Во власти Дара

— Нормальный коллектив. Привыкаю, осваиваюсь, пытаюсь влиться в их ритм работы, но они звери. Тренировки такие, что потом ни ноги, ни руки не двигаются.

— Тебя уже официально оформили?

— Да, правда, я пока в запасе. Кстати, через неделю гастроли намечаются.

— Поедешь?

— Само собой. А завтра хочу с Пашкой встретиться. Мы же так и не виделись. Хотя, я не представляю, что ему буду говорить, как…

— Как-нибудь. Вы знаете друг друга сто лет в обед. Главное, не оправдывайся. Все равно уже ничего не изменить.

Эта ночь прошла как и предыдущие… практически без сна.

Саша смогла поспать от силы полтора часа. Видимо всему виной нервы. И что странно после тренировок сил, казалось бы, не остается вообще, а как ночь наступает, все… сна ни в одном глазу.

Интересно, Паша захочет с ней говорить? Сойка решила не звонить, а сразу приехать на площадку, сегодня как раз пятница, день баттлов. Жаров их никогда не пропускает. Как ее встретят остальные, волновало мало. Все равно танцевать там больше не будет.

А Жаров действительно был на площадке. И, по всей видимости, помирился с Марей, ибо девушка прямо-таки висла на нем. Саня пришла незаметно, села на лавочку в сторонке ото всех. Да уж, когда-то здесь было уютно, весело, а теперь она просто зритель. Подходить к тусовке не пришлось, Паша все-таки увидел ее, как увидела и рыжеволосая бестия. Маря в силу своей эмоциональности тут же вскипела, начала что-то рьяно доказывать Жарову, но тот по привычке отбился от нее.

— Ну, привет, — подошел к Саше. — Не прошло и года.

— Привет, Паш. Как дела?

— В норме. Ты как?

— Тоже ничего. Я много времени не займу. Просто пришла попросить прощения… за все.

— Ок, — а желваки заходили ходуном на скулах. — Тогда давай четко по нашей ситуации. Первое, я не готов тебя простить, ты мне столько лапши на уши навешала, а я как последний дебил верил, еще и твои сопли подтирал. Второе, даже если когда-то и прощу, дружбы между нами уже не выйдет. Как там говорят, в одну реку дважды не входят.

— Я понимаю, — Саша поднялась с лавки. — Ты прав. Я завралась. Почему и зачем, уже не суть. Но в любом случае знай, мне очень стыдно.

— Лучше бы ты не приходила, — процедил сквозь зубы. Сердце по сей день ныло по ней, несмотря на обиду.

— Обещаю, больше не приду.

Н-да, поговорили… несколько минут позора и здравствуйте муки совести. Может быть Жаров и прав, не стоило приходить, бередить явно еще свежую рану. Но если не объясниться, потом будет только хуже. Хорошо, что у Паши есть Маря, при всей своей сумасбродности она его любит, искренне. Хотя, это еще кто сумасброд!

После непродолжительного разговора «по душам», Сойка отправилась в ближайший парк. Надо было нагуляться, как следует, все-таки свежий воздух благотворно влияет на сон, которого катастрофически не хватает последние дни. И пока бродила по дорожкам сама не заметила, как мысли сменили вектор направления. Перед глазами просто возник образ Димы. На самом деле сердце по нему ныло каждый день и каждую ночь после расставания, но Дар опозорил ее при всех, перечеркнул одним махом все хорошее, чего они достигли.

Очнулась Саша, когда поняла, что сидит на скамейке с огромным хотдогом в руке, от коего осталось уже меньше половины.

Так, пора домой, завтра на репетицию аж к семи утра.

Из-за бессонницы снова полночи промучилась, задремала только к четырем, а в полшестого уже встала. Интересно, надолго ее хватит с таким «режимом»? Опять сегодня будет клевать носом на тренировке. В прошлый раз, между прочим, уже получила замечание от худрука за рассеянность.

Саша сгребла себя с дивана и потопала в душ. С каждым днем что-то как-то становится тяжелее, не дело это. Такими темпами сил скоро вообще не останется. А впереди еще гастроли, поиск жилья.

В дороге, конечно же, сонливость напала, чуть в депо не уехала. Спасибо бабульке — разбудила. Потом была пересадка, толкучка, снова битком набитый вагон и ура, наконец-то нужная станция. Репетиции каждый раз проходили в разных местах, или на сцене театра, который коллектив арендовал три раза в неделю, или в студии, где и устраивались баттлы, всевозможные отборы. Сегодня как раз день в студии. Саша быстро прошмыгнула в раздевалку, переоделась, а когда уже хотела идти в зал, резко голова закружилась, даже сесть пришлось.

— Привет, Сань! — вбежала запыхавшаяся Настя. — Опаздываем как всегда. А сегодня нас танцует Гудвин. Влетит нам, чувствую, — потом все же заметила ненормальное состояние напарницы. — Эй, ты чего такая белая? Все нормально? — подсела к ней.

— Все нормально. Просто не сплю нормально уже черт знает сколько, вот и результат.

— А чего не спишь?

— Не знаю. Нервы, наверно. И только не спрашиваешь, с чего нервы. Ок?

— Ок, — так и закрыла рот. — Воды? — достала из рюкзака бутылку.

— Давай.

Ну вот, кажется, полегчало. Девушки вошли в зал, народ уже был на разогреве.

— Сойкина, Галкина? — наставник свел густые брови у переносицы. — Что за дела? А, ну, быстро на разминку! Иначе не допущу до тренировки. Совсем обнаглели, третье опоздание за неделю! Здесь вам не уличные танцульки!

Саня заняла место, быстро включилась в работу, но не прошло и пяти минут, как голова снова пошла кругом, следом перед глазами возник рой черных точек и свет померк.

— Саша? Александра? — донеслось откуда-то. — Вы как?

Девушка кое-как открыла глаза, медленно осмотрелась. А почему так темно вокруг? Сейчас же всего девять часов утра. И где она вообще? О! Хоть одно знакомое лицо. Наставник! И не такой злой, как обычно.

— Не прошло и года, — изобразил подобие улыбки молодой мужчина с небрежной щетиной. Характер у Гудвина, конечно, скверный, но на танцполе он царь и бог. — Я уж было испугался, что это мое влияние сказалось.

— А где я?

— В больнице. Вы же, как уплыли в астрал, так и не собирались обратно. Пришлось вызвать скорую. И долго вы собирались молчать?

— О чем?

— О том, что собираетесь в декрет, — и снова вымученная улыбочка.

— Что-то я вас не понимаю. То ли вы плохо объясняете, то ли я головой ударилась.

— Сейчас приглашу врача, он вам объяснит доходчиво.

И наставник вышел из палаты, тогда как Саша начала усиленно соображать. Но голова гудела, а вместо мыслей, перед глазами ветер гнал воображаемое перекати-поле в неизведанные дали затуманенного сознания. Вот и доктор пожаловал.

— Здравствуйте, Александра. Пришли в себя, это хорошо. Ваш художественный руководитель сказал, что вы не поняли его иронии, — усмехнулся.

— Что со мной не так? — Саша с трудом приподнялась.

— Первое, вы беременны. По уровню ХГЧ пять — шесть недель. На завтра я вам назначил осмотр и УЗИ в отделении гинекологии. Второе, вы истощены. Анализ крови желает лучшего. Что у вас со сном? Девушка, которая приехала с вами, сказала, страдаете бессонницей.

— Беременна?

— Полагаю, новость неожиданная?

— Неожиданнее и быть не может, — так и сползла обратно на подушку.

— А со сном-то как?

— Плохо со сном.

— Ясно. Значит, план действий у нас с вами следующий. Если со стороны гинекологии никаких нареканий, остаетесь в нашем отделении общей терапии, капаем витамины, налаживаем сон.

— Как долго?

— Минимум неделю. А лучше две.

— Я не могу. У меня работа.

— Кстати, о работе. В связи с повышенными нагрузками, вам бы воздержаться от столь интенсивных тренировок. Или беременность сохранять не планируете?

— Что значит, не планирую? Конечно, планирую.

— Значит, стоит поберечь себя. Еще вопросы есть?

— Пожалуй, нет.

— Тогда отдыхайте. Сейчас сестра поставит успокоительный укол, чтобы ночью спали, — и довольный жизнью доктор отправился восвояси.

Отлично! Накрылся Урбанс медным тазом, прощай мечта, прощай зарплата. Что теперь делать? Опять идти в какой-нибудь цветочный магазин флористом? А жилье на какие шиши снимать? Что ж, Дар молодец. Постарался на славу. Мало того, что опозорил, так еще и заделал … малыша. Саша вдруг улыбнулась, положила руки на живот. Интересно, мелкий унаследует талант папаши?

УЗИ Сойка ждала с нетерпением, трепетом. И летела в направлении кабинета быстрее ветра. Еще и выспалась впервые за неделю.

В кабинете ее встретил молодой доктор. Мужчина в симпатичной зеленой форме велел раздеться и пригласил на кушетку. Раньше бы Саша смутилась, но не сейчас. Сейчас ее вообще мало волновало, будет доктор заглядывать, куда не надо, не будет. Пусть хоть обсмотрится, важнее то, что он увидит на экране. И вот, аппарат завибрировал, а датчик занял положенное место в… в общем, там, где надо. Саша еще подумала про себя, что чего только в ней уже не было. И цветы, и Дар, и теперь вот датчик.

Доктор, молча, смотрел, смотрел. В итоге Саня не выдержала:

— Что-нибудь есть?

— Не что-нибудь, а кто-нибудь. И не кто-нибудь, а много кого.

— Не поняла? — приподнялась на локтях.

— Двойня у вас. Срок три-четыре недели.

— Двойня? Три-четыре? Так… вчера мне лечащий врач сказал, что пять-шесть недель.

— Уровень ХГЧ выше как раз из-за двойни. Фото надо?

— Надо, — судорожно кивнула и легла обратно. — А вообще как?

— Вообще все хорошо. Описание будет в карте. Можете одеваться и идти в палату. И, получите ваше фото.

Передал ей в руки снимок, где на сером фоне чернели две точки.

Глава 19

И еще неделя прошла. Самая ценная неделя. С того дня, как Дар узнал диагноз Кравчика, посещал деда ежедневно, проводил с ним много времени. А Кравчик увядал. Последние два дня он уже не вставал с кровати и не отказывался от обезболивающего.

Сегодня Дар приехал ни свет ни заря.

— Привет, — зашел в палату.

А дед снял с лица кислородную маску, улыбнулся:

— Привет, Дим. Садись. Это хорошо, что ты заскочил ко мне с первыми петухами. Как раз разговор есть.

— И чего ты опять придумал? Хватит уже, и так взял с меня обещаний на целую жизнь вперед.

— А это будет просьба, которую желательно исполнить в кратчайшие сроки.

— Уже страшно, — опустился на стул.

— Итак, — изобразил театральную паузу. — Привези-ка ты мне свою Сойку сюда. А то кормишь легендами про ее танцы. Такими темпами она дотанцуется до подагры. Хочу ее видеть.

— Дед, — хотел было возразить, но старик изобразил умирающего с минуту на минуту, притом в муках.

— Пожалей дедушку, привези ему Сашеньку.

— Постараюсь, — сдался.

— И?

— Что и?

— Чего сидишь? У меня нет столько времени в запасе. Ноги в руки и вперед.

— Но я же… только приехал.

— Вот и отлично, у тебя есть целый день, чтобы выловить свою уличную Плисецкую и вернуться уже с ней. Давай-давай, нечего просто так штаны протирать.

Дару ничего не осталось, как встать и действительно уйти. А уже в машине он принялся думать над сложившейся ситуацией. Возможно, стоило Кравчику рассказать о том, что они больше не вместе, но дед при каждом удобном случае радовался за то, что внук наконец-то обрел, как он любил выражаться, «музу для жизни». В общем, язык не повернулся… И что же теперь? Так-то не проблема соврать, мол, она вне зоны доступа, только совесть потом заест. Или рискнуть и попросить Сашу об услуге? Не откажет ведь ради такого дела?

Но звонить не стал, все равно не ответит, сразу поехал на адрес ее сестры.

Полчаса и на месте, все-таки шесть утра не восемь.

А внутри уже ощущался мандраж. Во-первых, им придется снова встретиться, в результате чего Дар не сомневался, будет больно, так больно, что без бутылки обезболивающего не обойдется, а лучше будет сразу у Кравчика попросить дозу морфия. Во-вторых, Саша может просто-напросто послать куда подальше или окажется, что ее вообще нет. И не факт, что сестра расскажет, где она. Н-да, где же былая смелость, черт побери? Буквально пару месяцев назад даже не стал бы сомневаться, пришел бы, взял за руку и повел, куда ему нужно. А хочет, не хочет, плевать.

Дар поднялся на нужный этаж, подошел к двери и позвонил. На часах было всего полседьмого. Скоро из недр квартиры послышалось шуршание, а через минуту раздался голос из домофона.

— Вы к кому?

Но только Дар собрался ответить, как дверь открылась.

— Это вы? — на пороге стояла почти накрашенная девушка с почти уложенными волосами.

— Ну, наверно да, это я, — усмехнулся художник. — Могу я поговорить с Сашей?

— А ее нет. Она в больнице.

— Что? И она в больнице? — растерялся сразу. — Где? Почему?

— Не переживайте, с ней все в порядке, просто не берегла себя, дотренировалась до упадка сил. Сегодня как раз выписывается.

— Могу я узнать адрес?

— Да без проблем, — расплылась улыбкой. — Говорите номер телефона, сброшу вам смс.

— Большое спасибо, — и уже было направился к лифту, как услышал.

— Дар, а на картины-то посмотреть можно?

— Увы, картины были признаны негодными и утилизированы с особой жестокостью.

— А жаль.

— А мне нет, — и зашел в лифт.

Да уж, сегодняшний день превращается в какой-то квест. И с каждым пройденным этапом становится все сложнее. Хотелось верить, что сестра не сгладила углы и с Сашей действительно все в порядке. Достаточно умирающего Кравчика. А в сердце тут же кольнуло.

Еще час в пути. Дар отыскал и отделение, и палату. Правда, пускать не хотели, но еще не родилось того человека, который бы ему помешал добиться желаемого. А вот зайти в палату оказалось куда сложнее. Ладно, время на исходе… и дед проклянет, если не увидит свою Сашеньку.

Дар занес было руку, чтобы постучаться, как раздался голос за спиной:

— Ты?

— Сегодня прямо счастливый день, все узнают, — ответил на развороте.

Саша стояла в халате, с собранными в пучок волосами, в одной руке держала кружку чая, в другой баночку, с очевидно, мочой.

— Привет, — вот и слова закончились. Дима блуждал по ней взглядом, пытался понять, что не так. Она изменилась. Или тому виной образ пациентки государственной больницы? Нет, все-таки изменилась. И внешне, и внутренне. Пропорции изменились, а взгляд стал более спокойный, теплый.

— Что ты здесь делаешь? — Саша тоже рассматривала его. Похудел, мешки под глазами, тревога во взгляде. Раньше бы подумала, что он под кайфом или под градусом, но нет. Здесь что-то другое.

— Тебя ищу, что же еще.

— И зачем?

— Может, сядем? — кивнул на диван в холле.

Они устроились на диване, мимо них то и дело бродил персонал, причем недовольно поглядывая на внеурочного посетителя.

— Почему ты в больнице? — Дар испытал дикое желание прикоснуться к ней, поцеловать.

— Был сложный период. Выматывающие тренировки, бессонница, вот и результат. Но сейчас все хорошо. А ты как?

— Я как всегда. У меня к тебе просьба, Саш. Кравчик сейчас тоже в больнице.

А Саша тут же выпрямилась:

— Что случилось?

— У него не так все радужно. Рак легких в последней стадии.

— Как?

— Саш, он хочет видеть тебя. Точнее, нас вместе. Такая вот просьба умирающего. Я бы не стал беспокоить, но…

— Хорошо, — сразу встала, — сейчас быстро напишу заявление и соберусь. За выпиской тогда позже заеду.

Сойка собралась и впрямь быстро, Кравчику она бы не отказала во встрече. Он удивительный человек. Саша всеми силами держалась, чтобы не расплакаться. Последние дни эмоциональное состояние и так желало лучшего. Хорошо, хоть токсикоза не было.

Дар взял у нее сумку, рюкзак и двое поспешили в машину. Пока ехали, художник все посматривал на нее. Что же все-таки изменилось? Лишние килограммы? Да вроде нет. Но грудь однозначно округлилась, губы стали пухлее. Однако все это внешнее, главные изменения произошли внутри, от нее прямо-таки фонит энергией. И больше того, Дар поймал себя на мысли, что хочет сейчас остановиться и взять ее, вот прямо в машине.

— Как дела? Нарисовал что-нибудь новое? — поймала его нездоровый взгляд на себе.

— Нет. Не до этого как-то было.

— Ясно.

— А у тебя как в твоем новом коллективе? Станцевались? — усмехнулся с привычной наглецой.

— Вроде того. Скоро гастроли, поедем покорять южные города России. Правда, я буду покорять, сидя «на скамейке запасных».

— И я уверен, покоришь даже так.

На что Саша покачала головой. Если бы он знал, как на самом деле обстоят дела. Но рассказывать нельзя, тогда Дар снова ворвется в ее жизнь, и снова начнутся хождения по мукам. Конечно, он должен знать о детях и узнает, но позже. Возможно, когда близнецы появятся на свет. Саша много думала, сначала было страшно, но на помощь пришла сестра. Аня как узнала о том, что у нее скоро появятся целых два одинаковых племянника, так буквально прыгала до потолка. Ее муж пообещал помочь с поиском недорогой съемной квартиры, а это главное. Сестра предлагала жить у них, настойчиво предлагала, но Саня наотрез отказалась.

— Мы на месте, — вырвал ее из дум.

И, правда, на месте.

Клиника удивила уютом, не было здесь этой жутковатой больничной атмосферы. Везде чистота, идеальный ремонт, современная мебель.

Дар подвел Сашу к палате:

— Вперед, — открыл ей дверь.

Кравчик как увидел девушку внука, так сразу оживился, даже про боль забыл.

— Неужели? Вот можешь ведь, — покосился на Диму, — когда хочешь. Здравствуй, дорогая.

— Здравствуйте, Николай Викторович, — и слезы сами по себе полились ручьем.

— Это еще что такое? — взял ее за руку, — отставить слезы. Я еще жив! Потом можете, сколько хотите рыдать, лежа на могиле, а сейчас я хочу видеть счастливые лица. Дим, ты бы принес нам чаю.

А Саша видела, насколько тяжело дается Кравчику его бодрость духа, улыбки. И когда Дар вышел из палаты, старик снова взял Сашу за руку:

— Так, а теперь рассказывай. Что между вами творится? От него и слова не добьешься. Вы расстались, да?

— Ну, — замялась как-то.

— Не бойся меня расстроить. Мне сейчас вообще можно исповедоваться как священнику, все с собой унесу.

— Да, мы разошлись.

— Из-за той выставки?

На что Саша кивнула.

— Милая, Дима сжег все картины. Тем же вечером он снял их с показа и сжег.

— Сжег?

— Да. Ему без тебя плохо, он сейчас выгорает изнутри быстрее, чем я. Мой внук много чего сделал не так. И я много чего сделал, о чем потом жалел. Мы мужчины, мы часто совершаем глупейшие ошибки в отношении вас, но есть ошибки, которые простить нельзя, а есть те, которые надо простить. У вас все может быть хорошо, у вас могут быть дети, семья. Дима этого хочет, он созрел благодаря тебе. Но важнее другое, он любит тебя. Своей где-то не совсем нормальной любовью.

А Саша тогда залезла в кармашек рюкзака и вытащила оттуда снимок УЗИ.

— Что это? — Кравчик взял черно-белое фото. — Так, так, так, — присмотрелся внимательно, — блеклые цвета, ничего не понятно, две точки, — и расплылся улыбкой, — да это самая прекрасная абстракция, — глянул на Сашу с прищуром, — наконец-то Дар написал шедевр абстракционизма. А две точки…

— Это двойня, — опять расплакалась.

— Он знает?

— Нет. Не говорите ему, пожалуйста. Я попозже обязательно расскажу.

— Ладно, — вернул ей фото, — а мне теперь совсем хорошо. Уйду в мир иной самым счастливым раковым больным.

Тут в двери вошел Дар:

— Ну, наговорились? — поставил на столик две чашки чая.

— Наговорились, — Кравчик поправил свое одеяло, сложил руки на груди, — поздравляю, Дима. Ты скоро станешь отцом.

На его слова Саша только и смогла, что рот открыть, впрочем, Дар сейчас тоже особой активностью не отличался. Он застыл на месте, точно каменное изваяние, разве что вена на шее пульсировала с бешеной скоростью.

— Это правда? — выдавил из себя спустя пару минут и посмотрел на Сойку таким взглядом, что у нее похолодело внутри.

— Ой, Дим, — вступил дед. — Поезжайте домой, я устал что-то. По дороге и разберетесь где истина, а где нет.

Дар с Сашей сели в машину, молча. Художник сейчас переживал весь возможный эмоциональный букет. И шок, и страх, и обиду за то, что она скрыла от него беременность, и радость. Вроде порывался заговорить, но язык словно немел. Сойка же сама не понимала, что сейчас испытывает. Вот ведь Кравчик… хотела его поддержать, порадовать, а он. С другой стороны, возможно, оно и к лучшему, как говорится, камень с души. Да и помощь Дара не помешает, все-таки двойня. Это сначала кажется, что будет легко, что справится, а на деле будет сложно. И морально, и материально.

— Хочешь есть? — преодолел-таки барьер.

— Да, — кивнула, глядя в окно.

— Хорошо.

Заехали в ближайшее кафе, где устроились за столиком у окна. Саша заказала всего-то салат Цезарь и какао с зефирками.

— Разве у тебя сейчас не должно быть повышенного аппетита? — удивился столь скромному выбору.

— Срок еще маленький, видимо хватает.

— То есть, если бы не дед с его желанием спасти весь мир перед уходом, ты бы так и молчала?

— Я бы сказала, но позже.

— Забавно. Ребенок наш, а решения принимаешь ты одна.

— Ребенок? — уставилась на него с непониманием и только потом поняла, что главного-то он так и не знает.

— Нет, неведома зверушка, — забарабанил пальцами по столу.

На его язвительность Саша лишь усмехнулась, потом достала фото и положила рядом с его рукой.

Дар долго всматривался в снимок, но ничего не понял.

— Их двое, Дим, — решила его не мучить. — Детей будет двое.

И две точки на фото тут же обрели смысл для художника, теперь он смотрел только на них.

— Двое… — повторил чуть слышно.

После легкого перекуса или уже обеда двое вернулись в машину. Саша настолько углубилась в мысли и переживания, что и не заметила, куда ее привез Дар. А привез он ее к себе домой.

— Подожди, — очнулась от забвения. — Дим, я к тебе не пойду.

— Ты носишь моих детей, — посмотрел на нее холодным почти злым взглядом, — это раз, тебе негде жить толком, у тебя сейчас начнутся проблемы с деньгами — это два и третье, я люблю тебя. Так что, мы приехали не ко мне, а к нам. И ты пойдешь.

— Там краской воняет, — сложила руки на груди.

— Благодаря тебе я в творческом застое, так что за все то время, что мы порознь, не притрагивался к кистям и краскам. Вперед.

Пришлось идти. Хотя, долго сопротивляться все равно не собиралась. После недели в больнице без нормального душа, мягкой кровати и привычной еды, оказаться в квартире Дара все равно, что в Рай попасть.

Как только вошли в этот самый рай, Саня мигом сбросила с себя куртку, выбралась из кроссовок.

— Можно мне в душ? — посмотрела на Дара уставшим сонным взглядом.

— Знаешь, нет нельзя. Нельзя в душ, — принялся тереть глаза.

— Извини, — буркнула и отправилась в ванну.

Но уже скоро Дима к ней присоединился. Без лишних слов взял и зашел в кабину. А когда Саша ощутила его руки на себе, аж всхлипнула. Грудь стала настолько чувствительная, что даже легкое касание вызывало бурю эмоций, Дар же накрыл ее ладонями, сжал. И возбуждение сковало тело, Сойка сдалась без боя, просто прильнула к нему, позволила ласкать себя, целовать. Как же приятно снова быть с ним, наблюдать за его движениями, чувствовать его.

— Ты ведь любишь меня? Скажи, — коснулся ее подбородка, потянул на себя. — Скажи мне прямо, Саш.

— Да, я люблю тебя.

— В таком случае мы вместе. Слышишь? — накрыл ее губы своими.

А она безвольно кивнула. Дар тем временем продолжал активно ласкать ее рукой, вдруг Саша повернулась к нему спиной, прижалась ягодицами к паху.

— Хочешь так? — слегка надавил пальцем на попу.

— Да. Странно, но последние две ночи в больнице только и мечтала об этом, — а щеки тотчас покраснели.

— В таком случае, — уперся членом в промежность, — я готов исполнить мечту.

Дар не ожидал столь бурной реакции, Сойка стонала так, как еще никогда не стонала, сама насаживалась на него, притом ласкала себя рукой. И ее оргазм довел художника до исступления быстрее, чем все, что было до этого.

Уже в постели Саша прижалась к нему.

— Ты, правда, сжег картины? — спросила сквозь дрему.

— Да. Той же ночью.

— Спасибо.

— Я вот что подумал. Предлагаю все начать с нуля.

— Это как? — очнулась сразу.

— Новое жилье, новые мы, новые картины.

— Новые мы?

— Ну, роль родителей для нас будет новым этапом в жизни.

И потекло время.

Саша видела печаль в глазах Дара, боль. Он старался не говорить о болезни деда, все держал в себе, однако ему было тяжело. Посещали Кравчика они теперь вместе, а спустя три дня известного художника и самого лучшего деда не стало. Он просто не проснулся после очередной дозы обезболивающего.

Похоронили его со всеми почестями на Новодевичьем кладбище. Проводить Кравчика в последний путь съехались его дети, внуки, друзья, коллеги по цеху. Но тяжелее всего прощание далось Дару, он был искренне привязан к деду, потому Саша ни на шаг не отходила от него, поддерживала не словами, Диме они были не нужны, а своим присутствием.

И уже сидя в машине на обратном пути Дар неожиданно притормозил, затем посмотрел на Сашу как-то странно.

— Что-то не так? — аж холодок побежал по спине.

— Саш, я хочу жениться на тебе. Ответ «нет» не принимается, — и грустно усмехнулся.

— Ну, тогда у меня и выбора нет. И когда ты хочешь жениться на мне?

— Как можно скорее.

— А это твое желание не вызвано пережитыми событиями? Просто…

— Нет. Кончено, нет.

— Кстати, а куда мы едем? — Саша заметила отдаленно знакомый адрес в строке навигатора.

— К деду домой. За картиной. Помнишь, он нас нарисовал.

— Ой, точно.

Через полтора часа были на месте. Дворец Кравчика никогда уютом не отличался, а сейчас так и вовсе. Разве что ветер печально не завывал в огромных пусты. х помещениях. Дар с Сашей поднялись наверх, зашли в мастерскую, а там, в центре зала на мольберте стоял холст, накрытый простыней.

— В этом весь он, — улыбнулся Дима, — любил напустить туману.

Двое подошли к мольберту, и Дар стянул простыню. Саша как увидела картину, не смогла сдержать слез.

— Вот об этом дед всегда говорил, — а Дима держался, из последних сил держался. — Она живая, мы на ней живые.

— А еще мы любим, — Саша даже прикоснулась к полотну.

На картине они сидели друг напротив друга в этом самом зале, но! На заднем плане, сразу за огромными окнами начинался космос. Глубокий космос со звездами, планетами. Это было удивительное сочетание, волшебное.

ЭПИЛОГ

Четыре года спустя…

— Накупалась? — Саша вывела дочку из моря, вытерла полотенцем. — А теперь скорее в дом. Кушать и спать.

Жара стоит с самого утра, но это же Индия. Бывают, конечно, дни пасмурные, однако духота все равно жуткая.

А дома их ждал фирменный обед, приготовленный отцом семейства. На столешнице острова исходила паром большая чаша картофельного пюре, рядом чаша поменьше с рыбными котлетами. Тарелки и приборы были разложены строго по размерам. Как и хлеб в корзине.

— Наплавались? — Дар с сыном на руках вошел в гостиную. — Мы тоже.

— Температура не поднималась? — Саня усадила дочку в детский стульчик. — Вот говорила, не надо его держать на солнце после обеда.

— Сойкина, не начинай.

Дар посадил мальчика в соседний стульчик.

Саша же начала раскладывать еду по тарелкам, а Дар подошел к ней со спины, обнял, вдохнул аромат солнца.

— Пахнешь, просто с ума сойти. И кто-то мне задолжал секс, — прошептал чуть слышно.

— Ты меня сбиваешь с толку.

— Сойка, мы уже давно не экспериментировали, — никак не унимался.

— Дим, — ощутила его пальцы, что пробрались в шорты. — Дети есть хотят.

— Я тоже хочу, тебя. Не дай Бог ты мне сегодня откажешь, — убрал-таки руку. — Привяжу к кровати и буду насиловать с пристрастием, — говорил тихо, у самого уха.

Затем они расселись и каждый занялся своей тарелкой. Полина с большой охотой уминала картошку, тогда как на рыбную котлету поглядывала с недоверием, тыкала ее вилкой, нюхала.

— Поля, — Саня отрезала кусочек котлетки и протянула дочке, — это же акула. Помнишь, папа победил в море огромную акулу. Ты обещала ее попробовать, — тогда малышка все же откусила, затем Саша посмотрела на сына, — Славик, возьми вилочку.

Но малыш и не собирался, он был занят любимым делом, раскладывал на тарелке кружочки огурца в порядке возрастания.

— Как думаешь, — обратилась к мужу, — от занятий с психологом будет лучше?

— Не думаю.

— А еще мне предлагали частный сад. Но я не хочу его отдавать.

— И не надо. Дома будем заниматься. Кстати, Славик проявил интерес к лепке. Помнишь, я еще на новый год покупал гончарный круг.

— Ты его сюда притащил? — хихикнула.

— Естественно. Дома кто-то засунул его поглубже в шкаф. Думала, я забуду, — криво усмехнулся. — И не зря притащил. Мелкий целый час возился с глиной.

Наконец-то мальчик закончил с огурцами и принялся за еду, но сначала съел котлету, потом уже пюре.

— Иссё, — протянул маме вилку, тогда Саша взяла котлету и насадила на вилку.

— И мне акулу, — поспешила Полина.

— Как с новым заказом дела? — Сойка обратила внимание на следы краски на руках Дара.

— По плану. Скоро закончу коллекцию и все, можно будет отвлечься.

Дар все смотрел на жену. За это время она стала только красивее, женственнее. И когда у художника появлялось свободное время, он рисовал ее. Картин накопилось столько, что общим советом было принято решение превратить особняк Кравчика в частную галерею, а Саша стала там куратором и организатором выставок.

После обеда родители отнесли малышей в кровати. Саша устроилась на диванчике, надо было проконтролировать непосед, а Дар вернулся вниз, чтобы прибраться. Но как зачастую и бывает, Сойка уснула вместе с детьми.

Проснулась на руках мужа, тот нес ее в мастерскую.

— Ты что делаешь? — пробормотала спросонья.

— Буду рисовать тебя.

— Ну, Дим. Лучше отнеси в спальню.

Однако Дар снова все сделал по-своему. Он опустил ее на пушистый ковер, после чего сходил к ящику с инструментом и вытащил оттуда… Наручники? Ошейник?

— Аронов, — тут же проснулась Саша. — Тебе совсем голову напекло, да?

— Искусство требует жертв, Сойка.

— Я уже достаточно пожертвовала на благо твоего искусства. Распрощалась с мечтой, между прочим. Тебе недостаточно?

— Саш, — опустился перед ней на колени. — На минуточку, я не настаивал. Ты сама приняла волевое решение. Твои же были слова «никаких нянек, я хочу видеть, как мои дети растут». Моя ты «яжмать», — осторожно поцеловал в губы и тут же защелкнул наручники на руках своей Сойки.

— И кто я сегодня? — оттаяла-таки. — Сексуальная рабыня? Жертва БДСМ-а?

— Ты жена сумасшедшего художника, — и нацепил ей ошейник, после чего уложил Сашу на ковер, стянул с нее шорты с трусиками.

Сойка осталась в легкой хлопковой блузке, которая едва ли доходила до бедер. И пока Дар пытался найти для нее нужную позу, понял, что рисование отменяется, ибо ее упругий зад невероятно соблазнительно маячил перед плазами. Двумя минутами позже Дима уже ласкал Сашу, а та, уткнувшись лбом в ковер, тихо постанывала.

— Ты все еще пьешь таблетки? — поднялся и резко вошел в нее.

— Нет, — вздрогнула от такого напора.

— Отлично. Давай привезем из Индии подарочек.

— Ты и, правда, сумасшедший художник.

После столь чувственного секса двое сидели на веранде второго этажа, Саша устроилась у мужа на плече. Горячий ветер обдувал со всех сторон, нес ароматы здешних цветов. До ушей доносился шум прибоя.

— Слушай, — заговорил Дар. — Меня давно мучает один вопрос.

— М-м?

— Ты не устала от жизни со мной? При всем желании, я порой не справляюсь со своими навязчивыми идеями. Еще и Славка… в меня пошел.

— Не скрою, иногда ты меня бесишь до зубного скрежета, — улыбнулась. — Но в то же время я уже не представляю, каково это, быть без тебя. Да и потом, сколько сил я потратила на то, чтобы превратить Дара в человека. Думаешь, отдам теперь кому-нибудь? — провела пальцем по его щетине. — А Славик. Ты ведь его понимаешь, значит, он будет не один на один со своими особенностями. И как же Полине без крутого папаши, который будет защищать ее от всяких там обнаглевших мужиков?

— Намек понял. Ладно, живем дальше, — прижал ее к себе.

— Угу…

КОНЕЦ