Ветер перемен

Ужин закончился мирно. Сытый Лэй уже не выглядел настолько подавленным, Золин больше не лез к нему с расспросами, рыженькая домработница Сэлинкэ перестала таращиться на меня, как на говорящую рыбу. Заминка, возникшая в связи с тем, что Ульвэйн наотрез отказался возвращаться во дворец, разрешилась просто: Золин связался с Верховным, о чём-то пошептался и с хитрым видом сообщил нам, что отцовское счастье от нашедшегося сыночка перевешивает желание задать оному хорошую взбучку. Лэй проворчал нечто невразумительное и зевнул.

– Эльвикэ, – обратился ко мне Смотритель с мягкой улыбкой, – проводи это чудо чудное в гостевую комнату. Он знает куда. А то ведь засыпает сидя!

Мне пришлось вытаскивать разомлевшего парня из кресла. Дальше он направился самостоятельно, покачиваясь, но держась на ногах, иначе не знаю, как бы я его, такого огромного, доволокла. Хранилище он знал лучше меня. Гостевая спальня оказалась рядом с моей, поменьше, но тоже уютная. На пороге я собиралась попрощаться и уйти, однако Лэй вцепился в мою руку словно клещами.

– Эль, посиди со мной!

Ничего себе просьба… Незамужняя девушка, молодой парень… Не будь и я, и он бездарными – отказала бы сразу. Но нам бояться нечего – всё, что можно, мы уже потеряли. Репутация моя мне теперь ни к чему, у меня женихов не будет, как и у него – невест. Надеюсь, помочь раздеться он не попросит? Хотя я б не против… Кавэйр дивной красоты, а таких чувств не вызывает. Пригреть, приласкать… Вряд ли у Лэя есть по-настоящему близкие люди. Ведь не просто так он один-одинёшенек, мокрый и голодный, просидел в саду самый жуткий день в своей жизни.

Потянулась за ним, словно ведомая заклятием. Юноша рухнул на кровать не раздеваясь, я присела на краешек. Голубые крапинки в янтаре радужек сейчас не различались, глаза казались просто светло-коричневыми.

– Эль, ты откуда?

– Из Вэйгре.

– Я был там прошлой зимой. Это же почти на берегу моря?

– Окна нашего дома выходят на залив. Я могла бесконечно смотреть на волны и слушать шум прибоя. Вода – моя стихия.

– Мне нравится глядеть на огонь. Никогда не надоедает. А если засуну руку в пламя, оно не причинит мне вреда… Эль, что нам делать… теперь?

Слова вырвались с тихим стоном.

– Жить. Надеяться.

– На кого? На Богов?

– На самих себя. Нужны мы Богам… как магу свечка. Лэй, я не верю, что бездарность – наказание свыше. Скорее всего, это отклонение от нормы, такое, как нарушение зрения или слуха. Никто же не называет наказанием глухого ребёнка, которого рядовой целитель приводит в порядок обычным заклинанием. Только с нами не хотят возиться. Мы не дети. Двадцатилетние самостоятельные личности. Настолько редко встречающиеся, что проще вычеркнуть нас из жизни и забыть. Не думаю, что это какой-то вселенский заговор или козни Старших. Им не до нас. Но нам придётся позаботиться о себе самим.

– Эль, бездарность изучали. Лучшие учёные умы Скандье пришли к выводу, что это бессмысленно. Отрезанный от энергии маг умирает, подпитать его невозможно.

– «Лучшие умы»! – передразнила я его. – Кто из них сам был приговорённым? Или, может, его дети, внуки? Лэй, ты, конечно, волен сдаться. Разрушить ещё пару зданий, угробив свой резерв окончательно, и доживать с этим «невозможно». А я намерена бороться. Если не за себя, то хотя бы ради справедливости. Здесь, в главном Хранилище Скандье, содержатся все знания, накопленные за четыре тысячи лет. Утром я собираюсь помогать Золину, а после изучать свитки. Понадобится – зароюсь и в книги! Ни у кого не было такой цели, никто не ставил перед собой задачи сравнить, сопоставить, сделать выводы. Теория Сознания когда-то тоже казалась невозможной, а сейчас мы все строим порталы с любого места и куда захотим! А Шенх Нокорьи́ всего лишь был разлучён с любимой женой и выискивал способ видеться с ней почаще, независимо от расстояния!

Парень аж приподнялся над кроватью.

– Ты собираешься изучать бездарность?

– Изучать – это громко сказано, – поморщилась я. – Для начала хотя бы понять, что это. Пока ясно, что определение, данное мне после ритуала Старшими, не соответствует реальности. Магия не камушки в сосуде, не кирпичики в стене: их нельзя «заложить». Энергия, как и свет, проникает повсюду – почему нельзя поискать обходной путь?.. Ложись-ка ты спать. Такие подвиги, как у тебя сегодня, и полноценного мага вымотают, а ты ещё и мок, и голодал, и с аурой разодранной ходил… наверняка утром откат получишь. Не верится, что тебе двадцать лет и ты сын Верховного. Никакой ответственности!

Он фыркнул и, перевернувшись ко мне спиной, уткнулся в подушку. Обиделся. Я погладила его по голове, совсем как мой отец в детстве – меня. Расчесать бы его…

– Славной ночи, Лэй.

Ответа ждать не стала, но у самых дверей услышала тихое:

– Эль! Тебе совсем не страшно?

– Страшно, – честно призналась я. – Ещё как! У меня внутри всё сжимается, когда представляю, что со мной будет… Поэтому я запрещаю себе думать об этом.

– Помогает?

– Плохо. Но я стараюсь. За каждую дурную мысль я лишаю себя сладкого, при том, что сладкоежка.

Он хихикнул. И уже спокойнее пожелал:

– Славной ночи!

Снилось мне море с высоты птичьего полёта. Я неслась над волнами – не с помощью магии, а вытянув руки и управляя ими, словно крыльями. Ветер трепал мои волосы, щекотал шею. Водная гладь сверкала в лучах солнца. Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь, пялясь в залитое дождём окно и чувствуя счастье внутри себя. Затем вспомнила о бездарности – и всё равно улыбнулась.

Я ещё жива. И теперь должна не просто выжить сама, но и помочь Лэю. Потому я очень быстро оделась, расчесалась и, припомнив это чудо, сунула расчёску в карман. Пригодится. Придирчиво оглядела себя в зеркале, покрутилась и так, и эдак, состроила себе рожицу и помчалась в гостиную.

Золин уже пил чай с молоком, придерживая чашечку обеими руками. Сэлинкэ пристроилась рядом, при моём появлении вскочила.

– Госпожа Сэнье! Светлого утра! Что вам положить?

Я несколько опешила. Девушка выглядела явно старше меня. И обращение «госпожа» и тем более на вы от неё выглядело странно. Вечером домработница на меня лишь таращилась, не решаясь заговорить, и беспрестанно кланялась, вот и сейчас склонилась почти пополам.

– Светлого утра, Сэлинкэ. Только, пожалуйста, не называй меня «госпожой». Эльвикэ или Эль, и на ты. Я сама за собой поухаживаю, но благодарю за проявленную заботу.

Та расцвела:

– Гос… Эльвикэ, не сердите… сердись. Господин Решьек на мои вопросы не отвечает, кто вы, откуда, лишь хитро посмеивается, а… ты вчера с наследником та-ак обходилась, что я уж решила, будто ты самая важная персона в Танрэ. Ульвэйн отродясь никого не слушает, гневается по любому поводу, огнём так и бросается, пожары устраивает с колыбели, грубит без разбору… Наградили Боги Верховного сыночком!

Я только диву давалась. Вчерашний послушный парень не вязался с образом, нарисованным рыженькой. Или это бездарность его так изменила? Вопросительно посмотрела на Золина.

Смотритель загадочно покачал головой.

– Девонька, ничего не скажу. Лэй – мальчик сложный, ты уж сама с ним разбирайся – что настоящее, а что наносное. То, что ты его вроде как опекать решила, – последняя милость к нему Богов, не иначе… Эх, кабы не так вам сойтись! Но оставшиеся дни скрасить друг другу… Что ж, на всё высшая воля.

Я стиснула зубы покрепче. Поспорим ещё по поводу «последней милости»!

– Господин Решьек, а Лэй домой ушёл?

– Никуда он не ушёл, – фыркнула Сэлинкэ, – дрыхнет до сих пор. Половину Ритуального дома разнести – это постараться надо. Будет до вечера валяться.

Резко отодвинув стул, на который так и не села, я строго глянула на Золина.

– Вы что, к нему даже не заходили? Разве не знаете об откатах?

Смотритель охнул и схватился за лоб.

– Ах я, старый дурень… Эльвикэ… ты не могла бы…

Да уже иду. Бегу, можно сказать. Боги, вот тебе и тихое изучение свитков!

В дверь я для порядка стукнула, но особенно прислушиваться не стала, ворвалась так.

Лэй скорчился на кровати, сведённые судорогой пальцы вцепились в покрывало. Все они тут ненормальные, в Танрэ! Папочка Верховный, оставивший сына на попечение древнего беспамятного мага, Смотритель, забывший об элементарных вещах, рыжая домработница, не сознающая опасности… Я успела вовремя. Приподняла голову, пропустила руки под шею, шарахнула небольшим потоком энергии. Лэй забился у меня в руках… сильный какой!

– Тише, тише, – умоляюще попросила я, – повредишь что-нибудь себе ненароком.

Он затих. Затем открыл свои потрясающие глаза и уставился на меня.

– Откат?

– Он, родимый… Прости, я не знала, что Золин тебя не проведает, иначе раньше бы пришла. И ты хорош! Почему потоки не выпустил?

Голубые крапинки в янтаре потемнели.

– Забыл…

Нахмурилась.

– И часто у тебя подобная забывчивость?

Виноватый вздох.

– Постоянно.

Час от часу не легче!

– Лэй, – я знала, насколько ему плохо, с откатами знакомы все маги, потому постаралась смягчить тон, – ты вообще о чём-нибудь думаешь? Я тебя второй раз в жизни вижу, а уже не представляю, как тебя родители терпят!

– А они и не терпят.

В голосе прорвалась боль – вряд ли от отката.

– Мы практически не общаемся… Отец во мне видел только наследника. А Крэйль и вовсе – исключительно эксперимент по скрещиванию магии жизни и смерти.

Дела…

– Крэйль – твоя мама?

Он аж дёрнулся в моих руках.

– Не называй её так! Матерям дети важны сами по себе. А эта… на мне с рождения опыты ставила.

Покачала головой. С котятами проще… Но мне же надо его как-то успокоить. О, придумала!

– Можешь сесть?

Искреннее недоумение.

– Зачем?

– Волосы расчешу. Ты, я так понимаю, исключительно магией за ними ухаживал? Или… подруги помогали? Одному с такой гривой не справиться.

Лэй фыркнул.

– Никого у меня нет! Крэйль ещё с рождения невесту подобрала, вот я порадуюсь, как она останется с носом. Хоть что-то приятное! А длинные – потому что стричь нельзя, волосы – природный балансир.

Я старательно раздирала оплавленные пряди.

– Мне родители тоже жениха нашли, постарались. Целительская магия – дар редкий: чтобы детям передалась, должны и направление совпасть, и стихия. Мой брат, Хейдер, водник и целитель, как и Сильен, его будущая жена, вот мама и хотела мне добра.

Рука с расчёской дрогнула.

– Эль? – встревожился Лэй.

– Старшие запретили брату иметь детей. Они с Сильен не смогут продолжить род… если его невеста вообще не испугается и не расторгнет помолвку. Мой собственный женишок на второй день примчался и от меня, бездарной, отказался. И Хейдер боится, что Льен от него отречётся. И при встрече со мной в глаза не глядит.

– Старшие не имели права так поступать! – вскинулся Лэй. – А мой отец, что – согласился?

– А что ему остаётся? Сотни тысяч подданных – и счастье двух человек, – сама не ожидая, я вдруг начала защищать Верховного. – Пока у него нет новых данных, бездарность воспринимается хуже чумы. От той хотя бы заклинания есть… Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – Лэй признательно кивнул. – Интересный способ справиться с откатом.

– Справился ты сам, а расчёсыванием я тебя отвлекала. И в порядок заодно привела. Идём завтракать, растущий организм, меня потом работа ждёт.

– А мне с тобой можно? – поставил меня в тупик вопросом Лэй.

– У Золина спроси, – нашлась я.

Смотритель был не против добровольного помощника. Наоборот, просиял и воодушевился. После завтрака он вихрем протащил нас по всему Хранилищу, причём я-то за ним поспевала, а опять наевшийся до отвала Лэй только отдувался. Золин показал нам и коробки со скопившимися свитками, и помещения, куда их следовало расставить, объяснил систему ярлыков, даже с каталогом мы разобрались. Затем Золин спустился вниз, в книжные залы, а мы приступили к сортировке.

У меня мелькнула мысль, что сын Верховного напросился в помощь лишь ради того, чтобы не идти домой, и от работы будет отлынивать или совсем устранится. Пусть в Скандье любой труд почётен, а в Хранилища и вовсе попадают только достойные, зарекомендовавшие себя маги, получившие пропуск от Старших, возня со свитками – это совсем не то, чего ждёшь от вспыльчивого огневика. Но парень удивил меня ещё раз, совершенно спокойно просматривая записи, сверяя их с каталогом и расставляя по местам, причём в его длинных и чутких пальцах светящиеся сгустки вели себя куда послушнее, чем в моих девичьих. При этом Лэй окончательно покорил меня тем, что добровольно брал на себя самые высокие ячейки, до которых я не дотягивалась.

Моя договорённость с Золином касалась дообеденного времени, оставшуюся часть дня я планировала посвящать собственным интересам. В разобранных коробках обнаружились записи, заинтересовавшие меня.

Отложив их в сторонку, я повернулась к юноше.

– Обедать идёшь?

– Голодный, как все Демоны мира, – немедленно отозвался Лэй. – Надо поскорее перевести Золину собственные сбережения, иначе скромный бюджет Хранилища на ближайший год меня не прокормит.

Я аж оступилась.

– Ты шутишь? Хочешь остаться здесь?

Лэй усмехнулся, но не зло, скорее, с тоской.

– Абсолютно серьёзен. Эль, я был нужен семье и невесте лишь как потенциальный могущественный маг, необычное сочетание крови, наследник Верховного и выгодный жених. Вокруг меня крутились изощрённые замыслы, полностью перечёркивающие мои собственные намерения. Какая-то часть меня даже радуется, что Боги так щёлкнули всех по носу. Единственные, перед кем мне неудобно, – это маги, с которыми я последние пару лет исследовал Вечные льды. Им без сильного огневика придётся туго. После ритуала я планировал вернуться в отряд и заниматься любимым делом. Бездарный я им буду только мешать. Так что придётся Золину приютить и меня. Замолвишь словечко?

Оценив результат его добросовестной работы, я кивнула.

– Вот и славно, – облегчённо выдохнул Лэй.

Интересно… Какой он настоящий? Тот, что сейчас, или о котором говорила Сэлинкэ? Что если и то, и то? Со мной он откровенен, поскольку я разделяю с ним наказание Богов. Но он может быть и упрямым, и безрассудным. Боюсь и думать, какой он в ярости!

А в гостиной кроме обеда нас ждал сюрприз. Напряжённо застывшую светловолосую фигуру с обручем правителя на голове я разглядела с порога. Покосилась на Лэя. Юноша словно заледенел, походка приобрела плавную величавость, к столу он вёл меня, точно кавалер на официальном приёме. Выдвинул стул, любезно усадил и лишь затем соизволил «заметить» прибывшего:

– Чему обязан вниманием, отец?

Его голос звучал ровно, холодно и вежливо. Никаких живых интонаций, ни следа испытываемой боли. Лицо окаменело, даже блеск глаз он сумел приглушить.

– Ульвэйн, мы волновались за тебя…

– Говори за себя, отец, – перебил его Лэй. – Твоё «мы» неуместно.

– Это не так. Крэйль очень переживает.

– Что её опыт ни к чему не привёл? – чуть вздёрнутая бровь. – Вместо того чтобы обрести невиданную силу, я разочаровал вас и свёл к нулю её усилия последних двадцати лет. Поверь, отец, мне очень жаль.

Я смотрела на него широко распахнутыми глазами и с трудом удерживала отваливающуюся челюсть. На моих глазах Лэй, живой, открытый и непосредственный, превратился в ледяное изваяние, подчёркнутое безупречными манерами. Более того, под иллюзией его одежда приобрела дворцовый лоск, воротник рубашки казался идеально отглажен, рукава без единой складочки… Вот дурной! На что энергию тратит!

Серые глаза Верховного с тревогой следили за сыном.