Верь

Глава первая. В чертогах памяти. (отредактированная)

- Я тебе не верю.

- Поверь мне…

Улыбаюсь и мотаю головой - не могу. Его теплая ладонь накрывает мою щеку, дыхание обжигает лицо.

- Просто… верь.

Всю свою жизнь я убегала от проблем. Разными способами: с помощью плеера с наушниками или интересной книги, наглотавшись таблеток или просто на своих двоих. Только от одного человека я так и не смогла убежать – от самой себя.

Глава 1. В чертогах памяти.

Что делает человека самим собой? Что проявляет нашу личность, и есть ли эта пресловутая личность на самом деле? Может, это просто набор поведенческих тенденций или действий в разных ситуациях?

Изменчивых, в своем роде, между прочим. Как вообще можно им доверять, если они все время меняются? Сделав когда-то давно выбор, мы меняемся под действием его последствий, или же наоборот остаемся прежними. Раз за разом, адаптируемся от последствий своего выбора и последствий выборов других, чтобы в конечном итоге понять, что ты уже совсем не тот человек, каким был раньше.  Даже больше, не тот человек, которым видели люди вас раньше. Ведь, то, каким воспринимает сама себя личность и каким видят человека другие люди совсем разные вещи.

Раньше мама была очень религиозна, маленькими она водила нас по воскресеньям вместе с папой в храм. Мне там не нравилось, было скучно, но зато после всегда покупали мороженое. Ещё когда ей становилось грустно, она начинала петь «Hallelujah» и папа из другой комнаты кричал ей заткнуться. Это было привычно, и как-то по-доброму, но именно эта часть моего детства мне больше всего дорога. Частенько она согревала меня в самые сложные моменты, хотя иногда даже этого тепла мне не хватало, чтобы согреть замерзшее от одиночества сердце. Как это странно - рядом с родными людьми чувствовать себя одиноким.

Все изменилось, когда вернулась старая мамина болезнь, она не перестала молиться, но в церковь больше не ходила. Однажды я спросила ее почему, и она мне ответила: «Он разочаровал меня, не хочу молиться в храме, пока не избавлюсь от этого чувства». Не знаю, кого она имела в виду под ним, но не Бога точно.

 В нашей семье странное отношение к религии, она как будто есть в нашей жизни, и даже занимает важное место, но на самом деле пустой звук. Отец приходил на службу в церковь каждое воскресение, но не для участия в таинствах причащения или исповедания, а чтобы побыть немного подальше от мамы. Я поступала, примерно, так же. Все школьные годы ходила в церковь - это место с особенной атмосферой, там было спокойно и можно было подумать, и вернуть себе внутренний покой. Оно значило для меня много, но в какой-то момент уже не смогло спасти от пропасти.

Когда стоишь на краю, что угодно может толкнуть тебя в бездонную пропасть, но чаще всего ты спрыгиваешь туда сам. Не видя выхода из сложной ситуации, подростковый максимализм показывает один простой вывод. Только взрослые понимают, пускай и не всегда, что это совсем не выход – это ещё одна пропасть. Но взрослых рядом не было, вообще никого не было. Как и до этого и все время после. Каждому нужен такой человек, который ему бы говорил: все, хватит жалеть себя. Но лучше, если этим человеком для себя будете вы сами. Вот только я такой не была, я была плаксой, точнее остаюсь ею. Жалость, жалось, жалость… Все что хотела я и хочу.

«Жалкая». – сказал он мне и эти слова совсем ничего не изменили.

Разве только одно – заставили меня по-настоящему, всем сердцем, его ненавидеть. Не из-за ударов, противных слов и насмешек, даже не из-за отвратного поступка, а из-за того, что он не захотел меня такую жалкую жалеть.

Только вдумайтесь в эти слова и поймете, насколько низко я пала в попытке доказать себе то, что является ложью для всех, кроме меня самой: Даша Петрова – сильная и независимая, умеет принимать все удары судьбы. И вот эта Дашка сейчас, как и раньше мечтает, чтобы кто-то пришел и спас ее, в очередной раз, да ещё и просто так! Может даже пожалел, на ручках поносил, слёзы утер, да хоть кровь со лба вытер, а то единственным видящим глазом ничего разобрать не могу из-за нее.

Но желающих, как и раньше, сделать это не наблюдается, так что приходиться самой. Чувствовать грудью, пускай и прикрытой свитером, каждый камень то ещё удовольствие, уже молчу о руке, которая совсем не слушается. Мне даже кажется, что то, слегка белое и выделяющееся на фоне кровавого месива – моя кость. От этой мысли становится поистине жутко и страшно, так что успокаиваю себя тем, что, мне кажется, и это просто в воде что-то в рану попало.

Боль – это хорошо, это значит, что я жива, все ещё жива. Даже когда меня выворачивало наизнанку, после жуткого пробуждения от удара животом в ствол дерева. Какое-то старое дерево упало в речку, преградив тем самым течение, именно это меня и спасло, ну ещё и то, что я животом ударилась, и все содержимое легких и желудка попросилось наружу. Если учитывать, что плавать меня никто не научил, да и самой не довелось, то выбраться из этой западни самостоятельно даже в сознании я бы не смогла.  До берега добралась по дереву ползком, слезла на берег и поняла, что идти не могу по причине того, что из левой ноги торчит ветка толщиной с большой палец ноги. Кое-как сев сдираю рукав с целой руки, выдергиваю палку из ноги и перевязываю ее. Сердце бешено колотится в груди, больно и холодно, но даже не могу повернуться на спину, лежу на боку, уткнувшись лицом в тину. Адреналин ушел, и я чувствую жуткую усталость, холод и боль. Ядерный коктейль всех самых ужасных ощущений, но я почему-то криво улыбаюсь.

Ногам холодно очень, обувь унесло куда-то с течением, только носок на правой ноге ещё остался, но от него, как и остальной мокрой одежды тепла мало. Пожимаю ноги к груди, мне даже кажется, что так я смогу согреться. Изо рта идет пар, дышать больно, губы распухли и жутко болят, но лучше так, чем никак, носу досталось куда больше.

Глава вторая. Охотники (отредактированная)

Глава 2. Охотники.

Звук мотора, ритмичная музыка из магнитолы и тихий скулеж – слышу где-то на краю сознания. Ритмичные покачивания и чувство движения, как же это знакомо. Страшно открыть глаза, теперь чувства нереальности происходящего нет. А что если открою их, пойму, что все это было сном? Что если никто меня не спасал, что если и правда я все ещё в той машине и Лев Викторович везет куда-то? Резко открываю глаза, точнее один, вторым все ещё видеть не могу. Темно, но это точно багажник машины. Из глаз сами по себе рвутся слёзы, истерика вместе с болью давят на психику. Вот это уже больше похоже на реальность, не то, что пробуждение в реке и разговор во сне с волчьим божком. Даже странный мужик с оборотнем на поводке как-то попахивал нереальной обрядовостью. Не то, что этот багажник и тело Кристины. Все ещё рыдая, шарю рукой по багажнику, а тела то нет. Ее нет! Кристины нет! Зато есть кое-что другое, в темноте трогаю это на ощупь. Небольшая лопата, с грязным черешком.

Он закопал ее? Мою сестренку убил и закопал этот… человек? Да какой он после этого он человек? Падаль, самая настоящая падаль! Истерика усиливается, как только задаю себе вопрос: почему нас не закопали вместе? Бью целой рукой по двери багажника, даже ногами пытаюсь ее пробить, несмотря на адскую боль. Кричу, не в силах сдержать злость и просто ужасающий страх. Это продолжается и продолжается, так что я более чем уверена, что он слышит меня, но ничего не делает. Точнее он реагирует увеличением громкости магнитолы.

Машина останавливается по дороге несколько раз, я даже слышу приглушённые голоса, но на мой крик никто не реагирует. Все это так похоже на ту поездку в багажнике, но при этом и не похоже. Багажник больше. Может другая машина? Поменял ее? Мысли роем крутятся в голове даже тогда, когда машина останавливается и мотор глохнет. Хлопок двери, какой-то скрежет, как будто кто-то когтями по стеклу режет. Багажник открывается, но в этот раз я готова. Размашистый удар лопатой приходится по бедру, открывшему дверь, он отшатывается и падает в сторону. Увы, но я по инерции вываливаюсь из багажника. Сломанная рука хрустит под моим телом, угораздило же упасть на нее. Кричу, срывая голос от боли, заставляю себя скатиться на спину, она отдается болью не меньше сломанной руки. Голова кружится, не могу понять, где я и что происходит. Слышу шум, машина рядом трясется, задняя дверь с жутким звуком отлетает в сторону. Слышу крики, ругань, но ничего не могу понять. Собственное сердце бешено стучит в ушах, заглушая все остальные звуки. Знакомая мохнатая моська лижет лицо, пока прихожу в себя.

Я выпала из реальности, так все это было правдой: смерть Кристины, убийство волками этого чокнутого маньяка, мой глупый побег и его окончание. И эти двое тоже были правдой, разве что сон о божке уж точно бред. Волчица все еще на поводке, только цепь уже никто не держит. Она рычит, защищает меня от кого-то. Зачем? Зачем ей это? Кто я ей? Зачем защищать такое жалкое существо как я? Хотя даже сейчас, на грани безумия от боли, в моей голове проскальзывает желание жить. Редко, ненадолго и почти сразу исчезает в мареве боли, от которой можно только стонать тихо, как раненый зверь. Какая-то немая усталость заставляет не двигаться и еще дышать. Все что могу ощущать и понимать это боль, она пульсирует во всем теле и заставляет пылать кожу огнем.

- Она превращается, превращается! Стреляй! Ну же! Давай, стреляй! – кричит кто-то очень громко, но его почти сразу заглушает грозный рык волчицы.

Все тело начинает дрожать, в каком-то сумасшедшем припадке. Там, где-то возня, но мне она не важна. Мне уже даже почти все равно, что будет дальше, только одного хочется – что бы боль прекратилась. Если бы могла, я бы умоляла, чтобы они, а судя по разным голосам их тут много, закончили мои страдания.

- Ребёнок, кто же так тебя? Да и за что? – слышу как-то очень четко старческий женский голос.

Затем вижу длинную цветастую юбку, совсем рядом. Волчица испугано скулит, отползает от меня и какой-то странной старухи. Ее седые волосы сплетены в косу, в ушах золотые серьги – цыганка. Лицо доброе, глаза холодные – карие. Она нагибается и касается моего лба, от чего тело само по себе перестает дрожать и даже боль слегка уменьшается, но не исчезает.

- Вот так, лучше? – улыбается, так, будто знает ответ заранее.

- Председатель, - обращается к цыганке мужчина, который получил от меня лопатой по бедру, - она волчица.

Женщина презрительно цокает языком, смотря на меня, а затем разгибается, поворачиваясь к мужику. В этот раз не спешу разговаривать, похоже, сюда я попала именно по этой причине.

- Да какая из нее волчица, ты на нее посмотри! На ней же живого места нет. Если бы зверем девка была, то давно каждая рана на ней зажила.

- Но она…

- Ты откуда дите это привез, да ещё в таком состоянии? Бил ее, что ли? – запричитала женщина, уперев руки в бока.

- Председатель, я эту вот выгуливал, она как к речке побежала, а на берегу эта вот уже избитая. Очнулась и давай зверя защищать, а когда узнала, что вот это волчица, так вообще…

- Ты на нее посмотри, дурень. В таком состоянии она ещё и не то болтать может, хорошо, если до полудня проживет. Живо зови врача, чего встал? – цыганка махнула рукой, и мужчина, кажется, ушел.

Волчица опять заскулила, похоже, ее он увел следом за собой. Решилась спросить, кто они такие и что происходит, но не успела. Женщина повернулась куда-то в сторону, общаясь к другим людям:

- А вы что встали? Отнесите ее ко мне, живо! Осторожно несите, не покалечьте ещё больше.

Хотя она и сказала это, никто не рискнул приблизиться, словно я не побитая, а прокаженная. Специально даже голову в сторону не повернула, чтобы не видеть, как эти странные люди смотрят. Хочется закричать осуждающе: что же с вами не так, люди? Мелькает мысль, что волки человечней, но она угасает так же резко, как и появляется. Слух при мне, слышу их осуждающий шепот, но слов разобрать не могу. И мне дадут умереть здесь, на земле возле багажника машины?

Глава три. Другой подход.(отредактированная)

Глава 3. Другой подход.

Одна тюрьма сменилась другой, теперь уже с собственной ванной, книжным шкафом и уборной. Но камеры никуда не исчезли, всё так же висят в углу комнаты. Решетка на окнах осталась, пускай я в ванной и пилю ее пилкой для ногтей. Становится тепло, мои раны заживают, почти все. На глазу повязка, теперь я пират, как выразился мальчик, пришедший посмотреть на пресловутого зверя. Гипс не знаю, когда снимут, но чувствую, что с рукой будут проблемы, пальцы не слушаются. У меня вообще со всем проблемы, кроме лишнего веса - я так похудела, что даже грудь, и та высохла с уверенного четвертого до третьего, или даже второго. Это не плохо, просто непривычная легкость, да головокружения случаются часто.

Бабулька, в доме которой моя тюрьма, забрала меня сюда сразу после инцидента с доктором. Ну, как сразу, сначала была драка, если ее можно так назвать. Я проиграла, что было весьма ожидаемо, но проблема в том, КАК я проиграла, а не в самом этом факте.

Набрала в руки воды и умылась. Устала, от безделья и всего происходящего. Вчера помогала Председательнице печь печенья для какого-то мероприятия. Она пытается выглядеть дружелюбно, но я ей не верю. В этом доме моим надзирателем считается только старушка, но та не пасет меня так сильно, как камеры, расставленные по ее дому.

Рад приходит почти каждый день, дружелюбно улыбается, рассказывает истории ни о чем. Они с бабкой выбрали другой подход, чтобы разговорить меня, строят из себя хороших, понимающих, но я не верю. Больше никогда никому не поверю, меня уже обманывали, с меня хватит. Говорю себе это каждый день, но уже начинаю обманываться. Готовка, разговоры о книгах, искусстве или же в случае с Радом - истории о преимуществе оружия, какие-то охотничьи байки и разговоры о разных рукопашных техниках – это их методы. Позавчера во время подобного разговора за бокалом красного вина я, неожиданно для себя, сказала о сестре, и то, что она с детства занималась айкидо. Сразу же осознала, что наделала и то ли от вины, то ли от боли утраты заплакала. Я давно не плакала, держалась где-то месяц, а тут как прорвало. Просидела на своей кровати всю ночь, размышляла обо всём происходящем, и почувствовала, что их методика действует, я уже делаю слишком много из того, что не должна. Вчера весь день двери нараспашку были, а я даже не подумала о том, чтобы сбежать, занятая готовкой.

Меня приручают, как дикую лошадь, понемногу, но, похоже, весьма эффективно. Проходится каждый день напоминать себе кто эти люди на самом деле, что даже дети, приходящие поиграть на веранду возле дома охотники. Никогда не любила детей, но с этими шалопаями провожу добрую толику своего времени.  Точнее они думают, что это не так, потому что я делаю вид, что не реагирую на них и читаю книгу, а они пытаются всеми способами привлечь моё внимание. Эта игра забавляет меня, но в тоже время заставляет задуматься, что я вообще здесь делаю. Как двуличен мир, если эти дети совсем не виноваты, что родились здесь и вырастут, и тоже будут убивать, став охотниками. Цыганка говорит, что у них есть выбор, закончив учебу в университете, они могут решить - пойдут ли дальше по следам своих родителей или будут дальше жить сами. Она так говорит, но думаю на самом деле это только иллюзия выбора. Если бы так было на самом деле, в их деревне не было бы столько роскошных домов, с виду благополучных многодетных семей и множества детей с игрушками в виде автоматов и луков. Они даже играют в охотников, и никто не хочет становиться оборотнем в этой игре. Правильное ли такое воспитание? Не знаю, но то спокойствие, что дарит это место, так обманчиво.

- Дорогая, ты готова? – стучит в дверь цыганка.

- Сейчас, - отвечаю сразу, чтобы не нервничали.

В последний раз смотрю в зеркало, и мне не нравится то, что я там вижу. Следы от швов на губах остались, была бы косметика – замазала, может и не заметил бы никто. Снимаю повязку с глаза, вздыхаю и не решаюсь открыть глаза. Ну же, не трусить! Рядом только враги, хватит верить чужим словам! Раскрываю глаза, но вижу по-прежнему только одним, левым. Вздыхаю ещё раз, в зеркале второй глаз выглядит нормально. Брови отросли, скрывая несколько аккуратных швов, почти ничего не заметно. Только рука в гипсе сильно выделяется, так что даже в почти летнюю жару натягиваю на себя поверх белой цыганской юбки и блузки с коротким рукавом тонкий кремовый свитер. Поправляю короткое каре, в которое превратились мои когда-то длинные и красивые волосы.

Из ванны выхожу быстро, но вот перед дверью в коридор из моей комнаты стою минуты две, не меньше. Не могу решиться и выйти - это глупость какая-то. Нельзя бороться с ними их же способами! Это гадко, очень гадко. С другой стороны, как ещё мне отсюда выбраться? Забитая медсестра приходит сюда всё реже, чтобы брать мою кровь, мысли, что совсем скоро я перестану быть им нужной для исследования - щекочут нервы. Особо не продвинувшись с поиском способа убежать, я застряла на этапе выхода их этого дома. А тут такая возможность осмотреть территорию, узнать расположение постов охраны, количество постовых и патрулей, найти хоть какие-нибудь слабые места. Ох, кажется, я слишком часто вспоминаю экшн-фильмы в последнее время, но что же поделать, если это так смахивает на голливудский боевик. 

Такую возможность просто нельзя упускать! Порешив на этом, открываю дверь, чтобы встретиться взглядом с довольной бабулькой. Ещё бы она была не довольна, она же думает, что я наивная дура и не понимаю, что на самом деле происходит. После огромной жизненной школы в виде оборотней, а точнее одного самого самовлюбленного оборотня, меня так просто вокруг пальца не обманешь.

- Вот, видишь, как тебе хорошо подошла моя старая одежда. Эх, молодость! – она всплеснула руками, и потерла ладони в радостном предвкушении.

Мы пошли к лестнице, я молчала, а она все расхваливала мою весьма убогую внешность. Какая красота? У меня под одеждой спортивные бинты всю грудь перевязывают, ибо ребра не до конца восстановились, как и спина, рука в гипсе, да вообще нет и десяти сантиметров на моей коже, где бы не было шрама или следа от царапины. Синяки последние с шеи только недавно сошли, а они мне нравились, напоминали, что этот черноглазый со мной сделал. Напоминаю себе об этом, потому как меня ждет весьма неприятная встреча.

Глава 4 Рад (отредактированная)

Глава 4. Рад.

Из-за меня всё время погибают близкие мне люди. Кристина, Тася и даже Эмма, пускай мне она близкой и не была. Все гибнут из-за меня, моей гордости и упрямства.

Надавливаю на рану крепче, их три, одна в плече, вторая в животе слева, третья над левой грудью. Зажать их все одной рукой невозможно, так что приходится с адской болью напрягать и сломанную руку. Такое ощущение, что от напряжения на правой руке под гипсом скоро разоврутся мышцы, но этого не хватает, чтобы зажать ещё и рану на плече.

- Артур! – кричу, не отрывая взгляда от бледного лица Таси.

Она и раньше была худой, но сейчас одни кости, кожа даже свисает, а живот плоский. Голодом морили, изверги. Как они так могут то? И после этого они люди?! Как вообще так можно поступать даже не с человеком, а как они выражаются зверем?

- Артур! Помоги! – кричу в истерике, не могу отрываться от волчицы.

Она не должна умереть, никто больше не умрёт из-за меня, моя жизнь не настолько ценна.

- Артур! – кричу и в этот раз отрываюсь, чтобы посмотреть, что он делает.

Дерутся! Они в такой момент дерутся! Кричу, изо всех сил, срываю голос, и только тогда они перестают дурачиться.

- ПОМОГИ!!! – кричу во весь голос, когда на меня обращают внимание.

У Артура разбито лицо, бровь, нос, костяшки сбиты. Он держит Рада с разбитой губой за шею, но тот все равно издевательски улыбается. Драка, когда рядом человек умирает?! Они вообще нормальные? О чем это я, они же охотники, от оборотней не далеко по степени эволюции ушли.

- Её ещё можно спасти, - уговариваю не его, а себя.

Только после этого парень отпускает Рада, дав ему на прощание в глаз кулаком. Запинаясь, чуть не падая на ходу, прибегает к нам, но нерешительно останавливается возле Таси.

- На руки её бери! – подталкиваю его к действиям.

Зажимать раны — это хорошо, но дела не решает, Тасе нужно в больницу, или в этот их лазарет на крайний случай. Говорю об этом Артуру, и тот, наконец, решается, подхватывает девушку на руки. Бегу за ним по лестнице, опережаю в доме и под испуганный взгляд того же мужчины, обгоняю пару, чтобы открыть для них дверь. На улице Артур уже бежит со своей ношей, я следом. Благо, лазарет находится рядом и до  него почти не надо бежать, просто надо знать, где есть тропа и не страдать топографическим кретинизмом как я.

- Что случилось? – спросил врач, все тот же, он здесь, наверное, единственный.

- В операционную, быстро! – кричу очевидный факт, и, даже пихаю его в нужную сторону.

Перепуганная медсестра бежит следом, началась такая суматоха, что здраво начала мыслить, когда загорелась над дверью надпись: «НЕ ВХОДИТЬ». Сползаю по стенке, вытираю с лица пот, слишком поздно понимая, что это не пот вовсе, а кровь. На руках она осталась, когда раны зажимала, так и лицо наверняка вымазала. Смотрю на свои руки в крови и понимаю, что начинается истерика, она все нарастает и нарастает. Слёзы всё сильнее, мне не хватает воздуха, кажется, что я сейчас задохнусь от рыданий, по телу прокатывает волна мелкой дрожи. Сжимаю голову руками, но легче не становится.

- Что, подохла? – слышу его фразу, и истерика почти затихает, уступая большему чувству.

Вскакиваю на ноги и толкаю Рада на стенку, замахиваюсь, но он заламывает руки.

- Подохла? Подохла?! Зачем, твою мать, зачем ты это сделал? – кричу, пытаясь вырваться, но это кажется невозможным.

- Ты такая красивая, когда плачешь, - слышу странную фразу в ответ. 

Наклоняется к моему лицу, и моя ярость достигает, казалось бы, невозможных пределов. Поцеловать он меня вздумал! Сейчас! С размаху бью его лбом в челюсть, и плевать, что от этого закружилась голова, и потемнело в глазах.

- Сумасшедший больной ублюдок! – кричу со всей злостью, на которую только способна.

Смеётся, он смеётся с меня. Глаза болят от слёз, они смывают кровь с моего лица, но не с рук и совести.

- Ты это сделал, чтобы наказать меня? За то, что я не захотела рассказывать? Но причём тут Тася, она то тебе что сделала?

- Ничего, единственное чем эта тварь заслужила свою участь, то только тем, что для тебя она дорога. Это всего лишь способ показать тебе, что меня лучше слушаться, а то все, кого ты так ценишь и любишь - умрут.

Его холодные руки сжимают шею, но не душат.

- Больной ублюдок, - шепчу, пребывая в странном состоянии, похожем на ужас.

- Мне нравится твоя смелость, но в меру. Ты же не хочешь, чтобы я наведался в твой родной город, к твоей матушке? – говорит, склонившись к моему уху, а затем кусает его.

Может в его представлении это эротично, но в моем просто мерзко. Дёргаюсь от него, но больше не пытаюсь его ударить.

- Послушная девочка, - говорит с глумливой улыбкой, когда отпускает, а я не пытаюсь его ударить.

Мама…

Сердце сжимается в груди, бешено стучит в висках. Мамочка моя. Закрываю рукой лицо, отступаю подальше от этого жуткого человека. Сажусь на кушетку рядом с Артуром. Долго не могу успокоиться и прекратить лить слёзы. Затем прокручиваю в голове, раз за разом, картинку с раненой Тасей и с ужасом понимаю, что её мучили все эти пять месяцев с Нового года. Пока я сидела дома и ходила на пары - её морили голодом, держа за животное. Почему я так просто приняла слова Кая о том, что её пара по связыванию её не убьёт? Убить не убил, но за зверя держал и так ужасно измывался. Злюсь на него за это, поворачиваюсь, чтобы высказать всё, что думаю о нем, но смотря на его лицо, я не могу сказать и слова. Так выглядит боль и раскаянье – глаза пусты, как будто мертвец передо мной, руки сжаты в замок и опущены, он даже как будто повзрослел лет на десять. Даже мурашки по коже от всей гаммы его молчаливых переживаний.

- Неужели так сложно понять, что мы тоже люди? – шепчу, закрывая глаза.

Глава пять . Опять он все портит. ( отредактированная)

Глава 5. Опять он все портит.

Почему он пошёл обратно в больницу? Это всё так не вовремя! Нет, перетянуть Артура на свою сторону это, конечно, хорошая идея, но у нас нет на это времени. Видимо, придётся бежать сегодня ночью. Я нервно покусываю губу, ощущение тревоги не отпускает. Прячу сворованную зажигалку в карман, на всякий случай. Похоже, что пора доставать мой арсенал на случай побега и делать ноги. Надеюсь, что Тася сможет самостоятельно передвигаться, в своём нынешнем состоянии я вряд ли смогу её нести. Не уверена, что её организм смог справиться с тем жёлтым составом, даже с уменьшением вводимой дозы. В моем плане побега по-прежнему есть несколько больших дыр, но шансов исправить его или изменить, хоть немного, уже почти нет. В городке была охрана на смотровых вышках, три машины, объезжающие всю территорию раз в полчаса с интервалом в десять минут, еще есть собаки и два забора на границе поселения. Один полутораметровый, второй трехметровый, да еще с шипами и под напряжением. Чисто теоретически с камерами по территории и забором под напряжением можно справиться подрывом подстанции. Но практически - чем её взорвать? Подстанция находится довольно далеко от центра и больницы, небольшое здание, запертое на толстую цепь с внушительным замком. Вот скажите, откуда я должна знать, как взрывать подстанции? А как взламывать замки? Я явно училась не тому что мне нужно. Есть, конечно, надежда на силу Таси в плане разрыва цепи, но, если она всё ещё слаба, я приготовила металлический прут, отломанный от чьего-то сломанного забора – будет ломом. Но дальше-то что? Хватит ли двух бутылок медицинского спирта, бутылки обычного подсолнечного масла и банки лака для волос? Еще есть несколько зажигалок и пару пачек спичек. Кажется, я сильно увлеклась воровством того, что криво лежит, у меня собрался целый арсенал. У нас есть несколько часов, до того, как стемнеет, и лучше всего идти за полночь, когда людей на улицах уже точно не будет.

К двери палаты подхожу уже вся на нервах, раз за разом прокручивая детали плана, всё сильнее понимая, что дело - провальное. Если бы не эта поездка, ещё бы пару дней, и я бы была уверена, что всё получится. Да еще сегодня смена не той медсестры, которая спит на посту. Все складывается из рук вон плохо.

Артура в коридоре нет, неужели ушел? От радости зашла в комнату бегом, чтобы увидеть довольно странную картину. Тася вжалась в кровать, Артур нависает над ней, опираясь руками на спинку кровати. Судя по лицу парня – он зол, судя по девушке – она тоже. Я что-то пропустила?

- Почему? – говорит он, не отводя взгляда.

Что-то от их напряжения мурашки по коже пошли. Мне уйти и не мешать им? Артур хватает её лицо руками, отрывает от подушки, чтобы смотреть в глаза. Я замечаю, что у Таси глаза красные с вытянутым зрачком, она же нас так спалит! Говорила же ей, не показывать, что она может оборачиваться оборотнем. Андрей говорил, что после желтой гадости оборотни не могут менять ипостась с человеческой на животную. Ищу взглядом что-нибудь, что могло бы его вырубить, кажется, до ночи не имеет смысла ждать. Закрываю за собой дверь, кроме табурета в глаза ничего не бросается. И вот когда хватаю его, слышу впервые за столько месяцев голос Таси, причём вопрос обращён ко мне.

- Зачем ты ему солгала? – я даже табуретку выронила, хотя вот-вот собиралась ударить ничего не подозревающего парня.

Артур разогнулся и повернулся ко мне, и смотрят эти двое на меня так, как будто я здесь враг народа.

- И как давно ты можешь разговаривать? – решаю слегка сменить тему, ибо всё идёт ещё больше не по плану.

Неужели нельзя было побыть немой ещё один день, а?

- Не меняй тему, я хочу знать, что на самом деле происходит. Я никогда не видел тебя раньше нового года, так какого чёрта ты в меня, как выразилась Даша, влюбилась? – он поворачивается к ней опять, глупо подставив мне свою спину.

Беру стул, но Тася опять всё портит своей откровенностью.

- Я не люблю тебя, мой зверь любит, - бьет себя по груди кулаком.

 Словно наказывает своего зверя. Не пойму, разве она не этого хотела? Связывание и свободу от стаи сумасшедшего альфы? Что, детка, получилось не то, чего ты хотела? Так бывает, если не отдаёшь себе отчёт и действуешь только в своих интересах. Так бывает, когда впервые за долгое время поступаешь эгоистично. По спине проходят мурашки, я и понимаю её и не понимаю в то же время.

- Что значит зверь? Вы же одно целое! – Артур взъерошивает свои волосы, растерянный такой.

- Мы не одно целое, зверь появляется, когда…

Громко скреплю табуреткой, чтобы она не сболтнула лишнего. Встречаюсь взглядом с Тасей, намекая молчать, и она больше не пытается заговорить.

- Человек отдельно, зверь отдельно. Ясно? – говорю вместо неё, упираясь руками в поручень кровати.

 - Не понимаю, почему твой зверь…

- Всё дело в запахе, у них сносит крышу из-за запаха. Зверь может полюбить человека только из-за запаха, но человеческая часть нет, - объясняю вместо Таси, а то чувствую, что опять ему не то что-нибудь скажет.

- Запаха? – какое он лицо сделал, прям как я, когда поняла, что надо от меня Каю.

Хотя, что здесь говорить, до сих пор не понимаю и не хочу понимать, что ему надо. Одно приятно. Вспоминать о нем стала меньше, впрочем, как и о доме и родителях.

- Ага, твоя вонь, - киваю с улыбкой.

От чего-то приятно, что не одна я страдаю от связывания. Вот только это только на мгновение, потому что понимаю, что между мной и альфа-козлом всё так плохо было не из-за него.

- Для меня ты пахнешь особенно, не как все, но дело не только в этом запахе. Мой зверь не сможет больше выбрать другого человека. Это навсегда, ты понимаешь? – Тася опять заговорила без спросу.

Если бы не этот затравленный взгляд, которым она на него смотрит - я бы её ударила, честное слово. Если он разболтает об этом Раду у нас будут не просто проблемы, это…

Глава 6. Ну здравствуй, моё прошлое.

Глава 6. Ну здравствуй, моё прошлое.

Месяц спустя.

Жарко, даже не смотря что раннее утро и только недавно взошло солнце. Смотрю на солнце закрыв его правой рукой. Никак не привыкну, к этой не послушной руке, даже сейчас пальцы не все разогнулись. Опускаю руку, только когда слышу шум останавливающейся машины. Машинально придаю лицу серьёзный вид и выпрямляю спину. Руку прячу в карман куртки, нечего показывать уязвимые места перед врагами.

С машины выходят три мужчины, но здоровается со мной только Артур. Улыбается, я тоже ему улыбаюсь, но натянуто.

«Ну здравствуй мой маленький враг!» - застряла в голове фраза, что заставляет сжать зубы до боли.

- Дарья, пирожки возьми, - слышу, как за спиной скрипит дверь и поворачиваюсь к старой цыганке с улыбкой по натуральней.

«Средний враг пожаловал». – звучит в голове собственный ядовитый голосок.

Бабулька в длинной цветастой юбке и легком свитере подает мне пакет с еще теплимы пирожками. Беру его, а то все равно не отстанет, и спихиваю подошедшему Артуру. Бабулька делает вид что не понимает, что здесь на самом происходит – это ее главная тактика.

- На пикник собрались? – с улыбкой спрашивает в Артура, так что тот, пирожком подавился и закашлялся.

Серьёзно, я же пирожки дала подержать, а не есть! Вот же эти парни прожорливые. Что его дома не кормят? Хотя есть учитывать, что он все время со мной проводит – есть ему некогда.

- Ага, по ягоды. Говорят, земляники в лесу – во! – махаю руками, делая вид что не замечаю, как все на меня смотрят.

Нет, если и играть в обычных людей, то натурально, а не как они. Явились за мной с целым арсеналом, одна бабка здесь без оружия, хотя оно ей и не нужно.

- Как там твой отец, Артур? Дядя? – интересуется бабка, заставляя парня закашляться снова, хорошо хоть пирожка в роте у него нет уже.

Бабка то не простая, умеет пугать людей без угрозы. Мой маленький враг мне как-то проболтался, что дядя его, тот что в милиции, тоже был охотником, но после учебы ушел и его вычеркнули с жизни. Можно сказать, это уязвимое место нашего бедного мальчика с комплексом героя. Интересно, а был ли этот комплекс героя? Что-то меня он совсем уже не спешит спать. Ничего, это взаимно.

- Нормально, - оглядывается на машину, хочет побыстрее убраться отсюда.

- Ну иди, иди. Я с Дашей еще немножко поговорю, и вы поедите, - отправляет его бабка и он уходит к машине, но не садится в нее.

Интересно, о чем она собралась говорить сейчас, если у нее и до этого было куча времени поговорить, но она молчала? Берет меня под руку и отворачивает лицом к дому.

- Тебе теперь нравится младший Ветров? Вы так много времени проводите вместе, что я слегка переживаю что Раду это не понравится. Он очень ревнив, деточка, - сладковатым и слегка поучительным голосом интересуется она у меня.

Улыбаюсь, хотя это скорее оскал. Это такое издевательство, или способ меня вывести из себя? Нет, у нее не получится.

- Я люблю только одного парня, и его здесь нет, - улыбаюсь как можно более искренне, обнимаю бабку.

Так часто повторяю эту фразу, что уже начинаю сама в нее верить – вот что значит самовнушение. Отпускаю цыганку и пытаюсь развернуться к машине, но та хватает меня за руку и резко смотрит в глаза.

- Не говори об этом Раду, - шепчет бабулька с очень настойчивым взглядом.

- Не волнуйтесь, я говорю это ему при каждом удобном случае, - улыбаюсь еще сильнее, уже по-настоящему.

Как же мне нравится бесить, этого гада, видеть, как он осознает свою слабость и что эта слабость я. Здесь нет и речи о любви, в уродском представлении бабульки. Это вопрос власти и моего не подчинения, просто интересная игрушка не принадлежит хозяину всех этих болванов. Отпускаю бабку и не прощаясь иду к машине.

- Кто с огнем играется – первый сгорает, - бросает бабка мне в спину очень серьёзно.

Артур открывает дверь в машину, сажусь в нее, остальные тоже садятся.

- Поехали, - командует он.

Быть правой рукой Рада парнишке явно очень нравится. Не спорю, власть ему идет, но не данная психопатом. Думаю, совсем скоро мой давний знакомый попытается свергнуть черноглазого, только не понятно кто в таком случае победит. Доверие или страх?

- Опять в лес? Ему еще не надоело? – вздыхаю, рассматривая городок за окном.

И место я так часто называю домом? Да уж, приспосабливаться я умею, главное при этом не забыть свои главные приоритеты.

- Ты же знаешь какой он. Не успокоиться, пока не убьет их всех, - отвечает мой маленький враг, пряча пирожки в сумке.

Хорошо, что Тася все-таки сбежала, не знает, что он ее предал.

- Что-то Рада совсем не волнует то, что это уже десятый наш пикник и ни разу на мой пресловутый аромат никто не прибежал? – не скрываю своей иронии.

- Не радуйся этому факту так открыто, большинство охотников уже задают вопрос, зачем нам нужна столько бесполезная приманка? – играет в лучшего и главное единственного друга, мой маленький враг.

Нет уж! Второй раз я на это не поведусь, я не столь глупа как он думает, но и такая какой стараюсь казаться. Лицемерие и ложь так крепко вошли в мою жизнь, что уже не знаю, хороший или плохой персонаж в истории своей жизни.

- Странно, что никто из вас не спрашивает у себя, зачем вам такой бесполезный лидер? - меняю тему, когда подъезжаем к блокпосту на выезде с города.

Поднимаю ногу и закутываю штанину почти до колена. Небольшой прибор на толстой ленте пикает, маленький индикатор светится красным, выдавая что я слишком близко к воротам. Да уж, просто так меня никто отсюда не отпустит. Артур достает с кармана маленький брелок и жмет на нем белую кнопку, индикатор загорается зеленым. Достает с кармана похожу на мою штуку, только поменьше и одевает на руку. Еще один пик, и на его датчике движения тоже загореться зеленый индикатор. Ну вот, привязал меня к себе, как собачку, на невидимый поводок.

- Помни, отойдешь от меня на десять метров – начнет пищать, не сократишь расстояние – ногу просто оторвёт. Поняла? – серьезен, заставляет смотреть на своё уверенное лицо.

Плевать, что в случае моего побега взрывчатка в этой штуке взорвёт мне ногу, приятно знать, что в том же случае ему руку оторвет - это еще одна «гениальная» идея Рада. Назвав Артура своей правой рукой, и фактически сделав моей няней, маленький враг будет за меня отвечать тоже правой рукой. Иногда так и хочется такую штуку прокрутить, сбежать, но ногу жалко, а паренек все равно левша, ему то не особо она и нужна. Да уж, продвинутые технологии в руках неуравновешенных людей это страшная сила.

Не отвечаю ему принципиально, штанину закатала и в окно смотрю. В этот раз ехали куда дольше, чем обычно, кажется каждый раз Рад испытывает меня, отдаляясь все на большое расстояние от городка. Боится, что я убегу? Смешно, это в мои планы пока не входит, но ему знать об этом не стоит. Приехали на небольшую поляну, в этот раз парни совсем расслабились, костер, большая палатка и… мангал? А мы точно не на пикник собрались? Выходить с машины не спешу, оглядываю поляну, большинство охотников разошлись по лесу. Две машины стоят на краю поляны, несколько людей сторожат бесцельно бродят по лагерю.

Рад вышел с палатки, помрачнел увидев меня. Артур вышел с машины, и открыл для меня дверцу и только тогда я соизволила выйти. Как же легко заставлять парней относится к тебе как джентльмену. Первые пару раз он тупил конечно же, затем еще пару раз злился, а потом уже привык. Дрессировка, так сказать. Позволяю себе глумливо улыбнутся, но смотрю не на Артура, а на Рада, просто чувствуя, как он начинает злиться, хотя и с виду не изменился. Методом проб и ошибок узнала как нужно с ним себя вести, чтобы не получать в лицо кулаком.

- Ну и кого в этот раз будем ловить? Ежей? Медведей? Кроликов? Или как обычно – клещей? – подхожу к нему и останавливаюсь в шаге.

- Вижу ты сегодня в хорошем настроении, - говорит так, как будто это его расстраивает.

- А почему бы нет? Жара, утро раннее, палатка, мангал… с чего шашлыки кстати будут? - оглядываюсь по сторонам, как будто ищу их добычу.

- С оборотней, - бросает Рад разворачиваюсь и идя обратно в палатку.

- А не подавитесь? – говорю с иронией следуя за ним.

Как только заходи во внутрь, его люди перестают нас видеть все напускное спокойствие исчезает, резко разворачивается ко мне. По глазам понимаю, что я его слегка довела, только слегка – если бы сильно злился, я бы уже на полу лежала.

- Я же тебе тысячу раз говорила – за мной никто не придет, - повторяю ему равнодушно.

- Ты же пара одного из оборотней, вы друг без друга умираете, не так ли? – ну и улыбочка, просто мурашки по коже.