Влюбленный герцог

Глава 21

Выходит замуж за Мика Брейдена?

Настало утро следующего дня, а он все еще не оправился от потрясения, вызванного ее словами. Мучительный узел у него внутри не давал ему дышать. Он отказался от завтрака, зная, что не сможет проглотить ни кусочка. С хмурым лицом он вышел на слепящий солнечный свет и прошел сквозь стаю своих виляющих хвостами собак. Настроение у него было хуже некуда.

Он решил отправиться в клуб, чтобы пообщаться со знакомыми и хоть немного отвлечься от грустных мыслей.

Мик Брейден, с горечью думал он, подходя к дверям клуба и рассеянно кивая впустившему его швейцару.

Мик Брейден недостоин развязать тесемку сандалий у нее на щиколотке! И сразу мысль о том, что этот легкомысленный мальчишка-военный может оказаться поблизости от ее щиколоток, еще больше омрачила его настроение. Черт побери, она принадлежит ему! Он знал каждый дюйм ее тела как свои пять пальцев.

«Господи, помоги мне! — взмолился он. — Я одержим ею гораздо сильнее, чем Долф Брекинридж».

Часа через два Хоук вышел из «Уайтса», так и не найдя там успокоения. Прогулявшись по городу, он вернулся в Найт-Хаус, мрачный и расстроенный.

А вечером ему предстояло отправиться на светский прием, и Хоук не ожидал от него ничего хорошего. Будь он человеком другого склада, он напился бы в стельку, но вместо этого замкнулся в себе и автоматически выполнил привычный ритуал — переоделся в смокинг, уселся в экипаж и отправился на Королевскую улицу.

Было запланировано, что в этот вечер он впервые представит обществу свою нареченную, леди Джульет. Граф Колд-фелл и гости ожидали его — нового фаворита и жениха — в «Олмэксе». Он не знал, как сумеет заставить себя войти туда. Наконец карета остановилась, и Уильям, открыв дверцу, помог Хоуку спуститься на землю.

Во всем этом было что-то неправильное.

И все же он переступил через порог и поднялся по мраморной лестнице. Ему казалось, что он несет на плечах непосильный груз. Везде ему мерещилась Белинда, ее красивое лицо, зардевшееся от любви и волнения. Ему хотелось умереть, но он наклеил на лицо светскую улыбку и вошел в танцевальный зал.

В просторных гостиных собрались сливки общества — аристократы, их изнеженные жены, дочери, только что начавшие выезжать, богатые повесы, которые со скучающим видом отпускали плоские остроты. Непонятно, как это ему удавалось когда-то быть своим среди них? Все, кого он видел, вызывали у него отвращение, и больше всего мужчины, которые радостно приветствовали его.

Колдфелл, держа дочь за руку, подошел к нему с сияющим видом — ведь он впервые представил свету свою дочь. Джульет походила на большую куклу — у нее были огромные синие глаза, фарфоровая кожа и локоны цвета темной норки. Она была прелестна в простом бледно-розовом платье, но выглядела испуганной и растерянной. Хоук понял, что смотрит на нее сердито, и заставил себя улыбнуться.

— Роберт, а вот и мы, — приветствовал его Колдфелл. Хоук скрипнул зубами, его напряженная улыбка походила на гримасу.

— Милорд. — Он кивнул графу, потом сдержанно поклонился девушке. — Леди Джульет.

Она старательно присела, глядя на его губы.

Некоторое время они вели светскую беседу, а Джульет переводила беспокойный взгляд с одного на другого. Потом Колдфелл осторожно положил руку дочери на согнутый локоть Хоука.

— Почему бы вам, молодежь, не познакомиться друг с другом поближе? — добродушно усмехнулся он.

Колдфелл поковылял к своим друзьям, а Хоук с трудом скрыл раздражение. Подавив желание выругаться, он вопросительно посмотрел на Джульет. Он хотел пригласить ее танцевать, но это было невозможно. Он хотел предложить ей принести пунша, но не рискнул оставить ее одну, поскольку вид у нее был очень испуганный.

Тогда он нашел свободную скамью у стены, в стороне от толпы. Они сели и посмотрели друг на друга без всякой враждебности, но и без какого-либо намека на будущую близость. Она улыбнулась ему жалкой улыбкой, он ответил тем же. Так они и сидели, каждый погруженный в свой отдельный мир. На них смотрели, шептались и явно находили очаровательной парой.

Куда бы ни посмотрел Хоук, он везде видел Белинду. Он недооценил ее, но теперь очень ясно понял, что он потерял. Ей-богу, она поставила его на место. Попытка вернуть ее, соблазнив деньгами, была очень глупым поступком. Теперь она, пожалуй, еще охотнее бросится в объятия своего беспечного юного воина. Но когда он вспомнил, как она швырнула ему в лицо карт-бланш, он мысленно поаплодировал этому великолепному созданию.

Да, думал он, она никогда больше не будет ничьей любовницей. Она исцелилась и вновь обрела свою гордость, и теперь знает, что заслуживает большего. Это его радовало.

Внезапно он почувствовал, что сидевшая рядом с ним Джульет напряглась. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что совсем забыл о прелестной невесте. Но когда он повернулся к ней, решив, что нужно все же исполнить свой долг, оказалось, что она смотрит куда-то в другой конец зала. Проследив за направлением ее взгляда, он обнаружил объект ее пристального внимания: в зал вошел Клайв Гриф-фон, член парламента.

Хоук нахмурился, потому что Гриффон заметил их и направился прямиком в их сторону, пробиваясь сквозь танцующие пары с видом совершенно трагическим. Его юношеское лицо пылало от гнева и еще от того, что он выпил несколько больше своей обычной нормы.

Лицо у Хоука стало холодным и отчужденным. Он попытался притвориться, что не замечает Гриффона, а у Джульет был такой вид, будто она попала в западню. И вот уже Гриффон стоит перед девушкой, дрожа от ревности и негодования. Джульет грустно посмотрела на него, а потом перевела взгляд на Хоука.

— Вы глупышка, — сказал ей Гриффон, тщательно артикулируя каждое слово, чтобы она могла читать по губам. — Он любит другую, а вы любите меня, и я вас обожаю. Джульет, как могли вы предать меня?

Джульет всхлипнула и хотела взять Гриффона за руку, но он сердито отдернул ее.

— Не бойтесь — я сохраню ваши тайны.

— Тайны? — Хоук свел брови и повернулся к Джульет. Хватит с него женщин с тайнами.

— Что же до вас, сэр, то я скажу вам прямо — пусть это будет стоить мне моего места в парламенте, — что леди Джульет выходит за вас только потому, что ее заставляетотец. Если вы мне не верите, спросите у нее! — воскликнул он, и в это время появился мистер Уиллис с помощниками, чтобы вывести его из зала.

— Какие тайны? — требовательно спросил Хоук. Гриффона схватили за руки. Колдфелл уже торопливо ковылял к ним.

— Выгоните его!

— Вон отсюда! — рявкнул мистер Уиллис, потому что Гриффон начал сопротивляться.

— О, Джульет, я люблю вас! — крикнул юноша, когда помощники чуть не волоком потащили его к двери.

— Как вы смеете приставать к моей дочери? — загремел Колдфелл.

— Как вы смеете заставлять ее вступать в брак, которого она не хочет? — прокричал в ответ Гриффон.

В зале наступила мертвая тишина. Хоук был удивлен: он и не подозревал, что кто-то может осмелиться так разговаривать с графом Колдфеллом. Очевидно, сам граф Колдфелл тоже об этом до сих пор не подозревал.

Его морщинистое лицо пошло багровыми пятнами. Он ткнул в Гриффона тростью.

— Я требую, чтобы этого мальчишку вывели отсюда! Я сто раз предупреждал его, чтобы он держался подальше от моей дочери…

Хоук встал, чтобы помочь навести порядок. Он подошел к мужчинам как раз в тот момент, когда Колдфелл тихо прошипел:

— Я добьюсь, чтобы вы потеряли место в парламенте.

— Вы, сэр, последний человек в мире, который мог бы угрожать мне, — спокойно ответил Клайв, — если вы, конечно, не хотите, чтобы эти люди узнали правду о том, как умерла ваша жена.

Только Хоук и Колдфелл услышали эти тихо произнесенные слова. Хоук потрясение уставился на Гриффона. Гриффон рванулся из рук стражей порядка.

— Но к счастью для вас, лорд Колдфелл, я не из тех, кто прибегает к шантажу.

Колдфелл побелел, а Хоук схватил Гриффона за плечо.

— Пойдемте со мной, — велел он, поворачивая юношу лицом к двери. — Я все устрою, — бросил он мистеру Уиллису.

— Хоуксклиф! — слабо запротестовал Колдфелл. Хоук не обратил на него внимания и вышел, увлекая за собой Гриффона.

Все расступались перед ними с испуганными лицами.

— Вы знали, что я люблю ее, Хоуксклиф! Как вы могли предать меня? Вы оба…

— Не могли бы вы помолчать, пока мы не выйдем отсюда? — проворчал Хоук. Сердце у него гулко билось. Он вытащил Гриффона из зала и свернул за угол, направляясь к конюшне. — Рассказывайте, что вам известно о смерти леди Колдфелл. Или вы блефовали?

— Я не блефовал! — Гриффон потер лоб. Вид у него был очень несчастный. — Я обещал Джульет никому не говорить… но вы намерены стать ее мужем, так что, пожалуй, вам стоит об этом узнать, если вам когда-нибудь придется защищать ее.

— От чего?

— От правды. Хоуксклиф, можете вы поклясться, что не проболтаетесь?

Хоук бросил на него предостерегающий взгляд.

— Смерть леди Колдфелл не была несчастным случаем. С тех пор как мачеха умерла, Джульет просто сходит с ума от страха. Мы с ней тайком переписываемся с первого дня нашей встречи, когда я пришел в дом Колдфелла вместе с вами. Мне кажется, я завоевал ее доверие. В своих письмах она изливала мне душу. Она страшно боится, что кто-нибудь может все узнать. Вы клянетесь, что не используете эти сведения во вред ей?

— Да, черт побери! Даю слово. Говорите же! Гриффон смущенно оглянулся и понизил голос до шепота:

— Когда в лестерширском имении графа начался пожар, Джульет заподозрила, что поджог устроил ее кузен, сэр Долф Брекинридж. Считалось, что Долф в Лондоне, но она почувствовала запах его ужасного одеколона у себя в комнате и в коридоре, прежде чем его заглушил запах дыма. Она разбудила отца, и оба они спаслись из огня, а потом она рассказала отцу, что Долф, как она подозревает, побывал у них в доме.

— Что было дальше? — спросил Хоук. Он вспомнил, как перед смертью Долф признался в том, что поджог устроил он.

— В какой-то момент, — продолжал Гриффон, — Колдфелл узнал, что у его жены интрижка с Долфом. Зная, что поджог устроил Долф, он заподозрил, что его жена тоже в этом замешана. Примерно через неделю после пожара все они вернулись в особняк Колдфелла в южном Кенсингтоне. История эта до сего момента была просто грязной, теперь же она становится трагической. По словам Джульет, Колдфелл привел Люси в гостиную и устроил ей допрос. Поначалу она пыталась все отрицать, но Колдфелл приводил неоспоримые доказательства и в конце концов спросил ее напрямик, не хотели ли они с Долфом убить его. Люси сказала «да», схватила каминную кочергу и бросилась на него.

— Вы говорите не серьезно.

— О нет, серьезно! Джульет рассказала, что Люси гонялась за ним с кочергой в руке как безумная, пока не ударила его по больной ноге. Старик упал, и Люси могла бы убить его одним ударом, но Джульет, неслышно подкравшись, ударила ее вазой по голове, и мачеха потеряла сознание.

— Джульет убила ее?

— Нет, этот удар ее не убил, она просто упала без сознания, — поспешно проговорил Гриффон. — Колдфелл велел дочери помочь ему вытащить Люси в сад. Они оба не очень-то сильные люди, но все же смогли бросить ее в пруд. Она так и не пришла в себя, поэтому и утонула. Это была самозащита, Хоуксклиф. Лично я считаю Колдфелла заслуживающим порицания интриганом, но ведь Люси и Долф не остановились бы, пока не расправились с графом. Хуже того, Люси собиралась поместить Джульет в сумасшедший дом, когда ее отец умрет.

Хоук изумленно смотрел на него, потрясенный тем, что только что услышал. Сердце у него бешено колотилось в груди. И вдруг что-то в нем внезапно высвободилось из оков — это была сила, ощущение своей правоты, смелость, каких он никогда за собой не знал. Он сразу понял, что нужно делать.

Он схватил Гриффона за плечи.

— Слушайте меня. Вы должны жениться на Джульет. Юноша широко раскрыл глаза:

— Что?!

— Вы ее любите. Она должна быть с вами.

— Ваша светлость!

— Не спорьте. Вы оба этого хотите.

— Но ее отец запретил мне даже подходить к ней! Я не собираюсь прибегать к шантажу, используя то, что мне известно. Я обещал Джульет…

— Это и не нужно. Пойдемте со мной.

Хоук отпустил Гриффона, подошел к парадному входу и послал слугу за своим экипажем. Гриффон едва поспевал за ним.

— Я не понимаю.

Охваченный нервной дрожью, Хоук повернулся к нему:

— Сейчас я войду в дом. Когда я вернусь, со мной будет Джульет. Вы должны увезти ее и обвенчаться, прежде чем ее отец пошлет за вами погоню. Когда вы будете обвенчаны, он уже ничего не сможет сделать.

Гриффон удивленно вскрикнул.

— Ведь вы этого хотите, не так ли?

— Да! Всем сердцем! Но… ничего не получится. Колдфелл подаст на вас в суд за нарушение обещания жениться! А вы ненавидите скандалы…

— Это не важно. Подите спрячьтесь под окном пристройки. Я сейчас приведу ее.

Сердце у него замирало от ужаса перед собственным безрассудством.

«Правда сделает тебя свободным», — думал он. Впервые за всю жизнь он стряхнет с себя тиранию своего класса.

Едва он вошел в зал, как его встретил Колдфелл, рассыпавшийся в извинениях.

— Ваша светлость, я крайне сожалею о сцене, которую устроил этот молодой пройдоха. Это совершенно недопустимо. Он отравляет мне жизнь с тех пор, как впервые увидел мою дочь.

— Выходит, этот молодой Ромео отравлял жизнь нам обоим, не так ли, Джульет?

Джульет смотрела на него со страхом — она боялась, что он сделал что-то ужасное с тем, кого она любила. Хоук взял ее за руку и повернулся к Колдфеллу, напустив на себя вид величественный и надменный.

— Если вы не возражаете, мне бы хотелось поговорить с вашей дочерью наедине. Я намерен уладить это весьма неприятное недоразумение.

— Разумеется, — склонил голову Колдфелл. Он подтолкнул дочь и жестом приказал ей идти за Хоуком.

Хоук с высокомерным видом предложил ей руку, разыгрывая обиженного жениха. Даже ее отец, кажется, почувствовал, что обязан сделать своей дочери выговор. Вид у нее был испуганный и подавленный, когда она положила руку на его локоть и медленно пошла рядом с ним.

— Сюда, Джульет.

Он ташил ее за руку к маленькой лесенке, ведущей вниз, в пристройку. Едва они оказались вне поля зрения гостей, как он обернулся и еле слышно произнес: «Идите!» Она нахмурилась, хотела что-то спросить, но он покачал головой и подвел ее к полукруглому французскому окну, выходящему во двор. Он открыл окно и указал вниз. Она покорно посмотрела туда, и лицо ее озарилось радостью, когда она увидела Гриффона, ждущего внизу. Она помахала ему рукой.

Хоук повернул ее к себе за плечи, чтобы все объяснить. Он будет артикулировать каждое слово так тщательно, как только сможет. Она в ожидании смотрела на его губы. На сей раз он твердо решил объясниться.

— Джульет.

Она взволнованно кивнула.

— Вы любите Гриффона?

На лице ее появилось мечтательное выражение, она кивнула, и вся ее любовь отразилась в ее сияющих глазах.

— Вы хотите выйти за него замуж? Еще один бессловесный кивок.

— Влезайте, и я помогу вам бежать.

Ее глаза распахнулись от удивления. Она колебалась, потом радостно кивнула.

Хоук свистнул Гриффону и помог Джульет перелезть через подоконник. Он медленно опустил ее, держа за руки, прямо в объятия ожидающего ее молодого человека. Потом он, спрыгнув вниз, ловко приземлился и повернулся к счастливо улыбающейся молодой паре, с нетерпением поджидающей его. Они побежали к подъезду, и Хоук торопливо усадил их в свой экипаж, а Гриффон повернулся и обеими руками пожал ему руку.

— Прошу прощения за свою выходку, ваша светлость. Я не знаю, что сказать.

— Не надо ничего говорить. Я верю в вашу рассудительность и надеюсь, что вы будете хорошим мужем этой девушке.

— Это я вам обещаю!

— Хорошо. А теперь я доверю вам еще и свою карету, так что осторожней, не сломайте ее. Поезжайте, Уильям, в Гретна-Грин! — приказал он. — И гони лошадей что есть сил! Пройдет не так уж много времени, и Колдфелл пустится за вами в погоню!

— Да, сэр!

— Проклятие! — внезапно воскликнул Гриффон. — А как же мой жеребец? Вы его помните? Такой крупный, белый. Он стоит на привязи около «Розы и короны»!

— Нет, вы должны взять его в подарок за то, что сделали для нас сегодня.

Хоук махнул рукой:

— Да поезжайте же! Второго шанса у вас не будет, Гриф-фон. Ее сын будет графом, имеющим четыре места в палате общин, а вы будете его отцом.

Он захлопнул дверцу кареты, и Уильям тронул лошадей.

— Хоуксклиф! — крикнул Гриффон, махая из окна рукой, когда карета тронулась. — У вас душа поэта!

Хоук помахал ему в ответ, надеясь, что у него обнаружится еще и красноречие поэта. Он добежал до платной конюшни, взлетел в седло жемчужно-белого жеребца Гриффона и отправился завоевывать сердце своей дамы.

— Коня! Коня! Полцарства за коня!

Очарованная, Бел сидела со своим отцом в театральной ложе. Потрясающий Эдмунд Кин, исполнявший роль Ричарда III, бросился через поле битвы, выкрикивая ставшие историческими реплики из пятого акта, в котором действие достигло апогея. Хотя Белинда хорошо знала эту пьесу, и она, и ее отец взволнованно следили за тем, как король Ричард сражается со своим мстителем, графом Ричмондом, и погибает.

Во всем христианском мире никто не смог бы сыграть сцену гибели так, как ее сыграл Эдмунд Кин. Занавес опустился, в зале стояла оглушительная тишина. Публика, подавленная мощью пера поэта и удивительным талантом актера, молча смотрела на злодея короля. И вдруг, прежде чем Ричмонд успел произнести свою заключительную реплику, широкие двери в задней стене зрительного зала со скрипом растворились.

Бел смотрела на сцену завороженная и вздрогнула раздраженно, когда по залу внезапно пронесся шквал изумленных возгласов. Публика повскакала с мест, раздались крики, нечленораздельные восклицания.

«Как это невоспитанно!» — подумала Бел, с негодованием оборачиваясь. И тут она раскрыла рот, потому что огромный белый конь, на котором сидел высокий черноволосый всадник, вступил в зал и гордо двинулся по центральному проходу. Актеры со сцены изумленно смотрели на происходящее.

Бел не верила своим глазам. Герцог Хоуксклиф невозмутимо сидел на белом коне, не обращая внимания на шум, поднявшийся в зале.

— Что он делает? — тихо спросила потрясенная Бел, схватив отца за руку.

— Понятия не имею, — пожал тот плечами.

Конь громко заржал и потряс головой, махнув белым чубом. Публика закричала в восторге. Режиссер и его помощник бросились к Роберту, чтобы остановить его, но он отвернул коня в сторону изящным движением, длинный конский хвост взметнул пыль на сцене, а потом жеребец встал на дыбы.

— Не подходите! — приказал он громовым голосом. — Я приехал по крайне важному делу. Зрелище вам гарантировано!

— Оставьте, пусть его! — крикнули из публики.

— Это Хоуксклиф?

— Не может быть! — говорили потрясенные зрители.

С едва заметной проказливой улыбкой Роберт направил белого коня к ложе Бел. Он вынул из петлицы сюртука великолепную красную розу и протянул ее Белинде. Этот галантный жест вызвал веселые крики, свистки, аплодисменты. Засмеялся даже мистер Кин.

От озорной улыбки Роберта сердце у Бел забилось как бешеное. Ее охватила немыслимая, безумная радость.

Она перегнулась через перила и взяла розу, смущенная тем, что привлекает к себе всеобщее внимание. Ведь все знали, кто она такая — Магдалина, как называли ее газеты, раскаявшаяся блудница.

— Пойдемте, миледи, — тихо попросил Хоук.

— Вы сошли с ума?

— Я сошел с ума, когда позволил вам уйти. Возьмите меня обратно. Клянусь, вы не пожалеете. Выходите за меня.

— Роберт!

В зале наступила тишина, все боялись пропустить хоть слово, а Хоук обратился к ее отцу.

— Сэр, я люблю вашу дочь больше всего на свете, — громко заявил Роберт, и его приятный баритон разнесся по притихшему залу. — Вы позволите мне просить ее руки?

— Разумеется, ваша светлость. — Альфред ласково усмехнулся.

— Но, папа! — запротестовала Бел.

Кто-то засмеялся, видя ее затруднительное положение; многие топали ногами и ликовали.

— Роберт, вы выставляете себя на посмешище!

— Да, моя милая, в том-то все и дело. Если уж устраивать скандал, так делать это надо как следует.

— Ах, вы меня сведете с… — В отчаянии она не смогла договорить.

Подъехав к самой ложе, он предложил ей руку с мягкой, ласковой улыбкой.

— Пойдемте со мной. Не нужно колебаться. Вы знаете, что я вас люблю. Я никогда больше вас не оставлю.

— Скажите «да»! — крикнул кто-то из зала. — Скажите ему «да»!

— Не будь дурой, девушка! — крикнула с галерки какая-то простолюдинка. — Он тебя любит!

— Не отступайте! — закричали некоторые, подбадривая Роберта.

— Я считаю, что это никого не касается! — возмутилась Белинда.

Роберт дерзко усмехнулся:

— Большинство «за». Пойдемте, Бел. Какой смысл во всем, если мы не вместе?

В его темных глазах сияло обещание того будущего, о котором она мечтала так долго. Он терпеливо ждал, протянув к ней руку, уверенный, что не получит отказ на глазах у всего зала. Видит Бог, он его заслужил — после всего, через что заставил ее пройти.

Она испуганно переводила взгляд с бушующей публики на отца.

— Папа, что мне делать?

Он улыбнулся ей, в глазах его стояли слезы.

— Как — что, дорогая?! Следовать велению своего сердца!

— А как же Мик?

— Он хочет только, чтобы ты была счастлива! Как и я!

Он поймет.

— Ах, папа! — Она крепко обняла отца. Он нежно поцеловал ее и отпустил.

И тут шум в зале достиг апогея. Зрители неистовствовали, когда Бел смело перелезла через перила, скандально показав щиколотки. Дерзкая Джорджиана Хоуксклиф только посмеялась бы над этим. Бел взяла протянутую руку Хоука. Он помог ей спуститься вниз и усесться на лошадь позади него.

Хоук взял ее руки и положил их себе на талию.

— Обнимите меня, — проговорил он, — и никогда больше не отпускайте.

— Я вас люблю! — Она всхлипнула, а он разразился счастливым смехом.

— Да, это кстати, колокольчик мой, потому что на сей раз наш договор заключен навечно.

Он обернулся и поцеловал ее легким, нежным поцелуем, исполненным ласкового обещания на грядущую ночь. По щекам ее потекли слезы. Он отстранился и посмотрел на нее. В его темных глазах сияла любовь.

— Я соскучился, — шепнул он.

Она прижалась лицом к его спине и крепко обхватила руками его худощавый стан.

Он натянул поводья, сжал бока лошади каблуками, они выехали из театра и пустились галопом в путь под звездами.

ЗАМЕТКА В ЛОНДОНСКОЙ «ТАЙМС» НА СТРАНИЦЕ СВЕТСКОЙ ХРОНИКИ ОТ 23 СЕНТЯБРЯ 1814 ГОДА:

После скромной свадебной церемонии, состоявшейся на прошлой неделе в часовне фамильного замка их светлостей в Камберленде, герцог и герцогиня Хоуксклиф отправились в Вену, где проведут медовый месяц, принимая участие в празднествах великого конгресса.

Леди Джасинда Найт и ее компаньонка, мисс Карлайл, с радостью присоединились к их светлостям, чтобы провести каникулы в Европе.

Дополняет семейное счастье новость о том, что имеющий воинские награды полковник Демьен Найт станет пэром, когда вернется на родину с Пиренейского полуострова. Мы с нетерпением ожидаем возможности выразить наше восхищение и поздравить его сиятельство, возвращение которого намечается на конец этого месяца.

Также до нас дошли сообщения, что герцог Л. и маркиз В. обменялись парой слов где-то в Лондоне из-за их длительного соперничества касательно милостей известной Харриет Уилсон…