Ведьмы. Лабиринты памяти

Глава 2.1.

На светлой стене шевелилась тень от стоящего за окном дерева. Молодой мужчина, лежащий на узкой больничной койке, немного понаблюдал за её осторожным дрожанием и перевел взгляд в сторону. На белой тумбочке стояла небольшая коробочка, от которой тянулись нити проводков разного цвета. Проводки исчезали где-то под одеялом. Раздавался тихий мерный писк какого-то датчика. Лежать стало неудобно и он осторожно сел и опустил ноги на теплый плиточный пол. В голове помутилось и пришлось какое-то время оставаться неподвижным, ожидая, пока мебель прекратит выписывать причудливые круги перед глазами.

Открылась дверь.

– Олег Сергеевич, зачем же вы встали? – раздался взволнованный голос.

– Кто встал? – спросил он.

– Да вы же! – небольшого роста медсестра в хрустящем халате и смешном колпачке на темной головке, удивительно ей шедшем, ловко уложила его обратно на койку, – Вам нельзя вставать, Олег Сергеевич!

– Девушка, я не Олег Сергеевич, я…, – он осекся, потому что не знал, что сказать дальше.

– Ну, а кто же вы? – медсестричка хитро прищурила глаза. Он насупился и отвернулся к окну. Девушка заулыбалась и весело продолжила, – Вы – Олег Сергеевич Котов, мастер.

– Мастер чего? – раздраженно спросил мужчина, глядя в сторону.

– Не знаю, – Она чем-то щелкнула на приборе и поправила подушку, – Вы пострадали при аварии на станции. Ударились головой, а потом еще дымом надышались. Постарайтесь отдохнуть. Хорошо, что вы пришли в себя, мы уже начинали волноваться.

С этими словами она вышла из палаты, почти беззвучно прикрыв за собой дверь.

Он снова сел, стараясь двигаться осторожно. Одной рукой взялся за металлическую спинку кровати, а другой придерживал ноющую голову. Он просидел так несколько минут, после чего медленно поднялся на ноги. Слева от двери в палату в углу была раковина, а над ней висело прямоугольное зеркало без рамы, кое-где отмеченное черными точками амальгамы. Он умылся, наслаждаясь колким холодом воды и наконец взглянул на себя. Бритая голова с синей тенью пробивающихся волос, темные круги под глазами, серо-желтое изможденное лицо глубоко больного человека. Темные глаза под всклокоченными черными бровями, нос прямой, щеки с пробивающейся щетиной. Пришлось немного пригнуться, зеркало было рассчитано на людей пониже ростом. В голове клубилось серое нечто. Олег Котов? Иван Собакин? Степан Рыбкин? Абсолютная пустота. Он попробовал выудить из памяти что-нибудь, что помогло бы ему вспомнить, кто он такой. Затуманенный мозг услужливо предлагал шум моря, тепло деревянных ступеней на высоком крыльце, смех женщины с темными косами. Олег Котов? Ерунда какая-то. Но другого имени у него нет, по крайней мере пока.

***

Он обернулся на звук. Из-за открывшейся двери показался полноватый мужчина невысокого роста. Его короткие волосы были тщательно уложены на одну сторону, небольшие глазки весело смотрели из-под кустистых бровей, под носом топорщилась широкая жесткая щетка усов.На вошедшем были легкие серые брюки и рубашка в светлую клетку. На плечи мужчинадля порядка накинул белый халат, концы пояса практически тянулись по полу, но подвязать или спрятать его мужчина не посчитал нужным.

– Здравствуйте, молодой человек! – поздоровался вошедший.

Олег кивнул и вопросительно посмотрел на мужчину. Ничего в его облике не показалось знакомым.

– А! Я – Станислав Петрович, начальник отдела кадров, – толстяк пристроился на свободную койку у противоположной стены и сложил руки на животе, – Мне доктор сказал, что у тебя с памятью беда пока что.

– Да, я вас не помню, – Олег медленно дошел до своей постели и тоже сел.

– А меня ты и не можешь помнить, ты ж меня не видел ни разу, – Станислав Петрович всхохотнул и поправил халат, то и дело сползавший с покатых округлых плеч, – А вот я тебя сразу узнал, хотя фотография в личном деле поганая, должен сказать тебе.

– Вы уверены? – уточнил Олег с интересом разглядывая начальника. Тот чем-то неуловимо напоминал моржа. Усами наверное…

– Сто процентов! Ты – Олег Сергеевич Котов. Двадцать три года. Прибыл из Калуги, работать мастером ремонтного цеха на нашей многострадальной станции. Ты же в робе был, когда тебя нашли, там желтым по черному написано "Котов О.С. – М.Рем.Цех" Это ремонтный цех значит.

– Многострадальной? – Олег покивал и снова потер гудящий лоб.

– Так приехали из столицы профессора какие-то, решили испытания проводить, вот и напроводили на свою и нашу голову, – Станислав Петрович тяжело вздохнул, – Перемудрили там что-то, и всё взорвалось к чертям, – он помолчал, подбирая слова, – Говорят защиту отключили специально, для чистоты эксперимента или чтоб нагрузку давать. Я не знаю, я же не инженер. Я кадровик, с людьми работаю, в оборудование не лезу.

– И я был там? – спросил Олег.

– Ну не совсем там, но рядом, в соседнем корпусе. Ты оформляться только пришел. Первый день. – Станислав Петрович что-то внимательно изучал на пустой стене за спиной у Олега, – Документы конечно все сгорели, но мы восстановим, ты не волнуйся. Я уже запросы сделал. Там и память вернется. Врач сказал, так бывает, ты сильно головой ударился.

Он еще немного посидел с Олегом, задавая дежурные вопросы о самочувствии и пожеланиях, после чего попрощался и удалился, пообещав зайти через пару дней.

Олег остался сидеть на кровати, обдумывая слова Станислава Петровича. Обретенное имя казалось ему чужим и неудобным, но другого всё равно не было. Через некоторое время медсестра привезла на металлической тележке ужин.

– Обо мне никто не спрашивал? – спросил Олег, уплетая нехитрые больничные блюда.

– Нет, – потупилась медсестра, – Начальник ваш сказал, что у вас родственники все уже давно умерли, что вы потому и согласились на перевод, что вам всё равно было в какой город.

– Ясно, – ответил Олег, которому пока ничего не было ясно.

– Память обязательно восстановится, – Ласково проговорила медсестра, осторожно касаясь его плеча, – Ты… Ой, извините, Вы отдыхайте, Олег, а я утром зайду вас проведать.

– Хорошо, – он послушно улегся.

Медсестра покатила тележку к двери.

– Как вас зовут? – вдруг спросил Олег.

Девушка задержалась на пороге. Олегу даже с кровати было видно, как её маленькие ушки постепенно становятся пунцовыми.

– Люда. Людмила Васильевна, – тихо проговорила она.

– Людмила Васильевна, если не сложно, вы бы мне хоть газету принесли почитать.

– Хорошо, – ответила девушка, – До свиданья.

– До свиданья.

Он медленно закрыл глаза, давая телу долгожданный отдых. Видимо он действительно сильно ударился. Надо поспать.

Глава 2.2.

На утро, как и последующие дни ничего не прояснилось. Он по-прежнему ничего не помнил. Имя Олег подходило ему так же, как и спортивный костюм с парой маек, которые заботливо принес начальник. Но он пользовался и одеждой, и именем, потому что другого всё равно не было. Ежедневные процедуры изматывали и без того ставший похожим на губку мозг и мешали думать.

По ночам Олега мучили кошмары. Из глубин сознания выплывала укутанная туманом дорога, лес, крутой изгиб каменистого берега. Дом на поляне. Он, как наяву, чувствовал гладкость теплых досок под ногами. Олег знал, что совсем недавно дом ремонтировали и на веранде сделали теплый пол – новинку, которая не всем по карману, но в этом доме не привыкли экономить на комфорте. В большой семье было много курящих, и все хотели, чтобы было удобно и тепло выходить на веранду. Олег видел свои босые ноги и край голубых джинсов. Разве у него есть джинсы? Он видел костры и пляшущие вокруг них фигуры, непонятные знаки, начерченные на вытоптанной множеством ног земле. Бархатный, похожий на горячий шоколад голос спрашивал, зачем ему две почки. И смех, смех из ниоткуда. В этот момент Олег, как правило, просыпался и долго потом не мог заснуть. Бессонница в сочетании с постоянными навязчивыми мыслями привели к тому, что лечащий врач назначил Олегу консультацию психиатра.

«Мозгоправ», как ласково окрестил врача Олег, задавал много вопросов и сильно хмурил брови, затем попросил Олега пройти несколько стандартных тестов. Ответы врача скорее всего удовлетворили, потому что к концу встречи он весьма приободрился и выглядел почти веселым.

– Подобная симптоматика, – заключил он, – скорее всего вызвана сильным стрессом, а так же перегрузками организма, возникшими из-за значительного облучения….

– Доктор, это надолго? – перебил врача Олег

– Сложно сказать, молодой человек, – мозгоправ пожевал губами и продолжил, – У вас сильный организм, но в данном случае мы имеем дело не с его физической стороной, а, если позволите, с более тонкой материей. Мозг человека – субстанция весьма интересная и хранит в себе много загадок.

– Например? – заинтересовался Олег

– Например в вашей карте указано, что вы правша, а сейчас держите ручку в левой руке, – врач приподнял брови, выражая глазами удивление, – Науке известны случаи, когда после сильного стресса люди начинали говорить на языках, которых раньше не знали или производить в уме сложные вычисления, но почему это происходит пока нам не известно., – он поднялся и протянул Олегу руку – За сим позвольте откланяться. Не вижу у вас показаний для наблюдения у специалиста моего профиля.

Не проходило и дня, чтобы Олега на навестила Людмила. Девушка находила повод заглянуть к нему даже не в свою рабочую смену. Она как могла старалась приободрить интересного пациента, замечала, что он значительно поправился, ведь вся одежда сидела впритык, а обычно во время болезни люди худеют. Олег в ответ только улыбался. Ему очень льстило явное восхищение этой симпатичной ласковой девушки. Людмила была похожа на всех сказочных персонажей чохом. Тихая, милая, улыбчивая. Она заходила в палату Олега всегда как будто с опаской. Можно подумать, Олег мог ее выгнать. Иногда, возвращаясь в палату, он находил на тумбочке яблоко или свежий выпуск газеты. Небольшой городок не мог похвастать обилием новостей, а читать одно и то же, написанное разными словами было не интересно, но Олег читал, чтобы не сойти с ума от безделья и скуки. Мало-помалу он стал замечать, что ждет визитов молоденькой медсестры, которая развлекала его нехитрыми беседами. Было очень забавно поддразнивать её:

– Людмила, а давайте вы меня этим яблоком по голове настучите? – дурачился Олег, принимая угощение.

– Да ну вас, Олег Сергеевич! – краснела медсестра.

– А что? Кажись, как Ньютон, и соображу, чего-нибудь.

– Ой отстаньте вы со своим Ньютоном! Дурак! – и она мелкой рысью выбегала из палаты под тихий хохот молодого человека.

Забавная девчонка, думал про неё Олег, оставшись в одиночестве, не слишком сообразительная, зато добрая и веселая, симпатичная, и волосы красивые. Не нужно её обижать.

Глава 2.3.

Олег был бы очень удивлен, если бы смог понаблюдать за Людмилой в другое время. До приторности ласковая с пациентами-мужчинами девушка преображалась в других палатах.

– Ещё раз нагадишь мне, сам вытирать будешь, – скомандовала она симпатичному чистенькому дедуле, поправлявшемуся после сложного перелома ноги. Тот в ответ закивал. Людмиле было противно смотреть, как мелко трясется дряблая кожа на старческой шее. Сморщенные руки, потемневшие от работы, сжимали газету. Вот мерзость!

Людмила с детства усвоила, что хорошего отношения заслуживают только те, кто сильнее, богаче и в случае чего может навредить, или те, кто может быть чем-то полезным. В медицину девушка пошла, потому что у врачей всегда хватало работы и, при хороших раскладах, можно рассчитывать на подношения от родственников больных. Школьная программа не слишком увлекала Людмилу, поэтому выбор пал на училище, после которого полагались льготы при поступлении, но и без высшего образования можно было устроиться тепло и вольготно. Так она и перетекала изо дня в день, поругивая пациентов и не слишком пока сложившуюся жизнь.

Складом натуры девушка была, безусловно, обязана родителям, воспитавшим дочь в соответствии с их собственными представлениями о том, что правильно, а что нет. Небольшой деревянный домик давно дышал на ладан. Отец Людмилы, вместо того, чтобы заниматься хозяйством с утра до вечера строил фантастические планы обогащения. Непонятно, откуда в простом деревенском мужике появилось столько пронырливости. Возможно он и преуспел бы, если бы в придачу обладал умом или житейской хитростью, но к сожалению, похвастать будущий барин мог только твердолобым упрямством и нахальством.

Словно желая добрать необходимые качества жену отец Людмилы выбрал совершенно не похожую на себя. Женщина могла годами дожидаться удобного случая получить кусок послаще или устроиться поудобнее. Она вела долгие подготовительные работы, завязывала нужные знакомства, не скупилась на неприкрытую лесть. С её подачи они развелись с мужем почти сразу после рождения дочери и вычеркнула его из свидетельства о рождении. Получив на руки необходимые бумаги, молодая мать обратилась в специальные органы и, как мать-одиночка, получила без очереди однокомнатную квартиру в городе, а также все другие полагавшиеся льготы. Меж тем семья продолжала жить дружно, супруги по-своему любили и заботились друг о друге.

Для единственной дочери они готовы были расшибиться в лепешку. Людмила росла совершенно неуправляемой и капризной. Для неё добывались самый лучшие игрушки и наряды, в волосах переливались ленты одна краше другой. Деревенские дети с неохотой принимали маленькую Милу в свою компанию. Малыши любили подвижные игры. Они с утра до вечера гоняли по деревне в поисках клада, или разбившись на команды, устраивали грандиозные баталии, или метко кидали друг в друга мяч, играя в «Вышибалы». После таких развлечений дети становились похожи на земляных чертей, покрытые комьями налипшей грязи, мокрые, иногда со свежими синяками и ссадинами, они были совершенно счастливы. Но не Люда. Вскоре после первого попадания мяча в цель или падения, над улицей раздавался её звонкий возмущенный крик:

– Мааамааа!

Девочка убегала домой жаловаться на жестоких сверстников, уронивших, обрызгавших или испачкавших её. Любящая мать, вместо того, чтобы объяснить ребенку правила игр, устраивала разборки с обидчиками. Она отлавливала самых неповоротливых и, вцепившись в нежное детское ухо, вела к родителям. Не удивительно, что после этого не находилось желающих брать Милу в игру. И Мила жаловалась, что с ней не хотят дружить, ожидая, что родители как всегда решат вопрос.

Эта вера в могущество сильного роста вместе с девочкой. В начальной школе она наушничала уже самостоятельно. Преподаватели умилялись нарядной доброу девочке, так наивно искавшей дружбы, и хвастались в учительской:

– Кузнецова-то, чисто котенок ласковый. Вы подумайте, пришла и новости мне про всех рассказывает, пока учебники подклеивали.

Пожилая учительница русского языка поджимала губы и пропускала восторги мимо ушей. Заслуженный педагог прекрасно видела, что Милая-Мила не так проста, как кажется. Эта дама пару раз пыталась поговорить с девочкой, но натолкнувшись на стену непонимания оставила попытки. Как и отец, Людмила была совершенно уверена в том, что всегда поступает правильно, а если от этого страдают другие, тем хуже для них. Она не была злой или жестокой, просто даже на секунду не мола представить, что можно думать о ком-то другом кроме себя.

Людмила любила, чтобы всё было «правильно». Она старательно училась и получала довольно неплохие отметки, восполняя недостаток способностей усидчивостью и аккуратностью. Ровные строчки цифр и букв в её тетрадях радовали глаз. Тем не менее вскоре девочка откровенно заскучала. Предметы сделались непонятными, требования учителей возросли, в дневнике захлопали лебедиными крыльями двойки. На семейном совете было принято решение не мучить ребенка, заставляя осваивать программу десятилетки, а забирать документы и поступать в медицинское училище.

О, эти новые лица! О, эти новые знакомства! Людмила была очарована открывшимися перспективами. Ей нравилось быть взрослой и серьезной. Девушка свысока смотрела на вчерашних сверстников и при встрече неизменно жаловалась на тяготы учебы, поглядывая из-под ресниц на реакцию слушателей.

– Людка, хорош выделываться, – смеялась над ней мать, – Нашла, чем хвастать.

Но тут же хвалила выбор дочери, объясняя где и как следует себя повести, чтобы создать положительное впечатление.

– Главное, ходи на занятия, – давала она ценные советы, – Пиши и спрашивай побольше. Узнай, кто чем дышит, кто что любит. Помогай как есть возможность.