Вещие сны

Глава 3

Гриффин Кавано сидел за столом и смотрел в окно. На другой стороне улицы располагалась городская библиотека, с его места была хорошо видна ее входная дверь. Он посмотрел на часы и нахмурился.

Она там уже целых три часа. Конечно, нет ничего необычного в том, чтобы скоротать дождливый будничный день в библиотеке, но туристам обычно несвойственно развлекаться таким образом. К тому же он сильно сомневался, что Джоанна Флинн, не проведя и суток в этом городе, так заскучала, что ей показалось заманчивым провести три часа, листая, к примеру, старые подшивки «Нэйшнл джиогрэфик».

Так что же она там делает?

На всякий случай он запомнил номер ее машины, но машину она арендовала в Портленде, и вряд ли в городском автомобильном агентстве есть какая-либо полезная информация о ней — конечно, если бы ему в самом деле нужна была информация для работы, если бы у него был хоть какой-нибудь официальный повод для запроса. Но не было.

Разумеется, это его не остановило. Первое, что он сделал утром, — позвонил в Атланту и, пользуясь личным знакомством с офицерами местной полиции, без протокола задал им несколько вопросов о Джоанне Флинн. И получил вполне однозначные и определенные ответы. «Не привлекалась» — даже за парковку в неположенном месте. Один раз, летом, попала в аварию, машина разбилась, но сама владелица, сидевшая за рулем, не пострадала, поэтому дела не заводили. Работает в Атланте, в частной библиотеке, снимает квартиру, в которой живет уже несколько лет, вовремя платит налоги и оплачивает счета. Родилась в Чарльстоне, родители утонули в море двадцать лет назад, воспитана теткой. Подростком имела заграничный паспорт и каждое лето вместе с опекуншей странствовала по свету. Вот и все, что было известно о Джоанне Флинн департаменту полиции города Атланты.

— Эй, Грифф!

— Да? — Увидев, что в кабинет входит его помощник, он не стал делать вид, что погружен в бумаги. В жизни маленьких городков есть свои преимущества, как, например, спокойное отношение к бумажной работе. Все равно в ней нет необходимости. — Что тебе нужно, Марк?

— Только что звонил Ральф Томпсон, хлопочет насчет расширения парковки у его универмага; что об этом думает городской голова?

— Запретил даже упоминать. Сказал, что она захватит тридцать футов парка.

— Ну так и передай Томпсону это для начала. — Марк Беллер тяжело вздохнул и закатил глаза. — Если ты не против, пусть лучше не я принесу ему официальный ответ. С тех пор, как в прошлом месяце я предписал ему заблокировать задний выход, он смотрит на меня так, словно я отравил его собаку или еще хуже.

Гриффин опять посмотрел в окно; ее машина по-прежнему стояла перед библиотекой.

— Сейчас пойду и сам доведу это до его сведения, — сказал он. — Собственной персоной, чтобы показать ему свою крайнюю заинтересованность. Он это оценит. А мне как раз что-то хочется размять ноги.

— Знаешь ли, там льет как из ведра.

— Не растаю, — отмахнулся шериф.

Он отодвинул стул, поднялся и потянулся за своей ветровкой. Даже на работе он был в темных слаксах и бледно-голубой рубашке, без галстука. Хотя его подчиненные и носили форму, Гриффин Кавано, шериф Клиффсайда, упорствовал в своем пристрастии к гражданской одежде, что было явным нарушением правил; но на это закрывали глаза, поскольку он как никто разбирался во всех проблемах городка и умел поддержать в нем порядок. Начальство тяжело вздыхало при встрече с ним, но пока никто не осмеливался возражать против того, как Гриффин одевается на работе.

— Ты, наверное, слышал о Джоанне Флинн, — сказал Марк.

— Что именно? — с деланным безразличием спросил Гриффин.

— Ну, что она появилась в нашем городе. И что если перекрасить ей волосы, то будет вылитая миссис Маккенна.

Гриффин никому не рассказывал о своей встрече с Джоанной Флинн, но не слишком удивился принесенным вестям. Слухи в Клиффсайде распространялись быстро.

— Да, знаю.

— Народ удивляется, — невинно произнес Марк.

— Чему удивляется? — недовольно поинтересовался Гриффин.

— Всему. Судят-рядят, знаешь ли. В Сити-холле склоняются к идее реинкарнации — насколько я слышал, вполне серьезно. На электростанции более популярна версия о двух близнецах, разлученных при рождении. А Дженни сообщила, что все дамы в ее салоне абсолютно уверены, что миссис Маккенна непонятным образом лично восстала из мертвых, вернулась в Клиффсайд и будет теперь кого-нибудь преследовать, но Тед из банка считает, что последнее маловероятно.

— Реинкарнация более реальна? — с усмешкой уточнил шериф.

— Я просто рассказываю, чем дышит город, — уловив в его тоне иронию, оправдывался Марк.

— Они что, по факсу тебе все это передали? — вовсю веселился Гриффин.

Марк тоже засмеялся.

— Почти. Ты не представляешь, сколько звонков было утром на эту тему. И что я должен им отвечать, босс?

Гриффин застегнул на ветровке молнию и расправил плечи.

— Отвечай, что мы не занимаемся ни в чем не повинными туристами, на кого бы они ни были похожи. Так и передай, Марк. Я не хочу, чтобы еще и в моем кабинете раздували эти сплетни.

— В этом, собственно, нет никакой нужды, — сказал Марк.

«Это уж точно», — думал Гриффин, выходя из вестибюля на улицу. Сплетничали в Клиффсайде в общем беззлобно, но если что-то вызывало интерес, то слухи распространялись быстро и версии множились на глазах.

Джоанна Флинн определенно возбуждала всеобщее любопытство.

Гриффин не отрицал и собственной заинтересованности — себе он лгать не привык. Не отрицал и своих дурных Предчувствий. В последнее время за внешним спокойствием Клиффсайда он чувствовал некую скрытую напряженность, которой еще год назад не было. Он справедливо опасался, что появление сверхъестественно точной копии Кэролайн Маккенна — особенно сейчас, вскоре после ее смерти, — может только ухудшить положение.

Он не мог внятно объяснить, на чем основываются его предчувствия, но инстинкт полицейского подсказывал, что если люди молчат, в то время как раньше говорили много и охотно, и поглядывают искоса, стараясь, чтобы никто этого не заметил, то, значит, что-то не так. Надо сказать, что все шло по-прежнему, по крайней мере, на первый взгляд. Жители города улыбались, здороваясь друг с другом, никаких ссор или скандалов не возникало. В общем, явных причин для беспокойства не было. Но он чувствовал, что после смерти Кэролайн Маккенна город неуловимо изменился, и не мог понять, так ли это на самом деле или ему только кажется.

Когда Гриффин вышел на улицу, дождь приутих, и до библиотеки удалось добраться почти не вымокнув. Здание, хотя и четырехэтажное, было невелико; на первом этаже за конторкой сидела библиотекарша, миловидная женщина средних лет.

— Здравствуйте, шериф, — сказала она неожиданно громко и весело, что никак не вязалось с традиционными представлениями о тех, кто постоянно работает в тишине библиотек. И тут же строго добавила:

— Вы наш должник.

Гриффин вспомнил, что недели две назад он взял несколько книг.

— Простите, миссис Чандлер. Завтра же принесу, обещаю вам.

— Вы их прочли?

— Нет, — несмело признал он. Она страдальчески прикрыла глаза.

— Ради бога, не нужно возвращать их непрочитанными. Если они кому-нибудь понадобятся, я вам позвоню — только вы их сначала прочтите, а уж потом приносите назад!

— Да, мэм.

— Кротость вам не к лицу, — заключила миссис Чандлер.

— Я стараюсь работать над собой, — улыбнулся он. — Кстати, Джоанна Флинн здесь?

— Да, — ответила она, не притворяясь, что не знает, о ком идет речь. — Она наверху, читает микрофильмы. Похоже, умеет пользоваться библиотекой.

— И что она читает?

— Историю города, так она сказала. Спрашивала об основателях города и какие семьи родом отсюда. Сказала, что окрестности очень живописны, интересовалась, кто ими владеет. Пересняла несколько карт и планов. Обрадовалась, что мы держим книгу регистрации рождений, смертей и браков здесь, а не в мэрии. И, конечно, газетный архив. — Миссис Чандлер помолчала и неуверенно добавила:

— Правда, странно, до чего она похожа на Кэролайн? Если бы не цвет волос и голос…

— Да.

Поскольку у Гриффина не было никакого официального предлога для беседы с Джоанной, он и не стал делать вид, что есть. Он просто кивнул суровой библиотекарше и отправился по лестнице на третий этаж, где хранилась большая часть городских архивов.

Старые ступени и перила громко скрипели под его шагами, но Джоанна, увлекшись микрофильмами, была настолько погружена в свои занятия, что явно не слышала его приближения. Гриффин остановился поодаль и рассматривал ее, стараясь сохранять объективность. Это оказалось неожиданно трудно. Даже при лампах дневного света ее волосы отливали золотом, и даже несмотря на сосредоточенную нахмуренность, она была прелестна. В профиль ее сходство с Кэролайн было удивительным. Разлученные близнецы? Глядя на нее, невольно хочется в это поверить.

Он бы и сам склонился к этому предположению, если бы не знал совершенно точно, что у Кэролайн никогда не было сестры.

Гриффин перевел дыхание и подошел к ней в тот самый момент, когда она наконец поняла, что уже не одна. Оглянувшись и увидев его, она вздрогнула и сделала непроизвольный жест рукой — то ли от неожиданности, то ли просто желая заслонить от него то, что так сосредоточенно читала.

Он счел, что последнее будет вернее.

— Здравствуйте, шериф. Рада видеть вас здесь.

— Здравствуйте, мисс Флинн.

Он сел на стул рядом с ней и уловил слабый запах ее духов. Аромат был приятный, и он долго не мог понять, почему же ему от этого так не по себе. Потом понял. Он подсознательно ожидал привычного запаха сигаретного дыма.

— Пожалуйста, шериф, зовите меня просто Джоанна, — сказала она скорее сухо, чем сердечно. — Раз уж мы обречены каждый день встречаться в самых разных местах.

Гриффин сдержался, не позволяя себе ответить на ее сарказм. Во всяком случае, пока.

— Я не слежу за вами, если вы об этом, — сказал он. — Просто окна моего кабинета выходят на эту улицу, и я видел, как вы сюда входили. Вы заметили, что вы здесь уже около трех часов?

— Так что же? — спросила она несколько вызывающе.

— Я просто подумал, может быть, вы захотите сделать перерыв. Что, если я угощу вас чашечкой кофе?

Она растерянно посмотрела на него.

— Это ловушка?

Он невольно засмеялся.

— Да нет. Послушайте, я действительно решил, что мне пора отвлечься отдел, и подумал, что, наверное, и вам тоже. На этой улице есть одно кафе, где варят прекрасный кофе. Что скажете?

Она пожала плечами.

— Конечно, почему бы и нет. Подождите минутку, я приведу все в первоначальное состояние.

— Чтобы уже не возвращаться?

— Думаю, хватит. Провести в библиотеке больше трех часов во время отпуска, даже и в дождливый день, это уже слишком, так ведь?

— Это зависит от того, что вы ищете.

Джоанна спокойно убрала микрофильм на место и, помолчав, медленно произнесла:

— Представьте себе, шериф, что вы приехали в отпуск в тихий маленький городок и вдруг оказалось, что вы страшно похожи на одного недавно погибшего человека. Что бы вы стали делать?

— Я думаю, то же самое, что и вы, — ответил он так же медленно. — Постарался бы узнать об этом человеке как можно больше, хотя бы просто из любопытства.

— Тогда почему же мне кажется, что вы этого не одобряете?

— Не то чтобы не одобряю. Я скорее беспокоюсь. Для многих здесь гибель Кэролайн Маккенна — еще не зажившая рана.

— Я это хорошо понимаю. Любая смерть в небольшом, тесно связанном обществе затрагивает многих. Почему, как вы думаете, я читаю старые подшивки газет, а не просто задаю вопросы? Потому что не хочу никому случайно сделать больно. Довольно и того, что я на нее так похожа. — Она перевела дыхание. — Сегодня утром у меня была неожиданная встреча. С дочерью Кэролайн. И больше я не хочу подобных неожиданностей, шериф. С меня хватит.

Он смотрел, как ловко ее пальцы управлялись с микрофильмом. У нее красивые руки, подумал он. И не спеша ответил:

— Наверное, вам было тяжело.

— Я думаю, еще тяжелее было бедной девочке, но, если бы я только могла предвидеть такую возможность, я бы держалась совершенно иначе.

— Я вас понимаю.

— Вы согласны?

Она сложила бумаги — вероятно, копии каких-то страниц микрофильмов, а также карты и планы, о которых говорила миссис Чандлер, — и положила их в свой рюкзачок.

— Я понимаю, почему вы стараетесь узнать о Кэролайн как можно больше.

Он заметил, что назвал Кэролайн просто по имени, лишь поймав на себе внимательный взгляд Джоанны.

— Вы хорошо ее знали?

«Какого черта я должен отвечать на этот вопрос», — подумал он, однако ответил:

— Достаточно хорошо. Это небольшой городок, а я живу здесь уже больше девяти лет.

Ничего не сказав, Джоанна взяла свой рюкзачок, явно собираясь идти. Гриффин мрачно улыбнулся и поднялся со стула, демонстрируя готовность сопровождать ее. Что ж, мотивы понятны, но почему она так трепетно и вдумчиво к этому относится? Столь любопытные люди редко бывают тактичными.

Они молча спустились по лестнице. Некоторая неловкость не оставляла Джоанну, это было незаметно, но Гриффин это чувствовал. И его настораживало то, что он так чувствует ее состояние. Может быть, ощущение, что он давно и хорошо знает Джоанну, возникло просто потому, что она так похожа на Кэролайн, а Кэролайн в такой ситуации было бы неловко?

— Вы нашли все, что хотели, Джоанна? — спросила миссис Чандлер, когда они спустились вниз.

— Нет, но очень многое, — кивнула Джоанна — Может быть, я еще вернусь, особенно если дождь не кончится. Кажется, у вас хороший подбор художественной прозы?

— Неплохой, если мне позволено похвалить саму себя. Приходите в любое время. Я буду здесь, — ответила библиотекарша.

Когда они вышли на улицу, дождь перестал, хотя влажность еще наполняла воздух, а низкие тучи обещали скорое продолжение. Джоанна вдруг остановилась и, посмотрев на свою машину, сказала:

— Ой, я же в зоне одночасовой парковки!

— Я заметил, — усмехнулся Гриффин.

— А я нет. Будете меня штрафовать?

— Не буду. — Она искоса взглянула на него, он равнодушно пожал плечами. — Мы здесь обращаем внимание на эти зоны только в самый разгар туристского сезона, когда с парковкой проблемы. А сейчас, как вы можете убедиться, никто не ждет очереди и не кружит по всему кварталу, выискивая свободное местечко.

Она оглядела почти совершенно пустую улицу.

— Понятно. Значит, вы не подвергнете меня штрафу, если машина останется здесь, пока мы не попьем кофе?

— У меня обеденный перерыв, — сказал он. — И я его прерву, только если кто-нибудь начнет грабить банк.

Джоанна послушно повернула за ним, и они пешком направились к кафе, которое располагалось кварталах в двух от библиотеки.

— Шериф в маленьком городке — это в общем спокойная работа? — спросила она.

— В общем. — Ему показалось, что ее это действительно интересует, и он добавил:

— У нас здесь народ скорее склонен к спорам, чем к преступлениям; необходимость в судье возникает так редко, что он работает всего два дня в неделю. В межсезонье, разумеется. Летом становится более оживленно, но все равно — по большей части я слежу за выполнением местных постановлений и правил да смотрю, чтобы детишки из старших классов не шатались ночью по улицам.

Она с любопытством посмотрела на него.

— Вы сказали, что живете здесь уже около девяти лет, но что-то вы не очень похожи на жителя маленького городка. Вы родились в Орегоне?

Он покачал головой и подумал: «Интересно, это действительно так заметно или она просто попала пальцем в небо?»

— В Неваде. Отец служил в армии, так что в детстве я объездил всю страну.

Джоанна кивнула, но не успела ничего сказать — мимо них прошла пожилая дама. Она вежливо поздоровалась с Гриффином, не сводя при этом глаз с Джоанны.

— Совершенно не удивлена, но явно заинтересована, — грустно заметила Джоанна, понижая голос. — Готова поспорить, она уже знает, как меня зовут, если не больше. Мне не пришлось представляться ни на заправке, ни в библиотеке. Скажите, шериф, в этом городе уже все знают мое имя?

— Если кто и не знает, — сказал он, открывая перед ней дверь кафе, — то, безусловно, узнает еще до наступления ночи. А меня зовут Гриффин.

Она мягко улыбнулась в ответ, и Гриффин едва поборол искушение дотронуться до нее. Поймав себя на этом желании, он немного растерялся.

Молодой официантке тоже не нужно было представлять Джоанну: она не скрывала своего любопытства, провожая их к угловому столику, и отошла, чтобы принести кофе, с явной неохотой.

— Это из-за меня или потому, что со мною вы? — спросила его Джоанна.

— Это из-за нее, — ответил он. — Лиз патологически любопытна.

— Понятно. — Джоанна оглядела десяток посетителей кафе и добавила:

— Похоже, этим недугом страдает тут у вас весь городок, шериф. То есть — Гриффин.

— Боюсь, что так. — Он и не оглядываясь знал, что на них смотрят все, причем совершенно открыто. — По крайней мере, еще несколько дней вы будете предметом самого горячего интереса.

Она изучала его так внимательно, что ему стало не по себе, и он подумал — а понимает ли она, как странно им всем на нее смотреть? Светло-карие глаза вместо голубых, золотистые волосы вместо темных — но совершенно те же черты лица. Господи, даже манера задумчиво наклонять голову такая же, как у Кэролайн. Но и различий, смущающих зрение и слух, вполне достаточно.

— Я полагаю, они скоро ко мне привыкнут? — с надеждой спросила Джоанна.

— Придется, — сказал он первое, что пришло в голову. И, не удержавшись, добавил:

— Не верится, что вы и Кэролайн не сестры-близнецы.

Она приподняла бровь.

— Честно говоря, я и сама так подумала, что такое может быть. Поэтому в библиотеке я чуть ли не в первую очередь нашла ее свидетельство о рождении. Она родилась здесь, в Клиффсайде, и ее предки жили здесь практически со дня основания города. Я, со своей стороны, родилась тремя днями позже нее в Чарльстоне, штат Южная Каролина, и у моей семьи там не менее глубокие корни. Так что, если не заниматься фантастическими построениями, я не вижу, каким образом мы, рожденные в двух разных городах за много тысяч миль друг от друга, можем быть в родстве.

— Конечно, нет, — сказал он. — Но две женщины так похожи друг на друга и при этом не связаны родством… это так странно.

Джоанна, казалось, размышляла.

— Не знаю. Но есть такая теория, согласно которой у каждого из нас где-то на земле есть двойник…

— Пожалуйста, мы же договорились — без фантастики, пусть даже и научной.

Лиз принесла им кофе, и Джоанна не стала отвечать на его замечание, дожидаясь, пока официантка уйдет. Потом заговорила.

— Вчера — научная фантастика, а завтра — научный факт. Или вы так не думаете?

Он неохотно ответил:

— Я думаю, Джоанна, что ответы на самые необычные вопросы чаще всего заурядны и почти всегда просты. Этому меня научили несколько лет работы полицейским в городе побольше, чем Клиффсайд.

— Так вы что — твердолобый реалист?

— Если хотите, назовите это так. — Ее предположение нисколько не задело шерифа. — Люди в целом легко предсказуемы, и мотивы их поступков редко бывают сложными. Обычно что видишь, то и есть. Это сильно облегчает работу.

— И что же вы видите, когда смотрите на меня? — серьезно спросила она.

— Я вижу… Джоанну Флинн.

Она улыбнулась.

— Гриффин, вы не умеете врать.

— Я не вру. — Он старался, чтобы голос звучал ровно. — Кэролайн Маккенна мертва. В отличие от большинства жителей этого города, я видел ее труп, и потому мне никак не удастся убедить себя в том, что вы — это она. Даже если бы я очень этого хотел.

Улыбка сползла с лица Джоанны. Нахмурившись, она уставилась в свою чашку.

— Простите. Я не хотела напоминать вам…

— О тяжелом и неприятном? Джоанна, я почти пять лет прослужил в полиции Чикаго; я видел такое количество трупов, что и в страшном сне не привидится. Я могу говорить о ней — и о том, что от нее осталось, — не падая в обморок, уверяю вас.

Она посмотрела на него уже совсем серьезно.

— Не сомневаюсь, что можете, учитывая вашу профессию. Но когда я сказала, что вы не умеете врать, я вовсе не имела в виду, что вы, глядя на меня, видите Кэролайн.

— Тогда что же вы имели в виду?

Он понимал, что не в силах скрыть волнения, что говорит хрипло, несмотря на все свои усилия. Более того, он понимал — утверждение, что он не испытывает боли по поводу смерти Кэролайн, прозвучало абсолютно не правдоподобно.

— Я имела в виду, что Кэролайн для вас еще не отошла в прошлое. И когда вы смотрите на меня — когда кто угодно в этом городе смотрит на меня — все неизбежно видят лицо Кэролайн. Никого не интересую я, никто не задумывается о том, кто такая Джоанна Флинн. Меня просто никто не видит!

Немного подумав, Гриффин кивнул.

— Да, пожалуй. Это… неприятно, я согласен.

«И кроме того, это неплохо объясняет мое собственное смятение, — подумал он. — Мозг пытается совместить образы двух женщин, внешне похожих, хотя совершенно ясно, что во всех остальных отношениях они различны. Вот и все».

— Как вы думаете, каково это мне? Люди смотрят на меня так, словно они меня знают. Когда я зашла в аптеку, продавщица автоматически взяла пачку сигарет и положила передо мной на прилавок…

— Кэролайн курила, — услышал Гриффин собственный голос.

— Да, когда продавщица осознала, что сделала, она стала оправдываться. «Миссис Маккенна курила, — сказала она, — вот я и решила…» — Джоанна вздохнула. — Бедняжка просто не знала, куда девать глаза, и я тоже. Чувствуешь себя несколько странно, позвольте вам заметить.

— Значит ли это, что вы собираетесь сократить свой отпуск? — помедлив, спросил Гриффин.

Не сводя с него больших золотистых глаз, она отпила кофе, поставила чашку на стол и лишь потом ответила.

— Нет.

— Но если мы причиняем вам столько неудобств…

Джоанна отмахнулась почти беспечно.

— Если станет совсем плохо, я в любой момент смогу уехать. А пока Клиффсайд предлагают мне обещанное Торговой палатой — прекрасные пейзажи, тишину и покой.

— А если окружающие продолжат вести себя так, что вы будете чувствовать себя несколько странно?

— Тогда останется только любоваться пейзажами или мирно читать на веранде «Гостиницы».

Он подумал, что, наверное, никогда не сможет привыкнуть к ее голосу и этому тягучему южному акценту. Сам по себе акцент даже приятен, ню каждый раз, как она заговаривала, он вздрагивал.

— А дома, в Атланте, у вас жизнь суматошная и напряженная?

В ее глазах неожиданно вспыхнуло веселье, а губы изогнулись в быстрой улыбке — теперь юна совсем уж не походила на Кэролайн.

— Честно говоря, моя жизнь течет достаточно размеренно. Я работаю в библиотеке.

Он кивнул, делая вид, что не знал этого раньше.

— Тогда почему вы так стремитесь к тишине и покою?

— Ну… тут ведь еще и смена обстановки. И потом, в большом городе все равно шумно. — Она привычно пожала плечами, как будто это могло что-то объяснить.

Гриффин очень хотел бы ей верить, но неизменное чутье полицейского, отточенное долгими годами работы, подсказывало, что Джоанна вряд ли оказалась здесь только ради смены обстановки — это было бы слишком просто. Он не мог утверждать ничего конкретного, не было никаких явных признаков того, что она что-то скрывает, но он был уверен, что это так. Несмотря на то, что по всем полученным данным ее жизнь была безупречна, он не сомневался, что в Клиффсайд Джоанна приехала не случайно. У нее, несомненно, была веская причина приехать сюда, и он мрачно подумал, что эта причина ему скорее всего не понравится, когда он ее обнаружит.

— Вы так пристально на меня смотрите, — тихо сказала она.

Он отвел глаза и посмотрел на свой кофе — и только сейчас понял, что даже не попробовал его.

— Простите.

— Расскажите мне о Кэролайн.

Это предложение застало его врасплох. Он быстро взглянул на Джоанну и понял, что именно этого она и добивалась.

— Разве в библиотеке вы не все о ней узнали? — сухо спросил он.

— Кое-что. Она входила в состав множества комитетов. Ее очень уважали в этом городе. Много сил она отдавала улучшению работы местной медицины. Кроме того, была хорошей матерью и много помогала школе, где учится ее дочь.

— И вам этого мало?

Джоанна едва заметно, но вполне утвердительно кивнула.

— Все это на самом деле ничего не говорит мне о настоящей Кэролайн. У меня по-прежнему много вопросов. Что она делала, чем жила, кроме участия в работе комитетов и создания декораций для школьных спектаклей? Или это заполняло ее жизнь целиком? Интересовалась ли она чем-нибудь, какое у нее было хобби? Может быть, она любила животных? Или музыку? Живопись? Наконец, любила ли она мужа, была ли счастлива?

Гриффин перевел дыхание.

— Почему вы спрашиваете меня?

— Потому что вы можете говорить о ней, не падая в обморок, — тихо ответила Джоанна. — Вы же сами сказали.

Проклятье!

— Я не могу ответить на ваши вопросы, — сказал он.

— Не можете или не хотите? — Он не успел еще придумать ответ, как она, вздохнув, произнесла:

— Простите, я, наверное, не должна настаивать. А то получится, что в вашем городе прибавилась еще одна слишком любопытная особа.

Гриффин мрачно посмотрел на нее.

— Джоанна, я, пожалуй, повторю еще раз то, что уже сказал в библиотеке. Не ходите по городу с расспросами о Кэролайн. Слишком многим вы можете сделать больно.

— Это приказ шерифа?

Он не мог быть совершенно уверен, но ему показалось, что она раздосадована.

— Нет, это моя личная просьба.

Она слегка наклонила голову.

— Учту. А теперь я, пожалуй, пойду в отель. Спасибо за кофе.

— Не за что, — ответил он.

Джоанна не протянула ему руки, когда они вышли из кафе и пришла пора прощаться; она просто сказала: «Увидимся» — и направилась вниз по улице, к библиотеке, туда, где стояла ее машина.

Гриффин минуту постоял, глядя ей вслед, и вдруг почувствовал, что все, кто сидит в кафе, включая Лиз, наблюдают, как он смотрит вслед Джоанне. Ему нестерпимо захотелось обернуться и взглянуть в глаза каждому из них, но в итоге он просто пошел в другую сторону — сообщить Ральфу Томпсону, что тот не получит дополнительного места для парковки.

Через четверть часа, терпеливо выслушав гневную речь Томпсона о чрезвычайной самонадеянности и глобальном невежестве городского совета, Гриффин вернулся на свое рабочее место. Знакомая машина уже не стояла перед библиотекой, из чего он заключил, что Джоанна отправилась в отель.

Не сказав никому ни слова, он вошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь, едва поборов желание запереть ее на ключ, снял куртку, сел за стол и выдвинул верхний ящик. В ящике было несколько секретных папок, но не они его интересовали. Он вытащил сложенный вдвое листок бледно-голубой бумаги. От частого перечитывания тот изрядно потерся на сгибе. Шериф развернул этот листок и прочел слова, написанные круглым, почти детским почерком, которые давно уже заучил наизусть:

«Гриффин, мне нужно с тобой увидеться. Встретимся в полдень у старой конюшни. Кэролайн».

Он сложил записку, спрятал ее на прежнее место, в ящик, и, откинувшись на спинку стула, стал смотреть в окно.

Снова пошел дождь.

— Черт побери этот дождь, — сказал Скотт Маккенна.

— Ты живешь в Орегоне, — напомнила Холли, — здесь часто портится погода.

— Слишком часто. Мне нужно вернуться в Сан-Франциско.

— Дождей там, конечно, нет совсем. Но зато случаются землетрясения. Кроме того, ты прожил здесь уже двенадцать лет. Твои корни здесь.

— Так ли?

Холли оторвала взгляд от клавиатуры и внимательно посмотрела на него. Скотт стоял у окна, красивый, темноволосый, прикрыв свои серые глаза. В его позе была какая-то отрешенность. Она подумала, что он всегда один — даже среди толпы; она заметила это с первого дня их знакомства.

— Ну, так или иначе, здесь большая часть твоих денег, — уточнила она. — Ты должен вести дела.

Он повернул голову и в упор посмотрел на нее — тем оценивающим взглядом, который раньше заставлял ее нервничать.

— Ты в состоянии справиться с большинством из них и без меня, — заявил он.

— Ты имеешь в виду магазины, оранжерею, лесопилку и еще новое крыло клиники, не говоря уже о гостинице? Информация для вас, босс, — я совершенно не хочу со всем этим справляться.

Скотт чуть улыбнулся.

— Я знаю. Но ты смогла бы.

— Ладно, оставим. — Она ввела последнюю цифру из своего блокнота в компьютер. — Кажется, это все. Расчеты с ценами, списки материалов плюс список медицинского оборудования. Стоимость земляных работ и даже планировки парка.

— Спасибо, Холли.

— Пожалуйста. Не за что, Скотт, в самом деле. — Она хотела сказать больше, но тут дверь открылась, и в нее заглянула дочь Скотта. Риген, как всегда в последнее время, была печальна, ее большие темно-голубые глаза непроницаемы.

— Что такое, Риген? — немного резко спросил Скотт.

— Миссис Эймс сказала, что, если ты разрешишь, я могу вечером посмотреть фильм до конца и лечь спать попозже. — Она говорила ровным, лишенным выражения голосом.

Скотт, не поинтересовавшись даже, что за фильм, равнодушно кивнул:

— Хорошо.

Без лишних слов Риген исчезла — так же внезапно, как появилась. Холли снова села за стол и посмотрела на своего работодателя. Скотт все так же отрешенно смотрел в окно, и она отважилась спросить:

— А что, когда миссис Портер уходит домой, за Риген присматривает экономка?

— За ней нет нужды присматривать, — холодно ответил Скотт. — Она очень независимый ребенок, ты же знаешь.

— Конечно, независимый. Но три месяца назад она потеряла мать. Ты вообще разговариваешь с ней?

— Что я могу ей сказать?

Холли беспомощно пожала плечами, но он так и не взглянул на нее.

— Этого я не знаю. Но я точно знаю, что она обожала Кэролайн — и в то же время не оплакивала мать. Ни в тот день, когда произошла трагедия, ни на похоронах, ни после. Она вообще-то плакала?

Скотт долго не отвечал, потом наконец сказал:

— Не знаю.

— Скотт…

— Холли, я не могу изменить свою натуру только потому, что вдруг овдовел. Риген и Кэролайн были очень близки, но мы с Риген — никогда. Я сделаю для своего ребенка все, что могу, но я никогда не смогу заменить ей Кэролайн.

Они были знакомы уже восемь лет, но сейчас Холли смотрела на него и не могла понять, что он чувствует — и чувствует ли? Он всегда был несколько холодноват с дочерью, но не больше, пожалуй, чем со всеми остальными; возможно, действительно, такова его натура.

— Я понимаю, это не мое дело, Скотт, но я не в силах не думать об этом. Если ты сейчас не достучишься до Риген, не поможешь ей пережить смерть Кэролайн, мне кажется, ты будешь сожалеть об этом всю жизнь. — Она поднялась со стула и быстро добавила:

— На сегодня все, больше вмешиваться не буду. Ухожу домой.

— Осторожнее веди машину.

— Да, непременно. — Она дошла до двери, остановилась и посмотрела на него. — Доброй ночи, Скотт.

По-прежнему глядя в окно, Скотт спросил:

— Этот твой надменный художник хоть понимает, как ему повезло?

— Не знаю.

Он кивнул, словно ее ответ не удивил его.

— Доброй ночи, Холли.

Она вышла и тихо прикрыла за собой дверь, оставив Скотта одного.

Джоанна вложила в папку со сведениями о Кэролайн последний лист и, нахмурившись, откинулась на подушки. Информации по-прежнему мало, едва хватит на краткий очерк жизни. Ни колорита, ни фактуры. «Ну что ж, — подумала Джоанна, — пока я действительно не добралась до понимания личности Кэролайн».

За три часа, проведенных в библиотеке, Джоанна тщательно просмотрела годовую подписку еженедельной «Клиффсайдской газеты»; теперь она знала больше, чем когда приехала, но все же так и не поняла, какой была Кэролайн на самом деле, — так что шерифу она сказала чистую правду.

Состоятельная женщина, да — она имела собственные деньги и вышла замуж за состоятельного человека. Женщина, которая поддерживала множество благотворительных акций, по большей части в области медицины, — возможно, потому, что ее младший брат умер от неизлечимой болезни, когда она была еще подростком. Женщина, которая легко говорила на публику. Женщина, которая славилась своим вкусом и предпочитала брюкам платья — во всяком случае, в обществе.

Факты… никак не желающие составлять единое и неповторимое целое.

На самом деле Джоанна гораздо больше узнала о характере Кэролайн из случайных разговоров, чем из чтения газеты. К примеру, продавщица в аптеке рассказала ей, что Кэролайн много курила, оттого что была очень нервной, и по этой же причине «даже грызла ногти, бедняжка».

Длинные, отлично наманикюренные ногти явно были предметом гордости продавщицы, и жалость в ее голосе было легко понять. Джоанна подняла руки и стала рассматривать собственные ногти — аккуратные, средней длины, и только ноготь большого пальца был немного обгрызай. Тетушка Сара имела строго определенное мнение о том, как должна выглядеть юная леди — сюда входили и ухоженные ногти, и отсутствие привычек, изобличающих нервозность.

Вот и еще различие. Совершенно очевидно, Кэролайн была нервной, Джоанна — никогда. За исключением того единственного раза, когда она с удивлением поймала себя на том, что впервые в жизни вдруг начала грызть ногти. Это случилось еще в Атланте, в разгар поисков Клиффсайда и Кэролайн. Что это? Странное совпадение? Или нечто куда более жуткое?

Она бессознательно вздрогнула и опустила руки. «Возможно ли, — спросила она себя, — чтобы тебе, вот так за здорово живешь, передались привычки другого человека? Человека, которого ты ни разу не видела? Нет, конечно же нет! Также, как невозможно установление психической связи с другим человеком только потому, что вы оба» умерли» в один день. Это вызов логике и здравому смыслу».

Но ведь это так!

Она тряхнула головой, заставляя себя думать не о вещах сверхъестественных, а сосредоточиться на фактах.

Парень на заправочной станции, когда немного оправился от изумления, сообщил, что миссис Маккенна была весьма осторожным водителем, это всем известно. Когда выяснилось, что она погибла оттого, что ехала на большой скорости, все были просто в шоке. Некоторые говорили, что, должно быть, в машине была какая-то неисправность, но он-то точно знает, что машина была в полном порядке. Его хозяин и шериф буквально с лупой просмотрели все, что осталось от машины после аварии, и не нашли никакой неисправности, ничего. Так что, должно быть, она просто потеряла управление, это случается и с очень хорошими водителями. И как не стыдно всему городу подозревать…

А девушка из сувенирного киоска «Гостиницы» в середине долгого и подробного рассказа о последнем посещении городской больницы упомянула о том, что миссис Маккенна страдала тяжелой аллергией и часто ходила к врачу, особенно весной и в начале лета. Разумеется, она всегда шла мимо очереди, но никто, собственно, и не возражал, ведь она была такая милая. Кроме того, именно она заставила своего мужа открыть по соседству аптеку с низкими ценами, так что все от этого только выиграли…

Вот и выходит: не нужно задавать лишних вопросов, лучше просто поговорить с людьми. Так узнаешь гораздо больше, да и осложнений не будет.

Этому Джоанну научила тетя Сара: уметь извлекать урок из всего, что преподносит тебе обыденная жизнь. Она твердо верила, что, наблюдая и делая выводы, можно научиться тому, чему не учат ни в каких школах, и убедила в этом Джоанну.

Итак… У Кэролайн было как минимум две привычки, свидетельствующие о нервной натуре: она курила и грызла ногти. Будучи осторожным водителем, она разбилась в очевидно исправной машине, проносясь на высокой скорости по скользкому шоссе. Еще она страдала от аллергии, причем настолько серьезно, что лекарства, отпускаемые без рецепта, ей не помогали.

Что-то потихоньку вырисовывается. Немного, но все-таки.

К этому Джоанна могла добавить некоторые интуитивные предположения, которые появились у нее уже в Клиффсайде. Кэролайн наверняка была хорошей матерью, раз она не поленилась отыскать и поставить в одном из самых любимых своих мест карусельную лошадку для удовольствия дочки. И если прислушаться к замечаниям Риген, становится очевидным, что из двух родителей более заботливой и любящей была именно Кэролайн.

Риген… Джоанна очень тревожилась за нее. Видно, что девочке отчаянно не хватает матери. И хотя Риген, казалось, признала, что Джоанна почти во всем от матери отлична, внешнего сходства может оказаться достаточно, чтобы возникла привязанность. И если сейчас такая привязанность способна поддержать Риген, то, когда Джоанна уедет, это вызовет новую боль.

С одной стороны, Джоанна хотела именно по этой причине избегать ребенка. Но с другой — Риген ведь еще не примирилась со смертью матери. Эта маленькая печальная девочка внушала странное беспокойство, неодолимо влекущее к ней Джоанну. Хотелось обнять этого ребенка, приласкать, защитить…

Защитить?!

«Как узнать, когда взрослые боятся?»

— Кэролайн погибла в автомобильной катастрофе, — произнесла Джоанна вслух твердо и размеренно. — Машина была исправна. Это была просто авария.

«Когда я боюсь, мне снятся дурные сны. Я думаю, маме тоже. Летом ей часто снились дурные сны. Перед аварией».

— А Риген — просто несчастная девочка, которая пытается понять, почему она лишилась матери. Пытается найти логическую причину того, что случилось, найти смысл в том, что заведомо лишено смысла.

«…шериф буквально с лупой просмотрел все, что осталось от машины после аварии…»

— Он просто исполнял свой долг, вот и все. Хотел точно выяснить, почему Кэролайн потеряла управление автомобилем, ибо твердо знал, как она осторожна. И делал он это вовсе не потому, что подозревал чью-то злую волю. А если я буду продолжать разговаривать сама с собой вслух, особенно так громко, то меня изолируют от общества.

«Возможно, это сделает именно шериф. Он был бы счастлив», — подумала она.

Более чем счастлив. То ли потому, что он просто не верил ей, то ли по другой причине — она не поняла, — но он определенно не хотел, чтобы она бродила по городу, расспрашивая о Кэролайн.

Почему? То ли он оберегает чувства жителей города, то ли просто боится, что она что-то обнаружит? Вдруг это «что-то», ужасное и чудовищное, действительно существует? В конце концов, он шериф; он должен лучше, чем кто бы то ни было, знать все подробности «аварии». Может быть, в смерти Кэролайн действительно было нечто подозрительное, с очевидностью показывающее, что дело нечисто? Может быть, это явное преднамеренное убийство? И шериф молчит об этом, потому что… А почему? С чего бы шерифу маленького прибрежного городка скрывать преднамеренное убийство? Потому что он сам в нем замешан? Потому что он покрывает кого-то еще?

Джоанна села в постели и тихо застонала. Господи, это же смешно! Проехать три тысячи миль, чтобы узнать побольше о женщине, которой нет в живых, и теперь сводить себя с ума, воображая, что авария была подстроена, исходя из какого-то смутного намека… Ничего смешного, все гораздо хуже — это безумие!

Джоанна не имела привычки судить скоропалительно, но почему-то к этому городку и всем его жителям она относилась с явным подозрением. Но почему? Потому что ее долго мучил повторяющийся кошмар, связанный именно с этой точкой на карте? Потому что вопреки всем доводам рассудка она была убеждена, что неспокойная душа Кэролайн каким-то образом добралась до нее, чтобы просить о помощи? Потому что Риген со своим страшным всепоглощающим горем напомнила Джоанне ту девочку, какой была она сама в тот жаркий июньский вечер, навсегда изменивший ее жизнь?

Она устало закрыла глаза. Ложиться спать в десять часов слишком рано, но прожитый день казался таким длинным, он вместил в себя так много непривычно тягостных чувств. И нерадостных встреч. С Риген. С Гриффином. С девочкой, застывшей от горя, и с сильным мужчиной, у которого самые темные в мире глаза. Какого они цвета? Она не могла сказать.

Джоанна понимала, что, глядя на нее, он видит Кэролайн, как и все остальные. Но, может быть, не только? Может быть, подумала она, он немножко видит и ее, Джоанну…

Она шла вдоль обрыва к беседке, стараясь держаться подальше от зарослей, потому что знала — в зарослях небезопасно. У нее за спиной слышался настойчивый крик чайки — она оглянулась через плечо и увидела девушку с длинными светлыми волосами, которая легко прыгала со скалы на скалу, словно пытаясь взлететь. Она хотела закричать, но было уже поздно — девушка взлетела и камнем устремилась вниз… вниз… А на обрыве, где только что была девушка, спиной к ней стоял какой-то мужчина; он стал медленно поворачиваться, и она ощутила леденящий ужас…

Джоанна проснулась — задыхаясь, с колотящимся сердцем. На часах было около полуночи; за окнами завывал ветер. «Дождя нет, — подумала она, — но прогноз погоды обещал ночью шторм, вот он, похоже, и начинается».

Она села в постели, обхватив голову руками. Перед ее мысленным взором живо стоял только что оборвавшийся сон, который внушил ей еще более тягостное чувство, чем даже тот, заставивший ее проехать через всю страну в поисках тех мест, где жила погибшая женщина.

— Боже мой, Кэролайн, — прошептала она, — так вот в чем дело! Тебе снилось, что бедную девочку сталкивают со скал. Ты этого боишься?

Ответа не было — только рев ветра.