Волшебный вкус любви

1. Белые рубашки

- …а теперь укладываем тесто гармошкой… - красивый широкоплечий мужчина в белой рубашке улыбался мне с экрана. – Заливаем смесью яиц, молока и манной крупы, сбрызгиваем растопленным сливочным маслом, посыпаем коричневым сахаром – и в духовку! Не забудьте добавить цедру лимона – она придаст пирогу свежесть и кислинку. Греческие десерты – это квинтэссенция сладости, и если вы не любитель приторных десертов…

Словно завороженная я смотрела, как он заливал, посыпал и ставил, и двигался от стола к духовому шкафу с таким азартом, будто вел мяч к воротам, обходя защитников. И всё это со своей неподражаемой улыбкой – ласковой, чуть дразнящей. Будто обещал не сладость выпечки, а сладость поцелуев.

- Опять он! – услышала я позади сонный голос. – Дашка, я уже скоро ревновать начну.

Сонно протирая глаза, Антон зашел в комнату и плюхнулся в кресло. Он был только в трусах и даже без майки, красуясь рельефными мышцами.

- Двадцать минут – и готов прекрасный Тряпичный пирог… - летело с экрана. – Всего доброго! Готовьте с душой, смотрите душевную кухню с Душаном Богосавецом.

- Тряпичный! Что за дурацкое название! – фыркнул Антон.

- Ничего ты не понимаешь, - я поцеловала его в щеку и выключила телевизор, чтобы не раздражать своего любимого. – Тряпичный пирог делается из тончайших полос пресного теста, поэтому и такое название. Это классика греческой кухни. Помнишь, я готовила на день рождения Светки? Тебе понравилось.

- Мне нравится всё, что ты готовишь, - заверил меня Антон, наблюдая, как я подкрашиваю глаза перед зеркалом. – И нравится, как ты выглядишь…

- Нет, только не сейчас, – покачала я головой, угадав, к чему он клонит. – Мне еще добираться через полгорода. Не хочу опоздать в первый рабочий день.

Моя рубашка была белой – наибелоснежной, без единого пятнышка, отглаженная на совесть. Я повесила ее на плечики и упаковала в чехол, и улыбалась при этом, но Антону не понравилась моя улыбка. Он подошел сзади и уныло протянул:

- Зря все это, Дашка. Зачем менять постоянную работу на бесплатную стажировку?

- Да что ты! – изумилась я, легонько отталкивая его и убирая волосы в высокий пучок, чтобы не выбилось ни одного волоска. – Это же один из лучших ресторанов в стране! Это же ресторан самого Богосавеца!..

- Опять ты про него… - простонал Антон.

- У него три звезды Мишлен!

- Всего три?

- Всего?! – я расхохоталась. – Да он первый из сербских шеф-поваров получил три звезды! Ты просто не представляешь, что он за человек! Мне сказочно повезло, что он решил открыть ресторан в нашем городе, и что меня туда пригласили!

- Ай, какой замечательный парень, - Антон, паясничая, состроил уморительную гримасу. – Улыбается с экрана – вам покушать от Душана!

Я шутливо шлепнула его по макушке, а потом сказала очень серьезно:

- Он и в самом деле замечательный. Он был первоклассным футболистом, играл за «Патриот»,[1] а после травмы, когда его выкинули из спорта, всего за два года сделал карьеру шеф-повара. Его девиз: если судьба преподнесла вам лимон, приготовьте мясо по-грузински. Работать у него – это мечта. Понимаешь? Это все равно, что для тебя сыграть на одной сцене с «Роллинг Стоунс».

- Ну, если мечта… - Антон зевнул. – Ладно, старушка, топай к мечте, а я потопал досыпать.

Я послала ему воздушный поцелуй и отправилась навстречу мечте.

В ресторан «Белая рубашка» я была приглашена стажером. На прошлой неделе соучредитель ресторана, компаньон самого Душана Богосавеца, попробовал мое блюдо в кафе, где я работала поваром, и пригласил на стажировку с испытательным сроком в один месяц. Я была страшно горда и страшно счастлива, и уволилась в этот же день, хотя владелец кафе (и шеф-повар по совместительству) умолял меня остаться и намекал на прибавку к зарплате.

Но разве можно упустить шанс, который выпадает раз в жизни?!

Весна уже поселилась в нашем городе, а не задержалась проездом. Деревья зеленели, газоны пестрели ирисами и тюльпанами, а между ними нагло лезли одуванчики – яркие, как желтки.

Я быстро шагала к станции метро и наслаждалась солнечным днем, безоблачным небом и предвкушением настоящего счастья – а ведь в ресторане «Белая рубашка» меня могло ждать только счастье. В сумочке был припрятан календарик с улыбающимся Богосавецем – я рассчитывала попросить автограф, когда увижу знаменитого хозяина знаменитого заведения. Я узнаю секреты великолепных рецептов, окунусь в атмосферу высокой кухни, изысканности, буду готовить из первоклассных продуктов!.. Это ли не счастье?

Метро поглотило меня, а потом выплюнуло вместе с толпой на Кузнецкий проспект. Я перебежала улицу и восхищенно остановилась, разглядывая светлое, воздушное здание, блестевшее на солнце окнами, как бриллиантовыми гранями.

«Белая рубашка»!..

Лучший ресторан города, где весь персонал носит белые рубашки – фирменный знак заведения. Теперь я тоже одна из них.

Гордо расправив плечи, я поднялась по ступенькам, но не успела войти в сверкающие двери-вертушку, потому что передо мной появился весьма недружелюбного вида тип в белой рубашке и бабочке, бритый почти налысо.

2. Настоящая семья

Останется только один!

После таких пафосных слов я невольно поежилась, представив, как элегантный Богосавец кухонным тесаком отрубает стажерам головы – по очереди, как курятам.

- Ваша главная задача в первую неделю, - продолжала Елена энергично, - наблюдать за нашей работой, во всё вникать, не мешать и не наделать ошибок. Запоминать ваши имена никто не будет, поэтому на время стажировки вам будут присвоены номера. Прошу откликаться без заминок. Понятно?

Мы переглянулись. Я перехватила взгляд одного из парней – высокого, холеного, с красивым тонким лицом. Парень прищурился – недоуменно и презрительно. Но я была полностью с ним согласна. Номера? Мы лошади на забеге, что ли?

- Сейчас я зачитаю вас пофамильно, - Елена достала из кармана фартука сложенный пополам листочек, - объявлю ваши номера и скажу, за какой работой вы будете закреплены. Чтобы не было недовольных, сразу говорю: распределением и присвоением номеров занимается шеф. Им были изучены ваши личные дела, и он сам решает, где вы будете полезнее. Запоминайте с первого раза. Итак… Номер один – Поклевский Стас, разделка мяса, - она сделала паузу, глядя на красавчика, а тот смотрел на нее. – Не слышу ответа, - сказала Елена ледяным тоном. – Вам ясно?

- Да, - бросил красавчик и скрестил на груди руки, всем своим видом выражая высокомерную отстраненность.

- Номер два – Брюханова Вероника. Мытье посуды.

Девушка с тремя серьгами в ухе, прекратила жевать жвачку и так же, как и Стас бросила: «Ясно». После чего прошипела сквозь зубы: «Зашибись».

А Елена продолжала зачитывать список дальше:

- Номер три – Перфилова Алла, разделка мяса.

- Ясно! – отчеканила стройная и по-спортивному подтянутая девушка.

Рубашка сидела на ней, как рыцарские доспехи, а поварской колпак был натянут до бровей. На лице ее не было ни грамма макияжа, в ушах, на шее и пальцах не было ни одного украшения, и вся она была полной противоположностью Вероники, которая кроме серег могла похвастаться браслетами на обеих руках и серебряными кольцами в три ряда.

- Номер четыре – Трясогузов Андрей, разделка мяса.

- Ясно, - отозвался со смешочком парень невысокого роста, стоявший, сунув руки в карманы модных джинсов, и добавил развязно: – Но повышение-то будет?

Елена подняла глаза от списка и спокойно ответила:

- В конце второй недели, если будете справляться со своими обязанностями, и шеф будет вами доволен, возможно переведение в статус ученика.

- Ясно, - Андрей достал из кармана сотовый.

- Перед работой сложите сотовые в кабинки, - распорядилась Елена. – Кто будет замечен на работе с телефоном – будет немедленно уволен.

- Прям тюрьма, - сказал Андрей, но тихо, чтобы Елена не расслышала, и сотовый убрал.

- Номер пять – Пугач Матвей, чистка овощей и фруктов.

- Ясно!

- Номер шесть… - Елена на мгновение замолчала. – Номер шесть – Суханова Ирина. Шеф написал, чтобы вас звали не по номеру.

- А как? – голубоглазая куколка удивленно захлопала ресницами.

- Здесь написано – Дюймовочка. Разделка рыбы.

Мне показалось, Елена с трудом сдержала усмешку.

Ирина, которая отныне превращалась в Дюймовочку, посмотрела на меня. Глаза у нее были огромными от изумления, я в ответ сочувственно пожала плечами. Оказывается, Богосавец – шутник еще тот. Но Дюймовочка – Ирине это прозвище шло бесподобно. Она и в самом деле была крохотная, хрупкая, из-под косынки на висок выбился белокурый локон, и если я не ошибалась – белокурость была природная, а не из тюбика с краской.

- Номер семь, - зачитала Елена, завершая список, - Иванова Дарья. Мытье посуды.

- Ясно, - кивнула я, испытав огромное разочарование.

Мыть посуду! И это после того, как мои блюда похвалили?

- Вопросы есть? – спросила Елена, убирая список.

- Есть, - я подняла руку. – А разве мы не будем готовить?

- Сначала надо заслужить право взять кухонный нож, - Елена скрестила на груди руки и воинственно вскинула подбородок. – Если кто-то недоволен, мы никого не держим. Но обратно не принимаем. Запомните, что не бывает ненужной работы. От того, как будет почищен картофель, лук, разделано мясо или порезана на стейки рыба, будет зависеть вкус блюда. В «Белой рубашке» неумёх и недотёп отсеивают на предварительном отборе. Считайте, что он начался. Проходим на кухню, не толпимся, занимаем свои рабочие места.

Стажеры потянулись в кухню, а я задержалась.

- Спасибо за рубашку, - поблагодарила я Елену. – Постираю и завтра отдам.

- Не торопись, - щедро разрешила она. – И лучше прикупи штук пять рубашек. Лишним не будет. Если пройдешь стажировку, получишь фирменные рубашки – семь штук, по одной на каждый день. Но в моем шкафчике всегда висят четыре, - она подмигнула.

Я закивала, обрадованная ее поддержкой, и прозевала, когда стажеры отступили к стене, давая дорогу Богосавцу. Я заметила шефа, только когда повернулась и уперлась носом ему в грудь. Медленно подняв голову, я обнаружила, что он смотрит на меня с высоты своего двухметрового роста, и взгляд не предвещал ничего хорошего. Совсем некстати посетила мысль: с таким ростом ему надо было идти не в футбол, а в баскетбол.

3. Вип-посетители

Второй день работы, как и третий, оказался ничуть не легче. Я приходила домой, похожая на выжатый лимон, бросала рубашки в стиральную машинку, принимала душ и падала в постель, сонно бормоча, что устала, когда Антон пристраивался рядом. Он был недоволен, но я и в самом деле больше походила на труп, чем на женщину, способную к сексуальным забавам.

- Что ты там делаешь? – заворчал он, когда я отказала ему в очередной раз. – На шесте, что ли, крутишься? Я думал, ты нашла работу своей мечты!..

- Так и есть, - ответила я, не открывая глаз и поудобнее устраиваясь на подушке. – Работа мечты, Антоша. Но оказалось, что там – настоящий ад.

- Так бросай такую работу!

- Это мечта, мечта… - ответила я, уже засыпая.

Антон психовал и уходил смотреть телевизор, а я проваливалась в благословенный сон – безо всяких сновидений.

Мысленно я утешала себя, считая, что привыкну к бешеным нагрузкам. Ведь остальные работают – значит, и я смогу.

Я прикупила дюжину рубашек и теперь считала себя вооруженной до зубов. Теперь мне не придется краснеть, а у шефа не будет повода меня отчитывать. Я выстирала и выгладила рубашку Елены и отнесла ей с благодарностями.

Она смешливо сморщила нос:

- Да брось ты! Мы же тут все как родня. Помогаем друг другу.

Пятый день стажировки ознаменовался первым увольнением.

- Номер Четыре свободен! – объявила Елена, когда мы выстроились в шеренгу, ожидая приезда шефа.

- Что?! – воскликнул Трясогузов, высунувшись из шеренги.

- Вы свободны, - повторила Елена невозмутимо. – Шефу не нравится, как вы разделываете мясо. От посетителей были жалобы, что кости каре недостаточно хорошо очищены.

- Я хорошо их чищу! – возмутился Трясогузов. – Да меня сюда отец устроил!

- Мы знаем, кто ваш отец, - спокойно ответила Елена. – Передавайте ему привет. Надеюсь, вы уделите больше внимания технике работы с ножом, а не технике электронной.

- Вообще, беспредел… - буркнул Трясогузов и покинул шеренгу, громко хлопнув дверью на прощание.

Мы все смотрели ему вслед, а я ощущала холодок по позвоночнику – вот так просто вышвырнули? Недостаточно хорошо чистишь кости? Разве это причина для увольнения?

В положенное время появился Богосавец, придирчиво осмотрел нас, допустил к работе, и мы снова окунулись в кухонный ад.

- Вип-клиенты! – объявил около пяти вечера Милан. – Суп из осетрины с лимоном и маслинами, мясо на вертеле, мятный чай, вегетарианский салат и авокадо, политое лимонным соком.

Обычно су-шеф не работал на раздаче, но в этот раз сам встал к плите, помогая Елене. Я знала, что подобных блюд нет в меню, и гадала, что за важные лица пришли в «Белую рубашку». Может, опять критики?..

Кстати, через интернет я навела справки обо всех известных критиках и была неприятно поражена цинизмом, с каким они, порой, распекали тот или иной ресторан. Казалось, у них было соревнование – кто напишет больше гадостей. Обоснованы или нет были эти гадости, я не знала, но о «Белой рубашке» не нашла ни одного отрицательного отзыва. Похоже, критики любили кухню шефа Богосавца так же, как жители нашей страны любили его телепрограммы.

Мне велели принести приборы из особого сервиза – германского, в нежных голубоватых разводах. Расставляя тарелки, я успела заглянуть в узкое окошко, ведущее в зал.

Круглые столики, покрытые белоснежными скатертями, яркий, но не слепящий свет – в зале все соответствовало бренду ресторана с мишленовскими звездами. И публика тоже соответствовала.

Богосавец стоял возле столика, за которым сидел маленький, полный мужчина, лысоватый, с черной щеточкой усов. Он с завидным аппетитом поглощал закуску из морских гребешков, а напротив него расположилась красивая девушка, увешанная бриллиантами, в которой я сразу же узнала Лилиану Калмыкову. Она смотрела на шефа, загадочно прищуривая глаза, а тот сам развернул салфетку и положил ей на колени.

«Невеста и будущий тесть», - догадалась я.

Суп и салат были готовы, и официанты торжественно понесли «випам» угощение. Мне некогда было любоваться на них, меня ждала мойка, но даже над чередой грязных тарелок, сковородок и противней эта картина – Богосавец и модельная красавица, нежно влюбленные друг в друга – стояла перед моими глазами. Испытывала ли я зависть к прекрасной Лилиане? Да. И отрицать это было бы глупым лицемерием. Ей досталось в жизни всё – красота, богатство, любовь. Как можно было не позавидовать?

Совершая очередной забег по кухне, чтобы подобрать грязную посуду, я не удержалась и снова заглянула в окошко. Богосавец уже сидел за столиком «випов», разговаривая с невестой и ее отцом. Калмыков кисло кивал, с чем-то соглашаясь, но когда принесли мясо, заметно оживился. Лилиана смеялась и то и дело клала руку на плечо Богосавцу, как будто желала показать всем, что этот мужчина принадлежит ей. Шеф рассеянно отвечал, потягивая воду из бокала.

Потом он и Лилиана встали из-за стола и прошли в фойе, к лестнице. Я уже знала, что там находился кабинет шефа. Наверное, решили пообщаться в приватной обстановке.

Я вздохнула и забрала сковороду с пригоревшими остатками мяса. Придется потрудиться, чтобы это отчистить. Но не успела я пустить из крана воду и вооружиться металлической мочалкой, как Милан крикнул, заглядывая в кухню:

4. Поле битвы и солдаты

Все это совсем не походило на «душевную кухню с Душаном». Это был сущий ад. Утром в семь часов сорок пять минут мы все собирались в холле, выстраиваясь навытяжку перед Богосавцем, и он придирчиво осматривал наши рубашки.

Потом были горы тарелок, сковородок, кастрюль, лука, а еще - горы картофеля, горы креветок, горы салата.

Вскоре я поняла, что не все стажеры играли честно. Это стало ясно после того, как вымытые мною ложки перевернулись в третий раз. Поймать злоумышленника я не могла, потому что не всегда находилась в кухне – приходилось бегать в кладовые или на второй этаж с поручениями. К тому же, разборки в кухне «Белой рубашки» гасились на корню, и правило было только одно – чья работа испорчена, тот и виноват, независимо от причин и предпосылок. Немедленно переделать – не возмущаться, не обсуждать, не подозревать коллег. А потом мне и вовсе стало не до вычисления пакостника - я осталась возле мойки одна, потому что Веронику повысили, и теперь она помогала Матвею чистить овощи.

Это была откровенная пощечина моим кулинарным талантам и старанию, но пришлось стиснуть зубы и трудиться дальше, потому что Богосавец проходил мимо, не удостаивая меня даже полувзглядом, а я так мечтала, чтобы он посмотрел, чтобы оценил, чтобы поверил в меня…

Но я мыла посуду. Каждый день.

Елена говорила, что работников по кухне распределяет только Богосавец, да я и сама успела в этом убедиться. Значит, он считал, что я недостаточно хороша, чтобы чистить картошку.

В один из обеденных перерывов нам выпало отдыхать вместе с Вероникой, и пока я разогревала в микроволновке бутерброды с сыром, Номер Два делилась со мной своей первой победой.

- Если меня примут сюда, - говорила Вероника, мечтательно глядя в потолок, пока я заваривала чай, - то года через два смогу уехать во Францию, в какой-нибудь настоящий ресторан.

- А здесь – не настоящий? – спросила я удивленно.

Она презрительно фыркнула:

- Тут болото, живите сами в своем «совке», - она взяла чашку и бутерброд. – Нет, отсюда надо валить при первой же возможности. Что я в Рашке не видела?

Мне показалось, что входная дверь тихо стукнула, но когда я оглянулась – в подсобке никого кроме нас с Вероникой не было.

Я не стала с ней спорить. Уехать во Францию? Да я о таком даже не думала. Я живу здесь, здесь мои родные, здесь Антон, я мечтала работать именно с Богосавцем, к тому же – не знаю французского языка… И, собственно, английского толком не знаю… Но даже если бы и знала…

Мысленно я снова увидела залитую солнцем кухню, Душана Богосавеца у плиты, его улыбку, услышала его голос: готовить с душой. Всегда готовить с душой.

Как я буду готовить с душой во Франции, если моя душа здесь? В этом городе, на этих улицах, под этим небом, которое редко бывает синим – чаще серым и хмурым. Но всё здесь было моим, родным, знакомым…

- Уснула, что ли? – толкнула меня в плечо Вероника. – Перерыв закончился. Пошли.

- Уснула, - я улыбнулась и бросила в рот последний кусочек бутерброда.

Мы с Вероникой вернулись в кухню, где всё уже шипело, жарилось, варилось и шинковалось, и я уже закончила мыть кастрюли от мясного бульона, когда появился Богосавец, и лицо его не предвещало ничего хорошего.

Мы все подобрались, с тревогой ожидая, на кого сейчас обратится гнев шефа. Он держал блюдце, прикрытое белой салфеткой, и даже повара бросили работу. Если не удалось какое-то блюдо…

- Овощная нарезка, - позвал Богосавец. – Номер Два.

Вероника от неожиданности икнула и чуть не подавилась жвачкой.

- Номер два! – повысил голос Богосавец.

- Да, шеф, - испуганно отозвалась Вероника.

- Салат смешивали вы?

- Да, шеф.

- Потрудитесь объяснить, как вот это попало в тарелку клиенту? – Богосавец приподнял салфетку и показал всем серебряное кольцо-печатку.

- Это не мое! – крикнула Вероника.

Но всем и так было ясно, что ее. Я даже узнала это кольцо – на щитке была гравировка змейки.

- Напоминаю всем, - заговорил Богосавец ровным голосом, будто читал лекцию, - что недопустимо оставлять в блюде посторонние предметы.

- Я всегда оставляю кольца вот здесь, - Вероника метнулась к окну, где на подоконнике грудой лежали ее кольца и браслеты. – Я не могла!.. Точно не могла!..

- Вы уволены, оставьте мою кухню, - Богосавец широким шагом подошел к Веронике и сунул ей в руки блюдце с кольцом, а потом обернулся к поварам. – Где палтус на третий столик? Клиенты ждут уже пятнадцать минут.

Кухня вновь закипела в привычном безумном темпе. Уже никто не обращал внимания на Веронику, которая, постояв у окна, сгребла в горсть все свои украшения, и вышла из кухни.

Я поймала взгляд Матвея – тот округлил глаза и сделал выразительный жест ребром ладони поперек горла. Я кивнула, возвращаясь к мойке.

В тот же вечер, после окончания работы, я рассказала о своих подозрениях Елене.

- Не думаю, что это Вероника потеряла кольцо, - сказала я, когда мы переодевались. – Кто-то подложил его специально, чтобы её уволили. Надо сказать шефу, это несправедливо…

5. Победа и поражение

Меня словно молнией ударило от этой улыбки.

- Что там? – Серчо, у которого начался перерыв, тоже подошел к окошку. – А, Душан тёлочек обольщает? Это называется – привлекать клиентуру, - он подмигнул мне, и в это время в кухню вернулся Богосавец.

- Горячая штучка, - сказал ему Серчо. - Я ее сразу узнал. Это Эльвира Равшанова. Часы свидания она тебе на визиточке не указала?

- Понятия не имею, кто это, - пожал плечами шеф, который едва переступив порог, превратился в холодного демона кухни – куда только пропала задушевная улыбка.

- Это моделька, - с удовольствием пояснил Серчо. – Сейчас они все называют себя моделями, - он, паясничая, жеманно повел плечами и покрутил бедрами, а потом хохотнул: - Пойдешь с ней?..

- Нет времени, - ответил шеф и, не глядя, отправил визитку в мусорницу.

Тут он заметил меня, и я пулей бросилась вон, чтобы не получить замечание, что отлыниваю от работы.

Банкет закончился в пять вечера, и повара, едва стоявшие на ногах, радостно зашумели, когда Богосавец принес бутылку шампанского.

- Благодарю за отличную работу! - объявил он, разливая вино по бокалам. – Ребята!.. И дамы, конечно, - он улыбнулся Елене, которая стояла рядом, - я вами горжусь. Вы – лучшие.

- Рад, что вы понимаете это, шеф! – отчеканил Серчо, и все весело рассмеялись.

Богосавец наполнил бокал и передал его Елене. Та чуть пригубила и стрельнула глазами в мою сторону. Я стояла за дальним разделочным столом, очищая ножи. Теперь я – одна из «белых рубашек», а значит, слова благодарности шефа относились и ко мне. Пусть он даже не посмотрел в мою сторону.

- Даша, шапманского, - услышала я голос Богосавеца, и едва не уронила нож, который протирала ветошкой.

Шеф стоял рядом, протягивая мне бокал, и сказал со своей экранной улыбкой:

- Котенок тоже заслужил. Ни разу не мяукнул.

Я взяла бокал, чувствуя себя, словно во сне, и сделала глоток, не сводя с Богосавеца глаз. Даша… Котенок… Теперь я не Номер Семь… Я почти не почувствовала вкуса вина, но оно обожгло меня, как солнце – мгновенно согрело изнутри, даря ощущение легкой эйфории, как во время солнечного теплого дня, когда сидишь в тени деревьев.

- Вкусно? – спросил Богосавец.

- Да, - только и смогла я пробормотать. Мне даже думалось с трудом, когда он вот так стоял рядом, улыбался, и рубашка была расстегнута на три верхних пуговицы.

- Можешь сегодня пораньше уйти с работы, - разрешил он. – Прямо сейчас. Считай, что у тебя выходной.

- Спасибо, - прошептала я, а Богосавец уже отошел от стола, перебрасываясь шутками с Миланом.

Выходной! Вот так подарок! Еще вчера я прыгала бы от счастья, что смогу провести спокойный вечер дома, но сегодня этот щедрый подарок меня огорчил. Мне показалось, что шеф избавился от меня, чтобы отпраздновать удачный день со своей семьей, в которой я, получается, была пока на правах падчерицы.

Переодевшись, я забросила на плечо сумку и пошла через черный ход.

Возле гаража стоял Богосавец и задумчиво смотрел на цветочную клумбу. Я хотела пройти мимо, но он окликнул меня.

- Хочешь, подвезу домой? – спросил шеф очень благожелательно. Но я сразу насторожилась.

- Нет, спасибо. Я на метро. Как раз книгу дочитаю…

- Что читаешь? – спросил он с интересом, и этот интерес насторожил и испугал меня еще больше.

- «Практические основы кулинарного искусства», Александровой-Игнатьевой, - ответила я сухо. – Очень интересно. Особенно когда грызешь сушку с маком.

Богосавец удивленно вскинул брови, а потом рассмеялся.

- Собственно, я тебя жду, - сказал он, сунув руки в карманы брюк. – Хотел кое-что тебе сказать. Раз не хочешь, чтобы я тебя подвозил, то пойдем, до метро провожу.

«Помните ли вы, где метро», - подумала я, но только передернула плечами – мол, запретить вам идти рядом со мной по улице я не могу.

Мы вышли на проспект и неторопливо пошли к остановке.

- Я рад, что ты прошла стажировку, - сказал Богосавец. – Я знал сразу, что именно ты останешься. Лёлик не ошибся. Он никогда не ошибается.

Я косилась на него, гадая, что сейчас услышу. Ведь в самом деле – не ради же комплиментов он пошел царскими ножками по улице.

- Мне нравится, как ты работаешь, - продолжал шеф. – Ребята тебя хвалят – ты все схватываешь на лету, не ноешь. Это важно, Даша. Так что теперь ты – повар на моей кухне, и тебе пора узнать третье правило.

- Третье правило? – навострила я уши, сразу вспомнив, о чем говорила нам Елена при первой встрече.

- Да, третье, - шеф остановился, и я остановилась тоже. – Третье правило - быть верным только «Белой рубашке». Ты у меня на особом контроле, потому что легко бросила свое прежнее место работы. Настоящий повар привязан к ресторану, он считает его своим домом. «Белая рубашка» - мой дом, и я хочу видеть здесь только членов своей семьи, а не захожан и прохожан.

- Кого? – переспросила я.

- Не тех, кто заходят и проодят, но не остаются. Есть такие, приходит ко мне за опытом и славой, а потом уходит туда, где больше платят, - сказал Богосавец громко и раздельно. - Таких тут не держат, и обратно не принимают.

6. Душевная кухня

- Правда? Можно? – я обрадовалась, тоже как школьница.

- Можно, - щедро разрешил шеф.

Запахнув халат поплотнее, я подошла к столу и точно так же, как Богосавец, положила ладони на столешницу, разглядывая блюдо.

- Это новый рецепт? – спросила я, чуть не задыхаясь от восторга.

Попробовать еду самого Богосавца! Богатые люди платят бешеные деньги, чтобы только поесть в его ресторане, а я попробую блюдо мастера в домашнем исполнении! Ну, почти в домашнем...

- Надо обновить меню, - шеф пожал плечами. – Что-то летнее, лёгкое, свежее…

- Выглядит очень аппетитно, - заверила я его. – И пахнет замечательно.

- Пробуй, - он положил передо мной на салфетку нож и вилку.

Я вооружилась столовыми приборами, отрезала кусочек осетрины, обмакнула его в соус и отправила в рот. Вкус был божественный. Я закрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Потому что невозможно думать о еде, когда рядом стоит Богосавец – идеал и кумир – и смотрит на тебя так, словно предложил руку и сердце, и ждет ответа.

Прожевав, я отрезала ещё рыбы и на этот раз съела её с овощным гарниром.

- Здесь лимоны! – воскликнула я, когда овощная сальса взорвалась на языке настоящей весенней свежестью.

В овощи были добавлены кусочки лимона, очищенные от пленки, и это придавало нужную кислинку даже без уксуса.

- Осетрину замариновали с лимонной и апельсиновой цедрой, - догадалась я после третьего кусочка. – От этого даже дух захватывает! Никогда не думала, что рыба может так освежать!

- А соус? – спросил Богосавец.

- Обжаренный чеснок хорошо сыграл, - признала я. – Из зелени чувствую базилик – зеленый и фиолетовый, шнитт-лук, мяту, эстрагон… И ещё добавлен имбирь. От него особая острота…

- Подумать только, угадала.

Я посмотрела на шефа – он усмехался углом рта и был, по-моему, доволен.

- А овощи? Угадаешь?

- Тут всё ясно, - я положила вилку и задумалась. – Помидоры, перцы, рубленые оливки, лимоны, из специй - черный перец…

- А как общий вкус? Гармонично?

- Почему вы сами не попробуете? – сказала я, помолчав

- Я же спросил, как тебе на вкус? – ответил он и чуть нахмурился, словно я ляпнула несусветную глупость.

- Свежо, вкусовая палитра отличная, - послушно принялась перечислять я, - на мой взгляд – то, что надо для летнего меню, но… но чего-то не хватает, - я почти испуганно вскинула на него глаза. – Не обижайтесь, пожалуйста…

- Не хватает… - Богосавец уставился на тарелку. – Чего? Соли? Приправ? Чего не хватает?

- Нет, - замотала я головой. – С этим всё в порядке. Но…

- Да говори уже, прекрати мямлить, - приказал он.

И я решилась.

– Прошу прощения, но прежние ваши блюда – они были шедевральны, - выпалила я на одном дыхании. - А это… оно слишком… слишком обычное, что ли. Не хватает какой-то изюминки… В других ваших рецептах…

- Ты почему не спишь? – вдруг спросил он, перебив меня. – Имей в виду, завтра рабочий день. Никаких поблажек. Надо спать, а она бродит по ресторану, - он хмыкнул и принялся убирать продукты.

- Это не нарочно, - начала оправдываться я. – Просто увидела свет, решила спуститься… А вы почему не спите?

- Просто увидел кухню, решил что-нибудь приготовить, - ответил он и улыбнулся, оглянувшись на меня через плечо.

Но это была не улыбка Душана с экрана телевизора. Это была грустная, усталая улыбка.

- Вам тоже надо отдохнуть, - сказала я, подчиняясь внезапному порыву. Было смешно жалеть Душана Богосавца, но в этот момент я испытала нечто подобное. – Мне кажется, вы устали…

- Мы все устали, - снова перебил он меня. – Иди спать. Завтра будет трудный день.

Ему хотелось избавиться от меня, это тоже было ясно. Смущенно пожелав ему спокойной ночи, я вышла из кухни и закрыла дверь.

Следующий день и в самом деле выдался волнительным и насыщенным. В ресторане снимали очередную серию программы «Душевная кухня». Я впервые видела закулисную работу актеров, режиссёров и операторов, и была потрясена, как это отличалось от того, что показывали на экране.

В кухне стало тесно, хотя камеры и софиты расположились в дальнем углу, чтобы никто никому не мешал – ни повара съёмочной группе, ни операторы – поварам.

Режиссер орал матом хлеще, чем Богосавец, а Богосавец улыбался в камеры, но стоило прозвучать заветному «Снято!» - превращался в настоящего монстра. Через полчаса съёмок я думала, что они с режиссёром поубивают друг друга.

- Мне не нравится, что ты топчешься с этой камбалой вдоль плиты! – возмущался режиссёр. – Ты должен стоять у стола и шинковать капусту!

- Камбала сама побежит жариться? – огрызнулся Богосавец.

Режиссёр картинно простонал и потёр шею, разминая мышцы. Он оглянулся и заметил меня – я как раз разделывала палтуса.

- Ну-ка, - режиссёр даже снял очки, разглядывая меня. – Девочка фактурная. Давай в кадр! Живее! Живее!

7. Неожиданная атака

Эльвира кокетливо потупилась, а потом вскинула на шефа глаза и улыбнулась, поигрывая бровями.

Мне не было слышно, о чём болтают дама в красном спортивном авто и шеф мишленовского ресторана, но судя по тому, что оба засмеялись, беседа была приятной. Богосавец обежал вокруг машины – упругим, красивым шагом, как спортсмен на разминке. Немного лениво, но в каждом движении чувствовались сила, и ловкость, и гибкость…

Он открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье.

Эльвира подставила щёку для поцелуя, и Богосавец поцеловал её, что-то шепнув на ушко. Женщина рассмеялась, запрокинув голову, а потом ударила по газам.

Автомобиль сорвался с места, круто развернулся, пугая прохожих, и покатил вдоль улицы.

Похоже, вечер пройдет приятно. Это неожиданно огорчило меня, и я испытала такое разочарование, что испугалась этого чувства. Я резко опустила штору и пошла в душ, запретив себе даже думать о Богосавце. Что толку грустить? Мне всё равно, где и с кем шеф проводит вечера.

И ночи.

Я включила холодный душ, хотя перед сном лучше было бы понежиться в тёплой воде. Но это отрезвляло, и я ещё раз обругала себя за непонятные надежды.

Богосавец пару раз на тебя посмотрел, а ты уже нафантазировала что-то? Твои проблемы. Потому что для него ты – всего лишь повар. Повар, Даша!

Но я всё равно грустила, и даже немного всплакнула, когда выключила свет и легла в постель.

Странно, что даже после выходки Антона мне не хотелось плакать. Я только злилась. А теперь была обижена. Сильно обижена. Даже сильнее, чем сама могла себе признаться.

Почему мне обидно? Например, потому что у шефа есть невеста. Но это не помешало ему умчаться в ночь с дамочкой на красном авто. Да, всё дело в этом. Кумир оказался не совсем порядочным кумиром. Хотя, это не мешает ему быть гениальным поваром...

Я заснула и спала отвратительно. Мне всё время снился Богосавец – пьяный, в расстегнутой на три пуговицы рубашке, обнимающий Эльвиру.

Утром я вскочила задолго до будильника, опять залезла в душ, надела униформу и пошла в кухню. Лучше всего от ненужных мыслей избавляет работа. Позавтракаю – и буду думать только о работе. Только о…

Но когда я открыла дверь кухни, все мои мысли брызнули в разные стороны, как шипящее на сковороде масло.

У плиты стоял Богосавец и готовил… нет, он не готовил. Он танцевал, жонглировал, колдовал.

- Доброе утро! – весело поздоровался он со мной, разбивая в миску яйца. – Ранней пташке – сытный завтрак. Так у нас говорят. Иди, поможешь мне. Помешай грибы, и если они уже зажарились, добавь лук и посоли.

Я подошла к плите, не чуя пола под ногами.

Богосавец выглядел таким довольным, жизнерадостным, таким энергичным… Хорошо провел ночь? И даже выспался?

Перемешав грибы, я высыпала лук, посолила и поперчила, а шеф уже дал мне новое задание – поджарить хлеб на сухой сковородке.

- Сейчас придут ребята, - пояснил Богосавец, хотя я ни о чем не спрашивала. – Нужен полноценный вкусный завтрак.

Когда повара появились, у нас уже были готовы нежнейший французский омлет, тушеные грибы и запеченные помидоры с хрустящими тостами.

- По какому случаю банкет? – спросил Серчо, с удовольствием приканчивая вторую порцию омлета.

Я тоже положила себе добавку – в самом деле, отличный завтрак. Вкусно, сытно, но так изысканно, что с ума сойти.

Богосавец ел вместе с нами, держа тарелку на весу и прислонившись к стене.

- Вчера поболтал с одной нашей посетительницей, - сказал он, с аппетитом поглощая грибы и помидоры, – и кое-что узнал. Сегодня надо мобилизовать все силы и хорошо потрудиться. Просто – очень хорошо, ребята.

- Как, шеф? Сегодня же вторник? – удивилась Елена. – Посетителей почти не бывает.

- Сегодня к нам придут особые гости, - сказал шеф, убирая пустую тарелку в мойку. - Нагрянет настоящая банда. И мы должны встретить их во всеоружии.

- Банда? – насторожился Милан.

- Костин, Силина и их друзья,- кивнул Богосавец.

Он сказал это легко, и даже улыбнулся, но все застыли, позабыв про еду, и даже я беспокойно приоткрыла рот. Теперь я знала, что Костин и Силина – это ресторанные критики. Причем, Силина – одна из самых популярных и уважаемых. Посещение ресторана одним критиком – уже событие. А тут их придёт двое?.. Или даже больше?..

- Ожидается компания из семи человек, - продолжал шеф. - Все придут в разное время, без оповещения.

Милан первым обрел дар речи.

- Это не просто так, - сказал он хмуро. - Они пришли разгромить нас.

Разгромить? Я непонимающе смотрела на поваров и на Богосавца. Что значит – разгромить? Придраться к чему-то? К качеству блюд, к обслуживанию?

- Значит, не позволим им этого сделать, - заявил Богосавец. – Всё должно быть приготовлено отлично и с душой. Милан, ты за шефа, а я буду в зале. Разузнаю, кто за этим стоит.

Повара шумно задвигались, обсуждая новость, а Милан ещё больше нахмурился: