Ведьма, мы-же-на-ты!

Глава 2

На следующее утро, еще только-только рассвело, в двери трактира постучали с выгодным предложением обеспечить меня теплом и светом до конца жизни. А если точнее – прогуляться до костра. А что? Все логично: дай ведьме огня, и она будет согрета, пока у нее не кончатся дрова. Сожги ведьму – и ей будет жарко до самой смерти. Скорой. Но это уже детали.

Столь щедрое предложение высказал местный преподобный – молодой еще парень. Мой ровесник, если не младше. Конопатый, точно это у него, а не у меня в роду ведьмы были! Вот ведь не повезло ему с рыжиной!

– Знаете, я, пожалуй, откажусь, – вежливо ответила я и невежливо хлопнула дверью по самому носу стоявшего на пороге слуги богов.

Но если я думала, что после этого мой гость уйдет, то я не знала местных служителей. Точнее, одного-единственного, как выяснилось позже, на весь Вудленд.

– Ну, может, хотя бы на исповедь придете, раз аутодафе вам не по душе, – из-за двери прогнусавил (после разбитого-то носа) дланник.

Меня такое упорство, признаться, заинтересовало, и я с любопытством приоткрыла дверь, чтобы увидеть державшегося за распухшую гулю жреца вышних. Преподобный же не иначе как решил, что я передумала, и, отняв руки от носа, возвестил:

– О, дочь моя! Ты все же решила искупить свои грехи и встать на путь истинный, благословением снискать путь к спасению.

Я, прислонившись к дверному косяку, скрестила руки на груди и с иронией в голосе ответила:

– Знаете, на этот ваш истинный путь даже вставать неудобно, не то что по нему идти: одни ямы, рытвины, лужи. Я уж лучше по привычному, темному и порочному… Могу и вас провести. Надо?

Теперь уже начал отказываться от предложения жрец, словно я пыталась затащить его в силки разврата прямо на пороге. А я-то всего-навсего хотела предложить оскоромиться колбасой, которая у меня была…

– Ну хотя бы в храм зайдите! – простонал с мольбой проповедник. – А то иначе меня самого горожане на костер отправят.

– Вас-то за что? – удивилась я.

– За неисполнение служебных обязанностей! У меня среди местных жителей и так нет… как его… авторитета! Вот. А этой ночью ко мне… – тут парень сглотнул и пояснил: – Я живу в домике рядом с храмом. Пришли горожане. С вилами, факелами и требованием изничтожить ведьму, которая прилетела в город. А уничтожитель из меня… – он замолчал, оборвав себя на полуслове интонацией смертельно раненной дворняги.

Но папа учил, что тех, кто уже не жилец, нужно добивать, чтоб не мучились. Ну я и добила словом:

– …так себе.

– Ты умеешь поддержать, – саркастически заметил храмовник.

– Всегда обращайся, – великодушно разрешила я.

– В кого? – сморгнув, спросил рыжий, замерев, даже о распухшей гуле своей забыл.

– К кому, – вздохнув, пояснила я. Все же не нужно было так сильно дверью его прикладывать. Видимо, створка не только нос отшибла, но и мозги.

– А-а-а-а, – выдохнул рыжий и тут же воспользовался предложением: – Тогда обращаюсь с предложением посетить сегодняшнюю мессу.

– Боюсь, если я приду, будет хуже, – приподняв бровь, ответила я и пояснила: – Досточтимые горожане будут разочарованы, что богомерзкая колдовка не только вошла в храм, но и вышла из него живой. И ваш авторитет упадет еще ниже. И богов, кстати, тоже.

– А вы точно выйдете живой? – с печалью вопросил дланник.

– Если меня не будут пытаться поднять на вилы, а станут уповать исключительно на кары богов, то да, – заверила я.

Преподобный опечалился еще сильнее, горестно вздохнул, но таки согласился, что непогрешимостью веры рисковать не стоит, и отчалил. Правда, перед этим попросил залечить ему раздувшийся нос.

Я же, глядя на красную, распухшую гулю, сжалилась и, лишь ехидно поинтересовавшись, к какой категории грехов относится просьба духовника к ведьме о помощи, призвала магию.

– Быть здоровым не грех, а естественное желание человеческое, его природа, – возразил рыжий и, плутовски глянув на меня, добавил: – К тому же я учился в столичной духовной семинарии, а там отношение к магам куда проще…

Я лишь усмехнулась на это заявление. Ну наглец… Но за нос таки взялась. Как говорится, сама сломала, сама вылечила…

О том, что так поступила, поправ правила ведьминского кодекса, я пожалела уже к концу седмицы. Но до этого момента в таверне случилось кое-что еще. Вернее, кое-кто.

Побудка жрецом вышла ранней, так что я решила доспать и, как истинное зло, пробудилась ближе к ночи. И под вечер решила позавтракать отвергнутой дланником колбасой, а затем и начать уборку.

Бытовые заклинания не были моим коньком, но навыков, чтобы навести хотя бы подобие чистоты, рассчитывала, что хватит.

Встав в центре зала на первом этаже, я размяла пальцы и собрала их в щепоть, призывая дар. Простенькая матрица заклинания сорвалась в свой полет. Столы и стулья начали светлеть, у пола, покрытого многолетним слоем грязи, стало можно различить отдельные доски.

А в центре, между двумя столами, стал расти серо-бурый ком. Да такой, что мне после понадобилась лопата, которой я, действуя на манер лома, выкатила этот шар во внутренний двор. Применять чары к и так уже собранной магией грязи побоялась: все же заклинания хоть и простые, но предел прочности у них небольшой. Если одно из них случайно заденет второе – начинай все сначала. Да и резерв у меня не бездонный. А окна опять же сами себя не помоют… но уже завтра.

А новый день начался уже традиционно – со стука.

Зевая, я спустилась в зал, когда в дверь истошно колошматили. Неужели преподобный что-то забыл? Или вновь решил попытать счастье? Авось на этот раз соглашусь погреться…

С сомнением я открыла дверь и увидела на пороге новое, еще не поправленное дверью лицо. Оно было одутловатым, с бисеринками пота на висках и смотрелось в центре пышного воротника-горгеры словно кочан капусты, лежавший на тарелке.

– С кем имею честь? – пройдясь по фигуре нового гостя критическим взглядом, иронично вопросила я.

Не знаю, что меня впечатлило больше: белые чулки, утягивавшие ноги так, что те были похожи на две молочные сардельки, или башмаки – словно два маленьких кораблика с загнутыми носами. А может, трещавший по швам камзол, что пытался вместить в себя необъятность нового гостя. Хотя нет, наверное, все же это были бархатные кюлоты, что едва прикрывали его колени и чем-то неуловимо по покрою напоминали рейтузы с начесом, которые мне в саквояж запихнула матушка со словами: «Чтобы придатки в тепле были!»

– Я сэр Порвираль, бургомистр Вудленда, – важно выдал тип.

Причем когда он заговорил, щеки его затряслись так, что я побоялась, не передастся ли мне это колебание и не войду ли я с гостем в противофазу, заколебавшись в итоге. Как в воду глядела! Бургомистр меня достал! Да так, что приглашение сгореть на костре показалось мне в свете нового предложения очень даже милым. А все потому, что этот гадский градоначальник предложил мне сущее непотребство – заплатить налоги.

Мол, до него дошел слух, что помирать отказываюсь, а значит, должна платить.

– Сколько-сколько? – возопила… в смысле, вопросила я, услышав сумму, которую должна заплатить за охрану, содержание и прочее-прочее, чем занимались доблестные работники ратуши во благо таверны.

– Сто золотых, – услужливо повторил бургомистр.

– Хорошо, – проскрипела зубами я. – Только я сначала тоже выставлю вам счет…

– За что? – изумился толстяк.

– Ну вы ведь охраняли таверну. От посягательств, разграбления, сожжения… – начала перечислять я все ранее сказанное бургомистром.

– Да… – как-то неуверенно согласился он.

– Так вот! Не уберегли. У меня в договоре покупки стояло: сервизы серебряные – три штуки, скатерти шелковые на столы – дюжина штук, занавеси парчовые…

Я, конечно, приврала, не было в договоре купли-продажи, который мне отец вручил, такого. Но и сто злотых – это тоже фантазии. Причем куда более буйные, чем мои!

– Какие еще занавеси? – вознегодовал, брызгая слюной, бургомистр.

– Вот и я говорю: какие сто золотых за этот сарай? – в тон ему ответила я и добавила этому вконец страх потерявшему мздоимцу: – В нем мышей много. А кота нет… Не желаете им побыть, сэр Порвираль?

– Что-о-о? – Градоначальник аж отшатнулся. – Да как ты смеешь, богомерзкая колдовка!..

– Ну это вы первый начали, – невинно уточнила я. – Так что мой черед первой закончить. Вставайте на четыре лап… тьфу, на четвереньки, чтоб не зашибиться при обороте.

Но бургомистр коленно-локтевую позу принимать отчего-то не возжелал, а дал заднюю. Аккурат к группе поддержки, которая стояла в двух дюжинах шагов от моего порога и неуверенно мялась. Судя по всему, это были работники ратуши, которые пришли поддержать начальство в нелегком ратном подвиге выбивания налогов из ведьмы. Но проще было отобрать золото у дракона, чем хоть медьку у меня.

Кажется, понял это и толстяк, прикинув, что его претензии против моих – это слово против слова.

– Ну уж нет! – возопил он, пятясь. Да так, что каблук его туфли попал в яму, и толстяк покачнулся, не удержал равновесие и сел в лужу, которая аккурат была позади него. Во всех смыслах сел.

Я же, глядя на то, как бархат бургомистерских кюлотов пропитывает жижа, перешла от намеков к угрозам, а заодно и через порог на крыльцо, уточнила и предложила неплохой, как мне показалось, вариант развития события:

– Если вам так сразу тяжело свыкнуться с мыслью, что денег вы от меня не получите, мы можем сейчас еще немножко поспорить, а там… Скандальчик, крики, скалкой по столу, магией по лбу… Вот так и придем к консенсусу.

– Магикам нельз-з-зя применять чародейство на мирных люд-д-дях! – то ли заикаясь, то ли похрюкивая, выдал Порвираль.

– Можно, если ведьму хотят ограбить! А ваши претензии на мой кошелек – это натуральный грабеж! – выпалила я и зло зыркнула на группу бургомистерской поддержки. Та синхронно задрожала, как осиновые листья на ветру. – Так что проваливайте, пока я добрая…

– Это вы еще добрая? – робко уточнил кто-то из прислужников.

– Была бы злая, градоправитель бы ваш уже запекался с яблоком в зубах, как и положено молочному поросю, – напустила я страху на этот осинник.

И надо же было именно в этот момент бургомистру чихнуть. Звук при этом вышел очень уж похожим на хрюканье.

А я ведь даже не колдовала еще! Но испугалась вся делегация. Да так, что дала деру. Порвираль прямо с низкого старта, из лужи. Только грязь брызнула во все стороны.

Убегали они красиво, дружно, шумно… Залюбуешься!

Я же, глядя им вслед, подумала, что теперь-то точно меня оставят в покое! И пару дней так и было. За это время я успела немного прибраться в трактире, доесть все, что у меня было, даже сходить в лес за грибами и прийти там к выводу: все же придется спуститься с холма в город и купить продуктов. Но завтра, ибо сегодня был уже вечер. И полная сковородка скворчавших маслят.

И вот когда я только-только занесла вилку над исходившей паром жарехой, в дверь снова постучали…

– Кто на этот раз?! – с раздражением выдохнула я, отставляя ужин, и пошла открывать.

На пороге стояла мать с ребенком на руках и мольбой в глазах.

– Помоги, ведьма! – выпалила она, едва не падая мне в ноги.

– Как именно? – спросила я, уже понимая: свидание с жареными маслятами в ближайшее время не состоится.

– Моя дочь умирает…

– А как же местный лекарь? – уточнила я. Все же вторгаться в чужое дело… Еще посчитают конкуренткой!

– А нетути его у нас. На распределение присылали, три годочка тута – так и умотал обратно, поближе к акадэ-эмии своей.

– А знахарка?

– Тоже нема. Уже с Маворы-ручейника как. Была бабка Ругайна. Мудрая. И настой какой надо знала, и роды принять могла. Да только ее сын свез: сам в столицу подался и мать свою прихватил, чтоб она его деток нянчила. Вот и нет у нас уже год повитухи. Бабы сами рожают…

– А кто есть?

– Аптекарь, – выдала женщина. – Да только толку от него шиш. Деньги лишь дерет. Вот и вчера дал микстуры от грудной жабы, а все без толку. Ну вот он и пожал плечами, мол, такова воля богов. А я не хочу потерять Анишку. Она у меня одна… В храм побежала – требы класть богам. А там преподобный. Мне и посоветовал к вам идти. Сказал, что хоть магия и есть грех, но он его за меня отмолит у богов. Главное – дочь спасти.

«Твою ж… магию! Ну и удружил дланник, алтарь с мессой ему в печенки!» – было самым цензурным, что пришло на ум. Но и отказать я не смогла. Одно дело, когда от руки твоего отца за грань отправляется сволочь, сама погубившая многих. Другое – невинное дитя.

– Заходи, – лишь выдохнула я, посторонившись.

Когда женщина внесла ребенка в зал, тот застонал. Тихо так, мученически.

– На стол клади, – велела я, кивнув на ближайший.

Когда же я подошла к девочке, то увидела, как та мечется в бреду. Ее дыхание было прерывистым, а глаза, открытые, смотрели вокруг, ничего не видя, тело выгибалось от боли.

– Она на прошлой седмице ноги промочила, – в лес пошла с подружками, по грибы… Сейчас самое такое время: тепло еще, морось, туманы…

– Замолчи! – цыкнула я на трещавшую от страха, как сорока, тетку.

Мне нужно было сосредоточиться.

Как ведьма и дочь наемника, я понимала, что девочке осталось недолго. Магическим зрением я видела, как по венам малышки тек яд, он уже захватил ее правую руку и пробирался к легким, заставляя кроху захлебываться кашлем.

Другое дело, откуда он взялся в теле девчушки? Я посмотрела на руку. Меленький порез. Он даже не вспух особо. Простая царапина.

Вот только на болотах росли не только клюква да багульник. Были там и магические травы – вроде той же живоглотки.

Я осторожно взяла запястье ребенка. Пригляделась. Больше всего было похоже на яд формироны – кустарника редкого, реликтового, но как раз предпочитавшего топкие низины. И хотя шипов у этой полумагической пакости не было, но оцарапаться о живые и гибкие ветви, которые так и норовили схватить путника и обвить, – запросто. Только сдается мне, что и растеньице было еще молоденьким. Иначе бы оплело малую, ядом напоило и переварило.

Я на миг прикрыла глаза, сосредотачиваясь и призывая дар, а затем взяла в руку начавшее холодеть детское запястье, положила его раной, уже успевшей покрыться корочкой запекшейся крови, наверх и выдохнула слова заклинания. Моя вторая ладонь распростерлась ровно над порезом, чувствуя, как начал вибрировать воздух вокруг от напряжения.

Сила уходила потоком, лилась, как в бездонную бочку. Я чувствовала, как она пронизывает тело малышки, как ее длинные светлые волосы начинают подниматься над столом, паря у лица девчушки, словно золотое облако. Мои пальцы, из которых сила лилась в тело ребенка, стало печь.

А яд медленно, но верно начал свой обратный ход, потянулся из крупных вен к малым, потом к сосудам, капиллярам, собираясь в месте пореза. И выйти отраве наружу мешала лишь запекшаяся кровь.

Так что я, взяв нож, осторожно рассекла кожу по новой. Капля яда вышла. Поднялась в воздухе, зависнув ртутным шариком на уровне моих глаз.

– Ну вот и весь кашель, – произнесла я, метко отправив яд в приоткрытое окно.

И только тут поняла, как выложилась. Пальцы подрагивали, ноги подкашивались, а меня саму вело. Не ухватилась бы за край стола – так и грохнулась бы об пол. А еще, пока я вытягивала магический токсин, кажется, не рассчитала силы и отсыпала девчушке немного своей магии. Ведьмой она, конечно, не станет, но то, что удачливее будет какое-то время, точно. Ну и глаз дурнее. Так что не порчу, так хворобу навести сможет. Не сильную, но все же…

– Все. Уходи. Жить будет, – выдохнула я, пытаясь не грохнуться в банальный обморок от истощения.

– Спасибо-спасибо-спасибо, – вновь затараторила мать, хватая меня за руки, чтоб те поцеловать. Вот зря. Я все же не удержалась и… упала.

Хорошо хоть, еще головой об пол не приложилась: хватка у матери оказалась железной, и она смогла удержать меня в последний момент.

– Плохо вам, госпожа колдовка?

Я не стала говорить о магическом истощении и объяснять, что такое пустой резерв. Сказала, чтоб было понятно:

– Устала и голодная. Нужно поесть. Так что давай уноси ребенка. И впредь пусть в лесу осторожнее будет, к незнакомым растениям не подход…

Я не договорила: девочка на столе заворочалась, а потом, свернувшись точно котенок, сонно засопела. Без надсадного грудного кашля, жара и холодного пота.

Мать же понятливо подхватила дитя и была такова, а я, закрыв за ней дверь, привалилась к косяку и выдохнула. Поела грибочков, называется…

К слову, ужинать уже расхотелось, а вот спать… едва до кровати дошла и рухнула в нее, как в омут.

А на следующий день проснулась. И снова – от стука!

Открыла дверь и обнаружила у порога вчерашнюю гостью. Только на этот раз ее руки были заняты не ребенком, а корзиной. И лицо светилось счастьем. И была женщина не одна. Рядом с ней топтался мужик, обнимавший огромную тыкву. Под ее весом он пыхтел, кряхтел, и я боялась, как бы не развалился вовсе.

– Вот, госпожа колдовка, это вам за Анишку мою. Не побрезгуйте. Мы от всей души… – и с этими словами она протянула мне корзину.

В той оказалась снедь. Пироги, яйца, кринка молока, копченый окорок… Им я обрадовалась: в город идти не нужно за едой. А с тыквой – большущей, рыжей и бронебойной на ощупь – я понятия не имела, что делать. Закатила ее в трактир.

Но если я думала, что на этом все закончилось, то ошиблась. Это было только начало.

Горожане, разведав схему – сходить к ведьме, вылечить недуг магией, потом прийти в храм и замолить грехи у преподобного, – начали ей пользоваться! Благо не очень активно, с прыщами все же не бежали, побаивались… Лишь по крайней нужде.

А платили натурой, в основном снедью, но, бывало, и какую работу выполняли. Так у меня к зиме выросла поленница дров, стали чистыми пустая конюшня и дымоходы.

Но вот чего я никогда не просила, а мне каждый раз в благодарность несли, – это тыквы! Поверье у местных было, что это любимейшая ведьмина еда. Да и для моих темных непотребств она надобна. И ничего не могло убедить вудлендцев в обратном. Как по мне, им просто некому было сбагрить эти тыквы. И, пока не было меня, они передавали эту бахчовину друг другу по кругу. Подкидывали, как младенцев, на порог, предлагали любому пришлому… В общем, пытались всячески избавиться. Подозреваю, что в осеннюю пору одна тыква за месяц могла сменить до дюжины хозяев. И тут в Вудленде появилась несчастная черная ведьма…

К слову, приходили ко мне не только жители. Повадилась заглядывать и та самая лисица, которую я освободила из силков. Я ее порой подкармливала. А однажды посетовала, что она приходит только на подачки. Нет чтоб мышей половить, раз уж котом я не обзавелась. Лисица на это гордо фыркнула и ушла… чтобы появиться через день с пискухой в зубах. Так у меня завелась домашняя лиса. Хотя нет, полудомашняя…

С отцом же мы списывались раз в седмицу. Телепортационная шкатулка исправно доставляла его письма и отправляла мои. И оказалось, что с врагами у папы не все так просто. А это значило, что придется мне здесь зимовать…

И вот в один из дней, когда листья с деревьев уже почти облетели, а снег еще и не думал ложиться, в мою дверь в очередной раз постучали.

Я распахнула ее, готовясь озвучить обратный маршрут незваному гостю, если он не помирает. А если и помирает, то надо еще посмотреть от чего и как: может, проще добить.

Но, когда увидела на пороге высокого, плечистого воина, стало понятно: еще большой вопрос, кто из нас кого добьет.

– Вы ко мне? – уточнила я, приподняв бровь.

– Похоже, что к тебе, ведьма, – процедил пришлый блондин.

– К вам, – поправила я, намекая, что не потерплю неуважения и панибратства.

По четко очерченным мужским губам скользнула кривая усмешка, и пепельный отчеканил:

– Мы-же-на-ты.

– Не припоминаю вашего лица, – ответила, упрямо держа дистанцию. – Я вас, случаем, не проклинала?

– Нет. Хуже. Ты вышла за меня замуж! – не выдержав, прорычал пепельный.