Василис Прекрасный, или как выйти замуж и не превратиться... (СИ)

Глава 1. Лукоморье и все, все, все

Теплое южное солнце ласкает мою кожу, сквозь темные очки я любуюсь на золотистую полоску песчаного пляжа, который нежно облизывают лазурные волны. Вдруг кто-то загораживает прекрасный вид, я хочу возмутиться, но присмотревшись, понимаю, что новое зрелище куда интереснее.

Высокий голубоглазый брюнет с фигурой греческого Апполона идет в моем направлении. О! У него в руках два бокала! Как мило! Это он со мной, что ли хочет выпить? Он подходит ближе, и я могу разглядеть, какая невообразимо голубая радужка у его глаз. Парень улыбается, и я млею. Вот же! Его просто надо изолировать от женского общества с такой-то улыбкой. Он ставит бокалы на столик у шезлонга, продолжая обворожительно улыбаться. Я слегка отодвигаюсь, когда он усаживает свой умопомрачительный зад рядом. Его черные как смоль волосы переливаются на солнце.

— Соскучилась? — голос бархатный обволакивающий с легкой хрипотцой.

Еще спрашиваешь! Конечно! Всю жизнь можно сказать по тебе тосковала! Снимаю очки, чтобы получше рассмотреть этот подарок судьбы.

— Я очень, — практически шепчет, склоняясь к моему лицу. Я не могу удержаться и разглядываю его нагло и абсолютно двусмысленно. Он красив, очень, но не как сопливые современные мальчики-модели, а по-мужски жестко и непреклонно. При этом, он не похож и на заросших своей брутальностью бабуинов, которых каждый день можно встретить в метро. — Я очень сильно скучал, — шепчет он, и я не могу оторвать взгляд от его губ.

Одна его рука нежно гладит мое предплечье, а второй он ласково берет меня за подбородок и заглядывает в глаза. Его губы легонько касаются моего виска, носа, щек. Не знаю, почему эти невинные поцелуи будят внутри меня целый вулкан, и я уже сама устремляю свои губы к нему навстречу. И…

Вдруг мой прекрасный незнакомец срывается с места и начинает…бодро петь голосом Жанны Агузаровой!

— Этиии желтыееее ботинкииии шагаааают быстрооо пооо асфальтууу! — надрывается красавчик, проделывая умопомрачительные па.

В этот момент я понимаю, что не знаю, были ли в моем роду сумасшедшие и, неуклюже дернувшись в нервном припадке, падаю с шезлонга. Пребольно ударившись одновременно головой и пятой точкой, уж не знаю, как так умудрилась, я открываю глаза.

— Иванка! Ты что тут творишь? — в комнату влетела моя соседка Милка и, выпучив свои и без того большие глазищи, осмотрела место аварии. — Опять до трех свои сказки читала?

Делаю грустную мордочку в надежде, что Мила сжалится и вытащит меня из объятий одеяла, которое будто удав душит мою несчастную тушку.

— Эх, ты! — Милка каким-то чудом, совмещая смех и легкий мат, достает меня из кокона. — Царева, блин! Мы так на работу опоздаем!

Вообще Мила отличная девчонка и мне с ней очень повезло. Мы познакомились, когда я пришла устраиваться на работу. Я как всегда немного опоздала и спешно заполняла стандартную анкету, когда вошла она. Высокая, длинноногая с длинной толстой косой каштановых волос. Глянула на меня свысока и, аккуратно поправив своей белоснежной ручкой с идеальным маникюром выбившийся локон, села в кресло напротив.

Я тогда подумала, что все! Выберут ее, вон какая! Вся словно из рекламы об идеальном сотруднике! А она еще и зыркала на меня как на пугало огородное! Ну, да пришла в джинсах и шлепанцах, но я только с самолета, а место это ждала полгода! Позвонили, и примчалась практически с трапа!

Потом, познакомившись, мы долго хохотали. Милка, как и я, очень хотела получить работу и, увидев меня в таком наряде, жутко занервничала. Вдруг она со своим деловым костюмом не в тему? Да и я ей показалась слишком красивой и самоуверенной, в это правда верилось с трудом: у меня зуб на зуб от переживаний не попадал. Какая уж там самоуверенность с красотой?

Оказалось, что мы пришли на разные вакансии. И нас обеих взяли. Придя на работу в первый день, мы столкнулись у кофейного аппарата и шокировано разглядывали друг друга. Хорошо, Кира Гордеевна — заместитель директора решила нас представить. После ее ухода мы разговорились и, смеясь, решили, что мы обе те еще дурехи.

Помимо работы нас с Милой связывало жгучее желание держаться подальше от своих родных, а также любовь к Петербургу, дождю, котам и какао с зефирками. Этого оказалось достаточно для того чтобы мы спустя неделю после знакомства нашли квартиру недалеко от центра. Комнаты нам сдавала улыбчивая бабушка-блокадница Марья Филипповна, но квартира была настолько большой, что старушку мы видели только по утрам за чашкой кофе.

— Там уже Марья Филипповна вовсю оладьи жарит, — опять сделав большие глазищи, с ужасом сказала Мила и выскочила в коридор.

Подруга как огня боялась добрую бабульку за стремление нас откормить, а вот я с радостью поглощала кренделя и пироги, которые усердно пекла добрая женщина. У нас дома никто печь пироги не умел, и я наслаждалась свежей выпечкой и теплой заботой Марьи Филипповны. К тому же у меня такая физиология: чтобы ни съела все равно, что в бездонный колодец, как любит говорить маменька.

— Иду я, иду, — пробурчала еще не до конца проснувшаяся я и направилась в ванную.

Пока приводила в порядок свои длинные волосы, вспоминала сон и очень злилась на дурацкий будильник. Надо будет сменить мелодию, а то как-то некрасиво получилось. Уж лучше пусть мой красавчик поет «Районы-кварталы» какие-нибудь…

— Иванка, ну, ты опять в ванной застряла! Там моя помада, захвати! Раз уж ты там все оккупировала! — прокричала подруга, и я сердито поискала взглядом помаду: прям уж все!

Вообще на волосы я всегда много времени трачу. Они у меня длинные и очень густые, золотистые и вьются крупными кольцами. Когда их хорошо расчешешь. Вот и чешу. Каждое утро и каждый вечер и днем тоже. В общем, мечтаю о такой магии, чтобы как-то это все безобразие без моего участия приобретало приличный вид. Жаль, что такой магии нет.

Наконец, управившись с волосами, я подкрасила ресницы и, слегка припудрив носик, пошла на кухню, прихватив Милкину помаду. Мы с ней были яркой парочкой. Она — белокожая шатенка с огромными карими глазищами, я — блондинка и глаза у меня светло-зеленые, а кожа смуглая с золотистым отливом. Парни нам проходу не давали, стоило появиться на какой-нибудь тусовке, но всем хотелось легкой любви на вечер, а нас это не устраивало. Вот и решили мы, что встретим старость вместе. Я, Милка и наш рыжий кот Золотинка.

— Держи, — протянула мне чашку с чаем Мила. — Золотце наше я уже накормила, — пододвинула тарелку с оладьями.

Вот какой мужик с утра так тебя на кухне встретит? Правильно. Редкий.

— Доброе утро, Иваночка, — бодро сказала улыбающаяся Марья Филипповна, и мне даже захотелось ущипнуть ее за мягкую старушечью щеку, такая она была лапушка.

— Доброе утро, Марья Филипповна. Спасибо за оладьи, — улыбнулась я в ответ.

— Кушайте, мои тростиночки! Мила, ты особенно налегай, а то у тебя работа нервная! — сказала бабуля и вышла из кухни.

Я, не сдержавшись, прыснула со смеху, увидев страдальческое выражение на лице подруги. Она много лет боролась за то, чтобы называться тростиночкой и сейчас смотрела на тарелку с оладьями как на личного врага.

— Ладно тебе! Съешь один ничего не случиться!

— Ну, тебя, Иванка! Это ты — ведьма! Жрешь, как не в себя и ничего! А мне так нельзя, сразу раздуюсь и буду похожа на Гордеевну!

Это был серьезный аргумент, и я спешно закрыла рот. Гордеевна была женщина объемная, как бронепоезд, но ей это удивительно шло. Но не думаю, что пошло бы и Миле.

Затолкав в рот последний воздушный оладь и схватив с холодильника ключи от машины, я, подталкивая Милу к дверям, на ходу натягивала джинсовку. Да, я так и хожу на работу в джинсах и майках с дурацкими надписями. Я же художник, мне можно, а вот подруге так и приходится обувать туфли на каблуках, и все лето жарится в костюме. Мила — лицо нашего издательства и правая рука Гордеевны.

Мы с Милой считали, что с работой нам повезло. Наше издательство специализировалось на детской и подростковой литературе и называлось «Лукоморье». Быть иллюстратором я мечтала с юности. Сколько помню себя, всегда рисовала, чертила, делала какие-то наброски, от чего вечно страдали все бумажные носители, в том числе и салфетки в кафе.

Когда мне было шестнадцать, я нарисовала целую картину на дорогущих итальянских обоях в гостиной. Я была уверена, что мое творчество дороже денег, но маменька почему-то очень разозлилась и мое мнение не разделила. Наверное, уже всем понятно, что моя тяга к прекрасному была одним из камней преткновения в отношениях с родными. Работа в «Лукоморье» для меня стала спасательной палочкой: твори красоту, да еще и деньги за это получай. Ну, а собственные деньги дают возможность жить, как хочешь ты. А не твоя семейка Аддамс.

В парадной было прохладно. Сквозь резное окошко над дверью сюда проникали лучи июльского солнца, рассеивая подъездную серость. Нащупав в кармане телефон, я взглянула на время и поняла, что придется срезать дворами.

— Царева, вот как ты так умудряешься? Вроде встаем во время, а на работу постоянно опаздываем! — возмущенно бурчала Мила, постоянно проверяя свою прическу на сохранность.

— Не нравиться, езди на метро, — хитро улыбаясь, ответила я, и мы вынырнули из дворовой арки на шумную улицу.

Мой «Миникупер», бирюзовый с британским флагом на крыше, поблескивал в солнечных лучах неподалеку. Машина была единственным дорогим подарком родителей, который я согласилась принять после долгих уговоров Милки. Увидев это чудо, она влюбилась всем сердцем. Скрывать не буду, я смогла сохранять равнодушие недолго и вскоре была благодарна подруге за то, что смогла меня убедить.

Водитель я лихой, как раз из тех, у кого пассажиры молятся, а пешеходы крестятся, поэтому чаще за руль садится Милка. Не знаю, почему именно сегодня мне приспичило отвезти нас на работу моей тайной тропой через дворы, но если я что решу переубедить меня невозможно.

Ничто не предвещало беды, мы уже объехали большую часть пробки и выезжали на проспект. До издательства осталось метров сто. Мила нервно поглядывала на сообщение от Гордеевны о том, что сегодня в офис наконец-то заедет владелец и он же директор, которого в глаза еще никто не видел. По радио какой-то бедолага надрывался про малиновый свет, прибил бы его кто, чтобы не мучился. Не выдержав, решила исправить ситуацию с музыкальным сопровождением и отвлеклась. Буквально на мгновение.

Мы с Милой девушки серьезные, поэтому всегда пристегиваем ремни безопасности. Мало ли. Вот и пригодилось. Удар в левое переднее крыло был не очень сильным, но машину резко повело вправо и нас с подругой не слабо кинуло в ту же сторону. Милка ойкнула, ударившись о стекло головой. Я ощутимо приложилась подбородком об руль и на рефлексе дала по тормозам.

Пару секунд мы просто приходили в себя. Мила первая очухалась и уже искала завалившийся куда-то мобильный, а я, опустив стекло, зло поглядывала на остановившийся рядом черный «Ягуар» с затемненными стеклами и уже включенной аварийкой. В душе помимо злости возникла тревога. Я девочка не глупая и представляю, сколько стоит такой. У моей старшей сестры Симки тоже родстер. Да еще эти стекла, это сколько надо было дать и кому, чтобы с такой тонировкой разъезжать. Как бы ни вылилась эта небольшая авария в крупные неприятности!

Осмотрела цепким взглядом повреждения, и нашла лишь тонкую царапину на правом крыле дорогущего авто. Из машины выходить не торопились, я тоже не решалась. Рядом заскулила Мила.

— Нам хана, Гордеевна просто задушит! — выпученные глазки говорили об огромном душевном потрясении.

Я еще раз посмотрела на «Ягуар» и, включив, аварийку отстегнула ремень и вышла из машины с гордо поднятой головой. Какой бы золотой мальчик там не сидел, а делать-то что-то надо. Я почему-то сразу поняла, что за рулем мужчина. И не ошиблась.

Сначала из «Ягуара» показалась светлая, будто седая макушка, а затем я увидела водителя целиком. Он мгновенно оказался рядом со мной. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять. Высокий статный, фигура скорее стройная, чем крепкая, но не лишена мускулатуры. Глаза пронзительные темные, почти черные, на фоне пепельных волос и бледного отливающего желтизной лица они напоминали уголь. Ровный немного заостренный в конце нос и тонкие губы придавали незнакомцу высокомерный вид. Брови и ресницы такие же пепельные как волосы были бы не видны, если бы не их удивительная густота. Одет он был в шикарный серый костюм в какую-то невообразимую тонкую лиловую полоску и в шелковую сорочку цвета мокрого асфальта, на ногах туфли из легкой серой кожи. Роскошные часы и переливающиеся камнями запонки дополняли образ современного денди. Мужчину можно было назвать красивым, но мне он не понравился.

Такое, наверное, бывает со всеми. Встретиться человек, и не лежит к нему душа, чтобы он не делал. И его половая или национальная принадлежность не причем, а всему виной энергетика, что ли. Вот так было и с этим блондином. На душе от нехорошего предчувствия заскребся кто-то очень когтистый. Вряд ли кошка.

И тут мужчина улыбнулся, приветливо и даже радостно как-то, и эта улыбка преобразила его лицо. На мгновение он показался мне идеальным образчиком мужской красоты, силы и всего, чем вообще должен обладать этот самый образчик.

— Доброе утро, — все также приветливо сказал он. Голос оказался дурманяще приятным. От этого простого приветствия я почувствовала, как ноги подкосились, и тут же удивилась сама себе: ведь секунду назад была уверена, что этот человек мне очень не понравился.

— Д…оброе, — только и смогла выдавить я, еле отлепив язык от неба.

— Вы не волнуйтесь так, — мужчина посмотрел на свой автомобиль, — это всего лишь царапина. У вас тоже вроде ничего серьезного, — он глянул на мой «миник». — Уверен, мы оба сейчас торопимся, поэтому есть предложение. Обменяемся телефонами и договоримся о встрече. Вы же понимаете, что вина за вами? — черные глаза впились в меня странным взглядом, при этом мужчина продолжал лучезарно улыбаться.

— Я… — слова никак не хотели слетать с губ. Сейчас он точно решит, что я какая-то косноязычная. Оставив попытки, я просто кивнула.

— Вы только не волнуйтесь, я не собираюсь требовать деньги или что-то в этом духе, — мужчина расстегнул пиджак и достал из внутреннего кармана смартфон. — Как вас зовут.

Я кое-как собралась с духом и, выдавив жалкое подобие улыбки, заговорила.

— Иванна, — получилось что-то невнятное больше напоминающее «ванна», но блондин улыбнулся и застучал длинными пальцами по экрану.

— Какое красивее редкое имя, а меня зовут Иннокентий, — он протянул руку, и я, не ожидая подвоха, протянула свою.

Новый знакомый молниеносно приблизился ко мне, нежно касаясь моей руки губами. Вот только и рука и губы у него были ледяными, и чувство внутреннего отторжения вяло всколыхнулось внутри. Когда же этот Иннокентий склонился ко мне до опасного близко, мне почудилось, будто он жадно, с какой-то маниакальностью втянул носом мой запах. Бррр. По спине табуном пробежали мурашки. Длилось это всего мгновение, я даже пикнуть не успела и лишь подумала о том, как бы вырваться из его сильной руки, как мужчина сам меня отпустил.

— Ппприятно познакомитьссся, — чуть ли не заикаясь, сказала я, и могу поклясться, что на лице Иннокентия промелькнуло хищное выражение. Думаю, что именно так смотрел волк на Красную шапочку.

— А мне как! Уверен, что из этой ситуации мы оба выйдем победителями, — он опять улыбнулся своей теплой и такой располагающей улыбкой, и я тут же забыла о неприятном моменте с поцелуем руки и обнюхиванием. Тем временем, Иннокентий посмотрел на циферблат своих баснословно дорогих часов и нахмурился. — О, я опаздываю. До встречи! — он стремительно сел в свой родстер, на прощание посигналил и дал по газам.

Машина за доли секунды скрылась за поворотом, а я вдруг поняла, что номерами мы так и не обменялись. Странно-то как. В реальность меня вернула Мила, которая вопила из машины очень нехорошие слова в адрес моей манеры вождения и моего залипания при виде красивых мужиков.

— Так что там произошло? С чего это он тебе ручку целовать стал? — выпытывала подруга, пока мы парковались во дворике рядом с издательством.

Я и сама не знала с чего это. Я, конечно, не уродина, но все же. Странная у нового знакомого была реакция, когда он в первый раз на меня посмотрел. Будто мы родня.

— Не знаю, Мил, — я, наконец, удачно пристроила «миник» под раскидистым кленом. — Странный он какой-то. Хотел телефон взять, да так и убежал.

Стоило мне это сказать, как на мой смартфон пришло сообщение: «Сегодня в семь. Я за вами заеду. Иннокентий». И отправителем числился тот же человек. Я что настолько на него залипла, что не заметила, как мы номерами обменялись? И откуда он знает, куда за мной заезжать?

Но главный сюрприз ждал меня впереди, и это была совсем не взбучка от Гордеевны. Весь коллектив во главе с заместителем директора уже собрался в переговорном зале. Мы, побросав свои вещи на рабочих местах, стремительно влетели в самую гущу событий.

Мой новый странный знакомый, полусидя на столе президиума лицом к аудитории, вещал о полном отсутствии дисциплины, постоянных опозданиях и невероятной распущенности коллектива.

Передать мое состояние без крепких таких бранных слов очень сложно. Пушные звери пробежали целой стаей. И не один раз.

Мила в отличие от меня почему-то веселилась и, украдкой улыбаясь, толкала меня в бок к ближайшим пустым стульям. Гордеевна с лицом пунцовым, будто переспелый томат, одарила нас таким взглядом, что все остальные проблемы тут же отошли на второй план. Иннокентий, явно узнавший меня, улыбнулся кончиками губ и продолжил свое возмущенное выступление.

— Издательству нужны перемены! — вдруг заявил он, и вот тут насторожились все. — Прошу любить и жаловать мои личные помощницы и прекрасные специалисты по пиару и маркетингу, — он встал со стола и, отойдя в сторону, открыл взору присутствующих трех очень похожих между собой девиц.

Все трое были одеты в серые брючные костюмы и у каждой волосы были выкрашены в глазораздирающий цвет фуксии. Отличить этих дамочек можно было лишь по длине их свекольных шевелюр: у первой, которую наш директор представил, как Лилию Яновну, было каре, у Лейлы Яновны — волосы средней длины, а у Лолиты Яновны — коса до пояса. Не заметить одинаковость новых коллег было просто нереально.

— Возможно, вы слышали о рекламном агентстве «Метелки International», так это как раз они — сестры Метелкины. Лучшие специалисты по продвижению в Петербурге, для них рекламные ролики сам Бондарчук снимает, а звезды дерутся за возможность участвовать в их рекламных кампаниях, — Иннокентий довольно улыбался. Видимо перекошенные рожицы сотрудников были чудо как хороши. — Надеюсь, что все помогут нашим прелестным метелочкам влиться в коллектив. Иванна, простите, фамилию вашу не запомнил.

Да чтоб тебя! Так и знала, прямо вот пятой точкой чувствовала! Теперь мне из-за этой аварии жизни не будет!

— Царева, — злость все-таки придает сил в такие моменты, и заикаться я перестала.

— Точно! — воскликнул этот белобрысый гад.

Как я вообще могла допустить, что он мне симпатичен?

— Так вот, вам поручение, — он улыбнулся и глянул на усмехающуюся Милку, — провести новым сотрудницам экскурсию и обо всем рассказать. И подругу свою тоже подключите.

В этот раз я еле сдержала довольный смешок, глядя на то, как вытягивается от негодования Милкино лицо. Так вот, а то сильно довольная была, хоть лимон ей подсовывай.

Новое руководство еще минут двадцать вещало об основных показателях и целях на ближайшее время. Мила внимательно слушала, а я откровенно скучала, рисуя пальцем на столе снежинки. Иннокентий изредка бросал на меня странные обжигающие взгляды, от которых хотелось спрятаться под стол или надеть монашескую рясу. Но что-то подсказывало, что в данной ситуации уже ничто меня не спасет.

Гордеевна вроде немного успокоилась и на выходе из зала даже не стала нас отчитывать за опоздание, а лишь посоветовала начать экскурсию с кофейного аппара…