Войны судьбы

Джинафер Дж. Хоффман

Войны судьбы

Судьбы Зеркала — 3

Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен НЕ в коммерческих целях, пожалуйста, не распространяйте его по сети интернет. Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить его с вашего устройства.

Перевод выполнен группой: delicate_rose_mur

Над книгой работали:

Roksi

Delphina

Тем, кто часто теряется во тьме, кто всю свою жизнь искал свет — только для того, чтобы найти его, потерять и ВСЕ ЕЩЕ бороться.

Зора Вайнер для тебя.

Глава 1

Зора

Я думала, что в этом мире найдется только один человек, достаточно порочный, чтобы победить меня: я сама. Но когда Артос Ноль, Верховный командир Отбросов, о котором шептались среди его солдат, что он Темный, затягивает грязную тряпку, прижимаемую к моему лицу и лишающую меня голоса, я вижу ужас в его глазах. Ужасы, которые я знаю, могли бы взять мои собственные и увеличить их в десять раз.

Одно мгновение, и он, блядь, несет меня сквозь время и пространство, забирая все мои силы, пока его солдаты сковывают мои запястья. Затем он дергает меня назад. Подальше от этого темного места небытия, засовывая мне в рот эту проклятую тряпку.

Он незаметно подмигивает мне, когда я пристально смотрю на него, затем машет своим солдатам.

Яростная красная сыпь горит вокруг моих запястий, мои руки связаны впереди, когда солдаты хватают меня и сажают на спину лошади Артоса. Преисполненная решимости, я наклоняюсь вперед, упираясь костяшками пальцев в гриву лошади, умоляя ее сорваться с места и побежать ко дворцу.

За рядами солдат Гронем продолжает гореть, но делает это тихо. Криков больше нет. Больше никакого лязга оружия.

Я решила, что ненавижу тишину.

— КРИСТЕН, — я кричу по связи. Я вкладываю в его имя все, что у меня есть, но я чувствую, насколько он далек, чувствую, как туго натянута связь между нами. Боюсь, если Артос заберет меня за пределы Королевства Эстал, связь может оборваться. Боюсь, Кристен больше никогда меня не услышит.

Солдаты карабкаются перед лошадью и загораживают нас, несколько человек держат ее за поводья, пока я яростно дергаю ее за шерсть.

Артос вскакивает на лошадь позади меня.

Мое сердцебиение учащается, и я немедленно отвожу локоть назад, насколько это возможно, но из-за ограничений движение трудно выполнить.

Артос хватает меня за локоть, несколько раз неодобрительно цокнув.

— Думаю, этого достаточно.

Я кричу в тряпку, во мне нарастает неконтролируемая ярость. Мне удается вырвать свой локоть из его хватки, но моя ярость быстро сменяется отвращением, когда он обнимает меня за талию. Я извиваюсь, но он только крепче обнимает меня, его грудь прижимается к моей спине.

— Это долгий путь обратно к Отбросам. Постарайся не быть грубой, или занудной, или еще к какой-нибудь из того, к чему, я знаю, ты склонна, — говорит Артос с низким рычанием, его дыхание щекочет мне ухо.

Я вздрагиваю.

КРИСТЕН.

Артос сжимает поводья, и лошадь трогается вперед.

Я хмурю брови, когда понимаю, что часть его армии осталась позади. Они продолжают прорываться через Гронем, обнажив оружие.

Нет, нет, нет, КРИСТЕН.

Отвлекающий маневр. Прибудет Кристен со своей армией. Они подумают, что я где-то в заварушке, сражаюсь. На самом деле Артос уйдет слишком далеко, чтобы его можно было поймать.

Лошадь переходит на ровный, быстрый шаг, ветер усиливается и треплет мои волосы, когда Артос выезжает вперед, ведя остальные свои войска к границе королевства Эстал.

Я оглядываюсь вокруг. Когда он отводит свои войска, он оставляет промежуток между нами и ними. Они преграждают мне путь обратно в город, но они не блокируют ни левый, ни правый фланги, и когда мы оставляем развалины зданий позади, высокие лесные деревья обрамляют наш выход.

К черту это.

Я вдыхаю, зажмуриваю глаза, затем снова бью головой по лицу Артоса.

Он ворчит, отпуская мою талию со шквалом проклятий.

Глаза дикие, пульс бешеный — я наклоняюсь влево, соскакивая с лошади, даже когда она скачет во весь опор. Визг вырывается из меня и остается в тряпке, когда я ударяюсь плечом о землю и перекатываюсь на несколько футов, ударяясь головой о камень. На мгновение мое зрение затуманивается, но я заставляю себя подняться. Я заставляю себя бежать.

Я вскакиваю на ноги и бегу к лесу, оглянувшись только один раз, чтобы увидеть, как Артос с рычанием выпрямляется. Моя грудь тяжело вздымается, когда я пробираюсь сквозь первые клочки листвы, пробираясь через виноградники и мчу так быстро, как только могу, с меньшим доступом к кислороду и без помощи рук. Я сворачиваю налево, выбираясь на старую тропу и надеясь, что она приведет меня обратно в город.

— Зора! — Зовет Артос, его голос прорезает лес так же смертоносно, как любое оружие.

Блядь, блядь, блядь.

Я прорываюсь сквозь линию деревьев, мое сердце воспаряет, когда я оказываюсь перед внешним кольцом улиц Гронема. Я ухмыляюсь и спешу в тень, перебегая от одного магазина к другому, стараясь не попадать в большие трещины, открывающиеся в земле, где Подземелье приняло на себя удары армии Артоса внизу.

Я хрипло кашляю в тряпку, пока огонь лижет стены нескольких зданий, крики и дым клубятся в воздухе. Но, по крайней мере, не все так тихо, как я думала. По крайней мере, Гронем все еще сражается, все еще пытается. Я тяжело дышу через нос, мои глаза ищут любые признаки присутствия солдат Эстала.

КРИСТЕН.

И наконец, черт возьми,

— Где ты?

— Артос, — начинаю я, но мои глаза щиплет от дыма, настолько, что на следующем шаге носок моего ботинка натыкается на щебень.

С приглушенным криком я переваливаюсь через кучу мусора. Камень и дерево впиваются в мою кожу, разрывают одежду. Я стону и перекатываюсь на спину, ко мне прилипает сажа, из раны на голове, полученной при падении с лошади, быстро, слишком быстро, течет кровь.

Артос Ноль останавливается надо мной. Он смотрит вниз с улыбкой на губах, его темный плащ развевается вокруг него.

— Непослушная, — рычит он, но его темные глаза мерцают между завитками дыма. — До меня дошли слухи о твоем желании выжить, Зора Вайнер. Я счастлив постоянно подвергать это испытанию.

— Зора, где ты? — сквозь связь доносится голос Кристена. Теперь он сильнее.

Ровный стук сапог по тротуару наполняет воздух, когда солдаты вываливаются из-за угла. Солдаты Эстала, и во главе их Кристен, его доспехи залиты кровью, пот просачивается сквозь сажу, покрывающую его лицо, и его бесконечный взгляд полыхает яростью, когда он замечает Артоса, стоящего над моим телом.

Артос выпрямляется, его глаза сузились.

— Интересно. Я задавался вопросом, изменит ли это связь с ведущей. Ты ведь видишь меня, не так ли?

Кристен поднимает кулак и жестом приказывает своим войскам остановиться. Он делает шаг вперед.

— Ты стоишь чертовски близко к моей королеве. Это то, что я вижу.

Мне удается сесть, каждая косточка в моем теле ноет. Обломки Гронема кружатся вокруг меня в такт движению, и мои вдохи становятся паническими.

Лицо Артоса мрачнеет. Он наклоняется и хватает меня за волосы.

Я сжимаю тряпку от боли, когда он дергает меня вверх, тем же плавным движением вытаскивая свой меч. Он приставляет его к моей шее.

Кристен прекращает преследование, его горло подергивается, когда Артос прижимает меня к своей груди, его клинок слегка рассекает мою кожу.

Я топаю каблуками по его ногам только для того, чтобы пошатнуться от боли. Точно так же, как броня на его груди и бедрах, его ботинки украшены усиленной сталью.

— Ты встанешь передо мной на колени, прямо здесь и сейчас, — Артос наклоняет губы к моему уху. — И я возьму твою уличную крысу и сделаю с ней все, что захочу.

— Ты смеешь говорить о измене, находясь в моем королевстве? — Кристен поднимает меч, выражение его лица свирепое. — Убери свои гребаные руки от моей жены.

— На колени, — приказывает Артос.

Кристен переводит взгляд на меня.

Я яростно качаю головой.

— Не надо, — я передаю по связи.

Ниточки его глаз темнеют.

— Я должен. Я мало что вижу, но я вижу, что Судьба совсем покинет нас, если я откажу ему в этом.

— Не уступай этому ублюдку, Кристен, — я приказываю.

— Он приставил меч к твоему горлу, — утверждает Кристен.

— Я так и сделал, и если ты не встанешь на колени в следующее мгновение, я снесу голову твоей жены с плеч, — Артос разрывает нашу связь.

Мы с Кристеном оба замираем, наше внимание переключается на Артоса, когда по нашей связи пробегает рябь шока.

Артос издает низкий мрачный смешок.

— Что? Вы думали, что мысленное общение — это способность Судьбы? Вам когда-нибудь удавалось сделать это с другими вашими якорями, король Эстал?

Верховный командующий весело наклоняет голову.

— Нет. Это моя сила и сила Зоры, текущая между вами двумя из-за якорной связи, точно так же, как некоторыми твоими способностями Судьбы, которыми она теперь будет обладать.

Блядь, повторите это еще раз?

— На колени, — рычит Артос и вонзает клинок глубже.

Я задыхаюсь, когда кровь сочится наружу.

Во взгляде Кристена читаются неуверенность и печаль. Он поджимает губы и бросает свой меч на землю.

— НЕТ, — кричу я во все горло.

Кристен отводит от меня взгляд и опускается на землю.

— Эстал твой, — выдыхает он, и солдаты за его спиной крепче сжимают оружие, их челюсти отвисают от недоверия.

Кристен скрипит зубами и кивает Артосу.

— Пообещай мне, что ей не причинят вреда.

Артос опускает свой меч, и я вырываюсь из его рук.

Я, спотыкаясь, иду к Кристену, благодарная, когда он ловит меня. Это максимум, на что я способна, — снова оказаться в его объятиях. Я потеряла слишком много крови.

— Отведите их в дворцовые тюрьмы, — командует Артос своей армии. Он оглядывает ряды солдат Кристена. — И все вы вернетесь во дворец и закончите на этом. Любой из вас, кто не подчинится, будет немедленно казнен. Я ясно выразился?

По рядам проносится ропот.

— Я спросил: меня поняли? — Артос гремит, и от его слов темнота вокруг нас содрогается.

Между дымом, огнем, плавающим пеплом свободно плавают темные ленты, тени живые и процветающие.

Я видела их однажды раньше, наблюдала, как они разрывались на части В Никуда — в странное серое место, куда я перенеслась во время свадьбы, — наблюдала, как они превратились в беззвездную ночь, а затем в глубокие темные глубины океана. Они были всем и в то же время ничем, и у них было только одно желание, одна цель — пожирать.

Разорвите меня на части.

Разорвите все на своем пути.

Разнесите мир в клочья.

Я вздрагиваю, когда они проносятся мимо нас с Кристеном и скользят по груди тех, кто стоит в первой линии солдат.

Я ожидаю, что они закричат от боли, рухнут сами на себя. Вместо этого они падают устрашающе неподвижно.

Я хватаю Кристена за плечи.

— Ты так и не рассказал мне, в чем сила Ноля.

Кристен смотрит вперед, его взгляд не отрывается от человека, носящего такое печально известное имя.

— Ты мог бы сказать мне, что это был мужчина, — настаиваю я. — Ты мог бы подготовить меня.

— Ноль — это не мужчина, Зора, — говорит он низким и хриплым голосом, в то время как его бицепсы напрягаются в ожидании боя. — Знание было специфичным в этом одном. Оно не является физическим существом.

Он обращает свой бесконечный взгляд на меня.

— Что ты видишь, когда смотришь на него?

Я хмурю брови.

— Парень.

Я пожимаю плечами и качаю головой.

— Темные волосы. Бледная кожа. Черная накидка. Лицо придурка.

Я переключаю внимание на Артоса.

— Вырезы на голове сбоку, правда, с этими странными символами. Я отдаю ему должное, по крайней мере, в этом.

Я наклоняюсь ближе к Кристену, отчасти непроизвольно, мое тело молит об отсрочке.

— Почему? Что ты видишь?

Кристен крепче сжимает меня в объятиях, когда солдаты из рядов Артоса приближаются к нам с цепями на руках. Впервые в его глазах появляется что-то похожее на настоящий страх, нити переплетаются между тревожными желтыми прядями и тревожным оттенком фиолетового. Даже серебряные кольца вокруг его зрачков, всегда яркие в свете звезд, кажутся тусклыми, когда он смотрит на Артоса.

— Он не человек, — выдыхает Кристен, его лицо темнеет, когда охранники подходят к нам. — Он Рок.

Глава 2

Зора

Мы с Кристеном цепляемся друг за друга, когда солдаты — наши гребаные солдаты — бросают нас в тюремную камеру с извиняющимися выражениями на лицах. Это не соответствует: враждебность их движений по отношению к нам и явная печаль, застывшая в их глазах.

Когда они топают прочь, лязгая доспехами, темнота отходит от них маленькими, почти незаметными волнами. Один из них просовывает марлю между прутьями решетки.

Кристен делает долгий, тяжелый вдох и прижимается своей макушкой к моей, крепко сжимая меня.

— У нас все в порядке.

Я хмурюсь и стряхиваю его с себя, вскакивая на ноги и хватая бинт.

— Что за хуйня, — рычу я. — Мы находимся в чертовой тюремной камере в нашем собственном гребаном королевстве, и ты позволил этому случиться.

Я приподнимаю корону достаточно, чтобы быстро проверить голову и шею. Надеюсь, мне не понадобится накладывать швы.

Кристен встает, в уголках его глаз вспыхивают красные огоньки.

— Это моя вина?

Я засовываю остатки марли в карман и несколько раз медленно хлопаю по нему.

— Да. Видишь. Вот так ты берешь на себя ответственность.

— Зора, — рычит он.

Я поворачиваюсь к нему спиной и хватаюсь за голову, впиваясь ногтями под макушку, затем срываю эту штуку. Я бросаю ее на каменный пол.

Кристен кладет руку мне на плечо.

— Ты должна знать, если бы у меня было хоть малейшее представление о том, что Отбросы могут стать такой серьезной проблемой…

Я оборачиваюсь к нему, мои глаза дикие, кровь кипит.

— Забудь о Отбросах. Как ты мог не знать, что сам Рок был их командиром? Как ты мог не знать, что их силы были настолько велики? Ты сослал людей на остров и просто покончил с этим, не так ли?

Я тыкаю его пальцем в грудь.

— Не так ли?

Он с хмурым видом хватает меня за палец.

— В следующий раз, когда ты это сделаешь, я сломаю тебе палец.

Я усмехаюсь и одариваю его насмешливой улыбкой, высвобождая палец и указывая на него.

— Видишь? Где это было?

— Где что было? В твоих словах нет никакого смысла, — настаивает он.

— Кристен.

Я фыркаю и в отчаянии прижимаю ладони к глазам.

— Когда я встретила тебя, ты, конечно, был задумчивым, но у тебя была гребаная репутация. Ты был смертельно опасен. Может, твои татуировки и были фальшивыми, но твоя сила — нет. Похоже, что у этой силы бывают лишь небольшие моменты, когда ты оказываешься в центре внимания. В основном ты сомневаешься в себе или злишься на себя. Я не знаю. Просто кажется, что ты заблудился. Я опускаю руки, все слова небрежно слетают с моих губ, и я жалею, что не держала глаза закрытыми.

Выражение его лица становится страдальческим, когда он отводит взгляд, мышцы на его челюсти подергиваются.

— Я думаю, мы оба потеряли самих себя.

— Это гребаная любовь, — рычу я и пинаю каменную стену, затем немедленно сожалею об этом с проклятием. — Чертова. Блять. Любовь.

— Зора.

Я вздыхаю, и мои плечи опускаются в знак поражения, когда я поворачиваюсь к нему.

— И что теперь?

Удивительно, но гнев и печаль исчезли с его лица. Нити его взгляда кружатся повсюду, барвинки и серебрянки порхают и проносятся мимо, как падающие звезды.

Я хмурюсь, вглядываясь в них.

Я никогда раньше не видела их такими.

— Что случилось? — спрашиваю я его.

Кристен делает осторожный шаг ко мне.

— Ты только что сказал, что любишь меня?

Мое сердце останавливается.

— Нет, — выпаливаю я.

— Ты сказала, цитирую: «Это гребаная любовь…»

— Я знаю, что сказала, — перебиваю я его.

Он ухмыляется.

Я свирепо смотрю на него.

— Немедленно сотри это самодовольное выражение со своего лица.

Он чешет подбородок, улыбка расползается по его лицу.

— Хм.

При этом мой желудок оживает, и я подавляю это чувство. Раздавите каждую чертову бабочку.

— Забудь об этом, — требую я.

Улыбка Кристен становится еще шире.

— Звучит как отрицание, но это нормально. Мы застряли вместе в тюремной камере. У нас много времени, чтобы разобраться в твоих чувствах.

Я подхожу к двери камеры и хватаюсь за прутья.

— Помогите! — кричу я.

Кристен заливается смехом.

— Кто-нибудь, помогите!

— По крайней мере, они конфисковали все твое оружие. На этот раз мне не нужно беспокоиться о ноже в боку, — говорит Кристен, слова то и дело прерываются его смехом.

Я поворачиваюсь к нему со свирепым взглядом.

— Прекрасно.

Он сдерживает смех и приподнимает бровь.

— Прекрасно?

Я скрещиваю руки на груди и вздергиваю подбородок.

— Ты слышал меня.

Кристен наклоняет голову.

— Хм.

Я сглатываю.

— Прекрати это.

Он ухмыляется.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду.

Он подходит к тому месту, куда я бросила свою корону, и поднимает ее, осторожно проводя большим пальцем по замысловатому цветочному узору. Он подходит ко мне и нежно водружает ее мне на голову.

— Никогда больше не снимай это без крайней необходимости, — говорит он мне, встречаясь со мной взглядом.

— Почему? Это просто корона, — бормочу я, у меня перехватывает дыхание, когда он проводит своими большими ладонями по моим щекам и притягивает меня к себе.

— Это не так, — Кристен проводит большими пальцами по моим щекам. — Это твоя корона. Это значит все.

Он наклоняется и трется своим носом о мой, его веки закрываются.

Трепетание возвращается.

— Что мы делаем? Мы должны убегать, — шепчу я.

Его руки оставляют мое лицо и опускаются на плечи, затем спускаются к талии. Он прижимает меня к себе, когда его губы нависают над моими.

— Это именно то, что мы делаем.

— Будь ты проклят, — выдыхаю я ему в рот и таю навстречу.

— Не могла бы ты, черт возьми, хоть раз поцеловать меня без огрызаний, Вайнер? — рычит он.

— Неа, — говорю я, с усмешкой выталкивая букву «р’ и прижимаясь своими губами к его губам.

Связь между нами вспыхивает жаром, и наши руки скользят друг по другу, наши языки жаждут друг друга.

На этот раз слишком много предварительных ласк.

Ругаю я себя и толкаю его спиной на землю.

Он со стоном падает, но увлекает меня за собой, его губы не отрываются от моих, пока я сажусь на него и обхватываю руками его лицо.

— Странно, — бормочет он, прерывая поцелуй ровно настолько, чтобы вывести меня из себя.

Мои ноздри раздуваются.

— Почему твой мозг не отключен? Выключи его. Сейчас же.

— Зора.

Он отстраняется еще больше, его лицо искажено замешательством.

Я стону и откидываюсь назад, опуская руки на его грудь.

— Что?

Лицо Кристена расплывается в улыбке. Настоящей, сногсшибательной улыбкой. Это не похоже ни на что, что я когда-либо видела, и это поглощает меня так, что я знаю, что запомню это на всю оставшуюся жизнь.

— Зора, я в порядке. Мне было интересно, но на самом деле мы не были достаточно близки со времен нашей связи. Я думал об этом, пока мы были в подполье, но потом ты сбежала, и армия…

— Прости, ты хочешь сказать, что тебе не больно? — я выдыхаю.

И снова его глаза наполняются падающими звездами.

— Мне не больно. Связь. Я думаю, что она нейтрализовала влияние твоей силы на мою.

Он протягивает руку и хватает меня за лицо, притягивая обратно к себе и прижимаясь своими губами к моим.

— Боги, — говорит он между одним поцелуем и следующим.

Я улыбаюсь ему в ответ. Паника присутствует. Она есть всегда. «Что, если» «Может и нет». Я спасу Гронем. Я освобожу нас из этой тюрьмы. Я уничтожу Артоса Ноль. Но это. Любовь. Я прерывисто вздыхаю и отстраняюсь достаточно, чтобы заглянуть в бесконечный взгляд Кристен.

— Пожалуйста, — шепчу я, на самом деле обращаясь не к нему, а ко вселенной, ко всем, кто меня услышит.

Пожалуйста, отдайте мне это.

Глава 3

Зора

По коридору гремят доспехи, и я отстраняюсь от Кристена, но он удерживает меня на месте и притягивает обратно к себе.

— Пусть катятся к черту, — рычит он и сплетает свой язык с моим.

Жар пробегает рябью между нами и нашей связью, и его возбуждение проникает в меня, когда я притягиваю его ближе — даже когда охранники подходят к нашей камере, даже когда придурок Артос прочищает горло.

Кристен притягивает меня ближе за задницу, и я протягиваю руку между нами, снимая его броню.

— Остановите это отвратительное представление, — командует Артос.

Тюремная дверь за моей спиной со скрипом открывается, но я продолжаю раздевать Кристена.

Это мой момент, Черт возьми.

Чья-то рука сжимает мое плечо, и рычание вырывается из моего горла, когда я разворачиваюсь и наношу удар. Я бью охранника кулаком в горло, и он задыхается, отшатываясь назад. Я улыбаюсь, довольная собой, и поворачиваюсь обратно к Кристену, но он поднимает меня.

— Эй, — жалуюсь я.

Он целует меня в щеку и с серьезным видом помогает подняться на ноги, затем бросает убийственный взгляд на Артоса.

Верховный Командующий, Темный, Рок, называйте его как хотите, черт возьми, стоит в коридоре за дверью камеры. Он сменил броню на черный костюм. Его пустой взгляд с отвращением скользит по Кристену и мне.

— Мне нужна Зора.

Он адресует эту фразу Кристену, что действительно чертовски бесит.

Я скалю на него зубы, и Кристен кивает мне.

— Моя королева может говорить сама за себя, — Кристен кладет руку мне на поясницу.

Я складываю руки на груди.

— Чертовски верно.

— Прекрасно, — Артос переводит взгляд на меня. — Зора, я требую, чтобы ты пошла со мной и обсудила дальнейшие шаги.

Я смеюсь, во мне вспыхивает гнев.

— Что заставляет тебя думать, что я буду работать с тобой?

— Это.

Артос поднимает каплевидный флакон. В нем миллионы нитей плавают в одной светящейся массе жидкости.

Кристен застывает рядом со мной, и мое сердце замирает.

— Гретта, — шепчу я.

Артос прячет флакон в карман своего пиджака и с хитрой усмешкой складывает руки перед собой.

— Возможно, этот термин сейчас мало что значит для тебя, но я Страж, Зора. У меня есть сила творить и забирать, и это включает в себя жизнь. Я верну тебе Гретту в обмен на частичку моей силы, которая течет в твоих венах. Оттуда, если ты будешь сотрудничать, мы сможем начать переговоры по Гронему, по твоему драгоценному королю Эсталу и, конечно, по Подполью.

Моя голова поворачивается к Кристену, когда меня охватывает страх.

Он смотрит на меня, и его челюсть сжимается. Он кивает один раз.

Черт.

Я оглядываюсь на Артоса, на его пиджак.

Это действительно Гретта.

Я отказалась от стольких вещей, чтобы вернуть ее, и все это привело к обратным результатам. Я хочу верить, что она все еще существует. Я хочу верить, что однажды я снова обниму свою подругу, свою сестру. Но что-то подсказывает мне, что эта сила внутри меня, в руках Артоса, может обернуться еще большей катастрофой, чем все уже есть.

— Ты мне не веришь. Понял.

Артос забирает сущность Гретты обратно. Плавным движением он откупоривает ее и вываливает содержимое наружу.

— Нет! — я визжу и бросаюсь вперед, но охранники преграждают мне путь.

Кристен хватает меня за руку и отталкивает охранников.

— Не прикасайтесь к ней снова, — приказывает он.

Но все это — паника, боль, пульсирующая в моем сердце, — прекращается, когда сущность Гретты повисает в воздухе, подвешенная над землей, когда Артос двигает пальцами, манипулируя всеми миллионами ее нитей, придавая им форму, тело.

Это Гретта. Лица нет. Пока нет. Но Артос опускает руку и смотрит на меня.

— Я не смогу завершить ее, пока не буду уверен, что ты будешь сотрудничать.

Я смотрю на Кристена. Его лицо мрачное, в глазах плещется тревога. Но это больше, чем он когда-либо давал мне. Эта телесная масса вращающихся нитей передо мной — Гретта. Я вижу это. То, как хаотично, энергично движутся ее нити. Это она.

— Я должна, — мягко говорю я ему.

Кристен глубоко вдыхает, его плечи поднимаются и опускаются под тяжестью всего этого. Он смотрит на Артоса, и в его глазах появляются красные и оранжевые прожилки.

— Причинишь ей боль, и это будет последнее, что ты сделаешь.

— Угрозы от человека, запертого в тюрьме. Не приводит в восторг, надо сказать, — говорит Артос.

Кристен мрачно хихикает и делает шаг вперед, охранники вокруг нас двигаются, чтобы обнажить свое оружие. Он встречается взглядом с Артосом и одаривает его одной из моих любимых улыбок, которую я помню по Феррису. Гордость расцветает в моей груди, когда он понижает голос.

— Да, я всегда буду спасать ее, — медленно произносит он, злобно растягивая каждое слово, — но моей жене не нужен мужчина, который перережет тебе горло или выбьет твои гребаные зубы. Причинишь боль Зоре, и я обещаю тебе, что ее улыбка — последнее, что ты когда-либо увидишь. Угрожай ее королевству, нашему королевству, еще раз, и мы скорее будем смотреть, как этот дворец превращается в руины, а ты окажешься под его обломками, чем спасем чью-то жизнь. Думаешь, ты можешь пританцовывать здесь и брать, и брать, и брать? Я не могу дождаться, чтобы отдать.

Лицо Артоса растягивается в хитрой усмешке.

— Слова. Красивые, смертоносные слова. Если бы только они могли калечить так же остро, как это звучит.

— Это не просто слова, — рычит Кристен, — Это предпосылки обещания, которое, ты должен надеяться, я не проживу достаточно долго, чтобы сдержать.

Я оценивающе провожу рукой по бицепсу Кристену, затем обхожу охранников и направляюсь к Артосу.

— Мое сотрудничество ради Гретты.

Артос кивает, и сущность Гретты дрожит между нами.

— Пойдем.

Я осторожно обхожу Гретту и встаю перед Артосом. Его взгляд скользит по мне, и я вызывающе вздергиваю подбородок.

— Сделай это.

Артос с улыбкой щелкает пальцами, и из-за его спины вылетают темные пряди и устремляются ко мне. У меня нет времени отступить, даже вдохнуть, прежде чем они обхватывают мое горло, сдавливая. Кристен кричит у меня за спиной, но я не слышу его. Мое зрение погружается во тьму, и внутри меня моя пустота пробуждается к жизни. Магия Артоса просачивается под мою кожу, поднимается в ноздри и заставляет мою голову запрокинуться, заставляет меня открыть рот, когда усики проникают между моими губами. Я задыхаюсь, когда они спускаются по моему горлу, когда они входят в меня и с легкостью находят мою пустоту.

— Подобное взывает к подобному, — голос Артоса скользит в моей голове.

Я задыхаюсь, когда наши силы Нуля сталкиваются и пытаются стать одним целым — но не совсем. Я дрожу, когда моя пустота сопротивляется настолько, что мое зрение размывается между темнотой и тюремной камерой, Артос смотрит на меня сверху вниз с неприятным хмурым видом. Он раздраженно рычит и снова щелкает пальцами. Его тьма отступает, его сила покидает меня так же быстро, как и появилась. Я падаю в изнеможении в объятия охранников.

— На это потребуется время, — рычит Артос, но делает странный взмах рукой и говорит: — Но сделка есть сделка.

Сквозь туман мое сердце бешено колотится, когда сущность Гретты становится плотной. Сначала ее кожа, потом одежда, а потом — ее глаза открываются.

Радость пронзает меня, когда ее глаза находят мои. В ее глазах столько смятения, столько боли.

— Зора?

Но это… это мое имя. Это ее голос.

— Эй, — слабо выдавливаю я, и мое внимание привлекает стон сзади. Я поворачиваю голову.

Кристен лежит на полу, окровавленный и безвольный. Четверо охранников Артоса стоят вокруг него с ухмылками на лицах.

Должно быть, он боролся с ними. Должно быть, пытался добраться до меня, когда Артос использовал свои силы. Я сглатываю.

— Кристен?

Он встает, тряхнув головой, его темные волосы растрепались, когда он прерывисто дышит. Его глаза находят мои, и в них тоже столько боли.

У нас почти было все. Королевство. Брак. По крайней мере, мы вернули Гретту.

Но так ли это?»

Мой взгляд возвращается к моей подруге, когда она дрожит, несмотря на то, как тепло в камере, бормоча что-то себе под нос, что не имеет смысла.

— Отведи ее к лошадям, и на этот раз тоже застегни ей лодыжки, — Артос смотрит на Гретту. — Я уверен, Эстал сможет позаботиться о тебе.

Гретта хмурится, и я тоже.

— Лошади? — спрашиваю я.

— Мне нужны мои возможности на острове Отбросов, чтобы навсегда отделить часть Ноля внутри тебя. Для этого нам нужно будет отправиться туда. Затем мы сможем двигаться дальше здесь, в Королевстве Эстал.

Артос собирается уходить.

— А как же Гретта и Кристен? — спрашиваю я.

— Я уверен, что тюрьма все еще будет стоять, когда мы вернемся, — говорит Артос, отмахиваясь.

Охранники тащат меня вперед, и я в панике оборачиваюсь к Кристену.

— Я позову на помощь, — думает он через связь. — У меня есть план.

Я оглядываюсь на Артоса, гадая, слушает ли он, но он разговаривает со своими охранниками, отдает приказы и не обращает на нас внимания.

Я киваю один раз, и он одаривает меня грустной, кровавой улыбкой.

— Я люблю тебя, Зора Вайнер. Мне жаль, что я был таким придурком и потратил впустую так много нашего времени.

Я перевожу дыхание и смотрю на Гретту.

Не выпускай ее из виду.

Затем я поджимаю губы.

И если есть конкурс для ослиц, я, безусловно, победила.

Кристен поднимается на ноги, не обращая внимания на охранников, пытающихся опустить его обратно на землю.

— Слезь с меня, — рычит он и протягивает руку Гретте. — Иди сядь. Мы можем поговорить. Наверстаем упущенное.

Гретта смотрит на меня, и я одобрительно улыбаюсь ей, прежде чем она кивает и берет Кристена за руку.

— Я уничтожу его, — посылаю я Кристену.

Артос поворачивается к нам, его темный взгляд чернеет, превращаясь в глаза монстра. На этот раз он явно услышал меня.

Кристен помогает Гретте сесть и бросает на меня мрачную усмешку через плечо, затем свирепый взгляд в сторону Артоса.

— В этом я не сомневаюсь.

Глава 4

Зора

— Ненавижу, когда плохие парни умны, — бормочу я, ерзая со своими новыми цепями.

Они положили меня поперек лошади, мое гребаное лицо утыкается в живот лошади при каждом втором ударе ее ног. Ныряние носом или медленное заваливание назад — это не имеет значения. Меня растопчут.

Я застряла.

— Очевидно, недостаточно умен. Кто забыл ее кляп? — Артос обращается к своим людям.

— Кляп совершенно не нужен, — отвечаю я. — Особенно когда у меня так много вопросов.

— Я не учитель.

Я закатываю глаза.

— Мы оба знаем, что ты убьешь меня, как только получишь то, что хочешь. В чем проблема с тем, чтобы потакать мне?

Артос смотрит на меня с отвращением.

Мне не нравится этот парень, но этот взгляд? Я делаю заметки. Он, блядь, иссушает душу.

— Ты называл себя Стражем. Из всех прозвищ, которые я слышала, это никогда не было одним из них.

Он снова игнорирует меня. Хотя он крепче сжимает поводья своей лошади, костяшки его пальцев побелели.

— По крайней мере, скажи мне, зачем нам ехать верхом до самых Отбросов, когда у тебя явно есть волшебные способы.

— Волшебные способы? — он усмехается. — Я сродни одному из богов, которых тебе, кажется, нравится проклинать. У меня нет волшебных способов. Я и есть волшебный способ.

Я хмурюсь.

— Почему ты не хочешь позлорадствовать? Ты вытащил короткую палку?

Артос сердито смотрит на меня.

— Мне развернуть тебя на этой лошади?

— Чтобы ты мог пялиться на мою задницу? — спрашиваю я.

В его взгляде вспыхивает раздражение.

— Щелчок пальцами, и я мог бы заставить твой грязный рот исчезнуть.

— Ты не можешь этого сделать, — настаиваю я.

— Я могу делать все, что захочу.

— Потому что ты сродни Богу.

Артос хмурится.

Я с легкостью подбираю это выражение.

— Кристен назвал тебя Роком.

Артос выпрямляется.

— Давным-давно, когда первые Наследники были одарены своими способностями к Судьбе, я был создан так, что они никогда не смогли бы увидеть меня таким, какой я есть на самом деле. На их решения должен был влиять их дар, а не мое присутствие. Когда я вернулся в Зеркало, я стал тем человеком, которого ты видишь сейчас.

Он отпускает поводья одной рукой, используя их для маневрирования пальцами и призывая тьму, которая, кажется, живет внутри него. Она срывается с кончиков его пальцев и опускается на землю, уносясь на много миль вперед, прежде чем взметнуться вверх и расшириться.

Я разинула рот, наблюдая, как распространяется тьма, медленно сворачиваясь в клубок. Внутри меня поднимается моя собственная тьма, пустота отступает. Возможно, это произведение искусства, но пребывание внутри меня изменило его.

— А когда тебя не было в Зеркале? — я спрашиваю.

Его губы приподнимаются.

— Я был таким. Темным, прекрасным и всеобъемлющим во всех временных рамках и в каждой сфере.

— Но ты не Бог.

Артос коротко кивает мне.

— Дитя единого истинного Бога, но верный солдат Бога, который пришел после.

Он машет рукой, и темнота, простирающаяся перед нами, исчезает.

Я вздыхаю.

— Должна ли я притвориться, что понимаю, о чем, черт возьми, ты говоришь?

— Нет необходимости беспокоиться о магии по ту сторону Зеркала, — отвечает Артос. — Я заберу у тебя то, что никогда не должно было принадлежать тебе, и когда это будет сделано, ты умрешь.

— Ты моей тьме не нравишься, — говорю я ему.

Он поджимает губы и натягивает поводья своего коня, заставляя его и меня остановиться.

— Она просто забыла, что потеряна.

Он слезает с лошади, и его небольшая группа солдат, решивших отправиться в путешествие вместе с нами, останавливается в ярде от нас.

— Что происходит? — спрашиваю я, пытаясь вытянуть шею, чтобы проследить за ним.

Он подходит к пятачку в земле. Взгляд — и он выглядит так же, как и все остальное поле. Приглядись повнимательнее, и можно разглядеть очертания двери.

— Мы на месте, — говорит он.

— На месте?

Я поворачиваю голову туда, где находится Гронем — или то, что осталось от его самых высоких зданий.

— Некоторое время я работал над созданием системы туннелей и их магией. С надлежащей помощью система позволила Отбросам процветать.

Артос наклоняется и машет рукой над люком. Ее окутывает темнота, и в одно мгновение дверь распахивается.

Я ворчу, когда солдаты хватают меня и стаскивают с лошади, один обхватывает меня под мышки, а другой держит за лодыжки, пока они несут меня вперед.

— Не смотри так мрачно, королева Вайнер, — цокает. — Я заручился помощью настоящего энтузиаста подземки для строительства этих туннелей. Я думаю, тебе понравится, что ты будешь чувствовать себя как дома.

Мои глаза сужаются, вглядываясь в темное пространство, ожидающее нас через отверстие перед нами. Мой желудок скручивает, когда что-то блестит внизу.

— Ради всего святого.

— Я тоже рад тебя видеть, сестра, — приветствует меня Ксавье, его бледное лицо злобно смотрит снизу вверх, а в железной короне отражается солнечный свет.

— Я даже не удивлена, — замечаю я. — Твои грандиозные выходы действительно пошли под откос.

— Я слышал, ты вышла замуж за ублюдка, — насмехается Ксавье.

Я стараюсь не зацикливаться на этом — на боли.

— Да, спасибо за спасение.

Но что-то большее не дает мне покоя, что-то, что должно было занять первое место в моем сознании гораздо раньше.

— Где Хармони?

Глаза Ксавье сужаются.

— Вопрос с подвохом?

Я хмурюсь.

— Нет. Совсем нет. Последний раз, когда я покидала ее, она спала в гостевой комнате нашего дворца.

Мой брат вздыхает и пожимает плечами. Он смотрит на Артоса.

— Путь свободен. Я перевез товар сегодня утром.

Товар. Боль усиливается.

— Хорошо.

Артос спускается вниз через дыру, используя свою темноту как лестницу, пока грациозно не приземляется внизу и не идет вперед.

К сожалению, я не могу позволить себе такой роскоши.

Я стону, когда солдаты прыгают в яму, шлепаясь в грязь, а мое тело растягивается во все стороны между ними. Остальные члены режима падают вокруг нас, пока не набивается слишком много тел, Артос и Ксавьер впереди. Мои глаза находят колышущуюся впереди массу — черные шторы.

Ксавье исчезает первым, даже не взглянув в мою сторону. Он Чудовище в своей стихии, фальшивое тепло, которым он окружал меня, давно погасло, и хуже всего то, что я могу винить только себя. Он показал мне свое истинное лицо с первого дня, но я предпочла поверить ему в нечто большее. Я так сильно хотела брата, что создала его вместо монстра.

Я скриплю зубами. Это не так уж сильно отличается от того, что было у Кристена, от того, как он представлял меня в виде определенного рода мечты, основанной на шкатулке нитей. Мое сердце переполняется. Не в хорошем смысле. Так бывает с сердцем, когда в нем слишком много горя. Но я не могу сейчас сломаться. Никогда. Я не доставлю Артосу такого удовольствия.

Мышцы по всему телу сжимаются, когда меня тащат за занас. Тьма обволакивает меня, ее магия проникает в мою грудь и ощущает боль, свернувшуюся у моего сердца, как спящий зверь. «Возьми это», — молю магию. Если оно хочет питаться, оно, конечно, может взять на себя мою ношу.

Но магия отступает так же быстро, как и появилась, и я падаю к ногам Артоса, его солдаты рассредоточиваются по людной улице под взрывы смеха и выкрики, сотрясающие воздух. Я моргаю, мои глаза привыкают к слабому свету лагерных костров.

На самом деле, это больше похоже на костры.

Они взмывают в небо через каждые несколько футов, наполняя воздух таким количеством дыма, что я едва могу сделать полный вдох, не задохнувшись. Мои глаза слезятся, пока я ищу выход или какой-либо путь к отступлению, но нахожу только ужасы.

Девушки, на которых нет ничего, кроме номеров. Мужчины и женщины в капюшонах и при оружии. Палатки, перекрывающие палатки — в поле зрения не видно полностью построенного здания.

Если Подполье был началом разврата, то именно сюда приходит разврат, чтобы лечь и умереть в собственной грязи.

И мой брат помогал это сотворить.

Артос наклоняется и хватает меня за бицепс, рывком поднимая на ноги. Он щелкает пальцами, и пара темных завитков вылетает вперед и развязывает мои лодыжки, веревка ослабевает. Он тянет меня вперед, ведя к самой большой палатке в конце переполненного острова.

— Это отвратительно, — рычу я, мой безымянный палец начинает непрерывно подергиваться, чего он так давно не делал, что я подумала, что это плохая привычка, от которой я избавилась. Но нет. Я хочу разнести это место на части.

— Это Отбросы, — рычит Артос. Он толкает в сторону дверь палатки и заталкивает меня внутрь.

Я, спотыкаясь, иду вперед и останавливаюсь на краю огромной ямы, вырытой в центре палатки. Вдоль стен ямы разложены различные инструменты — скальпели, ножи, плети и цепи. Они поблескивают в слабом свете костров, маленьких костровищ, расставленных по всей яме и у ее стен. В центре — у меня сердце замирает — набор кандалов. Их цепи свисают с верха палатки и спускаются в нее, где заканчиваются наручниками. Это яма для животного, монстра…

— Ты, — шепчет Артос мне на ухо, проникая в мои мысли и посылая вперед свою тьму.

Щупальца обвиваются вокруг свисающих цепей и тянут их к нам, наручники на конце раскрываются от его магии.

— Нет.

Я качаю головой и решительно делаю шаг назад, но тьма Артоса окутывает меня, пригвождая к месту, когда наручники защелкиваются на моих запястьях.

— Я пришла по своей воле, — рычу я, встречая его бесконечно черный взгляд.

Губы Артоса кривятся в зловещей улыбке.

— Позволь мне открыть тебе секрет, дорогая.

Мои руки сжимаются в кулаки, но любой импульс, который у меня есть, чтобы дать отпор, крадется у меня, когда он бросает свою магию вперед. Она врезается мне в живот, как железный кулак, и сбивает меня с края ямы. Я шиплю от удивления, падая назад. Затем из меня вырывается крик боли, когда я останавливаюсь, цепи натягиваются, и мои ноги едва касаются дна ямы. Обе мои руки кажутся парализованными, выдернутыми из суставов и бесполезными, кулаки безвольно расправляются.

Артос растворяется в темноте на вершине ямы, прежде чем его мрачная улыбка материализуется передо мной. Человек, Темный, Верховный Командующий — он распадается на неосязаемую вещь, не что иное, как темное смятение. Он появляется и исчезает, паря рядом со мной, его дыхание касается моей щеки вместе с его словами.

— Это холодное, темное существо, пробуждающееся к жизни внутри тебя?

Моя пустота содрогается.

— Это не змея, не ядовитый яд, не злая магия. Это ты, и с каждым вздохом, слетающим с этих дрожащих губ, — шепчет он и касается моей нижней губы, — твоя темнота растет. Так что ты останешься здесь, подвешенная на этих цепях, мой питомец.

— Я думала, ты хочешь ее вернуть, — выдыхаю я между резкими выдохами, боль от моих рук распространяется вниз по шее и через грудь.

— Хочу, — Артос проводит пальцем по моей руке, и я вздрагиваю. — Но магия укоренилась внутри тебя. Она стала тобой. Ее уже не вернуть. Вместо этого она должно подчиниться моей воле.

Он движется передо мной, и то, что осталось от его физической формы, увядает.

Глубокий холод пробирает меня до костей, когда темнота принимает очертания фигуры. Она возвышается надо мной, выгибаясь дугой, чтобы не задеть верх палатки.

— Ты склонишься передо мной, — гремит его голос, и когда мое дыхание сбивается, я знаю, что это истинный голос Артоса, его истинная форма.

Это существо, которое Кристен видел, а я не могла, вещь, которую Кристену было запрещено видеть до того, как мы связались, и я дала ему ключ.

Хранитель.

Дитя Бога.

Судьба.

— Ты никогда не сломаешь меня, никогда не заберешь мою корону, — обещаюсь я, слова сами собой вырываются из меня в отчаянии.

Меня не встречает ничего, кроме его смеха. Он заполняет яму, оружие на стене перестает существовать, когда холод становится леденящим, и яма ведет в туннели, недоступные даже звездам.

Глава 5

КРИСТЕН

Я задерживаю дыхание, когда охранники, стоящие в конце коридора, сменяют друг друга.

Пять минут.

Я бросаюсь вперед к висячему замку камеры, сводя пальцы в центре ладони и стискивая зубы. Медленно высвобождается нить.

Четыре минуты.

Я сосредотачиваюсь на замке, пропуская через него нить, и на лбу у меня выступает пот. Мое сердце бешено колотится, когда висячий замок тихо щелкает.

Три минуты.

Я толкаю дверь, прихрамывая, направляясь в конец коридора. Глупо было драться сразу с четырьмя охранниками, даже если Зора была в беде. Это рискованно тем, что я не смогу спасти ее сейчас.

Две минуты.

— Кристен? — тихо спрашивает Гретта.

Я бросаю взгляд через плечо.

— Поторопись.

Лучшая подруга Зоры плетется за мной, как будто ей не совсем комфортно со своим телом и тем, как оно двигается. Она ставит одну ногу перед другой, но недостаточно быстро.

Я спешу обратно к ней и заключаю в объятия.

— Все будет хорошо.

— Куда они забрали Зору? Что происходит? — Гретта настаивает.

Она больше ни о чем меня не спрашивала. Прошло несколько часов, и это единственные два связных вопроса, которые Грета связала воедино.

Я не могу на них ответить. Ответить — значит признать худшее: я не знаю.

По крайней мере, я все еще чувствую Зору. Она достаточно далека, чтобы наша связь доходила до меня отголосками, которые слишком далеки и находятся где-то посередине. Но она здесь. Где-то. Это уже кое-что.

— Все будет хорошо, — снова говорю я ей.

Похоже, это единственное предложение, которое я тоже могу связно составить.

Одна минута.

Наверху лестницы гремят доспехи.

— Черт, — я опускаю Гретту на землю и толкаю ее себе за спину. — Я разберусь с этим.

По ступенькам с шумом спускаются тела, и я поднимаю кулаки, мое сердце колотится, когда первый охранник заворачивает за угол. Я бросаюсь вперед, используя его неожиданность в своих интересах. Я врезаю кулаком ему в шею — его лицо и грудь защищены броней — сбрасывая его как раз в тот момент, когда еще двое охранников спешат вниз по ступенькам. Я рычу, набрасываясь на первого, но получаю удар от второго.

Если бы только это были мои люди.

Но нет. Их броня из темного стерлингового серебра с закрученным рисунком темных цветов, выбитым в центре груди. Это похоже на замысловатые символы, которые Артос нарисовал чернилами у себя на голове — явный признак того, что они практически не будут преданы моему правлению.

Я задыхаюсь, когда теряю хватку на первом охраннике, второй обхватывает мою шею рукой и сжимает.

— Отойди, Эстал, — рычит стражник. — Мы только что закончили сжигать остатки твоего королевства. Спасать нечего, и если ты не будешь осторожен, то потеряешь свою жизнь.

Я рвусь вперед, стиснув зубы и охваченная яростью.

— Спасать нечего? Ты ошибаешься. Вы можете сжечь мое королевство, но его дух живет в его народе. Если вы не выследите и не убьете каждого Роялиста, подпольное союзническое королевство Эстал останется нетронутым.

Я разворачиваюсь и бью его локтем в лицо.

Охранник хрюкает и отшатывается назад, когда я вскакиваю на ноги и бью ногой в грудную клетку охранника, на которого напал. Он упал. Без сознания.

Итак, остается один.

Я поворачиваюсь к вероломному ублюдку, он зажимает рукой нос, из которого после моего удара непрерывно течет кровь. Я улыбаюсь, готовясь, когда он со злобным рычанием обнажает свой меч.

— Ты сдашься, — говорит стражник, и яд пропитывает его слова, когда он направляет свой меч на меня.

Я открываю рот, готовый сказать ему никогда, но слова вырываются у меня, когда лезвие пронзает его череп, острие выходит у него между глаз. Я замираю, когда охранник падает на колени, и смотрю на Гретту.

Она стоит там, ее грудь вздымается, глаза широко раскрыты, его кровь разбрызгана по ее лицу, как отвратительные веснушки. Но ее руки не дрожат. Это та устойчивость, которая приходит от многолетнего терпения, практики — ее поза широкая, как у тренированного воина. Мой разум лихорадочно соображает, пытаясь вспомнить, упоминала ли Зора когда-нибудь о том, что ее лучшая подруга проходила такое обучение, но прежде чем я успеваю найти ответ, Гретта протискивается мимо меня и, не говоря ни слова, поднимается по ступенькам.

— Гретта, — говорю я, торопливо поднимаясь по ступенькам вслед за ней.

Она останавливается при звуке своего имени, ее рука замирает перед дверью, которая выведет нас из подземелья.

— Гретта, — шепчет она, и в ее голосе слышится легкое замешательство, как будто она не помнит своего имени или считает, что это что-то совсем другое.

— Это было смело. Спасибо, — говорю я ей, — но ты должна позволить мне вести. Я хорошо знаю эти места. Ты никогда не была здесь раньше.

— Никогда не была здесь раньше, — шепчет она себе под нос, замешательство перерастает в легкую панику, ее подбородок слегка дрожит при этих словах.

Я кладу руку ей на плечо, надеясь успокоить ее, но она отстраняется, поворачивая ко мне лицо. Дикий блеск загорается в ее глазах.

— Отпусти, — рычит она, и ее голос совсем не похож на голос послушной, игривой Гретты, к которой, как я знал, был привязан Тейлис.

— Она была мертва, — напоминаю я себе, когда мы выбегаем за дверь в ночь, в подземелье, расположенное сбоку от главного дворца, в отдельном здании.

Это неизбежно повлечет за собой определенные потери.

Тем не менее, я сохраняю каплю осторожности, когда бегу рядом с ней, ее шаги сильные и целеустремленные по направлению к конюшням — конюшням, в которых она никогда не была, но каким-то образом точно знает, где они находятся. Какое бы беспокойство ни мешало ей выйти из тюремной камеры несколько мгновений назад, теперь оно исчезло, ее зеленые глаза сузились, глядя на ожидающих нас жеребцов. Она, не колеблясь, садится на одного из них, мастерски садясь на лошадь и хватаясь за поводья.

— В Векс? — спрашивает она меня. — Я полагаю, это единственное место, где мы сможем найти союзников.

Я сажусь на лошадь и оглядываю ее.

— Откуда ты это знаешь, Гретта?

Ее челюсти сжимаются, но она ничего не говорит, щелкая поводьями и посылая лошадь в стремительный галоп.

Я качаю головой и иду за ней, оглядываясь назад как раз в тот момент, когда входные двери дворца с грохотом распахиваются, и оттуда высыпают солдаты Артоса. Они несутся к конюшням с факелами в руках.

— Быстрее! — кричу я Гретте, и мы оба наклоняемся вперед, подгоняя наших лошадей до предела.

Бок о бок мы мчимся галопом по извилистой тропе прочь от дворца. Чем дальше мы идем, тем гуще становится дым, поднимающийся из Гронема и Подземелья. Оранжевый свет мерцает между деревьями, огонь пожирает королевство, которое я защищал всю свою жизнь. С каждым вдохом становится все тяжелее, грудь сжимается от возмущения.

Они заплатят.

Костяшки моих пальцев белеют от напряжения.

Они все заплатят.

Глава 6

Зора

Я раскачиваюсь взад-вперед на цепях.

— Еще немного, — думаю я, зажав язык между зубами и потянувшись ногой к оружию на внешней стене ямы. Мои плечи и бицепсы горят, каждая унция моей силы вливается в них, когда я пытаюсь выбить оружие, любое гребаное оружие, освободиться.

— Развлекаешься?

Я с рычанием запрокидываю голову назад, обнаруживая своего брата, стоящего на верхнем краю ямы. Он одет так, как привык будучи Боссом, и я задаюсь вопросом, не меньше ли это костюма и действительно ли он предпочитает темно-синий костюм, накрахмаленный и чистый. Его длинные светлые кудри падают на плечи, ниспадая подобно занавесям по обе стороны лица, когда он смотрит на меня.

— Отвали, Ксавье, — рычу я. — Не могу поверить, что я когда-либо тратила впустую хотя бы мгновение своей жизни, пытаясь найти тебя.

Он прижимает руку к груди с притворным горем.

— Ты делаешь мне больно, сестра.

— Я отвергаю наши семейные узы, — выплевываю я. — Ты можешь разделить со мной кровь, но я никогда больше не буду твоей сестрой.

В глазах Ксавье на этот раз вспыхивает неподдельная боль. Мне было бы плохо, если бы он не был таким придурком.

Я продолжаю раскачиваться. Он уже увидел меня. Нет смысла сдаваться. С таким же успехом я могла бы попытаться спасти себя, даже если это начинает казаться невыполнимой задачей. Что еще хуже, Кристен в движении и не направляется ко мне — наша связь безжалостно истончилась. На данный момент мое сердце — сморщенная штука. Было приятно оживить его, хотя бы на мгновение, но мои дни, когда ‘возможно, что любовь может объединить все’, прошли быстро. Всегда была только я. Я всегда спасала себя. И сейчас ничего не изменится. Я знаю это. Я смирилась с этим.

— Я спускаюсь. Постарайся не пинать меня. Мне нравится этот костюм, — объявляет Ксавье, направляясь к склону в яме и осторожно спускаясь по ней с гримасой.

Я игнорирую его, во мне вспыхивает искорка надежды, когда носку моего ботинка удается оказаться в дюйме от железного копья. Еще раз. Я отскакиваю назад, готовясь нанести победный удар, но Ксавье хватает меня за талию. Я шиплю и пытаюсь освободиться от его хватки, меня сотрясает отвращение.

— Отойди от меня.

— Ничего не поделаешь, сестра, — говорит он, тяжело дыша, когда поднимает массивную железную застежку, прикрепляя ее к кандалам, удерживающим мои запястья.

На конце крючка — новый набор цепочек, их длина короче, и за них легче держаться.

— Видишь ли, — осторожно говорит он, — мы с тобой даже официально не встречались. Ты не знаешь, кто я такой, поэтому меня особенно расстраивает, что ты так легко списала меня со счетов. Я собираюсь пригласить тебя на прогулку, чтобы ты получила хорошее представление о том, что я создал. Ты узнаешь меня, а я узнаю тебя, и тогда ты сможешь ненавидеть меня.

— Что это за нелепые мысли? — бормочу я, когда он освобождает меня от цепей ямы, несколько раз наматывая новые цепи на свой кулак.

Я фыркаю, поднимаясь на ноги и встряхивая руками, пока в них восстанавливается кровообращение.

— Ты должна увидеть все, что может предложить Артос, прежде чем просто списывать его со счетов, Зора. Достаточно скоро он станет нашим правителем, и когда это время придет, ты должна быть на правильной стороне, если хочешь жить, — объясняет Ксавье, таща меня за собой, как гребаную собаку на поводке.

— Я на стороне своего народа, — говорю я ему, карабкаясь по краю ямы и делая глубокий вдох, когда мы добираемся до ее края.

— И скажи мне, кто твой народ? Народ Эстала? — спрашивает Ксавьер, выводя меня из палатки Артоса на то, что, должно быть, главная улица Отбросов, по краю которой разбросано несколько палаток и лачуг с людьми, предлагающими различные услуги или еду. Дым превращает свет окружающих костров в оранжевую дымку, и мое лицо презрительно морщится.

— Конечно, — отвечаю я. — Подполье…

— Неа, — Ксавьер оглядывается на меня. — Королевство Эстал и Подполье разделены. Ты не можешь быть предана обоим.

— Мы с тобой оба знаем, что это чушь собачья, — рычу я. — Как бы мне ни хотелось верить, что наш Подземный дворец был началом новой жизни, это был искусственный приход к власти. Подпольем правили Роялисты, каждый Босс просто Роялист под маской. Это, или они были моим гребаным потерянным братом-психопатом.

— Я всегда забываю, какая ты любящая, — с сарказмом протягивает Ксавье, останавливая нас перед тентом из черной ткани.

Его створки распахиваются, толпа стоит внутри и вытекает наружу. Раздаются радостные возгласы, и у меня руки чешутся найти оружие.

Я не совсем беззащитна без него, но мне не нравятся мои шансы в такой толпе, как эта, мои мышцы напрягаются, когда жадные взгляды скользят по моему телу, а затем по кандалам на запястьях. Должно быть, я кажусь им едой, объектом притязаний, но большинство держится на расстоянии, расступаясь, чтобы пропустить нас с Ксавье. Очевидно, что Ксавье имеет влияние среди них. Артос, может, и лидер, но Ксавье — их дилер, обеспечивающий развлечение. Я с отвращением поджимаю губы, и мой безымянный палец тикает.

Чего бы я только не отдала, чтобы прорваться сквозь эту толпу, заставить их почувствовать, какие они на самом деле мерзкие.

Ксавьер толкает меня вперед, и я, спотыкаясь, приближаюсь к краю ямы, похожей на ту, в которой я висела. Однако эта яма окрашена кровью. Мое сердце бешено колотится при виде Дьявола. Он ненадолго помог мне, когда Артос впервые напал на Гронема.

Должно быть, они взяли его в плен, когда он вернулся в Подполье.

Дьявол хрюкает, когда мужчина вдвое крупнее его врезается в него, впечатывая его позвоночник в край ямы. Он снял маску Босса, обнажив более резкие черты лица и медный оттенок кожи, которого раньше не было. Как и Кристен и Ксавье, на его маску, должно быть, наложили магию иллюзии. Однако без этого я все равно нахожу его неузнаваемым. Роялистов тысячи. На самом деле неудивительно, что я его не знаю, но после последних двух разоблачений Босса, думаю, я приготовилась к тому, что снова почувствую себя преданной.

Противник Дьявола наносит смертельный удар в грудную клетку Дьявола. Ни у кого из них нет оружия, но они оба крепко сложены, костяшки их пальцев окровавлены, когда они пытаются заставить друг друга подчиниться.

— Что это? — спрашиваю я.

Ксавье кивает в сторону борьбы.

— Военнопленным всегда предлагается шанс присоединиться к нашим рядам, но они должны доказать, что готовы сражаться за это. Эромасу предоставили выбор, и он решил пойти против Эстала и Векса.

Эромас.

— Я знаю его как Дьявола, — говорю я.

— Я знаю его как незаконнорожденного сына Эверкор, — говорит Ксавье.

Я поворачиваю к нему голову.

— Его зовут Эромас Эверкор? У Хармони и Серы есть брат?

— Был.

Ксавьер прищелкивает языком, и его ноздри раздуваются.

— Насколько я знаю, Сера погибла на турнире.

Он продолжает смотреть вперед, даже когда моя кровь закипает.

— И Хармони оказалась на дне озера.

— Ты сказал мне, что понятия не имеешь, где она.

Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него.

У Ксавье хватает наглости ухмыляться.

— Ты убил Хармони, — выдыхаю я.

— Мне всегда было интересно, как быстро женщина может утонуть, если она сошла с ума. Получается очень быстро, — говорит Ксавье, со скучающим выражением лица ковыряя ногти. — Особенно если привязать к ее ногам несколько камней.

Я не знаю, что приходит раньше: горе или ярость. Может быть, они приходят одновременно, приливная волна чистого, дикого безумия прокатывается по мне. Рев вырывается из моего горла, когда я рву свои цепи, толкая Ксавье ко мне. Я бросаюсь на него, сбивая нас обоих с ног, запутываясь в своих цепях. Но все, что я вижу, — это красный цвет, когда я оборачиваю свою левую цепь вокруг его шеи, туго натягивая ее, пока мы падаем в яму, Эромас и его противник расходятся в стороны, когда мы приземляемся перед ними.

Ксавьер задыхается в цепях, его лицо приобретает идеальный оттенок красного по мере того, как он теряет кислород. Я врезаю коленом ему в грудь, пригвождая его к земле, даже когда что-то холодное и острое вонзается мне в бок. Кинжал. Я едва чувствую это. Я ничего не чувствую. Сколько смертей нужно, чтобы онеметь? И считаю ли я те, что были совершены моими собственными руками? Имеет ли это значение? Я стискиваю зубы, не обращая внимания на толпу, которая подбадривает нас, скандируя:

— Вайнер! Вайнер!

— Мне ненавистно, что у меня твоя фамилия, — плюю я в него. — Они скандируют для меня или для нас, потому что очевидно, что я побеждаю.

В ответ Ксавье ударяет кулаком по грязи, его глаза выпучиваются, когда костяшки моих пальцев белеют от прикосновения к цепочке, обернутой вокруг его шеи.

Я наклоняюсь, прижимаясь своим носом к его носу, наши глаза встречаются, между нами накаляется ярость. Если бы кто-нибудь зажег спичку, я уверена, яма вспыхнула бы.

— Ты чувствуешь, каково это — задыхаться? — я визжу, не сдаваясь ни на мгновение. — Теперь ты знаешь, каково это — быть твоей сестрой. Скучать по тебе всю свою жизнь только для того, чтобы понять, что было не по чему скучать.

Нож в моем боку вытаскивают. Затем он вонзается снова. Еще раз. Снова.

Жестокий смех сотрясает мое тело, когда я отстраняюсь и смотрю, как он корчится.

— Ты так легко не сдаешься. У нас есть это общее.

— Сука, — удается ему выдавить это слово сдавленным карканьем.

Я рычу и натягиваю цепь еще туже.

Он выпускает кинжал из рук, свет в его глазах гаснет. Глаза, похожие на мои. Глаза, которые я ненавижу. Глаза, которые напоминают мне, что мы заслужили нашу жестокость — его под каблуком Ферриса, а мои в ловушке удушающих объятий Роялистов. Мы насквозь Подземные крысы, и это был только вопрос времени, когда мы покончим друг с другом.

Кровь хлещет из моего бока, но я крепко держу себя в руках и смиряюсь с этим. Потому что я такая. Это то, что я делаю. Отбросы. Паразиты. Они мои. Я протягиваю руку к своему боку и с ворчанием вытаскиваю кинжал. Другой рукой я отпускаю цепь, и Ксавье судорожно втягивает воздух — слишком слабый, чтобы пошевелиться, когда я приставляю кинжал к его сердцу.

— Хватит, — раздается в моей голове голос Артоса.

Мое тело замирает от этого слова. Оно скользит по моему черепу, наполненному тьмой, его голос глубокий и леденящий душу. Я не могу пошевелиться, вены вздуваются у меня на виске, когда я напрягаюсь против магии, парализующей меня на месте.

Значит, он там. Толпа вокруг ямы погружается в гробовое молчание, когда Артос спускается по ступеням, сделанным из темного тумана, его тело окутано похожим веществом.

Ксавьер немного восстанавливает свои силы, сбрасывает меня с себя и отодвигается достаточно далеко, чтобы я не могла немедленно броситься на него, как только Артос ослабит хватку. Его грудь вздымается, когда он проводит пальцами по шее, на горле отпечатываются синяки от цепей.

Если бы я могла, я бы одарила его улыбкой, предвещающей его неминуемую смерть, но я ничего не могу поделать, когда Артос подходит ближе. Он наклоняется и поднимает концы моих цепей, присаживаясь передо мной. Его темные глаза скользят по моему раскрасневшемуся лицу, затем опускаются туда, где я быстро теряю кровь.

После нашей последней встречи я яснее вижу его человеческий облик. Это как сосуд — бьющийся стеклянный сосуд, вмещающий внутри себя настоящее существо. Сила исходит от каждого дюйма его тела, руны, нанесенные чернилами вдоль его черепа, слабо светятся темной магией. Я его не боюсь.

Я его не боюсь.

Легким движением запястья тьма по спирали стекает с кончиков его пальцев и скользит по моей ране, запечатывая ее. Я резко выдыхаю, когда боль отступает, но он все еще держит меня неподвижной.

Артос встает и смотрит на Эромаса и его противника. Эти двое замолчали в тот момент, когда мы с Ксавьером рухнули в яму, вероятно, радуясь отсрочке приговора, их лица превратились в кровавое месиво из фиолетового и черного, распухшее почти до неузнаваемости.

— Вы потерпели неудачу, — просто говорит Артос, переводя взгляд с одного на другого, прежде чем щелкнуть пальцами. Он отворачивается, когда его магия устремляется к Эромасу.

Рот Дьявола растягивается в безмолвном крике о помощи, когда тьма Артоса окутывает его, скользит по коже, как кислота, и расплавляет ее.

Слезы текут из моих глаз. Я не могу их остановить. Я не часто плачу. Я просто не считаю это таким уж терапевтическим, но я не думаю, что есть какой-то другой ответ на это. Я едва знаю Эромаса, но он спас меня тогда, в Гронеме.

И он — Эверкор. Последний.

К счастью, его смерть была быстрой, его тело превратилось в груду костей и одежды, кожа полностью исчезла. Какую бы боль он ни испытывал в тот последний момент, она прошла в мгновение ока, забранная вместе с его жизнью. Я могу только надеяться, что Хармони тоже быстро утонула. Если всем моим друзьям суждено умереть, мне нужно это утешение. Мне нужно знать, что их боль не кажется такой бесконечной, как моя прямо сейчас.

— Иди, — объявляет мне Артос, и это слово оживляет мои конечности.

Я вздрагиваю, когда получаю контроль над своим телом, мое внимание переключается на моего брата.

Ксавьер остается полусидящим в углу ямы, его дыхание медленное и ровное, несмотря на все мои усилия.

Я встаю, полностью готовая закончить то, что начала, но Артос дергает за мои цепи, медленно закручивая их внутрь, пока я не могу отойти от его тела всего на фут. Я съеживаюсь, когда темные завитки, отделяющиеся от него, скользят по моей коже. Они есть, но их нет, ощущение чего-то потустороннего и жестокого.

Артос смотрит на Ксавьера.

— Это твое предупреждение. Не наноси удар по моим оберегам.

Ксавье ничего не говорит, но его лицо мрачнеет — светло-голубые глаза становятся ледяно-серыми.

— Конечно, Темный.

— Идеально.

Затем взгляд Артоса падает на меня, его вес становится тяжелым, когда он изучает мой профиль.

Я устремляю взгляд вперед и поднимаю подбородок, благодарная за то, что у меня на голове корона. Какая бы магия ни удерживала ее от падения — я должна быть благодарна ей. С каждым шагом, который я делаю, выбираясь из ямы и возвращаясь обратно через переполненный шатер, я прищуриваюсь, глядя на высокие, острые шпили моей короны. Это символ, который нельзя отнять, и на данный момент это практически все, что у меня осталось.

— Пора начинать, — говорит Артос, когда мы возвращаемся в его палатку, и мой желудок скручивает с каждым шагом.

— Начать что? — спрашиваю я.

Артос раздвигает полог своей палатки, и мы заходим внутрь. Ему требуется мгновение, чтобы ответить, его лицо выражало определенную решимость. Затем он смотрит на меня, холодная улыбка опустошения растягивается на его лице.

— Конец.

Глава 7

КРИСТЕН

Мы с Греттой готовимся к жестокому ветру, поднимаясь по склону заросшего холма, обе идем рядом с нашими лошадьми и — надеюсь — уводим их в укрытие на ночь. Когда был жив мой отец, мы часто совершали поездки в королевство Векс, соблюдая приличия и укрепляя наши союзы.

— Здесь была пещера, — думаю я, кряхтя, когда раздвигаю заросли высоких сорняков и помогаю своей лошади продраться через заросли на другую сторону.

Тяжесть спадает с моих плеч, когда я замечаю темный выступ пещеры, и я оглядываюсь на Гретту.

Она не отрывает глаз от своей задачи, с яростным взглядом выпалывая сорняки. Временами она спотыкается, все еще привыкая к своему телу. В другое время она ведет своего жеребца с такой грацией и практикой, что я знаю, что что-то не так.

Почти год я поручал Кайе заняться воскрешением Гретты. Она ничего не нашла. Насколько известно из истории Зеркала, мертвые остаются мертвыми. Даже как Наследник Судьбы, мои силы могут зайти не так далеко. Все это заставляет меня задуматься, каковы правила. Артос — Страж. Я знаю общие сведения, но даже они расплывчаты. Степень возможностей Стража никогда не была определена. В детстве я спрашивал об этом, но мой отец всегда был неразговорчив. Долгое время я верил, что это потому, что он сам на самом деле не знал, кто такие Стражи и на что они способны. Это оставляет мне мало информации об Артосе — кроме того, что я уже знал о Нуле и его способности ослаблять меня и других наследников.

Артос воскресил Гретту из мертвых. Это наверняка прилагается к багажу, и я сомневаюсь, что он отказался бы от такой ценной сделки без подвоха.

— Мы на месте, — кричу я через плечо, направляя свою лошадь в пещеру. — Я принесу немного дров для костра, — говорю я.

Гретта направляет своего коня отдохнуть рядом с моим, затем обхватывает себя руками и настороженно оглядывает пещеру. Ее короткие каштановые волосы яростно развеваются на ветру, и она дрожит, когда кивает мне.

— Я пойду с тобой. Холодно, а я не хочу ждать здесь.

Я сглатываю и провожу рукой по подбородку.

— Здесь теплее, — утверждаю я.

— Я рискну, — возражает она, затем проходит мимо меня, толкая меня плечом.

Я хмурюсь и выхожу вслед за ней, сбитая с толку ее агрессией.

— Я чем-то обидел тебя, Гретта?

Она бормочет что-то бессвязное себе под нос, затем наклоняется, чтобы подобрать несколько обломков дерева. Она поднимает их с земли и засовывает под мышку, направляясь дальше, чтобы найти еще.

Я сжимаю губы и делаю то же самое, нахожу несколько веточек и хвороста, которые помогут подкормить наше пламя. Я вздрагиваю, когда порыв ветра обвивает меня, и гложущая боль пронзает мое тело. Я делаю вдох, морщась, когда боль обжигает мой бок. Я кладу туда руку. Пульсация слабая, но что-то подсказывает мне, что если бы я не был так далеко от Зоры, было бы гораздо больнее. Боль скручивает мое сердце, и я прерывисто вздыхаю от беспокойства. Я погружаюсь в себя, на мгновение закрываю глаза и сосредотачиваюсь на нашей с Зорой связи.

— Ты в порядке?

Я посылаю ей сообщение, надеясь, что каким-то чудом оно дойдет до нее.

Но связь остается безмолвной, и все, за что мне нужно держаться, — это ее боль. Ей больно, и я ничего не могу поделать, кроме как продолжать двигаться вперед, продолжать пытаться добраться до Векса.

Я глубоко выдыхаю и направляюсь обратно к пещере, удивление охватывает меня при виде пламени, Гретты, укрывшейся внутри и сидящей перед огнем. Я внимательно наблюдаю за ней, поскольку она не двигается. Она сидит устрашающе неподвижно, ее глаза не мигают, пока языки пламени танцуют перед ней.

Я тихо подхожу, усаживаюсь на землю напротив нее и откладываю найденные ветки в сторону.

— Зора никогда не упоминала, насколько ты искусна в бою и выживании, — мягко говорю я. — Где ты этому научилась?

Гретта слишком долго остается неподвижной, между нами повисает тишина, наполненная беспокойством и мукой. Затем она опускает подбородок на колени, обнимает ноги и медленно переводит взгляд через пламя на меня.

— Что Зора нашла в тебе?

Я сглатываю, прежде чем резкий смех покидает меня.

— Хотел бы я сказать тебе. В большинстве случаев я и сам не знаю.

— Это притворное смирение? — спрашивает она.

Я хмурю брови.

— Нет.

Она закрывает глаза.

— Расскажи мне о враге.

Я прислоняюсь спиной к стене пещеры.

— Ты знаешь о Отбросах?

— Немного.

Я мрачно киваю ей.

— Мой отец начал изгонять свой народ в Выброс, когда я только родился. Было решено, что остров станет нейтральной зоной между всеми королевствами, и как только он отправил туда своего изгнанника, другие короли последовали за ним. Я вырос, зная только, что тем, кто попал в Выброс, суждено было остаться потерянными и забытыми. Приговором за их преступления и нелояльность короне было то, что они не были частью суверенной нации и были отрезаны от всего экспорта — наверняка умрут с голоду или замерзнут.

— Наверняка вы знали, что по мере роста их числа будет назван лидер, — говорит Гретта низким и ядовитым голосом.

Я смотрю на нее с гримасой.

— Я знал. Все Наследники знали. Однако обязанностью Савина было связаться с нами, сообщить, если ситуация с Отбросами станет неуправляемой. Он стал партнером Артоса Нулевого, и я понятия не имею, когда и почему. Савин мог бы годами воздерживаться от предоставления нам всех подробностей о Отбросах.

— Ни один другой Наследник не проверял остров, полный негодяев? — Гретта подталкивает меня, выражение ее лица суровое, когда она смотрит на меня сквозь ресницы.

— Нет.

Я сжимаю переносицу.

— А этот Артос — насколько большую угрозу он представляет?

— Что ты знаешь о Нуле? — я спрашиваю ее.

— Ничего.

Гретта прижимается лбом к коленям.

— Нуль — это древняя сила, — говорю я ей. — Даже я не знаю всего, на что она способна. Мой отец предупреждал меня, что те, кто обладает силой, могут легко отнять мою. Когда я встретил Зору, это был первый раз, когда я испытал Нуль, и чем больше я был рядом с ней, тем больше понимал, что в ее присутствии моя сила ослабевает.

— Значит, это противоположность Судьбе? Твой противник? — спрашивает она, ее голос приглушен коленями.

Я качаю головой.

— Я так и думал, пока не увидел Артоса, — я провожу рукой по подбородку. — Если бы не моя связь с Зорой, я не знаю, смог бы я увидеть его в его истинном обличье. Что-то в том, что мои способности Судьбы смешались с ее способностями, позволило мне это.

Голова Гретты вскидывается, ее глаза расширяются.

— Связь?

Она не знает. Конечно, она не знает.

Я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени, мои ноги скрещены на земле.

— Мы с Зорой женаты, Грета. Конечно, ты видела ее корону.

Лицо Гретты бледнеет. Она упирается руками в землю, ее пальцы заметно дрожат, прежде чем она вскакивает на ноги.

— Ты женился на ней, и теперь она привязана к тебе?

Я медленно поднимаюсь.

— Да.

— Невероятно, — шепчет она, гнев заполняет ее черты, прежде чем она выбегает из пещеры в ночь.

Я отрываюсь от земли и гонюсь за ней, ее голова мелькает над высокой травой, когда она сбегает вниз по склону холма.

— Гретта! — кричу я, ночь ползет по небу. Я теряю ее из виду после того, как продираюсь сквозь заросли обветшалых деревьев. — Гретта, где ты?

Позади меня хрустит ветка, и я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда Гретта бросается на меня, сжимая в кулаке кинжал, на лезвии которого сверкает странный символ армии Артоса. Из нее вырывается крик, когда она прижимает меня к земле, и я рычу, быстро выставляя руку, чтобы заблокировать ее клинок. Рычание боли вырывается из моих зубов, когда кинжал вонзается в мое предплечье, и я поднимаю колено, отталкивая Гретту от себя на достаточное время, чтобы вырвать лезвие.

— Гретта, остановись! — я рычу, поднимая к ней кинжал, пока она готовится снова наброситься.

— Ты забрал у меня все, — кричит она, бросаясь на меня, несмотря на мой выставленный клинок.

Я отбрасываю его в сторону, позволяя упасть на кусты и ветки. Что бы ни происходило, я не причиню ей вреда. Зора никогда бы мне этого не простила.

— Гретта…

— Это не мое имя, — рычит она и обвивает руками мою шею.

Я обхватываю ее рукой за талию и отбрасываю в сторону, наваливаясь на нее всем весом, чтобы удержать на месте.

— Тогда кто ты? — я требую.

— Конечно, ты можешь смотреть в эти глаза и все еще видеть мою боль, Кристен, — выплевывает она мне в лицо. — Все, что у меня осталось — это корона, и вместо того, чтобы найти меня, спасти, вы оба оставили меня с этим ублюдком умирать.

Я втягиваю воздух.

— Вся моя семья погибла из-за тебя, — говорит она, захлебываясь словами, поскольку слезы жгут ее глаза. — Я думала, что смогу это сделать. Я думала, что смогу взять это тело и сделать ему подарок, второй шанс — способ начать все сначала. Но в твоем присутствии нельзя начинать все сначала.

— Хармони, — шепчу я.

— Ты обещал отвезти меня в безопасное место, — плачет она, слезы текут по ее щекам и смачивают грязь под нами. — Я доверяла тебе, и я доверяла Зоре, а потом вы ушли. Вы оба просто ушли, пока я была не в себе и погрязла в горе. Я думала, что одиночество — это тюрьма, но поняла, что это подарок судьбы, когда Ксавье нашел меня в той комнате.

Я переношу часть своего веса с нее, стискивая челюсть, когда она высвобождается из моих объятий.

Она качает головой — головой Гретты — и скрежещет зубами, задирая подбородок, чтобы посмотреть на луну.

— Когда он бросил меня в озеро с привязанными к моим ногам кирпичами, луна была последним, что я увидела.

— Черт возьми, Хармони.

Я встаю и потираю затылок.

— Ты должна знать, что мы с Зорой никогда не собирались оставлять тебя там. Я послал за тобой Тейлиса, но он сказал, что ты ушла. Мы решили, что ты сбежала.

Из нее вырывается горький смешок.

— Если бы мы знали, что ты у Ксавье…

Хармони поднимается с земли, отряхивает руки и вытирает лицо.

— Сколько раз ты посылал Тейлиса?

Я смотрю вниз, на землю, и стыд скручивает мой позвоночник.

— Сколько раз? — она кричит, отчаянно нуждаясь в ответе, чтобы узнать всю степень нашего пренебрежения.

Потому что так оно и было. Я увлекся политикой, а Зора была заперта в моей комнате.

Хармони, возможно, была бы жива, если бы я позволил Зоре уйти.

— Один раз, — признаю я. — Один раз я послал его искать тебя.

— А Кайя? — спрашивает она, и в имени моей сестры звучит капля надежды.

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Кайа? — спрашиваю я.

Она прикусывает губу и отводит взгляд, недоверчиво качая головой.

— Да пошли вы все, — выдыхает она, поворачиваясь спиной и шагая в заросли сорняков.

— Подожди, — говорю я, следуя за ней. — Хармони, пожалуйста. Позволь мне сказать тебе одну вещь, и тогда нам никогда больше не придется разговаривать, если это то, чего ты хочешь.

Она замедляет шаг, затем неохотно поворачивается ко мне, складывая руки на груди и дрожа от холода.

Теперь я вижу это — этот блеск в ее глазах. Это блеск воина, тот блеск, который был у нее до смерти сестры и родителей. Тело Гретты, но сущность Хармони — Артос вытащил ее из загробной жизни. Уловка. Он знал о ее чувствах ко мне, знал, что она может напасть и убить меня. Это была хорошая игра, но будь я проклят, если не попытаюсь это исправить.

Я осторожно делаю шаг к ней.

— Я не собираюсь извиняться, потому что знаю, что для тебя это ничего бы не значило. Тебе не нужны мои извинения. Ты просто хочешь знать всю правду. Итак, вот она.

Я перевожу дыхание, когда она медленно поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

— Да, я плохо обращался с тобой. Мне было наплевать на тебя. Все, что меня волновало — это Зора. Я был сосредоточен на своих собственных желаниях и был готов на все, чтобы получить желаемое. С самого начала каждый мой шаг был направлен на то, чтобы сделать ее своей. Вот почему Гретта умерла, почему ты теперь вынуждена находиться в ее теле, почему я позволил борьбе за мою руку и сердце продолжаться. Все из-за надежды. Я надеялся быть с женщиной, которую встретил в шкатулке с нитями, которая спасла меня, когда я не думал, что меня можно спасти, и я надеялся, что она спасет меня снова, эгоистично и безгранично.

Хармони усмехается, и я киваю.

— Я знаю, — смеюсь я. — Зора никогда не будет чьей-то. Она любовь всей своей жизни. Она спасет себя, она обрекает себя на гибель — это не имеет значения. В конце концов, я для нее никто. Всю эту надежду я превратил во что-то темное, острое и мерзкое. Это был только я. Больше никто.

Хармони наклоняет голову.

— Продолжай.

Я сжимаю кулаки и смотрю на луну, желая, чтобы она подсказала мне правильные слова.

— Я заставил Зору выйти за меня замуж. Я запер ее в комнате и заставил стать моей женой и моим якорем. Затем я цеплялся за горечь, отгоняя ее при каждой возможности. За всем этим я даже забыл о твоем существовании, Хармони. Я рассказал Зоре, а теперь скажу тебе: я нехороший человек. Не думаю, что я когда-либо был им, но сейчас я пытаюсь. Чего бы это ни стоило.

Я нервно вздыхаю и оглядываюсь на нее.

Она стоит неподвижно, ее губы сжаты в задумчивости.

— Я никогда тебя не прощу.

— Хорошо.

Я киваю ей.

— Я не заслуживаю твоего прощения. Я не заслуживаю ничьего. Ты была права, злясь на меня и других Наследников. Мы никогда не рассматривали тех, кто жил в стороне. Мы привели наши королевства к их собственной гибели, и мы не заслуживаем тронов, на которых сидим. Но я все равно еду в Векс. Я поговорю с Каллумом и найду способ побороться с Роком.

Хармони вздергивает подбородок.

— Это невыполнимая задача.

— Это так, — соглашаюсь я, — особенно для Наследников — мужчин, которыми легко манипулировать по воле судьбы. Вот почему, когда мы прибудем, ты будешь говорить от имени Королевства Эстал.

Хармони выпрямляется.

— Я?

— Да.

Я сглатываю и протягиваю руку, хватая свою корону и протягивая ее ей.

— Ты завоевала трон, Хармони, и даже до этого он должен был принадлежать тебе. Ты была воспитана, чтобы стать величайшим воином нашего королевства, и навсегда — вот кто нужен Королевству Эстал на его троне. Особенно сейчас.

Она смотрит на мою корону, ее руки медленно опускаются по швам.

— Ты отрекаешься?

Я делаю решительный шаг вперед и сую корону ей в руки.

— Я убираю свой беспорядок.

Глава 8

КРИСТЕН

Копыта наших лошадей отбивали стук по извилистой тропинке, ведущей к горам, сияющий шпиль дворца Векса возвышался между темными вершинами хребта. Я опускаю живот вниз, прижимая к себе лошадь, чтобы сохранить какое-то подобие тепла тела, в то время как зимний холод окутывает нас с Хармони. Я смотрю на нее, ее лошадь бежит рядом с моей, каштановые волосы Гретты развеваются на ветру под короной, которую я возложил ей на лоб.

— Ты пялишься, — кричит она с гримасой.

— Просто мне трудно это осознать, — говорю я ей, поворачивая лошадь вправо, когда мы проезжаем первые хижины самой дальней деревни Векса.

Горожане наблюдают за нами, когда мы проезжаем мимо, их тела закутаны в тяжелые ткани, а глаза подозрительны. Я хмурюсь, когда некоторые из них зажимают носы и рты, спеша в свои дома при виде нас.

— Представь, что я чувствую, — отвечает она. — Стыд за это.

Я снова перевожу взгляд на нее.

— Стыд?

Хармони мрачно кивает мне.

— Гретта заслуживает покоя. Когда я вот так пользуюсь ее телом, мне кажется, что я украла у нее часть этого покоя.

— Мы это исправим, — обещаю я ей.

Хармони бросает на меня свирепый взгляд.

— Впереди.

Я сосредотачиваюсь на том, что происходит перед нами, и, прищурившись, вижу стену солдат, выстроившихся вдоль окраин главного города. Несколько солдат вытаскивают свои мечи, поднимая их, когда мы приближаемся. Я натягиваю поводья своего коня, замедляя его, и Хармони делает то же самое. Мы останавливаемся на приличном расстоянии, спешиваемся и делаем осторожные шаги вперед.

— Мы не знаем, перешел ли Каллум уже на сторону Артоса, — напоминаю я Хармони. — Моя сестра и остальные могут быть здесь пленниками.

— Мы сохраняем спокойствие. Подходим дипломатично. Даже если они намереваются заключить нас в тюрьму, позволь этому случиться, — приказывает Хармони, корона на ее голове сверкает в солнечном свете. — Чем дальше мы сможем проникнуть во дворец, тем лучше.

Я киваю в знак согласия и натягиваю свою лучшую улыбку.

— Добрый день, ребята, — обращаюсь я к солдатам. — Я родом из королевства Эстал. Я бы хотел получить аудиенцию у вашего Наследника Судьбы.

Низкий гул смеха прокатывается по группе солдат, и командир во главе их делает шаг вперед. Меховые накидки на его доспехи треплет порыв ветра, когда он вкладывает меч в ножны и изучает Хармони и меня.

— Беженцы?

— Кристен Эстал, — говорю я ему. Затем указываю на Хармони. — И недавно ставшая королева Королевства Эстал.

Его брови приподнимаются при этих словах. Он переводит взгляд на Хармони.

— Я слышал достаточно описаний вашей королевы уличных крыс, чтобы знать, что это не она.

Гнев клокочет во мне, но я подавляю его и запираю на висячий замок, плотно закрывая его и одаривая его мрачной улыбкой.

— Это не Зора Вайнер. Это ее величество, Хармони Эверкор.

Хармони вздергивает подбородок.

— У короля не может быть двух королев, — рычит командующий. — Вас двое, а нас несколько. С вашей стороны было бы мудро перестать плести небылицы. Меня не волнует, что ты такой же наследник. Мой долг — защищать моего короля, а от тебя разит игрой.

— Это не игра, — говорю я ему. — Недавно я отрекся от трона в пользу Хармони Эверкор.

— Две королевы? — он настаивает. — Это смешно.

— Тем не менее, мы представились вам, — я внимательно смотрю на него. — Вы приняли мою сестру, принцессу Кайю, и моего советника Тейлиса. Я полагаю, Америдия, королева Нор, тоже живет за вашей стеной солдат. Если вы не будете держать их в цепях, то я не вижу причин, по которым нас не пропустили бы.

— Они здесь, — говорит командир.

Он тяжело вздыхает и оглядывается на своих людей, поднимая подбородок в знак одобрения. Они начинают расступаться — ровно настолько, чтобы позволить мне и Хармони пройти с нашими лошадьми. Он поворачивается к нам.

— Я провожу вас.

Я слегка наклоняю ему голову.

— Конечно.

Мы с Хармони обмениваемся победными взглядами, проходя между солдатами, следуя за их командиром в Синлон.

— Закройте носы и рты, — предупреждает командир.

Я морщусь, но делаю это, страх наполняет меня, когда улицы города пусты. Не было такого случая, чтобы мы с отцом проезжали через Синлон, где не было бы полно народу. Их вечеринки часто соперничали с вечеринками Гронема — весь разврат, который можно найти в Подполье Королевства Эстал, жил свободно и открыто на улицах Синлона. Однако сейчас в городе тихо и темно, окна в зданиях плотно закрыты, двери заколочены и заперты на засовы.

— Что случилось? — спрашивает Хармони, ее голос приглушен рукой.

— Болезнь, — объясняет командир. — Это началось незадолго до того, как Темный напал на ваше королевство. Было бы разумно оставаться начеку. Многие из наших людей верят, что болезнь была вызвана прибытием ваших беженцев.

— Это не так, — говорю я ему. — Болезнь также поразила Нор, и, насколько я могу судить, именно Артос способствовал распространению этого. Он использовал болезнь, чтобы искалечить королевство, прежде чем вторгнуться в него.

— Мы тоже так предполагаем, — соглашается командир.

Он бросает на нас мрачный взгляд.

— Но в то время как жители Векса могут почувствовать запах дыма на ветру, донесенный до нас с кострищ вашей павшей земли, это сильно отличается от того, чтобы увидеть это своими глазами. Слышали о падении двух великих королевств в течение месяца? Для кого-то это звучит как величайшая сказка шута, сплетенная так же, как детские сказки. Предупреждения — не реальность, пока нет.

Я с легкостью выдерживаю его мрачный взгляд.

— Могу вас заверить, угроза вполне реальна.

— Мы укрепили наши границы.

Он кивает и снова обращает свое внимание на то, чтобы вести нас по городу.

— Наши армии в готовности.

— Значит, ваш король не заключил сделку с Отбросами? — спрашивает Хармони.

— Я не посвящен в дела нашего Наследника Судьбы, — говорит он нам. — Все, что я могу вам сказать, это то, что Савин Шквал прибыл незадолго до вас.

Мышцы моих рук напрягаются, кулаки сжимают поводья моей лошади.

— И ты впустил его во дворец?

Командир сжимает челюсти.

— Он утверждает, что у него есть лекарство от этой болезни.

— Потому что он начал это, — настаивает Хармони.

— Он работает с Артосом, — говорю я хрипло. — Ему нельзя доверять.

— Это не мне и моим людям решать, — говорит командир, когда мы приближаемся к главному входу во Дворец Векса.

В отличие от королевства Эстал, дворец Векса был построен в центре Синлона, высокие здания города окружали дворец, как темные деревья. Во многих отношениях дворец напоминает гору, здание, поднимающееся вверх в виде единственной башни — пика, увенчанного массивным предупреждающим колоколом.

Остальная часть дворца занимает жесткое основание, его парадные двери повторяют вершину и имеют треугольную форму. Четверо стражников низко кланяются командиру, когда мы приближаемся, открывая двери, чтобы мы могли войти. Пара конюхов трусцой сбегают по ступенькам, и мы с Хармони передаем им поводья наших лошадей, замедляя шаг и следуя за командиром внутрь.

За дверьми нам сразу же предстает тронный зал, остальная часть дворца закрыта для простолюдинов. Перед нами возвышаются два трона, высеченных из серебристого камня и задрапированных белыми мехами. В то время как место Каллума пустует, Николетт сидит в своем собственном — ее кожа такая бледная, глаза такие лишенные света, что она выглядит почти статной. Она слегка наклоняет голову в нашу с Хармони сторону, ее темные волосы рассыпаются по плечам, а корона из холодного железа выглядит невероятно тяжелой на фоне ее хрупких черт лица.

— Эстал, — приветствует она меня, прежде чем ее темные глаза обращаются к Хармони. Несмотря на тело Гретты, Николетт кивает. — Эверкор.

В тронном зале почему-то холоднее, чем зимой снаружи, его интерьер выкрашен в сланцево-серый цвет — каменные стены, каменный пол, каменный потолок. Даже свечи не украшают стен, все тепло здесь тихо угасает.

— Ты знаешь, что я не Гретта? — сбитая с толку Хармони смотрит на королеву, похожую на привидение.

Николетт осторожно поднимается со своего трона и спускается на несколько ступенек, чтобы встать перед нами. Она долго рассматривает Хармони, затем с любопытством смотрит на меня.

— Это ты сделал?

— Артос, — говорю я ей.

Она кивает.

— Да, его отпечаток на ней.

— Ты видишь его магию? — спрашиваю я.

Николетт медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня, от ее темного взгляда у меня по спине пробегает холодок.

— Завеса рассеивается, когда ты знакомишься с мертвыми. Это включает в себя завесу над магией. От Артоса веет мисс Эверкор так же, как от тех, кто заболевает в Вексе. Темная магия настолько могущественна, что ее мог сотворить только Страж.

Я облизываю губы и нежно прижимаю руку к бицепсу Николетт.

— Ваш командир сказал, что Савин здесь. Мне необходимо поговорить с Каллумом, прежде чем он примет какое-либо решение.

Ее взгляд скользит к моей руке, лежащей на ее предплечье, губы презрительно поджимаются.

Я убираю руку.

— Пожалуйста, Николетт, — говорю я мягко.

— Прекрасно, — говорит она отрывистым голосом с раздраженным выражением лица, когда она скользит прочь от нас и направляется к тому, что выглядит не более чем каменной стеной. — Сюда.

Мы с Хармони следуем за ней, наблюдая, как она прижимает ладонь к камню. Он слабо светится под ее прикосновением, прежде чем медленно начинает отъезжать в сторону, открывая темный коридор, который ничто не освещает, кроме единственного факела спереди. Николетт проходит мимо факела, но машет рукой в нашу сторону.

— Возьмите его, — говорит она нам.

Я поднимаю факел, и Хармони бросает на меня обеспокоенный взгляд.

— Тебе он не нужен? — спрашиваю я.

Николетт скользит вперед, ее длинное платье из серебристо-серой ткани плывет вместе с ней, сливая ее с темнотой.

— Здесь достаточно светло, — отвечает она, и мне приходится прищуриться, чтобы разглядеть ее фигуру впереди нас. — С Хранителем в нашем королевстве тебе было бы мудро, Эстал, привыкнуть к темноте.

Глава 9

Зора

Артос затаскивает меня в свою палатку, дергая за цепи, пока я, спотыкаясь, не приближаюсь к краю ямы. Он ударяет меня ботинком в спину, и я с хрюканьем переваливаюсь через край, падая и запутываясь в своих цепях, пока не оказываюсь грудой на дне ямы, каждый дюйм моего тела в синяках и побоях.

— Это было необходимо? — рычу я. — Одного падения в яму сегодня было достаточно.

— Очевидно, нет, поскольку ты до сих пор не выразила мне никакой благодарности за то, что я залечил рану у тебя на боку.

Артос остается на краю ямы, медленно расхаживая взад-вперед. Он сцепляет руки за спиной, бросая гримасу в мою сторону.

— Ты неукротимая. Это прекрасно. Я могу это исправить.

— Тебе не следовало бы говорить себе такую ложь, Артос, — усмехаюсь я, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя цепи, пока они не повисают по бокам, свисая с запястий. — Ты также не должен помещать наемника в яму, наполненную оружием.

— Ни одно лезвие не сможет пронзить мою плоть, — говорит он, не задумываясь, списывая меня со счетов. — Ты — оружие против мужчин, Вайнер. Я намерен сделать тебя единым целым против Богов, но на это потребуется время, которого у нас нет. Итак, я должен согласиться с альтернативой: держать тебя в ловушке, пока я не закончу то, что начал.

— Конец, как ты это назвал? — Спрашиваю я его, все равно выдергивая меч из стены ямы. — Разве Хранитель Зеркала не должен помнить о наилучших интересах королевства, и, как Судьба, разве у тебя нет правил, которые ты должен соблюдать?

Артос прекращает расхаживать и приседает, наклоняя голову в мою сторону, когда тьма рассеивается от него, как черная аура.

— Мои единственные правила — мужчины: твои драгоценные наследники. Как только они все будут мертвы, это будет все равно что отпереть дверь. Это царство — не мой дом. Это моя тюрьма, созданная Магией, чтобы уберечь меня от погромов.

Я сжимаю рукоять меча.

— Я не понимаю.

Артос поджимает губы и встает.

— Тебе нечего об этом знать. Ты будешь служить мне, а со временем и Хаосу.

— Хаос — один из Богов, о которых ты говорил? — Спрашиваю я.

— Да, — выдыхает он, и темнота вокруг него рассеивается еще больше, его глаза загораются трепетом. — Хаос — один из двух истинных Богов, аналог Магии. Он поднимает руку. — Но я здесь не для того, чтобы учить вас истории этой вселенной. Я здесь для того, чтобы освободить себя, и сделать это означает либо вернуть то, что ты украл, либо найти способ манипулировать тем, что у тебя внутри, чтобы действовать по моему усмотрению.

Темные завитки поднимаются из его поднятой руки, стекают с кончиков пальцев и вьются за моей спиной.

Я резко поворачиваю голову, поднимая меч для защиты, как раз в тот момент, когда цепи, свисающие с потолка палатки, устремляются ко мне. Я взмахиваю мечом, целясь поразить цепи и не дать им приблизиться, но Артос использует свою магию, чтобы обойти их вокруг моей цели. Меч взмахивает в воздухе, и я, спотыкаясь, делаю шаг вперед, прежде чем цепи ямы обвиваются вокруг моей талии, поднимая меня в воздух.

— Опусти меня! — Кричу я, роняя меч, когда меня подвешивают, и цепляясь за цепи, которые туго обматываются вокруг моего туловища.

Темный мост силы выстраивается между краем ямы и мной, прежде чем Артос проходит по нему, наклоняя лицо, чтобы посмотреть на меня.

— Так что же это будет? — спрашиваю я. — тихо спрашивает он, и я отстраняюсь, когда он пытается дотронуться до моего лица. Он опускает руку, его челюсть сжимается.

— Ты добровольно отдашь то, что тебе не принадлежит, или заставишь меня действовать силой?

— Ты не можешь забрать мою корону и мою силу, — плюю я в него. — Никакая боль меня не сломит.

Он напевает, его черные глаза блестят.

— Возможно, не одна боль сломает тебя, Зора Вайнер, но мне кажется, я знаю, что сломает.

Чувство страха пронизывает меня, но я держу голову высоко поднятой, не спуская с него глаз.

— Ты ничего не можешь сделать с уже сломанной вещью, — шиплю я. — Я осколки, Артос, и, может быть, сейчас я в цепях, но когда я освобожусь, я буду разбиваться достаточно долго, чтобы содрать каждый дюйм твоей кожи.

Артос машет рукой в сторону, и его темнота приобретает овальную форму, напоминающую зеркало, изгибаясь и закручиваясь спиралью с глубокими серыми оттенками на поверхности.

— Но что происходит со сломанной вещью, когда она превращается в ничто? Путь из ничего — украсть все, и это именно то, что я собираюсь сделать с тобой.

Он просовывает руку сквозь странное зеркало и в тот же миг хватает меня за плечо — все вокруг нас затуманивается непроницаемой дымкой.

Мое сердце колотится в груди, когда я смотрю по сторонам, осматривая местность, и обнаруживаю, что я свободна от цепей, мое тело свободно. Все исчезло. Даже Артос.

— Что ты видишь? — спрашивает он, и его голос доносится отовсюду, клубясь в тумане вокруг меня.

Я свисаю из ямы. Я знаю, что так и должно быть — моя форма в этом месте не ощущается полностью физически. Но это не то, что я вижу, а то, где мне кажется, что я нахожусь. Вокруг меня клубится серый туман.

— Туман, — отвечаю я ему, сглатывая. — Все, что я вижу, — это туман.

— Смотри внимательнее, — говорит он мне. — Это Никуда не ведет только для тех душ, которые не смотрят.

Никуда.

Я осторожно провожу пальцами по туману, узнавая его.

— Ты уже проходила через это раньше, — признает Артос, и я замираю, когда он начинает материализовываться рядом со мной, туман там, где он стоит, превращается в завитки тьмы. — Ты разговаривала с врагом, а потом увидела мой трон.

Он говорит о моей связи с Кристеном, но во время этой связи я втягивал пустоту внутри себя, чтобы никуда не сбежать. Та же пустота, которая сейчас сидит маленькая и безмолвная. Он знает, так же хорошо, как и я, что показать свои силы сейчас означало бы определенную агрессию со стороны Артоса. Я сосать в дыхании, закрыв глаза и делая вид, что призывают кусок нуль — часть судьбы — внутри меня.

— Все, что я вижу, — это серое, — шепчу я.

Артос разочарованно хмыкает, прежде чем схватить меня за запястье.

Мои глаза распахиваются от его прикосновения, но прежде чем я успеваю отдернуться, туман вокруг нас рассеивается, его тьма веером расходится наружу. Темные усики ползут вверх по руке, за которую он держится, облизывая мой локоть и направляясь к щекам. Я делаю движение, чтобы отойти, но его магия парализует меня, как это было с Ксавьером, и я вынуждена стоять неподвижно, тяжело дыша от страха и ярости, когда его тьма проникает во внешние уголки моих глаз.

— Что ты делаешь? — спросил я. — Требую я, слова выдавливаются с трудом, пустота внутри меня пробуждается к жизни — хотя бы для того, чтобы держать Артоса подальше.

Он ничего не говорит, продвигая вперед свою тьму.

Низкий стон агонии вырывается у меня, когда его усики проникают в мои глаза, и я содрогаюсь от боли, когда их заполняет сильное давление.

— Я дарю тебе истинное зрение, — отвечает он спокойным голосом, даже когда горячая кровь приливает к моим щекам. Даже когда он проводит ломтиками от верхушек моих коричневых глаз к впадинам на щеках.

Я кричу. Оно не покидает меня. Оно не может меня покинуть. Но я кричу, и кричу, и кричу.

— ТССС…. Он осторожно проводит пальцем по моей щеке, стирая немного крови. — Твоя боль — всего лишь крупинка в нашем стремлении к спасению.

Я напрягаюсь, чтобы заговорить, и его рука скользит от моей щеки к шее. В тот момент, когда его пальцы касаются кожи на моем горле, мой голос срывается с меня, мои губы могут двигаться, в то время как остальная часть моего тела остается замороженной.

— Ты ослепляешь меня, — кричу я ему, не в состоянии видеть ничего, кроме лужи крови, заполняющей мои глазницы. Я стискиваю зубы от боли, не желая давать ему ни малейшего ощущения достижения.

— Полагаю, что да, — соглашается Артос. — Но только о вещах, которые ничего не значат.

— Я не смогу видеть, куда иду — какая тебе от меня польза как от твоего питомца, если я не умею драться? Не можешь идти в правильном направлении? — Спрашиваю я.

— Истину можно найти во тьме, Зора, — беспечно говорит он. — Моя сила, которую ты украла, ощущается ли она по-другому?

По мере того, как моя боль усиливается, пустота внутри меня расширяется. Она заполняет каждую вену, каждое сухожилие и мышцу. Оно переплетается со мной, отчаянно пытаясь освободить меня от порочности Артоса.

— А если получится? — Шепчу я.

Губы Артоса касаются моего уха, и я ненавижу то, что не могу отодвинуться, не могу показать ему, насколько он мне противен.

— Значит, мы добиваемся прогресса.

И с этими словами его пальцы впиваются мне в глаза.

Я кричу, плача кровавыми слезами, когда мои глаза вырывают из черепа. Ноль поднимается внутри меня, и впервые это ощущается как нечто осязаемое. То, до чего я могу дотянуться. Что-то, что я могу использовать в качестве оружия. Я без колебаний взываю к этому, позволяю ему проникать в мои ладони, к непрерывному подергиванию моего безымянного пальца. Я снова кричу, и на этот раз я отпускаю пустоту уйти.

Артос маниакально смеется, звук отдаляется с каждой приливной волной темной силы, которая вырывается из меня. Как будто я отталкиваю его.

Но оно исчезает слишком быстро, и когда оно отступает, возвращается Артос. Мне не нужно видеть его, чтобы почувствовать его тьму — как холодное дыхание, придвигающееся все ближе.

— Прекрасно, — рычит он.

Он щелкает пальцами, и я падаю на колени, моя способность двигаться вернулась, но зрение все еще потеряно. Я упираюсь руками в землю. Кто я такой, если не могу дать отпор? Кем я стану? Но в задней части моего черепа, где постоянно пребывала пустота, которая теперь, к счастью, обвилась вокруг моих костей, есть крошечная искорка серебра. Как далекая звезда, он зовет меня, и я знаю, еще до того, как протягиваю к нему руку, что это частичка Кристен. Чувствую, как стучит его сердце, когда мое ухо прижато к его груди, миллион цветов кружится под его серебристой поверхностью.

Артос поднимает меня с земли, и его пальцы берут меня за подбородок.

— Что я должен сделать сейчас, чтобы ты стала такой, как я хочу? Что придаст тебе форму, соответствующую моему вкусу?

Я вырываюсь из его хватки, отшатываясь с раздраженным ворчанием.

— Верховный командующий, — раздается голос, которому не место. Он бестелесный — едва слышный шепот — среди Ниоткуда.

Артос хватает меня за руку, и я задыхаюсь, когда цепи сжимаются вокруг моего живота. Должно быть, мы вернулись в яму.

— В чем дело, солдат? — Спрашиваю я. Артос рычит.

— Нам прислали сообщение, — говорит солдат робким и молодым голосом — скорее всего, мальчик, родившийся на острове Отбросов, призванный во времена правления террора Артоса.

— От кого? — Спрашивает Артос, его голос становится отстраненным, поскольку он должен оставить меня висеть в яме и подойти к мальчику.

Наступает нервная пауза.

— Это король Савин Шквал, сэр. Он прислал сообщение, что Кристен Эстал прибыла в Векс.

Мое сердце трепещет при звуке имени Кристена. Он сбежал из тюрьмы. Я вздыхаю с облегчением.

— Иди. Сообщи своему начальству, — напутствует его Артос.

— Каллум поддержит его, — рычу я, вкладывая в свой голос столько яда, сколько хотела бы вложить в свой взгляд. — У вас не будет ни единого шанса против их армий. Их в десять раз больше, чем у Отбросов.

Достаточно долго стоит тишина, я думаю, Артос, возможно, ушел, но затем его мрачный смешок наполняет палатку, и я хватаюсь за цепи на поясе, стремясь освободиться, чтобы, черт возьми, увидеть.

— Союз между ними ничего не значит для меня, — признается Артос, его голос звучит так близко, что он, должно быть, стоит на краю пропасти, глядя на меня. — Что действительно что-то значит для меня, так это тот факт, что оставшиеся в живых Наследники в настоящее время находятся в одном месте — месте, которого я уже коснулся своей тьмой, болезнь распространяется по его домам и дворцовым стенам. Мне не нужна армия, чтобы убить их. Мне нужна только возможность, и она только что представилась. Его сапоги шаркают по земле, когда он вынужден отступать к выходу из палатки. — Я передам Кристену, что ты попрощалась, — зовет он меня.

Я корчусь в своих цепях, адреналин бьет через край.

— Нет! — Я кричу ему, но он ушел.

Он ушел, и он собирается убить Кристена. Я глубоко вдыхаю и заставляю себя успокоиться, ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь себя и найти силу, которая, я знаю, ждет меня. Частица тьмы Артоса все еще истощена, но звезда остается тихим проблеском надежды в глубине моего черепа. Серебристый и вибрирующий, освещенный нашим с Кристеном желанием защищать друг друга, он растягивается ровно настолько, чтобы хватило. Пока это не обретет форму — зеркало, — мало чем отличающуюся от той, которую Артос раздобыл для путешествия в Никуда. Это, однако, излучает энергию тысячи солнц, пронизанную нитями смелой и сверкающей силы. Это наша связь. Это частица силы Кристен, дарованной мне, и со всем, что у меня осталось, чтобы отдать, я тянусь к ней.

Глава 10

Зора

Меня притягивает звезда, я попадаю в поток кометы. Здесь, в месте звездного света, я больше не слепа. На самом деле, я вижу все. Нити проносятся мимо меня — серебряные ленты, помеченные на странном языке, который я никогда не изучала, но каким-то образом могу прочесть: ВРЕМЯ, ЛЮБОВЬ, СМЕРТЬ, ЯРОСТЬ. Они порхают мимо, длинные, тонкие и вечно извивающиеся — конца им не видно. Если я вглядываюсь достаточно пристально, внутри каждой более крупной и помеченной нити оказывается больше. Через ВРЕМЯ я вижу красные ленты, плавно движущиеся повсюду, как длинные струйки крови. В ЛЮБВИ я вижу, как фиолетовые пряди удаляются все дальше и дальше друг от друга. В СМЕРТИ я не вижу ничего, кроме мельчайшего черного пятнышка, едва зародившейся нити — может быть, даже только концепции. В ЯРОСТИ — оранжевые нити вспыхивают ярким пламенем, пожирая более мелкие, желтые.

Я делаю шаг вперед, и тяжелая ткань колышется при движении. Взгляд вниз показывает мне серебристую мантию. Она искрится среди серых нитей, переливающийся и сотканный с силой Магии.

Я не разбираюсь в Магии. Только однажды слышала ее голос среди Ниоткуда. Но каким-то образом я чувствую отпечаток ее силы в ткани платья, и я знаю, что это странное место из серебряных нитей принадлежит мне. Подарок. Возможно, проклятие. Я бы сказала, что это может показать только время, но, видя, что ВРЕМЯ существует как единая нить среди других — не значительно более крупная или могущественная, а просто единое целое, — я не могу не думать, что, возможно, время столь же непостижимо, как любовь, столь же болезненно, как смерть, и столь же горько, как ярость. Это ниточка, за которую нужно потянуть, звезда, на которую можно загадать желание, и тот, кто дергает за нее, восседает на троне напротив меня.

На сверкающем пьедестале покоится трон Судьбы, знакомые белые цветы усеивают его железные шипы. Во всех смыслах он соответствует короне на моей голове, короне, которую невозможно снять, кроме как моими руками, и хотя я не верю, что Кристен когда-либо видел этот трон, я думаю, что сила Судьбы, пребывающая внутри него, это сделала.

Я останавливаюсь под ним, глядя на его шпили с, как мне кажется, в самый первый раз, счастьем. Настоящим, прочным счастьем. Тот, который был помещен внутрь меня, только для того, чтобы расцвести, когда я действительно нашла его. Я медленно протягиваю руку, чтобы коснуться его места, но останавливаюсь, когда тончайший шепот обвивается вокруг моих плеч. Нахмурившись, я смотрю вниз, наблюдая, как струйка золотистого тумана мягко касается моей кожи, словно оценивая меня. Мои глаза прослеживают его длину, вплоть до того места, где он выступает из нити ЯРОСТИ, где пламя почти поглотило его.

— Кристен? — Спрашиваю я, гадая, не пытается ли он каким-то образом привлечь мое внимание.

Золотой туман рассеивается при звуке его имени, растворяясь в сером, прежде чем снова появиться в нескольких футах от него.

Я неохотно отступаю от трона и тихо подхожу туда, где в воздухе висит туман, мой пульс учащается при виде ступеней и темноты, в которую они спускаются. Это сродни темноте Артоса, ни звездочки, ни нити не видно. Я нерешительно смотрю на клубок золотого тумана.

— Так я доберусь до Кристен? Я спрашиваю об этом.

Если бы туман мог кивнуть головой, эта странная золотистая полоска просто кивнула.

Я бросаю взгляд через плечо назад, на трон и счастье, которое остается с ним. Что-то подсказывает мне, что если я приму это сейчас, все, что я люблю за пределами этого места звездного света и бесконечности, погибнет. Это свершится. Боль. Но победа была бы не моей, не Кристена. Она была бы за Артосом.

Ярость вскипает в моих венах, и я поднимаю тяжелую ткань своего халата.

— Спасибо, — хрипло говорю я золотому туману, ныряю под него и спускаюсь по ступенькам, мои ноги босые и по мере спуска становятся все холоднее. Тьма давит на меня, и частица силы Артоса, застрявшая в моих костях, начинает согреваться от удовольствия. Беспокойство, давящее мне на грудь и заставляющее дышать все более и более панически, постепенно спадает. Эта тьма — слава богу — не принадлежит Артосу, или, может быть, так оно и есть, когда он владеет ею, и именно это делает ее отравленной, но сама по себе она не плоха.

Чем дальше я спускаюсь по ступенькам, тем больше это похоже на… дом. Это похоже на темноту в туннелях Подполья, когда я, спотыкаясь, брела по ним ночью, пьяная и одинокая. Это похоже на мою темную, сырую квартиру в моем обветшалом доме, моему телу холодно, но на сердце спокойно. Это тьма, которая приходила ко мне после каждого мужчины, с которым я была вынуждена быть в детстве, после смерти Гретты — та тьма, которая должна прийти, чтобы исцелиться, двигаться вперед, быть свободной. Это тьма, которая была со мной всю мою жизнь, живя тихим существованием в глубине моего сознания, и я понимаю, что это не зло для звездного света. Нет, это спутник звездного света. Вот почему между одним и другим есть ступени, а не пропасть, которую невозможно преодолеть.

Я падаю с последней ступеньки, и когда я падаю, твердой поверхности нет. И все же я не кричу, падая, позволяя темноте поглотить меня, как холодный компресс на горячий лоб. Он встречает меня как старую любовь, и я обнимаю его, слезы текут из тех мест, где у меня когда-то были глаза.

— Кристен, — тихо говорю я, зная, что темнота приведет меня туда, куда мне нужно, зная, что она всегда пыталась это сделать, просто я был слишком упрям, чтобы слушать.

У меня вырывается легкий вздох, когда мое тело замирает в воздухе. Медленно, глянцевая черная плитка материализуется у меня под ногами, веером расходясь вперед, затем вверх, образуя сплошную стену. Она отражает свет обратно ко мне, и я не могу понять, как это происходит, пока не смотрю вниз на свою мантию, на звездный свет, который она излучает. Стена построена с выдолбленным центром, и на одном дыхании углубление заполняется клубящимся туманом, который теперь я узнаю как Нигде, и везде. Я делаю решительный шаг к нему, моя надежда укрепляется, когда между темно-серыми завитками появляется неясный силуэт знакомой фигуры.

Кристен.

Я тянусь к нему, слегка постукивая указательным пальцем по зеркалу. Его поверхность вспыхивает ярко-белым, и я прищуриваюсь, ожидая, когда свет померкнет.

Затем рассеивается туман, и мой муж стоит передо мной.

Глава 11

КРИСТЕН

В конце темноты Николетт открывает другую стену — ту, что ведет в открытую камеру с темными арками, простирающимися высоко над нами. Я вставляю фонарик в обитый тканью держатель на стене, и мы с Хармони следуем за Николетт внутрь. Вдоль стен блестят несколько зеркал, их поверхности темные и спокойные. Свет струится из овального окна в дальнем конце комнаты, на его стеклах нанесен замысловатый узор в виде странной руны. Нет, не странная руна, узнаю я, мои кулаки сжимаются по бокам, когда я вижу ее такой, какая она есть. Руна Артоса. Такие же его армия носит на груди. Я хватаю Хармони за запястье, удерживая ее от дальнейшего следования за Николетт.

За столом, сделанным из большой каменной плиты, на поверхности которого разбросаны карты, стоят Каллум и Савин, нахмурив брови и что-то обсуждая вполголоса.

— Каллум, — говорит Николетт, ее голос едва громче шепота.

Тем не менее, похожий на привидение Наследник обращает свое внимание на нас. Он расправляет плечи, его темный взгляд полон презрения, которое лучше не направлять на меня.

— Значит, это все? Ты опускаешься так низко, что отравляешь собственное королевство, — рычу я, подходя к столу и рассматривая их военные планы. На картах было нанесено несколько выжженных отметин, одна из которых находится там, где когда-то располагалось Королевство Эстал.

Савин хватает карты, быстро сворачивает их и засовывает в сумку, пристегнутую ремнем к спине. Он смотрит на мою голову, затем на голову Хармони, и с его губ слетает веселое фырканье.