Глава 2

Мама тяжело вздохнула, и в динамике что-то затрещало.

– Малышка, мне ужасно жаль, что ты так далеко, и я ничем не могу тебе помочь и даже не могу просто быть рядом, когда тебе это нужно.

У моей мамы были проблемы с психикой.

Нет, о ней нельзя было сказать: «Ха, да она у тебя совсем двинутая!» Просто мама была на сто процентов уверена, что двадцать лет назад ангел Господень навестил ее среди ночи и подарил меня.

Ну да.

У мамы диагностировали шизофрению. Последние пару лет обострений не случалось – мама исправно пила лекарства. Но раньше находиться с ней рядом было испытанием – тяжелым, изматывающим и подчас пугающим.

К тому же мама забеременела, когда ей едва исполнилось семнадцать, а в маленьком городке, где я выросла, люди не сочувствовали юным незамужним роженицам. И то, что мама страдала от душевной болезни, наши соседи, уверена на все сто, тоже не понимали.

– Мам, мне правда пора, – проговорила я в трубку, оглянувшись, когда дверь в комнату настежь распахнулась, впуская мою соседку.

Эрин Фоур так и светилась после утренней пробежки по долине реки Нью-Ривер в предгорьях Голубого хребта. Хотя в нашем общежитии работал фитнес-центр, девушка предпочитала природные пейзажи. Мне же больше нравились ленивые занятия на эллиптическом тренажере. К черту бег на природе, если нужно так напрягаться.

– Мне так хочется, чтобы ты вернулась домой. Ты же на другом конце света, – сказала мама.

Я с трудом сдержала вздох. Для мамы это было сложно, снова и снова напоминала себе я.

– Вовсе я не «на другом конце света». Ты в Миссури. Я в Вирджинии. Не так уж и далеко.

Эрин посмотрела на меня – во взгляде ее темно-карих глаз читалось сочувствие. Мы были соседками три семестра, то есть уже почти два года. Она прекрасно знала о проблемах моей мамы и понимала, почему своей специализацией я выбрала психологию, решив изучить, как работает человеческий мозг и что может нарушить эту работу. О том, что такое психическое расстройство, я узнала еще в детстве, испытав на себе, как воздействует эта болезнь на других членов семьи. Мне хотелось помогать и тем, кто страдает от этого заболевания, и тем, кто заботится о таких больных.

А еще я надеялась, что, разобравшись в том, как функционирует мозг, я смогу не повторить судьбу своей матери.

– Мне было бы лучше, если бы ты вернулась, – тем временем продолжала мама, словно и не слыша меня. – Здесь тоже есть хорошие университеты. Когда ты уехала в конце лета, это было очень тяжело. Джозефина, я хочу, чтобы ты вернулась домой. Творится что-то неладное.

Я замерла, не успев надеть балетки, – так и застыла в полусогнутом состоянии, и мои длинные каштановые волосы упали мне на лицо. Среди темных прядей проглядывали светлые, почти белые. Но это не было результатом мелирования – они появились, когда я еще училась в школе.

Мама говорила, что так проявляет себя природа моего отца-ангела. Звучало, конечно, круто, но все же я склонялась к мысли, что волосы просто выгорели на солнце, когда я проводила лето у озера. Почему-то цвет к ним так и не вернулся, но результат мне понравился, и я никогда не пробовала их закрасить.

Я снова ощутила чувство вины, которая мучила меня с того самого дня, как я уехала. Не стоило ее покидать. Но этот город постепенно сводил меня с ума. Мне нужно было вырваться – это был мой шанс начать жить, и бабушка с дедушкой поддерживали меня в этом. Они хотели, чтобы я жила как все подростки, и во всем себе отказывали, чтобы скопить денег и отправить меня учиться туда, где никто не посмотрит косо из-за того, что случилось с моей мамой, и ханжеские пересуды не будут больше отравлять мою душу.

– Джозефина, – прошептала она.

Никто, кроме мамы, не называл меня Джозефиной, но мое сердце пропустило удар не поэтому. Выпрямившись, я подошла к маленькому комоду и вытащила дешевый золотистый браслет.

Что творится? – понизив голос, спросила я, хотя в нашей крошечной комнате делать это было бессмысленно.

– Миру осталось недолго. – Услышав это зловещее предсказание, я вздохнула с облегчением. Я уже слышала нечто подобное от нее не раз и не два. – Ты ведь помнишь, что случилось в прошлом году.

Ни один человек в здравом уме не смог бы забыть волну ужасных разрушений, которая прокатилась по миру. Циклон, обрушившийся со стороны океана, изменил рельеф немалой части прибрежных регионов Северной Каролины. Вулканы, сильные землетрясения, цунами – немало городов было полностью разрушено. Государства оказались на пороге Третьей мировой войны. Казалось, настал конец света, и был даже момент, когда я испугалась: а вдруг все это время мама говорила правду. Но потом этот кошмар внезапно прекратился – просто сам собой, – и с тех пор каждый проповедовал мир и любовь во всем мире. Даже те страны, которые враждовали целую вечность, прекратили кровопролитие, и теперь везде воцарилось спокойствие.

Миллионам людей пришлось погибнуть, чтобы остальные наконец очнулись, но страшный сюжет фильма «2012»[4] все же не воплотился в жизнь. Мир не рухнул. Просто мать-природа решила напомнить о себе человечеству.

– Мам, мир не катится в тартарары, – сказала я, надела на левое запястье еще один браслет, тоже золотистый, но потемнее. – Все в порядке. У меня все отлично. И у тебя тоже все хорошо, так ведь?

– Да, малышка, просто я… У меня дурное предчувствие, – шептала она в телефон, и я снова напряглась. – Знаешь, действительно дурное.

Не в силах вдохнуть, я закрыла глаза. Фраза «дурное предчувствие» была нашим кодом, обозначающим рецидив, – в такие моменты у мамы возникали слуховые и зрительные галлюцинации, она сбегала от бабушки с дедушкой, невольно подвергая свою жизнь опасности. У меня заколотилось сердце. Когда я обернулась, Эрин сидела на узкой кровати и стаскивала кроссовки. На ее прекрасном лице отражалось беспокойство.

– Что у тебя за «дурное предчувствие»?

Мама начала рассказывать, что ей снится мой отец.

– Грядут большие перемены. И каждому придется…

Пока она говорила, я увидела, как Эрин одними губами прошептала: «С ней все в порядке?»

Я сокрушенно покачала головой. Наконец нажав на «отбой», я обнаружила, что мне пора бежать, если не хочу опоздать на курс психопатологии. Но сама я хотела свернуться клубком на кровати, укрывшись с головой бабушкиным лоскутным одеялом.

– У нее снова кризис? – спросила Эрин, распуская волосы, которые упали ей на плечи мягкими черными волнами. На них даже не осталось ни следа от резинки, которой они были стянуты.

Эрин была само совершенство.

А еще невероятно милой.

– Да, – кивнула я, откидывая назад тяжелые пряди своих волос, которые совсем не держали завивку, но залом от резинки появлялся на них сразу. – Позвоню бабушке после занятий, – добавила я, поднимая с пола рюкзак. – Скорее всего, они с дедом и сами уже все знают, просто не хотели меня беспокоить.

Грациозно поднявшись, Эрин продемонстрировала свои невероятно длинные темные ноги с невероятно гладкой кожей. Наверняка, волосы у нее на ногах не растут. Правда.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила она.

– Достанешь текилы вечером? – Я забросила рюкзак на плечо.

Полные губы Эрин изогнулись в улыбке.

– Это я сумею.

И правда, это она умела, что довольно странно, потому что ей, как и мне, было всего двадцать. Я понятия не имела, как Эрин получила неограниченный доступ к алкоголю. Клянусь, она могла просто зайти в магазин спиртного, продемонстрировать свои чудесные ножки и прекрасную улыбку, и продавцы исполняли любое ее желание.

Меня бы развернули прямо на пороге.

– Еще куплю какой-нибудь вредной еды: шоколадного мороженого с орехами, чипсов с укропом и божественных крендельков в шоколаде, – перечислила соседка, открывая мне дверь. – Как тебе?

– Ты лучше всех! – Рванувшись вперед, я обняла ее, но тут же отпрянула и покраснела. Я была такой неуклюжей и невероятно страдала из-за этого.

Эрин одарила меня восхитительной улыбкой. Но она не понимала. Соседка выросла в пригороде Вашингтона, в большом городе, в большой семье, в окружении друзей по легкоатлетической команде. А я? В детстве друзей у меня не было, росла я в городке, где ребенка незамужней женщины считали едва ли не дьявольским отродьем. И нашу дружбу с Эрин я очень ценила.

Чтобы не упасть к ее ногам, рассыпаясь в благодарностях, тем самым делая момент еще более неловким, я помахала ей рукой и выскочила из комнаты. Быстро шагая по коридору, я разложила мысли по полочкам и запихнула происходящее с мамой в дальний уголок своей памяти, чтобы вернуться к этому после учебы. Сегодня мне нужно сосредоточиться. Это была последняя лекция перед пятничным экзаменом.

Я вышла из Мьюз-Холла и, поплотнее запахнув свободный кардиган, зашагала по мощеной дорожке. В воздухе пахло весной, на ветках уже появились крошечные листочки, но пока еще было по-зимнему зябко. Общежитие на кампусе считалось просто классным – там жили и девушки, и парни, – скучать не приходилось, плюс своя столовая. Но путь до Рассел-Холла, где проводились занятия по патопсихологии, казался сущим адом. Это будет настоящим чудом, если я все же доберусь до здания и меня не унесет каким-нибудь смерчем.

Ветер бушевал в долине и трепал мои волосы. Ссутулившись и опустив голову, я вышла из-под козырька, не обращая внимания на студентов, которые стояли возле входа и сидели на скамейках. Меня и в лучшие дни было легко отвлечь, а стоило мне понервничать или из-за чего-то расстроиться, я реагировала абсолютно на все и вообще не могла ни на чем сосредоточиться. Сегодня мне ни в коем случае нельзя было зацепиться с кем-нибудь языками и точно пропустить занятие.

Я зашагала по ухоженному парку. В теплые дни, когда погода располагала, я часто устраивалась с учебниками в тени больших черных дубов. Территория кампуса выглядела впечатляюще – это было одной из причин, по которой я выбрала именно этот университет.

А еще здесь никто не знал ни меня, ни мою маму.

Обхватив себя руками, я преодолела уже половину пути, как вдруг почувствовала нечто странное, знакомое и совершенно точно нежелательное. Все началось с покалывания в районе поясницы, которое быстро поднималось наверх. Потом вибрация достигла основания моей шеи, и я передернула плечами. Волоски у меня на теле встали дыбом, ноги словно приросли к земле. Я споткнулась и почувствовала, как внутри меня нарастает тревога, подобная упрямому ростку, который хочет пробиться к свету.

Я обернулась, вгляделась в колышущиеся ветки, осмотрела скамейки, но не заметила ничего необычного – толпы студентов, которые болтали друг с другом и занимались своими делами. Однако я никак не могла отделаться от ощущения, что кто-то наблюдает за мной и чей-то взгляд сверлит меня насквозь, проникая сквозь кожу и кости.

Но никто не обращал на меня внимания. Так оказывалось всегда, когда у меня возникало это тревожное чувство. Все это происходило у меня в голове.

Я двинулась дальше, но беспокойство не покидало меня, быстро нарастая до уровня панки. Сердце колотилось как сумасшедшее, словно я только что вышла с кардиотренировки; на ладонях выступил пот.

– Черт, – пробормотала я.

Я остановилась и через силу сделала несколько глубоких, медленных вдохов, однако напряжение не проходило. Теперь я чувствовала покалывание в затылке. Что это? Тревожный симптом? Может, у мамы все так и начиналось? Целый ряд исследований доказал, что психические заболевания могут передаваться генетическим путем. Мои шансы получить диагноз «шизофрения» составляли примерно один к четырем. А я как раз вступила в ту возрастную категорию, когда заболевание начинает проявляться.

Я не больна. Я не больна.

Закрыв глаза, я дрожащей рукой сжала лямку рюкзака. Нет, это не симптом душевной болезни. Я просто устала. На меня много всего навалилось. Но все в порядке. Все будет хорошо.

Иначе и быть не может.

* * *

На занятие я все-таки успела, внимательно прослушала лекцию и решила, что готова к экзамену. Потом Джесси Колберт, который тоже изучал психологию, и несколько предметов у нас совпадали, подсел ко мне, пока я собирала вещи. Я постаралась не вести себя как полная деревенщина.

Это был высокий парень, явно мой ровесник. Хорош собой. Даже красив. Черные волосы блестели, как полированный обсидиан. Высокие скулы. Открытое лицо. Неглупый. Руки у него были просто невероятными. Почему-то меня особенно привлекали мужские руки, и его – грубые, сильные, с длинными пальцами – мне очень и очень нравились.

Стараясь не думать о своем странном фетише, я вымученно улыбнулась, надеясь, что эта гримаса его не отпугнет.

– Привет.

Сложив свои книги, Джесси вернул мне улыбку.

– Завтра все в силе?

Я встала, засовывая большой учебник в рюкзак.

– Ага. Наше свидание… – Я осеклась, пытаясь дать задний ход, чтобы сгладить неловкий ответ. – То есть не совсем свидание. Без романтики. Без ужина. И всего такого. – Вспыхнув, я уставилась ему в плечо. – Учебное свидание без всякой романтической чепухи.

О боже, и кто меня за язык тянул? Поэтому у меня никогда и не было романтических свиданий. Господи, теперь у меня пылали щеки, потому что я стояла перед Джесси и размышляла, отчего я до сих пор девственница. Жаль, что нельзя хотя бы на секунду выключить мозг!

Джесси смотрел на меня, пока я несла эту чушь, а когда наконец заткнулась, усмехнулся:

– Ага. Я понял, Джози. Увидимся завтра в шесть?

– Да, в шесть. Вечера? – Боже, пристрелите меня. – Конечно. Супер.

Немного помедлив, Джесси, все еще улыбаясь, ушел. Вздохнув, я перечислила про себя все причины, по которым могла считаться настоящей королевой недоумков, и тоже направилась к двери. По пути к выходу из здания я завернула в туалет, в основном для того, чтобы еще на пару минут отложить звонок бабушке с дедушкой. Я не готова была услышать то, что мне было уже известно, и презирала себя за это проявление трусости. Но я все равно дважды помыла руки, достав небольшую щетку, причесала растрепавшиеся на ветру волосы, нанесла на губы блеск и только после этого вышла в коридор. Следующее занятие уже началось, поэтому я направилась к ближайшей лестнице и захлопнула за собой дверь. Мою голову снова заполнили мысли о маме. И нужно было как можно скорее позвонить бабушке. Порывшись в рюкзаке, я вытащила телефон.

Я понятия не имею, что случилось потом.

Когда мне оставалось несколько ступенек до площадки второго этажа, снизу налетел порыв холодного ветра, настолько мощный, что я даже задохнулась. А когда я протянула руку, чтобы схватиться за перила, рюкзак соскользнул с моего плеча, шлепнулся на ступеньку и скатился вниз по лестнице.

Да что происходит?

Несколько секунд я пялилась на рюкзак и потом обернулась. Понятия не имею, что я ожидала увидеть у себя за спиной – может, дружелюбного призрака Каспера? Но когда я это сделала, чуть не упала от неожиданности.

Передо мной стоял парень. Точнее, не стоял, а как раз нагнулся, чтобы поднять мой рюкзак. Но как он здесь оказался? Я не слышала, чтобы кто-то поднимался по лестнице, а подняться так быстро было просто невозможно… если только взлететь на крыльях, но такую возможность я все же сочла маловероятной.

Хоть незнакомец и нагнулся, я заметила, каким высоким он был. С моим-то ростом около метра семидесяти пяти сантиметров я и сама не была маленькой, но рядом с этим парнем вполне могла почувствовать себя миниатюрной.

Темно-коричневая футболка натянулась на широких плечах и невероятно рельефных бицепсах. Светлые волосы парня стягивала коричневая кожаная повязка. Короткие пряди выбились из-под нее и упали ему на лицо, когда он подцепил лямку моего рюкзака своими длинными пальцами.

О боже, у него были прекрасные руки.

Закатанные рукава обнажали золотистую кожу – такого оттенка я раньше никогда не видела. Это был не загар, а что-то… что-то иное. Незнакомец выпрямился, и у меня перехватило дыхание.

Вот это красавчик!

Массивный волевой подбородок, четкая линия челюсти. Верхняя губа чуть тоньше нижней. Непокорные волосы обрамляли широкие, высокие, золотистые скулы.

А потом я рассмотрела его глаза.

Я дернулась назад, потеряла равновесие и плюхнулась на ступеньку. Может, потом мне и станет стыдно, но в тот момент я как завороженная уставилась на него.

Я еще никогда не видела такого красивого парня. Правда. Я не могла даже припомнить ни одного актера или телеведущего, который мог бы сравниться с ним. Его мужская красота была утонченной и в то же время грубоватой, резкой и мягкой, удивительной и великолепной, но глаза…

Глаза были очень странного цвета – темного янтаря. И вряд ли таким может быть натуральный цвет. Но, черт возьми, эти линзы ему ужасно шли, особенно в сочетании с удивительно темными ресницами и бровями, которые были на пару тонов темнее волос.

Интересно, может ли человек испытывать визуальный оргазм. Кажется, я именно его и переживала, вот только этот… Этот нереальный, прекрасный парень смотрел на меня своими медовыми глазами, которые становились все шире.

И взгляд этих глаз совсем не был добрым – словно незнакомец не мог поверить увиденному, как если бы у меня вдруг выросло две головы. Хотя я и понимала, что с моими бедрами титул Мисс США мне точно не выиграть, все равно недоумевала, почему этот парень взирает на меня так, словно его вот-вот стошнит.

Или сейчас он по чему-нибудь врежет.

– Сукин сын, – буркнул незнакомец, и мой рюкзак выскользнул у него из пальцев и с громким стуком еще раз упал на пол.

Если бы я уже не сидела на заднице, свалилась бы снова. Его голос… Я медленно покачала головой, отчаянно желая, чтобы парень заговорил опять, потому что такого глубокого, бархатного голоса я тоже никогда не слышала. У парня был легкий акцент, который я не успела определить.

Мне нужно было что-то сказать, но я лишь сидела на ступеньке и пораженно глядела на него. И думала, что из косметики у меня на лице лишь блеск для губ, а я из тех девушек, которым нужны и румяна, и тушь, и полная боевая раскраска.

– Как тебя зовут? – спросил незнакомец.

У меня пересохло во рту. Я пялилась на него с видом человека, который внезапно впал в ступор, и мозг у него просто отключился. А почему бы нет? Казалось, я только что потеряла некоторое количество клеток мозга, а может, даже несколько синапсов и другие важные… составляющие.

Парень подался вперед, двигаясь быстро, как атакующая гремучая змея, которую я однажды видела на озере. Увернуться шансов не было. Одной рукой незнакомец вцепился в перила над моей головой и, застыв на две ступеньки ниже, близко-близко наклонился ко мне. Широкая лестница с бледно-красными стенами внезапно стала уже – пространство как будто сжалось вокруг нас.

Наши взгляды встретились, и… Как бы безумно это ни прозвучало, но мне показалось, будто за зрачками его глаз пылал яркий свет.

– Твои инициалы – Дж. Б.?

Краешком своего создания я отметила, что странным образом его вопрос попал прямо в точку.

– Откуда ты знаешь? Мы никогда не встречались раньше. Иначе я бы это запомнила. – Ну вот, я снова несла какую-то чушь. – У меня хорошая память на лица.

Особенно на необычайно прекрасные лица – такие я уж точно не забывала.

Его темные ресницы опустились и на мгновение прикрыли глаза.

– Черт, – пробормотал парень.

Я заморгала.

– Прости?

– Как тебя зовут?

Вообще-то мне самой хотелось спросить, как зовут его, но парень застал меня врасплох, и я пробормотала:

– Джози. Джози Бетел.

Незнакомец снова уставился на меня и долго не отвечал. Моя кожа покрылась мурашками, а в воздухе нарастало напряжение – казалось, его выливали на нас огромными бочками. Чувствуя, как колотится сердце, я порывисто вдохнула. Поиграв желваками, парень наконец произнес:

– Черт, что ты вообще такое?

Загрузка...