Вернись, бэби!

Глава 4

Позже, в своей небольшой, но уютной квартире, куда допускались только немногие, самые привилегированные, Стелла задумалась о жизни, которую сама для себя создала. Квартирка была крохотная, но прекрасно расположенная – в самом сердце Ковент-Гарден, в минутах ходьбы от любого театра, в который ее могли пригласить. Имелся и садик на крыше, с небольшой теплицей, целиком отданной жасмину. Здесь Стелла могла сидеть, упиваясь пьянящим ароматом, созерцая звезды и одновременно слушая звуки любимого ею города. Это жилище не было приспособлено к воспитанию детей – точно так же, как две ярко-алые парные кушетки в стиле модерн не предполагали наличия поблизости липких ладошек.

Нет, сердито спрашивала себя Стелла, кто сказал, что успех должен быть обязательно связан с наличием детей? Разве талант, тяжелый труд, инстинктивное чутье на потаенные замыслы драматурга ничего не стоят? Разве ценность жизни измеряется способностью пополнить еще одной душой уже и без того перенаселенную планету?

Как только мать смеет намекать, что ее жизнь не удалась! Эти ее безобразные накладные ресницы. Этот голос, похожий на намазанный медом наждак. Зашедшая звезда захолустных кинотеатров, нелепая фигура, вечно пытающаяся компенсировать свое забвение вызывающей одеждой. Пародия на актрису! Стелла припомнила: всякий раз, когда Би забирала ее из школы в очередном невообразимом наряде, похожем на костюм, оставшийся после съемок «Микадо», Стелла пыталась окружить себя непроницаемым шаром смущения. Так щетинится ежик, учуяв опасность. Мать этого даже не замечала. Или ей было наплевать.

Ну, так и Стелле плевать. С какой стати она должна придавать значение чьему-либо мнению, особенно мнению матери?

Она набрала номер агента. Боб часто засиживался в конторе дольше других, что для агента было похвально. А если его не было в офисе, это означало, что он на каком-нибудь спектакле с участием своей клиентки либо общается с кем-то, кто может быть полезен для дела. Похоже, у Боба совсем нет личной жизни, и он от этого нисколько не страдает. В то время как некоторые, впадая в кризис среднего возраста, вдруг бросали работу и ударялись в буддизм или уезжали жить в деревню, Боб просто покупал какое-нибудь новое хитроумное устройство, выполняющее функции телефонной книжки.

Сегодня Боб был в офисе.

– Боб, это Стелла. Узнал что-нибудь про «Ночь»? – Стелла никогда не утруждала себя вежливыми вопросами типа «как дела?».

– Угу. Мне жаль, дорогая, но все забито. Роль дали Роксане Вуд.

Роксана Вуд была не просто из поколения молодых и популярных актрис, но юная и прекрасная дочь целой сценической династии.

– Но она же совсем ребенок! Только начала жить. Им придется набавить ей лет десять.

Он мог бы ответить, что это куда проще, чем убавить, но промолчал. Однако все было ясно и без слов.

– Они только поинтересовались… – тут он сделал паузу, давая искрам улечься и не будучи вообще уверен, что следует продолжать, – …не согласишься ли ты сыграть ее мать.

– Надеюсь, ты послал их куда подальше? – Стелла в ярости бросила трубку.

– Да, – поведал Боб смолкнувшему телефону. – Только в еще менее вежливой форме.

Стелла не успела остыть, когда раздался звонок в дверь. На пороге с охапкой благоухающих белых лилий стоял Ричард, самый терпеливый и непритязательный любовник, какого только можно было себе вообразить.

– Они экзотичны и ароматны, – он улыбнулся. – Как и ты.

Ирония заключалась в том, что при кажущемся смирении и беспечности Ричард обладал подспудной глубиной, незаметной невооруженному глазу. Немногие мужчины, какими бы жеребцами они ни казались всему остальному миру, могли завести Стеллу. Мужчины полагали, не совсем обоснованно, что она столь же многоопытна в сексе, какой кажется в кино или на сцене. Невзирая на все свои ухищрения, они все равно были уверены, что Стелла Милтон на самом деле достигает твердости сосков, натирая их кубиками льда, которые затем съедает, как она делала в «Ночной страсти»; либо что у нее действительно был роман с собственным отцом – как в «Папочке»; либо, того пуще, что она находит удовольствие в какой-нибудь экзотической привычке типа собственноручного бальзамирования тела предавшего ее возлюбленного, как в черной комедии «Угадай, кто остался на ужин».

Не исключено, что Ричарду просто недоставало фантазии, но он оказался единственным, кто сумел понять, что она больше любит есть пиццу в постели, чем предаваться любовным утехам, свисая вниз головой с люстры, и, как и все остальное население, не прочь посмотреть в субботу какой-нибудь фильм на видео. Особенно если в нем не снималась Стелла Милтон.

Стелла открыла бутылку вина, и они вдвоем с Ричардом уютно устроились на веранде.

– Обожаю Лондон! – с жаром произнесла она. – Как можно хоронить себя в деревне, где нечем занять мозги, кроме как сплетнями и огородом? Понять этого не могу.

– К маме ездила, да? – догадался Ричард. – И как поживает леди Беатрис? – Это прозвище Ричард сам придумал для Би, которую нежно любил.

– Все командует. Совсем рехнулась: назвала полный дом детей, которым позволяет наряжаться в свои баснословно дорогие сценические костюмы, вместо того чтобы продать их с аукциона за кругленькую сумму. – Тут же вернулась боль от брошенных матерью обвинений.

– И это все, что тебе не понравилось? – Ричард слишком хорошо ее знал, чтобы не учуять: было что-то еще. Не станет Стелла скандалить из-за таких мелочей.

– Нет. Пошли в постель! – Заявление застало Ричарда врасплох. Обычно заняться любовью предлагал он.

Не дожидаясь ответа, Стелла исчезла в небольшой ванной, где полыхал такой яркий свет, равного которому Ричард не встречал по эту сторону лондонского театра «Палладиум».

Не давая ей опомниться, он стал поспешно раздеваться. Дверь ванной распахнулась, и мгновение спустя, опершись на косяк, перед ним предстала совершенно нагая Стелла в свете пятисот ватт.

– Ричард, скажи мне правду. Когда я раздеваюсь, я прилично выгляжу, или люди думают: «Господи, только не эти старые обвисшие сиськи!»?

– Нет, если они как я, то они так не думают. – В доказательство Ричард продемонстрировал, сколь бурно реагирует на эту картину его мужское достоинство.

Стелла ждала несколько иного ответа. Но придется удовольствоваться этим.

– Ричард, – вдруг спросила она настолько необычным голосом, что он обернулся, – ты думаешь, мы уже слишком стары, чтобы завести ребенка?

Он притянул ее голову себе на грудь.

– Может, и не стары, но слишком эгоистичны.

Стелла зарылась лицом в одеяло. Ну почему опять это слово?

Несколькими часами ранее Молли и Клэр расправились со своими салатами из буйволятины, сыра моццарелла и жареного перца, и Молли, поддавшись искушению, заказала итальянское мороженое. Клэр устояла под предлогом опасения за свою фигуру, но была в восторге, что Молли отважилась. По крайней мере, это избавит их от поджатых губ официанта: мол, все-таки, мэм, мы не богаты, да? Знакомая реакция, особенно когда заказываешь в ресторане один кофе.

К изумлению Молли, выйдя на улицу, они обнаружили Джо, сидевшего на бортике тротуара, а рядом в коляске – Эдди.

– Вы что здесь делаете? – обрадовалась Молли.

– У меня была встреча в городе, я заехал домой и отпустил маму. Решил сделать тебе сюрприз. Хорошо посидели?

– Мы видели Стеллу Милтон, и она потрясающе красивая! – застрекотала Молли.

– Ого, в каких вы кругах вращаетесь!

Мимо прошла цыганка с патетической гирляндой сухих цветов, завернутой в фольгу.

– Веточку вереска на удачу, а, красавица? – Она протянула цветы Молли.

Клэр уже открыла рот, чтобы отказаться, но Молли протянула фунт, взяла цветы и понюхала их. Это был никакой не вереск, а высушенный добела синеголовник, вообще без запаха. Видя ее разочарование, цыганка проворно сбрызнула потрепанный «букет» дешевым и мерзко пахнущим одеколоном.

– Все будет хорошо, – беззубо зашептала она Молли на ухо, когда та попыталась вернуть цветы. От цыганки так пахло, что Молли только что не отвернулась. – Ты все делаешь правильно.

Молли с открытым ртом смотрела вслед гадалке, которая, не поворачивая головы, устремилась в сторону Оксфорд-стрит ловить новых растяп. Она ловко отделалась от Молли общей фразой, которая могла означать все, что угодно. Но Молли, верная себе, решила принять это за чудесное знамение и почувствовала необычайный прилив воодушевления.

Клэр наблюдала, как подруга высвободила малыша из-под страховочного ремня и заключила в нежные объятия. Хотя сама она детей не хотела – по крайней мере, на данном этапе, – Клэр не могла остаться равнодушной, видя, какое удовольствие доставлял ее подруге сынишка. Она даже чуточку позавидовала.

Запахло испачканной пеленкой, и Клэр сразу вернулась с небес на землю.

– Фу! – Она помахала перед собой рукой. – Нет уж, вы уж тут сами.

Пока Молли озиралась в поисках подходящего места для переодевания ребенка, Джо обратился к Клэр:

– Как поживает наша напористая журналистка? – Они с Клэр обожали друг друга, что выражалось во взаимном добродушном подшучивании. – Еще не вышибла с работы главного?

Клэр не стала признаваться, что сейчас больше озабочена шансами вообще сохранить работу.

– Не совсем. Предпочла бы послать все это к черту. Ну, счастливо вам обоим и тебе, сладкая булочка! – Она пощекотала Эдди ножки, и он радостно загулил.

Молли помахала подруге рукой и снова повернулась к Джо.

– Как славно, что вы оба здесь!

– Я просто хотел извиниться перед вами обоими, я неважно себя вел.

– Все будет прекрасно, – перебила Молли. – Мне только что цыганка сказала.

– Правда? – Джо рассмеялся и потрепал ее по волосам. – Ну, тогда порядок. Она случайно не сообщила тебе заодно, как мою мать зовут?

– Думаю, это стоит дороже одного фунта.

На другой день, еще в состоянии между сном и бодрствованием, Молли почувствовала себя как человек, получивший подарок, но еще его не открывший. Можно было назвать это ожиданием чуда. И тут она вспомнила. Сегодня она начнет поиски настоящей матери Джо! Сегодня она сделает первый шаг, благодаря которому все образуется.

Она внимательно изучила лицо своего еще не проснувшегося мужа на соседней подушке. Кровать была маловата для двоих, но только такая могла поместиться в этой спальне, если еще оставить чуточку места для шкафа. Вообще-то Молли эта кровать нравилась. Благодаря ей она всегда ощущала тепло Джо и его прижатое к ней тело. Ей не нужно было тянуться, чтобы знать, что он рядом. Это давало ощущение надежности.

Молли поцеловала Джо и отправилась на кухню, чтобы облечь свои чувства в более материальную форму, например, чашки чая.

– Ты просто богиня, – оценивающим тоном пробормотал Джо. – Афродита в розовом махровом халате.

– Ну да, все богини такие носят. Давай вставай, не то опоздаешь на работу.

После его ухода Молли навела порядок в квартирке, покормила Эдди и снарядила коляску. Библиотека открывается в половине десятого. Значит, в девять двадцать девять она должна стоять под дверью. Молли заскочила в киоск и купила блокнот, уговаривая себя не волноваться, потому что ее поиски вполне могут не увенчаться успехом. В таком случае им с Джо придется бороться еще и с этим разочарованием.

Справочный зал библиотеки располагался на втором этаже. Лифта, конечно, не было, и ей пришлось тащить Эдди и коляску по лестнице. И никто даже не помог! По виду можно было сказать, что большинство этих людей явились сюда либо потому, что им больше некуда деться, либо чтобы просмотреть в газетах колонки вакансий на такие должности, какие им никогда не получить. В воздухе ощущались летаргия и отчаяние. Нет, Молли не поддастся общему настроению. У нее есть цель.

С неохотной помощью библиотекарши она набрала целую кипу изданий, чтобы заниматься ими ровно столько, сколько позволит Эдди. Начать она решила с книги под заголовком «После усыновления: отчаянный поиск себя».

Сердце у Молли забилось. Здесь было все – беспокойство, вечно ощущаемое Джо, накатывающие на него приступы меланхолии, его неловкость от сознания того, что надо самому создавать себя с нуля.

Сидя в грустной тиши читального зала, Молли впервые с такой остротой ощутила всю глубину одиночества Джо, что по щекам ее покатились слезы. Он ведь всегда презирал тех, кто жалеет себя и ненавидит свои корни, а сам был жертвой своего странного происхождения. По крайней мере, до определенной степени. Как, должно быть, ужасно, когда никто не может тебе сказать (пусть даже тебя это и злит): «Ты совсем как твой отец». Или что у тебя нос, как у дяди, или веселый нрав, как у тети. Люди, надежно окруженные сонмом родных и двоюродных братьев, сестер и тетушек, подчас неимоверно раздражаются от подобных комментариев, но как раз благодаря этим близким и дальним родственникам ты оказываешься в центре некоей структуры, на которой основывается твое чувство собственного «я». Жаль, что Джо здесь сейчас нет. Она бы обняла его и сказала, что все будет хорошо, потому что она, Молли, этого добьется.

В этот момент дремавший доселе Эдди проснулся и заулыбался.

– Мы найдем твою настоящую бабушку, – пообещала Молли. – И тогда все у нас образуется.

Возвращая книги и заказывая новую порцию на следующий раз, она чувствовала непривычную легкость. То, что она прочла, заворожило ее, и ей не терпелось узнать об этом больше.

Она была так счастлива, что заскочила в кофейню и позволила себе карамельное пирожное и невозможно калорийный ванильный коктейль.

– За наши поиски, Эдди! – провозгласила она тост, и малыш весело засучил ножками, как будто уже знал ответ на все вопросы. Это очень обнадеживало.

Предстояла еще встреча с Клэр, которая должна была узнать, к кому Молли следует обратиться.

Редакция «Дейли пост» находится на углу Латгейт-серкус – площади, чуть-чуть выступающей из границ лондонского Сити. Расположение было предметом гордости всех других газет, некогда сгрудившихся на Флит-стрит, а сейчас изгнанных за многие мили от центра. «Пост» же могла и теперь похвастать фантастическим видом на реку в обе стороны.

Даже внутренний двор своим великолепием выходил далеко за рамки воображения Молли. Определенная отвага требовалась уже для того, чтобы приблизиться к огромной стойке в приемной. Там грозная пятидесятилетняя особа командовала не менее грозным отрядом придворных. Молли вдруг застеснялась своих брюк и коляски в этом храме напористого соперничества.

Хозяйка приемной, казалось, была полна решимости разобраться со всеми, кроме Молли, а к тому же Эдди, что было для него совсем не характерно, принялся скулить так жалобно, что маме ничего не оставалось, как взять его на руки.

При виде несчастного Эдди строгая особа растаяла, как айсберг в июле.

– Ах, какой прелестный! Ну, в точности как мой внук. Сколько ему?

Не обращая внимания на удлиняющуюся очередь важных с виду людей, особа выплыла из своего мраморного вместилища и попросила разрешения подержать малыша.

Молли испытала огромное облегчение, когда наконец появилась Клэр с толстой папкой, вынудив особу отдать ребенка и вернуться к своим обязанностям.

– Знаешь, Клэр, – заметила женщина, – тебе бы тоже стоило завести такого. Тебе бы пошло.

При воспоминании о запахе пеленок Клэр вздрогнула, как девственница при виде вампира.

– Нет уж, спасибо. Я лучше останусь одинокой и несчастной.

Она утащила Молли в редакционный буфет, где взяла им по чашке кофе с булочками, от цены которых у Молли глаза полезли на лоб.

– Контора субсидирует, поэтому так дешево. А вид из окна – бесплатное приложение. – Клэр потащила Молли на террасу. – Жаль только, что расплачиваться приходится своими душами. Ну, как тебе тут? Немного свежо, зато народу поменьше.

Устроившись за столиком, Клэр открыла папку.

– Ну вот. – Она извлекла на свет кипу ксерокопий и протянула их подруге. – Все, что тебе может быть нужно, про усыновление. Плюс еще столько же того, что тебе не нужно. Итак, что у тебя есть для начала?

– Дата рождения, конечно, да, собственно, и все.

– Никакого намека на настоящую фамилию?

Молли покачала головой.

– А место рождения?

– Тоже нет. Хотя, подозреваю, это должно быть где-то недалеко от того района, где живут Патриция с Эндрю. Они большие поборники всего местного. Я уверена, что они искали бы себе ребенка где-то в окрестностях.

Клэр жестом остановила ее:

– Молли, ты прелесть! Я, конечно, сторонница всяких авантюр, но ты не задумывалась над тем, как среагируют Пэт и Эндрю, когда узнают, что ты занимаешься поисками родной матери Джо?

– Конечно, задумывалась. И понимаю, как им обоим будет тяжело, вот почему я намерена действовать с немыслимой осторожностью. Эндрю-то поймет, но вот Пэт – другое дело. Она столько вложила в Джо – она малейшего упрека в его адрес не потерпит. По ее мнению, в нашем браке есть только одна проблема. Это – я.

– Тогда лучше тебе начать с Эндрю. Расспроси его обо всех деталях, какие сможет припомнить. Всякие мелочи – здесь все может быть полезным. И найди свидетельство о рождении Джо, оно могло быть ему нужно для регистрации брака.

– Думаю, оно все еще у них. – Молли потерла затылок. Попытка взглянуть на происходящее глазами Патриции и Эндрю заставила ее ощутить всю деликатность затеянного предприятия.

– А в нем должно значиться имя матери?

– Только если оно не выдано уже после усыновления. Тебе придется начать с официальных каналов. – Клэр протянула ей синий буклет, озаглавленный «Поиск родных». – Здесь есть кое-какие наводки. Но приготовься, будет нелегко. Хотя теперь это намного проще, чем раньше. Кстати, было бы лучше, если б мать Джо тоже хотела его отыскать. Есть такая штука – контактный реестр. Это список родителей, изъявивших готовность к тому, чтобы с ними связались, если их ребенок захочет на них посмотреть.

– Так это обычная практика?

– Такое случается довольно часто. Отдать ребенка для женщины бывает очень тяжело, этот грех тяготит ее всю жизнь. Некоторым так и не удается с этим справиться. Они спят и видят, когда вновь обретут свое дитя. Но многие женщины считают, что с моральной точки зрения будет неправильно, а по отношению к ребенку или его новой семье – несправедливо, если они станут их искать. Тогда они вносят свою фамилию в этот реестр, и это означает, что они хотят, чтобы их нашли. Джо тоже может зарегистрироваться на сей предмет.

Шагая к станции метро с сумкой, раздувающейся от газетных вырезок, Молли пыталась представить себе мать Джо – бабушку Эдди. Кто она была? Несчастная девчонка из семьи священника, которая не могла позволить себе безотцовщину? Девушка, которая затем вышла замуж и нарожала детей, но так и не смогла забыть Джо? Бездетная женщина, и сегодня тоскующая по своему потерянному ребенку и страстно жаждущая радостного воссоединения?

Вдохновленная этой счастливой мыслью, Молли решила внести Джо в реестр и попытаться выяснить, нет ли там сведений о его матери. Сама мысль о том, что предстоит реально что-то предпринять, поднимала ей настроение. И, надо признать, заодно отвлекала ее от размышлений о грядущих переживаниях Патриции и Эндрю.

Несмотря на чудесное расположение, в редакции «Амалгамейтед ньюспейперз» царила атмосфера скрытого психоза. Чаще всего она выплескивалась в коридорах, где собирались подальше от всеобщего обозрения маленькими группками, или в женском туалете, или же на крыльце, куда заядлые курильщики выходили на очередной перекур. Определенный уровень беспокойства был нормальным явлением, учитывая специфику профессии, где предложение выпускников вузов намного превышает спрос на молодых сотрудников, но с тех пор, как пошел слух о сокращениях, сплетни, инсинуации и откровенный страх сгустились, как дым над полем боя.

– Здесь написано, – вслух прочла Клэр, глядя на монитор компьютера, где шарила по информационному бюллетеню Ассоциации журналистов, – что СМИ сейчас самая популярная специализация в вузах. В год выпускается больше специалистов, чем может потребить вся отрасль.

– Заткнись, Клэр! – попросила ее соседка. – Лучше почитай что-нибудь веселенькое. Там что, нет ничего бодрящего вроде садистских убийств?

– Клэр, тебя вызывает Тони! – покричали с другого конца отдела постоянных рубрик.

Клэр зажала нос пальцами, как если бы собиралась нырнуть в бассейн. Это был ребяческий жест, выражающий беспокойство, от которого она не смогла отучиться, несмотря на давно уже приобретенные манеры крутой взрослой девочки. И что этому Тони от нее нужно? Тема ей уже была выдана, и теперь предстояло попотеть, чтобы не сорвать график, после того как она столько времени проболтала с Молли.

Тони был начальник отдела репортажей и по совместительству – женатый любовник Клэр.

Она не собиралась влюбляться в женатика, больше того – держалась от таких подальше, учитывая как собственные интересы, так и интересы их жен. Потом – это было полгода назад, и Клэр до сих пор не могла поверить, что все вышло настолько банально, – она напилась на рождественской гулянке и оказалась в его машине, причем повиснув у него на шее. Единственным оправданием ее непристойного поведения могло служить то обстоятельство, что на вечеринке он был одет Санта-Клаусом и раздавал сотрудникам подарки. В детстве она обожала общаться с Санта-Клаусом. К счастью, в те времена он не залезал ей под блузку, как это сделал Тони.

Клэр улыбнулась своим воспоминаниям, особенно той части, когда он усадил ее к себе на колени на заднем сиденье «Рейнджровера» и спросил: «А ты, девочка, что хочешь получить на Рождество?»

Если бы ее саму не одолело ужасное желание, ему можно было бы припечатать сексуальное домогательство. Со временем интрижка лишилась остроты новизны, но Клэр продолжала с ним встречаться и все-таки влюбилась, дура эдакая.

Сегодня Тони играл роль начальника, то есть сидел за большим столом, пытаясь напустить на себя важный вид при помощи разделявшего их двухметрового массива ценной древесины.

– Послушай, лапуля, – Тони огляделся так, словно в цветочном горшке мог быть запрятан «жучок». – Мне бы не следовало тебе этого говорить, но я видел список кандидатов на сокращение. – Он сочувственно улыбнулся, потом взял ее за руку и сжал. – Ты там под номером два.

– Но я ничуть не хуже всей этой своры писак! – возмутилась она.

– Может быть, даже лучше, но ты пришла последней, следовательно, тебе всеми силами придется доказывать, что именно ты необходима в редакции, иначе пометут. Это не имеет никакого отношения к таланту, только к шансам на сокращение. Таланта у тебя, может быть, больше, но и шансов тоже.

– И что мне делать?

– Добыть такой потрясающий репортаж, такой неотразимо захватывающий, такой эксклюзив для газеты, чтобы вместо тебя уволили кого-то другого.

– Точно! – Клэр почувствовала, как рука снова потянулась к носу, и сама себя остановила. – Тогда мне надо пошевеливаться.

– Можно мне сегодня прийти?

– Но я буду занята поисками сенсации.

– Да ладно, Клэрчик, ты опять сможешь посидеть на коленках у Санта-Клауса. – Он попытался напустить на себя просящий вид и блистательно провалился.

– Тебе разве не говорили, – язвительно ответила Клэр, – что Санта-Клауса не существует? Это вымысел, фантазия работников торговли.

– Могла бы и схитрить. – Тони сказал это с таким милым, щенячьим выражением, что она смягчилась.

– В девять часов. Только не говори, что опоздаешь на свою электричку.

Клэр вернулась к себе, стараясь не падать духом, а думать о том, как, черт возьми, добыть материал, способный сохранить ей работу.

Начало лета в Лондоне всегда удовольствие. Молли казалось, что кругом сплошь ярко-синее небо и красные герани, а все люди улыбаются, сидя за уличными столиками кафе. Зелень в парках еще свежая и яркая, не пыльная и огрубевшая, как будет через пару месяцев. Каждый день она дает Эдди поболтать пухлыми ножками в гребном пруду местного парка, который лишь недавно заполнили чистой водой, и он не обрел еще блестящих украшений в виде оберток от мороженого и пакетов от чипсов. По утрам, прежде чем идти гулять с Эдди, Молли залезала под коврик посмотреть, не пришло ли уведомление, несущее радостную весть о том, что мать Джо в самом деле зарегистрировалась в контактном реестре. Но оно все не приходило. Наконец, когда душный июль оставил в прошлом свежие радости июня, письмо пришло.

В этот момент Джо, похожий на нерадивого школяра, приготовился прыжками преодолеть лестницу, поскольку опаздывал на работу. Он в последнее время был очень занят на работе и погружен в свои мысли. Настолько, что чуть не наступил на Эдди, ползающего вокруг коврика, и сначала даже не заметил пухлого конверта. Письмо было от департамента усыновлений Управления генерального регистратора Саутпорта.

– Ну же, открывай! – попросила Молли, не дыша. Это был первый полученный ответ, и они оба волновались.

Джо поник.

– Невезение. В реестре она не значится.

Молли крепче обычного обняла его, стараясь скрыть свое разочарование. Насколько все было бы проще, если бы она хотела, чтобы ее нашли.

Возникал и еще один вопрос: раз его мать не внесла свое имя в контактный реестр, означает ли это, что она активно не желает, чтобы ее разыскали?

Молли вздохнула. Теперь, когда стало ясно, что мать Джо не значится в реестре, придется делать следующий шаг. В воскресенье, как обычно, они обедают с приемными родителями Джо, Патрицией и Эндрю.

Осмелится ли она просить их о помощи?

Молли знала, что Пэт считает ее неудачной партией для Джо. Буйные рыжие кудри, заляпанные краской брюки, причуды типа желто-зеленого цвета обеденного стола – все это разительно отличалось от спокойного и размеренного образа жизни Пэт. Пэт не понимала и того, как молодая замужняя женщина позволяет себе появляться в шумных барах с подругой и обсуждать неизвестно что. Однажды Молли даже побила Джо в соревновании на скорость поглощения пинты пива, чем заставила Патрицию объявить, что ее сноха не похожа ни на одну из всех известных ей домохозяек.

Еще ее раздражала симпатия, с какой ее муж Эндрю относился к сумасбродной невестке. Молли с первого же визита в это семейство покорила его сердце, проявив неподдельный интерес к его обожаемой коллекции инструментов.

В первый раз, когда Джо привел ее в дом, Молли провела целый час в мастерской Эндрю, расспрашивая о его «наборе домашнего мастера» и преимуществах дрелей «Блэк-энд-Деккер» над «Бошем». Патриция, для которой дрели были не более интересны, чем результаты футбольных матчей в норвежском чемпионате, поджав губы, молча надраивала мебель.

– Да будет тебе, дорогая! – поддразнивал муж. – Тебе бы небось понравилось, если бы она расспрашивала о твоей новой стиральной машине с сушкой.

Настало воскресенье, а Молли с Джо так и не решили, поднимать ли щекотливый вопрос на семейном обеде.

Как всегда, Пэт дожидалась их, стоя перед окном их домика в небольшом приморском городке Мир-он-Си.

Это был элитный пригород Уэстбич-он-Си, хотя сам городок вряд ли можно было назвать элитным. Всего в часе езды от Лондона, городишко стал прибежищем самых колоритных – а по мнению Пэт, самых тривиальных – приезжих из лондонского Ист-Энда. У Мир-он-Си, по крайней мере, был налет достоинства, которого недоставало его более шумному соседу.

– Здравствуй, Молли, девочка, как добрались? – Эндрю, как ядовито заметила Пэт, всегда высматривал Молли и Джо с наблюдательного пункта в своей мастерской.

– Отлично, спасибо. – Джо с нескрываемой теплотой обнял отца. – Эдди всю дорогу проспал. Небось благодаря влитому в него двойному бренди.

Эндрю расхохотался. «Ну, как всегда», – подумала Пэт. В Эндрю было что-то такое, что располагало к себе. Даже собственного сына.

Чувствуя себя покинутой, она отступила на шаг, в тень, в своем желании сделаться незаметной едва не налетев на журнальный стол.

– Здравствуй, Молли, радость моя, – произнесла она ледяным тоном, когда через несколько мгновений все же вышла к остальным. Минуту она изучала грязные кроссовки невестки. – Не хочешь разуться в прихожей?

В доме Мередитов всем полагалось разуваться, дабы не пачкать «новый» бежевый ковер. То обстоятельство, что он лежал там уже пять с лишним лет, как-то ускользало от внимания Патриции. Молли это не удивляло: ее свекровь до сих пор держала стулья в столовой в целлофановых чехлах, как они прибыли из магазина. Ее всегда поражало другое: как мог Джо здесь вырасти? В этом доме невозможно было представить себе мальчишку с грязными коленками, бегающим в мокрых сапогах.

– Тебе не нужно покормить Эдди, пока мы не сели за стол? В гостевой комнате я приготовила полотенце. – Патриция не могла мириться с грудью, выставляемой напоказ перед всеми. Это полагалось делать в тиши холодной спальни.

– Ничего, он пока спит.

– Так. Тогда садимся?

Воскресный обед у Патриции всегда был одинаков, как любили ее мужчины. Это по-прежнему была говядина, несмотря на все страхи относительно «коровьего бешенства», – у Патриции просто не было времени обращать внимание на подобную ерунду. Единственной уступкой с ее стороны было покупать мясо не на кости, а только мякоть, и то лишь после того, как соответствующее распоряжение отдало правительство. Еще была жареная картошка, большой йоркширский пудинг, который вернее было бы назвать мясным пирогом, брюссельская капуста, морковь и покупной соус-хрен. Мужчины, чьи желудки были настроены не хуже фирменного рояля, обнаруживали изменения даже в том случае, если Патриция всего-навсего отоварилась в другой лавке.

Молли взглянула на Джо. Было видно, что он собирается с духом.

– Мам, я кое-что хотел спросить у тебя и папы.

– Но мясо пережарится! – провозгласила Пэт таким голосом, будто Джо по меньшей мере попросил перенести банкет лорд-мэра на другой день.

– Можно убавить огонь в духовке, – предложил Эндрю, поняв, что речь идет о чем-то серьезном. – Давайте-ка присядем. – Он проводил их в сияющую чистотой гостиную.

Как только все сели, Джо начал:

– Дело в том, мам…

– Надеюсь, вы не разводитесь? Не так быстро?

– Нет, – тихо сказал Джо. – Это то, о чем я давно думал, но боялся вас обидеть. Вы такие классные родители!

Внезапно Пэт стала похожа на старый футбольный мяч, на который наехал грузовик.

– Ты хочешь найти ее, да? Ты ведь об этом говоришь, я права?