В прощальном письме пятнадцать запятых

Запятая 6

Перелом один, перелом два, травма три.

Честно говоря, я мало что запомнила, пока врач перечислял мои многочисленные раны. Все, что я знала точно, так это, что на ближайшую неделю я здесь, с гипсом на левой ноге, перевязкой на колени у правой, и еще одним гипсом на левой руке, который начинается от локтя и заканчивается лишь на кончиках пальцев. Чтобы мне было легче его держать, также была сделана повязка на шею.

Как оказалось, дышать мне было тяжело не от того, что я сломала себе спиной мозг или что-то подобное. Просто пока я летела словно волчок, кружась на полу, соударяясь с ним снова и снова, я задела один нерв, который и пережал дыхание. Но, к счастью, в тот же день все и восстановилось, и я сумела полностью нормализоваться.

Ну, не считая отнятой возможности ходить и самостоятельно передвигаться.

Видимо, именно по той причине, что ран было достаточно много, и это бы попросту мешало не только мне, но и другим людям, меня переселили в двойную палату, где я должна была находиться одна.

В первый же день я проснулась, потому что пред о мной сидела мама. За окном было ужасно темно, и так я поняла, что уже десятый час, и моя родительница пришла ко мне лишь после того, как завершила все дела дома. Меня переодели в пижаму, принесли какие-то банальные вещички. Мы с ней немного поболтали, пока она сидела грустная, понимая, что я пострадала достаточно сильно, и не скоро приду в норму. Мне же было ее жалко, потому что теперь, ей, мало того, что придется вечно самой забирать Киру, так еще и все домашние дела, которые были на мне, придется делать ей по ночам.

Мне было ужасно стыдно за то, что я так неудачно упала, и я всегда считала, что я ее подвела.

Понимаешь, да? Мне всегда было стыдно попросту за то, что я заработала тогда себе эти переломы?

Ты понимаешь, Герман?!

В любом случае, стоило ей только уйти, как я чуть ли не мгновенно уснула. И, честно говоря, в первый два дня я вообще не видела, что происходит, ибо почти постоянно дремала или лежала с закрытыми глазами.

Поэтому неожиданно проснувшись от милого и знакомого мне хохота, я даже не сразу осознала, что это не сон.

– Проснулась! – пискнула моя староста, сидя на подоконнике и улыбаясь.

– Привет, солнышко, – произнесла Мила, глядя на меня своими заботливыми глазами.

– Привет, – я потянулась, попытавшись поднять обе руки вверх, но, почувствовав резкую боль, быстро вспомнила, что левая у меня отныне не в строю.

– Как ты? – спросила Уля, поглядывая на мое тело, разложившееся на кровати.

Кажется, тут сразу было понятно, что не очень.

Моя лучшая подружка сидела у подножия моей кровати на стуле, который прилагался к столу, на котором я должна была есть, но, как не сложно было догадаться, я за него так ни разу и не села.

– Ну, хуже, чем могла бы быть, – стараясь говорить, как можно более оптимистично, ответила я.

– Ну, лучше, чем мы могли подумать, – выдала Уля, поднявшись со своего места, и присев за соседнюю кровать. – Мы подумали, что ты будешь полностью переломана, еще и как-то поранишь мозг и лицо. Все- таки, из твоего носа шла кровь…

– Но я им просто ударилась, – попыталась успокоить я девчонок.

– Это понятно, – прервала меня Мила, – Но ее было очень много. И в спортзале был большой след, и вся футболка Германа была в ней. Казалось, что ты потеряла очень много крови.

– Девчонки до сих пор думают, что ты в коме лежишь! – воскликнул главарь нашего класса, придерживая на себе свою кофту, которая лежала лишь на ее плечах.

Я посмеялась.

Хорошо, что они хоть не подумали, что я умерла.

– Мы тебе принесли тут некоторые вещи, – вымолвила моя подружка, встав с места и поставив на стул, на котором ранее сидела, огромный пакет с разными вещами. – Тут всякие фрукты, сладости, некоторая одежда, которую попросила передать твоя мама, зарядка от твоего телефона и некоторые тетради.

– Не только мы тебе подарочки принесли, – сказала Уля, улыбаясь как-то истерично и даже по сумасшедшему.

Я посмотрела в ее сторону, и увидела, как она глазами косится куда-то влево.

Повернув голову, я увидела, как на соседней тумбочке стоит большой букет в вазе. Он был действительно очень большой и, казалось, что в нем есть чуть ли не все виды цветов. Но, по крайней мере, именно такой вывод я могла сделать, пока смотрела на бутоны этого подарка с того места, которое мне было доступно.

– Кто принес? – спросила я, прекрасно зная ответ.

– Герман! – протянула моя староста, сияя от счастья, словно солнце.

– Он приходил к тебе дважды, пока ты спала, – рассказывала мне Мила. – Приносил цветы и попросту сидел рядом. Сказал еще завтра придет.

– Хорошо, – шепотом ответила я, глядя на этот букет еще раз.

Я не любила цветы. Флора – это то, что моя душа никогда не могла принять или понять. И, лежа в постели, глядя на этот букет, я задумывалась о том, что я никогда тебе об этом не говорила.

Судя по всему, я вообще мало, что тебе говорила.

Следующим днем я действительно проснулась и увидела пред собой знакомый петушиный хохолок, и еще еле заметную улыбку, которая вновь была куда искренне, чем обычное натянутое на лицо нечто.

– Good morning, mine Aryasha7! – вымолвил ты, смотря мне в полуоткрытые глаза.

– Quanto você me enfurece8, – выпалила я в своем привычном безэмоциональном ритме.

– И я тебя люблю, – произнес в ответ ты, мягко погладив меня за подбородок, словно какого-то котика.

– Зачем они мне? – я медленно наклонила голову, указывая на букет, стоящий подле меня.

– Чтобы сделать тебе приятно, – сказал ты, заправив свой хохолок назад.

– Я не люблю цветы, так что ты сделал мне неприятно.

Ты замолкнул от такого заявления, но, посмотрев на пол, резко вспомнил, ради чего пришел.

– Хорошо, – гордо говорил ты, подняв на соседнюю кровать целую огромную сумку. – Я тут принес несколько других вещей, которые должны тебя порадовать.

Сказать, что размеры этой огромной спортивной сумки меня удивили, это ничего сказать. Примерно такую, но только полностью забитую сумку, уносил с собой отец, когда уходил от нас.

– Это сумка?! – пораженно уточнила я, глядя на тебя. – Не пакет?!

– Ага, – радостно ответил ты, открывая молнию на ней. – Просто все, что я хотел тебе принести никак не умещалось даже в два пакета, поэтому пришлось принести ее.

– Ты что принес мне все свои вещи?

В ответ ты лишь рассмеялся.

– Смотри, – ты начал вытаскивать из сумки одну вещь за другой, – Плед, очень мягкий, на случай, если ты будешь мерзнуть, маленькая подушка под голову, чтобы было удобнее спать в этом состоянии, – ты указал пальцем на мою кровать и специальную конструкцию для того, чтобы нога чуть возвышалась над о мной. – Твой любимый чай, который мой любимый чай. Печенья нашей поварихи, а дальше, смотри, – ты показал пред о мной приставку, за которую свойственно и была объявлена эта гонка. – Твоя заслуженная приставка и зарядник к ней.

– Уи! – пропищала я, когда игрушка наконец-то попала ко мне в руки. –Спасибо!

– Ты ее заслужила, ведь именно ты бы победила, если бы этого не случилось, – вымолвил ты, и мне показалось, что в твоем голосе была какая-то печаль и горсточка… Вины, чтоли.

– Эй! – позвала тебя я, схватив своей не раненной рукой тою ладошку. – Ты не виноват в этом. Никто в этом не виноват.

В ответ ты лишь тяжело вздохнул, посмотрел на мое лицо, и, получив от меня слабенькую улыбку, тоже еле заметно засмеялся, а после продолжил вытаскивать свои подарки.

– Я принес тебе свой старый планшет и симку в нем, чтобы ты могла сидеть Вконтакте и смотреть сериалы, – добавил ты.

– Я не смотрю сериалы, – сообщила я еще одну подробность, которая, кажется, поразила тебя куда больше, чем все остальное.

– Как это? – ты схватил стоящий возле стола стул и, придвинув его поближе ко мне, сел на него.

– Не хочу зависеть от чего-то и тратить на это свое время, – гордо произнесла я, на что получила лишь смешок с твоей стороны.

– Готов поспорить, что тебе это понравится, – ты протянул мне планшет в мою правую целую руку, и мне показалось, что он ужасно тяжелый. – Тут все сезоны Шерлока, два сезона Клиники и все вышедшие сезоны Теории Большого взрыва.

– Хочешь, чтобы я начала деградировать? – вымолвила я.

– Ой, Арьяша, не преувеличивай, – нагло произнес ты. – Ты и так на низшей ступени деградации.

Твой смех разошелся по комнате, а я, быстро положив планшет на кровать, показала тебе фак. Только теперь одной рукой.

– Ах да, чуть не забыл, – ты достал из своего кармана телефон, и, подойдя ко мне, включил фронтальную камеру.

– Что ты хочешь? – спросила я, когда ты присел на рядом стоящую тумбочку, чуть ли, не скинув с нее мои фрукты.

– Хочу сделать фото Герьяны для счастья твоей группы и для до того, чтобы наши одноклассники убедились, что ты не мертва, – усмехнулся ты и, приобняв меня за плечо сделал первое селфи.

Не люблю камеры, и ты это знаешь, именно поэтому вместо того, чтобы просто улыбаться, мы сделали самые идиотские лица из всех возможных.

– И последняя, – заявил ты, нажав на кнопку, которая включила таймер. – Смотри в камеру и улыбнись!

Послушавшись тебя, я посмотрела на кружочек на экране твоего телефона, и улыбнулась, кажется, впервые за все время, когда ты начал фоткать меня без моего разрешения.

3…2…1…

Я чувствую, как твои губы касаются моей щеки, и тут же происходит вспышка.

Мгновенно ты получаешь удар по руке.

– Что за черт?! – воскликнула я, понимая, что должна обижаться, но отчего-то, мне от этого лишь стало смешно.

– Уля просила, я сделал, – вымолвил ты и засмеялся. – Герьяна во всей красе.

Повернув ко мне экран своего телефона, ты указал на начальную страницу, где на экране красовалась эта самая фотка. Улыбающаяся я и целующий меня в щечку ты.

– Odio, – произнесла я.

– И я тебя люблю, – сказал ты, схватив с кровати сумку и направившись к выходу. – Я приду еще завтра, а ты пока смотри сериалы!

– Я на них не подсяду! – закричала я, слыша, как открывается дверь в комнату.

– Завтра на это поспорим, – вымолвил ты и дверь захлопнулась.

Ты пришел. И завтра, и послезавтра, и каждый день.

По будням ты сидел с трех до восьми, а по выходным даже оставался с ночевкой, ложась на соседней кровати или устроившись на стуле.

Помнится, что ты приходил, рассказывал мне о школьной жизни, объяснял новые темы, подтягивая меня по учебе, чтобы я не отставала. Как только мы заканчивали полностью делать домашние задания, мы кушали, а потом вместе смотрели сериалы, закачанные на планшет. И да, ты абсолютно верно сказал, я достаточно быстро подсела на мужика с тяжелым именем и его верного товарища Ватсона. В какой-то степени, я даже видела схожесть с нами. Я с поломанной ногой и ты – высокоактивный социопат с альбомом из моих фотографий на своём телефоне.

Заставив меня создать страницу в Инстаграме, ты регулярно отмечал меня в истории, чтобы, судя по всему, все знали, что ты сидишь на больничном стуле, возле девушки, которая даже не в состоянии сама ходить. Я не добавляла туда фоток, но, зато, ты постоянно размещал кадры со мной, и добавлял какие-то песенки. Выглядело это мило, особенно визжала с этого главная фанатка нашей пары Уля, но, если так подумать, это было как минимум странно. (Блин. Намеки)

Еще страннее стало, когда в один из дней, твой телефон начал безостановочно трезвонить. Ты сбрасывал и сбрасывал, и снова, и снова, и, наконец-то, не выдержив, поднял трубку.

– Да, мам, – вымолвил ты, пальцами указав мне, чтобы я поставила серию Теории на паузу.

Судя по всему, разговор был личным, и не особо приятным, ибо ты попытался скрыться от моих молчаливых глаз в туалете. Словно действительно не знал, что стены здесь тонкие, как куски фанеры, и что буквально каждое твое слово, пусть и слабо, но было слышно.

Когда ты вернулся и сел на место, мгновенно начался мой опрос.

– Что-то случилось?

– Ничего важного, – произнес ты, убрав телефон обратно в карман сумки.

– Кажется, что твоя мама была зла, – промямлила я, не желая бросать это дело без подробностей.

– Все в порядке, Арьяша, – ответил ты, вновь сложив свои руки у меня на краю кровати и положив на них свою голову. – Включай серию.

Облокотившись на свое сиденье и собираясь уже включить серию, я вновь посмотрела на тебя и вспомнила.

– Сегодня четверг?

Ты еле заметно кивнул в ответ.

– Ты пропускаешь занятия по борьбе, – поняла я, окончательно убрав планшет в сторону, – Поэтому твоя мама злится.

– Арьяша, ничего важного, – начал отнекиваться ты, – Давай продолжим смотреть.

– Ты совсем на них не ходишь из- за меня?

– Арьяша! – пытался заткнуть меня ты. – Мне никогда не хотелось все равно этим заниматься! Это был выбор мамы, которая желала, чтобы у ее сына была хорошая фигура!

– Ты же понимаешь, что так все труды в лету канут? – выдавила я из себя. – Продолжишь пропускать, и тогда спорт покажет тебе мой фирменный знак.

– Это не важно, – ответил ты, потянувшись к планшету, чтобы включить фильм. – Для меня не важно. Давай продолжим смотреть?

Понимая, что ты и дальше можешь попросту игнорировать все мои слова, я решила перейти к крайним мерам.

– Nao! – гордо сказала я, скрестив, насколько это возможно, руки на груди. – Nao farei nada9!

– Прекрасно, – шепотом промолвил ты. – Перешла на португальский!

– Vou começar a falar russo apenas nas minhas condições10, – продолжила в то же время я.

– Мне что, Гугл переводчик использовать для болтовни с тобой?! – злобно заявил ты.

– Ou você pode concordar com minha proposta11, – сказала я.

Ты глянул на меня своими голубыми глазками и тяжело вздохнул.

– Хорошо, что ты хочешь? – мягко спросил ты.

– Ты вернешься на занятия, и будешь приходить ко мне тогда, когда у тебя будет свободное время, – твердо говорила я, звуча как можно убедительнее. – Мне не нужна нянька, мне нужен мой друг борец, певец и кто-то там еще…

– Ведущий и актер, – продолжил ты, светя своей притворной улыбкой.

– Да, вот этот самодовольный петух! – вымолвила я, и по палате разнеся твой хохот. – Ты же крутой борец, силач и фиговый бегун!

– Ну, я по крайне мере ноги на пустом месте не ломаю! – сказал ты.

– И самый последний придурок на этой планете! – закончила я.

– А кто же с тобой будет смотреть сериалы и есть сладости? – спросил ты, словно это действительно было куда важнее, чем многочисленные медали, висевшие в твоей комнате.

– Я сама справлюсь! Думаю, что это не так сложно, – произнесла я, немного смеясь. – А потом восстановлю свою ногу и приду к тебе на соревнование.

– Учитывая твое состояние, я тебя туда понесу, – смеясь говорил ты.

– А спорим, я сама дойду? – я протянула тебе свою правую не раненную руку.

Новый спор был тебе по душе и ты, усмехнувшись, протянул мне ладонь в ответ.

– А спорим! – ладони были сжаты, а глаза смотрели точно друг на друга. – В любом случае, если твоя нога к этому моменту выздоровеет, то твой топографический кретинизм еще никто не отменял!

И вот, принесенная тобой подушка, полетела тебе в голову.

Ты приходил все также каждый день, но уже гораздо реже. Продолжал выполнять свои дела, но только в меньшем размере, и оставлял мне сотни подсказок, которые я попросту хотела пропустить мимо себя.

Как тот случай, когда мне начал писать Сергей, а ты, узнав про это, попросту взял свои вещи, направился к выходу. Или та ситуация, когда ко мне пришел твой товарищ Максим. Забавно то, что я не придала этому пришествию абсолютно никакого значения. Казалось, что весь наш класс уже успел побывать в моей больничной комнате, но, стоило тебе только увидеть этого парнишку, стоящего возле стола и спрашивающим у меня как дела, как ты мгновенно, чуть ли за шкирку вывел его в коридор.

Черт знает, о чем ты тогда с ним говорил, но после вы зашли обратно, и, посидев пару минут, наш одноклассник покинул больницу.

Зато ту субботу я запомню надолго.

– Ты опять с Сергеем переписываешься? – спросил ты, заваривая нам двоим чай.

Все же, это было просто чудесно, когда ты находишься в больнице, но чувствуешь себя совсем как дома. Электрический чайник, вечные знакомые на вкус печеньки, и всегда остающаяся на столе вторая кружка с недопитым чаем.

– Он спрашивает, когда меня выпишут, – ответила я, набирая на сенсорном экране сообщение.

– Когда ты будешь абсолютно здорова, – произнес ты, поставив кружку на мою тумбочку. – Значит никогда.

Освободив руку, я мгновенно показала тебе фак. Жить с одной рукой я уже была приспособлена.

– Так, Арьяна, – вымолвил зашедший в мою палату врач, – Отправляемся на снятие гипса с руки, кажется, что уже все в порядке.

– Правда?! – радостно переспросила я.

Сидевший рядом ты тоже начал улыбаться.

– Да, уже пора, – сказал врач, и поставил какую-то галочку у себя в бумагах. – Сейчас привезу инвалидное кресло.

Блин.

– Что? – удивлённо прошептала я.

– Кресло каталку, – заявил врач и посмотрел на меня, пораженную, словно молнией, как на полную дурочку. – Как ты по комнате вообще перебиралась все это время? В туалет там ходила?

На самом деле, все было попросту невероятно просто. Ты брал меня на руки, доносил до туалета, а там я уже научилась пользоваться как-то лишь одной рукой и лишь одной ногой. Порой на помощь приходили санитары, но мне никогда не приходилось усаживаться на это самое кресло.

– У нас свои методы, – выдал ты, стоя в сторонке и смущенно глядя на доктора.

– Ясно, сейчас привезу.

С этими словами она вышла из комнаты, а я осталась наедине с мыслями о том, как я, девочка 14- ти лет буду смотреться в этом чёртовом инвалидном кресле.

– Ну, что сидим? – сказал ты, подойдя ко мне как можно ближе и наклонившись. – Сажаемся ко мне на руки, ведь ехать в инвалидке ты точно не хочешь, – после этого ты крепко прижал моё тельце к себе, обернув мою правую руку возле своей шеи, чтобы я могла себя спокойно придерживать, а второй рукой держал на изгибе колен. – Пойдем на снятие гипса!

Так мы вместе направились к выходу из комнаты.

Стоило нам только миновать дверь, как следом послышались крики и ругань.

– Что вы делаете? Это же опасно для нее! Вы можете ее уронить! Посадите ее в кресло немедленно! – безостановочно продолжила пищать врач, который лишь пару мгновений с абсолютно безэмоциональным лицом оглашал нам показания.

– Если вы будете быстрее меня вести в нужный кабинет, то будет меньше шансов, что я ее уроню, – заявил ты, а я лишь сильнее сжала руку на твоей шее.

Почему-то вся эта ситуация вызвала во мне приливы смеха, с которыми я была попросту не в состоянии бороться. Оттого, глядя на пораженное лицо врача и на реакцию каждого проходящего мимо нас больного, я лишь громогласно хохотала.

Наконец, мы подобрались до нужного места, и, через некоторое время, моя рука уже была свободна.

Вскоре меня отпустили домой, и выписка, верно, была единственным днем, когда тебе в больнице не было. За день до этого мы собрали все вещи, какие из них были твоими, а какие моими, чтобы потом мне не пришлось объяснять маме, откуда взялось то, а откуда это.

Все же, ей сложно было налгать, что хорошенький планшет мне преподнесли в подарок Уля или Мила. Даже я бы в такое не поверила. А рассказывать матери, что это все подарки от моего друга, который мне не парень, и с которым я, свойственно, и соревновалась, когда получила эти переломы, – тоже такое себе дело.

Конечно же, ко мне домой ты в итоге захаживал потом еще последующий месяц так же часто, как и в больницу. Сидел у меня до шести, в те дни, когда мог, а потом уходил прямо перед самым приходом мамы.

А знаешь, что еще хорошо помню?

Как мы отправились к тебе на соревнования по борьбе.

Мы с девочками сидели у меня в квартире, и ты вызвал нам такси, чтобы мне легко было доехать. Точнее, чтобы я не напрягалась.

Подниматься по этим ступенькам в дворец культуры было невыносимо тяжело. Особенно на костылях, особенно после того, как одна из рук, которая должна была держать вес на себе, все еще проходила процесс восстановления. А ты на тот момент уже был в зале, во всем своем обмундировании, и попросту не мог выйти и помочь мне.

Наконец-то мы добрались до посадочных мест и, усевшись, я увидала тебя. В этом странном полу купальнике и… Будем честными, я впервые вообще узнала, что такое борьба, и как это выглядит так что, я попросту надеюсь, что ты не будешь меня за это ругать.

Приметив нас, ты подошел к нам и, обняв каждую, отдал мне свой телефон, с просьбой заснять то, что будет происходить. После этого ты буквально секунду поддержал меня за руку, но этого было достаточно, чтобы стоящая рядом Уля завизжала.

Бой начался. Раунд, и ты повалил его на землю. Раз, и твой соперник снова на земле.

И… Снова буду честной. После первой победы я вообще перестала следить за происходящим и теперь я лишь смотрела за тем, чтобы зарядка твоего телефона совсем не села.

Лишь когда Мила сообщила мне, что сейчас твой финальный бой, я посмотрела прямо. Понятия не имею, скольких ты положил, понятия не имею, сколько раз ты смог лечь на эту землю, но концом этой игры стало то, что ты победил. Мои подруги радостно завизжали, повставав со своих мест, а я захлопала в ладоши, продолжая восседать. Со своей ногой у меня было слишком мало шансов стоять, аплодировать и не балансировать.

В конце концов, после множества сделанных фотографий, мы сумели подобраться к тебе. И первое, что ты сказал, это:

– Уля, будь добра, сфотографируй нас с Арьяшей, – произнес ты, отдав свой телефон нашей старосте, а мои костыли моей спокойной лучшей подруге.

Тогда, вначале придерживая меня за талию со своим дипломом, а затем подняв меня на руки и выдав мне на руки свою долгожданную медаль, мы сделали несколько фотографий.

Спор был выигран – я дошла сама, но и ты показал себя в лучшем свете. Все же, несмотря на твою излишнюю заботу и огромное количество времени, которое ты отдал, заботясь обо мне, когда я лежала загипсованная, даже не по твоей вине, ты все равно смог пробиться вперед.

Это стоило многого и очень многое показывало.

К примеру, то, что ты не только боец, певец и напыщенный придурок с хохолком, но еще и сильный человек, умеющий делать всё, и при этом успевать.

…

Я не буду ничего изменять и дополнять. Это страница слишком хороша, чтобы портить ее воспоминаниями о прошлом, то есть о будущем.

Просто… Скоро радуга закончится, и следом за ней придет совсем не ясное небо.