Вместе и врозь

8

Джек с опаской приподнял голову и понюхал воздух. Он сразу понял, что воздух не городской, но не почувствовал знакомых запахов реки и леса. Здесь пахло чем-то незнакомым.

Пока машина ехала, он старался не привлекать к себе внимания и распластался на полу у заднего сиденья, сдержав первоначальный порыв наброситься на незнакомцев, забравшихся в машину Николаса, в машину, которую ему полагалось охранять! Собачья интуиция подсказала Джеку, что незнакомцы опасны и к ним лучше не лезть. Он, конечно, не трус, но…

Пес еще более осторожно заглянул в просвет между передними сиденьями. Подростки сидели развалившись, под ногами у них валялось несколько пустых бутылок, издававших резкий запах. Некоторое время назад они уже останавливались, после того, как безуспешно пытались догнать хорошенькую девушку в открытой спортивной машине. Девушка благополучно скрылась за массивными воротами, ведущей к большому дому.

Потом они въехали в небольшую деревеньку, остановились и пошли в продуктовый магазин, не заглушая мотора. В магазине угонщики забрали с полок то, что им приглянулось, пригрозили продавцу ножом и ушли, не заплатив. Сели в машину и поехали дальше, по дороге то и дело прикладываясь к бутылке. Когда навстречу попадалась машина, тот, что сидел за рулем, высовывался в окно и осыпал встречного водителя ругательствами. Наконец это развлечение им наскучило и они остановились.

Некоторое время в машине было тихо, раздавалось только сонное посапывание. Тот, что сидел на пассажирском месте — Джек запомнил, что приятель называл его Джонни, — проснулся первым и, ткнув все еще дремавшего водителя локтем бок, пробурчал:

— Боб, просыпайся. У нас бензин на исходе, надо поехать поискать заправку.

— Черта с два ее найдешь в этой глухомани.

Джонни снова приложился к бутылке, допил остатки и выбросил пустую бутылку в окно. Ночь была теплая, и они открыли в машине все окна.

— Поехали, надо раздобыть бензин.

Боб, что-то пробурчав, потянулся к ключу зажигания. Джек понял, что его час настал, надо бежать. Он быстро вскочил на сиденье и стремительно выпрыгнул в открытое окно.

Боб заметил какое-то движение сзади и встревожился.

— Что это было, Джонни? Ты видел?

Он высунулся в окно и вгляделся в темноту в том направлении, где скрылся Джек.

— Черт его знает, я ничего не видел.

— Это собака. У нас в машине была собака.

— Не может быть, Боб, ты просто перебрал. И вообще, мне надоело, поехали. Нам надо раздобыть бензин и чего-нибудь выпить.

— И снять девчонок.

— Точно. Повеселимся, — поддержал приятель.

Джек из кустов наблюдал, как машина развернулась и поехала обратно. Он понюхал воздух. Запахи были чужими, рекой точно не пахло. Но какой-то знакомый запах Джек все-таки учуял. Откуда-то сверху, с холма послышалось блеяние овцы, потом тявканье лисицы. Запах овец Джеку был не знаком, но, как пахнет лиса, он знал.

Мег проснулась внезапно, как от толчка. Они с Николасом засиделись далеко за полночь, ожидая звонка, пока не стало ясно, что ждать дольше не имеет смысла. Николас приготовил ужин на двоих, но ни у кого из них не было аппетита. От тревоги за Джека на лице Николаса застыло суровое и какое-то отстраненное выражение, так что Мег даже не пыталась завести с ним разговор. Да и что она могла бы добавить? Она и так уже наговорила лишнего!

Сейчас Мег откинула одеяло и надела халат. У нее пересохло в горле, и она решила спуститься в кухню и приготовить себе чаю, надеясь, что напиток ее успокоит и она сможет заснуть.

Где сейчас Джек? По-прежнему в машине или сбежал? А может, хулиганы выбросили его и сейчас он лежит где-нибудь раненный, истекающий кровью?..

На пороге кухни Мег резко остановилась. Николас стоял у окна и смотрел на небо, уже светлеющее в преддверии рассвета. Мег включила свет, Николас оглянулся, увидел ее, и его лицо окаменело, взгляд посуровел. Ясно, что он нисколько не рад моему появлению, поняла Мег, стараясь не думать о том, что под махровым халатом на Николасе, вероятно, ничего нет. Как вообще можно задумываться о таких вещах, когда Джек пропал?! Одному Богу известно, где он сейчас, какие опасности угрожают, жив ли он вообще, а она тем временем грезит о мужчине, которому совершенно нет до нее дела.

— Я пришла налить себе чаю, — сказала она извиняющимся тоном. — Не спится.

Оба, не сговариваясь, одновременно посмотрели на подстилку Джека. У Николаса запершило в горле. Только сегодня утром, когда он гулял с Джеком, им навстречу попалась симпатичная брюнетка. Пес поднял голову, и Николас мог бы поклясться, что выразительный взгляд, которым посмотрел на него Джек, был из тех, которыми обмениваются нормальные мужчины из плоти и крови, когда им повстречается красотка.

Глупость, конечно, такого просто быть не может, собака это собака, и незачем наделять ее человеческими чертами, подумал Николас. Я становлюсь слишком сентиментальным. Пора с этим кончать.

Глаза Мег снова заволокли слезы. Ей так хотелось услышать голос Николаса, почерпнуть силы в его уверенности, что она не сдержалась и спросила:

— Как вы думаете, полиция найдет Джека?

Николас сглотнул и ответил с преувеличенным, как показалось Мег, оптимизмом:

— Конечно, обязательно найдет. Кто бы ни угнал машину, рано или поздно он ее бросит или ему придется приехать на бензозаправочную станцию, и тогда…

Словно в подтверждение его слов зазвонил телефон, однако ни Мег, ни Николас не сдвинулись с места. Николас не верил ни единому слову из того, что сказал Мег, и она поняла это по глазам. Он боялся взять трубку, боялся услышать то, что ему могут сообщить. Но только Мег успела подумать, что звонок останется без ответа, как Николас шагнул к телефону и снял трубку.

— Да. Понятно. Конечно, но сейчас меня больше беспокоит не это. Что известно о собаке?

Звонивший полицейский ответил, что владелец бензозаправочной станции не видел в машине собаки.

— Угонщиков допросили?

— Пока нет, оба настолько пьяны, что сейчас от них никакого толку. Ночь они проведут в участке, думаю, к утру достаточно протрезвеют, чтобы их можно было допросить.

Николас повесил трубку и повернулся к Мег. Она уже догадывалась, что он скажет.

— Полиция нашла машину. Угонщики заправили ее бензином и попытались уехать, не заплатив, но служащий бензозаправочной станции позвонил в полицию, и их сумели схватить.

— А Джек?

По тому, как Николас покачал головой, она поняла ответ.

— Никаких следов, — с тяжелым сердцем сообщил он. — Полицейские смогут допросить угонщиков только утром, поэтому советую вам вернуться в постель и попытаться уснуть. Если вы доведете себя до изнеможения, Джеку от этого легче не станет, — мягко добавил он.

А кроме того, ему не хочется терпеть мое общество и «любоваться» моей унылой физиономией, мысленно предположила Мег и послушно побрела к себе. Однако вскоре после того, как она легла, стало ясно, что уснуть не удастся. Как она ни старалась ни о чем не думать, мысли ее постоянно возвращались к Джеку. Где он? Что с ним случилось? Стоило Мег представить пса, оказавшегося на оживленной автостраде, как у нее замирало сердце. Она успела научить Джека садиться и пережидать машины, но одно дело тихая городская улочка, а шоссе — совсем другое. Пытаясь сдержать слезы, Мег больно прикусила губу и почувствовала солоноватый привкус крови. В это время в дверь тихонько постучали и на пороге возник Николас с чашкой чаю.

— Я так и думал, что вы не спите. Вот, выпейте. Кажется, у нас, в Англии, чай считается универсальным средством от всех бед.

Мег попыталась улыбнуться.

— Спасибо, это очень мило с вашей стороны… — Ее голос сорвался, и долго сдерживаемые рыдания прорвались наружу.

— Ах, Мег… — то ли прошептал, то ли простонал Николас.

Он сел на кровать, обнял Мег за плечи и стал успокаивать.

— Я все время думаю о Джеке, — жалобно бормотала Мег сквозь слезы, — как он там один, на дороге? — Она всхлипнула. — Вдруг он… вдруг его…

— Не надо, Мег, не плачьте. Черт, не надо мне было брать его с собой!

— Вы же не могли знать, что машину угонят? — попыталась возразить Мег. Она посмотрела Николасу в глаза и увидела в них такую боль, такое искреннее страдание, что ее захлестнула волна сочувствия. — Не корите себя, вы ни в чем не виноваты.

— Нет, виноват, — настаивал Николас. — Но я клянусь, что никогда не желал Джеку зла. Правда, признаюсь, когда вы стали горячо его защищать, я приревновал.

Он положил ее голову на свое плечо — отчасти в попытке утешить, отчасти для того, чтобы Мег не могла посмотреть ему в глаза и прочесть в них истинную причину его ревности, а еще — чтобы самому не видеть жалость в ее взгляде.

— Получалось, что он все делал правильно, а я был кругом не прав. Я видел по вашим глазам, как вы презирали меня за мое негодование по поводу испорченного ботинка…

— Ничего подобного! — быстро возразила Мег. — Я вас никогда не презирала. Я просто боялась, что вы выгоните Джека из дому. Понимаете, я знала… думала… словом, вы были правы, когда говорили, что Джек не подходящая собака для миссис Хортроп. На самом деле сеттеру нужно жить…

— В семье, — закончил Николас. Мег кивнула.

— Но ваша тетя любит Джека, к тому же его уже один раз бросили.

— И ваше нежное сердце не вынесет, если это случится снова, — мягко подсказал Николас.

— Да, мне невыносимо видеть чьи-то страдания, тем более животного, — тихо призналась Мег.

— В данный момент я сам нуждаюсь в вашем сочувствии, — хрипло прошептал Николас, поворачивая ее лицом к себе.

Мег глубоко вздохнула и попыталась застыть. Если она сдвинется хотя бы на полдюйма, ее губы почти коснутся губ Николаса. Понять бы, скрыто в его словах приглашение или он просто хотел сказать, что нуждается в ее понимании? На Мег была лишь тонкая хлопчатобумажная рубашка на узеньких бретельках, но ей вдруг стало жарко, все тело словно опалило огнем. Главное, не смотреть на губы Николаса, сказала она себе, потому что иначе я могу поддаться искушению…

— Что, нечего сказать? — прошептал Николас так тихо, что Мег пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать.

Это оказалось роковой ошибкой. Оказавшись еще ближе к Николасу, Мег вдохнула слабый аромат мужского одеколона и теплой кожи, взгляд ее невольно устремился к вырезу его халата, где виднелась бронзовая грудь с порослью темных волос, двинулся выше и остановился на губах. О, эти губы! Один только взгляд на них порождал у Мег почти непреодолимое желание дотронуться до них сначала пальцем, потом кончиком языка, покрыть их легкими поцелуями, а потом…

Словно прочтя ее мысли, Николас быстро сказал:

— Сделай это, Мег. Пожалуйста, прошу…

Ее изумленный взгляд метнулся к его глазам и встретился с их завораживающим, чувственным взглядом.

— Да, сделай это, — хрипло повторил Николас, — поцелуй меня.

Но, когда их губы встретились, получилось, что не Мег, а Николас стал ее целовать. По спине Мег пробежала дрожь возбуждения, она ответила на его поцелуй не только губами, но всем телом, вернее, тело отреагировало само, и у нее не было сил сдержать его страстный отклик. Мег словно со стороны услышала свой стон:

— Николас, о, Николас…

Она прильнула к нему, ее пальцы невзначай коснулись его кожи, и по ним словно пробежали возбуждающие электрические разряды. Искушение оказалось непреодолимым. Мег погладила грудь Николаса кончиками пальцев, затем, осмелев, всей ладонью. Теперь уже все ее тело пылало от возбуждения, ей страстно хотелось, чтобы Николас прикасался к ней, ласкал ее, обладал ею…

— Николас! — беспомощно выдохнула она, не в силах ни подавить, ни скрыть свои чувства.

Он, по-видимому, почувствовал ее состояние, его поцелуй стал более нежным.

— Все в порядке, все хорошо, — жарко прошептал он, — я чувствую то же самое. Я хочу тебя так сильно, что даже больно. — Он громко застонал и закрыл глаза.

Некоторое время Мег колебалась. Она была очень скромной, даже слишком, как ей самой временами казалось. И снова Николас прочел ее мысли.

— Ты ведь тоже хочешь увидеть меня без одежды, правда? — нежно прошептал он. — Хочешь ко мне прикоснуться, обнять…

У Мег перехватило дыхание, и в знак согласия она смогла издать только тихий стон. То, что Николас предлагает, так возбуждающе, так заманчиво, что она просто не в силах отказаться.

— Тогда позволь мне снять с тебя это.

Николас бережно спустил с ее плеч бретельки рубашки. Даже легчайшее прикосновение его пальцев ошеломляюще подействовало на Мег — она покрылась гусиной кожей, но не от холода, а от чувственного возбуждения. И еще до того, как ее рубашка соскользнула на пол, открыв взору Николаса тело Мег во всей его женской красе, она поняла, что ее соски потемнели и налились, как два розовых бутона, которые ждут только прикосновения теплых солнечных лучей, чтобы раскрыться. Только ее соски томились не по солнечному лучу, а по прикосновению пальцев Николаса, жаждали его ласки, влажного тепла его рта.

Интимность собственных мыслей настолько шокировала Мег, что она вздрогнула, и Николас это заметил. Он еще не встречал женщины, которая проявляла бы свое желание так откровенно и одновременно так невинно. А он в свою очередь никогда еще не испытывал такого восторга от сознания, что источником этого возбуждения является он сам. Может, Мег его и не любит, но она его желает, и Николас интуитивно чувствовал, что сила этого желания для нее внове и удивляет Мег так же, как его удивляет сила любви к ней.

Он медленно и осторожно, почти с благоговением накрыл ладонями ее обнаженные груди, сначала посмотрел в глаза Мег и только потом — на нежные холмики, которые ласкал.

— Ты так прекрасна, само совершенство… — хрипло прошептал он.

Мег попыталась возразить, но не успела сказать и слова, потому что губы Николаса снова накрыли ее рот — сначала нежно, затем со все нарастающей страстью. Николас обнял Мег, и она почувствовала сильные частые удары его сердца: казалось, оно бьется с удвоенной силой.

— Тебя никто так не ласкал, правда? — спросил Николас со странным напряжением в голосе.

Эмоции так переполняли его, что он забыл о своей обычной сдержанности. Николас почувствовал, что Мег никому еще не отдавалась так безоглядно, и эта мысль вызвала у него мощный выброс адреналина в кровь. Он снова положил руку на грудь Мег с такой собственнической уверенностью, что внутри у Мег все перевернулось. Посмотрев ему в глаза, она даже на какое-то мгновение поверила, что Николас ее любит. Трепет, охвативший Мег, выдал ее ощущения.

— Если ты так дрожишь, когда я всего лишь ласкаю твою грудь, — жарко прошептал он, — представь себе, что будет, когда мы займемся более интимными вещами.

Более интимными! Глаза Мег расширились от возбуждения, к которому примешивалась тревога. Она и так уже дрожала от страсти и желания, и всерьез опасалась, что еще большего наслаждения просто не вынесет. Но Николас уже склонил голову и стал шептать ей на ухо такие слова, от которых ей стало жарко — и еще жарче от мысли, что она может испытать наяву все, о чем он говорит.

Где-то далеко залаяла собака.

Мег замерла. Джек… Джек пропал, ему на каждом шагу угрожает опасность, а я тут совсем размякла в объятиях Николаса и забыла о несчастном псе. Какая же я эгоистка!

— Нет! — вскрикнула она и оттолкнула Николаса.

— Нет?

Он напрягся. Еще несколько секунд, и я бы не удержался, признался бы Мег в любви, показал на деле, как сильно ее люблю. Я должен еще поблагодарить ее за то, что она остановила меня и привела в чувство. Я должен радоваться. Незачем еще более осложнять наши и без того непростые отношения, признаваясь Мег в любви, которая ей явно не нужна.

— Прошу прощения, — пробормотал Николас, отводя взгляд в сторону. Мег тем временем судорожно натягивала на себя рубашку. — Это было…

— Ничего страшного, — пробормотала Мег, немного задыхаясь.

Голос еще плохо ее слушался, но она поторопилась перебить Николаса, не желая слышать, как он станет объяснять, что пошел на поводу у примитивного сексуального инстинкта, что его поведение было всего лишь реакцией нормального здорового мужчины на близость полуобнаженной женщины, не более того.

— Я все понимаю, мы оба очень переживаем за Джека… я знаю, что вы просто пытались меня утешить. Я…

Мег опустила голову и уставилась в пол. Посмотрев на нее, Николас криво улыбнулся.

— По правде говоря, я думал вовсе не об утешении, когда…

Мег не дала ему закончить, взмолившись:

— Прошу вас, не говорите больше ничего! Я не…

«Я не люблю вас». Видимо, эту фразу ей так трудно произнести, решил Николас, когда Мег замолчала, не договорив.

— Наверное, вы правы, — нехотя согласился он. — Мы оба вели себя не так, как нам свойственно.

Что ж, подумал Николас, с моей стороны это действительно так. Никогда еще я не был так близок к тому, чтобы признаться женщине в любви, но, с другой стороны, никогда еще ни к одной женщине не испытывал ничего хотя бы отдаленно напоминающего мои чувства к Мег. Такое со мной случилось впервые.

За окном занималась заря, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Если Джек пережил эту ночь, подумал Николас, то утром, как только полицейские допросят угонщиков, они смогут сузить границы поиска. Если Джек пережил ночь. А если нет, Мег никогда меня не простит. Я сам себя никогда не прощу.