Вечерний час

Глава 1

Согласно плану, в пути до станции в Дыре-Дауа предстояло вытерпеть не более десяти часов, однако первый же африканский маршрут подкинул сюрприз — из-за перебоев с электричеством поезд застрял в глуши между двумя провинциальными городками. Пути тут же облепили зеваки и попрошайки, жадно разглядывающие через стекла белых пассажиров. У тех настроение было куда менее бодрым: в вагонах стояла духота, из-за больших окон они напоминали аквариумы, пропахшие человеческим потом, пылью и продовольственными отходами. То, что здесь называлось «вагоном-рестораном», выглядело как архаичный сельмаг в Ленинградской области, продающий только воду, газировку и сухие снэки по безбожным ценам. Поэтому приключения сейчас совершенно не вдохновляли.

— Это еще ничего, вот в прошлом году наши ребята в таком же поезде на стадо верблюдов налетели, — философски сказал немолодой мужчина с покрасневшим от зноя лицом. Вместе с ним в вагоне сидела группа студентов-лингвистов из России, представляющих разные города и вузы, прошедших строгий отбор. Они направлялись на юго-восток Эфиопии, где в течение месяца им предстояло преподавать английский язык в старших классах, а при желании позволялось задержаться и поглубже познакомиться со страной.

— И что тогда вышло?

— Ну что, несколько верблюдов в клочья, он же на полной скорости пронесся. Пришлось тормозить, разбираться с пастухами и с полицией, — скотина-то денег стоит! Часов пять точно простояли, пока там закончили торговаться. Пастухи там такую цену за убитых заломили, что можно новый караван купить!

— Это с какого хрена, пардон, Иван Владимирович, за мой французский? — возмутился один парень. — Они что, поезд не видели? Кто же им доктор-то, если сами свою скотину угробили!

— Тут, Андрей, правила, к сожалению, очень плавающие, это если мягко сказать, — ответил педагог. — Порой просто легче решить все деньгами, чем взывать к порядку. Но нам-то с вами тут не жить, а они уж как-нибудь разберутся, народ привыкший.

— Как и мы, — мрачно усмехнулся Андрей и отвернулся к окну.

Иван Владимирович снисходительно улыбнулся, протер испарину на лбу и затылке и сказал:

— Но мы с вами сейчас тоже рискуем застрять на пару часов, если какое-нибудь чудо не случится. Ремонтники здесь как правило неторопливые ребята, так что к месту назначения прибудем уже в вечерний час.

— Может, хоть тогда попрохладнее станет? — устало спросила одна из девушек, катая между рук успевшую потеплеть банку с лимонадом. Другая рядом с ней безостановочно обмахивалась веером.

Андрей переглянулся с сидящими по соседству парнями и сказал:

— Ладно, раз такие прогнозы, может, выйдем на воздух, осмотримся?

— Я бы не советовал, — возразил Иван Владимирович. — Там жара еще тяжелее, чем в поезде, здесь хоть слабенькая кондиция. Да и на что вам смотреть? Еще эти ребята сразу привяжутся, легко не отделаетесь...

— А мы все ценное здесь оставим, под вашим бдительным присмотром, — весело отозвался другой парень. — Чего бояться-то? Это же люди все-таки, а не львы и не тигры.

Педагог нахмурился и неопределенно пожал плечами, однако позволил ребятам выйти. Андрей, который был старостой группы, шел впереди, и благодаря его уверенности местные довольно быстро оставили пришельцев в покое. Они сгрудились чуть поодаль и продолжали на них глазеть.

Один из студентов отдалился от остальных и вгляделся в простирающееся перед глазами серо-бурое полотно. Кое-где виднелись приземистые хижины из палок, окруженные кустарниками, а за ними начинались горы. Солнце понемногу закатывалось, бросая на их вершины ярко-красные блики.

— Паша, ты тут не затеряйся, — окликнул его Андрей. — В этом бермудском квадрате и связь толком не работает, так что нечего разбредаться.

— Так точно, — отозвался Паша. — Сырую воду тоже обязуюсь не пить и пальцы в розетку не совать.

— Слушай, юморист, ты имей в виду, что мы тебя дожидаться не будем. Через час чтобы все сидели по своим местам, — строго сказал староста. Несколько парней и присоединившихся девчонок закурили, другие просто прохаживались вблизи вагона. Всем уже изрядно надоело сидение в вагоне, когда в окно можно увидеть только сухую подзолистую землю и небо одного с ней тусклого бежевого цвета. Лишь изредка мелькали караваны или неказистые городские постройки. Ребята быстро пришли к выводу, что в виртуальном мире экзотические страны выглядят куда притягательнее.

И только Паша, студент из Питера, казался умиротворенным и даже несколько отрешенным, хотя он отличался этим и дома. Он не был ни угрюмым, ни высокомерным, ни чересчур застенчивым — скорее просто очень спокойным, и это выделяло его из сверстников, которые вечно куда-то неслись, в чем-то сомневались, легко вспыхивали от новых идей, увлечений и симпатий и так же легко перегорали.

Сам Паша редко включался в разговоры о политике или религии, избегал сомнительных приключений и не торопился завести девушку, хотя очень нравился сокурсницам, а парни уважали его за характер и спортивные успехи. Однако предстоящее путешествие очень его взволновало, отчего и хотелось урвать хоть полчаса тишины и уединения.

Наконец поезд вновь тронулся, и спустя полтора часа группа прибыла наконец в Дыре-Дауа, где предстояло пересесть на рейсовый автобус. Ближайший был еще нескоро, все порядком проголодались, и педагог предложил перекусить где-нибудь у станции. Несмотря на зной и усталость, их сразу привлекли аппетитные запахи, чем-то напомнившие питерские вокзалы. Кто-то купил местные «бургеры» с овощным рагу, фаршем и острым соусом и устроился на свежем воздухе, другие решили посидеть в кафе.

Паша тоже зашел в зал, где было накурено, но прохладно. Между столиками сновали женщины в просторных узорчатых платьях, приносили закуски и убирали. У стойки он по-английски заказал куриные ножки в остром соусе и кофе с молоком.

Принимающая заказ чернокожая девушка подняла голову и с любопытством всмотрелась в посетителя. Поскольку из белых в кафе были только его товарищи, Паша воспринял это с пониманием и тепло ей улыбнулся.

— Вы правильно выбрали, у нас очень вкусная курица, — произнесла она на английском, с необычно чистым произношением. — Сахар к кофе добавить?

— Да, пожалуйста, — ответил юноша. — Я вообще-то больше всего люблю сгущенное молоко, но у вас его, наверное, нет?

— Здесь, к сожалению, нет, но в магазинах можно найти. Мне оно тоже нравится, — заметила девушка и тоже улыбнулась, показав сияющие белые зубы. — Так что покупайте, привезите потом домой, чтобы пить по утрам кофе и вспоминать Эфиопию.

На ней было легкое красное платье в белую крапинку, а на голову девушка повязала такой же ярко-красный платок, из-под которого выбивались густые черные локоны. Пухлые губы были слегка подкрашены, запястье обвивал браслет из разноцветного бисера. Паша сообразил, что рассматривает ее слишком долго и внимательно, и смущенно промолвил:

— А вы не рассердитесь, если я попрошу разрешения вас сфотографировать? Вас, наверное, и так достали этими просьбами, но для меня это очень важно.

— Да что вы, я совсем не против! Наоборот, это же здорово, что у кого-то на память останется мой снимок.

— Огромное спасибо! — горячо сказал парень. Пока он думал, какой бы ракурс выбрать, девушка взяла в руки поднос, на котором стояла пиала с едой и чашечка кофе, и приняла изящную позу в стиле пин-ап. Она выглядела совсем как официантка из американского музыкального кафе в романтические 60-х годы прошлого века.

— Ловко вы управились! — заметил Паша. — Получилось просто чудо как красиво. Вы меня простите, я вас оторвал от дел...

— Ничего страшного, — беззаботно улыбнулась юная эфиопка. — Садитесь, а я сейчас все вам принесу.

Подумав, Паша не стал присоединяться к другим ребятам, а сел за ближайший к кассе столик, чтобы еще немного понаблюдать за девушкой. Когда он принялся за еду, к стойке подошли двое рослых эфиопов лет тридцати на вид и стали что-то гневно выговаривать ей, поглядывая в его сторону с соответствующими жестами. Девушка, впрочем, не терялась и отвечала весьма уверенно, что еще больше распалило недовольных. Один из мужчин ткнул пальцем ей в лоб, затем в зону декольте, и она брезгливо отстранилась, после чего другой грубо схватил ее за запястье. Она попыталась вырваться, закусив губу от отвращения, но мужчина с силой потянул ее вперед, будто желал расшибить о стойку.

Тут Паша решил вмешаться, так как чутье подсказывало, что конфликт каким-то образом связан именно с ним. К тому же, он подсознательно чувствовал, что с мужчиной, тем более иностранцем, они поведут себя куда сговорчивее, чем с хрупкой местной девушкой.

Приблизившись к стойке, он произнес по-английски негромко, но четко и сурово:

— Прекратите, вы делаете ей больно. Чем она, по-вашему, провинилась?

— Тем, что зубоскалила перед тобой, белозадый! — ответил один из них на более ломаном английском, но все же доступном для понимания. — А ей надо знать свое место. Так что ступай своей дорогой, не лезь в наши дела и не порти наших девушек! Мы не желаем, чтобы они росли такими же шалавами, как ваши.

— А вот это вы зря сказали, — сдержанно сказал юноша. — И если вам так важна чистота ваших девушек, не лапайте их сами за грудь. Вы ведь ей не муж и не жених?

— Если бы у нее был муж или жених, он бы вообще не стал с тобой разговаривать, так что вали к своим дружкам, пока мы добрые! — огрызнулся второй. — Имей в виду, здесь не любят неуважения, парень.

— Уважение еще надо заслужить, — возразил Паша.

— Ох, поговорил бы я с тобой как следует, но неохота отправлять тебя на больничную койку, чтобы мое государство тебя лечило и кормило. Лучше пусть оно заработает на том барахле, что ты здесь купишь, и на тех шлюхах, которых снимешь. Я тебе за двадцатку подскажу, куда за ними идти, а ты скажешь, что, мол, от меня. Тебя по лучшему разряду обслужат, а эту девку не трогай.

— Как же вы мне нравитесь! — усмехнулся Паша. — Я всякого поворота ожидал, только не такого. Получается, каких-то девушек у вас все-таки можно портить?

— Слушай, щенок, валил бы ты в свою... откуда ты там? — прорычал эфиоп, который все это время не выпускал худенькую руку девушки из своей здоровенной пятерни. Второй тоже взглянул на юношу угрожающе. Девушка тихо сказала:

— Ты лучше иди...

Однако тут из подсобного помещения вышел невысокий сухопарый мужчина в просторной белой рубахе и черной накидке. Он сурово посмотрел на столпившихся у стойки и произнес также на английском, видимо, желая, чтобы те его поняли:

— Тэя, что здесь происходит? Ты же знаешь, посетители не любят шум и свары.

— Дядя Абель, я просто обслуживала клиента, а им показалось, что я с ним заигрываю. Тогда они попытались зазвать его в другое заведение, за определенную мзду, — хмуро ответила девушка.

— Ах вот что, — протянул дядя Абель и зло посмотрел на стушевавшихся мужчин. — Ребята, я же предупреждал, что не терплю здесь такие штуки? Ну-ка убирайтесь на улицу и там вылавливайте туристов, а нам не мешайте работать.

— Да все, все, ну что вы завелись-то так, — пробормотал один из них, примирительно поднимая руки. — Уже уходим, Абель, все поняли. Только ты бы все-таки получше следил за своей девчонкой, а то любит она задницей вертеть перед этими белыми пижонами...

— Ты своих девчонок роди и следи за ними, а я без твоих советов знаю что мне делать. Вы почему еще здесь?

Те больше не стали препираться и пошли восвояси, а дядя Абель строго посмотрел на девушку.

— А ты все-таки будь осмотрительнее, не провоцируй.

Затем он окинул Пашу неопределенным, но внимательным взглядом и спросил:

— Ты откуда приехал, парень?

— Из России, я студент, приехал на учебную практику, — ответил парень.

— И кого же ты у нас тут будешь учить?

— Нас вообще везли в другое место, в окрестностях, но мы застряли на железной дороге. Вот теперь ждем ближайшего автобуса.

— А, ну это все понятно, нагляделись мы на такое, — философски улыбнулся дядя Абель. — Из России к нам часто ездят, я сам когда-то хотел там учиться. Ладно, ешь спокойно, а ты иди на свое рабочее место.

Паша без особой охоты вернулся к своему столику, и как раз в это время в кафе вошел Иван Владимирович, суетливо выискивая своих подопечных.

— Ребята, кто здесь, — начал он громко. — Сегодня уже не поедем, слишком темно, а дорога по ночам плохо освещается. Ночные переезды у нас не предусматривались, именно по этой причине. Так что переночевать придется здесь, в апартаментах у вокзала, а с утра пораньше отправляемся. Ничего, это здесь почти штатная ситуация...

Паша со своего места услышал, как кто-то из его попутчиков вздохнул, а кто-то, наоборот, явно воспрянул духом, что в ближайшее время удастся прилечь, а не трястись в старом автобусе по бездорожью. Сам он толком не смог бы объяснить свои ощущения: вроде бы кольнула легкая тревога и в то же время охватило приятное волнение, щекоткой разлившееся от затылка до позвоночника. Когда Тэя подошла забрать посуду, он неловко улыбнулся и сказал:

— Надеюсь, я не добавил тебе проблем?

— Да что ты, все в порядке, — добродушно отозвалась Тэя. — Когда есть туристы, такие типы постоянно наведываются, чтобы переманивать их к конкурентам, а тот, который меня за руку схватил, давно ко мне клеится. Я боялась, как бы он тебя не ударил...

— Не стоит, такие могут поднять руку только на более слабого. Но я, честно говоря, не ожидал, что мое знакомство с Эфиопией начнется вот так!

— Ну давай еще раз познакомимся: меня зовут Тэя, а полностью — Тэодора. А тебя?

— Меня Павел, по-русски Паша, а здесь, наверное, Пол. Ты можешь называть как тебе больше нравится.

— Мне нравится Павел, — промолвила Тэя. — Очень красивое имя! Хочешь, я провожу тебя до ваших апартаментов?

— Ну, не знаю, — растерялся парень. — Вроде нет необходимости, нас поведет куратор, к тому же ты на работе...

— Дядя Абель обычно отпускает меня к этому времени, так что я могу показать тебе милое место, где можно купить подарки домой. Не зря же ты тут задержался!

Паша посмотрел на нее удивленно и в то же время почувствовал, что ее навязчивость, такая откровенная и незамутненная, пробуждает в нем какой-то задор и даже умиление. И еще он знал, что не хочет отказываться от ее общества, тем более что им совсем скоро предстоит разойтись, скорее всего навсегда.

— Что же, подарки я и сам думал купить, — ответил он. — Давай тогда встретимся здесь, когда я заброшу вещи в гостиницу, чтобы меня не хватились. Идет?

— Идет! — подмигнула Тэя. — Возвращайся, я буду ждать.

Он подмигнул ей в ответ, надел кепку с козырьком, взял рюкзак и направился к группе. Предложение едва знакомой девушки его не особенно настораживало. Так сложилось, что он уже знал кое-что о типичном поведении обслуживающего персонала в Эфиопии, их излюбленных приемах и уловках, а также о том, кого из этой сферы стоит опасаться, а кому не чужды понятия о совести. Девушка из кафе явно относилась ко второму типу, поэтому Паша согласился на прогулку, но на всякий случай спрятал бумажник в номере и взял с собой только небольшую сумму.

Тэя действительно ждала его у дверей кафе и улыбалась уже не так, как за стойкой, — с обезличенной любезностью, а открыто и задорно. Еще издали Паша помахал ей рукой, чем сразу привлек внимание прохожих. Некоторые неодобрительно покачали головами, когда он подошел к эфиопской девушке.

— Молодец, что пришел, — сказала Тэя и протянула ему ладонь, предлагая «пятерку». Они неторопливо шли по грубому асфальтовому покрытию, и Паша все время ловил на себе любознательные взгляды и сам невольно засматривался на прохожих. Навстречу им попадались целые семьи, шедшие от станции, — детвора то и дело норовила побежать на поиски приключений и матери сдерживали их забавными щипками. У некоторых женщин за спиной дремали припеленутые малыши. Попадались и пожилые иссушенные негритянки с пепельными лицами, с ног до головы закутанные в серую ткань, и юные красавицы с непокрытой головой, в джинсах и смелых открытых кофточках. То же касалось и мужчин: одни перебирали четки и нашептывали что-то под нос, другие шагали пританцовывая, щеголяли открытыми татуированными шеями и запястьями, курили сигареты и смеялись.

— Ты имей в виду, что здесь много мусульман: они не особо дисциплинированные, но считают себя всегда во всем правыми, — заметила Тэя. — Я-то сама христианка, но они то и дело к нам цепляются, так что приходится быть осмотрительнее. А ты какой веры, Павел?

— Я скорее всего агностик, то есть не исповедую никакую религию, но признаю, что вселенная полна загадками и о ней ничего нельзя сказать однозначно.

— То есть, «и нашим, и вашим»? — усмехнулась Тэя.

— Скорее «ни вашим, ни нашим», — возразил Паша. — Я просто предпочитаю добросовестно заниматься светскими вещами и не трогать тех, у кого иные взгляды. Собственно, у нас в России таких большинство, хотя многие ходят в церковь по праздникам.

— А чем ты занимаешься?

— Изучаю языки, мечтаю стать международным корреспондентом, а пока работаю в новостном портале и пишу статьи в интернете.

— Круто! Я тоже хочу в следующем году поступить в университет, если дядя Абель не будет против. Так-то он неплохой мужик, но науку не шибко любит.

— Это его кафе?

— Да, он мой отчим, мне было три года, когда мать овдовела и вышла за него замуж. У меня потом родилась еще сестренка и два брата. Сестра с матерью тоже работают в кафе, а мальчишки еще маленькие. Жаль, если он не отпустит меня в университет, я ведь сейчас очень хорошо учусь.

— Это заметно, ты суперски говоришь на английском! А он не рассердится, что ты пошла куда-то с незнакомым белым парнем?

— Нет-нет, он никогда не возражает, если я показываю туристам город, — заверила Тэя. — Только с тобой я не поэтому захотела пойти...

Паша настороженно покосился на девушку, которая по-прежнему говорила бодро и безмятежно. Тут его спутница остановилась у небольшого полуподвала и промолвила:

— Вот то самое место, о котором я говорила. Заходи, тебе понравится!

Паше пришлось сильно нагнуться, чтобы не удариться головой о притолоку, и вскоре они очутились в темной комнатке, похожей на пещеру. Тэя постучала по стене и крикнула:

— Здравствуй, тетя Мириам! К тебе пришли!

Где-то в глубине послышались шаги, зажегся свет и перед молодыми людьми предстала невысокая, сутулая пожилая негритянка с удивительно тонкими и изящными чертами лица. Ее голову, шею и грудь укутывал хлопчатобумажный платок, под широким серым платьем виднелись шаровары и худые ступни в сандалиях.

— И ты здравствуй, Тэодора, — промолвила она по-английски так же чисто, как девушка, и посмотрела на ее спутника.

— Это Павел, — пояснила Тэя. — Покажи ему свои сокровища, чтобы он привез домой что-нибудь необыкновенное, а не то, что скупают все туристы.

— Здравствуйте, я рад познакомиться, — улыбнулся парень, и тетя Мириам отозвалась сдержанной, но очень теплой улыбкой.

— Что же, Павел, здравствуй. Расскажи, откуда ты и зачем приехал, чтобы знать, какой подарок тебе подойдет.

Паша вкратце объяснил все, что уже знала Тэя, но женщина продолжала испытующе его рассматривать. Неожиданно она спросила:

— А у тебя здесь есть родные, Павел?

Тэя с удивлением посмотрела на хозяйку, затем на парня. Он слегка вздрогнул и после недолгой паузы ответил:

— Да, у меня отец эфиоп.

— Я так и поняла, — усмехнулась тетя Мириам. — Не пугайся, тут все знают, что я немного колдунья. Да и твой отец был непростой, так?

— Это уж точно, — горделиво отозвался Паша. Тем временем Тэя продолжала изумленно на него глазеть.

Пожилая эфиопка открыла какой-то увесистый деревянный ящик, в котором оказались холсты и широкие куски телячьей кожи. При ближайшем рассмотрении Павел понял, что это были картины, — все как одна, яркие, броские, переливающиеся агрессивно-алым, таинственно-фиолетовым, безмятежно-синим.

— Как красиво, — промолвил он. — Чьи это работы?

— Разных местных мастеров, для них это способ прокормиться, а не увлечение. Славы-то им все равно никогда не видать, — философски заметила тетя Мириам. — Знаешь, вот это тебе подойдет!

Она развернула перед ребятами полотно, которое слегка напоминало новогоднюю открытку — темно-синий фон, перламутровый иней, снежинки, но вместо бокала с шампанским и мандаринов неизвестный художник изобразил чашечку кофе и розетку со сливовым вареньем.

— Она потрясающая, тетя Мириам! — вздохнул Паша. Тэя тоже смотрела на картину с восхищением, а женщина мудро улыбнулась и ответила:

— Вот и возьми ее, Павел, и денег не надо.

— Но как же так? Нет, я не могу себе этого позволить, — растерялся юноша.

— Можешь, — возразила тетя Мириам и ласково коснулась его плеча. — Береги себя, а тебе, Тэя, спасибо, что меня не забываешь. Идите и будьте счастливы.

Последнее, как показалось Паше, прозвучало как-то двусмысленно, да и девушка смущенно улыбнулась. Но время поджимало и ему пришлось попрощаться с доброй негритянкой и отправиться к месту ночлега.