В огне

Глава 1

Семью годами ранее

ДЖЕННЕР РЕДВАЙН ПРОБИРАЛАСЬ ПО ПАРКОВКЕ к своей машине, когда зазвонил мобильник.

«Наверное, Дилан», – со вспышкой раздражения предположила она, вылавливая телефон со дна джинсовой сумки. Не прошло и пяти недель, как Дженнер обзавелась телефоном, а Дилан уже повадился названивать. Спорим, ей известно, чего он хочет? Дженнер нажала кнопку приема вызова, сказала «Алло» и стала ждать, выиграет ли пари с самой собой.

– Привет, детка, – как обычно начал Дилан.

– Привет. – Будь у него хоть капля чуткости, он бы наверняка подметил отсутствие доброжелательности в ее голосе, но «Дилан» и «чуткость» – понятия несовместимые.

– Только с работы вышла, а?

«Как будто на часы не смотрел», – подумала Дженнер, но вслух не произнесла.

– Ага.

– Заедь в «Севен-Элевен»[1], купи упаковочку пивка, а? Деньги я отдам.

До сих пор ни разу не отдавал, и это уже порядком достало. Дилану за его тупую работу платили больше, чем Дженнер, но он все равно клянчил у нее пиво.

«Этот раз будет последним», – пообещала себе Дженнер и, буркнув «Хорошо», отсоединилась. Если и в этот раз он не вернет деньги за выпивку, то больше не допросится.

Дженнер только что вышла со второй смены в мясоперерабатывающей компании «Харвест» и чувствовала себя совершенно вымотанной, ступни пульсировали от восьмичасового стояния на бетонном полу. А Дилан трудился в первую смену в механическом цехе – значит, освободился те же гребаные восемь часов назад, но так и не удосужился купить себе чертово пиво. Вместо этого он пялился в ее телевизор и жрал ее еду.

Поначалу казалось хорошей идеей иметь постоянного парня, но Дженнер терпеть не могла дураков, даже если дурой оказывалась она сама. Если Дилан волшебным образом не переменится в лучшую сторону, очень скоро придется списать его в утиль. Она даст ему еще один шанс – хотя вряд ли Дилан пройдет проверку – просто потому, что ей нужен окончательный повод миновать точку невозврата. Пусть цепляться за мужчину, когда уже пора его отпустить, – явная слабость характера, но Дженнер хорошо себя знала: ей просто необходимо устроить Дилану решающее испытание, иначе неопределенность сведет ее с ума.

Добравшись до своего видавшего виды голубого «доджа», девушка отперла замок и с силой дернула ручку – водительская дверца частенько заедала. Поначалу упорно сопротивляясь усилиям, она внезапно со скрипом поддалась, и Дженнер отшатнулась назад. Сдерживая раздражение, она села внутрь, захлопнула дверь и вставила ключ в зажигание. Двигатель завелся с полуоборота. «Голубой Гусь» смотрелся не ахти, но был надежен, а большего Дженнер и не надо. Хоть на что-то в жизни можно положиться, пускай даже на убитую, проржавевшую тачку.

Чтобы заехать в ближайший к дому «Севен-Элевен» нужно сделать крюк в несколько кварталов, но Дилан мог бы слегка напрячься и сам туда заглянуть. Несмотря на поздний час, магазин был ярко освещен, а парковка забита машинами. Дженнер со скрежетом вклинилась в тесное, как слишком маленькие колготки, пространство между автомобилями, но какого черта: что такое еще один маленький «бзынь» для развалюхи, которая сама – один сплошной «бзынь»?

Дженнер толкнула плечом дверцу, и, разумеется, та распахнулась с такой силой, что врезалась в стоящий рядом автомобиль. Поморщившись, Дженнер изогнулась, протиснулась в узкую щель и потерла пальцем след от удара на соседней машине, пытаясь затереть его, – хотя вряд ли владелец заметит еще одну царапину: с виду его тачка была не лучше «Гуся».

Смесь паров выхлопных газов, бензина и горячего асфальта ударила в нос. Типичный летний «аромат», но почему-то Дженнер нравился запах бензина. И керосина. Странно, конечно, но бессмысленно тратить время впустую, раздумывая об этом.

Резиновые подошвы кроссовок прилипали к размягчившемуся покрытию парковки, пока Дженнер плелась ко входу. За дверью магазина ее обволокла прохлада работающего кондиционера. Захотелось минутку постоять, просто вдыхая холодный воздух. Солнце, поджаривавшее Чикаго, казалось, до капли вытопило из Дженнер все силы. Черт, как же она устала. Хорошо бы очутиться дома, стащить обувь с ноющих ног, сбросить пропотевшие джинсы и рубашку и раскинуться поперек кровати, чтобы потолочный вентилятор обдувал ее почти нагое тело. А вместо этого она покупает Дилану пиво. Ну и кто из них после этого дурак? Она или Дилан?

Дженнер бросила взгляд на непривычно длинную очередь у прилавка, и неожиданно ее осенило: лотерея! Должно быть, она слишком устала, если сразу не поняла, в чем дело. Накопился огромный джекпот, и розыгрыш должен состояться завтра вечером. Потому-то и парковка забита, а в магазине столько народу. Время от времени Дженнер играла с числами и пару раз даже получила несколько баксов, но, как правило, пролетала. Сегодня же... к дьяволу, почему бы нет? Дилан подождет.

Дженнер схватила шестибаночную упаковку пива и встала в очередь, которая тянулась между двух прилавков, потом поворачивала и продолжалась еще на половину прилавка. По пути к кассе девушка убивала время, изучая ценники, разглядывая сладости и раздумывая над тем, какие выбрать числа. Ее зажало между двумя парнями, от которых разило пивом и вонючим потом, и при этом они оба периодически отпускали глупые реплики в ее сторону, которые Дженнер благополучно игнорировала. У нее что, на лбу надпись: «Неудачники, вам сюда»?

А может, они просто подкатывали в надежде разжиться пивком. Жаркой летней ночью пиво ценилось высоко – вероятно, даже выше, чем усталая крашеная блондинка в уродливой синей рубашке с вышитой на кармашке надписью «Мясоперерабатывающая компания "Харвест"». Хотя на работе Дженнер приходилось надевать полиэтиленовый балахон и колпак, компания требовала, чтобы сотрудники носили фирменную одежду по пути с работы и на работу, сообразив, что таким образом получит бесплатную рекламу. Работников даже заставляли покупать чертовы робы – но зато в случае увольнения рубашки останутся у Дженнер... пока она не вышвырнет их в первый же попавшийся мусорный бак.

С другой стороны, возможно, эти двое тупиц смотрели и думали: «Э! Да у нее есть работа! А впридачу и пиво!» Противно даже предполагать, что уродская униформа может стать стимулом для знакомства.

В конце концов медленное течение очереди доставило Дженнер к кассе. Она кинула на прилавок деньги и купила три лотерейных билета просто потому, что три – счастливое число. Выбрала три случайных набора цифр, вспоминая дни рождения, телефонные номера, адреса и тому подобное. Опустив билеты в сумку, Дженнер выбралась из магазина и поплелась к своей машине. Соседняя тачка уже уехала, и ее место занял внедорожник-пикап. Причем припарковался так близко, что открыть водительскую дверь было нереально. Ругнувшись под нос, Дженнер отперла пассажирскую дверь, извернувшись, забралась в машину и перелезла через рычаг коробки передач. Не будь она стройной и гибкой, в жизни не получилось бы проделать такой маневр.

Звонок сотового застиг в тот момент, когда Дженнер протискивалась за руль. Она подскочила, ударилась головой и снова выругалась. Выкопав телефон, с силой ткнула кнопку и рявкнула:

– Что?!

– Где тебя так долго носит? – потребовал отчета Дилан.

– Покупала тебе чертово пиво, вот где. В очереди стояла.

– Ну так давай, поторапливайся.

– Еду, еду.

Если тон Дженнер и был свирепым, Дилан совершенно не заметил этой мелочи, но опять-таки Дилан запросто пропускал мимо ушей потоки сигналов.

У каждой половины дуплекса, в котором она жила, была собственная малюсенькая парковка – роскошь, которой Дженнер очень дорожила, потому что не приходилось парковаться на улице. Ну, как правило. Сегодня ее пятачок оккупировал «мустанг» Дилана, поэтому за свободным местом пришлось поохотиться. К тому времени как Дженнер припарковалась и дотащилась до дома – где во всех комнатах горел свет, – она разве что огнем не плевалась.

Разумеется, первое, что она увидела, войдя, – развалившегося на диване Дилана. Рабочие ботинки упирались в кофейный столик, а из телевизора ревело очередное борцовское шоу.

– Привет, детка, – с ухмылкой привстал Дилан, не отрываясь одним глазом от телевизора. Забрал упаковку пива и тут же вытащил одну бутылку из картонки. – Черт, теплое.

Дженнер наблюдала, как он поднял заранее принесенную из кухни – зачем томиться излишним ожиданием? – открывашку, щелкнул крышкой и поднес бутылку ко рту. Швырнув крышку на кофейный столик, Дилан откинулся на диван.

– Не забросишь остальное в холодильник, когда пойдешь переодеваться? – предложил он.

Дженнер всегда переодевалась сразу, как только приходила домой, потому что терпеть не могла носить уродливую полиэстеровую рубашку хоть секундой дольше, чем необходимо.

– Не вопрос, – сказала Дженнер, подхватив упаковку. И сообщила, почем ей обошлось пиво.

Дилан поднял удивленный взгляд:

– А?

– Пиво. – Она старалась, чтобы голос звучал спокойно. – Ты обещал вернуть за него деньги.

– А, да. При мне нет налички. Завтра отдам.

Дзи-и-инь. Дженнер услышала звоночек, возвещавший, что критическая точка пройдена. Подождала, не появится ли чувство освобождения, но ощутила лишь усталость.

– Не заморачивайся, – сказала она. – Просто вали отсюда и больше не возвращайся.

– А? – снова произнес он. У Дилана явно имелись проблемы со слухом, равно как и с мозгами. Он был красив – очень красив, – но вовсе не настолько, чтобы компенсировать массу его недостатков. Что ж, значит, Дженнер потратила впустую почти четыре месяца своей жизни, в другой раз будет умнее. Первый же признак пристрастия к халяве – и парень вылетает.

– Катись отсюда. Между нами все кончено. Довольно ты на мне паразитировал.

Дженнер распахнула дверь и встала в ожидании, когда он уйдет.

Дилан поднялся на ноги и расплылся в чарующей улыбке, которая когда-то ее ослепляла.

– Детка, да ты просто устала...

– Чертовски верно. Устала от тебя. Давай, – она махнула рукой в сторону выхода, – вали.

– Джен, да ладно...

– Нет. Хватит. Ты не собирался платить за пиво, а я не собираюсь давать тебе еще одну попытку.

– Если это для тебя так важно, могла бы просто сказать. Зачем же сразу кидаться в омут с головой, – завелся он. Лучезарная улыбка исчезла, лицо стало угрюмым.

– А по мне, так в омут – самое то. Водичка приятно холодит. Вон отсюда.

– Давай обсу...

– Нечего обсуждать, Дилан. Ты упустил свой последний шанс. – Дженнер выразительно посмотрела ему в глаза: – Либо ты уходишь сам, либо я вызываю копов.

– Ладно, порядок. – Он вышел на малюсенькое крылечко и обернулся: – Все равно я уже начал уставать от тебя. Сучка.

Дженнер захлопнула дверь перед его носом и тут же подскочила от громкого удара кулаком. Похоже, это был прощальный жест, потому что секунд десять спустя она услышала шум заводящегося двигателя и сквозь просвет в шторах увидела, как Дилан вырулил с парковки и укатил.

Отлично. Замечательно. У нее больше нет парня, и она чувствует себя прекрасно. Даже превосходно. Наконец захлестнуло ощущение облегчения и освобождения, и Дженнер глубоко вздохнула, чувствуя, будто с плеч свалился тяжелый груз. Надо было раньше постоять за себя, меньше пришлось бы расстраиваться. Еще один урок.

Но сначала главное. Дженнер дошла до припаркованного «Гуся» и откатила машину к дому – на законное место. Благополучно вернувшись домой, закрыв все двери и зашторив окна, она прошла в спальню и стала скидывать опостылевшую одежду, одновременно набирая номер Мишель. Разрыв с парнем – это новость, которой следует тотчас же поделиться с лучшей подругой.

– Дилан ушел в историю, – выпалила Дженнер, едва Мишель ответила на звонок. – Я только что дала ему пинка под зад.

– Что произошло? – казалось, Мишель была шокирована. – Он тебе изменял?

– Без понятия, но это не значит, что ничего такого не было. Надоело, что он сидит у меня на шее.

– Черт. Такой красавчик. – Шок сменился сожалением, и в трубке раздался вздох.

Дженнер села на кровать и, зажав трубку между ухом и плечом, стала стаскивать потные джинсы.

– Красивый, но придурок. От придурков надо избавляться.

Мгновение Мишель молчала – всего секундочку, – затем с энтузиазмом воскликнула:

– Так что? Вся ночь впереди, и ты теперь свободна. Может, сходим куда-нибудь?

«Потому-то и стоило позвонить Мишель», – подумала Дженнер. Подруга всегда была готова веселиться ночь напролет, а Дженнер необходимо окончательно выбраться из трясины по прозвищу Дилан, в которую она влипла. Дженнер забыла о ноющих ногах. Ей всего двадцать три, она только что порвала с неудачником и как-нибудь справится с усталостью. Нужно отпраздновать это событие.

– Конечно. Только душ быстренько приму. Встретимся в «Птичке», – сказала Дженнер, предложив свой любимый до встречи с Диланом бар.

– Йо-хо! – закричала в трубку Мишель. – Держись, «Птичка», мы идем!

Они с Мишель – горячая парочка. Мишель – чуть выше пяти футов, с массой черных вьющихся волос, карими глазами и округлостями во всех нужных местах. Сама Дженнер – среднего роста и худощавая, но с уложенными волосами, макияжем и в чем-нибудь коротеньком и облегающем – та еще штучка. Часом позже подруги ввалились в «Птичку», визжа от восторга и распевая «Hit the Road Jack»[2], приглашая всех присутствующих женщин подхватить припев. Дженнер сменила «Джека» на «Дилана», что было немного не в рифму, но кому какая разница? Она развлекалась и не испытывала недостатка в партнерах для танцев.

В конце концов на рассвете Дженнер приползла домой, впервые в жизни радуясь, что работает во вторую смену и может чуть-чуть поспать. Выпила она немного – бутылки две пива за прошедшие пять часов, – но усталость навалилась со страшной силой. Пожалуй, двадцать три года не так уж и мало, потому что прыгала и скакала она уже не слишком резво и высоко, а сейчас и вовсе с трудом переставляла ноги.

Дженнер завела будильник, упала на кровать и не сдвинулась с места, пока восемью часами позже не раздался трезвон. Она полежала в постели, моргая в потолок и пытаясь вспомнить, какой сегодня день. Наконец щелкнуло – пятница! – и тут в голове засигналило: Дилан в прошлом, в прошлом, в прошлом! Следующая мысль: надо идти на работу. Дженнер подскочила и кинулась в душ, напевая под нос какой-то мотивчик, возвещавший о том, что она свободная женщина, и в приподнятом настроении снова облачилась в чистую уродливую синюю рубашку. Сегодня даже униформа не могла омрачить ее радости.

И почему Дженнер раньше не осознала, что между ней и Диланом все кончено? Почему разрешала ему так долго ошиваться рядом? Ну вообще-то, не так уж и долго, но она позволила ситуации затянуться на лишние четыре-пять недель в надежде, что все само-собой уладится, чертовски хорошо понимая, что ничего подобного не произойдет. И никогда не происходило. Дженнер научилась замечать лишь немногое, словно вокруг слепого пятна. Хотя не полностью слепого. Она же прекрасно знала, что Дилан вовсе не тот, кем она его воображала, также как и ее папаша был вовсе не тем отцом, которого она хотела. Дженнер давным-давно махнула рукой на «старого доброго папочку». А Дилан поначалу, первые недели две, подавал серьезные надежды. Затем реальность восторжествовала и оказалась не особо приятной.

Дженнер отработала смену и встретила выходные с тем же ощущением душевного подъема. Можно делать все, что захочется и когда захочется. А хотелось снова гульнуть с Мишель, поэтому подруги зависли в «Птичке» еще на одну ночь.

Только во время обеденного перерыва в понедельник Дженнер услышала про лотерею. Она сидела в обшарпанной комнате отдыха, лениво жевала бутерброд, прихлебывая «Пепси», и рассеянно слушала, как сослуживцы обсуждают, что в этот раз джекпот выигран, но обладатель выигрышного билета до сих пор не объявился.

– Его продали в продовольственном магазине на Двадцать седьмой, – сказала Марго Рассел. – А вдруг билет потерялся? Я бы застрелилась, если бы потеряла билет на триста миллионов!

– Двести девяносто пять миллионов, – поправил кто-то.

– Ну, почти триста. Что такое плюс-минус пять миллионов? – пошутила Марго.

Дженнер чуть не поперхнулась. Она застыла, не в силах проглотить откушенный кусок. Горло будто парализовало заодно с остальными частями тела. Магазин на Двадцать Седьмой улице? Она же там пиво покупала.

Начала вырисовываться мысль, что возможно... А вдруг?.. Дженнер ощутила дикий ужас, будто балансировала на краю скалы. Ее прошиб пот.

Наконец вернулся здравый смысл, и реальность снова обрела очертания. Дженнер прожевала и проглотила. Ну нет, с людьми вроде нее такого не бывает. Ей и пяти баксов не достанется. В магазине куча народу покупала лотерейные билеты. Шансов, что выиграла именно Дженнер, максимум один против тысячи, а может, двух или трех тысяч. Она не обратила внимания на розыгрыш в пятницу вечером, не проверяла газеты, не смотрела новости, потому что слишком увлеклась, веселясь с Мишель. Лотерейные билеты все еще оставались там, куда она их положила, когда купила, – на дне джинсовой сумки.

В комнате отдыха валялось несколько газет. Дженнер подхватила одну и начала листать в поисках выигравших лотерейных номеров. Наконец найдя нужную страницу, вырвала кусок с сообщением. Взгляд на часы подсказал, что через пять минут пора возвращаться к работе.

С колотящимся сердцем Дженнер заспешила к своему шкафчику и трясущимися руками набрала код на замке.

«Не очень-то обнадеживайся, – придержала она себя. – Чем больше надежда, тем сильнее разочарование». Все шансы против нее. Просто нужно убедиться, чтобы не маяться полсмены в догадках – вроде того как она убедилась, что Дилан натуральный придурок и ничтожество, чтобы всю оставшуюся жизнь не гадать, не выгнала ли парня по ошибке. Как только она проверит билеты и увидит, что не выиграла, то посмеется над этим с Марго и остальными, так же как смеялась с Мишель по поводу Дилана.

Перевернув сумку, Дженнер вывалила все содержимое в шкафчик. На пол вылетели два билета, и она их схватила. Где третий? Что, если третий потерялся? А вдруг она так и не найдет его, и никто не заявит права на джекпот? Как она проживет оставшуюся часть жизни, зная, что, возможно, упустила шанс получить двести девяносто пять миллионов долларов?

«Расслабься. Ты ничего не выиграла». Дженнер никогда не ожидала выигрыша, а билеты покупала ради возможности ощутить легкое волнение в краткий момент «А вдруг...».

Дженнер набрала полную грудь воздуха и принялась рыться в вещах, облегченно выдохнув, когда недостающий билет оказался у нее в руках. Она сравнила его цифры с цифрами на обрывке газеты и чуть не рассмеялась, когда в лицо ударила реальность. Ни одно из чисел не совпадало. А паники-то было! Только из-за того, что билет не сразу нашелся.

Она посмотрела на следующий билет, потом снова посмотрела. 7, 11, 23, 47... Зрение подводило: никак не удавалось разглядеть оставшиеся числа. Она услышала собственный судорожный вздох. Колени подогнулись, и пришлось опереться на открытый шкафчик. Лотерейный билет выпал из ослабевших пальцев, и Дженнер захлестнула дикая паника, хотя листочек улетел не дальше пола. Рухнув на колени, она схватила билет и снова начала сравнивать числа, тщательно концентрируясь на каждом: 7, 11, 23, 47, 53, 67.

Дженнер проверила обрывок газеты, затем снова, переводя взгляд с него на билет. Цифры не менялись.

– Охренеть, – шептала она, – просто охренеть.

Дженнер аккуратно засунула билет и обрывок газеты в передний карман джинсов, поднялась на ноги, закрыла шкафчик, заперла замок и на негнущихся ногах вернулась на работу, надев робу и колпак. А вдруг ошиблась? Вдруг это какая-то шутка? Она будет выглядеть полной дурой, если кому расскажет.

Завтра она все перепроверит. Может, утром включит новости и услышит, что джекпот уже затребовали, или посмотрит еще раз на билет и увидит, что неправильно прочла какое-то из чисел.

– Ты в порядке? – спросила Марго, когда Дженнер вернулась на рабочее место. – Выглядишь паршиво.

– Так, перегрелась немножко. – Инстинкт требовал таиться даже от такой доброй души, как Марго.

– Да, жара ужасная. Пей воды побольше.

Дженнер каким-то чудом доработала свою смену, кое-как добралась до дома, до боли в руках сжимая руль «Голубого Гуся». Она часто дышала, заглатывая воздух, губы онемели, голова кружилась. Дженнер издала вздох глубочайшего облегчения, когда наконец припарковалась на свой пятачок, выключила фары и заглушила мотор. Двигаясь так, будто сердце не скакало со скоростью сто миль в час, она вышла из машины и аккуратно закрыла «Гуся», поднялась по ступенькам на свое покосившееся маленькое крылечко, открыла дверь и оказалась в безопасности собственного дома. И только заперевшись на все замки, Дженнер вытащила билет и газетную вырезку из кармана джинсов, положила их рядом на кофейный столик и заставила себя вновь сличить числа.

7, 11, 23, 47, 53, 67

Одни и те же на обоих листочках.

Она проверила еще раз, потом еще. Достала карандаш, переписала числа с билета, потом снова сверила их с комбинацией на газетном обрывке. Ничего не изменилось. Сердце заколотилось еще сильнее.

– Охренеть. – Дженнер с трудом сглотнула. – Я выиграла в лотерею.

Глава 2

СПАТЬ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО.

Будильник оттикивал предрассветные часы, а Дженнер все шагала взад-вперед, иногда останавливаясь, чтобы снова взглянуть на числа: 7, 11, 23, 47, 53, 67. Цифры ни на обрывке газеты, ни на билете не менялись, как бы часто она ни проверяла. А вдруг в газете опечатка и в следующем выпуске опубликуют верные номера? А может, она свихнулась, раз хочет, чтобы цифры ошибались, но... Боже правый, двести девяносто пять миллионов долларов!

Что ей делать с такой прорвой деньжищ? Вот пять тысяч – это другое дело. С пятью тысячами Дженнер управится. Она даже знает, на что их пустить: выплатить остаток за «Гуся», прикупить шмоток, может, съездить в «Дисней Уорлд» или куда-нибудь в этом роде. Дженнер всегда мечтала скататься в «Дисней Уорлд», как бы слащаво это ни звучало. Пять тысяч – вообще не проблема.

Да хоть двадцать. Или даже пятьдесят тысяч... она, конечно, купила бы новую машину и взяла бы в ипотеку домик – небольшой, чтобы ежемесячный платеж был ей по карману, – пустив остаток суммы на первоначальный взнос. Нет, аренда тоже неплохо – не нужно самой заморачиваться с ремонтом, только вот заставить хозяина что-нибудь сделать – то еще приключение на задницу. Но владеть собственным домом... пожалуй, заманчиво, даже слишком.

Однако выше пятидесяти тысяч начиналась пугающая территория. Дженнер понятия не имела об инвестициях и тому подобной хрени, и, хотя у нее не было опыта обращения со свободными деньгами – существенными свободными деньгами, а не двадцаткой по случаю, – она полагала, что не следует складывать капиталы мертвым грузом в банке. Нужно как-то использовать эти средства, заставить их преумножаться по таинственным законам рынка, пустить в оборот.

Дженнер совершенно не представляла, как это делается. Примерно догадывалась, что такое акции, но ничего не знала об облигациях и с чем их едят. Мошенники и аферисты всех мастей выстроятся в ряд перед ее домом, чтобы наложить лапу на денежки, и первым в очереди будет ее собственный папаша, старина Джерри. А она абсолютно не в курсе, как защитить собственные интересы.

После очередного взгляда на билет к горлу подкатила тошнота. Дженнер бросилась в туалет и долго зависала над старым треснувшим унитазом, даже когда из глотки уже давно выходила лишь прозрачная теплая жидкость. Наконец, несколько раз глубоко вздохнув, Дженнер склонилась над умывальником и поплескала в лицо холодной водой. Потом вцепилась руками в фарфоровую раковину и уставилась на себя в зеркало, зная, что на этот раз отражение ее обманывает. Если верить зеркалу, ничего не изменилось, в то время как изменилось решительно все. И жизнь, в которой она чувствовала себя в своей тарелке, перестала существовать.

Дженнер окинула взглядом ванную: обшарпанная плитка на полу, дешевая душевая кабинка из пластика, засиженное мухами зеркало. И чуть не рухнула от навалившегося чувства нереальности окружающего. Все эти вещи отлично ей подходили. А она подходила им. Ей здесь уютно. В этом приходящем в упадок, обветшалом двухквартирном доме с соседями, чья жизнь постепенно катится по наклонной. Лет через десять этот район превратится в трущобы. К тому времени она переехала бы в другой квартал, такой же как этот сейчас, и спала бы спокойно. Она привыкла так жить. Кое-как сводя концы с концами, умудряясь оплачивать счета и изредка отрываясь в «Птичке» на пару с Мишель. Дженнер знала свое место в этом мире.

Но это больше не ее мир, и тошнота от осознания этого заставила ее снова в спазмах скорчиться над унитазом. Единственный способ оставить все как есть – не востребовать выигрыш. Ну-ну, как будто это возможно. Она же не дура. Пусть нервы ни к черту, а желудок наизнанку, но мозги-то пока не отказали.

Придется распрощаться практически со всем, что ее окружает. Дженнер подумала о своих друзьях и знакомых – пожалуй, из них всех не отвалится только Мишель. Они подружились практически с первого дня знакомства, со старших классов. В доме Мишель Дженнер провела, наверное, больше времени, чем в своем собственном. Хотя «свой дом» постоянно менялся – Джерри таскал дочку с места на место, везде оставляя за собой пару месяцев неоплаченной аренды. Он быстро смекнул, что достаточно отдать деньги только за два-три месяца и можно жить бесплатно все то время, которое потребуется очередному хозяину, чтобы выгнать жильцов вон. В мире Джерри только дураки регулярно оплачивали жилье.

С отцом будут заморочки. Вопрос не в том, ждать ли от него неприятностей, а скорее, насколько серьезных.

У Дженнер не было иллюзий в отношении Джерри. Она не видела его месяцами и даже не знала, обретается ли он по-прежнему в Чикаго, но, как только родитель услышит про лотерею, неотвратимо, как восход солнца на востоке, примчится сюда на всех парах, чтобы любыми способами урвать побольше деньжат. Значит, необходимо предпринять какие-то меры, чтобы защитить свой выигрыш.

Дженнер читала, что везунчики строили планы и прикидывали, как обезопасить деньги, иногда неделями выжидая, прежде чем обнародовать свою удачу. Именно так она и поступит. Продолжит работать на «Харвест», пока не настанет момент объявиться, а за это время нужно найти специалиста, знающего, что делать с таким громадным кушем. И чем раньше, тем лучше. Сегодня же.

К трем часам ночи Дженнер совершенно вымоталась – и физически, и умственно. Разделась, забралась в постель и поставила будильник на восемь, если вдруг удастся задремать. Слишком многое предстоит сделать, чтобы рискнуть проспать. Ближе к рассвету Дженнер впала в беспокойную дрему, то и дело просыпаясь и бросая взгляд на будильник, и наконец поднялась раньше, чем раздался трезвон. Приняв душ, заварила чашку растворимого кофе и понемногу прихлебывала, укладывая феном волосы и нанося макияж.

В восемь тридцать, поглядывая на часы, Дженнер принялась листать телефонный справочник. Никакого раздела, вроде «управляющие деньгами» не обнаружилось – облом, потому что как еще, к черту, должна называться эта рубрика? Может, в разделе «Банки» что-нибудь найдется? Оказалось, что в Чикаго полно банков, большинство из которых обещают «полный комплекс услуг». Что бы это значило? Они что, готовы машину заправить или масло проверить? Банки обналичивают чеки, верно? Так чем еще они могут заниматься? К сожалению, перечня услуг в рекламе не приводилось, поэтому вопрос так и не прояснился.

Дженнер захлопнула справочник и раздраженно зашагала взад-вперед по кухне. Отвратно чувствовать себя невежественной, когда не можешь найти нужный раздел в «Желтых страницах» просто потому, что не знаешь, как тот называется. Дженнер никогда не заводила чековую книжку в банке по той простой причине, что никогда не имела достаточно денег, чтобы был смысл этим заморачиваться. Она оплачивала счета либо наличными, либо почтовым переводом. Разве не так поступают все нормальные люди? Ну, или как минимум большинство ее знакомых.

Она уже чувствовала, как врезается в невидимую стену – стену между той жизнью, которая ей знакома, и той, в которую автоматически утянут ее выигранные деньги. Но другие же справляются, а она чем хуже? Потихоньку разберется.

Снова открыв телефонный справочник, Дженнер выбрала один из универсальных банков, подождала, пока часы покажут девять, и набрала номер. Когда на том конце провода женщина выдержанным и профессионально дружелюбным тоном ответила, Дженнер сказала:

– Я видела вашу рекламу в телефонном справочнике. А что именно означает «полный комплекс услуг»?

– Это означает, что мы оказываем услуги по финансовому планированию и инвестированию, предоставляем ссуды на покупку домов, автомобилей, катеров, потребительские кредиты, а также предлагаем широкий спектр программ для хранения сбережений и обслуживания чековых книжек, из которых вы можете выбрать то, что вам подходит, – без запинки проговорила женщина.

– Спасибо.

Дженнер повесила трубку, выяснив все, что требовалось. Финансовое планирование. Могла бы и раньше догадаться. Словечко то и дело проскакивало по телевизору. С финансовым рынком постоянно что-то творилось: то он падал, то рос, то бродил по кругу – в общем, разве что в задницу себя не целовал.

Урок номер один: то, что Дженнер называет «деньгами», люди с большими деньгами именуют «финансами».

Вернувшись к справочнику, она отыскала «Финансовое планирование». Здесь содержалось множество объявлений, некоторые из которых она уже видела в разделе рекламы. Было и несколько подкатегорий: паевые инвестиционные фонды, акции и облигации, инвестиционные и брокерские фирмы.

Она три раза просмотрела список в рубрике «Консультанты по финансовому планированию» и выбрала «Пэйн Эколс. Финансовые услуги». Помимо строчки в списке у них был и рекламный блок, но не на целую полосу, а значит, рассудила Дженнер, эта контора не самая крупная, но уже прочно стоит на ногах. Важные шишки могут исподтишка посмеяться над ней или, что еще хуже, воспользоваться ее неопытностью. А компания среднего размера скорее сочтет такого клиента за благословение небес и будет обращаться с ней лучше некуда.

Выбор фирмы – всего лишь первый маленький шаг, но, сделав его, Дженнер почувствовала облегчение. Она справится. Не нужно делать то, чего не хочется. Если люди в «Пэйн Эколс» ей не понравятся, обратится в другую компанию.

Дженнер легонько выдохнула и набрала номер. Со второго гудка еще один профессионально модулированный голос произнес:

– «Пэйн Эколс. Финансовые услуги». На кого перевести ваш звонок?

– Я не знаю. Мне нужно назначить встречу с каким-нибудь специалистом, и как можно скорее.

Женщина сделала небольшую паузу.

– Пожалуйста, уточните, какие именно услуги вам требуются? Тогда я смогу подсказать, кто из финансовых консультантов вам лучше подойдет.

– О... – Дженнер на мгновение задумалась, опасаясь сразу вывалить правду. – Я получила наследство, около пятидесяти тысяч, и хотела бы их вложить.

Она назвала первую пришедшую на ум сумму, по счастью, вполне подходящую: крупную достаточно, чтобы просить совета, и недостаточно, чтобы привлечь внимание.

– Пожалуйста, подождите, – проговорила женщина, снова перейдя на благожелательный тон. – Я вас соединяю.

– Погодите-ка! А с кем?

– С помощницей мисс Смит. Она договорится с вами о встрече.

Мгновение в трубке стояла тишина, потом по барабанным перепонкам застучала какая-то ритмичная мелодия. Чего они добиваются? Вынуждают от грохота отключиться? Почему в телефонах не проигрывают нормальную музыку, что-нибудь приятное?

Несколько минут Дженнер ждала, изо всех сил игнорируя отвратительную долбежку. Сколько времени нужно, чтобы перевести звонок? Она с растущим раздражением начала притоптывать ногой. Но едва собралась повесить трубку, раздался легкий щелчок, и очередной ровный женский голос произнес:

– Приемная мисс Смит. Чем могу вам помочь?

Дженнер уже начинали доставать эти безличные, идеальные голоса. Их что, уволят за проявление хоть капельки человеческого интереса?

– Меня зовут Дженнер Редвайн. Я хотела бы записаться на прием к мисс Смит.

– Разумеется, мисс Редвайн. Когда вам удобно подъехать?

– Чем раньше, тем лучше. Сейчас же.

– Сейчас? Ну что ж... У мисс Смит есть «окно» через сорок пять минут. Сумеете добраться к этому времени?

– Ждите, я подъеду.

Дженнер повесила трубку, затем бережно уложила лотерейный билет и обрывок газеты в кошелек, бросила его в джинсовую сумку, вышла на улицу и отперла «Гуся». Водительскую дверь, как обычно, заело, и она выругалась себе под нос. Сорок пять минут для чикагских пробок – не так уж и много, и некогда сражаться с собственной тачкой. Сжав ручку, Дженнер дернула еще раз, и дверца распахнулась, чуть не сбив ее с ног.

– Первым делом, – буркнула Дженнер, – куплю новую машину.

Не крутую, а просто новую, без единой царапины и заедающих дверей. А уж потом... с этим она еще не определилась. Пока не могла всерьез задуматься, что же будет потом. Нужно двигаться шаг за шагом, и первый шаг – подготовить денежкам надежное и доходное укрытие.

Сидя за рулем, она подумывала о том, чтобы рассказать все Мишель, и даже, выудив мобильник, набрала первые несколько цифр, но затем сбросила звонок и кинула телефон обратно в сумку. Мишель наверняка подумает, что это розыгрыш, но... а если нет? Осторожность все-таки взяла верх. Пусть все будет должным образом устроено до того, как новость выплывет наружу.

Офис «Пэйн Эколс» находился в деловом центре, где припарковаться можно было только чудом, но на подъезде Дженнер приметила фирменную парковку под присмотром охранника. Подкатив к оранжевому шлагбауму, она опустила стекло. Мужчина оглядел «Гуся», и она почти увидела, как в его голове бродят сомнения.

– У меня назначена встреча с мисс Смит.

– Ваше имя?

– Дженнер Редвайн.

Охранник нажал несколько кнопок на компьютере и, видимо, убедившись, что имя присутствует в списке посетителей, поднял шлагбаум. Дженнер зарулила внутрь, припарковалась на ближайшем свободном месте и заторопилась ко входу.

Едва она вошла, ее спина напряглась от охватившего ощущения неловкости. Офис «Пэйн Эколс» был прохладным, строгим и таким тихим, что можно было расслышать собственное дыхание. Преобладали коричневый и серый тона, словно декоратор до смерти боялся ярких цветов. В абстрактных картинах на стенах проскальзывал голубой, но и тот приглушенный. Разнообразные растения выглядели настолько идеально, что казались искусственными. Однако, сунув палец в горшок, Дженнер убедилась, что там земля. Торопливо спрятав руку за спину и стараясь оттереть грязь, она приблизилась к почти скрытой в зарослях стойке.

За столом сидела стройная брюнетка в деловом костюме, которая при виде посетительницы подняла голову и осведомилась:

– Чем могу помочь?

Голос администратора был идеально нейтральным, как, впрочем, и весь облик, но Дженнер снова охватило ощущение, что ее оценили и отвергли.

Подражая сотруднице, она произнесла таким же спокойным, ровным тоном:

– Дженнер Редвайн. У меня назначена встреча с мисс Смит.

– Присядьте, пожалуйста. Я сообщу помощнице мисс Смит.

Дженнер присела на краешек неудобного серого кресла. Перед глазами оказалась абстрактная картина, по всей видимости, намалеванная слепой обезьяной. И что тут сложного? Всего-то и нужно: пара кисточек, холст и любые краски, какие найдутся под рукой. Размажь цвета, как в голову взбредет, и – вуаля – большая уродливая картина готова.

Мимо прошли какие-то мужчины в костюмах, со своего места Дженнер видела нескольких сотрудников, трудящихся в кабинетах. Все они увлеченно и сосредоточенно работали: разговаривали по телефону, перекладывали стопки бумаг, что-то набирали на компьютерах. И ни одной женщины.

Мисс Смит определенно не торопилась поприветствовать новую клиентку. С беспокойством Дженнер задумалась, насколько можно доверять этим финансовым консультантам? Когда настанет время решать, воспользоваться ли услугами мисс Смит, придется положиться на инстинкт, потому что никто из знакомых Дженнер не имел достаточно денег, чтобы хоть что-то понимать в инвестициях, налогах и тому подобных тонкостях. Она может руководствоваться только «Желтыми страницами» и собственным здравым смыслом.

Наконец на ковровой дорожке коридора показалась тощая как жердь женщина:

– Дженнер Редвайн?

– Да, – быстро поднялась Дженнер, сжимая сумку.

– Прошу прощения, что заставила вас ждать. Я помощница мисс Смит. Прошу вас, проходите сюда...

Она поманила в коридор и бодрым шагом повела Дженнер за собой.

Они миновали просторные, элегантно декорированные кабинеты с приоткрытыми дверями. Двери других были закрыты, и Дженнер могла только воображать их обитателей и обстановку. Чем дальше они уходили, тем меньше и неказистее становились комнатки. Может, стоило назвать сумму покрупнее пятидесяти тысяч, потому что мисс Смит, очевидно, невысоко котировалась в «Пэйн Эколс».

Помощница остановилась перед очередной дверью, легонько постучала и повернула ручку.

– К вам мисс Редвайн, – проговорила она и отступила, пропуская Дженнер в маленький кабинет, затем закрыла за собой дверь и, скорее всего, возвратилась в свою еще более тесную каморку.

Коренастая женщина с очень короткой стрижкой встала из-за обшарпанного стола и с натянутой улыбкой протянула руку Дженнер:

– Я Эл Смит.

– Эл? – повторила Дженнер. Может, она ослышалась?

Улыбка стала чуть-чуть зубастее.

– Сокращенно от Эланны. Но так меня никто не зовет.

Судя по полному отсутствию юмора в этом объяснении, никто просто не осмеливался, догадалась Дженнер.

Эл Смит продолжила:

– Насколько я поняла, вы получили небольшое наследство, которое хотели бы инвестировать?

Небольшое?! Никто из знакомых Дженнер, не обозвал бы пятьдесят кусков «небольшими» деньгами. Но в подобных местах даже для обитателей не самых престижных кабинетов это, вероятно, были гроши. Дженнер примостилась на краешке стула и изучающе оглядела сидящую напротив Эл Смит.

Ее нельзя было назвать привлекательной. И дело не только в короткой стрижке: на мисс Смит почти отсутствовала косметика – если вообще была, – и серый костюм смотрелся мешковато. Судя по отсутствию морщин, она, возможно, не намного старше самой Дженнер, но имидж добавлял ей добрый десяток лет. Тусклые, невыразительные глаза, прямой взгляд, и не похоже, чтобы мисс Смит часто улыбалась.

Дженнер с трудом доверяла людям. То, что эта дамочка работает на крутую финансовую контору, вовсе не означает, что сама она честная и надежная. Хотя такое вот прямое отношение без запудривания мозгов производит приятное впечатление.

– Могу я задать вам вопрос? – наконец осмелилась Дженнер.

На лице мисс Смит промелькнул интерес.

– Разумеется, но я могу на него не ответить.

– Ясное дело. Как давно вы здесь работаете?

– Чуть больше двух лет, – казалось, вопрос не вызвал удивления. – Сразу понятно, что пока я здесь мелкая сошка. Но это вовсе не значит, что я плохо делаю свою работу. Я еще многого добьюсь.

– Сколько вам лет?

Мисс Смит издала отрывистый смешок.

– Это более личный вопрос, чем ожидалось, но я не возражаю. Мне двадцать семь. Да, я молода. Понимаю ваши сомнения. Но я здесь, чтобы помочь вам, и не всегда буду торчать в конуре на задворках.

Откровенно высказанные амбиции тронули Дженнер больше, чем любые вежливые дипломатичные заверения. Она окинула взглядом небольшой кабинет, думая, что Эл Смит, возможно, покинет его даже раньше, чем надеется. Позади стола висела полка. На ней стояли пара растений – поменьше размером и не такие идеальные, как в вестибюле, – и несколько снимков улыбающихся мисс Смит и какой-то женщины, обнимающих друг друга за плечи. Их поза показалась Дженнер довольно романтичной, и она невольно задержала взгляд на фотографии.

Мисс Смит оглянулась через плечо, и ее рот сжался.

– Да, мисс Редвайн, я лесбиянка, но не волнуйтесь, вы не в моем вкусе. Маленькие худенькие блондинки меня не привлекают.

Судя по фотографии, мисс Смит предпочитала высоких рыжеволосых пышечек.

Дженнер, улыбнувшись, расслабилась. Ей понравилась эта прямолинейная, откровенная женщина.

– Никакого наследства нет, – решилась она, порылась в сумке и вытащила кошелек. Открыла, извлекла газетный обрывок и расправила на столе перед мисс Смит. Следом достала лотерейный билет и положила рядом с вырезкой.

Мисс Смит бросила на посетительницу острый взгляд и надела очки. Дженнер наблюдала, как менялось выражение лица хозяйки кабинета по мере осознания увиденного.

– Охре... Извините. Это именно то, о чем я думаю?

– Да.

Эл Смит резко откинулась на стуле. Поправила пальцем очки, будто бы исключая обман зрения. Некоторое время переводила взгляд с газеты на билет, сравнивая каждую цифру в отдельности, точно так же, как недавно это делала Дженнер. Наконец подняла голову и посмотрела в глаза новой клиентке. И, неожиданно подмигнув, выдала:

– Кажется, с этого момента худенькие блондинки в моем вкусе.

Дженнер так удивилась, что фыркнула от смеха:

– Сожалею. Мой излюбленный типаж непременно с пенисом. К тому же, ваша рыженькая наверняка меня в порошок сотрет.

– Она может, – признала Эл.

Они с Дженнер улыбнулись друг другу – две здравомыслящие молодые женщины, признавшие свою схожесть. Обе привыкли трудиться не покладая рук за все, что имели. Конечно же, Эл зарабатывала гораздо больше Дженнер, но ей приходилось когтями и зубами выцарапывать себе путь вверх по карьерной лестнице.

Дженнер ничего не понимала в инвестициях, зато разбиралась в людях и в устройстве внутрифирменной иерархии. Этот лотерейный билет мог бы стать для Эл таким же трамплином, как и для самой Дженнер. Приведя в контору такого крупного клиента, мисс Смит автоматически перепрыгнет всех коллег ее теперешнего уровня и быстренько переселится в один из просторных кабинетов ближе ко входу. Увеличив свою значимость, она получит и других клиентов, и эффект пойдет по нарастающей как снежный ком. И если она хотя бы вполовину так умна, как показалось Дженнер, в один прекрасный день Эл Смит создаст свою собственную компанию, ну, или как минимум станет старшим партнером в «Пэйн Эколс».

Эл посерьезнела, разглядывая Дженнер поверх очков.

– Большинство победителей лотерей разоряются в течение пяти лет, независимо от величины выигрыша.

Озноб прокатился по коже Дженнер. Она и представить себе не могла, каким образом можно спустить такую громадную сумму, но даже вероятность такого исхода вызвала легкую тошноту.

– Вот поэтому я здесь. Не хочу разориться за пять лет.

– Тогда вы должны быть предельно осторожны. Единственный способ полностью защитить эти деньги – основать безотзывной трастовый фонд, который будет выплачивать вам определенную сумму ежегодно или ежемесячно, как изначально решите. Но тогда контроль над основным капиталом вы утратите, а вы не производите впечатление человека, которому такое пришлось бы по душе.

Все в Дженнер взбунтовалось против идеи позволить кому-то другому контролировать ее деньги, даже при ее добровольном согласии. Безотзывной. Неприятное слово.

– Так я и думала, – сухо сказала Эл, прочитав выражение ее лица. – Ну... будете ли вы богаты через пять лет или скатитесь на дно, зависит целиком и полностью от вас. Если не сможете отвадить попрошаек и паразитов, все закончится очень быстро. Настоятельно рекомендую либо создать доверительный фонд, либо получать выигрыш в форме ежегодных выплат, а не единовременно. Вся сумма целиком – разумный выбор, если вы согласны выпустить ее из рук.

– Я согласна выпустить ее из рук, – ответила Дженнер, думая о Джерри. – Я хочу, чтобы деньги были защищены, инвестированы и никто не мог до них добраться без моего личного разрешения. Мой отец... – Она помедлила, лицо ожесточилось. – Его стоит опасаться прежде всего. Скажем так, он не верит, что на все нужно зарабатывать своим трудом.

– В семье не без урода, – заметила Эл. – Ну ладно, давайте составим план. Полная сумма, которую вы получите, составит приблизительно... – пальцы затанцевали над калькулятором, – … сто пятьдесят миллионов долларов.

– Что? – Дженнер подскочила. – А как же остальные сто сорок пять миллионов?

– Налоги. Государство заберет, сколько захочет, до того, как вы получите хоть цент.

– Но это же почти половина!

Нет, это возмутительно. Пусть сто пятьдесят миллионов – тоже огромные деньжищи, но... но ей причитается и остальное. Она честно и справедливо выиграла все эти деньги. Смутно Дженнер догадывалась, что придется заплатить какие-то налоги, но даже вообразить не могла, что такие грабительские.

– Разумеется. Если сложить все отчисления – подоходный налог, расходы на социальное страхование, акцизы на бензин, телефонные счета и прочее, становится очевидным, что в целом порядка шестидесяти процентов дохода люди отдают государству. Просто большая часть этих расходов – неявная. Если бы средний обыватель понимал, сколько Вашингтон вытягивает из его кармана, народ вышел бы протестовать на улицы.

– Я понесу транспарант, – проворчала Дженнер.

– Могу поспорить, что понесете. Тем не менее сто пятьдесят миллионов можно заставить как следует потрудиться. – Эл снова защелкала калькулятором. – Четыре процента годовых принесут вам около шести миллионов годового дохода с сохранением основного капитала. И четыре процента – самая низкая ставка. Вы можете заработать больше.

Ну-и-ну. Ого! Шесть миллионов в год, даже не затрагивая основной капитал. Дженнер не нужно шесть миллионов, на жизнь хватит гораздо меньшей суммы, так что значительную часть можно снова вложить в дело – пусть работает и зарабатывает. Чем больше денег, тем больше процентов набежит, а значит, ее капитал будет расти и расти. Дженнер почувствовала, будто перед ней открылась новая дверь, и она смогла, наконец, увидеть, что там внутри. Она ухватила суть.

Все, что нужно, – это быть разумной и не пустить деньги на ветер.

Эл затеяла мини-лекцию о различных инвестиционных инструментах: акции с дивидендами, казначейские векселя, облигации государственного займа. Дженнер не притворялась, будто понимает каждое слово, но впитывала все подряд и выстрелила сотней вопросов. Она поставила собственные условия: никто не должен ворочать ее деньгами без разрешения. Не хотелось бы, чтобы та же Эл или другой представитель «Пэйн Эколс» вложили ее кровные в какие-нибудь рискованные ценные бумаги или что-то вроде того, и в результате Дженнер прогорела бы. Она желала оставить за собой последнее слово в каждом решении. Но ничего не должно храниться у нее дома – не стоит напрашиваться на кражу. Джерри везде пролезет. Он ни перед чем не остановится, лишь бы захапать ее денежки. Вот из-за подобных типов победители лотерей и разоряются в течение пяти лет.

Эл приступила к разработке плана. Небольшой кусочек – сто тысяч – положат в банк на текущие нужды. Основная часть суммы будет помещена на сберегательный счет, с которого Дженнер по мере надобности сможет снимать деньги, обналичивая чеки. Еще понадобится сейфовая ячейка в банковском хранилище под ценные бумаги и документы, которую никто не сможет открыть без доверенности от Дженнер. Эл разработает инвестиционный план, а когда Дженнер затребует свой выигрыш, деньги переведут напрямую на соответствующие счета.

Дженнер облегченно выдохнула. Она обратится за выигрышем только когда все будет подготовлено, но Эл обещала отложить остальные дела и быстро выправить все бумаги. Самое позднее через неделю предварительная работа будет завершена.

Когда план был набросан и Дженнер снова оказалась за рулем «Гуся», она сделала глубокий-преглубокий выдох. Дженнер вышла из «Пэйн Эколс» какой-то... изменившейся. Теперь она стала частью финансового мира, и это было странно, но увлекательно. Сердце частило, хотелось смеяться и танцевать. Праздновать. Мультимиллионерша! Ну, почти. Скоро. Максимум через неделю.

Она покосилась на часы. У Мишель как раз перерыв. Схватив мобильник, Дженнер помедлила, подсчитывая, как дорого обойдутся минуты разговора по сотовому – может, стоит подождать до дома и воспользоваться проводным телефоном? И тут действительность снова ударила в лицо, и Дженнер рассмеялась. Счета за телефон больше не имеют никакого значения. Она набрала номер Мишель.

Та отреагировала резким «Что случилось?», потому что Дженнер почти никогда не звонила среди дня.

И вдруг правда легко вырвалась наружу:

– Я выиграла в лотерею.

– Ну да, конечно. Серьезно, что произошло? Дилан тебя преследует? «Гусь» окончательно развалился?

– Нет, с «Гусем» все в порядке. Я выиграла в лотерею, – повторила Дженнер. – По-крупному. Двести девяносто пять миллионов долларов, хотя я только что встречалась с финансовым консультантом, и та объяснила, что после налогов останется каких-то сто пятьдесят миллионов.

Последовало долгое молчание. Наконец Мишель еле слышно прошептала:

– Ты серьезно.

– Как сердечный приступ.

Ответом стал закладывающий уши визг. Дженнер рассмеялась и закричала вместе с Мишель. Она сидела в «Гусе», прижимая телефон к уху, и хохотала, пока из глаз не полились слезы. Да, ее жизнь изменилась, но, по крайней мере, с ней осталась Мишель.

– Если ты вешаешь мне лапшу на уши, я тебя прибью, – в конце концов выдавила подруга.

– Знаю. В это трудно поверить. Я только вчера вечером проверила билет и с тех пор мечусь, чтобы утрясти все дела. Ты первая, кому я рассказала – ну, не считая финансового консультанта. Никому пока не говори.

– Молчу как рыба. Боже ж ты мой! Не могу поверить. Ты богачка!

– Почти. Скоро. Может, на следующей неделе.

– Ну, это совсем скоро! – снова воскликнула Мишель. – Подружка, мы сегодня знатно погуляем в «Птичке», и с тебя причитается!

Глава 3

СТРАННОЕ ДЕЛО – ПРИВЫЧКА.

Или может, Дженнер просто до сих пор не могла поверить, что такое происходит именно с ней. Так или иначе, в тот день она отправилась на работу в «Харвест» как обычно в свою смену. Мишель и празднование подождут до вечера. Дженнер так и не позвонила, чтобы начать процесс востребования выигрыша, выжидая, пока Эл Смит выправит все бумаги. Дженнер чувствовала себя так, будто тормошит спящего тигра, и, едва тот проснется, события полностью вырвутся из-под контроля, и она окажется во власти хищника.

Пока Дженнер была не готова объявиться всему миру. Не готова отказаться от своей привычной жизни. Поэтому она надела уродливую рубашку из полиэстера, пошла на работу и нацепила робу и колпак. Шутила с Марго, ела надоевшие бутерброды, трудилась, как обычно. И все это время ее не покидало ощущение пребывания в двух мирах одновременно и внезапно накатывали острые приступы горечи. Наверное, она никогда больше не увидит этих людей, и хотя никто из них не являлся близким другом, все они были огромнейшей частью ее каждодневной жизни. Как только новость выйдет на свет, Дженнер, скорее всего, не сможет заниматься обыденными делами, по крайней мере какое-то время. И если уж быть до конца честной, разве она собирается и дальше вкалывать на мясокомбинате, получив все эти деньжищи? Да ни одной лишней минуты. Хотя сейчас, в данный конкретный момент, денег у нее еще не было, но привычные вещи уже казались особенными, достойными смакования и запоминания.

Тем не менее после работы Дженнер переоделась и вместе с Мишель отправилась в «Птичку», где безропотно платила за всю выпивку. Они с подругой танцевали до упада, хохоча по поводу и без повода.

Радость бурлила в крови, как имбирный эль. Она молода и богата! Может ли жизнь быть еще прекраснее? Что с того, что она потратила почти все наличные, а до зарплаты еще три дня? В «Гусе» залит бензин, в доме есть пища, а отметить событие с Мишель куда важнее, нежели волноваться по поводу денег. Через несколько дней ей больше никогда не придется о них беспокоиться.

Вместе с утром вернулось ощущение реальности. Необходимо позвонить и сделать все, что следует.

Дженнер глубоко вздохнула и набрала заветный номер. Когда на том конце ответили, она снова сделала глубокий вдох.

– У меня выигрышный билет, – просто сказала она. – Что мне нужно делать?

– Вы единоличная владелица билета?

Голос ответившего мужчины звучал почти безразлично. Должно быть, он принимает кучу звонков от претендентов на выигрыш. Может, она уже пятидесятая позвонившая. Дженнер уныло представила всех этих прочих, разинувших рот на ее кусок. Она почти видела, как мошенники сидят дома и пытаются изготовить фальшивый билет, стараясь подделать покачественнее, в надежде, что успеют получить деньги и смыться раньше, чем объявится настоящий победитель.

– Ага. Да.

– Вы должны принести выигрышный билет, разумеется, а также удостоверение личности с фотографией и документ с номером социального страхования – если не саму карточку, то хотя бы зарплатную квитанцию или еще что-то, где указан этот номер.

Дженнер попыталась припомнить, где может находиться ее карточка социального страхования, но тщетно. Бог знает, когда в последний раз ее видела. Может, получится отыскать одну из зарплатных квитанций. Куда же, интересно, подевалась последняя? Нахлынула паника. Как быть, если бумажка не найдется?

Ждать следующей зарплаты, вот как. Здравый ответ ослабил внезапное стеснение в груди, и Дженнер снова задышала.

– Хорошо, а что еще?

– Все. Билет, удостоверение, номер социального страхования. Когда вы приедете?

– Пока не знаю.

Зависит от того, как быстро она отыщет проклятую бумажонку – если вообще найдет.

– Возможно, завтра утром. Абсолютно точно до вечера пятницы. Нужно ли мне записаться на прием?

Собеседник хмыкнул.

– Нет, записываться нет необходимости. Наш офис работает с восьми тридцати до четырех тридцати.

Он продиктовал адрес: офис находился на седьмом этаже здания в деловом центре, неподалеку от мэрии. Дженнер никогда не была в городской администрации, но могла поспорить, что с парковкой там хреново. Уж лучше доехать на автобусе.

Поблагодарив мужчину и повесив трубку, Дженнер принялась рыться в шкафу и в старых сумках в поисках карточки социального страхования. Она всегда обращалась с ней довольно беспечно, потому что помнила номер наизусть и не имела ничего мало-мальски завидного для кого бы то ни было. Что ж, теперь у нее появилось нечто, чего пожелали бы миллионы людей, и она беспрестанно кляла под нос собственную глупость, копошась в кармашках и отделениях всех старых сумок и кошельков, какие только смогла найти. Никогда, никогда больше она не будет такой легкомысленной. Если наконец отыщет чертову карточку, то положит ее в банковскую ячейку, которой у нее пока нет, вместе со всей прочей важной дребеденью, которой у нее тоже пока нет, но скоро будет.

В конце концов Дженнер сдалась. Вероятно, карточка давным-давно потерялась и отправилась на помойку вместе кучей другого хлама. Когда Дженнер получала права, карточка точно была при ней, но для замены прав та не требовалась, поэтому Дженнер перестала следить за ее местонахождением, а с тех пор, как были получены права, девушка уже трижды переезжала.

Значит, вся надежда на зарплатную квитанцию. Квитки Дженнер тоже не хранила. Обычно бросала их в сумку, когда обналичивала чеки, или кидала в бардачок «Гуся». Дженнер старалась не захламлять авто – потому что бедная тачка и без того выглядела хреново, – но сейчас не смогла вспомнить, когда в последний раз избавлялась от скопившейся в машине макулатуры.

Дженнер поспешила на улицу, отперла пассажирскую дверь и потянулась к бардачку. Из открытого ящика посыпались салфетки из фаст-фуда, пакетики с кетчупом, солью, перцем, соломинки для питья, растаявшие мятные леденцы, жвачка. Среди прочего мусора вывалились две помятые зарплатные квитанции. Схватив их, Дженнер прижала документы к груди, закрыла глаза и послала безмолвную благодарность Небесам, на случай, если Господь на связи.

Она занесла весь хлам вместе с бумагами в дом, где аккуратно вложила одну из квитанций в кошелек рядом с заветным билетом. Затем взяла ножницы, тщательно порезала второй квиток на мелкие кусочки, которые спустила в унитаз. С этого момента она будет очень осторожна с каждой, даже самой мелкой бумажкой.

Она глянула на часы: почти полдень. Уже нет времени съездить в центр и вернуться до начала смены, а внутренний голос подсказывал, что бросать работу пока не стоит.

«Может, на следующей неделе», – подумала Дженнер. О! Хорошо бы выяснить, как скоро можно будет получить деньги, потому что до этого времени еще надо как-то дожить.

Дженнер схватила трубку и нажала кнопку повтора. Когда ответил тот же самый мужчина, она спросила:

– Я вам только что звонила. После того как я принесу выигрышный билет, как скоро можно будет получить деньги?

– От четырех до восьми недель, – ответил тот.

– Вот дерь...! Да вы шутите. – Дженнер не верила своим ушам. Чертовски здорово, что она вчера не бросила работу!

– Не шучу, обработка претензий требует времени, и мы стараемся не допустить никаких ошибок.

– Спасибо, – выдохнула она и повесила трубку.

Хотелось что-нибудь пнуть. Восемь недель! Ни к чему ждать с заявлением о выигрыше, ведь рассмотрение ее заявки начнется не раньше, чем Дженнер объявится. Чем раньше она приедет в офис, тем лучше, и все равно ей, возможно, еще два месяца придется горбатиться на чертов мясокомбинат.

Можно было позвонить только одному человеку, чтобы выпустить пар, поэтому она набрала номер Мишель.

– Два месяца! – негодующе воскликнула Дженнер, когда подруга ответила. – Им нужно целых два месяца чтобы отдать мне мои деньги!

– Да ты гонишь!

– Хотелось бы.

– Чего тут такого сложного? Просто взять и выписать чек!

– Ты это мне рассказываешь? Так что пока никаких отмечаний, – угрюмо пробурчала Дженнер. – Вчера я промотала почти все наличные, а теперь придется еще два месяца париться об арендной плате. Черт.

– Черт, – отозвалась Мишель. – Облом. Я уже подумывала о том, чтобы хорошенько прошвырнуться по магазинам или, может, скататься в отпуск куда-нибудь, где не так жарко, но если на получение выигрыша уйдет целых два месяца, лето уже закончится.

– Знаю, – вздохнула Дженнер. Жара стояла убийственная, и было бы здорово куда-нибудь смотаться, но увы. – Пожалуй, придется поменять планы: зимой отправимся туда, где тепло. Завтра утром поеду в центр, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Чем дальше буду откладывать, тем позже получу бабки.

– Хотелось бы составить тебе компанию, просто чтобы посмотреть, – мечтательно произнесла Мишель. – Но мне с работы не отпроситься, так что запомни для меня все подробности, лады? Я хочу услышать обо всех деталях.

– Заметано.

Следующим утром Дженнер особенно тщательно накрасилась и уложила волосы. Корни немного отросли, но не слишком, поэтому, чтобы скрыть более темный оттенок, она сделала пробор «елочкой». Оделась, как на похороны: белая с коротким рукавом блузка на пуговицах, темно-синяя юбка-карандаш и белые босоножки – потому что для туфель с колготками было слишком жарко. К тому же на ее единственной паре колготок уже побежала стрелка, а из-за похода в бар с Мишель не осталось денег на новую пару. Хватит на автобус и только, пока Дженнер не получит новый зарплатный чек.

Даже удивительно, как все переменилось после телефонного разговора: только что намеревалась бросать работу, а теперь считает каждый цент и не может позволить себе даже пару колготок.

За время поездки в автобусе удалось собраться и привести в порядок мысли. Разговор с Эл Смит прояснил некоторые моменты. Консультантша сказала, что при желании Дженнер может разместить деньги в анонимный доверительный фонд, чтобы сохранить свою личность в секрете, но есть ли в этом смысл? Когда Дженнер Редвайн, у которой нет даже банковского счета, неожиданно уволится с работы, купит новую машину и переедет в новый дом, все ее знакомые быстро смекнут, откуда ветер дует. А кроме того, Мишель не сможет долго держать язык за зубами. Дженнер любила подругу, но та имела привычку сначала болтать, а уже потом думать. К тому же для сохранения анонимности при доверительном управлении придется действовать через адвоката, поиски которого тоже займут время, не говоря уж о том, что юрист потребует немалый гонорар. Пора дать делу ход.

Дженнер вышла на ближайшей к офису остановке, нашла нужное здание и поднялась на лифте на седьмой этаж. Когда она открыла дверь, все в комнате повернулись в ее сторону. Сердце екнуло. Кто-нибудь вообще дышал, пока она приближалась к длинной высокой стойке? Вряд ли.

Трое посетителей – может, они выиграли какие-то суммы поменьше? – сидели на скамье в ожидании. Один из них разглядывал журнал, но двое других не сводили глаз с нее. Чего они ждут? Боже, неужели ей придется записаться и сидеть в очереди? И без ожидания нервы были натянуты до предела.

Пожилая женщина прилепила на лицо добротную имитацию искренней улыбки, когда Дженнер достигла стойки. С трудом сглотнув, Дженнер вытащила из сумки выигрышный билет, зарплатную квитанцию и водительские права и положила бумаги на столешницу.

– Я выиграла, – полушепотом произнесла она, стараясь не привлекать внимания присутствующих.

Женщина подняла документы, посмотрела на выигрышный билет и расплылась в широкой ухмылке.

– Да, точно выиграли.

Она кивнула людям, засевшим за спиной Дженнер, и те повскакали со своих мест. Дженнер повернулась, и ей в лицо ударила ослепляющая вспышка. Женщина и двое мужчин наперебой стали закидывать ее вопросами, ни один из которых она не могла разобрать. Дженнер попятилась и оказалась прижатой к стойке без возможности сдвинуться вправо или влево.

Один из нападавших наступил ей на ногу. Ну все, с нее довольно.

– Эй! – воскликнула она, почти сорвавшись на крик. – Ну-ка назад! Вы мне чуть ногу не отдавили.

Трое репортеров на мгновение замолчали, и Дженнер воспользовалась наступившей тишиной, чтобы сообщить:

– Меня зовут Дженнер Редвайн.

Глава 4

ЖИЗНЬ НЕВОЗМОЖНО ПОВЕРНУТЬ НАЗАД.

Дженнер уставилась на бумаги в своих руках, пытаясь сообразить, о чем в них идет речь. Только она вылезла из «Гуся» на автостоянке для сотрудников компании «Харвест», к ней подошел невзрачный субъект.

– Дженнер Редвайн?

Пожалуй, к этому времени ей уже пора было поумнеть. Последние две недели, с тех самых пор как она востребовала выигрыш, ее жизнь заполонили люди, желавшие, чтобы Дженнер вложилась в «абсолютно беспроигрышные» проекты, пожертвовала на благотворительность, поделилась или любая другая вариация на тему «дай мне денег». От этого типа следовало бежать со всех ног. Вместо этого Дженнер озадаченно произнесла:

– Да?

Мужчина протянул толстый конверт, и Дженнер машинально взяла его.

– На вас подали в суд. – Этот мерзавец вдобавок подмигнул перед тем, как повернуться и умчаться прочь.

Подали в суд?

– Да у меня еще нет ни цента! – со злостью крикнула она вслед курьеру.

– Не моя проблема, – ответил тот, запрыгивая в белый «ниссан».

Дженнер разорвала конверт, вытащила скрепленные степлером страницы и быстро просмотрела. Чистейшая ярость захлестнула ее, встав красной пеленой перед глазами. Появись в этот момент Дилан в пределах досягаемости, она бы его точно придушила.

– Неприятности? – издевательски хмыкнул один из сотрудников, проходя мимо. – Кто бы мог подумать, что богатые тоже плачут?

Он посмеялся над собственной шуткой, входя в здание завода, а вслед за ним загоготали и все окружающие.

Если бы Дженнер знала или хотя бы догадывалась, как все сложится, то основала бы анонимный фонд и никогда бы не придавала гласности свое имя. И не рассказала бы о выигрыше даже Мишель, пока не получила бы деньги на руки. Не то чтобы Мишель не оправдала доверия, но прошедшие две недели походили на настоящий ад. А теперь еще и это. Дилан подал в суд с претензией на половину выигрыша, утверждая... Вопреки действительности подонок утверждал, что они с Дженнер проживали совместно, имели общий бюджет и купили выигрышный билет вместе, а также кучу другой совершеннейшей чуши.

«Загнали до смерти» – вот самое верное описание состояния Дженнер в прошедшие две недели. Практически с той самой минуты, как ее имя – имя победительницы лотереи – было обнародовано, телефон звонил. И звонил. И звонил. В любой час дня и ночи, пока Дженнер наконец его не отключила. Благотворительные организации, давно потерянные родственники – как правило, настолько давно, что она и не подозревала об их существовании, – люди, предлагавшие уникальную возможность поучаствовать в основании грандиозного бизнеса, друзья, надеявшиеся, что она поможет им в трудную минуту... список был бесконечен. Поначалу Дженнер терпеливо объясняла всем и каждому, что пока не получила ни гроша и, возможно, не получит еще несколько месяцев, но вскоре осознала, что упорство домогавшихся не убавилось ни на йоту. Большинство просто ей не верили.

Она выкопала из сумки телефон и позвонила Эл Смит, ставшей ее островком здравого смысла, ее якорем.

– У меня хотят отсудить половину, – без предисловий сообщила Дженнер, когда мисс Смит сняла трубку. – Мой бывший парень, с которым я порвала накануне розыгрыша, что могу доказать, потому что сразу после звонила подруге, с которой мы отпраздновали это событие.

– Вы проживали вместе? – быстро спросила Эл.

– Нет. Никогда. Он довольно быстро перестал быть желанным гостем.

– Понимаю, что тебе не захочется так делать, но ты должна нанять адвоката. На иск необходимо должным образом ответить, иначе твой бывший выиграет просто потому, что обратился в суд.

Эл порекомендовала юриста по имущественным спорам, и хотя все в Дженнер восставало против расходов, пока деньги еще не получены, необходимость таких трат становилась очевидной, стоило взглянуть в лицо фактам.

– Ну ладно, на одного адвоката я согласна. Может ли Дилан выиграть при любом раскладе?

– Сомневаюсь. Юрист все разъяснит лучше, чем я. Скорее всего, Дилан надеется, что ты откупишься от него, чтобы не платить гонорары адвокатам. Когда ваши представители между собою свяжутся, не удивляйся, если поступит предложение уладить дельце, скажем, тысяч за пятьдесят.

– Он не получит ни одного чертова цента, чего бы мне ни стоили адвокатские расходы, – сквозь зубы процедила Дженнер. Она посмотрела на часы, затем на проходную. Если сейчас не поторопится, то опоздает на работу. – Мне пора, я опаздываю.

– Еще раз повторяю: уволься.

– Мне нужно на что-то жить, пока не получу деньги.

– Так возьми в кредит тысяч пятнадцать-двадцать. Банк с радостью выдаст тебе ссуду просто под твою подпись, безо всякого обеспечения. Отправляйся в отпуск и отсидись где-нибудь, пока все не успокоится.

Эл Смитт советовала так поступить с того самого момента, как имя победительницы стало достоянием общественности, но Дженнер слишком привыкла жить от получки до получки, чтобы отважиться залезть в такие огромные, по ее меркам, долги. Двадцать тысяч – это ведь громадная сумма, пятая часть того, что она предназначила на «общие расходы». По большому счету эти деньги будут потрачены впустую, пущены на ветер, и Дженнер никак не могла заставить себя решиться на безрассудный шаг. Еще рано. Но обстановка на работе становилась настолько неприятной, что она уже не исключала такого варианта.

– Я подумаю. Не знаю, как долго еще смогу терпеть.

Впервые она уступила, хотя бы на малую толику, в своем прежде незыблемом убеждении, что непременно должна работать. Дженнер чувствовала себя виноватой даже за такую незначительную слабость, как будто она уже переметнулась в мир праздных богачей. Завершив звонок, она поспешила к проходной.

Дело было даже не в людях, клянчивших у нее деньги, и даже не в Дилане. А во всем. Сослуживцы обрадовались за нее. Поначалу. А потом пошли ехидные комментарии. Их возмущало, что она до сих пор здесь. Зачем богачке вообще работать? Она крадет работу у кого-то, кто в ней действительно нуждается, считали окружающие, подразумевая родственника, друга или какого-нибудь знакомого безработного. И все объяснения Дженнер, что получение выигрыша требует времени, лишь впустую сотрясали воздух. У нее есть выбор, значит, ей нет оправдания. А может, вовсе и нет никакого выбора. Может, нужно последовать совету Эл, одолжить денег и свалить, получив в качестве бонуса возможность хотя бы на какое-то время стать недосягаемой для Джерри.

Папаша объявился почти тотчас же, как и следовало ожидать. Все началось с телефонного звонка на следующее утро после публикации новости в газетах.

– Ну, здравствуй, моя девочка! – гулко веселилось и радовалось это воплощение отеческой любви, как будто блудный отец не пропадал почти год без ответа и привета. – Умница моя! Мы должны встретиться и отпраздновать это событие!

– Ты где? – спросила Дженнер, не реагируя на предложение «отпраздновать». Уж слишком много народу набивалось «отметить событие», подразумевая, что платить по счету будет Дженнер. Нет уж, хватит с нее отмечаний. Мишель – это особый случай, потому что Мишель и сама платила за выпивку Дженнер в тяжелые времена, а остальные? Ага, ждите.

– А? Да неважно, где я, – жизнерадостно ответил Джерри. – Буду у тебя через пару часов.

– Не напрягайся. Мне пора на работу. А денег, возможно, придется ждать еще два месяца.

– Два месяца! – беспечность сменилась изумлением. – Почему так долго?

Старина Джерри в своем репертуаре, подумала Дженнер. Ну, по крайней мере, не стал притворяться, будто хочет с ней увидеться потому, что соскучился по любимой дочурке или нести тому подобную сентиментальную чепуху.

– Нужно подождать, пока все проверят и обработают все претензии, – выдала она готовый ответ.

– Ну да, не говоря уж о том, что государство под шумок захапает себе проценты с этих двухсот девяноста пяти миллионов пока тянется эта «обработка», – проворчал сообразительный жучара.

– Точно.

Даже по приблизительной оценке, за два месяца государство поимеет на процентах около миллиона долларов, и с этим ничего не поделаешь, поэтому бесполезно убиваться и причитать, какой барыш за это время могли бы принести выигрышные деньги, лежи они на ее банковском счете.

– Ну да ладно. Все равно можем отметить.

– Только если платишь ты. Я на мели.

Это должно было положить конец всем попыткам что-либо отпраздновать. В мире Джерри за все про все платил кто угодно, только не сам Джерри.

– Что ж, ты вроде сказала, что тебе пора на работу, ну, пора так пора. Увидимся завтречка, хорошо?

И виделись. Каждый божий день. Если он не появлялся у ее порога, горя желанием выпить с дочуркой утреннюю чашечку кофе – разумеется, обычный растворимый его не устраивал, – то названивал по телефону, щедро одаривая отеческим вниманием и приводя во всевозрастающее замешательство, потому что раньше он ничего подобного не выкидывал. Дженнер не знала, как от него отделаться, потому что папаша игнорировал все намеки на то, что она не собирается по первому зову становиться его денежным мешком. Если, конечно, высказанную в лицо отповедь можно назвать намеком. Джерри всегда был так зациклен на собственных желаниях, что все остальное от него отскакивало.

Дженнер не могла придумать, как заставить отца уйти. Она даже невольно признала, что какая-то крохотная часть ее души все еще надеялась, что хотя бы раз в жизни Джерри просто порадуется за дочь, а не попытается облегчить ее карманы. Вера и надежда – разные вещи: веры в папочку у нее не было вовсе, но это не мешало надеяться, что леопард все-таки сменит свои воровские пятна.

Тем не менее Дженнер принимала меры предосторожности. Не оставляла сумку там, где отец мог в нее залезть. Если шла в туалет, когда Джерри находился в доме, то брала сумку с собой. Все документы, имевшие отношение к лотерее, а также финансовые бумаги, подготовленные Эл на тот момент, были надежно заперты в банковской ячейке, на аренду которой Дженнер потратила немалую долю своей зарплаты. Ключ от сейфа висел на связке автомобильных ключей, а последнюю она носила в кармане постоянно, на ночь же засовывала под подушку. Всего лишь обычная предосторожность, чтобы папочка не пробрался в «Гуся».

Как только она миновала проходную, к ней подошел начальник смены.

– Дженнер, нам нужно поговорить до того, как ты приступишь к работе.

– Я опоздаю, – воспротивилась она, взглянув на часы.

– Не беспокойся об этом. Пойдем в офис.

В желудке зашевелился холодный тошнотворный комок, когда Дженнер проследовала за боссом Доном Горски в крохотный обшарпанный кабинет со стенами из выбеленных бетонных блоков и некрашеным бетонным полом, на котором стояли видавший виды металлический стол, несколько стеллажей и два стула.

Шеф тяжело бухнулся на стул за обшарпанным столом, однако ей присесть не предложил. Вместо этого почесал подбородок, глядя куда угодно, но только не на Дженнер, и испустил вздох, столь же тяжкий, как и его грузное тело.

– Ты хороший работник, – наконец сказал он. – Но последние две недели ты дезорганизуешь рабочий процесс. Люди...

– Я ничего не дезорганизую, – с жаром возразила Дженнер. – Всего лишь, как и раньше, делаю свою работу.

– Давай назовем это по-другому: ты – причина дезорганизации. Названивают репортеры, дежурят у проходной, люди жалуются. Не понимаю, почему ты до сих пор здесь? Тебе уже не нужна работа, а куче народа – нужна. Так почему бы не оказать всем услугу и не уволиться?

От вопиющей несправедливости захотелось биться головой об стенку. Вместо этого Дженнер расправила плечи и вздернула подбородок.

– Да потому, что мне нужно покупать еду, платить за квартиру и коммуналку, так же как и всем остальным, – почти рыча процедила она. – Уж поверьте, как только я получу свой выигрыш, ноги моей здесь не будет. А что прикажете делать до этого? Спать на улице?

Дон Горски снова вздохнул.

– Пойми, я просто исполняю свои обязанности. Ребята сверху хотят, чтобы ты ушла.

Расстроенная и злая, Дженнер взмахнула рукой.

– Отлично. Тогда увольте меня, чтобы я могла получать пособие по безработице, пока не придут деньги.

– Они не хотят...

– Плевала я, на их желания. Меня волнует, на что мне жить. – Она наклонилась и уперлась руками в стол, в каждой клеточке тела клокотала ярость. – Я платила отчисления на безработицу с шестнадцати лет и до сих пор не получила оттуда ни цента. Хотите, чтобы я уволилась и не подала на вас иск – а уж поверьте, скоро я смогу позволить себе такого адвоката, который годами будет таскать эту фирму по судам и оберет на куда большую сумму, чем пособие по безработице за несколько недель, – сделайте, как я сказала. Увольте, выплатите компенсацию, и меня здесь больше не увидят. Попытаетесь облапошить, и судебные издержки пустят вас по миру. Все ясно? Доведите это до сведения тех ребят наверху, а потом поговорим.

Дженнер с достоинством вышла из офиса, переоделась в уродливую робу и колпак и приступила к работе. Опоздала к началу смены, ну и что? Плевать. В крови все еще бушевала злость, и Дженнер чувствовала себя отлично. Что ж, у нее пока нет денег, но выбор действительно есть, и она только что опробовала один из вариантов.

Окружающие с ней не разговаривали, даже Марго. Дженнер игнорировала их так же старательно. Нетрудно сообразить, что это сослуживцы ходили к руководству жаловаться на нее, наплели, будто она их отвлекает, и настаивали на ее увольнении. Может, надо было каждый день приносить горы пончиков и угощать всех и каждого, но, черт возьми, у нее же нет денег! Неужели это так сложно понять?

Потому что они хотели, чтобы все было по-другому, вдруг поняла она. В их фантазиях большой куш – например, тот же выигрыш в лотерею – означал мгновенное обогащение, решение всех забот и денежных проблем. Эти люди были бы гораздо счастливее, если бы она купила новую шикарную тачку и кормила их сказками о новых элитных квартирах и домах, между которыми не может сделать выбор, позволяя помечтать вместе с ней. А вместо этого она осталась прежней ломовой лошадью. Она их обидела, разочаровала, развенчала их фантазии, и они больше не желали иметь с ней ничего общего.

Примерно через час подошел Дон Горски.

– У меня есть для тебя бумаги на подпись, – сказал он, и Дженнер последовала за начальником, но не в его контору, а в просторный офис наверху, в котором уже находились двое мужчин, которых она мельком видела раньше, но чьих имен не знала.

– Мы согласны на твое предложение, – процедил один из парочки и щелчком пальца отправил сиротливый листок через стол к Дженнер.

Она взяла документ и внимательно вчиталась в каждое слово. В обмен на ее обещание не подавать каких-либо исков против мясоперерабатывающей компании «Харвест» или лично сотрудников компании, ей будет выплачено выходное пособие. Внизу оставалось место для ее подписи.

– Две поправки, – сказала она. – На самом деле даже три. Здесь всего один экземпляр, который, как я полагаю, вы оставите себе. Мне нужна собственная копия. Еще здесь не указана дата увольнения, что позволяет вам выждать несколько недель, пока я не получу выигрыш, и мне тогда откажут в пособии. Ну и в-третьих, здесь нет места для вашей подписи. Не собираюсь одна это подписывать.

Эл Смит много раз повторяла, что нельзя ничего подписывать, пока не прочтешь и не изучишь досконально каждое слово. Она объяснила, на что обращать особое внимание, но у Дженнер была и собственная смекалка, а к тому же целая жизнь бок о бок с Джерри. Папаша умело пользовался любой подвернувшейся или свежеизобретенной лазейкой, поэтому провести Дженнер было очень непросто. Она также переняла некоторые словечки из жаргона Эл, так что вполне прилично разговаривала на языке парней сверху. Судя по их глазам, мелкие ловушки не сработали.

Дженнер протянула бумагу обратно тому мужчине, который толкнул к ней листок через стол.

– Я внесу эти поправки. – Даже без намека на спор он вышел из кабинета.

Его возвращения ждали молча. Прошло минут пятнадцать. Когда переговорщик вернулся, то принес уже два листа бумаги. Дженнер забрала их, тщательно прочитала, сверила и отметила, что добавились поля для подписей – фактически, подпись владельца и президента мясоперерабатывающей компании «Харвест» уже стояла – и что ее увольнение и выходное пособие одобрены сегодняшним числом. Ясное дело, эти типы хотят, чтобы она тотчас же встала и ушла. Отлично.

В молчании она нацарапала свое имя на обоих листах, проследила, чтобы мужчины тоже подписались, где нужно, затем забрала свою копию и аккуратно сложила.

Горски проводил Дженнер до ее шкафчика, где она избавилась от полиэтиленовой робы и колпака, вручила их начальнику и собрала немногочисленные вещи. В последний раз в своей жизни она вышла из этих дверей.

Солнце все еще ярко светило. Судя по часам, с начала ее смены прошло не больше часа. И хотя Дженнер оставила окно машины слегка приоткрытым, когда она дернула дверь «Гуся», в лицо ударила волна жара. Пережидая, пока тачка проветрится, Дженнер вытащила телефон. Первым делом позвонила Эл Смит:

– Меня уволили. Похоже, все-таки придется занять немного денег. Я никогда не брала кредит, расскажи, пожалуйста, как это делается.

Когда Эл закончила объяснять процесс получения ссуды, Дженнер забралась в «Гуся» и завела мотор. Вырулив с парковки, позвонила Мишель.

– Привет! Хочешь поехать в отпуск?

Глава 5

ДЖЕННЕР ЖУТКО ОПАЗДЫВАЛА.

Они с Мишель собирались встретиться в семь, а сейчас уже полдевятого. И все-таки, хотя пешая прогулка до «Птички» и усугубляла задержку, Дженнер припарковала свою новенькую машину в квартале от бара, чтобы уберечь от вмятин и царапин. Пускай это не роскошный автомобиль, ну и что? «Камри» – хорошей комплектации, но все-таки «камри», потому что выше всякого понимания платить за тачку сумму, равную прежней двухгодичной зарплате. Дженнер владела этой машиной каких-то две недели, но все равно гордилась приобретением. И до сих пор всякий раз, забираясь в салон, глубоко вдыхала и втягивала носом восхитительный запах нового автомобиля.

Усталость одолевала. Несколько минут Дженнер просидела в машине с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной. Если бы не обещание встретиться с Мишель, она бы поехала домой и без сил завалилась спать. В свой старый обшарпанный дуплекс, потому что на поиск нового жилья требовалось гораздо больше времени, чем на выбор тачки. Да, кто бы мог подумать, что для управления такой несметной кучей бабок нужно вкалывать полный рабочий день?

Эл Смит проявила себя на высоте – и уже готовилась к переезду в более приличный офис, – но Дженнер настояла на своем участии в принятии решений, поэтому в «Пэйн Эколс» приходилось просиживать кучу времени. Хотелось понимать, что происходит, почему Эл делает так, а не иначе, и что означают все эти головоломные термины. Да, Эл достойна доверия, но она же не всегда сможет быть рядом, а Дженнер не желала оказаться в ситуации, когда придется слепо довериться кому-то еще. Инстинкт подсказывал ей учиться и захватывать контроль над происходящим. Слишком уж долго, с тех пор как она вытянула выигрышный билет, Дженнер не удавалось управлять событиями. Теперь все нити сосредоточились в ее руках – контрасты ошеломляли.

Деньги получены. Дженнер вытерпела мучительную церемонию, в течение которой в лицо били бесчисленные вспышки фотокамер, приходилось натужно улыбаться до скрипа в мышцах, а рука затекла от держания огромного картонного чека – лотерейщики предусмотрительно предупредили: «Не настоящий, его нельзя обналичить», будто она деревенская дурочка и сама бы не догадалась. Наконец-то этот кошмар закончился, все бумаги готовы, и можно попытаться отступить в тень... если получится. Репортеры свалили, разумеется. И теперь, если удастся обосноваться на новом месте и начать новую жизнь, то наступит счастье.

Иногда было весело. Они с Мишель отправились в грандиозный рейд по магазинам, и Дженнер полностью заменила не только свой гардероб, но и вещи подруги. Сумочки, туфли, качественные ювелирные украшения, шелковые блузки, строгие и сексуальные платья... это было классно. Но сильнее всего ошарашило то, что уже через несколько дней ей наскучило заниматься покупками. За миллион лет ей бы и в голову не пришло, что такое может случиться, но ведь случилось. Было здорово иметь возможность тратить деньги. Но как только первоначальный запал погас, и Дженнер уже не рвалась купить все, на что падал взгляд, энтузиазм сменился скукой. Она чувствовала себя жертвой грандиозного вселенского обмана.

Жизнь разительно изменилась. Большинство старых друзей остались на обочине, зато Дженнер сдружилась со своим юристом Уильямом Лурдесом. Тот был натуральной акулой, но ее акулой. С хищной улыбкой он прочел материалы иска, поданного Диланом. И вчинил наглецу встречный иск на возмещение морального ущерба, по которому отставной бойфренд лишался всего нажитого непосильным трудом. Тот мигом отозвал свою претензию и исчез с горизонта. Билл, как он просил себя называть, впоследствии предпринял шаги, чтобы защитить состояние клиентки от посягательств любых стервятников в человеческом обличье, поджидающих случай урвать кусок чужого.

Сидя в темной машине, Дженнер чувствовала, как уголки губ приподнимаются в улыбке от одной только мысли, что у нее, Дженнер Редвайн, есть состояние. Вот это да!

У нее теперь имелись сберегательный и текущий счета в банке, где персонал и управляющие обращались к ней по имени и принимали с неизменной добротой и любезностью. Каких-то два месяца назад на ее внутреннем радаре не светил даже самый малюсенький текущий счет. Теперь же она то и дело посещала банк, чтобы вынуть или положить документы в свою сейфовую ячейку, потому что не хотела хранить какие-либо бумаги дома, пока вокруг все еще крутился Джерри.

Он не сдался, да Дженнер на это и не надеялась. Прикупила ему кое-какую одежду, даже подкинула несколько раз сотню на то да сё, но всерьез не рассчитывала на папочкин отъезд. Слишком хорошо его знала. На какое-то время он прикинется честным и прямодушным, чтобы рассеять ее предубеждение, потом подкатит с весомой причиной подарить ему новую машину или попытается развести на приобретение достойного жилья, или еще чего-нибудь в этом духе. Несколько сотен долларов — капля в море запросов Джерри.

В конце концов, Дженнер собралась с духом и вылезла из «камри». Ей не пришлось, как в «Гусе», с силой толкать плечом дверь, чтобы та открылась. Дженнер не отправила «Гусика» под пресс, хотя и подумывала об этом. Старая тачка выглядела полной развалюхой, но мотор-то был надежным, поэтому она пожертвовала авто на благотворительность. В прежние времена сама Дженнер нуждалась в этой уродливой машине, а теперь она пригодится кому-то еще. Слава богу, уже не ей.

Энергии заметно прибавилось, когда Дженнер накинула на плечо новую дорогущую сумочку и зашагала по направлению к «Птичке». Вечер веселья и танцев был именно тем, что доктор прописал; после бокала пива ей станет лучше. Мишель, скорее всего, уже ушла в отрыв на стакан-другой и пару танцев, но ничего страшного, сегодня Дженнер просто не в состоянии угнаться за подругой.

Бар был набит под завязку, стоял невероятный шум – как-никак вечер трудовой пятницы, – и Дженер пришлось немало потолкаться среди потных тел, пока она не углядела Мишель, сидевшую за столиком вместе с тремя завсегдатаями бара. Судя по количеству стаканов и бутылок на столе, Мишель с приятелями приложились к выпивке не раз и не два.

Дженнер почти добралась до столика, когда подруга ее заметила.

– Йо-хо! – тотчас же раздался визг. – Классный причесон!

Дженнер подавила желание дотронуться до окрашенных в черный цвет волос с короткими торчащими прядками на макушке. Она решилась преобразиться этим утром. Новый стиль был элегантным, сексуальным и смелым, а главное, так кардинально изменил Дженнер, что не каждый узнает. С учетом последней пары месяцев это было очень даже неплохо.

Дженнер отодвинула стул, села и оглянулась в поисках официантки.

– Я обула туфли, – воскликнула Мишель, поворачиваясь и задирая ногу достаточно высоко, чтобы Дженнер могла разглядеть обновку. Туфли были безумно дорогими – свыше пятисот баксов, но, увидев безграничный восторг на лице примерявшей их подруги, Дженнер решила, что они того стоят. Но потом Мишель страшно боялась носить эти туфли, опасаясь поцарапать, сломать каблук или еще как-то повредить. Она надевала их дома, а затем убирала обратно в коробку. Это был первый выход Мишель в дорогущих туфлях, и Дженнер захлопала в ладоши.

– Самое время, – одобрила она.

– Отпадные, правда? – Мишель покрутила ступней, любуясь стразами на тонких ремешках. Она подняла ногу еще выше, чтобы продемонстрировать обновку двум мужчинам и женщине, сидевшим за тем же столом. Один из парней присвистнул: вероятно, ему открылся обзор не только на туфли. Мишель засмеялась, показала ему язык, но ногу опустила.

– В следующий раз, – заявила она, – куплю сумочку в тон. Она просто обалденная. Кожа на ощупь прям как масло, такая мягкая...

Прежде чем Дженнер успела вставить слово, появилась официантка с нагруженным подносом. Раздавая новые порции, бросила взгляд на новоприбывшую.

– Что закажете?

– Пиво, – отозвалась Дженнер. Учитывая усталость, мысль напиться не прельщала. Она ограничится бокалом пива и уйдет через час или около того.

– Ваш счет уже девяносто четыре пятьдесят, – обратилась официантка к Мишель с явным желанием увидеть наличные или кредитку до очередного заказа.

– Запишите на ее счет, – Мишель беспечно ткнула в сторону Дженнер бокалом с разноцветным коктейлем. – Это из нее деньги льются рекой. На это она водится. То есть годится.

Мишель рассмеялась над своей глупой оговоркой, махнула рукой, и напиток выплеснулся через край. Она осеклась, придержала ободок бокала и тут же прижала палец к губам.

– Ой, – пискнула она.

Ой? Это о чем: о пролитом коктейле или о вырвавшихся словах?

Дженнер сморгнула и подалась назад на стуле. Трудно поверить, что она действительно это услышала – но ведь услышала же. Возможно, в глубине души она ожидала такой развязки, но вряд ли, тогда бы не было так больно. Неужели и Мишель?

Наверное, следовало предвидеть такой поворот. Да, Дженнер без возражений всегда расплачивалась по счетам – это само собой разумелось, даже если, как сейчас, она еще не притронулась к выпивке. И остальные трое... она с ними знакома только шапочно – просто часто здесь видела, но ведь даже фамилий их не знает. С какой стати ей платить еще и за них?

Перспектива веселья полиняла, как дешевая футболка.

– Отмените заказ на пиво, – обратилась Дженнер к официантке. – Я не останусь. Поднявшись, поправила на плече ремешок сумки. – Просто на минутку заглянула, раз уж ты меня ждала, – сказала она Мишель. – Знала, что за этим шумом ты в жизни не услышишь свой мобильник.

Мишель ошеломленно уставилась на Дженнер, улыбка сползла с лица.

– Какого черта?

– Я устала, – отрезала Дженнер.

– Ну да, потому что ходить по магазинам и целыми днями считать деньги та-а-ак выматывает, – Мишель рассмеялась своей незамысловатой шутке, а вместе с нею и остальные.

Кроме Дженнер.

– Мне пора, – бросила она, развернулась на каблуках и попыталась уйти прежде, чем скажет слова, которые уже не возьмешь назад. Они с Мишель дружили много лет, но Дженнер внезапно ощутила, что их дружба балансирует у критической точки. Она не желала разрушать это шаткое равновесие. Мишель наполовину пьяна – а может, на три четверти, – утром извинится, и все будет по-прежнему. Во всяком случае, Дженнер надеялась на это.

Она уже добралась до дверей и ступила в относительную прохладу и тишину улицы, когда Мишель ухватила ее за плечо.

– Ты не можешь уйти, – заявила подруга, которая уже не смеялась и, судя по голосу, была не так уж пьяна. – У меня нет при себе наличных. Тебе придется заплатить за нашу выпивку.

Дженнер против воли обернулась и посмотрела Мишель в глаза. Та ответила вызывающим взглядом, откинув с лица темные кудри. Где-то позади люди выпивали, смеялись, танцевали. Несколько человек протиснулись мимо них на улицу, а кто-то поспешил занять освободившееся место. Наконец Дженнер проговорила:

– Ты ждала, что я приду и за все заплачу.

Дерзость на лице Мишель сменилась озадаченностью.

– Ну да, – подтвердила она очевиднейшую на свете вещь.

На плечи Дженнер навалилась усталость. Разве ожидания Мишель хоть чем-то отличались от расчетов отца, или Дилана, или бесконечной вереницы благотворителей и попрошаек, которые перестали названивать, только когда она отключила телефон? Но Мишель хотя бы много лет была рядом, чего не скажешь о других. Это что-то да значило. Дженнер открыла сумочку, собираясь дать подруге достаточно наличных, чтобы хватило на вечер. Возможно, завтра все прояснится. Может, если бы Мишель не хватила лишку, то не была бы сейчас в таком поганом настроении.

– Знаешь, – процедила Мишель, скривив рот в издевательской усмешке, – ты изменилась, когда выиграла эту чертову лотерею. Раньше ты любила повеселиться. У тебя на уме были не только деньги, деньги, деньги. А сейчас ты просто...

– Твой личный банкомат? – не удержавшись, съязвила Дженнер, доставая из бумажника стопку купюр. Разве она изменилась? Разумеется. Все окружающие люди изменились, а она что, должна оставаться прежней, нетронутой этим гигантским искривлением мира? Дженнер пришлось бороться с катаклизмом, и, чертовски верно, она изменилась.

Лицо Мишель ожесточилось, глаза сузились.

– Такой ты мне не слишком нравишься. Твои бывшие друзья уже недостаточно хороши для тебя просто потому, что ты можешь покупать все подряд.

– Тебе очень нравилась я и мои денежки, потраченные на твои туфли, украшения и твой новый диван, – возразила Дженнер. – Я тебе нравилась, когда платила за всю еду во время совместного отпуска, за каждую порцию выпивки в этом самом баре.

Она схватила Мишель за руку и вложила в ладонь банкноты.

– Вот, держи, это все, что у меня с собой. Развлекайся.

Пальцы Мишель стиснули деньги, но презрительная усмешка по-прежнему уродовала лицо.

– Сучка, – выплюнула она.

Словцо потрясло Дженнер. Хотя она и обиделась, но все еще ждала, что завтра они с Мишель помирятся. Но теперь, видя ненависть на лице подруги, слыша злобу в ее голосе, Дженнер поняла, что завтра никаких извинений не последует.

– Прощай, – выдавила она. Захлестнувшая горечь придала ее тону необычную мягкость.

Затем Дженнер повернулась и побрела по улице. За спиной хлопнула дверь, отсекая Мишель. Звук, раздавшийся так скоро, означал, что Мишель не медлила и не оглянулась.

Значит, вот так вот. Грудь сдавило от боли, стало трудно дышать. Мишель много лет была рядом, всегда готовая посмеяться и составить компанию. Они помогли друг другу пройти через разрывы с парнями, болезни и просроченные счета. Когда-то они жили в одном и том же мире, но не сейчас.

Дженнер с брелока открыла «камри» и скользнула на водительское сиденье. Руки затряслись при попытке вставить ключ в зажигание. Она жутко устала и хотела поскорее попасть домой, но только что отдала Мишель все содержимое кошелька до последнего цента, и нужно было снять немного наличных. Дженнер не нравилось безденежье. В прошлом она частенько оставалась на мели. Отвратительное ощущение. А теперь уже привыкла, что деньги всегда под рукой.

В «Птичке» был банкомат – очень удобно для хозяев бара, – но Дженнер не хотела возвращаться. Она с горечью осознала, что, вероятно, была там сегодня в последний раз: еще одна часть жизни осталась в прошлом. Мысленно прочесала окрестности. Через несколько кварталов был еще один банкомат, но тот район ей не нравился. Лучше съездить в ближайшее отделение своего банка – и платить лишнюю комиссию не придется.

Прохладный ветерок овевал тело, пока Дженнер вылезала из автомобиля и шла к окошку банкомата. Нескольких сотен взамен отданных Мишель будет достаточно, чтобы продержаться выходные. Она набрала номер счета и ввела пин-код.

НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ.

Дженнер, моргая, уставилась на экранчик, пытаясь уловить смысл непонятных слов. Она знала примерный остаток на счете, но уже больше недели не проверяла баланс. Тем не менее должно было оставаться около двадцати пяти тысяч, плюс-минус несколько сотен.

Усталость, расстройство… может, нажала не ту цифру. Дженнер повторила попытку со всей аккуратностью.

На экране загорелась все та же надпись: «НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ».

В поздний час окна банка не светились, и помочь ей никто не мог. На мгновение Дженнер задумалась, затем ввела другой запрос, чтобы узнать остаток на счете. Может, банкомат сломан и выдает такое сообщение всем, кто пытается снять деньги. А может, просто купюры закончились, вот машина и твердит о нехватке в ней средств. Мысль показалась забавной, и Дженнер улыбнулась, но улыбка застыла на губах.

Три доллара и двадцать два цента?

Дженнер во все глаза уставилась на нереальные цифры. Ей точно известно, что должно быть больше, на много тысяч больше. Что произошло?

Она на автопилоте вернулась к машине, включила зажигание, толкнула рычаг передач. Всю дорогу до дома прокручивала ситуацию в голове, с подступающей тошнотой перебирая подробности.

Кто-то – а подозреваемых нашлось только двое – наложил свою лапу на ее чековую книжку и выписал себе чек на двадцать пять с чем-то тысяч. Дилан или Джерри? Наверняка один из них. Оба знали, где она живет, и оба стремились урвать у нее хоть сколько-нибудь. Оба хотели оттяпать часть ее удачи, свою честную долю за... что? За то, что дышат с ней одним воздухом?

Она прилепила на Дилана ярлык попрошайки, но сомневалась, что он смог бы украсть. Даже если бы и посмел, вряд ли обнаглел бы настолько, чтобы забрать все подчистую. Этот ничтожный жлоб стащил бы пару чеков, выписал бы себе на каждом пару сотен и обналичил бы в разное время, в надежде, что она не заметит, а если и заметит, то махнет рукой и не будет звать копов из-за мелочевки. Вот это для Дилана в самый раз.

Но ее папаша... Джерри Редвайн захапал бы все, до чего только смог добраться, а затем пустился бы в бега.

Где-то внутри хлопнула очередная дверца, отсекая еще одну ниточку. Больше Дженнер не увидит отца. Он не позвонит. Больше не будет неловких обедов, предложений начать с нуля какое-нибудь замечательное дело, мечту всей его жизни. Ее последний отказ, наверное, убедил прохвоста, что дочь надуть не удастся, и тогда он попросту взял и обворовал ее. Даже к лучшему, что он исчез: наверняка догадывался, что на сей раз ему бы это дельце с рук не сошло.

Уверенность в виновности Джерри разъедала сильнее кислоты. Как он это провернул? До пин-кода добраться не мог, и к тому же банкомат выдал бы не более определенной суммы. Значит, каким-то образом прибрал к рукам чековую книжку.

Но Дженнер же всегда была крайне осторожна в его присутствии. Всегда брала сумочку с собой, если уходила в другую комнату, или заранее запирала в машине, когда ждала его визита. А что, если она не заметила его присутствия? Может, Джерри болтался поблизости, дождался, пока она пойдет в душ или ляжет спать, потом втихаря вскрыл замок и проник в дом? Такой сюжетец легко представить. Оглядываясь назад, Дженнер понимала, что следовало установить сигнализацию, но не хотелось тратиться на квартиру, в которой она не собиралась дальше жить, вот и махнула рукой. Слишком привыкла экономить на мелочах, выходивших за рамки ее прежнего опыта, и теперь скупому придется заплатить многократно.

Вернувшись домой, Дженнер вытащила чековую книжку и внимательно перелистала, сверяя нумерацию, чтобы убедиться, что все странички идут по порядку. В каждой книжке по двадцать пять листов, и Дженнер держала при себе только одну – остальные были надежно заперты в банковской ячейке. Она помнила, какие чеки выписывала, потому что всегда тщательно заполняла корешки. Незаполненный бланк по номеру шел следующим за последним выписанным. Все на месте... кроме самой последней страницы.

Она нашла ближайший баланс и начала методично вычитать суммы по каждому последующему чеку. Итог оказался даже выше, чем ожидалось. Должно было остаться двадцать семь тысяч четыреста три доллара и двадцать два цента. Джерри забрал даже последние четыре сотни. Хм, он явно и сам провел тщательные подсчеты, чтобы определить, на какую максимальную сумму может выписать себе чек. Будь отец не таким жадным, оставь он ей несколько сотен, прошло бы намного больше дней, прежде чем правда выплыла бы наружу.

Значит, вот так вот. Он все-таки решился и в конце концов забрал все подчистую. День выдался адский. Сначала Мишель, потом Джерри, хотя, если подумать, Джерри сделал ход первым, просто обнаружилось это только сейчас. Дженнер не видела папашу со среды. Значит, два дня. Должно быть, сбежал тотчас же, не будучи уверенным, что Дженнер не спустит на него копов за подлог.

Не спустит. Пускай забирает деньги. И на этом точка. Она ожидала от папочки чего-то подобного с той самой минуты, как узнала, что выиграла в лотерею, и задавалась единственным вопросом: во сколько ей это обойдется? Теперь ответ точно известен: в двадцать семь тысяч четыреста долларов.

Дженнер сидела в тишине своей квартиры, чувствуя себя измученной и опустошенной, и внезапно осознала, что все встало на свои места. Она с самого начала знала, что выигрыш неизбежно изменит ее жизнь и что некоторые перемены будут неприятными, но даже не предполагала, насколько кардинальными окажутся эти изменения.