29

– Да ты и в самом деле красавец, – сказала Алида Талису, смотря на него снизу верх. Сегодня утром она оделась тщательнее обычного. Ей предстояло встретиться с молодым человеком один на один в первый раз с тех пор, как он появился в Хедли Холле. Когда она его увидела, на какой-то момент ее охватила зависть. Ну почему крошечная темная девочка могла родить такого красавца? Почему у Алиды сыновья такие хрупкие? И как такой сын мог появиться у такой свиньи, как Гильберт Рашер?

При взгляде на Талиса казалось, что от него словно исходит свет. Даже если бы ей это не повторяли много раз, она и сама бы поняла, что этот человек скорее умрет, чем предаст то, во что верит. Он был похож на героя старинных сказаний о рыцарских подвигах, о рыцарях и королях, слишком прекрасных для этого грешного мира. Вздрогнув, она вспомнила, что еще давно заметила – во всех старинных историях прекрасные герои всегда умирают молодыми.

– Вы плохо себя чувствуете, – мягко сказал Талис, потом его молодая и сильная рука подхватила ее под руку. Он подвел ее к креслу, и, усадив, опустился рядом с креслом на колени и заглянул ей в глаза. Так, как на нее смотрел он, на нее никогда не смотрел никто из ее собственной семьи.

Потом он укутал ей ноги пледом и раздул огонь в камине. Когда он вернулся к ней и опять тревожно заглянул в глаза, она поняла: этот мальчик каким-то образом узнал, что она умирает. Ей неудержимо захотелось, чтобы он и вправду был ее сыном.

Она, как могла, старалась сохранить спокойствие. Она не имеет права поддаваться жалости к себе. Через несколько месяцев ей предстоит встретиться с Создателем. До этого надо успеть еще многое сделать. Она не могла допустить даже мысли, что ей придется предстать перед Господом, оставив своих детей нищими.

– Подойди, сынок, – слабым голосом произнесла она. – Сядь рядом. Дай я посмотрю на тебя.

Он тотчас сел подле нее, у ее ног. Она повернула его голову лицом к свету. Прекрасная кожа, великолепные зубы, открытые и честные глаза.

Она убрала руки.

– Ты просил позволения жениться на Калласандре…

– Да, – сказал он. – Я во всем мире больше ничего так не хочу. Калли… это… – Он заколебался и покраснел, потом отвел глаза и стал смотреть на огонь.

– Она ведь еще очень молода.

– Не так уж она молода, – улыбаясь про себя, заметил он.

Алида почувствовала, как внутренне он убежден, что имеет на это полное право. Она нежно произнесла:

– Ты – мой сын, которого я всегда желала и которого я чуть не потеряла навсегда.

Талис нахмурился:

– Но ведь есть же еще Филипп и Джеймс.

– Да, разумеется, – быстро ответила она. – Они добры и хороши во всем. Но ведь для женщины неважно, сколько у нее детей – если она теряет одного, она никогда не перестает сожалеть о нем. Ты знаешь, что мои волосы поседели в тот день, когда произошел этот пожар? Ты знаешь о том, что эта потеря нас обоих, и меня и твоего отца, свела с ума? Твой отец так никогда полностью и не оправился от этого.

– Да, я слышал, – тихо ответил Талис. Она погладила его шелковистые волосы, погрузила пальцы в его кудри. Когда-то в своей жизни она была способна на большую любовь. Если бы она с самого начала смогла родить своему мужу такого сына, как этот, ее жизнь сложилась бы совсем по-другому…

– И теперь, сразу после того, как мы тебя отыскали, ты опять исчезаешь? Женишься и покидаешь нас?

– Но если вы пожелаете, мы можем жить и здесь.

Она улыбнулась:

– Когда ты женишься, ты уже не обратишь на меня ни капли внимания. Молодые мужья способны думать лишь об одном: что дома их ждет молодая жена и постель.

Услышав это, Талис незаметно усмехнулся, глядя в огонь. Было ясно видно, чем заняты все его мысли: тем, как он обнимет свою возлюбленную и поцелует ее. Поняв это, сердце Алиды еще более очерствело. Можно подумать, она не была когда-то такая же! Нет! И она раньше мечтала о том же, о чем думает этот мальчишка сейчас. А как повернулась ее жизнь? Ха! Поцелуи – это все ненадолго. Что надолго, так это собственность.

Некоторое время они молчали. Они были в комнате одни: Талис сидел на полу, Алида – в кресле, откинувшись на спинку. В комнате не было света – только огонь в камине освещал их лица своими бликами.

– Тебе известно, что я умираю? – тихо спросила Алида.

– Да, – ответил он, не глядя на нее.

– Как ты узнал?

– Вы забываете, что я рос не здесь, не в богатом доме. Я жил в деревне… Приучился ухаживать за животными. У них ведь только по глазам можно увидеть, когда им больно. Ну, и я привык им заглядывать в глаза.

– Об этом знают только три человека: ты, моя служанка и та гадалка, которая мне предсказывала будущее. Она говорит, что я проживу еще не более двух лет.

Талис подождал, что она скажет, но она молчала. Тогда он взял обе ее нежные маленькие ручки в одну свою – большую и смуглую – руку.

– Ты поможешь мне? – произнесла она тихим умоляющим голосом.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– О, милый сын! Мне так не хватало тебя! Я никогда не видела – и уж не увижу – тебя младенцем, не посмотрю на то, как ты делаешь первые шаги. Я не воспитывала тебя, как остальных своих детей. – Она изо всех сил сжала ему руку. – Ах, Талис, я так люблю своих детей, что становлюсь в отношении них страшной собственницей! Я просто не выношу, когда мои дочки выходят замуж и уходят от меня.

Она выждала мгновение, чтобы посмотреть, поверит он или нет. Он поверил. Разумеется, он не привык, чтобы люди лгали. До сих пор он этого не встречал. Насколько было ему известно, люди обычно говорят правду.

– Я… Я, конечно, знаю, – она заговорила как бы через силу, как будто боль сдавливала ей грудь. – Я знаю, что ты очень любишь эту девушку, но… Я хочу попросить тебя об одном одолжении – сделай его для меня. Дай мне хоть узнать тебя. Пусть твои братья и сестры немного узнают тебя, прежде чем ты уйдешь к другой. Прежде чем у тебя появятся собственные дети, которые заберут все твое время и все твое внимание. Если ты прямо сейчас женишься и заведешь детей, то ни у меня, ни у моего мужа, ни у твоих братьев и сестер так и не останется времени побыть с тобой. – Она помолчала, потом продолжала:

– Да, я знаю, что прошу у тебя очень многого. Я ведь никогда не была тебе матерью… А знаешь ли ты, что, рожая тебя, я едва не умерла? Ты был таким крупным мальчиком, а у меня узкие бедра. – Она улыбнулась и погладила его по голове. – Да, я чуть не треснула пополам, когда ты выбирался на свет!

Талис хмуро слушал ее, глядя в сторону. Он был смущен этим разговором. Ему казалось, что он чем-то виноват из-за того, что его появление на свет причинило боль его собственной матери.

– Нет-нет, я не жалуюсь, что ты! Я просто хочу объяснить, почему тогда, в ту ночь, я не была так внимательна, как мне следовало быть. Я ничего не соображала. Я едва не потеряла сознание от боли. – Она заговорила тише:

– И к тому же я потеряла так много крови. Именно после твоего рождения я не могу иметь больше детей.

Талис чувствовал себя все хуже. Он так много был должен этой женщине. Он чуть было не убил ее, он отнял у нее возможность иметь еще детей и лишил ее общества собственного сына.

– И когда после всего этого, после всего, что я перенесла, производя тебя на свет, я узнала, что ты сгорел во время пожара, я чуть не сошла с ума. После того случая я долго, очень долго была не в себе.

Она погладила его руку и посмотрела в огонь.

– Я рассказываю тебе это все, потому что хочу попросить тебя об одной вещи. Я прошу тебя не жениться до тех пор, пока… Пока я не уйду.

– Но… – начал Талис, но она не дала ему ничего сказать.

– Я знаю, что такое молодая горячая кровь. Нет, я не прошу от тебя невозможного. Просто я думала, что ты владеешь собой, но вполне возможно, что ошибалась.

– Я владею собой, – возразил Талис с достоинством.

– Ну конечно, я ведь не говорю, что нет. Талис, мой до рогой сыночек, просто мы с твоим отцом подольше хотим побыть с тобой.

Но Талис мог думать только о Калли. Он хотел ее обнять, побыть с ней рядом. Всю последнюю неделю, с того дня, что они поселились в доме Джона Хедли, он мог думать только о ней. Это стало его потребностью. Более того – он начинал уже думать, что даже быть рыцарем для него не так важно, как иметь Калли.

– И как же ты будешь ее содержать?

– Что, извините?

– Как ты собираешься содержать свою молодую жену?

Когда Талис подумал об этом, его сердце сжалось. Выбора у него было два: или отправиться на ферму к Уиллу заниматься крестьянским трудом, или положиться на щедрость отца. Если отец не хочет, чтобы он женился, то тогда Талису придется взять Калли с собой на ферму и остаток жизни смотреть, как она сворачивает шеи цыплятам.

Алида повернула голову Талиса лицом к себе.

– Если ты сделаешь это для меня, в своем завещании я оставлю тебе поместье Пенимэн – оно принадлежит лично мне.

Он моргнул, не зная, что ответить, она принялась расписывать прелести этого поместья: каменный дом, построенный всего лишь пятьдесят лет назад, сады с редкими цветами, которые она возделывала сама на протяжении многих лет. Рассказала о том, какие конюшни, какие домики для крестьян.

– С твоим знанием крестьянского хозяйства ты найдешь применение той земле, которая окружает усадьбу. – Она увидела, как блеснули его глаза. – А ты подумал о тех людях, что вырастили тебя? Они, наверное, уже далеко не молоды, так что им становится трудно работать, а? Пенимэн – большое поместье, так что они смогут там жить с то бой и смотреть на то, как растут твои дети.

Талис улыбнулся, когда она это сказала. Он подумал, с каким удовольствием Мег будет нянчить дюжину внуков. А Уилл по-прежнему мог бы выращивать овощи на огороде…

У Калли был бы прекрасный дом, красивые наряды. Не пришлось бы обрекать ее на полуголодное существование И у их детей было бы самое лучшее образование и самые чистопородные лошади.

– Разве за такую награду так много – подождать со свадьбой два года? – тихо спросила Алида.

– Нет, – ответил Талис. – Не так много. Он подумал о том, как расскажет все это Калли. Теперь они могут мечтать, могут заниматься планированием будущего. Подумают, каких лошадей купить. Нет, скорее всего, зная Калли, следует предположить, что им придется до бесконечности обсуждать, какие имена они дадут своим детям. Подумав об этом, он улыбнулся.

Алида, казалось, читала его мысли.

– Говорить об этом ей нельзя, – произнесла она. – Ни чего не говори об этом Калласандре.

Он отшатнулся от нее в недоумении.

– Ей нельзя это говорить. Если ты скажешь об этом, тогда тебе придется сказать, что… ну, насчет моего здоровья, а этого ей знать нельзя. Она мне не родственница. Она не имеет ко мне никакого отношения. Я не перенесу, если она будет смотреть на меня с жалостью. А она, конечно же, непременно будет так смотреть. Ведь сердце-то у нее доброе…

– Да, – согласился он. – Добрейшее. Но я об этом ей и не скажу. Я скажу только…

– Талис! Послушай меня. Я доверяют тебе так, как не доверяла еще никому. Даже мой муж не знает, что я больна. – Чтобы усилить впечатление от своих слов, она закашлялась и поднесла к губам платок – на нем появилось не сколько капелек крови. Откашлявшись, она показала платок Талису. Когда она снова заговорила, ее голос звучал тихо и твердо. – Ты должен меня выслушать. Ты мужчина и должен поступать и вести себя как мужчина. Ты ведь не маленький мальчик, чтобы тут же бежать и всем рассказывать все, что ты знаешь. Быть взрослым – это в том числе означает, что ты уже можешь хранить секреты. Если ты на столько мужчина, что готов жениться, значит, ты настолько мужчина, чтобы защитить ту девушку, на которой хочешь жениться. Ты ведь мужчина?

Он ответил:

– Да.

– Тогда послушай меня. Никому нельзя говорить о том, что мне осталось недолго жить. Моя семья меня очень любит, как и ты любишь ту женщину, что воспитала тебя. Как тебе кажется, что ты будешь чувствовать, когда она умрет?

Талису это даже в голову никогда не приходило.

Алида продолжала:

– Когда я умру, моя семья исчезнет. Они, наверное, не сумеют жить без меня. Я должна некоторое время посмотреть на то, как ты о них будешь заботиться. Ношу моей смерти можно взвалить на твои, и только на твои плечи. И ты не имеешь права рассказать эту ужасную новость той девушке, которую любишь, не правда ли?

Талис покачал головой.

– И еще нельзя ей говорить, что ты просил позволения на ней жениться.

– Это нужно ей сказать, – возразил Талис. – Вы ее не знаете. Если она будет думать, что я этого не делал, тогда она подумает, что… что я…

– А, что ты ее не любишь? – Глаза Алиды блеснули. – Ты забыл, что и я была когда-то женщиной? О, она будет ворчать, причитать, жаловаться и говорить тебе, что ей кажется, что она для тебя ничего не значит. – Алида хихикнула. – А? Неужели тебе этого не хочется?

Талис усмехнулся. Вообще-то звучало это заманчиво. Иногда он подумывал о том, что Калли в нем и в его чувствах слишком уж уверена.

– На самом деле я должна еще устроить так, чтобы и мой муж согласился. Видишь ли, Талис, у Калласандры не такая семья, как у тебя. Ее отец – не тот человек, которого очень хочется иметь своим тестем: Когда твой отец пришел ко мне посоветоваться насчет твоей женитьбы, он был настроен против. Он то сам хочет отослать Калласандру обратно к ее отцу и… – Талис вскочил так резко, что она замолчала.

– Нет, не отсылайте Калли! Я уйду вместе с ней!

– И что ты будешь делать? – резко поинтересовалась она. – Сделаешься лесорубом?

Талис вздрогнул, когда она это сказала. Потому что он вспомнил одну из историй Калли – о мальчике и девочке, которые убежали вместе и долго-долго голодали.

– Но ты мне должен верить, – продолжала Алида. – Ты мне просто обязан верить. Я хочу того же, что и ты. Я хочу того, что будет лучше для тебя же. Я заставлю своего мужа пойти тебе навстречу – в благодарность за то, что ты сдела ешь для меня. Я оставлю тебе щедрую награду. Но в следующие два года твоя очередь помогать мне.

– Да. Я сделаю, что смогу.

– Я хочу, чтобы в некоторых вещах ты мне поклялся.

При этих словах глаза Талиса расширились. Клятвы, которые приносит рыцарь, священны. Рыцари дают клятвы тем дамам, которые в них нуждаются.

– Дай мне Библию, – попросила Алида, слабым жестом поднимая руку и указывая на тяжелую книгу, переплет которой был отделан слоновой костью. Когда он почтительно подал ей книгу, она помолчала и произнесла:

– Прежде все го ты должен поклясться мне, что никогда и ни при каких обстоятельствах не расскажешь никому о моей приближающейся смерти.

– Я клянусь.

– Поцелуй Библию.

Он сделал это с благоговением и трепетом.

– Поклянись, что не скажешь Калласандре, что просил ее руки. Если же она спросит, ты должен ответить, что ты еще не решил, на ком женишься.

Услышав это, Талис заколебался. Но, увидев, как Алида нахмурилась, он поклялся и в этом, вновь поцеловав Библию.

– Поклянись, что, пока ты на ней не женишься, ты не нарушишь ее девственности.

Талис посмотрел на нее расширенными глазами.

– Но разве ты способен даже помыслить взять то, что тебе не принадлежит? А что, если она забеременеет, а ты вдруг упадешь с лошади и сломаешь себе шею, так и не успев на ней жениться? Ты только подумай, что станет в этом случае с ней и ее ребенком. Разве тебе безразлична ее судьба? Или тебя волнуют только собственные низменные инстинкты? Нет-нет, это невозможно, я в это не могу поверить! Но, может, я в тебе ошиблась, и ты еще только мальчик, а не мужчина, как я подумала?

Талис после этих слов какое-то время еще колебался, но, подумав о чем-то, наконец вновь поцеловал Библию и принес третью клятву.

Алида внимательно смотрела на него – он был совершенно чистосердечен и серьезен. Не было никаких сомнений, что все это он воспринимает как нечто нерушимое, и священное.

– Надо тебе держаться от нее подальше, – мягко и нежно сказала Алида. – Люди уже начинают о ней болтать. Говорят, что у нее нет ни достоинства, ни чести, что она неблагородна и невоспитанная и что вы оба уже много раз познали друг друга.

– Это не правда! – возмущенно воскликнул Талис.

– Ты знаешь, что это не правда, и я это знаю, но ведь людей же нельзя заставить перестать болтать. – Она взглянула ему в глаза. – Пойми: это говорят не о тебе, а о ней. Эти сплетни твоей чести не заденут – вот в чем горькая правда. Эти сплетни укрепляют твой статус как мужчины, но ее они как женщину позорят. О женщине в этом случае выражаются так: ее репутация небезупречна. – Алида повела бровями. – Но, возможно, тебе все равно, что о ней говорят. Большинству мужчин на твоем месте было бы все равно.

– Я не большинство мужчин, – ответил он и, выпрямившись, весь как будто напрягся. – Я не собираюсь повышать свой статус за ее счет. Да, я прослежу, чтобы о ней ни чего больше не болтали.

– Милый мальчик… Я очень устала… Мне надо отдохнуть.

– Да, – тотчас ответил он и вскочил с озабоченным видом. – Я ухожу.

Через несколько минут после того как Талис ушел, Алида приказала Пенелле вызвать к ней Калласандру.

Загрузка...