В ожидании счастья

Глава 25

Так начались ночные бдения.

Джона перенес осмотр, который провел доктор Харви, и операцию, но ночью так и не пришел в себя. Он лежал в кровати в голубой комнате, которая когда-то была его детской. Его восковое лицо было белее простыни, натянутой до самого подбородка. На мертвенно-бледной коже еще четче проступили веснушки. Дыхание было слабым и едва слышным. К ужасу Мэгги, даже после всех ее усилий, предпринятых по совету врача, сын оставался неподвижным. Час проходил за часом…

– Ждите, наблюдайте и не оставляйте надежду, – сказал Мэгги доктор Харви, но не мог смотреть ей в глаза.

Ждите и наблюдайте…

Тэнглвуд превратился в место ожидания.

Хэтти Бенсон, Сара Мур и другие женщины из города примчались на ранчо, как рой прилежных пчел, и мыли, скребли и полировали все вокруг. Их голоса звучали в гостиной, как печальные колокольчики. Они уничтожили все свидетельства кровопролитной бойни, Джейк позаботился о похоронах. Дотти Мей, которая лежала дома, оправляясь от раны в плече, прислала Грету с запиской для Мэгги. В ней было всего три слова: «Молюсь за Джону».

Часы тянулись мучительно медленно. На второе утро Джона проснулся, и Мэгги, которая все это время не отходила от его постели, тут же склонилась над ним, схватила его за руку и позвала, полная надежд.

Но он не мог ответить матери, а только смотрел на нее с такой болью и такой разрывающей сердце беззащитностью, что она с трудом удержалась от слез. И все долгие часы, которые последовали за этим, его непроходящая слабость была для нее невыносима.

На третий день у Джоны начался жар. Из его горла вырывался сухой жесткий кашель, и он шептал, что у него болит грудь. Его постоянно знобило, и на смену восковой бледности пришел неестественный румянец. Он смотрел на Мэгги лихорадочно блестевшими глазами и не узнавал ее. Температура все поднималась, и мальчику с трудом давался каждый вдох.

– Пневмония, – сделал заключение доктор Харви. Регги и Абигейл дежурили по очереди у его постели, а Мэгги постоянно была рядом с ним, не позволяя девочкам помочь ей.

– Я боюсь за маму, – призналась Эбби Джейку как-то днем, когда он пришел узнать, как Джона. – Она вообще не отдыхает, не спала в кровати с того самого дня, когда Джону ранили. Боюсь, у нее будет удар.

– Можно мне поговорить с ней?

– Она не выходит из комнаты Джоны.

– Тогда я поднимусь туда.

Когда он вошел, Мэгги сидела в кресле-качалке рядом с постелью Джоны. Она держала спящего сына за руку и неотрывно смотрела ему в лицо. Ее милое личико с высокими скулами было изможденным и бледным. Она страшно похудела. Она не принимала ванну, не переодевалась и не расчесывала волосы уже несколько дней.

Чувство вины, преследовавшее Джейка, усилилось, когда он ее увидел. В его душе все перевернулось.

В углу возле окна сидела Регги и шила новую накидку на диван: Хэтти и Саре не удалось удалить пятна крови со старой. Регги, обычно такая непоседа, утратила свою живость. Притихшая, она только взглянула, когда он вошел, и едва улыбнулась. Он сделал девочке знак, чтобы она оставила их с Мэгги наедине, и она собрала свою корзиночку с шитьем.

Мэгги, казалось, не почувствовала его присутствия, и только когда он положил ей руку на плечо, взглянула на него. В ее покрасневших глазах мелькнуло что-то вроде улыбки.

– Джейк, хорошо, что ты пришел.

Неужели она не знала, что он бывал здесь каждый день? Похоже, она находилась на грани нервного истощения, и не было смысла приукрашивать действительность.

– Мэгги, ты ни на что не похожа. Иди поспи, прими ванну и не возвращайся, пока нормально не поешь.

Она покачала головой:

– Я не могу оставить Джону.

– Несколько часов ничего не изменят.

– Нет, изменят.

Он мягко взял ее за руки и заставил встать.

– Я посижу с ним. И Регги тоже. Неужели ты не понимаешь, что сделаешь ему только хуже, если заболеешь сама, свалишься от изнеможения и голода?

– Не свалюсь, – запротестовала она, вырываясь. – А сейчас уходи! Я остаюсь!

Он снова с решительным видом взял ее за руки, но, увидев панику в ее глазах, отступился.

– Мэгги, когда Джона проснется, ему будет нужна полная сил и здоровая мама, которая позаботится о нем. Ты готова к этому?

Она закусила губу и опустила глаза. Он усилил натиск:

– Неужели ты не веришь, что ему станет лучше? На этот раз ее пронзила дрожь.

– Не знаю, – прошептала она и посмотрела на него с полной беспомощностью. – Просто не знаю. Мне кажется, я теряю веру.

Он прижал ее к груди, его страх был не меньше, чем ее.

– Он поправится, – сказал он с убеждением, которого на самом деле не чувствовал. Он обнимал ее, гладил по голове, слегка массировал шею, пытаясь хоть немного снять напряжение ее уставшего тела. – Он победит, Мэгги. Я знаю, победит. Ты должна верить! Джона нуждается в твоей вере гораздо больше, чем в твоем присутствии. Покажи ему, что ты веришь, – оставь его со мной и Регги хотя бы на пару часов.

– Я боюсь, – умоляющим шепотом произнесла она. Джейк поднял ей голову за подбородок, и она смотрела теперь прямо ему в глаза.

– Я побуду здесь с ним. А ты иди. Ты вернешься, когда он проснется… А теперь иди, малышка…

Мэгги позволила Эбби отвести себя в постель. Она поспала, приняла ванну и проглотила немного тушеного кролика с кусочком свежеиспеченного хлеба. Когда она вернулась в комнату Джоны, была почти полночь, но Джейк все еще находился там, а Эбби сменила Регги. Они играли в карты при притушенном огоньке лампы.

– Вот так-то лучше, – одобрительно сказал Джейк, оглядывая ее вымытое лицо, белый кушак, повязанный на тонкой талии, маленькие босые ножки и распущенные волосы.

– Мама, Джоне не хуже, – доложила Эбби. – Я дала ему немного воды, и он несколько часов спал.

Мэгги подошла к постели, чтобы лично во всем убедиться. За ней последовал Джейк, который, когда она взглянула на него, поднял брови, словно говоря: «Ну, что, я был прав?»

– Спасибо, – пробормотала она. Ее взгляд ненадолго задержался на его лице в полумраке комнаты.

Когда Абигейл нашла повод, чтобы удалиться, Джейк решил, что лучше высказать то, о чем он думает. Он должен сказать ей правду, независимо от последствий. Но когда он начал объяснять, будто он виноват в том, что Джона ранен, потому что разрешил мальчику поехать с ним, хотя и знал, как это опасно, она остановила его:

– Не вини себя, Джейк. Я не думаю, что тебе удалось бы остановить его – конечно, если бы ты не связал его.

Он улыбнулся.

– Я могу быть очень убедительным, когда хочу. Но в этом случае я был совершенно не прав. Назови это неправильным суждением, глупостью, назови как хочешь. Я пойму тебя, даже если ты меня возненавидишь.

– Ш-ш-ш. – Она приложила палец к губам и улыбнулась, пронзив его сердце. – Я никогда не смогу ненавидеть тебя. – Когда он потянулся к ней и обнял ее, она тихо продолжила: – Пойми, первое, что сделал бы Сойер, – взял бы Джону с собой. Он воспитал Джона таким и очень бы гордился им за этот поступок. Я не виню тебя за то, что мой сын смелый и решительный и готов помочь матери. Не переживай.

Она прислонила голову к его плечу. Серебряный лунный свет проникал в окно, и шелковые пряди ее медных волос блестели. Джейк провел пальцами сквозь мягкие локоны и внезапно охрипшим голосом произнес:

– Ты изумительная женщина, Мэгги Блейк.

Она отстранилась от него, когда Абигейл открыла дверь и снова зашла в комнату.

– Предупреждаю, – сказал он Мэгги с улыбкой, – она все время выигрывает.

– Вы уже уходите? – разочарованно спросила Абигейл. Мэгги было приятно, что он так быстро сдружился с ее старшей дочерью.

– Я скоро вернусь, – пообещал Джейк, но, говоря это, смотрел на Мэгги.

Ночью Джона пошевелился и позвал ее слабым голосом между приступами кашля. Мэгги держала руку сына, шептала успокаивающие слова, но ее сердце снова наполнилось страхом: она ясно видела, что его состояние ухудшилось.

В последующие дни приехал Колин Вентворт. Наблюдая, как он с обеспокоенным видом дежурит у постели Джоны, Мэгги поняла, что он искренне беспокоится о мальчике. Видимо, Джона умел пробуждать в людях лучшие чувства. Поток друзей и соседей, которые все приходили, чтобы поддержать семью и помолиться, не иссякал. Лучший друг Джоны, Джед Хайат, приходил каждый день, Грета Холкомб тоже. Пришла Дотти Мей со слезами на глазах, следом за ней явился Сэм.

– Ты уже выздоровела? – спросила Мэгги, выбегая навстречу подруге, когда та поднималась по ступенькам крыльца. Она увидела из окна комнаты Джоны, как Холкомбы подъехали к дому в коляске; Грета сидела сзади, держа в руках большую корзину, накрытую салфеткой.

– Плечо иногда еще побаливает, но… О, Мэгги, это совершенно не важно! Только бы ты простила меня!

– Дотти Мей, ты спасла жизнь Регги. – Мэгги обняла ее. – И мою тоже. Как ты можешь спрашивать, простила ли я тебя?

– Я не пришла на похороны Сойера. Мне так стыдно. – Дотти Мей отступила на шаг от Мэгги и схватила ее за руки. – Как ужасно, что неприятности на ранчо встали между нами! С моей стороны это было глупо, эгоистично и совершенно неправильно. Я сказала Сэму, что больше этого не будет! Мэгги, только подумай, как долго мы были подругами, через что мы вместе прошли… Я как представила, что могу потерять тебя, когда Аннабел сказала, что ты в опасности…

– Даже Альма гордилась бы тем, как ты обращалась с винтовкой, Дотти Мей! – Глаза Мэгги наполнились слезами. – Я благодарна тебе! Этот случай сказал мне больше о нашей дружбе, чем те месяцы, когда мы были врозь.

– Как Джона? – спросил Сэм, кладя руку на плечо Мэгги.

Она улыбнулась, набираясь смелости, которой ей явно не хватало.

– Держится. Мы уверены, что скоро он начнет набираться сил и все будет хорошо.

Грета принесла в корзине подарки от соседских детей: стеклянные шарики, шашки, игры, самодельные дудочки, фигурки лошадей, вырезанные из дерева, головоломки, свистки и карты.

– Как только Джона почувствует себя лучше, ему ведь нужно будет заняться чем-нибудь, пока ему не разрешат встать с постели, – рассудительно заметила девочка и добавила, что корзина с подарками была ее личной идеей.

– Грета, Джона обязательно понравится то, что ты принесла. А то, что ты думаешь о нем, будет для него самым лучшим подарком – Мэгги наклонилась и обняла девочку с тоненькими косичками.

Ночью – десятой с тех пор, как у Джоны началась пневмония, – ему стало хуже. Температура поднялась, и кашель стал лающим. Мэгги была в полном отчаянии. Они с Колином стояли рядом, когда после десяти часов приехал доктор Харви, а когда они услышали его прогноз, то инстинктивно прижались друг к другу, ища поддержки.

– Все выяснится к утру. – Доктор взял свой черный чемоданчик и со щелчком захлопнул его. – Либо Джоне станет значительно лучше, либо…

Ему не нужно было заканчивать фразу. Мэгги и Колин знали ответ.

Это была самая долгая ночь в жизни Мэгги. Она вытирала сыну слюну, осторожно опускала его назад на подушки после каждого изнурительного приступа кашля, ложечками давала бульон. Но самым трудным для нее оказалось делать вид, что все нормально, держаться спокойно и уверенно, чего она, увы, совсем не чувствовала.

– Все хорошо, дорогой, очень скоро тебе будет лучше, – успокаивала она его, кладя на лоб влажную холодную салфетку.

– Помоги мне, ма, – задыхаясь, сказал он, потянувшись к ее руке.

– Конечно, дорогой, именно поэтому я здесь. Для того, чтобы тебе стало лучше. И тебе будет хорошо уже утром. Потерпи немного, Джона.

Ее сердце переполняла тревога, каждый нерв был напряжен до предела. И когда на черные холмы за окном комнаты Джоны пошел тихий дождь, она склонилась над постелью сына и пристально смотрела на его пылающее лицо. Длинные светлые ресницы трепетали на его запавших щеках, испарина покрывала шею. У Мэгги перехватило горло от страха.

Ему должно стать лучше!

Мэгги думала о людях, которых потеряла в своей жизни: об отце, Бене, Амелии, Сойере… Слезы щипали глаза. Только не Джона! Пожалуйста, только не Джона!

Прохладный ветер ворвался вдруг в комнату больного, раздувая занавески. Запахло прохладой и горами. Мэгги набрала в грудь побольше освежающего воздуха и закрыла глаза в молчаливой молитве. Прошел час, два часа. Когда она в очередной раз взглянула на Джону, то чуть не вскрикнула от радости.

Он проснулся и смотрел на нее ясным взглядом, ужасный лихорадочный румянец исчез с лица. Дыхание было легким, грудь больше не вздымалась от усилий. Он улыбнулся ей и прошептал:

– Ты была права, мама, я действительно чувствую себя лучше.

Колин остался в Бакае до середины сентября, когда Джона поправился настолько, что мог совершать по холмам короткие прогулки верхом. И вот, вернувшись после очередной такой прогулки, они сказали Мэгги, что заключили соглашение. Колин будет приезжать на Запад каждую весну и осень, чтобы провести месяц или два в Техасе, а Джона будет ездить в Нью-Йорк после Дня благодарения и жить месяц в городе.

– Мы собираемся продолжить знакомство и с каждым разом будем узнавать друг друга все лучше, – сказал Колин, вертя в руках шляпу и наблюдая за Мэгги, которая замешивала тесто в кухне, в тот день, когда он собирался уезжать.

Ее руки уверенно месили тесто: разминали, переворачивали его. Она вполне одобрила этот план. Она уже не была похожа на измученную сиделку, которая все время проводила у постели больного. Ее щеки порозовели, глаза сияли, пышные волосы, зачесанные назад, были перехвачены желтой лентой, а желтая блузка и яркая цветастая юбка подчеркивали изящные изгибы тела.

Джона сидел на стуле и с аппетитом ел черничный пирог, который Мэгги поставила на стол остывать. Несмотря на то что он очень похудел после перенесенной болезни, он уже восстановил практически всю свою мальчишескую энергию.

– Ну и манеры! – воскликнула Мэгги и, отложив тесто в сторону, наполнила молоком кувшин и поставила его на стол. – Почему бы тебе не предложить отцу кусок пирога, или ты собираешься съесть его сам?

– Регги убьет меня, если я это сделаю, – со смехом ответил он. – Хотите, Колин? – Джона вопросительно посмотрел на Колина, от которого не укрылось, как назвала его Мэгги.

– Сейчас, когда ты сказал об этом, я понял, что наша прогулка разбудила аппетит. Похоже, твоя мама печет замечательные пироги.

– Самые лучшие! – заверил его Джона, набивая рот.

– Тогда я, конечно, возьму кусок побольше. Отрезая ему кусок пирога, Мэгги думала о том, как странно все обернулось. Разве она могла представить когда-нибудь, что они с Колином Вентвортом вдруг окажутся в ее кухне вместе с Джоной и будут вести приятную беседу о черничном пироге? Ее удивляло то, что между ними совершенно не было натянутости, но потом она подумала о том, что в последние недели они много часов разделяли беспокойство о Джоне и нашли точку соприкосновения в общих заботах о нем. И все же, несмотря на их вновь обретенную дружбу, она знала, что всегда будет уставать от Колина. Его кажущаяся податливость в любой момент могла испариться, стоило только ему возразить, и тогда на поверхность выходили упрямство и эгоизм. С ним надо было вести себя осмотрительно.

Вспоминая прошлое, Мэгги удивлялась, почему она была так влюблена в Колина Вентворта много лет назад. Конечно, он был красив, да и сейчас все еще оставался привлекательным, очаровательным и воспитанным. Но все это было только на поверхности. Почему ее так впечатлило тогда его внимание и почему так потряс его обман? Вот сейчас она смотрела на него, на растрепанные светлые волосы и загорелое красивое лицо, но сердце нисколько не забилось быстрее от того, что он улыбался ей. Она была одинокой, и Колин был первым мужчиной, который заметил ее и отнесся к ней с подкупающим вниманием и уважением. Теперь-то она понимала, что именно это являлось главной причиной ее привязанности к нему. Точно так же как доброта Сойера, которую он проявил к ней в дилижансе после того, что произошло на станции «Бандит Рой», явилась основной причиной любви, которую она испытывала к нему. Но несмотря на то что Сойер был ей небезразличен, он никогда не владел ее сердцем и никогда от одного его взгляда у нее не замирала душа.

«А когда смотрит Джейк Рид…» – вдруг подумала она и покраснела.

– Что случилось, мама? Ты выглядишь так, как будто тебя застукали на воровстве кур. – Джона вытер губы салфеткой и внимательно посмотрел на нее. Колин тоже смотрел на Мэгги, но в его глазах читалось совсем другое выражение. Она как раз собиралась ответить Джоне, когда голос, раздавшийся от кухонной двери, заставил ее подпрыгнуть и резко повернуться.

– Пьете чай? И не пригласили меня? Я обижен, мэм, очень обижен.

Джейк Рид, одетый во все черное, стоял, прислонившись к косяку двери, его черные волосы блестели, как уголь, и на губах блуждала насмешливая улыбка, пока он внимательно разглядывал Мэгги, а потом бросил быстрый взгляд на Колина.

Эбби проговорилась ему, что Колин Вентворт был отцом Джоны, рассказала это однажды, когда он пришел навестить мальчика, но, прежде чем он успел задать ей хоть один вопрос, она испугалась и стала умолять, чтобы он ни о чем не расспрашивал ее. Он не стал настаивать. Но это объяснило многое – например, почему глава синдиката объединенных скотопромышленников проделал весь этот путь до Бакая, чтобы дежурить у постели больного сына одного из своих бывших партнеров, и почему он ежедневно приезжал в Тэнглвуд, пока Джона выздоравливал.

Джейку не нравилось присутствие Колина и то, как он смотрел на Мэгги. И от того факта, что у этого человека есть жена на востоке, ему было ничуть не легче. Наблюдая за дружной компанией, сидевшей в кухне, он с трудом боролся с искушением размазать остатки черничного пирога по лицу Вентворта.

– Джейк, представляешь, – взволнованно сказал Джона, прожевывая вкусный пирог, – войну за территории отныне можно считать законченной. Колин купил Трипл-Эл и все земли Граймса у миссис Джи и собирается убрать все изгороди, которые были построены нелегально или преграждают путь к источникам и колодцам. Вчера вечером в городе было большое собрание и… Эй, а почему тебя там не было?

– Я был. Просто рано ушел.

– Ну ладно, мог бы подойти и поздороваться. Интересно было, да? Колин взял быка за рога, и к тому времени, когда собрание закончилось, все трясли друг другу руки и хлопали друг друга по спинам. Похоже, мирные времена наконец-то вернулись в Бакай.

– Да. – Джейк сухо кивнул Колину Вентворту. – Пора бы уж, – проговорил он. – После стольких убийств.

Колин враждебно взглянул на стрелка:

– Для вашего сведения, мистер Рид, у меня не было ни малейшего представления, что Граймс способен на такое некрасивое поведение или на откровенную жестокость. Поверьте, как только его вдова появилась в Нью-Йорке и выразила желание прекратить наши деловые контакты и продать Трипл-Эл – а мой адвокат подтвердил ее намерения, – я обратился к ней и купил землю в мгновение ока.

– Это так, Джейк. Ты не должен винить Колина во всех неприятностях, которые мы пережили. Я предупреждала его, но он не поверил, каким коварным стал Маркус… – Мэгги вдруг замолчала на полуслове, когда он вызывающе посмотрел на нее.

– Как скажете, мэм. – Наступила пауза, во время которой она не могла понять выражение его глаз. Потом он вдруг повернулся к Джоне и подмигнул ему. – Не будешь возражать, если я украду твою маму на пару минут?

Не ожидая ответа, он взял Мэгги за руку и потащил к двери.

– Джейк, что ты делаешь? Что происходит? – воскликнула она, смеясь и немного стесняясь. Джона и Колин удивленно смотрели им вслед.

Когда Мэгги оглянулась, то увидела, что Джона, улыбаясь, стоит у окна и наблюдает, как Джейк ведет ее к амбару. Колин хмурился.

Мэгги вдруг поняла, что она не очень-то сопротивляется.

– Это сумасшествие, – спохватилась она. – Что это ты делаешь?

– Мне срочно нужно поговорить с тобой наедине, больше не могу ждать ни минуты.

– Но… в амбаре?

– Там достаточно уединенно, верно? – бросил он через плечо, увлекая ее внутрь и, после того как убедился, что амбар пустой, закрыл дверь.

Мэгги нервно разглаживала юбку, когда он к ней подходил. У нее на сердце было удивительно легко, пока она наблюдала за ним, отметив, как решительно блестят в полумраке его глаза. Не говоря ни слова, он обнял ее за талию, притянул к себе и стал целовать. Его поцелуй был таким настойчивым, что она невольно запрокинула голову назад. Он целовал ее до тех пор, пока она не начала задыхаться и не задрожала в его объятиях.

– Я думаю, этим все сказано.

Она смотрела на него, пытаясь сквозь восхитительное чувство, захватившее ее, сообразить, что же все-таки происходит.

– Не уверена, – пробормотала она и в предвкушении наслаждения подумала, не поцелует ли он ее еще.

– Тогда разреши мне сказать еще одну вещь. – Джейк крепко прижал ее к себе и пытливо заглянул ей в глаза. – Выходи за меня замуж.

– Что?

– Не ломайся. – Он снова поцеловал ее. – Ну и?.. Тепло разлилось по всему ее телу.

– Почему ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?

– А ты как думаешь? – воскликнул он, и золотистые пятнышки в его кошачьих глазах засветились в полумраке амбара. – Почему я остался в этих местах и болтаюсь здесь уже почти год? Почему я работал на ранчо Холкомба – Я, который ни разу еще не задержался ни на одной работе? Для того, чтобы иметь удовольствие зарабатывать по тридцать восемь долларов в месяц? Или чтобы съесть воскресный обед в кухне Дотти Мей Холкомб и попробовать ее клюквенный пудинг?

– Я тоже приглашу тебя на воскресный обед, Джейк.

– Что? – возмутился он.

– Ты был для нас хорошим другом… Спас мою жизнь и…

– К черту спасение жизни! – Он потряс ее за плечи, впившись в них железными пальцами. На его лице появилось такое решительное выражение, что Мэгги оторопела.

– Я не хочу, чтобы ты выходила за меня замуж, потому что я оказался хорошим другом или потому что я спас твою жизнь. Забудь об этом! Ты мне ничем не обязана. Абсолютно ничем, понимаешь? Вероятно, ты вышла замуж за Сойера Блейка, потому что была ему чем-то обязана, а может быть, и нет. Но на этот раз такое не повторится, если, конечно, ты ценишь себя. И вот еще что, малышка, мне совершенно все равно, каким образом Колин Вентворт оказался отцом твоего сына, хотя, конечно, ты можешь когда-нибудь объяснить, если захочешь. Понимаешь, о чем я говорю? Меня абсолютно не интересует прошлое – ни твое, ни мое. С того самого момента, когда я встретил тебя, все изменилось – нет, это я изменился, хотя сначала этого и не понял. Я помогу тебе. Есть только одна причина, почему я здесь остался, только одна причина, почему хочу повесить на стену эти проклятые ружья, и только одна причина, почему я хочу сделать тебя своей женой. Догадаешься, или, Мэгги Блейк, да поможет мне Бог, нужно произнести это по буквам?

Радость заполнила ее – чистая и светлая, как солнечный свет в горах. Ей двадцать семь лет, она полна сил, она хозяйка огромного ранчо. У нее трое прекрасных, здоровых, замечательных детей, и судьба подарила ей друзей и хорошую, нормальную жизнь.

Когда-то она думала, что всего этого более чем достаточно.

Она никогда не мечтала найти любовь – любовь от всего сердца, всепоглощающую, искреннюю, которая основывается не на необходимости, удобстве или доброте, а только на потребности души. И вот она нашла ее!

– Могу поклясться, ты еще никогда не говорил так много слов подряд, – с улыбкой сказала она Джейку.

– Мэгги, предупреждаю, мне нужен ответ, – угрожающим тоном сказал он, ласково гладя ее по голове.

– Что ж, мистер Джейк Рид, мой ответ – да! Да, я выйду за вас замуж, потому что получилось так, что я тоже полюбила вас.

На этот раз он прижал ее к себе с такой страстью, что она задохнулась, но ей было все равно. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала его, чувствуя, как в ней нарастает желание, заглушившее все сомнения и тревоги и вовлекающее ее в сладкий водоворот любви.

Они вышли из пропахшего сеном амбара, только когда закат позолотил небо и окружил вершины холмов огненным, бордовым и розовым ореолом.

Колин Вентворт уже давно уехал в Бакай. Ковбои Блейка возвращались домой. Из открытого окна кухни доносился запах мексиканского рагу, который приготовила Регги.

Джейк и Мэгги направились к белым ступенькам Тэнглвуда.