Вкус вишнёвой лжи. 1 часть

– Могу.

Сделав усилие, Назаров отстраняется от перил и выходит на площадку.

Тусклая лампа освещает лестницу и три старые двери, одна из которых ведёт в мою квартиру. Пахнет сыростью и рыбой. В углу вижу светящиеся глаза соседского кота, который тут же юркает в темноту, как только замечает нас.

Прежде чем позволить Косте войти в квартиру, я тихо открываю дверь и прислушиваюсь. Телевизор молчит, обуви отца в коридоре нет. Значит, всё спокойно. Бабуля, наверное, уже приняла снотворное и дрыхнет, так что можно не волноваться, что нас застукают.

– Заходи, – говорю я, пропуская Костю.

Закрыв за ним дверь, стаскиваю неудобные босоножки и облегчённо вздыхаю. Без каблуков Назаров оказывается куда выше, чем я рассчитываю. Включаю свет в коридоре, бросаю сумочку на тумбу.

Узкий коридор обычной старой советской квартиры. Облезлые обои, шкаф, лампочка без люстры. Зато ковёр новый… Сама купила недавно.

Не хоромы, но жить можно.

Костя стаскивает кроссовки, осматриваясь и морщась – каждое движение причиняет ему боль.

– На кухню, – командую, показывая на дверь слева.

Сама скрываюсь в спальне, чтобы переодеться и не запачкать дорогущее платье Элли кровью. Быстро снимаю его, бросаю на кровать. Натягиваю шорты и домашнюю футболку, завязываю волосы в хвост и только после этого возвращаюсь к Косте, который уже сидит за столом, откинувшись на спинку диванчика.

– Живой?

– Ага.

Достаю бутылку со спиртом, который бабушка использует для растирания ног. Осталось меньше половины, но, думаю, хватит.

– А ты… Живёшь здесь? – скептично бормочет Назаров.

– Да, – достаю из нижнего шкафчика коробку с нитками и иголками. Выбираю шёлковые. – А ты чего ожидал? Царские хоромы?

– Ну, – он пожимает плечом. – Так ты и правда не из богатой семьи…

– Бинго! – подхожу к раковине и тщательно мою руки с мылом. – Я тебе об этом весь вечер твержу.

Надо прокипятить нитки, чтобы продезинфицировать, иначе занесу какую-нибудь дрянь, потом инфекция пойдёт, а следом и заражение крови. Достав кастрюлю, наливаю воду, отрываю нужную длину и ставлю всё это добро на огонь. Так… Надо ещё что-то с иглой сделать. Просто промыть спиртом – не вариант. Может и не прокатить. Если только накалить на огне.

Прикусив губу, смотрю на Костю, который пристально наблюдает за мной.

– Ненавижу тебя.

– Я знаю, – улыбается.

Вода закипает чертовски долго, а когда начинает бурлить, я хватаю тряпку и переставляю кастрюлю на другую конфорку. Открываю крышку и смотрю на нитки будто это огромный тарантул. Огонь не выключаю.

Перед тем, как достать нитки из кипятка, беру вилку, тщательно промываю её и свои руки спиртом, после накаляю на огне и только потом осторожно поддеваю «варево», вытаскивая на свободу. Недолго жду, пока нитки остынут, беру их кончиками пальцев. Дальше игла. Тонкая, хрупкая, как моё душевное состояние. Аккуратно накаляю с двух сторон, обжигаю пальцы, морщусь.

Дальше последний штрих: пытаюсь продеть нитку в ушко, но руки трясутся и не слушаются. Одна лишь мысль о том, что сейчас придётся зашить рану человеку, приводит в ужас.

Наконец справившись с иглой, поворачиваюсь к Косте – тот пристально смотрит на меня, и его взгляд такой уверенный, что я готова отдать ему эту чёртову иглу и позволить всё сделать без моей помощи.

Вот он, сидит на моей кухне, прижимая футболку к ране, и смотрит так, словно я должна спасти ему жизнь.

Набравшись решимости, подхожу к нему. Ставлю бутылку со спиртом на стол, после сажусь перед ним на колени. Он раздвигает ноги, чтобы мне было удобнее. Смущающая поза… Но, слава Богу, снимать с него штаны я не собираюсь.

– Футболку убери, – мой голос напряжённый и сиплый.

Костя послушно убирает вещь, позволяя увидеть рану.

– Надо продезинфицировать…

Без лишних слов парень хватает бутылку, открывает, делает ровно три жадных глотка, словно пьёт обычную воду, а после уверенно выливает немного спирта прямо на рану.

– С-с-с, – шикает парень, с громким стуком возвращая бутылку на стол. – Давай, – сдавленно мычит. – Пока не передумал.

Костя шумно дышит, облокачиваясь затылком о стену и прикрывая глаза. Его грудь вздымается, нога нервно почти незаметно дёргается.

Осторожно прикоснувшись к его животу, замираю, пристально вглядываясь в порез. Пытаюсь избавиться от дрожи в руках и успокоиться. Хирурги же как-то работают. А тут просто рана… Ничего серьёзного.

Чем раньше возьмусь за дело, тем быстрее покончу с этим.

Осторожно вонзаю иглу в кожу, чувствуя, как Костя дёргается, сдерживая стон. Ещё один раз. Медленно стягиваю – рана поддаётся подобно ткани. Ещё один, и ещё, пока открытый порез не стягивается и не превращается в полоску, окутанную штрихами ниток.

Я с облечением вздыхаю, прикрывая глаза. Вот и всё. Немного неровно, но для первого раза довольно-таки неплохо.

– Обычно тёлки так стоят передо мной для других целей, – усмехается Костя, смотря на меня сверху вниз.

Его губы кривятся в усмешке, а до меня не сразу доходит смысл его слов.

– Дурак, – поднимаясь на ноги. – Надо ещё раз промыть.

Хватаю бутылку со спиртом и решительно выливаю на рану остатки алкоголя, заставляя исчезнуть нахальную улыбку с лица Назарова.

Тот шипит, стукаясь затылком о стену.

Я отхожу в сторону и выбрасываю пустую бутылку в урну.

– Спасибо, принцесса, – тянет Костя.

– Сочтёмся.

Поворачиваюсь к парню, осматривая с ног до головы. Выглядит Назаров уставшим и вымотанным.

Вспоминаю, что у парня мама инвалид и вряд ли будет рада, если сын заявится домой в таком виде.

– Можешь переночевать здесь, – предлагаю я. – Но утром свалишь, пока бабуля не проснулась. Мне в восемь на работу вставать, со мной и пойдёшь.

– Класс. Мерси, – выдыхает он.

– Ага, – устало вздыхаю я. – Пойду в душ. Можешь порыться в холодильнике.

Он ничего не отвечает, пристально пронзая меня взглядом. Секунду медлю, а после выхожу из кухни, оставляя парня одного.

Да уж. Тот ещё денёк. Это похлеще двенадцатичасовой смены на работе, которая ожидает меня с утра. А она уж точно не будет приятной…

Ложь 11. Ира

Сегодня будильник особенно жесток – не успеваю сомкнуть глаза, как этот нахал разрывает тишину и вырывает меня из сладкого мира снов. Сил шевелиться нет, да и желания, признаться, тоже. Голова тяжёлая, веки еле-еле разлепляются. И то приходится прищуриваться, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Теперь, главное, не рухнуть обратно на подушку, а то усну и больше никогда не проснусь.

Собрав все свои силы, сажусь на кровати, потирая лицо ладонями. Как же раскалывается голова и хочется спать. Давненько пробуждение не было для меня таким болезненным.

Долго сижу, смотря в одну точку. Кто я и что должна сделать? Какие вообще у меня планы на день? Куда-то нужно идти? Что-то решать? Ах, да. Работа. Беру телефон и смотрю на время. Восемь часов и пять минут.

Сегодня мне к десяти, так что в девять нужно выдвигаться: пока доеду, пока то да сё.

Шумно вздохнув, свешиваю ноги с кровати и широко зеваю. Взгляд натыкается на матрас, расстеленный на полу: одеяло скомкано, подушка смята, будто на ней кто-то совсем недавно спал.

Только кто?

Ах, да. Назаров. Я же разрешила ему переночевать.

Тело ломит, когда я встаю и лениво плетусь в сторону выхода. Останавливаюсь возле зеркала и несколько секунд вглядываюсь в отражение. Это точно я? Почему у меня такое жуткое выражение лица, словно я всю ночь охотилась на девственниц и приносила их в жертву?

Поправив непослушные волосы, выхожу в коридор и лениво плетусь в сторону кухни с ядовитым желанием умереть.

Ничего не подозревая, широко зеваю, смахивая навернувшиеся слёзы, и захожу на кухню, но в дверях приходится замереть, потому что передо мной предстаёт картина, которую я меньше всего готова видеть.

Костя Назаров сидит за столом в моей чёрной широкой футболке (со стороны и не скажешь, что она женская), в его руке кружка с чаем, при чём тоже моя, волосы растрёпаны, а на губах играет улыбка. Я точно вчера вечером зашивала ему ножевое ранение?

Но это не самое главное во всей картине, потому что напротив Кости сидит мой отец, и он тоже улыбается.

То ещё зрелище.

Парень, который отправил сына депутата в кому, мило болтает со следователем, тем самым, что ведёт это дело. Ситуация довольна комична, если бы не вселяла ужас.

– О, Ир, – папа первым замечает меня.

Я встречаюсь взглядом с Костей, но улыбка на его лице лишь увеличивается. Интересно, он уже выведал у отца, что тот работает в полиции? Мне кажется, если бы парень был в курсе, то не вёл бы себя так беспечно.

– Чё… – я моргаю, переводя взгляд на папу. – Чё ты припёрся в такую рань?

Он как ни в чём не бывало пожимает плечом, поворачиваясь к Косте.

– Я же говорил.

О чём он тут говорил? Что вообще происходит?

– Заскочил перед работой, – улыбается отец. – Мне Константин как раз рассказывал, что вчера стряслось.

– Да, – поддакивает Назаров, и я удивлённо перевожу на него взгляд. – Я рассказал Антону Юрьевичу, как спас тебя от тех гопников. Как они меня порезали, а ты привела домой и подлатала. Ещё и разрешила переночевать, а то у моей матери инфаркт бы случился, если бы я в таком виде пришёл домой. Она ведь болеет… – Назаров смотрит на моего папу, и тот в ответ понимающе кивает.

– Болеть – это плохо, – вздыхает он. – Моя бывшая жена, мама Иры, тоже болела… Так и не спасли.

– Заткнись, – бросаю я. – Хорош трепаться обо всём подряд.

Поджав губы, подхожу к столу и наливаю в стакан воды. Папа не обращает на меня внимания.

Так, значит, Костя выкрутился, рассказав сказку про то, что он случайно оказался рядом, когда на меня напали гопники. В итоге в драке его ранили ножом, а я, такая вся благородная, спасла его. Вот только поверил ли ему отец? Он же тот ещё хитрожопый, может притворяться, а сам наблюдать и анализировать.

– Но ты не волнуйся, Константин, мы их найдём и накажем. Так просто не отделаются… – заверяет его отец.

Стоп. Значит, он уже рассказал, что работает в полиции? Кошусь на Назарова, чтобы проверить его реакцию, но тот продолжает безмятежно улыбаться.

– Так, я ж говорю, темно было. Всё так быстро произошло, я даже лиц запомнить не успел, – говорит Костя. – Помню только, что их было четверо. А дальше всё как в тумане.

– Ничего, разберёмся, – успокаивает тот. – Главное, что все живы и целы.

Смотрит на меня, но я лишь закатываю глаза. Залпом жадно допиваю воду и со стуком ставлю стакан на столешницу.

– Я в душ, а вы тут даже не смейте обо мне сплетничать, ясно? – цокаю языком, выходя из кухни и направляясь в ванную.

Мне требуется около получаса, чтобы привести себя в порядок: душ, волосы, одежда. И вот я уже, взбодрившись, готова покорять миры. Завтракать дома нет никакого настроения, так что перекушу перед работой, а пока нужно забрать Назарова и утащить из квартиры, прежде чем они с отцом успеют подружиться.

Прежде чем вернуться на кухню, останавливаюсь в коридоре и прислушиваюсь к разговору: отец рассказывает какую-то историю из своей жизни, судя по всему, связанную со мной.

– Я ухожу, – с ходу говорю я, появляясь в дверях и заставляя папу замолчать. – Пошли, – смотрю на Костю.

Тот покорно кивает, поднимается на ноги и, на моё удивление, протягивает отцу руку.

– Приятно было познакомиться, – приветливо улыбается Назаров.

Скептично кривлюсь. То же мне, джентльмен. Вспомнить только, как он меня в машину вчера запихивал.

– Взаимно, Константин, – папа аж поднимается на ноги.

Мы выходим в коридор и начинаем обуваться.

– Не забудь разбудить бабушку, – приказываю отцу. – И соседке напомни, чтобы приходила к нам и проверяла её. У меня смена двенадцать часов, я поздно вернусь.

– Конечно. Удачного дня. И тебе, Константин. Заглядывай к нам, всегда рады, – какой-то он сегодня подозрительно-милый.

– Не заглянет, – отрезаю я. – Делать ему здесь нечего. Всё, – хватаю рюкзак и вешаю на плечо. – Мы пошли.

Даже не взглянув на отца, открываю дверь и выхожу из квартиры.

– До свидания, – невинно говорит Костя, следуя за мной.

Папа закрывает дверь – я подхожу к лифту и нажимаю на кнопку, буквально чувствуя на себе прожигающий пристальный взгляд парня. А ещё мне кажется, что отец наблюдает за нами в дверной глазок, и, наверное, Костя тоже об этом думает, поэтому и молчит. Когда мы оказываемся в кабинке, а двери на за нами закрываются, парень хватает меня за локоть и разворачивает к себе.

– У тебя отец, что, опер? – шипит Назаров, буквально за секунду превращаясь из невинного ребёнка в демона.

– Вообще-то следователь, – выпутываюсь из его хватки, поджимая губы. – И хватит уже хватать меня, когда тебя вздумается.

Парень шумно вздыхает, облокачиваясь о перила.

– Я даже не знаю, что из этого хуже, – говорит Костя. – Он же в отделении этого района работает?

– Нет, – холодно отзываюсь. – В другом.

Парень осматривается, ища камеры в лифте, но здесь их нет и сроду никогда не будет.

– В каком?

Впивается в меня взглядом. Я открываю рот, шумно вздыхая. Стоит ли говорить, что мой отец ведёт дело сына депутата? Они же меня тогда втянут в ещё большие неприятности. А мне это надо? С другой стороны, ничего не случится, если я просто предупрежу его об этом.

– В том, на чей земле тебя ножом пырнули.

– Вот же, – бурчит парень. – Набережная – тоже их земля. Значит, и дело парня, которого я битой отхерачил, тоже там. Охренеть. Надо со Стасом перетереть. Со мной поедешь, всё расскажешь ему.

– Что? А ты, часом, не обнаглел? – возмущаюсь я. – Мне на работу надо. И вообще я связываться с вами не хочу. Я уже Стасу сказала, что ничего рассказывать никому не собираюсь.

Лифт останавливается, выпуская нас, и я решительно выхожу из кабинки. На улице Костя снова останавливает меня за локоть.

– Так, Назаров! – злюсь я. – Я иду на работу. Точка. Ты вали куда хочешь. Точка. Я надеюсь, что больше ни о тебе, ни о Стасе, и вообще об этой ситуации не услышу. Договорились? Я держу язык за зубами, вы меня не втягиваете. У меня и без вас хлопот по горло. А теперь я, с твоего позволения, пойду. Меня ждут двенадцать часов ада.

Не дождавшись ответа, разворачиваюсь и направляюсь в сторону остановки, чтобы поймать маршрутку и убраться отсюда подальше. К счастью Костя не преследует меня. И, очень надеюсь, что мы с ним больше не пересечёмся. Мне и одного безумного дня хватило на всю жизнь. Пусть дальше сами разбираются.

Ложь 12. Стас

Звонок в дверь. Ещё один, а потом сразу несколько. Ставлю сотку, что это Костян. Больше никто не ломится ко мне с таким упорством.

Даже не смотрю в глазок, прежде чем повернуть ключ, – преграда распахивается, чуть ли не ударяя меня по носу, и впускает незваного гостя.

Ну, конечно же, это Назаров, кто же ещё.

– Здорова, – на выдохе бросает парень, уверенно переступая порог и закрывая за собой дверь. Он осматривается, кривится. – Чё, убираешься что ли?

– Ну, да, – пожимаю плечом. – А что, в свинарнике сидеть?

Настроения нет, и я даже не пытаюсь изобразить из себя мистера дружелюбие. Голова раскалывается после вчерашнего, а стоит только вспомнить, что учудили мои родственники, так хоть вешайся.

Осматриваю Костяна с ног до головы, поджимаю губы.

– У кого футболку отжал?

Парень проходит вглубь квартиры, но до кресла так и не добирается. Оборачивается ко мне. Думает, но явно не о футболке.

– А. Это Иры, – небрежно.

– Иры? – скептично кривлюсь. – В смысле? – смешок. – Погоди, вы чё, переспали?

Назаров смотрит на меня с таким видом, словно я задаю самый глупый вопрос на свете. Или, наоборот, самый умный, на который парень не знает ответа.

– Ага, ну, конечно, – бурчит. – Меня вчера шайка Рябы порезала. Ира меня зашила.

– Да хорош…

Костя поднимает футболку: его талия перебинтована, а с левой стороны алыми разводами проступает кровь.

– Ничё серьёзного, жить буду, – заверяет парень. – У нас другая проблема. Её батя следак в местном отделе. Скорее всего, там дело сына депутата и двигается.

Твою мать.

– Откуда знаешь? – подхожу к кухонному столу и облокачиваюсь на него, наблюдая за передвижениями друга.

Костя нагло заглядывает в холодильник и достаёт оттуда питьевой йогурт. Ногой захлопывает дверцу, задумчиво кривится.

– С утра наткнулся на него, – облокачивается рукой о холодильник и смотрит на меня. – Я у Иры ночевал. Не хотел домой идти, там мать же. Расстраивать её лишний раз… – качает головой. – Утром просыпаюсь, думаю, попью чайку, пока принцесса спит, а потом свалю. А там батя её. Типа: «Ну, привет». Я короч ему наплёл, типа, шёл домой, увидел, как на Иру гопники напали, ну и помог. А она меня подлатала. Показал рану, чтоб наверняка. Вроде, отмазался, – Костя открывает йогурт, бросает крышку на стол, и делает парочку глотков.

Я спокойно жду продолжения. Назар терпеть не может, когда его перебивают или поторапливают.