Вкус нашей ненависти

Глава 12

Бекка

Я чувствую себя самой последней идиоткой на свете. Хотя, так оно и есть. Я идиотка. Никогда не перестану это повторять, кроме того, теперь чувствую себя мерзко.

Мне казалось, что это хорошая идея: найти кого-то на стороне. Она никчемная. Возможно, я забегаю вперёд, делая преждевременные выводы, потому что парень оказался настоящей бедой и провалом несмотря на многообещающую внешность. Уже второй день пытаюсь губкой оттереть с себя слюни, которые наверняка давно отмылись и вскоре я начну проделывать дыры в коже, но это намного лучше, чем чувствовать себя грязной. Грязной не в том плане, что я решила попробовать что-то ещё, что-то другое, и теперь чувствую себя шлюхой, а в том плане, что он действительно оказался мерзким. Ему стоит научить собственный организм держаться под контролем, потому что той кучей слюней, которая осталась на моем теле, можно напоить все Африканские страны. Конечно, до самого главного не дошло, я просто сбежала из этого слюнявого океана, так и не получив разрядку. Он даже не умеет орудовать языком. Это катастрофа, ему жизненно необходимы сексуальные курсы, надеюсь, такие имеются. Я знаю, что есть сотня подобных разновидностей, где обучают, и попадись он мне ещё раз, я обязательно куплю и подарю ему абонемент на один из них. Совсем недавно перед лицом мелькала листовка с курсом обучения минету. Господи, в мире действительно есть люди, которые добровольно идут туда? На чём они тренируются? На резиновых членах, или там встраивается очередь из добровольцев?

Закрываю глаза и выдыхаю возникшее внутри напряжение. Я не сексуально зависимая, но и не вхожу в число асексуальных. Я признаю, что периодически мне необходим подобный всплеск эндорфинов и сейчас, когда есть человек, который может мне это дать, чувствую себя не лучшим образом. Я не хочу писать ему или звонить, но иногда ловлю себя на данном желании. Как бы ни было смешно, всегда случается какой-то коллапс. Либо мне кто-то звонит, либо нарушает одиночество, стуча по двери кабинета, а дома я ужинаю и просто валюсь с ног без нужды в общении с кем-то, даже если разговоров не будет.

Сегодняшний вечер, да, очередной вечер в одиночестве, но всё не так ужасно, как кажется, на заднем фоне играет заключительный фильм американского пирога, в моих руках ведерко клубнично-бананового мороженого и ежедневник, который листаю и лишний раз убеждаюсь в полном контроле ситуации, потому что новые клиенты являются геморроем, от которого невозможно избавиться до определённого времени. Они постоянно что-то меняют, а это сводит с ума и подрывает пункты, которые начинают складываться подобно карточному домику. Если бы не репутация, которую успела зарекомендовать, работая с некоторыми организациями, свадьба могла покатиться ко дну со свистом провала. К их счастью, всё ещё на плаву, но иногда кажется, что вскоре это может измениться. Я умоляю себя успокоиться и принять трудности, с которыми могу и должна справиться. Именно эта неопределённая парочка, подобная зажигалке, подпаляет не только мою задницу, но и желание расслабиться и выпустить пар. Всё чаще удаётся поймать себя на мысли, что хочется кого-то убить, есть ещё один верный способ исправить и снять напряжение. И вместо номера Джейка, набираю номер мамы и сую ложку в рот, наслаждаясь сладкой массой, таящей на языке.

– Хочешь выговориться? – улыбчиво интересуется она.

– Ты даже не представляешь, насколько, – с мгновенно возникшим спокойствием и умиротворением на душе, соглашаюсь я, растягиваясь губы в улыбке. – Когда появляются такие клиенты, я начинаю ненавидеть то, чем занимаюсь.

– Не правда, ты любишь то, чем занимаешься. С негативом можно столкнуться на любой работе.

– А если это работа с документами в четырёх стенах собственного офиса?

– В таком случае, для подобного есть управляющее звено. Ты всегда будешь иметь дело с людьми, невозможно иначе, милая.

Вздохнув, сую очередную ложку в рот и бубню:

– А иногда хочется.

– Ты опять заедаешь стресс мороженным?

– Так и есть. Как себя чувствуешь?

– Прекрасно, но ты меня интересуешь больше.

– У меня никаких изменений, кроме того, что я начала получать дурацкие записки.

– Записки? – удивлённо и в то же время не совсем, спрашивает мама. – Это так романтично.

– Это старомодно, мам, – смеюсь я.

– И что в них?

– Ничего интересного, но могу сказать, что он явно ни обделён чувством юмора, потому что прислал букет и в записке написал, что я настолько же солнечная, как день.

– Это достаточно мило, Ри.

– Да, было бы, если бы на улице не поливал дождь и солнце не пряталось за серыми тучами. Настолько я солнечная, хотя, он прав, потому что цвет моего лица и настроение соответствовало погоде.

– Я тебя не узнаю, что за пессимизм?

– Наоборот, я посмеялась от души.

– На этом всё?

– Нет, следом он прислал розы, – кривлюсь я. – Надеюсь, вскоре он узнает, что у меня на них аллергия.

– Нет у тебя на них аллергии, – смеётся мама. – Ты просто считаешь их извращением.

– Я люблю розы, у меня даже гель для душа с ними, – тут же возражаю в ответ.

– Это твой максимум.

Делаю поверженный вздох.

– Ладно, может быть немного. Но правда, мам, они везде, это дотошно. Всего нужно в меру, а с ними уже всё: гель, духи, мыло в виде лепестков, сушёные лепестки в ванну, даже еда, это скучно.

– И всё равно это романтично. Он остаётся анонимным и старается сделать тебе приятно, не так важно, знает он сейчас твои предпочтения или нет. Ему важен сам жест внимания.

– Ты права, но я не любительница подобных сюрпризов. Он может напрасно ждать ответ, который я не готова или не смогу дать.

– Тогда просто будь честна перед собой и перед человеком.

– Знать бы ещё кто он.

– Рано или поздно тайное становится явным.

– Я помню, ты всегда так говоришь.

– Это моя фраза, – шутливо восклицает мама.

Растягиваю губы в улыбке.

– Не имею никаких претензий и не планирую забирать её у тебя.

– Просто наслаждайся вниманием, не все нынешние мужчины будут утруждать себя тем, что поднимут телефон, наберут номер и сделают заказ.

– Возможно, я задумаюсь. Как папа?

– Он как раз тянет руку поговорить с тобой.

– Ох, вот черт, – шепчу я, слушая шуршание, а следом звучит отцовский голос:

– Привет, Ребекка, – официально здоровается он. Если Ребекка, значит, дело не ладное. Что-то не так.

– Привет, пап.

– Я кое-что нашёл в твоей комнате.

Ну, вот, я же говорила, – звучит банально. Мой мозг начинает функционировать в усиленном режиме. Я буквально мысленно перебираю каждый уголок и ящик в спальне. В отчаянье ничего не могу найти. Я не живу там уже шесть лет, как вообще могу что-то помнить? Кажется, периодически мне удаётся забыть даже цвет стен.

– И что ты нашёл? – слишком медленно и лениво растягиваю каждое слово, но без страха в голосе.

Папа втягивает воздух и строгим голосом произносит:

– Презервативы.

– Господи, ты серьезно? – фыркаю я. – Что ты вообще делал в моей комнате?

– Зашёл взять линейку.

– Под матрасом?

– Какая разница? Я их нашёл.

– Отлично. Спасибо, что нашёл, можешь выслать сюда?

– Прекрати! – рявкает он.

– Прекратить должен ты. Я не маленькая девочка, которой нужна нянька. Хватит контролировать мою жизнь. Мне двадцать пять, папа, а ты, Господи Боже, думаешь, что я жду принца на белом коне. Нужно радоваться, что я вообще предохраняюсь, а не приношу вам подарочки на каждое Рождество.

В динамике вновь начинается шум. Конечно, мама отобрала у него телефон, очень даже вовремя. Я слышу, как на заднем плане папа выдаёт яростные триады, когда в трубке образуется тишина. Это означает, что теперь со мной разговаривает мама.

– Вот, я же говорила.

– Вы оба должны смириться друг с другом, – вздохнув, говорит мама.

– Как? Человек, который желает свободы, и человек, который желает тотального контроля, никогда не найдут общий язык. То же самое, что пытаться поджечь воду: такое невозможно.

– Возможно, если попробовать.

– Например?

– Попробуйте поговорить, прийти к чему-то общему, что устроит вас двоих. Как взрослые люди, Ри, а не как дети.

– Вот именно, такое невозможно. Как так вообще получилось? Вы жили в эпоху хиппи. Курить травку, заниматься сексом, ловить кайф – всё это было во времена вашего подросткового возраста. Только не говори, что папа был девственником, когда вы познакомились. Ты что, единственная женщина в его жизни?

– Нет, – с улыбкой в голосе, сообщает мама.

– Тогда объясни, что пошло не так?

– У него родилась дочь, которую нужно оберегать.

– Оберегать и контролировать, тоже разные вещи, мам. Просто давай больше не будем об этом. Этим презервативам уже сотня лет. Если воспользуетесь, сделайте мне братика или сестрёнку.

– Рекомендуешь? – смеётся мама.

– На ваше усмотрение, но, если ты на моей стороне, можешь абсолютно случайно напомнить ему, что я родилась, когда тебе было восемнадцать.

– Я не хочу ругаться с вами, – вздохнув, мягко говорит мама. – Если он такой упёртый, то хотя бы ты будь мудрей. У каждой женщины есть такая смекалка.

– Не могу, мне тоже требуется понимание, а не только ему.

– Ох, вы оба до ужаса упёртые.

– Сажать на цепь нужно преступников, а не дочь, которая вообще ничего плохого не сделала. Я же никого не убила.

– Если учитывать то, что ты занимаешься сексом, можно считать, что нарушила закон, – посмеивается она. – Отцовский закон.

– Я рада, что хоть у кого-то осталось хорошее настроение, – в динамике начинает раздаваться сигнал, и я на секунду заглядываю в экран. – Вторая линия, мам. Пожелай удачи и не убиться, это мои любимые клиенты.

– Будь терпеливее, люблю тебя.

– Люблю, целую, мам. Постараюсь по возможности приехать.

Мама даёт согласие, и я переключаюсь между линиями, предварительно втянув воздух и пытаясь воспользоваться маминым советом быть хотя бы чуточку терпеливее. Только один процент из ста, что у меня получится и даже не начнёт дергаться глазное веко.

– Лилиана, – натянуто улыбаюсь я, принимая вызов. Мне даже удаётся в шутливой форме спросить: – Опять что-то добавить или поменять?

– Мы разослали приглашения, – на одном выдохе, произносит она.

Нет, не получилось. Глаз всё же начинает дергаться, его примеру следует второй.

– Мы ещё не заключили согласие на место проведения, – стараясь не дышать подобно разъярённому быку, напоминаю я. – Какой адрес вы указали?

– Шаттерс, – восторженно лопочет девушка.

Отлично, теперь дрожать уже начинает рука, которой удерживаю мобильник у уха, второй сжимая десертную ложку так, что она вот-вот согнётся пополам или вовсе расплавится.

– На эту дату претендуете вы и ещё одна пара, зачем вы это сделали?

– Нам не терпелось разослать их, – продолжает тараторить она. – Ты же сможешь договориться с ними? Пожалуйста, Ребекка, уже нет выбора.

Конечно, нет выбора, ведь вы, два идиота, всё изгадили. Мне хочется кричать и биться головой о стену, но я наконец-то проявляю терпение и сдержанность, оставаясь задницей на диване.

– Хорошо, – говорю это, стиснув зубы и закрыв глаза, которые метают искры.

– Ты лучшая.

Лилиана сбрасывает вызов, а я проклинаю всё на свете, когда двумя полосками в ежедневнике выделяю Шаттерс, перечеркивая Милуик. Знаю, завтра с самого утра буду сидеть в приемной или обрывать трубку Ричарда, попутно обхаживая его так, что самой тошно. Страшно представить, какой услужливой и покорной девочкой мне придётся быть. Если всё получится, я пойду и закопаюсь на том же пляже, где должна быть церемония. Во всём этом есть только одна положительная сторона: пляж прямо напротив его офиса.