Дикая охота - 2. В Пустошах

Пролог

Твердым шагом Тая шла по темному ночному лесу. Ей в спину неслось уханье взбудораженной ночной птицы и шелест мягких крыльев. Ветви деревьев услужливо расступались перед девушкой, отодвигаясь от ее головы, словно движимые чьей-то колдовской волей. Так, словно они боялись коснуться красивого утонченного лица, обезображенного уродливым шрамом, что широкой кривой полосой пересекал девичью щеку от виска до самого подбородка.

Тая чувствовала, что она была не одна в чаще. Со всех сторон беглянку окружали невидимые простому смертному обитатели ночи: крылатые, мохнатые, с горящими во тьме голодными глазами, клацающие острыми клыками, но не смеющие приблизиться к одинокой путнице. Все они чуяли то, что заставляло даже самого страшного хищника держаться от нее на расстоянии. Они чуяли ауру смерти, которая окружала Таю плотной пеленой. И потому сторонились ее.

Единственным, кто не побоялся приблизиться, был волчонок. Подросток, еще далеко не взрослый волк, но уже не совсем щенок, длинноногий, большеухий. Со снежно-белой шерстью, которая так некстати выделялась в лесном сумраке мутно сияющим белесым пятном. Волчонок с отчаянной смелостью приблизился к таинственной беглянке и бесцеремонно ткнулся мордой в ее ладонь.

— Что такое, Альба [*]? Рядом чужие? — Тая вопросительно посмотрела на звереныша, но тот лишь по-собачьи дружелюбно завилял хвостом, и девушка непроизвольно улыбнулась. — Не время играть, прости, — Тая мягко оттолкнула мордочку малыша.

Волчонок, чуть прихрамывая, послушно отбежал в сторону, опустил чуткий нос к земле и принялся вынюхивать возможную опасность. Он был искренне предан своей молодой хозяйке и готов защищать ее от любых врагов, двуногих или хвостатых. И отдать за нее свою юную жизнь, ведь Тая была вожаком его маленькой стаи. Именно она спасла еще совсем крошечного Альбу от неминуемой смерти, вытащив едва живого волчонка из общей могилы его сородичей, она вылечила его сломанную лапу, а после приютила у себя в пансионе, когда волчонок сбежал от стаи оборотней. Лучше любого, самого верного пса, молодой волк охранял свою любимую хозяйку, не подпуская к ней никого, кто хотя бы даже в мыслях держал дурные намерения. С острыми зубами юного зверя очень быстро познакомились все заезжие в пансион охотники и торговцы, кто смел криво посмотреть на Таю или просто подумать о ней не должным образом. Настоятельница Нирина неоднократно намеревалась выставить белого волчонка вон из пансиона за подобные выходки, и пару раз даже выгоняла его прочь за ворота, но звереныш всегда умудрялся находить самые невероятные лазейки и щели и возвращался к своей молодой хозяйке.

Необычайно чуткий даже для лесного зверя нюх, крепкие зубы и отчаянная храбрость делали Альбу идеальным телохранителем, и потому Тая не размышляла ни секунды, когда решила взять его собой в свое полное опасностей путешествие. И волчонок с радостью последовал за хозяйкой и теперь уверенно вел ее по следу стаи оборотней. Тех оборотней, от которых оба они едва сбежали не так давно, и чья помощь теперь снова требовалась Тае.

Альба вел хозяйку в сторону Пустошей. В то самое гиблое колдовское место, из которого никто из людей еще не возвращался. Но Тая больше не была человеком, и потому она не боялась, с безнадежной смелостью приближаясь к границе мира людей и мира Иных созданий.

Девушка осторожно прижала руку к своему уплотнившемуся животику. Внутри нее теперь билось два сердца, и оба они трепетали в унисон с сердцем Дар Ветра, оборотня-охотника, истинной пары Таи и возможного отца ее будущего ребенка. Убийцы, ушедшего в Пустоши, чтобы спасти свою любимую от себя самого. Убийцы, которого Тая любила и собиралась разыскать.

Перед ней стояло две непосильные задачи: любой ценой выжить в Пустошах, ведь теперь на ней была ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь еще не рожденного ребенка, и вернуть оттуда Дар Ветра, чтобы у этого ребенка был отец…

---------------

[*]Альба- от лат. albus — белый

Глава 1. Зов Пустошей

Ранее в пансионе Илларх…

То, что Тая отправится разыскивать Дар Ветра, она решила сразу же после известия о своей беременности. Она не могла оставить без ответа вопрос об отцовстве будущего ребенка. И, если для того, чтобы узнать правду, требовалось личное присутствие возможного кандидата, значит, Тая притащит Дар Ветра к Нирине пусть даже и силком. В этот момент она не сомневалась, что хрупкая девушка сможет справиться с могучим оборотнем, ведь вопрос шел о ее материнстве, а в этом случае женщина способна преодолеть любые, самые невероятные трудности. Даже уговорить упрямого кровожадного охотника стать праведным отцом.

О том, что она будет делать, если отцом вдруг окажется не Дар Ветер, Тая старалась не думать. Почему-то она не сомневалась, что им был именно он. По-другому просто и быть не могло, ведь дети получаются только от любви, а любила Тая лишь одного мужчину. Хотя ни разу ему об этом не сказала.

Как назло, недомогание начала беременности у Таи оказалось неожиданно сильным. Девушка чувствовала себя разбитой, ее частенько мутило и о том, чтобы идти в лес, не могло быть и речи. Вдобавок белый волчонок так крепко привязался к ней, что бросить его Тая теперь не могла. Да и потом, волчьи глаза и зубы в опасном походе были бы не лишними, а это значило, что его сломанной лапе тоже нужно было дать время на восстановление.

К сожалению, перелом волчонка сросся не совсем правильно, и звереныш остался хромым, что, впрочем, не мешало ему с азартом носиться по двору пансиона на трех лапах, играючи распугивая сестер и прихватывая их за подолы платьев. Большинство послушниц сразу полюбили снежно-белого звереныша, полагая его общим питомцем, но некоторых девушек волчонок невзлюбил с первого взгляда и при их приближении неизменно скалил зубы и вздыбливал шерсть.

Время тянулось бесконечно медленно, и Тая лишь вздыхала с каждым новым закатом солнца, пытаясь угадать или хотя бы придумать, где сейчас может быть Дар Ветер, и чем он занимается. И молила Великую Мать о том, чтобы с охотником все было благополучно. Настолько, насколько это вообще возможно в гиблых Пустошах.

Несмотря на недомогание, Тая отчаянно страдала без мужской ласки. Ее грудь и раньше была чувствительной, а теперь любое прикосновение в ней, а особенно к набухшим соскам вызывало резкий прилив возбуждения к ее лону. Ее живот становился твердым, словно камень, а промежность наливалась тугой тянущей тяжестью. И поэтому Тае приходилось время от времени запираться в моечной, чтобы сбросить сексуальное напряжение. Мужчин она к себе не подпускала, да и не было их в обители, разве что заезжие охотники, что предлагали на продажу дичь и шкуры. Потому она справлялась своими силами. Девушка даже смастерила себе подобие мужского фаллоса: удлиненный мешочек из тонкой гладкой ткани — и набивала его свежесваренной теплой крупой, всякий раз, когда ей требовалось удовлетворить желание. И носила толстое белье, чтобы хоть немного уберечь нежную грудь от лишних касаний.

По вечерам Тая теперь частенько бывала в кабинете Нирины. Чародейка почти полностью оправилась после ожогов, и теперь о страшном пожаре напоминали только поредевшие, еще не вполне отросшие волосы. Настоятельница рассказывала Тае о тонкостях целительской науки, хотя учить ее практической магии все также не решалась, ссылаясь на возможный вред еще не рожденному малышу. А порой они просто читали, сидя рядышком, каждая свою книгу. Тая иногда задавала вопросы о прочитанном, Нирина отвечала. В такие моменты девушка была почти счастлива: уютное потрескивание огня в очаге, несмелое еще биение новой жизни у нее под сердцем и присутствие рядом той, кого она теперь звала матушкой не только в соответствии с рангом настоятельницы. Но тревожные мысли о Дар Ветре не уходили у нее из головы, и потому Тая даже в эти благостные минуты покоя выглядела задумчивой и грустной.

В один из таких вечеров девушка лениво листала бестиарий, в который раз перечитывая заученные почти наизусть строки.

— Что-то ты эту книжку совсем из рук не выпускаешь, девочка, — Нирина с подозрением покосилась на обгоревший томик.

Тая закрыла книгу, погладила переплет. И нахмурилась, качая головой. Она выглядела сейчас такой взрослой, словно перед Нириной сидела вовсе не молодая девушка, а умудренная горьким опытом зрелая женщина. Впрочем, горького опыта у Таи было предостаточно:

— Хочу понять, что они такое. Что я такое… И что это за Пустоши, откуда все это началось.

Настоятельница вздохнула, закрыв свою собственную книгу, «Определитель лекарственных и ядовитых трав Фанагории»:

— Гиблое это место, пропитанное злой магией, рождающей чудовищ. — Перехватила скорбный взгляд ученицы, — Да, прости, но оборотни — это тоже чудовища.

— Значит, все-таки чудовище… — Тая покачала головой в такт своим мыслям.

Желая хоть немного подбодрить девушку, настоятельница продолжала:

— Но с ними можно жить в мире. Ну, или, по крайней мере, не столь самозабвенно истреблять друг друга.

Нирина перевела взгляд на весело гудящее в камине пламя. Опустила веки и проговорила таинственным голосом, словно рассказывала страшную сказку:

— Говорят, что где-то в сердце Пустошей, вдали от смертных глаз, спрятан источник их недоброй магии.

— Его тоже драконы оставили, когда ушли? — вопрос прозвучал показательно безразлично, словно бы из вежливости.

Нирина пожала плечами:

— Кто знает? Это же все легенды. Некоторые смельчаки пытались отыскать это зловещее Сердце Пустошей, якобы дарующее немыслимую силу своему обладателю, да так все и сгинули в тех топях. Никто не вернулся. По крайней, мере, мне о них не известно. — Тон настоятельницы разом стал строгим, — Смотри мне, только не наделай глупостей.

Тая округлила глаза на настоятельницу, непонимающе хлопая ресницами:

— О чем вы, матушка?

— Я же вижу, как глазенки заблестели. Не вздумай ходить туда. Сама пропадешь и дитя невинное погубишь.

Не в силах врать, глядя в глаза Нирине, Тая отвернулась:

— Нет, конечно, матушка. Куда же я пойду? То и дело в уборную бегаю, дурно мне от этого дитяти.

— Скоро дурнота сойдет, да кровь от головы вся к ребеночку потечет, поглупеешь сильно, — Нирина усмехнулась. — Вот я и предупреждаю заранее, чтоб глупостей не натворила.

С трудом Тая растянула губы в улыбке, понимая, что Нирина была права. Ошибалась мать-настоятельница только в одном, Таяужеприняла это отчаянно глупое решение. И теперь ждала лишь удачного момента для побега.

В этот вечер Тая отправилась в свою комнату раньше обычного. Девушка по-прежнему жила в тесной каморке под лестницей: несмотря на все случившееся, а, возможно, как раз благодаря этому, Нирина все также не желала селить служанку-оборотницу вместе с прочими ученицами. И, вероятно, была права. Хоть Дар Ветер пообещал Тае, что цепочка из колдовского металла сдержит силу оборотня, он ведь мог и ошибиться.

Тая слукавила настоятельнице. Недомогание уже почти отпустило ее, и для путешествия в Пустоши все было готово: походная сумка, огниво, моток крепкой веревки, нож, легкое теплое одеяло, удобная одежда и обувь и мешочек с адамантами, которые оставил ей охотник. И, конечно же, подарок матери-настоятельницы — колдовская брошка-ключик с защитными наговорами от диких зверей. Еще девушка хотела забрать с собой бестиарий, искренне полагая, что ей он может принести больше пользы, чем пылясь на полке в библиотеке, и надеясь, что Нирина ее поймет и простит. Впрочем, по сравнению с бегством самой воспитанницы, кража бестиария была не столь существенным проступком.

Теперь оставалось только запастись продовольствием в дорогу, но для этого требовалось совершить набег на кухню, а там была вотчина Мары. Добрая кухарка дни напролет проводила на рабочем месте, и чтобы попасть в погреб, необходимо было идти ночью, предварительно озаботившись наличием ключей или тем, чтобы Мара не запирала замки.

Чуть подумав, Тая запихнула в походную сумку свой самодельный фаллос. Путешествие не обещало быть легкой прогулкой, но в последнее время противиться плотскому желанию ей было все сложнее. А ну как Тая сможет выкроить спокойную минутку, чтобы поласкать себя и вспомнить Дар Ветра?

При мыслях о любимом Таю обдало горячей волной, как это всегда с нею бывало. Щеки запылали, соски встали торчком, а между ног завязался мучительный тугой узел. Девушка недовольно поморщилась — как некстати ее тело сейчас требовало разрядки. Ей бы в дорогу собираться да пути бегства продумывать, а перед глазами, стоит лишь опустить веки, лицо Дар Ветра, его широкие плечи, крепкие руки, которые столько раз ласкали Таю… Воспоминания о руках любовника взволновали девушку окончательно. Она вспомнила, как его пальцы чутко гладили ее в самых сокровенных местах, погружались в ее лоно глубже и глубже. И не только пальцы…

Она так отчетливо представила себе, как твердый горячий мужской член проникает вглубь ее тела и движется там, пульсирует в такт ее дыханию, даря негу и сладость, что застонала в голос. Досадливо закусила губу и потянула обратно из сумки свой чудодейственный мешочек. Дрожащими руками наполнила его до состояния приятной твердости, сжала в ладонях и, закрыв глаза, представила, что держит сейчас не жалкое подобие, а оригинал, живой и полный желанием мужской член.

С легким щелчком закрылся дверной замок, и Тая принялась поспешно задирать юбку. Все равно голову затянуло мороком, и теперь, пока она не сбросит это напряжение, нормально соображать и готовиться к побегу не сможет.

Девушка присела на край кровати, широко разведя ноги в стороны. Погладила свой животик, пока еще совершенно плоский. Новая жизнь внутри нее была еще такой крохотной, практически незаметной, но уже столь драгоценной для своей хранительницы.

Пальчики Таи скользнули ниже, взъерошив кудрявый пушок внизу живота. Девушка прикрыла глаза. Она снова представляла себе любовника, во всех мельчайших подробностях. Так, словно бы это его рука была сейчас в ее промежности, оглаживая нежные влажные складочки, лаская тугой бутончик, вздрагивающий от каждого прикосновения.

Тая откинулась на спину, приподняв ноги от пола и держа их на весу. Дополнительная нагрузка давала странную остроту ее ощущениям, и она задрала ноги выше, вытянув их вверх двумя прямыми струнками. И продолжила ласкать себя, все еще не пуская в дело основной инструмент. А из узенькой дырочки между ее ног на пол неторопливо стекал густой прозрачный сок.

Перехватив мешочек удобнее, Тая прижала его к своей промежности. Чуть надавила и медленно-медленно протолкнула внутрь. Не очень глубоко. Сейчас ей не нужно было глубоко. Все-таки, даже искусно сделанная имитация была очень далека от оригинала. И хотя Тая ласкала себя сама, зная, где и как нужно повернуть тайный инструмент, чтобы было приятнее, с живым мужчиной ощущения были совершенно другими. Сильнее, острее, пикантнее. С Дар Ветром можно было сильно и глубоко, самой с собой это было необязательно. Все равно такого мощного экстаза в одиночку ей не достичь. Все, на что был способен мешочек с крупой, это сбить градус возбуждения, стравить излишек гормонов из крови одинокой женщины.

Рука Таи двигалась медленно и ритмично. Она чувствовала, как уплотняется внизу живота горячий комок, как наслаждение хочет пролиться из него — широким бурлящим потоком… Но польется лишь по капельке, узеньким ручейком…

На миг Тая замерла. Стеночки ее лона дрогнули, сжавшись в сладкой судороге, и расслабились, даря небольшое облегчение. Девушка неторопливо извлекла изнутри ставший мокрым мешочек и обессилено раскинулась на кровати. Она лежала, считая удары сердца, выравнивая сбившееся дыхание. Миг, другой — и вот она уже пришла в себя. С ясной головой и твердым намерением идти искать суженого. Чтобы больше не засыпать в холодной постели, чтобы у нее не было необходимости использовать тряпичную игрушку.

Во дворе Таю встретил довольный Альба. Волчонок подскочил к хозяйке, радуясь ее неурочной ночной прогулке и виляя хвостом, словно собака. Тая приложила палец к губам, и звереныш все понял. Он вообще был на редкость сообразительным и, разве только не разговаривал. Альба сразу перестал ластиться и тихонько затрусил следом за хозяйкой в сторону кухни.

Сегодня Тая планировала вылазку за припасами. Вечером, под прикрытием рабочей суеты, она стащила замок от двери в кухню в надежде, что Мара не сможет быстро найти замену и оставит ее незапертой на одну ночь. Так и случилось. Дверь была прикрыта лишь на деревянный засов. Вообще, запирать кухню на замок не требовалось, это была просто причуда щепетильной кухарки. В пансионе некому и незачем было воровать продукты. Худшее, что могло произойти, кто-нибудь из младших учениц мог пробраться в кладовку за внеочередными сладостями, положенными к празднику. Но даже на такое мало, кто отваживался, под страхом наказания настоятельницы.

Бесшумной тенью Тая скользнула в кухню. Здесь всегда вкусно пахло. Раньше девушка частенько помогала Маре стряпать, и очень любила это занятие. Был момент, когда Таю отстранили от готовки в наказание за сомнительные выходки, но теперь из пансиона Илларх уехали Сьерра с Лилой, подстрекательницы гонений на меченую девушку, и остальные послушницы стали относиться к Тае спокойнее. Прекратили ее дразнить и задирать, и даже время от времени звали в свои девичьи игры. Тая всегда отказывалась, но сама тоже перестала вредничать и больше не пыталась добавить в еду свистящее зелье. И с радостью дежурила на кухне вместе с Марой.

Совесть кольнула Таю: сейчас она была самой настоящей воришкой, обкрадывающей своих же. Девушка вздохнула, отгоняя невеселые мысли — много ей все равно не унести, а без припасов в дороге придется тяжко. Это она уже испытала однажды на собственной шкуре. Если бы ей тогда не встретился в лесу Дар Ветер, девушка умерла бы от голода или пищевого отравления.

Быстро покидала в сумку то, что легко было нести и долго не портилось: галеты, вяленое мясо, немного твердого сыра. Чуть поразмыслив, все-таки стянула с полки несколько засахаренных фруктов. Беременной девушке так сильно хотелось сладкого, что она не справилась с искушением. Питьем в пути ей послужит родниковая вода, фляга для нее уже тоже была припасена. Как и маленький котелок, в котором эту воду можно было кипятить. Тая очень хорошо помнила свои мучения от испорченной пищи и не собиралась повторять ошибки и есть сырое. В ее положении недопустимо было позволить себе подобную глупость.

Первым забеспокоился Альба. Волчонок прижал уши и тихонько заскулил.

— Что такое? Кто-то идет? — Тая прошептала едва слышно и шагнула к двери, вжавшись в косяк. Если ее откроют, то в полутьме кладовой девушку заметят не сразу. Альба свернулся клубочком, забившись между ногами девушки и стеной, чтобы его белая шерстка меньше выдавала их присутствие.

Но дверь не открылась. Напротив, с противоположной стороны раздался звон ключей и скрежет петель. Мара все-таки раздобыла другой замок и решила, хоть и с опозданием, закрыть кухню. Тая похолодела: выход из подсобки был только один. Если она останется ночевать в кухне, утром у всех возникнет очень много вопросов. Можно, конечно, сослаться на выросший аппетит будущей матери, но Нирина не дурочка и поймет, зачем девушка залезла ночью в кладовую со съестными припасами. Особенно после сегодняшнего разговора. И запрет ее до тех пор, пока выросший живот не сделает саму возможность побега нереальной. Оставался только один шанс, и Тая осторожно поскреблась в дверь изнутри:

— Мара, это ты? Это я, Тая. Открой, пожалуйста, выпусти меня.

Перезвон ключей затих, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелку Тая увидела худое лицо Мары.

— Тая? — в голосе кухарки сквозило недоверие. — Это точно ты, девочка?

— Я, это я, открывай, — девушка повернулась так, чтобы ее лицо было видно в щель.

Но кухарка не успокаивалась:

— Ты что здесь делаешь? Да еще ночью? — взгляд старой женщины скользнул вниз, туда, где у ног Таи вертелся Альба. — Да, еще и с этой псиной?

— Я все объясню, Мара, только выпусти меня, — Тая просительно сло…