15

Клео постучалась снова, потом, отступив, сунула в рот пластиковую соломинку, допивая последние капли ванильного молочного коктейля, купленного в «Приятном аппетите».

Наконец дверь открылась. За проволочной дверью стоял, глядя на нее, Дэниэл.

— Еще помнишь меня? — поинтересовалась Клео. — Мы договорились, что ты привезешь меня за собакой.

Он почему-то замялся.

— Ну да, — смущенно согласился Дэниэл. — Но я был немного занят.

— Сюда я дошла пешком, если ты испереживался, как я добралась. А я вижу, ты очень за меня беспокоишься. — Честно говоря, Клео стало совсем уж невмоготу сидеть в номере мотеля.

Так как приглашать ее в дом Дэниэл, похоже, не торопился, она спросила сама:

— А войти-то можно?

Дэниэл толкнул проволочную дверь.

— Конечно. — Тон его был при этом каким-то очень неуверенным.

Клео шагнула в прохладную приветливую комнату.

— Где Вестник?

Из глубины дома, откуда-то со стороны кухни, доносился шум работающей стиральной машины. Такой домашний. Такой уютный.

Дэниэл скрестил руки на груди.

— Послушай… э-э… насчет твоего пса.

Из ее онемевших пальцев, глухо стукнувшись об пол, выпал пустой бумажный стаканчик.

— О господи! Что-то случилось? Его сбила машина?

— Да нет, ну что ты! — заторопился Дэниэл. — С ним полный порядок. Ну просто, понимаешь, Бью так привязался к нему. Всерьез. И я подумал — а может, ты продашь нам пса? В конце концов, ты же все равно хотела оставить его здесь. Так какая разница? Еще и получишь за него деньги.

Продать своего пса?

Продать Вестника?!

Она правда была бы не против оставить его у Бью, но только потому, что думала — так будет лучше для всех. Продать его никогда не входило в ее планы.

Забыв про упавший стаканчик, Клео целеустремленно прошагала мимо Дэниэла, горя желанием попасть во двор и забрать собаку. Но, дойдя до проволочной двери, замерла.

В полумраке, за освещенным кружком света, отбрасываемым фонарем, стоял на коленях Бью, обняв Вестника. И плакал. Мужчина с уже поседевшими висками обнимал собаку и рыдал навзрыд.

Ей вообще не следовало заходить к ним. Все с самого начала пошло не так.

— Я продам вам собаку.

Слова слетели с ее губ, не успела Клео и сообразить, что такое она говорит. Зачем она это сказала? Она бы и так отдала Вестника Бью, даром. Но ни за что, ни за что она не хочет продавать его.

Не давая Клео времени, чтобы передумать, Дэниэл очутился перед ней и, отодвинув дверь, выскочил во двор.

— Бью! — чуть не бегом направился он к брату. — Хорошие новости! Ты можешь оставить пса у себя.

Бью поднял глаза и сказал что-то, чего Клео не расслышала.

Дэниэл кивнул.

Бью расцвел сияющей улыбкой. Ослепительной. Он вскочил на ноги. Вестник прыгал вокруг него, возбужденно лая.

Горло Клео сжалось, слезы так и душили ее.

Неуклюже попятившись, она отступила, повернулась и прошла через гостиную к парадной двери. Слепо нашарила ручку и оказалась на крыльце, с трудом держась на ногах. Вспоминая, как Дэниэл помчался за ней в тот раз, она торопливо спустилась по ступенькам. Но вместо того, чтобы идти по тротуару, нырнула, перебежав дорогу, в спасительную темноту между домами.

Клео бежала, сама не зная куда. Мимо домов, отбрасывающих теплый свет, мимо лающих собак, через задние дворы и газоны, пока наконец у нее не закололо в боку и не заныли легкие. Она остановилась, перевела дух. Прижав ладонь к боку, медленно побрела дальше.

В мотель возвращаться она не могла. Только не сейчас.

Клео шагала и шагала, не разбирая дороги, пока не очутилась на старом кладбище. Железная калитка была распахнута настежь. Клео восприняла это как приглашение и скоро уже пробиралась между заросшими травой могильными плитами. Постепенно дыхание ее выровнялось. Она присела на траву, тишина окружила ее, отделяя от остального мира. Клео легла, вдыхая запах земли.

В мирном покое кладбища она скоро задремала…

Рядом с ней лежал Дэниэл Синклер. Он нежно обнял ее, прижался губами к ее рту. Каким-то образом одежда их исчезла, и его тело касалось ее: жаркая кожа к жаркой коже. Он вошел в нее уверенно и властно: мужчина, полностью владеющий собой. «Давай же кончим, — сказал он, хотя губы его не двигались. — Давай кончим!»

Ее тело было послушной игрушкой в его руках. Она почувствовала, что кончает, распадается на части, а Дэниэл продолжал улыбаться ей, уверенно и хладнокровно.

Вздрогнув, Клео проснулась. Зыбкое эротическое настроение сна еще владело ею. Не сразу она поняла, что находится на кладбище. Клео застонала: тело ее одеревенело, одежда и кожа покрыты росой. Сколько она уже тут лежит?

Она рывком села. Наверное, уже очень поздно. Света в ближайших домах нет. И ниоткуда не доносится шума машин.

Где-то далеко, будто за много миль отсюда, залаяла собака.

Клео поднялась на затекшие ноги и двинулась в направлении мотеля. Она уже добралась до шоссе, ведущего к «Пальмам», но так и не увидела нигде ни малейшего признака жизни. Будто на планете осталось одно-единственное живое существо — она сама.

Идти Клео предпочла не по шоссе, а держась поближе к обочине. Впереди показался какой-то одинокий грузовик, фары его прошили туманную дымку, и только тогда она поняла, что над землей висит туман. Она отскочила за дерево, подождала, пока машина проехала, а уж потом зашагала снова к мотелю.

Ни единого фонаря, освещающего путь. Неоновая вывеска с названием мотеля давным-давно испортилась, и, как, впрочем, и все остальное в мотеле, никто не потрудился отремонтировать ее.

Хрустя гравием, Клео приблизилась к своему номеру. Вдруг она заметила темный силуэт, отлепившийся от ее двери. Потом из темноты раздался голос:

— Заблудилась?

И голос, и силуэт принадлежали Дэниэлу Синклеру.

Она слишком устала, чтобы сражаться с ним сейчас.

— Чего тебе надо, Синклер?

— Передать тебе кое-что. Джо хочет, чтобы завтра ты устроила еще один сеанс.

— Мог бы просто позвонить.

— И еще хотел узнать, сколько ты хочешь за свою собаку. Как насчет сотни баксов?

О Вестнике говорить она не могла. Заговори-и расплакалась бы. А плакать перед Дэниэлом Синклером Клео не собиралась.

— Мне ничего не надо.

Склонившись над раскрытой сумочкой, Клео всем своим видом показывала, что целиком ушла в поиски ключа. Пальцы ее наткнулись на квадратик пластика, но она все притворялась, будто ищет его.

— А, да хватит. Уж я-то знаю, тебе всегда что-то надо.

Вынув ключ, Клео отперла дверь.

Щелкнула настенным выключателем, и комната предстала во всем своем мерзком безобразии; все оставалось на своих местах, и все-таки у нее возникло неприятное чувство, что здесь кто-то побывал.

Шагнув в комнату, Клео бросила сумку на кровать. Дэниэл мигом очутился рядом и, с громким стуком захлопнув дверь, накинул дверную цепочку. Кинул что-то на кровать рядом с ее сумочкой. Пакетик с презервативом.

— Я хочу тебя, Клео Тайлер.

Клео невольно восхитилась его прямотой. И поняла, что слова эти — признание, такие произносятся с великой неохотой, слова, о которых часто потом сожалеют.

— Я очень хочу тебя.

Обрывки недавнего сна еще проплывали в ее сознании. На следующий день она уедет — с деньгами или без, неважно. Хватит с нее этого городишки. Хватит с нее Дэниэла Синклера. Но кроется нечто заманчиво-извращенное в занятии любовью с человеком, которого ненавидишь. И нечего беспокоиться, как он воспримет ее. Какая разница? Ей наплевать, что он о ней подумает. Она и так это знала. Что она — дрянь, шлюшка. Что она шарлатанка. И живет только ради себя.

Ну и пусть!

Как же она его ненавидит.

Клео подняла с кровати брошенную им упаковку. Чуть встряхнула ее, будто пакетик с сахаром.

— Надеюсь, не одну принес.

Дэниэл, сунув руку в карман джинсов, бросил на кровать еще две.

— У меня эрекция, с тех пор как тогда в отеле… Она сглотнула при воспоминании о его теле.

Руки ее невольно вскинулись к блузке. Ей что же, взять вот так и раздеться? Дэниэл решил проблему, потянувшись к ее джинсам. Расстегнул пуговицу и «молнию». Джинсы были ей настолько велики, что свалились на пол.

— Погоди, — прошептала она, сбрасывая босоножки и отшвыривая трусики. — Свет…

Но света выключать не стал.

— Я и так слишком долго ждал.

Расстегнул «молнию» на своих джинсах, высвобождая свою напряженную плоть, рванул упаковку презерватива, все торопливо, судорожно, но молча. Одной рукой схватился за маечку, чуть ли ни содрав ее с Клео. Она упала на кровать, Дэниэл рухнул следом и, не раздеваясь, не поцеловав и не приласкав, буквально вонзился в нее.

Если б не та, другая, ночь в том отеле, Клео еще смирилась бы с таким скотским поведением, посчитав, таков уж он и есть. Но ей было известно, что он умеет доставлять женщине удовольствие. Просто не стал стараться.

Она ненавидит его. О господи, как же она его ненавидит!

Клео смотрела на него, на его лицо, и злость черной аурой разливалась вокруг. Дэниэл, удовлетворяя свою похоть, ритмично двигался, глаза у него были закрыты, дыхание тяжелое, прерывистое, прядь волос упала на лоб.

— Свинья, — спокойно, четко произнесла она. Он на мгновение замер, отрешенно глядя на нее. Клео сомневалась, что он услышал ее.

— Ненавижу тебя, — добавила она, когда он вонзился последний раз и тяжело рухнул на нее. — Это что, была вакцинация? — съязвила Клео, когда он был еще внутри ее.

Грудь Дэниэла вздымалась и опадала. Он был весь разгоряченный, вспотевший, она же оставалась совершенно холодна. Горячими были только те места, где соприкасались их тела.

— Неприятная обязанность, которую тебе пришлось выполнять, чтобы избавиться от меня как от наваждения?

И, упершись ему в плечи, Клео спихнула его с себя. Выбравшись из постели, она схватила джинсы и мигом натянула их, рванув «молнию», не став возиться с пуговицей. Она услышала, как чиркнула спичка, потом почуяла запах сигаретного дыма.

Развернувшись, Клео вырвала сигарету у него изо рта. Погнутую и смятую, будто нашел он ее где-то под диванной подушкой. При мысли об этом ее затошнило. А вспомнив то, что она только что сделала, Клео почувствовала себя еще гаже.

Дэниэл и опомниться не успел, как она метнулась в ванную и спустила сигарету в туалет.

Соприкоснувшись с водой, та зашипела, бумага быстро стала прозрачной, табак высыпался, и по воде расплылись желтовато-коричневые круги.

Клео потянулась к рычагу спустить воду. Ей необходимо сейчас же избавиться от вида расползшейся сигареты. Желудок ее бунтовал. Она крепко зажмурилась, но лучше от этого не стало. Перед закрытыми глазами все равно маячил размякший сигаретный окурок.


Оставшись один, Дэниэл провел дрожащими пальцами по взмокшим от пота волосам. Какого черта? Что с ним происходит? Чего ради он выкинул такой фортель? Ему хотелось сквитаться с ней за ее жалящие насмешки над его мужскими достоинствами и сексуальной удалью. Он не желал, чтобы Клео заметила, что его отношение к ней изменилось, что она ему нравится. И она была права — он хотел избавиться от этого наваждения.

Какой же он подонок! Пусть она приехала в Египет дурить людей, но разве это оправдывает такое его обращение с ней? Ни с одной женщиной нельзя так обращаться.

Что-то она задержалась в ванной, забеспокоился Дэниэл. Может, дожидается, пока он уйдет?

Подойдя к двери ванной, он тихонько постучался. Потом открыл дверь.

Клео стояла, прижавшись спиной к стене, глаза ее были закрыты. В мертвенном свете лампы дневного света лицо ее казалось лишенным всяких красок — только синяки под глазами да синие губы. Такая вся маленькая и хрупкая. И Дэниэл почувствовал себя еще паршивее. Он потянулся было к ней, но рука его замерла в нескольких дюймах от нее. Может, она не хочет, чтобы он трогал ее. Рука у него упала.

— Послушай… — начал он. Как все это случилось? Ну и препоганый сегодня денек. Или, вернее, два дня… скоро уже утро. — Прости меня.

— Уходи! — едва выдохнула она, как будто сил у нее совсем не осталось.

Дэниэл нахмурился. Сколько она уже дней в Египте? Три? Четыре? Что-то она сильно похудела за это время. Он вспомнил тот первый день, когда Клео обедала с ними. Ее тогда вырвало.

«Да, но ведь она ела завтрак в отеле», — напомнил он себе.

Но действительно ли ела? Разве он видел собственными глазами, чтобы она хоть что-то проглотила?

Нет.

Он встревожился. Может, Клео нездорова?

Дэниэл опять потянулся к ней, и на этот раз его пальцы легонько обхватили ее руку.

— Тебе надо немного поспать.

Как ни удивительно, спорить Клео не стала. Будто зомби, она позволила ему отвести себя в комнату, уложить в кровать. Она легла лицом к стене, спиной к нему, свернулась калачиком.

Дэниэл прикрыл ее простыней и оглянулся, ища покрывало. Его нигде не было. А-а, вон из-под кровати торчит оранжевый уголок. Дэниэл вытянул его и уже хотел прикрыть Клео, когда та очень четко проговорила:

— Ничего оранжевого. Я не желаю ничего оранжевого.

Дэниэл взглянул на покрывало, зажатое в руке. Оранжевее и не бывает. Он снова затолкал его под кровать. Зажег настольную лампу и, выключив верхний свет, присел на краешек кровати, опершись локтями в колени.

Очень скоро он услышал ее ровное дыхание. Ему надо идти домой, он должен идти. Но Дэниэл не мог заставить себя двинуться с места. Вытянул ящик прикроватной тумбочки, ожидая увидеть, как обычно, Библию. Что-то перекатилось по пустому ящику. Коричневый аптечный пузырек с таблетками. Взяв его, Дэниэл прочитал надпись на этикетке: «Клео Тайлер. Принимать по одной четыре раза от нервов».

На этикетке был указан адрес в Сиэтле. Он и не знал, что Клео живет в Сиэтле. А что он вообще знает про Клео Тайлер? Только одно — она ненавидит его. И имеет на то полное право.

Загрузка...