Ведьма и бог

Глава 2

Уже час как стемнело. Я следую за тетей Зельдой с подносом в руках, лавируя среди ведьм общины, которые наконец-то собрались вместе. Зельда предлагает хрустящие розмариновые палочки, а я – различные травяные соусы, в которые их можно макать. Сколько себя помню, всегда прислуживала в этом доме. В детстве меня хвалили, а сейчас совершенно не замечают. Мечтаю найти работу в мире людей, только чтобы сказать матери: «К сожалению, я не смогу приехать в этом году на встречу, на носу суперважное мероприятие, к которому нужно готовиться. К тому же завтра рано утром вылетаю в Сан-Франциско. Может, получится в следующем году?»

– Правильно говорить «кампус»? Я думала, наша Элла учится на кампосе.

Звук моего имени отвлекает от мыслей. Должно быть, Зельда второй или третий раз поправляет одну из ведьм. Община живет в одном мире с людьми, но остается совершенно оторванной от человеческой реальности. Иногда кажется, что им не хватает интереса к окружающему миру. Они ведут так себя не из-за злого умысла или презрения, просто такое у них состояние души.

Зельда ведет меня обратно на кухню, чтобы пополнить подносы.

– «Кампос», – бормочет она, поджимая губы и качая головой. – Хорошо, что ты дала свой пароль от Lugh+, сериалы открыли для меня новые горизонты!

– Рада за тебя, – смеюсь вместе с ней и мысленно благодарю Мадлен с Рэйчел.

Зельда забирает поднос, чтобы разгрузить меня, и, напевая, наполняет его. Пользуюсь возможностью и выглядываю на улицу в поисках первых светлячков. Но вместо них замечаю мать, Мероэ и Цирцею Великую. Напряжение, витающее в воздухе, не ускользает от меня. То тут, то там я слышала обрывки разговоров о пресловутом союзе. Бросаю взгляд на Зельду, которая стоит ко мне спиной, все еще занятая едой, и незаметно выхожу из кухни. На цыпочках, изо всех сил стараясь избежать хруста сухих листьев под ногами, подкрадываюсь к трем фигурам, уединившимся под деревьями. Когда вижу очертания матери в сиянии луны, останавливаюсь и прислушиваюсь.

– Тесса, все будет хорошо, – говорит Цирцея Великая.

– Конечно, у нас все будет хорошо, но речь ведь идет о Мероэ!

– Мама, пожалуйста, – настаивает Мероэ, успокаивающе поглаживая по руке. – Я готова!

– Дорогая, мы ведь говорим о твоей жизни.

– Да, о «моей» жизни. И мой выбор – помочь общине.

Обеспокоенный и умоляющий тон матери поражает до глубины души. Меня охватывает дрожь, а пульс учащается. Что произойдет сегодня вечером? Из-за чего сестра вынуждена утешать маму? С момента разговора в машине у меня были основания для опасений, но теперь живот завязался узлом. О чем они говорят? Похоже, они собрались принести Мероэ в жертву.

– Тесса, мы рассчитываем на тебя, – напоминает Цирцея Великая.

Не успевает мама ответить, как раздается громовой раскат. Поднимаю глаза к небу, удивляясь неожиданности грозы, прежде чем слышу, как мама говорит:

– Зевс скоро прибудет, нам пора.

В этот момент сноп ослепительных молний прорезает небо. Сердце начинается биться сильнее. Мне страшно. Хотя здесь, на Поляне, всегда чувствовала себя в безопасности. Ведьмы уходят, а я спешно возвращаюсь на кухню. Мысли путаются, пальцы нервно цепляются за широкие рукава джемпера. Едва возвращаюсь, как Зельда хватает меня за руку, взволнованно шепчет: «Идем скорее!» – и вот мы уже пробираемся сквозь толпу. Все отошли от двери, оставив свободное место в центре комнаты. Там стоит деревянный стул. Цирцея Великая и Медея Юная расположились напротив, на появившемся кожаном диване.

– Зевс всегда тщательно продумывает появления, – шепчет мне на ухо Зельда.

Должна признаться, мое любопытство разгорелось. Я часто слышала о повелителе богов, но никогда не видела. Если у Гермеса совершенная внешность и невероятные способности, что уж говорить о Зевсе, самом могущественном боге… Он должен быть невероятным.

Молнии сверкают за окнами и ударяют прямо за дверью. Лампочки мигают, а затем успокаиваются. Сердце замирает. Я одновременно напугана и взволнована. Наверно, я единственная, кто беспокоится о том, что машина могла пострадать из-за разгулявшейся стихии. Наступившая тишина оглушает. Стук в дверь заставляет вздрогнуть. Зевс стучит в дверь? Цирцея Великая и Медея Юная не говорят ни слова.

Удивляюсь, прежде чем понимаю, что дверь открывается без приглашения.

Появившаяся высокая фигура наклоняется, чтобы не удариться о перемычку. Что за мужчина! Мужчина… Нет. Бог, одетый в жемчужно-серый костюм безупречного кроя с тонким черным галстуком, заходит внутрь. Серебристые волосы лежат короной, волнистой и плавной, по ним пробегают электрические искры. Сначала лицо кажется металлическим, но вскоре приобретает более естественный цвет, средний между розовым и бронзовым. Аристократический нос, серые глаза и тонкая улыбка придают черты, полные гордости и превосходства. Медленно и самоуверенно Зевс скрещивает руки за спиной.

– Дамы, – произносит он глубоким голосом.

У него, должно быть, огромные легкие, но он сдерживается, чтобы не повысить голос.

– Добрый вечер, Зевс.

Твердый и ровный голос Цирцеи Великой вырывает из созерцания. Осознаю, что мои пальцы сжаты в кулаки, а горло перехватило. Какую же мощь он источает! Она оказывает на меня сильное действие. Ведьмы вокруг выглядят обессиленными. Но мне хочется прыгать от восторга. Ведь это же невероятная встреча с Зевсом!

Повелитель богов выходит в центр комнаты, за ним следует Гермес, который, как обычно, левитирует. Каштановые волосы в аккуратной укладке, золотая брошь в форме кадуцея[3] украшает карман темно-синего костюма-тройки. Он пристраивается возле двери, давая понять, что проводницы будут разговаривать не с ним. Зевс смотрит на деревянный стул, который его ожидает. Его полуулыбка становится шире, и он щелкает пальцами. Угольное облако разбирает ножки, спинку и сиденье, превращая скромный стул в большое клубное кресло, сделанное из облаков и орехового дерева. Затем бог позволяет себе опуститься в него, будто находится у себя дома.

– Удобно? – насмешливо спрашивает Медея Юная.

– Да, так лучше, – отвечает Зевс в тон ей.

Вижу, как он смотрит за спины проводниц.

– Все еще молитесь Гекате?

Он говорит это с такой непринужденностью, что все в комнате напрягаются.

– Пусть Гекаты уже нет с нами, но она до сих пор хранит нашу преданность, – твердо отвечает Цирцея Великая.

Зевс сжимает челюсти. Думаю, если бы у него были человеческие вены, мы бы увидели, как одна из них вздулась на виске. Но у богов особая, золотая кровь, ихор, придающая лицам медный блеск. Говорят, что их сердца бьются очень медленно, даже когда они в ярости. О них рассказывают множество историй, но не таким, как я. Без способностей нет посвящения перед проводницами. Я не имею доступа к многим секретам, а то, что знаю о богах, почерпнула из занятий в университете. Поэтому особенно забавно, что я представляла Зевса бородатым стариком, а в итоге оказалась перед нестареющим существом мужского пола с серебристой бородой и аурой, заставляющей преклонить колени.

– Она предательница, – рычит Зевс.

Гермес прочищает горло. Зевс нетерпеливо вздыхает, но, похоже, решает не продолжать эту мысль.

– Сто лет отделяют нас от прискорбных событий, от ссоры, которая разделила нас, богов, и вас, ведьм, – продолжает он и снова делает паузу.

Сдерживаю эмоции. Легкое раздражение скручивает желудок. Его «ведьм» полно презрения.

– Сегодня мы все страдаем от печальных последствий…

– Вы превратили Гекату в пыль, – холодно отрезает Цирцея Великая. – В нашем понимании это выходит за рамки «печальных» последствий.

– Геката вторглась на Олимп и унизила его, – сухо парирует Зевс.

В тот же миг в его волосах шипит электричество.

– Что не так уж и плохо, поскольку у вас больше нет к нему доступа, – саркастически отвечает Медея Юная. – Вы не видите его, чтобы каждый день оплакивать.

– По вашей вине. Ваши предки наложили проклятое заклинание, изгнавшее нас из собственного дома! – рычит Зевс.

Стены начинают дрожать под громовым голосом повелителя богов. Статуэтки шатаются на подставках, посуда стучит на столах. Гермес, до сих пор сдержанный, наконец подходит к Зевсу. Со свойственным ему добродушием и тактом он наклоняется к своему господину и произносит на ухо несколько слов, прежде чем обратиться к проводницам:

– Позволю себе напомнить: мы собрались сегодня, чтобы обсудить союз. С нашей стороны ситуация становится неотложной, скоро она станет такой и с вашей.

Его теплый голос успокаивает пыл Зевса. Только старшая сестра скрещивает руки в углу, размышляя над его словами.

– Конечно, – бормочет Зевс сквозь зубы.

Уверенность сменяется хмуростью.

– Как вы уже знаете, сатиры, сирены, менады и другие нимфы выходят из-под нашего контроля, – признается он, отводя глаза. – Наша власть над ними ослабевает, а значит, слабеют и наши силы с тех пор, как мы покинули Олимп. Что же касается вас…

Он позволяет заявлению повиснуть в воздухе на несколько секунд, держа меня в напряжении. Как это может отразиться на нас?

– У вас есть ведьма без дара, – заканчивает он с такой яростью, что у меня колет в груди.

Ощущаю на себе взгляды ведьм, но повелитель богов меня им не удостаивает. Мне хочется отступить и укрыться на кухне, но не смею пошевелиться, опасаясь привлечь еще больше внимания.

– Исчезновение Гекаты действительно лишило нас источника магии, – подтверждает Цирцея Великая. – На данный момент Элла единственная рожденная без силы, но это признак того, что и мы слабеем. Мы продолжаем молиться Гекате, но нам нужно новое божество, в котором мы могли бы черпать силу.

Речи Зевса и Цирцеи, кажется, снизили напряжение в комнате. Но я чувствую стыд и унижение. Я – доказательство недостатков общины. Делаю шаг назад, надеясь как можно незаметнее сбежать.

– Значит, мы пришли к решению, – продолжает Зевс. – Мир будет установлен только в результате брака между одной из вас и богом, который станет вашим новым источником силы. Взамен вы вернете нам доступ на Олимп.

Сердце уходит в пятки. Так вот на какую жертву готова пойти сестра. Из-за меня. Выйти замуж за бога значит перечеркнуть всю свою жизнь и отдать стороне богов отцовство новой Медеи… Это идеальный союз, но он разрушает романтическое будущее и амбиции сестры в общине. Болезненно сглатываю, все быстрее отступая, и укрываюсь на кухне, пока Зевс и проводницы начинают переговоры о союзе. Цирцея была права, предупреждая меня, что я буду расстроена. Я не только бесполезна для своего рода, годна только в качестве прислуги, так и все мое существование – проклятие!

Мероэ… Моя дорогая Мероэ, независимая, энергичная и страстная, стала разменной монетой. Наконец гнев берет верх над потрясением. Мы больше не руководствуемся устаревшими античными законами. В наши дни мы больше не скрепляем мировые соглашения браком. Как такая мысль могла прийти в голову проводницам и проклятым богам?

Хочу выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, но, когда открываю дверь, сталкиваюсь с неожиданным гостем, который сверкает желтыми глазами, сидя в нескольких метрах от меня. Остановившись, хмурюсь, удивленная встречей с черным псом с кампуса. Не мог же он следовать за машиной? Кажется, он с серьезным видом наблюдает за мной, и досада мгновенно улетучивается. Опускаюсь на колени и смотрю на него в ответ.

– Что ты здесь делаешь?

На этот раз он подходит ближе и садится передо мной. Издалека он не казался таких внушительных размеров. Приходится выпрямиться, чтобы оказаться на его уровне.

– Ты голоден? Предупреждаю: у нас мало мяса. Но, может быть, где-нибудь остался кусочек курицы.

Встаю и быстро осматриваю несколько тарелок в кухонном завале Зельды, прежде чем натыкаюсь на куриную тушку. Отделяю тонкий кусочек белого мяса и возвращаюсь к волкособу. Начинаю махать перед ним мясом, высоко поднимая руку.

– Для кого эта курочка? Кто хороший песик? Кто самый красивый?

Обожаю животных. У них нет скрытых мотивов, они настоящие и жизнерадостные. Иногда они жестоки, но это способ выживания. А этот волкособ кажется одновременно очень красивым, загадочным… и, как ни странно, совсем не в восторге от моего предложения попытаться допрыгнуть до курочки. Поэтому опускаю руку и протягиваю мясо. Так он соглашается его съесть.

– Кое-кто не так прост, – весело говорю я. – Хочешь пить?

Он поднимает глаза, я следую за его взглядом и вижу, что он смотрит на бутылки джина, которые ждут, чтобы их выпили. Смеюсь и качаю головой.

– Почти уверена, что ты не захочешь пробовать экспериментальный алкоголь тети Зельды.

Пес и без того угрюмый, мрачнеет еще больше. Похоже, он разочарован. Или обижен. Или сомневается в моих словах.

– Может, в качестве альтернативы, тебя устроит ласка?

Осторожно протягиваю руку, ожидая защитной реакции, но пес, кажется, принимает поглаживания по загривку. О, какая у него мягкая шерсть! Зарываюсь в нее, присоединяю вторую руку, почесывая ей уши и шею. Ворчливый вид прищуренного пса, несмотря на лавину ласк, которыми его одариваю, заставляет растаять.

– Ты очарователен!

Не в силах больше сдерживаться, обнимаю его, наслаждаясь исходящим от него теплом.

– Хорошо, что ты здесь.

Я очень хочу завести собаку. Но пока живу в университетском кампусе, об этом не может быть и речи. Как только появится собственное жилье, заведу собак, кошек и посажу повсюду растения.

Посреди раздумий чувствую, как меня поднимают. Волкособ, должно быть, пытается избавиться от меня, но я не успеваю отцепиться от него, когда ноги внезапно отрываются от земли. Удивленная, хватаюсь за шею пса. Чувствую себя так, словно меня прижали к человеческому торсу. Какой абсурд! Тем не менее две руки властно обхватывают мою талию, а под носом чувствую горячую человеческую кожу. Пальцы пробегают не по шерсти, а по темному шерстяному костюму. Должна признать, он невероятного качества.

Несколько секунд я и незнакомец молча прижимаемся друг к другу. Чувствую запах леса, опавших листьев и сухой древесины. Неудивительно, ведь пес, которым незнакомец был мгновение назад, бродил по окрестным лесам. Широкие плечи не дрожат под моим весом, и только когда чувствую дыхание на шее, вздрагиваю от изумления и страха.

Что происходит? Кто он? Как может такое сделать? За кого я держусь? Нормально ли это? Есть ли вообще во всем этом что-то нормальное?

– Ты не против?

Хрипотца, что-то среднее между человеческим голосом и звериным рыком, призывает к порядку, и я поспешно убираю руки, словно обожглась. Но все еще парю над землей, ведь незнакомец держит меня за талию, на расстоянии вытянутой руки.

– Извините! – восклицаю в панике.

Только после этого он опускает меня на землю, шатаясь, отступаю на несколько шагов, выставив перед собой руки, не в силах ослабить бдительность. Незнакомец разглаживает безупречный костюм и черную рубашку, расстегнутую у воротника, жестами, которые не скрывают раздражения. Он высокий, на целую голову выше меня. Почти белые, светлые волосы, густые, как шерсть животного. Мужественные черты необычно гармоничные, созданы с пугающим совершенством: маленькая ямочка на левой щеке, прямой нос, похожий на нос Зевса, четко очерченная линия челюсти, и тот же суровый вид, вероятно из-за нахмуренного лба, который заметила у него в животном обличье.

На самом деле он внушает такое же поразительное и тревожное очарование, которое я почувствовала, когда увидела Зевса. Но его глаза, один прозрачно-голубой, а другой черный как ночь, делают взгляд леденящим.

Складываю руки перед собой, охваченная страхом, который обездвиживает. Кто он? Как может вызывать такую реакцию?

Медленным жестом, пока его внимание сосредоточено на мне, незнакомец достает из кармана пачку сигарет. Губами вытаскивает одну и закуривает. Пока рассматривает меня, выпуская струйку дыма, чувствую запах, проникающий на кухню. Узнаю запах: табак, смешанный с лавром Аполлона и критской травой. Табак. Ненавижу его. Но лавр? Не уверена, что с ним курение станет полезнее.

У меня сейчас столько вопросов, чтобы завалить ими незнакомца. Но слова не хотят выходить наружу. Сердце колотится в груди. Если это продолжится, оно вырвется в любой момент.

А незнакомец… молча курит. Его изгиб губ остается прямым, словно он забыл, как улыбаться.

Минутку. Я действительно ласкала этого парня?

О, Геката!

– Кто вы такой? – говорю я, когда смущение внезапно берет верх над страхом.

Не отвечая, он тушит сигарету о полупустую тарелку, устало вздыхает и уходит в сторону прихожей. Немедленно следую за ним, опасаясь, что его присутствие неуместно. Когда он проходит мимо, ведьмы с опаской расступаются. Это удивляет. Они редко проявляют подобные эмоции. В комнате повисает напряженная тишина. Незнакомец, не терпя отлагательств, подходит к Зевсу и хрипловато говорит:

– Я еще должен поймать дюжину менад, которые устраивают чудовищные беспорядки. Давайте пошевеливаться.

Он занимает место справа от повелителя богов. Руки скрещены, взгляд устремлен на проводниц. Вокруг меня снова начинают шептаться. Если изначально обе стороны вели себя вызывающе, то теперь на стороне ведьм царит смятение, а на стороне Зевса уверенность. Высматриваю реакцию матери, чтобы успокоить себя, но ее лицо выражает изумление. Она хватает за руку Мероэ, которая стоит впереди и бледнеет. Они, должно быть, уже представили ее в качестве кандидата для брака.

А это значит, что… идиот, который может превращаться в пса, – кандидат от богов. Жених моей сестры. Которая, кажется, охвачена тем же ужасом, что и я.

– Отбрось сомнения, Зевс, – возмущается Цирцея Великая. – Мы предлагаем тебе руку Мероэ, талантливой ведьмы, сестры Цирцеи и, следовательно, матери будущей Медеи, а вы…

– Вы не останетесь в стороне, – отрезает Зевс, безмятежно скрестив ноги. – Я предлагаю вам руку нашего с Герой внука, восседающего на Золотом троне, сына Ареса, Бича людей, и Афродиты Небесной. Я предлагаю Деймоса Ужасного.

Снова вздрагиваю. Ужасного. Ужасного! Воплощение ужаса! Я не позволю, чтобы сестра вышла замуж за это чудовище!

– Вы, должно быть, шутите! – восклицает Медея Юная. – Вы действительно думаете, что мы будем черпать магию из этого…

Она делает паузу, не зная, какое слово подобрать. Деймос, напротив, спокойно достает новую сигарету и прикуривает ее.

– Неужели вы думаете, что я позволю вам оскорблять мою семью? – продолжает Зевс, искры снова играют в его серебряных волосах. – Ваша Мероэ…

– Я должен прервать тебя, Зевс.

Хриплый голос Деймоса заполняет пространство. Очевидно, он контролирует голос гораздо хуже, чем дед. А я-то думала, что это объясняется только его превращением из волкособа в чел… бога.

– Я не хочу жениться на Мероэ.

Присутствующие замирают после его слов. Сдерживаюсь, чтобы не вскочить. Вот же хам! Он что, хочет сказать, что Мероэ недостаточно хороша для него?

– Я хочу ее, – добавляет он, указывая на одну из нас.

Он указывает в мою сторону, и я спешно осматриваюсь, чтобы выяснить, о ком он говорит. Вот только все ведьмы с любопытством косятся на меня. Но, должно быть, я сошла с ума, ведь он не может говорить обо мне. Бросаю на него недоуменный взгляд и наконец с неверием осознаю, что он действительно указывает на меня.