Вампир из Трансильвании (СИ)

Глава первая. САША ИЗ ПИСЬМА

Трансильвания летом выглядела совершенно не такой, как я её запомнила. Белая шуба исчезла с величавых плеч дамы в летах, щеголявшей ярко-зелёным июльским платьем, украшенным ожерельем голубых озёр и нитями рек. Утончённые аксессуары средневековых церквей и ратуш выступали на травянисто-солнечном полотне выцветшими черепичными крышами и серой, подчёркнутой изумрудно-мшистыми прожилками кладкой.

И всё же, двигаясь вдоль Трансфагаранской магистрали, я узнавала места и дорогу: чистые от снежных отметин обочины, густой частокол деревьев по обе стороны и светло-серое — сухое! — покрытие трассы, нырявшее под капот, пока я двигалась по направлению к развалинам Поэнарь.

На трассе мелькнул указатель, я приняла вправо. Дорога сузилась и пошла чуть вверх, вынуждая скинуть скорость и переключить передачу.

Что я здесь делаю?

Хороший вопрос, на который я и сама не дала бы чёткого ответа…

Вернувшись домой, обняв родителей и потратив вечер на то, чтобы рассказать о первом самостоятельном путешествии, я с головой погрузилась в учёбу. Шёл пятый день второго семестра, я немного пропустила, но собиралась быстро наверстать пропущенное и для начала позаимствовала лекции у одногруппниц. Взяв пару тетрадей, пообещала, что управлюсь за вечер.

К часу ночи с конспектами было покончено, я сверилась с расписанием на следующий день. Забросила нужное в рюкзак и, перед тем, как лечь спать, по привычке проверила почту.

Ничего срочного.

Ещё вчера я просмотрела сообщения за последние несколько суток: удалила спам, ответила на некоторые письма, сохранила в отдельной папке расписание и электронные методички к семестру.

На экране в нижнем правом углу выскочила иконка списка дел.

Ещё в школе я научилась пользоваться удобной функцией: пишешь дело, о котором не хочешь забыть, выставляешь дату и даже время. Почта сама напоминает, всё равно что будильник.

Для дел было уже поздновато, но я решила окинуть взглядом фронт работ.

В ближайшее время у меня явно было чем заняться, но ничего сверхъестественного. Только одно дело зацепило взгляд:

«Разобрать архив».

Какой ещё архив и с чего я должна его разбирать?

Я никак не могла вспомнить, когда написала для себя эту задачу… Честно говоря, я совершенно не помнила, что вообще имела в виду.

Посмотрев на дату, удивилась ещё сильнее. Судя по времени создания пометки, я сделала её на каникулах. В Трансильвании. За несколько дней до того, как вернулась.

Это было более чем странно. Амнезией я не страдала, но была просто уверена, что не писала ничего подобного.

Ладно, Сашка. Архив так архив.

Других архивов кроме мобильного и почты я не создавала, почта была открыта прямо перед глазами, я выбрала нужную папку «Архив» среди длинного списка других.

Сообщения, связанные с учёбой, разными образцами документов, списков и тому подобных нужностей, обозначенные восклицательными знаками — что на моём языке означало «архиважная» ерунда, выстроились плотным столбиком. Первое, на что я обратила внимание, это свежие письма.

И, кажется, попала в цель — последнее сообщение, обозначенное как «просмотреть на досуге», тоже никак не всплывало в памяти. Письмо было помечено тем же числом, что и забытое мною дело.

Внутри оказался какой-то бред, содержавший простой список, вроде того, что я должна сходить к маникюрше, сделать открытку для мамы и ещё массу всяких несуразностей, которые я бы никогда даже не стала записывать! Как, впрочем, и делать. Я не ходила на маникюр, а открытку родителям в последний раз делала в младших классах…

Это, как минимум, было необычно, если не сказать странно.

Третье дело с конца говорило, что при случае мне следует просмотреть всю почту. Слово «всю» было подчеркнуто.

Но зачем писать такой бред, если я и так всегда её просматривала? Староста группы часто пользовалась емейлом, предпочитая его ватсапу, когда отменяли или переносили занятия, давали материалы и критерии к выполнению работ. На электронном ящике, если подумать, держалась вся моя учёба, и проверяла я её с завидной регулярностью.

Неожиданно мне пришло в голову, что я давно не заглядывала в другие почтовые ящики.

Я пользовалась услугами трёх сервисов. Один предпочитала ещё в школе, но, накопив ненужные подписки и контакты, попросту завела новую. Другую использовала для регистраций на сомнительных сайтах — тех, которые тем или иным образом относились к интересующей меня тематике всего сверхъестественного.

Не знаю зачем, но я всё же полезла в оставшиеся ящики.

Начала со школьного. Открыв, обнаружила гору самых разных сообщений, но если мне отправили что-то недавно, то не было смысла просматривать всё. Отыскала нужную дату, решив проверить письма, присланные в день или после дня икс.

Ничего.

Открыла третью. Тоже ничего необычного.

Глядя на экран, я продолжала размышлять о странностях, появившихся неизвестно откуда. Последний ящик был по-прежнему открыт, когда блуждая рассеянным взглядом перед собой, слева я заметила странную папку — папку, создания которой тоже не помнила.

«Эдвард» — так называлась крошечная электронная вкладка, едва выделяющаяся серым цветом и содержащая всего лишь одно письмо.

Оно было написано в тот же день, что и странное дело и дурацкий список. Сообщение значилось как прочитанное. Значит, я уже открывала его. Вот только я совсем этого не помнила, уже не говоря о том, что, судя по адресу отправителя, прислала его себе сама, только с «университетской» почты. И случилось это около недели назад. Снова в тот самый день.

Я открыла письмо…

Появившийся указатель заставил замедлиться и притормозить у обочины. Вокруг не было ни души — меня только единожды обошла машина за время подъёма. Я видела, как она повернула направо. Если бы я собиралась вернуться в Брашов, а потом в Талиу, то мне следовало поступить так же.

Другая дорога, ведущая прямо за знак, просматривалась плохо. Она выглядела уже и тише той, по которой двигалась я, судя по тому, что между посаженными вдоль обочин елями было не так уж много пространства.

Я медлила, не зная, стоит ли соваться в неизвестную глушь, точно так же как долго сомневалась стоит ли верить всему тому, что я узнала в тот вечер, когда наткнулась на странное послание себе самой.

«Саша, привет! Это я, то есть ты, и у меня к тебе очень важное дело. Понимаю твою растерянность и удивление, ведь ты не помнишь, когда это писала, но тебе придётся поверить, что писала именно ты. Просто тебе помогли об этом забыть. Но ты, то есть я — без разницы — против.

В Трансильвании ты нашла то, что искала. Я говорю не о памятниках и площадях, конечно. Ведь ты должна хорошо помнить, зачем попёрлась так далеко среди зимы? Подсказка из интернета оказалась полной чушью, но всё же ты нашла их. Даже дважды, но сейчас это не имеет никакого значения и у меня нет времени всё как следует объяснить.

Главное, что, как в твоём любимом романе, ты нашла Его и влюбилась. Да, Саша, ты нашла такого же, как и главный герой твоей любимой книжки в том самом смысле, о котором не задумается здоровый человек. Так что поздравляю, ты героиня своего собственного романа. Только есть одно „но“ — нет, прости, их вообще-то много.

Во-первых, я понятия не имею, что он ко мне чувствует. С одной стороны, между нами не случилось ничего такого, чего можно было бы ожидать от парочек. Даже поцелуя. Но мне иногда мерещилось, что его взгляд говорит о большем. Но ты знаешь наше воображение, так что вполне вероятно, что всё это мы напридумывали.

Во-вторых, он точно собирается стереть мне память. Я даже согласилась, но это случилось до того, как я поняла, что он тот самый. В общем, если ты читаешь это письмо и ничегошеньки не помнишь, значит, всё случилось. Мы ведь с тобой знаем, что некоторые необъяснимые способности давно приписывают таким, как он. Всё правда, Саша. А ещё он заставит — то есть уже наверное заставил — нас выпить чего-нибудь, почти наверняка, потому что один раз у меня получилось припомнить то, что я должна была позабыть. Не думаю, что получится второй раз, поэтому и пишу это письмо.

Кстати, если бы он что-то чувствовал, то, может быть, оставил о себе воспоминание? Не знаю. Хочу верить, что он просто хочет, чтобы я, то есть мы, оставались в безопасности.

Почему я так говорю?

Сашка, у него была масса возможностей сделать с тобой всё, что угодно и не один раз, без каких-либо для себя последствий, но он ни разу не причинил тебе вреда. Наоборот, он помог: спас от себе подобных — те так и не угостились. Даже заботился о тебе, когда ты подхватила простуду. Так что, может быть, ты ему тоже немного понравилась? Хотя бы чуть-чуть. В любом случае ты не должна его бояться…»

Когда я закончила читать письмо, то начала сначала. Перечитала еще несколько раз. Всё казалось невероятным бредом, но чем больше я об этом размышляла, тем понятнее представлялся собственный расчёт, если, конечно же, всё это действительно спланировала и осуществила я.

Я, должно быть, переживала, что мою почту могут проверить, и потому создала небольшую систему указателей для самой себя.

Ещё раз пересмотрела письмо, список папок, сверила даты. Затем открыла школьную почту и ещё раз внимательно изучила содержимое. Там отыскалась другая интересная папка, которую я также не узнавала, конечно же, созданная в уже известный мне день и названная в честь того же знаменитого персонажа. В ней была копия того же самого письма.

Вернулась в университетскую почту, но там не оказалось ничего похожего, кроме дурацкого дела и списка. Кажется, я опасалась, что именно в эту почту могут заглянуть — университетской почтой я пользовалась чаще всего.

Раскрыв историю открытых страниц, я не нашла ссылки на то, что заходила в две другие почты в тот день. Хотя я точно туда заходила, об этом говорили даты создания папок и то, что письма были помечены как прочтённые. Либо заходила с другого гаджета, либо попросту стёрла пометки из истории. Если не копать слишком глубоко, беглого осмотра бы не хватило, чтобы отыскать мои подсказки.

В конце концов, нужно было быть мной или думать, как я, чтобы создать такие зацепки, которые бы привлекли только моё внимание, но оставили равнодушными любую другую пару глаз. Это же говорило в пользу того, что письмо не розыгрыш.

Предположим, кто-то мог бы достать пароли к почте и разыграть меня. Но написать письмо моими же словами, словно с языка снять, оставить мелкие нюансы, зная не только то, что я всегда тщательно просматриваю то, что удаляю или стираю, да ещё такие незначительные, с точки зрения любого другого человека, надеясь, что я не пропущу, было почти невозможным.

Да и зачем столько усилий?

Во мне не было ничего особенного. Серьёзных врагов я не нажила, тем более таких, которые решили бы отомстить таким изощрённым образом.

Но тогда… получается, что письмо действительно написала я? Но я этого не помню совершенно точно. Значит, кто-то заставил меня обо всём забыть. Например, они — так утверждалось в письме. Значит, написанное в письме было правдой.

Огорошенная, я не могла больше ни о чём думать. Какова вероятность того, что в Трансильвании я действительно отыскала вампиров? Пережила столкновение, влюбилась в одного из них и всё забыла?

Собственные мысли виделись настолько невероятными, что я дважды отбрыкивалась от всего, до чего дошла собственным умом, но раз за разом снова возвращалась к размышлениям о том, насколько невозможным было то, о чём рассказала Саша из письма.

Заведя мотор, я потихоньку поехала в сторону узкой дорожки. Письмо содержало тщательные инструкции о том, где я могла попробовать отыскать Влада.

Имени в послании не было, кроме упоминания, что мой якобы возлюбленный носит самое тривиальное для «себя» лично (слово было взято в кавычки, видимо, намекая на природу парня, ведь слово вампир ни разу так и не всплыло в тексте) и Трансильвании в частности. Вывод напрашивался только один — по крайней мере для меня, поэтому, думая обо всём этом так часто, мне было легче окрестить неизвестного румына именем Влад, чем продолжать размышлять о нём как о совершенном незнакомце.

Взяв первый поворот, я насторожилась. Саша из письма предупреждала, что на тропе у меня могут возникнуть галлюцинации и неоправданный страх. Это тоже имело отношение к завуалированно описанным талантам вампиров.

Став впервые называть тех, на кого намекала Саша из письма, словом, которое я произносила и писала, должно быть, тысячи раз, открыто, я почувствовала будто мои мысли обретают некоторую реальность, придавая письму больше убедительности, затягивая фантастические слова в плоть.

Но смысла прятать голову в песок не было никакого, хотя бы потому, что я была на пути туда, где уже очень скоро могла встретить одного из них.

Никакого страха или угрозы на тропе я не почувствовала, если не считать волнения, коснувшегося груди. По коже бежали мурашки от того, что я всё же решилась отправиться на поиски и уже очень скоро — возможно — что-нибудь отыщу.

На глаза попалась арка.

«Та самая», — подумала я, помня каждую строчку из зачитанного до дыр послания. Заглушила мотор, огляделась и, проведя в машине ещё несколько минут, выбралась наружу.

Над головой тут же зашумела тревожимая ветром листва. Высоко, в укрытии густых крон, переговаривались птицы. Пахло хвоей и влажной землёй — ночью шёл дождь и дороги немного развезло.

Осторожно выбирая куда наступить, я перескочила пару небольших луж и оказалась под аркой. Перед взглядом расстилался поросший разнотравьем луг. Шёлковые колоски, местами выгоревшие на припекающем солнце, колыхались волнами вокруг дома, расположенного в глубине. Будто остров, он поднимался на два этажа, белый, с коричнево-красной крышей.

Я пошла вперёд, не переставая оглядываться по сторонам. На плече висел рюкзак, за лямку которого я хваталась словно утопающий за спасательный круг.

Что, если всё окажется правдой? Или мне просто откроет дверь какая-нибудь семья — и выслушает заготовленную речь о том, как туристка умудрилась заблудиться в местных лесах?

Другой рукой я сжимала перцовый баллончик. В кармане платья это было не очень заметно, так что, если он мне вдруг понадобиться, я смогу им воспользоваться.

Кому именно я собиралась испортить день отравой — не понимала даже я сама. Если в доме живёт какая-то семья, то, промямлив что-нибудь невнятное, я собиралась быстренько исчезнуть. А если… Если всё же я отыщу его… Поможет ли мне баллончик против вампира?

Саша из письма уверяла, что я могу его не бояться. В это всё ещё было сложно поверить, и осторожность взяла верх. Может быть, Саша и влюбилась в него, но это не значит, что он отвечал тем же и потому был совершенно безопасен для меня. В конце концов, я многого не знала, и, может быть, Влад не трогал Сашу, потому что так было нужно — или в этом была некоторая выгода для него самого.

На пороге дома я застыла, всё ещё не веря, что действительно оказалась здесь. Но если я не собиралась верить письму, то неудивительным ли было то, что пока все повороты точно совпадали. Дом тоже был на месте. Саша из письма не описала его — кажется, что-то происходило и у неё не было времени. Но пока она ошиблась только в одном — на тропинке я не почувствовала ничего необычного.

Набравшись смелости, я больше не стала откладывать свидание с неизбежностью и постучала, чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание.

Минуту тянулась целую вечность, но мне так никто и не ответил.

Оглянувшись, я не увидела ничего кроме глухого кольца елей, вздымавшихся друг над другом. Я была совершенно одна, и буквально чувствовала, как покалывает руку от того, что хочется бросить надоевшую лямку и коснуться ручки двери.

Дверь оказалась незапертой. Ожидаемо — мне об этом сказали.

— Добрый день, — вибрирующим от напряжения голосом произнесла я, переступая порог.

Тишина. Только столб пыли поднялся навстречу моему вторжению, закрутив крупными кольцами вокруг голых ног. Под подошвой кед скрипнула половица, заставив меня вздрогнуть.

Слева располагалась кухня, справа — гостиная. В первом случае об этом говорили настенные шкафы, совершенно пустые. Во-втором — камин. Вычищенный до блеска, он не ждал гостей. Рядом не было ни полена, ни кочерги. Мебель тоже отсутствовала, говоря о том, что здесь давно не проводили время.

Мне было не по себе от того, что я вломилась в чужой дом, но я не собиралась останавливаться на полпути.

Полгода я размышляла, что же делать с тем, что я узнала из письма. Полгода я терялась в сомнениях, и теперь, забравшись так далеко, не собиралась уходить, всё тщательно не проверив.

Второй этаж был пуст. Ни мебели, ни вещей. В одной из комнат отыскалась тяжёлая медная ванна, в другой — привинченные к стене книжные полки. Пустые. Покрытые тяжёлым слоем пыли.

Пройдясь вдоль окон, я обнаружила точно такое же запустение на подоконнике. Сухая пыль неприятно коснулась подушечек пальцев. Снаружи из окна был виден небольшой амбар, ворота закрыты, на двери большой железный замок.

На миг мне почудилось, что там, на пятачке, кто-то взмахнул топором, собираясь расколоть полено. Но это было только воображение — двор был так же пуст, как и всё вокруг.

— Уже вернулась? — удивлённо спросила мама, стоило мне переступить порог кухни.

— Ага. Решила не опаздывать к обеду.

— Это правильно, — кивнула тётя Таша. — Мы налепили вареников с вишней. Пальчики оближешь!

— Я уже пять съела, — виновато сказала мама, положив на живот руку. — Так за твоей стряпнёй соскучилась, сестрёнка.

— Ешь на здоровье, — улыбнулась тётя Таша, обнимая маму.

Они не виделись три года, не считая разговоров по скайпу, и уже четыре дня не отходили друг от друга ни на шаг, всё делая вместе.

— Ань? Ну что там? — громко спросил папа из глубины дома.

— Руки мой, Вить. Саша пришла. Уже садимся.

Мы уселись за стол, не дожидаясь дядю Григора. Его отпуск должен был начаться через неделю, так что на заводе он был до шести. Близнецы — Яша и Костин, отправились в лагерь.

Подслушав разговор мамы с тётей, я знала, что та старательно уговаривала ребят не пропускать последнюю возможность съездить в лагерь на море. В этом году близнецам исполнялось шестнадцать, и в дальнейшем шанс недорого отдохнуть на курорте в течении месяца появится не скоро. На самом деле тётя Таша сама была не прочь отдохнуть от половозрелых сорванцов хотя бы немного, вместо этого пообщавшись с сестрой и её семьёй.

— Уже не помню, когда я в последний раз куда-то ездила, — говорила тётя, запивая вареники чаем. — Помню, в первые два года после свадьбы мы с Григором много путешествовали по Румынии, но стоило мне забеременеть — и лёгкая жизнь закончилась.

— Значит, пора навёрстывать упущенное, — заметил отец, воздев вилку к потолку.

Он и сам отдыхал, впервые за последние четыре года, как полагается. Поездки на дачу к бабушке и ремонт квартиры вряд ли заменяли нормальный отдых.

Мне даже казалось, что за последние годы он немного постарел. Пара глубоких борозд лежали пониже серых глаз. Паутинки морщинок всё сильнее разбивали лицо, обрамляя краешки губ и уголки носа. Кожа шелушилась от сухости и недостатка влаги и солнца.

Переведя взгляд на маму, я отметила, что и её годы не обошли стороной. Седина тронула каштановые волосы у висков. Время заострило нос и подбородок, округлив щеки и фигуру. Малоподвижный образ жизни заставлял её с выдохом подниматься на ноги.

— Я только за! — поддержала тётя.

Приехав к сестре на лето, мама предложила поездить по окрестностям. Папа должен был составить им компанию, а заодно выступить в роли водителя. Когда освободится дядя, они станут кататься вчетвером.

— Саш, всё ещё не передумала? — спросил папа.

— Нет. Вы сами по себе, я сама по себе, — твёрдо ответила я.

До поездки родители часто включали меня в свою компанию до тех пор, пока я не поняла, что собираюсь проверить истинность письма.

Сначала они удивились моему решению ездить отдельно. Затем долго уговаривали выбросить глупости из головы. С моей стороны была всего пара возражений, но достаточно крепких. Папе я раз за разом припоминала, что прекрасно обошлась на зимних каникулах своими силами, а маме повторяла, что мне отдыхать с родителями, как и им со мной, не очень удобно по разным причинам.

Я была совершеннолетняя и верила, что теперь и сама могу намекать на некоторые вещи, составлявшие взрослую жизнь. В общем, мне удалось убедить родителей, что я, как и они, вполне заслуживаю немного пространства. К тому же, тётя Таша с таким трудом отправила из дома близнецов, было бы несправедливо обременять взрослых своей компанией.

В конечном счёте родители уступили, правда всё ещё считая, что путешествовать врозь — это странно.

Интересно, что бы они сказали на письмо, присланное мною самой себе? Вот это действительно было странным.

Уединившись после обеда в снова выделенной мне комнате — родители заняли комнату близнецов, я задумалась.

Первое место, куда отправила меня Саша из письма — дом. Он оказался пуст, значит, эта ниточка больше ни к чему не вела. Если там кто-то и жил, то решил перебраться на новое место. Что было тому причиной, оставалось только догадываться.

В любом случае, сегодня я получила очередное подтверждение, что письмо не было вымыслом.

Спала я неважно, снова мучили кошмары. С недавних пор они и вовсе не давали мне покоя.

Я видела, как вокруг меня кружит хаос, стараясь засосать жадной глоткой. Перед глазами сверкают белоснежные клыки. Спасаясь от них, я всё бегу, бегу вперёд коридорами, сворачиваю налево, затем направо, ныряю по лестницам вниз, взбегаю наверх, но чувствую за спиной чьё-то невидимое присутствие, будто скорость с которой я несусь вперёд, рискуя задеть углы, не имеет ровно никакого значения. Угроза преследует меня неустанно.

Что будет, когда я обернусь?

Но я не останавливаюсь, продолжая лететь вперёд, пока из глаз брызжут слёзы…

Я просыпаюсь среди ночи, задыхаясь и комкая на груди пижаму. Дышу ртом, стараюсь успокоиться. Лицо холодит влага, но я в горячем поту, будто действительно пробежала весь этот пугающий лабиринт.

Дыхание успокаивается, я падаю обратно на кровать и начинаю один и тот же поток мыслей. Он преследует меня вот уже несколько месяцев. С тех самых пор, как я впервые вернулась из Трансильвании.

Мысли возвращаются к письму, перед глазами бегут строчки.

Если я так боюсь, то зачем приехала обратно?

Мама договорилась увидеться с тётей Ташей летом. Родители стали обсуждать планы в начале весны. Тогда я уже отчасти верила Саше из письма или, по крайней мере, уже не могла воспринимать прочитанное как вымысел чьей-то больной фантазии. И, конечно, сразу сказала родителям, что никуда не поеду, объяснив всё тем, что путешествие было долгим и я бы хотела посвятить немного времени учёбе.

Никто не настаивал, и я попыталась выбросить странное письмо из головы.

Тогда я стала видеть сны. Страшные, пугающие сны, полные тревоги и предвкушения беды. Объяснить, что послужило тому причиной я не могла. Никто не тянул меня обратно в Трансильванию, шанс случайно встретиться с вампирами ровнялся нулю, мне никто не угрожал. Кроме Саши из письма.

Письмо заканчивалось послесловием:

Я долго гадала над последней строчкой. До этого момента Саша из письма казалась взволнованной и намекала на сложности — чего только стоило упоминание того, что её якобы возлюбленный не позволил «угоститься» собратьям. Но всё же, до заключительных слов, она не говорила о прямой опасности, хотя, наверное, она существовала. Невозможно встретиться с вампирами и полагать, что это не может окончиться трагедией. Конечно, нет.

И всё же, несмотря на опасность, Саша не просто говорила о том, что не хочет ничего забывать. Она прямо объясняла, как найти своего вампира, рассказывая о зацепках, которые могли мне помочь. То есть ей. Нам. Саша из письма была влюблена по уши.

Я никогда ни в кого не влюблялась по-настоящему, но перечитывая письмо, я будто ощущала её настроение, понимала её чувства и мысли. Саша казалась взбудораженной, сбитой с толку, она находилась в растерянности, стараясь спастись. Спастись для неё означало сберечь память. Сберечь память, чтобы найти способ остаться с ним.

Она открыто говорила, что встреча с вампирами не являлась главным событием её путешествия. Главным было то, что она встретила Его. Саша из письма мучилась, не зная, что испытывает Влад, и страдала от того, что скоро должна была всё забыть. На деле это означало забыть Влада.

Но даже если она не представляла, какое имеет значение для своего возлюбленного и знала, что я ничего не вспомню, а значит, смогу спокойно жить дальше, пребывая в блаженном неведении и безопасности, она всё равно собиралась заставить меня отыскать его. Рассказала о том, что могло мне помочь найти Влада. Пыталась заверить меня, что бояться его не стоит, должно быть, представляя, что я могу испугаться и попросту выбросить всё это из головы. Она уверяла, что он всегда был на её стороне, что заботился.

Была ли она права в том, что её возлюбленный стёр ей память ради её же блага? Об этом я могла только догадываться.

Я не сразу поняла, какую угрозу для меня — другой Саши, хранит в себе письмо.

Саша из письма говорила, что ни за что не бросит Влада одного. Даже ценой собственной жизни. На какой срок давала она обещание оставаться рядом? Я буквально ощущала решимость, исходившую от последних слов, но даже не догадывалась, насколько опасно было обещание для меня самой.

В Архангельске я была в полной безопасности. Трансильванские вампиры не могли мне навредить. Так откуда взялись эти сны? Почему они преследовали всё настойчивее, когда я решала больше не думать о письме, приведя жизнь в абсолютный порядок, где не было место опасности и неопределённости?

По возвращении учёба быстро потеряла былую притягательность, заставляя посещать универ на автопилоте. Я стала меньше разговаривать с окружающими, отпугивая от себя новых подруг мрачным видом и настораживая маму с папой. В итоге они всерьёз предложили посещать психолога.

Жизнь теряла былые краски, всё больше затягивая в странный мир Письма. Больше я не могла думать ни о чём другом.

Угроза, заключённая в письме, похоже, говорила, что Саша не собиралась оставлять Влада одного не только в тот день, когда был написан постскриптум.

Саша из письма будто сделала выбор за нас обеих и, несмотря на то, что я ничего не понимала и совершенно никого не помнила, я не могла выбросить этот крошечный кусочек из собственной жизни, не могла его игнорировать.

Не могла сделать то, чего не хотела Саша. А Саша не хотела ничего забывать. Чего бы нам это не стоило.

Как только я пыталась вернуть жизнь в нормальное русло, как кошмары становились невыносимыми. Я поняла, что медленно схожу с ума, что всё больше теряю ощущение реальности и не вижу смысла в происходящем вокруг, если это не имеет отношения к Письму.

Наконец я стала рассматривать собственные фотографии, сделанные в Трансильвании, пока не запомнила их наизусть, так же, как и письмо.

Сразу узнав все места, будь то Бран, развалины Поэнарь, Брашов и Сигишоара, я поняла, что многих мест, которые я собиралась посетить и которые посетила — как полагала я до того, как задумалась над происходившим всерьёз, попросту не было на снимках — ни одной плохенькой фотографии.

Эти новые странности логично вплелись в канву остальных небывалых приключений. Я заметила, что в последние дни отпуска — в том числе и тот судьбоносный день, когда она написала письмо себе самой, фотографии совсем отсутствуют.

Достав блокнот, я сверила планы и даты на фото. Кое-что совпадало. Некоторые места я посетила раньше или позже. Насчёт большинства других у меня имелись серьёзные сомнения.

Листая блокнот в один из вечеров, я подумала, что, наверное, могла бы завести дневник, чтобы выплеснуть накопившиеся мысли и дать бедной голове, собиравшейся развалиться на части, хотя бы немного отдыха. Только нужно было проследить за тем, чтобы мама не наткнулась на записи.

В детстве я попросту заклеивала страницы, складывая треугольником меж двух других страниц — так я могла быть уверена, что никто не посягнёт на мои маленькие тайны.

Я вдруг выпрямилась, начав внимательно листать свой импровизированный дневник путешествий — и даже не поверила, когда пальцы ощутили толстую страницу. Сердце забилось быстрее, когда я, взяв в руки ножницы, чтобы осторожно срезать край, освобождала новую подсказку. В том, что это была именно она, я не сомневалась.

Свет луны падал прямо сквозь раскрытое настежь окно, когда из старого блокнота я извлекла короткую записку. Всего лишь небольшой листок, на котором было несколько строк, написанных ровным красивым почерком:

Его действительно звали Влад. И это была его записка. Его почерк. Крошечное доказательство, спрятанное Сашей из письма, что её возлюбленный был так же реален, как и всё вокруг.

Ещё одна частица плоти, оживлявшей сумасшедшую историю. Или лучше сказать, ещё одна капля крови, найденная мной двумя месяцами спустя.

На следующий день я направлялась в Бухарест. Дорога промелькнула одним мгновеньем — я не заметила, как почти двести километров остались за спиной.

На ум пришёл давно составленный маршрут, который, несмотря на незначительность, я прекрасно помнила, когда планировала первый штурм Трансильвании.

Не помню, чтоб посетила хотя бы одно из этих мест. В голове кружилась странная мысль, будто я всё здесь знаю, но стоило постараться припомнить, как я шла вдоль улочек, рассматривала достопримечательности, попытаться докопаться до впечатлений, которые неминуемо оставлял тот или иной город, ничего не приходило на ум. Словно фильм, название которого я слышала так часто и знала о чём сюжет, что уже не помнила, смотрела я его и забыла, или всё собиралась посмотреть, так и не сделав этого.

Оставив машину в одном из переулков недалеко от старого города, я вышла наружу и пошла прямо. Просто прямо, куда глядели глаза.

Вокруг неторопливо тащились разморённые жарой туристы. В руках стаканчики с прохладительными, камеры уныло висят на шеях, сланцы и сандалии шаркают по мощёным улочкам.

Я двигалась среди них, чувствуя, как капли пота ползут по спине. Лёгкий до колена сарафан не спасал от жара, исходившего от прогретого камня. В горах солнце светило не меньше, но зелень вокруг впитывала его ослепительный свет, не давая добраться тому до земли и разогреть воздух до температуры доменной печи.

Очки на носу берегли глаза и скрывали рассеянный взгляд. Передо мной мелькали фигуры, но я их всё равно что не замечала.

«Если я увижу его, то всё равно не узнаю», — подумала я, позволяя взгляду окончательно рассеяться в пространстве.

Плечи напекло, и я отыскала лавочку в тени. Место было одно, поэтому до сих пор пустовало. Я села, снова размышляя о Саше из письма. Её чувствах и желаниях. Думала о доме на холме и записке. О кошмарах, не дававших спать по ночам.

Очнувшись, обнаружила, что солнце висит над кромкой чёрной тени зданий, говоря о скором вечере. Я поднялась и побрела в сторону небольшого отеля неподалёку, в котором забронировала номер.

У меня ушла пара недель на то, чтобы получить разрешение у мамы с папой остаться на ночь в незнакомом городе.

Вспомнив о родителях, я достала мобильник и обнаружила три пропущенных. Перезвонила маме, успокоила, сказав, что загулялась и не услышала выставленный на вибро телефон. Мы говорили по скайпу, и на вопрос где я, честно призналась, что иду в направлении отеля. Когда фасад показался через дорогу, повернула камеру, чтобы мама увидела, распрощалась с ней в крошечном лобби отеля, пообещав, что пришлю сообщение, когда окажусь в номере.

Из рюкзака вытащила чёрное платье и босоножки на невысоком каблуке. Захватив на регистрации утюг, я прогладила складки прямо на покрывале кровати и оставила его там.

Красивое платье. Лёгкий чёрный шифон на подкладке, тонкие чёрные лямки и разлетающаяся во все стороны юбка. Я купила его недавно и ещё ни разу не надевала.

В ванной я провела около часа. Слишком тяжело было сохранять сосредоточенность после океана бессонных ночей. Пусть я исполнила просьбу Саши из письма и отыскала дом, его там не было, а значит, она не даст мне покоя.

Высушив феном волосы, я подкрасилась — совсем слегка. Немного румян на скулы и блеска на губы. Накрасить глаза казалось невыносимо сложной задачей, от которой я попросту отказалась. Надела платье и оглядела себя в зеркале прихожей.

Я немного похудела — аппетита совсем не было. Ключицы выступали отчётливее, чем чёрные бретельки платья на бледной коже. Только плечи слегка покраснели от сегодняшней прогулки. Каштановые волосы свободно спадали на плечи. Каблук не слишком добавлял роста.

Переложив телефон, кошелёк, паспорт и перцовый баллончик в крошечную сумку на плече, я покинула отель.

Сумерки давно украла ночь, пустив вдоль улочек приятную прохладу. Город по-прежнему заполнял народ, кажется, сейчас людей было даже больше, что совсем не удивительно, учитывая облегчение, принесённое свежим ночным воздухом. Погулять в тихую июльскую ночь было одним удовольствием. Наверное.

Около десяти я оказалась у клуба. Стала в очередь, не обращая внимание на огромную толпу желающих попасть внутрь.

Это место было вторым после дома, куда отправляла меня Саша. Здесь могла отдыхать одна из знакомых Влада. «Тех самых знакомых», — уточняла она, советуя оставаться настороже и, при необходимости, припугнуть ту именем Влада.

Я понятия не имела, как смогу припугнуть кого-то, но продолжала неспешно двигаться в толпе. Не знаю, как долго я простояла. В ушах стоял нескончаемый шум и смех окружающих, так же как и я желающих попасть в «Skybar».

— Совершеннолетняя? — спросил мужчина в костюме, пока охранник рядом окинул меня суровым взглядом.

Я достала из сумочки паспорт и протянула мужчине. Внутри лежала свёрнутая купюра в пятьдесят евро — готовясь отправиться в это заведение, я прочла на одном из сайтов, что лучше было подстраховаться.

Передо мной убрали шнур.

Внутри оказалось шумно и людно. Словно сельди в банке, танцующие извивались на месте, размахивая руками-щупальцами. Все столики были заняты, в основном компаниями, которых хватало и снаружи. Я подошла к стойке и заказала Пина-коладу. Один из стульев освободился, я села, обернувшись к танцполу и рассматривая веселившуюся публику.

Несмотря на ранний для клуба час, народа было битком. Это место пользовалось популярностью среди местных и туристов. Громкая, пробирающая нутро музыка, спёртый воздух, сдобренный искусственным дымом, крики, гам, смех.

Напиток был некрепким и я не собиралась много пить, но, против воли, сделала большой глоток, чувствуя, что мне необходимо немного выдохнуть, иначе голова грозила разлететься на мелкие кусочки.

Улучив момент, когда один из барменов — тот, что приготовил мне напиток, оказался поблизости, смешивая новый коктейль, я окликнула его, надеясь, что тот говорит по-русски.

На мой вопрос, что я ищу завсегдатая клуба, Лалу, он ответил, что мне может сильно повезти: обычно та появлялась после полуночи. Поблагодарив парня и расплатившись за коктейль, положив немного сверху, я заказала следующий, собираясь ждать.

Спустя пару часов я ненавидела это место всей душой. От спёртого воздуха и алкоголя кружилась голова. Уйти я не могла, так же, как и не пить, иначе бы чем я оправдала свой насест у стойки. Через очередные полчаса бармен подал очередной бокал, видимо, поняв мою политику.

Когда Лала оказалась рядом, я узнала её незамедлительно. Я не помнила ее, но Саша из письма описала её сногсшибательной красавицей: шикарной, темноволосой, с тёмными глазами и широкой обворожительной улыбкой. Таких, как она, несмотря на изобилие красавиц на любой вкус вокруг, больше не было.

Лала продефилировала к стойке, не спеша оглядываясь по сторонам, пару раз взмахнула рукой и расцеловала какого-то парня с ухоженной бородой и выбритыми висками. Ей тут же уступили стул. Второй бармен подал ядовито-голубой коктейль, стоило ей протянуть руку.

Взгляд женщины продолжал скользить вокруг, пока не мазнул по моему лицу. Мы посмотрели в глаза друг друга и я поздоровалась одними губами. Она улыбнулась, сдержанно, но кокетливо — кажется, мне удалось привлечь чужой интерес.

Кроме того, что Саша из письма говорила о том, чтобы я держала ухо востро, она также рассказала, что мы с Лалой уже встречались. Ещё тогда она узнала во мне кого-то, кого-то из прошлого или настоящего Влада. Но после тот стёр ей память.

На моей стороне было «знакомое» лицо и несколько фактов, которые я собиралась использовать в разговоре.

Встав со стула, я приблизилась к женщине — она смотрела на меня не отрываясь.

— Привет, — поздоровалась я, не зная, как начать разговор. Я не была пьяна, но тепло сыто бродило по телу, мешая быстро соображать. — Меня зовут Саша.

Женщина помедлила, окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы.

— Лала.

— Я знаю, мы уже встречались.

Она вскинула бровь, заинтригованно улыбнувшись.

— Но ты не помнишь. Влад не захотел, чтобы ты запомнила.

Полуулыбка примерзла к красивому лицу.

— И почему же?

Я подёрнула плечами.

— Он мне не отчитывался.

— И чего ты хочешь? — кажется, она легко разгадала мои намерения.

Если Лала меня не помнила, то значит, я подошла, имея свой интерес — это было очевидным.

— Я хочу знать, где сейчас Влад.

— Насколько я понимаю, он твой друг. Спроси у него сама, — тёмно-карие глаза поблескивали словно у кошки.

— Мы… немного повздорили, и он исчез.

— Что же ты хочешь от меня, если он не желает с тобой общаться? Съешь и сиди тихо.

— Но мне очень нужно с ним поговорить.

— Как и многим на моём веку, — Лала уронила едва заметную паузу, глядя, замечу ли я. Я заметила, — но Влад сам решает с кем и когда разговаривать.

— Если бы он не желал со мной говорить, стёр бы лишнее из памяти, как сделал это с тобой. Но у него ко мне особое отношение, — сочиняла я, пытаясь выглядеть уверенно. Хотя бы в этом алкоголь помог.

Лала фыркнула:

— И я даже вижу почему.

— Моё лицо, — первая произнесла я, стараясь удержать инициативу.

Лала продолжала восседать на высоком стуле, но только идиот не заметил бы её сосредоточенности. Взгляд больше не блуждал по залу, выбирая одну и ту же точку.

— Да, твоё лицо. Пластика?

Я отрицательно мотнула головой.

— Необычно, — произнесла она, позволяя себе разглядывать меня сверху — я продолжала стоять рядом.

— Так где я могу его найти? — снова спросила я после того как между нами повисла минутная пауза, которую Лала, судя по всему, не собиралась прерывать.

— Я уже сказала, что он сам найдёт тебя, если понадобишься. Но может быть, твоё лицо не такое занимательное и Влад уже утратил интерес? — глаза женщины хищно блеснули. — Интересно, какова ты на вкус? — протянула она; вопрос утонул в грохотавшей вокруг музыке.

— Похоже, ты и сама не знаешь, где он, — слишком поспешно ответила я, отступая назад.

Вампирша улыбнулась, кажется, почуяв мой страх. Я поняла, что ничего из неё не вытяну, а значит, нужно убираться подобру-поздорову, пока не стало слишком поздно.

Не прощаясь, я повернулась спиной и поспешила прочь.

Людей было так много, что мне потребовалось несколько минут, чтобы обойти часть танцпола. Рискнув бросить взгляд назад, я не увидела Лалу у стойки. Она была в двух шагах позади меня. Пойманная врасплох, она не слишком расстроилась, улыбаясь ещё шире. В обрамлении ярко накрашенных губ мелькнуло два острия.

Ноги стали ватными, между лопатками похолодело, я быстро развернулась и рванула вперёд, не разбирая куда.

Коридор заполняли отдыхающие. Они трепались, курили, целовались, впиваясь друг в друга. Заметив дверь туалета, я влетела внутрь. Две глухих кабинки. Стоило оказаться внутри одной из них, как я щёлкнула замком.

По ту сторону скрипнули петли.

— Са-аша, выходи, — позвал мелодичный голос и сердце моё ухнуло в пятки. — Не нужно прятаться, я тебя не съем, — повисла пауза. — Может, укушу пару раз, — отчётливый шёпот раздался прямо в щель, на уровне моего уха. — Ты же не можешь сидеть там вечно?

Тишина.

Дверная ручка задёргалась как сумасшедшая. Я отшатнулась, споткнулась об унитаз, удерживаясь за стены. От страха я не могла издать ни звука.

— Хозяин клуба мой друг, и я бы не хотела выламывать дверь. Выходи, Са-аша, пока я не злюсь. И кто знает, может, ты даже вернёшься сегодня домой.

Может?

Может.

От сквозившей в слове угрозы, я почувствовала, как трясутся поджилки, руки медленно соскользнули вниз, отказываясь меня держать. Я села на крышку унитаза, понимая, что кажется, умру вот так, по-идиотски, в грязном туалете какого-то клуба.

Трясущимися руками я расстегнула сумку, вещи рассыпались по полу. Я удержала только телефон.

— Что ты там делаешь? — с любопытством спросила вампирша.

Негнущимися пальцами я раскрыла сообщения.

«Я в беде. Мне очень страшно. Не хочу умирать», — отправила на номер, который Саша написала в письме.

Это был его номер. Она говорила, что почти наверняка он не будет действовать. Но однажды, около месяца назад, я рискнула написать. Ничего особенного, поздоровалась, спросила как дела. Сообщение ушло и было доставлено. Пару дней, не находя себе места, я ждала ответа, но так и не дождалась.

Затем я писала ещё. Писала, когда не могла уснуть от кошмаров. Писала, когда чувствовала себя одинокой. Писала, когда, в сотый раз перечитав письмо Саши, сходила с ума.

Но позвонила, испытывая непреодолимое желание услышать голос на той стороне. И каждый раз слышала долгие гудки.

Зачем я вернулась в Трансильванию, если умираю от страха?

Я умираю от страха, что моя собственная жизнь закончится быстро — или продлится невероятно долго, а я так и не узнаю, кого выбрала Саша из письма? За кого была готова умереть?

Бывает, что прочтя книгу ты ненадолго влюбляешься в её героя. Проходит время и чувство исчезает. Так же я чувствовала себя после Сашиного письма. Только вместо того, чтобы сразу проникнуться чувством, а потом позабыть о нём так же быстро, я словно увязала всё глубже, словно проникала всё дальше сквозь строки — пока не поняла, что разделяю чувство Саши из письма к почти вымышленному герою. К тому, кого не помню.

Это чувство не находило выхода, начало съедать меня изнутри, принося с собой жуткие кошмары. И вот теперь я, кажется, как и Саша из письма, готова попрощаться с жизнью, рискнув и проиграв.

Я могла остаться дома, в Архангельске. В безопасности. Но ни за что бы так не поступила. Помнила я или нет, я оставалась всё той же Сашей. С письмом или без него. И если Саша из письма любила, любила и я.

Телефон завибрировал в моих руках. От неожиданности я чуть не выронила трубку на пол.

— Д-да, — заикнувшись, ответила я.

— Где ты? — требовательно задал вопрос незнакомый голос.

— Я в к-клубе. В Бухаресте.

— Что случилось?

— Я… Лала… кажется, она хочет…

— С кем ты там общаешься, мышка? — мурлыкнула Лала по ту сторону, оборвав меня на полуслове, и двери коснулись острые когтистые пальцы, оставляя глубокие борозды с другой стороны.

— Включи громкую связь, — приказал голос, я послушалась без вопросов.

— Лала, — отчётливо, произнёс мужчина, и по моему телу прошла крупная дрожь. — Если с неё упадёт хотя бы один волос… — он не договорил. За дверью воцарилась мёртвая тишина. — Привезёшь её ко мне, поняла?

В растерянности я глазела на трубку, зажатую в руке, едва ли отдавая отчёт, что происходит.

— Поняла, — ответ прозвучал достаточно громко, чтобы было слышно и через дверь.

Звонок оборвался.

— Ну ты и сучка, — разгневанно прошипела она. — Что за игры?

Дверь затрещала, заставив меня зажмуриться, а когда я раскрыла глаза, в дверном проёме стояла разозлённая вампирша. От лоска и утончённости, демонстрируемых в зале минуты назад не осталось и следа. Волосы разметались по плечам, лицо исказила по-звериному хищная гримаса. Обведённый красным рот наводил ужас.

— Идём, — рявкнула Лала, протянув ко мне сухую, изъеденную крупными венами руку.

Глава вторая. УРАГАН

Лале буквально пришлось выволакивать меня из кабинки. Глядя на разгневанную вампиршу было сложно представить, что она откажется от желания осуществить задуманное или не захочет свернуть мне шею просто потому, что кто-то по телефону приказал ей не причинять мне вреда.

Меня запихнули в машину и повезли в неизвестном направлении, клуб остался позади. Лала сидела рядом, на заднем сидении. Вампирша шумно дышала, сложив на груди руки, пока я старалась не шевелиться, боясь привлечь её внимание.

Машина остановилась, и сквозь затемнённые стёкла я различила очертания здания Парламента. Длинные ровные линии строгих геометрических пропорций, подсвеченных иллюминацией, выступали на фоне тёмного неба.

Дверь с моей стороны раскрылась, и Лала, снова вцепившись в руку, заставила меня выбраться наружу.

— Что-то ты не спешишь с ним встретиться, — процедила она сквозь зубы.

— Не прикасайтесь ко мне, — продолжала вырываться я, и она неожиданно отпустила. Я едва не рухнула на асфальт.

Окинув меня презрительным взглядом, Лала подала знак водителю. Тот положил мне на плечо руку и подтолкнул вперёд, указывая, что мне следует двигаться за Лалой, торопливо пересекавшей огромную парковку, по направлению к массивному блоку парадных ступеней.

Я нехотя двинулась за вампиршей, чувствуя, как от страха продолжают трястись колени.

На входе, охраняемом парой странных людей, совсем не походивших на привычную службу безопасности, нас пропустили без вопросов.

Вампирша уверенно двигалась вперёд вдоль длинных коридоров и переходов, спускаясь всё ниже по лестницам. Длинные дорожки ковров скрадывали звук шагов, так что от волнения мне удавалось различить только стук собственного сердца, отдававшегося в уши.

Мы всё шли и шли по бесконечно длинному лабиринту. Если бы я смогла вырваться, то ни за что бы не отыскала обратную дорогу, заплутав в бесчисленных переходах. Но я не собиралась бежать, понимая, что раз вампирша всё ещё ничего со мной не сделала, значит звонок — первый ответ на мои многочисленные послания — всё же мне не приснился, и значит, совсем скоро, я наверное встречусь с тем, о ком думала дни напролёт.

Мы остановились у створчатой тёмной двери с вензелями, покрытыми лаком.

Лала застыла на мгновенье, выпрямилась и постучала.

Я не услышала ответа, но секундой позже она толкнула ручку и вошла внутрь. Меня подтолкнули следом.

Просторная комната с высокими потолками утопала в полумраке. Наши шаги снова растаяли в густом ворсе напольного покрытия, и мы почти неслышно приблизились к столу в самой глубине помещения, освещенного несколькими лампами.

За столом, заполненным бумагами, перед включённым компьютером сидел человек. Или, может быть, не совсем человек.

Его чёрные, отросшие до кончиков ушей волосы, были зачёсаны слегка назад. Открытый высокий лоб перетекал в выдающийся прямой нос с едва обозначенной горбинкой. Губы, крупные и сухие, были спокойно сомкнуты, не выдавая напряжения или других эмоций.

Стоило нам пересечь круг света, как Лала остановилась на почтительном расстоянии. Взгляд мужчины, скользивший по горевшему монитору, соскочил в сторону, мазнув по нашим лицам.

Когда наши глаза встретились — всего лишь на миг, на жалкую крупицу вечности, в моей груди замерло сердце.

Я знала, что это он.

— Что произошло, Лала?

Вопрос прозвучал тихо и казался почти неважным, но вампирша рядом со мной заметно напряглась.

— Ничего особенного. Она сама ко мне подошла. Я просто слегка припугнула девчонку.

Мужчина смотрел из-под полуопущенных век ничего не выражающим взглядом, напоминая директора, которому время от времени приходится выслушивать скучные объяснения нерадивых учеников.

Взглянул на меня, и в горле тут же образовался ком. Я ждала вопроса, чувствуя, как сердце набирает обороты и мне становится жарко, но вопрос так и не прозвучал.

— Ты свободна, — обратился он к Лале и я услышала, как выдох облегчения шумно коснулся ноздрей женщины. — С этих пор, — голос Влада ощутимо изменился, — ты будешь питаться не чаще раза в месяц и следить за тем, чтобы твои жертвы в сохранности просыпались в собственных кроватях.

Я посмотрела на вампиршу. Та выпрямилась, глядя прямо перед собой, словно загипнотизированная. По её виску ползла капля пота, но в комнате не было жарко. Стоило Владу закончить, как она расслабленно опустила плечи, пытаясь отдышаться.

— Ты, — обратился он к другому вампиру, замершему по левую от меня сторону, — не вспомнишь события последних четырёх часов, считая, что как обычно отдыхал с хозяйкой и вы чудесно провели время.

Как Лала минуту назад, вампира сковала та же странная сила. Он выглядел не живым и не мёртвым, тело словно одеревенело, контролируемое кем-то посторонним.

«Неужели вот так он заставил меня всё забыть?» — пронеслось в голове.

— Свободны, — твёрдо отдал команду Влад, и двое — Лала со своим спутником, тут же развернулись и направились к двери.

Я застыла пригвождённая к месту, зачарованно пялясь на того, кого не помнила, но чувствовала, будто знаю. Знала. В той, другой жизни.

Взгляд тёмно-карих глаз сосредоточился на мне. Как и Лала, я почувствовала непреодолимое желание выпрямиться и опустить глаза.

— Что ты здесь делаешь? — прозвучал наконец вопрос.

— Я… ты… вы, — поправилась я от испуга, — приказали Лале привести меня сюда.

— Я спрашиваю, что ты делаешь здесь? — с упором повторил Влад, наклонив голову чуть вперёд. — Зачем ты отправилась в клуб? Зачем подошла к Лале? Разве ты не понимала, чем всё это закончится? — вампир поднялся из-за стола и его лицо укрыла тень, заставляя выглядеть зловеще.

Во мраке и тишине комнаты, где мы были только вдвоём. Липкие прикосновения страха скользнули по голой спине. Меня пронзил озноб.

— Я искала вас, — выдавила из себя я, когда вампир обошёл стол и оказался в двух шагах от меня.

— Зачем?

Низкий голос разом наполнил комнату, вырывая меня из действительности.

— Я… — в горле пересохло, я задыхалась, — я не могла иначе.

Влад оставил между нами половину шага, нависая сверху и заставляя задирать голову. Это было почти невыносимым. Его взгляд проникал в мою душу, продолжая разглядывать что-то там внутри, пока я не смела пошевелиться.

— Ты меня нашла, — шёпотом произнёс он, пуская по коже мурашки. — Что дальше?

Пальцы сжали края юбки.

Действительно, я сделала это — отыскала возлюбленного Саши. Своего возлюбленного. Я не помнила его, но чувствовала, что жжение в груди не было вымыслом. И оно влекло меня к этому незнакомцу с непреодолимой силой, будто все эти долгие месяцы я изнывала от разлуки и вот мы наконец встретились.

Что дальше, Саша?

Я не знала, что ответить. Но чувствовала со всей чёткостью чего хочу.

Неожиданно я сократила разделявшее нас расстояние, качнулась на цыпочках и потянулась вверх. Мои губы коснулись его губ… время остановилось. Остановились мысли, остановилась жизнь вокруг, где-то там за дверями этой комнаты, за стенами этого здания. Всё замерло, оставляя нас наедине.

Я ощутила, как давно хотела это сделать. Нет, я всё ещё не помнила Влада и собственных мыслей, безжалостно удалённых из памяти, не считая того, что узнала из письма, но всё казалось таким правильным, таким нужным, жизненно необходимым. Словно я не пила целую вечность и вот наконец оросила губы живительной влагой.

Его губы ответили не сразу. Он замер, позволяя впиваться мне со всей накопленной страстью, со всем неумением и пылкостью, на которую я была способна. Не знаю в какой момент, но он дрогнул, позволяя прижаться крепче. Ловя губами всё то, чем я хотела делиться. Отдавая всё, что я хотела забрать.

Он жадно поглощал мой поцелуй, пока теснота между нами не стала ревущей. Хотелось ещё. Мне хотелось большего. Его руки, скользившие по голой спине, обжигали. Я позволила вторгнуться в свой рот, позволила завладеть собой настолько насколько хотел он. Позволила сумасшествию перехлестнуть край, но Влад превращал его в бурю. И я не хотела останавливаться.

Он приподнял меня над полом, обхватив за пояс рукой. Следующее, что я почувствовала, это опору под пятой точкой. Слуха коснулся треск и стук полетевших на пол предметов. Я оказалась на столе, Влад был прямо передо мной, позволяя бесстыдно прижиматься к себе, пока мы продолжали терзать друг друга губами. Я обхватила его ногами, притискиваясь бёдрами и ощущая то, на что можно рассчитывать, позволяя мужчине быть слишком близко.

Мужчина навалился на меня сверху — и новая волна сумасшествия прошила изнутри. Он целовал мои губы, лицо, шею. Платье мешало, Влад рванул бретельку сарафана, я взвизгнула от лёгкой боли. Он замер.

В голове кружился ураган, и я не сразу осознала, что происходит. Когда взгляд стал более осмысленным, я поняла, что оторванный кусок ткани резанул по коже. Несколько капель крови показалось чуть выше груди. Влад зачарованно уставился на раненное место. Я замерла, слыша, как часто и тяжело он дышит.

Влад поднял лицо, переводя на меня дикий взгляд. Его глаза почернели, я уже не могла различить зрачок. Черты чуть заметно изменились, как у Лалы, потерявшей контроль — Влад всё ещё казался человеком, но второе лицо — вторая природа, показала себя из глубины.

Не знаю как, но я будто чувствовала, что он хочет сделать, и вместо того, чтобы попытаться спастись, кивнула, разрешая.

Жадно припав к моей коже, он провёл языком, собирая красные капли. Руки, лежавшие на моей талии, сжали больнее, неприятно давя пальцами.

Я замерла, плохо соображая. Нужно было что-нибудь сделать чтобы остановить его, но желание быть рядом, позволить ему что угодно в доказательство того, что я принадлежу ему целиком и полностью было почти непреодолимым. Мне было всё равно, что он со мной сделает.

Я хотела. Хотела всего.

Он резко отпрянул. Отвернулся, стараясь отдышаться, будто пробежал марафон и теперь никак не мог успокоить дыхание. Тут же осознав, как всё выглядит со стороны, я выпрямилась, быстро одёрнула платье и соскользнула со стола. Ноги чуть не подогнулись, и я схватилась за край. Бретелька была оборвана самым ужасным образом, я прижала её рукой, чувствуя, как меня захлёстывает смущение.

Я только что отыскала его, но всё ещё ничего не помнила, и вместо того, чтобы привнести в происходящее немного смысла, совершила нечто невообразимое, чуть не позволив ему… При первой же встрече, после нескольких слов…

Похоже, я окончательно сошла с ума.

Влад, кажется овладел собой достаточно и повернулся ко мне.

— Ты ведёшь себя очень опрометчиво, — кажется, он был раздосадован не меньше чем я.

— Прости… — пискнула я в ответ, понимая, что после случившегося было бы глупо обращаться официально — за несколько минут мы значительно сократили разделявшую нас дистанцию.

Под взглядом Влада мне стало невыносимо стыдно. Я, должно быть, выглядела отвратительно.

Он словно прочёл мои мысли. Стянул с себя свитер, под которым оказалась футболка, и отдал его мне.

— Надень. Здесь холодно.

Я послушно натянула свитер, незаметно вдыхая его аромат. В животе слегка кольнуло, снова заставив устыдиться самой себя.

— Нам лучше поговорить с утра, — натянуто произнёс мужчина, разбивая возникшую между нами близость.

Я кивнула, почти бросившись в направлении двери, и даже не поняла, как Влад вдруг возник на пути. Остановится я не успела, врезавшись в его грудь. Он опустил мне руки на плечи, чтобы я не упала.

— Ты куда? — настороженно спросил он.

— В отель.

— Нет. Ты останешься здесь.

Я замерла, снова начиная поддаваться гипнозу его взгляда. Была ли эта та самая сила о которой говорила Саша из письма?

Кивнув, я почувствовала, как хватка на моих плечах ослабла.

Отпустил бы он меня, если бы я захотела уйти? Вопрос скользил на грани искушения, но я, конечно же, не решилась задать его вслух.

— Я отведу тебя в комнату.

Следуя за Владом, я не могла думать ни о чём другом кроме его прикосновения. Ещё в кабинете он взял меня за руку и не отпускал, пока не привел в спальню.

— Там ванная, — указал он на приоткрытую дверь. — Бери любые вещи, которые понадобятся, — мы замерли у шкафа.

Я смущенно разглядывала незнакомую обстановку, словно декорацию к историческому фильму. Особенно впечатляла кровать. Огромная, она занимала собой большую часть комнаты.

Мы больше не говорили и не смотрели друг на друга. Не знаю, что творилось в голове у Влада, но я не могла смотреть ему в глаза от стыда за то, что случилось раньше. А ещё за те отвратительно откровенные мысли, которые сами собой заняли голову при одном взгляде на кровать.

Влад был уже у двери, собираясь оставить меня.

— А чья это комната? — задала я вопрос, чтобы отложить его уход ещё на миг.

— Моя, разумеется, — недовольно произнёс он.

Наши глаза встретились, и я снова почувствовала, как начинают гореть щеки.

— Спокойной ночи.

— Спокойной, — пробубнила я в ответ, и он ушёл, оставляя наедине с тем ураганом чувств и мыслей, среди которого я очутилась.

Глава третья. ДЛЯ НАЧАЛА

Я приняла ванну, зная, что после случившегося долго не смогу уснуть. Прокручивая молниеносный поток событий в том полутёмном кабинете, я не уставала краснеть, ощущая, что вода в ванной не такая горячая, как мои щёки. Похоже, долгое ожидание и алкоголь сделали своё дело, чуть не столкнув меня в бездну.

Не помню за собой вызывающего поведения или отчаянной дерзости. Я и с парнями встречалась всего дважды и оба учились в моей школе. Один из них был одноклассником, другой с параллели. Оба сводили в кино, мы погуляли, но на этом всё и закончилось.

Я пошла на свидания из чистого любопытства. Все ходили, почему бы и мне было не сделать то же самое? Может быть, чувства появлялись в процессе общения, ведь никакой любви с первого взгляда я не испытывала. Симпатия была — хорошие парни. Одноклассник часто давал списывать физику, парень с параллели не гнушался брать девчонку в команду, когда я ходила на дополнительные по гандболу, что тоже было достоинством в моих глазах.

О том, чтобы целоваться, речи не шло. После свиданий я быстро прощалась и ныряла в подъезд, не испытывая ни малейшего желания пробовать чьи-то слюни. Мерзко же.

С Владом, которого я — новая Саша, видела по сути впервые в жизни, всё было по другому. Я почувствовала себя Беллой, увидевшей Эдварда после долгого расставания. Сравнение было просто идиотским, но никак иначе я не могла объяснить своей ненормальной реакции, стоило нам оказаться наедине.

В книгах и фильмах герои часто бросаются на шею друг к другу, спеша излить пламенную любовь. Иногда от этого отчётливо веет приторной натянутостью и пошлостью, поэтому я не очень уважала женские романы. В жизни так не бывает.

Но если так не бывает, то что произошло со мной около часа назад?

Вода совсем остыла — я с запозданием почувствовала, что слегка продрогла. Полотенце отыскалось под рукой. Обернувшись им, я вошла в комнату и подошла к шкафу. Ощущение от необычного интерьера складывалось двоякое. То ли, я оказалась в фешенебельном тематическом отеле, в номере классом не ниже президентского, то ли мне разрешили переночевать в Екатерининском дворце.

Подгоняемая вампирами на встречу с Владом, я всё же успела поглазеть вокруг, отметив официальную и минималистическую обстановку здания, ограниченную ярко-красными ковровыми дорожками, мрамором и подсвечниками восьмидесятых годов. Всё выглядело помпезно, но скаредно, словно хороший кофе развели в слишком большом количестве воды.

В спальне Влада время откатилось значительно назад. Если бывший дворец Чаушеску — так часто называли здание парламента Бухареста, продолжал существовать в прошлом веке, то обстановка спальни принадлежала веку семнадцатому-восемнадцатому.

В шкафу было много разной одежды. Его одежды. Я несмело коснулась вещей, не отваживаясь вытащить что-нибудь наружу. Немного времени ушло, чтобы отыскать штаны и футболки Влада.

Надев на себя майку и подвязав пояс хлопковых штанов на бёдрах, я снова почувствовала смущение, будто осталась с ночёвкой у своего парня.

И подумав об этом, заволновалась. Завтра мне предстояло поговорить с Владом. О чём — сложно предположить. У меня была целая куча вопросов и я не имела понятия откуда стоило начать. И не знала, какие получу ответы, если получу вообще — Саша из письма, упомянула, что Влад был не слишком разговорчивым.

Стоило признаться, что я боялась разговора.

Я очень хотела узнать, что на самом деле произошло с Сашей, узнать в подробностях. Но ещё сильнее я хотела знать, как Влад ко мне относится.

Сумасшедшая сцена в его кабинете давала надежду, что я ему не безразлична. Но если так, то насколько? И что делать дальше? Я не представляла, как сумею жить, не отыскав того, о ком говорилось в письме. Я не знала, что мне делать, если за летние каникулы не сумею найти Влада. И я терялась в догадках, как смогу уехать теперь, увидев свой сон наяву и привязав сводившие с ума чувства к одному конкретному мужчине.

О возрасте Влада приходилось только догадываться, но и без вечности, часто приписываемой его виду, он был старше меня. Он был мужчиной, а я чувствовала — да и была, наверное, просто девчонкой. Это смущало ещё больше. И то, как при всех случившихся обстоятельствах я повела себя, опускало мою гордость на дно пропасти под названием «Стыд и позор».

Упав на кровать, я поспешила забраться под одеяло и глубоко вдохнула.

Его кровать.

Его запах.

От интимности происходящего кружилась голова. Чужие незримые объятья успокаивали. Я словно больше не была одна.

Я не заметила, как уснула, впервые проспав до утра без кошмаров.

Выспавшись вдоволь, сыто потянулась, не сразу вспоминая, где нахожусь. Предыдущий вечер разом привёл в себя, заставив подняться и отыскать мобильник. Было около девяти утра. И мама уже звонила.

Быстро написав сообщение, обещая маме позвонить в обед, я бросилась в ванную, приводить себя в порядок. И только приняв душ, поняла, что переодеться мне не во что.

Похоже, мне не оставалось ничего другого, как оглядеть ущерб, причинённый платью и попросить у Влада нитку с иголкой. Вернувшись в спальню за телефоном, я сразу заметила рюкзак на выдвинутом стуле! Да! Ему удалось узнать, где именно я сняла номер и достать мои вещи!

Я была жутко благодарна. Должно быть, Влад чувствовал себя виноватым за испорченную тряпку. При случае нужно сказать ему, что всё в порядке.

Похоже, письмо не зря пело дифирамбы — он действительно оказался очень внимательным.

Перед тем, как покинуть комнату, я застелила кровать и осмотрелась. Это была его спальня и я бы не хотела выглядеть в глазах Влада неряхой.

Уже у двери я чуть помедлила. Пригладила волосы, проверяя всё ли в порядке, вцепилась покрепче за рюкзак и наконец вышла наружу.

— Доброе утро.

— Доброе, — ответила я, смущаясь под чужим внимательным взглядом и припоминая вчерашние события в сотый раз.

— Идём завтракать?

— Да.

— Хочешь позавтракать здесь или в городе?

Задумавшись на миг, я выбрала второй вариант.

По коридорам мы шли рядом друг с другом. Влад молчал, я тоже. Наверное, мы поговорим позже. В этих глухих стенах я чувствовала себя неуютно. На глаза снова попались странные охранники.

— Они тоже вампиры? — шёпотом спросила я, оставив проходную позади.

— Да.

«Не зря они казались подозрительными», — кивнула я собственным мыслям, продолжая оглядываться.

Это была плохая идея, в данный момент я спускалась по лестнице. Если бы не вовремя удержавший меня на месте Влад, точно бы покатилась кубарем вниз.

— Осторожней! — произнёс он, подхватывая меня за пояс.

— Спасибо, — мне понадобилась пара секунд, чтобы восстановить равновесие.

Не говоря ни слова, он взял меня за руку, я не сопротивлялась, пряча лицо и тихо тая от прикосновения.

На улице давно расцвёл ещё один безоблачный летний день. Я бы надела очки, но для этого нужно было залезть в рюкзак, а это означало бросить руку Влада. Я предпочла щуриться на солнце.

Честно говоря, впервые я шла вот так, держась за руку с парнем, то есть мужчиной, конечно же, ловя себя на том, что не могу успокоиться, чувствуя себя окрылённой. Я словно бы проснулась той, другой Сашей, которой ощущала себя до поездки в Трансильванию. И мне это очень нравилось. Причина тому не спеша шла рядом, изредка оглядываясь, словно проверяя на месте ли я.

Я была на месте.

Мы зашли в небольшое кафе с летней террасой, Влад выбрал столик под навесом, самый дальний от входа — наверное, не хотел, чтобы нам мешали.

Сделав заказ, мы остались вдвоём, сидя напротив и глядя прямо друг на друга.

— Как тебе снова удалось вспомнить? — задал он вопрос и я тут же заволновалась, понимая, что настало время поговорить.

— Если я расскажу тебе, а ты снова лишишь меня памяти?

— Для тебя это был бы лучший из вариантов.

Я отклонилась на спинку стула. Саша писала, что Влад лишил меня памяти для моего же блага. Так было безопасней. Что если он снова собирается это сделать?

— Эти полгода, — начала я, глядя на дорогу, по которой спешили машины, — я чувствовала, что всё неправильно. Я не могла учиться, не могла спать из-за кошмаров. Я больше не хочу такого варианта, — я перевела на Влада упрямый взгляд, показывая, собственную решимость.

Он смотрел пристально, не говоря ни слова.

— Если ты хотел сделать так, как лучше для меня, я понимаю. Наверное, мне — человеку — тише произнесла я, — не нужно знать лишнего. И поверь, я старалась забыть. Правда старалась. Только ничего не вышло, понимаешь?

Глаза запекло, я взяла паузу, не желая разреветься перед ним.

— Я ничего не помнила, но это не значит, что я ничего не чувствовала, — прошептала я и сжала зубы.

Официант принёс напитки, давая нужную передышку. Я не хотела больше говорить. Похоже, не имело никакого значения, что я хотела, могла или собиралась сказать.

Мы долго сидели в полном молчании, пока Влад наконец не прервал давившую тишину:

— Чего ты хочешь, Саша? — всё это время мужчина продолжал смотреть на меня.

— Хочу остаться рядом, — просто призналась я, уже почти представляя, как проснусь завтра и снова ничего не вспомню. Стоило ли скрывать?

Нам подали завтрак, но аппетита не было.

— Ешь, — произнёс Влад.

— Не хочу.

К чему держать лицо, к чему притворяться, если всё было решено?

— Если хочешь остаться, тебе придётся меня слушаться.

Я не сразу поняла, что только что произнёс Влад. Кажется мой шокированный взгляд был достаточно красноречив.

— Ешь, — напомнил он, я неуверенно взяла в руки вилку, собираясь проглотить омлет, но вопрос вертелся на языке, и я раскрыла рот, собираясь спросить, что он только что имел в виду. — Спросишь, когда закончишь с завтраком, — он словно читал мои мысли.

Мне пришлось останавливать себя, чтобы не подавиться и не выглядеть смешной. Смешной выглядеть не хотелось до ужаса.

Я с трудом дождалась, когда нам принесут кофе.

— Что ты имел в виду? — осторожно начала я, глянув в направлении Влада нетерпеливым взглядом.

— Если ты хочешь остаться рядом, — мужчина смотрел через стол, а мне казалось, что мы снова оказались в кабинете. Одни. — Тебе придётся меня слушаться. Во всём.

Я не могла поверить. Неужели Влад говорил всерьёз? Мне можно остаться? Я нетерпеливо сглотнула, ёрзая на стуле.

— Почему?

Он нахмурился.

— Мне кажется, то, что произошло вчера, всё объясняет.

Его слова заставили меня смутиться и опустить глаза. Я ему нравилась, поэтому он позволял мне остаться? Но как сильно? Могла ли я об этом спросить? Конечно, нет.

— Что касается того, что ты должна меня слушаться, это гарантирует твою безопасность, понятно?

Не очень. Особенно сейчас, когда от волнения мне с трудом удавалось усидеть на стуле, но я кивнула.

— Начнём с того, что ты расскажешь мне, как тебе удалось всё вспомнить?

Я посмотрела на Влада, не зная могу ли ему доверять. Невероятно, но я чувствовала, что по уши влюблена в человека — вампира, которого знала, по сути, второй день, и не имела понятия, стоит ли ему довериться. Разум говорил быть осторожной, чтобы у меня снова не украли ценный отрезок памяти, в котором жила моя любовь. Сердце призывало капитулировать, сейчас, немедленно. На самом деле я была готова сделать что угодно, кроме как уйти ни с чем и снова его забыть.

Я пребывала в смятении.

— До того как отвечу, смогу я после задать тебе свои вопросы? И рассчитывать на честный ответ? — осторожно спросила я, обещая то, что он хотел, но и стараясь получить взамен как можно больше.

— Хорошо. Я выслушаю тебя. Если посчитаю, что ответ будет уместен, ты его получишь. Если нет — промолчу.

Немного подумав, я кивнула:

— Я воспользовалась почтой и написала себе письмо.

— Я проверял твою почту. Там ничего не было.

— Само собой, я была осторожна и спрятала важное.

Значит мои ухищрения были не лишены смысла. Саша из письма просто молодец, иначе я бы здесь не сидела.

Узнав о содержании письма, Влад попросил показать его. Это было неожиданным. Я задумалась на секунду. То, что касалось фактов, связанных с тем, где я могла отыскать Влада — его дом, и Бухарест с Лалой, и телефонный номер, — таить не имело смысла. О половине он уже и сам мог догадаться. Но вот признания Саши…

Впрочем, я хотела, чтобы он знал. И ни за что бы не смогла произнести больше того, что уже сказала. Эта была отличная возможность показать, как мне важно помнить.

Под пристальным взглядом Влада я достала телефон и открыла почту. Минута, и я передала Владу гаджет.

Пока он читал, я сидела, затаив дыхание. Тело сковало напряжение. Насколько важным будет то, что он узнает? Догадывался ли он о чувствах Саши? И что вырвалось из него вчера? Симпатия, физическое влечение или нечто большее?

На лице Влад меж тем не дрогнул ни единый мускул. С тем же отстранённым видом он протянул телефон обратно. Я всё ждала, что он скажет, но так и не дождалась.

Вчера Влад показал мне очень много, а сегодня выглядел именно таким, как описано в письме: сдержанным, неразговорчивым, внимательным и «жутко серьёзным».

Он спрашивал о моей поездке. Я рассказала, что была у него в доме на холме, а потом отправилась в Бухарест, решив отыскать Лалу.

— И всё же ты очень сильно рисковала, — он нахмурился, и я заметила, как рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак.

— Что мне оставалось?

— Забыть, — резко ответил Влад.

— Я не смогла. Всё было бы куда безопасней, если бы ты ответил на мои сообщения.

Решившись, я продолжила:

— Почему ты молчал?

— Надеялся, что наигравшись, ты обо всём забудешь.

— Не легче было бы отключить номер?

Влад промолчал.

— Почему ты этого не сделал?

— Следующий вопрос.

Моё сердце тяжело билось в груди. Он явно что-то скрывал, скрывал своё отношение, не желая говорить об этом. Но его поступки: то, что случилось вчера, а затем разрешение остаться, и этот всегда работавший номер говорили о многом, но ничего конкретного, продолжая закручивать мои нервы.

— В письме написано, что ты стёр мне память ради моей же безопасности. Это так?

Влад неторопливо кивнул, больше не собираясь ничего добавлять.

— Расскажешь, что случилось в первую поездку?

— Да. Может быть, тогда ты поймёшь, насколько опасно пребывать в обществе таких, как мы.

Так я узнала о Этьене и о том, что чуть не умерла. Влад не вдавался в подробности, обходя вниманием многие моменты, но я решила не настаивать, думая, что и так получаю то, на что не надеялась. К тому же, Влад отчётливо дал понять, что Этьен никогда и никого больше не побеспокоит.

— У меня есть ещё один вопрос.

Я вдохнула, стараясь, чтобы было не так заметно, что происходит внутри.

— На кого я похожа?

В письме, которое только что прочёл Влад, говорилось о моём сходстве и что Саша считает, будто похожа на его жену.

— Ты похожа на мою подругу детства.

— Поэтому мы познакомились? — осторожно произнесла я, когда хотела сказать «поэтому я тебе понравилась». Влад кивнул. — И поэтому ты сохранил мне жизнь?

Он не шевелился, но ответ я могла прочесть в его глазах.

Значит, всё дело было именно в моей внешности. И то, что случилось вчера, происходило не между мной и Владом, а между ним и его подругой. От этой мысли стало больно.

— Это причина по которой я могу остаться? — сдавлено спросила я.

Влад не торопился отвечать.

— Нет, — наконец прозвучал ответ, на который я совсем не рассчитывала. — Если бы я оказался не вампиром, для тебя бы это что-то изменило?

Словно в тумане, я покачала головой. Да, я искала вампиров, потому что восхищалась созданиями ночи и всеми теми сказками, которые читала. Но если бы Влад оказался просто человеком, моё отношение бы не изменилось.

— Я понимаю, что ты не Анна. Я прожил достаточно, чтобы научиться не обманывать самого себя. Хотя не скрою, сначала я просто не мог оторвать от твоего лица глаз.

Значит, так её звали. На ум вдруг пришла мысль, что когда я родилась, папа предложил назвать меня в честь матери, но это было странным и мама отказала. Как же я сейчас была этому рада!

Верить в услышанное было страшно. Вдруг всё обстояло на самом деле не так? Если это ложь, моё сердце разлетится на тысячи кусочков.

— Тогда… тогда что изменилось?

Влад отвёл взгляд, я отчётливо видела, как он не хочет отвечать на этот вопрос, и мгновением позже он подтвердил мои опасения:

— Следующий вопрос.

Я не чувствовала, что могла настаивать — я ещё так много о нём не знала. И не хотела давить там, где дело касалось очень тонких, а значит и болезненных вещей. Несмотря на всё что уже сказала, я не сказала главного, и пока не чувствовала смелости произнести это вслух. Возможно, Влад ощущал себя так же.

— Ты сказал, что я могу остаться, — я взяла паузу, не зная, как правильно облачить мысли в слова. — Надолго?

— Для начала до конца каникул.

Я не решилась спросить, что будет после, довольствуясь фразой «для начала». Этого было более, чем достаточно.

— Но как же мои родители?

— Не беспокойся, этот вопрос я улажу. Они даже не заметят твоего отсутствия.

— Я могу спросить, как ты это сделаешь?

Речь явно шла о некотором воздействии, и я хотела знать больше. К тому же, если я смогу остаться рядом, всё равно нужно знать хотя бы что-то, иначе я действительно рискую попасть в неприятности.

— Я использую волю. Ты когда-то назвала это гипнозом. Твои родители будут считать, что ты рядом и они видят тебя каждый день.

Звучало почти невероятно.

— Все вампиры так умеют?

— Все, но дар разной степени силы. У кого-то слабее, у кого-то сильнее.

— Значит, общаясь с другими, мне следует быть осторожной?

Влад странно уставился на меня, не спеша соглашаться.

— В чём дело?

— На тебе чужая воля не работает. Будь она даже сверхъестественной, — почти проворчал он.

— Почему?

— Наверное, всё из-за твоего невыносимого упрямства. Это ведь оно привело тебя обратно.

Я не поняла, была ли это шутка, упрёк или комплимент.

— Тебе не стоит опасаться воздействия воли, но советую не демонстрировать всем и каждому, что на тебя их силы не действуют. Это привлечёт лишнее внимание. И ты не должна забывать, что все мои… просьбы тебе следует выполнять беспрекословно.

— Остальные должны считать, что я поддаюсь внушению? Хотя бы твоему.

— Именно.

С этим я, пожалуй, могла справиться. И всё же было интересно, почему на меня воздействие вампира не производит должного эффекта. Впрочем, я действительно часто слышала от окружающих, что слишком упряма — Влад мог оказаться прав.

— Я уже знаю, что вы невероятно сильны, Лала вырвала дверь с петель. И владеете гипнозом. Что ещё я должна знать?

— Мы долго живём. Питаемся кровью…

На ум пришла сцена из кабинета, когда Влад разрешил Лале питаться не чаще раза в месяц. Должно быть, этого было достаточно.

— Мы быстрые и сильные. О воле ты теперь знаешь.

— Не реагируете на дневной свет? — заметила я, понимая, что одна из легенд оказалась пустым вымыслом, раз уж Влад спокойно сидел рядом со мной.

— Не боимся осиновых колов, хотя навредить нам можно, как и любому, вогнав палку в тело.

— Крест, серебро, святая вода?

Мужчина презрительно улыбнулся.

— Спите в гробу?

— Ты уже спрашивала, — произнёс он, сбив меня с толку, и вдруг легко улыбнулся. — Почему ты каждый раз игнорируешь наличие в моей спальне кровати?

— Я уже была в твоей спальне?

— Не здесь. В горах.

Щёки затеплились. Что я там делала, если Саша говорила, что мы даже не целовались. Может, она успела написать не всё?

— Между нами что-нибудь было? Как вчера, — добавила я, потупив взгляд.

— Нет, — ответил Влад, пригубив кофе.

Замечательный выходит светский разговор.

— А будет?

Влад поперхнулся кофе. Стрельнув на меня разгневанным взглядом, потянулся за салфеткой, чтобы привести себя в порядок.

— Извини, не удержалась, — мне тут же стало стыдно за ребяческое поведение, но он сам был виноват. — Просто меня смущает каменное выражение твоего лица. Я решила поправить положение.

— Тебе это удалось, — вампир отбросил использованную салфетку. — Тебе всегда удавалось.

Как бы я хотела помнить…

— В письме говорится, что запрет воли можно убрать. Вернуть память, — произнесла я без особой надежды.

— Если памяти лишили только волей. В твоём случае я использовал препараты. Подозревал, что ты можешь что-нибудь вспомнить.

Новости слегка расстроили — похоже, я уже никогда не узнаю, что заставило сердце заклинить именно на нём.

Я оглядела Влада, словно видела впервые. Безусловно, он был привлекательным. Даже не так, он был притягательным. Магнетическим. Глаза, смотревшие пронзительно, завораживали. Выдающиеся черты на узком утончённом лице выглядели благородно, будто Влад был создан для натуры художников и скульпторов. Движения были полны расслабленной грации и изящества, свойственной некоторым мужчинам. И хищникам. Опасным хищникам.

— Тебе звонят, — произнёс Влад и я вдруг осознала, что вот уже какое-то время открыто пялюсь.

— Ох, это мама, — произнесла я, снимая трубку.

Заверив маму, что со мной всё в порядке, я заметила, как Влад жестом просит передать ему телефон. С мамой он проделал тоже, что и с вампирами накануне, заставив её думать, что уже к вечеру я буду дома. В это, судя по его словам, должны были поверить отец, тётя и дядя.

— Кажется, вопрос с родственниками улажен, — протянула я. — Что будем делать?

— Меня ждёт работа.

— А что делать мне?

— Понятия не имею.

Мы смотрели друг на друга, кажется, равно озадаченные. Влад вряд ли представлял, что я появлюсь в его жизни повторно и так стремительно. Я тоже не имела ни малейшего понятия, что делать в этой новой жизни. Пусть она продлится ещё только три недели. Для начала.

— Хочешь погулять по городу? — не слишком уверенно предложил он.

— Нет. Можно я побуду с тобой в кабинете? Ведь ты работаешь там?

У меня не было никакого желания бродить по городу. Я хотела быть рядом с Владом. Узнать его лучше, понять скорее. Я была готова тихо наблюдать, но только оставаться вблизи. В эту секунду для меня не было ничего более интересного в целом мире, чем этот не слишком разговорчивый вампир.

— Можно, — кивнул Влад, выглядя спокойнее, чем когда предлагал мне прогуляться.

— Только давай заглянем в магазин. У меня нет вещей. Совсем.

— Конечно.

Я подождала, пока он расплатится за завтрак и мы снова окажемся на улице.

— Кстати, а кем ты работаешь?

Глава четвёртая. СВОИ ПОРЯДКИ

Это был самый странный поход по магазинам. Сначала Влад привёл меня на улочку с дорогущими бутиками. О ценниках магазинов не сложно было догадаться, когда таковые отсутствовали в витринах, на вывесках значились совершенно незнакомые и жутко вычурные имена, а внутри было совершенно пусто.

Я загуглила ближайший мол и мы двинулись дальше. Влад хотел возразить, но, кажется, не нашёл что сказать, а я достаточно быстро сообщила, что предпочитаю определённые места. На этом чуть не начавшийся спор был исчерпан, и пятнадцатью минутами спустя мы оказались напротив обычного молодёжного магазинчика.

Пытаясь не тратить много времени, чтобы не отрывать Влада от работы, я наскоро выбрала пару сарафанов, джинсы, футболку, пижаму и бельё. В очереди в примерочную Влад присоединился, встав рядом.

Я слегка опешила и потому ничего не успела возразить. Ассистентка уже провожала меня в пустующую кабинку, предлагая Владу присесть на пуфик снаружи.

Это было… было… было… Я так и не подобрала нужного слова. Скованно переоделась в сарафан, раздумывала целую минуту, а затем выглянула наружу — не зря же он там сидит.

— Нет, — прозвучал однозначный ответ.

Смущенная, я нырнула обратно в примерочную. Надела другой сарафан — миленький, зелёный с жёлтыми цветами, до колена.

— Нет, — Влад снова развернул меня.

Я бы непременно заспорила с ним, но начинать разбирательства на людях мне претило. К тому же, я была не совсем уверена, что хотела сказать. Меня переполняла тихая радость от того, что он разрешил остаться в Бухаресте, а потом, когда мы покинули кафе, позволил взять себя за руку, так что на эту неожиданную критику я, пожалуй, могла попросту закрыть глаза.

Для меня не было лучше подтверждения, что, несмотря на нежелание говорить открыто, он вёл себя так, как и положено вести себя парню — в моём представлении. Особенно, если накидываешься на девушку вечером накануне, а затем пробуешь её кровь.

Джинсы и футболку одобрили, о пижаме я спрашивать не стала, решив, что это было бы слишком. Пока я переодевалась обратно, Влад принёс пару других вещей — жёлтый сарафан и платье.

Они сели идеально! И я не стала спрашивать, каким образом вампиру удалось угадать мой размер с такой точностью, а просто поблагодарила за помощь.

В очереди к кассе отстранённый взгляд Влада пребывал где-то в тридевятом царстве. Я была довольна тем, что он не видел, как его разглядывали девушки вокруг. Одна даже, кажется, попыталась заснять его на телефон (!), но, к её разочарованию, Влад отвернулся в самый неподходящий момент.

Я решила, что, несмотря на неоценимую помощь, я больше не хочу, чтобы Влад ходил со мной по магазинам. Женским магазинам одежды. Даже по сравнению со многими девушками в очереди я выглядела более чем заурядно. Чему, конечно же, расстроилась.

— Всё в порядке? — спросил Влад, когда мы вышли на улицу.

— Угу.

Он наблюдал за мной со всем вниманием, искренне желая знать, что происходит в моей голове.

— Всё отлично, — улыбнулась я, возвращая себе уверенность.

Несмотря на минуту уныния, Влад шёл рядом со мной, и получить его, пусть пока и на ограниченный срок, было более чем непросто, так что не так уж важно, как я выгляжу, если мне всё же удалось заставить его смотреть в свою сторону.

Оказавшись на проходной здания Парламента, я хотела отнять руку решив, что не очень уместно демонстрировать личные отношения этим охранникам-вампирам, впившимся в меня взглядами, стоило нам появиться на горизонте. Но Влад не позволил, крепче сжав ладонь.

В коридорах, наедине с Владом, я почувствовала себя немного лучше.

— Для твоей административной работы обязательно оккупировать дворец? — тихо спросила я, словно боялась, что нас кто-нибудь услышит.

— Нет. Но здание огромное и почти на протяжении всей своей истории пустовало. Почему бы и нет?

— Здесь неуютно.

— Мне нравится. Глухо, как в могиле, — произнёс он, одарив меня нечитаемым взглядом.

— Очень смешно! — я наконец догадалась, что у кого-то, оказывается, очень своеобразное чувство юмора.

На губах этого кого-то обозначилась улыбка. Я смутилась — и чуть не споткнулась.

— Дворец, скорее, современная крепость. Толстые стены, подземный бункер, множество ходов исключают возможность быть пойманным, а тоннели ведут в разные части города.

— И против кого нужно так обороняться?

— Против людей и себе подобных, — ответил Влад. — Случиться может всякое. Лучше позаботиться о деталях, чтобы не усложнять себе жизнь.

— А как у вас всё устроено? Должны же быть в вашем мире какие-то законы. У вас есть могущественные кланы, правительство, король или абсолютная демократия из серии каждый сам за себя? — пыталась разобраться я, когда мы переступили порог кабинета.

— Давай отложим вопросы на потом. Сейчас ко мне придут посетители, ты можешь отправиться в спальню и провести время там или остаться здесь.

Разумеется, я выбрала последнее, заняв длинный широкий диван по левую сторону от стола Влада. Свет ламп, горевших в кабинете, судя по всему бесперебойно, раз уж мы находились где-то под землёй и в комнате отсутствовали окна, едва дотягивался до моего места. Но пока этого было достаточно.

Так было даже лучше. Несмотря на то, что я сказала Владу, что позанимаюсь за компьютером — работа у студента всегда найдётся, я просто хотела посмотреть, чем именно он занимается. Наблюдать за кем-то из тени конечно же удобнее.

Влад сказал, что делает какую-то административную работу. Это подразумевало наличие бумажных завалов на столе и, разумеется, компьютер. Но что именно он делал, оставалось загадкой, так же, как и само устройство «вампирской коммуны».

Перед тем, как появились те самые посетители, Влад предупредил меня о двух вещах:

— Саша, ты помнишь главное условие твоего нахождения здесь?

— Я должна тебя слушаться.

— Правильно. Когда ко мне заходят просители или ты сталкиваешься с другими представителями моего вида в моём присутствии, — неспешно говорил Влад, не отрывая от меня взгляда, — не спеши говорить или что-нибудь делать. Не реагируй. Что бы ни случилось. Если появится сильное желание, будь добра, спроси у меня разрешение. Ты ещё плохо знакома с такими, как я, и сначала будет лучше, если ты просто понаблюдаешь.

Влад говорил со мной словно с ребёнком, поведение которого оставляет желать лучшего, но я не перечила. Мужчина хотя бы потрудился всё объяснить, и его слова, следовало признать, несли немало смысла.

— Я должна выглядеть так же неприступно, как и ты?

Лёгкая улыбка тронула губы Влада.

— У тебя вряд ли получится. На моей стороне — столетия практики. Но если будешь держаться уверенно и спокойно, этого будет вполне достаточно. Будет лучше, если все будут считать, что ты находишься под действием моей воли.

Больше он ничего не добавил, а несколькими секундами позже я расслышала шаги. В дверь постучали, Влад едва произнёс «войдите», как дверь распахнулась.

Трое суровых на вид вампиров — в конце концов, вряд ли это были люди, направили твёрдые шаги прямиком к столу, за которым расслаблено сидел Влад, глядя на гостей из-под полуопущенных век.

Достигнув порога света, они остановились, как сделала Лала, когда я впервые оказалась здесь. Все трое наклонили головы.

— Я вас слушаю, — произнёс Влад с видом величайшего одолжения.

— Мы прибыли из северо-восточного региона… — заговорил высокий румын, стоявший посередине; на вид ему было около пятидесяти: волнистые волосы закрывали уши, одет он был во всё тёмное — отсюда мне удалось разглядеть только это.

Пара его спутников, одетые совсем непримечательно, как и сам говоривший, замерли по обе стороны словно статуи.

— … Пьятра-Нямц* досаждают выродки из Ботошани и Яссы.** Наместники этих жудецов*** игнорируют обращения остальных взять проблему под контроль. Просим разрешения войти в границы упомянутых районов и разобраться своими силами. Вот подписи всех наместников жудеца Пьятра-Нямц за исключением двух.

Каких, объяснять было не надо — в проблеме разобралась даже я. Правда, кто такие выродки, я не догадалась, как впрочем, я не очень поняла, что за внутренние проблемы существовали в Румынии у вампиров и чем именно может помочь Влад.

В это время говоривший шагнул ближе, подавая Владу бумагу. Я с любопытством следила. Влад просмотрел содержимое — он читал документ, так же как и моё письмо утром! — и отложил бумагу в сторону.

— Кто говорил с наместниками Ботошани и Яссы?

— Я и остальные, — говоривший кивнул на своих спутников.

— Что они отвечают на ваши требования?

— Говорят, что всё в порядке и выродки лезут с соседних территорий, — почти прорычал вампир.

По моей спине пробежали мурашки.

— Я услышал вас. Наместники будут приглашены для личной беседы в ближайшие дни. Вы можете дождаться их здесь и узнать результаты разбирательства сразу по завершении или отправиться домой.

— Мы останемся, — твёрдо ответил говоривший, пока другие продолжали молчать, по-видимому разделяя озвученное мнение.

— Я распоряжусь, чтобы вам отвели комнаты.

Вампиры кивнули и, развернувшись, ушли. Когда они направлялись к двери, то все как один скосили взгляды в мою сторону. Я замерла, глядя в ответ, не шевелясь и не издавая ни звука.

Как только дверь за ними захлопнулась, я выдохнула. Шаги растаяли вдали, и я открыла рот, чтобы задать свои вопросы, но Влад отрицательно покачал головой, угадывая мои намерения.

Не прошло и минуты, как в дверь снова постучали.

На этот раз в кабинет вошли женщина и мужчина. Оба выглядели впечатляюще, невольно приковывая мой взгляд.

Женщина — фигуристая блондинка, чьи волосы собранные в хвост, спадали на спину, открытую спину откровенного платья. Юбка едва прикрывала пышные ягодицы, голень сбилась от постоянного ношения каблуков. Мужчина был высоким и статным. Даже со спины я могла оценить ширину плеч. В его одежде не было ничего примечательного, кроме того, что она прекрасно позволяла разглядеть его телосложение. Крутые бёдра, подтянутый живот, бугры мышц, выступающие на плечах и руках.

Первой к столу приблизилась женщина. Она поклонилась, едва заметно присев, вторым круг света пересёк мужчина. Он тоже почтительно склонил голову, но совсем не так резко, как предыдущие просители.

— Мое имя Вайоллка. Я бы хотела попросить разрешение сделать Серджиу своим спутником, — она глянула в сторону своего сопровождающего, заставив того снова кивнуть.

— Как долго вы вместе?

— Около трёх месяцев, — пропела Вайоллка.

— Твой второй срок?

— Двадцать шесть.

— Можешь просить повторно, если к твоим тридцати вы всё ещё будете вместе.

— Но это же четыре года! — возмутилась вампирша.

Влад не ответил.

Вайоллка взглянула на мужчину.

— Давай подождём, — прошептал тот, но эхо глухого кабинета сделало своё дело, позволяя мне услышать.

Они скрылись за дверью, не обратив на меня никакого внимания. Я вопросительно посмотрела на Влада.

— Тебе придётся дождаться вечера, — прозвучал ответ, я и прикусила язык.

Поток вампиров не иссякал, их было так много, и все они чего-то просили. Наблюдая за ними, я поняла, что, несмотря на распространённое мнение о невероятных внешних данных, не все из них обладали яркой и привлекательной внешностью.

Вели они себя тоже своеобразно. Кто-то заходил, держа себя словно на приёме у начальника. Другие выглядели непосредственно и спокойно. Третьи нервничали и рычали, будто клиенты банка, которым пришлось слишком долго ждать собственной очереди. Одни обращали на меня внимание, другие нет.

Один из посетителей и вовсе потребовал личной встречи, намекнув на нежелательность моего присутствия. Я была готова уйти по первому требованию, но Влад отчётливо сказал, что посторонних в кабинете нет — и тому пришлось говорить при мне.

— На сегодня всё, — произнёс Влад, стоило затихнуть шагам очередного просителя. — Отправимся поужинать или ты хочешь задать вопросы прямо сейчас?

— Я хочу в комнату для девочек и на свежий воздух, — честно призналась я, вскакивая с дивана и опрометью бросаясь в направлении спальни.

За пределами здания Парламента сгущались сумерки. Свежесть приятно наполнила лёгкие, унимая головокружение. Я увидела и услышала так много, что мысли гудели от напряжения, пока я старалась не забыть о том, что хотела спросить.

Влад повёл меня в старую часть города. Там было пусть и людно, но не так шумно в отсутствие машин. Гуляющие расслаблено бродили по улочкам, переговаривались, ели мороженое.

Желудок возбужденно заурчал.

— Прости, — выдохнул Влад. — Завтра мы придумаем, как организовать тебе обед. Мне не нужны перерывы, я не подумал, что за день ты устанешь.

— Ничего. Мне было очень интересно посмотреть, чем ты занимаешься. И я хотела спросить…

— Если о том, что ты видела, то давай обсудим после ужина.

Я кивнула, не собираясь спорить с Владом. На первый взгляд могло показаться, что Влад вёл себя так же, как и всегда, но за целый день внимательного наблюдения за вампиром, как мне казалось, я начала улавливать разницу.

В кабинете, разговаривая с многочисленными посетителями, Влад вёл себя не просто сдержанно, он был холоден и непроницаем словно стена. Сейчас же, пусть он и был так же немногословен, но казался расслабленным и спокойным.

Мы выбрали блюда и немного поговорили о пустяках, Влад спросил, уверена ли я, что мне больше ничего не нужно, будь то одежда, книги, гаджеты. Чужое внимание было приятным, и, заверив, что всё отлично, я довольно улыбнулась, не желая скрывать своё прекрасное настроение. Перемены, такие внезапные и стремительные, смущали, но сейчас это было приятное чувство.

Бредя вдоль улочки немного отягощённая изобильным ужином, я пыталась держаться ближе к Владу. Он позволял, бросая сверху вниз свои нечитаемые взгляды.

— Уже можно спрашивать? — невинно подняла я глаза. И, получив разрешение, начала с самого первого разговора, спросив, кем были те три вампира и чего именно они хотели.

— Вампиры были наместниками собственных областей. Ты знаешь, как территориально устроена современная Румыния?

— Буду признательна, если ты напомнишь.

— Ничего сложного. Страна условно разделена на восемь крупных регионов, те в свою очередь разбиты на более мелкие единицы — жудецы. Сегодня ты видела трёх наместников жудецов северо-восточного региона. Они жаловались на соседей.

— Да, на каких-то выродков. Кто это?

— Выродки — это нелегально обращенные вампиры. Процесс обращения достаточно сложен и требует разрешения.

— Та блондинка просила такое, верно?

Он кивнул:

— Если не закончить обращение или допустить ошибки. Недообращённый вампир похож на бешеное животное. Его почти невозможно контролировать. Такие нападают на людей и убивают ради удовольствия.

— Ужас!

— Это недопустимо в современном обществе, где мы поддерживаем с людьми хрупкий баланс. Чтобы продолжать существовать и питаться, нам не нужно лишнее внимание, поэтому вампиры, подчиняющиеся порядкам, уничтожают выродков. Эти трое были недовольны, что кто-то создаёт им проблемы, а наместники Яссы и Ботошани — двух крайних областей Румынии, не желают разбираться с проблемой.

— А кто такие эти наместники?

— Уважаемые вампиры в своих областях. Они отвечают за жудецы при поддержке территориальной коммуны.

— Понятно. Но зачем вообще кому-то создавать этих выродков?

— Цели могут быть самые разные. Отказ обратить любовника, например. А может, кто-то намеренно пытается навредить соседям. Или плохо контролирует свой голод.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть вампиры, как, впрочем, и люди, не умеющие подчинить свой голод. Иногда они не в состоянии остановиться и невольно запускают процесс обращения, идя на поводу у собственных желаний.

— Но почему же эти самые наместники не хотят решать проблему?

— Скоро мы это узнаем. Я пригласил их на личную встречу.

— Я смогу посмотреть?

— Если захочешь. Но я не уверен, что стоит.

— Почему?

— Сегодня всё прошло гладко. Так бывает не всегда.

— Это опасно? — насторожилась я.

— Только тем, что ты можешь увидеть нашу вторую натуру. Она неприятна, — Влад посмотрел на меня, и я заметила, как его брови чуть сошлись над переносицей.

— Я бы всё равно хотела посмотреть.

Влад не стал настаивать, обронив, что не удивлён моим решением.

— А почему ты не разрешил той вампирше обратить её спутника? Тот, кажется, был в курсе и не был против.

— Популяцию необходимо держать под контролем во избежание проблем. Обращение должно быть обусловлено необходимостью.

— То есть ты считаешь, у тех двоих необходимости не было?

— Самым распространённым поводом обращений служит влюблённость или сексуальный интерес. А теперь подумай, если это так, то из этого следует, что, скорее всего, двадцать шесть лет назад кто-то обратил Вайоллку. А теперь она сама приводит человека на обращение.

— Значит, изначальная пара распалась?

— Да. И значит, необходимость иметь ещё одного вампира в нашем мире исчезла, но сама Вайоллка осталась. И хочет обращать сама. Я отказал ей, потому что она слишком молода и всё равно не справится с обращением, породив выродка, которого придётся убить.

От слова Влада по коже побежали мурашки.

— Во-вторых, я уверен её чувства улетучатся раньше отведённого срока.

— То есть ты думаешь, что больше она не придёт?

— Придёт. Только с новым спутником. Она приходит уже в третий раз и каждый раз с новым кандидатом.

— Ого!

Влад улыбнулся.

— У вампиров много сил и энергии. Каждый расходует её по-разному.

— И ты её запомнил? Она представилась, будто видела тебя впервые.

— У нас существует регламент. Простые вампиры, просящие за себя, обязаны назваться.

— Но наместники не сказали, как их зовут.

— Верно. Им это позволено. Они занимают более высокую ступень в иерархии.

— Лала не представилась, — припомнила я.

— С ней мы очень давно знакомы и иногда она позволяет себе нарушать правила. Я закрываю на это глаза.

— Но ты её наказал?

— Да. Лала очень любит свежую кровь. Но при этом никогда не переступает черту.

— Она могла меня убить, — осторожно произнесла я, не разделяя уверенности Влада по поводу вампирши.

— Нет. Она хотела тебя попробовать, убивает она в крайних случаях. За те, о которых знаю, я её не виню. Сложно объяснить всё, — Влад слегка нахмурился, — но Лала одна из немногих, кому я полностью доверяю.

Ответ сильно удивил, если не сказать, что я пребывала в смятении. Мне хотелось знать о вампирше больше, но я посчитала, что спрошу об этом в следующий раз.

— Влад, я понимаю, что у тебя важная работа. И всё же, кто ты, если к тебе приходят наместники и ты даёшь разрешение обратить? Ты что-то вроде мэра или губернатора?

«Или президента вампирской Румынии?»

Нужно было быть абсолютно слепой, чтобы не понять, что Влад обладает властью. Не маленькой.

— Позволь не отвечать на этот вопрос сейчас? — вампир не требовал, он просил. И я снова видела разницу между тем, как он говорил с просителями и тем, как он говорил со мной.

Я раздумывала. Он относился ко мне по-особому, в этом не было никаких сомнений. Не оценить это было бы идиотизмом. К тому же, я хотела заслужить доверие в его глазах, а не стёртую память после каникул. Наверное, спешить было бы опрометчиво.

— Мы можем отложить этот вопрос, — по-деловому произнесла я, прикрывая свою капитуляцию, — но что ты готов предложить уступающей стороне?

— Чего хочет уступающая сторона? — после паузы спросил Влад, продолжая неотрывно смотреть в мои глаза.

Я сглотнула, попытавшись незаметно набрать немного воздуха.

— Поцелуя будет достаточно.

Он склонился надо мной, не разрывая взгляда, пока я не зажмурилась от смущения, и только потом коснулся губ.

Я чувствовала себя неприлично счастливой.

По возвращении Влад проводил меня в собственную спальню.

— А где спишь ты?

— В кабинете. На диване.

— Тебе, наверное, неудобно? — Жаль, что храбрости предложить остаться со мной в спальне у меня не нашлось.

— Дракону положено охранять покой и покои принцессы, — произнёс Влад без тени иронии или бахвальства. — Спокойной ночи, — он наклонился и снова поцеловал меня, заставляя сбиться дыхание и споткнуться сердце.

_______________

*Пьятра-Нямц — северо-восточный регион Румынии. Один из восьми.

**Ботошани, Яссы — единицы, входящие в состав северо-восточного региона.

***Жудец — административно-территориальная единица Румынии.

Глава пятая. КРОВЬ

— Ещё не устала? — спросил Влад, когда пара вампиров, выразивших претензии насчёт своих собратьев, оказалась за дверью кабинета.

— Нисколечко, — поспешила заверить я, потягиваясь на диване, к которому успела немного привыкнуть, и отставляя ноут на стол.

— После обеда можешь отдохнуть в комнатах или прогуляться.

— Мне и здесь уютно, — я посмотрела на Влада, стороной обходя стул, на котором, словно на троне, величественно восседал вампир.

Не удивительно, что многие из посетителей трепетали, переступая порог кабинета.

Веки Влада чуть опустились, губы едва заметно обозначили подобие улыбки, которую он себе по обыкновению не позволил.

— Никогда не видел такого выдающегося упрямства.

— Это настойчивость.

— В чём же?

— В достижении собственных целей, — я говорила о своих желаниях почти напрямик.

То, что я хотела остаться рядом с Владом не только на время летних каникул, было очевидным и мне, и ему.

Об этом я размышляла в столовой. Просторная комната без окон — как и все остальные помещения нижнего уровня — принимала сегодня, как и в предыдущие четыре дня, только меня одну.

Среди тяжелых гобеленов, развешенных вдоль стен, и в сиянии лоснящегося лаком паркета, подобно принцессе я сидела в гордом одиночестве за длинным столом, обдумывая только одно: как убедить Влада, позволить дать им шанс.

Говорить о себе в третьем лице в последнее время стало обычным делом. Поделиться было не с кем, кроме ежедневных звонков маме, я больше никому не звонила, чувствуя, что подруги мне бы сейчас не помогли. Я даже не смогла бы объяснить, где нахожусь без того, чтобы не соврать. А врать не хотелось.

Хотелось расставить все точки над и в отношении с Владом. В конце концов, я была просто без ума от вампира. Как только справлялась Саша из письма?

В том, что повлиять на мужчину будет непростой задачей, я не сомневалась ни секунды, но разве можно было игнорировать то, что происходило между нами в эти несколько дней?

Пусть на первый взгляд всё выглядело просто и прозаично: мы встречались утром и шли завтракать в кафе неподалёку от здания Парламента. Затем возвращались в кабинет, где Влад принимал посетителей на протяжении всего дня. Я уходила на обед, возвращаясь через полчаса, и продолжала делать вид, что занимаюсь за компьютером. На самом же деле я неотрывно следила за Владом и тем, что происходило вокруг, всё отчетливее представляя, как устроена жизнь вампиров, благодаря их просьбам и жалобам. Вечером мы ужинали и гуляли по городу, пока не становилось поздно и Влад не поворачивал обратно — я бы гуляла с ним и до утра.

У дверей спальни мы целовались. С каждым разом, пусть их можно было пересчитать по пальцам, я всё отчётливее ощущала сдерживаемую страсть Влада. Его поцелуи становились всё дольше, объятия — всё теснее. Градус поднимался всё выше, и я отвечала тем же, каждый раз надеясь, что в спальню мы войдём вместе.

Увы, пока что дракон предпочитал диван, оставляя меня — робкую, нерешительную в делах интимных, ночевать в одиночестве.

Как же сложно было сделать этот несложный, в сущности, шаг! Но ощущение было такое, словно стоишь на краю пропасти. Так страшно, так волнительно. Быть с Владом хотелось до ужаса, и было бы гораздо проще, если бы он сам пересёк порог спальни, не спросив моего разрешения. Но он этого не делал.

Сложно понять, что именно крутилось в его голове, но уверена, он поступал так ради меня, должно быть, не желая давить или принуждать. Владу было далеко не чуждо благородство, пусть это проявлялось только в тонких, едва заметных вещах. Оставалось только довести дело до конца собственными руками, иначе — не известно на какой срок могла затянуться эта игра.

Пусть ощущение было такое, словно это могло случиться в любой из вечеров, я не могла ожидать вечно, пока количество моего времени с Владом было ограничено.

Наконец решившись, я собиралась не позволить Владу уйти уже этим вечером. Для такого момента следовало подготовиться особо, пусть я всегда уделяла достаточно времени гигиене. Вместо того, чтобы вернуться в кабинет, я воспользовалась его предложением и пошла в спальню, собираясь принять ванну. Уже в комнате, раздевшись, подумала, что смогла бы уложить и волосы, раз уж жертвовала целой половиной дня.

В ванной я сняла бельё — и расстроилась.

За всем переполохом в собственной жизни я забыла об этих самых днях, которые не забыли обо мне, наступив по расписанию. В отличие от некоторых, я никогда не страдала болями в пояснице или другими неприятными предвестниками этого периода, но за календарём не уследила. И вот теперь смотрела на «замечательный» сюрприз, обозначившийся на трусиках.

— Вот же, — выругалась я про себя, понимая, что придётся подождать.

Настроение упало так отчётливо, что это буквально сбило с ног — я повалилась на кровать, окончательно решив не возвращаться в кабинет, и продолжила размышлять о том, что готовит будущее и успею ли я завоевать доверие Влада, чтобы он и думать забыл о том, чтобы снова стереть мне память.

К вечеру я взяла себя в руки. Влад как обычно постучал в дверь, сообщая о своём приходе, и мы отправились на прогулку.

— Всё нормально? — поинтересовался он за ужином.

Кажется, мне всё-таки не так хорошо удалось справиться с расстройством. Я отшутилась, пытаясь больше не показывать мрачное расположение духа, ведь объяснить, в чём дело, я не могла.

Когда мы оказались у дверей спальни, я попросту выбросила всё из головы, решив наслаждаться тем, что у меня никто не отнимет — этот момент и его поцелуй. Я только успела повернуться, как Влад смёл меня ураганом, пригвоздив к стене и придавливая телом.

В один-единственный миг все мысли разлетелись прочь, тело обожгло огнём, живот приятно скрутило. Всё было, как в тот вечер, когда я впервые переступила порог его кабинета. Он казался ненасытен, я позволяла целовать себя и прижимать теснее, готовая разрыдаться, что сегодня мы не сможем дойти до конца.

Влад оторвался от меня с трудом, мы оба тяжело дышали. Его глаза напротив, так близко, ловили редкий свет, сочившийся из коридора, горя обжигающим пламенем желания, среди тьмы неестественно огромного зрачка. Это было пугающе и завораживающе.

— Спокойной ночи, — прохрипел он, когда я наконец смогла немного выровнять дыхание и почувствовать, как гудят от напряжения истерзанные губы.

Ответить я не успела, всё ещё толком не собрав мысли — Влад ушёл. Так быстро, будто исчез.

Ещё немного потоптавшись на месте, я наконец почувствовала, как ко мне вернулись силы и вошла в спальню. Сердце всё ещё тяжело ухало в груди, обещая бессонную ночь. Не думать о Владе, о том, как я его хотела, и о том, как жаждал меня он, было попросту невозможно.

Не знаю, как долго я простояла, прислонившись спиной к двери, когда меня привлёк звук входящего сообщения. Это был Влад.

«Тебе лучше придумать себе занятие на несколько следующих дней».

Я уставилась на сообщение будто на змею.

Что это ещё? И что я должна делать? Не появляться в кабинете или вовсе исчезнуть отсюда? Мы сможем видеться в течение этих дней?

Вопросы понеслись с угрожающей скоростью, выбивая почву из-под ног.

Если Влад боялся не справиться с собой, то мне было наплевать — пусть уже случится то, что должно. Я ведь желала этого не меньше. Неужели он не видит?

Терпение таяло со скоростью меркнувшего света, паника нарастала. Я должна была срочно выяснить, что послужило причиной такого послания.

Говорить об этом в сообщениях или звонить я не хотела, понимая, что в этом случае Влад с лёгкостью сможет оборвать разговор, закрыв его каким-нибудь непререкаемым решением. Тем более, я ведь обещала его слушаться. Что тогда делать?

Лучше было поговорить лично, так ему будет сложнее настаивать. Уже не говоря о том, что я просто ненавидела расставаться с ним по вечерам — ночь в одиночестве казалась бесконечной даже без кошмаров.

Воспользовавшись, пусть и не очень радостным, но всё же предлогом, я выпорхнула из спальни и поспешила к кабинету. Когда я открывала дверь, Влад делал то же самое, но на противоположном конце комнаты.

— Ты уходишь? — я немного удивилась, думая, что после вечернего расставания Влад всегда здесь.

Впрочем, сейчас я поняла, что верить в это, по сути, не было никаких причин.

— Да, — ответил он, нахмурившись, и прикрыл дверь за собой.

Я двинулась ему навстречу, отражая его действия.

— Если это что-нибудь срочное, я могу подождать здесь.

— Не важно. Я всё сделаю после.

Глаза Влада продолжали гореть, как тогда, в коридоре, с виду он был спокоен, но я буквально чувствовала его напряжение.

— Могу я спросить, что именно?

Моё любопытство было не случайным. При виде мужчины в голову закралась сумасшедшая мысль и я хотела знать права ли, но задать свой вопрос прямо не осмелилась.

Лицо Влада потемнело. Он молчал.

— Ты голоден? — шёпотом рискнула спросить я, молясь, чтобы вопрос его не задел, и чтобы он не думал, будто я лезу не в своё дело.

После долгой паузы мужчина кивнул, а я не знала, что сказать, и кажется, моё молчание было неверно истолковано.

— Не волнуйся, человеку ничего не грозит. Я возьму немного. Утром он ничего не вспомнит, посчитав, что предыдущий день был тяжёлым и он попросту устал.

— Это, — напряжённо произнесла я, — лишает силы?

— Да. Как если бы ты перетрудилась накануне. Усталость зависит от количества взятой крови, — тихо говорил Влад, а я чувствовала, как от услышанного по коже разбегаются мурашки. — Но никакого вреда нет. Уже через пару дней ощущение слабости исчезнет, словно и не было.

— А это больно?

Он отрицательно покачал головой.

— В первый миг человек испытывает боль от проколотой кожи, всего лишь мгновение. После появляется ощущения головокружения и удовольствия, как от лёгкого алкоголя. Возможно возбуждение. Это всё.

Мы продолжали стоять друг против друга, но вот он всё сказал, и настало время отпустить его.

— Мне пора. Поговорим об остальном завтра.

Точно, я же пришла из-за сообщения… Но думать об этом сейчас я не могла. Все мысли занимало то, что будет происходить с Владом в ближайший час. С ним и каким-то незнакомцем. Или незнакомкой. Он будет прижимать её к себе, припадая к шее. Он будет получать удовольствие от другой. И она тоже.

Процесс представлялся до боли личным, сокровенным и оттого возмутительным.

— Нет, — удержала я его за руку, когда Влад развернулся, чтобы уйти. — Я… Я хочу, чтобы это была я. Не кто-то другой, — произнесла я, заикаясь от страха и краснея от возбуждения при мысли о том, что прошу.

Прошу, глядя вампиру в глаза.

Глава шестая. КОМПРОМИСС

— Это очень неразумное предложение, — натянуто произнёс Влад.

— Почему? Это ведь безопасно. Ты же сам сказал.

На лице Влада заходили желваки — кажется, мне удалось пробить эту стену. Вот только сейчас я была совсем этому не рада.

— Я всё тебе объяснил не для того, чтобы ты до такого додумалась!

— Знаю, — я надеялась, что не слишком пострадаю за своё упорство. — Но почему нет? Почему ты можешь взять кровь у незнакомца, но… но я тебе не подхожу?

— Ты передергиваешь, Саша.

— Пусть, и всё же — назови хоть одну причину, почему мы не можем так поступить?

Я знала, что сказать Владу будет нечего, если, конечно же, он не обманул меня ранее, говоря, что это совершенно безопасно.

Он сверлил меня взглядом долгую минуту.

— Твоё тело сейчас ослаблено. Если я возьму ещё, это может плохо сказаться на твоём самочувствии. Ты можешь заболеть.

— Но со мной всё в порядке, — возразила я, подозревая Влада в желании найти какую-то несуществующую отговорку.

— Тебе так кажется. Но в эти, особые для каждой девушки дни, вы очень уязвимы.

До меня не сразу дошёл смысл сказанного, а когда я наконец поняла о чём он говорит — не уклоняясь, но прямо, как есть — мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Откуда ты знаешь? — шокированно произнесла я, прежде чем включила мозги.

Если бы подумала, скорее, откусила бы себе язык.

— Чувствую.

Лицо обдало огнём и я помимо воли отступила на пару шагов назад, складывая на груди руки.

— Ужас.

— Это естественный процесс. Тебе нечего смущаться.

— Знаешь, даже для обычной жизни некоторые процессы должны оставаться табу. Хотя бы в разговоре, — пробурчала я, не поднимая глаз.

— Ты сама напросилась. Не нужно было настаивать.

Ого! Значит, он знал, как я отреагирую и всё равно завёл эту тему? И тут меня наконец осенило.

— Поэтому ты написал это сообщение?

Влад кивнул.

Груди коснулось облегчение — хотя бы у нежелания Влада видеть меня в ближайшие дни имелось логичное объяснение.

— И… все вампиры это чувствуют?

— Все.

«Просто кошмар», — выругалась я про себя, шепча проклятья в свой адрес. Как же можно было не додуматься о реакции чувствительных к крови созданий? «Долбаная книжка с долбаными сказками!» — в сердцах припомнила я небезызвестный шедевр, по которому сходила с ума и в котором окончательно разочаровалась.

— Думаю, тебе лучше вернуться к себе и лечь спать, — привлёк моё внимание Влад.

— А ты? — «ты всё-таки пойдёшь и укусишь кого-нибудь?»

— Саша, — рыкнул Влад, и я отшатнулась дальше.

И тут в голове начала складываться мозаика. Он отправлял меня подальше, потому что остро чувствовал кровь. И целуя, вёл себя несдержанно, будто подросток, у которого бурлят гормоны. Виною тому могло быть моё состояние. Или голод Влада. Может быть, и то, и другое вместе взятое.

— Можно спросить? — тихо, стараясь, чтобы голос звучал покорно, мурлыкнула я.

Пронзительный взгляд впивался в моё лицо, но Влад всё же позволил мне заговорить.

— Если бы… — я в панике подбирала нужные слова, — я не приехала так внезапно, свалившись, как снег на голову, ты бы мог подождать ещё неделю? Подождать с питанием, — последнюю фразу я проговорила шёпотом.

— Да, — прозвучал ответ, утонув в тишине кабинета.

— Я уеду завтра утром. Вернусь в Талиу.

Влад переступил с ноги на ногу, принимая более расслабленное положение.

— Но ты подождешь. Подождёшь, пока я не приеду. Полная сил.

Мне потребовалась вся храбрость, чтобы не отвести глаз.

Влад сжал челюсть.

— Твоё упрямство не знает границ.

— Несправедливо обвинять меня в том, что… что я хочу быть ближе.

Мужчина смотрел на меня целую вечность.

— Хорошо, — наконец выдохнул он, сдаваясь. — Но если ты сейчас же не уйдёшь, я забуду об этой договорённости.

Кабинет я покидала на ватных ногах. Уже оказавшись в собственной комнате, я вдруг схватила с кровати телефон и послала Владу сообщение:

«Не злись на меня».

Мне отчаянно не хотелось его расстраивать, но и позволять облизывать чью-то шею я не могла ему позволить. Было в этом что-то гадкое и противоестественное. И меня трогали далеко не гастрономические предпочтения вампиров, меня волновала близость. Близость тел, прикосновения, чужая кровь на его губах. Представлять это было ещё ужасней, чем если бы он шёл за руку не со мной, или целовал другую на моих глазах.

Нет, я не хотела такое позволять. Пусть это буду только я.

Всегда я.

Собственная решимость немного пугала. Что бы сказал Влад, если бы знал, о чём я думаю. Нужно было выяснить, как и кем питаются вампиры. Есть ли у них постоянные… пассии, или предпочтения в выборе… блюда.

«Я не злюсь. Я в бешенстве», — пришёл жуткий ответ.

«Но ты позволил», — написала я трясущимися руками.

Мне ведь казалось, что всё нормально. Разве нет?

«Я позволил не тебе. Себе».

Значит… Получается, он злился не на меня?

Глава седьмая. РЫБАЛКА

На следующий день я отправилась домой, как и было условлено. Покидать Бухарест… Влада отчаянно не хотелось, но мысль о невероятной чувствительности вампиров не давала о себе позабыть, так что я почти сбежала из здания Парламента, стараясь как можно меньше затягивать и без того короткое прощание.

Отрывистый поцелуй в щёку — всё что я смогла позволить себе посреди бела дня, и вот я уже за рулём, прячу порозовевшее лицо от Влада, застывшего в стороне на тротуаре.

До дома я добралась быстро. Горячо обняла маму с папой, вызывая удивление родителей, видевших меня постоянно — по крайней мере так считали они, и потому не находили причины моему неожиданному приливу чувств.

Весь день я провела среди родных, пока мысли мои витали далеко. Почти за двести километров от Талиу.

Наверное, Влад, по обыкновению, весь день выслушивал просьбы и жалобы вампиров. Впервые ко мне пришла мысль о том, что это должно быть скучно. Пусть для меня всё выглядело необычным и удивительным, для него, давно живущего по правилам своего мира, такие обязанности наверняка виделись не более интересными, чем серая офисная рутина. Собственно, именно так всё выглядело со стороны.

В субботу я решила не скучать дома, понимая, что четыре проведённых дня без Влада в моём представлении стали девяносто шестью часами потерянного времени. Не могу сказать, сколько раз в сутки меня подмывало послать всё лесом, запрыгнуть на водительское сидение и помчаться в Бухарест.

Вместо этого я с семьёй отправилась на рыбалку. Встали ни свет ни заря и поехали на одну из местных речек, где, по утверждениям дяди, обитал приличного размера окунь. Папа любил порыбачить и рассчитывал на хороший улов, так что всю дорогу до места я, мама и тётя пребывали в расслабленности утреннего полусна под непрекращающийся спор мужчин: какова вероятность хорошо порыбачить в дядином секретном месте. Затем разгорячённый разговор перетёк в обсуждение личного опыта каждого — и закончился байками, собранными в предместьях Архангельска и Брашова.

Место, куда мы приехали, оказалось действительно удивительным. Глухомань встретила холодным рассветом, окрасившим кромку мелколесья, вытянувшегося вдоль неширокой реки жёлто-оранжевым, обещая, что лёгкий, вызванный прохладой от воды и росы озноб растворится раньше, чем мы разобьём лагерь.

Так и случилось. А когда мне выделили раскладной стульчик и удочку, посадив в нескольких метрах от папы — я решила присоединиться к мужчинам, поскольку больше на реке делать было нечего, кроме как слушать бесконечные обсуждения от мамы и тёти дел родственников и знакомых, о которых я никогда раньше не слышала, а если и слышала, то не помнила, — солнце уже поднялось над землёй, опаляя лицо зарождающимся жаром.

Я опустила очки на переносицу, вздрогнула от потянувшего из оврага холодом и расслабилась, уставившись на длинную тростниковую палку в руках, вдоль которой тянулась леска. На воде в нескольких метрах впереди покачивался поплавок. Дядя снисходительно нанизал червя на крючок, видя, как я поморщилась при виде банки с наживкой.

— Клёв начался, — негромко произнёс папа.

На воде вдруг расцвела мелкая разреженная рябь, будто первые сорвавшиеся с неба капли предупреждали о начинающемся ненастье. Но небо было по-летнему ясным, а небольшие круги всё гуще усеивали полотно вяло текущей речки. Это голодные рыбы поднимались на поверхность, чтобы позавтракать.

Заворожённая немым дождём, я тихо сидела с удочкой, пока папа подбрасывал в воду мякиш, собирая рыбу ближе к берегу.

— Клюёт. Саша, клюёт, — напряженным шепотом заговорил отец, выводя меня из оцепенения. — Тяни и подсекай.

Поплавок передо мной обозримо задёргался, чуть глубже опускаясь в воду и вдруг выпрыгивая обратно.

Что делать, я представляла плохо, зная лишь, что должна повести удочку на себя и вытащить рыбу. Я поднялась на ноги, немного заволновавшись, и стала торопливо отходить назад.

— Выше, выше, Саша, — продолжал советовать отец, пока я пятилась. — Ну же, давай сорвётся.

Поглощённая зрелищем нервно дергавшегося поплавка, я оступилась. Под подошвой оказался камень. Ещё одно неловкое движение, и я полетела назад, больно ударившись пятой точкой.

— Эх ты, рыбак, — по-доброму подначивал меня папа, помогая подняться. — Жива?

— Ага. Ничего особенного.

— Ну, удочке твоей повезло меньше.

Отец поднял тростниковый остов и подёргал на себя. Когда я падала, рыба, конечно же, сорвалась, а леска вылетела из воды и полетела вверх. Как назло, я сидела у дерева. И теперь мы с отцом всматривались в густую зелёную крону, силясь рассмотреть, где же спрятались поплавок с крючком.

— Плотно засела? — спросил подошедший сзади дядя.

— Прилично так.

— Похоже, придётся обрезать.

— Извините, — не очень-то приятно причинять кому-то беспокойство, уже не говоря о том, чтобы портить чужое имущество.

— Ничего, Саш, только другой удочки с собой у нас нет.

— Без проблем. Я, кажется, уже получила удовольствие, — пробубнила я, жалея, что вообще решила взять удочку в руки.

Когда третий окунь лениво дымился на шампуре, зажаривающим аппетитную тушку над небольшим костерком, мы уже прилично наполнили желудки, перебравшись с покрывалом и снедью в тень. Час был ещё ранний, но кажется, солнце не даст досидеть до вечернего клева, если уже сейчас на наших лбах выступила испарина. Вялотекущий разговор, кажется, тоже намекал на то, что приступ рыболовства был удовлетворён девятью средними рыбинами, часть из которых уже съедена.

— … А я тебе говорю, что всё дело в везенье, — говорил папа, стараясь растолковать дяде собственный ход мыслей. — Разве можно всё контролировать? Ну, может, место и рыбное, но важно ведь какой сезон и как прошёл нерест. Сыта ли рыба и как зайдёт прикормка.

— Это и ежу понятно, Вить. Но всё же рыбалка, как и охота, дело тонкое, требующее мастерства. Во-первых, нужно быть терпеливым и не торопиться действовать. Нужно ждать, подманивая добычу. Когда ты спокоен, рыба или птица тебя не опасается, ты становишься частью окружения. Очередным камнем или деревом.

— Так это часами можно прикидываться, — фыркнул отец.

— Оно-то так, конечно, только, как правило, не требуется. Да и случаи разные. Это я тебе в теории говорю. Правильный охотник или рыбак — это не тот, кто купил ружьё подороже и спиннинг покруче, это тот, кто включает мозги, продумывает и не торопится. Дичь нужно хорошо знать. Разбираться в ней. И тогда успех придёт.

— Философ ты, Григор, — улыбнулась мама.

— В наши годы это нормально, — произнесла тётя Таша, положив ладонь на локоть мужа.

Мама тут же запричитала, что в старики им всем пока рано записываться. Никто не стал спорить, и мы сняли с шампура третью рыбину.

«Как дела?» — написала я сообщение, еле дождавшись вечера, и стала ждать, сверля телефон взглядом.

Вернувшись в Талиу, я первым делом отписалась Владу, что добралась без приключений, на что он ничего не ответил. На следующий день я не торопилась писать первой, надеясь, что дождусь весточки, но этого так и не случилось. Мириться с его молчанием, как это было до нашего знакомства… до нашего второго знакомства я не собиралась, чувствуя лёгкие уколы разочарования и обиды. Что ж, если он хотел, чтобы ему угрожали, так тому и быть.

В следующий после приезда вечер я написала, что вернусь уже утром. Ответ на это сообщение пришёл незамедлительно и мы стали переписываться.

«Хорошо. Спасибо. Как твои дела?»

Влад всегда был сдержан и немногословен. Подметив это впервые, я припомнила, как страстно мы прощались каждый вечер. Руки тут же зачесались припомнить ему это, но осторожность и осмотрительность взяли верх. В конце концов, я не могла забыть, что между нами расставлены далеко не все точки, а значит, перегибать палку, бросаясь укорами и показывая недовольство не следовало.

«Неплохо. Утром были с родителями на рыбалке».

«Тогда поздравляю с уловом».

«Спасибо. Только я сломала удочку».

«Бывает, — пришёл вежливый и неизменно понимающий ответ. И это было приятно. — Всё приходит с опытом».

«Думаю, одного раза мне хватит на всю жизнь».

«Выкидываешь белый флаг? Необычно».

Я задумалась на минуту. Похоже, кто-то всё же решил меня поддеть.

«Возможно, ты переоценил моё упорство. Или упрямство. Я знаю, когда дело безнадёжно, и точно поняла, что рыбалка не моё. Дядя сказал, что хороший рыбак или охотник знает свою добычу. О рыбе я знаю только исходя из вкусовых ощущений. И этого мне достаточно.»

«Твой дядя прав, — Влад проигнорировал первые строки. — Хороший охотник знает, против кого выходит. Он готов получить добычу на её же правилах и территории. Он готов рисковать, но руководствуется холодным расчётом. И делать это он станет имея личный интерес. Если тебе совсем не интересно, нет азарта — дело проиграно. Лучше сдаться».

«Согласна. Поэтому рыбалка не моё».

Подумав немного, я решила добавить строчку, чувствуя как горят подушечки пальцев, касаясь экрана:

«Моя добыча гораздо крупнее».

Послав сообщение, я резко отложила телефон, будто так Влад мог ухватить меня за руку, сверля своим пронзительным взглядом.

Щёки горели, сердце в груди стучало, как ненормальное.

Для меня эти слова были вызовом. Резолюцией. Обещанием.

Влад ничего не ответил.

Впрочем, он мог ответить при личной встрече. На следующий день я возвращалась в Брашов.

Глава восьмая. ДОБЫЧА

Следующее утро я ожидала с нетерпением и уснула глубоко за полночь. И проспала. Конечно же. Проснулась растрёпанная, голова кружится, на часах одиннадцать!

Ругаясь про себя и спотыкаясь на ровном месте, протопала в давно опустевшую ванную, слыша, как из гостиной доносятся голоса взрослых, обсуждающих, по какому рецепту приготовить сегодня окуня.

Окунь. Будь он неладен!

Спешить, несмотря на середину дня, я не собиралась. Влада хотелось увидеть до умопомрачения, но учитывая на что именно я рассчитывала вечером… а может быть, и на большее, явиться к нему с синяками под глазами и опухшим ото сна лицом мне совсем не улыбалось.

Пришлось взять себя в ежовые рукавицы: принять долгий душ, накраситься и немного уложить волосы, и только потом разрешить себе переступить порог дома.

С родителями я попрощалась так, словно уже вечером мы снова увидимся.

Папа, мама, простите, но это моя жизнь и прожить ей нужно именно так, как я считаю нужным, — думала я, чувствуя на себе осуждающий взгляд совести, притаившейся на заднем сидении авто, нёсшего меня по направлению к Бухаресту.

Влад не писал. Мы не договаривались, во сколько я приеду, но почудившееся безразличие со стороны вампира вдруг неприятно укололо грудь.

Неужели не странно, что я до сих пор не приехала? Неужели он не волнуется? Вдруг все мои слова ничего не стоили, и я не слишком тороплюсь обратно. Может быть, даже передумала насчёт своего предложения?

Ага, конечно, Сашка, передумала… И кого бы ты этим обрадовала? Его? Себя?

Кажется, собственный прокол с утра изрядно испортил мне настроение.

Отказываться от близости с Владом, пусть та и предполагала небольшую потерю крови, я не собиралась. Я чувствовала, что это была моя маленькая победа, пусть Влад и считал, что это он принял окончательное решение; уступил себе, пошёл на поводу у собственного желания — именно так я поняла его слова в ту ночь.

К тому же, согласие Влада взять кровь было сравнимо с признанием, что он меня хочет, и не только в более традиционном представлении, о котором так часто думала я сама. От одной мысли о том, что Влад хочет меня «попробовать» бросало в жар, пока в голове рождались неприлично откровенные картины.

Я ни за что не откажусь от своего предложения!

Пусть он действительно считал, что так было бы правильно и лучше для меня самой, но ведь его точно ко мне тянуло. И моё сходство с его старой знакомой было здесь не при чём. Он сам так сказал, и я должна была ему верить.

Он позволил мне остаться, пусть и на птичьих правах. Разрешил жить рядом. В своей спальне. Показывал, как выглядела его жизнь. Заботился и держал за руку так, словно в эти моменты были только мы. И целовал, поцелуями далёкими от целомудренных. Я точно ему нравилась.

«Очень» нравилась, — разрешила я себе щедрую поправку, и на душе стало гораздо легче.

То, что Влад не проявлял настырности, держась рядом, но не позволяя себе переступить некоторые границы, нужно было объяснять своеобразным характером и долгим опытом, о богатстве которого мне приходилось только догадываться, а никак не отсутствием интереса с его стороны.

Дура, ты Сашка. Ду-ра.

Вернув себе себя, я потуже прижала педаль газа, чувствуя, как мелкие обиды и жалкая никому не нужная досада по поводу чужого молчания ушли с дороги.

Влад официально ещё даже не мой, а я уже нахожу повод для недовольства. Разве не глупо? Если моя цель быть с ним, и это именно я сделала первый шаг, то мне и искать подходы, привыкать к вампиру… и к человеку — принять Влада таким, какой он есть. Влад же терпит в конце концов моё упрямство и длинный язык.

На ум пришёл вчерашний шедевр:

«Моя добыча гораздо крупнее».

Нет, Сашка, ты не дура. Ты и-ди-от-ка!

Ну как у тебя достало мозгов такое написать? На кого ты похожа? На балбеску, пересмотревшую сериалов? На роковую красотку со шлейфом разбитых сердец позади? Как не крути, вчерашняя фраза, походившая в моём воображении на флирт, сегодня казалась тупой и пошлой, будто из «Пятидесяти оттенков серого». Вот туда бы эта дрянь точно вписалась.

Фу, Саша, фу.

Сколько же мне должно стукнуть, чтобы я поумнела наконец и перестала вести себя как… как ребёнок.

Разве я могла тягаться с девушками, которые были у Влада? Я их, конечно, никогда не видела, но не могла поверить, что его привлекали такие, как я. Скорее, ему подходила Лала. Утончённая изысканная красавица, наверняка себе на уме.

Нога отпустила педаль газа.

Похоже, это был просто не мой день.

Остановившись на заправке, я купила кофе и достала из кармана телефон.

«Привет. Ты меня ждёшь?»

Решение написать пришло спонтанно, и я не хотела ему сопротивляться. Хотела, чтобы между мной и Владом всё было хотя бы слегка «приоткрыто». На быстрый ответ я не рассчитывала, если вообще собиралась получить, но стоило отложить телефон на капот и взять бумажный стаканчик, как вибрация сообщила о входящем сообщении.

«Да», — это было не так уж и плохо — хотя бы он ответил сразу.

Я улыбнулась.

Телефон снова завибрировал.

«Очень. И я пойму, если ты передумала».

«Не надейся», — быстро набрала я, добавив недовольный смайлик. — «Буду через полчаса».

То, что Влад был в своём репертуаре, не тронуло меня в эту минуту — мы думали об одном и том же, только с разных концов. Вот таким он был, и ничего с этим поделать было нельзя. Да и нужно ли? Главное, в этот момент телефон был достаточно близко или Влад наблюдал за ним достаточно внимательно, чтобы ответить незамедлительно. Может, он всё же волновался из-за того, что я до сих пор не приехала?

И второе сообщение говорило о многом. Влад не любил болтать ни о чём, разбрасываясь словами будто мусором. И если он сказал, что «очень» скучал, так оно и было. И сказал он это с целью. Не иначе.

Значит и моё «очень нравилась» было не пустой фантазией.

Довольная и счастливая, я взлетела по лестнице дворца. Опомнилась только при входе, наткнувшись на сумрачные подозрительные лица охраны. Вошла так неуверенно, будто школьница, искавшая туалет, но никто меня ни о чём не спросил, и я тихонько преодолела холл, спеша знакомыми коридорами.

Остановилась я только у двери. Прислушалась.

Тихо.

Больше не в силах откладывать встречу, я решила, что если у Влада и есть посетители, я просто тихонечко проскользну к своему дивану и замру там, как мышка, пока он не закончит.

Надавив на ручку и стараясь издавать как можно меньше шума, я проскользнула в привычный сумрак кабинета. Так же осторожно прикрыла за собой дверь. Обернулась.

В глубине, перед столом, застыл Влад. Его лицо изменилось. Черты заострились, делая изгибы резче, грубее. Тени залегли глубже, стирая образ человека и выпуская наружу вторую сущность.

Перед ним стояли двое. На коленях. Фигуры, достававшие ему до пояса, не шелохнулись, когда щёлкнул замок двери.

Влад поднял взгляд, разрезая разделявшее нас расстояние. Его тёмные глаза будто горели раскалёнными углями, питавшимися внутренней яростью. Ничего больше не говорило о его настроении: плечи, как всегда, спокойно опущены, словно он изваянием стоял так целую вечность, волосы аккуратно убраны назад.

И всё же мне не нужно было других доказательств собственного несвоевременного появления.

Я замерла, пригвождённая к месту.

Не знаю, как долго смотрел на меня Влад и о чём думал: может быть, мгновение, а может и вечность. Вот он едва заметно повёл подбородком в направлении дивана, и я незамедлительно опустила глаза и поспешила к убежищу.

В голове промелькнула мысль, что хищникам не стоит смотреть в глаза. Часто слышанная фраза в программах о животных впервые получила недостающее подтверждение — смотреть в глаза Владу в этот момент действительно не хотелось.

Затихнув в углу дивана, подальше от кромки света, я так и не решилась поднять взгляд, дожидаясь развития событий.

… — Кто именно создаёт выродков? — прозвучал сиплый низкий голос, продолжая прерванный разговор.

— Я не знаю, — сдавлено произнёс один из мужчин, и я рискнула на него посмотреть.

Крупный, даже стоя на коленях, в тёмной рубашке с расстёгнутым воротом, глубоко обнажавшим могучую шею, с курчавыми рыжеватыми волосами, торчавшими густым клочком до самой кромки собранного ниже затылка хвоста — он находился под действием воли Влада. Как и второй.

Худощавый, с длинными узкими кистями увитыми крупными венами, светловолосый вампир, замерший в той же позе, что и его друг по несчастью, выдавил тот же ответ.

— Откуда берутся выродки?

— Заговор против нас, — злобно прошипел светловолосый. — Кто-то создаёт их нарочно, чтобы обвинить нас!

— С целью?

— Отнять власть, возвести собственных наместников в наших жудецах!

— Кого конкретно вы считаете виновными в заговоре?

Раздалось три незнакомых мне имени, после чего в комнате повисла тишина.

— Вы забудете об этом разговоре, веря, что приехали пожаловаться на соседей сами, — спустя почти минуту произнёс Влад, и в тот же миг с тел вампиров будто спали железные оковы.

Они поднялись, растерянно оглядываясь.

— Я выслушал ваши претензии и обещаю разобраться в чём дело, — как ни в чём не бывало говорил Влад уже совсем другим голосом. — И я принимаю ваше приглашение посетить Ботошани и Яссу.

— Благодарим, — кивнул один из вампиров и, поняв, что разговор на этом окончен, оба поспешили вон из кабинета.

Шаги вампиров растаяли за дверью, когда Влад приблизился ко мне.

— Прости, мне не следовало вот так врываться, — поднялась я на ноги, избегая смотреть ему в лицо, но Влад сократил остатки разделявшего нас расстояния. Он замер так близко, что мне оставалось две вещи: шагнуть в сторону, чтобы оказаться подальше, или поднять взгляд.

Собрав побольше храбрости, я посмотрела Владу в лицо, ожидая увидеть то же не человеческое выражение.

Карие глаза смотрели спокойно, черты разгладились, приобретая привычную мягкость. Я тут же попала в плен чужого взгляда. Мы замерли, слыша дыхание друг друга в тишине комнаты. Почти как тогда, когда я оказалась в незнакомом кабинете впервые.

Набросилась бы я на него, если бы увидела Влада таким, каким он был, разговаривая с наместниками?

В дверь постучали — я вздрогнула от неожиданности.

— Минуту, — негромко произнёс Влад, но этого, должно быть, хватило, чтобы остановить новых посетителей.

Он сморгнул, продолжая изучать моё лицо. Что он видел?

— Подожди меня в спальне.

Я кивнула, понимая что нас слышат и поговорить сейчас не удастся. И наверное, это было к лучшему, мне не мешало немного собраться после увиденного.

Спальня встретила меня привычной обстановкой. За несколько дней моего отсутствия ничего не изменилось, словно я была здесь только утром.

Спал ли он здесь, пока меня не было? Наверное. К чему оставаться в кабинете?

Я несмело приблизилась к кровати. Коснулась покрывала пальцами, ощущая прохладу шёлковой ткани. Села. Так осторожно, будто делала это впервые, а не спала здесь несколько ночей подряд. Сглотнув, вытянулась вдоль подушек, а затем уткнулась носом, неспешно втягивая запах.

Он спал здесь.

Страх, сковавший меня минуты назад, рассеялся, словно и не было. Я не верила, что Влад может причинить мне вред, и далеко не логика была неоспоримым основанием для искренней уверенности. Я просто знала это. Чувствовала.

Была ли я права?

Кто знает. Во мне могли говорить чувства, тянувшие к Владу с непреодолимой силой.

Меняло ли это что-нибудь?

Нет.

Я прождала до позднего вечера. Приём посетителей должен был давно закончиться, но Влад всё ещё не появился, так что я просто ждала, пообедав и засев за компьютер. Когда не было настроения и интереса, но требовалось убить время, не было ничего лучше, чем теория менеджмента, ссылавшаяся на многочисленные исследования, разбираться в которых было невероятно утомительным занятием. Зато я скоротала не только день, но и вечер.

Когда в дверь раздался стук, я слетела с кровати, бросившись к двери, но к моему огромному разочарованию, меня потревожил совсем не Влад. Принесли ужин.

Это значило, что сегодня мы уже точно не отправимся на прогулку.

Моему внезапно нахлынувшему разочарованию не было предела. Я так надеялась на этот вечер и, кажется, серьёзно заблуждалась.

Прикрыв дверь за девушкой, оставившей мне поднос, я написала сообщение.

«Ты всё ещё занят?»

Может, Влада отвлекли важные дела или сегодня было не в пример много посетителей?

Вибрация заставила впиться в телефон обеими руками.

«Нет».

Просто замечательно!

Раздосадованная, я вылетела из спальни, торопясь обратно в кабинет и надеясь, что отыщу его именно там.

Влад сидел на диване, который в дневное время занимала я. С книгой в руке.

— Можно войти?

— Ты уже вошла, — ответил вампир, откладывая вероятно более занимательное чтиво, чем встреча со мной.

— Я ждала тебя, — надеюсь, в голосе не звенела точившая досада. — Почему ты не пришёл?

Влад смотрел на меня целую вечность, прежде чем ответить:

— Очевидно, что я тебя напугал. Мне показалось, что ты бы оценила, если бы я предоставил тебе немного времени и пространства, — его голос звучал сухо, словно мы обсуждали какое-то незначительное дело.

Значит, он видел, как я испугалась днём и потому сделала шаг назад. Всё, на что мне оставалось рассчитывать, это то, что шаг не предполагал пропасть, и я смогу вернуть наши отношения к моменту на котором мы расстались.

Давай, Сашка, включай мозги.

— Ты застал меня врасплох. Я просто не ожидала. Сама виновата, нужно было написать или хотя бы постучать, прежде чем врываться.

— Что бы это изменило?

— О чём ты?

— Пусть не сегодня, но рано или поздно, ты бы всё равно увидела нечто подобное. Возможно, нечто б худшее, — в голосе Влада мне почудилось лёгкое напряжение.

Говоря, он смотрел на меня не отрываясь, должно быть желая увидеть на моём лице отражение скрытых мыслей.

Значит, он считает, что я не справлюсь с тем, кто он на самом деле. Струшу. Пусть не сейчас, но рано или поздно страх заставит меня развернуться и бежать со всех ног как можно дальше. И он давал мне такую возможность прямо сейчас.

— Я понимаю, — ещё никогда прежде мне не приходилось так тщательно выбирать слова. — Ты прав, мне страшно. Все боятся нового, того, чего не понимают, — я намеренно выбрала обобщение, не выделявшее вампиров или людей в отдельную группу. — Но надеюсь, ты поможешь мне с этим справиться. Думаю, если мы сделаем то, что собирались, — я сглотнула, чувствуя напряжение наших спаянных в этот миг взглядов, — это… это поможет… бояться меньше.

— Думаешь, сможешь справиться со страхом перед тьмой?

— Вряд ли. Достаточно, если я не буду бояться тебя. Ведь все чего-нибудь боятся. И живут с этим.

Влад не ответил, продолжая сверлить меня взглядом. Затем он поднялся и подошёл вплотную, заставляя сердце сбиться с ритма. Поднял руку, коснувшись моих волос.

— Ты не такой уж плохой рыбак, Александра, как думаешь. — Щёк коснулся румянец, а Влад продолжал, задевая кончиками пальцев шею и посылая по коже электрические разряды: — Считаешь, справишься с выбранной добычей? — выделил он последнее слово, и я почувствовала, как скручивает живот.

— У меня нет выбора, — шёпотом ответила я, загипнотизированная взглядом карих, почти чёрных глаз.

— Разве?

Я покачала головой, чувствуя, как от волнения пересохло в горле.

— Тогда идём, — прошелестел низкий голос, моей ладони коснулись чужие холодные пальцы — Влад вёл меня в свою спальню.

Глава девятая. ПОЦЕЛУЙ

Я едва владела собой, когда мы переступили порог спальни. Сердце спотыкалось в груди, из головы вылетели все мысли.

— Ты не ужинала? — неожиданно произнёс Влад, приводя меня обратно в действительность.

Поднос с едой возник прямо перед моим носом, именно там, где я его оставила — на тумбочке у кровати.

— Э-э, я не голодна.

— Даже если так, тебе стоит поесть, — я слышала по голосу Влада, что возражения бесполезны.

— Хорошо.

Сидеть в комнате, где повсюду блуждали тени, переговариваясь о грядущем, было не по себе, и я решила, что не будет лишним узнать, как он проводил время без меня. К тому же, будет не так слышно, как я неприлично громко жую.

— Ничего неожиданного. Всё то же самое, что ты наблюдала до отъезда, — ответил Влад и затих, снова сфокусировав свой взгляд на мне.

С вилки соскользнул кусочек брокколи, я заёрзала.

— Ну, а эти двое? — я хваталась за соломинку не желая, чтобы разговор затих. — Это же те самые, на которых жаловались?

— Да. Сразу же после того визита я пригласил наместников спорных жудецов.

— Похоже, что они действительно ничего не знают.

Он кивнул.

— Может быть, те трое соврали? — предположила я. — Они ещё во дворце?

— Ожидают — ответил Влад, кивнув. — Завтра я подвергну их заявление испытанию волей. Впрочем, не думаю, что они лгали. Глупо было бы полагать, что им удастся скормить ложь так просто.

Я немного растерялась.

— Но если никто не врёт, то откуда берутся выродки?

— Это мне предстоит узнать на месте.

В ушах тут же прозвучал холодный голос, говорящий о несуществовавшем приглашении и о намерении посетить Ботошани и Яссу.

— Есть предположения?

— Некоторые, — протянул он, переводя взгляд в сторону. — Возможно, у них конфликт, что довольно часто среди наместников соседствующих жудецов. Первые поспешили выдвинуть обвинения, пользуясь случаем. Другие подозревают в заговоре противную сторону. Выродки действительно могут лезть с соседствующих территорий. Разобраться в этом сложно.

— А нельзя поймать одного из этих недовампиров и заставить рассказать, кто его создал?

— Исключено. Выродок мог и вовсе не видеть своего хозяина, придя в себя многим позже, после незавершённого обращения. К тому же они не говорят, довольствуясь языком животных.

На мой удивлённый взгляд Влад добавил:

— Рычат, хрипят, скулят и тому подобное. Они напоминают волков. Ими управляет голод. И инстинкты.

Я забеспокоилась:

— Значит, они очень опасны?

— Не для меня, — спокойно ответил Влад, глядя из-под полуопущенных век.

Тарелка с шорохом отъехала в сторону — я была более чем сыта.

Взгляд Влада не позволял мне пошевелиться вот уже какое-то время. Напряжённая, я сидела выпрямившись, не представляя, что мне следует делать дальше. Если мужчина и ожидал инициативы с моей стороны, то я просто не находила сил сдвинуть в сторону палец и ещё меньше представляла, что именно должна сделать.

Нужно ли мне произнести вслух, что я готова, или лучше было начать разговор издалека, не спеша подойдя к волнующему до коликов в животе предмету издалека — я не имела ни малейшего понятия.

Как я собиралась начать разговор, если не смела шелохнуться?

— Ты уверена в том, что этого хочешь? — Влад, неожиданно для меня, снова поставил под вопрос необходимость осуществить то, чего я так желала и в тоже время боялась.

— Да, — отрывисто ответила я, оставшись недовольной собственной реакцией, но по-другому я просто не могла. От обуревавшего волнения подрагивали пальцы и ныла кожа — я плохо себя контролировала.

Он поднялся, протянув мне руку.

В воздухе вдруг скользнула незнакомая музыка. Всего лишь на миг мне почудилось, что вокруг стало светлее, стены комнаты растворились и мы перенеслись в незнакомое место, где Влад точно так же протягивал мне руку… приглашая на танец?

Я вздрогнула, заставляя наваждение рассеяться и вернуть меня в томительную реальность.

Вложив свою руку в его раскрытую ладонь, я почувствовала, как неспешно, но достаточно крепко он сжимает мои пальцы, продолжая глядеть так же неотрывно. Он заставил меня подняться и шагнуть вплотную.

Я ожидала, что мы вот-вот подойдём к кровати, но он не торопился. Вместо этого свободной рукой Влад коснулся моих волос, огладил затылок, заставив дыхание потеряться в груди.

В этот момент, больше всего на свете я хотела, чтобы он меня поцеловал, но меня ждало другое — поняла я, когда волосы убрали в сторону, обнажив шею.

Влад склонился. Очень медленно, кажется, даруя мне целую вечность для подготовки, и все равно он двигался слишком быстро. По телу прокатилась дрожь страха и предвкушения.

Я хотела этого, но в эту самую секунду боялась до жути. Кожу на шее обожгло пламенем. Чужие губы отыскали вторую точку соприкосновения между нашими телами, не считая руки, а я чувствовала себя так, словно мы оба без одежды и предлагаем друг другу всё, что только можно вообразить.

Лица Влада я больше не видела, взволнованно уставившись в дальний угол спальни, но видя перед собой совсем другое. Я ожидала, что в любой момент это случится. В любой из этого бесконечного множества миг клыки вампира сделают в моей коже два крошечных отверстия, которые легко будет скрыть за высоким воротом кофты, или, может быть, они затянутся уже к утру. Я напряжённо ждала, ощущая, как ноги куда-то испарились и я словно зависла в воздухе.

Наши всё ещё соединённые руки вдруг возникли в поле моей реальности. Влад повёл моё плечо назад, не лишая прикосновения, но заставляя слегка отклониться и завести локоть за спину. Тяжесть в животе стала невыносимой и, к собственному стыду, я ощутила жар и влагу между ног.

Щёки обожгло, я вдруг оказалась прижатой к его груди и почти потеряла равновесие. Стараясь не упасть, ухватилась второй рукой за его плечо. В этот миг это наконец случилось. Два острых словно жало острия надавили на кожу, и когда в воспалённом сознании вдруг вспыхнула мысль, что меня ждет боль, живой пергамент из клеток и крови вдруг легко поддался, позволяя Владу углубить укус, вонзаясь глубже.

Я раскрыла рот, будто захлёбываясь, старалась набрать побольше воздуха перед тем, как меня потянет на дно пучина. И она позвала.

Мимолётная боль растаяла, сменяясь странным, ни на что не похожим ощущением. Это было… словно тонкий неуверенный шаг вдоль грани, отличавшей сон от яви. Мои очертания будто расплылись, заставив тело усомниться, что я всё ещё здесь. Но я не спала. Плотный кокон из чужих рук был слишком осязаемым. Жгучее тепло оплывало по мне словно вдоль тела горящей свечи, скапливаясь внизу живота, наполняя огнём. Жидким солнцем.

Я хотела большего. Я хотела, поделиться этим пеклом, покрывшим лоб испариной — но была почти лишена движения. Единственное, чем я могла выразить томивший меня надрыв, это жёстче сжимать руку, которой хваталось за одну недвижимую точку в пространстве. Мне хотелось кричать и требовать ещё — но я не могла даже толком вздохнуть, чувствуя как это нечто тянет моё дыхание в сторону. Этого было мало! Вопиюще недостаточно!

Когда я пришла в себя, мне дали напиться. Не сразу я осознала, что лежу на кровати, совершенно не помня того, как здесь оказалась. Я не была одна. Моя голова покоилась на чьей-то груди. Смотреть, кто был рядом, не было нужды. Я это просто знала.

Неужели всё закончилось?

— Так быстро? — произнесла я, и собственный голос показался слабым.

— Ты проспала час.

Я попыталась осмыслить слова, но это было сложно. Время изменило привычный ход.

— Было совсем не больно, — нарушила я молчание, не потому что мне было неуютно в тишине — наоборот. Находясь так близко к Владу, после того, что между нами случилось, мне казалось, что нет ничего естественнее, чем вот так просто дышать вместе. Но мне хотелось знать, что думает и чувствует он.

— Ты дрожала, как осиновый лист, — последовал ответ, заставивший меня слегка улыбнуться.

Потеря крови действительно лишала сил, но это была приятная расслабленность. Как будто отдых после невероятно тяжёлого дня или, может быть, недели.

— Конечно. Я так много читала об этом и видела в кино, что не могла вести себя так, будто ничего не происходит, — я устроила голову удобнее, стараясь чтобы Влад не заметил, как льну к нему ближе, и не стала поднимать взгляд, чувствуя, что только так смогу задать вопросы, которые хочу, и пока смелость или притуплённое чувство стыда молчали, я продолжала:

— Какая моя кровь на вкус?

Влад вздохнул глубже.

— Саша, я не люблю красивых фраз.

Ну вот, — приуныла я. Сильно расстроиться не получилось, словно привычный спектр чувств был в данный момент попросту недоступен. Влад был как всегда сдержан, а мне бы хотелось большего… оставалось только шутить.

— Это ничего. Зато я люблю, — фраза получилась двусмысленной, и мне это понравилось.

— Твоя кровь, — произнёс Влад после долгого молчания, — вызывает желание быть выпитой до дна.

Я замерла, стараясь запомнить фразу в точности так, как произнёс её Влад, пока сердце учащённо билось в груди.

— Саша, пожалуйста, — вдруг попросил вампир, привлекая внимание.

— Что? — разве я что-то сделала?

— Прекрати думать. Сейчас это почти невыносимо.

— Ты читаешь мысли? — лёгкий испуг, такой, как бывает, если в комнату кто-то вошёл пока ты не одета, заставил слегка заёрзать.

— Нет. Но я слышу, что ты чувствуешь.

— Как? — я всё же завозилась, стремясь увидеть глаза Влада.

Стоило мне это сделать и я поняла, как близко оказались наши лица. Если бы Влад наклонился совсем слегка, наши губы бы встретились, и…

— Саша, просто остановись, — напряжённо произнёс вампир.

Я оторвала взгляд от чужих и таких близких губ, сглотнув.

— Значит, ты понимаешь, что я чувствую, — я старалась собраться, но это было невероятно сложно. — Но как?

— По запаху.

— Запаху?

— Ощущения — реакции тела имеют аромат. Страх, радость, гнев, желание, — многозначительно произнёс Влад. — Стоит твоему телу отреагировать на то, чем занята твоя голова, и я чувствую.

— Ужас, — вяло произнесла я, понимая, что его слова толкают мои мысли совершенно в неверном направлении.

Щёки покраснели.

Влад нахмурился, отвёл взгляд.

— Ты играешь с огнём.

— Я не знаю, как это контролировать.

— Мне лучше уйти, — произнёс он, пошевелившись.

— Нет. Пожалуйста! — уход Влада представлялся невыносимым. — Лучше расскажи мне ещё. Значит, ты чувствуешь настроения других, реакции? Только меня или всех?

— Всех. Но тебя я чувствую острее.

— Потому что только что взял кровь?

— Да. Но это случилось не только сегодня.

— Как? Это… уже было? — я искренне удивилась.

— Однажды ты предложила мне сделать это. И я не отказался.

— Но… но почему ты не сказал?

— Я не должен был делать этого и тогда, но…

— Но?

Челюсть Влада сжалась плотнее.

— Но ты, как всегда, вела себя неразумно, ввязываясь в неприятности, а я… — казалось, что лежать на одном месте теперь было сложно ему. — Я хотел знать, какова твоя кровь на вкус.

Он замолчал, пряча взгляд.

— Тебе не за что себя винить. Я хотела этого сегодня и уверена, что хотела этого тогда. Если наши желания совпадают, зачем сопротивляться? — почти пропищала я конец фразы, вдруг понимая, что Влад не одобрит мои слова.

И оказалась права.

Влад мрачно посмотрел в ответ.

— Ты не делаешь ничего, чтобы спастись.

Мне нечего было ответить — он был прав. Спастись означало покинуть Влада — к этому я была совершенно не готова.

Более того, я была счастлива совершенно не к месту. Счастлива и довольна тем, что я нравилась ему тогда и так же нравлюсь сейчас, и, несмотря на своё непоколебимое спокойствие и твёрдость, Влад не мог бороться с желанием ответить мне тем же. Он был недоволен собой, а это значило, что стремление быть со мною рядом было достаточно сильным. Возможно, таким же сильным, как и моё собственное.

Я чуть не позволила глупой улыбке расплыться по лицу. Влад вдруг посмотрел на меня, и во взгляде его почти сквозила боль.

— Ты-ы сейчас тоже понимаешь, что я чувствую?

Влад медленно и глубоко кивнул.

— Ты сошла с ума, — прошептал он.

— Я бы сказала, что жизнь полна противоречий, — не сумела я прикусить язык. — Но думаю, ты об этом и сам знаешь, так что считай, что я промолчала.

Он покачал головой, должно быть, действительно считая меня ненормальной.

Возможно, так оно и было, только в этот момент мне не было до этого дела. Всё было просто идеально, и я потянулась за поцелуем, пока мой вампир не опомнился.

Глава десятая. СУТКИ

На утро я проснулась одна. И всё же, ничего не могло испортить моё приподнятое настроение, вспыхнувшее огоньком нетерпения тут же, стоило раскрыть глаза.

Вчера мы оказались так близко друг к другу. Влад взял мою кровь, признавшись, что это было не впервые, но я и не думала обижаться. Наоборот, для Влада всё случившееся было равносильно признанию в собственной слабости. Он не смог отказать себе тогда и согласился сделать это снова.

Думал ли он о вкусе моей крови всё это время? Хотел ли?

Знай я, что подобное между нами уже однажды случалось, была бы я настойчивее в своём предложении? Определённо. Наверное поэтому Влад решил не обременять мою голову лишним знанием. Я и так плохо контролировала свои желания, отчаянно стремившиеся на поверхность, стоило мужчине появиться в поле зрения.

Я перекатилась на живот и довольно вытянулась — приятно быть чьей-нибудь слабостью.

Вчера я узнала ещё кое-что интересное. Оказывается, Влад прекрасно догадывался обо всём, что я чувствую.

Сколько же раз за это время я позволяла мыслям блуждать не в самых приличествующих невинной девушке закоулках воображения. Получается, Влад об этом знал, пусть и не читал мыслей.

Это смущало. Но, поскольку до вчерашнего дня я пребывала в неведении, то могла себя за это простить, тихо радуясь, что не потеряв лица, сама того не ведая, дала знать Владу то, что никогда бы не смогла произнести вслух.

Полная бодрости, я вскочила на ноги, стремясь скорее наверстать этот день. Если между нами пали некоторые из стен, может было бы разумным разрушить и остальные в самое ближайшее время? Например, уже сегодняшним вечером?

Мысль воодушевила, и я поспешила привести себя в порядок.

Первое, что я проверила, оказавшись перед зеркалом, это шею. Мне никак не удавалось всё как следует рассмотреть, и я торопливо ощупала кожу. Едва приметные розоватые отметины выступали бугорками комариных укусов.

Я почувствовала себя жутко порочной и едва смогла унять сердцебиение. Охлаждающий душ пришлось принимать целую вечность.

У сверхтонкой восприимчивости Влада появилась и обратная сторона. Сейчас, когда я обо всём знала, просто сохранять приличное выражение на лице было недостаточным — мы оба понимали, что Влад видит меня насквозь. Выглядеть испорченной в его глазах совершенно не хотелось. Это означало, что мне предстоит лучше контролировать свои мысли и желания, если я не хочу, чтобы Влад решил, будто я озабоченная…

Может, всё же было бы лучше, если он бы не стал меня посвящать во все тайны вампиров? Меньше знаешь — крепче спишь. Хотела ли я крепко спать?

«Не-ет», — улыбнулась я своим мыслям, снова свернувшим на кривую дорожку.

Ладно-ладно, Сашка, соберись.

Влетать в кабинет я больше не торопилась, продолжая топтаться под дверью и прислушиваться. Глухая преграда не пропускала ни единого звука. Кажется, мне придётся написать Владу сообщение или, может, набрать и сбросить, давая знать, что я хочу присоединиться.

Дверь неожиданно распахнулась.

— Привет, — скомкано произнесла я, вдруг осознав, что не готова открыто смотреть Владу в лицо, после того, что случилось.

— Привет. Как ты себя чувствуешь? — В отличие от меня Владу ничего не стоило сохранить уверенность и достоинство.

— Прекрасно, — расплылась я в довольной улыбке помимо воли, понимая, что обо мне заботятся.

— Тебе нужно хорошо пообедать, — привычно нахмурился вампир, должно быть, снова осуждая меня за неуместное счастье, но вслух больше ничего не добавил, как делал это всегда, не считая прошлой ночи.

— Хорошо. Я бы хотела пообедать здесь, и сразу вернуться в кабинет. Можно? — невинно произнесла я, вдруг осознав, что имеют в виду люди, говоря, что любовь делает из тебя идиота.

Вот так я себя и чувствовала — глупой и счастливой, желая только одного: быть как можно ближе к Владу, чем бы он ни занимался.

— Я закончил приём на сегодня. Пообедаем вместе?

— Конечно, — предательская улыбка снова выдавала меня с головой. — Тогда, мы могли бы выйти в город, если ты не против. Погода наверно чудесная, — ну ты и балда Саша, ничего умнее не придумала.

Влад кивнул и, с лёгкостью подхватив мою руку, словно делал это тысячи раз, повёл за собой. Сердце забилось чаще — я ещё не привыкла, что всё может быть так. Так здорово, что хотелось просто дышать этим счастьем, не отрывая от Влада восхищённый взгляд.

Мы шли и шли — рядом с Владом я могла бы шагать целую вечность. Я даже не заметила, как мы оказались в знакомом кафе и Влад сделал заказ за нас обоих, когда я, кажется, не ответила на вопрос официанта.

— Прости, — смущённо произнесла я. — Я просто не могу с собой ничего поделать.

Влад не ответил. Вместо этого он посмотрел за окно, и я немного вздрогнула, когда на мою руку, покоившуюся на колене, сверху опустилась чужая ладонь.

И в этот миг жест простой жест говорил больше слов. Влад был со мной и, кажется, чувствовал нечто похожее, и может быть — вдруг закралось крошечное неожиданное подозрение — так же, как и я, не знал, что с этим делать.

Мы пообедали в молчании, довольствуясь сдержанным обменом взглядов. Со стороны это наверняка выглядело обыденностью, непримечательной любезностью по отношению друг к другу, раз уж мы сидели за одним столом. На самом деле всё было иначе. Мы общались единственным из доступных в этот момент способов, понимая, что ещё многого не можем сказать друг другу, едва ли успев позволить себе откровенность по отношению к самим себе.

Но если у нас будет достаточно времени…

— Я улетаю через три часа, — произнёс Влад, когда нам подали десерт. — Вернусь завтра, вечерним рейсом.

— Ты не возьмёшь меня с собой? — Новость огорошила.

Я, конечно, прекрасно помнила обещание Влада наместникам двух северных жудецов, но была уверена, что отправлюсь вместе с ним.

— Тебе будет лучше остаться во дворце.

— Почему? — «почему ты не хочешь брать меня с собой?» — у меня не хватило духа произнести вопрос целиком.

— Я не знаю, что там происходит. К тому же там сейчас выродки. Тебе не нужно рисковать.

— Но ведь тебе они не страшны? — я расстроилась почти по-детски, как бывало, когда родители оставляли меня у бабушки с дедушкой, а сами отправлялись в отпуск.

Тогда мне было сложно понять, как может утомить ребёнок, так же, как и то, что взрослым хочется иногда побыть наедине.

— Александра, — с напором произнёс Влад. — Я не знаю, что будет происходить на месте. Меньше всего мне хочется делать тебя свидетельницей наших… трений, — закончил он, пристально посмотрев мне в глаза, словно это могло лучше донести мысль.

И, как ни странно для не очень понятливой меня, когда дело касалось болезненных вопросов, я поняла на что именно намекает Влад. В памяти всплыло нечеловеческое лицо, раскрашенное тенью до неузнаваемости. А ведь меня напугал тогда один только вид. По сути, он ничего не сделал, никого не мучал и не пытал.

— Ты будешь разбираться с выродками собственноручно?

— Не исключено. Мне приходится это делать, если возникает такая необходимость.

Влад точно не желал, чтобы я такое увидела. Я тоже не хотела такого опыта.

— Ты вернёшься завтра? — спросила я, сдаваясь.

— Рейсом Сучава-Бухрест в семнадцать пятнадцать.

— Можно мне тебя встретить?

— Если хочешь.

Я недовольно поджала губы. «Если хочешь», — а как ты думаешь?

— Я приеду.

Влад кивнул, подзывая официанта, чтобы расплатиться.

Он уехал, как только отвел меня обратно, оставив на пороге собственной спальни. Один поцелуй, пусть и горячий до прожжённых в полу дыр, был недостаточной компенсацией, но, увы, мне пришлось довольствоваться только этим и обещанием Влада позвонить вечером.

На время отсутствия Влада, я была предоставлена самой себе и уже спланировала, что остаток дня погуляю по городу. Сделать это я собиралась незаметно. Пусть охрана и знала меня в лицо и, думаю, ни за что бы не тронула, но уверенности перед этими вампирами с широкими спинами и тяжёлыми минами на лицах в отсутствие хозяина этих стен у меня не было никакой. Поэтому я воспользовалась тайным ходом, одним из тех, что показал мне Влад, заставив выучить сложную коммуникацию переходов назубок. Это было одно из дел, которым я занималась в кабинете, когда не наблюдала за встречами.

Летний Бухарест, оживлённый и зелёный, обдал меня приятной прохладой, стоило вынырнуть из-за двери одного из служебных блоков, за которой, судя по табличке, находилась бойлерная. Вернее, бойлерная там действительно была, но стоило попытаться проследовать вдоль длинных коридоров — и вот ты уже блуждаешь по бесконечным недрам дворца.

Честно признать, уже после пяти минут своего тайного побега мне хотелось повернуть обратно. Ничего пугающего на пути я не обнаружила: ни тёмных нечищеных лестниц, ни подозрительных личностей — во время всего подземного путешествия мне не встретилось ни души. Это и пугало.

Впрочем, томиться взаперти больше суток до самого приезда Влада мне тоже не улыбалось, и теперь, бредя вдоль шумных дорог по направлению к центральной части города, где я собиралась погулять, я радовалась, что не отказалась от затеи.

Оказалось, что без Влада я чувствовала себя одинокой — лишней среди незнакомой массы людей, наслаждавшихся тихим вечером. Влившись в поток, я слушала обрывки чужих разговоров. Часто раздавались шутки и смех. Компании туристов, напоминавших возрастом моих сверстников и постарше, обсуждали увиденные за день места и достопримечательности, планировали следующий день, делали снимки на память, пользуясь палками-сэлфи.

Решив воспользоваться возможностью, я позвонила маме чтобы узнать, как дела. После моего приезда Влад снова разговаривал с родителями, наказав не волноваться обо мне, ведь я уже взрослая и самостоятельная, достойная чужого доверия, и потому могу вполне отсутствовать или задерживаться. Он сделал это, чтобы я могла звонить в любое время, и я была за это очень благодарна.

Родители, ничего не подозревая, в подробностях рассказали, как днём жарили шашлыки. Накануне папа с дядей ездили на рынок, чтобы выбрать мясо, затем тщательно его мариновали, не подпуская маму и тётю на пушечный выстрел, и сами же приготовили. Мама с тётей с утра ездили в Брашов за покупками, отдав предпочтение хорошо охлаждённому торговому центру и новым вещам.

Мы поболтали ещё немного, и я повесила трубку, удивлённая тем, что всего лишь один день без Влада — даже не день, всего лишь несколько часов — заставляют впадать в уныние. Нет, я бы точно не смогла просто уехать, прикажи Влад исчезнуть из его жизни.

Я решила написать ему сообщение, узнать как он там, чем занят. Быстрого ответа не последовало, и я, взяв в киоске мороженое, продолжила путь.

Бухарест создавал неоднозначное впечатление, мешая архитектурные стили прошлого. Массивные, впечатляющие своими размерами здания иногда напоминали сооружения более облагороженной части Европы. Случалось, что город поражал глаз необычными проектами, возведёнными в послевоенное время. Не сразу, но уже достаточно скоро, прогуливаясь с Владом похожими маршрутами, но каждый раз добавляя новые улочки, я обратила внимание на недостаток заботы со стороны властей о культурном наследии.

Почти везде можно было встретить следы запустения и попустительства. Облупленная штукатурка была далеко не самым страшным недостатком несвоевременных обновлений. Разваленные углы и покосившиеся балконы, потрескавшиеся стены, часто скрываемые обильной рекламой, надстройки неопределённого назначения и грязь, всё это являлось такой же неотъемлемой частью урбанистического пейзажа, как и чистые туристические улочки со свежей штукатуркой фасадов. В центре было довольно неплохо, если не сворачивать ни в какие проулки, не заглядывать в подворотни и подъезды, из которых отчётливо тянуло плесенью и гнилью.

Сегодня обычно неприятные следы медленно наступавшей разрухи как нельзя лучше гармонировали с моим настроением, и я позволила себе сделать выбор в пользу менее презентабельных мест, где отчётливее виделись жители, спешившие с работы домой или по делам. Где суета была обыденностью, не исчезавшей в любое время года и при любой погоде.

Рядом просигналило такси, выводя меня из задумчивости и заставляя потянуться за телефоном.

Влад так и не ответил.

Я выбрала небольшое кафе, решив поужинать вне стен Парламента, где без Влада совершенно нечего было делать. Если где-то поблизости находился мой вампир, я чувствовала себя спокойно, но вдалеке от него дворец выглядел недружелюбным исполином, презиравшим любое человеческое существо, предпочитая детей ночи.

Покончив с едой, я смотрела на сгустившийся сумрак и ярко резавшие городскую тьму фонари — пора было возвращаться.

Я это понимала, но мне совершенно не хотелось этого делать.

Пожалуй, — вдруг пришла в голову мысль, — у меня был повод позвонить Владу. Я набрала знакомый номер и стала слушать длинные гудки, собираясь сообщить… или скорее попросить разрешение не возвращаться во дворец, а переночевать в гостинице. Например, в той самой, где я остановилась впервые.

Гудки всё шли, а Влад так и не взял трубку, должно быть, слишком занятый, чтобы ответить. Я сбросила вызов и послала сообщение вслед, говоря, что всё хорошо, но мне нужно было спросить кое-что важное.

Уверенная, что он ответит в скором времени, я расплатилась и побрела ближе к центру, осознанно сокращая расстояние между собой и крошечным отелем, раздумывая, стоит ли им позвонить и заказать номер заранее. Лето было в разгаре и, в конце концов, мне могло просто не повезти — у них могло не оказаться свободных комнат.

Спустя ещё полчаса, я подошла к ярко освещённому входу. Время было позднее, а Влад так и не перезвонил. Обычно с прогулки мы возвращались около десяти и он отправлялся ночевать в кабинет. Но сейчас привычный ход вещей не мог подсказать ничего дельного.

Следовало ли мне дождаться обещанного звонка Влада, или просто зайти и снять номер? Или всё же вернуться обратно во дворец?

Застыв у ступенек, я снова набрала его номер. И снова слушала бесконечно долгие гудки, так и не прервавшиеся знакомым голосом.

Что ж, я хотела спросить разрешение, но раз он не может найти время, чтобы взять трубку или перезвонить — хотя бы бросить короткое сообщение — придётся ему узнать о моём решении постфактум.

На самом деле я не чувствовала себя такой уверенной, как хотелось, и потому, войдя в небольшое лобби и улыбнувшись в ответ девушке за стойкой регистрации, доверилась судьбе. Отыщется свободная комната — останусь, нет — вернусь во дворец.

Комната отыскалась. Всего одна.

Я поднялась на третий этаж, подошла к окну. Город горел всеми красками неоновых вывесок, уличных фонарей, фарами автомобилей и прямоугольниками смартфонов в руках спешащих по улице прохожих. Жизнь кипела и бурлила, но я не чувствовала никакого интереса к происходящему.

Мои мысли были далеко. На севере Румынии, прикованные к одному-единственному вампиру.

Я долго ждала, когда позвонит Влад, но так и уснула. Поутру меня разбудил оглушительный сигнал ненормального автомобилиста. Тут же схватив телефон, я коснулась экрана, ожидая увидеть пропущенные вызовы или хотя бы сообщения.

Никто не звонил. И не писал.

Я тут же набрала Влада, но телефон оказался недоступен. Впервые за всё время. Мне предложили оставить голосовое сообщение, но я не стала этого делать.

Почему Влад не позвонил? Он не давал пустых обещаний, всегда следуя собственным словам, даже самым незначительным.

Глупо, но я забеспокоилась, продолжая и дальше набирать его номер — и каждый раз натыкаясь на пустой автоматический ответ оператора.

Влад?

Глава одиннадцатая. СПАЛЬНЯ

Всё утро я пребывала в растерянности, не готовая к неожиданности нового дня. Телефон Влада по-прежнему находился вне зоны доступа, сколько бы я не набирала номер. Вдогонку, не знаю зачем, раз уж не могла дозвониться, я слала сообщения. Понятия не имею, сколько их набралось к полудню — возможно, с десяток, когда я наконец сдалась и ограничилась бесполезными звонками каждые пятнадцать-двадцать минут.

Никакого ответа.

Это казалось очень странным, учитывая ту близость, которая так быстро образовалась между нами и отчётливо крепла в моей груди, чтобы поверить, что Влад, вот так просто, забыл о моём существовании. В конце концов, я находилась в обители вампиров, а не у себя дома с родителями. Или я всё неправильно понимаю, и он, наоборот, не печётся обо мне как раз потому, что считает, будто в Бухаресте за толстыми стенами здания Парламента я в безопасности?

Такое, наверное, можно было себе представить.

Но даже если я была права, и Влад действительно считал именно так, это не отменяло того обстоятельства, что телефон подозрительно молчал. Пусть у меня было всё в порядке и переживать за меня не приходилось, но…

Не знаю, как я дождалась пяти вечера. В аэропорт я приехала около двух и ещё несколько часов бродила по залу ожидания. Трижды выпила кофе, дважды сходила в комнату для девочек, даже попыталась вздремнуть — и всё время посылала вызовы.

Если окажется, что телефон молчит по какой-то нелепой случайности, Влад точно решит, что у меня паранойя или я невменяемая. Так или иначе, но внимание сотрудника безопасности аэропорта мне удалось привлечь. Посмотрев паспорт и выяснив причину нахождения в зале ожидания, мне пожелали хорошего дня, позволив снова погрузиться в беспокойство.

Рейс Сучава-Бухарест прибывал по расписанию. Я с нетерпением наблюдала за посадкой сквозь огромное стекло, стараясь проникнуть взглядом через толстую металлическую обшивку самолёта, чтобы удостовериться, что Влад действительно уже недалеко. Затем время потянулось мучительно долго, и когда первые пассажиры, дождавшись своего багажа, наконец показались в зале, я буквально впивалась взглядом в каждое новое лицо, возникавшее в поле видимости. А когда поток схлынул, и, кажется, вовсе иссяк, я не могла поверить, что Влада среди прибывших так и не оказалось.

Я продолжала ждать, надеясь, что Влад попросту задержался. Узнать что-либо о пассажире у меня не получилось — я понятия не имела, под какой фамилией регистрировался Влад. Час спустя я сдалась, понимая, что его в самолёте попросту не было.

Телефон по-прежнему звонил в пустоту.

Мне ничего не оставалось, как продолжить теряться в сомнениях. Протоптавшись в аэропорту ещё некоторое время, я решила вернуться во дворец Парламента, предположив, что, возможно, по какой-то совершенно неведомой мне или просто идиотской случайности, я проморгала прибытие Влада. Или, может, он вернулся в Бухарест другим рейсом, или выбрал поезд, а может, сам вёл машину.

От мыслей, не приносивших успокоения, я в прямом смысле слова начала паниковать.

Не мог же Влад взять и сбежать от меня вот так? Может, я сделала что-то не то, может, у него открылись глаза и он вдруг понял, что во мне нет ничего особенного или хотя бы примечательного, и решил разорвать глупую и ненужную связь, а сказать в глаза, зная, как я буквально пускаю слюни в его присутствии, не решился?

К зданию Парламента я приехала буквально сдерживая слёзы. Не дойдя до парадных ступеней нескольких сотен метров, застыла, чувствуя слабость в коленях. Вдруг он уже отдал приказ, чтобы меня не пускали на порог?

Страх узнать, что тебя вот так отвергли, отмахнулись, пусть и имея на это множество причин, на проходной перед незнакомыми недружелюбными взглядами охраны, наверняка всё это время видевших моё ничтожество и, должно быть, терявшейся в догадках, зачем Влад таскает за собой бесполезную девчонку, оказался слишком велик. Я решила проскользнуть внутрь незамеченной.

Выбрав тот же самый путь, которым выскользнула из дворца накануне, я пробралась обратно. Расстроенная и взволнованная, несколько раз попросту останавливалась посреди нескончаемых коридоров, боясь того, что узнаю уже очень скоро. Уверенность в том, что Влад решил от меня отказаться крепла с каждым шагом. И понимать это было невыносимо больно.

Сейчас я войду в его спальню или, может, кабинет, встречу его там и увижу жалостливый хмурый взгляд, адресованный мне.

Я этого не переживу.

Не смогу без него.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее становился водоворот чувств, закручивающий страх, сомненья, неуверенность вместе с выкручивающей жилы необходимостью знать всё наверняка. Пусть я узнаю всё как можно быстрее. Лучше выстрел в голову правдой из его уст, чем эти выворачивающие наизнанку опасения, что всё уже кончено, но пока я этого ещё не знаю, сравнимые с тем, что кто-то, вооружившись тупым ножом отрезает от тебя по кусочку, стараясь не сильно навредить.

Ухватившись за ручку двери, ведущую в спальную Влада, я резко дёрнула на себя и влетела внутрь, почти ожидая увидеть лицо вампира.

В спальне было пусто.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы немного успокоиться и оглядеться.

Всё было перевёрнуто вверх дном. Прямо у меня под ногами валялся разломанный стул с треснувшей ножкой. На нём повисла салфетка с прикроватного столика, обломки которого кучей громоздились у стены. Повсюду разодранная в клочья одежда. Растерзанный матрас, спихнутый на пол, вывалил куски внутренних прослоек.

Я сделала шаг вперёд, не веря тому, что вижу. Слева раздался пронзительный скрип, заставивший меня вздрогнуть и прийти в себя. Плечом я задела наполовину оторванную дверцу шкафа, уныло покачнувшуюся на остатках петли.

Скрип затих, и вокруг снова воцарилась тишина, тревожимая только стуком сердца в собственной груди, говорившем, что мне стоит уносить ноги. Новая волна страха поднялась из глубины и прокатилась вверх по спине, хватая обеими руками за плечи, будто кто-то притаившийся позади решил меня напугать.

Я развернулась и, едва переставляя затёкшие в единый миг ноги, направилась обратно.

За каждым поворотом я ожидала притаившуюся опасность. Вот сейчас кто-нибудь выпрыгнет и схватит меня. За спиной то и дело чудились шаги, заставляя останавливаться и прислушиваться, задыхаться от душившей паники. Пустые коридоры огромного здания превратились в тайные ловушки, где каждый шаг мог стать последним.

Но мне нельзя было останавливаться, и я продолжала толкать одеревеневшее тело вперёд.

Не могу описать собственных чувств, когда наконец очутилась снаружи. Небо едва тронула сгущавшаяся синева, и тротуар, на котором я оказалась, прекрасно просматривался в обе стороны. Слева и справа ко мне приближались незнакомцы.

От испуга я никак не могла припомнить, видела ли я их среди охраны или ещё где-нибудь. Я не могла пошевелиться, продолжая глазеть то на одного, то на другого мужчину, стремительно сокращавших расстояние между нами.

Один оказался рядом первым. Тело окаменело. Вот сейчас он протянет руку и схватит меня. Бежать бесполезно, позади другой.

Мужчина с сумрачным взглядом и туго сжатыми губами стрельнул в меня недружелюбным взглядом и прошёл мимо, не сбавляя шаг. Я посмотрела ему вслед. Другой возник почти перед носом. Я дёрнулась, отступив, когда тот очутился непозволительно близко. Но парень только буркнул извинения и так же, как и первый, унёсся прочь.

Мне понадобилась целая минута, чтобы осознать, что кажется, никто не собирается меня хватать и тащить обратно. Я подобралась и снова заставила себя идти вперёд. Как можно дальше от здания Парламента. Так быстро, как только могла переставлять ноги.

В этот вечер я отыскала для ночлега другую гостиницу. Вернее, хостел. Выбрала общую комнату, заняв верхний ярус высокой кровати. Оставаться в одиночестве мне хотелось меньше всего — я была жутко напугана.

Стоило зарегистрироваться и расплатиться, как я поспешила к своему месту, заверив девушку в приёмной, что со мной всё в порядке, а бледна я от усталости. Повалившись на нижнюю койку как подкошенная, первое что я сделала, это осмотрелась.

Вид нескольких людей, сновавших по комнате, успокаивал. На вид им было не больше двадцати пяти — все, должно быть, студенты. Два парня в середине комнаты паковали огромные рюкзаки, видимо, готовясь выдвинуться с утра без необходимости будить всех вокруг сборами. В метре от меня, на верхней полке другой кровати, лежала девушка. Она уставилась на экран мобильника и что-то быстро строчила, порхая по тачскрину большими пальцами обеих рук. Другая, помоложе, разговаривала по скайпу тихим воркующим голосом в самом дальнем углу, где кроме неё больше никого не было. Ещё пара кроватей пребывали в беспорядке, но вокруг лежали вещи, говоря о том, что места заняты, но хозяева временно отсутствуют.

Пока я лежала, пытаясь собраться с мыслями, въехала ещё одна парочка — парень и девушка, должно быть, учились на последнем курсе вышки и, кажется, встречались. Парень, высокий и худой, с прилизанными русыми волосами, убранными за уши, предложил спутнице выбрать место. Та застенчиво улыбнулась и заняла нижнюю полку.

Они аккуратно сбросили рюкзаки, не уронив, а поставив их на пол, и стали разбирать. Удивительно, как неторопливо и размеренно двигались оба, раскладывая вещи по тумбочкам и полкам, занимая всевозможные отделения у кровати и крючки на опорах собственными вещами. Они не говорили и не мешали друг другу, приводя меня в транс и позволяя кое-как совладать с душившим страхом.

Беспорядок в комнате Влада не предвещал ничего хорошего. Кажется, спальню обыскивали с особым пристрастием. Что именно искали, я не знала, да это и не было важным. Важным было то, что кто-то, похоже, знал, что он не вернётся запланированным рейсом и воспользовался этим. Телефон Влада тоже замолк и не подавал признаков жизни. И это было плохо. Очень плохо.

Похоже, я серьёзно ошиблась, посчитав, что Влад нашёл способ от меня избавиться. Бежать, трусливо поджимая хвост, от девчонки точно было не в его характере. Да и то, как он вёл себя по отношению ко мне не было просто галлюцинацией. Я ему нравилась, и нравилась сильно. Даже если бы он решил отказаться от нашего общения, всё точно закончилось бы не так.

Почему-то то, что казалось кристально ясным сейчас не было очевидным ещё пару часов назад?

Всё вместе это означало только одно — Влад попал в неприятности.

Глава двенадцатая. ВАМПИРША

Оглушительная музыка терзала уши вот уже час. Голова и так гудела последние сутки, но низкие вибрирующие басы, наполняющие тесное пространство клуба, делали боль почти нестерпимой. После первого же коктейля я попросила у бармена таблетку. Косой взгляд сначала на меня, затем на мой бокал меня не остановили — хуже быть всё равно не могло.

Всю прошлую ночь я ворочалась без сна, всё больше убеждаясь, что Влад попал в неприятности. Я отмотала плёнку мыслей к самому началу моего появления в Бухаресте и ещё раз пораздумывала над тем, что происходило вокруг, со стороны, исключая все мысли о том, какой Влад потрясающий, как я его хочу, как он смотрит на меня и тому подобное.

Когда я выключила режим параноидальной влюблённой, всё стало более чем очевидно: наместники враждующих жудецов, тычущие друг в друга пальцем из-за весьма мутной истории с выродками, режим молчания Влада и нарушенное обещание вернуться, уже не говоря о чудовищном беспорядке, учинённом в спальне вампира, говорили, что дело дрянь, и наши отношения с Владом были здесь не причём.

Оставалось только догадываться, что бы со мной сейчас было, реши я остаться в стенах Парламента той ночью. Хотя, возможно тогда я бы точно знала, что произошло с Владом, а не сходила с ума от ужасных догадок, — мрачно размышляла я, осушив половину бокала.

Причина была точно не в Этьене — его я вычеркнула из списка возможных катастроф сразу. С тем вампиром было покончено — так сказал Влад. Значит, были другие, желавшие ему зла. Являлись ли они знакомыми того француза или это были совершенно незнакомые мне личности, я могла только догадываться. Они могли оказаться людьми точно так же, как и кровососами.

Хотя, если задуматься, Влад был невероятно силён. Какой человек смог бы выступить против него? Может быть, во всём были виноваты эти наместники, сговорившиеся друг с другом. Но ведь Влад подверг их давлению воли, но ничего необычного так и не всплыло. Насколько я успела заметить, его воля была сильнее, чем у любого виденного мной вампира, и эта была та причина, по которой он не опасался собратьев.

Оставалось предположить, что он встретил кого-то сильнее. Третье лицо. Но кого? И как ему помочь?

Могу ли я вообще помочь?

От вопросов на сердце становилось всё тяжелее.

Жив ли он ещё?

В груди запекло. Я не могла оставить всё как есть.

Доверия к вампирам, охранявшим здание Парламента, у меня не было. Я точно не решусь сунуться туда снова. Пусть я была никому не нужна, но теперь, когда рядом нет Влада, думаю, мною бы мог закусить кто угодно и безо всяких последствий. И этим я точно бы не помогла Владу.

Размышляя об этом, я пялилась перед собой, не замечая ничего вокруг, пока вдруг не расслышала заливистый смех, пробившийся сквозь стену ритмичных битов — я пропустила её появление.

И тут же соскользнув с высокого стула, направилась к роковой красотке в бордово-красном платье, занявшей один из лучших столиков слева от стойки. Сегодня Лала выглядела не менее эффектно, чем в тот вечер, когда мы познакомились повторно. Она молниеносно собрала вокруг себя если не плотное кольцо поклонников, то как минимум приковала к себе все взгляды.

— Привет, — я с трудом протиснулась ближе.

Видимо, моё присутствие не осталось незамеченным вампиршей, которая доходчиво продемонстрировала своё отношение полным равнодушием, даже не покосившись в мою сторону. Продолжая сидеть в пол-оборота, Лала поднесла бокал с шампанским к своим ярко накрашенным губам и сделала глоток.

— Мне нужно поговорить.

— Какая досада, — мурлыкнула она почти неслышно, заставляя меня наклониться ближе и сосредоточить взгляд на её губах. — У меня нет никакого желания тратить время.

Сжав зубы плотнее, я обошла вампиршу стороной и протолкнулась ближе к её столу.

— У Влада проблемы, — я старалась перекричать гомон толпы, приветствовавшей новый трек, заведённый диджеем.

Лала прыснула от смеха и скосила на меня презрительный взгляд. Её огромные тёмные глаза, очерченные подводкой, показались стекляшками, пристроенными к лицу куклы.

— Да неужели?

— Это правда! Позвони ему.

— Делать мне больше нечего, — фыркнула она и отвернулась, отгородившись водопадом длинных чёрных волос, ударивших по обонянию отчётливым запахом парфюма.

Снова протискиваясь через стену людей, чтобы поговорить, я судорожно размышляла, как заставить вампиршу ко мне прислушаться. Лала строила глазки какому-то мужику, демонстративно держа спину так, чтобы даже слепой заметил неприличное декольте её обтягивающего платья.

— Послушай, — выросла я прямо перед ней, — у Влада неприятности. Телефон молчит. Его спальня перевёрнута. Он обещал вернуться вчера вечером, но не даёт о себе знать уже вторые сутки.

— Кажется, ты ему наскучила, — произнесла вампирша, сузив глаза — похоже, её терпение подходило к концу. — Так что не испытывай судьбу, девочка. Пусть я тебя не убью, — произнесла она сквозь зубы, склонившись ближе, — но вот поужинать мне тобой никто не запрещал.

— Я согласна, — произнесла я от отчаянья, глядя вампирше прямо в глаза. — Но если ты можешь хоть чем-нибудь помочь Владу, пожалуйста… — произнесла я одними губами, не в силах говорить — к глазам подступали слёзы.

— Убрать? — в этот момент рядом показался водитель Лалы, тот самый, что затащил меня в машину, а затем отвёз к Владу в здание Парламента.

Если она пошлёт меня подальше, что мне делать?

Вампирша уставилась на меня долгим немигающим взглядом, а я дрожала напротив, как осиновый лист, но совсем не от страха за то, что мной поужинают. Что если Лала не захочет или не сможет помочь? Других вампиров или людей, способных прийти мне на помощь не было. Лале я тоже совсем не верила, но однажды Влад обмолвился, что она одна из тех, кому он действительно доверяет.

Она сверлила меня взглядом целую вечность, пока не откинулась на спинку стула, будто неожиданно расслабившись и потеряв интерес. При этом на лице её возникло ленивое и недовольное выражение, словно её заставляли решать невыносимо скучную задачу. Едва заметно махнула кончиками пальцев в сторону водителя или скорее охранника, и тот растворился в толпе.

— И что, ты там говоришь, с ним случилось? — Вопрос никак не вязался с её ленивой позой, но мне было плевать; я наскоро пересказала вампирше всё, начиная с первого визита трёх наместников и жалоб на выродков. Затем припомнила в деталях, как явились другие два и Влад подвергал их испытанию воли. После рассказала о его отъезде, замолчавшем телефоне и перевёрнутой вверх дном спальне.

— Даже если всё так, с чего тебе приснилось, что у него проблемы? — вальяжно облокотившись на стол, складывая перед собой руку и водружая подбородок на скрещенные тыльные стороны ладоней, задала вопрос Лала. — Влад — взрослый мальчик и сам может за себя постоять, даже если на горизонте возникли некоторые неожиданности.

Голос вампирши звучал расслабленно и протяжно, словно мы обсуждали какую-то мелочь собираясь хорошенько расслабиться, но её острый внимательный взгляд говорил о другом — я по-прежнему владела её вниманием.

— Потому что он не вернулся, хотя и обещал.

— Он мог передумать.

— Он бы дал мне знать.

— С чего бы?

Вопрос был сложным. Чтобы ответить на него, мне бы потребовалось многое объяснить, и далеко не факт, что Лала бы мне поверила… Вдруг у меня появилась отличная мысль.

— Спроси меня о том же самом, используя волю, — решительно предложила я. — Так ты мне поверишь, и мы сбережём время на объяснения.

Кажется, моё предложение заинтриговало вампиршу. Она чуть улыбнулась, от чего по коже пробежали мурашки.

— Считаешь, Влад перед тобой отчитывается? — спросила она, но я расслышала, как изменился её голос — она воспользовалась предложением и надавила волей.

Я выпрямилась, устремив взгляд в одну точку, стараясь выглядеть так, как те, на ком использовал свой дар Влад, когда допрашивал вампиров в кабинете. Надеюсь, я выглядела так же, как и Лала однажды.

— Да, — не моргнув, солгала я.

— Почему?

— Он ни за что не оставил бы меня одну беспомощной. Он меня любит. — Новая ложь слетела с языка и вампирша взяла паузу.

— Почему ты так решила?

— Он сам сказал. — Сердце колотилось как ненормальное, но в этот момент я была готова на всё, чтобы убедить вампиршу помочь Владу, и потому не боялась никаких последствий.

Боковым зрением я заметила, как взметнулись вверх брови Лалы, она коротко с надрывом фыркнула:

— Влад признался тебе в любви? — Недоверие и сарказм звенели в тонком голосе.

— Да.

Лала замерла, должно быть, обдумывая мои слова. Как ни странно, я была почти уверена в том, что крутилось в её голове. Она мне не верила, считая, должно быть, что Влад попросту не мог произнести такое признание, да ещё какой-то человечишке — и, думаю, она была абсолютно права. Я и сама не могла представить, чтобы Влад такое сказал. Но она считала, что давит на меня волей, и всё та же жалкая букашка, которая не протянула и четверти века, конечно же, не могла сопротивляться. Могла ли такая как я обвести вокруг пальца такую как она? Значит, Влад действительно это сделал. По крайней мере, я молилась в оцепенении, чтобы именно к такому выводу пришла вампирша, каким бы невероятным он не казался.

Пауза тянулась невыносимо долго, когда Лала вдруг схватила со стола бокал и разом опрокинула в себя.

— Отправляйся домой, я разберусь. Если что, дам знать, — бросила она, встав со стула. — Но если это какая-то глупая шутка, — она сузила глаза, и я заметила, как почти невидимо переместились тени на её лице, напоминая, кем именно являлась эта хрупкая на первый взгляд женщина, — я отыщу тебя и сдеру шкуру. Не сомневайся. Пусть я и не смогу сделать это собственными руками.

От угрозы я ощутила, как в жилах стынет кровь. Лала не запугивала, она сообщала, какое возможное будущее мне предназначено, вздумай я играть.

Я сглотнула, продолжая таращиться на вампиршу, когда та вдруг резко шагнула в сторону, развернулась и утонула в толпе, скрываемая мощной спиной своего провожатого. Пусть мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя и броситься следом, когда я вырвалась на улицу через парадные двери клуба, Лалы уже и след простыл.

Как? Как я смогу с ней связаться? Когда она даст о себе знать? Что она собирается делать? Сможет ли помочь?

Ворох новых вопросов взбудоражил сознание, заставляя метать бешеные взгляды во всех направлениях. Тщетно. Лала исчезла.

Глава тринадцатая. КОЛОДЕЦ

Следующие три дня прошли под знаком трёх длинных гудков и ненавидимого голоса оператора, раз за разом сообщавшего, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. От Влада по-прежнему не было никаких известий, и от недостатка сна и обилия переживаний я в прямом смысле сходила с ума.

Когда Бухарест — или большая его часть — погружалась в сон, я лежала на полке кровати хостела, бессмысленно пялясь перед собой. Мои мысли были далеко. Снова и снова я прокручивала плёнку памяти, разглядывая события проведённых с Владом дней: наши разговоры, прогулки, его дела. Бесконечная петля ещё совсем свежих воспоминаний показывала его лицо, позволяла слышать его голос.

Днём я бесцельно бродила по городу. Заглядывала в кафе, где нам приходилось обедать, оказывалась на улочках, по которым Влад водил меня за руку, часто смотрела на крепость дворца Чаушеску, не решаясь приблизиться.

Мне отчаянно хотелось снова оказаться там, где жил Влад. Преодолевая искушение, я напоминала себе, что несмотря на вещи, которые остались внутри, их хозяина там больше не было. Как бы мне ни хотелось приблизиться к Владу, холодное здание ничем не могло мне помочь.

Влад.

Сколько раз я повторяла его имя у себя в голове. И вслух.

Имя звенело в груди, отдаваясь вибрацией под рёбрами, пронизывая насквозь. Срывалось с губ, рассеиваясь вокруг, в поисках своего обладателя. Несколько раз, забывшись, я звала его на улице или кафе. Оборачивались люди. Я ловила незнакомые взгляды. И разочарованно отворачивалась в сторону, притворяясь, будто позвала обознавшись.

Я всё ещё ждала звонка Лалы, приходя в знакомый клуб каждый вечер. Вампирша там больше не появлялась, давая крошечную надежду на то, что она мне всё же поверила и теперь пытается помочь Владу.

Если, конечно, она была ещё жива.

Я не знала насколько могущественными были враги Влада. Если Лала не сбежала, понимая, что вмешиваться себе дороже, и теперь не прячется в глуши. Если она сумела разыскать Влада, а не пала жертвой интриг. Если она не обманула меня, желая жестоко разыграть за то, что однажды по моей вине она сама влипла в неприятности. Если Лала не отдыхала сейчас в другом клубе.

Все эти «если» шумели в голове тяжёлым ворохом замыкающего от тревоги сознания.

— Ваш билет, пожалуйста, — вывела меня из состояния глухого коматоза с улыбкой от уха до уха девушка за стойкой.

Я заторможено протянула требуемое, начиная процедуру регистрации и посадки на местный рейс, летевший до Сучавы. Багаж, паспорт, досмотр, и наконец зал ожидания. Несколько раз меня спросили, как я себя чувствую. Удалось что-то промямлить про то, что я просто не выспалась.

Упав на сидение металлического кресла, я погрузилась в уже привычное оцепенение.

Этим же рейсом Влад отправился до Сучавы. Но где именно следовало его искать: в Ботошани или в Яссе? Был ли он в одном из городов этих жудец или, может, за пределами больших поселений? Может, он и вовсе был далеко.

Куда именно я летела? Что я собиралась делать дальше?

— Мама, мама! Кукла! — закричала девочка лет трёх над самым ухом, снова возвращая меня в действительность.

Малышка с чёрными хвостиками, в голубоватом сарафане с розовыми маргаритками присела у моих ног, заглядывая под сидение и тыкая пальцем.

— Кукла! — капризно требовала она.

Я молча наблюдала, как подошла её мать, сунулась под кресло в шаге от меня и достала потрёпанную с пятном на подоле тряпичную куклу. Девочка счастливо взвизгнула, сунула куклу подмышку и тут же потянула руки к маме.

— Маша, ты уже тяжёлая, — попыталась объяснить та, но девочка только сжала и разжала крошечные кулачки, хмурясь и скуля словно щенок. — Ох, ты ж, — сдалась женщина, с трудом подхватывая девочку на руки.

Объявили рейс. Это я поняла, когда окружавшие меня люди стали подниматься на ноги, подхватывая вещи и направляясь к лестнице. С трудом встав, я поплелась следом. Небольшая сумка на плече, с жалкими пожитками, которыми я обзавелась после того, как сбежала из спальни Влада, весила целую тонну.

В последние пару дней мне было почти невыносимо сложно продолжать делать обыденные вещи, над которыми я почти не задумывалась раньше. Снять комнату. Расплатиться — чего только стоило воспользоваться картой: припомнить номер и не забыть забрать кусочек пластика позже. Перекусить. Всё на свете стало невероятно обременительным.

Решив положиться на других пассажиров, я двигалась в потоке. Стюардесса помогла отыскать место, поинтересовавшись моим здоровьем и предложив таблетку, на которую я согласилась. Не знаю, сколько таблеток от головной боли я выпила только за сегодняшний день.

Полёт закончился быстро. Я не успела отметить момент, когда мы взлетели, и вот ощутимый толчок заставил опомниться на один долгий миг — через громкоговоритель нас поздравляли с приземлением. Ещё несколько мгновений, кажется, всё та же стюардесса говорит мне, что пора покинуть борт.

Я оглядываюсь. Вокруг уже никого.

Мне помогают сойти. Я оказываюсь в другом аэропорту. Плетусь за всеми, одна из последних, прохожу мимо ленты, где шумят люди в ожидании собственных чемоданов. Голова просто раскалывается, когда, преодолев длинный коридор, я вдруг оказываюсь перед стеклянными дверями, ведущими в город.

По ту сторону ожидают такси, на дорогах вдалеке мелькают игрушечные машинки, несущиеся вдоль шоссе. Небо серое. Всё кругом серое. Я оглядываюсь по сторонам, не имея ни малейшего представления, куда двигаться дальше. Ноги налиты свинцом. Тяжело дышать.

Замечаю знакомый указатель и медленно, словно из последних сил, бреду в направлении зеленой таблички туалета. Внутри никого нет. Я прячусь в кабинке, опускаю крышку и падаю сверху, не в силах больше держаться на ногах.

Что мне делать?

Влад.

Я не чувствую, что могу помочь.

Я не могу тебя даже найти.

Слёзы нахлестывают с неимоверной силой, выплёскиваются наружу, лишают зрения. Я больше не могу сдерживаться. Мне так отвратительно плохо от собственной беспомощности и слабости! Я не могу сделать ничего! Совершенно ничего!

Грудь душат сухие рыдания. Воздуха не хватает. В ушах скрипит ультразвуковая волна, сообщая что мозг мёртв. Двигаться я больше не могу.

Не за чем.

Не сразу, но я замечаю, что телефон подаёт признаки жизни. Достаю гаджет слабыми трясущимися руками. Смотрю на незнакомый номер целую вечность, пытаясь понять, что нужно делать.

— Да, — отвечаю после целой минуты.

— Саша, это Лала. Где ты сейчас?

Знакомое имя щёлкает переключатель в голове.

— Лала? Влад? Где он? — требую, хватая трубку обеими руками, плотно прижимая к уху.

— Он… здесь, — расплывчато отвечает вампирша после короткой паузы.

— Где здесь? Где он?! — Почему он сам не позвонил, — мелькает мысль, и тут же тает, давая возможность услышать ответ.

— В одном из поместий Яссы. Я помогу тебе добраться, если ты соблаговолишь сообщить, где именно находишься.

— Я… я в аэропорту. В Сучаве.

— Отлично. Оставайся там. За тобой приедут, — Лала вешает трубку, ничего больше не объяснив.

Растерянная, я снова и снова набираю номер, пока оператор не сообщает, что абонент больше не доступен. Сделав несколько глубоких дыханий, приказываю себе собраться и ждать. Лала сказала, что за мной приедут.

Выбравшись из кабинки, я подхожу к умывальнику. Бросаю рядом сумку и смотрю на себя в зеркало.

Бледная, с растрёпанными волосами и тёмными кругами под глазами, я выгляжу похудевшей и больной. Я не спала и толком не ела, при этом беспрерывно сходила с ума от страшных догадок о том, что могло приключиться с Владом. Результат — тот, что я видела сейчас в зеркале — был объясним. Но сейчас мне следовало собраться. Лала ведь сказала, что нашла его. Если бы произошло, что-то действительно ужасное — самое страшное — она бы сказала об этом не так. Она бы не говорила, что Влад «здесь». Не так сообщают о непоправимом. Значит, всё не безнадёжно, но, возможно, потребуется моя помощь.

Умывшись и собрав волосы в хвост, я решительно вылетела наружу, направляясь к дверям, ведущим в город.

Не находя себе места, я расхаживала взад-вперёд по широким ступеням, всматриваясь в каждый проезжавший мимо автомобиль, в каждого прохожего, приблизившегося к аэропорту. Не знаю, что было написано на моём лице, но многие просто шарахались в сторону, стоило взгляду случайно скользнуть на мою физиономию, и потому, когда пара мужчин твёрдым шагом подошли именно ко мне, до меня не сразу дошло, что эскорт наконец прибыл.

То, что это был именно эскорт, я поняла не сразу, накидываясь на двоих вампиров с вопросами — в их принадлежности к племени Влада у меня не возникло ни одного сомнения. Мне ничего не ответили, предложив сесть в машину.

По сумрачным лицам нельзя было ничего прочесть. Я решила, что как только мы покинем общественное место, я смогу узнать больше. Напрасно. Два непробиваемых лба замолчали, словно набрав в рот воду, стоило очутиться в салоне автомобиля.

Злясь, я снова набрала Лалу — номер был по-прежнему недоступен.

Пока авто неслось по незнакомым дорогам Румынии, я была готова поклясться, что у меня хватит сил придушить вампиршу при встрече. Ей, конечно же, было плевать на меня, но могла бы просто сказать, что с Владом всё было в порядке!

Почему она не сказала, что с ним всё в порядке?

Пейзаж молниеносно проносился за окном, не позволяя рассмотреть ничего, кроме бесконечных зелёных полос высаженных вдоль дороги деревьев, да заправок, разбитых вблизи просёлочных дорог. Больших развязок было всего лишь три. Названия поселений мало о чём говорили, кроме Бухареста и Брашова, но сейчас это никак не могло мне помочь.

На спидометре, который мне удалось разглядеть всего лишь раз, когда круто взятый поворот вправо завалил меня на сидение, я увидела сумасшедшую скорость. Но мне казалось, что мы просто тащились!

Раздосадованная неизвестностью, злая на Лалу и этих одинаковых с лица, отказывающихся говорить, я выровнялась и на взгляды двух пар глаз, огрызнулась:

— Мы ещё долго будем ползти как черепахи?

Вампиры переглянулись и машина полетела быстрее.

Ненадолго. Скоро мы свернули, и дорога заметно испортилась. Разбитая по обочинам, она вела нас всё глубже в чащу. Высаженные полосы набирали густой подшёрсток дикой поросли, скрывая стеной мир за пределами серой узкой дороги, увлекавшей нас всё глубже в неизвестность.

Кладка красного выцветшего камня, обильно покрытая ярко-зелёным мхом, дала надежду на то, что мы уже рядом. Колёса закрутились медленнее, теряя обороты и давая лучше разглядеть место, в котором мы очутились.

Деревья — клёны, дубы вперемешку с липами — развесили почерневшие от времени кроны с редкой бледной листвой. Они не тянулись вверх, расползаясь в стороны, будто злой шиповник, жадно вытягивающий свои колючки, покуда хватало сил. Зайти в такую чащу было бы опрометчиво — вокруг не просматривалось ни тропинок, ни просветов.

Паучьи сети, блестевшие росой даже когда день завершал свой срок, обильно украшали нижние иссохшие ветви. Трава настойчиво наступала на асфальт, медленно, но упрямо сжирая полотно дороги.

Вдали показались ворота. Кованные и чёрные, тяжёлые на вид, они были распахнуты настежь, будто бы не закрывались последнее десятилетие.

Машина свернула, и поползла ещё медленнее, следуя закручивающейся то вправо, то влево дорожке. Оставив позади полуразрушенную арку и пересохший заросший сухой веткой фонтан, я увидела впереди круглые башни с конусовидными низкими крышами, а уже спустя минуту прекрасно обозревала поместье, напоминавшее старый замок.

Вытянувшись фасадом на пару сотен метров, он поднимал башни с обеих сторон, но вместо того, чтобы тянуться вверх, будто бы утопал вниз, показывая только половину окон первого этажа. О медленном процессе погружения говорила и неровная кладка, просевшая на неодинаковую глубину вдоль основания рам. Скоро я смогла разглядеть трещины, разбившие некогда мощные стены. Виноградник, тянувшийся вдоль перекладин, почти полностью высох, напоминая о том, что лето в разгаре всего лишь несколькими зелёными пучками зелени, в одном из которых завязывались мелкие несъедобные грозди.

Сумерки не ожидались ещё около часа, но здесь, в этом гниющем чреве прошлого, мрак давно заплёл свои тонкие щупальца, крадя свет. В окнах виднелось тусклое свечение, будто горел живой огонь — камин или свечи. Вряд ли стоило ожидать в таком месте электричество.

Машина остановилась и я, не дожидаясь приглашения, выбралась наружу. Мои сопровождающие сделали то же самое, но не спешили войти в дом. Сглотнув, я поторопилась вверх по пологим ступеням, стараясь не зацепиться за отколовшиеся углы.

В нос ударил запах тлена и плесени, стоило переступить порог. Полутьма скрадывала высоту стен, не позволяя зажжённой веренице свечей, встретившей меня у самого входа, разогнать въевшейся в камень мрак.

— Прямо и направо, — прозвучал из-за спины голос, заставив вздрогнуть и поспешить вперёд.

Тело, напряжённое от смеси усталости последних дней и неожиданного прилива воодушевления, вибрировало от напряжения.

— Вечер добрый, — произнесла Лала, как только я оказалась в огромной комнате. Такой же тёмной и увядающей, как и всё вокруг. Света пылавшего камина и вездесущих свечей, зажжённых вдоль противоположной стены едва хватало, чтобы я разглядела длинные прохудившиеся шторы на трёх высоких до потолка окнах, широкий прямоугольный стол, сдвинутый вправо, и неровно расставленные стулья. Но стоило мне пройти глубже в комнату и рассмотреть вампиршу, как я забыла обо всём остальном.

Лала, на теле которой не осталось ни клочка тонкой прозрачной шелковистой ткани, а на лице подводки и ярко-красной помады, сейчас была облачена в кожаные, кажется, тёмно-коричневые одежды, со множеством пряжек, ловящих всполохи пламени. Жилет и штаны, заправленные в ботфорты с высоким голенищем, до самых колен заляпанные жирной грязью, плотно обхватывали фигуру. На плечах лежал плащ с чёрной лоснящейся опушкой. Волосы заплетены в высокую от затылка косицу. Некоторые пряди выбились из жёсткого пучка, обрамляя уставшее, постаревшее лет на десять лицо, на котором отчётливо просматривались тёмные багровые полосы, тянувшиеся от виска до подбородка, от середины лба через скулу к нижней челюсти.

Лала сидела в кресле, напоминавшем трон, пусть такой же чёрный и гниющий, как и всё в этом странном доме. Она завалилась на бок, опираясь на руку и глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.

— Где он? — выдавила я, предчувствуя страшную беду, плескавшуюся на дне чёрных зрачков вампирши.

Сердце колотилось как ненормальное.

— Лала! — потребовала я — и услышала позади шум.

Вампирша ожила. Указательный и средний пальцы её руки, лежавшей на подлокотнике, едва заметно дрогнули и суета за спиной стихла. Лала перевела уставший взгляд куда-то впереди себя и ответила:

— Он там.

Я не могла разглядеть, к чему прикованы глаза вампирши из-за просторной столешницы, скрывавшей треть комнаты. Я бросилась вперёд, стараясь увидеть то, на что уставилась Лала.

Каменный круг — два метра по окружности, располагался неподалёку от трона. Я никак не могла разобрать, что это, пока не приблизилась вплотную и не склонилась через край.

— Что это? — пугающая догадка пробралась в мысли, когда Лала встала и не спеша подошла ближе, сняв со стены одну из свечей.

— Колодец, — Лала уронила свечу в кромешную тьму, и крошечное пламя камнем ухнуло вниз.

Преодолев не меньше десятка метров, свеча ударилась оземь. Издав короткое недовольное шипение, пламя погасло.

— Колодец, ведущий в подземелья.

Я никак не могла сообразить, что там делать Владу.

— Нужно помочь ему выбраться, — уставилась я на Лалу, ища понимания.

На губах вампирши треснула вымученная улыбка.

— У нас ушло около суток, чтобы загнать его туда, — тихо произнесла она страшные слова, заставившие сердце в груди остановиться. — Мне жаль, — произнесла вампирша тоном, которым сообщают о чужой смерти.

Глава четырнадцатая. ГРОБ

— Я не понимаю, — глухо произнесла я, чувствуя, как перестают держать ноги.

Голова закружилась, я растерянно огляделась в поисках стула. Один отыскался неподалёку, и я подоспела как раз вовремя, чтобы обессиленно повалиться на сидение.

— Он ведь жив. Там, внизу, — смотрела я растерянно на Лалу. — Ты ведь старалась помочь, разве нет?

Вампирша бросила взгляд поверх моего плеча. Позади послышалась слабая возня, скрипнули давно несмазанные петли двери, давая воцариться тишине.

— Я опоздала, — произнесла вампирша, и на её лице появилось одно из тех вымученных выражений смирения перед лицом свершившегося.

Она отвернулась.

— Мы нашли его слишком поздно. Когда прибыли в поместье, Влад уже не владел собой. Не оставалось ничего иного, как загнать его в колодец.

Вампирша замолчала, снова поворачиваясь ко мне лицом. Отстранённое холодное выражение надёжно скрывало любые эмоции.

— Мне жаль, — твёрже повторила она, ввергая меня в беспросветную пучину растерянности и уныния, будто я потеряла всё что имела, но никак не могла это принять.

— Расскажи. Расскажи, что произошло. Пожалуйста!

Должно быть, моя полная отчаянья просьба заставила вампиршу говорить.

— Ты оказалась права — Влад действительно попал в неприятности. Ты говорила о наместниках, обвинявших друг друга в создании выродков, но они оказались не при чём, — мрачно произнесла вампирша, переведя взгляд на огонь, пылавший в углублении камина. — Всё это дело с выродками оказалось ничем иным, как тщательно разыгранным спектаклем, с одной-единственной целью — покончить с Владом.

От слов Лалы спину прошибло холодом. Я непроизвольно сжала кулаки и, задохнувшись, раскрыла рот, не зная, что сказать. Как выразить вспенившееся внутри негодование, досаду, возмущение.

— Значит, выродки были просто предлогом, чтобы заставить его сюда приехать?

— Верно, — кивнула Лала. — Один из старых врагов Влада, которого я давно предлагала убить, специально наплодил уродов и распустил гулять по окрестным землям, беспрепятственно закусывая людьми по дороге. Не удивительно, что исконно враждовавшие жудецы быстро углядели виновных в лице друг друга. Но Влад, — она скрипнула зубами, — считает, что лишние смерти ни к чему, и потому не дал убить мне Генеша, хотя сволочь только этого и заслуживала. Он сохранил ему жизнь и тот растворился на долгие столетия, вынашивая свой мерзкий план. Не смог ублюдок смириться с тем, что власть больше никогда не будет принадлежать ему.

Лала взмахнула рукой и с силой опустила кулак на каминную полку. Кусок камня величиной с яблоко отвалился, разлетаясь осколками. Взметнувшееся облако пыли осело не сразу.

Я молчала, только что осознав, что и для Лалы случившееся не было мелочью. Неважной деталью, о которой она забудет уже вечером, за новым бокалом шампанского. Её странная одежда, эти страшные багровые полосы, уродовавшие некогда красивое лицо, были атрибутами прокатившейся грозы, последствия которой ещё не сразу канут в Лету памяти. Если вампиры вообще умели забывать.

— Какой план? — нарушила я молчание, больше не в силах сдерживать жизненную необходимость скорее узнать, что же всё-таки случилось с Владом.

— Генеш, — хрипло произнесла Лала, беря контроль над собственным голосом, — нашёл способ опоить Влада. Теперь он — вампирша повела подбородком в сторону колодца, — бегает там, внизу, сам будто выродок.

— Но… как? Как кому-то удалось обмануть Влада? Он же чувствует ложь за версту! И неужели он не почувствовал в бокале отраву? — Было невозможно поверить, чтобы Влад, легко читавший эмоции других и остро ощущающий ароматы, попался на чью-то уловку.

— Обманывать можно по-разному, — произнесла Лала низким нечеловеческим голосом, бросив на меня пронзительный взгляд, словно узнав, что тогда, в клубе, я врала о признаниях Влада. — Иногда, обладая невероятной хитростью и изворотливостью, можно выбросить вперёд шокирующую правду, и тогда до лжи дело и вовсе могло не дойти, — туманно объясняла вампирша. — И я не говорила, что отрава находилась в бокале.

— Но где тогда? — я всё больше терялась в догадках.

— Отрава прекрасно растворяется в крови. Живой крови, текущей по венам.

Слова Лалы окончательно сбили меня с толку, заставляя мысли разбежаться в разных направлениях.

— Лала, — сдалась я разгадывать шарады, — просто скажи, что случилось. Ещё немного, и я просто сойду с ума! — В голосе зазвенели слёзы.

Вампирша, казалось, видела меня насквозь, понимая, что где-то там, в области грудной клетки трещит сейчас по швам моя душа, отдаваясь эхом о гнилые стены этого чёрного дома.

Лала отвернулась и неспешно направилась к покинутому трону. Опустилась с невероятной тяжестью, водружая руки на подлокотники, и замерла, будто обратившись в каменного сфинкса. Только её губы — серые от тени и мрака — шевелились сами по себе.

— Гадёныш отыскал жену Влада, которую мы долгое время считали погибшей, — тихая от невероятной усталости речь Лалы, зазмеилась по комнате. — Это случилось давно, ещё во времена кровавых сражений за Валахию. Гонцы донесли о смерти Юлианы. Ту якобы сбросили с крепостной стены, тело унесла река. И мы не стали искать. Как оказалось, напрасно. Генеш нашёл её, обратил в одну из нас и убедил Юлиану… — значит, так звали жену Влада, — что во всех её несчастьях — опустошении семейного гнезда, гибели детей, смерти тысяч ни в чём не повинных людей, вверенных его защите, как и в том, что сама она стала монстром, питающимся чужой кровью — виноват её когда-то горячо любимый муж. Он уговорил её отомстить. И стал выжидать подходящий момент. Но Влад никогда не был честолюбив, что бы ни считали остальные. Очень скоро он оставил власть и, сам того не подозревая, отсрочил собственную встречу с Юлианой на целые столетия. Возможно, Влад бы так никогда и не узнал о том, что Юлиана жива, если бы не решил вернуться к делам, — вампирша переводила дух, пытаясь справиться с обуревавшим её гневом, чётко проступившим в каждой чёрточки искаженного лица.

— Он жил на холме. В глуши. Один, — вспомнила я рассказ Саши из письма.

— Да. Долгое время он предпочитал оставаться в тени. Живя бобылём, расправляясь с выродками в одиночку. Общество людей было невозможным, а таких как мы… — Лала споткнулась, — невыносимым. Но вдруг, неожиданно для всех, он решил вернуться, снова встав у руля. Это понравилось не всем и Юлиана наконец вышла на сцену, сыграв свою роковую роль, — я чувствовала, как остыли конечности. — Когда Влад, приглашённый три дня назад на ужин, столкнулся лицом к лицу с призраком прошлого, он был ошарашен. Предатель, замысливший невероятных масштабов действо, преподнёс Юлиану, словно подарок, в благодарность за когда-то сохранённую жизнь. Рассказал, как долго разыскивал её и наконец нашёл. Что бы ни говорил Генеш о том, как искал Юлиану, как она жила в неведении, мало что помня о прошлом, он знал, что Влад не поверит. Ублюдок даже раздобыл письма, которые она писала когда-то, перевернув его вещи вверх дном, стоило Владу улететь в Сучаву, — Лала сжала челюсти, справляясь с очередным приступом гнева, сверля взглядом шумно трещавшие поленья. — Давно следовало их сжечь.

Я перевела взгляд на пламя, понимая, что Лале, кажется, удалось исполнить своё желание.

— Прошлое должно оставаться в прошлом. Но Владу никто не указ, он всегда поступал по-своему, — качала она головой, словно виня себя за что-то. — Генеш знал, что любые доводы окажутся пустыми. Слова мало чего стоят. Единственный способ убедиться, что перед ним была действительно Юлиана, а не подделка — была её кровь.

Остальное вдруг смутно проступило в притуплённом болью сознании, и следующие слова Лалы я выслушала почти зная наперёд, что произошло дальше.

— Генеш опоил её травами, а Владу, желающему убедиться, что перед ним действительно Юлиана, оставалось только сделать глоток, чтобы он потерял себя, — Лала посмотрела на меня пристально. — Теперь ты понимаешь, что можно спрятать за правдой? Перед Владом оказалась Юлиана, но вся соль была не в том, что она осталась жива. Вся соль заключалась в том, что именно её неожиданное появление сумело выбить у Влада почву из-под ног, лишить осторожности. Дальше — тонкий расчёт. Генеш знал, что отрава сделает своё дело, и у него появится возможность убить Владислава.

— Яд лишает силы? — спросила я словно в полусне.

— Он лишает воли, — произнесла Лала, и этого хватило, чтобы я поняла остальное. — Яд раздавил слабую личность Юлианы, и без того задавленную горем, с которым она прожила несколько веков, превратившись в жалкую марионетку Генеша. Влада же он свёл с ума.

Я нахмурилась, заглядывая в лицо Лалы и силясь понять, что именно скрывалось за её словами. Она уловила отголоски моего непонимания.

— Влад без воли, — Лала сделала тяжёлый вдох, — животное. Дикое. Страшное. Безжалостное животное, руководствующееся первобытными инстинктами.

Слова вампирши заставили меня окаменеть.

— Мы появились в разгар сражения. Генеш и его приспешники пытались его убить. Влад силён, но без собственной воли он просто сильный зверь, не более. — Лала осеклась, — Мы не позволили его убить. Но было поздно. Для Влада, — вампирша опустила глаза в пол. — Теперь и для нас он представляет опасность, не видя разницы между своими и чужими, поэтому оставалось только загнать его в колодец, из которого не выбраться самостоятельно.

Лала замолчала. Я не могла оторвать взгляд от её лица.

— Что стало с тем… с Генешем? И Юлианой?

Лала резко поднялась, направившись к камину. Так мне показалось вначале. Но стоило преодолеть первую ступень невысокого постамента, как я поняла, куда именно она устремилась.

Рядом с камином, в углу, была свалена куча, которую я не заметила прежде. Скрываемая тенью, недвижимая, она не привлекала к себе внимания.

— Генеш, — Лала толкнула нечто, напоминавшее футбольный мяч, носком сапога. — Юлиана, — второй мяч покатился за первым. Оба остановились между вампиршей и мной, теперь освещаемые пламенем камина.

Две головы. С искаженными лицами и выпученными от ужаса глазами. В страшных кровавых бороздах, отделявших мясо от кости. Возможно, выжив они бы носили точно такие же отметины заживающих ран, как и Лала сейчас. Но их жизнь утекла вместе с кровью.

Мазнув по лицу Генеша взглядом, я сосредоточилась на молодой женщине. Должно быть красивое когда-то, сейчас ее лицо выглядело так же, как и лицо любого мертвеца, погибшего насильственной смертью. Серо-синее, в чёрной обуглившейся крови. Волосы — длинные и волнистые, сейчас грязные от пыли и крови — приклеились к лицу лоскутами засохших водорослей. У неё были голубые глаза.

— Тела мы свалили в колодец. Этого хватит, чтобы успокоить Влада на какое-то время.

— Как… — я прочистила горло с трудом оторвав взгляд от маски смерти, которую мне не суждено было забыть. — Как ему помочь?

— Ему не помочь, — с надрывом протрещал голос вампирши, режа слух. — Он останется там навсегда. Эта отрава хорошо известна среди таких как мы. Дрянь въедается в жилы. Влада уже нет, — тише произнесла Лала. — Там, внизу, не он.

Я слушала и слышала. Но не верила. И в то же время верила, потому что больше не знала, что думать.

— Ты собираешься оставить его там? — Я не замечала, как горячие слёзы стекают вниз по щекам, капая на сарафан.

— Мы закроем колодец навечно, — Лала скосила взгляд, и я, проследив, за направлением, увидела массивную крышку, лежавшую неподалёку. — Генеш собирался похоронить его труп, вместе со свидетелями и остальными доказательствами убийства в этом подземелье…

— И теперь ты собираешься похоронить там Влада заживо?! — прокричала я задыхаясь, сходя с ума от того, что должно было произойти.

— Выбора нет. Ему не помочь.

Я до боли стиснула зубы, ненавидя вампиршу за эту безысходность на лице.

— Я не верю! Должен быть способ.

— Его нет.

— Тогда зачем ты меня сюда притащила?! — завопила я, срывая голос. — Хочешь, чтобы я помогла задвинуть крышку на его гроб?

Лала превратилась в кусок льда.

— Я решила, что правда будет достаточной благодарностью за твоё участие в судьбе Влада, — и я снова видела, что она говорила то, что имела в виду.

— Благодарностью?

— Это всё, что я могу предложить.

— Этого недостаточно! — ощерилась я. — Если ты ничего не можешь сделать, отойди в сторону!

Лала не двинулась с места, застыв между мной и колодцем.

— Мне действительно жаль, — произнесла она без тени злости. — Поверь, я знаю, как тяжело терять любимых, — в её глазах вдруг почудилась бездна боли. — Я позабочусь, чтобы завтра ты ни о чём не вспомнила.

Жалость была ещё более невыносимой, чем её жуткая правда, озвученная минуты назад. Она говорила со мной как взрослая, пытающаяся оттащить ребёнка, скорбящего у гроба родителя, которому пока трудно было осознать, что такое необратимость смерти.

Но я не чувствовала себя ребёнком… или может да, всё было именно так, как считала Лала. Я была ребёнком. Обычным подростком. Взбалмошным, нетерпимым, непримиримым. Не желающим принимать мир таким, каким его видели остальные, заставляя меня увидеть тоже.

Лала ещё не знала, что заставить меня идти против собственной воли было невозможно.

— Можешь попробовать прямо сейчас, — выплюнула я со всей злостью и презрением, на которое только была способна. — А когда убедишься, что ты не хозяйка моей жизни, признай, что не имеешь права распоряжаться чужой! Просто уйди в сторону, если сдалась! Предательница! — прокричала я в запале, решив, что Лала не достойна доверия Влада.

Глава пятнадцатая. ЛЕТА

Меня сбросило со стула в единый миг, но вместо того, чтобы полететь на пол, мощная сила раскатала тело по столу. Я ударилась затылком, перед глазами замелькали звёзды, горло сдавило.

— Как смеешь ты называть меня предательницей! — прохрипела вампирша, стискивая моё горло. — Ты, не видевшая в этой жизни ничего! — вторая сущность Лалы удлинила косточки лица, делая её похожей на волчицу.

Ответить я не могла. Выпучив глаза, я силилась отодрать ладонь вампирши от собственной шеи. Ещё миг, и Лала отпустила сама, глядя на меня, всё ещё распластанную на столе, с превосходством, высоту которого я даже не могла осознать.

— Не важно. Ты просто глупая девчонка. Ты забудешь о Владе и обо всём, что случилось. Вернёшься домой и станешь жить, как ни в чём не бывало, — давила она волей. — Ты больше никогда не вернёшься в Трансильванию.

Выровняв наконец дыхание, я смогла сесть.

Лала смотрела на меня, чуть нахмурившись.

— На меня не действует воля, — просипела я, сверля вампиршу свирепым взглядом.

— Это невозможно.

— Так же, как и вернуть Влада? — съязвила я.

— Значит, ты соврала о пылких признаниях тогда в клубе? — холодно ответила Лала вопросом на вопрос.

— Я не знала, как ещё заставить тебя прислушаться.

Вяло усмехнувшись, она отвернулась и отошла к тёмному окну, за которым давно сияла мраком ночь.

— Что именно тебя с ним связывает?

— Я люблю его, — я не видела никакого смысла скрывать правду. — Не веришь?

— Отчего же? — сложив на груди руки, Лала присела на край низкого подоконника. — Многие его любили. Но что ему было нужно от тебя, раз уж мы выяснили, что в любви он тебе не клялся? Мне стоило хорошенько припомнить его скверный характер, чтобы понять: Влад на такие бредни попросту не способен, — вампирша забылась на миг в собственных размышлениях. — Так что ему было нужно?

На этот вопрос я не могла ответить. Не потому что не хотела, но…

— Не знаю. Я надеялась, что нравлюсь ему.

Лала вздохнула, должно быть, дивясь такой наивности.

— Ты серьёзно?

Вампирша смотрела почти с сожалением. Я, слегка покраснев, уронила взгляд в пол.

— Вижу, что да. Не понимаю только, зачем Влад с тобой играл. Это так на него не похоже, — вслух размышляла Лала, — пудрить мозги маленьким девочкам.

— Он был честен со мной, — кулаки сжались сами собой.

— Был бы он честен, стёр бы твою память и отправил восвояси.

— Он пытался сделать это. Дважды. Его воля, как и твоя, на меня не действует.

Лала казалось удивлённой. Нет, она была поражена.

— Снова сочиняешь?

— Зачем? — раздражённо подёрнула я плечами. — Он хотел, чтобы я была в безопасности, и потому стёр — вернее, пытался стереть ненужные воспоминания, — я будто пыталась доказать Лале, что, несмотря на её жестокие слова, Владу было до меня дело. — Зная, что его воля на мне не срабатывает, он меня опаивал.

— И тебе всё равно удавалось вспомнить?

Я кивнула, не желая вдаваться в подробности — сейчас это не имело никакого значения.

— Удивительно. Никогда не видела никого, — Лала вдруг улыбнулась, — тем более человека, неподвластного воле Влада. Я всегда верила, что Влад и есть сплошная воля. Но ты оказалась сильнее.

— Я не очень понимаю.

— Противиться чужой воле можно только в случае, если твоя собственная крепче. Пожалуй, я могу понять интерес Влада. Ты, должно быть, единственная, кем он не мог манипулировать, как делал это со всеми остальными.

— Это так важно?

— Конечно, — округлила глаза Лала. — У одиночества Влада много причин. Одна из них заключается в том, что он давно отказался от мира. Под миром я имею в виду людей или вампиров. Привыкнув решать проблемы голыми приказами, а если это не срабатывало — грубой силой, Влад сосредоточился на одной-единственной задаче — поддерживать хрупкий баланс между людьми и себе подобными. В его новой жизни не было места для друзей или родных. Все они давно умерли или, скорее, погибли. Новых он заводить не стал. Боюсь, он давно разучился доверять. Или старая боль от потери близких была слишком тяжёлым ударом, чтобы снова строить замок из песка.

Кто знает, Влад никогда ни с кем не делился, — печально протянула Лала. — Как только кто-то пытался сократить расстояние, войти в его личное пространство — не важно по какой причине, Влад подавлял волю, лишая такой возможности, и сохранял своё священное одиночество в неприкосновенности. Такой порядок вещей существует давно. Мы привыкли, и больше не докучали ему своим обществом. Не пытались лезть в душу, если она всё же есть у вампиров. Да это и бессмысленно — Влад бы никогда не допустил подобного. Но с тобой, похоже, всё пошло не по плану.

Вспоминая рассказ Саши из письма и то, чем поделился Влад в наше первое совместное утро в кафе, я решила, что Лала, должно быть, была права.

— Он говорил, что я упрямая и несговорчивая.

Лала неожиданно громко и истерично рассмеялась.

— Это грани воли, Саша. Надеюсь, ты доставила ему достаточно проблем. Ему слишком долго никто не возражал, — в глазах вампирши отразилась печаль. — Жаль, что у вас не было времени. Каково ему было вновь почувствовать себя обычным.

— Обычным?

— Почти человеком, а не кровожадным монстром или тираном, чьи повеления бросались исполнять очертя голову. Ведь силу к тебе не применишь, ты человек, к тому же девушка — такое поведение было бы ниже достоинства Влада, а воля на тебе не работает. Значит, с тобой ему пришлось общаться. Как самому простому смертному. И надо же, как кстати ему попалась упрямая и несговорчивая особа. — Лала грустно улыбнулась. — Судя по тому, что мне приходится всё это тебе объяснять, сам Влад не потрудился посвятить тебя во многие детали. Впрочем, это как раз в его духе — он не любит говорить. Тем более о том, что рвёт его жёстче всего. Жаль, что у вас не было шанса, — удручённо повторила Лала.

— Он у нас ещё будет, — упёрлась я, твёрдо посмотрев на вампиршу.

— Саша…

— Только не повторяй больше, что тебе жаль, — меня это просто добивало.

— Не буду, — губы Лалы сжались в тонкую полоску. — Но сделать ничего нельзя. Нельзя вернуть вампиру волю. Нельзя вымыть эту гадость из его тела.

— Может, он придёт в себя со временем?

— Не придёт. Я видела такое не раз. Обезволенные вампиры отличаются друг от друга, но ещё никто не возвращал себе утраченное.

— То есть, чтобы привести Влада в сознание, ему нужно вернуть волю?

— Да, — буркнула Лала. — Только не думай, что здесь сработают душеспасительные речи. Отрава работает на физиологическом уровне. По сути, это какой-то химикат, дающий специфический эффект, оказываясь в крови вампира. Нейтрализовать его невозможно. Ни у кого ни разу не получалось. Разве что закачаем всю твою кровь раз уж ты такая упрямица, что даже Влад не мог тебе указывать, и подарим ему новую волю, — слова Лалы были полны грустной иронии — она скорбела.

— То есть?

— Выбрось из головы, — отмахнулась вампирша. — Это была шутка. Идиотская шутка.

— Но чужая кровь, пройдя по телу, может заменить или хотя бы разбавить отравленную. И тогда, может быть, Влад сможет прийти в себя. Это кажется логичным, — внезапная глупая надежда окрыляла.

— Это не сработает. Отравленных вампиров поили чистой кровью, но это не помогает, — по слогам произнесла Лала последние слова.

— Но может, важно, какой кровью поили? — не желала сдаваться я. — Если вампирам давали пить кровь людей слабых изначально — я имею в виду волевые качества, то это бы, наверное, не помогло от яда. Но если бы кровь была «сильной»?

— Саша, вампиризм — это вирус или болезнь, а никак не магическо-фантастическая особенность, — вампирша не могла взять в толк, к чему я веду.

— Да-да, я понимаю, — в голове крутилось нечто, что я хотела объяснить Лале, но сама едва улавливала новую мысль и потому не могла подобрать нужных слов. — Этот вирус увеличивает волю вампиров, так? Отсюда ваше невероятное обаяние и сила убеждения, вплоть до тотального контроля, как у Влада. Изначально есть задатки, а вирус их усиливает, верно? — Лала неохотно кивнула. — Получается, что есть какая-то взаимосвязь между вирусом, кровью и волевыми качествами. Яд, проникая в кровь, ослабляет волю. Ты сказала, что Юлиана стала слабой и подавленной…

— Она превратилась в тень, едва ворочавшую языком, — кивнула Лала с отвращением.

— Вот. Но Влад не стал безвольным, словно кукла. Он стал…

— Зверем, — закончила за меня Лала болезненную мысль.

— Пусть так. Но это говорит о том, что на Юлиану яд оказал более сильное действие, чем на Влада. Готова спорить, причина в том, что воля Влада изначально сильнее, чем та, что была у жены.

— Я могу за это поручиться. Ну и что с того?

— Возможно, если бы его воля была ещё сильнее, яд мог бы не подействовать, и он бы не потерял себя.

— Но это уже случилось, — с нажимом произнесла Лала. — К чему досужие домыслы? Это точно не поможет Владу! — кипятилась вампирша, всё ещё плохо понимая, чего я хочу.

— Да, но что если, он выпьет кровь человека, у которого воля сильнее? Сильнее, чем у него самого как вампира, то есть уже максимально проявленная, а ведь ты говорила, что не встречала никого с более могущественным даром. Это ведь может сработать как противоядие, или хотя бы облегчить состояние Влада и дать ему надежду вернуть себя.

Лала не торопилась отвечать, глядя на меня как на умалишённую.

— Саша, прости, но большего бреда я не слышала, — вампирша покачала головой. — Твоя притянутая за уши логика не сгодилась бы и для третьесортного сюжета американского фильма. Но даже если бы этот бред был абсолютной правдой, то как ты собираешься предложить ему свою кровь? Выродки, которым по сути сейчас является Влад, не пьют из пакетика.

В комнате повисла тишина.

— Значит, я должна спуститься туда, — сглотнув, ответила я.

— И? Думаешь, он сделает пару глотков — кстати, в твоей сумасшедшей теории не было упоминания, какое количество крови потребуется — и отпустит? — Лала смотрела на меня как на свихнувшуюся. — Саша, если ты туда спустишься, он сначала убьёт тебя, а затем выкачает досуха. А после, если по какой-то невероятной случайности он всё же очнётся, то отвернёт голову мне.

— Почему?

— Потому что, если ты действительно стала для него… особенной, а я позволила ему убить тебя собственными руками… Поверь, по сравнению с моей смертью твоя покажется просто блаженством. Но я давно не боюсь смерти. Я ни за что не собираюсь смотреть ему в глаза, если он всё же сумеет прийти в себя и поймёт, что сам лишил жизни единственное существо, с которым, кажется, сошёлся за долгие столетия беспросветного одиночества. Я не вынесу, — тихо закончила Лала, и в ее глазах мелькнули слёзы, которых я совсем не ожидала.

— Я, — мне понадобился глубокий вдох, чтобы продолжить этот выворачивающий наизнанку душу разговор, — не спрашиваю твоего позволения, — мои слова должны были звучать уверенно и непоколебимо, но я будто просила прощение за сказанное.

Не слова, но тон. Я почти шептала. Мне было жаль Лалу. Понятия не имею, что именно имеет в виду вампирша и как относится к Владу, но мне было невыносимо видеть эту боль. Такую же искреннюю, как и та, что раздирала в этот миг моё собственное сердце.

— Ты умрёшь там. У тебя нет ни единого шанса, — Лала не собиралась меня останавливать, вдруг поняла я. — Твой воображаемый путь к спасению ничего не стоит. Ты пытаешься выдать желаемое за действительность.

Я хотела возразить, но вдруг осеклась, понимая, что она не хочет мне зла, а говорит откровенно. И, скорее всего, она совершенно права. В этот момент меня бы устроила любая — пусть самая иллюзорная — возможность вызволить Влада из этой глухой могилы. Вместо того, чтобы сочинять новые аргументы, стараясь переубедить вампиршу, я просто кивнула.

— Ты права. Наверняка права. Но я не могу бросить его там, — я смотрела на Лалу в упор. — Я знала, что не смогу отказаться от Влада, стоило увидеть его тем вечером в кабинете. Я знала об этом на следующий день, и день, который прожила после. И все следующие дни. Или вместе, или… — договорить я не смогла, понимая, что обменяю собственную жизнь даже не на возможность выручить Влада из глухого колодца, а на крошечное мгновение, чтобы снова увидеть его лицо. Каким бы пугающим и незнакомым оно ни было. — Пожалуйста, не мешай мне.

Говорят, что тишина — это отсутствие всякого звука, но в этот момент я поняла, что тишина — это возможность слышать то, что не слышишь в мире, наполненном всевозможной вознёй и суетой. Можно наконец отчётливо услышать свой внутренний голос, а может, даже чужие мысли.

— Не буду, — просто ответила Лала. — Теперь я вижу, что ты похожа на Анну не только лицом.

Сколько же раз я слышала это имя. И ревновала. Заверения Влада в том, что он позволяет остаться рядом не потому, что я напоминаю его подругу были мною услышаны. Но могла ли я принять эту истину без единой тени сомнения? И почему имя подруги всплывало так часто, если у него была жена?

Насколько я успела понять, обе принадлежали к далёкому прошлому Влада. С обеими — не важно, были они живы или нет, мне приходилось его делить. Пожалуй, стоило разобраться в этой истории до того, как я поставлю жирную точку в своей собственной.

— Лала, — вампирша смотрела на меня не отрываясь, — прежде, чем я спущусь туда, я хочу попросить тебя рассказать, кем были Юлиана и Анна. Кем они были для него.

«Кому принадлежало его сердце?», «кому я должна была завидовать, лишаясь последней капли крови?»

Не все вопросы я смогла произнести вслух, но, кажется, Лала поняла суть моей просьбы.

— Я расскажу. Расскажу тебе всё, — решительнее добавила она. — Влад бы убил меня за это. Но ты заслуживаешь знать.

Сердце сжалось от тоски, предвещавшей боль, о масштабах которой я не могла и помыслить.

Не знаю, попросила бы я Лалу рассказать правду, зная заранее, что мне предстоит услышать.

Влад. Прости, что узнала.

Глава шестнадцатая. ДЕМОН

— Влад, — начала Лала, заставив меня внутренне подобраться в ожидании того, что я должна была услышать, — всегда был хорошим мальчиком, — грубость и холод лица вампирши вдруг отекли словно мягкий воск свечи, делая Лалу не похожей на саму себя. — Не таким эгоистичным и себялюбивым, как его старший брат, и не таким мелочным и завистливым, как младший. Он всегда был «золотой серединой» — так часто называла его наша кормилица. Не будь он тем, кем был, смог бы, наверное, прожить счастливую жизнь с Анной. Ты хочешь знать, кем была Анна? — Лала посмотрела на меня, но, кажется, видела на моём месте кого-то совершенно другого. — Она была никем. Просто нашей с Владом погодкой, жившей двумя улицами выше в крошечном домике подмастерья мельника.

Детворой мы часто играли вместе, ватагой носясь по улице и гомоня так, что к вечеру у дверей дома собиралась пара-тройка недовольных мамаш, желавших выразить претензии и получить гроши за побитые горшки и украденные яблоки. Чудесные годы беззаботной юности. Но время шло, и мы взрослели.

Пятнадцатое столетие Валахии оказалось страшным временем, в котором всем нам не посчастливилось родиться. Крошечная страна, граничившая тогда с Трансильванией, постоянно испытывала давление более сильных соседей. Бояре стремились отобрать власть у отца Влада, разодрав и без того крошечный ошмёток в центре Европы на жалкие клочки, и, словно бы этого было недостаточно, турецкий султан продолжал наступление с Балкан на румынские земли.

Валахия была слишком ничтожной, чтобы оказать достойное сопротивление тогда недавним завоевателям Константинополя, и потому стала одной из турецких провинций. Отцу Влада удалось сохранить за собой власть при условии выплат регулярных даней и признания власти султана. Но наши земли были исконно православными, и мусульманская вера, со скрипом прокатившаяся по улицам Сигишоары, заставила многих роптать. Когда стали появляться вероотступники, отец Влада вступил в тайный орден Дракона, видевшего своей целью защиту правоверных. Мухаммед Второй имел собственные уши везде, иначе бы не сумел занять то место, которое занял. Он прознал о подпольном сопротивлении нового «верноподданного» и пригласил в Турцию вместе с сыновьями.

Лала замолчала, вдруг побледнев.

— Помню, как испугалась, когда обратно отец привез только старшего — Мирчи. Влад и Раду остались заложниками султана. Позже, когда поползли слухи о случившемся в Турции, я узнала, что их убьют, если отец выступит против турок.

Влад никогда не говорил о том времени, но я видела шрамы после того, как спустя годы, потеряв отца и Мирчи, которых подло убили, он вернулся. Вернулся один, оставив младшего брата в плену.

Я спрашивала об этом. Но Влад ничего не отвечал, — Лала обняла себя за плечи. — Только ненависть пылала в его чёрных глазах. Тихая, гибельная для всего живого ненависть.

Не знаю наверняка, что происходило в плену, кроме того, что братьев учили, но ни для кого из нас не были секретом предпочтения турецкого султана. Об этом шептались взрослые, когда думали, что мы спим. Женщин султан жаловал, имея огромный гарем, но и красивые юные мальчики не избегали взора извращенца.

Раду навсегда остался в Турции, — резко выпрямилась Лала, позволяя на лице отобразиться неприкрытой гадливости и отвращению. — Предатель выставил меч против своих земляков, семьи. Стал подстилкой для султана, одним из многих, кого использовала османская империя, продолжая своё нашествие словно саранча. Они прозвали его Раду Третий Красивый. В историю вписали именем шлюхи. Я бы удавилась от позора! — прорычала вампирша. — Коварный и хитрый завистник в конце концов получил власть, заняв трон Валахии, свергнув брата. Уверена, он мечтал об этом всегда.

Однажды Влад рассказал, что встретился с ним на поле боя — меч против меча. Он уже занёс сталь, когда Раду стал кричать, якобы это он был тем, кто уговорил султана отпустить Влада домой из плена. И рука Влада дрогнула. Тогда он ещё верил словам. А после, когда всплыло, чью постель греет дорогой братец, многое стало на свои места. Султан отпустил Влада, чтобы тот, заняв место отца по праву и тем самым вызывая как можно меньше возмущения жадных до власти бояр, продолжал исправно слать дань: серебро, скот, людей. Раду, ясное дело, он отпускать не хотел, — Лала фыркнула, словно не могла понять чего-то.

— Но об этом мы узнали гораздо позже.

Я была рада, когда увидела Влада снова, — улыбка расцвела на сухих губах. — Пусть он очень изменился, растеряв всю радость жизни, вместе с беспечностью и наивностью, Влад всё равно оставался хорошим. Уже парнем. Он всё ещё верил в справедливость и надеялся стать достойным правителем.

Он никогда и не думал прохлаждаться в плену. По возвращению он знал турецкий и прекрасно разбирался в военном деле. Мы воспряли духом, думая, что всё может быть не так уж плохо.

Анна была просто счастлива и плакала следующие пару дней, Влад не отходил от неё ни на шаг, утешая старую подругу. Он ей всегда нравился. Даже когда мы все ещё под стол пешком ходили. Влад тоже не был равнодушен, как бы ни старался отводить взгляд. Я всё прекрасно видела. Но… но она была дочкой подмастерья. У них не было шанса, — повторила Лала слова, которые я уже слышала в эту ночь ни единожды.

— Так и случилось. Несмотря на то, что турки исправно получали дань и не тревожили Валахию, оставались бояре, чьими руками турки расправились с отцом и Мирчи. Вокруг были предатели. Мы были окружены. Под игом иноверцев. Влад искал выход и нашёл поддержку в Венгрии.

Домой он вернулся воодушевлённый, отыскав общий язык с сыном венгерского короля Матеасом Корвином и завязав с ним дружбу. Они мечтали вместе выступить против турок и сбросить власть ненавистных иноземцев, сосущих кровь их родных земель. Но союзы не повисают в воздухе. Союзам необходимо поручительство и гарантии. Из Венгрии Влад привез жену — дочь одного из местных бояр, приближённого короля.

Юлиана собиралась отдать свою любовь богу, но судьба распорядилась иначе, — взгляд Лалы был направлен в сторону загнивающей головы, продолжавшей валяться в пыли и грязи. — Анна была ранена в самое сердце, но ничем этого не выдала, улыбаясь Владу, как и всегда. Он стал избегать её, чувствуя себя, должно быть, виноватым, и только причинял больше боли. Но им ничего больше не оставалось; Анна отказалась выходить замуж, ничем не объясняя свой выбор, Влад продолжал исподволь наблюдать за ней. Они ни разу не приблизились друг к другу на опасное расстояние.

Но Юлиана, как ни странно для браков по расчёту, стала хорошей женой. Она его любила. Полюбила, привыкнув смотреть только в его сторону. Честный, храбрый и открытый Влад легко завоёвывал уважение и любовь. Венгерка не стала исключением.

Не знаю, но мне всегда казалось, что Юлиана знала об Анне, но никто из них не пытался рушить тот хрупкий мир, что образовался вокруг Влада. Остальной мир рухнул без их участия.

Влад всегда готовился к тому, что однажды получит возможность освободить Валахию. Он продолжал платить туркам, но завязывал узы, которые впоследствии хотел использовать для борьбы с завоевателями. Собирал и готовил собственную армию. Строил укрепления и крепости. И вот возможность наконец представилась.

Папа Римский предлагал материальную поддержку против султана. Это были времена крестовых походов. Влад с радостью принял предложение, написав в Турцию, что выплат больше не будет и объявив Валахию независимой. Турки, конечно, были в ярости, но тогда вели сражения с Грецией и на некоторый срок оставили дела как есть, не влезая в войну на два фронта.

То были пусть и суровые, но всё же незабываемые годы для всех нас. Влад взялся за Валахию с удвоенной силой. С нашей поддержкой, помимо строительства, он стал активно менять законы, сделав такие преступления, как кража, насилие и убийства табу. За любое из них полагалась смерть.

Тогда, после показательных казней, можно было не опасаться за кошелёк, потерянный на дороге или украшение, забытое в гостях. Никто не смел тронуть чужого, понимая, какая за это следует расплата.

Нищие стали работать. Кто не хотел, мог убираться восвояси или сложить на плахе голову за собственную лень и невоздержанность. Местным купцам были позволены послабления, давшие возможность активно развивать торговлю, чужаки были обложены данью. Первый же бунт трансильванских торгашей, вознамерившихся обойти новые законы, Влад жестоко подавил, казнив виновных прилюдно.

Чтобы ни утверждалось в анналах истории, Влад не был ни параноиком, ни мракобесом. Четырежды заговорщиков раскрыла я. И казнила их собственной рукой.

Жестоко? — неожиданно обратилась ко мне Лала, но не ждала ответа. — Тебе, наверное, будет трудно, если вообще возможно представить нашу жизнь. Но даже несмотря на волну казней, мы не помнили лучшей жизни. Вырезав всю гниль, чернотой разъедавшую нашу страну, мы были почти счастливы.

Бояре больше не могли творить, что вздумается. На улицах не грабили и не насиловали. Всё работали, строили и торговали. А кому жизнь без чужого добра, в лености и праздности казалась невыносимой, — глаза вампирши угрожающе сузились, — для тех всегда можно было отыскать тёплое место на орошённой кровью таких же добропорядочных граждан плахе. В палачах недостатка не наблюдалось. У Влада было много друзей и соратников, не гнушавшихся замарать руки.

Влада стали бояться и уважать. Этого было достаточно. Но, как известно, сказка, пусть и страшная в некоторых местах, не могла длиться вечно — султан изыскал возможности для наступления в Валахию.

Вот тогда-то мы и узнали цену дружбы венгерского короля. Матеас Корвин сменил отца, но от порывов схлестнуться с турками уже очень скоро ничего не осталось. Когда турки вторглись с превосходящими по силам войсками в Валахию, венгры продолжали топтаться на границе в ожидании приказа, который так никогда и не последовал. Паскуда Корвин желал усидеть на двух стульях: не вызвать гнев турок на себя, но и не отказывать Папе в просьбе поддержать священную войну против иноверцев, а заодно и прихватить прилагаемые к просьбе деньги.

Матеас нас предал. С тридцатью тысячами воинов мы бы не устояли против турок в открытом бою. Но и законов у военного времени не много. Мы выбрали стратегию запугивания и террора. Атаковали только ночью, выли по волчьи, рубили на куски безжалостно. Принимали в ряды всех желающих, мальчишек и женщин. Горожане травили колодцы, не оставляя в поселениях ни крошки хлеба, обрекая турок на смерть. Трупы мы насаживали на колья, продолжая запугивать турок их же излюбленными пытками. Лес тел на кольях смотрелся незабываемо, — мечтательно произнесла Лала. — Мы бы одержали победу, после многих выигранных сражений, но… но Влад не любил убивать напрасно.

Он пощадил брата, а тот, пользуясь постоянным отсутствием Влада в походах, при поддержке бояр, которые тоже выжидали, лисье племя, занял престол. Султан был доволен, бояре наконец получили привилегии, и даже Матеас поддержал Раду, свалив на Влада несколько проигранных боёв и избежав необходимости отчитываться перед Папой за потраченные средства, возложив вину на Влада.

Только тогда у Влада наконец открылись глаза. Он до последнего не желал верить в предательство друга.

Нас загнали в Поэнарь. Несколько месяцев осады, а затем ожесточённых сражений. Поэнарь утопал в чужой крови. Нас медленно теснили, запасы кончались — пора было уходить. Влад собирался вывести Юлиану тайным ходом, но туркам удалось прорваться за стены раньше. Мы видели, как Юлиана упала в ущелье. Река унесла тело. Мы думали, она погибла.

Мы ушли, но продолжали бороться. Как могли. Отдавали столько сил, сколько было. Но… предательству везде найдётся место. Мы никогда не проверяли приходивших добровольцев. И несколько из них оказались засланы Раду — коварства тому всегда было не занимать. Влада оглушили со спины и взяли в плен. Жалкая горстка, и я в их числе, укрылась в лесах.

Влад провел в тюрьме долгие двенадцать лет. Его пытали и истязали, заставляя признаться в предательстве и измене. Но Влад молчал. Молчал все эти долгие годы. Его унижали, смешивая с грязью и не оставляя надежды однажды обрести достоинство. Идиоты, Влад и не надеялся — турецкий плен был далеко не прогулкой.

За время, проведённое в темницах и подземельях, на него не свалили проступки и промахи только ленивые. Все недовольные — в их числе любимый младший брат, бывший друг, бояре, не раз садившиеся с Владом за один стол, а так же множество, как оказалось, не самых верных друзей, стоило им понять, что участь Влада уже не изменить, списали на него все смертные грехи, объявив тираном и деспотом.

Что ж, — фыркнула Лала, — у него всегда были задатки, и при такой активной поддержке Влад стал тем, кого в нём видели, — вампирша вздохнула. — Когда-то хороший мальчик стал исчадием тьмы.

Но мы ждали. Ждали его и верили. И дождались. О нём вспомнили, когда наконец осознали, чьей стороны держался Раду. Католическая церковь предложила Владу свободу в обмен на поддержку и смену веры. Влад согласился с лёгкостью. И снова взошёл на престол Валахии. Очутившись на свободе, он не увидел в глазах подданных ничего кроме страха. Но ему было всё равно — двенадцать лет наедине с собственными мыслями не проходят даром.

Кроме нас — жалкой горстки всё ещё преданных ему людей, его ждала и Анна. Она жила всё в том же крошечном домике у Башни мельника. Она его дождалась, — сама того не замечая, Лала тепло улыбнулась. — Пока другие шарахались от демона в сторону и крестились, она только и ждала момента, когда наедине могла броситься к нему на грудь, будь он хоть самим сатаной.

Не удивляйся таким подробностям. После освобождения из тюрьмы мы больше никогда не оставляли его в одиночестве, исправно неся караул, куда бы не последовал Влад. Богдан, Драгош, Йона и Юстин — мы всегда были с ним. Осталась только я, — Лала ненадолго замолчала, погрузившись в омут памяти.

— Мы знали, что он никогда нас не подведёт, и все мы жаждали только одного — мести. За наши семьи, за наших друзей, за нашу утопленную в крови землю. И Влад нас не подвёл. Люди и так видели в нём дьявола, поэтому он просто решил стать тем, кого они так жаждали увидеть.

Кто такие вампиры, Влад узнал ребёнком, пребывая в плену. Он нашёл способ обратиться. И обратил тех, кто пожелал. Мы все так давно хотели крови, что почти не почувствовали разницы, — шёпотом продолжала свой страшный рассказ Лала. — Мы словно были готовы. Жажда была нестерпимой. И вот у нас наконец появились силы и острые зубы вместо мечей, которые не помогли нам одержать победу.

Тихо. Очень тихо. Не торопясь. Мы удостоили личной встречи с дьяволом каждого, кто предал нас. Их агония была долгой. «Удовольствие» заняло не день, не неделю. Кто-то получил годы, а кто-то все двенадцать лет непрекращающегося кошмара одиночества и иссушающей боли, — сытное удовлетворение сочилось в голосе Лалы, огонь сумасшествия пылал в глазах. — Мы забрали всех: предателей с поля брани, бояр, овец в волчьей шкуре, султана — всех.

Влада не мог остановить никто. Ему не было равных, — в запале продолжала Лала. — Я поклялась, что буду предана ему, ещё малышкой, когда он не позволил остальным тронуть девочку-бастарда своего отца. Он дрался за меня, когда я была для него никем. Выродком служанки неуёмного в своём сладострастии папаши. У таких девочек, как я, была только одна судьба, один путь. Но Влад, будучи всего лишь на три года старше меня, решил иначе.

Беспредельная любовь и преданность, граничавшие с безумием, сияли на лице вампирши адовым пламенем.

— Я хотела быть для него всем, но приняла место, которое он смог предложить. И мне было искренне жаль Влада, когда он смотрел, как камнем в пропасть неслась его жена. И было до скрежета больно, когда на его руках умирала Анна. Враги прознали, кто убирает мусор по всей округе и стали выслеживать Влада. Сквозь нас им было не пройти, пусть Влад справился бы и в одиночку, но Анна… Её мы не охраняли, — Лала закусила губу, словно кляла себя за досадный промах. — Я была там, в той маленькой горнице, где они виделись. Он держал её в своих руках, когда её сердце остывало. Она не захотела стать такой как мы, но не смотрела на Влада словно на демона. Разве только как на демона, лишившего её сердца и сна. Её последними словами были слова любви. Она говорила, что очень счастлива. Что она счастливейшая из женщин. Он слушал молча, — голос Лалы дрогнул. — Я видела, как ужас лишил его движения — он был не готов потерять Анну. Но не мог пойти наперекор её желанию и спасти. Мы все знали заранее, что Анна никогда не согласится — она была просто девушкой с мельницы, отдавшей сердце пареньку, подкидывавшему одуванчики на её подоконник. И тем была счастлива, встретив конец, тогда, когда он постучался к ней в дверь.

Не знаю, говорил ли он когда-нибудь, что любит. Говорил ли он это хоть раз, — задумчиво произнесла вампирша. — В отличие от мужчин, так часто вонзавших нож в спину, ему всегда везло с женщинами. Все были ему верны. Я, Анна, Юлиана, ты, — вампирша перевела на меня взгляд. — Вижу, ты ошарашена. Передумала спускаться?

Я обессиленно мотнула головой.

— Я так и думала. Отдохнёшь?

— Нет, — я поднялась, едва удерживаясь на ногах и, шаркая подошвой, приблизилась к колодцу.

Внутри царила тьма.

— Значит, Цепеш, — промямлила я, но Лала расслышала, обойдя меня стороной и встав по другую сторону огромной дыры.

— Ты… не знала?

Я молча посмотрела на Лалу, давая ей прочесть ответ на моём лице.

— Не Цепеш, — поправила меня Лала. — Дракон. Или просто Влад.

Она была права. До истории мне не было дела. Прошлое должно оставаться в прошлом — Влад был прав, когда не захотел объяснить, кто он. Мне не нужно было знать, сколько ужаса и горя пришлось ему испытать. Для Лалы он был Драконом, когда-то спасшим маленькую никому не нужную принцессу. Для меня просто Владом — молодым мужчиной, от которого я не могла оторвать глаз. Цепеш, тиран, демон, сатана — каждый выберет то, чего хочет или чего заслуживает.

Как бы то ни было, там внизу, я собиралась встретиться именно с Владом, какая бы его ипостась не собиралась встретиться со мной.

Глава семнадцатая. ОНО

Вонь тёплой протухшей воды обволакивала плотным коконом. Под ногами стояла сплошная лужа воды, поднимавшаяся на высоту подошвы сандалий так, что мне казалось, будто я стою прямо на дне канализационного стока. К счастью, я почти не могла разглядеть тёплую, словно подогретый в микроволновке суп, жижу.

Вокруг было темно. И всё же, несмотря на мои ожидания кромешной тьмы, мрак не лишал зрения. Сверху, со всех сторон, косые лучи холодного лунного света кусками резали тень.

По словам Лалы, подземелья были невероятно старые и давно заброшенные. Забирая своё, время основательно поработало над когда-то ровными высокими стенами, теперь осыпавшимися во многих местах. Подземные источники тоже отыскали путь, стремясь заполнить пустоты вне зависимости от того, кем именно они были созданы: природой или человеком. Корни — длинные и тонкие, толстые и закрученные — легко проникали на всю глубину подземелий, вваливаясь внутрь спутанными клубками.

Фонариком, выданным Лалой, я посветила наверх, убедившись, что вокруг всё спокойно и отойдя на некоторое расстояние от обезглавленных тел тех, кто намеревался погубить Влада. Потолок был высоко. Несмотря на обильное количество глубоких трещин, проникавших до самых подземелий и пропускавших свет, выбраться отсюда самостоятельно казалось невозможным. Слишком толстый слой почвы лежал поверх, до которого нужно было ещё добраться.

Единственным выходом наружу был колодец, вход которого закрылся, стоило мне спуститься вниз. На прощанье Лала сказала, что если всё-таки Влад придёт в себя, он сумеет выбраться и без чужой помощи. Должно быть, так она хотела меня подбодрить, сказать, что возможно жертва не будет напрасной.

Очутившись в просторном помещении с полукруглыми стенами и немного осмотревшись, я снова вернула луч фонаря к проходам. Всего их было шесть и тянулись они во всех направлениях от центра, окружая меня на триста шестьдесят градусов.

Не знаю, как далеко они уходили, но Лала сказала, что тоннели тянутся далеко за границы поместья. Ещё она предполагала, что существуют коридоры, ведущие ещё дальше, но вряд ли они сохранились. Будучи, как правило, более узкими, с минимальным количеством поддерживающих опор, они приходили в упадок и обрушивались первыми. И всё же, Лала и её люди собирались тщательно осмотреть поверхность, дабы убедиться, что сюрпризов не предвидится и Влад не сбежит.

Слушать о любимом, как о диком псе было отвратительно, но мне ничего не оставалось.

Основание подземелий — место, в котором находилась я — было частично вымощено камнем. Пол закручивался мелкой брусчаткой по кругу. Это я поняла, прощупав подошвой залитый водой пол, чтобы убедиться, что не провалюсь в первую же дыру и не сломаю ногу. Хотя, возможно, об этом мне не так уж и стоило волноваться. Между проходами тоннелей отчётливо просматривались опорные колонны. Углы и арки плотно прижимали серые глыбы одну к другой.

Стоять на месте было страшно. Случайно приникавшие сквозь щели сквозняки то и дело проносились вдоль проходов со свистом или бесшумно скользили по голым ногам, заставляя вздрагивать и оборачиваться. Сердце каждый раз совершало надрывный прыжок, ожидая, что в одном из тоннелей, куда падал взгляд, или за спиной окажется тот, за кем я пришла.

Нет, сказать, что мне было страшно, я не могла. То, что я испытывала, переводя вытаращенные глаза со стены на стену, из стороны в сторону, заглядывая в широкие длинные коридоры, ведущие неизвестно куда, кроме как леденящим ужасом назвать было нельзя.

Не в состоянии больше врастать в землю соляным столбом, я сделала вдох поглубже и шагнула вперёд, стараясь немного обуздать собственный заполошный стук сердца и выровнять дыхание. Обстановка вокруг не способствовала обретению душевного спокойствия, и я постаралась выбрать мысль, на которой смогла бы хоть немного сосредоточиться и перестать стучать зубами.

Первое, что пришло в голову, это история Лалы, что нисколько не удивляло, учитывая, насколько поражена я была, слушая вампиршу и понимая, чью именно историю она рассказывает, пусть и в совсем другой трактовке в отличие от тех, что мне довелось почерпнуть в сети.

Чем больше она говорила, тем больше я убеждалась, что права. Мой Влад и есть великий и ужасный вампир всех времён Князь Владислав Третий Цепеш. Испугалась ли я? Не знаю. Я, кажется, до сих пор не верила, что это правда.

Вдруг осознав, кого именно ищу в длинных тоннелях, которых преодолела уже не меньше пяти, мне стало совсем не по себе. Граф Дракула, возможно, уже почувствовал моё присутствие и теперь, неспешно принюхиваясь, идёт по следу…

Свет моего фонарика бешено заметался по стенам, отыскивая безумное чудовище, несущееся на меня с открытой пастью и капающей слюной. Я сжалась, пока зрение не настроилось на прыгающий источник света, и застыла.

Вокруг никого не было.

Так я простояла несколько минут, может дольше, пока наконец не заставила себя собраться и выбрать другую мысль. Смысла запугивать себя до одури не было, я ведь отдавала себе отчёт в том, что спустившись сюда, вряд ли выберусь обратно. И всё же сделала это.

Зачем, Саша? Зачем ты это сделала? — упрямо повторила я вопрос, напоминая ответ.

Я не могла без Влада и была готова остаться здесь, но не бросить его одного после того как его покинули самые преданные соратники. Раньше, если верить Лале, их было гораздо больше, но время съело большинство, пока не осталась одна Лала. И вот, решив закрыть Влада в подземельях навечно, отказалась и она.

От тоски и жалости за то, что моего любимого человека… да, человека, бросили абсолютно все, хотелось заплакать. Но я сдержалась, тут же переключаясь на мысль, что заплакать стоило не только из-за этого. Как вообще Влад смог пережить то, что пережил?

Убийство родных, предательство брата и друга, смерть любимых женщин, плен, насилие и издевательство — список был невероятно длинным и пугающим. Мне было горько и обидно за то, что жизнь оказалась к нему так жестока. Если кто и имел право сойти с ума, лишиться рассудка, то это был Влад.

За спиной что-то хлюпнуло, заставив меня резко развернуться, прошивая искусственным светом очередной коридор.

Никого. Только расходившиеся от моего шага круги по воде. Прислушавшись и убедившись, что опасности нет, я продолжила путь, стараясь ступать как можно осторожней, чтобы не создавать шум.

Как же неприятно и тяжело вибрировало в груди противоречие: с одной стороны я до жути боялась наткнуться на того, кем стал Влад, с другой — мне нужно было его отыскать, чтобы помочь…

Помочь?

Лала была права — я действительно спятила, если считала, что смогу вернуть Влада, учитывая, что я была слабее котёнка и беспомощней улитки. К тому же слабо понимала, с чем именно столкнусь и что увижу.

Значит, ты просто попрощаешься с Владом, Саша, — подбадривала я себя, чтобы скорее принять неизбежное. — Всё будет длиться недолго. В самом худшем случае, а потом тебе будет уже всё равно. Это должно быть похоже на прыжок с крыши. Раз — и закончилось.

Вдалеке что-то скрипнуло, заставив меня снова вздёрнуть фонарик. Всматривалась я целую минуту, но по-прежнему ничего не видела. На всякий случай, я решила обернуться, раз уж столько простояла на месте. Просто так. На всякий случай.

Не знаю почему, но оборачиваться было гораздо страшнее, чем слышать плеск воды или необъяснимые скрипы. Рука дрожала, я вся сжалась, поворачиваясь всем телом и непроизвольно втягивая голову в плечи. Я была почти уверена, что за мной кто-то стоит. Совсем рядом. Успев тихо подкрасться, пока я сверлила пустую тёмную точку вдалеке.

Я даже прищурилась, и только развернув корпус, медленно, с невероятным напряжением, приоткрыла глаза.

Позади было пусто. Всё тот же тоннель, который я преодолела минутами ранее.

Сердце немного отпустило, и я, спустя ещё немного, пошла дальше, сообразив, что идти не так страшно, чем оставаться на месте.

В подземельях не было почти ничего кроме клеток. Они напоминали камеры Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге, где мне довелось однажды побывать с экскурсией. Ничего примечательно в них не было за исключением низкого арочного потолка.

Почему их не делали просто кубическими, как обычные комнаты? К чему этот покатый склон? Может быть, наверху, то есть сверху подземелий, это было оправдано, потому что внизу я никак не могла объяснить такой выбор конструкции.

Удивительно, но размышления в таком бесполезном, по сути, ключе успокаивали гораздо лучше. И я не стала себя насиловать, решив, что раз уже приняла решение и жизнь моя не продлится долго, я могу позволить себе маленькую слабость: не думать о том ужасе, с которым собираюсь встретиться.

Поняв, что снова съехала к тому, что пугало до чёртиков, я буквально вперилась в тьму новой камеры, не размышляя о том, что все они, в общем, одинаковые. Так оно и было, но чтобы сдерживать вновь и вновь подступавшую панику, мне приходилось заставлять себя пристально рассматривать причудливые сплетения проникавших в камеры корней, обеспечивая себе небогатую, но вполне безопасную пищу для размышлений.

Но иногда мне везло больше. Койка для узника, которая часто присутствовала в камере, могла располагаться в разных углах. Бывало, внутри висели полусгнившие деревянные полки. Скудное разнообразие, но я заставляла себя подмечать детали, только бы не размышлять о том, как здесь жутко.

Позади раздалось эхо шагов. От испуга я чуть не выронила фонарик. Луч снова заметался, и снова вдалеке не оказалось никого.

Я напряжённо сглотнула.

Ладно, Сашка, хватит строить из себя героиню хоррора. Ты вообще не крутая.

Сжав основание фонарика зубами, осторожно, снова стараясь делать всё как можно тише, я стянула лямку рюкзака и полезла внутрь. Бутылка воды и крекеры, которые я купила в аэропорту Сучавы, ожидая, когда за мной приедут; нож, который дала мне Лала. Нет, это было не для того, чтобы спастись — таким от Влада не защититься, да я и не за этим сюда пришла. Но нож мог помочь прервать собственную жизнь, если придётся совсем туго. Вампирша показала, как быстро и правильно перерезать вены на собственных запястьях. Отчего-то я смогла слушать это без особых сложностей, лишь бы не думать, что такого могло произойти, чтобы заставить меня перерезать себе вены. Сейчас я тоже не собиралась над этим задумываться, разыскивая другую вещь, которой так же снабдила меня Лала.

Наконец-то я нащупала стекло. Вытащила бутылку виски и поспешила откупорить крышку. Лала предложила выпить ещё наверху, но я посчитала, что должна быть максимально собрана, чтобы, возможно, суметь правильно среагировать. Зря я не послушалась. Дикий страх нисколько не помогал мыслить ясно. А вот если от испуга я выроню и утоплю фонарик, станет совсем невесело. Для меня даже батарейки в машине отыскали.

После четвёртого глотка и целых десяти минут я смогла дышать ровнее, припоминая лица вампиров, с которых Лала стребовала фонарь и батарейки. Кажется, они удивились, но спрашивать ничего не стали, исполнив приказ.

Я не напилась, но тепло помогло разогнать кровь в верном направлении и спокойнее подумать о том, что здесь я и останусь. Останусь с Владом. Насколько мне удалось разобраться в Сашином письме и отрывочных описаниях Влада, я уже давно должна была погибнуть.

В Чёрной церкви. Или от лап Этьена. Я и так задержалась дольше, чем, видимо, отвела для меня судьба, позволив встретиться с Владом. Значит, я ему задолжала. Свою жизнь. И верну долг.

Не став далеко убирать виски, я снова потянулась в глубокий карман сарафана и сделала ещё пару глотков, готовая расцеловать Лалу за замечательную идею. Шагала я по-прежнему уверенно и оставалась начеку, но теперь лучше контролировала себя. Может быть, притупившиеся чувства просто играли со мной злую шутку, и я превратилась в невнимательную черепаху сама того не заметив, но мне было всё равно. С алкоголем в столетних подземельях было лучше, чем без.

Очередная проржавевшая решётка осталась позади — я не слишком заглядывала внутрь очередной камеры, убедившись, что ничего примечательно там нет. Свет фонаря дотянулся до следующей, скользнул по прутьям, проникая в углубление.

Мои шаги зазвучали громче — попутно отметила я. Мне не следовало забывать об осторожности.

Я тут же попыталась замедлиться, обращая больше внимания на собственные движения и стараясь держать в поле зрения тоннель, чем рассматривая очередной пример однообразия тюремной обстановки. Я уже дошла до входа, расположенного посередине отсека, когда мне вдруг показалось, что кровать, стоявшая как и в большинстве комнатушек слева в углу, не пустовала.

Я замерла, пока голова подкидывала логичное объяснение — должно быть, это выпавший из стены куст или истлевшее тряпье, сгнившие ошмётки которого я замечала и раньше. Чтобы убедиться в верности одной из моих догадок, я навела на кровать луч света.

Фонарь осветил до боли знакомое лицо. Бледная кожа, чёрные, словно дыры, глаза тут же прищурились, продолжая глазеть в ответ. Заострившийся нос, скулы, подбородок — положенные человеку пропорции растворились в хищной морде того, кто был Владом и больше им не был.

Оно лежало на кровати, не торопясь двигаться с места, и продолжало смотреть поверх луча, направленного в упор. Оно не казалось ослеплённым, глядя прямо в мои глаза.

Я, кажется, протрезвела. Мысли вылетели прочь, превращая мышцы в камень.

В глазах существа, смотревшего на меня так же пристально, как и я на него, не было Влада. Даже тогда в кабинете, когда Влад позволил второй сущности появиться на поверхность, когда был зол, это всё ещё был он. Но сейчас на меня смотрело нечто противоестественное разумной природе вампиров и людей.

Его ноздри чуть заметно раздувались — оно принюхивалось, не спуская с меня чёрных глаз.

В какой-то момент я поняла, что больше не могу выносить этот пустой, не узнающий меня взгляд, но от того не менее заинтересованный и настороженный, словно Оно решало, насколько я опасна и что следует со мной делать. Решало по-волчьи. И я опустила глаза, не желая, чтобы меня восприняли как угрозу.

В горле высохло, тело загудело от напряжения. Я сделала шаг назад. Маленький, такой, чтобы он не вызвал интереса или тревоги. Я не размахивала руками, не делала резких движений, будто пятясь от бешеного пса, боясь спровоцировать нападение.

Боковым зрением я всё еще видела, что Оно не шевелится, продолжая внимательно за мной наблюдать с койки.

Ещё один шаг. Ноги не гнулись, но я заставляла себя передвигать конечности, прикусив изнутри щёку. Вот от входа меня отделяет полметра. Что дальше?

Бежать я не могу. Не могу отделаться от дикого, вцепившегося в грудь и плечи ужаса. Всё, на что я способна, это продолжать свои жалкие неуклюжие шаги. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и я оказываюсь меж двух камер.

Его я больше не вижу. Только тёмную стену справа по откосу, куда больше не дотягивается свет фонаря. Но вдруг стена меняет очертания, из мрака выплывает голова. Неторопливо, словно в замедленной съемке. Вокруг не разносится ни единого звука, кроме хлюпанья воды под моими ногами. От ужаса я всё также не смею поднять глаза и посмотреть Ему в лицо — вернее, в большое пятно черноты, продолжая упрямо освещать фонарём область между собой и основанием тени. Рассеянным зрением вижу, как часть туловища оказывается снаружи вслед за головой. Глухая тень вырисовывается чётче, перерезая своей чернотой лунные трещины позади.

Оно движется так же медленно, как и я. То ли подкрадывается, то ли подражает. Я не смогу убежать — отчётливо проносится мысль, обостряя чувства до предела. Адреналин разом бьёт по венам, вынуждая уносить ноги, но я сжимаю зубы, противясь дикому желанию. Понимаю — не разумом, что стоит мне только повернуться спиной…

Я напрягаюсь изо всех сил, чтобы не сорваться в сумасшедший бег, который наверняка не продлится дольше нескольких секунд. Упрямо продолжаю идти назад, пока не оказываюсь на линии входа в следующую камеру. Всё также пытаюсь не сделать ни одного лишнего движения. Смотрю вниз, туда же направляю луч света и вижу, как он дрожит. Медленно, как только могу, поворачиваюсь, спиной продвигаюсь внутрь камеры.

Оно следует за мной. В отличие от меня, Ему удаётся парить над полом. Я не могу уловить, когда один шаг переходит в следующий. Оно не издаёт ни единого звука!

Я продолжаю отходить в угол. Оно следует неотступно. Позади упираюсь в койку. Оно, вторя мне, замирает, наблюдая, что я собираюсь делать дальше. Чёрная тень повисает в дверном проёме, руки по швам, тишина. Оно смотрит, застыв безвольным духом. Но я готова поспорить, что впечатление обманчиво.

Я боюсь до чёртиков, но если остановлюсь, то, кажется, больше не смогу пошевелиться. Осторожно, целую вечность, стягиваю лямку рюкзака с плеча свободной рукой, перекладываю фонарик в другую. Ощущение такое, будто пятно света, продолжающее бить в основание ног тени, сдерживает наступление. Стоит только отвести луч в сторону, и оно набросится.

Нет, я удерживаю свет на месте, и всё же умудряюсь позволить второй лямке съехать по руке. Рюкзак падает на койку позади. Хочу выпить. Смертельно хочу выпить. Освободившейся рукой тянусь к карману.

Мне только кажется или Оно пошевелилось?! Чувствую, как волосы дыбом встают на затылке, но не могу не выпить. Делаю всё ещё медленнее, выволакиваю бутылку так, чтобы Оно видело — это не нож, не оружие.

Крышка закручена плотно, не могу придумать, как открутить. Для этого нужны две руки, но фонарь — кажущийся единственной защитой от страшной тени, продолжающей безмолвно возвышаться в нескольких шагах — мне жизненно необходим. Снова решаю взять фонарь в рот. На то, чтобы убрать крышку уходит бесконечность, но я не смею торопиться, заворожённая собственным монотонным действом и почти счастливая тем, что пока двигаюсь я, не движется Оно.

Желание глотнуть нестерпимо. Подношу горлышко ко рту, снова свободному от фонарика, и делаю жадный глоток. Виски обжигает горло, но я не моргаю, ощущая, как слёзы разом выливаются из обоих глаз. Одного глотка мало. Хочу ещё. И ещё. Надеюсь, что когда Оно наконец оживёт, я успею прикончить всю бутылку и, может быть, даже я баловень судьбы и алкоголь подействует до этого момента. Как бьется в венах кровь, стараясь швырнуть мое тело хоть куда-нибудь попутно разнося спиртное, я ощущаю с лёгкостью.

Слёзы продолжают течь. Я пью, с каждым новым глотком стараясь захватить побольше. Желудок, или что там, полный, но я не останавливаюсь, особенно когда признаки опьянения становятся всё более отчётливыми. Почти спасительными.

Бутылка наконец пуста. Я позволяю ей упасть и разбиться. От напряжения, страха, усталости, адреналина и алкоголя меня ведёт, заваливаюсь назад, прямо на сидение. Съезжаю с рюкзака пятой точкой, но всё так же продолжаю удержать фонарик перед собой, глядя застывшей тени под ноги.

Вдруг он убьёт меня после того, как я протрезвею? — проносится ужасающая мысль.

— Е-ешь… ешь меня уже, — пьяным трясущимся голосом, заикаясь, выговариваю я. — Съешь меня уже, пожалуйста, — всхлипываю, и тень слегка плывёт перед глазами, теряя очертания.

Оно не двигается. Я забираюсь с ногами на койку, прижимаю колени к груди, словно это способно меня защитить.

— Влад? — зову по имени. — Вернись ко мне.

Ответом мне служит тишина.

— Я так хочу, чтобы у нас был этот чёртов шанс, — рыдаю в голос.

В груди начинает медленно раскрываться дыра, выпуская наружу всё, что так долго копилось.

— Я так люблю тебя. А ты исчез… — Я пьяна в стельку. Говорю плохо, но меня это не беспокоит — слушать некому. — Влад?

Неожиданно свет начинает моргать — дохнут батарейки, с трудом соображаю я и понимаю, что должна их заменить. Сомневаюсь, что осилю. Но всё же тянусь к рюкзаку, засовываю руку. Двигаюсь уже не так плавно, просто не могу контролировать тело. Внутри нащупываю нож — и замираю. Секунда тянется за секундой, не знаю, как долго ласкаю пальцами пластмассу ножен, пока всё же понимаю, что драться с ним не буду.

Не потому что не могу, а потому что не хочу. Его столько раз предавали те, кто дорог. Я не хочу стать одной из них, пусть Влад этого никогда и не узнает.

Вытаскиваю батарейки. Фонарь к тому времени почти гаснет. Руки неловкие, словно деревянные. Глянцевая пластмасса выскальзывает и блок батареек падает вниз. Поднять я не смогу. Едва хватает сил сидеть, опираясь о стену.

Наконец догорают остатки заряда, и камера погружается в кромешную тьму. В отличие от коридоров сюда не проникает ни один отблеск света. От испуга в груди останавливается сердце. Я прижимаю ладони к глазам.

— Я люблю тебя, — говорю то, с чем желаю умереть, даже если Влада здесь нет.

Не знаю, сколько проходит времени, когда я слышу жадно втягиваемый носом воздух над головой. Ниже, у самого уха.

Тело бьёт крупная дрожь — я не в силах справиться с собой. Надеюсь, что всё закончится быстро. В меня что-то легонько ударяется. Нос втягивает запах моих волос. Словно пёс принюхивается к незнакомцу. Нос опускается ниже к шее.

Вон оно. Сейчас. Но ничего так и не происходит. На моё притянутое к груди колено ложится рука — прикосновение грубое. Новая волна дрожи пробирает до кости. Рука сжимает. Я не в силах говорить. Не в силах дышать.

Я замираю, парализованная. Оно тоже. По щеке прокатывается что-то горячее и влажное.

Язык — возникает заторможенная мысль, за ней пустота. Ладонь давит на колено, неожиданно чётко и настойчиво врезаясь ниже. Протискивается вдоль бедра, и от собственной догадки каменеет живот. Но чужая рука говорит о том, что я права. Пальцы бесцеремонно касаются промежности, скрытой только тонкой материей трусиков. Я непроизвольно выпрямляюсь. От шока убираю руки от глаз, таращась в кромешную тьму.

Хочу позвать Влада по имени, но язык не поворачивается.

Пальцы продолжают ощупывать промежность. Помимо воли я краснею. В голову начинают лезть отвратительные мысли.

По щеке снова проходится язык. Я сглатываю. Алкоголь, страх, адреналин, фантазии… Мысли путаются. Перед глазами нет страшного лица, и я гоню прочь воспоминания, боясь задуматься о том, кто и что со мной хочет сделать.

Если бы это был Влад… Неожиданно меня перехватывают за щиколотку и тянут вниз, заставляя вытянуться на койке. Я не хочу делать это с Ним. Но каковы мои шансы вырваться?

Несмотря на горючее в крови, не сомневаюсь, что никаких.

Хуже ли это чем смерть? Пока не знаю. Если бы это был Влад, всё было бы по-другому, но… Ноги расталкивает нетерпеливая рука, но я осознаю, что Оно прилагает силу, не большую чем та, которую бы можно было ожидать от грубого человека. Оно… нет, — душу голос разума, понимая, что хочу я того или нет, это всё равно случится, и лучше, если я представлю, что рядом всё же Влад.

Рука ощупывает трусики, пытаясь понять, что делать. А в пьяном мозгу что-то быстро щёлкает. Выродки — звери. Они руководствуются инстинктами. Наверху Влад защищал свою жизнь, отбиваясь от нападавших. Инстинкт самосохранения один из самых сильных. Трупы, сваленные Лалой, должны были утолить жажду, пусть на время, но возможно… Влад сейчас не очень голоден. А дальше просто: сон и секс. Спать никто явно не собирался.

Кажется, кому-то надоела возня. С меня сорвали трусики, заставив вскрикнуть. Лежать в темноте, без белья, в подземельях, когда тебя собирается трахнуть… твой любимый.

Я искренне поблагодарила бога, если он был, за то что пьяна. Я была достаточно нетрезвой, чтобы забить на всё и попытаться расслабиться и порадоваться, что не умру девственницей.

Не получилось. Я разрыдалась.

И в тот же миг ощутила, как между ног мне тычется… то единственное, что там могло оказаться. Влад наконец нашёл углубление и жёстко протаранил членом мою промежность.

Было больно. Я скривилась, надеясь, что неприятное ощущение скоро пройдёт и я переживу остальное. Или не переживу, но пусть, ради бога, всё будет быстро.

Не дав мне привыкнуть, Влад стал двигаться внутри, позволяя члену выскользнуть наполовину, и снова вбиваясь внутрь. Он был груб и жесток. Как животное. Он снова и снова вколачивался, ударяясь о мои широко раскрытые бёдра. Он словно пытался засадить мне поглубже, утверждая свою силу самца или, может быть, просто удовлетворяя вспыхнувшее желание.

Его пальцы впивались в мои косточки. Он с лёгкостью поднимал нижнюю часть моего тела, насаживая на свой член. В какой-то момент он меня перевернул, покрыл собой словно пёс сучку и продолжил засаживать с нарастающей силой и скоростью. Ему, похоже, нравилось.

Он растрахал меня настолько, что внутри всё саднило, однако, кажется, не собирался останавливаться. Не знаю, как долго это длилось, но вскоре я не чувствовала ничего кроме стёртой в кровь кожи где-то глубоко внутри. Обороты, набранные Владом, были безумными, пока он наконец не прижал меня к члену и я почувствовала, как он напрягся. Внутри ощущались мощные спазмы — он выплёскивался, дойдя до точки. Конвульсии продолжались некоторое время. Я не шевелилась.

Когда сзади в шею неожиданно вошли два острых длинных клыка, я ощутила радость. Обрадовалась, что всё наконец закончилось и мне не нужно больше умирать от страха и боли, физической и душевной.

Я радовалась, что умру первой и мне никого не придется оплакивать. Ни по кому не придётся скучать. Никто не явится в кошмарах.

Я радовалась, что умру рядом с ним. И даже приняла это надругательство как выражение любви. Это, пожалуй, всё, на что сейчас был способен Влад. Этот Влад.

Сознание стремительно утекало вместе с кровью.

— Люблю тебя, — прошептала я от всего сердца — и пропала.

Глава восемнадцатая. МЫ

Как выглядит тот свет? Ясное голубое небо, сияющее вечностью над головой, белоснежные овечки облаков, плывущие под ногами, крылатые создания, парящие в невесомости, и чувство всепоглощающего блаженства. Не для всех, конечно.

Остальным стоит приготовиться к испепеляющему жару, бесконечно сжигающему тело, беспросветной тьме, навечно проглотившей солнце, жестоким надзирателям, вооружённым плетью и вилами, и бессрочному страданию за свои злодеяния.

То место, в котором очнулась я, ни одним из них не являлось или, может быть, напоминало сразу оба. Сквозь окно я видела голубизну безоблачного неба, но мои надсмотрщики не оставляли меня в покое ни на мгновенье, втыкая в тело острые иглы, сдавливая кожу жгутами и вливая в тело отвратительно пахнущую дрянь.

Белые стены и пасторальные картины недолго вводили в заблуждение. Стоило лишь взглянуть на кровать, где лежала я, как любого бросало в дрожь.

Я узнала об этом не сразу. Как только сумела самостоятельно подняться, добрести до ванны, чтобы взглянуть на себя в зеркало, и понять, почему на меня так странно косятся.

Сначала я никак не могла удерживать сознание дольше минуты. Затем долго соображала, где и как оказалась. Потом осознала, что именно со мной происходит. И заметила чужие взгляды, устремлённые на меня в те моменты, когда я глядела за окно, чуть не капая на простыни слюной. Это относилось к тем, кто заходил ко мне регулярно.

Те, кто оказывались у меня впервые, справлялись хуже. Правда мне казалось, что о чём-то их должны были предупредить. Гости старались выглядеть спокойно и незаинтересованно, стоило переступить порог. Но их напряжённые лица выдавали достаточно.

Все они пытались втянуть меня в разговор. Я молчала, и после нескольких попыток они исчезали.

Несколько дней меня не тревожили, не считая тех, кто наблюдал за мной круглосуточно, затем приходили очередные гости.

Так они себя называли. Психологи, психиатры, психоаналитики — мозгоправы одним словом. Все они выглядели одинаково: сдержанно, любезно, приветливо, с профессиональной маской безграничного понимания и терпения на лице.

Они использовали разные подходы, стараясь привлечь моё вниманием, но ни у кого не выходило. Я их совсем не слушала. И не говорила. Вообще не раскрывала рта.

Они продолжали появляться и исчезать. Я оставалась одна, заключенная в белых стенах палаты.

— Доброе утро, Саша. Как ты чувствуешь себя сегодня? — отвлёк меня от пейзажа за окном знакомый голос.

Доктор Петрика Сирбу, пожилой мужчина шестидесяти лет, с густыми седыми усами и оплывшими, как у бульдога щеками, заглядывал ко мне дважды в день. Пусть он проводил со мной не так много времени, но я знала, что именно он распоряжается моим лечением.

Я посмотрела на него пустым взглядом. Всё тот же белый халат, всё то же сочувствующее выражение на лице. Я отвернулась.

— Погода за окном чудесная, не находишь? Непременно прогуляйся после завтрака. Только оденься потеплее, конец октября всё же. Нехорошо будет, если ты подхватишь простуду.

Доктор ушёл, когда я послушно приняла лекарство, оставляя меня заниматься излюбленным занятием — смотреть за окно.

В комнате был телевизор. Поначалу, когда я только очнулась, медсёстры включали мне разные программы и фильмы. Но ничего интересного там не показывали — я продолжала смотреть в окно.

Когда я стала запоминать, что происходило днём раньше, за окном желтели листья, покрываясь ободком багрянца. Потом они высохли и почти облетели. Каждый новый день я наблюдала за тем, как спадали последние иссохшие, завернувшиеся улиткой обрывки, всё больше оголяя ветви.

Со временем я стала меньше спать. Помню, как однажды ночью впервые вынырнула за дверь, нос к носу столкнувшись с двумя незнакомыми мужчинами, облачёнными в чёрное. От неожиданности тут же нырнула обратно, и больше не высовывалась.

На следующий день доктор завёл об этом речь, прознав о моей ночной вылазке. Сказал, что это была охрана и мне не следовало бояться. Я ничего не ответила. Я и не спрашивала ничего.

Тремя днями позже доктор сказал, что охрану убрали от дверей. Если я хотела немного побродить, мне не следовало себе отказывать.

Через неделю, снова мучаясь бессонницей, я отправилась на ночную прогулку по тихим коридорам. Там было пусто и мне никто не мешал. Так началось моё путешествие по левому крылу, где отдыхали ещё пара человек, а уже через месяц я познакомилась со всей больницей.

Позже я стала спускаться в столовую трижды в день, правда, не приближалась ни к кому. А если и приближалась, то молчала. Кое-кто пытался завести со мной беседу, но видя, что я не отвечаю, оставляли затею. Но, кажется, я не слишком мешала — меня никто не прогонял, позволяя оставаться невдалеке, когда мне того хотелось.

Настал день, когда я стала выходить на улицу.

Снаружи больница оказалось высоким двухэтажным домом из белого камня. Крышу украшали декоративные башенки и лесенки, ведущие к нескольким дверям первого этажа. Летом, должно быть, двери были распахнуты настежь, позволяя приятному сквозняку гулять внутри. И ещё должно было пахнуть розами. Большие, аккуратно подрезанные и подвязанные к грядущей зиме кусты, позволяли воображению дорисовывать несуществующие бутоны.

Розы в моём воображения были белые. Вначале. Такими же я видела их во сне. Но вот начинался дождь, заляпывая лепестки кроваво-красным, я просыпалась в поту, едва дыша. Спать я стала ещё меньше. Фантазия больше не могла удерживать образ белоснежных цветов. Они неизменно окрашивались алым.

Больше я не смотрела на кусты, отдаляясь всё дальше от особняка. Парк при больнице был огромным и очень красивым. Аллеи тянулись далеко и мои прогулки становились всё дольше. Меня заставляли одеваться теплее. Я не спорила.

Когда выпал первый снег, я впервые заметила его.

Высокий мужчина в длинном чёрном пальто сидел на одной из дальних скамеек. Эта скамейка находилась на возвышенности, притаившись среди кустов чайной розы. Оттуда просматривалась большая часть парка и многие дорожки, когда со стороны скамейку и того, кто на ней расположился, было почти невозможно заметить.

Но я увидела его сразу. Не подала виду. Не приближалась близко.

В следующий раз мужчина появился тремя днями позже. Занял ту же скамейку, к которой в его отсутствие я не подошла ни разу. Он снова не сделал ни единой попытки привлечь моё внимание, словно сам не хотел быть замеченным.

Он пришёл ещё через три дня, затем перерывы сократились до двух, а позже я стала видеть его ежедневно. В своём неизменном чёрном пальто, с гладко убранными назад отросшими волосами, он просто сидел на своей скамейке не двигаясь. Наблюдая за мной. За тем, как я хожу по тропинкам.

Не скоро стала я сокращать расстояние, сначала позволив себе приблизиться к холму. После стала бродить вокруг, не выпуская его из поля зрения.

Мужчина оставался всё таким же отстранённым и недоступным, напоминая меня саму. Он не только по-прежнему не показывал ни единого признака интереса, но и не делал попытки подняться, до тех самых пор пока я не возвращалась в больницу, скрываясь за парадными дверьми, чтобы уже из окна наблюдать, как он уходит за ворота, чтобы сесть в чёрный автомобиль и уехать. До следующего дня.

Зима задремала на отведённые ей три месяца, став сворачивать белоснежные одеяла и пуховые платки в начале марта. Я разрешала себе пачкать ботинки в жирной грязи оттепели, уходя с тропинки, чтобы приблизиться к скамейке сзади.

Мужчина знал, что я позади, но не оборачивался. И не говорил, продолжая неподвижно сидеть и глядеть перед собой.

В воздухе вовсю носились озабоченные жуки, торопясь собрать богатый нектар, облетев как можно большее количество соцветий. Я глубоко вдыхала терпкий аромат распустившихся бутонов, прикрывая глаза от настойчивого солнца, стремившегося щедро пролить тепло на любого, кто проводил утренние часы на улице.

Мужчина сидел на другом краю скамьи, кажется, тоже наслаждаясь весной.

Я могла рассмотреть его ближе. Сухие белоснежные руки с длинными пальцами, худое, чуть вытянутое лицо с ввалившимися щеками, выдающийся подбородок, крупный с горбинкой нос, выразительно очерченные губы, длинные ресницы, обрамлявшие глаза, в которые я пока не заглядывала.

Он не мог не заметить, что я его разглядываю, но не противился. Не пытался рассмотреть меня в ответ. За что я была благодарна. Я прекрасно знала, как выгляжу.

Из зеркала ванной, в то первое памятное утро, когда я наконец смогла подняться на ноги, на меня смотрела девушка, пережившая страшную болезнь или сильнейшее потрясение, которое в прямом смысле слова выжало из неё все соки. Но отчего-то я не была потрясена увиденным, оставшись безразличной к собственной удручающей внешности.

День за днём мы сидели рядом, наблюдая, как всё течёт и меняется вокруг. Рядом с ним мне было хорошо. Я могла бы просидеть так вечность. Но мне требовалось другое.

На одну из наших тихих встреч, я принесла карандаш и листок, свёрнутый в три четверти, украденный накануне вечером со стола регистратуры, пока спала медсестра.

Как обычно присев рядом, я достала из кармана платья свой небольшой улов и положила на скамейку между нами. Он заметил, но не пошевелился, и через час я ушла. Ушла дожидаться следующего дня.

И он, как всегда, был там, где я ожидала его отыскать. Листок тоже был на месте. Я протянула руку и взяла бумагу, разворачивая.

Там были написаны всего три слова.

Я долго сидела без движения. Затем смогла выдохнуть, свернула подаренный листок и убрала его в карман, достав новый. Взяла карандаш и написала ответ, снова кладя бумагу между нами.

Впервые он не стал ждать, пока я уйду.

Его рука слегка дрогнула, когда он развернул бумагу. Я наблюдала, как глаза скользнули по строчкам. Там было написано:

«Я тоже люблю тебя. И прощаю, Влад».

Его глаза широко распахнулись. Он резко посмотрел на меня, должно быть, не веря, что я знаю, кто он. Ведь это так же означало, что я…

— Ты всё помнишь? — спросил он, смертельно бледнея.

Пропустив несколько мгновений, чтобы насладиться видом любимых глаз, по которым я безумно соскучилась, я кивнула.

Влад неверяще смотрел в моё лицо, не понимая, должно быть, как я могла сидеть с ним рядом вот так просто, принимая признание и даря своё, помня всё то, что он сотворил со мной в подземельях.

Я помнила всё. До последней детали. Я помнила весь тот ужас, который пережила.

Я понимала, что выжила чудом. Не знаю, как Владу удалось очнуться и не убить меня. Удалось спасти. То, как я выглядела даже сейчас, говорило громче самых красноречивых слов, что я побывала на самом краю, а может, уже и летела в бездну, когда чужая рука заставила меня остаться.

Было ли мне больно, страшно и тяжело тогда? Было. После? Было. И есть. Не думаю, что я когда-нибудь забуду тот кошмар. Но и Влада я не смогу забыть.

Влад принадлежит мне. Целиком и полностью.

И потому я ждала, боясь, что он решит оставить меня в очередной раз, думая, что тем самым сохранит жизнь. Убережёт от опасности. Он мог попытаться снова опоить меня чем-то, догадавшись, что пережитое не лишило меня памяти. Но в этот раз я не успела оставить спасительных писем и зацепок, рискуя потерять Влада навсегда.

Когда я наконец стала приходить в сознание и не увидела его рядом, я поверила, что он ушёл. Шок лишил меня слов, и потому я долго никому не отвечала, думая что делать дальше. Как жить.

Но со временем до меня наконец дошло, что я всё ещё нахожусь в Румынии, и поскольку родителей не было рядом, я должна была находиться под его опекой. Если бы он не пришёл в себя, я бы тоже не выжила. Но я была здесь, и за мной тщательно присматривала маленькая армия. Значит, была связывавшая нас ниточка, которую я собиралась сохранить всеми доступными способами.

Влад заботился обо мне, потому что я всё ещё была слаба. И я не стала ничего менять, показывая, насколько уязвима и беспомощна. Испугана. Дрожу от собственной тени. Показываю, что я не смогу без него. Собственно, это было правдой.

Один неосторожный шаг, и я могла лишиться его навсегда.

Я не торопилась. Продолжала молчать, лишая кого-либо возможности сделать чёткий вывод о том, что творилось в моей голове. Я ждала, надеясь, что он не выдержит и решит увидеться. Я верила в это и молилась об этом, ведь не могла же я выжить просто так, без весомой причины.

Зачем?

Верила ли я, в то, что родился человек, похожий на его любимую совершенно случайно? И именно этот человек не был подвластен его воле — воле, которой подчинялись все без исключения? Или в то, что мы вот так столкнулись на узкой просёлочной дороге, о которой Саша писала в письме, в одну точку времени, в одной точке пространства? Возможно ли было поверить, что я переживу ту встречу в подземельях?..

Судьба есть. Она существует. Я не сомневалась в этом больше ни секунды. Иначе происходящее не имело никакого смысла. Но есть и свобода выбора — воля, позволявшая использовать подаренный шанс или пропустить его сквозь пальцы.

Судьба не существует без свободы, свобода продиктована судьбой.

Я ни за что не собиралась упустить этот шанс. И ждала бы сколько угодно долго, давая время и Владу сделать свой выбор, когда он наконец уперся в развилку собственной судьбы.

Слова на отданном мне клочке бумаги и были его выбором. Это признание — первое в невероятно долгой жизни моего личного князя тьмы, я сохраню навеки.

Влад овладел собой, наконец сумев разгадать все мои намерения. Я не сомневалась, что он понял, почему я вела себя так и никак иначе. Остальное я объясню позже.

Откинувшись на скамейку, он выдохнул.

— И всё же я не привык быть добычей, — тихо произнёс он, и я поняла, что прощена за долгий обман.

Прощена, потому что не бросила его, ни тогда в подземельях, ни после. Прощена потому, что люблю и любима.

Его полный нежности взгляд был сосредоточен на мне, словно перед ним была целая Вселенная.

«Я стану для тебя Вселенной, Влад», — мысленно пообещала я, положив руку на скамью, и он понял без слов, накрыв мою ладонь своей.