казалось, потерял уверенность. У нее заколотилось сердце, и она вынуждена была собрать волю в кулак. Он уже зрелый мужчина. Ему не нужна ее жалость. Он вполне может сам позаботиться о себе.

— Нет, — мягко ответила она. — Дело во мне.

Не имеет значения, в тебе или во мне. Если ты действительно решила не возвращаться, если настроена заниматься чем-то еще, пойти куда-то в другое место, проводить дни, обучая маленьких детей раскрашивать картинки и писать, тогда единственное, о чем я могу попросить тебя, — это вернуться на то время, пока мы не найдем тебе замену и не обучим ее. Ты сделаешь это? Или я прошу слишком многого после всего, что мы вместе пережили?

Клаудия долго смотрела на него, взвешивая все «за» и «против». Если она согласится на его предложение, ей не придется рассказывать ему правду. Если только он действительно отпустит ее через неделю или две.

— Одна неделя. А потом я уйду. Никаких вопросов. Никаких ответов.

— Месяц, — возразил Джо. — Ведь не так просто найти тебе подходящую замену.

— Две недели, — уступила Клаудия. А потом она скажет ему. Она не расскажет ему ничего до тех пор, пока не будет уверена, что ей не придется встречаться с ним каждый день.

Джо улыбнулся и пожал ей руку.

— Договорились. — Он на некоторое время задержал ее руку в своей большой грубой ладони, руке, которой собирал кофейные зерна на отдаленной плантации и подписывал миллионные контракты. Хотя внутренний голос подсказывал Клаудии, что она проиграла битву, на какой-то момент ей стало все равно. Просто пожатие его руки наполнило ее ощущением такой теплоты и безопасности, что все ее страхи улетучились. Она смотрела в его глаза, и казалось, они сидели так целую вечность…

— Ну, а теперь, — наконец сказал он, — что ты собиралась мне сказать?

— Ничего, — ответила она, убирая руку.

Позже в такси, которое он вызвал для нее и оплатил вперед, она думала о том, что совершила вторую большую ошибку в своей жизни.

Этой ночью, впервые после того, как уехал из дома, Джо спал как ребенок, в полной уверенности, что Клаудия вернется. Они договорились на две недели, но насколько он знал свою помощницу — а он думал, что все-таки знает ее хорошо, — она возвращалась, чтобы остаться. Что бы там ее ни беспокоило, это забудется, как только она окунется в водоворот дел. Он не верил, что она не получает удовольствия, работая с ним. И не потому, что был эгоцентристом, но потому, что хорошо знал людей. Он был уверен, что и ее знает достаточно хорошо и сумеет удержать у себя.

Наверное, придется произвести некоторые изменения. Во-первых, он уже никогда не поедет в командировку без нее. Надо было сделать так и в тот раз. Ей бы понравились кофейные плантации, обеды с рабочими, вид дымящихся вулканов на фоне синего неба и купание в лазурном море.

На следующее утро Джо стоял в дверях ее кабинета. Очертания тонкой фигуры четко вырисовывались на фоне залитого солнцем окна. Кактус снова стоял на подоконнике. Обстановка была настолько знакомая, что постепенно на сердце у него стало легче. Она вернулась, он сделает все, чтобы она осталась здесь, — это ее место.

В черном костюме она казалась еще тоньше. Надо проследить, чтобы она не пропускала ланч из-за работы. Еще вчера во время ужина в кафе у него сложилось впечатление, что она вообще ест нерегулярно. Нужно это изменить, он не позволит ей заболеть.

— Привет, — сказал он.

Она повернулась к нему лицом. Лицо бледное, но спокойное. В ней есть особенная, неброская прелесть. Хотя в ту рождественскую ночь она была совсем другой. Несколько фужеров шампанского заставили ее расслабиться, но когда она… Надо прояснить ситуацию с той ночью. Убедиться, что между ними нет никаких обид и недоразумений. Интересно, есть ли у нее приятель? При ее внешности и индивидуальности? Разумеется, есть.

Она не ответила на его приветствие, сразу перейдя к рабочим вопросам. Его это удивило и немного разочаровало. Он вспомнил ее солнечную улыбку, энтузиазм, милую болтовню. Что же произошло во время его отъезда?

— Я тут просмотрела анкеты всех временных работников, думала, что, может быть, кто-то из них… — начала она.

— Клаудия.

Она встретилась с ним взглядом. — Да?

— Я принес тебе кофе. — Он поставил чашку на ее письменный стол.

— Спасибо, — ответила она, но чашку брать не стала.

— Мы можем поговорить? — спросил он.

— По-моему, мы уже говорим.

— Я хотел поговорить о другом.

— Конечно.

— Присядь, — сказал он.

Она села на стул за письменным столом, ожидая продолжения и не притрагиваясь к кофе. Он заметил темные круги у нее под глазами.

Он тоже пододвинул стул к столу и посмотрел на нее, потом глубоко вздохнул. Будет тяжелее, чем он ожидал.

— Я хотел поговорить о той рождественской ночи.

Клаудия густо покраснела. Губы разжались, но она не проронила ни слова. Он не знал, что сказать. Мне очень жаль, что так случилось? Но ему не было жаль. Надеюсь, ты не думаешь… Надеюсь, ты не сердишься… Надеюсь, это ничего не изменит… Все не так. Когда у него случались подобные вещи с другими женщинами, все улаживала именно Клаудия. Клаудия писала им письма, посылала цветы и приносила извинения. Она лучше, чем кто-либо другой, знала, как он ненавидит объяснения, как ненавидит, когда его преследуют. Клаудия его не преследовала. Как раз наоборот. Она казалась холодной и отстраненной. Он хотел прояснить обстановку, это надо было сделать еще до отъезда в командировку. Но, когда она везла его в аэропорт, он был настолько усталым, что ему было не до этого. А вот сейчас самое время, если только…

— Боюсь, в ту ночь я слишком много выпил, — сказал он.

— Я тоже, — ответила она. — Давай забудем об этом.

Джо почувствовал облегчение и в то же время некоторую досаду. Он не мог так легко обо всем забыть. Он прекрасно помнил облегающее красное платье — оно так отличалось от ее повседневной строгой одежды, — помнил музыку, шампанское и омелу. Запах ели и запах духов Клаудии. Но если она хочет забыть…

— Конечно, — сказал он. — Если ты уверена…

— Я абсолютно уверена, — ответила она. — Этого больше не будет никогда.

— До следующего Рождества, — пошутил он.

Она сжала губы.

— Я просто пошутил, — сказал он в надежде, что она улыбнется. Подаст какой-то знак, что отнеслась к той ночи именно так, как он думал. То, что произошло между ними, не должно разрушить их рабочие взаимоотношения: ведь, как бы она ни старалась, сколько бы кандидаток на свое место ни находила, ни одна из них ее не заменит. Он рассчитывал на долгие годы совместной работы и надеялся, что она поймет то, что он знал всегда: ее место здесь. Как только она это поймет, все вернется в нормальное русло.

— Совещание будет в десять в конференц-зале, — сказал он. — Мне нужны цифры прошлогоднего производства в Латинской Америке по сравнению с другими нашими поставщиками, из Восточной Африки.

Она встала.

— Хорошо, но мне все-таки нужно будет заняться кадровым вопросом, чтобы подготовить несколько кандидатур для беседы с тобой.

— Да, конечно, — сказал он. Пусть ищет, не надо ей пока знать, что он ни с кем не собирается работать, кроме нее.

— А если это будет мужчина? Ты не будешь возражать против административного помощника — мужчины?

Он нахмурился.

— Да нет. А ты кого-то конкретно имеешь в виду?

— Нет, просто поинтересовалась. Ты хорошо общаешься с женщинами.

— До тех пор пока они не делают попытки заарканить меня, — усмехнулся он.

Но почему так, Джо? — спросила она, складывая руки на груди. — Почему до сих пор ни одной женщине это не удалось? Как только к тебе начинают проявлять интерес, ты бежишь. Ты отверг всех женщин, которые хотели иметь с тобой дело. Правда, с моей помощью. Цветы, письма, конфеты…

Да, она права. У него развилась своего рода фобия. И не надо обращаться к психоаналитику, чтобы понять, почему ему необходимо уходить первым. Это отдельная история. И он никому не собирается ее рассказывать.

— Разве непонятно? Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. Я дорожу свободой. И ты знаешь это. Мне хватает ответственности перед фирмой. И больше никакой ответственности мне не надо. Ты меня знаешь.

Она медленно кивнула, но не улыбнулась в ответ на его улыбку. Что-то не так. Почему-то веяло холодом. Она не одобряла его взгляды на жизнь. Если раньше все было нормально, то теперь это ее не устраивало. Похоже, она не сможет сдерживать свое недовольство.

— А что, по-твоему, мне нужно сделать? Жениться? — Он чуть не рассмеялся от такой нелепой мысли. Но она не видела в этом ничего смешного. Он прочитал это в ее глазах. В холодном взгляде, которым она его окинула. Что-то все-таки изменилось в их взаимоотношениях. Если дело не в той вечеринке, тогда в чем еще?

Она не стала отвечать на его вопрос. Прежняя Клаудия обязательно что-нибудь сказала бы, как-то прокомментировала бы его слова, поставила бы его на место. Теперешней Клаудии было как будто все равно. Джо не знал, как сломать этот лед в отношениях. Наконец он пробормотал что-то насчет совещания и ушел, так и не дождавшись ответа.

Клаудия сидела в конце стола для совещаний, глядя на лица людей, с которыми проработала последние три года. Джо объявил о ее возвращении, но почему-то не стал уточнять временный характер ее пребывания в компании, на что она, собственно, надеялась. Она даже хотела прервать его, чтобы заявить об этом без обиняков, но передумала. Через две недели она уйдет, пусть тогда сам объясняет.

А он тем временем перешел к обсуждению новых продуктов, рассказал об улучшенном бренде «Голубого грота», попросил принести каждому из участников совещания новый кофе в маленьких бумажных стаканчиках. Почему-то запах кофе вызвал у Клаудии тошноту. Она, которая всегда начинала день с большой кружки «Кофе Каллауэя», была вынуждена вылить кофе, который Джо принес ей утром, в раковину. Она отставила стаканчик подальше от себя, но запах преследовал ее. Желудок выворачивало. Голова кружилась, голос Джо звучал где-то в отдалении. Она с трудом сглотнула. Надо выйти из комнаты, пока не случилась беда.

Не сказав ни слова, она встала и чуть ли не побежала из комнаты. У дверей споткнулась об ногу Джо и едва не упала. Где-то в глубине сознания она отметила наступившую вдруг тишину, поймала на себе удивленные взгляды и услышала встревоженные голоса. В дамском туалете ее вырвало. Вернуться на совещание она не посмела. Вместо этого пошла в свой кабинет, достала из принесенного из дома пакета соленый крекер и стала задумчиво его жевать. Постепенно желудок успокоился.

Зажав голову руками, она еще раз пожалела о том, что согласилась вернуться. Все равно работать здесь она не сможет. Клаудия знала это. Она поддалась на уговоры босса, хотя ей не следовало этого делать. Она ведь знала, как он умеет уговаривать, и все же дала себя уговорить. Почему? Потому что у нее не хватает сил, чтобы порвать узы их долгих взаимоотношений? Потому что она на самом деле не готова распрощаться с ним? Что бы там ни было, она дала ему две недели, о которых он просил. Она сдержит данное слово.

Клаудия знала, что Джо будет искать ее после совещания. Он наверняка потребует объяснений. Надо приготовить ответ. Взяв жакет, она направилась к двери. Сказала Дженис, что идет подышать свежим воздухом. На этот раз лифт пришел полным. Джо Каллауэя среди пассажиров не было. Она уже чувствовала себя гораздо лучше.

Джо стоял у окна в своем угловом кабинете, засунув руки в карманы, и смотрел с высоты двадцатого этажа, как Клаудия переходит улицу.

Он провел совещание, потом пошел в ее кабинет, но она уже ушла. Черт возьми, что-то тут не так. Она наверняка плохо себя чувствует. Потому и ушла. Что бы она ему ни говорила, ей просто не хочется его волновать. Но он должен знать. Он выяснит, в чем дело.

Джо снова пошел в ее кабинет. Просмотрел календарь ее встреч. Увидел пометку с фамилией врача и набрал номер его телефона. Секретарь выдала всю интересующую его информацию в течение первых десяти секунд. Теперь все встало на свои места, и ответ ясен. Джо вышел из ее кабинета, не обращая внимания на удивленные взгляды сотрудников. Он думал, взвешивал, недоумевал.

Оказавшись на улице, он направился в маленький парк, зажатый двумя небоскребами. Он знал, что иногда она там ест принесенный с собой ланч. Там он и нашел ее сидящей на скамейке, ее волосы золотились в тусклых лучах бледного зимнего солнца. Он присел рядом.

Клаудия ничего не сказала и внешне никак не отреагировала на его присутствие, но он знал, что она просто не показывает вида.

— Ну как, получше? — помолчав, спросил он. — Да.

— Не хочешь мне сказать что-нибудь? Она покачала головой.

— Уверена? — Да.

— Ничего, что касалось бы меня?

— Нет.

— Тогда кого это касается?

— Меня.

— Ты ведь беременна, не так ли? Крошечная слезинка скатилась по ее щеке.

— Черт возьми, Клаудия, ведь отец я, не так ли?

— Пусть это тебя не беспокоит, — ответила она. Ее голос стал неожиданно спокойным.

— Не беспокоит! — Как она могла такое подумать? — Меня это беспокоит. Я буду отцом. А я совершенно не представляю, что это такое — быть отцом.

— И не надо, — устало проговорила она. — Никто не просит тебя быть отцом. Это мой ребенок.

— Твой ребенок? Нет, это наш ребенок. Она громко икнула.

— Я не собиралась говорить тебе об этом.

— Что? Почему? Ты думаешь, я не справлюсь с этим?

— Я знаю, что ты не хочешь связывать себя. Ты недвусмысленно заявил об этом. Ты не хочешь никаких обязательств. Ну, а ребенок — это большое обязательство.

— Я знаю это. Но…

— Но что? Теперь, когда ты знаешь, что ты собираешься делать?

— Собираюсь понять, что значит быть отцом, потому что, если этот ребенок будет похож на меня, отец ему точно понадобится.

— Хорошо. Ты можешь быть отцом, который навещает ребенка время от времени, например, по выходным. Так ты почувствуешь вкус отцовства. Этого больше чем достаточно. И тебе не придется при этом менять свой стиль жизни. Можешь встречаться с очередной мисс месяца, продолжай быть первым парнем на деревне.

— Ты так считаешь? — спросил Джо. Он действительно любил ходить с друзьями на вечеринки, на дегустации вин, в художественные галереи. Да, он любил выйти в свет под руку с красивой женщиной. Но это было раньше, не теперь. Если на то пошло, он готов внести некоторые изменения в свою жизнь, потому что не собирается быть отцом по выходным. У него самого было такое детство, и он не желает такого своему ребенку. Джо не стал дожидаться ее ответа. — Вкуса отцовства недостаточно, — продолжал он. — Я не собираюсь быть одним из тех родителей, которых видят по выходным. Они пытаются откупиться от полноправного отцовства дорогими игрушками и обедами в «Макдоналдсе». Это плохо и для них самих, и для их детей.

— Хорошо, ты можешь стать какой-то частью его жизни. Мы подумаем об этом. А что, если это будет девочка?

Она будет похожа на тебя, — медленно произнес он, любуясь темными глазами Клаудии, мягкими губами и бледными щеками. Девочка? Что он будет делать с девочкой? Красивой маленькой девочкой с быстрым умом Клаудии и ее мягкими манерами. Она будет играть в куклы, рисовать картинки, сидеть на его коленях и смотреть на него печальными карими глазами, пока он будет читать ей сказки. А что будет, когда она вырастет, начнет пользоваться косметикой и встречаться с мальчиками? От этих мыслей ему стало не по себе. Мальчиков он понимает, а как быть с девочкой? Он вдруг вспомнил слова Клаудии.

— Ты сказала, частью его или ее жизни? — спросил он. — Я собираюсь стать большой частью. Ты что, не поняла этого? Мы будем растить этого ребенка вместе. Мы поженимся.

Он сам не поверил своим словам. Ничего такого он говорить не собирался. Так же, как и жениться. И детей он иметь не собирался. Слова просто вырвались из него, прежде чем он смог их остановить. И вдруг он понял, что это единственно правильное решение. Его ребенок будет расти только с матерью, а отец будет его только навещать? Ни за что.

— Это не ответ, Джо — сказала она. — Сейчас это может показаться хорошей идеей, но как только ребенок родится и начнет кричать по ночам, нужно будет менять пеленки и греть бутылочки, ты пожалеешь, что эта мысль вообще пришла к тебе в голову. Как ты сам сказал, ты несешь ответственность за целую компанию. Этого достаточно.

— Было достаточно. Теперь все изменилось. Если ты сможешь приспособиться, смогу и я.

— Расскажу-ка я тебе одну короткую историю, Джо, — сказала Клаудия, выпрямляя спину. — Жили как-то муж с женой, которые все время ссорились. Поначалу они были очень влюблены друг в друга, но после нескольких лет семейного быта они вдруг поняли, что у них мало общего. Ей все надоело, он с головой ушел в бизнес. Они отдалились друг от друга, но на развод не решались, и тогда они подумали, что их брак может спасти ребенок, что он снова соединит их.

— Так и случилось?

— Конечно, нет. Любой психолог или даже просто человек с мозгами сказал бы им это. Ребенок накладывает на брак дополнительную нагрузку, даже хороший ребенок, а их таким не был. Но они бы никого не послушали. Они думали, что все правильно решили.

— Значит, они все-таки развелись?

— Нет, продолжали жить вместе ради ребенка. По крайней мере они всегда так отвечали, когда их спрашивали. И только когда ребенок поступил в колледж, они вздохнули свободно. Теперь, когда девочка выросла, они могли расстаться и жить каждый своей жизнью. Родители сделали то, что должны были сделать много лет назад. Представляешь, сколько времени они потеряли.

— Я вижу, куда ты клонишь, Клаудия, но эти люди не мы.

— Нет, это мои родители.

— Ты что, жалеешь, что вообще родилась?

— Конечно, нет. Я хочу сказать, что жениться только из-за ребенка не стоит. Какими бы ни были твои намерения. Ты совершенно определенно говорил, что женитьба не входит в твои планы. Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. — Клаудия была рада, что ложь так естественно сорвалась с языка. Она и дальше могла так же свободно лгать, чтобы заставить Джо выбросить из головы эту идиотскую мысль. У них все равно ничего не получится. Он никогда не забудет, почему женился на ней, и со временем начнет упрекать ее за то, что она лишила его свободы. Как долго они смогут прожить вместе? До тех пор, пока ребенок не поступит в колледж? А что потом? Она ясно представляла себе их будущее. Почему он не думает об этом? — По крайней мере мои родители когда-то любили друг друга. А у нас с тобой только общий ребенок, и все.

— У нас с тобой? — сказал он. — Я скажу тебе. Мы нравимся друг другу. Мы уважаем друг друга. Мы знаем друг друга. Даже мелкие недостатки и слабости обоих знаем. Ты, например, обижаешься по мелочам. А я временами бываю беззаботен, не обращаю внимания на мелочи в погоне за большим. И нам хорошо вместе.

Этого недостаточно, — печально сказала она. Все было бы хорошо, если б она просто любила его со всеми недостатками и слабостями. Но жить с ним, имея ребенка, любить, не получая взамен его любви? — Нет, — сказала она. — Я ценю твое предложение, знаю, что ты хочешь как лучше. Понимаю, что глажу тебя против шерсти, но ответ — нет.

— Хорошо, — сказал он. — Оставим пока эту тему.

Она удивленно посмотрела на него. Чтобы Джо Каллауэй так легко сдался? Невозможно. Он не терпит поражений. То, что она его отвергла, должно было сделать его только упрямей. Так было всегда и во всем. Он всегда добивался своего и никогда не отступал. Но на этот раз ему придется отступить. На этот раз она переупрямит его. Потому что слишком многое может потерять. Свою независимость, самоуважение, все.

Они медленно вернулись в офис, каждый погруженный в свои мысли. Она верила… надеялась, что он трезво взглянет на ситуацию и откажется от своего предложения. Если Джо считает, что она может передумать, то он глубоко ошибается.

У входа он остановился, провел пальцем по ее щеке. Клаудия тут же почувствовала слабость в коленях. Но в душе слабости не было. И не будет. Никогда.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросил он.

От его прикосновения температура поднялась не меньше чем на 10 градусов. Лучше б он был резок и груб и отказался иметь что-либо общее с ней или с ребенком. Так было бы гораздо легче.

— Со мной все в порядке, — сказала она, гордясь своим спокойствием. — Извини за сцену. Даже не представляю, как я всем объясню, что произошло.

— Я сам все сделаю, — ответил он.

Она знала, что так и будет. Он не только всем все объяснил, но и заказал ей ланч прямо в кабинет. Это был сэндвич с индейкой с салатом и помидором, а также салат из шпината. К этому времени она так проголодалась, что съела все до последней крошки.

В четыре часа он вызвал ее в свой кабинет. Она взяла с собой блокнот и папку с бумагами. По привычке Клаудия села на диван, потом вспомнила рождественскую ночь и то, что произошло на этом диване, после того как они закрыли дверь. При этом воспоминании ее лицо залил жаркий румянец. Теперь ей приходится за это расплачиваться. И ему тоже.

Стоя в кабинете, она чувствовала себя зверем, загнанным в клетку. Сможет ли она когда-нибудь забыть это?

— Сядь, — сказал Джо.

Она опустилась на диван.

— Я хотела поговорить о кандидатурах на мое место, — сказала она.

— А я о другом.

Она затаила дыхание. Только не о женитьбе. Она не может обсуждать это дважды в день. У нее нет на это сил.

— У тебя есть врач? — спросил он.

— Конечно.

— Хороший?

— Это женщина, и она очень хороший врач. На следующей неделе я иду к ней на прием.

— Я пойду с тобой. У меня есть несколько вопросов.

— Можешь написать их на бумаге, а я передам. Потому что я не знаю, как объяснить ей твое появление.

— Объяснить мое появление? — спросил Джо. — Я отец. Какие еще требуются объяснения? — Он изучал ее лицо. — А что ты сказала ей обо мне? Я что, не существую? Или я тут ни при чем?

Она заерзала на краешке дивана.

— Я сказала, что ты ничего не знаешь.

— Я не знал, потому что ты мне ничего не сказала.

— Хорошо, хорошо. Я не сказала. Это было неправильно. Я должна была сказать. Мне казалось, что тебе это все равно.

— Все равно, буду ли я отцом? Ты совсем меня не знаешь.

Клаудия вздохнула.

— Думаю, нет. — Она и в самом деле недооценила его интерес к ребенку. Может быть, она не понимает его. Может быть, они действительно могли бы до чего-то договориться. Но только не женитьба. Никогда, нет, ни за что.

— Ладно, иди домой, — сказал он, проводя рукой по волосам. — Ты устала. Я и так слишком задержал тебя.

— Да, день был чересчур долгим. — Сколько еще таких дней ей придется пережить? Она ничего не имела против работы, охотно занималась расчетами, составляла бизнес-планы, вела картотеки, но не была готова обсуждать свое будущее, будущее ребенка. От этих разговоров она слабела.

— Извини, — сказал Джо. У него был такой сокрушенный вид, что ей стало его жалко. У него был трудный день, и он проявил благородство, предложив ей выйти за него замуж. Его интерес к ребенку был неподдельным. Чего еще можно желать? Тихий голос внутри нее прошептал ответ: любви.

Забудь об этом, сказала она себе. Этого не случится.

— Завтра мне будет лучше. До свидания, Джо. Он встал и открыл для нее дверь.

— Как ты добираешься до дома?

— На автобусе.

— Нет, так не пойдет. Я отвезу тебя.

— Сейчас только половина пятого. Ты никогда не уходил так рано с работы.

— В Коста-Рике сейчас уже половина седьмого.

— Ты тоже устал. Поезжай лучше домой, — посоветовала Клаудия.

— Я еду в клуб. Работа подождет до завтра. Встретимся в гараже на парковке.