Ваниль и карамель

Глава 3. Изнутри

Свечи были повсюду. На полу — полукругом, очерчивающим священное место, на стенах — в массивных чугунных подсвечниках, покрытых оплавившимся воском. Огромная низкая люстра насчитывала, казалось, штук сто свечей.

Огонь плясал на верхушках фитилей, словно хотел взлететь, но у него не выходило. В унисон танцевали тени, удлиненные, причудливые, словно первобытные люди, или не люди даже — хищные древнего племени ар — отдавали дань богам этим ритуальным танцем.

Стены исчезали, растворялся потолок, обрастая высоким, звездным небом. И я буквально слышала, как шумели огромные вековые дубы и кричали совы. Представляла костер — высокий, яркий, пышущий пламенем. От него во все стороны, словно фейерверк, разлетались искры. А Херсир грел огрубевшие от кочевой жизни ладони и улыбался, глядя на извивающихся в танце женщин.

Но, конечно же, все было не так.

Стены остались и потолок, с которого свисала огромная люстра. Просторная комната — единственная в этом доме. Он строился специально еще прапрадедом Эрика для ритуалов скади.

Место силы. И силы тут много. Строение пропиталось кеном и кровью, преображая их в дикую, почти первобытную энергетику, буквально заставляющую дрожать колени. Благоговеть. Место пьянило, подчиняло и заставляло жить по его правилам. Неправда, что у дома нет души. У места силы племени хищных она есть всегда. Сплетенная из кусочков душ каждого посвященного, каждого погребенного в этой земле, каждого принесенного в жертву. Незримый призрак, нашептывающий на ухо легенды, давно похороненные и забытые.

И скади слушали. Стояли у стен, склонив головы, отрешенные и сосредоточенные. И на их плечах тоже плясали тени.

Меня привезла Тамара. Сначала долго готовила — заставила два часа отмокать в ванной с эфирными маслами, и у каждого из них было свое влияние на ауру, которое, как убеждала Тома, поможет мне легче войти в семью. Лимон — привыкнуть к новому. Лаванда подарит спокойствие. Розовое дерево снимет психологические барьеры. Сандал позволит раскрыться…

После ванны воительница до красноты растирала мне кожу спиртовой настойкой, и тело горело изнутри, а жила ныла в предвкушении.

Ритуалы. Они важны для скади. Важны для Эрика. И для меня.

На моем плече Тамара нарисовала хной птицу. Ласточку в полете. Символ перемен и новых свершений. Воительница удивительно хорошо рисовала, я даже залюбовалась.

А потом она облачила меня в бесформенное, мешковатое одеяние до колен. Белое. Цвет чистоты и новизны. Сама же Тома оделась в красное. Что символизировал ее цвет, я не спросила. Воинственность? Страсть? Кровь? Красный я не любила.

Роберт выглядел торжественно. Белый плащ с золотыми оборками на широких рукавах застегивался на плече большой пряжкой в виде головы тигра и струился длинным шлейфом. Голову жреца украшал венок из высушенных листьев дуба. Дуб символизировал мощь и силу, и почитался скади как родовое дерево. Когда мы вошли, Роб приветливо улыбнулся. Остальные скади тоже подняли головы.

Я задыхалась. От торжественности обстановки, от запаха сандала и мирры, растекающегося по воздуху и смешивающегося с ароматом воска. От волнения, которое сдавило грудь.

Эрик стоял в стороне. Высокий и огромный — особенно огромный здесь, в ставшей внезапно тесной комнате, окруженный людьми, которые его любили. Обнаженный торс. Струящиеся по плечам волосы, отливающие серебром. Широкие черные шаровары низкой посадки, открывающие босые ступни. Дикий, как сам Херсир. Впервые в жизни я ощутила настолько сильный трепет перед силой. Словно кен всех погибших скади враз проснулся, наполнил Эрика и окутал невидимым на первый взгляд ореолом величия.

Я сглотнула.

Еще шаг, и ничего уже не изменить.

Тамара слегка подтолкнула меня в спину, побуждая этот шаг сделать.

И я шагнула…

Комната качнулась, а свечи, казалось, отпустили на волю огонь. И языки пламени обезумели от напряжения. Тени извивались на стенах и, казалось, жили собственной жизнью. Потуши огонь — они так и останутся танцевать.

Еще шаг, и мир замирает на грани безумия. А я смотрю. Смотрю в его глаза, ведь куда еще я могу смотреть? Пронизывающий взгляд, настойчивый, требовательный. Не мой мужчина, а вождь древнего племени скади смотрит на меня. И это правильно. Здесь нет места личным связям, есть другие — магические, неразрывные. Вечные.

— Подойди, — торжественно произнес Роберт, и я вздрогнула.

И вот что-то уже ведет меня, словно не я управляю собственным телом, а кто-то другой. Невидимый кукловод, дергающий за ниточки. Это место. Прекрасное, древнее место с удивительной историей.

Близость манит и пугает одновременно.

А потом Эрик улыбнулся. И я потерялась…

Были слова. Знакомые и новые. Опасные и нужные. И клятвы — сдавленные, горячие, они жгли гортань и вырывались, оставляя налет пепла на губах. Рисунок на плече расцветал, и краска, казалось, проникала в кровь. И кровь шумела, подобно морю, заглушая звуки реальности. Шепотки скади. Вздохи. Шарканье ног.

Жила готова была взорваться. Прикосновение к ладони осыпалось искрами на пол. Лезвие ритуального ножа зловеще сверкнуло.

— Не бойся, — шепнул Эрик.

— Не боюсь, — соврала я.

Боль — яркая, короткая вспышка. Мой кен. Его кен. Знакомая смесь, но новая — сегодня. Клятва глубинным кеном, и жила впустила карамель совсем по-другому. Мягкая. Подчинилась.

И взорвалась счастьем, отпуская меня на волю. Я так долго… существовала… без этого…

Так долго…

Забыла. И как вообще жила? Как хищный может жить без племени?!

Пол холодит колени, и эта прохлада пьянит еще больше. А Эрик такой высокий, еще выше, чем обычно. Гора. Многовековой дуб, сильный и надежный. Несгибаемый.

Мой вождь.

— Я принимаю твою власть надо мной, — слышу откуда-то издалека свой уверенный голос, амулет плавит грудь, и его энергия касается сердца.

Ощущения снесли крышу напрочь. Я стояла, покачиваясь, в большом кругу. Переплетенные пальцы, ладони, источающие кен. Сладкий. Опьяняющий. Сандал. Свежая мята. Терпкий мускус. Весенний ландыш. Они проникали в кровь, смешивались, навеки оставляя во мне частичку других людей. Родных. Мое племя. Теперь по-настоящему мое.

И я изменилась. Настолько, что на секунду стало страшно. Но лишь на секунду, потому что во всем водовороте энергетик основной была все же знакомая карамель. Дурманящая, восхитительная и давно привычная.

Кажется, я смеялась. И танцевала. А бесформенное одеяние развевалось вокруг меня куполом. Совсем захмелела…

А на улице обняла старую, полузасохшую яблоню и закрыла глаза. Стоять трудно было, и от усилий слезы на глазах выступили. Сдержать не удалось, как и рыдания. Грудь рвало, внутри что-то ломалось, перестраивалось, менялось непоправимо, быстро.

Мне не было плохо. Было ли хорошо? Не знаю… Чувства обострились настолько, что я не могла их контролировать. Я жила. Дышала. Воздух был тяжелым, резким. И ветер, ласкающий обнаженные плечи, обжигал.

Тома обнимала и гладила меня по спине, приговаривая:

— Правильно. Все правильно. Отпусти…

И я отпустила. Прошлое, настойчиво цепляющееся за меня. Обиды. Сомнения. Страхи. Все это вышло слезами, и я удивилась, насколько в душе стало больше места. Его я заполню любовью к новой семье. И, наконец, стану абсолютно счастливой.

К сожалению, абсолюта не существует. А я вечно кидаюсь в крайности.

Скади устроили для меня праздник. Поздравляли. Обнимали. Старались коснуться. А Эрик наблюдал. Изучал? Под его взглядом тело горело, откликаясь.

Даша держалась в стороне, и мне почему-то невыносимо захотелось подойти и попросить ее не злиться. Ведь мы теперь одна семья, и нехорошо таить обиды. Но я не подошла. Что-то удержало. Мы не были близки и вряд ли будем. Жаль, ведь она сестра Эрика, а Эрика я люблю.

Мне было хорошо. Глубокая ночь окутала дом, но спать не хотелось. Алан тихо посапывал в колыбельке, а я не могла стереть с лица глупую улыбку.

Как же так все вышло, что я стала счастливой? Что произошло? И разве это возможно для меня — счастье?

Возможно. Стоит, общается с Антоном и взгляды на меня кидает многозначительные. Улыбается уголками губ. И я улыбаюсь в ответ.

— Надеюсь, мы вскоре снова поедем к очагу, — подмигнул мне Роберт. — Теперь уже втроем.

— Возможно, — улыбнулась я. — Мы не спешим.

— И правильно. Спешка в этом деле не нужна. — Он пригубил вино из бокала и с интересом добавил: — У тебя особенный кен. Никогда такого не чувствовал.

— Я — сольвейг, — пожала плечами. — От этого больше проблем, чем пользы.

— Уверен, Эрик справится.

— Разве что он, — пошутила я.

— Ты все еще общаешься с… со своим бывшим вождем? — Роб отвел взгляд, но вопрос явно волновал его сильно.

— Ну… — замялась я. — Общаюсь — сильно сказано. В последнее время стараюсь с ним не пересекаться. А что?

— Было бы неплохо, если бы ты попросила… Ну или хотя бы попыталась попросить отпустить Ларису.

— Я просила, — кисло ответила я. — Тщетно. Влад не отпустит Лару.

— Очень жаль, потому что я бы хотел…

— Жениться?

Покраснел. Даже не знала, что Роб умеет краснеть. У смуглых людей это вообще плохо выражено.

— Подожди немного. — Я коснулась его руки, желая поддержать. — Пройдет время и, возможно…

— Спасибо.

Не за что. Пока не за что. Но я попробую еще раз. Как-нибудь потом, когда новость о моем посвящении в скади обрастет другими, более интересными и скандальными новостями. Когда Влад смирится. Ну или хотя бы…

Что? Он никогда не смирится. Но поймет, что уйти из скади я не смогу. Не отрекусь, а Эрик не отпустит. Должен же понимать, что я не брошу сына. И у нас больше никогда… Нет, этого Влад не поймет. Особенно, если венчание. И навсегда. Я и Эрик. Эрик и я. Возможно ли такое?

Возможно. Ведь я уже почти поверила.

Простыни пахнут карамелью и, наверное, лотосом. Я устала. Лежу и смотрю в потолок, по которому плывут тени шелестящих за окном листьев. Блаженство — бабочка на ладони, и я боюсь спугнуть. Эрик водит большим пальцем у меня по ладони, выписывая круги. Амулет приятно холодит грудь.

— Арендрейт, он… какой? — лениво спросила я, прижимая его палец своим.

— Древний, — ответил Эрик и высвободился из плена. Это такая игра: я ловлю, он убегает. — Мудрый. И хитрый.

— Как ты попал в его мир.

— Я много где бывал. Искал силы и славы. Глупый был.

— Почему глупый?

— Потому что самое ценное всегда под носом. Если бы не бегал, мы бы встретились раньше. И тебе бы не пришлось…

— Я рада, что пришлось, — перебила я. — Иначе не оценила бы.

— А теперь оценила?

Улыбается хитро. И я поцелуем стираю эту улыбку.

— Оценила.

— Я вот думаю, может, мне еще пару лет погулять, чтобы ты за меня замуж пошла.

— Не люблю, когда манипулируют, — наигранно надулась я.

— Мне это незачем, — снова улыбнулся. — Я могу повлиять. Как вождь. — Коснулся губами щеки. — Приказать…

— Дурак!

Он рассмеялся, и я рассмеялась тоже.

— Я тебя сразу захотел, — честно признался Эрик, и от веселости не осталось и следа. — Еще в кабинете. Ты злая были и несчастная, наверное. Но тогда я не знал. А потом подкараулил тебя ночью.

— Хитрец, — шепнула я ему на ухо.

— Но тогда ты не была моей. Ты долго не была моей.

— Теперь твоя.

— Моя, — кивнул.

Кто ж знал, что все запутается так, что невозможно станет распутать?

Утром Антон привез Юлиану. Скади собрались в гостиной. Ждали. И радовались вроде, только Даша нервно мяла манжеты атласной блузы. Даша злилась. На Эрика — за непростительное предательство вернуть в дом ту, которая предала. Ее. Влада. Меня. Меня Юлиана не предавала, но в то утро я буквально чувствовала, как защитница скади, потомок Первого мысленно искала во мне поддержку. Бросала резкие взгляды на брата и умоляющие — на меня. Я не знала, чего она ждала. Не уверена, что ждала чего-то сама.

Она вошла следом за Антоном.

Невысокая. Худенькая. Смуглая кожа и большие ярко-синие глаза. Длинные изогнутые ресницы. Тонкая линия губ. Волосы русые, густые и длинные, ниже талии. Блестят, лоснятся силой. Талия тонкая, ровная спина. Красивая. Наверное, была бы еще красивее, если бы я не относилась к ней с опаской.

Я не ненавидела. Но неприязнь была.

— Эрик! — Юлиана кинулась ему на шею и крепко прижалась, словно соскучилась безумно. Наверное, так и было — она ведь скади, и пока мы все жили в этом доме, ей пришлось прозябать в изгнании.

Отлипнув, наконец, от Эрика, девушка покосилась на меня недоверчиво.

— Это Полина, — представил меня Эрик. — Наша новая сестра.

Тонкие пальцы. И руки изящные. Совсем не предназначены, чтобы держать оружие. Из чего она стреляла? Странно, что я не поинтересовалась тогда.

Она смотрела на меня приветливо. Не узнала? Узнала, но раскаивается? Или не раскаивается и притворяется душкой?

Я ей не верила.

— Полина была атли, — зачем-то добавил Эрик и замолчал.

Чего ждал? Реакции? Испуга? Раскаяния?

— О… — сказала она и замолчала. А потом встрепенулась. — Я… Мне жаль, что я тогда… Но я никому не хотела причинять вред! Просто… Наваждение какое-то.

— Наваждение — это страшно, — согласилась я. — У каждого бывает.

Она несмело улыбнулась, и улыбка была теплой.

— Я в такие моменты всегда беру оружие и иду стрелять в людей, — добавила я безразлично.

Улыбка померкла, а Эрик слегка сжал мою руку. Знаю, я обещала дать ей шанс. Обещала… Но не думала, что разозлюсь. Кровь — это просто кровь, если она не вытекает из тела того, кто тебе дорог. А так да, просто красная липкая жидкость.

— Он наговорил мне… много чего наговорил, — попыталась оправдаться защитница. — А девушке той я зла не желала. Просто хотела его наказать.

— И целиться, наверное, умеешь прекрасно, — съязвила я. — Иначе бы не стала стрелять в них, когда они стояли так близко друг от друга.

— Полина, — мягко осадил меня Эрик, и я замолчала. Отвернулась и руки сложила на груди. Не получится у меня ее понять. И простить тоже. Забыть — тем более.

— Полине сложно, — пояснил он Юлиане. — Сложнее, чем любому из нас, тебя понять.

— Потому что она — атли, — согласилась защитница и тут же исправилась: — Ну, раньше…

— Потому что она там была. Все видела. Испугалась.

— Ты… та женщина?! — Теперь она удивилась. По-настоящему. Действительно не знала или играет?

— Я, — кивнула.

— Но как же… вы же… венчаться приехали. Я думала, вы потом… Влад женился, и я…

— Не на мне.

Говорить с ней больше не хотелось.

— Я обещал Полине, что ты больше не станешь делать глупостей и с ней будешь вести себя предельно вежливо. А ты знаешь, как я ценю собственное слово.

В последнем предложении прозвучала неприкрытая угроза. Уверена, Юлиана прониклась. Все скади проникались. Только Тома позволяла себе вольности. Впрочем, Эрик не проникался. Если уж что решил, то от задуманного не отступал.

— Мне хватило глупостей, — мрачно ответила Юлиана. На меня больше не смотрела. Обвела жадным взглядом гостиную, словно восстанавливала в памяти те дни, когда она жила здесь, со всеми, была частью племени. Пока ее не вырвали и не посадили в клетку.

Даша не обращала на нее внимания, словно Юлианы и не существовало. Отвернулась к окну и копалась в телефоне. Тонкие пальцы быстро набирали сообщение на телефоне. Владу пишет? Или у меня уже паранойя?

Воссоединились мы в тот же день. Кен у Юлианы был терпкий, кисловатый, но какой-то разбавленный и невнятный. Эрик сказал, это из-за того, что она давно не питалась. Выглядела она слабой и измученной и после поездки к источнику пошла наверх спать. Было видно, что мои отношения с Эриком ее не обрадовали, но вела себя защитница предельно вежливо и отчужденно, не придерешься. Дружить с ней не хотелось. Для себя я решила, что буду по возможности ее избегать. В конце концов, Эрик не просил меня ее любить.

Впрочем, Юлиана была меньшей из моих проблем. Вскоре пришла осень, а с ней вернулись сны о девушке в поле — заплаканной и несчастной. И тревога настойчивым зудом поселилась в душе. Я гнала ее, как могла. Зря, наверное, ведь интуиция пророчицы никогда не врет.

Я слишком хотела быть просто счастливой.

Счастье делает нас беспечными, заставляет забыть об опасностях. Иногда они приходят оттуда, откуда их вовсе не ждешь. Честность только кажется абсолютной. А амулет сольвейгов не панацея от опасного ясновидца, особенно если он давно и тщательно спланировал разрушить твою жизнь…