В оковах льда

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Я призываю моих ши-видящих собраться в часовне под скрипящими стропилами. Наше святилище в прошлом едва могло вместить половину ордена. Сейчас, между рядами величественных белых колонн, уцелевшие тонут в объемной тишине, где эхом отдается стон стропил и глухо звучат мои шаги, когда я иду по центральному проходу между рядами, направляясь к алтарю.

За мной следят усталые, отчаявшиеся глаза. Мои девочки заняли первые одиннадцать скамей храма. Призраки дорогих друзей расположились на остальных. У нас была трудная зима, которая закончилась было намеком на зарождающуюся весну.

А теперь этот бесконечный снег!

В церкви я чувствую себя сильнее.

Здесь божественное одолевает дьявола у двери. Огонь веры в моем сердце неугасим. Дважды Круус следовал за мной сюда, но этот священный пол остался незапятнанным. Он не смог войти. У алтаря стоят усыпальницы из полированной слоновой кости и золота, украшенные драгоценными камнями. Еще больше укрыто в нишах, где когда-то мерцали свечи, пока обстоятельства не вынудили нас забрать их для иных нужд. В этих урнах и ящиках покоятся неприкосновенные кости и обрывки одежды святых, которых канонизировал не Святой Престол, но более древняя церковь. Я не испытываю ни грана внутреннего конфликта от того, что они нашли покой рядом с более прославленными мощами. Кости — это кости, а хорошие люди — это хорошие люди. Я молю их всех приглядывать за нами в часы наших бед.

Я поднимаюсь на алтарную часть святилища и подхожу к кафедре. У нас нет электричества для микрофона, но он больше и не нужен, мой голос ясно донесется до немногих занятых рядов.

Нас осталось двести восемьдесят девять.

Я бы оплакала ушедших, останься у меня слезы, но все слезы я проливаю на рассвете, когда просыпаюсь, вымотанная, запятнанная семенем, которое принадлежит чужаку, и виной, которая принадлежит только мне. Семенем того, кто только что опустил пальцы в чашу со святой водой и теперь рисует крест на лбу, губах и сердце!

Он ворвался в мое святилище. Он насмехается над моими ритуалами.

Его пальцы не полыхают пламенем, его не поражает гнев Божий, не изгоняет в ад, где самое место Сатане. Я верила, что он не может войти в эту дверь. А он развлекался, обманывая меня, или теперь он набрал больше сил и может себя защитить?

Он подмигивает мне и шагает по центральному проходу. И у алтарной перегородки останавливается, расправляя крылья.

Темный ангел. Ангел с черными крыльями и душой.

В моей церкви.

В моей церкви!

Девочки шепчутся. Я понимаю, что прикипела взглядом к Круусу, прекрасному обнаженному Круусу, который стоит в центре моей церкви, раскинув крылья над проходом, вытянув их к небесам, и моя главная эмоция — паника. Я не могу позволить им понять, что вижу его, иначе Марджери займет мое место!

Я скольжу взглядом по рядам скамей и опускаю барьеры, чтобы узнать, в каком состоянии их сердца. Я месяцами заглушала их эмоции: они излучали столько злобы, гнева и страха перед будущим, что я не могла справиться с этим ежедневным наводнением.

В меня врезается мучительное желание. От стыда перехватывает дыхание. Я прижимаю к горлу дрожащие пальцы, словно пытаюсь ослабить невидимую петлю, пережавшую мне горло.

Я ясно, впервые за долгое время, осознаю правду.

Если я единственная, кто видит Крууса, я достойна смещения.

Если я не одна, если другие тоже его видят, а я так долго молчала — я заслуживаю проклятия.

Какой особенностью славится война?

Она разъединяет. Она проводит границы и делает врагами даже братьев и сестер, родителей и детей. Война разделяла мою семью с рождения. Возможно, он действительно оказывает мне особое внимание.

Как лучше всего разделять?

Кузен Шона, Роки, носил часы из золота с бриллиантами, на которых выгравировал свой девиз. Он поклялся, что, несмотря на отличия в вопросах образования, происхождения, богатства, вся его добыча одинаково поддастся простой стратегии: изолируй лоха[53].

Тишина — лучший изолятор.

Я сыграла ему на руку?

Он стоит, самодовольно уверенный во мне, убежденный в моем тайном молчаливом пособничестве. Как же доволен он был каждый раз, когда утром я оставалась одиноким айсбергом среди зимы, поглотившей наш мир!

Я поворачиваюсь к женщинам, которые мне вверены.

— Кто из вас видит Крууса, стоящего в проходе?

Риодан объявляет собрание в одной из комнат на втором этаже. Я никогда не наблюдала такой тишины в клубе. Народ сидит поодиночке и молчит. Свет тусклый, всю музыку выключили. С потолка и на уровне пола просачивается слабый свет. У него какие-то осветительные трубки за плинтусами и молдингами. Я всегда считала, что тут где-то спрятаны огромные генераторы, просто не могла почувствовать их вибрации из-за постоянной непрекращающейся музыки. Если это не генераторы, откуда же электричество?

— Чувак, я думала, что ты все выключаешь.

— Все выключено.

— А лампы тогда от чего работают?

— Основная часть Честерса работает на геотермальной энергии.

Я хлопаю себя по лбу основанием ладони. Ну конечно. У него все самые лучшие игрушки. Так почему бы ему не прокопаться к центру Земли и не подключиться к энергии планеты? Этот чувак живет же, типа, вечно.

Я, Джо, Танцор и Кристиан теперь зависаем в компании шестерых его людей. Каждый раз, когда в комнату входит не Иерихон Бэрронс, я вздыхаю от облегчения. Но в один из дней он и вправду сюда войдет. Это неизбежно. И в один из дней рядом с ним наверняка будет Мак. Круто. Большую часть жизни я живу под угрозой «одного из дней», по той или иной причине. Супергерои всегда так живут.

Риодан отправляет троих людей вниз — поддерживать в клубе порядок, и еще троих на улицу — искать источники звука и затыкать их. Джо смягчает его приказы словами:

— И приведите людей, которых найдете, сюда, в Честерс, чтобы мы сохранили им жизнь.

Я очень внимательно за ним наблюдаю, когда Джо добавляет свою часть к его приказу, словно имеет на это право. Словно она его девушка и вместе они — команда, которая собирается спасти мир или вроде того. Посмотрим, станут ли эти чуваки ее слушаться. Если вернутся с группой выживших оборванцев, меня это сильно впечатлит. Я не могу прочитать выражение его лица. По ходу, он полностью от меня закрылся.

Он не позволяет мне отлучиться и заняться новым выпуском «Дэни дейли». Я спорю, но Джо говорит умную вещь: все равно никто не выходит на улицу без крайней необходимости, так что время, которое уйдет на печать и расклейку, лучше потратить на то, чтобы ввести всех в курс дела и разработать план. Когда это она стала мисс Голос Разума? О, и Гламурной Девочкой! Когда она снимает пальто и развязывает шарф, грудь у нее не блестит, зато становится ясно, что на ней лифчик пуш-ап!

— Звуковые коктейли? Дэни, что происходит? — спрашивает Джо.

— Его притягивает музыка, — говорю я. — Сначала я думала, что его интересует пение, но это не так. Он гоняется за какой-то составляющей музыки. Звуковыми волнами. Частотами. Кто знает, может, даже за одной нотой. И звук необязательно должен идти от живого существа. Может быть, стерео, музыкальный инструмент, церковные колокола, радио в машине, даже Невидимый, который вопит на такой высокой ноте, что от нее трескается стекло.

— Как в Дублинском замке, когда он заморозил клетки, — говорит Кристиан. Он до сих пор молчал, но я чувствовала, что внутри он кипит от злости. И с трудом сохраняет спокойствие.

— Вот именно. А еще его может привлечь звук хрустальных чаш.

— Фитнесс-центр, — говорит Риодан.

— Именно. Или звук от стиральной доски, или стук по горшку, или опять-таки пение.

— Ребята с постирушками, — говорит Танцор.

— Странная проволочная конструкция на голове у того чувака была не медицинским воротником для сломанной шеи. Это было крепление для губной гармошки, — говорю я. — Эта маленькая семья со своим примитивным выступлением умудрилась добиться именно того звука, который привлекает Короля Белого Инея.

— И группа в моем клубе наверняка издавала такой же.

— Но почему он не заморозил весь клуб? — спрашивает Кристиан.

— Я думаю, его выманивает определенный звук. Вот как мне нравятся хлопья «Лайф» и не нравятся «Чекс». И те и другие маленькие, квадратные и хрустящие, но для моих вкусовых сосочков они абсолютно разные. Все то аудиооборудование у тебя на складе наверняка было включено и работало. А в церкви, где я чуть не умерла, люди пели и играли на органе. В подвальных пабах выступала живая группа или проигрывалось стерео.

— Неравнодушные тоже пели и играли на органе, — говорит Танцор.

— И как же нам выяснить, какой шум ему нравится? — спрашивает Джо. — Все сцены ведь уже взорвались?

— Не думаю, что нам это нужно, — говорит Танцор. — Нам достаточно где-то обосноваться и устроить трансляцию огромного количества звуков. И ждать, когда он появится.

— Отличная идея, парень, — говорит Кристиан. — Чтоб нас всех на хрен заморозили!

— Необязательно, — говорит Риодан.

— Что ты имеешь в виду? Ты что-то придумал? — У Джо щенячье выражение глаз и вообще такое лицо, словно она считает его самым умным из всех, кого знает. Да чтоб меня! Самый умный из всех, кого она знает, это Танцор, а на втором месте я.

Когда он нам объясняет, я качаю головой.

— Не сработает, — говорю я.

— Вообще-то, Мега, — говорит Танцор, — может сработать.

— Ни фига. Слишком много предположений.

— Я считаю, что стоит попробовать, — настаивает Танцор.

— Ты его защищаешь? — спрашиваю я.

— Только идею, Мега.

— Ты уверен, что потянешь это? — спрашиваю я у Риодана. — Знаешь, сколько всего может пойти не так?

Риодан выразительно на меня смотрит.

Джо бледнеет.

— Вы с ума сошли. Ты хочешь выпустить одного монстра, чтобы уничтожить другого.

— Мир превращается в лед, — отвечает ей Риодан. — Если это продолжится, Король Белого Инея закончит то, что начал Круус, — уничтожит наш мир. Иногда приходится затыкать пробоину чем угодно, а о ремонте лодки волноваться потом. При выборе «сегодня тонуть или завтра» я выбираю завтра.

Мы с ним часто думаем одинаково. Но я ему этого никогда не скажу.

А мне он говорит:

— Ты с пацаном достанешь все необходимое. Я хочу, чтобы к полуночи мы были готовы.

Меня опаляет алая ярость Марджери.

Она вскакивает на ноги, чтобы потребовать моей немедленной отставки с поста Грандмистрисс, но, прежде чем она успевает начать обвинять меня и требовать себе того, чего так жаждет, головы опускаются, а руки одна за другой поднимаются в воздух. Белые флаги поражения вздымаются до тех пор, пока все женщины, кроме одной, не поднимают руки над головой. Моя кузина занимает свое место на скамье, кладет руки на колени и сжимает кулаки так, что белеют костяшки.

Я настраиваю узкий канал восприятия. Ее ярость бездонна и направлена полностью на меня. Она считала себя единственной. Она осуждает меня за распутные действия нашего врага. Она глупа по неисчислимому количеству причин. В случаях неверности, если налево уходит мужчина, вина лежит не на женщине, с которой он спит. Достойное сердце устоит перед искусом, несмотря на влечение. Но мое сердце оказалось недостойным.

Я отвлекаюсь от нее и смотрю на моих девочек с сожалением и решимостью.

Своим молчанием я подвела подопечных. Я не только себя изолировала. Я отрезала друг от друга их.

— Кто-нибудь из вас сказал об этом кому-то еще?

Я не слышу ответов, и они мне не нужны. По их лицам я вижу, что никто ни слова не проронил. Мы стали группой близких, но обособленных островков, мы ели, работали, жили бок о бок, но были полностью отрезаны друг от друга. Больше месяца каждая из нас сгорала от стыда в адской битве и, вместо того чтобы разделить с близкими свою непосильную ношу, страдала в одиночестве.

— Мы позволили ему разъединить нас, — говорю я. — Так, как он и хотел. Но этому конец. Мы не позволили себя обмануть и теперь объединились против него.

Огромные крылья Крууса шуршат перьями. О да, наш враг с каждым новым днем набирает силу!

И вновь я думаю, чье присутствие, Крууса или портала, заставляет расти траву. Если это МФП, то может ли его присутствие над клеткой Крууса ослабить ледяные прутья решетки? С тех пор как мы с Шоном последний раз занимались любовью, я не позволяла себе спускаться вниз. Без якоря своей второй половинки я ни за что не рискну.

А что, если наш умный принц придумал способ призвать фрагмент огненного мира, чтобы тот выпустил его на свободу? И если я решусь на долгий спуск в недра нашего аббатства, что я там обнаружу?

Темноту, мох и кости?

Отсутствие одного прута в клетке?

— Мы должны покинуть аббатство?! — восклицает Старая Нана. — Это единственный способ спастись?

— Это наш дом! Мы не можем уйти! — протестует Джози.

— Куда нам идти? И как? На собачьих упряжках? — возмущается Марджери.

— Собак не осталось. Их всех съели Тени, — отвечает Лорена.

— Это была шутка. Смысл в том, что мы не можем уйти, — говорит Марджери. — Ни при каких обстоятельствах. Это наш дом. И я никому не позволю нас выгнать!

Я снова концентрирую на ней внимание. Она страстно желает, чтобы все мы исчезли, неважно куда и неважно как, только бы заполучить его себе. Непостоянство его страсти ничуть ее не убедило.

Я вытираю пот с шеи, с бровей. Температура в церкви поднимается. Я чувствую аромат цветов, пряный и сладкий.

Крууса я убрать не могу. Но я могу сделать что-то с этим МФП. И сделаю.

Я должна найти способ связаться с Риоданом и его людьми. Он уже отнял моего Шона. Что еще он может у меня отобрать?

Мы передвинем огненный мир, отправим его туда, откуда он взялся, и я получу свой ответ, если трава увянет. Огненный мир или принц Невидимых — который из них перегревает наш дом? Смеялись ли Мойры, сплетая гобелен наших судеб и заранее зная, что наш злейший враг будет заморожен в подвале нашего дома, а над ним вскоре очутится мощнейший обогреватель?

Я не верю, что на объекты мира Фейри можно воздействовать только в одном направлении.

Если их можно привязать, их наверняка можно и отбуксировать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Наш массовый выезд из Дублина очень мрачен.

Выбраться из города оказалось нелегко. Нам приходится собирать маленькую армию, чтобы пробиться.

До отъезда мы устанавливаем звуковые приманки на северной, южной и западной окраине города, в заброшенных районах, где никто больше не обитает. Танцор подключает их и настраивает на прием центрального радиоисточника. Даже Риодан впечатлен, отчего я жутко горжусь тем, что Танцор мой лучший друг! Надеюсь, этого хватит, чтобы отвлечь Короля Белого Инея от шума, который нам приходится производить, чтобы вырваться из заснеженной тюрьмы, в которую превратился Дублин.

Я делаю быстрый пит-стоп у таверны «Бык и Петух», чтобы забрать со стены штуку, которую прямо-таки отчаянно хочу заполучить после рассказа Танцора. Это единственное место, где я точно видела кнут, украшающий стену рядом с гигантскими бычьими рогами. Не сомневаюсь, что эта штука как-то мне пригодится. А даже если и нет — я не могу упустить шанс разогнать что-либо быстрее скорости звука. Ух, какие у меня будут сверхзвуковые хлопки!

Моторы ревут, грузовики прокладывают путь для «Хамви» и автобусов, чтобы те могли пробраться между заносами из снега и твердого как камень льда. Улицы уже непроходимы, а снег все еще падает, налипая на ветровые стекла. Чуваки перед нами ведут снегоочистители и грузовики, которые посыпают дорогу солью. Понятия не имею, откуда они все это взяли. У нас не бывает таких снегопадов. Зная Риодана, можно предположить, что все это он собрал на каком-нибудь складе, готовясь к любому повороту событий, даже к тому, который кажется невозможным.

Должна признаться, мне это в нем нравится. Раньше мне казалось, что только я всегда чувствую наступление сложных времен и стараюсь подкопить шансы в свою пользу. Приятно знать, что еще кто-то готовится.

Он прав. Дыру нужно заткнуть, потому что лодка уже тонет. Кажется, еще несколько дней — и из города было бы не выбраться. Нас заморозило бы внутри. Мне не нравится план, который мы собираемся реализовать, но мы должны это сделать. Иногда справиться с прорвавшимся адом можно только выпустив еще больше жути.

Пока еще не поздно.

Когда мы доберемся до аббатства и расскажем Кэт, что собираемся сделать, она на стенку полезет.

Ночь приносит в небо над нашим домом фиолетовое северное сияние. Красно-лиловое и гиацинтовое пламя мерцает над снегом, покрытым сияющей коркой льда, как на волнах алебастрового океана.

Мы собираемся у окон общей залы и смотрим на танец фиолетовых паров. Я с ужасом понимаю, сколько времени за прошедший месяц провела, не выходя из своей комнаты, чтобы не выдать визитов Крууса. Я не видела, что происходит со всеми нами, а ведь мы стремились к одиночеству по одной и той же причине. Наше аббатство стало тихим, как дом с привидениями, и одиноким, а я, его лидер, не видела этого и не знала. Я никогда больше не позволю себе забыть, что изоляция — это кратчайший путь к поражению.

Сегодня наш нежеланный гость отсутствует, что подозрительно. Впервые за много недель он не преследует меня на каждом шагу. Он знает, что мы рассержены и что его появление обозлит нас еще больше. Марджери тоже не видно. С осой в нашем улье я разберусь утром. Либо мы согласуем наши действия, либо она уйдет.

Сегодня мы вскрыли драгоценный запас кукурузы, которую запечатали в банки в конце прошлого лета, и приготовили попкорн на масле. Этим вечером мы устроили праздник, собрались у огня и согрелись остатками горячего сидра с корицей и гвоздикой. Единение, тепло, добрые ароматы в воздухе, общее чувство благодарности и надежды — все это вновь объединило нас в одну семью, которой мы были всегда и которую заново научились ценить. Теперь, когда мы все знаем, что Круус играл в соблазнение с каждой из нас, чувство вины больше нас не разделяет.

Услышав приближающийся шум моторов, я чувствую тревогу за безопасность моих девочек и велю им удалиться в кафетерий, пока я сама не проверю главный вход. Трое из них, которые раньше входили в Хэвен — круг доверенных Ровены, отказываются уходить, и к ним присоединяются еще трое во главе со Старой Наной, глаза которой светятся мудростью в гнездышках из морщин. Они придают мне мужества. И я начинаю понимать, как создается внутренний круг избранных.

Мы, семеро, кутаемся в плащи и шарфы, надеваем варежки и выходим в снежную ночь. Лавандовые отблески скользят по сумеречному пейзажу, придавая ему нереальную, призрачную атмосферу. Мы смотрим, как тягачи с огромными лезвиями пробивают путь по занесенной дороге, а за ними следуют четыре «Хамви» и два автобуса.

Когда с водительского сиденья одного из грузовиков показывается Риодан, долю секунды я не могу оправиться от потрясения и думаю: какая восхитительная удача, я же могу попросить его убрать МФП!

Затем здравый смысл возвращается, и мое сердце леденеет.

Да, я хотела его увидеть. Но для того чтобы эти люди приехали сюда ночью, пробиваясь сквозь горы льда до самого нашего дома, должна быть очень веская причина: мы должны обладать тем, что он хочет заполучить.

Очень хочет.

Поэтому я встречаю его напряженным взглядом. Отсутствие видимых раздвоенных копыт, хвоста и рогов не скроет в нем дьявола у моей двери. Он скользит, уверенно и плавно, сквозь снегопад. Красивый мужчина, но, в отличие от моего Шона, создает впечатление животной грации, чего-то нечеловеческого. И, вдобавок, он словно отсутствует здесь! Там, где я вижу его, я никого не чувствую. Это шокирует. Эта чувственность в том, кто является антитезисом всех чувств. Мне не нравится признавать, но для меня это такое облегчение! Я ничего от него не ощущаю. Я никогда не встречала кого-то, кто позволил бы мне такую блаженную эмоциональную тишину.

Он берет меня за руки в приветствии и наклоняется поцеловать в щеку. Я отворачиваю голову и шепчу ему в ухо:

— Ты этого не получишь. За чем бы ты ни пришел, ты это не заберешь. Ответ «нет».

Его дыхание касается теплом моего уха.

— Я пришел за тем, от чего ты рада будешь избавиться.

И я думаю, всегда ли он отвечает в той же манере, в которой к нему обратились. Дьявол — мастер ассимиляции. Так он и добивается желаемого: поначалу он кажется другом.

— Снова «нет». — Возможно, я и отдам ему то, что он хочет, за передвижение МФП. Но лучше отказывать с самого начала.

Он скользит ладонями по моим рукам до локтей, слегка обнимает их и привлекает меня ближе.

— Можем поторговаться.

Он так хорошо читает мысли или просто распознает выражения?

— Верни мне Шона, — шепчу я. Щетина на его щеке царапает мне кожу.

— Твой любимый был волен уйти уже несколько недель назад, — шепчет он мне в ухо.

Я пытаюсь скрыть резкую дрожь и погасить возглас протеста. Я не знаю, правду ли он говорит. Слишком горько и болезненно. Это ложь.

— Это не ложь. — Он роняет руки, отпуская мои, и делает шаг назад. Там, где он ко мне прикасался, я чувствую холод.

Я вижу Дэни, выходящую из автобуса. Тучи, окутавшие мое сердце, слегка расступаются, и внезапно я чувствую душевный подъем. Ее рыжие волосы солнечным нимбом обрамляют сияющее, тонкое, вечно покрытое синяками лицо. Ее приветственная улыбка заражает. Как же я по ней скучала!

Я раскрываю объятия, хоть и знаю, что она никогда в них не бросится, как бы мне ни хотелось. Я знаю, что, если обнять ребенка против его воли, объятия будут словно крадеными. Под ее дерзостью и синяками сияет чистое золото. В ней столько света, сколько я ни в ком никогда не видела. Поэтому я с ней одновременно и строже, и мягче, чем с остальными. Да, она препирается, ворчит и раздражается, как любой подросток, но в ней нет ни грамма зла, будто у нее нет причин его излучать. Хотя на самом деле причин полно, излучает она только радость и счастье оттого, что жива. Я понимаю, что Риодан внимательно наблюдает за мной, пока я на нее смотрю.

— Зачем вы приехали? — Я требую ответа.

Дэни скользит ко мне по льду, останавливается и на одном дыхании выпаливает:

— Привет, Кэт, как дела? Давно не виделись, а? У вас тут все в порядке? Еды и запасов хватает? Прости, что я давно вас не проверяла, но я застряла в Фейри. Чувиха! Ни за что не поверишь, что у нас здесь происходит! Бррр, ну и холодно тут! О, кстати, кажется, мы знаем, как остановить Невидимого, который превращает наш мир в арктическую зону! Слушай, я замерзаю, может, ты нас впустишь?

Мы снова собираемся в общей зале и смотрим в окно на самое невероятное сборище, которое готовится нас уничтожить.

Я вижу это именно так, а не иначе. Они ошибаются. Это не сработает. Это слишком опасно.

Пятеро мужчин, которых не существует, один жестокий, необыкновенно мощный, одержимый сексом принц Невидимых, который считает, что влюблен в Дэни, невероятно сияющая и счастливая Джо и молодой парнишка в очках, для которого Дэни — солнце, луна и звезды. Этот паренек напоминает мне Шона, но он скрывает какие-то секреты, так глубоко во тьме, что мой дар не может до них дотянуться. Вся эта компания дружно выгружает из автобусов оборудование и несет его по завалам снега и льда к выбранному месту.

Когда Дэни пересказывала мне их план поимки Короля Белого Инея с помощью МФП, Риодан молчал, и не без причины. Он предвидел мои возражения и знал, что все они ничего не значат ни для него, ни для остальных. В тот момент, когда я должна была дать свое разрешение добровольно или, что более вероятно, под давлением, он сообщил мне, что, если я не соглашусь с ними сотрудничать, он уничтожит аббатство и вернется к своему плану.

— Ты уничтожишь его в любом случае, — сказала я.

— А вот и нет. Это сработает, Кэт! — воскликнула Дэни.

— Ты не можешь этого знать. Ты даже не знаешь, можно ли убить Короля Ледяного Инея.

Взгляд Риодана выдавал, что шансы на успех он оценивает примерно так же, как я. Но он сказал только:

— Как думаешь, сколько ты и твоя паства проживете, если снег продолжится.

У него жутко раздражающая манера никогда не задавать вопрос как вопрос.

Они собираются выпустить монстра.

Я спросила:

— Предположим, что это сработает и Король Белого Инея будет уничтожен. Как вы собираетесь снова привязать МФП?

Даже Дэни хватает совести отвести взгляд.

Я не могу прочитать Риодана. И никогда не смогу. Но остальных прочитать можно.

Глубоко в душе никто из них не верит, что им удастся снова это сделать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я никогда не была на хеви-метал концерте, хотя видела их по телевизору. А Танцор бывал на самых разных шоу. У детства в клетке есть серьезные недостатки. К тому времени как я выбралась, накопился такой список вещей, которыми я хотела заняться, что добраться до всех я просто не успела. Теперь все хорошие группы погибли, и сегодня у меня будет приключение, максимально похожее на рок-концерт. Фиолетовое сияние в небе отлично подходит для концерта — типа, собственное лазерное шоу! Я видела такие по телеку — они просто отпад.

Обалдеть, сколько динамиков, кабелей и всего такого прочего мы с Танцором смогли найти. Нас, похоже, даже немного занесло. Но музыкальный магазин, в который мы вломились, был совершенно не тронут, там нашлась куча всякого оборудования, и окна были не разбиты, и в кассе оказалось полно наличных. Мне кажется, что во время войны никто не думает о том, чтобы украсть стерео. В конце концов, мы набили оба автобуса доверху, решив, что чем громче, тем лучше.

Мы устанавливаем сцену поближе к аббатству, между стеной и МФП.

Жутковато работать так близко к нему, зная, что, если кто-то толкнет тебя в портал, ты тут же умрешь. Мурашки бегают по мне стадами, но я занята подключением динамиков, а Танцор пытается заставить все это работать. Длинный, широкий выгоревший темный хвост за МФП постоянно напоминает, что он сожжет меня дотла, если я только прикоснусь к нему. И хотя он не излучает настоящего жара, снега на сожженной земле нет, словно там, где он прошел, земля стала несовместимой с холодом.

Фасетчатая воронка выше нашего аббатства, и у основания имеет футов сорок — более чем достаточно, чтоб проглотить одного Короля Белого Инея. Земля под воронкой запеклась гладкой блестящей глазурью. Вокруг носа воронки светится лента сияющих чар, надежно привязанная к черной петле на черной же коробке с выгравированными символами. Коробка стоит в двадцати футах от портала. Я обхожу МФП по дуге, подозрительно разглядываю коробочку и думаю: каким же, блин, образом эта мелочь размером с кубик Рубика удерживает на месте такой здоровый МФП? В ней же весу, наверное, только полфунта. Я аккуратно ее пинаю, чтобы проверить, как далеко она отлетит, и чуть не ломаю себе палец! Не могу удержаться и не попытаться ее поднять.

И даже с места сдвинуть не могу!

— Что? У тебя есть какой-то суперплотный металл, о котором я ничего не слышала? — мрачно говорю я, но если он меня и слышит, то не отвечает. Ну почему у Риодана всегда самые классные штуки? Откуда он все это достает?

Я оглядываюсь на воронку. Она жутковато красивая, вся из хрустальных плоскостей и граней, на которых играют фиолетовые оттенки северного сияния. Я мысленно прошу мироздание: пусть это сработает. Нам всем в последнее время пришлось очень туго. Пусть хоть сегодня не будет гадких случайностей.

Кэт снова здесь, наблюдает за нами. Риодан сказал ей, что, как только мы начнем, нужно вывести ши-видящих наружу, под снегопад. И ух как она взбесилась! Она решила, будто его слова значат, что аббатство уже списано как вполне приемлемая потеря, но я его знаю. Он не это имел в виду. Он просто учитывает такую вероятность, зная, что в разгар кризиса пытаться переместить куда-либо почти три сотни женщин будет кошмаром. Я пыталась заставить их двигаться во времена мира и спокойствия, и везло мне так, будто я перевернутой подковой разбила зеркало у лестницы, под которой только что пробежала черная кошка. Ши-видящие, как овцы, по природе своей легко сбиваются в стадо, но только до тех пор, пока ты сам не захочешь их куда-то согнать. В этом случае они только трясут пушистыми задницами и ломают ноги.

Но мы уже почти собираемся начать, и я думаю, что они сейчас внутри одеваются. Я не дрожу от холода только потому, что стоп-кадрирую с оборудованием по сугробам. А еще я помню, что если пролечу мысленную метку стоп-кадра, то закончу свои славные дни горсткой пепла, — эта мысль тоже греет. Люди Риодана разжигают костры, и немногие оставшиеся ши-видящие потихоньку выбредают на поле и собираются у огня.

Я смотрю на Кэт. Она спешит ко мне, сдувая волосы с лица, и кажется такой тоненькой, как соломинка, которую слишком просто сломать. Я волнуюсь за Кэт. Я знаю, что она не хотела управлять аббатством, но остальные настояли. От Кэт исходит что-то мирное и сильное, от этого успокаиваешься, даже когда не нужно. Она говорит, что вера — это скала, и пока твердо стоишь на ней, ты не пошатнешься.

— Дэни.

— Привет, Кэт.

— Это место слишком близко к аббатству. Расставьте все поближе к МФП.

— Нельзя. Если МФП будет слишком близко к динамикам, то Король Белого Инея, когда появится, может заморозить воронку до того, как мы перережем привязь и используем ее.

— А если не поставить их ближе, Король Белого Инея может появиться, заморозить их и исчезнуть до того, как воронка к нему подберется.

Я ничего не говорю. Я уже обдумала все, когда мы с Танцором просчитывали ситуацию.

— Ты правда думаешь, что у этой затеи есть шансы сработать?

Я подключаю две колонки к генератору и вставляю штекеры.

— У которой части плана?

— У любой.

— Ну, я вполне уверена, что у нас получится его сюда выманить. Я не знаю, за каким конкретно звуком он охотится, но мы скоро выясним. К тому времени, как Танцор тут все закончит, у нас децибелы будут покруче, чем на рок-концерте. Мы вырубили все в городе и окрестностях, Танцор отключил сигнал, идущий к нашим обманкам, как только мы сюда добрались. Если Король Белого Инея правда охотится за звуком, — а в этом я не ошибаюсь, — он оголодает. А мы оставили для него только один источник еды. Я оцениваю вероятность в девяносто девять процентов.

— А шансы его уничтожить?

Я прикидываю. Всю дорогу над этим размышляла.

— Я слышала, что МФП испепелял все на своем пути, даже валуны и бетонные здания, да?

Она кивает.

— Если МФП — это часть Фейри, то мы тут не пытаемся уничтожить чудовище Фей человеческим огнем. Мы пытаемся сжечь его в огне его собственного мира. И я думаю, это значительно повышает наши шансы.

— Но кто сказал, что пламя победит этот лед? Ты сама говорила, что сам он не ледяной. Что, если он сделан из вещества, на которое не влияет огонь? Что, если ты призовешь сюда Короля Белого Инея, а он заморозит МФП?

Я пыталась не думать о такой возможности.

— Тогда все мы будем по уши в дерьме и, наверное, умрем, Кэт.

Она выразительно на меня смотрит.

Я сверкаю хулиганской улыбкой.

— Но по крайней мере мы избавимся от МФП!

Она не отрываясь смотрит на меня.

Я развожу руки ладонями вверх.

— Ну что ты хочешь от меня услышать? Я не собираюсь тебе врать. Ты как Кристиан. Все равно поймешь.

— Ты же понимаешь, что для этого требуется безупречный расчет времени. Вам нужно заманить его в точное место, обрезать привязь МФП и надеяться, что Ледяной Монстр попадет в воронку за те несколько секунд, что он проводит в нашем измерении. И тот, кто будет обрезать привязь, может замерзнуть.

— Подруга, нам нужна всего пара секунд! Большинство из нас стоп-кадрирует, а Кристиан умеет телепортироваться. Мы офигенно быстрые! И устроились практически у самого МФП. Как только появится Король Белого Инея, мы обрежем привязь, и портал поглотит и Ледяного Монстра, и звуковую сцену.

Она оценивает взглядом пятнадцать ярдов между динамиками и внешней стеной, за которой раньше были комнаты Ровены, а теперь ее.

— И аббатство тоже.

— Мы привяжем его до того, как это случится!

— Опять же, для этого потребуется идеальный расчет времени.

— Опять же, подруга, мы все стоп-кадрируем. А еще я слышала, что МФП не такой уж быстрый. Риодан говорит, что, если у нас будет тридцать секунд в запасе и портал поглотит монстра до того, как пойдет к аббатству, волноваться не о чем.

— А если он дойдет до аббатства?

— Не дойдет.

— А если? — продолжает она.

— Слушай, у нас будет почти минута до того, как он врежется в стену аббатства. И мы не позволим ему это сделать. — Я не хочу передавать ей слова Риодана: если портал войдет в аббатство, он не сможет снова наложить заклятие, пока МФП не выйдет с противоположной стороны. Что-то там, в заклинании, работает, только если окружить нужный объект со всех четырех сторон.

— Одна минута, — тихо говорит Кэт. — Ты понимаешь, что, если он войдет в аббатство, мы потеряем все, что наш орден собирал здесь тысячелетиями? Все наши книги, все реликвии, нашу историю, наш дом. Ты видишь траву и цветы у стены? Ты понимаешь, что если МФП ворвется в аббатство, он может расплавить клетку Крууса и выпустить его на свободу? Синсар Дабх снова вырвется в мир, на этот раз в теле принца Невидимых!

— Слушай, Кэт, я не говорю, что у нас идеальный план. Но если у тебя нет идей получше, прекрати мешать и позволь нам закончить дело. — Я оглядываюсь на снегопад, на деревья под коркой льда, на замерзшие кучи сугробов. — Как по-твоему, сколько мы сможем прожить при такой зиме?

Она вздыхает и говорит:

— Это единственная причина, по которой я вас не остановила.

— Ты нас не остановила, потому что не можешь! — с жаром говорю я. — Ты всего лишь один человек, а мы все супергерои!

— Я не позволю ему отнять мое аббатство, Дэни. Я не позволю украсть у этих женщин их единственный настоящий дом. Я, как и ты, готова рисковать ради того, во что верю.

Я смотрю ей вслед, когда она уходит, и думаю, что она начинает меня слегка беспокоить.

Наш концерт начинается почти в восемь. Мы разложили на снегу фанерные листы, чтобы оборудование не проваливалось, и сделали неподалеку еще одну платформу, для генераторов, к которым все подключили. Третью платформу мы установили для звукового излучателя. Ее мы устроили на достаточном расстоянии, чтобы не замерзнуть, когда он появится. Развели несколько костров и сложили рядом дрова. Мои волосы и одежда пахнут свежим воздухом и древесным дымом, и на секунду мне кажется, что я на семейном отдыхе или вроде того. Тут столько народу, из них шестеро достаточно быстро движутся, а я до сих пор не поиграла с ними в снежки.

Я, Риодан, Кристиан и Джо собрались на платформе, готовые рвануть вперед и перерезать привязь, как только он появится.

— Джо не должна тут быть, — говорю я. — Она стоп-кадрировать не умеет.

— Я не уйду, — заявляет Джо.

— Заставь ее уйти, — говорю я Риодану. — Ты же не хочешь отвечать за ее смерть.

— Риодан не допустит, чтобы со мной что-то случилось, — возражает она.

Я закатываю глаза.

— Чувак, — говорю я Риодану. — Убери ее отсюда.

— Она свободная женщина, — говорит он. — И сама принимает решения.

Джо сияет.

Меня тошнит.

— Отлично. Это на твоей совести. — Ну и к черту все. Теперь мне придется не только волноваться за все остальное, но и присматривать за Джо.

Кэт, ши-видящие и несколько чуваков Риодана собрались у противоположного конца аббатства, у озера, разожгли там костры и сидят в полной тишине. Разговоры запрещены. Им нельзя издавать никакого шума.

Я смотрю на них, и у меня нехорошее предчувствие.

— Ты уверен, что им нужно быть так далеко? — спрашиваю я у Риодана.

— Нам нужно разделиться, чтобы при самом худшем раскладе заледенели не все.

— Мы готовы? — Танцор забирается к нам на платформу.

— Брысь отсюда, мелкий. У тебя нет никакой суперсилы, — говорит Риодан.

— Конечно есть, — спокойно отвечает Танцор. — Это же я спас Меге жизнь, когда вы, ребята, наверняка бы ее убили. Помнишь?

— Если Джо остается, — говорю я, устраивая самой себе подлянку, — Танцор тоже.

Отлично. Теперь у меня двое не умеющих стоп-кадрировать, и присматривать надо за обоими.

Мы с Танцором устраиваемся, опираясь спинами о колонки, которые оставили специально для этого.

— Подключай, — говорю я. — Давай начинать вечеринку.

Я протягиваю Танцору свой айпод, специально заряженный для сегодняшнего шоу. У меня в нем почти десять тысяч песен! От Motorhead до Моцарта, от Linkin park до Листа, от Velvet revolver до Вагнера, от Puscifer до Паваротти, и что угодно между ними. Я достала даже мелодии из телешоу и саундтреки к мультикам!

Десять минут спустя Лор говорит:

— Что это за дерьмо? Кто позволил ей накачать этим айпод?

— Никто больше плеер не прихватил, — говорю я. — Я выбрала потрясную музыку.

— Да где же на этой штуке Хендрикс? — Лор вынимает плеер из гнезда и раздраженно листает список воспроизведения. — И кто назвал это музыкой?

Джо говорит:

— A Muse у тебя есть? Я их люблю.

— Если б я знала, что у вас такие фиговые музыкальные вкусы, — говорю я, — я бы захватила еще беруши. Критики нашлись. Типа вашего Хендрикса можно слушать. A Muse[56], значит, это у нас ты.

— Ага, а ты у нас Disturbed[57], — отвечает Джо.

— A Godsmacked, кара Божья, — это то, что мы огребем, — говорит Танцор, — но, надеюсь, не сегодня.

— У тебя есть Motley Crue или Van Halen? — спрашивает Лор. — Хотя бы «Girls, Girls, Girls»?

— Как насчет Flogging Molly? — говорит Кристиан. — Дэни, милая, неужели тебе не нравится их «Танцпол Дьявола»? А как насчет Zombie?

— У меня есть «Дракула» и «Живая Мертвая Девочка», — защищаюсь я.

— Черт возьми, «Живая Мертвая Девочка» — это одна из моих любимых! — радуется Кристиан, выхватывает айпод у Лора и начинает листать мой список.

Я цапаю его обратно и прячу за спину.

— Хватит портить мои настройки! Никто больше не додумался принести айпод. Это значит, что я тут главная.

Риодан выхватывает его у меня так быстро, что я не успеваю среагировать.

— Эй, отдай!

Он листает плейлист.

— Хреновы небеса, сколько у тебя тут Linkin park.

— Чуваки, нам нужен шум. Верните плеер в гнездо. — Танцор выдергивает его из рук Риодана и ставит обратно на стойку. — Мега у нас запала на Честера[58].

— Ни фига!

— Фига-фига, Мега.

— Да он же старый!

— Насколько старый? — спрашивает Кристиан.

— Ему уже тридцать с чем-то!

Лор смеется.

— Охрененно древний, а, мелкая?

— Ну, чувак, — соглашаюсь я. Лор мне нравится.

— А песни Адель у тебя есть? — с надеждой спрашивает Джо.

— Ни единой, — довольно отзываюсь я. — Зато у меня есть Ники Минаж.

— Кто-нибудь, убейте меня прямо сейчас, — говорит Риодан и закрывает глаза.

Четыре часа спустя у меня начинает болеть голова.

Шесть часов спустя у меня болит голова, болит задница и заканчиваются шоколадные батончики.

Восемь часов спустя меня тошнит от Ники Минаж.

Девять часов спустя я бы отдала почти что угодно за пару минут тишины.

Я, Кристиан и Танцор передавали друг другу бутылочку аспирина, и теперь она пуста. У меня в рюкзаке беруши, но ими нельзя пользоваться, потому что, если мы что-то пропустим, нам хана.

А напротив нас, на другой стороне аббатства, ши-овцы кутаются в одеяла. И дремлют. Потому что там, блин, от музыки не вибрируют кости их черепов! Я завидую до позеленения. И мрачно вгрызаюсь в очередную шоколадку. Ненавижу шоколадные батончики.

— Ты говорила, что это наверняка сработает, — раздраженно начинает Джо.

Я устала. Я несколько дней не спала. Тру глаза и так же раздраженно отвечаю:

— Наверное, нам придется застрять тут на долгое время.

— Насколько долгое? — У Кристиана странный горловой голос. Я гляжу на него. А он смотрит мимо аббатства туда, где собрались ши-видящие, и выражение лица у него, как у чистокровного, изголодавшегося по сексу принца Невидимых. Калейдоскоп татуировок змеится под кожей. А в джинсах у него… ого. Ладно. Туда не смотрю.

Я понимаю, что девять часов — это, наверное, максимум, который он провел без секса за последние несколько месяцев.

— Не смей так смотреть на моих друзей, — говорю я. — Они не для принца Невидимых, чувак!

Он смотрит на меня, и мне приходится тут же отводить взгляд. От него фонит силой, как от готового взорваться вулкана. Я чувствую, что от одного его взгляда по щекам у меня текут кровавые слезы.

— Как долго? — хрипло спрашивает он.

— Ну, он только раз заморозил один из клубов в Честерсе. Это значит, что в большей части музыки нет нужного ему звука. Если тебе нужно уйти и найти кого-то, чтобы… ну, ты понял, то иди. Но попытайся никого не убить, хорошо?

Он смотрит на меня. Я даже не глядя на него это чувствую.

— Как такое вообще возможно? Мы тут слушали самое дерьмовое дерьмо из всего, что мне доводилось слышать, — сердито говорит Лор. — Как эта штука может не хотеть это вырубить? Она давно уже должна была сюда заявиться. У меня голова болит. А у меня никогда не болит голова.

— Я никуда не уйду, пока ты не окажешься в безопасности, — очень тихо говорит мне Кристиан.

— Какая прелесть. Благородный принц Невидимых с членом смерти наперевес, — издевается Риодан.

— Приму это за комплимент, — отвечает Кристиан.

— Меня уже тошнит от того, что все придираются к моей музыке! — взрываюсь я.

— Отлично, сейчас я это исправлю, — говорит Лор.

— Только тронь мой айпод, и я тебе все пальцы переломаю!

— Убьешься, пытаясь, детка. — Он выбирает новую песню.

Я затыкаю пальцами уши.

— Фу, ненавижу Хендрикса!

— Тогда почему он у тебя в плеере?

— Не знаю! Я просто подумала, что «Пурпурный туман» — крутое название, а потом послушала и забыла удалить. Кто пишет такие глупые стихи? «Не останавливайте меня, пока я целую в небо?»

— Просто «небо», — поправляет Джо.

— Чего? Все равно бессмысленные слова. И что за фигня такая этот пурпурный туман?

— Она собирается удалить Джимми, — недоверчиво говорит Лор. — Святотатство.

Танцор крутит громкость. Вверх.

— Предатель!

— Прости, Мега, но на этот раз я с ним согласен.

Я смотрю на Риодана, словно жду, что он поможет мне, но он молча сидит там, и я вижу, что Джо к нему прилепилась, подлезла ему под мышку, а его серебряный браслет блестит у ее горла, словно он ее обнимает, и у меня от этого, не знаю даже почему, чуть голова не взрывается. Словно он живой человек, с настоящей девушкой, а не дикий зверь, который разгрызет ей кости, если на него накатит такое настроение. И она на это ведется, и… Ох! Видеть их больше не могу!

— У нас тут не обнимашки у костра! — говорю я.

Риодан отвечает мне своим фирменным надменно-веселым взглядом.

А я так бешусь, что встаю и отворачиваюсь.

— Не волнуйся, Мега, — говорит Танцор. — Мы сделали хорошую ловушку. Монстр придет.

И монстр приходит.

Только не тот, который нам нужен.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Алая Карга пулей вылетает из ночи, обрушивается сквозь лавандовое сияние в облаке гнилой вони, и рваный подол ее связанного из кишок платья тянется за ней под странный аккомпанемент «Пурпурного тумана». Она ныряет к нам, а потом проносится к самой высокой крыше аббатства и устраивается там, как на насесте.

Мы все уже на ногах.

— Как она нас нашла? — говорю я. — Как думаете, шум и ее приманивает?

Она раскачивается из стороны в сторону, но движется только тело выше талии, и движение это жуткое, как у рептилии. Она наблюдает за нами черными дырами вместо глаз.

— Я думаю, эта сука за мной, — отвечает Кристиан. — Я самый слабый принц Невидимых с бессмертными кишками. По крайней мере пока.

— Она вроде летучей мыши, что ли? Шума у нас тут предостаточно. Она не видит нас, поэтому использует эхолокацию! — восклицаю я.

— Не знаю, и мне плевать. Давайте прикончим суку, — говорит Кристиан.

— И как нам пробраться к ней, не напоровшись на ее хреновы ноги, — говорит Риодан, и я смотрю на него. Я вижу, что у него в этом деле очень личный интерес.

Я смотрю на Джо, когда говорю:

— Что? Ты сегодня не в настроении снова умирать?

И вот Риодан уже не стоит рядом с Джо. Он хватает меня и стоп-кадрирует на двадцать футов прочь, я и глазом не успеваю моргнуть.

— Если горец скажет об этом Джо, она решит, что он лжет. Но тебе она может поверить. Мои люди убьют ее, если она узнает. И я не смогу их остановить.

Я пристально смотрю на него и понимаю, что он, похоже, впервые просто сказал мне правду.

— Она не должна узнать, что тебя невозможно убить?

— Никогда.

— А мне почему можно?

Он уже исчез. Вернулся к Джо. Обнимает ее одной рукой, защищая.

А Карга атакует.

Это похоже на какую-то странную битву в рок-опере, и становится еще страннее, когда включается следующая песня, которую выбрал Лор. Black Sabbath начинает играть свою «Black Sabbath» на миллиард децибел. Словно нам мало самой Алой Карги, нужна еще и жуткая песня для фона. Не поймите меня неправильно — я добавила ее в свой список, потому что иногда мне нравится ее слушать. Но только под настроение, потому что, чуваки, от этой песни мне неуютно и тревожно, и все, с кем я о ней говорила, чувствуют себя примерно так же.

И первая моя мысль о Танцоре! Я хватаю его и кричу, чтобы держался несмотря ни на что. Когда Карга ныряет на нас, мы сначала все пригибаемся, как одна большая волна, а потом стоп-кадрируем в разные стороны.

В последнюю секунду она разворачивается к Кристиану, и я вижу, что он был прав. Это его она хочет поймать. Но потом она почти протыкает Лора, и я понимаю, что ей сойдет любой, кого она сможет достать своими жуткими спицами.

Мы все стоп-кадрируем и телепортируемся, пригибаемся и уклоняемся. Я пытаюсь удержать Танцора и приглядывать за Риоданом, который держит Джо, я с ума схожу от того, что она вообще здесь, в гуще битвы. У нее нет никакой особой защиты, кроме Риодана, и, с моей точки зрения, этого мало.

Я не могу двигаться с нужной скоростью, приглядывая за ней и удерживая Танцора, поэтому я стоп-кадрирую с ним к дальней стороне аббатства и сгружаю рядом с ши-видящими.

— Мега, ты что делаешь?

— У тебя против нее никаких шансов. Даже у меня почти нет. И не подставляй меня под удар, потому что я глупею, когда за тебя волнуюсь!

Он очень холодно огрызается:

— Не хотел быть обузой.

— Но так вышло, так что не будь ею, — огрызаюсь я в ответ. Я умру, если с ним что-нибудь случится.

Он с отвращением качает головой, словно не может поверить что я оказалась такой предательницей, хотя я просто забочусь о его безопасности.

— Отнеси меня назад. Дай мне время все переподключить. С тем оборудованием мы можем устроить ей короткое замыкание, обмотаем ее кабелем под напряжением!

— Мы не знаем, сработает ли с ней короткое замыкание! Может, она высосет электричество и подзаправится!

— Мы не знаем, что не сработает!

Мы стоим нос к носу и орем друг на друга.

В воздухе возникает размытая полоса, из нее прямо в нас влетает Джо.

— Эй! — кричит она, когда Риодан улетает обратно. — Ты не можешь меня тут бросить!

— Вы двое, не смейте отсюда рыпаться! — говорю я.

А потом возвращаюсь к башне звукового оборудования, где все мы носимся кругами, пытаясь увернуться от этой гадины и понять, как подобраться к ней, не напоровшись на костяные копья!

Оззи вопит. Никогда не слышала этой песни из сотен динамиков, от «Black Sabbath» на такой громкости у меня волоски на руках поднимаются дыбом. Я словно попала на настоящую Черную Мессу, и вот-вот появится сам Алистер Кроули. Забавно как от песен меняется твое настроение. И я гадаю, может, тот звук, который собирает Король Белого Инея, тоже заставляет его чувствовать себя как-то иначе, поэтому монстр за ним и охотится.

Я мотаюсь зигзагами и думаю о том, почему все созданные королем Невидимых твари получаются такими отвратительными и незаконченными, а Видимые всегда прекрасные и цельные. С чего Король Белого Инея начал гоняться за звуком? Когда он появляется, все звуки вокруг исчезают. Потому что он забирает звук или потому что само его существование уничтожает звуки?

Или все еще сложнее? Что, если Король Белого Инея ищет то, чего лишены все Невидимые на каком-то базовом, самом глубоком уровне? Что, если он единственный Невидимый, достаточно умный для того, чтобы сразу вникнуть в корень проблемы, и, в отличие от примитивной Серой Женщины, всю жизнь собирающей красоту, которую не может себе присвоить, или Карги, пытающейся закончить платье, которое невозможно закончить, — Король Белого Инея пытается собрать песнь, без которой все они были созданы? Он ищет Песнь Творения? Поедая ее кусочки, один за другим?

— Пригнись, идиотка! — рычит Лор, и я перекатываюсь и стоп-кадрирую. А потом в меня с разных сторон врезаются, чуть не спрессовывая в картонку. Я слышу, как скрипят, протестуя, мои ребра.

— Чуваки, отвалите! — Кристиан и Риодан вдвоем пытаются вынести меня оттуда. — Я отвлеклась всего на пару секунд, потому что сильно задумалась! Такого больше не повторится!

— Вот уж точно не повторится, — говорит Риодан.

Я уже перекинута через его плечо, ветер развевает мне волосы, а потом меня роняют в загон для овец!

Меня! Мегу! К овцам! Из битвы!

— Ты не можешь меня тут бросить! — Я возмущаюсь до глубины души. И стоп-кадрирую обратно, как только моя нога касается земли, но врезаюсь в Кристиана, который вскидывает меня на плечо, перебрасывает Риодану, а тот опять сгружает меня в центре овечьего загона.

— Прекратите! — У меня болят ребра. Они должны перестать меня так швырять.

— Не будь обузой, — говорит Риодан и исчезает.

Я моргаю.

— Шикарное чувство, а, Мега? — Танцор холодно на меня смотрит.

— Никакая я не обуза! — Я выжидаю немного и стоп-кадрирую обратно в дело. Я ж, на фиг, супергерой! Супергерои не отсиживаются на скамье запасных.

Карга пытается достать Кристиана.

И Лор, и Риодан ничего не делают, чтобы ему помочь! На самом деле я не могу понять, что они вообще пытаются сделать. Они серьезно трудятся над тем, чтобы оставаться по разные стороны от нее. Один впереди, один сзади. Они пытаются к ней приблизиться, но эти попытки блокируют выстреливающие им навстречу костяные ноги. Они отступают, снова бросаются к ней, налетают на блок, отступают, снова бросаются, налетают на блок. Атаки у них спокойные и методичные, и, если б у них было все время мира, рано или поздно такая тактика сработала бы.

Могла бы сработать. Когда-нибудь.

Ну и что тогда? Как они собираются ее убить? Как-то непохоже на хорошо продуманный план. И оружия у них я не вижу.

Карга взлетает вертикально вверх и бомбой рушится оттуда на Кристиана. А он оскальзывается на льду и падает.

И сразу же телепортируется, но почему-то возвращается на то же место. Виду него изумленный, словно что-то сработало не так, как он предполагал.

Этой секундной промашки ей как раз хватит.

На этот раз Карга его достанет!

А всем плевать. Никто не пытается его спасти.

«Black Sabbath» с каждой секундой звучит все мрачнее, и у меня не выдерживают остатки нервов. Я выдергиваю меч и бросаю его прямо гадине в голову. Она слышит, как он разрезает воздух, резко бросается в сторону, на Лора, который отлетает спиной вперед.

И внезапно она исчезает!

Мой меч вонзается в сугроб. А у меня уже болят руки от его отсутствия.

Кристиан переводит взгляд с меча на меня — его разноцветные глаза ярко светятся.

— Ради меня ты бросила свой меч. — Он выглядит ошарашенным.

А я чувствую себя ошарашенной. Я не выпускаю свой меч из рук. В отличие от Мак, я не делюсь в битве. Никогда.

Риодан опускает голову и смотрит на меня исподлобья — я только раз его таким видела, а Лор выглядит злющим, как черт.

— Чуваки, — говорю я, потому что не знаю, что еще сказать, — вы бы бросили мне его обратно, и быстро, а?

Кристиан перекидывает длинные черные волосы за плечо и дарит мне убойную улыбку.

— Принцесса, я построю тебе Белый Особняк.

Мой меч взлетает в ночь — алебастрово-белая сталь сияет в фиолетовом огне.

— Куда эта хренова сука погнала? — рычит Лор. — Я хочу прикончить ее.

— Понятия не имею, — говорю я, и все мы настороженно оглядываемся.

Вот тогда ши-видящие начинают кричать.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Карга ничего не добилась с нами и переключилась на более легкую добычу.

Мы все стоп-кадрируем или телепортируемся. Я добираюсь туда последней.

Когда, блин, я успела стать самой медленной?

Две ши-видящие погибают мгновенно, их кишки уже тянутся в небо.

Миг спустя они падают на снег влажными блестящими комками.

У меня клинит сжатые челюсти, на скулах вздуваются желваки размером с орех. Зубы смыкаются так сильно, что начинают болеть.

Карга из них даже не вяжет. Она не захотела их брать. Она просто убила их и выбросила внутренности, как мусор!

Ей нужен Кристиан. И, похоже, она готова убить всех, чтобы до него добраться.

— Все внутрь! — кричу я женщинам, пытаясь загнать их обратно в аббатство.

Ши-овцы пригибаются и разбегаются в стороны, как стадо газелей, удирающих от гепарда. Глупые овцы — стадные животные, и потому бегают, блин, стадом!

Карга ныряет и убивает еще двоих моих сестер! Кровь хлещет во все стороны, народ вопит как сумасшедший.

Меня трясет от ярости. Вокруг полный хаос. Раньше нам нужно было волноваться только за себя. Теперь Карга пикирует на сотни беспомощных людей, а я не знаю, кому первому помогать.

Риодан прикрывает Джо, Кэт и десяток остальных.

Лор защищает стайку красивых блондинок — кто б сомневался!

Вокруг Кристиана собралось человек пятьдесят. Я понимаю, что он включил свой смертоносно-сексуальный зов, а работает он как магнит из магнитов. Красивые ши-видящие облепили его, как вторая кожа. Я размышляю, зачем он так сделал: чтобы использовать их как щит или он просто полностью выложился в битве и теперь не способен сдержать свой зов. Если как щит, я сама его потом убью.

Но как нам уничтожить Каргу? Никто из нас не может к ней подобраться из-за ее смертоносных лап. Даже мой меч бесполезен. Я могу его бросить, но эта зараза быстрее ведьмы на квиддичной метле! Идея Танцора обвить ее кабелем и устроить короткое замыкание вдруг начинает мне нравиться. Жаль, что на этом конце поля у нас кабелей нет.

— Святые сверхзвуковые! — восклицаю я. Пусть у меня нет кабеля, зато у меня есть кое-что другое — тоже длинное и тонкое. Индиане Джонсу в отчаянных ситуациях оно помогало!

Я выдергиваю свой кнут, стоп-кадрирую к краю толпы, чтобы лучше прицелиться, и щелкаю им прямо вверх, по Карге!

Кнут мягко опадает мне прямо на голову, и я в нем запутываюсь. Я не могу стряхнуть эту дурацкую штуку. Клянусь, черные дыры на лице Карги смотрят на меня с веселым презрением. Получается, что щелкать кнутом тоже нужно уметь, а у меня не было времени научиться. По телевизору это всегда смотрелось так просто.

— Мега! — кричит Танцор. Я вижу его в толпе, он подпрыгивает и машет обеими руками.

Я, наконец выпутавшись, сворачиваю кнут, затягиваю узлом на рукоятке, чтобы долетел быстрее, и бросаю ему. Он ловит, развязывает и машет в сторону пикирующей Карги.

Кнут в футе от ее смертоносной левой ноги издает сверхзвуковой хлопок.

Она втягивает воздух с жутким, мокрым, скрипящим звуком и ракетой взмывает в небо. Не знаю, то ли она не может поверить, что к ее ноге подобрались так близко, то ли слух у нее настолько тонкий, что звуковой удар устроил ей приступ мигрени. Какая разница — ей это очень не нравится.

Когда она снова ныряет, Танцор целится ей в голову, и хлопок раздается у самого ее уха.

Она резко сдает назад, а потом исчезает вверху, в фиолетовом свете.

Мы с Танцором сияем, глядя друг на друга.

Он победоносно щелкает кнутом.

Но на этот раз щелчка не получается. И свиста нет. Кнут не издает ни звука.

Потому что, похоже, весь звук только что исчез.

И когда накатывает туман, все мы до единого оказываемся не на той стороне поля.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Я думаю, что причина, по которой я на этот раз не паникую перед появлением Короля Белого Инея, проста: к этому моменту я уже напаниковалась так, что для новой паники места нет. Алая Карга, потрошащая ши-видящих, напугала меня настолько, что я забыла, зачем мы устроили тут шоу.

Ага, затем, чтобы призвать Короля Белого Инея.

И он пришел.

Кто-то должен перерезать эти дурацкие стропы, потому что, если мы не отпустим МФП, Король Белого Инея заморозит динамики и исчезнет, в общем, окажется, что все это было напрасно! И, что еще хуже, если он настолько умен, как я думаю, дважды он на один и тот же фокус не попадется. Разум, движения которого я в нем ощущала, просто гигантский. Это не обыкновенный туповатый Невидимый. Не знаю, я пока еще всех не видела, но вполне возможно, что эта тварь — самое сложное творение их Короля. Подозреваю, он мог даже часть самого себя добавить в пробирку.

То, что происходит потом, я вижу словно в замедленной съемке, хоть и знаю, что на самом деле все очень быстро.

Риодан и Лор исчезают, в скоростном режиме проносясь на другую сторону поля. Я перевожу взгляд с ши-видящих на открывающуюся щель и безуспешно пытаюсь придумать способ одновременно защитить их и обрезать привязь. Кого мне спасать — дорогих мне женщин, стоящих рядом со мной, или весь мир? Ну да, я супергерой, но чувства у меня как у самого обычного человека.

Я вижу Кристиана, и он внимательно на меня смотрит. И говорит, не издавая ни звука: Дэни, любимая, ты не сможешь выбрать и то, и другое.

Я знаю, — сердито и так же беззвучно шиплю я.

Она явилась сюда за мной.

И что?

Он исчезает.

Примерно секунду я не могу его обнаружить.

А потом вижу, как он стоит, просто стоит там, посреди поля, между мной и моей целью, широко разведя руки и запрокинув голову с выражением «приди и возьми меня».

Что ты делаешь?! — Я кричу, но не выходит ни звука.

Алая Карга атакует.

Я судорожно дергаюсь, словно это меня потрошат, а не его.

Но она его не потрошит. Она протыкает его своей костяной ногой, как шиш-кебаб, и поднимает к своей юбке. А когда Карга заключает его в кровавые объятия, он смотрит на меня. И я не понимаю его взгляда. Я не понимаю. Зачем он это сделал? Я не понимаю! Зачем вообще кому-то делать такую глупую вещь!

Он исчезает в небе, зажатый ее жуткими ногами, и я отключаюсь от этого. Отказываюсь понимать его поступок. Теперь я могу оставить ши-видящих за спиной, в относительной безопасности. О том, что он сделал, я подумаю позже.

Если, конечно, это «позже» наступит.

Я стоп-кадрирую к Королю Белого Инея. Невероятно странно снова не слышать ни звука. Глухие, по крайней мере, ощущают вибрацию. А тут хуже, чем в полностью звукоизолированной комнате, — с КБИ весь мир превращается в камеру сенсорной депривации.

Приближаясь, я вижу, как Лор и Риодан, словно в замедленной съемке, бредут к черному ящичку. Оба покрыты толстым слоем льда, который трескается при движении. Тут холодно, как в ту ночь, когда я чуть не умерла в церкви.

Король Белого Инея бесшумно парит над горой динамиков, замораживая их один за другим. Он задержался тут дольше обычного, наверное, от количества децибел еда стала вкуснее, и, я думаю, сейчас он смакует.

Когда я стоп-кадрирую Риодану за спину, он оборачивается и глазами рявкает: Убирайся отсюда на хер!

С каждым вздохом в мои легкие вонзаются ледяные иглы, сердце бьется с трудом. Голова ощущается тяжелой, и я понимаю, что мои волосы заледенели. Я встряхиваю ими, лед ломается, и белые кристаллики сыплются с головы.

Ты не успеешь добраться вовремя! — кричу я в ответ, глазами показывая на расстояние между ледяным монстром и МФП. Когда тот открыл свою щель между измерениями и вылез к нам, он оказался в худшей из возможных позиций — между МФП и динамиками, а не между динамиками и аббатством. И хотя он не заморозил МФП, возле коробочки, от которой нам нужно отрезать привязь, слишком уж сильный холод.

Я смотрю на Риодана. Он может выдержать этот холод, я нет. Не знаю почему. Наверное, это как-то связано с его способностью пережить даже потрошение. Он всегда мог подобраться к ледяным сценам ближе, чем я.

Но я по какой-то причине могу быстрее стоп-кадрировать. Он увязает, когда приближается к эпицентру мороза. Словно пробивается сквозь цементный раствор.

Я не останавливаюсь, чтобы подумать. Это реально, это единственный план, который у меня есть, а времени придумывать что-то другое нет.

Я врезаюсь в спину Риодана, толкая его вперед. Мы в ускоренном режиме движемся к черной коробочке, он явно ловит мою волну: я его локомотив, он мой щит. Я могу нас толкать, а ему придется рвать и резать.

Я чувствую, как он выдергивает меч из-под моего плаща, и продолжаю толкать нас вперед. Он покрывается льдом и ломает его полдюжины раз, стряхивая кристаллы, как собака — воду после купания. Я умираю тысячей ледяных смертей и снова возрождаюсь к жизни. С каждым вдохом я чувствую, как мои легкие кровоточат, поэтому задерживаю дыхание. Кости болят. Клянусь, у меня глаза замерзли в глазницах. И зрение стало каким-то фрактальным.

И все равно я толкаю нас навстречу боли, потому что это мой мир, и ни один гадский Фей у меня его не отнимет. Мой рот открыт в беззвучном вое. Риодана жутко трясет, когда я подталкиваю нас к ледяному эпицентру.

Он опускает меч, разрубая привязь.

Мы ожидали, что МФП будет двигаться очень медленно.

Мы основывались на скорости передвижения, которую Кэт задокументировала, когда ши-видящие отслеживали приближение портала к нашему дому. От момента разрезания привязи до того, как огненный мир коснется дальней стены аббатства, мы насчитали около минуты. Что оставляло нам достаточно времени на новую привязь, а согласно цифрам Кэт у нас вообще было как минимум две минуты.

Как выяснилось, мы ошибались. Мы офигенно ошибались.

Как супермашина, набравшая на старте максимальные обороты, МФП вырывается на волю и врезается в Короля Белого Инея.

Я стоп-кадрирую изо всех сил, так что происходящее кажется мне медленным-медленным.

Фрагмент огненного мира проглатывает Короля Белого Инея.

Всасывает.

Звук возвращается.

Я слышу сорванное дыхание. Аханье. Где-то плачут.

Его нет.

Король Белого Инея пропал.

Вот так просто.

Все сработало так гладко, что я почти не могу поверить. Я стою там, ошеломленная, настороженная. И не только я себя так чувствую. Риодан подозрительно щурится. Лор странно сутулится, словно ждет, что на него сейчас упадет небо. Я бы захихикала — потому что, чуваки, грустно же, когда не можешь поверить в счастливый конец, — но у нас все еще большие проблемы. МФП проглатывает следом гору заледеневших динамиков и направляется прямо к аббатству.

Танцор, Кэт и остальные ши-видящие бегут к нам.

— Круус под аббатством! — кричит Кэт. — Вы должны его остановить!

Риодан и Лор начинают заклинание, но я вижу по выражению лица Риодана, что он не рассчитывает закончить вовремя. У нас есть от десяти до двадцати секунд, пока портал не дошел до стены, но никак не тридцать, которые нужны ему для окончания работы.

Кэт кричит на Риодана, потому что он не успевает, а Джо кричит на Кэт, потому что тот делает все, что может. Потом к ним присоединяются остальные ши-видящие, а поскольку Риодан с Лором смотрят на свой тотемный шнур, который пытаются заклясть, никто не смотрит на МФП, и я первая замечаю, что происходит.

Я знала, что он умер как-то слишком просто!

На дне фрагмента с огненным миром образуется лед.

Низ воронки становится синеватым, покрываясь изнутри белым инеем.

МФП проглотил Ледяного Монстра, но теперь Ледяной Монстр замораживает долбаный МФП!

Я смотрю, а изморозь быстро ползет вверх.

— Э, ребята, — говорю я.

— Да вы что, издеваетесь? — взрывается Танцор. — Он вылезает обратно?

Лор смотрит вверх.

— Вот дерьмо.

— Падла, — соглашается Риодан.

Да, чуваки, Король Белого Инея замораживает МФП изнутри.

Я не знаю, может, в ревущем инферно огненного мира оказался именно тот звук, которым любит питаться КБИ, или просто случилась большая битва льда и пламени, и лед победил.

Но МФП трескается, шипит и плюется паром. Суперпламя вдруг суперостудили.

Лед тянет воронку вниз, замедляет до полной остановки. И гигантский смерч обретает плотность, становится слишком тяжелым для полета, он с грохотом врезается в землю, как огромная сосулька, падая с крыши, врезается в снег.

А мы стоим и таращимся на все это, пытаясь осознать внезапную смену событий. Сначала Ледяной Монстр был мертв, но аббатство было в опасности. Теперь аббатство в безопасности, зато Ледяной монстр жив.

Нам не удалось его убить. Почти все, кто стоит здесь, не могут стоп-кадрировать и умрут мгновенно, как только он выберется наружу.

Стенки МФП начинают трястись, Король Белого Инея ищет самую слабую точку, чтобы вылупиться из своей ледяной скорлупы.

Я прищуриваюсь.

Скорлупа дело тонкое. Хрупкое. Но это не скорлупа. На самом деле все внутри ледяного мира в этот момент должно быть плотным льдом.

Следовательно, в данный момент Король Белого Инея полностью заключен в одну из своих же ледяных скульптур.

Он попал туда в миг идеальной уязвимости.

Возможно, первый и единственный момент его уязвимости.

Я знаю, что бывает, если к ледяной сцене добавить вибрацию.

— Танцор, — кричу я, — кнут! Делай сверхзвуковые хлопки!

Риодану и Лору я ору:

— Стоп-кадрируйте вокруг него!

А ши-видящим кричу:

— Чувихи, валите отсюда немедленно!

А потом сама стоп-кадрирую, так быстро, как только могу с полупустым бензобаком.

Танцор щелкает кнутом, а мы стоп-кадрируем, как маньяки.

Заледеневший МФП дрожит, и его поверхность вдруг покрывается миллионом тонких трещин.

Земля дрожит, а потом раздается грохот, словно у МФП внутри гремит гром.

И внезапно я слышу самый мерзкий в мире шум, словно все звуки, которые успел собрать Король Белого Инея, вырвались сразу в бешеном диссонансе; это хуже ногтей, скребущих по школьной доске. Потом — А-тлично быть супергероем! — как я и думала, слившиеся монстры взрываются.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Я сияю. Нет смысла отрицать. Свечусь каждой клеточкой тела. У меня в жизни еще не было такого потрясающего приключения, а со мной в жизни многое бывало.

Мы тусуемся в главном зале аббатства, греемся у каминов, которые зажжены с трех сторон. У нас есть огромный чайник с растворимым какао (только на воде, а не на молоке), он греется в главном камине. В комнате запах, как на шоколадной фабрике, а Кэт разорила тайник с — черствым, но какая разница? — зефиром и каменно-твердыми бисквитами в жестяной коробке, которую хранила для особого случая. А еще у нас восхитительный, странно тягучий мед. И вкусу всего просто божественный. Каждый раз, когда я ем, я понимаю, что у нас еще долгое время может не быть ничего вкусного.

Мы победили! Мы затеяли битву против самого крутого злодея и победили. В отличие от последней великой битвы в этих местах, эту победу я видела собственными глазами. Мне не придется подслушивать о ней завтра, узнавать из вторых рук, от тех ребят, которым повезло там присутствовать. И никакой могущественный Король Невидимых не появлялся и не спасал нас в последний момент. Мы сами все сделали!

Когда взорвался МФП, удерживавший Короля Белого Инея, осколки льда взлетели в небо, ушли глубоко в землю и искрошили все, что было между. Все мы пригибались, уклонялись, хватали медленных, стоп-кадрировали с ними в укрытие аббатства. И все равно многих посекло, все покрыты царапинами, порезами и синяками. От осколков было не скрыться.

Мы ждали внутри, пока все не утихло и мусор не осел, а потом вернулись и начали копаться в обломках, чтобы убедиться в том, что угрозы больше действительно нет. Танцор добрых пять минут изучал там все, а потом сверкнул мне улыбкой и объявил мусор инертным. Он собирается отнести образцы в лабораторию Тринити, но и сейчас на девяносто восемь процентов уверен: из остатков ничто не восстанет.

— Как ты узнала, что это сработает? — спрашивает Джо.

— Я не знала, — отвечаю я с полным ртом липкого от меда бисквита. И слизываю крошки с пальцев. — Но когда я увидела, что Король Белого Инея замораживает огненный мир изнутри, я поняла, что он застрянет в одной из собственных ледяных сцен, как жук в янтаре. А каждый раз, когда мы с Риоданом стоп-кадрировали возле замерзших мест, те взрывались шрапнелью ледяных щепок. — Я пожимаю плечами. — Кто знает? Может, он и так застрял бы там, а со временем взорвался сам по себе. Но выглядел он так, словно вот-вот вылезет обратно.

— Я тоже так подумал, — говорит Лор, и все с ним соглашаются.

— Гениальная идея с кнутом, Мега, — хвалит Танцор.

Я сияю.

— Мы были на грани. Нам повезло, — говорит Кэт.

— Ни фига себе повезло! У тебя тут супергерои работали! — Часть супергеройства заключалась в идеальном выборе момента и точнейшем маневрировании, но, если она хочет притворяться, что это просто удача, я не буду тратить время на споры, а лучше поем.

— Сегодня у Леди Удачи появилось имя. — Риодан смотрит на меня.

— Ясен хрен, — поддакивает Лор. — Отличная работа, милая.

Я чуть не роняю бисквиты. И свечусь так ярко, что это почти больно. Кажется, из моей кожи течет свет.

Я самодовольно вышагиваю к камину и быстро заглатываю каменный зефир.

— Кто бы мог поверить, что принц Невидимых такое сделает? — говорит наша готичная Джоди.

Я давлюсь последней зефириной, которую пыталась проглотить целиком. Переключаюсь на скоростной режим и пробую быстро прокашляться, но у меня не выходит. Я слишком поздно понимаю, что скоростной режим был не лучшей идеей. Зефирина проваливается мне в горло и закупоривает дыхательные пути.

Я стучу по груди кулаком. Не помогает. Хочу применить к себе прием Хаймлиха, свесившись на спинку стула, но тут Лор бьет меня по спине и зефирина вылетает, расплескиваясь по стене над камином.

— Подруга, не стоит так запихиваться, — говорит Танцор. — Я все время использую с ней прием Хаймлиха. Она не жует, когда ест.

Я разворачиваюсь, и Танцор поднимается с пола. Выглядит он раздраженным. И усталым. Интересно, когда он в последний раз спал. У него такой супермозг, что я просто забыла про отсутствие других суперсил, какие есть у нас, остальных.

— Вытри это, Дэни, — говорит Кэт.

Я хватаю салфетку с подноса, больше не чувствуя себя дерзкой. Бывают несчастные случаи. А я позволила себе на секунду об этом забыть.

— Кристиан пожертвовал собой, потому что я не могла принять решение.

— Принц Невидимых пожертвовал собой, — повторяет Кэт, словно не знает, что об этом и думать.

Я тоже не знаю. Почему он пожертвовал собой только ради того, чтобы мне легче далось решение? Я бы итак решила, через секунду или две. Но мы потеряли бы больше ши-видящих, их бы убила Карга. Это был его способ доказать, что он еще не до конца Невидимый? Может, он пытался как-то оправдать убийство той женщины или так он представлял себе очередной свадебный подарок.

— Совершенно ясно, что он одержим тобой, детка, — говорит Лор.

— Был одержим, — говорит Риодан. — Карга его утащила. Избавила меня от проблем. Туда ему и дорога.

Теперь у меня вдвое больше причин выследить эту суку и убить ее. Мне нужно освободить Кристиана, чтобы мы были в расчете.

— Мы потеряли несколько ши-видящих, — говорю я. — Одной из них была Старая Нана. Она была слишком старая. И с самого начала не должна была туда выходить.

Мы все на секунду замолкаем, думая о ней и остальных погибших.

Потом Риодан поднимается и говорит мне:

— Давай, мелочь. Нам пора идти.

— А? Куда?

— Теперь ты живешь у меня.

— Ни фига. Нет!

— Она вернется в аббатство, — говорит Кэт.

— Тоже нет!

— Мега сама может о себе позаботиться, — говорит Танцор. — Если вы, чертовы идиоты, этого не видите, вы просто слепые. Дайте ей возможность дышать.

— Да! Да! Да! — Я с ним полностью согласна. Я обожаю Танцора. Так я ему взглядом и сообщаю, даже не пытаясь этого скрыть.

Риодан говорит:

— Ей нужны правила.

Лор:

— Босс, все, что ей нужно, это партнер для тренировок, чтобы выпускать этот хренов переизбыток энергии.

Кэт:

— Что ей действительно нужно, так это…

И пока они заняты обсуждением моих нужд, о которых ни фига на самом деле не знают, я срываюсь с места, как ветер, и старательно грохаю дверью на прощание.

Угоняю «Хамви» Риодана и направляюсь к городу.

Ему ни за что не догнать меня на автобусе или грузовике, а другого транспорта возле аббатства нет.

Жаль, что я не смогла прихватить Танцора, но, если бы я замедлилась, мне бы не дали сбежать.

Никто не знает, что мне нужно, лучше, чем я. Они наверняка там до сих пор спорят, пытаются решить, как лучше меня контролировать, как управлять моей жизнью.

Я хихикаю.

— Чуваки. У вас. Никогда. Не. Получится.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Я несусь по улицам Дублина, оставив «Хамви» на главной дороге, где Риодан или один из его чуваков наверняка заметят его по пути обратно в Честерс. Потому что как бы он меня ни бесил, мне не хочется забирать у него что-то насовсем. Иначе он будет преследовать меня вечно. У этого чувака радар или что-то вроде того, и я не хочу светиться на нем сильнее.

Жить в Честерсе, моя ж ты долбаная петуния!

— Задница, — бормочу я, хмурясь. «Петуния» — это одно из словечек Мак. Они с Алиной выросли такими глупыми и милыми, что даже «фиг» не говорили, пока им не исполнилось по двадцать и они не начали видеть Фей. До тех пор у них был свой милый маленький словарик для названия таких вещей. Ненавижу все «милое». Ненавижу думать о Мак. Я помню, как впервые ее увидела. Она тогда сидела на скамейке у Тринити и выглядела мягкой, красивой и бесполезной, и только потом я выяснила, что на самом деле она из стали, как я и мой меч. Я помню то ощущение, словно мой мир может измениться, а мертвые каким-то волшебным, блин, образом — вернуться.

Я по ней скучаю. Терпеть не могу знать, что она где-то в этом городе, ходит по улицам, как и я, думает о том, что нужно уничтожать Фей, спасать мир и… убить меня. Она на одних улицах, я на других, нам никогда не встретиться, иначе кто-то из нас погибнет.

После такого классного дня поверить не могу, что погружаюсь в эти мрачные думы. Я тороплюсь по Темпл-Бар, огибая машины и фонари и всякое такое, утонувшее в сугробах под коркой льда. Теперь, когда Короля Белого Инея больше нет, снег должен начать таять. Я жутко жду лета! Я не загораю. Я покрываюсь веснушками. Танцор любит веснушки.

— Лето, — говорю я, улыбаясь. Скорее бы оно пришло! В аббатстве засадят огороды и будут выращивать разные овощи для такого рагу, что я ела в Честерсе. И как только все это созреет, я буду заскакивать к ним чаще! Можно будет набрать рюкзак батончиков и стоп-кадрировать по Ирландии в поисках коров, коз или овец. Может, даже свиней.

— А-фигительный бекон! — Мой рот наполняется слюной от одной только мысли о нем.

Но прямо сейчас у меня уйма дел, и пробираться по такому снегу и льду сложно. Я не могу стоп-кадрировать на большие расстояния, приходится сбрасывать скорость и заново фиксировать все на мысленной модели. Каждый раз, когда я замедляюсь, я рискую отморозить пальцы на руках и ногах. Сейчас ночь, ледяной бриз дует с океана, и, клянусь, даже без ветра вокруг не выше минус тридцати!

Я достаю из памяти модель, пролетаю четверть квартала, останавливаюсь, переделываю ее. Стоп-кадрирую на сорок футов, скольжу по льду за угол, врезаюсь в сугроб, качусь кувырком и все это время переделываю модели. Затем врезаюсь в стену здания, резко выдыхая целое облако пара. Я ругаюсь и потираю бок. Завтра я снова буду одним сплошным синяком.

Первым делом нужно напечатать новый «Дэни дейли», раньше, чем Нам-все-равно-мы-Душные выпустят свой листок и полностью переврут все новости. Людям нужно знать все детали: что злодей, замораживавший людей, умер, что они снова могут шуметь, что снег правда растает и, как бы сейчас все вокруг ни выглядело, лето действительно к нам придет. Им нужно знать, что я вернула себе меч и больше не беззащитна. Что я снова собираюсь нести службу 24/7, следить за всем и охотиться на Алую Каргу, которая получит у меня, как только я узнаю, как ее убить и вернуть Кристиана.

Завтра я обойду Дублин, медленно, буду по хрусту снега обнаруживать выживших и отводить их к еде и воде. А это значит, что у Риодана в Честерсе будет больше народу. Наш город пережил удар за ударом: сначала Падение Стен, потом беспорядки, потом еду кто-то украл и где-то спрятал, а теперь вот убийственная зима посреди весны. Я думаю, нам пора привыкать к тому, что жизнь больше никогда не будет предсказуемой. Подозреваю, мы потеряем еще больше людей до того, как курс переменится. Большинству сложно переживать перемены. Но не мне. Я люблю заново себя создавать. Изменения означают, что ты снова делаешь выбор. Становишься чем-то новым. Если только ты не мертв, как Алина. Тогда тебе больше никогда не придется выбирать. Вот почему я заставлю Риодана поделиться со мной секретом бессмертия.

Я снова замедляюсь, чтобы обойти большую кучу заледеневшего снега. Стою там, снова начиная грузиться, потому что думаю обо всех тех призраках, которых иногда вижу на улицах, и тут вдруг чувствую, как что-то острое упирается мне в спину.

— Брось свой меч, Дэни, — очень мягко говорит Мак у меня за спиной.

— Ага, щас. — Словно я правда на это куплюсь. Я хихикаю. Я и мое гиперактивное воображение. Словно Мак действительно может подобраться ко мне сзади, а мой суперслух меня не предупредит. Словно она вообще выйдет в ночь без своего МакОреола. На мне надет мой, и я точно знаю его яркость. Если бы она стояла за мной, света было бы вдвое больше.

Я стоп-кадрирую.

Точнее, пытаюсь.

Ничего не происходит. Как те два раза с Риоданом, когда я внезапно оставалась совсем без сил. Без бензина в баке, без мотора внутри.

Я зажмуриваюсь изо всех сил и пробую снова.

И все так же стою на месте.

Все так же чувствую спиной острый кончик копья.

— Я сказала, брось свой хренов меч, — повторяет Мак.