В огне любви

Глава 3

– Странно вы общаетесь, – выдал мне Саня, когда мы подошли к его машине. – поссорились что ли?

Я дернул плечом. Говорить на эту тему не было никакого желания, как и что-либо объяснять. Тем более, что мы с Катей не ссорились. Просто подобное общение давно стало нормой жизни.

– Ну, ты мог хотя бы ей сказать, куда мы едем, – не унимался друг.

– Ей все равно, – я собрался было садиться, но вспомнил, что оставил кошелек в другой куртке. Выругался, раздосадовано оборачиваясь на входную дверь.

– Что случилось? – не понял Александр.

– Да кошелек забыл дома. Вернусь сейчас – так она начнет грузить какими-то делами.

– Ну, давай я схожу.

Я покачал головой.

– Она и на тебя может что-то повесить. Погоди, попробую пройти через гараж.

Этим проходом мы пользовались редко: узкий коридорчик из гаража в дом скорее напоминал кладовую, куда были свалены ненужные вещи, но сейчас для меня это стало шансом оказаться в доме незамеченным и избежать очередного столкновения с женой. Я осторожно повернул ручку двери, в несколько шагов преодолел лестницу, ведущую наверх, и проскользнул внутрь. Катя с Татьяной все еще болтали.

– Какой потрясающий запах. Я смотрю, ты всерьез увлеклась этой ароматерапией.

– Да, – откликнулась жена, а после что-то зашуршало. – Понюхай, вот эти свечи мне особенно нравятся. Они так расслабляют.

– Особенно перед сном, да? – хихикнула Таня, а я поморщился. Вот кто ее за язык тянул? Не хватало еще, чтобы Катя притащила свои свечи в нашу спальню. Я и так с трудом сдерживался, чтобы не сказать, как мне надоела эта парфюмерная лавка в доме.

– Просто расслабляют, – голос жены прозвучал как-то слишком сдержанно. Я разулся, чтобы двигаться неслышно.

– Какие вкусные пирожные! – воскликнула Татьяна. – Ты их покупаешь в той же кондитерской, где заказывали свадебный торт? Так и не изменила своим вкусам за все эти годы?

– А зачем менять? – отозвалась Катя. – Там действительно потрясающая выпечка, сама видишь.

– О да, очень вкусно. Хотя, конечно, с вашим свадебным тортом не сравнится.

– Ну, на то он и свадебный торт, – как-то невесело хмыкнула Катерина, а я задумался. Каким он вообще был, этот торт? Все, что волновало меня на нашей свадьбе, – это моя невеста. Прекрасная как ангел. Я мог думать только о том, как бы поскорее избавиться от гостей и остаться с ней наедине. А торт… я даже приблизительно не помнил, как он выглядел или каким был на вкус.

– С вашей свадьбой вообще трудно тягаться, – продолжила свои рассуждения Таня. – Ты была самой красивой невестой, – и неожиданно уточнила: – А если бы ты снова попала в тот день, что бы пожелала себе сейчас? С учетом уже нажитого семейного опыта?

Ответа не последовало.

Я выудил, наконец, из куртки кошелек и собирался отправиться назад тем же путем, но Катя продолжала молчать, и я понял, что хочу услышать ее ответ. Когда еще у меня будет такая возможность: поприсутствовать при разговоре женщин, не подозревающих, что у их откровений есть свидетель? О чем они вообще могут говорить в такие моменты? Станет ли Катя рассказывать что-то обо мне? Может, приукрасит какие-то мои достоинства, как я сам делала не раз, говоря о ней своим друзьям. Или похвастается подарками, расскажет, например, про то белье, что я подарил ей в прошлом году? Мне стало любопытно.

– Я бы сказала, что надо остановиться. Не делать этого, – вдруг ответила Катерина.

Я оторопел. Весь обратился в слух, уверенный, что понял ее слова неправильно. Она же не могла сказать…

– Что? – кажется, Таня изумилась не меньше. – Ты хочешь сказать, что не вышла бы за него снова?

– Вот именно.

Будто сотни крошечных молоточков одновременно застучали в виски. Я зажмурился, тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Это ведь неправда? Она не могла так думать на самом деле. Да, в последнее время у нас все шло не самым лучшим образом, но ведь в каждой семье есть свои проблемы, свои падения и взлеты. Но это временно. Просто женщинам свойственно поддаваться эмоциям.

– Я думала, у вас все хорошо, – растерянно проговорила подруга. – Кать, вы же женаты больше восьми лет. А знакомы еще дольше.

– Если бы количество лет еще и означало качество… – задумчиво ответила Катя. – Я не знаю, что тебе сказать. Сначала все было замечательно. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Самой любимой. Он был таким…

– Каким?

– Неважно. Сейчас уже неважно. Все чувства как будто сошли на нет.

Я замер у двери, боясь пошевелиться. Услышал, как следом за мной из гаража поднялся Саша, но, кажется, до него тоже дошло, что надо вести себя тихо.

– Я совсем не знаю того человека, каким он стал, – лишенным эмоций голосом продолжала Катя. – Мы все время ссоримся, даже когда для этого нет причин. Можем разругаться из-за любой мелочи, понимаешь? И я все чаще думаю о том… – она на какое-то время замолчала, – что Денис – совсем не тот человек, с которым бы я хотела встретить свою старость.

Надо было уходить. Скрыться так же незаметно, пока не стало хуже. Хотя куда уж хуже? Я прислонился лбом к прохладной стене, пытаясь унять охватившее меня странное смятение.

– Катюш, прости. Я и подумать не могла, что у вас все так сложно.

– Тебе не за что извиняться, – ответила жена. – Я ведь очень старалась, чтобы никто ничего не замечал. Просто мы с ним уже давно двигаемся совершенно в разных направлениях.

– И что ты думаешь делать дальше?

Я задержал дыхание, прислушиваясь к тому, что она ответит.

Но Катя молчала. Саша осторожно тронул меня за плечо, указывая на дверь. Из кухни по-прежнему не донеслось ни звука. Я подумал о том, что в ее словах действительно что-то есть. Она почти не обращала на меня внимания в последнее время, не разговаривала нормально, не говоря уже о каком-то там понимании. Как я мог раньше этого не заметить?

Убрал кошелек в карман и осторожно прикрыл за собой дверь, спускаясь обратно в гараж. А когда Саня завел машину, включил магнитолу на полную громкость, чтобы не слышать не только друга, но даже собственные мысли.

В этот день в тренажерном зале людей оказалось меньше, чем обычно. Хоть тут повезло: я совершенно не хотел видеть кого бы там ни было. И Саню-то терпел лишь потому, что мы приехали сюда вдвоем.

Ударяясь друг от друга, гири грохотали, а я не позволял себе ни на минуту расслабиться. Выпустить пар сейчас было крайне необходимо. Поднялся с тренажера, лишь когда почувствовал, что мышцы в буквальном смысле горят.

– Цел? – Саша хмыкнул, кивая на металлическую бандуру. – Я все думал, ты сломаешь его, так рьяно взялся заниматься.

Я усмехнулся в ответ. Прочности этой железки можно было позавидовать. Именно этого мне сейчас и не хватало: вот такой непоколебимой стойкости.

– Сань, я понять не могу, – вытирая шею полотенцем, я сделал глоток воды из бутылки. – Почему везде, кроме собственного дома, меня уважают?

Друг пожал плечами.

– Знакомая история. Я тебя хорошо понимаю.

– Вот как? Переживал подобное?

Он кивнул.

– И не раз.

– И что же ты делал в таких ситуациях?

– Да много чего… – Саша задумался. – И знаешь, что я понял? Проблема не в браке. Я просто не знал, как все улучшить.

– Не понимаю.

Он снова помолчал, потом указал на тренажер, с которого я только что поднялся.

– Вот эта штука вполне исправна, но, если ты не знаешь, с какой стороны к ней подойти, ничего хорошего из твоих занятий не выйдет.

Я нахмурился.

– Хочешь сказать, что мне нужна помощь специалиста? Может, еще к психотерапевту обратиться?

– Специалист нам всем бы не помешал.

– Я серьезно. Саш, это же глупо. Идти со своими проблемами к какому-то типу, который меня никогда раньше не видел. Какой смысл? Разве что наполнить его кошелек.

– Да я не настаиваю ни на чем, – ответил друг и продолжил, – и говорю же: я понимаю твое состояние. Очень хорошо понимаю. Конечно, Кате следовало относиться к тебе с большим уважением. Но ты-то сам даешь ей все, что нужно? Ведь женщина – как цветок, не будешь его поливать и ухаживать, – и все. Завянет. А если будешь – то расцветет.

Это звучало по меньшей мере нелепо. Слышать от друга рассуждения о цветах, о том, что женщины на них похожи, прежде никогда не приходилось. Может, Саня просто прикалывается? Нашел время. Видит же, как я погано чувствую себя.

– Ну и кто тебе внушил все это? – я невесело усмехнулся, глядя на него.

Друг тоже сделал глоток и скорчил какую-то непонятную гримасу.

– Психотерапевт.

И направился в душ, оставляя меня размышлять о том, что мог значить весь наш странный разговор.