Волнующая игра

10

Через неделю Джей Джей возвратилась в Масатлан. Она позвонила Сергею из Куэрнаваки, из спальни розового мрамора. Александр лежал на постели подле нее.

— Я задержусь немного, хочу поехать в Мехико за покупками, — сказала она Сергею. Джей Джей ожидала, что он взорвется, потребует, чтобы она вернулась немедленно. Она знала его крутой нрав и боялась его. Она почти что надеялась на его гнев и даже, пожалуй, старалась вызвать его.

— Желаю тебе хорошо провести время, — ровным голосом ответил Сергей. — Купи себе побольше красивых вещей.

— Твой отец едет со мной, — неожиданно добавила она, предельно обнажая ситуацию. Увеличивая риск, доводя его до предела. Она хотела, чтобы Сергей остановил ее.

— Звони мне, — отозвался Сергей. — Каждый день.

Она провела с Александром неделю в доме Пепе Баррагэна — элегантном доме в европейском стиле, скорее напоминающем шикарный частный отель в модном районе Парижа. Александр говорил о браке.

— Ты расторгни брак, я могу устроить это, — сказал он. Он продолжал строить планы на будущее. Сейчас, когда Александр Рэймонт твердо знал, чего он хочет, оставалось лишь урегулировать детали. Он планировал свою жизнь так, как планировал бы деловую сделку. Это была деликатная ситуация, но не безвыходная. Джей Джей не прерывала и не останавливала его, не подталкивала и не обескураживала. Она чувствовала, что ее судьба была вне ее контроля. Она приветствовала свою судьбу, какой бы она ни была, одобряя даже свою пассивность, отдаваясь своей неспособности изменить ее или повлиять на нее. Она наслаждалась комфортом бездействия.

В ту ночь, когда она вернулась домой в Масатлан, ее муж пришел к ней в постель — сильный, требовательный, настойчивый любовник. То была свадебная ночь, которой у них прежде не было. Сергей был пылким и нежным, и Джей Джей вновь влюбилась в него, а ее страх перед ним и разочарование в нем растворились в страсти, которую она вновь испытала. Сергей ни разу не спросил ее, где она была и что делала.

— Ни разу? Ни словом? — спросил Джей Джей на следующий день Данте.

— Ни одного вопроса.

— Может быть, он думает, что то, чего он не знает, не существует и поэтому не причинит ему боли.

— Он должен догадываться, — сказала Джей Джей. — Он не так наивен. Он знает обо мне и Александре… — Она пожала плечами. Она не знала, что думал, подозревал и чувствовал Сергей, знала лишь, что он желал ее. Сергей хранил в тайне свои глубочайшие чувства, так же как Александр откровенно говорил о них — когда он сам понимал их.

— Вопрос в том, — сказал Данте, вдевая золотую серьгу в левое ухо, — как долго все это может продолжаться?

— Я надеюсь, что всегда, — сказала Джей Джей. — Почему нет?

Это продолжалось почти два месяца. Каждые две недели Александр приезжал в Масатлан, проводил один день с Сергеем в Плайя-Соль, а затем увозил Джей Джей в Пуэрто-Валарту или в Акапулько, или в Косумел на два-три дня.

Вначале она возвращалась в Масатлан со страхом. Но все ее опасения и страхи были напрасными. Напротив, возвращаясь, она видела, что муж принадлежал ей. Он никогда не допрашивал ее, не обвинял ее и, довольствуясь его желанием, она каждый раз влюблялась в него вновь, так же как, находясь с Александром, она самозабвенно любила его, забывая о Сергее.

Это был лучший период в жизни Джей Джей. Два любимых ею человека любили ее. А когда Джей Джей любили так, как ей было необходимо, она любила саму себя. Что касается будущего, она никогда не думала о нем. Для Джей Джей будущее, подобно прошлому, было абстракцией, не имеющей реального содержания.

«Всегда», на которое рассчитывала Джей Джей, закончилось, когда она поняла, что беременна.

— Значит, ты беременна, — утвердительно произнес Сергей. — Во всяком случае, могла бы сказать мне. Или ты сказала вначале ему? А я должен узнать последним? — Обоим было предельно ясно, кого Сергей имел в виду.

— Сергей… — Джей Джей не знала, что нужно говорить. Она была в замешательстве. Сергей был ее сообщником в измене. Именно. Сергей предлагал поездки в Акапулько, Косумел, Пуэрто-Виларту. Он поощрял их, поощрял Александра и Джей Джей. Сергей, как поняла Джей Джей, вновь обрел свою мужскую силу, после того как она провела неделю в Мехико с его отцом. И Сергей всегда обладал наибольшей потенцией, сильнее всего жаждал ее в день ее возвращения. Ему нужен был его отец, ему нужно было состязаться с ним, чтобы быть мужчиной. Но это состязание было молчаливым, было тайной, в которую были посвящены все трое, тайной, молчаливо признанной, но никогда не выражаемой открыто. Джей Джей не знала, что сказать, но это не имело значения: прежде чем она смогла продолжить, Сергей дважды сильно ударил ее по лицу. Ярко-красные пятна вспыхнули у нее на лице. Непроизвольные слезы боли появились у нее на глазах.

— Пожалуйста, не надо. — Весь страх перед ним, который она прятала от себя, сейчас поднялся в ней с новой силой.

— Чей это будет ребенок? — Они находились в своей спальне, большой квадратной комнате, расположенной во внутренней части дома, в некотором отдалении от комнат прислуги.

С одной стороны она выходила на Тихий океан, с другой — во внутренний дворик. Окна ее были открыты любому ночному ветерку, и сладкий и чарующий аромат цветущего по ночам жасмина был растворен в тяжелом, влажном августовском воздухе. Сергей, который обычно пил очень умеренно, налил янтарную текилу в широкий зеленый мексиканский стакан, заполнив его до половины. Руки у него дрожали, и бутылка стучала о край стакана. Двумя глотками он осушил текилу и налил еще. — Скажи мне. Черт возьми, Джей Джей. Чей он? Его или мой?

Казалось, ярость сделала Сергея более мощным и крупным. Его кожа как будто растянулась, заполненная ею, как воздухом. Казалось, что его тело занимало теперь большее пространство, заполняло комнату всю целиком, грозя прорваться наружу через стены, пол и потолок. Его голос был монотонным, неприятным, бесстрастным. Его ярость разливалась по комнате, не оставив места для Джей Джей.

— Ты поощрял нас, Сергей. Ты толкал меня к нему, — Джей Джей говорила, не сознавая, что она не отвечает на его вопрос, помня лишь о своем страхе перед ним и чувствуя, что пока они разговаривают, ничего опасного не произойдет. — Ты поощрял нас, Сергей. Мы с твоим отцом…

Не дав ей закончить, Сергей открыл резные деревянные дверцы мексиканского шкафчика, который служил ночным столиком, и вынул оттуда пистолет. Когда они впервые приехали в Масатлан, Джей Джей была испугана, увидев оружие. Сергей сказал ей тогда, что в Мексике иметь при себе оружие — вполне обычное дело. Насколько она знала, так и было. Паоло подтвердил это ей, да и среди прочих необходимых вещей в гостевых комнатах у Пепе Баррагэна, наряду с душистым мылом и термосами с холодной минеральной водой, хранились вычищенные, смазанные, заряженные пистолеты.

Сергей балансировал пистолетом, держа его на ладони, взвешивая его и как бы взвешивая решение. Он выпил остаток текилы в стакане и с силой швырнул стакан на терракотовые кафелины пола.

— Сучка, — произнес он угрожающим голосом. — Я убью тебя, — закончил он и выстрелил. Джей Джей метнулась, слепо, инстинктивно желая ускользнуть от пули, схватила полупустую бутылку, стоявшую рядом, и замахнулась, целясь в руку Сергея, стараясь выбить из нее пистолет. Сергей успел перехватить руку Джей Джей и больно заломил ее за спину. Бутылка с грохотом упала из ее ослабевшей руки на пол, и запах текилы смешался с ароматом жасмина и запахом крови: Джей Джей порезала ноги об осколки стекла.

Оба они были мокрыми от пота, страха, ярости. Сергей оказался позади нее, его рука, сжимающая ее запястье, причиняла ей боль. Так они стояли какое-то мгновение, напряженные, застывшие, и никто из них не желал уступить. Но вдруг Джей Джей почувствовала на своем теле жесткую, путающую, мощную плоть Сергея.

— Ложись, — потребовал он.

— Ты знаешь, что я хочу тебя, — отозвалась Джей Джей. — Я всегда хочу тебя.

И в этот раз впервые произошло чудо, раньше никогда ничего подобного не было. Охваченные ненавистью, они отдались любви. Джей Джей хотела доминировать над ним, он — доминировать над ней; она хотела заставить его просить, жаждать ее, дать ей почувствовать, что он любит ее. Она хотела, чтобы его любовь вошла в нее вся — без остатка. Чтобы она заполнила ее целиком. Сергей же хотел убить ее. Удовлетворить ее, себя и убить ее из пистолета, который он положил рядом и ни на секунду не выпускал из вида.

Страсть захлестнула их. Джей Джей чувствовала себя как женщина, которой она хотела быть, самой любимой, самой желанной, самой бесценной, самой красивой женщиной в мире. И Сергей чувствовал себя как мужчина, которым он хотел быть. Сильным и могущественным. Сильнее и могущественнее, чем его отец. Слабость, несостоятельность, которые преследовали его, даже когда он был сильным, растворились в новой уверенности, рожденной страстью.

Они двигались как единое целое, словно повинуясь командам, посылаемым из их бездонных глубин, и непроизвольным рефлексам, недоступным их воле и желаниям.

Первым себя одернул Сергей, сдерживая себя усилием воли, пока Джей Джей не достигла своего первого оргазма. Он всегда стремился удовлетворить ее первой; это было частью их сексуального ритуала, ритуала, согласованного задолго до этого, без произнесения каких бы то ни было слов. Он был наверху, еще одна часть того же ритуала. Он вторгался в нее все сильнее и резче, наказывая ее, пока она не достигла второго оргазма. Только тогда Сергей перестал контролировать себя. Джей Джей почувствовала жгучую струю внутри себя и, безумно страшась того, что может произойти дальше, лишенная рассудка, чтобы принять осмысленное решение, она решила: да. Она сделает это.

Ей было трудно двигаться под его весом, вдавливающим ее в кровать, но она высвободила руку и протянула ее к ночному столику. Пистолет она нащупала сразу — он был на самом краю ночного шкафчика. Металл казался прохладным и сухим в ее липкой от пота ладони. «Да, — подумала она. — Сейчас».

Когда она убивала своего мужа, в мозгу у нее промелькнули слова, сказанные ее отцом давным-давно холодным ранним утром во время утиной засады. Отец тогда учил ее пользоваться пистолетом.

— Жми на курок. Не тяни. Жми, Джей Джей.

И она нажала на курок, равномерно наддав пальцем на переднюю часть курка и на заднюю часть рукоятки, ужесточая вилку, образуемую ее большим пальцем и ладонью руки.

Когда позднее она будет вспоминать об этом, она сумеет вспомнить ту силу, с которой она жала на курок. Она не вспомнит никакого шума. В ее памяти это запечатлелось как сцена из немого кино. Она не вспомнит звука выстрела; она не вспомнит звука своего собственного крика.

Данте проснулся при звуке первого выстрела, и он выскочил во двор, скорее удивленный, чем напуганный. Он понял, откуда исходил шум, когда Джей Джей и Сергей были сомкнуты в неистовых объятиях, и Данте, поддавшись своему пороку соглядатая, видел в замочную скважину, как бутылка выскользнула из рук Джей Джей. Он все еще подглядывал, когда Джей Джей протянула руку к пистолету. Когда же через несколько минут она постучала в дверь его спальни, он снова был в постели и притворился спящим.