Вместо неё (СИ)

Ирина Муравьева Вместо неё

На перроне столпилась масса народу. Кто-то встречал старых друзей и знакомых, кто-то провожал родных в дальний путь, между этими встречающими и провожающими носились железнодорожные служащие, продавцы пирожков и газет, нищие оборванцы и мелкие воришки. Анна Хитрова в данной толпе относилась к группе провожающих. В последние минуты перед отходом поезда, она стояла, шутливо болтая с Германом Костровским – своим старым другом и, по совместительству, лучшим учеником своего отца, приехавшим навестить последнего в период его тяжелой, затяжной болезни. Вместе Анна и Герман представляли собой весьма смешную парочку: он был высокий и долговязый, с заметной щетиной, и веселыми темно-карими глазами. Анна же, напротив, была маленького роста, со светло-русыми волосами и глазами зеленоватого оттенка. Выражение их было печально, даже несмотря на смешливый тон ее разговора с Германом.

– Герман, ты не представляешь, как признательна я за твой визит. Ты сумел поднять папе настроение, а это многого стоит!

Герман тяжело вздохнул: еще более стоило лечение ее отца. Но вслух он сказал:

– Когда еще тебе понадобиться чтобы кто-то часами читал Шекспира – пиши мне!

– Поезд на К. отправляется через минуту! – провозгласил голос из рубки.

Анна поспешно обняла Германа.

– Обязательно приезжай еще!

– Непременно, если тебя не подцепят раньше.

– О чем ты?

Герман кивнул на молодого человека, стоящего возле табло объявлений.

– Смотри, как он пожирает тебя глазами!

– Конечно, я ведь неотразима!

Оба засмеялись, поезд дал пар, и Герман запрыгнул в вагон.

Помахав ему на прощание, Анна обернулась и заметила, что молодой человек, на которого указал Герман все еще стоит возле табло, и продолжает жадно смотреть на нее.

Анна поспешила прочь с вокзала, но молодой человек последовал за ней. На углу, возле автобусной остановки, оглянувшись и снова увидев своего преследователя, Анна резко остановилась.

– Перестаньте преследовать меня! – крикнула она.

Молодой человек спокойно посмотрел на нее:

– Простите.

Тут Анна заметила, как хорош он был собой: достаточно высокий, темноволосый, с красивыми черными глазами. В довершение ко всему одет он был в дорогой костюм.

– Зачем вы следовали за мной? – переведя дыхание, спросила Анна.

– Я хочу жениться на вас.

Анна замерла.

– Вас это удивляет? – спросил он.

– Нет. Просто мне кажется, наш разговор будет много более интересным…

Дела не давали Герману исполнить свое обещание “заглянуть” более пяти лет. То наваливалось слишком много работы, то слишком хотелось в теплый заграничный отпуск, то дела на личном фронте обстояли хуже некуда, а иногда приходилось и снова искать себе очередной тяжелый личный фронт. Но, вопреки всему, Герман не жалел о несдержанном слове. Мельком и время от времени он слышал об Анне Хитрове, вернее, теперь уже Белой. До Германа доходили слухи, будто она чересчур быстро, но, вместе с тем, очень удачно вышла замуж, переехала с отцом в другой город, и уже не нуждались в сочувствии, поэтому спешить к ним Герману было вовсе не обязательно. И вот, через пять лет, волею судеб и прочих дел, Герман был заброшен в город, где сейчас жила Анна с мужем и отцом.

Герман написал Анне по этому поводу краткое письмо, спросив, не уделит ли она времени старому другу во время его приезда, и через пару дней получил короткий, но приятный е-мейл, в котором она не только уверяла, что будет очень рада его видеть, но и приглашала погостить в своем доме. Удовлетворенный этим, Герман написал ответный е-мейл, сообщая время и дату своего приезда, и начал собирать чемодан.

Анна встретила его очень радушно. Быстро обняв ее, Герман, как и всякий другой мужчина, начал “заценивать” внешность подруги. В общем и целом увиденное его приятно удивило: Анна похудела, став от этого несколько привлекательнее, волосы она покрасила в темно-каштановый цвет, что тоже ей очень шло. Да и общий силуэт оставлял впечатление красивой и ухоженной девушки. Да, “ухоженная” это именно то самое слово, – подумал Герман, глядя на Анну. Одежда и аксессуары девушки были дорогими, косметика – идеальной, волосы прекрасно уложены. Тут можно было отдать дань хорошему вкусу Анны, но Герман помнил ее совсем не такой, поэтому решил, что дань надо скорее отдавать кошельку ее мужа.

– Нравиться? – лукаво спросила Анна, заметив его взгляд.

– Я впечатлен, – признался Герман.

Девушка засмеялась: – А ты так и остался неряшливым небритышем!

– Что верно, то верно, – засмеялся в ответ Герман.

Они подошли к автостоянке, и Анна нажала на брелок сигнализации.

Герман не удивился, когда на брелок отозвался красный спортивный ягуар.

– Опять впечатлен? – спросила Анна.

– Нет. Скорее удивлен, что с двумя детьми ты ездишь на спортивной машине.

– Это моя третья машина, – спокойно сказала Анна, – С детьями я езжу на семейной шкоде. По делам – на BMW. Эта же – для особых случаев.

И она подмигнула Герману.

– Теперь я впечатлен! – выдохнул Герман.

Анна и Герман сели в машину и поехали по залитому солнцем шоссе.

– Итак, расскажи, как твои дела? – спросила Анна.

– Нормально. Я же не выходил за миллионера.

Оба засмеялись.

– Нет, Анна, серьезно, как тебе удалось такое достижение в жизни? – спросил Герман, закуривая сигарету.

– Ты действительно хочешь знать? – с полуулыбкой спросила Анна.

– Да.

– Это была любовь.

Весело переговариваясь, они доехали до дома, расположенного в некотором отдалении от города за небольшим живописным озером. Герман мысленно присвистнул: была ли это любовь с первого взгляда, или нет, но ЭТО того стоило. Большой дом в стиле модерн, обустроенный по последней моде и технике, с собственным садом, бассейном и двумя гостевыми домами.

– Если я увижу, что твой муж еще и красавец, то пожалею, что сам не вышел за него! – глубокомысленно заметил Герман.

– Боюсь, вы не в моем вкусе, – послышался голос у него за спиной.

Герман обернулся и впервые увидел мужа Анны.

Это был высокий темноволосый мужчина, очень складно сложенный, с правильными чертами лица и мистически темными глазами.

– Познакомься, это мой муж-Антон. Антон – это Герман, мой хороший друг и лучший ученик кафедры моего отца.

– Так Анна метко подметила, что я филологический зануда, – подмигнул Герман.

Антон издал приятный, четкий смешок, и, пока они с Германом пожимали друг другу руку, последний понял, что вовсе не в первый раз видел этого человека. Но где и когда…Впрочем, это было не важно, так как Герман ездил с лекциями по всей стране, и мог пересечься где угодно и с кем угодно.

– Мой отец ждет тебя в гостевом домике, – сказала Анна, – Он сейчас полностью прикован к коляске, но все равно любит проявлять во всем самостоятельность, поэтому живет как бы отдельно, – девушка смущенно улыбнулась.

– Таков весь профессор Хитров, – пожал плечами Антон.

– Пойдем, я провожу тебя к отцу, а в четыре часа у нас будет обед.

Герман кивнул в знак согласия.

Отец Анны занимал наибольший из двух гостевых домиков. Это было удобное, двухэтажное строение с большими окнами и прекрасным видом на небольшой сад возле дома.

Дверь Герману открыла миловидная женщина средних лет – судя по всему сиделка.

– Проходите, – без лишних представлений сказала она.

Герман последовал за ней в наполненную светом гостиную, стены которой были уставлены книжными шкафами с огромным количеством разнообразных книг.

– Герман, мальчик мой! – профессор Хитров выехал к нему на своей коляске и с радушием протянул руку. Герман тепло пожал его руку, и сделал несколько замечаний по поводу уютности и прелести гостевого домика.

– Да, я здесь словно волк в своей пещере, – ответил профессор Хитров, – Анна настояла, что раз уж я решил жить в гостевом домике, то это должен быть больший из двух, правда вторым этажом ни я, ни Марта (так, видимо звали сиделку, смекнул Герман) совсем не пользуемся. Зато молодые собрали для меня целую библиотеку, и, о Герман, пойдем я покажу тебе свой кабинет – это мечта любого литературоведа!

Герман послушно пошел за коляской, подумав, что в старости люди становятся все более и более похожими на детей. Но личный кабинет профессора Хитрова стоил того, чтобы им хвастаться. Красное дерево, зеленое сукно, огромное окна с видом на озеро, и еще хорошая сотня книг… Герман мечтать о таком и не смел.

– Нравиться? То-то же! – профессор Хитров весело развернулся на своем инвалидном кресле, – А помнишь, как я собирал всех своих студентов на десятиметровой кухоньке? А? А как в институте не давали отопления, и мы пили виски, но продолжали читать?

– То еще было время, – усмехнулся Герман.

Старик, было оживившись, поморщился:

– Честно говоря, я и сейчас отдал бы многое, ради своей старой кухни и теплой компании, но приходится довольствоваться лишь всем этим…

– О, Алексей, бросьте это! Ваша дочь прекрасно позаботилась о вас!

– А…, – профессор Хитров махнул рукой, – Анна теперь совсем как чужая…

Но тут, заметив смущение на лице своего гостя, старик снова принял оживленный вид, и, учтиво предложив Герману сесть в кресло, стал наперебой расхваливать свою новую коллекцию книг. За разговором об антикварных книгах, их авторах и прочей ерунде, столь интересной и Герману, и его старому учителю, оба и не заметили, как в кабинет вошла Марта и вежливо напомнила, что семейный обед состоится в парадной столовой большого дома уже через полчаса. Германа стукнуло, что он так и не переоделся с дороги, и потому он поспешил найти свой чемодан и немедля покинул профессора Хитрова, пообещав продолжить их разговор за обедом.

Обеденная комната в доме Белых выходила окнами на озеро. Это было большая, просторная комната, часть стен которой составляло стекло, из-за которого как раз и открывалась великолепная озерная панорама. Тона комнаты были безупречно продуманы в темно-вишневом цвете, и по стенам висели дорогие картины стиля модерн.

Еще проходя по дому, Герман заметил, как прекрасно сочетаются цвета, и как смело и неординарно они подобраны. В столовой же сиял апогей цвета и контраста, и Герман, как очень вежливый человек, не преминул сделать комплимент. Правда, Герман рассчитывал, что похвалы пойдут в адрес хозяйки дома, но все повернулось иначе.

– Спасибо, мы долго работали над этими красками, – вежливо ответил Антон, и все сели за стол.

– Простите? – переспросил Герман.

– Наша семья занимает большую отрасль в лако-красочной индустрии, – вежливо подправила Анна. Герман понимающе кивнул.

На стол вынесли первое блюдо (как и во всех обеспеченных домах этим занимались слуги) и воцарилась полная тишина.

– Значит, лаки и краски? – повторил Герман, пытаясь поддержать разговор.

– Да. Если хотите, я могу провести вам экскурсию по нашей фабрике, – вежливо сказал Антон.

– Непременно, – кивнул Гэрри.

Тут профессор Хитров вступил в разговор, и, имея за плечами многолетний опыт педагога и любимца школяров, увлек своей темой весь стол, который без него, наверное, погряз бы в скуке и тяжелых обыденных темах. Герман был очень благодарен учителю.

После ужина Анна показала своих мальчиков. Одному было примерно четыре, другому – около двух лет. Забавные, круглощекие мальчуганы, очень похожие на своего отца.

– Твоя гордость? – спросил у нее Герман.

– Моя радость, – ответила Анна.

Остаток вечера прошел замечательно. Герман и профессор допоздна засиделись в библиотеке последнего, рассуждая о книгах, жизни и мироздании в целом, пока наконец не пришла Марта, и строгим голосом не приказала профессору Хитрову наконец-то идти спать.

– Помниться, когда-то эту функцию выполняла Анна, – необдуманно пошутил Герман.

– Что ж, теперь она предпочитает платить за это другим…, – ответил профессор, неохотно позволяя Марте покатить его коляску в сторону спальни.

Герман вздохнул: по его мнению, старик придирался – было видно, что дочь отлично заботилась о нем. Кстати, вот и она, вернее, ее фотография. Правда очень-очень старая. Такую Анну помнил сам Герман. Не усовершенствованную, стройную копию, а весьма обычную девчонку. На фотографии на Анне было светло-синее платье, в горошек, волосы заплетены в толстую косу, и взгляд – слегка обеспокоенный и довольно усталый. Теперь он исчез, – подметил про себя Герман. Ему вспомнилось, как Анна приходила на кухню, когда ее отец восседал там, купаясь в любви и почитании своих студентов, и тихо просила его принять лекарство. Иногда девушке приходилось просить его гостей уйти, и у них с отцом случались небольшие стычки. Профессор Хитров почти всегда побеждал, и Анне приходилось тихо убираться за столом, или сидеть в уголке, ожидая, пока все разойдутся.

Да, пожалуй, сейчас Герман по-другому увидел вещи, и пожалел, что не соглашался тогда с Анной.

Впрочем, глаза у него слипались, и он потихоньку пошел во второй гостевой домик, отведенный для него на эти несколько дней. По пути Герман остановился полюбоваться прекрасной голубоватой подсветкой бассейна, когда услышал всплеск. Обойдя бассейн по кругу, Герман увидел Анну. Словно русалка, она плыла под водами бассейна. Ее тело грациозно изгибалось, и мокрые распущенные волосы ловили голубоватые отблески подсветки. В этот момент Анна выглядела неестественной, прекрасной, настоящей сиреной. Она вынырнула из воды, и оперлась на борт бассейна, спиной к Герману. На ней был купальник светло-бежевого цвета. Наверное,…По крайней мере, Герман очень надеялся, что хозяйка дома не забыла одеть купальник…

Во всяком случае, он поспешил удалиться.

Весь следующий день Герман посвятил своим делам. В городе было жарко, и на удивление скучно. Изрядно подустав, Герман вернулся в гостеприимный дом Белых, и, осведомившись у служанки, что хозяев еще нет, и обед будет через лишь час, направился к профессору. Но еще на пороге Марта строго сказала, что Хитров принял лекарство и сейчас спит, а потому Герману ничего не оставалось, как пойти переодеться, чтобы искупаться до обеда. Хорошенько поразмыслив, Герман выбрал озеро, и направился в строну красивого деревянного причала. Однако, окунуться в воду ему не удалось. Прямо в воде, неподалеку от причала, Анна и ее муж страстно занимались любовью. Герман покраснел, и перекрестился, радуясь, что пара была слишком увлечена, чтобы заметить его.

Через час подали обед. Волосы Анны были слегка мокрыми. Платье облипало фигуру. Ее муж являл собой само спокойствие, профессор Хитров слегка зевал под действием своего лекарства, а Герман чувствовал себя немного неловко от увиденного.

– Неужели так можно любить законную жену? – усмехнулся он про себя.

Тут Антон обратился к нему с вопросом.

– А? – не успел сориентироваться Герман.

– Не хотите ли завтра посетить нашу фабрику? – повторил свой вопрос Антон.

Герман вежливо согласился.

Семья Белых имела несколько промышленных заводов. По факту они производили все, что нужно людям для ремонта. Завод, которым руководил Антон, занимался лако-красочными изделиями. Герман редко бывал на производствах такого рода. Вернее сказать, раньше Герману не приходилось бывать на заводах. И нельзя сказать, чтобы он как-то жалел об этом. Бесконечные станки, оборудование, рабочие в спец одежде. Одним словом: скука. Но красавчика-мужа Анны это, кажется, развлекало. Он с удовольствием показал Герману цех, потом социальную сферу – то есть столовую, – и, на последок, приберег свою гордость – личный кабинет. Огромный, с еще более огромным окном, кабинет внушал уважение. Герман с удовольствием уселся в кожаное кресло напротив Антона, и потягивал дорогой коньяк, пока Антон рассказывал про свой завод.

– Для меня это – самое главное детище. Я закладывал первые цеха, правда тогда еще лишь младшим управляющим…, – Антон задумался, но затем бодро продолжил, – А вот фотография самой последней закладки – пять лет назад, уже полностью мой цех…

Герман вежливо посмотрел на фото, где Антон стоял возле котлована с небольшой коробочкой в руках.

– И что вы закладывали в фундамент на счастье? – спросил он.

Антон улыбнулся: – Все в лучших традициях – прекрасную девушку.

Гэрри вежливо рассмеялся. Впрочем, муж Анны не производил на него особого впечатления. Герман знал таких людей: богатенький мальчик, пытающийся показать, что он тоже чего-то сам добился, тогда как на правде все, окружающее его, было делом рук другого, старшего родственника.

После экскурсии по заводу, Герман снова отправился в город по делам. Вечером состоялся очень хороший ужин в честь его отъезда, потом долгие, отчасти бессмысленные, но наполненные теплотой воспоминаниями молодости для профессора Хитрова разговоры. Герман встал наутро с разбитой и полной литературных бредней головой, и Анна с Антоном отвезли его на вокзал. Там они тепло попрощались, и, уже сидя в вагоне, Герман с грустью подумал, что это, наверное, последний раз, когда он видел своего учителя живым. Еще два-три года, – Герман был уверен, что дела будут держать его в стороне так же, как и прежде – и профессора Хитрова не станет, даже не смотря на все усилия его дочери. Однако, дальнейшая судьба распорядилась иначе.

С момента встречи Германа со своим старым учителем – профессором Хитровым – прошло около трех месяцев. За это время Герман перебрался в небольшой университетский городок, где и планировал зазимовать, читая лекции и дописывая свою первую книгу. Гэрри, с его вечно молодой душой, нравились разнузданность и, вместе с тем, ученная степенность, сочетающиеся и университетском городке. Он любил свои занятия, наслаждался обществом студентов, и тихими вечерами, проведенными за своим трудом. Но любому спокойствию рано или поздно должен прийти конец. Для мирной жизни Германа все началось с появления женщины. Нет, не таинственной и прекрасной женщины в красном, а обычной, серой дамочки средних лет. Сначала Герман заметил ее на одной из лекций, да и то не сам, а лишь когда кто-то из студентов указал на то, что данная особа немного старовата для их занятий. Герман тогда лишь улыбнулся, сказал, что знания можно получать в любом возрасте, и более вроде не задумывался над этим, но женщина продолжала появляться на его занятиях. Почти всегда она сидела в углу, ничего не записывая, а просто слушая. Вернее нет, со временем Герману начало казаться, что она даже не слушает, а просто смотрит. Смотрит на него. И в глазах ее всегда выражалось такое презрение…Со временем Германа начало это раздражать, и под конец он решил выяснить, отчего снискал такую нелюбовь у столь непонятной особы. Но дама каждый раз появлялась и исчезала совершенно незаметно, словно была призраком, и поймать ее для разговора никак не удавалось. Пару раз Герман пытался осведомиться у студентов, знают ли они “однокурсницу”, но положительных результатов это не дало. Затем он начал спрашивать у персонала университета, но даже вахтер клялся, что мимо него такая никогда не проходила. Дело начинало нравиться Герману все меньше и меньше, и он уже почти начал верить ведьм, пока, проверяя одну из студенческих работ, не нашел внутри абсолютно пустой листок, содержащий только адрес и просьбу о встрече.

Герман никогда не считал себя самоубийцей, и склонным на риск его тоже нельзя было назвать, поэтому бумажка с адресом было разорвана и положена туда, где ей было самое место – в мусорное ведро. Но через пару дней история повторилась. Причем во всех отношениях – Герман снова нашел записку, и снова она отправилась в мусорное ведро. Так было и через неделю, и через еще пару дней. Наконец Герману все это порядком надоело, и он начал с прежней прытью искать автора записки, а именно – странную женщину с его лекций. В том, что это была именно она – Герман почему-то ни на секунду не сомневался.

Очень скоро записки стали поступать не только в кипе студенческих работ. Один раз Герман нашел записку на салфетке, лежащей за его постоянным обеденным столом. Потом листок лежал на его рабочем столе, и, самая последняя записка была подложена ему в портфель. Текст ее несколько отличался от остальных – кроме привычного адреса и просьбы о встрече, записка содержала следующую фразу: “Пожалуйста приходите, если вы знали Анну Хитрову”.

История насторожила Германа. Более того, он был заинтригован, поэтому, сказав адрес своим близким знакомым, Герман все же направился на встречу с таинственной незнакомкой.

Адрес был адресом съемной квартиры на окраине города. Герман поднялся по грязной и плохо освещенной лестнице, и постучал в дверь. Ему открыла немолодая и слегка поношенная женщина. На ней было серое платье в клеточку, серовато-русые волосы завязаны в пучок, а на увядшем и покрытом морщинами лице все время мелькало выражение озабоченности и какого-то нервного беспокойства. Несмотря на все это, было видно, что некогда эта женщина была миловидна, даже очень. И еще это выражение лица…Герман уже видел его…

Рукой, женщина предложила Герману проследовать за ней на малюсенькую грязную кухню, где она, ни говоря ни слова, поставила чайник, указала Герману на стул, а когда тот сел, устроилась с противоположной стороны стола и сказала:

– Я очень рада видеть вас. Спасибо, что пришли.

– Да, мне тоже очень приятно, но хотелось бы узнать кто вы, и для чего Вам я?

На лице женщины промелькнула неприязнь.

– Моя дочь. Все дело в ней.

Говоря, женщина нервно теребила свои руки.

– Я знаю, что вы были знакомы. Видела вас на фото…Мне очень нужна ваша помощь…Будите сигарету?

Герман помотал головой.

– А я пожалуй закурю…, – дрожащей рукой дама достала дешевую сигарету, потом зажигалку, зажгла сигарету, с наслаждением затянулась…

Герман прервал ее.

– Вы так и не представились.

– Да-да, – снова выражение неприязни, – Меня зовут Екатерина Хитрова. Я была матерью Анны.

– Прошедшее время? – скептически спросил Гэрри.

– Да. У меня есть все основания полагать, что мою дочь убили.

Все тело Германа пронзил холод. На лбу проступили капельки пота. Неужели Анна мертва? Как? Когда?

Эти вопросы вырвались из уст Германа, и Екатерина холодно ответила:

– Она умерла около трех лет назад…

Тут Герман рассмеялся:

– Вы сумасшедшая!

Екатерина вскочила, и на секунду Герману показалось, что она ударит его, но вместо она схватила чайник и дрожащей рукой налила полную чашку кипятку, которую придвинула к Герману. Потом бросила на стол два дешевых пакетика, и, нервно обхватив свою чашку пальцами, сказала:

– Вы не понимаете! Нет, вы ничего не знаете…

– Простите, Екатерина, но я видел вашу дочь около трех месяцев назад, значит, она не могла умереть три года назад…

Катя снова презрительно посмотрела на Германа.

– Вы имеете в виду, что видели женщину, которая сейчас играет Анну.

– Играет Анну?

– Да.

Герман отхлебнул горячего и невкусного чая, и, стараясь скрыть свое раздражение, сказал:

– Возможно…

– Вы каким-то необычайным образом проходите на мои занятия, подкладываете мне записки, а теперь утверждаете, что ваша дочь уже три года как мертва, тогда как я видел ее совсем недавно и в полном здравии.

– Повторяю, вы видели не Анну, – пробормотала Екатерина, но, отхлебнув чаю, продолжила уже более спокойно, – Но я действительно, лучше все объясню. Начнем с того, что вы знали мою Анну. Я видела старые фотографии. И, кроме того, вы знаете ее.

Герман молча смекнул, что под “ее” Екатерина имела в виду Анну-самозванку, как она считала.

– Я приношу свои извинения за конспирацию, но я знаю уборщицу вашего университета, поэтому я могла проходить на ваши лекции через черный ход, и просила ее во время уборки подбрасывать вам мои записки.

– Это было так необходимо? – скептически спросил Гэрри.

Екатерина сглотнула:

– Если бы вы знали все. Я живу в страхе, и не хотела подвергать вас ему. Не стоит, чтобы этот человек видел нас вместе.

– Этот человек?

– Да, мой зять.

Герман тяжело вздохнул: какой бред!

Екатерина затянула еще одну сигарету.

– Три года назад моя дочь вышла за Антона Белого, а через несколько месяцев он убил ее. Я точно это знаю. Сейчас на месте моей Анны другая. Она похожа на нее, но это не Анна. У нее другое тело, другой характер, нет ничего общего с моей дочерью!

– Вы в этом так уверены?

Екатерина кивнула.

– Но ваш бывший муж не придерживается такого мнения.

– Напыщенный болван! Он никогда не думал ни о ком, кроме себя! Ему все равно, с кем жить, лишь бы были его драгоценные книжки и толпа почитателей.

Герман прикусил губы. Ему было все сложнее слушать этот бред.

– Зачем вам я? – спросил он.

– Вы можете помочь мне доказать правду, – впервые доверительно и мягко сказала Екатерина, – Вам поверят, и моя дочь будет отомщена.

Герман встал из-за стола.

– Простите, боюсь, вы не по адресу.

Екатерина тоже вскочила. Ее рука метнулась к кухонному ножу, но замерла над ним.

Герман поспешил покинуть ее.

Екатерина явно не рассчитывала на это. На многих ее история произвела бы хотя бы толику впечатления, но Герман, увы, знал историю самой Екатерина.

К слову сказать, сам Герман никогда не одобрял отношения преподавателей со своими молоденькими студентками, и потому профессор Хитров служил отличным примером его правоте.

Будучи уже серьезным профессором, он был вынужден жениться на забеременевшей от него студентке. Это не было счастливым браком. Хитров увлекался своей работой, книгами, обществом учеников и другими молоденькими студентками. Они не прожили и несколько лет после рождения дочери, когда у его жены обнаружили первые признаки шизофрении. Болезнь развивалась, у Хитрова не было не времени ни желания поддерживать жену, брак рушился, и все закончилось разводом. Екатерина сразу попала в лечебницу, ее лишили родительских прав, а Хитров так и остался при своей работе, книгах и студентах, за небольшим исключением маленькой дочери.

Герман знал эту историю, и, конечно же, не собирался верить женщине, больной шизофренией.

Похоже, Екатерина осознала то, что обращаться к Герману ей не следует, да и никогда не следовало, потому что с момента их злосчастного интервью Герман ее более не видел. Прошла неделя, две, три. Герман их не считал, его жизнь текла тихо и спокойно. Под Новый Год в университете было много вечеринок. Какие-то были веселыми и буйными, какие-то интеллектуальными, но за два дня до праздника Герману пришлось посетить одну из самых скучных – вечеринку спонсоров университета. Там были всевозможные господа такие-то, и госпожи те-то. Через час, когда Германа уже начало подташнивать, к нему подвели высокую сухощавую даму.

– Герман, госпожа Белая очень хочет с тобой познакомиться.

Герман учтиво поклонился.

– Мне чрезвычайно приятно…

– Антон рассказывал мне, что вы весьма галантны, – одобрительно кивнула дама.

– Вы родственница Антона Белого?

– Да, одна из тетушек.

Герман улыбнулся еще учтивее. Между ним и Людмилой Белой – которая вскоре попросила называть ее Люси – завязался разговор. Обсудив университет, преподавательский состав, общих знакомых и еще много мелочей, Герман осведомился о здоровье Антона и Анны.

– Они прекрасно. Анна опять в положении.

Герман высказал свою радость. Люси скривилась:

– Да, все это очень мило. Энн ничего, но она так похожа на предыдущую пассию Антона, что мне до сих пор не переломить себя в общении с ней.

– Похожа на предыдущую пассию?

– Да, до Анны наш Атон встречался с одной моделью, – Люси, как Герман уже заметил , была из сплетниц, поэтому начала рассказывать с большим энтузиазмом, – Почти капля в каплю Анна, но у них не вышло, и он женился на другой. И слава богу, семья не одобряла ту, другую, понимаете ли – дочь профессора намного предпочтительнее дочери тех, кто отказался от нее при рождении.

Люси неприятно рассмеялась.

– В какой-то момент мы все уж было подумали, что Антон так и не откажется от своей шлюхи, – слово “шлюха” в устах Людмилы Белой очень удивило Германа, – Но здравый смысл взял свое. И все равно, они так похожи…

Всю ночь Герман не мог сомкнуть глаз. Причиной тому, увы, было не выпитое на вечеринке. Из его головы никак не выходило то, что сказала ему тетушка Антона.

Если предыдущая девушка была столь похожа на Анну, то этот факт удивительно и четко связывался в логическую цепочку с шизофреничным бредом Екатерины.

С другой стороны, Антону, наверное, просто нравились девушки определенного типа. И он, нагулявшись с одной, женился на другой. И все же…

Герман начал вспоминать Анну, которую некогда знал он. Анну Хитрову, не Анну Белую.

На ум ему приходил образ молодой, но почти всегда грустной девушки. Анна Хитрова с детства привыкла к тяжелой судьбе – быть женщиной. Она ухаживала за отцом, сначала как хозяйка дома, потом, когда болезнь отца начала давать свое, уже как сиделка. От этого, времени на себя у Анны оставалось не так уж много. Смешно, но дочь профессора даже не обучалась в университете. Она посещала вечернюю школы и курсы медсестер. Анна хотела стать папе последней опорой, а личная жизнь…Хм…Миловидная, Анна, как помнил Герман, не гналась за нарядами и безделушками, она всегда использовала минимум косметики, и никогда не красила волосы.

Если подумать обо всем этом, то женщина, называющая себя Анной Белой, действительно сильно отличалась от Анны Хитровой. Ухоженность, красивый макияж, дорогая одежда, спортивные автомобили и сиделка, нанятая для отца…

Герман встал с кровати и направился на кухню, чтобы принять таблетку снотворного. Если он заразится шизофренией на такой глупой почве, его карьере это точно не поможет.

С утра голова Германа прояснилась. Конечно, статус Анны повысился, откуда и вытекает ее нынешний внешний вид, насчет остального было глупо думать. Между тем, его рука потянулась к телефонной трубке и Герман набрал телефонный номер Анны.

– Привет, с Новым Годом, – мягко сказал он.

– Привет, – ответила Анна на другом конце провода, – Тебя тоже. Как ты?

– Прекрасно. Хочу тебя поздравить: слышал, у вас в семье будет пополнение.

– Да, спасибо, через два месяца наконец-то появится моя девочка.

– Поздравляю.

– Спасибо.

В телефонной трубке повисло молчание. Герман набрал воздуху в легкие и выдохнул:

– Анна, я недавно видел твою мать.

Молчание.

– Она говорила, как скучает по тебе, и, может это не мое дело, но прекрасное ли это время – рождение твоей дочери – чтобы наладить свои отношения с матерью.

В трубке на другом конце все еще висела тишина. Потом Герман услышал вздох Анны, и она сказала:

– Герман, моя мать – больной человек. Ты не должен верить тому, что она говорит.

Герману стало не по себе. Несмотря на то, что и слова не было сказано об его истинном разговоре с Екатериной, он четко понимал, что Анна имеет в виду. Она знала. Знала о догадках Екатерины.

– Да, прости Аня, я не хотел вмешиваться.

– Ничего, Герман.

Опять молчание.

– С Новым Годом, – пробормотал Герман.

– С Новым Годом, – и на другом конце провода послышались длинные гудки.

Герман повесил трубку. После короткого разговора с Анной ему снова захотелось поговорить с Екатериной.

На третий день после Нового Года Герман снова постучался в маленькую съемную квартирку Еатерины, но дверь ему так и не открыли. Подождав с полчаса, Герман ушел. На следующий день история повторилась, и через два дня тоже. Скоро Герман оставил свои попытки. В университете снова начались занятия. Понемногу Герман забыл о своих злополучных мыслях и вернулся к обычной жизни. Он читал лекции, общался со студентами. Пришла пора зачетов и Герман стал часто оставаться по вечерам, принимая то одного, то другого студента-неумеху. В один из таких вечеров Герман засиделся, разъясняя полеты, почти до закрытия университета. В большинстве комнат уже погасли огни. По коридорам пошла безмолвная толпа вечерних служащих – уборщиц. Одна из них зашла и в кабинет Германа. Не обращая никакого внимания ни на него, ни на его студента, женщина принялась за свое дело. Герман закончил беседу, поставил зачет. Студент ушел, и Герман уже и сам собирался следовать за ним, как поймал на себе злобный взгляд убиравшей в комнате женщины. Это была маленькая полноватая дама, с водянистыми глазками и седыми, плохо убранными волосами. Герману стало не по себе. Он поспешил собрать в портфель все свои бумаги и выйти в коридор. Уборщица тоже закончила свою работу и, выйдя в коридор, направилась в противоположную от Германа сторону, еще раз бросив на него свой неприязненный взгляд. Герман закрыл кабинет, и тут до него дошло. Это определенно стоило попробовать…

Герман нагнал уборщицу и спросил:

– Простите, вы знакомы с Екатериной Хитровой?

– Вам какое дело, профессор? – рявкнула уборщица.

– Я хочу с ней поговорить.

– А…Теперь вы ей верите, – злорадно прошептала его собеседница.

– Значит, знаете, – подытожил Герман.

– Это уже никому не поможет, – женщина отвернулась и хотела уже пойти прочь. Герман, сам от себя такого не ожидая, схватил ее за руку.

– Дайте мне адрес, – сказал он, лишь потом прибавив, – Прошу.

Уборщица ухмыльнулась:

– Как хотите.

Настоящая квартирка Екатерина находилась в таком же плохом районе, что и съемная. На самом последнем этажа, в доме без лифта и мусоропровода.

Это обстоятельство почему-то напомнило Герману о книжных героях трущоб, неких отверженных…Стряхнув эту мысль, Герман постучался с дверь. За ней послышался шум, и скоро на пороге появилась сальная толстушка в халате.

– Вам чего?

– Я хочу поговорить с Екатериной Хитровой.

Толстушка оглядела Германа с головы до ног, облизнула верхнюю губу, покрытую пушком усов, и громко крикнула:

– Катя! К тебе!

В дальнем конце коридора открылась дверь, и это полутемное помещение залилось ярким светом. Герман пошел на него.

Очутившись в ярко освещенной комнате, Герман услышал скрип закрывающейся за ним двери. Проморгавшись, он огляделся по сторонам. Комната Екатерина была явным контрастом со всем домом. Она была светлой, с беленькими обоями, украшенными рамочками с цветами. Мебель была старенькая, но в хорошем состоянии. Стол, камод, маленькая кровать и диван. Кажется все.

– Что вам нужно? – услышал Герман голос Екатерина.

Она стояла за его спиной и держала руку на ручке двери, словно ожидая, что в любую минуту она снова повернет ее и отпустит Германа на все четыре стороны. Герман заметил, что, несмотря на то, что сейчас Екатерина выглядело куда более аккуратной, чем в предыдущий раз их встречи – ее волосы были помыты и уложены, а платье было словно только что из химчистки, она выглядела куда более усталой.

– Я пришел поговорить с вами, – признался Герман.

– Нам не о чем говорить, – отрезала Екатерина.

Герман с удивлением посмотрел на нее.

– Но в прошлый раз …

– Я была не в себе. Вы же наверняка знаете, что я – шиза, не так ли? – бросила женщина.

– Нет. То есть да, я знаю кое-что о вас, но недавно я узнал кое-что о вашем зяте, Антоне.

– Да-да, его шлюха, так похожая на Анну. Я знаю эту историю. Антону просто нравятся “такие” девушки, – произнесла Екатерина.

– Нравятся “такие” девушки? – повторил Герман.

– Что в этом такого? – Екатерина отошла от двери и снова начала нервно скручивать свои руки, – Моему мужу вот нравились молоденькие студентки, никого это не удивляет.

– Простите, в прошлый раз вы уверяли, что вашу дочь убили, и место ее заняла другая, – мягко сказал Герман.

– Да-да, я же сказала, что была не в себе! – зло сказала Екатерина, – Приступ шизофрении, считайте так и уходите.

– Но…

– Уходите! – Екатерина кинулась к двери, распахнула ее и указала на Германа, – Прочь!

Герман вздохнул.

– Простите за беспокойство.

Выйдя на улицу Герман поднял голову вверх, туда, где по его мнению, должно было быть окно Екатерина. Яркого света уже не было, но Герману показалось, что возле окна кто-то стоит. Или это был лишь лунный блик?

Удаляясь по улице, Герман решил, что зима и его сделала чересчур впечатлительным, и этот приступ он должен преодолеть, как и Екатерина – спокойно и без оглядки.

В апреле, перед Пасхой, Герман получил е-мейл от профессора Хитрова. Тот жаловался, что с рождения внучки о нем совсем забыли, и приглашал Германа быть гостем на Пасхальных каникулах в его гостевом домике. Герман, впредь решивший держаться подальше от чужих семейных разборок, вежливо отказался. Следующий е-мейл был от Марты. Сиделка вежливо но вразумительно писала, что отказ поверг ее пациента в тяжелую депрессию, и что если Герман не приедет подбодрить старика, ей станет совсем невмоготу сидеть с таким капризным мужчиной, и она непременно уволится. Герман счел это письмо странным, и еще раз вежливо отказал в приезде, объяснив, что на пасхальные каникулы у него очень много дел. Третьим решающим аргументом был звонок от Анны. Его-то Герман никак не ожидал.

– Привет, – мило прощебетала она в трубку.

– Привет…

– Герман, дорогой, пожалуйста, приезжай к нам на Пасху, папа стал совсем как ребенок и так хочет увидеть тебя, что даже Марту заставил написать тебе жалостливое письмо.

– Вот где зарыта собака…

В трубке послышался мягкий смех:

– Мне так неловко беспокоить тебя, Герман, но ты всегда был другом семьи и лучшим и любимейшим его студентом. Мне страшно, что папа доведет себя, если не увидит тебя на праздниках. Пожалуйста, приезжай хоть на день.

Герману стало жалко старика и он растаял.

– Хорошо.

– Напиши, какой выберешь поезд, и Антон встретит тебя, – сказала Анна.

В трубке снова послышались гудки.

Антон встретил Германа на новом серебристом Порше. Эта машина удивительно органично вписывалась в его мир – шикарная, дорогая, как и у всех людей, подобных Томасу.

По дороге к дому Антон увлеченно рассказывал о своей маленькой дочке и новом цехе завода. У Германа создалось впечатление, что они ему почти одинаково дороги.

Особняк был украшен по-пасхальному – на зеленом газоне расставлены зайчики и среди нарциссов располагались корзиночки яиц.

– Все для детей, – улыбнулся Антон, открывая Герману дверь.

Анна встретила их в столовой. На ней было светло-желтое платье и золотая лента в волосах.

– Привет, – ласково сказала она, протягивая Герману руку.

В этот момент она была почти как новый порше Антона – шикарная, дорогая, прекрасно вписывающаяся в этот дом, полный роскоши и гламура. Герман быстро стряхнул с себя эти мысли и все трое уселись за стол в ожидании обеда. Профессор Хитров за столом не присутствовал, и, когда Герман осведомился у Анны об отце, она сказала, что тот последнее время предпочитает дневной сон, и Герман сможет увидеться с ним вечером. Пожав плечами, Герман снова углубился в разговор хозяев о детях, бизнесе и прекрасной пасхальной погоде. После обеда Антону нужно было уехать по делам, и Герман обнаружил себя один на один с Анной.

– Ну, – она откинулась в кресле, накручивая на палец локон волос.

– Ну, – повторил за ней Герман.

Анна лукаво улыбнулась.

Глаза Германа невольно скользнули по ее налившейся груди, голым ногам…

Он прочистил горло.

– Кхм, Анна, разве тебе не надо идти к своей малышке?

– К Кате? Нет. У нее есть няня.

Герману стало еще больше не по себе. Быть здесь, в этой комнате, с Анной…За окном начало темнеть и вокруг бассейна зажглась подсветка.

– Прогуляемся? – предложила Анна.

Герман кивнул.

Они направились в сторону озера. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь отдаленными всплесками воды.

– Итак, – Герман снова прочистил горло, – Ты так и не рассказала, как познакомилась с Антоном.

Анна засмеялась.

– Я уже говорила, что это была любовь с первого взгляда.

Герман вздохнул.

– Знаешь, Анна, очень многие студенты твоего отца влюблялись в тебя с первого взгляда.

– Знаю.

Воздух возле озера был прохладным и вслед за легким дуновениями ветерка было слышно, как шумит камыш.

– И я был одним из таких студентов.

– Я знаю.

Ветер играл с волосами Анны, и Герман заметил про себя, что эти волосы были совсем не теми, что он помнил.

– Ты сильно изменилась.

– Возможно.

– Нет, не только внешне. Забавно, но я помню тебя совсем другой.

Анна остановилась, откинула со лба волосы и посмотрела на Германа.

Ее губы раскрылись, будто она хотела ему что-то сказать, но не могла. И в этот момент из темноты пристани показалась инвалидная коляска.

– Герман, мальчик мой, мы с Мартой тебя везде обыскались!

Весь вечер Герман испытывал стойкую и нарастающую, как снежный ком, неприязнь к своему бывшему учителю. Глядя на этого человека, он все меньше и меньше понимал, как он мог еще когда-то благотворить этого человека. Возможно, то был гламур университетской жизни, почетные звания и не дюжие знания в литературе, что некогда привлекали к профессору его почитателей. Тогда Герману казалось, что вот он – образец учителя, наставника, и человека. Профессор Хитров считался самым остроумным на университетских встречах, его окружали поклонники и молоденькие поклонницы, он часто устраивал встречи у себя дома, и те непременно имели огромный успех…

Вспоминая это сейчас, Герману казалось, что успех его учителя был вызван во многом лишь его самоподачей. Подачей, до чертиков влюбленного в себя человека. Когда академические знания человека стояли отдельно, его эгоизм занимал большую часть натуры, создавая тем самым непревзойденного нарцисса. Как Герман не видел это раньше, он не знал. Возможно сейчас, когда возраст брал свое, эти мелкие грешки все больше и больше проявлялись в оголенном, постепенно становящемся детским сознании. А может сам Герман пересмотрел свою жизнь…Во всяком случае сейчас он все меньше и меньше хотел походить на своего старого учителя.

– Герман, сынок, ты даже не представляешь, как признателен я тебе за твой визит, – тем временем произнес профессор, подкатывая на своей коляске к небольшому бару, сделанному специально так, чтобы человек в его положении мог спокойно управляться с ним, – Здесь где-то был хороший виски. Марта говорит, что мне нельзя, все эти новые таблетки…Но если не капелька виски, то я уже утопился бы в бассейн, мое слово тебе, Герман. Собственная дочь меня практически не замечает, и я живу словно отшельник.

– У Анны маленький ребенок, – поправил Герман.

– Да-да, ребенок, конечно, – недовольно Хитров, – А вы знаете, как она ее назвала?

– Да, Екатериной.

– Екатериной…Как мамашу. Будто бы та хоть что-то для нее сделала.

– Она ее мать, – еле давя раздражение, произнес Герман.

– Ее и еще черт знает какого оборванца, – профессор Хитров налил себе виски и, добавив в стакан пару кусочков льда, разбавил все это еще изрядной порцией алкоголя, – У Екатерина есть сын, которого она пыталась навесить на нас с Анной, и после всего этого Анна называет ребенка в ее честь?!

Герман заинтересовался последним сообщением.

– У вашей бывшей жены есть сын? – спросил он, наливая и себе стакан виски.

– Да, уж не знаю, как его не отобрали с ее-то шизой, но Катя приезжала к нам с Анной, сразу после ее свадьбы с Антоном. Мы тогда жили в Н. (и Хитров назвал маленький курортный городок), и она просила у Анны денег на содержание сводного братца, пользуясь оказией, что дочь так удачно пристроилась.

Герман чувствовал себя все более и более заинтригованным.

– И как это восприняла Анна?

Хитров пожал плечами.

– Она что-то дала матери. Но немного. Тогда наше благосостояние еще не сильно улучшилось, и мы не знали, сколько еще денег ждать от Антона…

Тут старик запнулся, словно чувствуя, что сказал что-то не то.

– Антон платил вам деньги? За что? – немедленно спросил Герман.

– Нет, нет, мальчик мой, я неверно выразился. Антон, он, просто мы не знали, сколько он выделит Анне на расходы, как молодой жене, конечно. Первый семейный бюджет и все такое…

Герман отхлебнул своего виски.

– Да-да, я понимаю…Молодая семья, это всегда так…Кстати, всегда хотел узнать романтичную историю встречи вашей дочери и Антона.

– О, об этом лучше спросить у самой Анны. Это она встретила его, не я.

– Конечно. Это было уже лет шесть назад, не так ли?

– Да, – настороженно ответил старик.

– И они поженились через всего пару месяцев после знакомства.

– Они полюбили, – как-то не очень уверенно пролепетал профессор.

– Семья Антона была рада?

– Да…

– И в медовый месяц они поехали в Н.

– Нет, – быстро и четко ответил его оппонент.

– ?

– То есть да, мы там были, вернее я там был, – язык инвалида заплетался то ли от выпитого, то ли от нервов, а может от всего вместе взятого, – Но Антон с Анной были в М. (и Хитров назвал более крупный курортный город, расположенный возле Н. )

Герман знал это, он помнил открытку, присланную Анной из М. сразу после свадьбы.

– И дочь приезжала к вам? – помог Герман учителю.

– Да-да. Приезжала, навещала. Там как-то объявилась и Катя, но я уже говорил…Не хочешь еще виски, мой мальчик?

– Нет. Спасибо. Я, пожалуй, пойду спать.

Но Герман соврал. Едва убедившись в том, что старик заснул, Герман покинул свою спальню на втором этаже и направился в сторону основного дома, который все еще горел яркими огнями.

Ранее Анна и Антон предупредительно сказали, что Герман может в любое время напрячь кого-угодно из их домашнего персонала, но Герман шел вовсе не за вечерним перекусом. Ему важно было посмотреть некоторые фотографии с каминной полки в столовой. Однако огни в этой комнате так же горели. Помня, что дом работает на сенсорном освещении, подразумевающем присутствие человека в освещаемой комнате, Герман не стал спешить заявлять в столовую свою персону. Выбрав выгодную позицию в затененном проходу, Герман осмотрел присутствующих.

Их было трое. Одна из них – Анна в вечернем блестящем платье, двое других – высокая худющая женщина с пышной прической и в очень откровенном декольте, и небольшой по сравнению со спутницей мужчина в рубашке на выпуск. Рука последнего слегка подергивалась, словно от нервов.

– Ты такая в этом платье, что даже не скажешь, что выдавила из себя ребеночка! – смеялась “подруга” Анны. Герман заметил, что женщина была явно на веселее.

– Да, я, в отличие от многих, слежу за собой, – бросила Анна.

– Ой-ой, какие мы! – хихикнула дама.

– Ранее ты так не лепетала, – вторил ей мужчина.

– Ранее вы не заявлялись не пойми во сколько и вдрызг пьяные, – холодно ответила Анна.

– Ну, Кристина, перестань, мы же договорились сходить на пасхальный благотворительный бал. Ты – наш билетик в свет, помнишь?

Анна тяжело вздохнула:

– Я, кажется, просила звать меня Анной.

– Да кто слышит?! – пискнула женщина.

– У моего отца гость.

– Если он такой же старый маразматик, то это ничего страшного! – захохотала женщина.

Анна дала ей оплеуху. – Остынь, Тоня. Нам уже пора. Антон подогнал машину.

Мужчина еще сильнее развеселился от этой сцены, да и его подруга не перестала драматично хохотать, и все же все трое покинули столовую, на счастье Германа через другой вход, и свет выключился. Герман выждал время, прошел к камину, и взял с него одну из фотографий – ту, на которой Антон закладывал первый цех своего завода…

На следующее утро Герман застал Анну за кормлением ее малышки. Это был хорошенький крепкий ребенок, но все внимание Германа целиком и полностью привлекла его мать. Этим утром Анна была свежа и хороша, будто бы и не уходила на ночь.

– Доброе утро, Герман, – ласково сказала она.

– Доброе.

– Хочешь познакомиться с Катенькой?

Герман поежился: ему не хотелось ввязываться в возню с ребенком этой женщины, по правде говоря, ему не хотелось разговаривать и с самой Анной. Больше всего он хотел уехать из этого дома.

Анна, кажется, поняла его намерения.

– Думаю, с Катей вы подружитесь потом. Первым делом завтрак, – она потянула руку к кнопки вызова горничной.

– Нет, спасибо, я уже опаздываю на поезд, – проговорил Герман.

– Я думала, ты уезжаешь в час, – спокойно сказала Анна, ее рука над кнопкой.

– Хм…Я решил..Дела заставили меня сменить маршрут. Мой поезд через полчаса Анна, я зашел поблагодарить за гостеприимство и попрощаться.

Анна понимающе кивнула:

– Прощай, Герман.

Бегло попрощавшись с профессором Хитровым, Герман действительно направился на поезд, но его конечной целью не являлось посещение собственных родственников в пасхальные каникулы, Герман хотел иного – ему нужно было снова поговорить с Екатериной.

Доехав, Герман почти бегом поднялся по грязным пролеткам дома, в котором она жила, и позвонился в общую дверь. Ему повезло, и очень скоро в щели между коридором и дверью показалась сама Екатерина.

– Екатерина, мне нужно…

Глаза женщины расширились, и она попыталась захлопнуть дверь, но Герман вовремя вставил ногу в щель.

– Послушайте меня, – пробормотал он, пытаясь отвлечься от боли.

Но женщина, не говоря не слова, яростно пыталась выпихнуть его обратно на площадку.

– Екатерина, Катя, я знаю что у вас есть сын, и…

Внезапно Екатерина перестала давить и выпихивать. Дверь широко распахнулась, и хозяйка квартиры со злобой посмотрела на Германа.

– Знаете? Не помню, чтобы вы интересовались, когда нечто знала Я!

И она снова попыталась выпихнуть его в коридор, но Герман был сильнее и, оттолкнув ее, он проник в общую часть квартиры.

– Екатерина, поймите, я хочу помочь!

В лицо ему неожиданно полетела стеклянная банка из-под какого-то протухшего варенья, стоявшего в коридоре.

– Они забрали моего сына! Уже поздно! Поздно! Подлец! – заорала нечеловеческим голосом Екатерина и ринулась в сторону кухни.

Герман, мгновенно вспомнив о репутации этой женщины, ломанулся за ней. Настигнув ее возле ящика с посудой, он, со всей силой, сцепил ее руки, и принялся кричать нечто успокоительное, во что и сам не мог поверить. В ответ Екатерина засмеялась. Герману стало не по себе. Между тем, Екатерина более не сопротивлялась, и держать ее дальше означало самому показывать панику, или, что еще хуже, давать повод для вызова полиции. Медленно Герман отпустил женщину, и та, все еще смеясь, показала ему сжатый в руке пузырек валерьяна.

– Вы…вы думали, что я схвачу нож? – наконец перестав хохотать, спросила она.

Герман не знал, что ответить. Да, он думал именно так.

– Нет, моя репутация не столь правдива, хотя, признаюсь, мне захотелось чуть успокоиться….

Екатерина отмерила себе нужное количество капель и села за маленький кухонный стол.

– Вам повезло, что соседей нет дома, – пробормотала она.

– Да, повезло, – согласился Герман, присаживаясь напротив.

– Вы хотели поговорить? – уже абсолютно ледяным тоном спросила Екатерина.

Герман кивнул.

– Начинаете же, пока я вас не зарезала…, – усмехнулась Катя.

Неожиданно, Герман понял, что не знает, с чего начать.

– Я…я был у вашего бывшего мужа.

– Поздравляю.

– И я узнал, кое-что…

– Снова поздравляю.

– Екатерина, – Герман решил резко перейти к тому, зачем приехал, – Что вы знаете о Кристине?

На лице женщины напротив него отобразился триумф.

– Пожалуйста, расскажите…

Катя села напротив.

– То, что я знаю – лишь бред шизофренички, не так ли? – мягко спросила она.

– Я не уверен.

– И вы хотите развеять свои сомнения?

Герман кивнул.

– Тогда слушайте. Вы можете считать меня плохой матерью, но, даже лишенная родительских прав, я старалась не оставлять своего ребенка. Я следила за Анной со стороны и как могла поддерживала с ней связь. Когда Анна вышла замуж я была безмерно рада. Как всякая мать, я надеялась, что моя дочь будет счастлива. По крайней мере – счастливее меня. Я приехала в Н. – город, где, как я узнала от знакомых, Анна и ее муж проводили медовый месяц. И я нашла дом, которую они снимали. Но каково же было мое изумление, когда, желая поздравить дочь, я увидела хозяйкой дома совсем иную женщину. Похожую, бесспорно, но это была не Анна. Антон звал ее Кристиной. Я слышала, как они разговаривают…Видите ли, в тот дом меня, как бедную родственницу, впустила прислуга, и некоторое время хозяева не знали о моем приезде, потому минут десять я смогла подслушать их разговор. Они как раз приехали от Анны, и она жила в М, недалеко, но одна с отцом. Антон спрашивал Кристину факты биографии Анны, и та отвечала ему как на вопросы экзамена. Мне стало страшно. Умоляя кухарку, впустившую меня, не говорить о моем визите, я покинула дом и направилась искать дочь. Я действительно скоро нашла Анну в М., где та проводила время вместе с отцом. Попросив объяснений, я лишь услышала, что все в порядке, и что брак с Антоном – сделка, которая принесет много денег. Анна умоляла меня не мешать и уехать. Впрочем, я не могла поступить так. Почувствовав неладное, я принялась следить за дочерью. То, что я видела – было более чем странно. Муж навещал ее несколько раз в неделю, всегда с той похожей женщиной. Они сидели часами, а потом уезжали. Но однажды схема изменилась. Никто не приехал. Я лишь увидела, как моя Анна садится в машину, и сама уезжает куда-то. Это был последний раз, когда я видела дочь. Когда я добралась до того места, где жил ее муж, то успела заметить лишь то, как машина с двумя людьми покидает гараж. Я приказала таксисту аккуратно следовать за ними, и … лучше бы я этого не делала. Машина приехала на один из заводов Антона, он и женщина вместе с ним вынули нечто из багажника и затащили это внутрь. Потом из котельной пошел дым…

На глазах Екатерины появились слезы.

– Катя, вы думаете…, – задыхаясь спросил Герман.

– Я знаю. Они убили мою дочь и сожгли ее труп.

Многое, если не все, из сказанного Екатериной могло быть несколько извращенной, но правдой. А если это и была фантазия шизофренички, то в одном Катя была права: женщину, которая жила с Антоном в Н., после его свадьбы с Анной, действительно звали Кристиной.

Кристина Карпова родилась в весьма бедной семье. Так же как и Анна, Кристина рано потеряла мать, только та ушла из жизни дочери путем передозировки наркотой, которой, попутно, торговал отец Кристины. Последний тоже смог посвятить дочери крайне мало времени, и, когда Кристине было шесть, получил свой первый срок за распространение героина. Так Кристина попала в детский приют. Когда ей было тринадцать отец вышел на свободу. Он забрал дочь и они прожили вместе около года, который скорее навредил Кристине, чем пошел ей на пользу. Потом отца снова забрали – на этой раз статьей было убийство. Кристина вернулась в приют, но с несколько видоизмененными привычками. Она подворовывала, баловалась запрещенными веществами и активно занималась мальчиками. Став совершеннолетней Кристина покинула приют, и тут ей повезло в первый раз: будучи миловидной, она получила визитку уличного агента по подбору моделей. Агент был настоящим, кастинг тоже, только вот кино, в котором Кристина снималась не очень…Однако девушку ее уровня это устраивало. А очень скоро ей повезло и во второй раз – после ночного клуба она оказалась в постели очень перспективного молодого человека – Антона Белого.

Это были те немногочисленные сведения, которые можно было узнать о Кристине, знай Герман ее фамилию, и загляни он в полицейские досье и карты приюта. Но Герман не знал даже такой малости. И потому, чтобы подтвердить или же опровергнуть свою страшную теорию, ему предстояло узнать как можно больше о жизни этой девушки без друзей и семьи.

Начать свои поиски истины Герман решил с проверенного метода: старая сплетница. Набрав телефонный номер Людмилы Белой – лучезарной тетушки Антона, он соврал, что едет в город по делам университета и уже вечером сидел в одном из уютных кресел ее гостиной.

– Еще раз благодарю Вас за гостеприимство, – произнес Герман, принимая чашку кофе из рук служанки.

– О, что вы! – заулыбалась Люся, – Гости для меня – это удовольствие.

Герман поймал взгляд служанки, по которому было видно, что та считает его как минимум альфонсом.

– Наверное, я не первый молодой гость в этом доме, – подумал Герман, но вслух сказал, – Прекрасно быть гостем у такой радушной хозяйки.

Людмила Белая заулыбалась еще шире.

– Так что привело вас в наш скромный городок, – вежливо осведомилась она.

Герман махнул рукой.

– Бумаги. Одни бумаги. Я работаю над диссертацией, и в нашем филиале в этом городе есть как раз те книги, которые мне нужны.

– И вы проделали весь этот путь ради книг? – удивилась госпожа Белая.

– Не только, – не упустил своего шанса Герман, – Еще я хотел пересечься с одной из старых подруг Анны – она меня попросила.

– С кем же? – раскрыла глаза госпожа Белая.

– Ее зовут Антонина, насколько я помню, – спокойно ответил Герман.

Госпожа Белая громко фыркнула.

– Простите, не думала, что Антон с Аней еще водятся с этой…б…Антониной.

– Неужели? – Герман приподнял бровь.

Госпожа Белая поставила свой кофе на столик, наклонилась вперед и , доверительным тоном, сказала:

– Антонина Кобаль была подружкой Антона. Давно. Потом ее увел Павел Дмитров. Вернее, – голос госпожи Белой стал тише, будто их могут услышать, – Они поменялись девушками.

– Так можно? – удивился Герман.

– О да, – ехидно ответила Людмила, – С тем, какая пройдоха была эта Кристина…, – тут Людмила на секунду остановилась, словно взвешивая что-то, но потом продолжила, – В общем, в молодости все крутят со всеми. После Тони Антон встречался со своей Кристиной, я уже говорила о ней. Низкая девчонка, мы ее никогда не одобряли. Поэтому, когда Антон женился на Анне – все были ужасно рады. Только вот Тоня и Паша еще долго ошивались возле дома. Этого никто не мог понять. Антон уже так явно ушел из таких компаний, что объяснить присутствие таких друзей можно только одним.

– Чем же? – придвинулся к Людмиле Герман.

– Они знают то, чего знать не должны, – пожала плечами Людмила, – Возможно какие-то ошибки молодости. В прочем, не важно, – она вдруг отстранилась и снова взяла свою чашку, – По какому делу вы, говорите, хотите повидать Тоню?

– Та забыла на пасхальном балу свою сумочку, – мрачно ответил Гэрри.

– О, как заботливо со стороны Анны попросить Вас передать сумочку! – скривилась госпожа Белая, – Всегда думает обо всех.

Остаток вечера прошел без сплетен.

Ночью, в дорого обставленной комнате, столь любезно предоставленной ему госпожой Белой, Герман никак не мог уснуть. Мысли, целый ворох мыслей, крутились у него в голове. Анна, Кристина, убийство…Но главное – зачем? Почему он ввязался во все это? Действительно ли он был некогда влюблен в Анну? Не в ту Анну, что сейчас, наверное, ходит по огромному пустому дому, зажигая вслед за собой холодные сенсорные лампы, нет, но в ту, что сидела на кухне, всегда где-то в углу, отстраненно от друзей отца, но все же рядом, тихо штудируя книжку в столь теплом свете настольной лампы…Неужели она действительно погибла? Зачем? Зачем ее убили…? Герман прикрыл глаза, и перед ними замелькали отвратительные видения. Антон, по локти в крови…Сгорающий в печи труп Анны, а потом…

– Зачем!? Зачем ты делаешь это?!

Герман проснулся от женского крика в своей голове. Весь обливаясь холодным потом он сел на кровати, надел очки и достал из брюк свой блокнот.

Итак, завтра ему непременно надо посетить эту Антонину. Чтобы узнать о Кристине….

Черт…

Голова Германа раскалывалась, и в это время суток он, как никогда, чувствовал насколько он беспомощен в данной ситуации. Но все же, он должен докопаться до правды. Он должен знать, умерла ли Анна, или это лишь бред ее полубольной матери…

– Зачем? – снова прошептал у него в голове женский голос, так похожий на голос Анны.

Герман окончательно проснулся.

Быстро одевшись, он вышел из дому и глотнул холодного утреннего воздуха. На дворе стоял месяц май – теплые дни, но еще холодные ночи. По меркам Германа, было около трех-четырех часов утра. Герман, еще вечером узнавший у Людмилы адрес Антонины, собирался навестить ее. Если он не ошибается в характере барышни, то Тоня еще не спит.

Автомобиль такси быстро мчал его по утренним улицам, пока дорогу не преградили пара патрульных машин и скорая помощь. Герман вышел из машины. Скорая стояла возле того самого дома, в который он так спешил. Похоже, что Герман все же опоздал…Но на всякий случай, он подошел к одному из полицейских.

– Простите, что случилось в этом доме?

– Ерунда, – лениво отмахнулся тот, – Очередная барышня перебрала наркоты…

Герман понимающе кивнул и отошел в сторону.

– Значит, опоздал…, – еще раз подумал он про себя.

Отпустив таксиста, Герман одиноко побрел по улицам просыпающегося города. Было все еще холодно, и его всего трясло.

– Какое странное, странное стечение обстоятельств, – думал он.

Герман вошел в дом госпожи Белой вместе с горничной. Та любезно сделала ему завтрак и налила чашку крепкого кофе. Женщина, видимо, думала, что Герман пришел с буйной вечеринки, так как после кофе он получил стаканчик с таблеткой похмелина.

– Смешно, – подумал Герман, – Наверное сейчас я мало похож на дамского угодника.

Чтобы прояснить мозг, он выпил и таблетку, потом пошел в душ и долго стоял под струей холодной воды.

– Надо сматываться, пока ты сам не закончил как Антонина, – промелькнуло у него в голове.

Герман вышел из душа, собрал вещи и вышел на лестницу.

– Доброе утро.

Чемодан выпал из рук Германа.

– Не ужели мы едва не разминулись с вами, Герман?! Это было бы так досадно.

– Доброе утро, Антон, – наконец выдавил он.

Они пожали руки. Антон Белый стоял перед ним, в красивом спортивном костюме, гладко выбритый и отвратительно свежий.

– Я приехал повидать тетю, это ведь не криминал? – улыбнулся Антон.

– Нет, это не криминал, – стараясь оставаться спокойным, ответил Герман.

– Чудесно…Вы уже завтракали?

Герман кивнул.

– Но может еще по чашечке кофе? Моя тетя не проснется раньше двенадцати, и нам с вами надо убить массу времени.

– Да-да, убить…время. Пойдемте.

Они проследовали на кухню, где Антон по-хозяйски начал разливать кофе.

– Вы выглядите очень удивленным моему приезду, хотя на самом деле удивлен должен быть я, – сказал Антон, намазывая джем на кусочек хлеба.

– Госпожа Белая пригласила меня по делам университета. А что привело Вас сюда столь рано?

– Расписание поездов, не более.

– Анна с вами?

– Нет, она осталась с детьми.

– Что ж…Вы хотели убить время, поехали, – Герман встал из-за стола и жестом позвал Антона за собой.

Тот впервые выглядел удивленным, но в глазах его блеснул огонек азарта, и он последовал за Германом.

Честно, Герман сам не четко понимал, что делает, но, уже вставляя ключи в зажигание машины, план все более и более вырисовывался в его голове.

– Я обожаю утренние прогулки на машине, – лучезарно улыбнулся Антон, садясь рядом и пристегивая ремни.

Германа передернуло: эта улыбка, это спокойствие, Антон напоминал ему манекена – холодного, пластикового, не способного на какие-либо чувства.

– Знаете, ночью я гулял по городу, – меланхолично заметил Герман, – Мы, литераторы, любим это.

– Да уж, я заметил по старику Анны, – хмыкнул Антон.

– А знаете, что еще более наводит на размышления и подталкивает к самым потрясающим исследовательским работам?

– Сэкс? – невинно спросил Антон.

Герман рассмеялся.

– Нет, я же не бизнесмен. Я всегда находил занятной поэзию смерти.

Машина Германа свернула на улицу, где жила Антонина.

– Сегодня я видел, как отсюда увозили труп молодой девушки, еще в полном расцвете лет. Печально, не правда ли?

Антон слегка побледнел.

Герман остановил машину.

– Что вы об этом думаете? – спросил он.

Антон открыл было рот для ответа, но тут в их машину что-то врезалось. Вернее, кто-то.

– Убийца! Убийца!

Этого не ожидал и Герман.

Стуча кулаками об машину, за ее закрытыми дверями бился в истерике лучший друг Антона – Павел.

Антон перевел дыхание, повернулся к Герману и спокойно сказал:

– Боюсь, я не нахожу романтики ни в смерти, ни в общении с психопатами. Поехали отсюда.

Некоторое время они ехали молча. Потом Антон остановился у небольшого кафе и предложил позавтракать. Герман послушно вышел из машины.

– Вы ведь любите кофе со свежими булочками? – мило спросил его Антон.

Герман промолчал.

– Герман? – одернул его Антон.

– Это ведь был ваш друг.

– Кто?

– Человек, бросившийся вам на машину.

Антон остановился, так и не открыв дверь кафе, потом обернулся и внимательно посмотрел на Германа.

– Откуда вы это знаете?

– Видел его в вашем доме.

Антон вздохнул.

– Герман, пойдемте выпьем кофе…

Усевшись в самый темный угол небольшой забегаловки, пропахшей дешевым кофе и гамбургерами, Герман долго смотрел как Антон медленно и педантично намазывает масло на тост, потом размешивает сахар в кофе, выпивает глоток и…

– Я знал этого человека. И да, он БЫЛ моим другом. Пока я не решил повзрослеть, а он…бедный Павел так и смог бросить дурные привычки.

– А вы, значит, смогли?

– Конечно. Мне невероятно повезло, что я встретил Анну.

– Да уж…

– Герман, – очень мягко, словно с ребенком, сказал Антон, – Вы должны понять, что я вырос в золотой среде. Звучит смешно, но это так. Молодежь моего круга привыкла проводить свое время не иначе как в наркотическом дурмане. Я завязал, Павел – не смог. По старой памяти я принимал его и бедняжку Антонину у себя в доме, но в основном это были нежеланные визиты. Прошлой ночью моей жене позвонила Антонина, она была совсем не в себе и Анна сказала…

– Анна?

– Да, она ведь очень добрая. Так вот, по просьбе Анны я поехал проведать старушку Тоню, но, как видите, не успел.

– Еще я вижу, что вас это не слишком-то беспокоит.

Антон пожал плечами.

– Такого конца следовало ожидать.

– И почему же вы сразу не сказали мне о благородной цели вашего визита?

– О да, надо было начать “Доброе утро, Герман, я приехал навестить старую подругу-наркоманку”, – Антон засмеялся.

Герману было не смешно.

– И, между тем, вы не открыли дверь бывшему другу, не поддержали его…

– Павел – спетый человек. К тому же, ему всегда казалось, будто между мной и Тоней что-то есть. Будто я мог польститься на такую…хм…но вы же слышали, как Павел на меня орал…

– Да, кричал, что вы – убийца.

– Это не так.

В этот момент Герману почему-то показалось, что Антон честен с ним, и тем не менее…

– Надеюсь, мы все прояснили?

– Да, – мрачно ответил Герман.

Антон заплатил по счету, и они вышли на улицу.

– Я подброшу вас до тетушки, – сказал Антон.

– А сами?

– У меня дела на здешнем филиале завода.

– Я желаю вам удачи в делах. Я пройдусь.

Герман откланялся, но еще долго чувствовал на себе ледяной провожающий взгляд Антона.

Расклад дела был великолепен – все известные Герману люди, которые могли подтвердить, что Анна, это на самом деле Кристина, были мертвы. Или, как это чувствовал Герман, скоро будут признаны недееспособными. Антон холодно и расчетливо подчищал улики. Возможно, Герман был следующим. Или Герман просто сходил с ума. Он снова и снова прокручивал в своей голове известные ему факты. Все сходилось: Анна это Кристина, это так. Анна это Кристина…Как это доказать?

Герман сел на скамейку в парке и обхватил голову руками.

Все известные факты – снова и еще раз: анна встретила Антона на вокзале, в тот день, когда она провожала его. Анне очень нужны были деньги. Антон предложил ей фиктивный брак – он показывает ее семье, женится и получает семейный бизнес. Потом Анна рассказывает Кристине все о себе, и та притворяется ею. Анна получает деньги. Но потом – что-то пошло не так. Осталась только одна девушка. Никто не может подтвердить, что это не Кристина – друзья Кристины считали ее женившейся на Антоне. Никто не может подтвердить, что это – не Анна. Отец анны слишком эгоистичен, а ее мать – запугана. Но осталась только одна. Анна это Кристина или же…по телу Германа пробежал холодок…Кристина это Анна?

Вот уже три месяца, как Герман лежал в этом месте. Доме с мрачными стенами и окнами за решетками. Врачи говорили, что у него паранойя. Навязчивые мысли. Бред. Но он знал, он четко знал, что прав. Не Кристина стала Анной, это Анна стала Кристиной. Настоящая Кристина мертва. Возможно от передозировки, как бедняжка Антонина, возможно от руки Антона во время сильной ссоры. Труп Кристины сожжен и залит бетоном в фундаменте первого завода, открытого Антоном. Анна послушно заняла ее место. Вернее, свое законное место – жены господина Белого. Она была хорошей женой для семьи мужа, и Кристиной – для немногочисленных друзей той. Двойная жизнь. И то, что настоящей Кристны больше нет – не доказать. Как не доказать и того, что нет больше Анны…

Герман попал в больницу почти сразу после своего последнего разговора с Антоном. По правде говоря, врачи уже поджидали его, как только он вернулся в дом госпожи Белой.

– Герман, мне звонил мой племянник, и сказал, что видел вас сегодня утром и вы показались ему несколько …хм…больным. Он просил вызвать вам доктора.

И началось. Якобы врачебные вопросы, обследования, сначала вежливое “Пройдемте со мной”, потом принудительное заточение. Диагноз – шизофрения.

За время его пребывания в больнице, Германа посетила лишь Екатерина. Она не просила прощения, за то, что втянула его во всю историю, не плакала, а лишь хотела узнать, жива ли ее дочь.

Герман ответил отрицательно. Через некоторое время на его имя в больницу кто-то прислал конверт, а в нем газету, среди статей которой была заметка о женщине, покончившей жизнь, бросившись в реку.

Герман вырезал статью и попросил вложить ее в свое личное дело. Врачи отказались, поставив ему очередной шизофренический бред.

Герман долго смеялся. Он не знал, что лучше – плыть трупом по реке, или сидеть здесь. Все из-за нее. Кристина-Анна. Анна – Кристина.

Когда Герман наконец-то вышел из больницы, снова была весна. Прошло уже два года с момента его заключения. Он наконец-то перестал говорить об Анне, перестал нести свой бред.

Медленно, еще почти полгода, Герман пытался включиться в свою старую рабочую деятельность, но научные труды и умные книжки более не занимали его. Он бросил все и уехал. Работал то там, то здесь, и все искал чего-то.

Летним утром, еще через три года после своей выписки, Герман гулял по пляжу. Погода была чудесная, воздух свеж, и Герман впервые за долгое время был счастлив.

Навстречу ему, сначала издалека, а потом все ближе и ближе стали вырастать небольшие фигурки людей. Женщина в синем платье, и бегающие вокруг нее дети.

Когда женщина приблизилась настолько близко, что Гэрри смог различить ее черты, то он узнал Анну. К своему собственному удивлению эта встреча нисколько не разволновала его. Видимо, слишком сильно сидели в нем прописанные врачом антидепрессанты.

– Привет, – сказал он Анне, как только они поравнялись.

– Привет.

Внешне она почти не изменилась: осталась такой же свежей, стройной и ухоженной. Такой, какой ее хотел Антон. От миловидной пухленькой Анны, которую хотел Герман, не было более ни следа.

– Гуляешь с детьми? – спросил Герман, указывая на резвящуюся ребятню: двух мальчиков и девочку.

– Да. У нас здесь отпуск. Как твое здоровье?

Это был подкол. Герман улыбнулся.

– Отлично. Спасибо. Как твой отец.

– Умер месяц назад.

– Мне жаль.

– Врешь, – Анна тоже улыбнулась.

– Да. Вру. Профессор был дерьмом.

Бровь Анны слегка приподнялась.

– А кто им не был? – спросила она.

Герман понял вопрос. Он часто думал над ним еще в больнице. Все ведь началось ровно в тот момент, когда Анна провожала Германа на пироне. Тогда он был очарован ею, притворялся другом, но не предложил на деле ни капли помощи. Тогда он стремился начать свою жизнь, сделать свою карьеру. А Анна оставалась, с больным отцом, совсем одна. Все те люди, что окружали господина Хитрова и его дочь в моменты славы профессора, покинули их, едва его коснулась болезнь. И Герман не был исключением. Он обещал приезжать, но ни разу не позвонил за долгих пять лет. А ведь в свое время он даже воображал, что влюблен в милую профессорскую дочку. Антон – иное дело. У него было решение всех проблем Анны, он предлагал и кров и защиту. Неважно какими способами.

– Мне пора, Анна, приятно было увидеться, – Герман пошел дальше вдоль пляжа, когда Анна окрикнула его.

– Зачем ты сказал моей матери, что я мертва?!

Герман обернулся: – А ты жива?

Анна расхохоталась.

Герман поплелся дальше.

Еще через три года, в рубрике теленовостей, Герман услышал, что Антон Белый – промышленный магнат, оказался замешанным в крупных финансовых махинациях, и чуть позже – что его фирма обанкротилась. От этой новости Герману почему-то даже стало грустно. Бедная Анна, она потеряла все ради чего потеряла себя.

Прошло время и Герман выпустил книгу. Главная героиня которой занимала место другой, ради достижения более высокого положения в обществе. Книга была воспринята на ура, и Герману стали даже приходить письма от поклонников. Некоторые он читал, некоторые нет. Но одно из них, написанное столь знакомым подчерком, он отложил. Герман долго не мог открыть конверт, опасаясь его содержимого, пока его интерес не взял верх. А в письме было лишь одно предложение: “Хочешь узнать, как все было на самом деле?”. Герман впервые за много лет набрал номер Анны.

– Да.

По телефону Анна была холодна, она сухо продиктовала адрес кафе, в котором хотела встретиться с Германом, и на этом их разговор закончился. На встречу Анна опоздала на пол часа. Когда же она наконец появилась, то Герман заметил, как вяло и измученно она выглядит.

– Извини, Катя заболела, – пробормотала Анна, плюхаясь на стул напротив Германа.

– Ничего страшного. Будешь что-нибудь? – спросил ее Герман, указывая на меню.

– Да, я пожалую выпью кофе.

Про себя Герман заметил, что это бы ей точно не помешало: под глазами Анны были темные круги, да и вся ее фигура очень заметно исхудала.

– Как дела? Как Антон? – вежливо спросил Герман.

Анна слегка улыбнулась:

– Вижу, ты следишь за новостями?

– Что-то читал.

– Там больше вранья, чем правды, как и во всех рукописях, – кинула шпильку Анна.

Герман пожал плечами.

– У нас с Антоном есть капитал, и есть семья. Мой муж уже снова встал на ноги.

– Рад за него.

Повисла пауза, во время которой Анна нервно отхлебнула кофе. Герман с ужасом заметил у нее те же тики, что некогда были и у ее матери: слегка трясущиеся руки, бегающий взгляд. Ему стало страшно.

– Анна, ты позвала меня…

– Да-да, я хотела поговорить.

Герману стало не по себе:

– Если ты не хочешь…

Чашка кофе полетела в него, и, не успел Герман опомниться, как Анна перемахнула через стол и ее ногти стали царапать его лицо.

Официанты еле оттащили Анну, и предлагали Герману вызвать полицию, но тот отказался.

– Прости, – нервно пробормотала Анна.

Герман вывел ее из кафе, и они потащились по слабо освещенной улице.

– Так что произошло? – тихо спросил ее Герман.

– Ничего, – вздохнула Анна, – У тебя был психоз, теперь у меня проснулись мамины гены. Больше ничего не произошло.

– А Кристина?

– Мертва. Но ты ведь это знал.

– Как?

– Не так, как ты думаешь.

Анна остановилась.

– Герман, как ты мог повестись на глупый бред моей матери? Как ты мог?! – она снова начала кричать на него, и Герману стало страшно, что Анна опять набросится на него, но она не стала, – Да, я вышла замуж за Антона по расчёту. Да, он предложил мне денег за то, что я была похожа на его невесту, которую никто не одобрял. Антон представил меня родителям, и мы поженились, после чего он смог получить наследство и открыть свою фабрику. После свадьбы Антон стал жить с Кристиной, а я с отцом. Но Антон начал навещать меня, сначала из вежливости и чтобы отдать деньги, а потом мы подружились. Кристина не одобряла. Они с Антоном начали ссориться, и однажды она просто ушла. Антон в тот вечер был сам не свой. Он позвонил мне и умолял о помощи. Я поехала с ним. Мы долго разговаривали. Он ведь очень любил Кристину. А под утро мы собрали все ее вещи, и поехали их сжигать – такая вот терапия. Антон закопал остатки своей жизни с Крстиной в фундаменте своего завода, а я стала его женой на самом деле. Вот и все. О смерти Кристины я узнала лишь после, от Антонины. Кристина попала в автокатастрофу со своим новым любовником. Все.

– Но ведь я слышал, как тебя называли Кристиной!

Анна тяжело вздохнула.

– Они были под кайфом, и действительно очень похожа на Кристину. Черт, зачем только Антон так долго продолжал с ними общаться…

Анна заплакала.

Герман не знал, что дальше делать. Хотя он сделал уже и так слишком много, или не сделал? Он ничем не помог ей в минуту нужды, но, кажется, сделал все, чтобы отравить ее жизнь после.

– Прости, – пробормотал он.

Анна пожала плечами.

– Теперь ты все знаешь, Герман. Прощай.

И она ушла. Герман хотел окликнуть ее, сказать, что он любил ее, не мог жить, зная, что ее убили. Но все это показалось ему бредом. У жизни нет перемотки, но есть грустные концы. Герман не мог вернуться в тот день, когда Анна провожала его на пироне. Не мог остаться с ней, не мог стать для нее тем плечом, которым стал Антон. Герман мог лишь оставить ее в покое.

В тот вечер он один стоял на пироне, направляющимся в город К. И когда подъезжал его поезд, Герман сделал шаг.

Когда Анна вернулась домой, Антон уже спал. Она была рада этому. В последнее время ее муж воспринимал все слишком близко к сердцу. Банкротство подкосило его, и, несмотря на то, что Антон изо всех сил пытался продержать их семью на плаву, дела его не клеились.

Анна вздохнула. Черт, сколько же всего ей пришлось пережить.

С того самого момента, как Антон сделал ей предложение, она поняла, что именно о таком мужчине она и мечтала всю жизнь. Но он был безумно влюблен в эту свою Кристину…Пойти на фиктивную свадьбу с другой ради любимой – Анна сочла это большим шагом, за это Антон понравился ей еще сильнее…Хорошо, что у Кристины были свои маленькие минусы…

Анна часто видела Кристину, пока Антон заставлял последнюю учить “жизнь” Анны. За время этих встреч Анна и заметила, что Кристина не прочь нюхнуть.

План зрел долго, и сначала мучительно, Анну даже мучила совесть, но жить одной этим подобием жизни, с больным отцом и вечной нехваткой денег, когда рядом были столь прекрасные возможности…

Будучи медсестрой, Анна смогла стащить не тот порошок и подложить его Кристине. Оставалось только ждать.

Второй шаг был проще – уговорить Антона спрятать труп – не составляло никакого труда. Любовь любовью, но тут были замешаны слишком большие интересы. Вызови он тогда полицию, и все узнала бы семья. Это был бы скандал. Антон остался бы без всего. А вот сжечь останки Кристины, и сделать вид, будто ничего этого и не было. В конце концов, Анна на самом деле была женой Антона.

Итак, Кристина была устранена. Ее никто не искал. Никто не ждал. Анна смогла удивительно быстро утешить Антона, и порадовать его семью здоровеньким внуком. Жизнь начала налаживаться.

А потом появилась ее мама. Любимая мамочка со своим бредом… Хорошо, что Анна не была единственным ребенком, и сначала маму можно было заткнуть подарками братцу, а после, когда уровень шизофрении стал невыносим, Анна очень ласково попросила мужа отправить сводного братца в частную школу. Под угрозой потери опеки и над этим ребенком, Екатерина, кажется, успокоилась. Анна даже назвала свою долгожданную дочь в честь бабушки – это показалось ей уж очень забавным.

Впрочем, оказалось, что Екатерина уже успела заразить своим бредом Германа. Жаль, он нравился Анне.

Но пока Анна думала над тем, как избавиться от Германа, возникла проблема в виде Антонины. Эта тупая подруга Кристины совсем съехала с катушек, и, кажется, начала подозревать Анну. Что же, тут дело решалось так же, как и с Кристиной.

Антона снова можно было только пожалеть – он спал с этой шлюшкой, и, очень не вовремя выбрал время для своего очередного визита. С другой стороны, Антон столкнулся с Германом, и вовремя вызвал тому доктора. Да, они с Анной очень хорошо стоили друг друга.

Однако смерть матери Анна пережила тяжелее, чем думала. Ей было неприятно осознавать, что Екатерина покончила с собой, думая, что она мертва. И тут снова был виноват Герман. Даже из больницы он смог навредить ей. А когда же вышла книга. О, тут Анна поняла, что малыш Герман заслуживает много больше внимания.

Отлично, Анна долго готовилась к этому последнему представлению, и оно прошло отлично. Немного трагизма, капелька нервозности, и такая трогательная “правдивая” история в конце. Если Анна хорошо знала Германа, то эффект представления должен был быть просто умереть…

Анна села возле зеркала и принялась расчесывать волосы.

– Милая, – послышался из спальни голос Антона, – Ты идешь?

– Одну минуточку!

Анна привела себя в порядок и выключила свет.

– Да, счастье дается нелегко, – мелькнуло у нее в голове.