Верю тебе

Глава вторая

Эмма вкатила свой «сатурн» в сарай, который теперь служил им гаражом, заглушила двигатель и тупо огляделась. Она была дома. В голове у нее царила полная неразбериха.

Единственное, о чем она помнила и что имело значение, — это предательство Рафа. Раф предал ее самым ужасным образом.

Его смерть уже была своего рода предательством, но тогда это, по крайней мере, от него не зависело. Никто не выбирает смерть. Теперь…

Теперь это был сознательный акт.

Ее руки словно тисками сжали руль. Как самоотверженно она защищала его тогда, после его «смерти», когда почти месяц жила у отца, снося словесные, а порой и физические оскорбления Сесила Грэя.

Только окончательно убедившись, что Раф не вернется (после того, как поиски тела были официально прекращены), Эмма подчинилась приказу отца и вышла замуж за человека, которого он выбрал для нее в высшем обществе Мемфиса. Тогда она бы сделала что угодно, лишь бы вырваться из-под отцовской власти.

Почти два года Эмма пыталась приспособиться к жизни с Джерри в Нашвилле. Но когда он ее ударил, она ушла: терпеть физические оскорбления от кого бы то ни было Эмма больше не собиралась. Она вернулась в Мемфис, но не домой. Отца она увидела только на смертном одре.

И все это время, несмотря на испытания, что ей пришлось вынести, Эмма верила, что Раф любил ее. Эта вера была единственным, что поддерживало ее. Рушилась вера в людей, в справедливость жизни, но вера в любовь Рафа оставалась непоколебимой.

Теперь рухнуло и это. Последняя опора разбилась вдребезги, как и ее сердце шесть с половиной лет назад.

Что же ей теперь делать? Где найти силы, чтобы притвориться, что жизнь осталась прежней? Как ей справляться с этой жизнью каждый день?

— Мама!

Маленькая стремительная фигурка обежала вокруг машины и затормозила рядом с ней.

— Как ты рано! Получила работу? Можно я не буду ложиться, а посмотрю «Отважных»? По третьему каналу, вместо кабельного? Рэнди собирается смотреть. Можно я тоже? Ну пожалуйста. А? Можно?

Эмма устало улыбнулась и открыла дверцу. Вот она, ее ходячая, говорящая, бегающая и вертящаяся причина жить — ее пятилетний Габи. Все ее горестные, полные жалости к самой себе размышления мигом улетучились — вот ради кого она будет и дальше подниматься каждое утро. Эмма притянула сына к себе.

Габи какое-то мгновение терпел эти объятия, потом вырвался. Пытливо всмотревшись, он спросил:

— Ты плакала?

Эмма торопливо вытерла следы слез на щеках. Он не должен видеть ее плачущей.

— Я… мне пришлось ехать навстречу солнцу, и глазам стало больно.

Для доверчивого Габи этого оказалось достаточно.

— Можно я не буду ложиться, мам? «Отважных» показывают по нашему телику! Ну можно, мам? Пожалуйста!

С тех пор как прошлым летом Рэнди побывал на игре «Отважных из Атланты», мальчики стали страстными болельщиками этой команды. Однако их игру показывали в основном по кабельному телевидению, а кабельное телевидение было дорогим удовольствием, без которого они вполне обходились.

— Рэнди будет смотреть, — настойчиво повторил Габи.

Рэнди Дженкинс был лучшим другом Габи: во-первых, они были ровесниками и жили рядом, а во-вторых, мать Эммы присматривала за мальчиками в будни, когда родители Рэнди были на работе. Его отец был врачом в детской больнице, а мать — помощником прокурора города. Поэтому они могли позволить себе кабельное телевидение. Они могли позволить себе все что угодно. Соперничать с ними в достатке Эмма даже и не пыталась.

— А что сказала Буля? — спросила она сына.

Булей Габи называл бабушку с тех пор, как начал говорить.

— Она сказала, чтобы я спросил у тебя.

Неудивительно, что он носился по дому как крошечное торнадо. Эмма заколебалась. Пожалуй, если они позволят ему ловить светлячков дотемна, посадят в теплую ванну, а потом сядут с ним рядом перед телевизором, он уснет еще до первой рекламы.

— Ну, хорошо. Буля на заднем крыльце?

Габи кивнул, потом крепко обнял мать.

— Спасибо, мам!

Она успокоила свою совесть, дав себе слово записать для Габи эту игру на видеокассету.

— Ты получила работу? — спросил сын нетерпеливо.

Эмма покачала головой.

— Нет.

Мордашка у него вытянулась.

— Значит, у меня не будет собственной комнаты.

— Да, какое-то время. Мне очень жаль.

Крыша текла, так что пользоваться вторым этажом было нельзя. Они все обитали на первом, и поэтому Габи приходилось спать вместе с матерью в комнате, которая служила когда-то небольшой гостиной.

Плюсом было то, что отпадала необходимость в кондиционере на верхнем этаже, что значительно снижало коммунальные расходы.

Эмма убрала прядь со лба сына.

— Пойди скажи Буле, что я приду через минуту. Хорошо?

— Хорошо, мам. — Габи выбежал из гаража. Ее сын никогда не ходил. Он носился.

Эмма потянулась за сумкой, но рука застыла в воздухе — чего-то не хватало. Ее папки. Где… Эмма невольно застонала — она забыла папку в конференц-зале, в гостинице. Что Раф подумает о ее работах? Удосужится ли вообще посмотреть на них?

Надо позвонить завтра в отель, спросить, не передавал ли кто-нибудь папку — она была дорога ей. Это был рождественский подарок мамы в тот год, когда Эмма изучала графическое искусство на первом курсе Мемфисского университета. Эмма не хотела терять ее.

Внезапно ей пришло в голову, что папку может вернуть Раф. У нее перехватило дыхание, но она поспешила прогнать эту мысль. Он не потрудился связаться с ней за шесть с половиной лет, не проявил интереса к собственному сыну, даже не позвонил ни разу. Станет ли он утруждать себя из-за какой-то старой папки?

Эмма поднялась на крытое заднее крыльцо. Ее мать сидела в своем любимом кресле-качалке, в тени от сгущавшихся сумерек.

Эмма положила сумку на плетеный стол и села в плетеное кресло.

— Габи делает успехи.

— У него уже двадцать два светлячка в коробке. — Сильвия Грэй улыбнулась. — Мне было доложено о каждом.

С ликующим криком сын Эммы бежал к крыльцу, высоко держа коробочку с жуками.

— Двадцать три!

— Остановимся на двадцати пяти, договорились? — сказала Эмма. — Тебе пора принимать ванну.

— Ну-у-у, мам.

— Или двадцать пять штук, или пятнадцать минут, смотря что произойдет раньше. Ты ведь собирался посмотреть игру, разве не так?

— Так. Ну, ладно. — Габи погнался за следующим светлячком.

— Габи сказал, что ты не получила работу, — спокойно проговорила Сильвия.

— Не получила.

— Они нашли кого-то другого?

— Нет. Я не знаю. То есть… — Эмма сделала глубокий вдох. — Ни за что не догадаешься, с кем я встретилась на этом собеседовании. Никогда в жизни.

Мать бросила на Эмму встревоженный взгляд.

— С кем?

— С Рафом.

Это имя повисло между ними во влажном июньском воздухе, словно москит, высматривающий свою жертву.

Наконец Сильвия произнесла:

— Разумеется, ты не имеешь в виду своего Рафа.

— Моего Рафа? — горько рассмеялась Эмма. — Нет, он, безусловно, не мой Раф.

Сильвия перестала качаться в кресле.

— Как это может быть? Он же погиб.

— Значит, нет. — Эмма раздраженно пожала плечами. — Похоже, отец был прав. Я думаю… — она помолчала, боясь, что дрогнет голос, — я думаю, что не была ему нужна. И Габи тоже.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты считаешь, что он инсценировал свою смерть? Эмма качнула головой.

— Сначала я так и подумала. Ты не представляешь, как я была потрясена. Не понимаю, как такое возможно. Я знаю, он был ранен. У него жуткие шрамы на лице и на руках. Может быть, его нашли уже после того, как я вышла замуж за Джерри, и он воспользовался этим как предлогом, чтобы избавиться от меня?

— Что он сказал, когда увидел тебя?

— Он вел себя так, будто не узнал меня. Он говорит, что у него потеря памяти.

— Возможно, так и есть. — Сильвия снова начала качаться в кресле. — Такое иногда случается.

Эмма закатила глаза.

— Только в тех мыльных операх, которые ты смотришь.

— Но, дорогая, возможно, что он…

— Мама, я звонила его матери несколько раз. Она знала, что я волнуюсь. Почему она не позвонила мне, когда они нашли его? Если, конечно, он сам не попросил ее не делать этого?

Сильвия поджала губы, словно боясь сказать что-то лишнее.

— Что такое, мама?

Сильвия вздохнула.

— Возможно, она и звонила. Ты уже переехала в Нашвилл к тому времени. Если к телефону подходил твой отец…

— Он никогда не сказал бы мне. Да и ты тоже, — задумчиво произнесла Эмма.

Она откинула голову на спинку кресла. Голова гудела. Все это только предположения. Раф был единственным, кто мог ответить на все ее допросы, но именно он и отказался что-либо объяснять. И значит, она права.

— Давай не будем больше об этом, ладно? Он не хочет иметь с нами ничего общего, это его дело. Я просто подумала, что ты должна знать, на всякий случай… Я была так расстроена, что забыла там папку с работами. Он может попытаться вернуть ее. Хотя я в этом сомневаюсь.

— Двадцать четыре! — закричал Габи.

С минуту Сильвия помолчала.

— Это твой Раф. Раз он не умер, ты продолжаешь быть замужем за ним.

Разинув рот, Эмма в ужасе смотрела на мать.

— Что?

— Ты была официально зарегистрирована и не разводилась, — пояснила та. — Значит, ты его жена.

— Но… я не… Джерри… — Она застонала. — Ты права. Проклятие! Но ведь это означает, что мой брак с Джерри был незаконным. Да еще отец заставил меня солгать в брачной конторе, когда там спросили, была ли я замужем. Какой ужас! — Эмма закрыла глаза. — Что же мне, черт возьми, делать?

— А что ты можешь сделать, дорогая? — мягко спросила Сильвия.

— Ничего. — Эмма выпрямилась. Силы и решимость возвратились к ней. — Я не могу ничего сделать, поэтому пусть все остается как есть. Никого это не касается. А если мы будем молчать, то никто ничего и не узнает.

— А если ты решишь снова выйти замуж? Ты еще молодая и…

— Нет, — твердо ответила Эмма, — с меня хватит. Не хочу никого. Я тебе уже говорила об этом.

— Но, Эмма, дорогая…

— Я знаю, что говорю, мама. Больше ни один мужчина не возьмет власть надо мной или моим сыном.

Любая машина, остановившаяся у обочины тротуара на их улице, выглядела необычно, а сверкающий красный грузовик с техасскими номерами заставил бешено заколотиться сердце Эммы. Она въехала в гараж и заглушила двигатель. Это не мог быть Раф. Он любил скоростные модные спортивные автомобили — хотя красный был его любимым цветом. Может, это кто-то из старых друзей матери? Дед и отец Сильвии сделали состояние на хлопке, поэтому у нее было множество знакомых по всему Югу.

Эмма все еще пыталась убедить себя в этом, когда услышала знакомый низкий голос в прохладной тишине дома.

Она знала, что он появится. Раф был человеком действия. Он встречал жизнь во всеоружии, и, каковы бы ни были причины его отсутствия все шесть с половиной лет, он не станет безучастно ждать, что она предпримет, обнаружив его обман.

Сделав глубокий вдох, Эмма вошла в прежнюю «комнату для курящих», которая теперь служила им гостиной, и увидела в смежной с ней столовой сына. Рядом с ним стоял Раф, который, очевидно, помогал Габи накрывать на стол.

Эмму охватил ужас от неожиданной мысли: что, если Раф приехал сюда, чтобы отобрать у нее сына?

— Что ты здесь делаешь?

Раф вскинул голову, и улыбка, освещавшая его смуглое лицо, погасла.

Габи подбежал к Эмме и обвил ее руками.

— Привет, мамочка. Знаешь что? Мистер Джонсон остается на ужин. Буля потушила мясо и…

— Что? — Эмма освободилась от объятий сына и повернулась к Рафу. — Ты не можешь остаться.

Раф настороженно наблюдал за ней.

— Я приехал, чтобы возвратить вашу папку с работами, а Сильвия оказала мне любезность и пригласила на ужин. Как я мог отказаться?

— Очень просто. Открыть рот и сказать: «Нет, спасибо».

Габи потянул мать за юбку.

— Почему, мама? Он тебе не нравится?

Эмма взглянула на сына, потом снова на Рафа. У него еще хватило наглости насмешливо поднять бровь.

— Почему бы тебе не пойти на кухню и не помочь Буле? Нам с мистером Джонсоном надо поговорить.

Габи перевел взгляд с одного на другого.

— Он обещал поиграть со мной в салочки после ужина.

А еще он обещал любить меня, пока смерть не разлучит нас, хотелось ей добавить. И чего стоят его обещания?

— Отправляйся. — Эмма легонько подтолкнула сынишку к двери. — Я позову тебя, когда мы закончим разговор.

— Мистер Джонсон останется? — настаивал Габи, нехотя подчиняясь.

Эмма ответила «нет» одновременно с Рафом, который сказал «да».

Они взглянули друг на друга: Эмма — сердито, Раф — решительно.

Она прищурилась: ей был знаком этот неумолимый взгляд. Он означал, что Раф ни от чего не отступит.

Как давно она не вспоминала такие детали и как бы хотела не вспоминать их и сейчас.

Раф первым отвел взгляд.

— Я не настолько невоспитан, чтобы отклонить приглашение поужинать после того, как уже принял его, — сказал он, обратившись к Габи. — Пожалуйста, передай бабушке, что я остаюсь, если, конечно, приглашение остается в силе.

— Разумеется.

Они одновременно обернулись и увидели в дверях кухни миссис Грэй.

— Мама! — Эмма шагнула к ней. — Какое ты имеешь право…

— Я пригласила этого милого молодого человека на ужин, — резко оборвала ее Сильвия. — Разве я не могу сделать это в своем собственном доме?

— Но он…

— Я учила тебя более приличным манерам, Эмелин Кэтрин Грэй Джонсон.