Восемь дней в октябре

Глава 4

Утренний рассвет мы встретили, проезжая через границу в юго-восточном углу Южной Дакоты и направляясь прямо в Небраску. Небо вокруг нас внезапно превратилось в блестящее розово-оранжевое, заставляя все вокруг светиться. Я была загипнотизирована этим.

"Когда я росла в Колорадо, еще до того, как мы начали грабить, и я стала бродягой, ничего не было вокруг нашего дома на многие мили, кроме фермерских земель. Я вставала рано, чтобы помочь моему отцу с фермой, еще раньше, чем взошло солнце, и тогда, когда оно начинало подниматься, я выбегала на середину поля люцерны в западной части нашей земли и просто раскидывала руки в стороны, позволяя утреннему теплому солнышку поглотить меня".

Я посмотрела на Хоппер, видя мягкую улыбку, которая просачивалась сквозь уголки ее губ, воспоминания играли на ее лице, как замечательный фильм. Она продолжила.

"Однажды, в счастливое для меня время, когда отец еще не болел, он вышел со мной. Он взял меня на руки и посадил к себе на плечи, мы хотели вместе посмотреть, как оживает день".

"Где он сейчас?"

"Он умер, когда мне было тринадцать".

"Мне так жаль слышать это".

"Спасибо", - она улыбнулась мне, и я улыбнулась ей в ответ.

Утренняя заря раскинулась перед нами, несколько машин обогнали нас или мы обогнали их. Мы смеялись над тем, как в какой-то из машин пассажиры спали в самых разных положениях. Лучшим был ребенок, наверное, девяти или десяти лет, который уронил свое лицо на стекло, рот был открыт, и туманное пятно располагалось в центре стекла.

"Я думала, тебе не с кем", - сказала наконец Хоппер спустя два часа. Я посмотрела на нее растерянно.

"Что?"

"Когда в твоей квартире я спросила тебя, должна ли ты с кем-то попрощаться, ты сказала "нет". Но потом ты сказала, что хочешь навестить свою сестру. Что это такое?"

"Ох. Нет, там и не было никого". Я снова выглянула в пассажирское окно, разглядывая заснеженный пейзаж, который мы теперь проезжали.

"Подожди, я запуталась".

Я вздохнула. "Когда мне было десять, моя сестра Кора возвращалась домой со свидания. Ей было семнадцать, и она была мой герой, - я улыбнулась при этом воспоминании. - Ее парень припарковал машину через улицу, чтобы мои родители не могли видеть их". Я услышала рядом с собой тихий смешок. "Когда она вышла из машины и пошла через дорогу в сторону дома, из-за угла появился грузовик с тремя мальчишками, никто среди них не имел водительских прав. Кора приземлилась в девяносто шесть футах от места удара".

Хоппер присвистнула сквозь зубы. "Боже, это ужасно".

"Ага".

"Где она сейчас?" - спросила Хоппер, поворачивая с трассы на боковой съезд.

"Миссури. Куда ты свернула?"

"Мне нужно пописать".

Стоянка была почти пустой. Одинокая буровая установка была припаркована в стороне, двигатель заглушен, свет выключен. Я подумала, что водитель, вероятно, спал. Ванная комната была размещена в приземистом кирпичном здании, состояла она из мужской и женской кабинок и автомата с Пепси и Колой.

"Давай", - сказала Хоппер, расстегивать ремень безопасности.

"У меня нет необходимости идти туда".

Она посмотрела на меня, потом вздохнула. "Послушай, либо ты пойдешь со мной, либо я пристегну тебя к креслу снова. Твой выбор".

"А что, если я пообещаю никуда не уходить?" – спросила я, подняв брови с надеждой. Она фыркнула.

"Да, после вчерашней ночи я так не думаю".

Вспомнив, страх и боль ночи, моя рука рассеянно поднялась к шее, и я кивнула, расстегивая мой ремень.

Помещение провоняло, как и большинство таких мест. Использованные и неиспользованные туалетные бумажки валялись возле трех унитазов, разделенных стенками, выполненными из нержавеющей стали. Я решила, что могла бы тоже пописать, потому что кто знает, когда мы остановимся в следующий раз. Я привела себя в порядок, не решаясь больше подставлять под удар свою задницу.

"Кстати, спасибо за ужин", - сказала я, когда мы стояли бок о бок и мыли руки. Хоппер кивнула.

"Не могу допустить, чтобы ты упала в голодный обморок, ты готова? У тебя и так достаточно неприятностей в жизни". Она улыбнулась, и я смотрела, как смех изменил ее лицо, когда она вышла из ванной на улицу в лучи раннего утреннего солнца. Я последовала за ней, игриво ухмыляясь, когда воздух вновь был выбит из моих легких, и моей спиной вновь ударили против чего-то очень жесткого. Мои руки были схвачены и положены вокруг ее шеи, и они сами вдруг погрузились в мягкие, густые волосы. Ее горячее тело вдруг оказалось прижато к моему, грудь, удивительно мягкая, расплющила мою грудь. Но что удивило меня больше всего - это рот, который прикрывал мой рот.

Сначала я боролась, пытаясь оттолкнуть ее, но затем - по причинам, которые я никогда не узнаю, я сдалась. Возможно, это была необходимость человеческого контакта после того, как я испытала столько страха и была изолирована от людей в течение предыдущих дней. Кто знает. Но я ответила. Мои руки снова нырнули в мягкие густые волосы, и мои пальцы, раздвинувшись, нашли различные пути сквозь них, ощущая жар кожи под волосами. Ее губы были такими мягкими, когда они прижимались к моим губам. Ее руки, лежащие у меня на плечах, соскользнули вниз к моей пояснице, нежно потянув меня прочь от жесткого, холодного кирпича к ней. Она была на удивление спокойной, и я наслаждалась происходящим.

"Дамы".

Я была ошеломлена, когда услышала мужской голос, и открыв глаза, увидела полицейского в форме, проходящего мимо нас, в сторону мужского туалета. Его тон был двойственным - "Добрый день" и "Трахни ее где-нибудь в другом месте".

Как только он скрылся в ванной, Хоппер начала медленно отстраняться, продолжая покусывать мою нижнюю губу. Потом она быстро сделала шаг назад, как будто только что очнулась от обморока, и я опять упала спиной на стену, сморщившись от боли, потому что ударилась еще раз своими новыми синяками.

"Я, эээ, я", - Хоппер прочистила горло, затем повернулась. "Уходим. И быстро".

Наконец вынырнув из своего испуга, я быстро последовала за ней, потому что Хоппер намного успешнее поглощала расстояние, чем это делали две мои собственные ноги. Полицейский автомобиль располагался на стоянке недалеко от нашего. Я чувствовала себя так, как будто боялась того, что офицер мог поймать Хоппер.

Что!!??

Я подумаю об этом позже. Однако на данный момент я смотрела в боковое зеркало и увидела, что офицер, выйдя на тротуар напротив маленького здания, достал блокнот. Он записал мой номерной знак.

Мы поехали дальше, обе потрясенные случившимся. Для меня офицер был меньше страшен. Я часто смотрела на Хоппер, ее глаза не хотели встречаться с моими, поэтому я посмотрела в боковое окно, и моя рука потянулась вверх, чтобы прижаться пальцами к моим собственным губам. Теперь я знала, почему она сделала это - она увидела полицейского, как только вышла из туалета, и прикинула, что поцелуи привлекут к себе гораздо меньше внимания, чем прыжок обратно в ванную. Но все же...

Почему мой бывший – Джейсон - никогда не целовал меня так? Но опять же, ему и мне никогда не приходилось целоваться с таким подогревом, в такой напряженный момент, как сейчас. Я полагала, что адреналин в моем собственном теле создал еще больше эндорфинов, чем тот поцелуй.

Я продолжала думать.

Я боролась сама с собой - следует ли мне сказать ей, что полицейский записал мой номер, и таким образом, что-то явно показалось ему подозрительным, или держать это в себе. Ведь если полиция нас догонит, мои испытания закончатся, и я смогу вернуться домой в целости и сохранности. Но тогда что? Почему я не предупредила полицейского на стоянке, когда увидела его?

Я была в замешательстве. Может это был Стокгольмский синдром? Я и Пэтти Херст могли бы обменяться историями.

"И пока мы свободны!"

Рональд Стоун встал, выгнув спину и раскинув руки, потом заговорил с одним из продюсеров.

"Хм, Мисс Келли?"

Я обернулась и увидела, как женщина из зала переместилась к основанию сцены.

"Да?"- улыбнулась я ей, поворачивая свое тело к ней лицом.

"Эмм, ну, я просто хотела, чтобы вы знали, что моя мать была большой поклонницей ваших книг в течение многих лет. Потом она перенесла инсульт и, пока она лежала в больнице - перед смертью, я сидела с ней и читала вслух "Восемь дней в октябре". Я никогда не узнаю, слышала ли она меня самом деле, ну, вы знаете, как это бывает, но для меня, - а я никогда не читала ваших работ до этого, - тут женщина покраснела, а я улыбнулась, - это действительно изменило мою жизнь. Так красиво написано, и такой хорошо продуманный сюжет. И уроки, которые мы можем узнать, как женщины! И вообще, я полагаю, что и мужчины тоже. Просто надо надеяться на человеческие силы, и все может быть преодолено", -закончила она, почти задыхаясь от своей длинной речи. Я подумала, что она была так очаровательна, но так не уверена в себе. "Это было действительно здорово, и я просто хотела поблагодарить вас за ее написание. Это помогло мне пройти через самое трудное, с чем мне когда-либо приходилось иметь дело".

Я была полностью ошеломлена и тронута. "Как замечательно Вы все это сказали". Я встала, убедившись, что мой микрофон, прицепленный к поясу, был все еще привязан, и подошла к женщине. "Мне жаль услышать о смерти вашей матери. Я знаю, как сложно это может быть, - я обняла женщину теплыми объятиями, ощущая, как она расслабилась напротив меня. - Спасибо, что поделились своей историей со мной".

Мы расстались, и женщина несмело потопталась на месте. "Нет, спасибо, что Вы поделились своей историей с нами. Это большая честь для меня познакомиться с Вами".

"Для меня тоже, дорогая. Береги себя".

"Отсчет до пяти!" Продюсер отошел к одной из камер, женщина быстро помчалась назад на свое место в аудитории, а я поторопилась занять мое собственное место на сцене.

Мы добрались до отеля - довольно хорошего место на этот раз, с обслуживанием номеров - и, выйдя из машины, я попрыгала, чтобы размяться. Мое тело болело от долгих часов сидения на месте и отсутствия физических упражнений.

"О, - сказала Хоппер, листая маленькую брошюру прейскуранта. – Здесь есть гидромассажная ванна и тренажерный зал, - она перевернула страницу, - двадцать четыре часа обслуживания номеров".

"Ну и дела, мисс Мешок Баксов, почему бы тебе не останавливаться в таких местах, как это, почаще?" – спросила я с презрительной миной, оглядывая помещение. Она закатила глаза, бросая брошюру в сторону. "Так, эммм, - начала я, покачиваясь на пятках, - могу ли я воспользоваться джакузи?"

"Почему бы и нет?" - спросила она, сидя на краю одной из кроватей, которых было на сей раз две, и начала развязывать свои ботинки.

"Ну, я не знаю. Может быть, причина в том, что ты следишь за каждым моим шагом, как собака, и я не уверена - можешь быть ты заинтересована во мне, как в своей няне или нет". Я стояла, уперев руки в бедра и осмелев до того, чтобы возражать ей. Она печально улыбнулась, разглядывая свои шнурки.

"Да. Наслаждайся, - она замолчала на мгновение, затем продолжила, - я уверена, что долгое отмокание в воде пойдет тебе на пользу". Она встала, схватив небольшую сумку, которую купила в магазине, когда мы только отправились в путь."А я собираюсь принять душ".

Я откопала самую непрозрачную пару трусиков и бюстгальтера из тех, что у меня были с собой, и быстро переоделась в них, прислушиваясь к льющейся воде в ванной. Вода продолжала литься, так что я знала – меня не застанут, пока я буду стоять здесь голой. Это было последнее, в чем я нуждалась, после утреннего случая возле туалета.

Накинув свою обычную одежду на мой импровизированный купальник, я поняла, что мне нужно полотенце. Погрызя ноготь на пальце, я осмотрелась вокруг, чтобы увидеть, может быть, где-то в номере валяется одно. Придется идти в ванную. Мои глаза снова вернулись на закрытую дверь. Я попыталась вспомнить, слышала ли я щелчок от замка или нет. Решив проверить, я повернула ручку. Оказалось, что дверь открыта. Опасаясь того, что Хоппер заметит меня, я осторожно шагнула внутрь небольшой комнаты, пытаясь не смотреть в сторону душевой кабинки, и увидела при этом аккуратно сложенную на крышку унитаза одежду. Почему-то это удивило меня. Возможно, я ожидала увидеть ее небрежно брошенной на полу?

Я остановилась и замерла, когда услышала красивый бархатистый голос, начавший петь песню "Me And Bobby McGee", которую обычно исполняет Дженис Джоплин. Я прислушалась, рука, лежащая на стопке полотенец на полке над туалетом, замерла. Ее голос был таким ясным и красиво звучащим в акустике душевой кабиной. Вдруг она перестала петь, и я полагала, что для меня наступило время, чтобы валить оттуда к чертовой матери.