Водитель для дочери

6

Верхушки гор купались в мягких облаках. Плавно шелестело слегка взволнованное море. Солнце медленно катилось к горизонту.

Берег моря. Центр притяжения туристов, красивейшее место для прогулок, отдыха и жизни.

Стоя у парапета, Влад закурил. Мимо прошла типичная парочка отдыхающих: тощий сонный муж и беспрерывно восхищающаяся видами волн, тюльпанов и гор толстая жена с фотоаппаратом. Еще месяц, и тут будет не протолкнуться: город наводнят толпы таких вот туристов со всей страны.

Единственное, о чем думал Влад в этот момент, это то, что никто из них никогда не увидит нищеты соседнего района – того, что находился чуть дальше от центра города, ближе к горному хребту. Района, где он родился и вырос. Трущоб – как называл их мэр города в своем вчерашнем выступлении на местном телевидении.

Если все выйдет так, как задумали местные богатеи, то скоро на месте этих трущоб вырастет новый элитный район: роскошные высотки, дорогие отели, платные пляжи. А там, где сейчас стоит его дом, проложат автомагистраль, чтобы удобнее было добираться на машине, минуя центр и промышленные предприятия.

И никому из туристов даже в голову не придет, что на этой территории когда-то стояли чьи-то дома, которые снесли в одночасье, поспешно и незаконно. Что из этих домов выселяли на улицу несчастных стариков и целые семьи, которых до этого месяцами проверяли на прочность отключением электричества, отопления, водоснабжения и угрозами.

Никто не узнает о том, что не было никаких общественных слушаний и никто не спрашивал мнения жителей. Что людям просто предложили копейки за то, что много лет было их домом. Просто кинули жалкую подачку в оплату того, что принадлежало целым поколениям их предков. Никто не узнает, что им на выбор предложили смешную выкупную цену за их имущество или аренду социального жилья на окраине города, где-то возле свалки.

А потом начали поджигать дома несогласных. По одному. Ночью. Пока все спали в этих домах целыми семьями. С детьми.

Об этом Владу рассказали его друзья. Они уже потеряли в прошлом месяце двоих из тех, с кем дружили с детства. Теперь весь прибрежный район был одной большой пороховой бочкой в ожидании взрыва. Никто не знал, кто станет следующей жертвой.

– Твой отец предупреждал об этом, но даже он не мог предположить, что люди Князя станут жечь дома, – сказал ему друг Даня еще на похоронах. – Власти уведомили об отчуждении земель для муниципальных нужд, но ждать год, как полагается по закону, они не хотят. Слишком большие деньги на кону. Поэтому и торопят нас такими методами.

– И что, нельзя ничего поделать?

– А что мы сделаем? Будем судиться? У многих нет денег даже на то, чтобы нанять оценщика. Помнишь Белку? Сестру Гринева. Она пыталась создать общественный резонанс, писала статьи в своей газете, обращалась к экологам и еще куда-то. А потом ее жестоко избили неизвестные возле собственного дома. И если бы не прохожие, то девчонка вряд ли бы выжила. Теперь никто не сунется в это дело, все молчат. Боятся. А что остается нам? Держать вооруженную осаду? Даже это не поможет, когда приедут бульдозеры и другая техника.

Влад курил и думал о том, что новая набережная начнется именно там, где он стоит. Она станет красивой достопримечательностью города. А их дома объявили самостроем и скоро закатают в асфальт.

Мысль об этом убивала парня. Весь его район был обречен. Он еще раз пробежался глазами по бумаге, которая пришла по почте его родителям, и яростно смял ее в кулаке.

Уже через полчаса он стоял на пороге «Ямы» – небольшого пляжного бара на окраине их района. Туда теперь даже полицейские боялись соваться. Гетто. Рассадник преступности и криминала, обосновавшийся возле развалин старых зданий.

За дальней стеной бара рядами гнездились гнилые бараки, в которых царили суровые законы улиц, а за ними, на месте бывших лодочных доков, теснились наспех сколоченные кем-то сараи, в которых частенько собирались мелкие подростковые банды.

Когда-то давно здесь звенели счастливые голоса детей, а теперь лишь ветер гулял в пустых деревянных и бетонных коробках. Кто имел возможность, давно сбежали из этих мест. Другие остались, чтобы возглавить сопротивление. Здесь больше не ждали подачек от государства: местные обитатели давно привыкли лишь обороняться.

Ржавые старые тачки, разбитые лампочки под ногами, вонь мусорных баков, грязь. Влад даже не удивился тому, как изменилось это место. За последние месяцы в его жизни изменилось, кажется, все.

Чужаков тут не жаловали, поэтому, как только он вошел, разговоры в баре утихли.

– Влад, ты? – удивился один из тех, кто вышел посмотреть, почему все замолчали.

Леха по прозвищу Рыжий, правая рука главаря.

– Привет, друг.

Они с улыбкой пожали друг другу руки.

– Слышал о твоей беде. – Леха похлопал его по плечу. – Пойдем, провожу тебя к Хромому.

Хромой, он же Макс, сидел в отдельной кабинке с двумя своими приятелями и тремя девицами неопрятного вида. Заметив вошедшего Влада, Макс встал. Они поприветствовали друг друга крепкими объятиями. Достаточно было одного жеста главаря, чтобы вся эта публика покинула кабинку и закрыла за собой дверь.

– Я ждал тебя, – сказал Макс, присаживаясь на лавку.

Влад сел напротив и уставился на шрам, тянущийся от виска Хромого вниз, по щеке, до челюсти. Они с Максом не очень ладили в школе, да и потом пошли разными дорожками, но общая беда, похоже, сплотила всех.

– Мне нужна помощь, – сказал Влад негромко.

– Какая?

– Макс, у нас с тобой общие цели… Догадайся.

Тот хитро улыбнулся:

– Если планируешь мелко гадить мэру и его дружкам, то тебе к нашему Кею. Он со своими сопляками занимается именно такой ерундой. Если что-то серьезное, то ты по адресу.

– Я хочу устроиться к Князю. Это достаточно интересно для тебя?