Воспевая рассвет

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Брина отвела рукой мокрые ветви тисов и выглянула из пещеры. Молодой месяц стоял в темно-синем небе, знаменуя конец сумерек и начало ясной ночи. Земля, омытая дождем, была залита серебряным лунным светом. Своим усталым сердцем девушка ощутила небывалый покой и чистоту, царившие в природе.

Их маленький отряд находился в пути уже два дня с того ночного нападения в лесу. Глиндор вел их по лишь ему одному известным тропам, сырой мох чавкал под ногами, спутанная трава и плющ цеплялись за одежду. Весь лес был насыщен влагой, потоки дождевой воды извергались на головы путников с густых ветвей при малейшем сотрясении. Но, промокшие до костей, они упорно продолжали свой путь.

К счастью, до наступления темноты небо разъяснилось. Старик отыскал небольшую пещеру на поросшем кустарником горном склоне, так что теперь они могли отдохнуть в этом убежище после тяжелого перехода и обсушиться у огня. И вот сейчас все они лежали на земляном полу почти обессилевшие, а от их развешанной на камнях одежды поднимался пар, пахнувший прелой листвой. Уставшее тело девушки было полностью расслаблено, но внутреннее напряжение все еще сковывало ее. Перед ее глазами в который раз проплывали сцены ночной схватки, буря, ливень и гром. Она вспомнила, как Вульф попросил деда прекратить бурю, что их враги остались далеко позади, гроза уничтожила их следы, так что ливень уже стал им помехой в достижении цели. Глиндор сначала отмалчивался и хмурился, но сакс продолжал настаивать. Наконец старику пришлось признаться, что он не в силах управлять разбуженной стихией. Так сакс понял, почему старик не мог тогда остановить бурю, унесшую жизнь его сына на Винвидском поле.

Узнав этот секрет, Вульф подумал, что теперь колдун, наверно, научился кое-чему и уже не станет вызывать своим колдовством то, что потом не сможет держать под контролем. Старик же продолжал свой путь, делая такие размашистые шаги, что дети и девушка с трудом поспевали за ним.

Внутренний конфликт между саксом и стариком, казалось, обострялся с каждым часом. Раздражение их время от времени прорывалось наружу в словесных перепалках. Брина постоянно ощущала растущее эмоциональное напряжение и надеялась, что когда они достигнут цели их путешествия, отношение в их маленьком коллективе изменится к лучшему.

«Может быть, это последняя ночь, которую я проведу в жилище, созданном самой природой, – размышляла девушка, – стены, построенные человеческими руками, отделят меня от моих корней, встанут непреодолимой преградой для сил природы, которые всегда придавали мне силы и спокойствие духа». Дед и так, похоже, был разочарован в ней, а теперь она совсем будет оторвана от истоков тайных сил. Мысль о том, как переживает дед из-за нее, наполнила ее чувством вины. Эта душевная боль никак не могла заглушить другой боли – это были словно две стороны одной монеты. С одной стороны – покинуть то, что было дорого ей столько лет, с другой – навсегда расстаться с Вульфом. На какую бы сторону ни упала монета, Брина в любом случае окажется в проигрыше. Наконец девушка решила отвлечься от этих мрачных мыслей и сосредоточить свое внимание на прекрасной панораме, расстилавшейся перед ней.

Пологий горный склон, внизу заросший дубово-буковым лесом, спускался к равнине. Трава, покрывавшая эту равнину густым ковром, влажно блестела при свете молодой луны. Дальше простиралась гладь моря. Спокойный прибой тихо рокотал в прибрежных камнях, лунная дорожка искрилась в ночных водах. В морской дали темными тенями угадывались очертания острова Англесей Айл. Теперь путешественникам предстояло пересечь равнину, выйдя из-под спасительной сени леса. Затем они надеялись найти лодку в деревушке у побережья и отплыть на остров.

Переход через открытое пространство было решено отложить до наступления полной темноты. Брина стояла в молчании, подставив лицо ночному ветерку. Вдруг она услышала тихое нежное журчание. Видимо, неподалеку находился ручеек. Девушка тихо выскользнула из пещеры и направилась на поиски источника.

Вскоре, откинув свисавшие до земли ветви плакучей ивы, она обнаружила ручеек, голубой ленточкой искрившийся среди сочной зелени мха. Девушка пробралась через зеленый ивовый занавес и села на мягкую кочку, мох на которой был совсем сухим. Здесь было так спокойно, что Брина прилегла на бархатный лесной ковер и закрыла глаза, ощущая, как тишина и покой, царившие вокруг, наполняют ее уставшее тело. Все тревоги и волнения уплыли вниз по ручью, и она погрузилась в крепкий сон под убаюкивающее тихое журчание.

Во время их долгих переходов Вульф внимательно наблюдал за юной колдуньей и сразу заметил ее усталость и тревогу перед неизвестностью, ожидавшей их за пределами лесов Талакарна. И теперь, когда девушка тихо покинула пещеру, он решил последовать за ней.

«Она даже не взяла с собой Фрича, какое легкомыслие!» – подумал сакс.

Волк, уже не раз доказавший свою преданность хозяйке, теперь проводил много времени с близнецами, которые уже успели полюбить его. Откинув свисавшие ветки ивы, Вульф увидел девушку, мирно спящую в своей зеленой пещере. Он сел рядом с ней на мягких мох и долго сидел, любуясь девушкой в сгущавшейся темноте.

«Как здесь тихо, – подумал сакс. – Вполне подходящее место, чтобы нам наконец спокойно поговорить! Вот уже давно она дичится меня, всякий раз отводит глаза. Мне так не хватает ее, невозможно так долго жить воспоминаниями о недолгих мгновениях, проведенных вместе».

Он вновь взглянул на девушку. Ее черные волосы разметались по зеленому ковру, грудь тихо вздымались. Вдруг девушка открыла глаза, затуманенные сном, и взглянула на него восхищенным взором. Она была так прекрасна, так соблазнительна, что Вульф не смог устоять.

Брине казалось, что все это происходит во сне, что сбываются самые вожделенные ее мечты. Вульф был рядом с ней, такой сильный, нежный, в облаке золотых волос. Когда она ощутила его присутствие, странное напряжение овладело ею. В ее глазах отразился безумный призыв такой силы, какой она никогда не позволила бы себе, окончательно развеяв свой сон.

Подчинившись этому безмолвному зову, Вульф встал на колени над нею. Ее глаза горели огнем тайной страсти, эти два бездонных голубых озера манили его своей глубиной. И вдруг они оба забыли о преградах, разделявших их, об опасностях, подстерегавших их в пути, о чарах старого колдуна, о кознях врагов и придворных интригах. Чувство, так долго подавляемое в их душах, вдруг вспыхнуло, словно лесной пожар, сметая все на своем пути.

Вульф заключил прекрасную искусительницу в свои объятия, и она всем телом подалась ему навстречу, обвивая руками его шею и страстно отвечая на его жаркие поцелуи.

Брина откинулась назад, увлекая Вульфа за собой на зеленый ковер мха. Жадными губами он провел по атласной коже ее шеи, покрыл поцелуями нежные ямки и выпуклости. Всей своей мощной грудью он вдыхал терпкий медовый запах ее тела. Он хотел насладиться ею, как изысканным благоухающим цветком, целиком раствориться в ее красоте.

Руками, подрагивающими от страсти, он стал гладить бока, затем бедра, с каждым движением разжигая в девушке огонь наслаждения. Брина дрожала под его прикосновениями, подаваясь навстречу ласкающим движениям, ее тело таяло, словно воск. Она застонала от наслаждения и спрятала свое лицо на его мускулистой груди. Девушка прикусила губами его бронзовую кожу, пахнувшую полынью, словно боясь потерять свой драгоценный источник неземного удовольствия.

Блестящие черные волосы водопадом ниспадали по ее спине, и Вульф проводил ладонями по этим шелковым прядям. Она изгибалась всем телом, прося еще и еще. Но все эти ласки и поцелуи не могли удовлетворить их жадное чувство.

Все вспыхнуло разноцветными искрами под опущенными веками Брины, когда нежные теплые губы вновь осыпали поцелуями ее щеки и шею. Она ждала более страстных ласк, и Вульф осторожными пальцами развязал шнуровку платья на ее груди. Лиф раскрылся, и захватывающее по своей красоте зрелище открылось глазам сакса. Среди разметавшихся черных кудрей вздымалась страстным дыханием, жаждала и звала нежно-розовая молодая плоть. Брина не чувствовала стыда за свою наготу, ей было приятно видеть его искреннее восхищение. И она захотела дать ему все, что он пожелает, так сильно, как еще ничего не хотела в жизни. Подчинившись природному инстинкту, она запустила пальцы в холодные золотые завитки на его затылке и притянула его голову к себе.

Ему не требовалось усилий, чтобы понять, чего хочет ее молодое тело. Испустив глубокий стон, он с жадностью набросился на нее, поглаживая и лаская губами все ее прелестное тело, и она трепетала от счастья.

Когда же его жадный горячий рот принял в себя розовый твердый бутон ее соска, она вскрикнула и забилась в сладкой судороге. Одна ее рука покоилась в золотых волнах его волос, другой она впилась ногтями в твердые мышцы его плеча, стараясь привлечь его тело как можно ближе. Быстрым движением Вульф сбросил свою тунику, чтобы спала последняя преграда между его телом и ее атласной кожей. Она восхищенно взглянула на его мощный торс и прильнула к нему, так что жесткие золотые завитки на его груди легко щекотали ее соски, и это было так божественно приятно, что она не могла вообразить ничего лучше. Она крепко обхватила его руками и увлекла на зеленый ковер…

– Подумать только, мой братец везде находит лакомый кусочек, – прозвучал вдруг над ними насмешливый голос. Словно поток ледяной воды обрушился на страстных влюбленных.

Вульф перекатился на бок и быстро сел. Девушка уткнулась и спрятала лицо на его груди, руками заслоняя свои обнаженные груди.

– А мой братец всегда наносит удар в спину, подкравшись сзади, – голос Вульфа был жесток и холоден, глаза сузились и словно метали изумрудные наконечники стрел.

Его лицо оставалось бесстрастным, но Брина чувствовала, как напряглись его мышцы, как вздулись вены на шее.

Эдвин, вспомнив о постыдном ударе в спину, который он нанес брату по пути в Трокенхольт, ощутил острый стыд, его лицо потемнело. Он попытался скрыть свое состояние под маской презрительной насмешки, но хоть его подбородок был горделиво поднят, пыльцы, сжимавшие эфес меча, едва уловимо дрожали.

Он никогда не мог выносить пристального взгляда брата, вот и сейчас он опустил глаза. Он глядел на длинные черные волосы, почти скрывшие широкий торс Вульфа, на руку брата, почти утонувшую в этом черном водопаде. Пауза продолжалась. Вульф ждал объяснений или оправданий.

– Я хотел получить то, что принадлежит мне по праву рождения, то, что ты отдал королю, которому ты служишь.

– Эдвин, это никогда не было твоим, – возразил Вульф. Ему было противно выслушивать тщеславные доводы. – Если бы наш отец хотел, чтобы все принадлежало тебе, он бы сделал тебя наследником, ведь ты – его старший сын.

– Ты был слишком похож на него: те же глаза, те же волосы, чтобы отец обратил на меня внимание. Я всегда для него оставался в тени. В твоей тени. – Эдвин говорил, стараясь вложить в свои слова всю свою желчь. Он тщетно пытался овладеть собой – самоуверенность покинула его.

– Нет, – ответил Вульф. – Внешность тут ни при чем. Отец сделал ошибку, когда одному сыну дал все, а другому ничего. Во мне он видел себя, он всегда мечтал быть бессмертным. Он боялся смерти, как ничего в жизни; его ум, размягченный винными парами, воспринимал меня как продолжение себя. Я не хочу стать таким, как он, поэтому стараюсь быть воздержанным в напитках.

Брина узнала голос самозваного Вульфа и теперь, затаив дыхание, ждала, чем закончится разговор братьев.

– Единственное, о чем мне пришлось пожалеть сейчас, – продолжал Вульф, – это то, что я всячески пытался загладить несправедливость, допущенную по отношению к тебе. Я добился, чтобы тебя приняли при дворе, я сам подкармливал твои иллюзии о том, чего не было. Я сам растравил твое тщеславие и жажду власти. Но тогда я был слишком молод, чтобы понять это и думать о последствиях.

В словах Вульфа слышалось такое искреннее сожаление, что напускная бравада Эдвина снова пошатнулась. Эдвин мысленно проклял себя за то, что его угораздило появиться сейчас здесь. Из всего отряда, рассыпавшегося в разных направлениях в поисках беглецов, именно он попал сюда и откинул плакучие ветви, услышав звуки знакомого голоса. Сейчас он всем сердцем хотел лишь одного – развернуться и броситься прочь. Но припомнив презрительное лицо Ястреба, когда в башне Вортимера он отказался во второй раз напасть на брата, Эдвин решил взять себя в руки и доказать, что он вовсе не малодушен. Но как трудно было делать это под изумрудным взглядом брата! Эдвин был не так глуп, чтобы сейчас вступить в поединок с тем, кто не раз клал его на обе лопатки, несмотря на то, что был младше его. Сознание превосходства младшего брата вовсе не придавало Эдвину сил, лишь жгучая ненависть еще сильнее разгорелась в его груди.

Вульф заметил, как плотно сжал Эдвин свои тонко очерченные губы, как нервно подергивалась его левая бровь. Нетрудно было догадаться, что Эдвин сейчас выбирает между жаждой мести и чувством самообладания. Но Вульф не терял самообладания и, пользуясь нерешительностью брата, сказал:

– Итак, Эдвин, ты хочешь, чтобы я сейчас ответил за грехи нашего отца? И сейчас ты вонзишь мне в сердце свой меч, пока я, безоружный, сижу перед тобой? – Он легко отстранил Брину, прижавшуюся к нему и подставил свою голую грудь клинку, тускло поблескивавшему в полумраке в дрожащих руках Эдвина.

Испуганная такими словами, девушка бросилась к Вульфу, желая собой заслонить его от смертоносной стали. Но сильной рукой Вульф остановил ее и продолжал смотреть прямо в пепельно-серые глаза брата.

– Я не могу убить тебя, – срывающимся голосом произнес Эдвин, – и чувствую, что придется заплатить за эту проклятую слабость. – Сверкающий клинок с лязгом вернулся в ножны.

– И я подвержен этой слабости, Эдвин, – спокойно ответил Вульф, – но, может, это и к лучшему, ведь я вполне мог бы завладеть твоим оружием и сполна расплатиться за ту нашу поездку в Трокенхольт. Но я не могу убить брата, так же, как и ты. Так или иначе, мы одной крови. Но запомни, – и голос Вульфа стал холодным и жестоким, – я не стану жаждать твоей смерти, но тебе не удастся использовать мое имя, чтобы заполучить корону Дейра!

Получив в подарок жизнь, Эдвин почувствовал себя бесконечно униженным исходом этого бескровного поединка. Сжимая рукоять меча, он выскользнул из-под полога ивовых ветвей и бросился в чащу леса. Ветви хлестали его по лицу и по груди, но он мчался все дальше и дальше от места своего постыдного поражения.

Когда опасность миновала, Брина вздохнула с облегчением и только сейчас поняла, что сидит, прижавшись голой грудью к человеку, который был для нее запретным и опасным. Она тотчас же оттолкнула его и дрожащими руками принялась приводить в порядок свой костюм. Потупив взор под изумрудным взглядом, она вдела руки в рукава платья и занялась шнуровкой корсажа. Пытаясь разрядить возникшую напряженность, Брина спросила его первое, что пришло ей в голову:

– Почему ты не отнял у него меч, ведь он считает его символом королевской власти?

Понимая, как смущена и испугана девушка этим внезапным переходом от сцены страсти к сцене измены и предательства, Вульф старался облегчить ее состояние. Он мягко отвел ее дрожащие пальцы и сам ловко затянул шнуровку на ее груди. Увидев, как умело он обращается с женской одеждой, Брина подумала о том, как хорошо ему удается держать себя под контролем, а вовсе не о том, откуда у него такая опытность.

Эта мысль только усилила ее смущение. Сейчас, когда внезапный порыв страсти миновал, они оба старались вновь восстановить безопасную дистанцию между собой.

– Это мой маленький секрет, о котором я предпочитаю не говорить, – ответил Вульф ровным голосом и, надев вновь свою тунику, продолжал: – Пускай он думает, что меч поможет ему. Но я знаю, что меч не является доказательством королевской власти Дейра!

Несмотря на кажущееся спокойствие и насмешливую улыбку, Вульфу было очень больно сознавать, что брат действительно оказался предателем, замышлявшим козни и интриги. Эта боль не могла ускользнуть от глубоких голубых глаз девушки. Ее лицо выражало такое сострадание и сочувствие, что Вульф поспешил заверить ее:

– Предательство Эдвина для меня не было неожиданностью. Я всегда подозревал, но отказывался поверить в это. Мне досталась внешность отца, а Эдвину – его характер. С детства этот характер проявлялся в нем самым уродливым образом. Я боялся, что жажда власти и насилия и ко мне перешла от отца вместе с золотыми волосами. Именно поэтому я никогда не стремился стать этлингом.

– Ты прав. Многие из тех, кому принадлежит власть, погрязли в насилии, жадности и интригах, – согласилась Брина. Она не могла поверить, что Вульф, который спокойно противостоял всем трюкам и козням деда, который рисковал жизнью ради ее спасения, который великодушно подарил сейчас жизнь брату, предавшему его, что этот самый Вульф боится сам себя, считая себя недостойным управлять людьми и обладать властью лишь потому, что его отец был тираном.

Лунный свет, пробивавшийся сквозь ивовые ветви, смятые убегавшим Эдвином, изумрудные глаза Вульфа, встретившиеся с бездонными голубыми глазами прекрасной колдуньи… Вульф нежно улыбнулся ей, но глаза его были грустны.

– Я знаю лишь немногих правителей, которым чужды эти пороки. Осви и Эсгферт принадлежат к ним. Именно поэтому я поклялся в верности им, именно поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить их трон от грязных домогательств таких, как Ястреб и его прихвостни!

Брина кивнула, соглашаясь с ним. Но сейчас не время было рассуждать об этих вещах.

– Так или иначе, сейчас нам надо поскорее покинуть пещеру, пока Эдвин и его люди не нагрянули сюда. Тогда уж твой брат не поддастся минутной слабости, будь уверен. И королю Эсгферту уже придется бороться за свой трон без тебя.

Услышав из уст девушки подобные речи, Вульф усмехнулся. Он встал и протянул Брине руку, чтобы помочь подняться. И они поспешили к пещере. В те минуты они были так же близки по духу, как близки были их тела в ту лунную ночь. Но их мысли были заняты не мыслями о физической близости, а тревогой за старика и детей, не подозревавших об опасности, таившейся в темной чаще. Вскоре они добрались до пещеры, вход в которую был так хорошо скрыт среди скал и зарослей плюща, что даже они не сразу разыскали его.

Глиндор сидел, ожидая их, сложив руки на груди и нахмурив серые кустистые брови.

– Что за блажь нашла на вас обоих сразу? Куда это вы сбежали в такое неподходящее время? – проворчал старик, и так как ответ на этот вопрос был ему заранее известен, продолжал: – Сейчас не время для всех этих глупостей!

Колдун повернулся, чтобы взять узел со своими пожитками, но Вульф решительно загородил ему плечом дорогу. Глиндор недоуменно взглянул сначала на сакса, осмелившегося встать на его пути. Но на лице сакса он не заметил ничего, кроме циничной полуулыбки и мрачной решительности.

– Наши преследователи знают, где мы…

– Знают, что мы здесь? – Глиндор обвел пещеру посохом.

– Нет, – Брина хотела разрядить возникшее напряжение. – Они увидели меня и Вульфа около ручья.

Сакс был удивлен, как ловко девушка избежала упоминания об Эдвине, но воспоминание о встрече у ручья повергло его в самое мрачное расположение духа.

Услышав такие тревожные вести, старик тут же стал обдумывать план действий и не заметил перемены настроения Вульфа.

– Они опять не оставили нам выбора. Я думаю, нам пока следует остаться здесь, в этом убежище.

Вульф был раздражен новой задержкой. Он хотел как можно скорее добраться до Эсгферта, а сейчас это желание стало особенно сильным. Но они не могли выйти сейчас на открытое место, где их можно было заметить издалека. Оставалось только сидеть в пещере и ждать. Но именно ожидание больше всего бесило Вульфа. Он стремился как можно быстрее предупредить короля о мятеже.

– Если бы мы только могли узнать, где их лагерь и что они замышляют! – пробормотал Вульф, словно размышляя вслух. – Думаю, они хотели бы, покончив с нами, выполнить свои замыслы еще до наступления зимы, поэтому время на поиски у них ограниченно.

Услышав эти слова, Глиндор разозлился еще больше. Упоминание о том, что сакс и Брина так долго были вдвоем, взбесило его. Он уселся на камень, бросил рядом свой узел и демонстративно повернулся спиной к ненавистному саксу.

Вульф был удивлен таким поведением старика. После разговора с Эдвином ему с трудом удавалось держать себя в руках. Он взглянул на Брину. В ее глазах искрилась такая теплота и сочувствие, что Вульф невольно улыбнулся. Он нежно провел ладонью по густым волосам, спадавшим с ее плеч на стройную спину, и знаком пригласил ее прилечь у огня, который старик заботливо поддерживал в пещере. Девушка улеглась, завернувшись в свой теплый плащ. Когда она подложила руки под щеку и закрыла глаза, Вульф тоже лег на пол между Бриной и входом в пещеру.

Пока взрослые разговаривали, маленькая детская фигурка тихо выскользнула из пещеры. Волк, который был почти такого же роста, что и мальчик, последовал за ним.

– Они думают, что я сплю, как и Ллис, – рассуждал мальчик, – но я слышал, что сказал сакс, и готов доказать, что я уже не ребенок и что мне можно доверять.

После того как могучий сакс, которого Ивейн почти боготворил, и даже старый Глиндор проявили себя, спасая прекрасную Брину из логова Вортимера, мальчику не давало покоя то, что его считали малышом, поручив вместе с Ллис ухаживать за раненым волком. Фрич, конечно, прекрасный зверь, но девчонка могла вполне справиться и одна. А потом ему пришлось прятаться в кустах вместе с женщинами, вместо того чтобы сражаться наравне с мужчинами. Эти мысли настолько уязвили мужскую гордость Ивейна, что он решился на отчаянный поступок.