Венок из одуванчиков

Глава 3

Долгие часы поисков в Интернете ни к чему не привели – Яне так и не удалось найти квартиру «через хозяина». Агентство «Дирижабль» привлекло ее заманчивым предложением «вариантов», то есть платой лишь за предоставленную информацию о сдающихся квартирах. По сравнению со стоимостью недешевых риелторских услуг плата казалась столь незначительной, что Яна сразу же решила позвонить в «Дирижабль».

– Мы даем вам список квартир, где указана их стоимость и, разумеется, телефоны арендодателей, а вы платите нам за эту информацию, – объяснил ей секретарь. – Все квартиры сдаются через хозяев, поэтому и сумма, которую мы просим, существенно ниже стандартных расценок риелторских агентств. Приезжайте: побеседуете с менеджером, заключите договор – и список в вашем распоряжении.

Надо ехать, решила Яна, все еще колеблясь, звонить Ольге или не беспокоить ее из-за такого пустяка. Ольга просила позвонить в том случае, если Яна соберется снимать квартиру. Но так ведь это же не съем, а всего-навсего информация…

«Позвоню, если будет что-то серьезное…» Яна закрыла ноутбук и посмотрела на Ганса, уже по опыту знавшего: когда хозяйка закрывает свою машинку в середине дня, значит, собралась куда-то уехать.

– Все будет хорошо, – успокоила она не то собаку, не то саму себя.

В «Дирижабле» ее взяла в оборот молоденькая боевая девушка. Она говорила так много и так быстро, что Яна, пытаясь вслушиваться в ее речь, мигом перезабыла весь перечень вопросов, заготовленный по дороге.

– В вашем списке больше ста вариантов, – тараторила девушка, – вы обязательно что-то себе найдете. Варианты подобраны в соответствии с вашими запросами и возможностями, поэтому проблем не будет. Конечно, квартиры не самые дешевые, но вы же знаете, какое дорогое сейчас жилье. Зато агентство не берет свою долю – вы платите «Дирижаблю» только за базу данных. Ну что, будем подписывать договор?

– Да, – кивнула Яна, хотя сумма, которую «Дирижабль» брал за три листа бумаги, казалась ей не очень-то адекватной, как и спешка, с которой девушка навязывала заключение договора.

Яну всегда было легко сбить с толку. Наверное, поэтому Павлик и выдавал свою любимую фразу: «И что ж ты без меня делать-то будешь?» Раньше всеми житейскими вопросами занимался муж, а теперь Яне пришлось столкнуться с той реальностью, о которой она меньше всего хотела что-либо знать. И эта реальность в лице бойкой девушки с глазами вороватой чайки сейчас сплющила Яну, как толстая книга – ее высохшие цветы.

– Тогда я – за бумажками. Присядьте пока. – Девушка кивнула на стульчик, притулившийся рядом со шкафом, заставленным папками, на которых красовалась одна и та же надпись: «Дирижабль». – Я ненадолго.

Яна подошла к стулу и села, перебирая в голове слова, рифмующиеся со словом «дирижабль». В голову пришло только французское «мизирабль», что в переводе, если Яну не подводил чахлый словарный запас, частично стершийся после экзаменов на втором курсе, означало «ужасный».

«Мизирабль… мизирабль… Корабль! – осенило Яну. – Дирижабль – воздушный корабль, и лететь на нем – мизирабль… Эх, надо было все-таки позвонить, Ольга ведь просила…»

Словно подслушав Янины сбивчивые мысли, в сумке истерически завопил мобильный. На этот раз Яна даже обрадовалась звонку. Звонила Ольга, чутье которой иной раз приводило Яну в замешательство.

– Оль, привет…

– Привет, ты где?

Что-то, а с интуицией у Ольги все было в порядке.

Сразу догадалась, что Яна не дома.

– В офисе… – промямлила Яна, пытаясь сформулировать ответ, полностью соответствующий настоящему положению дел.

– В каком таком офисе, Ясь?

– В агентстве…

– Ты опять за свое?! – возмутилась подруга.

– Да нет, Оль, я ничего не снимаю. Здесь информацию продают.

– Какую еще информацию, горе ты луковое?

– О квартирах. Я плачу только за список… Ольга нервно расхохоталась:

– Ах ты, боже мой, я как чувствовала… Ослица ты упрямая… Не вздумай ничего подписывать, Ясь. Мне только сегодня про такое кидалово рассказывали… Вот как знала, заглянула в твой гороскоп. А у тебя там: «Не совершайте необдуманных поступков, вы снова можете пасть жертвой чужих корыстных намерений»… Ясь, ну какого рожна ты туда поперлась? А почему мне не позвонила?..

– Я беспокоить не хотела. Да ты же сама говорила: «Звони, если будешь снимать». Так я же ведь не снимаю…

– Не снимает она… В общем так, бери, Яся, ноги в руки и вали оттудова…

– Но…

– Не «но», а коровья лепешка! – рявкнула Ольга. – Опять же вляпаешься, горе луковое! Бежмя беги из этого агентства!

– Ладно, – сдалась Яна. – Ты только не волнуйся…

– С тобой успокоишься! У меня вся аура в черно-фиолетовый отливает!

– Ладно, ладно… – пробормотала Яна и поднялась со стула. Черно-фиолетовая Ольгина аура обычно не предвещала ничего хорошего. – Уже ухожу.

Яна попятилась к двери, как будто Ольга говорила с ней вовсе не по телефону, а стояла напротив с большой и увесистой скалкой в руках.

– Девушка, а вы куда? – донесся до Яны голос.

– Оль, я перезвоню.

– Никаких договоров, Ясь! Ничего ты по этим спискам не снимешь! Слышишь меня?!

– Слышу… Яна обернулась. Девушка, вернувшаяся с папкой в руках, удивленно ее разглядывала.

– Я… Я… – растерянно пробормотала Яна. – Кошелек забыла… И вообще, я пойду, то есть поеду… А потом зайду к вам, и подпишем ваши… – Она кивнула на бумаги, понимая, что несет полный бред.

Девушка, догадавшись, что вожделенная рыбка выпрыгнула прямо из клюва, состроила холодную мину:

– Ну что ж, как хотите… Мы никого не заставляем… «Вот и слава богу», – подумала Яна и, бросив смятое «до свидания», вышла из офиса.

Вот тебе «и все к лучшему в этом лучшем из миров»… Яна затянулась сигаретой и покосилась на дверь лифтового отделения. Серо-зеленая краска – она с детских лет ненавидела этот казенный цвет – облупилась, и на двери проступили загадочные картинки. Одна была похожа на филина, другая – на профиль сердитого дяденьки в шляпе, третье на дерево, кажется ясень. «И чего тебя в лес понесло… – подумала Яна про дяденьку, который, насупившись, разглядывал филина. – В лесу, да еще и в шляпе. Это еще хуже, чем в трусах и галстуке…»

Шум лифта вернул ее из лесу прямо в подъезд. И правда, при чем тут дяденька? Ее-то зачем понесло в это агентство? Вот она, русская халява… Меньше заплатишь – больше поплачешь… – правильно Ольга говорит. Хорошо, хоть она вовремя позвонила. Иначе точно кинули бы…

Яна искренне не понимала, как это можно: взять и подставить человека. Вытянуть из него деньги, причем немалые, а потом слинять или сделать вид, что ты не при делах… Яна бы так не смогла, может быть, поэтому и думала, что с ней так не поступят. По себе людей не судят, правду ведь говорят…

Павлик, вечно что-то тащивший с работы, постоянно посмеивался над Яной, которой и утащить, по большому счету, было нечего. «Тащи с работы каждый гвоздь – ты здесь хозяин, а не гость», – гордо сообщал он, принося очередную пластиковую финтифлюшку и ставя ее к остальным, запыленным, месяцами валявшимся на полках. «Стащи хотя бы три гвоздя, так больше жить уже нельзя, – смеялась Яна и, краснея, спрашивала: – Милый ты человек, мне-то что тащить? Я ведь даже собственные книги за деньги покупаю».

И правда, политика «Ниши» в этом плане, как, впрочем, и во всех остальных, была предельно проста: «Твои книги – ты и покупай, а не нравится – так и не работай»…

Доехав до первого этажа, лифт взвизгнул и, с минуту подумав, медленно пополз вверх.

«Хорошо бы не сюда, – поморщилась Яна. – Стою, как персонаж, на пороге. Не хватало еще, чтобы соседи увидели… А все Стасик со своей нервной орторексией… Если бросать курить, так всей семьей…»

Стасик Половцев и его жена Анечка действительно решили расстаться с пагубной привычкой, что, к сожалению, затронуло всех обитателей квартиры, которые, в отличие от Стасика и Анечки, не были столь озабочены своими легкими и продолжительностью своей никчемной жизни. Прочитав мудрую книгу, библию всех сознательных курильщиков, «Хочу и брошу», написанную каким-то западным умником, эта сладкая парочка принялась изводить всех подверженных дурной привычке.

В первую очередь досталось Ольге, которая курила немногим меньше, чем Яна. Ольга долго сопротивлялась изгнанию в подъезд, однако Стасику, никогда не владевшему даром убеждения, тем не менее удалось внушить бывшей жене чувство вины. К этому приему он прибегал довольно часто и, как ни странно, успешно – видно, Ольга действительно испытывала некий дискомфорт, оттого что после их расставания у бывшего открылась язва. После репрессии подвергся и Мишка, которому отец строго-настрого запретил курить в своем присутствии. Сама Яна даже не пыталась возражать против таких мер. Да и с чего бы – она всего лишь обыкновенная приживалка в этом хоть и сумасшедшем, но гостеприимном доме.

Лифт снова взвизгнул, и двери со скрежетом открылись. «Ну вот, – с тоской подумала Яна. – Сейчас придется улыбаться, здороваться и делать вид, что я просто счастлива лицезреть Ольгиных соседей…»

– Яся?

Яна повернулась к лестничному пролету и замерла с сигаретой у рта. Возле лифта стоял Павлик. Если бы Яна среагировала чуть быстрее, то успела зайти в квартиру, но, пока она раздумывала, Павлик поднялся, перепрыгивая через две ступеньки, и остановился напротив нее:

– Яся…

– Для тебя Яна Евгеньевна, – наклоняясь, чтобы затушить сигарету о край жестяной консервной банки, процедила Яна.

– Да брось, Ясь. Я ж к тебе по-человечески…

– Ага, – нервно хихикнула Яна. – По-человечески… Значит, изменять, по-твоему, человечно? – Она выпрямилась, но рядом с Павликом, как и прежде, показалась себе маленькой, слабенькой и жалкой.

– По крайней мере, естественно… – Павлик смотрел на нее немигающим взглядом, как в старые добрые времена, когда пытался в чем-то ее убедить.

Не тот случай, подумала Яна и удивилась, что Павлик этого не понимает.

Выходит, измена для него – такая же рядовая ситуация, как раньше, – самоутверждение за Янин счет. «Он ведь никогда меня не видел, – подумала Яна. – И сейчас не видит. Как будто я не человек, а его тень…

Сбежавшая тень, которую во что бы то ни стало надо вернуть…»

– Павлик, я пойду, – вяло ответила Яна, поддавшись его пристальному взгляду. – День был тяжелый, а мне еще работать. Какая теперь разница, изменил ты мне или нет? Все, проехали…

– То есть как – проехали? – недоуменно воззрился на нее Павлик. – Это значит то, что я с тобой пять лет прожил, – не в счет? Значит, по барабану, что мы женаты, что я вообще-то с тобой всю свою жизнь собирался прожить?

– Долго и счастливо? – усмехнулась Яна, которую уже начало бесить его еще месяц назад привычное яканье. – Ты собирался, ты прожил… Я-то к этому какое отношение имею?

– Не язви – тебе не идет… Холодные глаза Павлика приобрели неприятную бесцветность, как было всегда, когда он начинал злиться. Увы, в отличие от Яны злился он холодно, некосноязычно и мог быть очень грубым, бил, не стесняясь в выражениях, и часто попадал в цель.

– Павлик, я не хочу язвить… – Яна почувствовала, как внутри все сжимается, съеживается, как подожженный клочок бумаги. – И видеть тебя я тоже не хочу. Давай разойдемся спокойно. Не друзьями, конечно, – ими мы никогда и не были… Просто тихо и без склок. Я не для того ушла из дома, чтобы выяснять с тобой отношения здесь…

– Да ты просто споказушничала, – скривился в улыбке Павлик. – Типа вся такая крутая, типа ушла, как мужчина… Круто, конечно, Ясечка, я это оценил. А теперь собирай свои вещички и пойдем домой.

От Павлика можно было всего ожидать, но такая наглость повергла Яну в замешательство. Растерявшись, она даже не нашлась что ответить.

Услышав голос бывшего хозяина, залаял проснувшийся Ганс.

– Фу, Ганс! – крикнула Яна через дверь.

В Павликовых глазах промелькнула знакомая Яне тень. Павлик мнил себя манипулятором и действительно был им, во всяком случае, когда дело касалось Яны. Он мог надавить на жалость, мог нащупать больные точки и жать на них, покуда у жены не перехватывало дыхание, образно, конечно, говоря. Сейчас больной точкой был Ганс. Собака «считалась» общим, по мнению Павлика, «совместно нажитым имуществом», так что по-хорошему Яна не имела права единолично принимать решение и забирать Ганса с собой. То, что Павлик терпеть не мог Ганса и всячески противился тому, чтобы подобранный Яной щенок остался в доме, никого не волновало. С этой минуты Ганс, ежеденно и еженощно досаждавший хозяину своим присутствием, – Яну всегда удивляло, как Павлик с таким отвращением ко всем живым существам с маниакальным упорством требует от нее завести ребенка, – стал прямо-таки пределом мечтаний Павлика.

– Ясь, а собака-то общая… – сообщил Павел, кривя губы в неприятной усмешке. – Какого же хрена ты ее себе забрала?

– Павлик, у тебя совесть есть? – округлила глаза Яна. – Ты ж с ним даже не гулял. Один раз прошелся, да и то Ганс потом бегал от тебя, так что пятки сверкали…

– Так что с того? – не меняя выражения лица, поинтересовался Павлик. – Нажили мы его вместе. Ел он и пил за мой счет…

– Я вообще-то тоже работала, – напомнила Яна.

– Ой, Ясь, ну что ты там зарабатывала своей писаниной? Постеснялась бы, интеллектуалка хренова… Тоже мне творческая личность, блин… Посмеши кого-нибудь другого… Платили тебе копейки, основной доход приносил я… Если бы не моя зарплата, ты бы ноги протянула…

– Неправда!

Злость и обида, засевшие глубоко внутри, как заноза, которую уже никто не чаял вытащить, выскочили вдруг на поверхность.

– Сколько бы я ни получала, мне этих денег хватает! И Гансу тоже! И не смей намекать, что ты заберешь собаку! Так я и отдала тебе Ганса, чтобы ты в тот же день его на улицу выкинул!

– Моя собака, что хочу, то и делаю, – невозмутимо ответил Павлик, которого, казалось, забавляло то, что Яну так легко удалось вывести из себя. – Не хочешь возвращаться, отдавай собаку.

Павлик потянулся к дверной ручке, но Яна спиной налегла на дверь.

– Не смей! Это не твой дом! Хочешь, чтобы тебя Стасик за шиворот оттуда выкинул? – Она блефовала – дома была только Анечка, которая вряд ли помогла Яне своими причитаниями.

– Стасик? – Павлик расхохотался. – Твой Стасик даже таракана прихлопнуть не сможет, куда уж тут мужика… Не смеши… Собирайся домой или отдавай мне Ганса. Я свое слово сказал.

– Я милицию вызову… – одними губами прошептала Яна, прекрасно понимая, что никакая милиция из-за таких глупостей не поедет. А если и поедет, то Павлик уже успеет увезти Ганса, и после этого собаку она вряд ли когда-нибудь увидит. Разве только, правда, не надумает вернуться к Павлику. Но от этой мысли ее так своротило, что Яна почувствовала приступ тошноты.

Глядя на злорадно ухмыляющегося Павлика, Яна спросила себя: «Как же я с ним жила все эти пять лет?» Перед глазами промелькнула свадьба, гости, улыбающееся лицо жениха. Казалось, тогда он был совсем другим. Все изменилось немногим позже – уже через полгода статус любимой женщины сменился статусом чего-то привычного, чем можно помыкать, над чем можно доминировать, на чем можно срывать свою злость, что можно не замечать, когда не нужно, и замечать лишь для того, чтобы изречь с презрительной усмешкой: «Ну ты и курица»… Кажется, это что-то называется «женой». Во всяком случае, у таких мужчин, как Павлик…

– Ну и дерьмо же ты… – вырвалось у Яны.

Размахнувшись, Павлик ударил ее по лицу и отпихнул от двери.

– А ну, пусти… Яна, уже не чувствуя ничего, кроме боли и ненависти, вцепилась в его плечи руками и попыталась оттащить от двери. Это было и смело и глупо одновременно: Павлик был раза в два сильнее ее и не преминул этим воспользоваться. Яна отлетела к перилам и, если бы не вцепилась в них, обязательно скатилась вниз по ступенькам.

– Да помогите же кто-нибудь! – крикнула она в пустоту.

Внизу снова взвизгнул лифт, но Яна почему-то не сомневалась: по закону подлости на пятый этаж никто не поедет. Павлик уже распахнул дверь, а наивный Ганс кинулся к хозяйке, имевшей бледный и растрепанный вид.

– Домой, Ганс, домой! – Яна попыталась отпихнуть собаку, но Ганс лез к ней с неуместными поцелуями. – Да иди же домой!

– Где поводок? – сверкнул глазами Павлик.

– Да пошел ты к черту, ублюдок! – выплюнула Яна, вытирая с щеки что-то липкое и слишком уж сладко пахнущее для слез. – Домой, Ганс!

Из комнаты выскочила Анечка, облаченная в длинный махровый халат: казалось, она снимает его только по праздникам.

– Что у вас тут творится? – вытаращив мышиные глазки, спросила она. – Яся, ты в крови… А это кто?

– Аня, забери собаку! – закричала Яна, изо всех сил отталкивая Ганса, который прыгал и пытался облизать ей лицо.

Но Анечка забирать собаку не торопилась. Запахнув халатик, как будто Павлику только и было дело, что до ее прелестей, она во все глаза смотрела на супругов, как будто впервые в жизни видела, как двое, еще недавно жившие вместе, поливают друг друга помоями.

Павлик понял, что Ганса придется вести без поводка, поэтому подошел к Яне и попытался взять пса за шкирку. Ганс обернулся и посмотрел на Павлика такими глазами, что тот одернул руку.

– Успокойся, Ганс. Сейчас пойдем домой… – Павлик попытался вразумить собаку, но Ганс вразумляться не собирался. Он повернулся к Яне спиной, напрягся в холке и тихо, упреждающе заворчал. – Га-анс… – назидательно протянул Павлик, но пес продолжал издавать звуки, исполненные недобрых обещаний. – Ну хватит уже, Ганс… – сменил тактику Павлик. – Мы же с тобой сколько жили под одной крышей… Сколько я тебя…

Раздался привычный визг лифта, скрежет дверей, и из пролета донесся голос:

– Девушка, это вы кричали?

Яна обернулась. По ступенькам поднимался молодой мужчина.

Внешность. Глаза светло-серые, небольшие, блестящие; небольшой рот, нос с горбинкой – он, пожалуй, великоват для таких глаз и губ, но лица не портит; брови светло-пепельные, почти серебристые, не очень широкие, но и тонкими их назвать нельзя; высокий; не полный, но и не худой.

Манера одеваться. Темные джинсы, светло-голубая (мятая) рубашка в тонкую полоску, черные (пыльные) ботинки на липучках с закругленными носами. На груди болтается флэшка, по всей видимости вывалившаяся из кармана рубашки.

Возраст. Тридцать с маленьким хвостиком, едва ли больше.

Черты характера. Как минимум отзывчивость и чуткость.

– Я… – по привычке расписав про себя «героя», ответила Яна.

– Что-то случилось?

Поднявшись, он оглядел немую сцену: Ганс по-прежнему рычал на Павлика, Павлик с нескрываемым раздражением на лице разглядывал злопыхателя, который помешал ему завершить разборки с бывшей женой и собакой, Анечка все еще стояла столбом, разглядывая всех немигающим мышиным взглядом.

«Как персонажи… – с тоской подумала Яна. – А я-то еще радовалась, что удалось оставить семейные разборки за кадром…»

– Что-то случилось? – повторил мужчина. В его голосе звучало такое спокойствие, словно он каждый день наблюдал нечто подобное у себя дома. – У вас кровь на щеке, – кивнул он Яне. – Вы, что ли, зачинщик? – поинтересовался он у Павлика.

«Зачинщик – поденщик, нет, не то… горчичник… не точно, но уже близко… Если ты зачинщик, в лоб влеплю горчичник…» – срифмовала Яна и подняла глаза на Павлика, с лица которого мигом смылся весь грим самоуверенности.

– А вам-то что? – попытался усмехнуться Павлик, но его коронная презрительная усмешка выглядела сейчас на редкость жалкой.

– Это вы у дядей в сером спросите. Лучше бы вам до дома прогуляться, пока я и правда милицию не вызвал.

– Сейчас собаку свою заберу… – В Павлике взыграли не то остатки не сбитой еще спеси, не то страх «потерять марку» на глазах у бывшей жены.

– Это моя собака, – заметила Яна. Она старалась говорить спокойно, но ее голос дрожал в унисон подбородку – ей отчаянно хотелось зареветь, но это было бы слишком похоже на то, что она пытается вызвать к себе жалость.

– Это ее собака, – спокойно повторил мужчина, глядя на Павлика.

– Нет, это моя собака…

– Уж я-то собак знаю. На хозяев они так не рычат. За редким исключением… Вот вы, видать, исключение. Из хорошего правила.

– Да чихать я хотел на твои знания, – опустив глаза, бросил Павлик и повернулся к собаке. – Ганс, пошли домой.

Все, может быть, еще обошлось, если бы Павлик не протянул к собаке руку. Ганс, издав предупредительный рык, впился в нее зубами.

– Ах ты, сукин сын… – скорчившись, простонал Павлик.

Ганс не собирался оспаривать это вполне достоверное утверждение. Он повернулся к Яне, очевидно пытаясь понять, изволит хозяйка казнить или помилует. Хозяйкино лицо грозным не выглядело, поэтому Ганс успокоился и снова повернул морду к Павлику, скрючившемуся от боли.

Когда боль наконец прошла, Павлик разогнулся и, обдав Яну с предателем Гансом взглядом, полным ненависти, прошипел что-то более резкое, чем «да пошли вы к черту», а потом спустился к лифту.

– Давайте я вам врача вызову, – предложил мужчина. – Не дай бог, что-то серьезное…

– Нет, не надо, – помотала головой Яна. – Спасибо вам, что вмешались.

– Да я и не вмешивался, – улыбнулся мужчина. – Так, мимо проходил. А это, – кивнул он на Янин висок, – надо перекисью смазать. У вас есть или принести?

– Спасибо, все есть… – Ранку на виске действительно саднило, но Яна радовалась даже тому, что отделалась обыкновенной ссадиной.

Участливый незнакомец попрощался с Яной, помахал рукой Гансу, который ему определенно понравился, и спустился по лестнице, на этот раз пешком.

– Ясечка, может, правда, врача? – очнулась от спячки Анечка.

– Не надо. Ань, а у тебя водка есть?

Вернувшись ввечеру, бывшие застали дома удивительную картину: Яна и Анечка – активный борец за здоровый образ жизни – сидели на кухне, громко говорили и… допивали бутылку водки.

Возмущению Стасика не было предела. Казалось, он застал жену вовсе не на кухне, за распитием бутылки, а в постели с другим мужчиной.

– Анечка! Мать моя! Да что же это?! – возопил Стасик, тыча костлявым пальчиком в бутылку. – Вот такого я от тебя не ожидал! Вот такого не ожидал, нет! Совсем, Анечка, не ожидал…

– Стасик Половцев в гневе… – давясь от смеха, прошептала Ольга. – Кто бы мог подумать… Анечка, и тебе не страшно?

Яна думала, что Анечка посмотрит на мужа своим обычным немигающим мышиным взглядом и по-тихому убежит в комнату. Но алкоголь пробудил в серой мышке настоящего тигра.

– А что такого-то? – с вызовом поинтересовалась Анечка. – Мне что, нельзя? Ты, между прочим, на прошлом корпоративе тоже зажег и на свою язву плевать хотел! А я что, хуже?!

– Анечка, ты чего? – От неожиданности Стасик позабыл всю обличительную тираду, которую, судя по его лицу, готовил выдать жене.

– А ничего! – окончательно осмелела Анечка. – Я тут не просто так, между прочим, пью, Стасичек… Я Яну утешаю…

Ольга, у которой плохо сдерживаемый смех выплескивался изо всех щелей, даже посерьезнела и недоуменно посмотрела на Яну, которая в этот момент только что опрокинула рюмку и закусила ее малосольным огурцом.

– Что у вас тут опять стряслось?

– Да ничего особенного, – хрустя огурцом, ответила Яна. – Это Анечка так, шутит…

– Анечка – шутит? – хихикнула Ольга. – Да никогда не поверю.

– А ты хихикай, хихикай… – зашипел на бывшую Стасик. – Твоя, между прочим, школа… Разлагаете мне супругу…

Яна почувствовала, что сейчас не выдержит и тоже расхохочется. Чтобы как-то сдержаться, она откусила огромный кусок огурца, но смех никак не хотел проходить. Ее буквально распирало изнутри, так же как минуту назад распирало Ольгу. Яна изо всех сил пыталась зажевать смех огурцом, но внутри все ежилось и прыгало, как от щекотки. Не в силах сопротивляться, Яна расхохоталась. Недожеванный огурец выскочил изо рта и угодил прямо в Стасикову грудь, что вызвало смех уже у Анечки, вслед за которой покатилась Ольга. Ей пришлось прижаться к косяку, чтобы не упасть.

Через полчаса, когда Яна принесла свои извинения, а Стасик, отфыркав и отшипев, успокоился и увел с собой упиравшуюся Анечку, Ольга отвела подругу в ванную, умыла и напоила одной из своих чудодейственных смесей.

– Пей, поправляй ауру, а то совсем почернеешь…

– Скорее посинею, – невесело усмехнулась Яна.

Хмель уже начал проходить, и Яне все отчетливее виделось ухмыляющееся лицо Павлика в причудливом рисунке на разодранной клеенке, куда Яна упрямо пялилась, чтобы не смотреть в глаза Ольге. Чтобы стереть проклятое лицо с клеенки и из памяти, Яна поставила на него чашку.

– Ну, что случилось-то, горе луковое?

Яна и рада была бы отмолчаться, но настойчивость Ольги и сцена, которую они с Анечкой устроили Стасику, требовали объяснений. Да и нехорошо было скрываться от подруги, которая столько для нее делает…

– Вот козлина, – выслушав, констатировала Ольга. – А ведь я говорила: не подходит он тебе, ну не подходит никак… Он – Скорпион, эгоист и тиран. А ты Рыба – мечтательница, блин… Какая уж тут совместимость?

– Вечно ты со своими гороскопами… Скорпион… Рыба… Какая разница? Главное, человек – дерьмо…

– А твой спаситель?

– Что – мой спаситель? – недоуменно поинтересовалась Яна.

– Как – что? Ты хоть узнала, как его зовут?

– Нет…

– Не-ет… – передразнила подругу Ольга. – И вся ты в этом. Нет бы познакомиться, на чаек пригласить…

– Ага, думаю, Стасику и без него достаточно хватило, – отмахнулась Яна. – Представь, если бы он увидел пьяную Анечку в компании незнакомого мужчины. Да Стасика бы тогда точно инфаркт хватил.

– Не хватил бы, – скептически усмехнулась Ольга. – Стасик больше нагоняет. Я с ним жила, я-то знаю… Ипохондрик он, вот кто.

– Нет, он – орторектик.

– Это еще кто?

– Человек, повернутый на здоровом образе жизни, – объяснила Яна.

– Круто. Надо будет Стасику сказать, как его болезнь называется.

– Не вздумай. Он и так меня за огурец ненавидит.

Ольга улыбнулась, вспомнив сцену с огурцом:

– Да успокойся ты. Стасик Половцев не способен на такие сильные чувства. Слушай, Ясь…

– А?

– А твой Павлик тебя раньше… того?

– Чего – того?

– Ну… бил?

Яна уткнулась в кружку, всем своим видом изображая человека, наслаждающегося вкусом и ароматом чая.

– Ясь? – напомнила о себе Ольга.

Яне пришлось вынырнуть из кружки.

– Какая теперь разница?

– Значит, бил… Как ты с ним жила-то?

– Сама не знаю. Любила когда-то… Да и не было такого, как сегодня… Обычно он только за руки меня хватал…

– Только за руки хватал… – передразнила ее Ольга. – Чего же ты раньше от него не ушла?

– Не знаю… Наверное, одиночества испугалась… Думала, что все поправимо. Что человек не мог измениться так сильно, что больше такого не повторится. И потом, так серьезно у меня еще ни с кем не было. Все до этого было какое-то… ненастоящее, что ли… Не хочу я об этом. Давай не будем, ладно?

– Ладно, – кивнула притихшая Ольга. – Слушай, а я ведь риелтора тебе нашла. Девчонка одна на работе посоветовала. Сама сняла, все в порядке. Сработал парень быстро, сразу те варианты начал предлагать, что надо. Завтра она мне телефончик скинет, так мы ему позвоним. А, Ясь?

– Да. – Яна механически кивнула.

– Ты спишь уже за столом. Пойдем, я тебя положу…

– Ну что ты со мной как с ребенком. Сама лягу…

– Да ты и есть – дите неразумное… – покачала головой Ольга. – Слушай, Ясь, – спохватилась она. – А Мишка не приезжал?

– Не-а, – покачала головой Яна. – Да оставь ты его. Он уже большой мальчик. Студент. А студенты все живут весело.

– Как писатели? – улыбнулась Ольга.

– Как писатели, – ответила Яна, подумав, что, в сущности, у писателей далеко не такая веселая жизнь, как почему-то представляется окружающим.