В самое сердце

Глава 1

Даша

– Не думаю, что нужен новый план, – Рома качает головой, глядя на грязный пол стального бункера, в котором он назначил мне встречу. Он в спортивном костюме, темных очках и кепке. Встреть я его на улице, ни за чтобы не узнала. Мастер маскировок. Я многому у него научилась. И именно эти бесценные для выживания в каменных джунглях Америки уроки позволили мне сегодня ускользнуть от наблюдателей Майкла. – Главная цель достигнута. Империя Гетти вот-вот рухнет. Представляешь, он подозревает, что мы работаем на Ронски. Связывает последние штормы внутри холдинга с твоим появлением и желанием Габриэля монополизировать рынок.

– Ну, в чем-то он прав. Я не уверена, что Ронски так прост, как нам кажется. Возможно, он просто позволяет нам думать, что мы «заказываем музыку».

– Киллер стоил бы ему дешевле. Я не верю в благотворительность, но все же у Ронски есть личные причины помогать нам.

– Опять же корыстные. Он так же может использовать ЕЕ, как и нас, чтобы подобраться к Майклу, – сухо заметила я. – Не верю я ему.

– Не забывай, что это мы на него вышли, а не он на нас. Если бы у нас были деньги Ронски, давно бы уже разобрались с Гетти, – Роман посмотрел на меня с фанатичным огнем в глазах. – Он сдохнет с моим именем на устах. И у нас будет все, что мы заслужили. Ты веришь мне, Дашка?

Я киваю, но отвожу глаза. Когда Рома рядом, когда я слушаю его, впитываю его гнев, приправляя собственной болью – все кажется таким правильным и понятным. А потом я вижу Майкла, и понимаю, что он нам не по зубам. Сколько бы не готовил меня Смирнов к встрече с Гетти, я так и не смогла усвоить главное правило – ничего не чувствовать к врагу. Нельзя не чувствовать, если отдаешь человеку свое тело. И если этот человек так греховно прекрасен, так смертельно опасен. Я знаю, что, если мое инкогнито будет открыто, Майкл Гетти не пощадит меня. Но я не боюсь. Видит Бог, я даже хочу этого. Играя в игры между двумя мужчинами, я слишком запуталась и устала. Моя жизнь – полное безумие.

– Я смогла его отвлечь, но теперь, когда Майкл снова в лоне семьи и вернется с отдыха, я могу покинуть этот чертов дом? – спросила я с надеждой. – Ром, это унизительно сидеть и ждать, что он вернётся выпишет мне чек и выставит из страны.

– Черт, жалко, что мы не можем воспользоваться его золотой картой по своему усмотрению. Ты можешь, конечно, и обязательно потрать столько, сколько сумеешь. Шубы там, машины. Пусть побесится. Ты и так хлебнула, хотя… – он окинул меня насмешливым взглядом с головы до ног. – Кувыркаться с Майклом Гетти не так уж и плохо?

– Это был твой план, Рома, – холодно напомнила я. – Месяцы тренировок, как быть стопроцентной шлюхой не прошли даром. Именно шлюху он и видит во мне.

– Я изучил его, милая. Именно шлюха ему и нужна. Он поэтому и свалил на остров со своей фригидной женушкой, потому что ты его зацепила слишком сильно.

– Он сказал, что я никто, – вспомнила я свой последний разговор с Майклом неделю назад. – А ты сказал, что я смогу это пережить. Но мне неприятно и стыдно. Я чувствую себя грязной, использованной, гадкой.

– Я знаю, что это не так. – Рома шагнул ко мне и мягко обнял. Когда-то все чего я хотела, это быть в кольце его рук. Всегда. Но потом он рассказал, что я должна сделать и мир навсегда изменился. Я не была в него влюблена, просто он оказался первым мужчиной, который что-то для меня сделал, который спасал мою сестру долгие месяцы, мстил за нее. И любил ее. Только ее. И до сих пор любит. А я просто ее тень. Всегда просто тень своей прекрасной, талантливой и умной сестры, которая ценой своей жизни дала шанс выжить мне.

Но разве я просила?

И разве она хотела, чтобы я жила … так. С ее мужчинами. Как разменная монета. Я даже именем своим не могу назваться. Все, что мне осталось, чтобы снять камень с души, это месть. Я должна наказать человека, который бросил Настю в пропасть ада и безумия. Последнего из тех, кто уже понесли наказание. Я могла все закончить там, в его офисе, глядя в бесстыжие черные глаза, которые насмехались и в тоже время шарили по моему телу, но это было слишком просто для него. Но все, что произошло потом – оказалось слишком сложно для меня. Мы могли убить его, и Рома чуть не сорвался. Мы рисковали. Майкл мог умереть, а я остаться в тюрьме, или мог не захотеть вытаскивать меня, даже узнав, кто я, точнее, псевдо я. Или тупо не захотеть меня. И тогда бы Рома просто добил его. Мы понесли бы свое наказание, приняли бы и тюрьму, и все остальные последствия, но Майкл оказался глупее, чем я думала, он повелся. А сейчас мы почти получили его бизнес. Я не хочу знать, что случится с Майклом, когда компания окажется в руках Романа. Его не оставят в живых.

Что я чувствую по этому поводу?

Я надеюсь, что в этот момент я уже буду дома, в России, и не узнаю, ни о чем не узнаю. И до конца жизни буду верить в то, что он так же живет своей грешной жизнью, улыбается, дышит, разбивает сердца.

– Осталось немного, Дашка. Все скоро закончится. Продержись еще чуть-чуть. Скоро у нас будет все.

– Мне не нужны деньги. Особенно теперь, без Насти, – тихо проговорила я. Роман все еще обнимал меня, но я чувствовала, что мысленно он отстранился. – Зачем все это? Ее уже не вернуть, чтобы мы не делали.

– Ты позволишь ему просто жить дальше? Жировать, словно ничего не произошло? А о других членах команды, ты подумала? После всего, что они пережили там с Настей?

– Ром, я не спорю. Просто никому из них не приходится спать с Майклом. Это слишком личное. Ты понимаешь?

– Он тебе нравится? – взгляд Смирнова сузился. – Ты помнишь, что этот гавнюк толкнул Настю в логово Алана Гетти. Или ты веришь в его сказки, что он не знал? Или тебе просто нравится лежать под ним?

– Разве не ты убеждал меня воспользоваться уроками с секс-инструктором? Вы сами утверждали, что я не должна играть, а должна чувствовать, и меня научили чувствовать и знать свое тело.

– Да, жаль, конечно, что у тебя нет наклонностей Насти, все бы тогда было еще достовернее, – Рома равнодушно пожал плечами. – Ладно. Получай удовольствие, пока есть время. Все могло быть хуже. Он не садист, и не урод. И не Алан Гетти. – Рома сцепил челюсти, кулаки его инстинктивно сжались. – Пока не Алан Гетти, но он станет похожим на него, если мы не остановим.

Тут я возражать не стала. Я слишком хорошо помнила ту ночь, когда Майкл набросился на меня, связал и использовал на полную катушку. Его темперамент мог бы вызвать зависть у других мужчин, но есть и другая сторона медали. Однажды ему станет мало обычного секса, и он начнет искать другие источники. Алан с помощью Насти уже пустил порочные ростки садиста в его душе. Дело времени….

– Кстати, тот доктор, который тебя осматривал не заметил, что тебе делали хирургическую дефлорацию?

– Ты думаешь, после того, как там побывал Майкл, можно было что-то заметить? – криво усмехнулась я. Никогда не думала, что буду смеяться по этому поводу. Еще смешнее представить, что было бы не пойди я на ту операцию. Вот бы Гетти удивился. Нет, мне, конечно, многие предлагали помочь справится без врача, но я не согласилась. Мне и так предстояло стать личной проституткой для бывшего любовника моей сестры. Заводить вереницу мужиков совсем не хотелось. В моей жизни до появления Романа, смерти сестры и мести, не было ничего, кроме больничных стен и борьбы со смертью. Когда Настя уехала, она пообещала, что вернётся с деньгами на лечение. Она не вернулась. Зато приехал Роман, и забрал меня сюда, в эту клоаку разврата и безумия. Иногда я жалею, что он успел. И те месяцы в Израиле, возможно, были самыми спокойными в моей жизни, потому что тогда я еще не знала, чего стоило Насте мое спасение. Понимание пришло позднее, когда я увидела ее в частной лечебнице, которую оплачивал Роман. Она меня даже не узнала. Она никого не узнавала. Я не теряла надежды и ходила туда каждый день. Мы с Ромой верили, что она должна прийти в себя, теперь, когда я рядом. Когда она может увидеть, что ее жертва не была напрасной. Но мы не смогли…. Она ушла слишком далеко. И тогда Рома придумал этот план. Я полностью его поддержала. Как иначе? Я не могла не думать о мести, когда смотрела на живой скелет с пустыми глазами, обтянутой кожей, покрытой шрамами. Она умерла на моих руках. Просто остановилось сердце. Эта боль навсегда во мне. Настя часть меня, я никогда не забуду о том, что она сделала для меня. И что сделал Рома.

– Ром, ты же не оставишь меня, когда все закончится? – спросила я, глядя в светлые глаза Смирнова.

– Конечно. – заверил меня он, взяв за руки. – Как я могу. Мы столько прошли вместе. Ты сестра женщины, которую я любил.

– Может, не стоит убирать Ронски? Он – не так прост, как кажется. Боюсь, что он догадывается, что ты задумал его кинуть.

– Даша, я разберусь. Просто верь мне и действуй по плану. Окей?

– Хорошо, – кивнула.

– Мне удалось тебя успокоить? – спросила Рома. Я снова махнула головой в знак согласия.

– Теперь пойди и истрать все его денежки. Побалуй себя, детка.

Майкл

Очередное утро началось с гребаной планерки в онлайн режиме. Вчера мы с Камиллой слегка перебрали и сегодня я реально херово себя чувствовал, голова гудела, к горлу подкатывали волны тошноты. Да еще Кам с самого утра устроила мне вынос мозга. Вчера я был немного пьянее ее и переборщил с экспериментами. Я смутно помнил, что сначала настойчиво убедил жену попробовать заняться интимом в туалете клуба, где мы тусовались, а когда она в итоге отказалась, обозвав меня извращенцем, потащил туда первую попавшуюся и послушную цыпочку. И Камилла все это видела. Не знаю, что и кому я хотел доказать. Сейчас мне пофиг. Я не собираюсь вечно валятся у нее в ногах и просить прощения. Если она сама предложила разнообразить интимную жизнь, а потом снова включила мисс моральные устои, это ее гребаная проблема.

– Всем доброе утро, – включив конференцию, поздоровался я. – Поделитесь хорошими новостями.

– Боюсь, что их не так много. Юридические расходы съели девяносто процентов прибыли, – заявила Саманта Грей. Я поморщился. Ну, почему она всегда такая негативная? – Майкл, вы должны принять решение. Нужно продать еще тридцать процентов акций.

– Нет, Сэм, – холодно отрезал я. – Тридцать процентов означает, что любой может завладеть контрольным пакетом. Я должен контролировать компанию. И только я. Мое слово– решительное.

– Значит, вам нужен партнер с инвестициями.

– Тоже исключено. Я знаю, на кого ты намекаешь. Я не смогу с ним работать. Завтра переведу деньги с личных счетов. Покройте самые необходимые расходы, – сухо произношу я. Боль в висках становится просто невыносимой.

– Майкл, может, прислушаешься к Саманте? – вставил Стив. – Я против Ронски в компании, но за продажу акций. Наши казино пусты, гостиницы тоже. Дешевые номера никого не прельщают. Я постоянно проплачиваю прессу, но все равно находятся новостные издания, которые продолжают лить на нас грязь. У офиса постоянно дежурят папарацци.

– Это временно. Случится что-то грандиозной и про нас забудут. Нужно просто пережить.

– А ты оптимист, Майкл, – усмехнулась Саманта. – Это месяц ты заплатишь зарплату нам из своего кармана, а что потом?

– Разберемся. Рэй, почему гостинцы пусты? Привлекай туристов. Тех, кто не читает прессу. Забейте бар бесплатным алкоголем. Давай, проявляй смекалку.

– Вы про русских? Хотите, чтобы разгромили и растащили последнее, что есть?

– Майкл, твою мать, ты ублюдок! Ненавижу тебя, – завопил где-то за спиной голос Камиллы. Я так опешил, услышав ругательства из ее уст, что даже не сразу понял, кто орет на меня. Мои коллеги тоже застыли. Я вымученно улыбнулся.

– Я свяжусь с вами позже, ребята. Работайте, – закрываю ноутбук и поворачиваюсь к Камилле. Она пылает от ярости и трясет перед моим носом айфоном. Надо понимать, он не ее, иначе чего бы ей злиться.

– Что случилось, дорогая? – спрашиваю я, пытаясь бороться с головной болью и темнотой в глазах.

– Дорогая? Это я-то? Нет, ты мне льстишь, – она чуть ли не брызгает слюной. Впервые вижу ее некрасивой. – Кто, скажи мне на милость все утро, скупает драгоценности, шубы и шмотки, которые даже я не могу себе позволить?

– А мне откуда знать? Ты залезла в мой мобильный банк? – мягко спрашиваю я, пытаясь забрать телефон. Кам отходит назад.

– О, поздравляю ты только что купил Лексус. А полчаса назад пожертвовал триста тысяч на благотворительность, – она водит пальцем по экрану: – Вчера ты был в салоне красоты и потратил три тысячи, потом купил что-то в бутике на пятнадцать тысяч. И, конечно, ювелирка. Тут ее тысяч на двадцать. Еще и мебель, и секс-шоп. Класс, милый, миллион долларов за сутки.

– Что за бред ты несешь, – я устал от этого театра. Встаю и выхватываю у нее телефон, отталкивая в сторону. Камилла падает на пол, но меня это мало заботит, потому что я понимаю, что она не врет. Смс-ки сыплются одна за другой. Тысячи и тысячи долларов….

– Сука, – вырывается у меня. Быстро связываюсь с банком и блокирую карту. Тогда на мой мобильный приходит новое смс. «Жадина». Не заботясь о том, что Камилла по-прежнему сидит на полу шикарного двухуровневого номера, а я со следами когтей вчерашней шлюхи стою в чем мать родила, набираю номер, с которого пришло провокационное сообщение.

– Ты совсем охренела? Сдай все обратно ясно? Можешь оставить шубу и шмотки, но остальное верни. Поняла меня? Или ты сильно пожалеешь. Это не смешно!

– Я не взяла чеки, милый, – ответил мне совершенно спокойный голос. Она совсем не напугана. Дрянь. – Ты сам велел мне погулять по магазинам. Вот я и последовала твоему совету. Тебе жалко?

– Мне не жалко. Ты перегнула палку. Взгляни в лицо реальности, ты стоишь куда дешевле.

– Но я, по-моему, не говорила тебе цену. И ты ее не устанавливал, так что все честно.

– По-моему я трахал тебя бесплатно.

– Прости, но в таком тоне я не хочу разговаривать. Поеду прокачусь на новой машинке. Она очень розовая, Майкл. Так что ты вряд ли сможешь ею воспользоваться.

– Поедешь на ней в свою вонючую страну, когда я вернусь, – пообещал я, швырнув телефон. Камилла смотрела на меня распахнутыми глазами и больше не плакала.

– У тебя стоит, ты животное, – выплюнула она, медленно поднялась и вышла из номера. Я взъерошил волосы, тяжело дыша. Нужно справиться с приступом гнева, иначе головная боль сожрет меня. Ясно одно – браку конец. Камилла не простит мне и половины того, что я натворил вчера и …. Все дело в гребаном отчете, который я получил вчерашним утром. Стив прислал мне его по электронке. И у меня реально снесло крышу. Пытался залить ярость алкоголем, но получилось только хуже. Черт, я все разрушаю. Камилла права. Животное.

Когда через два часа Камилла возвращается в номер, я уже полностью владею собой. Принял душ, выпил таблетку и даже оделся в приличную одежду, а не пляжные шорты и сланцы. Загорать нам больше не придется. Отпуск закончился. На самом деле, улетать надо было еще вчера.

Камилла собирает вещи, не глядя на меня и пакует их в чемодан.

– Я проеду сразу к отцу. Твой дом мне не нужен. Имущество делить не буду. И видеть тебя больше никогда не хочу, – она поднимает на меня совершенно пустой стеклянный взгляд. Потом начинает истерически смеяться. Я не реагирую. Не в первый раз вижу женские истерики.

– Как я могла жить с тобой? Мне кажется я никогда не отмоюсь, – успокоившись, произносит она надломлено. Во взгляде отвращение. Однозначно, я не так хотел закончить отношения, а то, что они закончатся было понятно с самого начала. Поездка оказалась провальной. Но я пытался себя обмануть. Обидел девушку, которая любила меня. Теперь я стану ее самым страшным кошмаром. И самое главное, я никогда не смогу объяснить, почему так с ней поступил. Даже себе не смогу. Вот и появился еще один человек с личными счетами. Я не умру своей смертью. Нет.

– Ты получишь все, что тебе полагается при разводе, – засунув руки в карманы брюк, произношу я и смотрю в окно.

– Пошел ты! – фыркает она. В дверь номера стучат. Явились носильщики за чемоданами.

Камилла уходит, не прощаясь, а я не смотрю ей вслед. Дерьмо. Однозначно она не заслужила подобного.

– Парень, ты как? – звонит мне Стив немного погодя. Я сажусь в кресло, откидывая голову назад.

– Хуже некуда. Камилла уехала. Я поступил ужасно. Мы разводимся.

– Я читал отчет, Майкл. Не имел права, но не удержался. Камилла – разумный и добрый человек, если ты ей все расскажешь, она поймет.

– Я трахнул шлюху в туалете у нее на глазах. Она стучала в двери кабинки, пока я делал это, и плакала. Думаю, она не верила, что я не разыгрываю ее, пока дверца не открылась.

– Черт, это …. Майкл, у меня нет слов.

– У меня тоже, – выдыхаю я. – У меня крышу сносит. Я себя не контролирую.

– И ты знаешь, почему… кто тебя провоцирует, – осторожно произнес Стивен. – Ты, когда вылетаешь?

– Через три часа.

– Могу ли я что-то предпринять?

– Ты имеешь в виду Дашу?

– Да. Она может уйти.

– Она ничего не знает. Я только недавно с ней разговаривал. Она истратила полтора миллиона долларов. Пришлось заблокировать счет.

– Ты дал ей свою карту? – в голосе Стива отразилось недоумение. – Парень, ты точно здоров?

– Я не знал. Она упорно отказывалась от денег. А потом вдруг….

– Вчера она встречалась со Смирновым. Думаю, это его совет.

– Что? – я втянул воздух. Легкие обожгло болью. – Как ее упустили?

– Сделали вид, что упустили. Парни вышли на него. В любой момент мы можем его взять. Слово за тобой. И есть еще кое-что. Открой комп, я перешлю тебе фото. Их только что прислали ищейки отца.

Ватными руками я поднял крышку ноута, вошел в почту. Я едва узнал ее. Худая до невозможности девочка-пацанка с короткой стрижкой на фотографиях с Габриэлем Ронски. В кафе, на улице, возле его дома.

– Ты еще там?

– Да, – безжизненно бросаю я.

– Она жила у него несколько месяцев, он заплатил за ее лечение в Израиле. То, что эта троица действует заодно – нет сомнений. Ронски нам пока не достать. Отец его жены имеет связи покруче, чем мой. И именно он посоветовал мне держатся от Ронски подальше. В общем, расклад поменялся. Ронски трогать нельзя, да нам и не добраться до него. Майкл, ты меня слышишь?

– Да, – все тем же ничего не выражающим тоном отвечаю я. На самом деле я чувствую себя так, словно меня выпотрошили заживо. Я до последнего не верил, что она связана с Габриэлем. Если бы дело было просто в личной мести за сестру, я бы все понял и простил, но они хотели мои деньги и мой бизнес. А это уже предательство и корысть. Они решили, что поимели меня.

Отлично. Посмотрим, кто в итоге проиграет.

– Ты в порядке?

– Да, Стив. Жди меня. Ничего не предпринимай. Мы теперь точно знаем, кто стоит за всем этим дерьмом, которое валится на нас, а предупрежден, значит, вооружен.

– Майкл, я просто хочу сказать, – голос Стива звучит неуверенно. – Мы знаем, что это Ронски. Но противостоять ему не сможем. Рано или поздно он сожрет нас. С помощью Смирнова и девчонки, или без них. Стоит подумать о том, как сохранить то, что еще можно.

– Предлагаешь продать бизнес? – спросил я. Теперь эта идея не казалась мне такой уж абсурдной.

– Не вижу пока другого выхода.

– Посмотрим, что можно сделать, – произнес я, сам себе не веря. – Увидимся.

– Тебя встретить?

– Нет. Я тебя наберу.

– Хорошо. Будь острожен, Майкл. – Стив отключается.

Я какое-то время сижу перед ноутбуком, пялясь на девушку, которая перевернула мою жизнь. Наверно, у меня есть повод для ярости…. Но я чувствую только боль и что-то еще, от чего жгло глаза.

Глава 2

Даша

Не знаю, как я могла не услышать, как он приехал, разделся и лег в мою постель. Во всем виновато жаропонижающее и общая слабость. Второй день из-за нервного истощения у меня скачет температура и давление. Таблетки снимают неприятные симптомы, но от них я много сплю. Внезапно проснувшись под утро, увидела Майкла рядом. Спящим. Безмятежным. C тенью усталости на красивом лице. Он лежал поверх одеяла, с голым торсом и в простых хлопковых домашних штанах. Сначала мне казалось, что я все еще сплю. Мы кажется всего пару часов назад ругались из-за потраченных денег. На самом деле, мне жутко стыдно, я не из тех, кто берет чужое. Рома может считать иначе, но я не думаю, что Майкл мне что-то должен. Боже, как же я хочу, чтобы все поскорее закончилось. Я так запуталась. Вся эта искаженная правда, которую каждый тянет на себя и трактует по-своему. Если бы месть могла мне вернуть сестру, я бы не колебалась, но сейчас…. Ради чего все?

Я даже не уверена, что хочу жить дальше.

Ради чего?

Для кого?

Зачем?

Депрессия снова накрывает меня, но я еще пытаюсь бороться. Мне нужно закончить начатое. Они не дадут мне уйти. Я знаю …. Я смотрю в лицо человека, которому взялась мстить, которого собралась уничтожить, которого должна ненавидеть. План соблазнения был провальным с самого начала. Еще до того, как Роме пришло это в голову. И виной тому он – Майкл Гетти.

Как только я посмотрела в эти черные глаза, в которых было так много всего того, что любая женщина хочет и боится одновременно. Хотя нет. Я пропала еще до того, как мы встретились лично. Видеоматериалы и фотографии, и рассказы Насти, пока она еще была в своем уме, помогли мне узнать об этом человеке много всего. Я не скажу, что он пропащий. Он грешный, заблудившийся и одинокий. Вот, что я увидела. Мы похожи с ним. Нелепо, но это так.

Но даже сейчас, когда мне известны всего его преступления и ошибки, я не могу удержать бег своего сердца и жар тела. Он невероятно прекрасен. Не видела человека красивее Майкла Гетти. Даже среди голливудских звезд и известных спортсменов. Самое смешное, что он этого не осознает. Самоуверенность Майкла берет истоки в его финансовом состоянии и влиянии в обществе. Его баловали в детстве и много позволяли. Его дядя был подонком и очень хотел воспитать себе приемника, наследника. У него почти получилось. Я вижу следы порочности и бурной молодости на лице Майкла. Но они отнюдь не портят его. Девочки любят плохих парней. Эти полные чувственные губы, выразительные полночные черные глаза с длинными ресницами, красиво слепленные скулы, высокие брови и ямочки на щеках, когда он улыбается от всего сердца, что бывает нечасто. Природа одарила его щедро. Не забыв про цепкий ум и твердый характер. Отличное атлетически сложенное тело, которое Майкл держит в постоянном тонусе. И не только спорт помогает ему сохранять идеальный пресс. Подозреваю, что в сексуальные подвиги так же способствуют мышечному тонусу. Мне кажется, что с аппетитами в плане секса у него явный перебор, с чем он и сам соглашается. Рома считает, что его распутство рано или поздно приведет его к тому же, чем стал в итоге Алан. Я не могу быть в этом уверена. Никто не может. Даже сам Майкл.

– Скажи, что ты думаешь не о том, чтобы снова в меня выстрелить, потому что твое выражение лица меня пугает, – произнес хрипловатый со сна голос Майкла, а потом он открыл глаза, и я просто потерялась в них. Никогда к этому не привыкну. Это даже не обаяние, не шарм. Мощный эротический разряд, ударяющий по всем моим нервным окончаниям. Черт, я уже готова…. Он даже не коснулся меня, а я так хочу его, что сводит кончики пальцев на ногах.

– Я не слышала, как ты приехал, – произнесла я, глядя на него, как заколдованная. Он приподнялся на локте, внимательно рассматривая меня, мою пижаму с мишками. Я его не ждала, так что простите. Темная прядь упала ему на глаза. Мне нравятся его волосы. Мне нравится он сам. Весь.

– Я не увидел пакетов с покупками. Ты же не спрятала их, чтобы я не сдал все в магазин? – смеясь, спрашивает Майкл. У меня горят ладони, так хочется провести рукой по его плечам и прессу и ниже. Черт, о чем я думаю? Он ездил в отпуск со своей женой, он сказал мне, что я никто, что я ничего не стою. Но какого черта он здесь сейчас здесь, со мной?

– Ты не злишься, – удивляюсь я. Он так орал на меня в телефон, что я ожидала нешуточную взбучку по приезду.

– Брось, мне плевать на деньги. Просто интересно, куда ты делала эти горы хлама, за которые спустила больше миллиона?

– Отправила на благотворительный аукцион. И машину тоже, – невинно улыбаясь отвечаю я. Чистая правда. Рома бесился, но я сказала, что ничего себе не возьму. И ему не дам.

Майкл задумчиво скользнул взглядом по моему лицу, потом протянул руку и провел большим пальцем по моим губам, я чуть не застонала в голос, сильно сжимая колени, чтобы унять возбуждение, но сделала только хуже.

– Ты сумасшедшая, – выдохнул он, не разрывая зрительного контакта. – У тебя голодный взгляд. Ты скучала по нему? – взяв мою руку, он прижал ее вздыбившемуся паху. Я сжала его, и Майкл шумно втянул воздух. Потом резко убрал мою ладонь со своего члена, резка опрокинул на спину, навалившись сверху. Наши лица были так близко. Я тянулась за его губами, но он отрицательно покачал головой.

– А по мне скучала? – сурово спросил он, удерживая в ладонях мое лицо. С ним определенно что-то не так. Я осознала это только сейчас. Он смотрел иначе, выглядел и говорил. Я немного напряглась, тень страха пробежала по моей спине толпой мурашек.

– А ты? – я пыталась выглядеть веселой, но на самом деле паника во мне разрасталась все сильнее. Выражение лица Майкла стало жестким, нечитаемым.

– Отвечай. Я задал вопрос. – обманчиво спокойно произнес он.

Я напряженно смотрела в эти непроницаемые глаза, чувствуя, что не могу противостоять ему.

– Как я могла скучать, зная, что ты развлекаешься со своей женой.

– Ты сама хотела, чтобы мы помирились, – напомнил он, удобнее устраиваясь между моих ног. Кровь ударила в лицо, когда он потерся.

– Ты же не ради меня это сделал?

– Глупости какие. Конечно, нет. Я наладил отношения с женой. Теперь вернулся, и мы можем с тобой, детка, начать с того, на чем остановились. Ты мокрая вся. Я даже через брюки чувствую.

Потом он резко отстраняется, чтобы снять с меня штанишки вместе с трусиками. Он не касается меня, не ласкает, а я вся дрожу от желания. Это ли не безумие.

Он спускает брюки, обхватывает ладонью член, проводя вверх-вниз, глядя мне в глаза. Я помню, как испугалась впервые, увидев его голым. Черт, до Майкла Гетти у меня был секс только с вибратором и под наблюдением и руководством инструктора. Но увидев живого сильного обнаженного мужчину с большим половым органом я не на шутку испугалась. Наверно, мой первый раз был куда приятнее, чем у других девушек, за что я благодарна опыту и внимательности Майкла.

Я пытаюсь притянуть его к себе, и он поддается. Мои руки скользят по мускулистой стальной спине и ягодицам. Я чуть сжимаю их, направляя….

– Ахх. – рот наполняется слюной, когда я сама насаживаюсь на него. Он тяжело дышит мне висок, упираясь локтями в матрас по обе стороны от моей головы, а поднимаю бедра выше, пытаясь вобрать больше. Никогда не думала, что способна на такую смелость. – Ну, же Майкл. – молю я, мое тело напряжено до предела, но он по-прежнему бездействует.

– Нравится трахаться со мной? – спрашивает он тоном, от которого по телу снова бежит табун мурашек. Взгляд чернее ночи, даже зрачка не отличить. Мистика. От его красоты захватывает дух.

– Ты же знаешь, – шепчу я растерянно. Он криво усмехается, потом забрасывает мои ноги себе на плечи, и я пропадаю. Точнее, мы оба. Но несмотря на острое удовольствие, от которого мы рычим, сцепляясь телами и губами до скрежета зубов, я с болью понимаю, что в том, что он делает – только голый секс. Он не вложил ни капли себя, ни частицы сердца, ни мгновенья нежности и теплоты. Просто трахал свою любовницу. Кончая, я нечаянно прикусила ему губу, в ответ он нелицеприятно выругался в мой адрес.

– Еще? – спросил он, не выходя из меня. Я чувствовала, как он снова увеличивается во мне. Ну, почему, я такая безвольная? Мое тело инстинктивно отвечает, начиная двигаться под ним.

– Конечно, еще, – он смеется. Зло и неприятно. Переставляет в позу на четвереньках, и все становится еще унизительнее. Я слышу эти шлепки и не самые приятные звуки, когда наши тела встречаются. Раньше бы я сказала, что это грязно и пошло…. Наверно, так и есть. Я раздваиваюсь на части, одна хочет остановиться вторая жаждет быть во власти этого сексуального мужчины столько, сколько он пожелает.

– Нравится? – склонившись, спрашивает он. Мои влажные волосы прилипают к его губам. Я мычу, отрицательно качая головой. Глубокий толчок, еще один, и я снова сваливаюсь в оргазм.

– Мать твою. – слышу сквозь туман, его хриплый возглас. А потом чувствую струю горячей спермы внутри себя.

– Не нравится ей… – усмехнулся Майкл, падая на спину.

Я лежала на животе, вздрагивая и тяжело дыша. Мы не смотрели друг на друга. Напряжение и пропасть между нами были физически ощутимы.

– Стив был прав, меня тянет на похотливых шлюх. Хотя, наверно, это нормально желать быть желанным. Да, детка? Ты многих желала, пока меня не было? – он говорит это, все еще задыхаясь после полученного удовольствия. Я поворачиваю голову, с потрясением глядя на него, а он смотрит в потолок. Линия его скул напряжена, губы сжаты.

– Что ты несешь, Гетти? – резко спрашиваю я. От обиды хочется плакать, но это не впервые. Он сотни раз за сутки способен разбить мне сердце.

– Ты дважды исчезала. Не хочешь рассказать, куда? И не надо мне рассказывать про магазины. Мы оба знаем, что я имею в виду.

– Я просто хотела побыть одна. Без твоих наблюдателей, – произношу я уверенно. Он поворачивает голову, пронзая меня ледяным взглядом. Я цепенею от страшной догадки.

– Ты стонала подо мной только что, а сейчас врешь. Ты лицемерная, лживая дрянь, детка, – пальцы больно стискивают мое лицо, оставляя синяки. Я не чувствую боли. Она ничто по сравнению с тем чувством, которое разрывает сердце.

– Ты всерьез думаешь, что я сбегала, чтобы переспать с кем-то?

– И не только. Ты же у нас все совмещаешь. Помстила, потрахалась и в обратном порядке. Кстати, знаешь, что именно сейчас твоего милого Романа везут сюда? Нас теперь будет трое, милая. Ты хочешь втроем? Уверен, это будет незабываемый опыт.

– Ублюдок, – размахнувшись, я ударила его по лицу. Наотмашь. Он даже не реагирует, какое-то время прибывая в шоке. Ладонь обожгло болью. Я сама не почувствовала, как слезы полились из глаз. Целые ручьи слез…. Прижав поврежденную ладонь к губам я, всхлипываю, не видя перед собой никого и ничего.

Майкл раздраженно что-то бормочет под нос и встает. Обнаженный подходит к окну, открывает его и начинает курить. Он молчит, давая мне время выреветься.

– Рома – просто человек, который мне помог, которому я обязана жизнью, – сквозь рыдания произношу я, понимая, что выгляжу жалко. Он не поверит и только сильнее обозлиться. Он все для себя решил. Какая же я дура, раз поверила, что смогу так просто доиграть свою роль и уйти.

– Такой поток слез из-за просто человека, который просто помог? – презрительно спрашивает Майкл. – Я не идиот, крошка. Хотя был им, пока мне не открыли глаза.

– Это я вывела на него? – вытирая слезы, и собирая остатки гордости, спрашиваю я. Мне важно знать не стала ли я погибелью для того, кто спас мою жизнь.

– Технически да, но он был инициатором встречи. Так что пусть сам себя винит. Мог бы и потерпеть, пока я не разорюсь или не выкину тебя, насытившись.

Я смотрю на него, красивого, стройного, с мускулистыми ногами и мощной спиной, уверенного и непоколебимого, как скала…. И замечаю следы царапин на спине. Это сделала не я. Тошнота подкатывает к горлу, когда до меня наконец доходит весь ужас происходящего. Спазм сжимает горло, я даже перестаю дышать на какое-то время. Боже, зачем мне все это дерьмо?

– Почему? – мой голос бесцветен, как и мой мир. Нет ничего, за что стоит цепляться. Я погрязал в грязи вместе с Майклом Гетти.

– Что – почему? – равнодушно спрашивает он, бросая на меня мимолетный взгляд.

– Что я тебе сделала? – с мукой и болью спрашиваю я.

Его зрачки расширяются, когда встречаются с моим взглядом.

– Ты серьезно? Ты забыла, зачем ты здесь? Тебя же сунули под меня. Так не жалуйся. Отрабатывай. Что тебе пообещали? Что? – его голос звенит, отражаясь от стен. – Я мог дать тебе больше. Я мог дать тебе все. – он развернулся ко мне, выбросив в окно сигарету. Кулаки его сжались. – Я все могу потерять из-за тебя. А знаешь, что самое страшное? – он делает пару шагов и садится на край кровати. Неистовый взгляд впивается в меня. Я невольно сжимаюсь готовая ко всему. Но он снова обескураживает меня, нежно проведя тыльной стороной ладони по синяку на моей скуле.

– Мне плевать. Мне плевать. – Майкл отворачивается, опускает голову, запуская пальцы в свои волосы. В его голосе боль.

– Ты все знаешь, – доходит до меня. Сердце останавливается и застывает, когда он поднимает на меня свой взгляд. О Боже, я боюсь верить тому, что вижу. Это не просто мой приговор, это больше….

– Вы всерьез решили, что сможете переиграть меня? – хрипло спросил он. – Зачем ты с ним связалась? Почему не пришла ко мне? Я бы все тебе рассказал. Я бы помог. … Я бы любил тебя. – в его голосе неожиданно звучит такая мука, что новый поток слез заливает мое лицо. Я сижу, обхватив руками колени. Из меня все еще вытекает его сперма…. Мое сердце разбито, а тело словно облито грязью. Я сама себе отвратительна.

– Какая честь. Ты бы любил меня, – я начинаю смеяться сквозь слезы и рыдания. Приступ истерического хохота прерывает несильная пощечина.

– Мы квиты, – прижимая ладонь к щеке, произношу я. – Черт побери, Гетти. Я ничего тебе не должна. Ты забрал у меня достаточно. И мне нечего терять. Ты же знаешь и сам. – голос срывается на крик, но на последних словах затихает. Силы покидают, как и уверенность и злость. Чувствую спасительное равнодушие, надвигающееся холодными волнами, я скоро погружусь в него … океан безмолвия. Пусть потешится, пока еще есть время. Я жалею только о том, что ошиблась. Моя душа кровоточит, потому что поверила в него. В наши лучшие мгновения вместе. Веселые пикники, долгие разговоры после утомительных прогулок, уютные рестораны, где он так старался произвести на меня впечатление, его страсть и необузданный темперамент, и его нежность. Мне приснился Майкл, которого не было. Я придумала его, чтобы не сойти с ума, чтобы оправдать то, что чувствую к человеку, который без жалости и сомнения распнет меня за преступления, которые он сам сейчас сочинит.

– В этом разница между нами, Даша, – резко выплевывает он мое имя. Я вздрагиваю, застывая. Так странно слышать, как Майкл произносит его. – Мне есть, что терять. Мне – есть. Скажи, оно того стоило? Даже если бы у вас все получилось? Что вы собирались сделать? Вы всерьез верите, что Габриэль поделился бы с вами деньгами, вырученные от продажи моей компании, попади она к нему в руки? Вы хоть понимаете, с кем связались?

– Можно мне принять душ? – устав слушать поток обвинения, тихо спрашиваю я, мечтая об одном – смыть с себя все следы Майкла Гетти.

– Вали, – грубо бросает он, передёрнув плечами.

Ни вода, ни мочалка, ни гель для душа – ни что не способно смыть клеймо Майкла с моего тела. Я понимаю это, глядя на себя в зеркало. Бледную, осунувшуюся, с опухшими глазами. Я вспомнила, как сама набрасывалась на него, сгорая от желания, и готова была умереть на месте. Какой стыд. Что случилось со мной? Кто эта девушка? И зачем она здесь? Помнит ли она то, что должна была сделать? Враг должен оставаться врагом. Несмотря ни на что. Я смешала чувства и месть. Нельзя было этого делать. Теперь нужно собраться. Я обязана сохранить остатки гордости и достоинства. Я доиграю партию. У меня нет другого выбора.

Его нет в комнате, когда я выхожу. Облегченно вздыхая, надеваю белье, джинсы и футболку, собираю мокрые волосы в хвост. Внизу слышу какой-то шум. Словно кто-то сверлит и долбит стены. Гетти затеял ремонт?

Я выхожу из спальни как раз, когда входная дверь распахивается с грохотом, словно ее открыли смачным пинком. Стою вверху лестницы, с ужасом догадываясь, кого сейчас увижу внизу. В гостиную заходят трое. Одного из них знаю. Рома показывал мне его фотографии. Красивый молодой брюнет с голубыми выразительными глазами. Стивен Морган. Друг Майкла по Йелю и правая рука в компании. Двое других – бритоголовые головорезы, тупые качки. Они бросают к ногам Майкла, который, конечно, тоже там, закованного в наручники Рому. Он падает и лежит, не шевелясь. Мое сердце сжимается от ужаса. Я перескакиваю через ступеньку, падаю и поднимаюсь, практически скатываюсь вниз. Я хочу броситься к Роме, чтобы убедиться, что он жив. Майкл делает жест рукой, не глядя на меня, и один из качков перехватывает меня, скручивая, как тряпичную куклу. Я кричу, вырываясь, пинаюсь и пытаюсь укусить обидчика, но горилла не реагирует. Второй мордоворот хватает Рому за шиворот, встряхивает и приподнимает. Он начинает двигаться, и даже пытается удержаться на коленях. Я вижу его лицо и новый вопль ужаса вырывается из горла. Я впиваюсь зубами в руку, которая меня удерживает, и со всей силы бью затылком в подбородок обидчика. От неожиданности или от боли бритоголовый отпускает меня, и я уже стою на коленях, держа в руках окровавленное лицо человека, который спас мне жизнь. Точнее то, что осталось от его красивого лица. Разбитые губы, распухший сломанный нос, один глаз заплыл и распух так, что даже смотреть больно. Вся его пижонская розовая рубашка залита кровью и порвана в нескольких местах. Я плачу, умоляя меня простить. Меня никто не останавливает. Да никто бы и не смог.

– Ты не виновата, – осипшим хриплым голосом произносит Рома. Второй глаз тоже постепенно заплывает. – Это я. Я тебя подставил. Мне жаль, Дашка.

– Почему он в таком состоянии? – слышу я за спиной резкий голос Майкла Гетти. Он обращается к Стивену. Я невольно вскидываю голову, чтобы посмотреть в лицо человеку, который принимал участие в избиении моего друга. Стив тоже смотрит на меня, не отрываясь. С сожалением. Ублюдок жалел меня.

– Он сопротивлялся, – ответил Стив.

– Это как нужно сопротивляться, бл*дь. – Гетти повысил голос, в нем слышались стальные нотки. – Вас трое. Он один. Я не просил избивать его до полусмерти, а просто привезти ко мне.

– Этот гавнюк тебя заказал, – Стив опять уставился на меня. – А ты, девочка, знаешь? Рома понял, что на вас вышли, точнее ему подсказал ваш общий знакомый. Мы взяли его в момент передачи денег киллеру. Ронски решил не тратить больше свое время на ваши хитроумные игры.

Я стойко выдержала обвиняющий взгляд друга Майкла. Но на самого Гетти смотреть не осмелилась. Новость была неожиданной, хотя и предсказуемой. У Ромы был план отхода, если все раскроется. Ронски обещал помочь нам выехать из страны. Про убийство никто не говорил вслух, но именно этого хотел Роман, именно это было выгодно Ронски. Теперь, когда компания Майкла почти в руинах ему ничего не будет стоить купить ее. Особенно без хозяина. Хотя я далека от бизнеса и многого могу не знать.

– Теперь вы убьете нас? – тихо спросила я у Стивена, прижимая к груди разбитую голову Ромы. Стив перевел сумрачный взгляд на Майкла.

– Сначала я узнаю всю правду, а потом мы решим, что с вами делать. – сухо произнес Майкл. Я рискнула взглянуть на него. Он выглядел собранно и отрешенно, в глазах ледяное презрение.

– Я ничего не скажу. – спокойно и твердо говорю я. Майкл щурит глаза, глядя на меня пустыми и равнодушными глазами. Он уверен в том, что победит в этом противостоянии. И, наверное, так и будет.

– Да, тебе и не нужно, детка. – внезапно широкая улыбка трогает его чувственные губы. – От тебя мне разговоры не нужны. Ты умеешь кое-что получше делать, и языком тоже, кстати. А пока этот твой рыцарь не заговорит, ты будешь делать много плохих вещей. Если придется, то и у него на глазах. – произносит он бесстрастно, но уверено. Я застываю под его взглядом, потом до меня доходит смысл того, что он только что сказал, и я начинаю дрожать.

– Майкл, ты полегче. Девчонку не нужно трогать. Дурочка просто. Ей навешали лапши про благородную месть за сестру, она и повелась, – неожиданно вступился за меня Стивен, но я понимала, что он сделал только хуже.

– Что и тебе приглянулась? – скривив губы в усмешке, резко спросил Майкл у друга. – Хочешь? Я не жадный, поделюсь. Тем более, и она не против. Ей же все равно с кем. На кого покажут, под того и ляжет. Правда, милая? Нравится тебе, Стивен? Правда, он женат и скоро третий малыш родится, но тебе же было плевать на то, что я женат. На то, что Ронски женат. Или он тоже просто друг? Какие-то странные искаженные понятия о дружбе у вас в России.

– Ты смешон, Майкл, – выплюнула я. От приступа дикой ненависти меня затрясло еще сильнее. – Теперь я вижу, что Рома оказался прав. Ты – копия своего ублюдочного извращенца дяди. Жалкое подобие мужчины. Даже, если ты отдашь меня по рукам всем, кому не лень, я останусь чище тебя в сто раз.

– С характером девчонка, – хохотнул Стивен. – Слушай, как ты мог не заметить, что она не Лили? Они совсем разные.

Но ни я, ни Майкл не услышали слов Стивена, наши взгляды скрестились в молчаливой битве, и никто не хотел сдаваться без боя.

Со стороны кухни вышел еще один мужчина в спецодежде, держа в руках ящиком с инструментом.

– Все готово, сэр.

Майкл молча сунул купюру в протянутую руку, не отрывая от меня взгляда. Рабочий свистнул своего приятеля, и они покинули дом.

– Парни, проводите девушку и ее друга в их новые апартаменты, – наконец, отвернувшись, обратился он к своим головорезам.

Меня оторвали от Ромы и повели в комнату для прислуги, которую только что обновили рабочие, поставив решетки на окна и дверь с замком. Рому бросили на пол в центр маленькой комнатушки, и я быстро ринулась к нему на помощь. Дверь с грохотом захлопнулась. Я услышала, как щелкнул замок. Мы теперь оба в клетке.

– Как ты? – мягко спросила я у Ромы. – Сможешь дойти до ванной?

Он слабо кивнул. И я помогла ему зайти в крошечный санузел, с душевой кабинкой и унитазом. Даже раковины нет. Пришлось включить душ, и, намочив полотенце, обрабатывать раны Романа, усадив его на унитаз.

– Он нас не убьет, Даш, – тихо произнес он измученным голосом, полным боли и тоски. – Пусть пугает и угрожает, но он не сделает этого. Не ведись. Прошу – молчи.

– Он все знает, – я пожала плечами, вытирая кровь с его лица. – Если ты имеешь в виду других участников, то, конечно, я буду молчать.

– Стафф у них.

Я вздрогнула, нахмурив брови.

– Черт. Я боюсь представить, что с ним сделали.

– Завтра его тоже сюда привезут. Я слышал, как Стив звонил Майклу. И охрану усилят. Они реально думают, что Ронски решит нас отбить. Идиоты. Ай… – Рома попытался скривить разбитые губы.

– Тихо. Кровь потекла.

– Даш…

– Да.

– Он бесится. Думает, что ты спишь со мной. Ты все еще сможешь на него повлиять, если захочешь. Гетти явно к тебе неровно дышит.

– Ты серьезно? – спрашиваю я, глядя в лицо Ромы. Он пострадал, но я тоже не вышла сухой из воды. Мы еще не знаем, что еще придумает для меня Майкл.

– Ты, правда, не понимаешь? Ром, Майкл считал, что я – Настя. Его привязывало ко мне чувство вины. Он думал, что я по вине его дяди подвергалась пыткам и насилию, да еще эти истории из детства Насти. Все, что его во мне цепляло – это воспоминания о ней. О девушке удивительной красоты и таланта, которую преподнес, как подарок, его безумный дядя. Девушке, которая привнесла новые ощущения в его жизнь. Девушке, которая ради своей сестры, пересекла океаны, прошла через пекло ада, чтобы спасти ее. И у нее все получилось, – я закрыла глаза, сев рядом на пол. У меня не осталось сил даже на слезы. Боль была оглушающей. Я чувствовала, как жар снова пожирает мое тело. И мою душу. – Не получилось только одного – выжить. А кто такая Даша? Кто-нибудь знает о ней что-то, кроме того, что она испортила жизнь своей сестре? Бездарная, жалкая и больная. Она любила его, чтобы ты не говорил. Теперь я знаю, что это так. Мы же сестры. Я чувствовала, когда она вспоминала о нем в бреду. Настя ни в чем его не винила. Наверно, он и не был виноват. Не любить кого-то в ответ – не значить быть виноватым. Этого мало, чтобы вынести смертельный приговор. Он никого не убил. Никого не предал. Он просто был собой. Рома.... Все это неправильно.

– Ты считаешь, что он не виноват?

– Нас слушают. Ты же знаешь… Не говори лишнего, – попросила я. По интонации в его голосе, я поняла, что он на взводе. Такое уже было, когда умерла Настя.

– Да мне плевать. Ты забыла, мать твою. Все забыла. Не виноват, говоришь? Восемь загубленных жизней. А сколько до этого? А я, Даш?

– Этот делал Алан, не Майкл. – я опустила голову, заранее чувствуя, что проиграю в этом споре.

– А что сделал Майкл, когда узнал правду? Он помог кому-то, спас, защитил? Хотя бы поинтересовался, что стало с людьми, которых мучил Алан? А, что сделал он с тобой, когда ты оказалась в этом доме? Может быть, помог выехать из страны? Попросил прощения? Или просто решил окружить тебя заботой?

– Он не держал меня насильно. Я могла уйти.

– И ты в это веришь? – закричал Рома. – Посмотри на меня. Ты веришь, что хоть что-то решала сама в ваших отношениях?

– А у нас не было отношений. У него были отношения с Настей. Меня он не знает. Передо мной у него нет никаких обязательств, никаких сожалений. Я просто девушка, которая пришла, чтобы застрелить его, а когда промахнулась, попыталась, прикинувшись другим человеком, соблазнить его и отвлечь, пока его бизнес методически уничтожали изнутри и снаружи. Знаешь, когда я стреляла в него тогда, моя душа горела, потому что мы только что похоронили Настю. И все было понятно и правильно. И твои истории каждый день про ужасы, которые она пережила доливали масла в огонь. Но сейчас, когда у меня никого не осталось, когда я снова могу думать трезво, без лишних эмоций, я больше не вижу смысла в том, что происходит. Это твоя личная вендетта, Рома. А я в ней, потому что обязана тебе. Обязана Насте. Обязана Габриэлю. Я больше ничего не хочу. Я не просила вас. Лучше бы я умерла. Я знаю, это жалко и нечестно, но мне совсем не нужно было ваше спасение. Что дала мне эта гребаная жизнь? Посмотри на меня. У Насти была цель, она приносила себя в жертву ради меня. А ради кого я стала шлюхой человека, который толкнул мою сестру на дно?

– Значит, я во всем виноват? – зло спросил Рома.

Я покачала головой, закрывая ладонями лицо.

– Никто не виноват. Я просто расклеилась. Увидела тебя избитым, и испугалась. Кому станет легче, если мы умрем? Насте – точно нет.

– Мы не умрем. Гетти – не убийца, – тряхнул головой Рома.

– Есть вещи, которые пугают меня больше смерти. – тихо прошептала я. Наши взгляды встретились. – Ты помнишь тот день, когда мы встретились?

– Как не помнить. – Рома снова скривил губы и поморщился от боли. Кровь потекла по подбородку. – Пришлось выведывать у ныне почившего Аркадия, куда тебя распределили. Кстати, в Москве так и не определили яд в крови этой скотины. А тут моментально…. Ты так испугалась, когда меня увидела.

– Нет, я не испугалась. Ты мне понравился. Я растерялась. Много ли я симпатичных парней видела (только в белых халатах), да еще таких презентабельных, на красивой машине. Ты был для меня все равно, что принц из сказки, – я мягко улыбнулась, сердце накрыла печаль. – Уже потом я поняла, что ты безнадежно влюблен в Настю. Тогда я еще не знала, что она … уже никогда не станет прежней. Почему мир так жесток? Она была лучше нас всех. Сильнее и добрее. Бог одарил ее талантом, крепким здоровьем. Она должна была жить и быть счастливой с тобой.

– Малыш, не говори так, – Рома обнял меня за плечи. Совсем, как тогда. Когда нашел меня в грязной больнице на окраине Москвы. Чтобы сказать, что я буду жить…. Но промолчал о цене. Если бы я знала, что меня ждет, то осталась бы там умирать.

– Все еще можно исправить. Я тебя не брошу. Если вы выберемся, я женюсь на тебе. Мы сможем все забыть и начать с чистого листа. Необязательно любить друг друга. Для семьи достаточно уважения и понимания.

– Ты такой смешной, Ромка. – грустно улыбнулась я. Когда-то я почти влюбилась в него. Но у меня хватило здравого смысла, чтобы остановить зарождающуюся симпатию. Куда делся мой здравый смысл, когда я встретила Майкла Гетти?

Майкл

– Завтра мне вышлют еще один отчет. Из Израиля. Даша там проходила лечение, а сам знаешь, что эта страна не любит разглашать секреты. Папа очень постарался. И дешево не получится. Сам понимаешь.

– Да. Понимаю. – рассеянно ответил я, глядя в окно. – Ума не приложу, что нам делать с ними. Имею в виду троицу эту. Стаффа, Дашу и Смирнова.

– Нужно Романа разговорить, – сказал Стив. – В компании есть его люди. Те провокации, что произошли в наших гостиницах и в казино, явно спланированы изнутри. Нужно вычислить предателей.

– Это поможет вернуть деньги? – скептически подняв бровь, спросил я. – Или репутацию?

– Это поможет избежать новых случаев подобного рода. – Стив пристально посмотрел на меня. – Ты же не опускаешь руки? Нет?

– Пока ты тащил сюда Рому, мне позвонила Камилла, – я опустил глаза, глядя на обручальное кольцо на своем пальце. Я помню, как мы давали клятвы. Я помню нашу первую ночь. Я помню ее смех. И никогда не забуду ее слезы. – Та история, в туалете…. Я рассказывал тебе. Кто-то снял это. Все четко видно. Я, шлюха, которую я даже не помню, и рыдающая Камилла. Сегодня вечером будет во всех новостях, ролик взорвал ютуб. Можно приветствовать в рядах врагов нашего инвестора, отца Камиллы.

– Ох, ты, бл*дь, – вырвалось у Стива. Он потрясенно смотрел на меня. – Твоя кобелиная натура нас однажды погубит.

– Кто бы говорил, – отмахнулся я. – Нужно было брать охрану в клуб. Оставил снаружи. Клуб для своих, по пропускам. Никак не ждал подвоха.

– Нужно было держать член в штанах, Майкл. – язвительно заметил Стив. – И что теперь делать? Купить Ютуб?

– Да, и свалить не на кого. Сам виноват, – отворачиваюсь от окна и стремительно направляюсь к бару. Наливаю водку. Полстакана. Залпом, вытираю рот тыльной стороной ладони. Стив смотрит на меня обреченно и разочаровано. Но нам не нужно говорить, чтобы понимать, что дело дрянь. После такой грязи отмыться сложно. Общественное мнение меня распнет, а папаша Камиллы постарается, чтобы история так быстро не забылась. Я был нужен ему на пике успеха. Сейчас я – балласт.

– Слушай, я поеду. Ты тут не лютуй, – Стив настойчиво посмотрел на меня. – Майкл, не трогай девушку. Хорошо?

– Твое какое дело? – холодно спросил я.

– Я просто знаю подобное выражение лица. Я не раз видел тебя таким. Она не виновата в том, что происходит. Девушка сидела тут, не вылезая, и согревала твою постель. Тебе не в чем ее упрекнуть.

– Конечно, – кривая ухмылка тронула мои губы. – Я потерял бдительность, Стив. Отвлекся, я зациклился на этой идиотке, вместо того, чтобы решать проблемы с бизнесом. Черт, я поехал в этот гребаный отпуск, чтобы о ней не думать. И все равно думал. Из-за нее я поперся в этот клуб и натворил дел. А она сидела тут и планировала, как будет убивать меня со своим дружком.

– Ты не знаешь наверняка.

– Она миллион раз говорила, что однажды убьет меня, а я не верил, не верил! Хотя она уже пыталась, я все равно, как идиот. Все, иди. Я просто должен остыть.

Стив уезжает, а я и толпа моих секьюрити остаемся. Я мечусь по гостиной, как раненый зверь. Мой телефон разрывается. Сотни звонков из офиса и с других номеров. Я просто вырубаю его, забив на все и вся, и тихо напиваюсь. Это невыход. Но другого я не знаю. Несколько раз почти срываюсь, чтобы пойти и разобраться с этой парочкой заговорщиков, вывести их на чистую воду. Но вовремя останавливаюсь. Не стоит идти туда пьяным. Я напиваюсь дальше, пока не засыпаю на диване в гостиной.

Просыпаюсь утром, после десяти. Голова трещит. Чувствую себя дерьмом. Полчаса в душе и таблетка аспирина творят чудеса. Через час я уже в офисе.

Я провожу общее собрание. На повестке дня сокращения и программа выживания, разработанная руководителями продаж. Я мало говорю. Наблюдаю, пытаясь выяснить, кто еще мог меня предать. Стив тоже особенно внимателен. После собрания, мы запираемся в кабинете с новым руководителем службы безопасности. И стопкой личных дел сотрудников. Ни один не вызвал вопросов. Идеальная репутация. Никакой связи с Ронски. За час до конца рабочего дня звонит сам Габриэль. Предлагает продать ему прославившуюся гостиницу. Дешево. Очень дешево. Я посылаю его, вешая трубку. У входа в офис толпятся журналисты, жаждут моей крови. Несколько раз звонил Ноэль, отец Камиллы. И ее адвокат. Она все-таки решила подать на раздел имущества. Папа надоумил.

Отличный день. Выбираясь из офиса за широкими спинами телохранителей, сажусь в автомобиль и колешу по городу, пытаясь оторваться от настырных журналистов. Когда мне это удается, возвращаюсь в дом со своими пленниками. Вот и у меня появился свой личный дом для развлечений….

Бросая в холле кожаный портфель и ноутбук, сразу прохожу к комнате, которую отпираю своим ключом. Двое охранников заходят первыми. На единственной кровати спит Роман Смирнов. Он выглядит заметно лучше, чем вчера. На стуле рядом, скрючившись, сидит Даша. Она не спит. Ее испуганный взгляд прикован ко мне. Бледная. Уставшая. Несколько шагов, и я рядом с ней, она пытается вскочить на ноги и метнутся в сторону, но я ловлю ее, беру на руки и уношу.

– Комнату запереть, – приказываю, не оборачиваясь.

Оказавшись в моих руках, Даша не вырывается и не кричит. Тихо лежит. Я не смотрю на нее. Не могу, когда она так близко. Мое сердце бьется оглушительно, больно. Я вырву из сердца этот сорняк. Я обязан. Она лишила меня силы, характера, воли. Она меня отравила. Она, а не Смирнов, угостивший ядовитой водой.

Захожу в нашу спальню и бросаю ее на кровать, бесстрастно блуждая взглядом по джинсам и футболке, закапанным кровью Ромы. Перед глазами снова и снова встает сцена, как она в истерике бросается к нему, обливаясь слезами.

– Для тебя было бы лучше, успей Роман отдать деньги за заказ киллеру, – тихо говорю я, закуривая сигарету. Открываю на распашку окно, впуская прохладный ночной воздух. – Он сел бы. Ты, возможно, нет. А киллер выполнил бы свой заказ в срок.

– Ты хочешь поговорить об этом? – ее равнодушный взгляд останавливается на моем лице. Совершенно бесцветный голос. – Или сразу перейдешь к угрозам? Что ты хочешь? Я ничего не знаю. У меня нет денег, чтобы загладить причиненный ущерб.

– Ты можешь зализать мои раны, – я похотливо улыбаюсь. На лице ее мелькнуло отвращение. Это удар ниже пояса.

– Я смотрела шоу с твоим участием. Впечатлило, – внезапно произносит она, глядя мне в глаза. Я вздрагиваю…. Черт, нужно было убрать телевизор из комнаты. – Просто идеальный муж. Пример для подражания.

– Кто еще из моей компании работает на Ронски? – игнорируя ее, задаю вопрос, который меня интересует в данный момент. – Просто назови мне имена, и поедешь на все четыре стороны.

–По-моему, мы это проходили, – усмехнулась она. – С этого все и началось.

– Нет, детка, началось все с выстрела. Помнишь? – я медленно расстегнул пиджак, снял его и повесил на спинку стула. – Так, ты скажешь мне, кто устроил провокации? Вы все равно попались. Ронски вам не поможет. Теперь от меня зависит ваша судьба. Понимаешь? Правила поменялись.

– Я не предам Габриэля, – произносит Даша фразу, которая повергает меня в шок. Какое-то время я просто недоверчиво смотрю на нее. Она это сказала? – Ты уже знаешь, что именно он оплатил мое лечение.

– Как мило, – криво улыбаюсь, расстегивая пуговицы на рубашке. В ее взгляде снова появляется испуг, когда она наблюдает за моими действиями. – Все вокруг благодетели. Один я – злобное чудовище и людоед.

– Я так не думаю, – она качает головой, я снимаю рубашку, бросая на пол. Даша подтягивает колени к груди, ее страх ощутим даже на расстоянии.

– Нет? А что ты обо мне думаешь? Мне интересно.

– Тебе наплевать. Ты меня не знаешь, я – никто. Твои слова, – она вскидывает голову, пытаясь храбриться. Выглядит смешно. – Пожалуйста, не делай этого. – шепчет она, когда я расстёгиваю ремень на брюках.

– Нет? Почему? Раньше ты сама рвалась удовлетворить мои желания. Твои друзья прислали тебя ко мне, потому что в курсе твоих талантов, не так ли? – холодно интересуюсь я, заводясь от одной только мысли, что у нее могло быть с этими.

– Ты так хочешь услышать какую-нибудь мерзость? Тогда, пожалуйста. Да, они были в курсе. И даже заплатили неплохие деньги секс инструктору за обучение определенным хитростям, – зеленые глаза смотрят на меня неотрывно. Она не врет, не лукавит. Это правда.

Внутри меня что-то умирает, я чувствую, как алый туман ярости застилает глаза. Я хватаю ее за шею, швыряю на пол, она ударяется головой о стену. Но быстро встает на ноги, инстинктивно потирает горло там, где я слишком сильно надавил. Как ни странно, страх исчезает из ее глаз, вместо него появляется странная решимость.

– Дрянь.

– Если тебе легче от этого, – усмехается Даша.

– На колени, – я толкаю ее, но она умудряется устоять на ногах.

– Только после вас. – она с вызовом смотрит мне в лицо.

Я хватаю ее за волосы и с силой ставлю коленями на пол. Ее полный ненависти взгляд прикован ко мне.

– Беру свои слова назад, Гетти. Ты чудовище, – бросает она мне в лицо. Я несильно ударяю ее по щеке.

– Но ты будешь ублажать меня так, как я скажу. Потому что в противном случае, я возьму ствол и грохну твоего дружка, а потом трахну тебя этим самым стволом. Хочешь взять меня на слабо?

Она потрясенно распахивает глаза. Горькая улыбка трогает красивые губы.

– Ты … – она задохнулась, не найдя подходящих слов. Ее взгляд тщетно искал на моем лице следы неуверенности. А потом в Даше что-то поменялось, словно пружину натянули. И отпустили. Резко. Все краски и чувства исчезли с лица. Она взялась руками за мой ремень, завершая то, что я начал.

Все происходящее, неправильно, жестоко, несправедливо. Я понимаю, что совершаю страшную ошибку, исправить которую, возможно, у меня не будет шанса. Но чудовище внутри меня не сдается. Оно чувствует власть и силу. Оно упивается слабостью и покорностью сломленной жертвы. Пирует, алчно и жадно. Досыта.

Она лежит подо мной, глядя в потолок. Не видя ничего, и я, уверен, не чувствуя. Она не плачет, не жалуется и почти не дышит. Ее мертвый взгляд совершенно безучастен. Я слезаю с нее и сажусь рядом, прячу в ладонях лицо, словно …. Грудь сжимает тисками. Что я делаю? Бл*дь, что же я творю.

– Я всегда боялся стать таким, как он, – хрипло произношу я. – Ты никогда не знала его, тебе повезло.

– Нет. Мне не повезло. Я знаю тебя, – ответила она, поворачиваясь на бок, спиной ко мне. Я протянул руку, но так и не посмел коснуться. Я внезапно вспомнил наши счастливые моменты. Как мы целовались в парке на глазах у всех, как я подтрунивал над ее скромностью в ресторане, как засыпали на рассвете, прижимаясь друг к другу. Как она смеялась, как горели ее глаза, когда я прикасался к ней. Было ли это правдой? Именно это вопрос я должен был задать, ведь если да, то все остальное неважно, все остальное я могу забыть, начать сначала. А я, я сделал то, что наверняка сделал бы Алан на моем месте.

– Даш, все не так, как ты думаешь, – тихо говорю я. – Просто мне очень тяжело.

– Мне тебя пожалеть? Как? Сверху, сбоку? – она повернулась, посмотрев на меня. – Ненавижу тебя. Ненавижу. Я много плохого повидала в жизни. Знаешь, хорошего-то было совсем чуть-чуть. А так, полоса черная, полоса серая. Но ты превратил и без того дерьмовую жизнь просто в мрак. Я никогда от тебя не отмоюсь. Никогда. И да, ты можешь меня много в чем обвинять, и отчасти будешь прав. Но не забывай, что битва изначально была неравной. С кем ты сражался сейчас, Майкл? С девочкой, которая в жизни кроме дерьма ничего не видела? Это было круто? Стоило того? Чувствуешь себя героем, альфа самцом?

– Чего ты хотела, провоцируя меня? Ты сама заговорила про свои отношения с Романом и Ронски и еще каким-то инструктором, – снова разозлился я. Я заметил закономерность. Слабость и отчаянье девушки будит во мне чувство вины, но как только Даша начинает дерзить я снова срываюсь с катушек.

– Ты сам к этому вел. Тебя же не переубедить. Ты зациклен на том, что я шлюха и дрянь.

– А это не так?

– Теперь – да. Доволен?

– Нет. Я не доволен. Не доволен. – рявкнул я. – Может, где-то я перегнул палку, но и ты хороша. Я не звал тебя в свою жизнь. Ты сама пришлась, назвавшись другим именем. Ты придумала роль мстительницы, влезла во взрослые игры. А чего ты ждала от меня? Какой реакции? Объясни? Ваш план дебильный и провальный с самого начала. Вас тупо использовали. Но знаешь, я могу потерять бизнес. Легко, с вашей-то помощью. Но бедным не стану. В чем смысл, Даш? Или сначала отобрать бизнес, потом меня убрать. А тебе какая выгода? Лично тебе – Даше Гриневой? Когда я думал, что ты – Лили…. Все было понятно. У нее были причины стрелять в меня, мстить мне. Но у тебя? Неужели Рома так засорил твой мозг, что ты безоговорочно поверила ему? Я не могу поверить, что все дело в том, что я не побежал на поиски твоей сестры, когда она пропала. Или в том, что не позаботился лично о каждом пострадавшем от рук Алана. Он хоть и мой дядя, но я в принципе имею право не платить по его счетам.

– Она отдала свою жизнь, чтобы спасти мою, как ты не понимаешь, – зеленые глаза смотрели мне прямо в душу. Я почувствовал, как мурашки бегут по спине. – Мы близнецы, Майкл. Ее боль – моя боль. А теперь только пустота. Я не знаю, зачем она билась за меня, хотя знаю (иначе она не могла), но уверена в одном – я обязана сделать все, чтобы отмыть ее имя и отмстить всем, каждому. То, что вы с ней сделали, нельзя оправдать. И я здесь не за выгодой, Майкл Гетти. Я расплачиваюсь по счетам, чтобы уйти с миром в душе. Наверно, я выбрала не тот путь. Я понимаю теперь. У каждого свой крест. Мой – всегда и всем мешать жить счастливой жизнью. Ты даже представить не можешь, какой сестрой была Настя. Милой, доброй, великодушной. Невероятно талантливой и одаренной. Я восхищалась ею. Наверно, ее талант и душевная красота привлекали к ней личностей, вроде Алана и Аркадия. Вся мразь любит погреться в лучах чужого солнца. И ты мало от них отличаешься. Вы крадете души, даже не задумываясь о том, что становится потом с опустевшими телесными оболочками.

– Ты философ, я посмотрю, – с сарказмом произношу я, хотя нельзя не признать, что ровный, но в тоже время глубоко несчастный голос Даши вызвал внутри меня трепет и сожаление. – И ты не отвечаешь на мои вопросы. Придётся пойти потолковать с твоим другом. Слышал, он тебе предложение сделал. Можно поздравить?

И без того бледное лицо девушки становится еще белее. Она медленно хлопает ресницами, прерывисто дышит. Мне не нравится ее дыхание. И отсутствующее выражение ее глаз.

– Эй, ты в порядке? – спрашиваю я, касаясь ее лба ладонью. Она горячая. Слишком горячая. – Тебе плохо? Простуда?

– Нет, – она отрицательно качает головой, прикрывая глаза. – Пройдет. Мне нужно в прохладный душ. Голова болит. – совсем тихо шепчет девушка.

Я растерянно смотрю на бледные губы, и как-то сразу впавшие щеки, или просто раньше не заметил, что она похудела. Мой взгляд перемещается на прикроватную тумбочку. Мы провели ночь в этой спальне, потом я несколько раз заходил сюда, но мне и в голову не пришло задать вопрос хотя бы себе, что за пузырьки стоят на тумбочке.

– Черт бы тебя побрал, что это такое? – ору я на нее, вскакивая на ноги и один за другим хватая флаконы и читая названия, которые мало, о чем говорят.

– Просто обезболивающее и жаропонижающее, и снотворное. Барбара выписала мне лекарства, я ничего сама, – она замолкает, когда видит выражение моего лица.

– Это не наркотики. Я никогда бы не стала… – бормочет она. Пытается встать, кутаясь в простыню, выхватывает у меня из руки один из пузырьков и, открыв, достает таблетку. – Это от температуры.

– Мне и в голову не могло прийти, что это наркотики, – пристально всматриваюсь в зеленые глаза, надеясь увидеть в них правду, которая бы меня не пугала до чертиков. – Давно ты … приболела? – хрипло спрашиваю я, наблюдая, как она глотает таблетку, даже не запивая. Привычное движение. Господи, чему я удивляюсь. Она же делает это всю жизнь. Грудная клетка сжимается, я с трудом хватаю глотки воздуха. Паническая атака. Кажется, теперь мне известно, о чем все так много говорят.

– Неделя. Может, чуть больше. Мне уже лучше. Сейчас температура спадет. – она иронично улыбается. – Не стоит беспокоиться. Я не собираюсь умирать сегодня.

Она идет в сторону ванной комнаты, закрывает за собой дверь. Я слышу, как шумит вода…. А я стою в той же позе, с зажатыми в кулак флаконами с таблетками. Мой мозг парализован ужасом.

«… Уйти с миром в душе.» «Я не собираюсь умирать сегодня». Сегодня, бл*дь.

Проходят минуты, но снова и снова прокручиваю ее слова в голове, убеждая себя не искать серую кошку в темной комнате. А потом случается то, что заставляет меня очнуться. Грохот в ванной, звук льющейся на пол воды. Секунда понадобилась на то, чтобы вышибить ногой дверь. Девушка лежит на полу. Без сознания, темные волосы на белом кафеле. Как картинка из страшного кино. Пальцы судорожно сжимают полотенце на груди. Она успела принять душ, и видимо, уже собиралась вернуться в спальню. Я подхватываю ее на руки. Легкую, словно перышко. Я не слышу, как она дышит. Нет, показалось. Живая. Облегчение лавиной накрывает меня, но снова сменяется волной паники. Натянув домашние брюки, одновременно набираю номер личного доктора, который уже много лет ведет нашу семью. Отправляю за врачом одного из секьюрити. Сижу рядом с Дашей, глядя, как медленно и неравномерно опадает ее грудная клетка. Я ни о чем не думаю в этот момент. Меня волнует только одно, точнее я жду – следующего ее вздоха.

Проходит, мне кажется, вечность. А на самом деле не больше сорока минут.

– Что тут у нас? – деловито, с ноткой снисходительности спрашивает Рональд Беркли, проходя в спальню. – Майкл, это уже не смешно! – взгляд мужчины задерживается на лице Даши, и до меня доходит, что он имеет в виду. Рональд вспомнил тот случай с Лили. Когда мы переиграли с придушением. – Когда ты уже поумнеешь?

– Это не то, Рон. И девушка другая. – отвечаю я, нервно сжимая и разжимая пальцы.

– Да? А похожа. – задумчиво смотрит на девушку, открывая свой чемоданчик.

– У нее жар. Горит вся. Дышит плохо, и потеряла сознание, когда принимала душ, – перечисляю я симптомы, которые успел заметить.

Рон протирает руки спиртом и надевает перчатки. Проводит стандартный первичный осмотр пациента. Бросив взгляд на меня, озабоченно хмурится.

– Ты сам-то в порядке? Успокойся, Майкл. Пока ничего криминально я не вижу. Помоги мне. Нужно положить на живот.

Я переворачиваю Дашу, а Рон тщательно прослушивает ее легкие. Слишком тщательно и слишком долго. Кладет снова на спину, уже сам, и снова слушает. Приподнимает веки, светит фонариком в глаза.

– Что, Рон? – напряженно спрашиваю я. Доктор смотрит на меня тяжелым умным взглядом. Он не собирается мне врать.

– Пневмония. Скорее всего, двусторонняя, острая. Медлить нельзя. Я вызываю скорую. Поеду с ней. Ты приготовь документы, страховку и необходимые вещи с собой.

– Рон, – я смотрю на черные ресницы Даши. Рональду уже вызвал скорую помощь, и вопросительно посмотрел на меня.

– Что, Майкл?

– Два года назад девушке сделали операцию по пересадке костного мозга, в следствии которой она вошла в состоянии длительной ремиссии. – произнес я выдержку из отчета, предоставленного Стивеном. – Это может быть рецидив?

– Острый лейкоз? – уточнил Рон диагноз. Я коротко кивнул. Доктор отвел взгляд. Плохой, очень плохой симптом.

– Не хочу ни пугать, ни обнадеживать тебя. Длительна ремиссия – это пять лет. Пять лет без тяжелых заболеваний и стрессов. Потом возможно полное излечение. Девушка выглядит неважно, но точно можно будет сказать, вернулся лейкоз или нет только после полного обследования.

– А если – да, ее можно снова вылечить? – я не мог не задать вопрос, ответа на который боялся больше всего на свете.

– Давай не будем загадывать. Сначала нужно понять, с чем мы боремся, а уже потом искать вакцину. Сейчас ее жизни угрожает сильнейшее воспаление легких. Но в больнице ей помогут. Девушка молодая, выкарабкается, – Рон мягко улыбнулся мне. – Документы, Майкл.

– Сейчас. Страховки у нее нет. Я оплачу все, что нужно будет.

– Договорились. Одень ее, я пойду встречать бригаду неотложной помощи.

Потом была бесконечная ночь в больнице. Я отключил телефон, прогнал охрану на улицу. Я сидел на диване в коридоре, в котором мигала лампа дневного света. Я смотрел на двери реанимации, за которыми спасали девушку, которую я…. Все мои мысли, желания и устремления, весь мой мир и моя жизнь – были там. В руках врачей, с которых я спрошу по полной, если они проиграют эту битву. Мы не можем вот так потерять друг друга. Мы только встретились. Я так мало успел сказать, а все, что успел, было глупо, мерзко, неправильно. Короткие виденья счастья и горечи, безумной страсти и яростных баталий мелькали перед глазами, стоило мне прикрыть их на мгновение.

Я не собираюсь умирать сегодня.

Я не собираюсь умирать сегодня.

Я шепчу последнюю фразу-обещание, которую бросила мне Даша. Снова и снова, как молитву. Если бы я верил в Бога, то молился бы.

Чувство вины сгрызало меня изнутри. Совесть – самый страшный судья, самый неумолимый. Сколько бы не пытались обмануть сами себя, в глубине души мы знаем ответ – кто виноват. Но иногда и, чаще всего, всегда осознание приходит слишком поздно, когда не остается времени на попытку исправить, изменить что-либо. Смогу ли я жить дальше, если сейчас она уйдет, после того, что наговорил и сделал? Что видела в жизни эта девочка, кроме боли, борьбы за выживание и… меня? Я мог стать ее утешением, а стал врагом, карателем, спусковым крючком и контрольным выстрелом. За что? Сейчас все причины, которые еще вчера казались мне вескими, рассыпались в прах. Как жаль, что тогда она промахнулась. Может быть, у нее был бы шанс.

Наступило утро. Я видел, как за окном в конце коридора забрезжил рассвет, разливаясь золотыми бликами на вымытом до блеска полу, и гадал, увидит ли русская девочка Даша солнечный свет снова.

Я не сразу понял, что рядом со мной кто-то сел, и даже не узнал сначала.

– Майкл, вам нужно отдохнуть. Пойдёмте со мной в кафе, выпьем кофе. И поговорим, – произнес женский голос.

Подняв голову, я несколько минут смотрю в обеспокоенное лицо Барбары Кински. Я плохо соображаю, взгляд фокусируется на оправе ее модных очков.

– Это вы, док. Увы, ваша пациентка сегодня не в состоянии разговаривать, – произношу я. Женщина кладет мне руку на плечо. Жест соболезнования. Не рано ли?

– Я здесь не ради Дарьи. Вы нуждаетесь в помощи, – говорит она мягким проникновенным голосом.

Дарьи, отдается эхом у меня в мозгу. Док назвала ее настоящим именем. Я удерживаю на ней тяжелый взгляд.

– Пойдёмте. Сейчас мы все равно ничем не сможем помочь. При такой разновидности пневмонии, как у нее, острый период длится несколько суток. Уже к вечеру картина прояснится. Если рентген покажет, что поражение легких удалось остановить и болезнь не распространилась дальше, у нее появится шанс. Врачи делают все возможное. Даша получает самое необходимое лечение в полном объеме. От того, что вы еще сутки здесь просидите, ничего для нее не изменится.

– Для меня изменится, – глухо отвечаю я, отводя взгляд. Мне плевать, что вокруг предатели и заговорщики. Это ничего не меняет. Неважно…. – Я должен быть здесь.

– Вы и будете. Только в кафе на первом этаже больницы.

Ей удаётся меня уговорить. Чашка кофе мне не помешает. А еще сигарета, только курить в кафе клиники мне никто не даст.

Мы берем кофе и садимся за столик у окна. Я смотрю, как бежит по делам проснувшийся Нью-Йорк. Муравейник. Толпы людей, которые спешат заработать свои миллионы. Или удержать и преумножить…. Я был одним из них, этих алчных самоуверенных эгоистов, уверенных, что материальный аспект может сделать счастливым и неуязвимым.

– Я должна извиниться перед вами, Майкл, – произносит Барбара, мешая ложечкой сахар в кофе. Я молчу, не глядя на нее. Нет сил выяснять отношения. – Я давно догадалась, что девушка не та, за кого себя выдает. Точнее, по документам она Лейла Брукс. С этим не поспоришь. Но Даша не та девушка, которую я когда-то знала. Да, я обманула вас в самом начале, сказав, что не знакома с Анастасией. Она была одной из первых, кого привез ко мне Роман. Были и другие.

– Почему Роман? Это должен был быть Брэд Сомерс, – очнулся я, внимательно посмотрев на Барбару. – Ему я поручил помочь людям, которые содержались в притоне Алана Гетти.

– Я так понимаю, они вместе занимались теми несчастными….

– Ничего не понимаю, – бормочу я, потирая виски кончиками пальцев.

– То, что Анастасия – особенный пациент я поняла сразу, – произнесла Барбара. – Она больше всех пострадала, и мне стало известно из разговоров с ней многое о вас, о гибели вашего дяди. И ее жизни в России и сестре, которой она так стремилась помочь. Когда вы показали мне фотографию на телефоне, я сразу поняла, кто станет моим пациентом. Я же врач, который лечит души. Я и вижу не лица, не глаза, а их содержимое. И я поняла сразу, что передо мной сестра Анастасии, но это все равно, что тайна пациента. Я хотела разобраться. Поэтому я советовала вам не вступать в личные отношения с девушкой. Даша не больна психически. Несомненно, ее жизнь нельзя назвать легкой, и она пережила много стрессов, но ее голова в порядке. Однако она уязвима. Гораздо больше уязвима, чем ее сестра. Насте удалось пройти огромное количество испытаний, но сломалась она только в конце пути, когда уже все плохое для нее закончилось. У Даши нет подобного груза опыта за плечами.

– Как им удалось поменяться местами? – спросил я, безразличный к оправданиям мозгоправа, но внимательно впитывающий новую информацию. Я почти ничего не знаю Даше, кроме сухих фактов из отчета.

– Ну, это просто. Даша въехала в страну, три с половиной года назад, когда Настя находилась в доме Алана Гетти. Ее привез Роман Смирнов, и оформил в одну из клиник, потому что на тот момент девушка была сильно больна. Химиотерапия и другие необходимые процедуры перед подготовкой к операции по пересадке костного мозга, которую провели полгода спустя в Израиле. Настя была донором, вы, наверно, знаете. Иначе у Даши не было бы шанса на выживание. С ее иммунной системой только донорский материал однояйцевого близнеца мог спасти от летального исхода. Ваш дядя тогда внезапно погиб, и сначала Анастасию привели в мою клинику, где я какое-то время оказывала ей помощь. Потом ее перевели в другое заведение…

– Вы повторяетесь, док.

– Я веду к тому, что донорский материал взяли в Анастасии здесь, в Нью-Йорке, а операцию сделали Даше в Израиле. И Даша не знала, кто донор. Ей сказали, что это анонимная информация. Она бы иначе не согласилась.

– Откуда вы узнали?

– Я знала об этом раньше. От Насти. Урывками, но она давала кое-какую информацию. Дело в том, что Настя была на тот момент очень тяжелой. Помимо явных психических отклонений, у нее была наркологическая зависимость. Ее посадили на наркотики без ее согласия, как и остальных. Так легче управлять…

Я потер переносицу, отводя взгляд в сторону. Про наркотики я не знал, но стоило догадаться.

– Я не нарколог – это основная причина, по которой я отказалась от лечения переданных мне пациентов. Я оказала первую посильную помощь.

– Я вас не осуждаю. – тряхнул головой, покрутив кружку с остывшим кофе. – Но вы так и не ответили, как девочки поменялись.

– В специализированную клинику Роман устроил Анастасию анонимно. Такое возможно. Даша, тем временем, проходила реабилитацию. Несколько месяцев назад Настя умерла, и тогда возник вопрос по поводу документов. Роман предоставил паспорт Даши. В заключении написано, что девушка умерла от острой вирусной инфекции. Ее убил банальный грипп. Не было ничего странного, в том, что девушка, которая перенесла такое тяжелое заболевание, как лейкоз, умерла от инфекции. Поэтому история появившейся Анастасии показалась вам правдоподобной. Документы на имя Лейлы Брукс покупала девушка с паспортом Анастасии Гриневой. Все сходилось. И ваши детективы не нашли подвоха.

– Нашли… – горько усмехнулся я. – Но слишком поздно. У меня есть новый отчет, где указаны результаты более тщательного расследования.

– Я знаю, Майкл, что вы чувствуете. Не спорьте. Я вижу. И я понимаю вас. Ее нельзя было не полюбить. Вы могли не знать и придумывать себе невесть что о ней, ее прошлом, обвинять ее в преступлениях, которые вы сами себе придумали, защищаясь от того, что она заставляла вас чувствовать. Мне прекрасно известен ваш психотип. Вы можете проецировать образ плохого мальчика, этакого мачо и любителя женщин, которого окружают самые прекрасные, но, к сожалению, доступные дамы. Доступные, потому что вы обладаете шармом, деньгами, властью и бесспорным обаянием, и красивой внешностью. Но в глубине души, устав от одноразовых отношений на ночь, вас притягивал другой тип женщин. Неосознанно, но вы искали невинность и неискушенность. Поэтому когда-то вас зацепила Настя. Она была невинной, не смотря на пережитое насилие в юности. К тому же вы не знали, что это насилие имело место. Потом Камилла. Я видела ее несколько раз. Вы были первым? Максимум вторым. Ведь так? Она невероятно хороша, но однообразна. Вы пресытились ею. Любовь угасла, если, вообще, была. Я угадала?

– Думаю, вы кое-где просчитались, – я покачал головой, разглядывая свои часы. Девять утра. Как медленно идет время. – И причем тут Даша? Она далеко не невинная неискушенность.

– А с чего вы взяли, что это не так? – док пристально смотрела на меня. Я скептически улыбнулся, позволив себе каплю сарказма.

– Ну, наверно, у меня есть причины быть в этом уверенным. Мы, вообще-то, были в отношениях, и близких, – я тяжело опустил ресницы, когда на меня нахлынули воспоминания о наших ночах. О бешенной неуправляемой страсти, которую испытал впервые. Я был одержим ею. Теперь можно признать очевидное. Я одержим, влюблен и повержен. Я разбит и уничтожен чувством вины. Я никогда не стану прежним. И отдам все, чтобы спасти ту, что вдохнула в меня душу.

– Майкл, я каждый день разговаривала с Дашей на протяжении нескольких недель. И я прекрасно знаю, когда человек лжет, а когда говорит правду. У девушки не было других любовников ни до вас, ни после вас. Это очевидно. Когда им было появится? Она все время проводила в больницах.

– Но Даша сама говорила…,. – неуверенно начал я, но Барбара только махнула рукой.

– Да мало ли, что она могла наплести. Она так же искала защиту против вас, как вы против нее.

– Барбара, это глупо. Я знаю, что Даша не была девственницей. Наверно, я бы заметил. – скептически заметил я. – Уж молчу о ее талантах в этой сфере.

Осекшись, внезапно возвращаюсь в тот вечер, когда мы были близки впервые. Поминутно перерыв архивы памяти, я вытащил на поверхность некоторые моменты, которые показались мне сомнительными, наводящими на мысль, что Барбара была права. Я же чувствовал, что Даша была не уверена и смущена в наш первый раз. Но как такое могло быть? И важно ли теперь? Сколько раз за недолгий срок знакомства я назвал ее шлюхой?

– Сильное желание, страсть, которую мы испытываем, делают нас раскрепощенными. Разве не так? – Барбара смотрит на меня, и вижу, что она думает о чем-то своем. – Даша попала под влияние обстоятельств. Люди, которые оплатили ее лечение, заботились о Насте, пока она была жива, несомненно имеют определенную власть над Дашей и ее сознанием. Она считает, что должна им. Ее убедили в том, что вы враг, что она обязана отомстить за жизнь Насти. Мы много говорили с ней об этом. Уверена, что сейчас она так не думает. И ее чувства к вам тоже неоспоримы. Я пришла сегодня поэтому, Майкл. Вы не должны себя винить в случившемся. Вы оба – жертвы чужой игры.

– Еще утром она была здорова, – произнес я. Сердце едва билось от пережитого стресса и бессонной ночи. – Вчера утром. Я мог быть нежным, мог сказать ей то, что понял про себя, про нее, про нас, когда уезжал…. А вместо этого, я унизил и растоптал ее. – уронив голову, спрятал лицо в ладонях. Как детстве. – Это я виноват. Все из-за меня.

– Майкл, – мягко позвала Барбара, снова дотронувшись до меня. Ох уж эти мозгоправские штучки. – Даша больна. Много лет она борется за жизнь. Еще до встречи с вами. То, что случилось, не имеет никакого отношения к вашим взаимоотношениям.

– Доктор сказал, что стресс мог спровоцировать….

– Как одна из сотни факторов. У Даши слабый иммунитет. Она больше других подвержена инфекциям.

– Я должен был подумать об это, – упрямо качал головой я. – Мне уже десять дней известно о том, кто она, и чем болела. Но я думал только о себе и своем эго. Мне казалось, что она предала меня и использовала. Я ни на минуту не попытался встать на ее место. Не попытался понять ее. Она победила рак, а меня не смогла. Зачем Даша впуталась в игру, которая ей не по зубам.

– Об этом вам лучше поговорить с Романом, – Барбара скользнула по мне рассеянным взглядом. – Хотя его теперь найти сложно.

Я откинулся на спинку стула, вытягивая затекшие ноги.

– Почему же? Роман нашелся и сейчас гостит у меня. Пока у меня не получилось поговорить с ним, но я непременно выкрою время. Сейчас меня больше волнует другое, – голова снова наливается свинцовой болью. – Я должен вернуться к Даше. Может, уже есть новости.

– Поговорите с врачами и езжайте домой. Здесь находится круглосуточно не имеет смысла. Пока Даша в реанимации, вас к ней не пустят.

– Я сам разберусь, Барбара. В вашей помощи не нуждаюсь, – сухо ответил я. – И да, раз ваш обман раскрылся, то вопрос об оплате можно закрыть?

Женщина вздрогнула, оценивающе прошлась по мне взглядом. Губы скривила холодная улыбка.

– Конечно, Майкл. Мы в расчете.

Вернувшись к дверям палаты Даши, я как раз столкнулся с выходящим из дверей реанимации лечащим врачом. Заметив меня, он остановился, опуская вниз маску.

– Доброе утро. Вам нужно поехать домой. Я позвоню, если что-то понадобится или Лейле.

– Ее зовут Даша, – резко оборвал я. – Как она?

– Хмм, Даша? Хотя, какая разница. Только что смотрел рентген. Ухудшений нет. Но и улучшений тоже. Я ознакомился с результатами анализов, Майкл, – доктор посмотрел мне в глаза и быстро отвел взгляд. – Если мы справимся с пневмонией…

– Что, значит, если? – жестко рявкнул я. – ВЫ сделаете все возможное, чудо, если придется!

– Я просто доктор, а не Господь Бог.

– Тогда найдите мне того, кто сможет его заменить.

– Я понимаю ваше горе.

– Черта с два вы понимаете. Что еще? Вы не договорили.

– Рецидив. Мне жаль. Необходимо срочное лечение.

– Какие шансы?

– Сейчас трудно сказать…. Мне нужна история болезни. Более тщательные исследования, – начал перечислять док. Я уже не слышал его. В голове стучало, как молотом. Рецидив. Черт побери, она умрет. Ярость и боль пронзили меня, захватывая разум. Ударив кулаком по стене, я сбил в кровь костяшки пальцев.

– Мистер Гетти, держите себя в руках. Мы должны верить. А самое главное – верить должна Даша.

Я с тоской посмотрел в лицо доктора. Сколько горя он видел? Сколько таких, как я, полубезумных от охватившего отчаянья, стояли на моем месте, умоляя его дать надежду?

– Будет не просто, мистер Гетти. И очень дорого. Вы должны быть готовы к значительным тратам. Кое-какие препараты я выпишу уже завтра, потому что промедление невозможно в нашем случае. Препараты очень дорогие.

– Я похож на нуждающегося? – холодно спросил я.

– Нет, но я читаю газеты, – доктор не реагировал на мой ледяной тон.

– Нельзя верить всему, что пишу газеты, в особенности, желтая пресса. – ответил я.

Глава 3

Даша

Просыпаться было больно. Боже, какое знакомое ощущение, привычное. Писк приборов, иглы в венах. Запах лекарств, белые стены. Слезы накатили на глаза. Я сморгнула их, превозмогая боль. Что я помнила? Огненный жар, пронизывающий тело, лицо Майкла, склоненного надо мной. Мне померещилось, что он был напуган. А еще то, что моя жизнь кончена, игра проиграны, маски сброшены. Мне больше не за то сражаться. Я была глупой пешкой в чужой игре.

– Даша, как вы себя чувствуете? – спросил спокойный мужской голос, я сфокусировала взгляд на докторе. Я смутилась от того, что он назвал меня настоящим именем, которое знали немногие…. Кто сказал ему? И зачем?

– Нормально, – прохрипела я. Легкие жгло огнем. Грудная клетка болела неимоверно. Но я терпела боль и посильнее этой. Мне не привыкать. Подняв глаза, я прочитала название лекарства, которое текло мне в вену. Внутри что-то надорвалось, словно последняя надежда, утекала вместе с жизнью. Я знала, что мне капают, как и то, что мои шансы при рецидиве тридцать на семьдесят. Но помимо всего, есть еще долгие месяцы терапии. Химиотерапия. Зажмурив глаза, я отвернулась, глядя в окно. Мои волосы и зубы начнут выпадать, кожа покроется язвами, а лучшим другом станет судно, в которое меня будет круглосуточно тошнить. Смогу ли я пройти через это снова?

– Даша, вы в порядке? – мягко спросил врач, присев на стул, возле моей кровати. – закусив губы, чтобы не разрыдаться в голос, я кивнула.

– Мне позвать психолога? Барбара просила позвонить ей, когда вы придете в себя.

– Я никогда не приду в себя, – устало пробормотала я. Первый приступ паники прошел, теперь я не жалела себя. Я, вообще, перестала что-либо чувствовать, кроме боли и усталости. – Я никого не хочу видеть. Пожалуйста….

Моя просьба была услышана, но мужчина лишь печально покачал головой.

– К сожалению, я не могу ничего обещать. Вас переводят в закрытую частную клинику. Простите, – доктор кивнул, и вышел из палаты раньше, чем я успела что-либо спросить.

Но следом за ним зашел человек, который, я знала, ответит на все мои вопросы. Смуглый брюнет быстро подошел к моей кровати, не сводя с моего лица напряженного взгляда. В нем не было сожаления. Как бы я хотела никогда его не знать. Он только продлил мою агонию. Мужчина поправил белый халат, наброшенный прямо на стильное черное пальто. Запах его парфюма раздражал мои оголенные рецепторы.

– Что ты хочешь, Габриэль? – спросила я, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц.

– Хочу забрать тебя отсюда, Дарья. Похоже, ты не оправдала наших надежд, – произнес Габриэль сухим лишенным эмоций голосом. – И ты не стоишь моих дальнейших вложений. Но я не могу оставить тебя здесь. Возможно, я еще смогу что-то выжать из сложившейся ситуации.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. Боль снова накрыла мою грудную клетку. Я закашлялась, покрываясь холодным липким потом.

– Какая ты жалкая, – наблюдая за мной, презрительно бросил Габриэль. – Всегда была. Как только Смирнову удалось убедить меня, что, сотрудничая с нами, ты станешь неплохим оружием против Гетти?

– Он обещал моей сестре, что вылечит меня. Поэтому и придумал, как отжать у тебя деньги.

– Надеюсь, Майкл прикончит ублюдка, – яростно произнес мужчина. На его привлекательном породистом лице проявилось ожесточенное выражение.

При упоминании имени Майкла, я вздрогнула. Не могла отогнать воспоминание о выражении его глаз, когда он обнаружил, что я заболела. Как он кричал на меня, а на самом деле за агрессией скрывал страх. Неужели? Я горько заплакала, чувствуя себя еще более жалкой, чем видел меня Ронски. Боже, я совсем не думала о Роме, хотя должна бы… наверное.

– Я не хочу проходить через это снова, – прошептала я, глядя в глаза человеку, который однажды оплатил мое спасение.

– Тебе и не придется, – успокоил меня Габриэль. – Я не собираюсь больше тратиться на тебя. Но и Гетти оплатить лечение не позволю. Ты умрешь, и пусть эта сука расстроится.

Я закрыла глаза, мысленно считая до десяти. Это же хорошо? Скоро все кончится. Я смогу уйти. У меня хватит сил. Жить сложнее, чем умирать. Тем более если эта жизнь похожа на мою.

– Я так устала, Габриэль, – едва слышно прошептала я, и тут в его глазах появилось нечто вроде сожаления.

– Такая красивая девочка, – сказал он, взяв мою руку и разглядывая ее. – С нежной кожей и шикарной фигурой. Я сам хотел тебя. Если бы не наши планы, я бы оставил тебя себе, но я знаю Гетти. Он бы почувствовал пользованную шлюху. Рома, кстати, постарался. Столько раз посылая к нему своих актрис, он особенно тщательно изучил его вкус и предпочтения. Но все-таки Майкл обыграл нас. Хитрый ублюдок, – Габриэль разочарованно отбросил мою руку. – Ты облажалась, детка.

– Я знаю, Габриэль. Я знаю, – кивнула, снова чувствуя, как горячие слезы заливают мои щеки.

– Я спрячу тебя в такой дыре, где он никогда не найдет тебя. И постараюсь сделать так, чтобы ты не мучилась.

– Пожалуйста. Я не хочу больше боли, – обессиленно попросила я. Габриэль задержал на мне свой взгляд, потом коротко кивнул и вышел из палаты.

Через час меня уже вертолетом доставили в другую больницу. Я подозревала, что это хоспис, судя по скудной обстановке и обшарпанным стенам. Я надеялась, что теперь меня оставят в покое и дадут спокойно умереть, но капельницы и аппараты были при мне. На мой вопрос доктор недоуменно поднял бровь, заявив, что они будут оказывать ту помощь, которая мне положена по государственной поддержке.

– Не хотите химию, напишете отказ, а пневмонию мы обязаны долечить. – безапелляционно заявил пожилой врач. Мне оставалось только смириться с моей новой судьбой, точнее, ее отсутствием. И надеяться на то, что Габриэль сдержит свое обещание, и может мне уйти без боли.

– Где я? – спросила я, глядя на мрачный пейзаж за окном. Помойка, разбросанные пакеты с мусором, какие-то странные постройки.

– В Бруклине. Это хоспис, дорогуша.

– Спасибо, я поняла. – сглотнув ответила я. Мужчина поправил очки, пристально рассматривая мое лицо.

– Могли бы побороться. Годы-то еще какие?

– У меня рецидив. Я все равно не выживу. И у меня нет денег.

– И документов.

– Что? – удивленно вскинула глаза. Неужели снова безымянная?

– Вас доставили без документов. И на территории дежурят люди, которые по всей видимости или охраняют вас, или держат в плену.

Я промолчала, задумчиво продолжая лицезреть отвратительный вид из окна. Габриэль поместил меня сюда анонимно. Значит, он боится, что меня будут искать…. Наивный. Кому я нужна? Глупая больная дура.

Глава 4

«– Чувствую запах дождя в воздухе, и когда только я научилась этому… – И что же нам делать с мгновением, в котором только ты и я…

– А как же любовь… – Самая страшная ночь в году, и только одна мысль преследует меня, что мы могли никогда не встретиться…»

К/ф «Осень в Нью-Йорке».

Майкл

Стив молчал. Он смотрел на меня с сожалением. Я ненавидел жалость. Жалость хуже всех остальных чувств. Она унизительна.

– Неужели нет никаких следов? Совсем никаких… – бормотал я, меряя шагами вестибюль больницы. Мы вызвали полицию и заявили о похищении человека, но я прекрасно знал, что они ничего не найдут. Никто не найдет Дашу, если об этом позаботился Ронски. – Меня не было три часа. Черт, я должен был спать в коридоре или оставить охрану. Я не подумал, что ей может что-то угрожать, кроме болезни.

– Ты не виноват. Уверен, что Габриэль действовал не в одиночку, и ты бы его не остановил.

– Я должен позвонить ему, – твёрдо произношу, решительно глядя на Стива. – Я приму любые его условия. Мне нужна Даша.

– Ты понимаешь, что он может попросить? – осторожно спрашивает Морган. Я потерянно качаю головой.

– Скажи, что мы можем обойти его, или убрать, но при этом забрать Дашу, я лично задушу его.

– Я уже говорил, что у него серьезные связи, на которые нам нечего противопоставить. Над не добраться до Ронски. Он удачно женился.

– Бл*дь, – ругаюсь я, сжимая кулаки. Шатаясь, как пьяный, выхожу на улицу, встаю возле урны и начинаю курить.

– Майкл, – рука Стивена ложится мне на плечо, а я воспаленным взглядом смотрю на историю болезни, которую сжимаю в руках.

– Они не забрали ее выписку, – хрипло шепчу я. – Никто не собирается лечить Дашу. Я не могу бросить ее. Не имею права.

– Ронски может запросить слишком высокую цену, – осторожно говорит Стив. – Не спеши. Подумай. Это просто женщина, которая, напомню, пыталась тебя убить, выдавала себя за другую, втерлась тебе в доверие, пребывая в сговоре с твоим основным конкурентом.

– И что? Я должен оставить ее умирать? – яростно спрашиваю я. Никогда я еще не был так взбешен. Я нахожусь на грани безумия третьи сутки. С тех пор, как пропала Даша. Я дежурю в больнице, надеясь, сам не знаю на что. Десятки детективов рыщут по городу в поисках Даши. И ничего. Ни одной зацепки.

– Возможно, Ронски позаботится о ней, иначе зачем ему было увозить ее?

– Она – свидетель, а еще способ насолить мне. И он не станет оплачивать ее лечение. Только не Габриэль.

– Но однажды он это уже сделал. Послушай, тебе нужно пойти на работу, отвлечься, Майкл. Все разваливается без тебя.

– Ты издеваешься? – ору я на друга. – Ты бы мог работать, окажись Рейна на месте Даши.

– Даша не твоя жена и не мать твоих детей.

– Но могла бы стать.

Стив потрясенно смотрит на меня.

– Ты готов променять все, потерять дело всей своей жизни ради женщины, которая все равно не выживет? Ты сумасшедший?

– Я ее люблю, – упрямо говорю я, словно это что-то объясняет. Для меня – да, но вот для других…. И есть ли мне дело до других. То, что я испытываю, рвет сердце и душу на лоскутки. Моя зависимость обрела имя и лицо.

– А она тебя?

– Мне плевать.

– Хочешь увидеть, как она медленно умирает на твоих глазах?

– Ты не врач, чтобы делать такие прогнозы. Лучше заткнись, пока я не набил тебе морду, – уже тише и менее агрессивно отвечаю я. Стив не понимает. Он привык меня видеть другим. Я и сам привык себя видеть другим. Этот новый Майкл безумен и непредсказуем, но мне придётся принять себя таким, научиться жить дальше и понимать себя. Контролировать.

– Ясно одно – здесь тебе делать больше нечего, – миролюбиво произносит Стивен. – Езжай домой. У тебя там до сих пор Роман под арестом. Ты решил, что делать будешь с ним?

– Я, вообще, про него забыл, – я недоуменно смотрю на Стива, в голове проясняется. – Черт, поеду. Ты прав. Нужно заставить его говорить. Пусть он свяжется с этим ублюдком Ронски и достанет мне адрес, где держат Дашу. Бл*дь, как я сразу не подумал?

– Карту ее не забудь, – Стив сунул мне в руки потрепанную папку. История болезни Даши, которую выслали из клиники в Израиле.

– Да, спасибо. Я поехал.

– В офис ждать тебя?

– Не знаю, позвоню, – отмахнулся я, выбегая из больницы.

– Домой, – небрежно бросаю я водителю и охраннику в одном лице.

Стоило оказаться в тишине салона, я чувствую, как дикая усталость и сонливость наваливаются на меня. Я пропах больницей. Принять бы душ и лечь спать. Хотя бы на час, другой. Но я должен сначала поговорить со Смирновым. Это мой последний шанс выяснить правду и местоположение Даши.

Рома в отличии от меня регулярно ел и спал в эти тяжелые дни. Смотрел телевизор и болтался по комнате взад-вперед. Ни на что не жаловался и вел себя примерно. Об этом докладывали сотрудники службы безопасности, которые стерегли его, как зеницу ока.

Когда передо мной распахнул дверь «темницы» один из охранников, я прошу его не присутствовать при разговоре и оставить нас наедине. Рома лежит на кровати и читает. Увидев меня, он встает, взирая на меня с презрением. Когда-то этот человек был моим другом. Я доверял ему. Он бывал в моем доме чаще, чем Стив. Чем другие друзья и коллеги. И я всегда уважал его ум и рассудительность и силу воли. Черт, в университете он был лучшим. Мегамозг. Циклоп.

Я с облегчением замечаю, что синяки на его лице начинают потихоньку сходить. Я не просил, чтобы его били, и уволил тех, кто это сделал, но он вряд ли оценит этот мой жест.

– Плохо выглядишь, – заявляет мне человек, чей правый глаз открыт только наполовину. Я пожимаю плечами и сажусь в кресло, чувствуя слабость и легкое головокружение.

– Не спал несколько дней. У меня проблемы, знаешь ли. – сообщаю я, разглядывая предателя с особым пристрастием. – Не знаешь, кому я дорогу перешел?

– Многим, Майкл. – исподлобья смотрит на меня Смирнов. – Пришел пожаловаться? Или есть конкретные требования? Ты собираешься меня убить, посадить, отпустить?

– А ты сам чего ожидаешь? – сложив ладони, спрашиваю я. – У меня к тебе только один вопрос. Нет, два. Первый – что я тебе сделал? Мне казалось, что мы друзья. Не помню, чтобы чем-то обидел тебя.

– Мне похер на тебя, Майкл, – грубо бросает Роман. – Я хочу, чтобы грязный бизнес Гетти рухнул. Чтобы камня на камне не осталось от той империи, что он создал на чужих костях. А ты просто попал под раздачу, Майкл. Глупый самовлюбленный золотой мальчик, который с детства получал все, что хочет. Он же тебя тоже сделал, этот старый извращенец. Это не я разрушил твою жизнь, а сукин сын Алан Гетти с того света шлет свой горячий привет. – Роман выплевывает слово за словом, глаза горят, как у безумца, а я тщетно пытаюсь понять, о чем он толкует. Какие кости? И что за счеты с Гетти?

– Это все из-за Лили? – решился предположить я. Смирнов фыркнул, окинув меня презирающим взглядом и сел на край кровати.

– Анастасия причастна. Спорить не буду, – произнес он, глядя на меня с прищуром. – Для тебя станет откровением, но мы были с ней знакомы до того, как я увидел узнал ее, как Лили в твоей гостиной. Мы выросли в одном интернате. В России.

Я напрягся, уставившись на Смирнова, который сделал театральную паузу и тоже изучал мою реакцию.

– Мы почти не общались, пока росли. Я был гораздо старше, она еще маленькой девочкой, но сразу узнал ее, – Рома снова замолчал, опуская взгляд на свои сжатые в кулаки руки. – Мы оказались жертвами обстоятельств. Оба. Я хотел ей помочь, но у меня не было достаточно сил и возможностей. А у тебя были, но ты ничего не сделал.

– Я не верю в такие совпадения, – задумчиво произношу я, переваривая только что полученную информацию. Рома горько усмехается.

– И правильно делаешь. Мы с Настей попали на конвейер, по которому твой дядя поставлял себе и своим единомышленникам рабов для утех.

Он не смотрит на меня, но я вижу адскую напряженность его лица, втянувшиеся скулы, заострившиеся черты и ожесточенность в каждом слове.

– Мне было шестнадцать, когда Алан Гетти взял меня под опеку. Ты, конечно, был не в курсе. Мне сразу доходчиво объяснили, что на людях я никогда и никому не должен говорить о том, что знаком с Аланом. Меня поместили в том славном доме, где тогда было значительно тише. Кроме меня, всего две девочки по пятнадцать лет, которые шарахались, стоило мне столкнуться с ними. Первые два месяца все шло хорошо. Я почти не видел Алана, ходил на курсы, занимался образованием. Мне упорно обещали, что я буду поступать в университет. Денег давали немного, но зато кормили и одевали. Иллюзии растаяли в один субботний вечер, когда в гости заявились друзья Гетти и он сам. Все дружно напились. Первыми пошли в расход девочки. Я слышал, как их позвали, и сквозь приоткрытую дверь наблюдал за настоящей оргией. Они не кричали и не плакали. И я понял, что с ними происходит подобное далеко не в первый раз. А потом дело дошло и до меня. Могу сказать, что Алан был стопроцентным гетеросексуалом. Но не его друзья…– Роман осекся. Я потрясенно молчал. Мы оба молчали, осознавая, как сложно продолжать этот страшный разговор. – Рассказывать о подобном опыте никому бы не хотелось. У меня не было никакого выхода из того кошмара, в котором я очутился. Алан говорил, что его друзья любят мальчиков только определенного возраста, и что, когда я стану старше, он позаботиться о моей будущем. – Роман усмехнулся. – О твоем он тоже позаботился, но тебе не пришлось жить полтора года с насильниками и извращенцами. Но я не взял его грязных денег. Я сам сдал экзамены в Йель. И там уже познакомился с тобой. Смешно, но он был опекуном нас обоих. Только опекал по-разному. Хотя в итоге, еще неизвестно, кому больше не повезло. – он презрительно скривил губы. – Стоит ли говорить, что после такого воспитания, я не мог вести обычную сексуальную жизнь. Вернувшись в Нью-Йорк, я оказался в доме Алана Гетти, но уже, как гость. Я ухал с целью отомстить ему. Я собирал компромат против него, играя роль верного друга. Он считал меня соучастником, не задумываясь о том, что в отличии от остальных, я не боюсь оказаться в тюрьме. Я собирался уже выбросить в прессу записи с изнасилованием и избиением девушек и парней, в которых участвовал Алан и его влиятельные гости. А потом все изменилось. Я увидел Настю. В твоей гостиной. Ангел за пианино. Девочку из моего детства, которой, как и мне когда-то, некому было помочь. Уже тогда мне стало понятно, что рано или поздно она окажется среди игрушек Алана Гетти.

– Черт, почему не обратился в полицию? – взорвался я. – Ничего бы этого не произошло! Ты, бл*дь, смотрел два года, как ее насилуют? Может, даже участвовал в этом?

– Участвовал, – Рома холодно взглянул на меня. – Мы платили деньги. И получали девушку или парня на то время, которое оплачено в одной из комнат. Но я не прикасался к ней. Никогда. Просто, когда она была со мной, ее никто не трогал. Алан не проверял, что мы делаем за закрытыми дверями. Настя просила меня не обнародовать компромат на Алана. Я хотел! И не раз. Но она умоляла подождать, пока он заплатит. Но этот урод так и не заплатил. Никто не планировал убийство. Я приехал ночью, как обычно попросил, чтобы мне позвали Настю. Но мне пояснили, что она развлекает Алана. Я знал, где его комната и пошел туда. Услышал, как она рыдает и понял – что-то не так. Открыл дверь и увидел остывающий труп и Настю в шоке. Она потом объяснила, что он смеялся над ней, говорил, что никогда не даст ни доллара, и что ее сестру тоже привезут себя для развлечения. Настя сорвалась.

– Сорвалась? А кто ей дал оружие? Она застрелила Алана, – меня передернуло, когда я вспомнил ту страшную ночь. Мертво распростертое тело дяди на постели. Запах крови, смерти и алкоголя. И мой ужас, оцепенение.

– Бред дал ей пистолет. Он работал на Ронски. Она оказалась в нужное время в нужном месте. И я тоже. Все так совпало. Ему заказали Гетти, а он видел, что девчонка на взводе и готова на все, и решил не подставляться сам. Не везет вам, ребята, с охраной.

– И с друзьями. – хмуро заметил я. От исповеди Романа меня мутило и подташнивало. Я пребывал в состоянии полной апатии и непринятия такой правды. Я думал, что больше грязи просто быть не может…

– Потом мы с Брэдом замели все следы, стерли записи с камер. Вывезли Настю до того, как ты приехал. Я знаю, что потом Брэд хотел нас убрать, но я его переиграл. Обратился напрямую к Ронски. Показал записи, на которых ясно видно, что, когда первая жена Габриэля по своей воле, кстати, посещала дом Алана, Брэд тоже трахал ее. В итоге Брэд Сомерс и его команда были уничтожены.

– Значит, все-таки дело в бабе. Я знал. – сжав челюсти, бросил я. – Если первая жена Ронски была шлюхой, зачем было убивать ее любовников? Это глупо.

– Он считал, что Гетти развратил ее и соблазнил. Ты не видел, что там происходило. Было от чего взбеситься.

– Идиот. – выплюнул я. Но тут же забыл о нем и вернулся к главному. – Что случилось с Настей?

– Я поместил ее в лучшую клинику, которую оплатил сам. Говорил с ней каждый день, пытался вернуть ее разум. Обещал, что мы уедем домой вместе. Больше всего на свете она хотела спасти жизнь сестре, и я поехал за Дашей. Она была в плохом состоянии, но главное, была жива, и мне удалось перевезти ее сюда. Несколько месяцев Даша проходила лечение в частной клинике, которую тоже я оплачивал. Настя пошла на поправку, я возил ее в больницу к Даше, и они много разговаривали. С утра до поздней ночи. Настя рассказывала все, каждый час своей страшной жизни, облегчая свою душу и сердце. Я тогда не понимал, зачем она это делает, а она снимала груз. Деньги кончились. Даше требовалась пересадка костного мозга, и мне пришлось обратиться к Ронски снова. Он не отказал, но я знал, что придется расплачиваться. Мы не говорили Даше, что донором станет Настя, может, она и догадывалась…. Операцию сделали в Израиле. Настя была тогда так … осмысленна в своих действиях. Она словно обрела второе дыхание. И потом после операции, Настя не отходила от Даши, ухаживая за ней. Но как только Даша встала на ноги, окрепнув и достигнув ремиссии, Настя резко сдала. Мы, как могли, пытались удержать ее, но через месяц, после попытки суицида, сдались и поместили Настю в клинику. Лечение не помогало. Я злился, какое-то время мы с Дашей ругались…. Это было несправедливо, но я не мог видеть ее живой и цветущей, а Настю безумной и больной. Но больше всех обвинял тебя в случившемся. В том, что Настя оказалась здесь, в этой стране, где ее сломали, как игрушку.

– В чем же моя вина? – резко спросил я, вскинув брови от удивления. – Только не надо мне врать. Я не Даша, которой ты наплел, что я сдал Настю Алану, потому что устал от нее. Мы оба знаем, что ничего подобного не было. Я увлекся Лили и не собирался с ней расставаться. Она сама ушла.

– Алан ей приказал бросить тебя. Она была нужна ему в его грязных игрищах. А твое увлечение ею не входило в его планы. Ты же не ребенок, Майкл. Ты не мог не догадываться, где находится Настя. И не забывай, что вытащили ее в Америку для развлечения именно твоей персоны. Не получится отвертеться от ответственности.

– Я и не пытаюсь. Но моя вина косвенна. Я никогда не хотел зла Анастасии.

– Я видел, как ты с ней обращался.

– Это было один раз.

– Ты бил ее.

– Она сама просила. Рома, у нее были определенные наклонности, – сообщил я.

– Ты думаешь, я не знаю? Но, в отличии, от тебя я любил ее. Я пальцем до нее не дотронулся.

– Я не святой, знаешь ли, – ухмыляюсь я. – И ты решил меня за это убить? За то, что я дотронулся?

– Нет, – отрицательно качнул головой Смирнов. – Убивать не хотели. Не сразу. План я придумал сам, а Ронски спонсировал. Даша должна была проникнуть в твою жизнь, как Лили. Ну, и начать потихоньку, разрушать ее. В твоей компании у нас тоже есть свои люди. Ты не представляешь, как много в этом городе людей, презирающих тебя. И даже в твоей личной охране. Да, я знаю, что ты вычислил Стаффа. Но не думай, что не найдутся новые лазейки. – Смирнов усмехнулся. – Я долго планировал твое уничтожение. С университета. Ты – смазливое ничтожество, которое без своих миллиардов – полный ноль. Ты вырос на всем готовом и принимал, как данность, что весь мир должен перед тобой расступаться. Я все время был рядом, наблюдал и анализировал. Я хорошо изучил тебя, Гетти. Девушки, которых я посылал к тебе, рассказывали о каждой минуте, проведенной с тобой. Если был секс, то и он описывался в подробностях. И да, я дал в руки Даши огромное количество подсказок. И то, что ты сейчас похож на приведение – дело моих рук. Я сделал из нее женщину, которая разбила тебя вдребезги. Хотя нет, женщиной ее сделал скальпель хирурга. Мне бы хотелось позлить тебя и сказать, что мы были близки, но между нами не могло ничего быть, потому что я любил другую сестру. А вот Габриэль… Он хотел. Потом, когда Дашу выписали, но она встала в стойку. Нет и все. Не могли же мы тебе девственницу подсунуть.

– Она заикалась про секс инструктора.

– Вот болтушка, – криво усмехнулся Роман. – Был такой. На самом деле, это старый доктор сексолог, который подробно рассказывал, как доставить мужчине удовольствие. Упражнения всякие показывал, вибратором учил пользоваться. Как еще окрутить такого озабоченного и прыгающего из койки в койку бабника, как ты? Даша должна была сыграть человека, которым не является. И она была готова. Каждый день навещая сестру, которой становилось хуже и хуже, она растила ненависть к тому, кто был виноват в том, что Настя оказалась в Америке, в сумасшедшем доме. Чуть позже Настя покончила с собой, каким-то образом стащила таблетки у медсестры и выпила слишком много, и мы с Дашей сошли с ума от горя. Мы хотели жизнь за жизнь. Но Даша промахнулась. Я хотел добить тебя и не вышло. Мы не думали о последствиях. Нам все равно. Даже сейчас. Мне плевать, что будет завтра. Убьешь ты меня или сдашь в полицию. Моя жизнь не имеет смысла. Я потерял женщину, которую любил. У меня нет никого, кому бы я был дорог, и кто был бы дорог мне. Я давно ничего не чувствую, даже ненависти. Мое сердце очерствело, но оно помнит, что я должен рассчитаться с тобой. Война есть война. Я проиграл, наверно, раз оказался здесь.

Роман встал спиной к окну. Лучи заходящего солнца окрасили его светлые волосы в золотой цвет. Почему-то в этот момент меня посетила неуместная мысль об ангелах, которые никаким боком не имеют отношения ни к одному из нас. Мы по сути были братьями. Я и Роман. Алан был опекуном нам обоим, но каждого опекал по-своему. Жаль, что мне некому задать вопросы, не с кого спросить долги. Что я чувствую? Горечь и боль. Отчаянье. Злость. Человек, которого я любил, которого считал другом, меня ненавидит, желает смерти, и я понимаю его…. Самое ужасное именно в том, что я понимаю. Но не смею даже просить прощения.

Алан Гетти, гори в аду! То, что ты сделал с нашими жизнями, немыслимо и бесчеловечно.

Я всегда знал, что именно меня ждет расплата за грехи Гетти. Проклятая кровь.

Я хотел бы знать, кто сделал его таким.

Но, наверно, никогда не узнаю.

– Рома, я должен найти ее. Помоги мне, – тихо прошу я. Если понадобится, я стану умолять. – Она больна. Ты же знаешь….

– А кто виноват? – повернувшись, Рома взглянул на меня бешенными глазами. – Все насмарку. Ты даже представить не можешь, через что мы прошли втроем. Я, Настя и Даша. Она умирала по нескольку раз за день. Ты никогда не поймешь, пока сам не окажешься там. Ее сердце просто переставало биться и его заводили. Снова и снова. Пока Настя молилась на полу за дверями реанимации. На коленях, утопая в слезах. Ты, правда, думаешь, что Даша согласится? Что захочет пройти через этот ад снова? Если бы я знал, что все закончится вот так, то дал бы умереть ей еще тогда.

– Заткнись! Ты ее поставил под удар, – схватив Смирнова за рубашку на груди, я с силой встряхнул его. – Откуда мне было знать, как сильно Даша больна?

– Если бы ты не был такой мерзкой тварью, ничего бы не случилось! Но ты же Гетти. Ты – просто конченный ублюдок, которому плевать на других. Посмотри, что ты сделал со своей женой! С этой невероятной, умной и воспитанной девушкой. Ты, как свинья, которой все время мало грязи.

– Ты все сказал? Мне нужно знать, где я могу найти Дашу, – ледяным тоном чеканю я по слогам. Рома смеется мне в лицо, но я вижу затаенную боль в его глазах.

– Ты и сам знаешь, у кого ее искать, – внезапно успокоившись, устало произносит Смирнов. – Только бесполезно все….

– Это не вам, бл*дь, решать. Вы не врачи, чтобы делать выводы! Понял? Звони Ронски. – я бросаю в руки Ромы его мобильный.

– А ты сам не можешь?

– Он не станет со мной разговаривать. И в его офис меня не подпускают.

– Хреново оказаться за бортом, да? – криво усмехается Смирнов, но активирует телефон. – Вот он. Звонил, кстати, мне … четыре дня назад. Я думаю, он в курсе, что я у тебя, и вряд ли рвется общат…. Габриэль? Привет, это Роман. Да, я… ты правильно понял. Он хочет поговорить с тобой. Ему нужна девушка. Что? Хорошо. Да. Я понял. Передам.

– Что? – напряженно спрашиваю я, чувствуя, как бешено стучит сердце.

– Завтра он поговорит с тобой в шесть вечера в его офисе. Просит взять с собой юриста.

Я мрачно киваю. Нужно как-то дожить до вечера завтрашнего дня. Закрыв глаза, мысленно обращаюсь к Даше, где бы она сейчас не была, и умоляю ее тоже … дожить.

– Что ты собираешься делать? Если Ронски поспросит слишком много? – с тревогой в голосе спросил Роман. – Ты же не бросишь ее?

И поворачиваю голову, смотрю ему в глаза долгим взглядом. Он не выдерживает, отводит в сторону первым.

– Ты же этого хотел? Моего полного крушения? – хрипло спросил я. – Наслаждайся.

Больше ни сказав ни слова, я выхожу из комнаты и поднимаюсь в спальню, намереваясь принять ванну и поспать. Снотворное мне в помощь, потому что сам не смогу. Пока поднимаюсь по лестнице набираю Стива.

– Завтра к шести в офисе Ронски. Ты, я и главный юрист компании. – произношу я бесцветным тоном.

– Майкл, ты спятил. Давай приеду к тебе, все обсудим.

– Нет. Я спать ложусь. До завтра, Стив. – отключаю телефон, раздеваясь по пути в ванную. В голове ни одной мысли. Я слишком устал.

Глава 5

Вечер следующего дня.

– Ты же понимаешь, что теперь речь о покупке компании не идет.

– Да, Габриэль.

– И ты готов пойти на это?

– Прямо сейчас юрист составит договор, по которому я передам тебе свой пакет акций. Есть одно условие.

– Ты не можешь диктовать условия.

– Хорошо. Просьба. Не увольняй моих людей.

– Я не буду с ним работать.

– Заткнись, Стив. Ты отец троих детей. Спрячь свою гордость в жопу. Габриэль, Стивен Морган – лучший топ менеджер. Просто поверь. Он незаменим.

– Я подумаю. Гостиницы тоже перепишешь на меня. И виллу на Боро Боро. Там неплохо. И парк автомобилей. И вертолет. Ну, и оффшорные счета, разумеется. Я навел справки. Ты умело прятал концы в воду. Я так прикинул, порядка полутора миллиарда долларов получается.

– Да, ты умеешь считать.

– Такой спокойный, что аж дрожь берет.

– Если бы у меня было время, ты бы не получил ничего.

– Но его нет. Время – деньги. Актуально, да? Слушай, а она стоит полутора миллиардов? Я начинаю жалеть, что не трахнул ее, когда был шанс.

– Пасть заткни, урод. И скажи мне адрес.

– Не торопись. Сначала мы все оформим юридически. Сам понимаешь, слову Гетти верить нельзя. Вот моя первая жена поверила, что идет к Алану на дружескую вечеринку, а попала на оргию.

– Открою тебе секрет, она знала. Рома пощадил твои чувства.

– Никакой это не секрет. Грейс любила секс, но Гетти ее шантажировал, поэтому она участвовала в его вечеринках. На той первой тусовке ее напоили и сняли в самых неприглядных позах, а потом сказали, что мне покажут. Только правда-то она все равно вышла наружу.

– Ты с ней развелся?

– Да. А потом она пропала. Без вести. Уже пять лет в розыске. Беда какая.

– Ты ее убил?

– Ну, Майкл. Зачем? Есть много людей, готовых отомстить за мое честное имя. Знаешь, приятель, я скоро стану отцом. Здорово, да? И ты мне такой подарок даришь. Не верится. Не думал, что ты такой идиот. Знал бы, давно бы уже сидел в твоем кресле.

– Мне нужен адрес, Габриэль.

– А мне гарантии. Пока юристы не закончат, ты не выйдешь отсюда.

Пятью часами позднее

Я ставлю последнюю подпись, не колеблясь, не сомневаясь. Стив наблюдает за мной со смешанным выражением разочарования и сочувствия. Я же спокоен и уверен. Наверное, я получил свой шанс исправить грехи Алана Гетти и мои собственные. В глубине души я всегда ожидал чего-то подобного. Расплаты неминуемой и роковой. И мне не жаль.

– Какого чувствовать себя нищим, Гетти? – любовно погладив папку с документами, спросил Габриэль, чуть склонив набок голову и глядя на меня с ехидной улыбкой.

– Ну, я не совсем нищий. Кое-что осталось.

– Когда получишь свою принцессу, не останется ничего. Бл*дь, ты фрик, Гетти. Променять семейный бизнес на больную шалаву. Это просто неподражаемо. Ты думаешь, ты герой? Ты дурак, Майкл. Я буду рассказывать о тебе своим детям. Обещаю, что ты станешь семейной легендой. Простофиля Гетти!

– Адрес, Габриэль, – холодно повторяю я в сотый раз за вечер.

– Хоспис Святой Анны. Но тебя все равно до утра не пустят. И на подкуп ты сейчас не можешь себе позволить потратиться.

– Сука, ты поместил ее в хоспис! – закипаю я, готовый броситься на Ронски. Меня останавливают его телохранители.

– Она получает то лечение, которое ей необходимо. И однажды я уже оплатил счета лучших клиник. Кто мне эта девка, чтобы я сделал это снова?

Я спокойно, даже снисходительно смотрю на своего конкурента. Сегодня я проиграл эту битву. Но никто не знает, что будет завтра. У меня есть голова на плечах, есть идеи. Я умею зарабатывать деньги. И не умру в нищете, как бы не мечтали об этом мои многочисленные враги.

– Прощай, Габриэль, – я медленно поднимаюсь и направляюсь к двери. Стив тоже идет вслед за мной.

– Приятно было иметь с тобой дело, Майкл. И если что, вакансия курьера всегда для тебя открыта, – Ронски смеется мне в лицо.

Я захожу в лифт, не глядя ни на кого. Смеялся бы я, окажись на месте Габриэля? Да. Именно так бы я и вел себя. Зеркальный лифт бесшумно, но молниеносно несет меня вниз с восемьдесят пятого этажа. Я смотрю на свое отражение, пытаясь запомнить момент. У меня тысяча долларов в кармане мелкими купюрами, и это все, на что я могу рассчитывать, пока не продам недвижимость и спорткар, которые удалось отжать у жадного Ронски.

На улице я останавливаюсь и смотрю на Стива. Он за последние пять часов не сказал не слова. Похоже он пребывает в большем шоке, чем я. Странно, но я как никогда чувствую, что мой ум ясен и целеустремлен. Я четко знаю, чего хочу, и что должен для этого сделать.

– Пообещай, что не наделаешь глупостей, – попросил я своего единственного друга.

– Куда мне до тебя, – хмыкнул он.

– Ронски подонок, но с мозгами. А ты любишь свою работу.

– Только не под его руководством.

– Попытайся. Ради своих детей.

– Меня больше волнует, что ты собираешься делать?

– Заберу Дашу, устрою ее в хорошую клинику. Буду жить, Стив. Как все. – отвечаю я. – Уеду куда-нибудь. Найду работу. Начну все сначала. С чистого листа.

– Ты пожалеешь… – вздохнул Стив, обреченно глядя на меня.

– Никогда. – уверенно говорю я.

– Тебе деньги нужны?

– Да. На неделю, может, две. Как продам дом и квартиру, сразу рассчитаюсь.

– Да ладно, зачем, еще нужны друзья? – пожимает плечами Стив. – Поехали в этот хоспис. Попробуем вытащить твою разрушительницу жизни.

– Ты не понимаешь. Она не разрушила. Даша спасла меня. Я словно проснулся и понял, что все, чем я жил, было неправильно и мерзко.

– Не все, Майкл. Далеко не все, – упрямо повторил Стив.

Глава 6

Даша

Несколько дней я провела в полусне. Без боли и мыслей, я просто видела разноцветные картинки из прошлого. Но чаще всего это была Настя. Настя…. Я вглядывалась в ее черты, отражающие мои как зеркало, и моя истосковавшаяся душа тянулась к этому образу, ликуя и плача одновременно. Мне так много нужно ей сказать, и только она поняла бы меня, утешила. Моя жизнь без нее превратилась в ад, выжженную дотла пустыню. Мы не должны были расставаться после всего, что пережили, но нам пришлось. Каким бы несправедливым не был мир для других недовольных, нас он просто раздробил на мелкие кусочки, каждый из которых сочился кровью и болел… непрестанно. Никто не заслужил такой судьбы. Я видела так много горя, детей, таких же как я, которые уже давно ушли, не успев совершить свой первый грех, дорогой невероятных страданий и мучений. За что? Кто объяснит нам? Кто утешит? Кто будет держать за руку в последний час, когда безумие и боль борются за каждый новый вздох, а ты молишь об одном – избавлении, облегчении, свободе. Слезы текут из-под плотно сжатых ресниц, когда образ Насти растворяется, уходит, словно прозрачный туман. Ждет ли она меня там? И существует ли это ТАМ, где все мы встретимся? Мое воображение тянется к ускользающему видению. Я шепчу ее имя пересохшими губами.

Реальность врывается в мои сны, вырывая из объятий фантазий, напоминая, что я пока что не заслужила ни свободы, ни избавления. Не испила до дна, свою чашу страданий.

Сознание заполняет мое тело разбивающей тяжестью. Каждая мышца молит о пощаде, я распластана по кровати, приколота, как бабочка. Намертво. Трубочки и иглы, пронизывающие меня всю. Механический писк, запах спирта. Я ненавижу свою жизнь.

Пытаюсь открыть глаза, и слепну. Яркий искусственный свет бьет по радужке. Не могу. Мои губы пытаются произнести, оформить мысль в слово. Уберите свет. Кажется, мне удается, потому что я чувствую, как дискомфорт исчезает, открываю глаза. Губы пересохли, и знакомое чувство тошноты накатывает волнами, но я сдерживаю позывы. Я разбита и опустошена морально и физически. И я зла. Мне снова вливают препараты, которые пытаются убить раковые клетки. Меня не обманешь, я знаю наизусть все побочные эффекты.

Взгляд фокусируется на очертаниях палаты, и я с ужасом понимаю, что меня снова перевезли. Я в дорогой комфортабельной вип палате с высокими белыми потолками, красивым видом из окна. На мне кислородная маска, но я уже могу дышать спокойно, легкие почти восстановились. Мой взгляд ощупывает обстановку новой клетки и замирает, останавливаясь на человеке в белом халате и маске, закрывающей половину лица. Он спит, полусидя на низком и неудобном бежевом больничном диване. Я не слышу его дыхания, поэтому не почувствовала сразу чужеродное присутствие. Я слишком потрясена, чтобы мыслить здраво, к тому же мой мозг затуманен болью и лекарствами. Не знаю, как к этому относиться.

Майкл Гетти спит в моей палате в белом халате и бахилах. Какого черта, спрашиваю я? Какого черта? У меня есть несколько минут, чтобы попытаться разобраться в этом. Я смотрю на его расслабленные во сне черты. Те, что доступны для разглядывания. Глаза и брови. Длинные ресницы, спутавшиеся темные волосы, остальное под маской. Он выглядит уставшим, на все равно потрясает воображение. Длинные мускулистые ноги, обтянутые джинсами и широкие плечи, на которые наброшен больничный халат, я знаю это потрясающее тело на ощупь, каждый миллиметр его кожи. И я люблю его. Я люблю. Глупо отрицать перед лицом смерти. Мои щеки становятся мокрыми от слез. Я хочу запомнить его таким, и забыть другого Майкла, который остался в той спальне, где мы пытались выяснять отношения. Который разбивал мое сердце каждым новым словом и обвинением. Предавал меня, унижал и угрожал. Наша история не была романтичной и красивой. Мы не гуляли под звездами, держась за руки, а валялись в грязи. И все же я умудрилась влюбиться в него. Словно могло быть иначе.

Что он здесь делает, задаю себе вопрос, и в этот момент черные глаза медленно раскрываются, и вся их тягучая бездна останавливается на мне. Моя боль утраивается. Отдается в сердце. Режет по живому. Слышу, как пищат датчики. Что ты делаешь с моим сердцем? Ты просто открыл глаза.

Вечность проходит, но мы смотрим друг на друга в полном молчании. Сердцебиение выравнивается, пульс приходит в норму. Я еще умею, способна брать эмоции под контроль.

После того, как мы расстались, я имею в виду ту отвратительную сцену, перед тем, как я потеряла сознание, и все что он сказал и сделал. После этого сложно снова делать вид, что ничего не случилось. Что я могу сказать ему? Что?

– Ты в порядке? – он решается первым, но я вижу ту же неуверенность, которую чувствую в себе. И вижу многое другое, но отказываюсь понять и распознать. Мне это не нужно. Я уже все решила.

– Оставь меня в покое, – произношу хрипло, сняв кислородную маску, и не узнаю свой голос: – Это все, что мне нужно. Убирайся. Верни меня обратно. Иди к черту со своей благотворительностью.

– Ты останешься в этой больнице, пока не окрепнешь, – властно и спокойно произносит Майкл. – Потом я найду клинику, лучшую, и мы уедем. Это не обсуждается.

– Да, что ты? – ухмыляюсь я. Теперь меня сложно чем-то напугать. Никогда еще не была такой смелой: – Повторю снова. Иди на хер, Гетти. Мне ничего от тебя не нужно. Я не собираюсь лечиться за твой счет. Без моего письменного согласия ты не сможешь меня заставить.

– Ты напишешь согласие, – Майкл пристально смотрит мне в глаза. Поднимается с дивана, идет ко мне и останавливается возле окна, напротив кровати. Совсем близко. Я замечаю, что он похудел, его футболка мятая и давно даже не вчерашняя. Под глазами круги. Он что дежурил у моей кровати? С ума сошел?

– Ты идиот, если так думаешь.

– Доктор сказал, что агрессивность и перепады настроения – побочные эффекты лекарств, – произносит он мягко, его ладонь накрывает мой лоб. – Тебе лучше. Жара нет. Тебе капают новые лекарства. Они недавно только прошли тестирование. Я знаю, что ты боишься проходить химию и облучение. Возможно, этот новый препарат поможет, и мы продержимся на нем до трансплантации.

– Мы? – мои глаза расширяются, потом, как прилив, накрывает волна чистой ярости. – Ты не слышишь меня? Я не буду делать трансплантацию. Никакой химии. Никаких новых лекарств. Просто свали из моей жизни и дай мне уйти.

– Я не дам тебе уйти, и никуда не свалю, – Майкл потирает переносицу знакомым жестом. Он всегда так делает, когда нервничает.

– А кто тебе позволит?

– Ты.

– С какого? Ты спятил, Гетти. По ходу тебе нужно поговорить с Барбарой.

– Я не собираюсь вступать с тобой в долгие перепалки и дискуссии. – Майкл опускается на стул возле моей кровати. Его руки лежат на коленях. Красивые ладони и пальцы такие умелые. Фу, о чем я думаю? – Даша, ты подпишешь согласие на лечение и операцию, а я отпущу и не буду преследовать Романа и Стаффа. Они смогут остаться в Нью-Йорке или уехать из страны.

– Это шантаж? – ледяным тоном спрашиваю я. Внутри все застывает. Я полна боли и отчаянья. Он не понимает, никогда не поймет, что вынуждает меня делать. Я могу простить многое, но это – никогда.

– Необходимость. Не знаю, что еще сделать, чтобы убедить тебя принять мою помощь. – искренне отвечает Майкл. И это тревожит. Потому что в этот момент он совершенно открыт. Я вижу все и меня начинает потрясывать. Снова.

– Зачем? Это что, новая игра? Ты решил сменить амплуа? Заняться благотворительностью? Или просто совесть проснулась?

– А если я скажу, что ты нужна мне, это что-то изменит? – спрашивает он тихо, заглядывая мне прямо в душу своими омутами глаз. Я теряла голову и сердце от меньшего. Он снова причиняет мне боль. Чтобы Майкл не делал и не говорил, я в конечном итоге все равно буду страдать. Сердце пропускает удары. Нужно что-то ответить.

– Нет. Я никогда не поверю тебе, Майкл. Ты, правда, отпустишь Рому, если я соглашусь?

– Да, – кивнул он.

– Ты отстанешь от меня, если я поправлюсь? – я не верила, что подобное случится, слишком хорошо запомнив мою последнюю битву с болезнью. Но вдруг чудо, которого я не жду, свершится.

– Я сделаю все, что ты захочешь, – произносит он, заставив меня пристальнее всмотреться в его глаза. Красивые и умные глаза, магнетически действующие на меня.

– Я соглашусь, но не хочу тебя видеть. Ты не будешь приходить, пока проходит лечение, – бесцветно произношу я. Мысленно я уже там – в аду. Кто не был там, никогда не поймет. Долгие месяцы, когда твое тело предает тебя каждый день, а душа опустошена болью и усталостью от борьбы, смысл которой с каждым новым днем становится туманнее. Но в прошлый раз у меня была Настя. Я держалась за нее. Сейчас у меня нет ни одной гребаной причины, чтобы снова терпеть бесконечную боль и усталость.

– Это исключено. Я поеду с тобой. Пока не определился, где будет проходить операция. Точнее, врач наводит справки, куда лучше тебе перевезти. Даш, я никуда не денусь. Смирись с этим.

– Зачем я тебе? – отчаянно спрашиваю я. Было несправедливо видеть его живым и красивым, раскаявшимся и таким… у меня дух захватывает, когда наши взгляды встречаются, мир переворачивается. И все-таки нечестно, жизнь несправедлива. Он будет таким же потрясающим и после меня. Другие будут любоваться им, целовать его губы. Их будет очень много. Не сомневаюсь.

– Хотел бы я знать, – произносит он, когда я почти забыла, что задала вопрос. Я отвожу взгляд, тяжело вздохнув. – Хотя я знаю. Но ты вряд ли поймешь сейчас. Тебе нужно думать о другом. Пожалуйста, Даша…. Я тебя прошу. Борись. Не отпускай руки.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, – качаю головой. – Ты хочешь помочь по каким-то своим причинам, какими бы бредовыми они не были, но не представляешь, что на самом деле лишь продлеваешь мои страдания. Я уже была там. Я все это проходила. В отличии от тебя я не питаю иллюзий.

– Я помогу тебе. – он уговаривает меня. Так удивительно видеть его просящим. – Я буду рядом.

– Поверь, этого я хочу меньше всего.

– Ты настолько меня ненавидишь?

– Я не ненавижу тебя, – устало произношу я. – Все это теперь не важно. Ты просто тешишь чувство вины. Я понимаю…. Но Настю этим не вернешь и остальных тоже.

– Причем тут Настя? – Майкл резко встает на ноги, отворачивается и смотрит в окно. Нервно проводит рукой по волосам. Даже на краю сознания, я не могу оторваться от него, впитывая, запоминая. Жесты, движения, мимику, запах. Я безумна, но на самом деле этому есть объяснение. Я видела, что происходит в онкобольницах. Люди, приговоренные к смерти, чувствуют острее, они торопятся успеть пережить максимум эмоций. Наверно, поэтому я так была одержима Майклом и сейчас… и сейчас. Моя последняя любовь. И первая. Единственная. Я не жалею. Нет, черт побери, ни о чем. Ни об одной минуте.

– Мне, конечно, жаль, что Ли… Анастасия погибла. Моя доля вины существенна, но я здесь не ради нее. Ты мне нужна. Ты. Даша Гринева. Девочка с пистолетом, которая вес-таки не промазала тогда. Не знаю, кто виноват, но мы оба пострадали. Я просто хочу, чтобы ты знала. Когда я понял, кто ты… Ты, кстати, наверно, догадалась, когда это случилось.

Он посмотрел на меня. Я только пожала плечами, делая вид, что мне все равно. Но на самом деле я помнила. Он сказал мне, что ему было хорошо со мной…такой. А я еще спросила, что он имеет в виду. И потом Майкл уехал и пропал, после выяснилось, что он укатил в отпуск с женой. Черт, я забыла про его жену. Хотя… Волна омерзения снова окатила меня, когда я вспомнила видео, которое собрало миллионы просмотров и попало в вечерние новости. Рыдающая Камилла, а Майкл, методично долбящий белобрысую девицу в кабинке туалета.

Нельзя поддаваться эмоциям. Он не стал другим. Этот тот же человек сейчас смотрит на меня.

– Когда я понял, что ты – это ты, то испытал облегчение, Даш. Я чувствовал, что ты другая, что между нами все иначе, и эта химия, которая возникает каждый раз, когда мы оказываемся рядом, она не поддается объяснению или пониманию. Но такого никогда не было с Настей.

– Упаси меня от подробностей, – я отвернулась, когда он посмотрел на меня.

– Я хочу попросить прощения за все те оскорбления и унижения, которым тебя подверг. Я не имел права, – его голос полон искреннего сожаления. Но я в сомнениях. Можно ли ему верить? – Меня сводила с ума мысль, что у тебя есть кто-то еще. Что я один чувствую то… что чувствую.

– У меня никого нет. И не было. – горько говорю я. Как же часто я мечтала сказать об этом. Он подходит быстро, сжимает мои пальцы.

– Я знаю, – шепотом произносит он, опускаясь перед мной на колени и прижимаясь щекой к моей ладони. – Девочка моя, я тебя умоляю. Останься со мной. Прости меня. Давай все забудем. Все, что было. Я никогда не причиню тебе боли. Ты можешь не верить, я много раз лгал раньше. Но теперь все будет иначе. Скажи, что ты у меня есть. Что мы сможем. Мы справимся. Нет, это я скажу. Я не отпущу тебя. Никогда.

– Майкл, – испуганно смотрю на него, чувствуя странный дискомфорт в области груди. Меня пугает то, что я вижу в его глазах. Ведь если я поверю, если он не врет, то все только усложняется. Я не хочу, мне не нужна ни его боль, ни его любовь, ни его раскаянье. Я не имею права. Меня почти нет.

– Что ты говоришь, Майкл? – я мягко улыбаюсь ему, как несмышленому ребенку, беру в ладони его красиво лицо. Мое сердце разбивается на осколки снова и снова. Всегда рядом с ним.

– Никакого мы – нет. Есть ты, и есть я. Пока еще есть я. Ты не должен думать, что испытываешь ко мне что-то действительно глубокое, потому что это лишь завуалированное чувство вины. И все.

– Ты непроходимая дура, – печально улыбается он. – Но МЫ будем работать над этим.

Майкл

Моя жизнь стала другой. Теперь все свободное время я проводил, изучая форумы больных лейкозом, выискивая только положительные истории с хорошим исходом. Я учился у тех, кто прошел эту страшную болезнь рядом со своими близкими. И через неделю разбирался в страшном заболевании Даши не хуже нее самой. Мне необходимо было все знать, чтобы лучше понимать ее. И теперь слова Даши об агонии и продлении страданий мне казались не лишенными смысла. Да, будет непросто. Но разве жизнь не стоит того, чтобы за нее бороться?

Несколько раз меня навещал Стив, он сообщил, что выяснил, кто был кротом в компании, кроме Стаффа. Стелла и директор по маркетингу Саманта Грей, та самая, что все время советовал продать часть бизнеса Ронски. Насчет нее я не удивился, а вот Стелла неприятно поразила меня. Я так же понимал и то, что раз Стелла – часть команды, то Даша знает, что произошло между нами тогда в машине. Господи, каким гавнюком я выгляжу в ее глазах? Но в личных проблемах мы разберемся позже.

Я продал дом, дороже, чем ожидал, не смотря на срочность. И машину. Квартира пока зависла, но лишь потому, что я не хочу снижать цену. Лучший район Манхеттена, а это последнее, что у меня осталось. Неизвестно, сколько еще денег потребуется на лечение Даши. Я не могу продешевить. Пока у меня достаточно денег. Я уже проплатил счета за лечение и новые препараты, которые разрекламировал доктор. Стоят бешенных денег, и самое главное – помогают. Мы пока справляемся. Без химии. Но перед операцией Даше придется пройти усиленный курс химиотерапии, который напрочь уничтожит ее иммунитет, чтобы он не смог бороться с клетками донора и не произошло отторжение. И этот период будет очень тяжелым. Мы оба знаем об этом. Даша молчит, но я знаю – она боится. Я тоже.

Возвращаясь к внешним факторам. Меня удивила Паола. Узнав, как сильно поменялись обстоятельства моей жизни, и даже получив расчет, она не ушла, хлопнув дверью к Камилле, которая приглашала ее на работу в свой дом. Старая преданная женщина каждое утро приходила ко мне и готовила для Даши здоровую пищу, которую передавала со мной. И похоже совсем не удивилась узнав, кто она на самом деле. Поли отказалась от зарплаты и бесплатно прибиралась в квартире и кормила меня. Это, оказывается, приятно, когда о тебе заботятся просто так, потому что ты дорог.

Да, я совсем Романе забыл. Вернувшись домой после переговоров с Ронски, я отпустил Смирнова на четыре стороны, как и его подельника Стаффа. Не думаю, что в свете сложившихся обстоятельств у кого-то остались претензии ко мне. Роман ушел молча, хотя мне бы хотелось попытаться наладить отношения. Но понимаю, что его ненависть ко мне имеет очень глубокие истоки, которые уходят далеко в прошлое. Так что, когда я заставил Дашу согласится на лечение, я блефовал. Роман уже давно был свободен. Правда, я взял с него слово, что он не будет соваться к Даше. Я сам позабочусь о ней. Когда она поправится, может быть, мы встретимся все вместе. Но не раньше.

В соревновании между Германией и Израилем побеждает Германия. Я сообщаю об этом Даше, когда у меня уже есть разрешение врача и билеты на руках. Она почти не разговаривает со мной, лишь изредка бросая односложные фразы. Меня смущает ее депрессивное состоянии, но врач сказал, что это нормально и бъясняется рядом объективных причин. Новые препараты поставили Дашу на ноги. Она даже выходит во двор на прогулку, но быстро устает. Мне хочется находиться рядом с ней постоянно, но она выгоняет меня через пятнадцать минут, после моего прихода. Выглядит бледной и осунувшейся. Лечащий врач говорит, что ее часто тошнит, но он старается медикаментозно купировать этот побочный эффект от лечения.

Перелет она переносит плохо. Ее все время рвет в пакет, и когда мы приземляемся, я выношу ее на руках с трапа самолета, потому что она совершенно обессилена.

Мы едем в квартиру, которую я предварительно снял рядом с клиникой. У нас небольшой багаж. Самые необходимые вещи. Я оставляю ее отдыхать и еду в больницу для оформления необходимых документов. Через две недели ее положат. Я понимаю, что мы оказались в последней инстанции. Теперь все зависит от … чуда?

Беседа с доктором Альбертом Смитом проходит именно так, как я ожидал. Он ничего не обещает, просто констатирует факты, сообщает, какой огромный перечень обследований Даше предстоит пройти перед процедурой и сыплет медицинскими терминами. Долго рассказывает о периоде подготовки к пересадке, так называемом кондиционировании, которого так боится Даша, включающем себя химиотерапию и облучение. Дозы будут гораздо выше, чем при обычном лечении, я много читал о том, как сложно пациенты переживают данный период. Сама операция безболезненная и не очень сложная. Самое ужасное – это ожидание, долгие недели после, пока идет приживление костного мозга, реакция организма на него. У нас большие шансы, потому что донор – однояйцевый близнец, ампулы с замороженным костным мозгом Анастасии уже находятся в клинике, их доставили из Израиля и уже проверили на пригодность и совместимость. Однажды Даша успешно прошла через пересадку. Альберт Смит говорит, что прогноз неоднозначный, но операция – ее единственный шанс. Мы разговариваем больше часа, я узнаю массу новых важных моментов. Мне чертовски страшно, но я почему-то уверен, что все будет хорошо.

Возвращаясь в квартиру застаю Дашу в подавленном и раздраженном состоянии. Она ходит по квартире в пижамных штанах и майке на бретельках, босая и лохматая. Пытается раскладывать вещи, но я с порога чувствую искры агрессии, направленные на меня.

– Что не так? – сунув руки в карманы джинсов, спрашиваю я, загораживая дорогу, когда она снова пытается куда-то убежать. Зеленые глаза встречаются с моими, и я осознаю, что за последние месяцы мы впервые оказались наедине, и не в стенах клиники. Она хорошо себя чувствует и выглядит тоже, несмотря на жуткую прическу. Неделю назад она состригла наращённые волосы. Сама. Стала похожа на пацанку. Очень сексуальную пацанку. Все эти бешенные недели, пока мы боролись с болезнью у меня не оставалось времени на мысли о сексе, да и кем бы я был, думая о нем, когда моя девушка на грани выживания? Но сейчас мое тело забыло о причинах, которые делали невозможным вернуть горячий секс в наши отношения. Думаю, она заметила, как расширились мои зрачки, и резко отвернулась, отступая назад.

– Ты обещал две отдельные комнаты с санузлами, – прокашлявшись, произнесла она, задумчиво глядя мне в лицо. Я пожал плечами, открывая шкаф в поисках полотенца.

– Так здесь две комнаты.

– Одна. Майкл! Вторая – спортзал и гостиная. Там даже кровати нет.

– Я буду спать на диване, – поворачиваюсь, смотрю прямо в глаза. – Если ты не хочешь, чтобы мы спали вместе.

– Кажется, ты не понимаешь! – она качает головой. – Сейчас я нормально себя чувствую, но завтра все может измениться. Меня начнет рвать, и я бы не хотела, чтобы ты все это видел.

– В этом нет ничего ужасного, – произношу я. – Я видел, как тебя тошнит. И не раз за последние три месяца. Успокойся.

– Ты не обязан, Майкл, – она встает и, заламывая руки, подходит ко мне. – Не нужно. Ты заставляешь меня чувствовать себя обузой. Я всю жизнь причиняла неудобства всем. С самого детства. Ты ничего мне не должен.

– Ты правда думаешь, что доставляешь мне неудобства? – я внимательно наблюдаю за ее лицом. Мы столько раз возвращались к этой теме. Боже, она постоянно пыталась меня прогнать. Что не так с этой девчонкой? Почему же она не поймет, что я никуда не денусь?

– Ты не должен быть здесь, Майкл. У тебя проблемы на работе, ты должен решать их, а не нянчится со мной. Я справлюсь. Правда, я справляюсь с детства. Я не обижусь, не буду считать тебя трусом, если ты уйдешь сейчас.

– Я никуда не уйду. Смирись, – по слогам произношу я, снова поворачиваюсь к открытому шкафу, но спиной чувствую ее сканирующий взгляд. Достаю полотенце и иду в сторону ванной комнаты, по дороге снимая футболку.

– Если ты собираешься во всем этом участвовать, то хотя бы не сиди возле меня сутками, ты можешь пойти и развлечься. Тебе нужно общаться с кем-то еще. – догоняет меня ее равнодушное предложение. Я застываю, разворачиваясь на пятках. Я ослышался?

– Ты предлагаешь мне пойти и с кем-нибудь поразвлечься? – сузив глаза, спрашиваю я. Она теребит край своей майки, не глядя на меня. – Я правильно тебя понял?

Она кивает, отворачиваясь к окну.

– Ты здоровый молодой мужчина с очень буйным темпераментом. В общем, ты можешь делать все, что хочешь. Ты мне ничего не должен.

– Отлично, – криво усмехаюсь я. Это потрясение, не меньше. – Хочешь, чтобы я поехал и потрахался где-то? Ты в своем уме?

– Я просто знаю твои потребности. – сухо сообщает она, но я вижу, как напряжена ее спина.

– Отлично, – повторяю я, все еще не веря, что мы всерьез говорим об этом.

– Не нужно так реагировать, словно я обидела тебя. Весь Манхеттен в курсе твоих потребностей. Не только я. А если вспомнить видео с ютуба, то я, вообще, не понимаю, чему ты удивляешься.

– Значит, это все, что ты во мне видишь? – сквозь зубы выдыхая воздух с шипением спрашиваю я. Она молчит. Черт побери, молчит. Бл*дь….

– Желание женщины для меня закон, – произношу я ледяным тоном, скрываясь за дверями ванной комнаты.

Ярость душит меня, я смотрю на отражение в зеркале. Могу ли я винить ее? Но неужели последние недели ничего не изменили? Неужели она не поняла, что не рядовая девица для меня? Неужели она настолько зациклена на своей болезни, что не видит, что я люблю ее? Неужели я настолько эгоистичен, что только что обвинил ее в подобном?

Однако мне нужно успокоиться и перевести дух. Нужно выпустить пар. Поэтому после душа, я одеваюсь и ухожу, но не для того, чтобы выполнить предложение Даши. Я просто гуляю по городу. Пешком. Я думаю, анализирую, вспоминаю. Наверно, нет ничего удивительного в том, что Даша видит во мне дерьмо. То, как я жил и как вел себя с ней и с другими доказывает, как сильно она права.

Даша

Несколько часов я просто пытаюсь заставить себя ничего не чувствовать, но не могу. Рыдания поднимаются к горлу и душат меня. Я смотрю в окно, как опускаются сумерки на чистый уютный город. Не могу поверить, что он ушел. Кто только тянул меня за язык? Обхватываю себя руками за плечи, чувствуя, как тревога не отпускает, все сильнее проникая в душу. Где он сейчас и с кем? Не знаю, что случилось, но я почему-то не верю в то, что Майкл может быть с кем-то сейчас. Мне кажется, что я перегнула палку и обидела его. Поэтому он ушел. Чтобы не накалять обстановку и дать мне остыть. Не могу поверить, что это тот же самый мужчина, который не так давно унижал и оскорблял меня. С каждым днем я все сильнее привязываюсь к нему. Не хочу…. Это нечестно по отношению к нам обоим.

Он забыл телефон, что только усилило мою тревогу. Незнакомый город, разозленный мужчина…. Мало ли что может случиться. И когда мобильник завибрировал я бросилась к нему, надеясь, что это Майкл решил дать о себе знать. Может, попросил телефон у случайного прохожего….

Но я ошиблась. Нужно было сразу положить трубку, но я не смогла. Что-то остановило меня. Гребаное любопытство.

– Майкл, это уже не смешно, ты, правда, думаешь, что я вечно буду ждать, когда ты соизволишь подписать бумаги? – яростно начал кричать в трубку женский голос. И хотя мы не знакомы лично, я сразу узнала ее. Камилла. Жена Майкла. За последние месяцы ни он, ни я ни разу не произнесли ее имя. Честно? Я забыла о ней.

– Майкла сейчас нет, но я передам, что ты звонила. – спокойно произношу я. Тишина на другой стороне кажется звенящей.

– Ты… – звучит как констатация факта. Голос тихий, почти смущенный. – Стой, не вешай трубку. Давай, поговорим.

– О чем? – едва сдерживая иронию, спрашиваю я. Мысленно представляю себе Камиллу. Красивую, высокую, холеную и стильную. Леди. Высший сорт. Ее образ не вяжется с рыдающей униженной женщиной из видеоролика. Мне ее жаль…

– О тебе, о Майкле. Точнее, я хотела спросить… Все в порядке? – сбивчиво говорит Камилла. Я, честно говоря, не понимаю смысла вопроса.

– Да. Наверно….

– Тебе лучше?

Ступор. Жена спрашивает, как себя чувствует любовница? Что за бред? Стоп! Откуда она знает, что я больна?

– Это Майкл тебе рассказал? – натянуто спрашиваю я.

– Нет. Мы не разговариваем. Я не могу выловить его, чтобы подписать бумаги о разводе. Это неправильно, некрасиво. Ты понимаешь?

– Да. – киваю я, словно она может увидеть мой жест. – Я скажу, чтобы он перезвонил тебе.

– И передай, что я не собираюсь претендовать ни на какие отступные при разводе. Я все понимаю, я с самого начала была против раздела имущества. Это все отец. Он был так зол на него, но теперь даже злости не осталось.

– Не знаю, что сказать. – честно призналась я. – Наверно, Майкл обязан заплатить за тот моральный ущерб, что нанес тебе.

– Если он заплатит мне, то кто заплатит твое лечение? – с нотками раздражения спросила Камилла.

– Моральный ущерб настолько …хм… велик?

– Милая, он необъятен. Но дело не в этом. У Майкла больше нет денег. Ты не в курсе?

– Нет.

– Как это похоже на него. – усмехнулась Камилла. – Чувствует себя героем. Идиот. Он отдал все, что имеет Габриэлю Ронски. Просто так, бесплатно.

– Зачем? – недоумевая спросила я, пребывая в шоке от услышанного.

– А ты подумай. Что было такого у Габриэля, чего бы жаждал получить Майкл взамен на все, чем владела его семья?

– Ты имеешь в виду меня? – шепотом спросила я.

– Дошло. – ухмыльнулась Камилла. – Боже, ты бы знала, что тут творится. Все только и обсуждают то, как идиот Гетти променял бизнес на больную девчонку.

– Я не понимаю… Я же не в рабстве была. И не пряталась ни от кого.

–Габриэль устроил тебя анонимно в хоспис. Майкл долго бы искал тебя своими силами, и мог не успеть. Ну, ты понимаешь. Откуда мне все известно? Стив – лучший друг не только Майкла, но и мой. А он в курсе всего.

– А Роман Смирнов? Ты знаешь, что с ним?

– А ничего. Живет себе в Бруклине. Дело против него развалилось не без помощи Гетти.

– Не могу проверить. – оседая на пол, пробормотала я. Камилла на том конце только вздохнула.

– Никто не может. Наверно, стоило ожидать, что мужчина, подобный Майклу Гетти, способен на безумные поступки. Жаль, что я вдохновляла его совсем на иные безумства. Наверно, он никогда меня не любил. – горечь в словах Камиллы вызвала у меня новую волну сочувствия.

– Любил. Он говорил мне. Много раз, – произнесла я в надежде утешить.

– Перед тем, как трахнуть или после? – ледяным тоном спросила Камилла, расценив мою жалость, как оскорбление. – Если ты вылечишься, то не думай, что он сильно изменится. Рано или поздно его гнилая сущность вернется. Лучше готовься к этому сейчас.

– Я тебя поняла. Спасибо за информацию. – сухо ответила я и сбросила вызов. Я не хотела дальнейшей перепалки. И мне нужно понять, что делать с новыми обстоятельствами.

Я пытаюсь понять Майкла и его поступки, но не могу. Благодарность, чувство вины, сожаление и бесспорное уважение боролись во мне. Я злюсь, что он не рассказал сам, но и понимаю, почему Майкл молчит. Я перебрала миллионы причин, по которым Майкл Гетти поступил так, как поступил, но только две остались в конечном итоге. Чувство вины и проснувшаяся совесть способны заставить человека совершить нечто благородное и правильное по его мнению. Но я не питаю иллюзий в отношении того, кем является Майкл Гетти. Таких обиженных и оскорбленных им были десятки. Но только ради меня…. Сердце гулко забилось в груди. Я счастлива и бесконечно несчастна. Я приручила этого хищника, этого дикого зверя. Я одна из сотен других, мечтающих о нем. Конечно, я горда. И мою грудь переполняют чувства. Я влюбилась в него с первого взгляда, но всегда понимала, что мои чувств обречены, я даже собой не могла быть. Но Майкл рассмотрел меня. Он увидел настающую Дашу Гриневу. И если это правда, и он действительно меня любит, то я могу причинить ему самую страшную боль в его жизни. Я могу оставить его. Страшно представить, что способен натворить убитый горем Майкл Гетти. Я просто не имею права подвергать мир такой опасности. Я должна жить. И сделаю все, чтобы снова справится с болезнью.

Услышав звук открывающейся двери, я пулей юркнула в кровать, притворившись спящей. Конечно, мне хотелось обнять его и … просто почувствовать, что он мой в полной мере. Но мне нужно время, чтобы осознать все и принять.

Сквозь прикрытые ресницы я вижу, как он застывает на пороге спальни, глядя на меня. Потом вздыхает тяжело и как-то печально. Берет свой мобильный со столика и ушел в гостиную. Я слышу, как он раздевается и ложится на диван. Мысленно желаю ему спокойной ночи и добрых снов. И впервые за последние месяцы засыпаю сама. Крепко и без сновидений.

Просыпаюсь рано. С первыми лучами солнца, отдохнувшая, полная сил, счастливая. Привожу себя в порядок, готовлю завтрак и варю кофе. Заглядываю в гостиную, собираясь разбудить любителя поспать, но так и не решаюсь. Наверно, он уснул не так быстро, как я. На красивом и безупречном лице Майкла даже в расслабленном состоянии явственно проглядываются следы усталости. Я хочу вернуться на кухню, чтобы ненароком не разбудить его, но не могу удержаться от соблазна поглазеть на Майкла. Он лежит на спине в раскинувшейся позе. На нем только домашние хлопковые штаны, которые сползли слишком низко, и я судорожно сглотнула, глядя на его идеальный пресс и полоску волос внизу, уходящую за пояс. Мне кажется его плечи стали шире, а бицепсы увеличились, что говорит о том, что стресс он снимает не в клубах со шлюхами, а в спортзале. Кубики пресса просто завораживают, я помню, как хорошо Майкл владеет своим телом, точнее, как хорошо его тело владело мной. Вчера я тоже почувствовала, как меня охватывает волна дикого необузданного желания, когда он снял свою долбанную футболку, словно специально демонстрируя свое потрясающее тело. Поэтому я ляпнула про то, что ему нужно развлечься. На самом деле я просто …. Я просто не хочу, чтобы он относился ко мне, как к смертельно больной, когда я чувствую себя достаточно хорошо. У нас не так много времени, и когда я лягу в клинику, то следующие полгода нам точно будет не до секса. Осознание того, как мало времени у нас осталось только обостряло мои чувства и желания.

– Оу, привет, малыш, – приоткрыв глаза, хриплым спросонья голосом произносит Майкл. У меня перехватывает дыхание, когда его взгляд лениво скользит по моим ногам, прикрытым джинсовой мини-юбкой, и выше. Соски натягивают ткань укороченного топа, и я знаю, что он замечает это, как и я замечаю, как выпуклость на его брюках становится внушительнее с каждой секундой. Он смотрит на мои губы, и я облизываю их. В два шага оказываюсь возле дивана и встав на него коленями, бесцеремонно стягиваю штаны Майкла вниз, освобождая возбужденный орган, вызвав у мужчины изумленный возглас. Мои губы касаются его с нежностью и любовью. Обхватывают и скользят, пытаясь доставить максимум удовольствия, благодаря и преклоняясь. Любя его. Всего.

– Ох, милая… – рычит Майкл, судорожно дыша, толкаясь в мой рот сильнее. Его пальцы нежно зарываются в мои волосы. Никакой грубости. Никогда не думала, что буду фанаткой минета. Но рядом с Майклом я так возбуждена, что готова делать все, что угодно. Я хочу, чтобы он кончил, но Майкл решает иначе. Мягко обхватывая меня за плечи, опрокидывает на диван, устраиваясь между моих раздвинутых ног. Твердый член трется о мое лоно через мокрую ткань трусиков. Майкл смотрит мне в лицо, гладя большим пальцем мои губы. Его глаза бездонные, темные, полные огня и едва сдерживаемой страсти. В этот момент я чувствую, что наши сердца связаны, мы оба чувствуем. Я нежно целую его в губы, и он со стоном углубляет поцелуй, двигая своими шикарными ягодицами. От трения его плоти о мой клитор я начинаю тихо всхлипывать, выгибаясь и бормоча непристойные просьбы. Задирая край топа, Майкл обхватывает губами мой сосок, лаская его языком, между тем его рука скользит по моему животу и ниже, поднимает юбку до талии. Умелые бесцеремонные пальцы отодвигают край трусиков, проводят по влажным лепесткам, находят волшебную кнопку и мягко нажимают, заставляя меня еще сильнее ерзать под ним. Я просто на взводе. От возбуждения, мои глаза заволокло туманом, я не в силах терпеть.

– Майкл, – хрипло и отчаянно шепчу я. Он отрывается от груди, глядя на меня пьяным взглядом.

– Что? – тяжело дыша, спрашивает он.

– Давай сделаем это, – прошу я, истекая желанием. Майкл прячет улыбку, целуя меня в губы и закидывая мою правую ногу на свое мускулистое бедро, и не прекращая манипуляций с клитором, толкается членом внутрь. Его губы заглушают мой протяжный стон. Не думала, что удовольствие может быть еще острее, еще сильнее, чем раньше. Оргазм начинается почти сразу и длится бесконечно. Я вздрагиваю и кричу, прижимаясь к нему, пока он мощно погружается в меня. Снова и снова. Мое тело рассыпается на осколки бесконечное количество раз. И я принимаю все, что он способен дать мне, а он способен на многое. Он ходячий секс. И когда мы заканчиваем, я понимаю, что у меня нет сил даже сдвинуть ноги.

Не знаю сколько проходит времени, прежде чем к нам возвращается способность трезво мыслить и ровно дышать. Майкл заботливо накрывает меня одеялом и прижимается сзади, обнимая за талию. Он удовлетворен и расслаблен. Еще бы. Сейчас, наверно, уже полдень.

Глава 7

Майкл

Наверно, где-то там все-таки есть большой Босс, который иногда бывает милосердным и щедрым. И Биг Босс подарил нам две недели счастья. Спасибо ему. Респект.

Удивительно, но за эти дни, наполненные долгими прогулками, танцами и смехом, мы ни разу не вспомнили про то, что совсем скоро нас… Дашу ждет операция, а перед ней ударная доха химиотерапии и облучение. Мы не сговаривались, а просто отпустили боль и тревогу, которая жила в нас. И эта самая опасность, поджидающая в недалеком будущем, дала почувствовать то, как прекрасна и ценна на самом деле жизнь. Никогда я не ощущал так остро все, что окружало меня. Мир расцвел. Я жил и дышал полной грудью. Кто сказал, что любить больно и страшно – прав на сто процентов. Но оно того стоит. Мое сердце переворачивалось и живот сводило сладкой судорогой каждый раз, когда на ее губах появлялась улыбка, когда наши пальцы соприкасались, когда я смотрел на ее спящее умиротворенное лицо. Удивительно, я смог открыть новые стороны своей, как мне казалось, пропащей личности.

И я благодарен Биг Боссу и за это тоже.

Мы живем не просто так. Мы неслучайные пассажиры на поезде жизни, несущем нас в никуда. Каждая остановка имеет свой смысл. Мы должны извлекать уроки, или пытаться делать это.

Я прожил отличную жизнь. Покуролесил на славу, заработал миллионы и спустил их, разбил дюжину сердец, предал близких людей. Я совершал страшные поступки, и вряд ли успею искупить все, и не уверен, что сильно хочу этого.

Все, что мы делаем, имеет последствия, оставляя лёгкую рябь на воде, дуновение воздуха от взмаха крыла…. Наверно, так должно быть, мы учимся сами и учим других, совершая каждый свои преступления. Я вижу во всем этом свой искаженный смысл. Биг Босс знает, кто и для чего сделан. Рано или поздно счет сравняется.

А сейчас я наслаждаюсь мгновением чистого счастья. В Германии сильно не развернешься, поэтому мы с Дашей успели на три дня съездить в Париж, где вели развеселый образ жизни. Мы почти не спали, днем гуляя по самым романтическим местам Парижа, а ночью пропадая в ночных клубах. Вернувшись в Дрезден, мы сутки отсыпались, потом снова окунулись в ночной мир развлечений. Даша отрывалась по полной. Не мог представить, что она такая зажигалка. Боже, что она вытворяла на танцполе после бутылки красного вина, а потом дома… в кровати, ну, если мы до нее добирались.

Время пролетело быстро. Когда нам хорошо, мы не замечаем, как летят дни. А нам было так… удивительно, нереально хорошо, что я едва сдерживал ярость, разрывающую грудь, когда наступил последний день перед госпитализацией. Мы не говорили об этом вслух, но в наших взглядах, жестах и в молчании чувствовался невидимый призрак страха.

С утра я приготовил завтрак. Сам. Потом повел Дашку гулять по городу. В один из парков. Мы кормили белок, неспешно прогуливаясь между деревьев. День выдался солнечный, теплый. Даша улыбалась, глядя на небо, на пушистохвостых зверьков, на прохожих и на меня. Ее короткие волосы трепал ветер, и она тщетно пыталась заправить их за уши. Мы не давали обещаний, не клялись в любви. Мы, вообще, о любви не говорили. Ни разу. Зачем, если достаточно того, что чувствуешь?

Вернувшись домой гораздо раньше, чем обычно, мы вместе приняли душ и занялись любовью. Очень медленно и нежно. Так, как мне когда-то казалось, наскучило и приелось. С Дашей все иначе, я с ней горю, и неважно, что она при этом делает. Она может, вообще, просто лежать. Я все сделаю сам. Рядом с ней я одержимый мальчишка. И мне это нравится и ей тоже.

Потом мы лежим, повернувшись друг к другу. Лицом к лицу. Пальцы переплетены, дыхание смешалось. Я смотрю в ее глаза, и никто из нас не уснет этой ночью. Мое сердце бьется больно и гулко. Думаю, что я не в состоянии понять, что чувствует Даша. До сих пор мы так мало друг о друге узнали. Но впереди нас ждет целая жизнь. И я верю в это. Я буду открывать ее страницы, одну за одной, наслаждаясь, смакуя.

– Я люблю тебя, – произношу я, когда за окном появляется полоска рассвета. Мне показалось, что нужно сказать. Момент подходящий, пропустить нельзя. Даша нежно улыбается мне, глаза сияют. Она касается кончиками пальцев моих губ.

– Я знаю, – шепчет девушка.

Вообще-то, я рассчитывал на другой ответ, но…. Я тоже знаю. Она любит. И это читается в каждом взгляде, улыбке, прикосновении. Обхватываю ее и резко прижимаю к себе. Крепко. До боли. Ее горячие слезы обжигают мою грудь, и я чувствую, что и мои глаза жжет. О, черт. Никто не способен вынести подобное. Завтра, уже сегодня, я отвезу ее в ад. И буду здесь. Один. Ждать.

– Не хочу, чтобы ты видел меня такой, – произносит Даша через пару часов, когда мы идем в клинику. Я несу ее сумку одной руке, другой крепко сжимаю ее пальцы.

Я останавливаюсь, поворачиваясь к ней всем корпусом.

– Не говори ерунды. Я буду рядом столько времени, сколько мне позволят врачи. Не знаю, что там с посещениями, но я бы и ночевал с тобой, если можно, – в сердцах говорю я.

Даша смотрит на меня упрямо, с отчуждением. Нет, не будь такой… Я помню, как неумолима она может быть.

– Это не романтическая сказка о любви, Майкл. Это, черт побери, онкология. Скоро от меня такой уже ничего не останется. Я буду лысеть, клочьями, быстро. Я буду постоянно блевать. А еще у меня будут резкие скачки давления, потери сознания и приступы ярости. Иногда я буду ходить под себя, потому что у меня не останется сил, чтобы встать. Ты уверен, что хочешь все это увидеть? – ее взгляд резкий и колкий. Я растерян. Да, я читал о подобном, но каждый случай индивидуален. Почему она так критично настроена?

– Мне все равно. Я помогу тебе.

– Майкл, я тебя прошу, – она хватает мои руку, прижимает к губам. – Хороший мой. Спасибо тебе за все. Но я … – голос ее срывается, и она начинает плакать. Сорвалась. Я нежно обнимаю ее, позволяя расслабиться и успокоиться в моих руках. Из нас двоих, я должен демонстрировать уверенность и силу.

– Если я не справлюсь, мне бы хотелось, чтобы ты запомнил эти чудесные две недели, что мы провели вместе. Они были для тебя. Для нас… – застыв в моих руках, говорит Даша. Потом резко отталкивает в сторону. И я с отчаяньем понимаю, что она неумолима. – Дальше я пойду одна. Предупрежу лечащего врача, что у меня не будет посетителей.

– Ты не можешь так поступить! – кричу я, когда выхватив у меня сумку, она быстро удаляется в сторону больницы.

– Я буду тебе звонить, – на мгновение повернув ко мне заплаканное лицо, говорит Даша.

Я стою, как громом пораженный, глядя ей вслед. Провожаю до ворот клиники, за которыми она скрывается от меня. Не могу сказать, что не понимаю ее. Наверно, я бы вел себя так же. Не знаю. Я не был на ее месте.

Нельзя раскисать. Нужно собраться. Даша может отказываться от встречи со мной, но никто не запретит мне приходить в больницу каждый день и спрашивать о ее состоянии у врачей. Я так просто не сдамся.

Так началась самая страшная неделя моей жизни. Даша звонила, как и обещала, часто, и мы разговаривали часами. Я стоял под окнами больницы почти целый день, но она была неумолима. Лечащий врач, наблюдая за нами, пообещал, что Даша изменит свое мнение. И мне нужно просто набраться терпения. Только вот, где его взять? Гуляя в больничном дворике, я познакомился с русской молодой женщиной Вероникой, которая привезла на лечение своего мужа с идентичным диагнозом, что и у Даши. Нас сблизила общая беда, да и просто хотелось поговорить с кем-то, кто хоть немного понимает, что ты чувствуешь. У мужа Вероники прогноз лучше, чем у Даши. Его проценты семьдесят на сто. И они оба настроены на выздоровление. А еще Вероника рассказывала мне о том, что происходит внутри, за дверями изолированных палат. Ее муж не отталкивает ее….

– Ты подцепил блондинку? – позвонив однажды днем, грубовато спрашивает Даша. – Даже в больнице ты умудрился выбрать единственную симпатичную посетительницу.

– Ты ревнуешь?

– Брось. Я свыклась с тем, что ты кобель.

– Это нечестно. Мне необходимо с кем-то разговаривать…

– Я разговариваю с тобой.

– Но не о том, что с тобой происходит.

– Мне достаточно того, что я живу в этом! Хочешь, чтобы я рассказала, сколько раз меня стошнило кровью?

– Ты не должна быть одна.

– Я выросла в приюте. Я привыкла быть самостоятельной. Меня не страшит одиночество. Ты только усложняешь все. Не хочу беспокоиться и о тебе тоже.

– Что?

– Оставь меня в покое. Мне не нужны твои часовые стояния под окнами. Меня это напрягает. Как ты не понимаешь!

– Даша…

– Перестань играть в героя, Майкл.

– Успокойся, пожалуйста.

– Ненавижу тебя. Не звони мне больше. Пока.

Она вешает трубку, оставляя меня в растрепанных чувствах. Да, к этому я тоже подготовился. Нервные срывы. Наверно, это они? Она же не серьезно?

В любом случае, не стоит злить Дашу, и выждать паузу.

Через сутки она звонит мне сама.

– Мне так плохо, Майкл. Я хочу тебя видеть. Прости меня.

И я лечу к ней. Конечно, разве может быть иначе. В коридоре больницы сталкиваюсь с Вероникой и делюсь новостью. Она улыбается и хлопает меня по плечу, договариваемся выпить кофе через пару часов в местном кафе.

Я думал, что прочитал достаточно информации про лейкемию, перечитав сотни сайтов и форумов, где вылечившиеся больные и их родственники делятся опытом, я каждый день пытал врача Даши, узнавая мельчайшие подробности ее состояния. Я готовил себя морально не один и не два дня…. И был уверен, что готов ко всему.

Но нельзя подготовится к тому, что нас ждало… Нельзя подготовится к тому, что я увидел за дверями изолированной стерильной палаты-бокса. Это просто невозможно. И нечестно описывать ее страдания подробно. Может, позже мы вспомним иначе об этих днях, без ужаса и содрогания. Но сейчас я наблюдал агонию девушки, которая каждую минуту своей жизни вырывалась из лап смерти. Это было именно так. Смертельная борьба за выживание. Ожесточенная. Полная боли.

Я был там… Рядом. Я держал ее руку и ее саму, когда этого требовали обстоятельства. Я кричал от отчаянья и бессилия, когда в очередной раз ее увозили в реанимацию с остановкой сердца. Но моя девочка боролась. И возвращалась.

Я плакал, приходя вечером в пустую квартиру. Не думал, что способен, я не плакал так с детства. Иногда ночевал в больнице. В коридоре. Не мог, боялся ее оставить. Я видел лицо смерти так близко, что уже не мог не думать о том, что старая карга может победить. И если это случится я должен быть рядом, я должен держать ее руку. Чего бы мне это не стоило.

Я сходил с ума. Мне казалось, что я это я умираю, так сильна была боль и страх. Мне помогало то, что иногда мы общались с Вероникой и делились тем, что чувствовали. Ее мужу лечение давалось легче, и в определенный момент, меня это стало раздражать, я отдалился от Вероники, лишив себя единственного человека, который меня понимал. Глупо, но я не мог ничего поделать с завистью и бессильной злобой.

Ночь перед операцией я провел в больнице. С самого утра зашел к Даше, чтобы пожелать удачи. Она выглядела плохо. Почти не вставала, только по необходимости. В туалет и умыться. Я не мог смотреть на иглы в ее венах и капельницы… Как у нее хватало сил улыбаться мне? Ее два дня не рвало, и мы начали надеяться, что она сможет немного набрать вес. Синие подглазины и впалые щеки, выпавшие ресницы и волосы. Ее кожа стала сухой, раздраженной, и она очень переживала, что я вижу ее такой. Мне не было неприятно, мне было больно. Но самым важным было желание увидеть ее здоровой. Все это забудется, волосы отрастут, кожа восстановится. Моя девочка снова станет самой красивой и сексуальной.

Пересадка костного мозга прошла быстро и довольно безболезненно. По крайней мере, так мне сказала Даша. Потом начались долгие недели ожидания. Ее состояние менялось постоянно. Были дни, когда она чувствовала себя отлично, шутила, смеялась, хорошо ела и словно светилась изнутри, но были другие дни… Во время которых я терял надежду, проваливался в апатию и постоянный страх. Она снова лежала с высокой температурой, без сил и энергии, раздраженная и равнодушная ко всему. Она срывалась на мне. Часто. Потом просила прощения. Я старался не обращать внимания и быть сильнее, мудрее…. Но, черт, я так устал. От бессонницы и стресса, от бесконечных перепадов настроения Даши и неизвестности впереди. Я глотал антидепрессанты горстями, но не помогало. В один из таких тяжелых дней, я снова столкнулся с Вероникой. Она бежала по коридору в слезах, я едва успел ее поймать.

– Что случилось? – спросил я.

– Марк умер. Только что. – ответила она, подняв на меня глаза. В горле образовался комок, в голове зашумело. Сердце ухнуло куда-то вниз. Как же так? У него же все было хорошо…. Точнее, лучше, чем у Даши. Вероника бросилась мне на грудь, сотрясаясь в истерических рыданиях. А я стоял в полной прострации, внутри звенела пустота…. Ледяная пустыня выжгла все остатки сопротивления. Я чувствовал, что готов сломаться. Прямо здесь и сейчас. Вот оно отчаянье….

В этот день я не пошел к Даше. Вернулся домой, наглотался снотворного и лег спать. Проснулся только вечером следующего дня. Проверил сообщения на айфоне. Даша звонила двадцать три раза. Я не перезвонил. Что я мог сказать? Я должен внушать ей веру в себя, в наше будущее, но как? Она весит тридцать килограмм при росте метр семьдесят. От той девушки, которая направила на меня дуло пистолета каких-то полгода назад, ничего не осталось. Я не верю в чудеса. Больше нет.

Я отправился в клуб. Не лучшее решение. Телефон оставил в квартире. Не о чем не думал. Хотя нет. Не думать я не мог. В моей голове все время мелькали образы, воспоминания, видения прошлого. Я чувствовал стыд и боль, и обиду. Много чувств, много печали. Я хотел ощутить себя прежним хотя бы на мгновение. Мне нужна передышка…. Я просто устал.

В клубе я тупо напивался под грохочущую музыку, позволяя своим мыслям недолгий покой. Но даже одурманенное сознание не помогало. Душа и сердце не перестали болеть. Эта тяжесть разрывала меня. Я искал забвения и не находил.

– Угостишь даму сигаретой, милый? – высокая стройная блондинка села на высокий стул рядом со мной. Я прошелся оценивающим взглядом по длинным ногам. Короткая юбка задралась, когда она закинула ногу на ногу, и я увидел банально—кружевную резинку чулок. Топ с низким декольте, обрисовывающий в подробностях высокую и полную грудь блондинки, меня не оставил равнодушным. Организм требовал разрядки. Я умел это делать одним способом. Секс. Мне нужен секс. Я посмотрел в ярко-накрашенные глаза и понял, что ей нужно тоже самое. Протягиваю девушке сигарету, помогаю прикурить и одновременно кладу ладонь на ее колено.

– Красивые ноги. – улыбаясь, говорю я. Она кивает, выпуская струю дыма.

– Я знаю. Спасибо.

Я заказываю ей коктейль, продолжая медленно поглаживать бедро блондинки.

У меня нет ни капли сомнений в том, что произойдет дальше. Ни грамма вины или сожаления. Мои мысли утонули в литрах текилы, рассеивались в клубах сигарет, скользили вокруг стройных ног сидевшей рядом девушки.

Зачем я это сделал?

Это просто. И в то же время страшно и грустно. Я хотел почувствовать себя живым, быть рядом с живыми… здоровыми, красивыми. Кто-то поймет, многие осудят. Я вернулся под утро, опустошенный, все еще пьяный, пропахший спиртным, женскими духами и сигаретным дымом

Автоответчик привычно мигал красной кнопкой. Привет, мои пятьдесят оттенков страха. Я вздрагиваю каждый раз, когда слышу звонок домашнего телефона. Меня охватывает ужас, я не могу шевелиться, пока не начинает работать автоответчик. Потом приступ паники отпускает…. Когда я понимаю. Что в этот раз бояться нечего. Не сводя глаз с мигающей кнопки, я ставлю на стол только что купленную бутылку виски, открываю ее и лью в стакан. До краев. Выпиваю половину, даже не поморщившись.

Несколько раз я протягиваю руку, чтобы нажать кнопку автоответчика, но решаюсь в третьей попытки, хлебнув еще чуть-чуть для храбрости. Я обрел новый способ обезболивания. Точнее старый новый способ.

Я замираю, впуская в оглушительную тишину квартиры незнакомые и знакомые голоса. Их много, безликих и равнодушных. И каждый пытается решить мои проблемы, но не со мной, а с моим электронным другом. Оплата аренды квартиры, просроченный счет за электричество и интернет. Долги по кредитке. Словно автоответчик способен ответить на вопрос, когда будут деньги.

А никогда!

Денег больше нет. Я оплатил вперед очередной счет за реабилитацию и выкупил партию лекарств за сумасшедшие деньги. Через месяц мне не на что будет снимать квартиру. Наличности нет, а я пока не могу заниматься чем-то, кроме … Даши. Габриэль не смог разнюхать обо всем моем имуществе. Все еще есть выставленная на продажу квартира в Нью-Йорке и яхта, за обслуживание которой каждый месяц я плачу две стоимости аренды квартиры, в которой сейчас живу. Есть вилла в Майями на побережье, записанная на имя Камиллы, поэтому я не особо на нее рассчитываю.

Последний голос на автоответчике заставил меня вздрогнуть отвлечься от материальных проблем и протрезветь.

– Майкл, это доктор Альберт Смит. Нам нужно срочно поговорить. Как можно раньше. Сегодня у меня дежурство. Я буду в клинике до восьми утра.

Черт. Черт. Я выбежал из квартиры в том, в чем был, даже не взяв жвачку. Плевать. Если … если ее нет, я убью нахрен этого Смита и сожгу клинику.

Доктора я нахожу в ординаторской, дремлющим на кушетке. Я врываюсь, не постучав, и он какое-то время смотрит на меня с недоумением, словно не узнав. Бегло оглядев с головы до ног, красноречиво втянув носом воздух и поморщившись, он позволяет себе осуждающее покачивание головой.

– Какого черта? – хрипло спрашиваю я. – Вы мне звонили?

– Садитесь, Майкл. – он указывает мне на казенный стул, но я не двигаюсь с места. Смит смотрит на меня совершенно спокойно. Видимо он привык к истерикам не только больных, но и их близких. –Я хотел спросить, куда вы пропали. Два дня не были у нас. Что-то случилось?

– Вот вас это каким боком касается, док? Я счета не оплатил? Или я вам сын родной, и должен отчитаться? – я кричу, не отдавая себе отчета в том, что могу разбудить пациентов, которым и так несладко.

– Нет. Вы мне ничего не должны. – тихо отвечает доктор. – Но вы должны другому человеку. Вы взяли на себя ответственность, когда впервые вошли сюда, держа за руку вашу подругу. И оставить ее сейчас все равно, что убить своими руками. Вы это понимаете?

– Я живу в этом адском пекле. Мне, что и расслабиться нельзя? У вас есть выходной? А я не имею право на сутки покоя? Не говорите мне, что я убиваю ее. Я единственный, кому не плевать. Я все нахрен отдал, чтобы она жила. Вы и понятия не имеете.

– Почему же. – пожал плечами Смит. – Пациенты многим делятся с врачами и медсестрами.

– Она не знает. – ухмыляюсь я. Доктор смотрит на меня, как на умалишённого идиота.

– Даша знает куда больше, чем вам кажется.

– Что? – нахмурился я. Но доктор не заметил, как сильно поразили меня его слова.

– И она куда сильнее, чем вы себе можете представить. Только за один ее характер я могу дать ей десять процентов форы. Не лишайте ее шанса, Майкл. На этом этапе важно не только то, как примет организм донорские клетки, но и настрой больного, его желание бороться, его вера. Понимаете?

– Я понимаю. – потеряно киваю я. – Понимаю.

Мы говорим сейчас о разных вещах. Мое сердце болит и ноет. Мои глаза снова наполняются слезами, как у какой-то эмоциональной дуры. Что осталось от альфы самца Майкла Гетти? Я почти не слышу и не вижу того, что происходит вокруг. На моем запястье написан номер блондинки, которую я трахнул каких-то два часа назад. Наверно, я все это заслужил. Все это дерьмо, в которое превратилась моя жизнь.

– Я могу ее увидеть? – спрашиваю я через минуту, взяв себя в руки. Док смотрит на меня с пониманием и тревогой одновременно.

– Сейчас шесть утра. Даша, наверное, спит…. Хотя, ладно. Я разрешаю. Только помойте руки. – он кивает на мое разрисованное запястье и наденьте халат и маску и… ну, вы знаете. И да, кстати, вы не говорили, что у Даши есть родственники. Вчера к ней приезжал двоюродный брат. Он очень беспокоился и подробно спрашивал о ее состоянии, предлагал материальную помощь, но я сообщил, что вы уже оплатили все счета.

– Какой еще брат? – в ступоре спрашиваю я.

– Хм… Дайте вспомнить. Он русский. Да. Кажется, Роман.

– Смирнов?

– Да, точно! Роман Смирнов. – радостно сообщает доктор, довольный тем, что вспомнил. А мне хочется убить его или поломать что-нибудь.

Даша

Я слышала, как он вошел. Но какое-то время, минут пять, продолжала притворяться, что сплю. Мне нужно было подготовиться, собраться с мыслями. Не расплакаться. Почти сразу в нос ударили посторонние запахи. Он пришел ко мне рано утром, пьяный. От него разило, как от …. Отвратительно, в общем. Это значит только одно, ночь он провел не дома. Потому что так воняют люди, которые возвращаются из ночного клуба. Привыкшая к стерильности, которая окружала меня несколько месяцев, я почувствовала зависть. Моя жизнь сосредоточена в четырех стенах и зависит … Не знаю, кто решает, но я безумно хочу вырваться отсюда. А как… Мне уже неважно. Он держал меня, но и у него закончились силы. Я могу не смотреть на него, чтобы почувствовать эту обреченность и безнадежность, в шагах и тяжелом вздохе, с которым он опускается на стул рядом с моей кроватью. Мне так жаль, что я втянула нас в это. Я хотела бы его отпустить, но уже не могу. Он дал мне слишком много. Влез слишком глубоко в меня, чтобы я могла отпустить его и выжить после этого.

– Ты не спишь, – произносит он. Я открываю глаза и смотрю в его. Карие, полночные, мрачные и уставшие. Он не просто пьян. Он разбит. Уничтожен. Раздавлен. Я сделала его таким?

– Ты воняешь, – я морщу нос, пытаясь выглядеть спокойной. В его взгляде напряжение. Он смотрит на меня неотрывно, словно что-то ищет… внутри меня. Я боюсь, когда он такой.

– Мне нужно было отвлечься. Марк умер, – он пожал плечами. – Ты же знала его немного.

– Мы все тут немного друг друга знаем, – ответила я. Протянув руку, взяла его ладонь. Боже какая страшная у меня кожа, бледно-синяя с яркими венами и высохшей кожей. Я одернула руку, спрятав под одеяло. Майкл заметил этот жест, его челюсти плотно сжались, на лицо появилось нечитаемое выражение. – Я не умру, Майкл. Я обещаю тебе. Я буду жить.

– Со мной? – прищурившись спрашивает он. Я так растерялась, что нервно рассмеялась.

– Если не передумал, конечно, – ответила спустя минуту. Майкл моего веселья не разделял.

– Что здесь забыл Смирнов?

– Боже, ты ревнуешь, что ли? Меня? – я расхохоталась снова, но заметив свирепое выражение лица Гетти, заставила себя успокоиться. Он не только жуткий бабник, но и страшный собственник. – Майкл…. Он просто приехал, чтобы узнать, как я.

– Класс, малышка. Ты забыла, что вы двое хотели меня убить. Даже не двое. Вас там целая банда была. Как мило, теперь я должен забыть об этом и радоваться, что мой старый друг приехал, чтобы навестить мою девушку, которой, если мне не изменяет память, предлагал законный брак.

– Майкл, мы просто друзья. Ты все сам знаешь. Что опять начинается? Я должна отчитываться?

– Конечно, теперь ты ничего не должна. Было бы перед кем… – он криво усмехнулся. Опуская вниз свою маску. Его трехдневная щетина не выглядела сексуально, и он сам тоже…. Не потому что он стал менее привлекательным. Я просто знала, была уверена в том, что знаю, чем он занимался этой ночью. Увы, я слишком хорошо успела познакомиться с Майклом Гетти. Камилла была права. Он никогда не поменяется. Однако я все равно его люблю. Даже такого. Мало мужчин на земле сделали бы для своих любимых то, что сделал для меня Майкл. Я могу простить ему все.

Потому что точно знаю, что он тоже меня любит.

– Майкл… – прошептала я. И он поднял на меня свой израненный потухший взгляд. – Ты мне нужен. И больше никто.

Он качнул головой, и решил сменить тему. Мы снова говорили о моей болезни. Несмотря на то, что два дня я провела в тоске по нему и слезах, я чувствовала себя гораздо лучше. Только горький опыт показал, что ухудшение может начаться в любой момент. Такое уже повторялось много раз. Я особо не надеялась…

Однако в этот раз я ошиблась. Ухудшений не было. Наоборот, с каждым днем мне становилось лучше и лучше. Майкл все так же навещал меня каждый день, но уже не спал под дверями палаты, как раньше, и, с его молчаливого согласия, ко мне иногда приходил Роман. Они не разу не пересекались каким-то чудом. Ромка привез немного денег, но я не взяла, потому что догадывалась, что он отдает последние, однако он все равно умудрялся то проплатить какие-то лекарства, то сунуть медсестрам за особое ко мне отношение. Мне было легко с ним, не смотря на все, что мы натворили. Сейчас все как-то забылось. На кону стояла моя жизнь. Я больше смотрела в будущее, чем назад. Когда твоя жизнь висит на волоске, на многие вещи смотришь иначе. Я научилась любить жизнь такой, какая она есть. Любить каждый новый день и час. И людей, которым не все равно, проснешься ли ты завтра утром…. Ромка хотел вернуться домой. Мы много говорили о России, о Насте. Я чувствовала, что она рядом. Иногда особенно остро. Кажись, оглянусь и увижу ее. Белокурую и неизменно печальную.

А Майкл… Это Майкл. После того случая, когда он бросил меня на два дня одну, а потом явился благоухающий алкоголем и шлюхами, между нами что-то неуловимо поменялось. Я не злилась, нет. Мне было грустно, но даже не обидно. И даже хуже того, я понимала его. Понимала, как тяжело было ему, избалованному бывшему миллионеру Майклу Гетти отказаться от всего и проводить дни и ночи возле больной раком девушки. Многие не выдерживают и ломаются, а он здесь. До сих пор. Однако той близости, что была между нами, не осталось. И дело не во мне. Охлаждение казалось обоюдным. Напряжение росло с каждым днем, превращаясь в стену. Нам почти не о чем было говорить. Чаще мы просто молчали…. Я уже знала, что поправлюсь, но в тоже время боялась этого. Что, если, когда я перестану в нем нуждаться, он оставит меня? Что, если его держит только чувство долга и вины?

Хотя нет. Даже это не самое страшное.

Больше всего меня пугало то, что однажды он поймет – я не стою его жертвы. Не стою его усилий, его внимания и его любви. И тогда он возненавидит меня за то, что я забрала его жизнь. Счастливую, сытую и богатую. Боже, и правда, что я могу предложить ему взамен? Что я могу дать такому, как Майкл Гетти?

Меня выписали через два месяца. Я чувствовала себя счастливой и здоровой. Не до конца окрепшей, но однозначно живой и полной надежд. Рома отнесся с пониманием и не пришел встречать меня с цветами из клиники, но… засранец прислал их в нашу с Майклом съемную квартиру. Майкл сделал вид, что не заметил курьера, который принес букет. Смешной. Я напевала песни, раскладывая вещи, Майкл стоял на балконе и курил, глядя на улицу. Мы привычно молчали. И я настолько к этому привыкла, что даже чувствовала себя комфортно. Мне не нужно было говорить для того, чтобы чувствовать, что я люблю его. Он со мной и больше ничего не надо.

Выбрав легкое летнее платье свободного покроя, я быстро переоделась, и посмотрелась в зеркало. Вид, конечно, не как в лучшие времена… Но! Волосы отросли и выглядят, как просто ультра-модная молодежная короткая стрижка. Главное мыслись позитивно. Ресницы постепенно восстанавливаются, сыпь и шелушения на коже прошли. Вот только худоба и цвет лица пока еще не совсем здоровые. Но это мелочи. Я подкрасила губы, нанесла тени и тональный крем. Даже понравилась себе.

– Привет, как насчет прогулки? – прижимая сумочку клатч к бедру, кокетливо спросила я у Майкла, заглянув на балкон. Он затушил в пепельнице окурок, рассеяно прогулявшись по мне взглядом.

– Ты похожа на француженку. На актрису Вайнону Райдер. И стрижка такая же, как в фильме «Прерванная жизнь». – произнес он, снова поворачиваясь ко мне спиной, глядя вниз на город.

– Даже я знаю, что Вайнона Райдер американка.

– Но похожа на француженку. – упрямо повторил Майкл. Я обняла его за талию и положила подбородок на его плечо. Между нами заискрилось напряжение, отнюдь не сексуального характера. Источником негатива был Майкл. Что-то происходило с ним, и я должна была выяснить, что именно, и поговорить, но я боялась, притворяясь, будто у нас все хорошо.

– Ты не хочешь гулять? – спросила я тихо. Майкл взял мои руки, отстранил от себя и прошел в комнату, оставив меня, расстроенную, на балконе.

– Пойдем. Что встала? – позвал он и пошел к двери.

Только сейчас я вспомнила, что Майкл не купил мне цветов, когда забирал из больницы, не предложил отпраздновать выписку…. На глаза навернулись слезы. Я тщательно их прятала, пока мы спускались вниз на лифте, не глядя друг на друга.

Но он заметил…. Нажав на кнопку остановки, он резко обхватил мое лицо ладонями, глядя в глаза.

– Ты не будешь плакать. Сегодня лучший день в нашей жизни. И не обращай на меня внимания, дело не в тебе. Я счастлив, что ты со мной и твоей жизни ничего не угрожает. Я люблю тебя. Ты же помнишь об этом?

Он мягко улыбнулся и провел ладонью по моим волосам, и щеке. Я с тревогой всматривалась в черные глаза.

– Правда? – вырвалась у меня.

– Конечно. Ты готова к прогулке или все-таки вернемся?

– Готова. – кивнула я.

Но с таким его настроем затея изначально была провальной, даже несмотря на то, что он сказал мне в лифте. Я конечно, знала, что с Майклом не будет легко…. Но, черт, это было невыносимо. Мало его странного поведения, так еще эти бесконечные бабы, пялящиеся на него, как на последнего мужика на планете, а потом с разочарованием и недоумением на меня. Что и говорить, я и раньше не обладала идеальной красотой и чувством стиля, как те красотки, к которым он привык. А теперь так и вовсе похожа на пугало. Настроение окончательно испортилось, когда официантка подложила в счет свой номер телефона. Майкл постарался незаметно выкинуть его, но я успела увидеть, что несколько секунд он колебался, провожая аппетитную задницу официантки, обтянутую короткой юбкой, недвусмысленным взглядом. Мне хотелось влепить ему пощечину и устроить сцену. Раньше я бы поступила именно так. Я посмотрела в его глаза, и заметила, как огонь, который там только что горел, потух. «Зачем ты спасал меня, чтобы снова разбить сердце?». От обиды и боли я закусила губу.

– Я хочу побыть одна. – заявила я. Майкл выразительно изогнул брови.

– Ты серьезно?

– Да. – мой голос звенел от холода. – Пожалуйста, иди домой.

– Ты заблудишься.

– Я возьму такси. Адрес помню.

– Что на тебя нашло?

– Простой уйди, Майкл. – пробормотала я, нуждаясь в том, чтобы выреветься.

– Как скажешь. – его скулы втянулись, он бросил на стол несколько смятых купюр. На такси, видимо. Встал и ушел, не оглядываясь. Закрыв ладонями лицо, я горько расплакалась. Рядом кто-то сел. Та самая официантка.

– Бросил, да? Не реви. Рано или поздно все равно бы бросил. Ходок, сразу же видно.

– Замолчи, дура. – закричала я на девушку и бросилась прочь.

– Уродина тощая, – завопила мне вслед официантка.

Вот тебе и женская солидарность.

Не в силах оставаться наедине со своей обидой и горечью, я позвонила Ромке. Он собирался утром улетать в Москву. Я в любом бы случае ему позвонила. Хотя бы попрощаться и сказать спасибо. Мы посидели в парке, болтая о всякой ерунде. Я не жаловалась на Майкла, потому что Рома – человек предвзятый. Он уважал Майкла за то, что он помог мне и оплатил лечение, но по-прежнему ненавидел за многие другие вещи. Я же запуталась в своих чувствах и зависимостях. Я не ощущала в себе права на выяснения отношений и скандалы. Я снова была кому-то что-то должна. Как же мне все это опостылело.

– Я вышлю тебе адрес, как только обустроюсь и найду работу. Если у тебя с этим мажором ничего не выйдет, приезжай, мое предложение в силе. – сказал мне на прощание Рома, целуя по-братски в щеку. Он улыбнулся, и я тоже ему в ответ.

– Удачи и будь счастлив. Спасибо за все. – я тепло обняла его на прощание и села в такси.

Майкл спал. Или делал вид. Я не горела желанием выяснять. Просто приняла душ, надела шелковую пижаму с шортиками и легла на край кровати, стараясь не задеть и не разбудить…. Не так я представляла свое возвращение в мир здоровых, ну, или почти здоровых, людей. Я только успела вытянуть ноги, как почувствовала тяжелую руку на своей талии, это было отнюдь не нежное прикосновение. Резко прижав меня к своему телу, Майкл поцеловал меня в губы. Но я ничего не чувствовала, все было не так.

– Я не хочу. Прекрати. – отталкивая его, всхлипнула я. Его взгляд обжог меня, а потом заморозил. Он разжал руки, тяжело дыша. Во взгляде разверзлась тьма.

– Я тоже не хочу. – усмехнулся он и повернулся ко мне спиной.

Я зажала рот руками, чтобы не завыть в голос. Как он может! Как может поступать так со мной. Это было выше моих сил, я встала и на дрожащих ногах пошла в ванную комнату. Ополоснула лицо холодной водой. Посмотрела на свое жутковатое отражение. Это крах. Конец. Все, на чем держалась их связь, была страсть, сумасшедшее желание. Теперь не осталось ничего. Я не плакала, не жалела себя. Просто пыталась смириться и принять решение. Через полчаса он начал стучать в дверь, еще через десять минут, не смотря на все мои заверения, что я в порядке, снес дверь. Я смотрела на него сквозь пелену слез, и его образ расплывался. Он шагнул ко мне, взял на руки и сев в кресло, стал качать на руках, как маленького ребенка, целуя мои уродливые короткие волосы. От такой резкой перемены я расклеилась еще сильнее. Прижавшись носом к его голой груди, я утонула в слезах. И никак не могла остановиться.

– Не бросай меня, пожалуйста, – шептала, забыв про гордость, про достоинство. Я ненавидела себя за это. За свою тягу к этому мужчине, нездоровую зависимость от него.

– Какая глупая. Я хотел просить тебя о том же. Я боялся, что ты не вернешься, что уедешь со своим Романом в Россию. Ты думаешь, я не понял, почему ты меня прогнала? – в голосе его звучала боль и горечь. А я не верила своим ушам.

– Я прогнала тебя, потому что ты вел себя, как гавнюк. И уже давно. Потому что ты пялился на задницы всяких баб и… и. Майкл, как ты мог такое подумать. – мой голос снова задрожал, когда я подняла голову, чтобы посмотреть на него. Боги, он был такой красивый. И его потрясающее мускулистое тело прижималось ко мне. А я… я чувствовала себя жалкой уродиной.

– Но ты встречалась с ним. Даже не спорь, – резко произнес Майкл, я видела, как тяжело ему сдерживать свой гнев.

– Ты снова следишь за мной?

– Однажды это спасло мне жизнь, – напомнил он, ударив по больному.

– Ты мне не доверяешь! – осенило меня.

– Я видел вас вдвоем, я видел, как ты смотришь на него, как вам весело вместе. Со мной ты другая.

– Ерунда. Ты сам отдалился. Я не навязывалась тебе.

– Я тоже не собираюсь этого делать.

– Что? – опешила я. Майкл судорожно вздохнул, потом посадил меня на кровать и встал. Отошел к стене, разглядывая картину. Я смотрела на его мощную спину, окончательно запутавшись.

– Не хочу, чтобы ты думала, что должна мне, – произнес он хрипло, взял со столика пачку сигарет и закурил прямо в комнате. – Однажды чувство долга уже довело тебя до беды. Мне не нужно ничего отдавать. Я помог тебе… и все. Потому что хотел этого. Потому что ты должна жить. Потому что ты мне дорога. Но если ты хочешь другой жизни, то я не имею права тебя удерживать. Сейчас мне нечего тебе предложить. Кроме себя самого.

– Мне ничего не надо, – пробормотала я приглушенно.

– Я серьезно. Больше нет денег, домов и машин. Я продам квартиру на Манхеттене, расплачусь по долгам и останется только на небольшую халупу в Бруклине, подержанный Порше и Макдональдс по выходным, – ожесточенно уточнил Майкл.

– Выкинем к черту твои костюмы от Гуччи! Давно хотела это сделать. – с ноткой юмора заявила я. Майкл обернулся, глядя на меня, как на несмышленого ребенка.

– Я говорю серьезно, Даш.

– Я знаю. – кивнула я. Взгляд черных глаз стал тяжелым. – Знаю, что ты все переписал на Ронски.

– И молчала. Кто сказал?

– Камилла. Я хотела, чтобы ты сказал. Когда будешь готов. Сам.

– Мне не нужно, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Иначе я не мог поступить. У меня не было времени. Ты могла умереть. Любой бы поступил также.

– Никто бы не поступил также, кроме, разве что, меня. Ради тебя я бы все отдала. Иначе и быть не может. Если люди любят друг друга, они идут на жертвы, они готовы отдать жизнь, что уже говорить о миллионах.

– Миллиардах, – поправил Майкл. – И я их снова заработаю.

– Зачем?

– Чтобы ты гордилась мной и любила меня.

– Я и так люблю тебя и горжусь, – я улыбнулась, вставая на ноги.

– Любишь? – тихо переспросил он. В его глазах мелькало сомнение. Что за ерунда?

– Ты посмотри на себя, мистер самый сексуальный парень на планете. Как можно тебя не любить?

– Легко. Я – не лучший человек на свете. И мой дядя причинил много зла твоей сестре, да и я сам. У тебя было мало причин, чтобы меня полюбить. Я вел себя, как скотина, а когда мы встречались, то занимались только одним делом. Дело же не только в сексе?

– Боже, это ты меня спрашиваешь? Ты? – я рассмеялась. Теперь, когда все проблемы и недопонимания стали более-менее ясны, я могла расслабиться и быть счастливой. – Хорошо, я отвечу. Я любила бы тебя даже импотентом.

– Врешь, – прищурился Майкл.

– Вру, – засмеялась я, шагнув ближе к нему. – Но, если ты внезапно им станешь, я тебя не брошу и не разлюблю.

Я почувствовала это. Жар между нами, вспыхнувший огнем. Он взял мои руки, не отводя от меня взгляда, в котором отражались все мои чувства.

– Нам будет сложно, малышка. У меня тяжелый характер.

– Я знаю, – вздохнула я.

– И мне придется много работать, чтобы вернуть то, что я потерял. Иначе я просто не смогу. К другой жизни я не привык.

– Неужели и сейчас ты не понял, что в жизни главное не деньги и власть?

– Без них я бы не спас тебя.

Крыть было нечем.

– Я не знаю, что будет завтра. С тобой, со мной или нашими детьми. Я просто хочу быть той стеной, которая выдержит любой вражеский удар. Понимаешь?

– Да. – на мои глаза навернулись слезы. Я гордилась им сейчас. Этим мужчиной, который говорил слова, о которых мечтает каждая женщина. Нам не будет сложно. Он ошибается. Я буду счастлива с ним.

«Я просто хочу быть той стеной, которая выдержит любой вражеский удар.»

Я запомню это.

И расскажу нашим детям.

– Я тоже обещаю, что я больше никогда тебя не подведу. Никто не сделает меня оружием против тебя.

– Конечно, нет. Я глаз с тебя не спущу. – усмехнулся Майкл. Он обнял меня и нежно привлек к себе. Его губы шевелились возле моего виска, когда он говорил, а я слушала, как бьется его сердце и упивалась нашей близостью.

– Ты все еще женат, между прочим.

– Нет. Я подписал бумаги. Мы с Камиллой официально разведены. Теперь нам можно расписаться.

– Это предложение?

– Вообще-то, твое мнение не в счет.

Я почувствовал его улыбку.

– Я буду диктатором. Ты готова смириться с этим?

– Я не готова мириться с изменами, остальное пережить могу. – серьезно произнесла я.

Он молчал какое-то время, обдумывая сказанное.

– Если у тебя не будет головной боли, то не будет измен. Ты знаешь все о моих потребностях. Справишься? – он меня дразнил. Я засмеялась, запустив рук под резинку его брюк.

– Глупый вопрос. Как бы у тебя хватило сил. Я долго воздерживалась, между прочим.

В отличии от тебя, хотела добавить, но промолчала. Пусть наша новая жизнь не начнется с обид и претензий. Подняв голову, я поцеловала его, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Ночь обещала быть долгой и жаркой. Как и вся дальнейшая жизнь.

Глава 8

Майкл

Мы вернулись в Нью-Йорк через неделю. Но не задержались там надолго. В этом городе мне стало тесно. Стив пытался меня отговорить, но я был непоколебим. Я продал оставшуюся недвижимость, принял решение переехать в Майами. Камилла все-таки отказалась от виллы, вернув ее мне.

Солнечный штат, море, пляж, новые возможности, новая жизнь. Я устроил Дашу в колледж, чтобы она не чувствовала себя одинокой и получила образование, нашел отличную клинику, в котрой она могла бы наблюдаться. Я начал развивать новый бизнес. Решил открыть яхт-клуб. Идея понравилась и местным властям, и многим бизнесменам. Работы предстояло много, и я окунулся в нее, засучив рукава. Даша знала, что я делаю все ради нашего общего будущего, и не была слишком требовательна. С ней было легко. Много секса и мало проблем. Никаких женских капризов и истерик. С каждым днем она хорошела и расцветала. Беззаботная жизнь, новые друзья и первые успехи в колледже зажгли в ней внутренний огонь, вселили уверенность в себя, свои силы. Я видел, как она меняется, как печаль постепенно покидает ее глаза. Даша стала модницей и кокеткой. Как-то пригласив ее на встречу с деловыми партнерами, я едва узнал собственную жену, такой леди она стала. Стоп, я не сказал, что мы расписались? Это была тихая свадьба на берегу океана. Приехал Стив с женой и детьми и еще пара приятелей. Посидели в ресторане. Все прошло душевно и мило. Даша в белом платье и цветами в отросших волосах была прекрасна. Мы давали клятвы глядя друг другу в глаза и знали, что сдержим их. И у нас была потрясающая брачная ночь… Как и все последующие.

Через год мы стали задумываться о детях. Рано, говорили врачи. Я тоже не хотел, чтобы Даша рисковала. Но она так хотела ребенка…. Разве я мог ей отказать? В ней была вся моя жизнь. Мой свет. Рядом с ней стал совсем другим. Я забыл о долгих годах стыда. Да, именно стыда. Узнав, что из себя представляет Алан Гетти, а это случилось задолго до того, как мне открылась правда о его притоне с наложницами, я жил в постоянном контрасте чувств и противоречии. Я любил его, потому что он был моим единственным близким человеком и стыдился одновременно. И я боялся, что стану похожим на него, чувствуя в себе нездоровые желания и потребности. Появление Лили только все усугубило. Но потом она исчезла, я женился на невинной скромной девушке из приличной уважаемой семьи, наивно полагая, что сам рядом с ней стану чище и лучше. Но темнота внутри меня только росла, и вырвалась, когда Даша в образе Лили снова появилась в моей жизни. Но она смогла укротить моего зверя, и он льнул к ее ладони, как домашний котенок. Я стал ручным чудовищем, прирученным и покладистым. И, когда она счастливая ворвалась в мой офис с тест-полоской в руке, я уже знал, что мы станем еще счастливее.

Но я ошибался, думая, что искупил свои грехи. Я забыл о грехах Алана, которые тяготили мою душу. Тот, кто блюдет равновесие в мире, решил, что я не заслужил счастья, не заслужил жизни, к котрой стремился.

Даша потеряла ребенка на раннем сроке. Такое бывает, и врачи не видели в этом эпизоде большой трагедии. Для них все было просто, как и для многих других женщин, которые после некоторого времени возобновляют попытки забеременеть. Даша не была такой женщиной. Она обвинила во всем себя и своей плохое здоровье. Вбила себе в голову, что не сможет родить здорового ребенка, она проваливалась в депрессию, а я ничего не мог поделать. Мне даже пришлось взять отпуск. Я увез ее на неделю в Париж, но и там она все время плакала и тосковала. Что я только не перепробовал. Десятки врачей и клиник, долгие разговоры, подарки, внимание, неожиданные романтические поездки. Ничего не помогало.

Когда через полгода при очередном осмотре у Даши диагностировали рецидив болезни, она, как мне показалось, вздохнула с облегчением….

– Вот видишь…. Как бы наш малыш жил без матери? – спросила она, когда мы шли домой. Она вдруг как-то успокоилась, перестала плакать и грустить. Утром она спокойно пошла в колледж, а я остался дома. Я валялся по полу, кусая в кровь кулаки, и пытаясь не кричать.

Я не понимал ее. Пытался, и не мог. Она хотела уйти, оставить меня. Оставить все, что нас могло ждать впереди.

Я кричал, злился, угрожал, я ушел из дома. Жил неделю на яхте в клубе. Но она не сдалась, не дрогнула, не изменила решения. Она отказалась от лечения.

Врачи ей дали полгода. Она ушла через три месяца. Заболела воспалением легких и в течении суток ее не стало. Я не мог даже плакать. У меня не было сил. Я погрузился в такую тьму, из котрой не было выхода.

Как я пережил это?

Я не пережил.

А вы бы смогли?

Эпилог

Камилла

Я узнала о том, что Майкл стал вдовцом от жены Стивена. Странно, но после всего, что этот мужчина сделал со мной, я испытала острое сожаление и обиду. Да, мне стало обидно, что, не смотря на все, что пережили мы оба, никто из нас так и не стал счастливым. Кто-то скажет, что он это заслужил. Я так не думаю. Майкл Гетти сложная многогранная личность, разгадать которую я так и не смогла. Он тот самый огонь, на который летят бабочки, чтобы поджечь свои крылья и разбить глупые наивные сердечки. Но я всегда знала, что если такой мужчина полюбит, то это разрушит его самого.

Наверно, поэтому я решила поехать к нему. Не сразу. Решение пришло ко мне через полгода. Зачем? Думаю, я сама не смогу ответить на этот вопрос. Может, потому что мне не все равно? Я никому не сказала, куда еду. Даже родителям.

Найти Майкла оказалось сложной задачей. Его не было в доме, которым когда-то владела я. Его не было в офисе фирмы, которая была зарегистрирована на него, и никто не знал, где его искать.

Но я нашла. В притоне на окраине города среди шлюх и наркоманов. Он не был похож на себя. Я успела вовремя. Майкл был в состоянии, которое на жаргоне называется передоз. Я вызвала скорую и поехала с ним.

После врач рассказал мне про катастрофические последствия его образа жизни. Все внутренние органы, включая сердце, находились в плачевном состоянии. Как оказалось, что в больнице с подобным диагнозом он очутился далеко не в первый раз. Ему нужно было избавляться от наркологической зависимости, либо эта самая зависимость избавится от него. Когда я предложила Майклу помощь, он расхохотался и послал меня. Но я продолжала приходить снова и снова. И каждый раз он посылал меня или унижал. Как только его выписали, он вернулся к прежнему образу жизни. Я вызвала Стивена, но и он проиграл в борьбе Майкла с Майклом. Я знала, чего он хочет, к чему стремится. Но не могла смириться с этим. Не могла принять его выбор. Я находила его в разных низкопробных кабаках и борделях, но он находил новые.

Но однажды нам удалось поговорить нормально. Он был под кайфом, но вполне здраво мыслил.

– Как ты думаешь, Алан любил свою жену? Ты же помнишь Алана? – спросил он, развалившись на диване и дымя сигаретой с марихуаной. Я пожала плечами, глядя на его грязную футболку и всклоченные волосы. Как ни странно, но он был красив. Даже сейчас. Разрушенный, больной и сумасшедший.

– Я видела его раз десять от силы. А Сару только на фотографиях.

– Я подумал, а мог ли он стать чудовищем, после того, как потерял ее?

Я посмотрела в его глаза, лихорадочно блестящие с нездоровыми большими зрачками, отчего те казались черными и бездонными.

– Я правда, не знаю, Майкл.

– Брось, будь хоть чуточку романтичнее.

– Не вижу романтики в том, что делал Алан.

– Я могу стать таким же, – произнес Майкл, выпуская клубы дыма. Он откинулся назад. – Она думала, что изменила меня. Думала, мир в безопасности, и она может уйти.

– Майкл, твоя … жена была больна. Она ничего не решала. – мягко произнесла я. Он отмахнулся от меня, опрокинув в себя стакан с сомнительной жидкостью.

– Решала, черт бы ее побрал, – рявкнул Майкл. – Она отказалась от лечения. Она не хотела жить.

– Послушай, но твоя жизнь на этом не заканчивается….

– Да она и не начиналась, пока Даша не появилась, – резко сказал он и осекся, заметив, что причинил мне боль. – Прости. Но я не звал тебя. Не нравится, можешь сваливать.

– Ты не такой ужасный, каким хочешь казаться.

– Ты просто забыла, что я могу быть еще хуже. И я был. Ты даже не представляешь, как низко я опускался. И мне это нравилось, черт побери. Я не лучше Алана Гетти. Мир вздохнет с облегчением, когда я сдохну, – он небрежно плеснул в стакан новую дозу алкоголя. Какое-то время он смотрел на мутное содержимое. – Каждый глоток приближает меня к ней. – тихо сказал он, закрывая глаза. Я зажмурилась, чтобы удержать слезы. Невыносимо наблюдать за человеком, съедаемым такой мучительной болью.

– Каждая новая доза приближает меня к ней.

– Она бы не хотела, чтобы ты жил вот так, Майкл. – снова попыталась я.

– Я не живу. Я умираю. А ей все равно. Она умерла. Я тоже хочу, чтобы мне было все равно. – он поднял на меня тяжелый взгляд.

– Я виноват, Кам, – устало выдохнул Майкл, проведя ладонью по лицу. Думаю, он хотел скрыть, таким образом, мелькнувшую в глазах агонию, сжигающую его. – Я думал, что могу защитить ее. Думал, что гребаные деньги способны совершить чудо. Блядь, ведь один раз я смог, вытащил ее. Но, знаешь, Кам, все это полное дерьмо. Мы думаем, что контролируем что-то, на самом деле все мы просто насекомые. Кучка идиотов, которые строят из себя вершителей судеб. Сейчас я жалею только об одном…, – его губы задрожали, и он больше не пытался прятать истинные чувства. Моя собственная боль была такой силы, что я не заметила, как слезы потекли по щекам. – Я жалею, что терял время. Самое главное и единственное, что имело значение. Время. Недели, дни, часы и минуты. Я должен был быть с ней все время. Но я дурак. Я хотел вернуть свои миллионы, чтобы защитить ее. А она просто хотела меня, хотела ребенка, жизнь… такую вот хреновую, но со мной. Я не понимал, я не заслужил ее и потерял.

– Послушай, ты не один проходишь через это, – прошептала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Ты не должен винить себя. Дело в болезни. И страхе. Она боялась снова проходить через тяжелое лечение.

– Она потеряла надежду. Я видел, как погасли ее глаза, словно кто-то выключил изнутри. Я должен был сто раз подумать, проконсультироваться с врачами, я должен был. Черт, ты не поймешь. Никто не поймет. Ты думаешь, что любила меня, что я разбил тебе сердце. На самом деле не так. Ты и понятия не имеешь, что это… разбить сердце. Девяносто девять процентов человечества наивно полагают, что знают. Но только два процента имеют несчастье представлять объемы катастрофы, в которую попали волей случая. Ты думаешь, что я страдаю? Что мне больно? Нет, ошибаешься. Я ничего не чувствую. Я умер. Вот и все. Мне не нужна ни твоя жалость, ни твое сочувствие. Мне никто и ничто не поможет. Оставь меня и уезжай. Ты молода и красива, ты встретишь мужчину, который будет любить тебя.

– Не уверена, что хочу этого.

– Захочешь, – равнодушно бросил Майкл. – А сейчас уйди. Пожалуйста.

Я не могла настаивать. Мне пришлось уехать. Майклу нужна была помощь, но он не нуждался в ней, вот такая дилемма. И ничто, кроме реинкарнации его жены, не могло вернуть Майкла Гетти в ряды живущих людей.

Я плакала на плече у Стива на похоронах человека, который нам обоим был дорог. В моей душе и памяти не осталось ни капли злости. Кто-то подумает, что Майкл был недостаточно сильным, чтобы жить дальше. На самом деле это не так. Он оказался достаточно уверенным, чтобы выбрать смерть, как единственное лекарство от его боли. И я и Стив понимали, что он совершил своего рода самоубийство. Страшный грех для католиков. Но ни у кого не была права осуждать его. Мы не были на его месте, мы не были им и не знали, что пришлось пережить этому мужчине. Красивому, умному, упрямому, смелому и жестокому к другим, и самому себе.

Майкл Гетти был сложной многогранной личностью, разгадать которую я так и не смогла. Он был тем самым огнем, на который летели бабочки, чтобы поджечь свои крылья и разбить глупые наивные сердечки. Но я всегда знала, что если такой мужчина полюбит, то это чувство разрушит его самого.

Так и случилось.

Конец