Верь

Глава 13. Не счастливая

Похоже Кирилла все же стоит прибить, при первой же возможности. Я же так сильно не хотела его видеть, даже собиралась обещание своё нарушить ради этого, а он сам меня нашел. На него это похоже, точнее на старого альфа козла. Знаю, что должна повернутся и что-то сказать, но стою на месте, смотря в погасший экран мобильного телефона. Возможно я просто жду ещё одной такой же глумливой фразы, что бы он поиздевался с меня по-настоящему. Так что стало настолько больно, что от злости затуманились глаза.

Жду, когда наши отношения вернутся в первоначальное состояние, но похоже это уже пройденный этап и я не знаю, что с этим делать. Не хочется выяснять что между нами происходит, в любом случае будет плохо, да и не нужно мне это. Он мне не нужен. Но почему же я сейчас молчу, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на него? Это же было только несколько минут, только пару минут за него переживала и не находила себе места, но все ещё не могу успокоить свои чувства.

— Даша, — зовет меня, когда эта пауза затягивается.

Его пальцы касаются моего плеча, и я резко отхожу в сторону, маскируя это движение с помощью сбора мягких игрушек обратно в коробку. Он никак не реагирует на это, так что решаюсь действовать дальше.

— Марго внизу, в машине, иди к ней.

— Зачем? — спрашивает он очень спокойно, хотя должен злится.

Сжимаю плюшевого дельфина, радуясь, что он не видит сейчас моего лица. Вот зачем он пришел, если его так легко выставить? И где в моих действиях логика? Где она?

— Она очень волнуется за тебя, а ты ушел, не сказав никому и слова. Пожалел бы ее хоть, что ли. В ее возрасте переживания уже нежелательны, да и остальных она точно на уши подняла, только потому, что тебе захотелось прогуляться.

Стараюсь говорить все спокойно, но все равно проскальзывают нотки не то что негодования, а даже вполне конкретной претензии. Вот зачем он пришел именно сюда? Мне и нравится это и нет, все мои чувства так противоречивы. Эти ощущения, эти мысли, как будто борются сами с собой. Такого не было, когда я была влюблена в Юру, пускай и называла свои чувства к нему болезнью. Интересно, а что скажет моё сердце сейчас, если я увижу его снова? Будет молчать, или так же, как сейчас, безумно биться, словно у загнанного зверя? Я ведь и есть этот загнанный зверь, быть с ним наедине, все равно что в ловушке. Поэтому и не смотрю на него, держу спину прямой и стараюсь держать хотя бы внешнее безразличие.

— А ты? — спрашивает он, совершенно сбывает с мысленного процесса.

— Что я? — поднимаю коробку и ставлю ее сверху на стопку остальных.

— А ты волновалась? — спрашивает так спокойно и беззаботно, словно это вопрос про погоду.

Мне уже нет чем занять себя, не за чем прятаться, я в ловушке. Становится тяжело дышать, ладони укрываются потом, нужно привести себя в порядок, но я не могу. Только желание что-то доказать ему, заставляет медленно повернутся к нему лицом.

Бледный, с мешками под глазами и не зажившими следами укусов по всему телу. Рука перевязана бинтом, одет во все ту же белую футболку и темные спортивные штаны, ноги босые.

— Нет, — отвечаю, как можно более холодно.

— Ты врешь, — говорит с легкой улыбкой смотря мне в глаза.

— Ты тоже, — грубо отвечаю ему тем же.

Мне хотелось, чтобы он ощутил стыд от моих слов, но альфа козел на то и козел, что плевать хотел на стыд и мои чувства. Даже бровь не дернулась, в наглеца. Проглотила очередную обиду и развернувшись сбросила с ног обувь, чтобы медленно пойти на кухню без лишних слов. Губы пересохли, за день и зернинки во рту не побывало. Живот уже сводит, Михаил говорил, что у меня так язва появится, если не буду есть нормально. Со от ещё бы перед глазами чёрные мушки не летали — достали. Щелкнула выключатель на стене, теперь эта комната не самая ненавистная в этой квартире. Набираю в чайник воду с полным чувством дежавю, это уже было, мы уже так стояли именно здесь и тогда я чувствовала что-то подобное. Чайник начинает шуметь, кипятя воду, а я все ещё стою напротив него упираясь руками в столешницу. Он подходит сзади, я не слышу — чувствую это. Хочет, как когда-то накрыть мои руки своими, загнать меня в ещё одну ловушку из своих объятий.

Снова уклоняюсь, держась на расстоянии, даже не пытаюсь это чем-то замаскировать. Вижу, как он безвольно опускает плечи, оставаясь стоять возле столешницы, только слегка поворачивает голову, чтобы смотреть на меня. Он не выглядит разбитым или задетым, его лицо остается спокойным и уверенным. Мне не нравится этот Кай, такое впечатление, что все его чувства, как скальпелем вырезали, оставив только клочки язвительности, но ведь это не правда. Люди так сильно не меняются!

— Все люди лгут, в этом нет ничего странного, — говорит он так, не понятно понял ли, как сильно задел меня или нет.

Должна что-то ответить, объяснить, но молчу, стараясь держатся сильной и гордой, притворятся если честно. Мне так нравилось, что рядом с ним раньше не надо было притворятся. Он забрал у меня покой, словно это так просто. Спасает звонок, Марго надоело ждать в машине, так что она решила позвонить. Поднимаю трубку, подношу телефон к уху, не отрываясь смотря на него.

— Даша…

— Он здесь, — перебываю ее и заставляю себя цинично улыбнутся, — забери его, а то он слов не понимает.

Только на мгновение отвожу взгляд, потому и не успеваю заметить, как он резко подходит в притык, почти придавив к стенке и выхватывает мобильный с моей руки, чтобы затем бросить его на диван. Даже пикнуть не успеваю, как он целует меня схватив за шею руками. Губы еле теплые, как и руки на шее, сейчас он как будто обычный человек, обычный парень. Поцелуй пылкий, желанный, но нежный, от того и необычно. Раньше он поцелуем наказывал, делал больно покусывая губы, теперь же… он тоже делает больно, но не физически, а эмоционально.

Громкая пощечина заставила его отпустить меня, или это были мои непрошенные слёзы?

— У тебя совесть вообще есть? — я так много могла сказать ему, но меня хватило только на это, после того, как сбила его руки с шеи.

На шатающих ногах дошла до дивана, взяла с него телефон и проверила цел ли. Незаметно вытерла непрошенные слёзы, сдерживая злость. Как он посмел попытаться сделать это со мной снова? Что думал и в этот раз ему откроюсь, что бы он мне в душу плюнул? Да ни за что!

Украдкой поднимаю на него глаза, все ещё стоит спиной ко мне возле стенки, поза расслабленная, лица не вижу, но так сильно хочу, чтобы он разозлился. Хочу, чтобы ему не было все равно, как раньше. Не понимаю зачем он это сделал, зачем играет? Раньше я бы просто промолчал и ушла, но сейчас не хочу. Мне надоело бежать от вопросов и от себя.

— Что ты, по-твоему, только что сделал, Кай? — поворачиваюсь к нему, все ещё сидя на диване.

— А что я, по-твоему, только, что сделал? — очень спокойно спрашивает, подходя ко мне и присаживаясь рядом, совсем близко.

— Поцеловал, — выговариваем мы вместе, только с разной интонацией.

Он подался вперед, взгляд голубых глаз затуманен, губы распухли слегка от поцелуя. Хочу его, даже понимая, что это опять его отвратительная игра.

— Ещё не наигрался со мной? Все ещё смешно? Думаешь я снова поведусь на все это? — стараюсь задавать вопросы холодно, когда его губы всего в десятки сантиметрах — это сложно.

Одна его рука на спинке дивана, вторая упирается в стол — я в ловушке снова. Ему нравится зажимать в угол? Ну и где это его безразличие сейчас? Судя по тому, как спокойно смотрит на меня — при нем. Да зачем он это делает?

— Я больше не играю, — говорит так, что по всему телу проходят мурашки.

Не понимаю, что происходит, он совсем близко. От его тела исходит жар, не буквально — фигурально. Что со мной происходит? Желание податься вперед, поцеловать его самой останавливает только одно — это между нами уже было и ничем хорошим не закончилось.

— А что ты делаешь? Опять от связывания страдаешь? Что же ты бедненький делал полгода, пока меня здесь не было? Шмотки мои трахал?

Я не должна была это говорить, как только слова срываются с губ, понимаю это. Это не просто грубо, пошло и вульгарно, это не похоже на меня. Откуда я вообще такого нахваталась? Чего не скажешь, снова и снова слыша в голове его «жалкая», «жалкая», «жалкая»… Так и хочется заорать: да заткнись уже!

Кай моргнул, раз, два, а затем перестал нависать над мной и просто остался сидеть. Его лицо все так же было бесстрастным, но я никак не могла понять, что с ним на самом деле происходит. Старый Кай уже бы бесился, а этот похоже серьёзно воспринял мои слова.

— Даша, — начал он говорить, когда я уже начала чувствовать что-то похожее на стыд, — послушай меня внимательно. Нет никакого связывания, по крайней мере у нас с тобой точно.

Смысл его слов до меня не доходит, смотрю на его губы, хочу поцеловать, словно снова в прошлое вернулась. Что значит нет связывания? А почему я ночами не спала? Почему мне его запах нравится? Даже сейчас, она дарит мне покой и уют. Почему его хочу до бабочек в животе и боли в груди? Что за бред? Он же меня все время шпынял, бил, ненавидел, да вообще чуть волкам не отдал только из-за того, что бесился из-за этого связывания? Что значит «нет»? Как это нет, если я его чувствую? Как ещё можно назвать наши странные отношения и чувства.

Начинаю смеяться от его бредней, а затем резко перестаю, когда он пытается взять меня за руку.

— Кай, я же сказала, что мне надоели твои шутки! Мне по горло хватило прошлого раза! — резко встаю на ноги, ударившись об угол стола.

— Даша…

Он попытался сказать что-то, но я решила раз он добровольно не уходит с моей квартиры, то сама уйду. Побежала к входной двери, но мне даже с кухни выйти не дали, он схватил за руку так, что плюхнулась ему на колени.

— Хватит от меня убегать, — говорит пока чёрная дыра его глаз засасывает меня глубоко.

— Хватит со мной играть, — отвечаю ему в тон, точнее пытаюсь.

Он просит меня, а я требую, еле сдерживая злость. Так близко, мне голову дурманит, настолько что даже хочется прижаться к нему. Это неправильно! Все это неправильно, но я прикусываю губы не для того, что бы не заговорить, а для того что бы не поцеловать. Его рука все ещё удерживает за руки не причиняя боль, скорее согревая похолодевшие руки. Лето, жара, а мои руки мерзнут от анемии. Между нами тишина, мы смотрим просто друг другу в глаза. Точнее он смотрит, а я только не могу вырваться с чёрной дыры, меня засасывает, прямиком в никуда.

— С тобой играть? Нет, я больше не буду играть в твои игры.

Кай сам ссадил меня со своих колен на диван рядом, а сам поднялся, оставив меня там сидеть одну. Так холодно и зябко стало вдруг, что обнимаю сама себя за плечи. Не понимаю, о чём он говорит, почему мои игры? Разве это не он, все время не мог разобраться в себе из-за связывания? Разве это не он обзывал и доводил меня раньше? Разве не он распалил меня в этой комнате, на этом до боли знаком столе, а потом унизил сравним чуть ли не с шалавой?

Резко вдыхаю, его магия, связывание и пелена желания отступила на второй план, словно сознание резко прояснилось. Я должна реагировать не так, не должна убегать — это слабость, это моё поведение из прошлого. Разве я не стала сильнее? Даже Раду смогла дать отпор, а ему не могу? Чем они отличаются друг от друга? Чем?!

Кай открывает холодильник, тот, как и раньше пуст, только соусы и остались после того, как я испорченную еду выбросила. Затем оборотень во всю хозяйничает на моей кухне, осмотрев все шкафы находит спагетти в упаковке и пачку фарша в морозилке, все это ещё я покупала. Набирает воды в кастрюлю, ставит на газовую плету. Он собрался приготовить у меня дома спагетти? Ощущение неправильности происходящего бьет по мозгам, в моей семье всегда готовили в основном женщины, а здесь он так запросто хозяйничает на моей кухне, как у себя дома.

— Что ты делаешь? — спрашиваю, оставаясь сидеть на месте.

— Готовлю нам ужин, как видишь. Я бы мог заказать еду, но увы забыл деньги дома. Так что ты первая узнаешь, умею я готовить или нет.

Он поворачивается ко мне на последней фразе и улыбается. Всего одна улыбка. Всего одно мгновение, а затем поворачивается обратно к плите, режет лук на разделочной доске. Если бы не этот поцелуй у стенки, его внешность, голос, запах в конце концов — я бы решила, что это не Кай. Он правда только играет? Как можно так играть? Эта улыбка, она… настолько нежна и полна любви и чуть ли не обожания, что меня даже слегка выворачивает. Нет, нет, Кай на подобное не способен. Он просто не может быть таким, этот ходячий взрыв эмоций и эгоизма не может быть таким на самом деле. Продолжает свою игру или… Я не знаю, что может значить это «или», точнее не хочу знать. Может просто проверить?

Нож стучит по столе, вижу только его спину, потому поднимаюсь с дивана, но не спешу подходить. Окидываю его снова оценивающим взглядом, широкоплечий, накаченный и хорош собой, может этого мои гормоны идут против веления разума? Если это так, то почему этого с Радом не было? Он же тоже хорош собой и делал со мной все то же, но иногда в разы хуже. Может Кай нашёл ко мне особый подход? Но разве действия бывшего блондина сильно отличаются от поведения охотника? Они одинаково жестоки были со мной, но к Каю меня тянет, не только физически. Будет глупо отрицать это, пускай и так сильно хочется. Части меня нравится и тот новый Кай, совсем чуточку, совсем немного… но этого достаточно что бы заставить меня нервничать. Самое странное, что теперь понимаю, что старая версия мне нравилась куда сильнее чем я думала. Это так жестоко и глупо думать о нем, как о новой модели мобильного телефона, сравнивать старого и нового, словно он и не один человек вовсе. Но разве я могу что-то с этим поделать? Я не могу понять, почему он так резко изменился! Не могу… или не хочу? До такой степени, что продолжаю играть по его правилам. Это его игра, что бы там не говорил и в чем меня не обвинял. Когда я с ним играла? Когда его чувства разбивала и унижала, как он меня?

Беру фарш и ставлю его в микроволновую печь на разогрев. Делаю это намеренно медленно и уверенно, словно доказывая ему, что присутствие рядом ничего для меня не значит.

Не глупо ли веду себя?

Ставлю сковородку на огонь, наливаю немного масла, пока оно горит, подхожу к раковине. Где-то там должна быть моя заначка, нахожу ее — слегка начатую бутылку красного сухого вина. Выпить — это то. Что мне сейчас нужно. Откупориваю ее и без лишних раздумий хлебаю прямо с горла. Пью не долго, ибо самопровозглашённый повар забирает у меня попойку.

— Вот чёрт! — ругаюсь, когда после этого действия вино стекает по бороде.

Не успеваю его вытереть, потому что, отложив бутылку с вином в сторону обнаглевший оборотень хватает меня за талию. Притягивает к себе и это все только для того что бы слизать остатки вина с моего подбородка. И это реально все, в следующе мгновение отпускает меня и снова возвращается к готовке. Стою, облизываюсь, понимая, что только что мне в голову ударил не только хмель. Протягиваю руку за бутылкой, выпеть захотелось ещё больше, но оборотень сразу же переставляет бутылку на свою столешницу, так что забрать ее не могу.

— Не пей на пустой желудок. Ты, когда в последний раз ела? — играет со мной в заботу альфа, не отрываясь от своего занятия.

Лук нарезал и вбросил в подогретое масло на сковородку, наблюдаю за этим и молчу. Позавчера, блинчиками со снотворным, но ему знать это незачем, вообще быть таким со мной незачем. Его забота больше вызывает раздражение и желание от него избавится, чем благодарность.

Кай не тот человек, который стал бы делать такое не то что для меня, даже для кого-либо другого. Он же эгоист, всегда таким был, так зачем делать вид что ему есть дело до кого-то кроме себя?

Правильно, он играет со мной, на моих чувствах и доверчивости — жестокий гад! Кай берет в руки спагетти, пока вода в кастрюли кипит. Она не одна в своем порыве, я тоже закипаю. Было уже такое, говорил он со мной так, когда Юркой прикидывался, чтобы позлить меня, или просто для забавы. Это жестоко, хотя бы потому, что его поведение больше не напоминает мне Говерлу. Кай вытиснил его, стер из памяти и сердца, а все потому что эгоистичный гад, знает, как меня завоевать. Знает ко мне особый подход, словно психолог или манипулятор. Но я ведь тоже знаю, как его сломать.

Подхожу к нему со спины, когда берется натирать на терке морковь. Решится на небольшую глупость очень просто, если вспомнить что он делал со мной то же самое. Провожу рукой по его спине от талии до самой шеи, делаю это затаив дыхание, ожидая что он вот-вот взорвется. Не взорвался, даже похоже совсем не заметил этого.

Да ладно? А если так? Делаю к нему шаг в притык, понимая, что дыхание сбилось и он это заметил, но опять же не отреагировал. Прижимаюсь к его спине, руками медленно обнимаю снизу за талию, легко и совсем ненавязчиво, но весьма значительно. Прижимаюсь лбом к его спине, чувствую себя слегка отвратно и не совсем понимаю, что именно делаю. Он останавливается, мне даже кажется, что не дышит. Вот так тебе, чувствуй то же самое что и я! Страдай из-за меня так же, как я страдаю из-за тебя! У меня даже на лице улыбка появляется от мысли, что этому гаду совсем скоро сделаю больно.

— Что ты делаешь? Сядь, я все скоро сам приготовлю, и мы поедим, — его рука убирает мои руки с его талии, а слова заставляют отшатнуться назад.

Такое впечатление, что я ему навязываюсь. Серьёзно, я навязываюсь ЕМУ!!! Человеку, который сам недавно меня на колени к себе усадил, силком поцеловал, а теперь и накормить хочет! Смотрю на скворчащую сковородку сгорая от желания выплеснуть ему в лицо ее содержимое. Кажется, больно сделал только он мне, а не я ему. Руки подрагивают от напряжения, хочу врезать ему, бить пока вся эта новая дурь не выйдет с него вместе с кровью, отомстить за то, что снова заставил себя легкодоступной чувствовать. Не хочу больше себя так чувствовать, это все он со мной сделал, это связывание!

— Уходи, — требую у него, стараясь убрать с голоса дрожь.

Он не отвечает, даже не отмалчивается, просто занимается делом. Микроволновая печь дает сигнал, и он просто идет и достает фарш с нее, словно нет меня и моих слов и никогда здесь не было. Сковородка скворчит, макароны варятся — нет смыла отворачиваться от меня дальше, но он все равно стоит спиной ко мне. Кажется, я схожу с ума, он сводит меня своим непонятным поведением. Хочу старого Кая, которого можно просто ненавидеть, а не чувствовать все эту приторачиваю гамму чувств. Если так не получается вернуть мне его, то я знаю способ, жестокий и для меня, и для него.

— Ты снова пытаешься вести себя, как Юра? — говорю это с улыбкой, ударяя его по-больному мозолю.

Поворачивается сразу же. В этот раз меня решили наградить за старание холодным взглядом голубых глаз. Но это не тот взгляд, в нем нет всех тех чувств, которые я привыкла видеть в его глазах. Ну же, избавь меня от всего этого! Разозлись, снеси все вокруг в порыве своей ревности, можешь даже ударить — разрешаю. Ненавидеть тебя куда проще, чем… любить? Я уже говорила эту фразу ему, здесь. Для меня это было, словно как вчера, раны в душе ещё совсем не зажили. Наоборот кровоточат ещё сильней. Так почему же он так спокойно смотрит на меня, хоть взгляд холодный?

— Даша, — его взгляд и слегка дрожащий голос заставляет отшатнуться назад ещё больше, так что натыкаюсь на стол.

— Что? — выдыхаю, чувствуя эффект дежавю.

— Я никогда не пытался вести себя, как брат, или кто ещё другой. Мне не нравится то, как ты сравниваешь нас. Я это я, а ты это ты. Сколько раз я тебе должен сказать, что ты перестала себя так вести? Повторю столько сколько нужно, только что бы ты перестала навязывать мне свои игры.

Отходить некуда, ноги упираются сзади в стол — ненавижу его, потом обязательно сломаю его снова. Он не флиртует или издевается, слишком серьёзен. Настолько что я и правда начинаю верить его словам и ощущать себя неким подобием мрази, или тех девушек, которых всегда презирала, что крутят парнями, как хотят. Я же не такая, просто… поступаю так? Что в моих действиях отличается от того портрета, что вырисовывается в голове после его слов? Совершенно ничего: сначала обняла, потом словами сделала больно. Если смотреть с его точки зрения я некое подобие соблазнительницы, эдакой стервы и все той же легкодоступной суки. Это Я, с ним играю, это Я ему голову закрутила, это Я непонятно чего хочу!

Мои руки сжимаются в кулаки, уже знаю куда именно его ударю сначала, моя так сказать новая стервозная цель нашла место для удара колена. Сейчас я ему устрою игру! Ведь я и правда истеричная стерва, не понимающая его тонкую душевную организацию! Чёртов кобель!

Делаю резкий шаг, чтобы замахнутся, но у меня получается очередная ошибка. Меня просто берут за подмышки и садят обратно на стол, словно раскапризничавшегося ребёнка. А весила бы я как раньше — ничего у него бы не получилось. Ну я же стерва, что мне терять? Ударить я попыталась, точнее хотя бы оттолкнуть — не получилось. Он сильнее, даже после ранения легко берет моё лицо в ладони и не обращает внимание на то, что пытаюсь убрать его руки от своего лица.

— Как раньше уже не будет, Даша. Что бы ты не сделала, я не буду играть в твои игры больше.

С какой миной серьёзной он мне все это говорит! Словно я здесь глупый ребёнок, которому взрослый что-то объясняете. Оправдываю это звание легкой пощёчиной, которая не делает ему больно, а мне не приносит удовольствия. Сжимаю его руки, вонзаю ногти в кожу — не реагирует.

— Какие игры? Какие к чёрту игры?! Когда я с тобой играла? КОГДА?!

Кричу на него, ибо нервы на пределе. Мне достало то, что нужно сдерживаться и прятать истинные чувства. Хочу взорваться, высказать все, показать, что он со мной сделал. Что бы этой сволочи хоть немного стало стыдно. Что бы перестал издеваться! Это все уже было, в этой комнате, на похожем столе, он между моих ног, до неприличия близко. Мерзкие слёзы текут по щеках, как же они мне надоели. Я не слабая, я сильная, а они лгут.

— Я поверила тебе, — голос слегка сорвала, потому почти что шепчу, смотря в его до безобразия красивые глаза. — Никогда не лгала и не претворялась по поводу своих чувств. Это ты, творил что хотел, все выбрать не мог, чего хочешь на самом деле. И сейчас решил поиграть со мной в очередную свою игру? Так я тоже не играю, с меня хватило и первого проигрыша. Убирайся отсюда!

Кай резко вдохнул, так что я сразу поняла сколько ярости сейчас он сдерживает. Даже по напряженным мышцам на лице видно, насколько зол, но молчит.

— Прекрасно, мы оба наигрались в наши игры, — делает ударение на последних словах, явно намекая что тему эту открывать больше не хочет. — Закончим на этом?

Отпускает моё лицо, но я не отпускаю его руки, хватаю за запястья, и удерживаю, когда дергается назад.

— Куда это ты? Дальше в свою безразличность играть? Нет, давай закончим все по-другому. Извиняйся!

— За что? — вот тебе святая невинность.

— Я доверилась тебе, а ты… правда не знаешь? — лучше я бы его сразу отпустила.

Истерическая улыбка приклеилась к моим губам, даже чувства свои прятать не могу. Сжимаю его руки на мгновение со всей силы, а затем отталкиваю от себя. Спрыгиваю со стола, только что бы схватить его и бросить в стену за диваном. Он не останавливает меня, просто молча смотрит на то, как я ломаю стол, разламываю столешницу и отрываю ножки. К концу остаются только дрова из сломанных ножек и щепки, а я еле стою на ногах, меня шатает. Чувствую бездонную пустоту, перед глазами черные мушки, спотыкаюсь на ровном месте и падаю прямиком ему в руки. Подхватывает меня, словно куклу, пытаюсь двинуть ему хоть разок, но слишком устала. Ощущаю его тепло всего на мгновение, такое долгое и вязкое, что просто не могу, не схватится за его футболку. Он пытается уложить меня на диван, а сам уйти.

Как же мне хочется, что бы вместо стола был он.

— Спагетти подгорают, — говорит глупую отмазку он, отрывая мои онемевшие пальцы от своей драгоценной одежды.

На меня находит апатия, такая сильная, что я почти засыпаю. Смотрю перед собой и ничего не вижу. Внутри так пусто, хочу заполнить эту пустоту чем-то. Организм подсказывает верный способ — едой, но еды нет, только та, что он готовит, а ее есть гордость не позволит. Когда же он уйдет? Когда? Хочу зарыться с вой панцирь, порыдать вдоволь и не в ущерб своей гордости, но не могу, потому что он здесь. Шарю рукой по дивану, нахожу свой мобильный телефон, на оборотня за готовкой принципиально не смотрю. Позвонить мне он не даст, но сообщение я могу послать и без него. Нахожу Марго в записной книжке, печатаю сообщение.

«— Вы своих детей не кормите совсем?» — набираю почти что безразлично.

Она отвечает быстро, как будто только и ждала что я напишу.

«— Кормлю. В смысле?»

«— Тогда почему ваш сын до сих пор здесь? Я же просила вас его забрать. Почему вы не пришли?» — последнее сообщение почти что с яростью.

Набрала и отставила мобильный, стараясь остыть.

«— А что, что-то случилось?» — следующее сообщение Марго чуть не заставило бросить мобильный телефон в стенку.

«— Нет, блин! Не случилось!»

«— Так случилось или нет? Он тебя обидел?» — совсем без сочувствия отписала взрослая женщина.

Так ещё смайлик с большими глазами поставила, так что я прикусила губу, чтобы не высказаться о том, что я думаю.

«— ЗАБЕРИТЕ ЕГО!» — печатаю в капсе, что бы хоть как-то показать степень своего отчаянья

«— И КАК Я ЭТО ПО-ТВОЕМУ СДЕЛАЮ?!» — пришел мне ответ почти мгновенно, на что я застонала в голос.

«— Придумайте что-нибудь, парней позовите, да хоть что-то сделайте. Не могу я так больше!» — почти умоляю в этой женщины.

Следующего ответа я ждала довольно долго, настолько что уже начала надеяться на адекватность этой женщины.

«— Сами друг друга выбрали, сами и разбирайтесь!» — выдало новое сообщение.

— Что?! — вырвалось у меня от всей бури эмоций, что вызвало у меня это сообщение.

Собралась писать ей гневный ответ, но меня и здесь обломали, телефон с рук силой забрали. Кай просмотрел всю историю переписок, словно имеет на это право с безразличным видом, а затем написал вместо меня сообщение и отбросил его в другую часть дивана.

Экран загорелся, на его сообщение пришел ответ. Потянулась на противоположный край дивана и посмотрела в историю переписки.

«— Спасибо Марго», — вещало сообщение которое напечатал альфа козел.

«— Не за что, сын», — ответ от Марго присланный сразу же.

Как только узнала, что он писал? Ну сейчас я ей напишу пару ласковых, но так и не написала. Диван за моей спиной прогнулся, а затем у меня снова забрали мобильный телефон и бросили дальше на диван. Не успела даже возмутится, как меня за талию ухватили и посадили к себе на колени.

— Что ты делаешь? Отпусти!

— Сиди смирно, тогда и удерживать не буду, — прокомментировал он моё поведение с видом мученика.

— Я могу сидеть сама, а не у тебя на коленях. Не пойму, кто здесь недавно говорил о том, что мы закончили наши отношения? Так держи слово и держись подальше от меня!

Упираюсь ему в грудь руками, словно о каменную стену. Его грудь вздымается медленно — совершенно спокоен? Как он может себя так вести? Как может так говорить, а тем более молчать?

— Мы закончили не наши отношения, — убирает волосы с моего лица знакомым нежным движением, — мы закончили играть друг с другом — это разные вещи.

— И что с того? Это не дает тебе права вести себя так со мной, распускать руки и читать мои сообщения.

— Не дает, — соглашается на это он так спокойно, что слегка теряюсь.

Берет меня за руку, сжимает ее, а затем прикладывает ее к своей груди, где под моей рукой бешено стучит сердце. Поднимает свою руку и прикладывает к моему, но я в последний момент дергаюсь в сторону и сваливаюсь с его колен на пол. Хочу подняться, но он тоже спускается на пол, обнимает меня со спины. Руки прижимают к себе за талию, пока дыхание щекочет шею, а губы нежно целуют возле ушка.

— Никаких игр больше не будет, все теперь серьёзно. В себе я разобрался окончательно, но ждать, когда это сделаешь и ты — не буду. Я больше не дам сбежать от меня, и никто и пальцем тебя больше не тронет, даже если захочешь этого. Я согласен на роль злодея в твоей истории, только бы ты была рядом, жива и только моя. Это всё что я хотел тебе сказать, а теперь давай есть.

Он отпустил меня, только для того что бы поднять с пола и усадить рядом с диваном.

— Знаешь, чего в твоих речах слишком много? Буквы «я».

— Пускай, — соглашается, привычным для нас обоих жестом убирая волосы мне за ухо.

— Меня это не устраивает, — хватаю его за руку, стараюсь достучаться в холодные глаза.

— Я знаю, — все так же спокойно говорит мне, стоя перед мной на коленях.

— И, по-твоему, это нормально, строить так отношения? — не скрываю своей злости.

Он поставил меня перед фактом, решил не то что права выбора, но даже права голоса.

— Нет, — соглашается спокойно и наклоняется вперед и слегка целует в губы, — но у нас ничего и нормальным не было. Даже любовь и та — ненормальная.

— Я не…

— Тихо, — закрывает мой рот ещё одним легким поцелуем, — не говори ничего, о чём потом горько пожалеешь.

Его слова что-то странное делают со мной. Не хватит сил описать то, что я чувствую и не хочу этого делать.

— Я уже жалею, о том, что не осталась в охотников.

— Ты знаешь, я бы никогда не ушел оттуда без тебя, — даже не думает показать, как мои слова задели его.

А ведь задели, должны были задеть — затем я и соврала ему, сказав их. Мне хочется сделать ему больно, ещё и ещё… Он решил все для меня, мотивируя только своей, как он выразился — ненормальную любовью. О том, что хочу я даже не спрашивал. Но не это меня задело. Больше ранило то, что, начиная наши полноценные отношения, он даже не подумал извиниться за ту всю боль, которую мне причинил. Сердце мне подсказывает — у нас все шло к этому, к этим ненормальным отношениям. Но, как Кай выразился, он не хочет ждать, когда я разберусь со своими чувствами, ему на них наплевать. Вместо короткого пути к моему сердцу, он выбрал длинный и тернистый, но ведущий в пропасть ненависти. Ну не козел ли?