Время гона

ГЛАВА 1.

Айкен Георгиевич Гранецкий был успешным бизнесменом. Принадлежащая ему фирма с унылым и затасканным названием “Строймонтаж” занималась проектированием, строительством и отладкой испытательных стендов. Несмотря на отсутствие броской вывески на двухэтажном здании фирмы и назойливой рекламы в интернете, “Строймонтаж” был известен и имел репутацию серьёзной конторы, никогда не нарушающей принятых на себя обязательств. Проектные работы выполнялись безукоризненно, за исключением мелких погрешностей, которые немедленно исправлялись при предъявлении претензий. Сметы, прилагаемые к договорам, скрупулёзно учитывали все расходы, которые предстояло понести Заказчику. “Строймонтаж” не имел своей производственной базы и заказы на изготовление металлоконструкций размещал на предприятиях страны и за рубежом. При этом специалисты фирмы жёстко контролировали качество приобретаемых изделий и сроки поставки. Испытательные стенды фирмы “Строймонтаж” успешно применялись в автомобилестроении, на железной дороге, при разработке газовых и нефтяных месторождений, а также и в других отраслях. Оборот фирмы исчислялся многими миллионами рублей.

Хозяин, он же Генеральный директор господин Гранецкий, не соответствовал статусу миллионера. В будние дни он щеголял в старых облезлых джинсах, ботинках, забывших что такое щётка и крем и линялом джемпере с растянутыми манжетами. На работу он предпочитал ходить пешком, хотя в гараже его большого дома на окраине города стояли две машины - чёрный громоздкий джип и серебристый Porshe. Нет, конечно, на торжественных мероприятиях с участием краевых приезжих гостей он появлялся в прекрасно сшитом костюме, модном галстуке, с бриллиантовыми запонками в манжетах белоснежной сорочки. Высокий, хорошо сложенный, с аккуратной стрижкой, с белозубой улыбкой на загорелом, гладко выбритом лице, - он был неотразим. Дамы, приезжавшие с именитыми гостями, напропалую кокетничали с ним; некоторые намекали, что непрочь были бы встретиться в неформальной обстановке, тем более, что всем было известно - Гранецкий холост и невесты не имеет. Он вежливо улыбался, говорил комплименты, целовал дамам ручки, но, встретившись с ним взглядом, кокетка мгновенно утрачивала игривый настрой: тёмно-зелёные, с желтоватым отливом глаза смотрели холодно и жёстко, а откуда-то из их тёмной глубины на женщину смотрел жестокий и равнодушный зверь. Только те, кто жили в небольшом городке Междуреченске знали: господин Гранецкий, он же Айк - волк. Оборотень, вожак стаи, единоличный правитель Междуреченска, вершитель судеб и суровый судья. Он стал вожаком в двадцать пять лет, пощадив прежнего - старого седого волка-одиночку, но убив троих, которые посмели бросить ему вызов. Сейчас, спустя девять лет, он по-прежнему был так же силён и беспощаден. Все жители Междуреченска были его стаей. Даже люди, живущие тут, безропотно признавали его власть.

Небольшой городок Междуреченск насчитывал всего двенадцать с небольшим тысяч жителей, но был благоустроен, чист и удобен для проживания. Несмотря на свою затерянность в глухой сибирской тайге и значительную удалённость от Красноярска - краевого центра, он имел неплохо оснащённую больницу, несколько школ и даже филиал одного из красноярских ВУЗов. Формально городом руководил мэр, господин Елисеев. Имелся, также, и городской Совет, состоящий из пяти нелюдей и двух человек, самых уважаемых и заслуженных. А ещё в Междуреченске успешно процветал малый и средний бизнес. Процветание было связано с удалённостью городка от краевого центра и активным нежеланием многочисленных проверяющих без острой необходимости навещать подопечные конторы. Собственных любителей взяток и вымогателей подношений вожак стаи держал в ежовых рукавицах, и немало их сгинуло без суда и следствия в тайге, а оставшиеся остерегались.

В повседневной жизни Гранецкий был добродушен и терпелив, но, несмотря на свой обычный затрапезный вид, не терпел фамильярности и, при малейшем подозрении на недостаток почтительности у обратившегося к нему, глаза Айка вспыхивали яростным жёлтым огнём, зрачки сужались, а в голосе явственно слышались рычащие нотки. Будучи холостяком, он не чурался женщин, но ни одна надолго не задерживалась в его постели. Исключение составляла красотка Лорен, молодая волчица, в человеческом обличье умная и обаятельная врач-психолог. Уже несколько лет она была по уши влюблена в Айка и многое прощала ему. Её обожание вожак принимал снисходительно, иногда приглашал её в ближайший ресторан, а затем в свою постель. Лорен знала, что он надеется встретить свою пару, но этого пока не произошло. В поисках той, единственной, он даже ездил в Германию и Францию, где тоже имелись крупные общины оборотней-волков, но поездки окончились ничем. Жизнь оборотней, как и их диких лесных сородичей, тоже имела эту неприятную сторону - крепкую счастливую семью они могли создать только со своей парой. Нет, в отличие от лесных волков, они вполне уживались просто с понравившейся женщиной, как и наоборот, но смутная тоска по той, единственной, преследовала оборотня всю жизнь.

С приближением весны наступало тяжёлое время для всех, кто имел в своей крови частичку зверя. На две недели закрывались фирмы, сокращался рабочий день в магазинах, семейные пары запасались продуктами и закрывались в домах и квартирах, улицы пустели, а женщинам становилось опасно появляться на них вечерами.

Городской Совет не раз ломал голову над тем, как нивелировать отрицательные последствия гона для города, но так ничего и не придумал. Были лишь выданы рекомендации разбавлять коллективы оборотней чистокровными людьми. Но эти пожелания не имели смысла, потому что и так люди и волки работали бок о бок в фирмах и магазинах, в полиции и школах. Именно люди удерживали на плаву хозяйственную жизнь города, когда наступало время гона, и оборотни стремительно утрачивали человеческий облик. При этом изменения касались не столько внешнего вида, сколько внутреннего состояния. Самый могучий и яростный, инстинкт продолжения рода брал верх над человеческим разумом, подавлял его и две недели в году город содрогался от волчьего воя. Лужи крови на улицах по утрам свидетельствовали о свирепом ночном бое самцов за волчицу. При этом совсем необязательно, что она являлась парой одного из них. Волки дрались, потому что кипела кровь, и им хотелось совокупляться с каждой, которая была свободна и от которой не пахло самцом.

Последние три года период гона Лорен проводила с Айком. Они закрывались в его большом доме, и время для них прекращало свой бег.

Его экономка, проживающая у него с незапамятных времён, суровая бескомпромиссная пожилая волчица, в человеческом облике деспотичная властная тётка пятидесяти лет симпатизировала Лорен и надеялась, что хозяин рано или поздно женится на ней. Хитрая красотка с восторженным выражением лица выслушивала советы и указания Марфы Петровны по соблазнению Айка и завлечению его в брачные сети. Прочтя Лорен очередную лекцию, Марфа Петровна уходила домой, поскольку имела в городе однокомнатную квартиру, купленную для неё Айком. Гон остался для неё в далёком прошлом, о котором она вспоминала с неизменной ностальгией. Но предварительно она два дня варила, пекла и жарила, а также забивала большой холодильник продуктами, преимущественно мясом.

На самом деле Лорен очень сомневалась, что обожаемый ею вожак стаи когда-либо сделает ей предложение. В самом начале их знакомства, предлагая ей приятно провести время, он чётко и недвусмысленно предупредил: она ему нравится, но он не потерпит разговоров о браке, потому что не чувствует в ней своей пары. Ей не нужно надеяться также и на то, что у них может случиться сцепка и, как результат, её беременность. Он никогда не допустит этого.

Лорен не могла забеременеть против его воли, потому что он не желал сцепки. Она считала это действо довольно неприятным, хотя сама не испытывала его ни разу. Симбиоз двух сущностей привнёс в сексуальную жизнь свои особенности. Даже в человеческом обличье оборотни практиковали сцепку. При этом самец сильным напором пениса открывал матку самки и проникал внутрь. Его член резко увеличивался в размерах и оставался в таком состоянии некоторое время. Извлечь его он не мог. Постепенно, после нескольких семяизвержений, эрекция спадала, и сцепка прекращалась. Результатом этого была, как правило, беременность.

В период гона оборотни - самцы почти утрачивали контроль над своей звериной сущностью. Те, у кого не было подруги, уходили в леса, благо тайга подступала к самым окраинам Междуреченска. Оборотни - самки чувствовали себя немного лучше. Женщины вполне контролировали своих волчиц, невзирая на зов инстинкта. Они тоже уходили в тайгу, желая отдохнуть от условностей человеческого бытия и втайне надеясь на встречу с тем, единственным. Хотя население Междуреченска не страдало охотой к перемене мест и все друг другу были известны, всё же, время от времени, кто-то уезжал, а иногда городок пополнялся новыми жителями, приехавшими из таких же общин оборотней-волков Дальнего Востока, Урала или центральных областей.

Волчицы с удовольствием мчались по лесным тропам, а за каждой из них, выстроившись друг за другом, бежали волки. Иногда звери останавливались, и самцы, окружив самку, выжидательно смотрели на неё. Но лишь один из них становился её избранником.

Все, кому было положено знать о существовании странного населения Междуреченска, знали и привыкли относиться к этому явлению спокойно. Городок не доставлял хлопот районным властям: налоги платились вовремя, проявлений криминала не было вовсе, а самое главное - на совещаниях у Главы районной администрации мэр Междуреченска тихонько сидел в задних рядах и никогда не вылезал со слёзными просьбами отремонтировать больницу или школу, дорогу или теплотрассу. Не жаловался он и на нехватку средств в городской казне. За это его очень любили все районные чиновники и всегда приветливо ему улыбались и пожимали руку без опаски нарваться на попрошайничество.

О времени гона у жителей Междуреченска в районе тоже знали. Хотя он, как правило, наступал в первых числах марта, мэр обязательно звонил соответствующему чиновнику в райцентре Демидово, предупреждая. После этого немедленно отменялись все автобусные рейсы в Междуреченск, а автобусы до Малой Ветлуги, посёлка в пятидесяти километрах после волчьего поселения, пролетали поворот на карантинный город на приличной скорости.

Этой весной Айк не находил себе места. Он тоскливо думал о предстоящих днях, проведённых в постели с Лорен. Собственно, нахождение в постели как раз было явлением нечастым. Две недели он бешено, с небольшими перерывами на еду и сон, совокуплялся с обнажённой женщиной независимо от того, где они находились, был ли это кухонный стол, кресло в гостиной, ванная или ковёр на полу в прихожей. Краем сознания он отмечал синяки и укусы на нежном теле, припухшие губы и соски, а то и вовсе звериный оскал не то на женском лице, не то на морде волчицы.

Они доводили друг друга до изнеможения и падали без сил, засыпая. Но уже скоро Айк наваливался на неё, полусонную, грубым толчком входил во влажное горячее лоно и рычал от наслаждения и не мог насытиться…

Но Лорен он не любил. Когда заканчивался гон, и жизнь возвращалась в нормальное русло, Айк долго не мог заставить себя ей позвонить. Даже её голос был ему неприятен. Женщина знала об этом, но сделать ничего не могла.

Февраль заканчивался, и Айк решил: он больше не притронется к Лорен. Она надоела ему приторной покорностью и уступчивостью, готовностью выполнять его прихоти. Его раздражал её постоянный заискивающий взгляд, следующий за ним, когда они оставались наедине в его доме. При этом он прекрасно знал, какой резкой она бывает с другими. Возможно, он уйдёт в лес, как другие волки. Сумасшедший бег по дремучей тайге, где не ступала нога человека, измотает его, лишит сил и притушит бешеное, туманящее разум желание обладать самкой и отдаваться ей.

ГЛАВА 2.

Соня Рубцова была домашней девочкой. Она любила читать и терпеть не могла интернет за лживость, чернуху и назойливую рекламу. Ещё год назад девушка жила с родителями в одном из старых кварталов Красноярска, не слишком далеко от центра, но в отдалении от толчеи и шума большого города. Она хорошо училась в школе, но в отличницах не ходила. В её аттестате не было троек, и Соня легко поступила в институт. Её мама, Анна Витальевна, была главным бухгалтером в крупной солидной фирме, а папа, Михаил Иванович, преподавал в одном из ВУЗов города. Родители ненавидели всяческую протекцию и их дочь тоже, поэтому Соня сдала документы в институт, где не знали её отца. Никто не сомневался, что она будет поступать на бухгалтерский учёт. Так оно и вышло. Она и в институте оставалась той же скромницей: редко участвовала в студенческих вечеринках, много занималась и ни разу ни одно свидание у неё не зашло дальше поцелуев в подъезде. И не то, чтобы она не нравилась парням: среднего роста, русоволосая, с чёткими дугами бровей над ясными серыми глазами, глядящими на мир доверчиво и открыто. Черты лица девушки тоже не отталкивали: хорошей формы носик, улыбчивые розовые губы с чуть полноватой нижней, мягкий подбородок и стройная девичья шейка. Несмотря на дружеские отношения со своими сокурсницами, она втайне не одобряла их лёгкие, ни к чему не обязывающие связи с парнями. Сама Соня считала, что иметь интимную близость можно лишь с тем, кого любишь и кто любит тебя.

У девушки была единственная подруга, Аллочка Туманова, с которой они дружили с первого класса. Аллочка являлась полной противоположностью Соне, и окружающие только дивились их дружбе. Во-первых, подруга была красавицей. Самой настоящей блондинкой с густыми, вьющимися, отливающими золотом волосами, с огромными голубыми глазищами, пухлыми яркими губками, точёным аккуратным носиком, фарфоровой кожей и идеальной фигурой. Во-вторых, она была двоечницей. Соня помогала подруге, как могла: подсказывала на уроках, давала списать и даже пыталась объяснять пройденное на уроке. Но Аллочка начинала зевать, её глаза становились стеклянными, и Соня понимала, что мысли её далеки от изучаемого материала. Только благодаря тому, что учителям не было дела до успехов или неуспехов учеников, она кое-как закончила среднюю школу. И, в третьих, Аллочка была хамкой и оторвой. Возможно, сыграло роль её воспитание, а вернее, отсутствие оного. Отец Аллочки рано бросил их с матерью и ни разу не вспомнил о существовании дочери. Распад семьи подкосил мать, Нину Сергеевну. Она стала выпивать. Стремясь доказать окружающим, что она ничуть не хуже всех прочих женщин и её тоже любят, она стала встречаться с мужчинами, а совместная выпивка этому очень способствовала. Вскоре её уволили с работы, и Нина Сергеевна перебивалась случайными заработками. Иногда в её жизни появлялись мужчины, которые задерживались на несколько месяцев. Тогда она бросала пить и замечала свою красавицу-дочку. Полная раскаяния, она клялась, что “завязала” и никогда больше не притронется к выпивке. Но проходила неделя - другая, и Аллочка с матерью возвращались к прежней жизни: очередной кавалер уходил, работы не было, долги за квартиру росли, а из еды была лишь одна картошка.

Девушка рано узнала об интимных подробностях отношений мужчины и женщины, да и сожители Нины Сергеевны не раз пытались склонить её к более близкому знакомству. Так что Аллочке пришлось научиться посылать матом неприятных ей людей.

Она постоянно влюблялась, но парни, после двух - трёх встреч с ней, также постоянно её бросали. Она искренне недоумевала и жаловалась Соне, что ей не везёт на мужчин.

В интимные отношения она вступила рано, в старших классах, и с удивлением рассказывала подруге, что никакого удовольствия, как это описано в книжках, и близко не испытывает. Возможно, ей попался не тот парень, что нужен. И громко, не обращая внимания на присутствующих, обсуждала размер половых органов бывшего любовника

Соня ужасалась, но откровения Аллочки выслушивала и сочувствовала ей. Она не раз пыталась наставить её на путь истинный, пугала болезнями и беременностью, пока та, будучи уже в десятом классе, действительно не забеременела. Втайне от всех Аллочка сделала аборт и лишь из больницы позвонила Соне.

Держа подругу за руку, Соня едва сдерживала слёзы. Ей было жалко и бледную, растерянную и подавленную свалившимся несчастьем Аллочку, и не родившегося ребёнка. В тот день, у постели подруги, Соня дала себе слово, что никогда-никогда-никогда не совершит такого злодейства.

Оправившись от потрясения, Аллочка взялась за ум, уж какой был, закончила школу и поступила на курсы парикмахеров.

Соня училась в институте и редко встречалась с подругой. Однажды та приехала к ней вечером весёлая и радостная. Аллочка выходила замуж и приглашала лучшую подружку на свадьбу. К сожалению, жених жил в Ачинске, где и должно было состояться торжество.

Соня закончила институт с отличием, и на радостях родители подарили ей миленькую однокомнатную квартирку в новом доме. Она с восторгом гладила ладошкой кафельные стены в ванной, с балкона седьмого этажа рассматривала пока ещё не благоустроенный двор. Мама, обняв её сзади за плечи, смеясь сказала: - ну вот, теперь и замуж можно, а то мужчины теперь столько получают, что им лишь на пиво с сигаретами хватает!

Соня недовольно фыркнула: - терпеть не могу, когда от парня пахнет табаком, смешанным с пивом! Это же вонь страшная! - Мама опять рассмеялась, погладила дочь по коротким пушистым волосам:

- боюсь, ты у нас старой девой останешься, так замуж никогда и не выйдешь с твоими-то взглядами на мужчин! Где же их взять, идеальных-то, Сонюшка?

- Мама, мне не надо идеального! Пусть он будет нормальным человеком, безо всяких дурацких завихрений! Ну и хорошо бы не курил, - добавила она, - а то, знаешь, как квартира табаком пропитывается? А потом этот запах становится таким противным, когда застарелый!

Анна Витальевна вспомнила, что одна из Сониных сокурсниц недавно вышла замуж и Соня, придя со свадьбы, морщась рассказывала, что жених постоянно курит.

Мать с дочерью обсудили, что нужно купить в новую квартиру, а потом поехали домой. По дороге Соня подумала, что нужно позвонить бабушке и рассказать о подарке. Бабушку, Прасковью Агафоновну, она любила, но немного обижалась на неё, потому что она не разрешала внучке приезжать к ней. У бабушки была тайна, и сколько Соня не расспрашивала её и родителей, узнать ничего не могла. Когда девочка была маленькой, они с мамой ездили в гости к бабушке, в Малую Ветлугу. Иногда к ним присоединялся папа. Ехать было далеко, от Красноярска до райцентра Демидово двести двадцать километров, а потом ещё до Малой Ветлуги почти сто пятьдесят. Соня завороженно наблюдала, как за городом деревни и посёлки постепенно обступает лес, а потом, ближе к Демидово, лес вообще превращается в дремучую тайгу, через которую бежит узкая грунтовая дорога.

После райцентра населённых пунктов не было вообще, дорогу обступали толстенные сосны, чьи вершины терялись в вышине. Соне нравилось смотреть, как солнечные лучи пронизывают кроны исполинов, нравилось вдыхать чистый смолистый воздух, слышать в открытое окно автобуса пение птиц, звонкую дробь дятла, а иногда и видеть его самого, деловито бегущего по стволу старой сосны головой вниз.

На автостанции Малой Ветлуги их встречала бабушка, полная, улыбчивая, пахнущая свежевыпеченной сдобой. К приезду дочери и внучки Прасковья Агафоновна всегда пекла сдобные пироги с лесной ягодой, расстегаи с озёрной или речной рыбой - толстыми жирными линями, тающими во рту хариусом и сигом. Они шли в её большой добротный дом, сложенный из толстых брёвен, меж которых был проложен мох. Высокий глухой забор с тесовыми воротами и калиткой - всё было крепким, основательным. В доме имелась всего одна комната, светлая, большая, с побелёнными стенами, круглой печкой-“голландкой”, широкими крашеными половицами, устланными домоткаными пёстрыми половиками. Окна выходили на две стороны, а под ними располагались лавки. Ещё имелись две железных кровати с высокими перинами и горами подушек под кружевными накидками, большущий круглый тяжёлый стол, покрытый вышитой скатертью. Вокруг него располагались стулья с плетёными гнутыми спинками и жёсткими сиденьями. Массивный комод с множеством ящиков и ящичков утвердился в углу, а в другом углу стояла высокая трёхногая этажерка с десятком потрёпанных книжек и множеством фарфоровых собачек, слоников, овечек и танцующих селянок. Сама бабушка спала на кухне, на кровати, что пряталась за громадной русской печью с очагом. Соня любила взбираться по приставной лесенке на печь. Там было темно и таинственно. Старые тулупы, которыми бабушка застилала нагретые кирпичи, пахли овчиной и кошкой. Кошка, кстати, тоже любила сидеть на печи, поглядывая вниз, на людей.

Поездки прекратились, как только Соня подросла. Мама не стала брать её с собой, да и сама ездила редко. Зато бабушка, несмотря на возраст, стала бывать у них чаще. Поездки тяжело давались ей, но она упорно не желала видеть Соню в своём доме. Девочка скучала по Малой Ветлуге, по бабушкиному дому и пирогам, а Прасковья Агафоновна гладила её по русой головке и непонятно говорила: - не надо тебе к нам приезжать, родная, плохое у нас место.

Соня недоумевала: - почему плохое? Наоборот хорошее: река, лес рядом! Мне нравится!

- В том-то и дело, что лес, дитятко. Волки в лесу-то.

Мама многозначительно смотрела на бабушку предостерегающим взглядом, а Соня не отставала: - так волки же летом не нападают! Я читала, они, наоборот, сами от человека убегут, потому что сытые. Да и в лес я одна не хожу, а всегда с девчонками! - У Сони в посёлке имелись подруги, её ровесницы, две смешливые конопатые сестрички, которые всегда радовались её приезду.

- Эх, Сонюшка, нападать-то не нападают, а по посёлку ходят, да присматриваются, - бабушка вздохнула и завела с мамой разговор о том, что ей надо прикупить до отъезда, оставив Соню гадать, как могут волки разгуливать по посёлку и рассматривать людей.

После института у Сони даже передохнуть не получилось. Ещё перед защитой диплома к ней подошёл солидный дядечка и предложил работу. Она растерялась, не зная, что ответить, а он снисходительно пояснил, что любая уважающая себя компания загодя присматривает себе сотрудников в ВУЗах, отбирая наиболее перспективных.

Соня была польщена, но, так как считала себя уже взрослой, попросила времени на раздумья, тем более, что впереди ещё диплом. Дядечка усмехнулся и оставил ей свою визитку.

Вечером Соня рассказала родителям о предложении, и мама подтвердила, что компания ИнвестЭнерго действительно существует, а Кривошеев Геннадий Павлович действительно занимает должность заместителя Генерального директора по кадрам. Она посмеялась, что Соня заинтересовала такую значимую личность, а потом серьёзно сказала, что да, действительно, с некоторых пор крупные фирмы присматривают за способными талантливыми студентами, и если за время учёбы они стабильно показывают хорошие результаты, им предлагают работу в фирме.

Вот так Соня, через два дня после получения диплома, стала одним из десятка бухгалтеров компании ИнвестЭнерго с очень неплохим окладом и перспективой в ближайшем будущем подняться выше по должностной лестнице.

От Аллочки иногда приходили письма - восторженные, с массой грамматических ошибок. Она наслаждалась новым для неё статусом семейной женщины и требовала от Сони подробно расписать способ приготовления борща, который варила Анна Витальевна.

Муж подруги, Володя, не работал, “временно, пока не найдёт работу по душе”, - как писала Аллочка, так что жили они на зарплату парикмахера. Володя был свободным художником, мечтал о персональной выставке и написал уже несколько портретов и обнажённой натуры со своей жены. Гордилась им Аллочка неимоверно и надеялась, что, как только они накопят денег на аренду зала и проведут выставку его картин, Володю немедленно пригласят в Москву, потому что такой талант не может прозябать в сибирском захолустье.

В последнем письме подруга сообщала, что беременна, но муж немного расстроен, потому что считает, что им лучше было бы подождать с ребёнком до переезда в Москву. Тем не менее, делать аборт Аллочка отказалась наотрез, за что Соня горячо её похвалила и написала, что, когда они станут переезжать в столицу, у них будет шанс получить от Союза художников квартиру побольше, с учётом подрастающего малыша.

На самом деле Соня не верила в талант Аллочкиного мужа и считала его бездельником и захребетником, не гнушающимся сидеть на иждивении жены. Несмотря на молодость, она вполне обладала здравым смыслом и презирала молодых людей, как мужчин, так и женщин, ведущих паразитический образ жизни, живущих одним днём и не имеющих серьёзной профессии, способной прокормить. А в талант Володи она не верила потому, что восторженная Аллочка прислала ей фотографии нескольких картин мужа. Это были пейзажи окрестностей Ачинска, а также портреты людей. Обнажёнку с подругой она родителям не показала, а над другими картинами они посмеялись, и мама, с присущей ей прямотой и резкостью сказала: - мазня! Бездарная аляповатая мазня! Ему только фасады зданий красить.

Естественно, Соня Аллочке ничего не написала, а постаралась подбодрить её, в душе жалея, что той опять не повезло с мужчиной.

Своей жизнью Соня была вполне довольна. Работа в бухгалтерии не угнетала её однообразием, к этому она была готова. Наоборот, ей нравились стройные ряды цифр, отражающих хитросплетения хозяйственных операций, их упорядоченность и строгость. Ей нравился коллектив бухгалтерии, доброжелательно принявший молодую коллегу. Она решила, что будет копить деньги на машину, и родители поддержали её, пообещав добавить денег, если ей немного не хватит. Иногда она подумывала о том, что её жизнь несколько пресновата, и в двадцать четыре года не мешало бы обзавестись семьёй. Однако Соня даже с некоторой неприязнью прикидывала, смогла бы она ежедневно терпеть в своей квартире какого-то постороннего мужчину, который бы подолгу занимал ванную и туалет, требовал чистую рубашку и носки и, о, ужас! - спал с ней в одной постели, дышал ей в лицо и бесстыдно трогал её. После таких мыслей она содрогалась от омерзения и решала, что развеяться вполне можно и с коллегами по работе, отправившись вместе с ними в театр или на концерт. Её часто приглашали в гости к бывшим сокурсницам, с которыми у неё сохранились добрые отношения. Правда, большинство из них были уже замужем, но Соня не кокетничала с их мужьями, спокойно, ровно и приветливо относясь ко всем, так что её не опасались и охотно предлагали съездить на пикники или повеселиться в праздники. При этом приятельницы, как правило, лелеяли надежду познакомить очередного родственника или просто “хорошего человека” с милой, несклочной, умной девушкой, симпатичной и не зазнайкой.

Эти попытки Соня легко обнаруживала, но не обижалась, а внутренне смеялась над доброхотами. Среди представленных ей мужчин встречались неплохие люди, но ничто не могло поколебать безмятежное течение её жизни.

ГЛАВА 3.

Чувствуя, как яростный огонь гона пожирает его сущность, а человек, запертый в громадном, поджаром тёмно - сером волке из последних крупиц затихающего сознания пытается взять под контроль бешено мчащееся тело, Айк раздражённо мотнул тяжёлой лобастой головой: напряжение терзало его, а благословенная усталость, которая свалила бы с ног, всё не приходила.

Предпраздничный день седьмое марта, изменивший всю её жизнь, Соня запомнит навсегда. Накануне вечером они с родителями сходили на концерт заезжей столичной певицы. Концерт закончился поздно, и она осталась у них ночевать.

На следующий день, рано утром, у Анны Витальевны зазвонил телефон. Она с недоумением ответила, и чем дольше слушала, тем сильнее менялась в лице. Отключившись, перевела растерянный взгляд на лица мужа и дочери:

- это звонила медсестра из амбулатории Малой Ветлуги. Мама поскользнулась, упала и сломала шейку бедра. Их фельдшер сделала, что могла, но у них нет коек, поэтому маму нужно увозить домой. Сейчас они держат её в коридоре на кушетке. - Она бессильно опустилась на диван, - господи, что же делать-то? Я не могу сейчас уехать! Это же на месяц или два! А Зинаида Ефимовна ложится на операцию, да и потом… Врачи ей сказали, что потом инвалидность на год ей обеспечена. - Зинаида Ефимовна, заместитель Анны Витальевны, мужественно сражалась с онкологическим заболеванием и не собиралась сдаваться.

Михаил Иванович неопределённо повёл плечом, сказал нерешительно: - ну-у, я, наверно, смог бы подыскать себе замену. Кто-нибудь из преподавателей, возможно, и согласится меня подменить…

- Миша, ты что! - Анна Витальевна всплеснула руками, - её ведь надо переворачивать, чтобы не было пролежней, мыть, кормить, да и естественные надобности…

- Так, наверно, там можно кого-то нанять, сиделку, что ли…

Анна Витальевна расстроенно покачала головой, но ничего не сказала. И так было понятно, что в маленьком посёлке едва ли найдётся кто-то, готовый целый день, с утра до вечера, ухаживать за чужой старой женщиной.

- Мама, так, может, я поеду? - Соня подумала, что имеет неиспользованный в этом году отпуск, да и насчёт месяца без оплаты она сможет договориться.

- Нет! - мать протестующее вскинулась, но в следующую минуту обречённо махнула рукой, - придётся ехать тебе, Соня, ничего не поделаешь. - Михаил Иванович хмуро смотрел на жену:

- не нравится мне всё это, время сейчас нехорошее. Может, всё же, лучше я поеду? Что-нибудь придумаем с Прасковьей Агафоновной. Авось, кто-нибудь из райцентра согласится пожить в Малой Ветлуге!

- Едва ли, - Анна Витальевна, в сомнении, покачала головой, - в это время в ту сторону никто не поедет.

- Да что такое-то?! Мама? Папа? Скажете вы мне, наконец? - Соня переводила возмущённый взгляд с одной на другого.

Игнорируя её возглас, мать обречённо поморщилась: - ладно, деваться некуда, поезжай. Только дай нам слово, что из дома бабушки - ни ногой. Если надо в магазин - договорись с кем-нибудь, одна не ходи. С незнакомыми в Малой Ветлуге не разговаривай. Ни с мужчинами, ни с женщинами. И телефон не отключай, мы тебе каждый день будем звонить.

- Хорошо, - Соня с удивлением смотрела на родителей, - сейчас приеду на работу и напишу заявления на отпуск и на месяц без оплаты.

Прощание затянулось. Родители провожали Соню так, как будто она отправлялась на Марс. Наконец, она погрузила в багажный отсек автобуса большую дорожную сумку и помахала им рукой: - не скучайте, я скоро вернусь! - Наконец-то автобус тронулся. За окнами замелькали дома, улицы и пешеходы, млеющие под яркими лучами весеннего солнца.

Соня достала из маленькой сумочки, которую взяла в салон, читалку и уткнулась в новую книгу. Смотреть, до самого Демидово, было не на что. Это потом пойдёт тайга с её чащобами, корабельными соснами и могучими кедрами. А пока можно почитать. Или подремать.

В Демидово приехали после обеда. Соня посмотрела расписание автобусов до Малой Ветлуги и определила, что вполне успеет перекусить в кафе недалеко от автостанции. Кафе как кафе: с десяток не очень чистых столиков, компания подростков за одним из них поглощает мороженое. Несколько человек, мужчин и женщин, приехавших, как и Соня, автобусом из Красноярска, не спеша жуют вчерашние пирожки, запивая их растворимым кофе.

Она тоже купила пару пирожков с картошкой и бутылку зелёного тархуна. Резиновое тесто с трудом жевалось, но она мужественно прикончила стряпню. Хотелось пить, и Соня почти опустошила полулитровую бутылку, потом одумалась и чуть-чуть оставила на потом.

Автобус до Малой Ветлуги подали маленький, старый, но и он оказался заполнен лишь наполовину. Люди были какие-то сосредоточенные, молчаливые. Лишь трое девушек Сониного возраста, ярко накрашенные, были веселы, громко смеялись, вызывающе поглядывали по сторонам. Пассажиры хмурились и отворачивались, встретившись с ними взглядом. Они были легко, не по погоде, одеты в короткие яркие курточки, трикотажные обтягивающие брючки, сапожки на высоченных каблуках, с непокрытыми головами. Они сели на задние сиденья, а водитель, высунувшись из-за перегородки, отделяющей его кабину от салона, внимательно на них посмотрел, затем перевёл взгляд на Соню. Ей стал неприятен его взгляд, она отвернулась к окну. Водитель громко хмыкнул и завёл двигатель. Автобус задребезжал, затрясся и бодро рванул по единственной центральной улице.

Соня с улыбкой вспомнила, как провожали её родители. Они беспокоились так, как будто она была маленькой девочкой! Снова и снова ей наказывали никуда не ходить, а тем более - в лес, даже в райцентре не вступать в разговоры на улице и не гулять в ожидании автобуса. При необходимости идти в магазин или аптеку - звать с собой кого-то из соседок. Ни за что и ни при каких условиях не поддаваться на уговоры подружек отправиться вечером в клуб на дискотеку или на новый кинофильм. Мама категорически не разрешила ей надеть новую, цвета кофе с молоком, из мягкой кожи куртку, а вместо неё принесла старую, выцветшую, покрытую плащёвкой, которая неизвестно почему хранилась много лет у родителей. Не позволили ей надеть и изящные хорошенькие ботиночки вместе с облегающими брючками, а вместо них ей пришлось напялить просторные мамины брюки и осенние сапоги на низком каблуке. Она только глаза таращила от удивления, не понимая, что с ними случилось, а потом пришла к выводу, что родители не хотели, чтобы она чем-то выделялась из общей массы скромно одетых людей.

Автобус бойко бежал по грунтовке, подпрыгивая на ухабах и кочках. Пассажиры дремали, затихли и девицы. Соня незаметно оглянулась: девицы прихорашивались, красили губы, пудрились, подводили глаза и о чём-то тихо переговаривались. У них не было никакого багажа, кроме маленьких дамских сумочек, и она лениво подумала, что и в багажный отсек они ничего не ставили. Соня даже немного им позавидовала. Именно так она и мечтала путешествовать, но нет! Куда бы она ни направлялась, всегда находилась масса вещей, которые приходилось тащить в чемодане на колёсиках или в большой дорожной сумке. Девушка с иронией дёрнула плечом: - видать, каждому - своё.

Уже давно автобус ехал среди вековечной тайги, но Соне не надоедало смотреть за окно. Она восхищалась соснами-великанами, которые стройными свечками устремлялись высоко к небу. Кое-где заходящее солнце пробивалось сквозь крону, и золотые отблески освещали толстую подушку опавшей хвои, устилавшей землю. Подлеска почти не было, и Соне казалось, что тишина, умиротворённость этого чистого, светлого леса вселяет спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо.

Она немного подремала, потом опять смотрела в окно, на мелькающую тайгу. В этом месте имелся подлесок из осинника и тонких берёзок. Среди них, кое-где, мелькали белые пятна снега, задержавшегося в молодой поросли. Видать, солнце пока не смогло добраться до них, несмотря на тёплую погоду.

Соня опять прикрыла глаза, но усиливающееся чувство дискомфорта заставило выпрямиться. Она ругала себя, что выпила почти целую бутылку жидкости. Теперь придётся просить водителя остановиться, да ещё бежать подальше в лес, где начинаются кусты.

Тут мимо неё, по салону, прошествовали девицы, провожаемые осуждающими взглядами пассажиров. Они подошли к водителю, и одна из них наклонилась к нему. Две другие, ухмыляясь, жевали жвачку. За окном промелькнул указатель “Междуреченск”. Проехав ещё немного, автобус сбавил ход и стал останавливаться. Вот! Наверно, девицам тоже приспичило в туалет и они попросили водителя остановиться! Соня подхватила сумочку, которую не хотела оставлять на сиденье: родители снабдили её довольно крупной суммой денег на тот случай, если удастся нанять сиделку. Она рванула к дверям, и вовремя. Автобус остановился, и девицы выскочили наружу, Соня следом за ними. Вчетвером они поспешили в лес, к виднеющимся кустам. Троица оглянулась и остановилась, с любопытством рассматривая девушку: - ты кто? - у одной из них был грубый пропитый голос.

- Я - Соня, - она растерялась, - а что такое? Я вам помешала?

Те расхохотались, бесцеремонно разглядывая её: - да нет, не помешала. Их на всех хватит. Только уж ты сама, мы тебя не знаем и ты нам не нужна. - Они развернулись и попрыгали в лес, проваливаясь каблуками в рыхлую землю, оглядываясь на неё и о чём-то весело переговариваясь. Соня пожала плечами: - подумаешь, пописать она и без них сможет.

Внезапно на дороге заурчал двигатель, послышался шум закрывающихся дверей и, оглянувшись, Соня увидела, как автобус уезжает. Несколько секунд она смотрела ему вслед, не веря, что водитель бросил четверых девушек в тайге, за многие километры от населённых пунктов. Опомнившись, она закричала, бросилась к дороге и вдруг поняла, что в поисках кустиков ушла довольно далеко в лес. Когда девушка выбралась, наконец, на дорогу, автобуса и след простыл. Она повернулась в ту сторону, куда ушли трое попутчиц, и стала их звать. Тишина была ей ответом.

ГЛАВА 4.

Уже около двух часов Соня шла по тайге в ту сторону, куда ушли девушки. Она помнила, что они проезжали указатель на Междуреченск. Видимо, троица направилась именно туда. Правда, сомнения терзали её, ведь за два часа она должна была дойти хотя бы до развилки, где был отворот на город, но никаких признаков населённого пункта она не видела. Наоборот, ей казалось, тайга становилась мрачной, угрюмой, настоящие завалы из старых поваленных сосен преграждали путь и их приходилось обходить. Соня устала, хотела есть и пить. Она поняла, что заблудилась. Её охватил ужас, когда она представила, что будет бродить по тайге, пока не умрёт от голода. К несчастью, разрядился телефон. Уезжая из дома, она не подзарядила его, полагая, что уже вечером будет у бабушки. Теперь наступила расплата за легкомыслие. Соня со стоном опустилась на теплый ствол дерева, нагретый последними лучами заходящего солнца и расплакалась. Поплакав, она высморкалась и задумалась. Скоро наступит ночь. Где она будет ночевать, девушка не представляла. Внезапно она почувствовала чей-то тяжёлый взгляд. Подняла голову и обмерла: в десятке шагов от неё стоял здоровенный тёмно-серый волк.

Зверь продолжал свой стремительный бег, легко перемахивая полусгнившие упавшие стволы, проскальзывая между тонкими деревцами подлеска. Тёплый ветерок приятно овевал разгорячённое тело, чуткий нос ловил будоражащие запахи весеннего леса. Вот проскакал заяц, путая следы и совершая огромные прыжки; за ним целеустремлённо бежит лиса, но след теряется, и рыжуха, постояв на месте, гордо удалилась ловить мышей, потому что вот он, мышиный запах, а потом капля крови и клочок серой шерсти. Айк мчится дальше, ветер приносит знакомый запах: молодые из его стаи в первый раз испытали гон и ошалели от накативших ощущений. А вот… - он резко остановился, задрал кверху морду, насторожился, нюхая пьянящий воздух. Тело натянулось, как струна. Запах звал, манил обещанием немыслимой, невозможной радости, счастьем, за которое можно отдать по капле всю жизнь. Подняв морду, он торжествующе завыл: - кончилось его одиночество и долгие годы поиска! Она нашлась, единственная, желанная, которая пойдёт рядом с ним во главе стаи, станет матерью его щенков, его недостающая часть, ради которой он готов выдержать бой с десятком самцов.

Казалось, у него выросли крылья. Лиса проводила взглядом мелькнувшую меж сосен серую молнию, мышь, пискнув, не успела отскочить и погибла под лапой, а большой матёрый волчище стлался над весенней землёй в размашистом беге.

Он выскочил на небольшую полянку и замер, как вкопанный. Она сидела, скорчившись, на поваленной ветром сосне и смотрела на него безумным взглядом. Смертельный ужас плескался у неё в глазах, и он отступил на шаг, тихо, низко заворчал, успокаивая, обещая защиту и свою любовь. Что-то смущало его в её облике и запахе, какая-то необычность, несвойственная волчицам пугливость. Он неуверенно потянул носом и отпрянул: - вот оно! То, что было в ней необычного. Это человек, человеческая женщина! Поэтому она испугалась волка, сидит, сжавшись в комок и волны страха окутывают её. Всё равно она принадлежит ему! Он долго искал её и теперь не отпустит! - Безумие гона нахлынуло, как алое пламя, но шорох за спиной заставил его резко обернуться. Молодые волки подобрались совсем близко, полукольцом стояли за тонкими осинками, жадно глядя на девушку. Он сурово глянул на них, и они отступили, а затем, под его взглядом, поджали хвосты и медленно опустились на брюхо, всем видом выражая покорность воле вожака. Он угрожающе зарычал: - вон! Убирайтесь! - и потом смотрел, как они метнулись прочь, скрываясь в чаще леса.

Он вновь повернулся к женщине, и она, вскрикнув, неуклюже бросилась бежать, запинаясь и цепляясь одеждой за кустарник. Это было худшее, что она могла придумать! Вид убегающей самки мгновенно смёл остатки человеческого контроля над волчьей сущностью. Он опять завыл торжествующе и победно, в несколько прыжков догнал её, на ходу преображаясь, трансформируясь в чудовище с телом человека и головой зверя. Краем сопротивляющегося сознания он понял, что не сможет взять её в зверином облике, но её запах и вкус он должен был ощущать, а значит, волчья морда должна остаться.

От охватившего её ужаса Соня почувствовала себя парализованной. Нужно было кричать, схватить какую-нибудь палку и попробовать сопротивляться, попытаться, в конце концов, влезть на ближайшую сосну, а она замерла под взглядом жуткого зверя, как-то растерялась, не зная, что можно предпринять. В голове были лишь обрывки мыслей. Мелькнуло, что это, наверно, больно, когда тело рвут на куски, и у неё помутилось в глазах. Вдруг она увидела, что за спиной зверя нарисовались тёмные силуэты, и не менее пятнадцати-двадцати волков встали за ним полукругом. - Их целая стая! Он привёл их, чтобы накормить! - отчаяние охватило её, не оставив надежды на спасение. Но большой волк обернулся и зарычал. Соня, затаив дыхание, смотрела, как молодые звери, - а они были молодыми, тонкими, поджарыми, с выразительными мордами, - поджали хвосты и легли, уткнувшись мордами в опавшую хвою. Волк опять зарычал зло, угрожающе, и молодые вскочили и, как были, с поджатыми хвостами, стремительно скрылись за подлеском. Наступила и её очередь: зверь повернулся, уставившись на Соню дикими жестокими глазами, и она неловко вскочила на ноги и побежала, задыхаясь и не видя ничего перед собой. Резкий удар в спину согнул её пополам, что-то острое располосовало на ней куртку и брючки вместе с колготками и бельём. Она завизжала, брыкаясь и пытаясь вырваться из жёстких рук, держащих её за бёдра. В голове мелькнуло: - у волка выросли руки? - в следующее мгновение она почувствовала, как её попка крепко прижата к мужским бёдрам. Соня даже ощутила шелковистые волоски на его голых ногах. А затем твёрдое колено грубо раздвинуло ей ноги, и она пронзительно закричала, забилась, когда что-то громадное, горячее и твёрдое вонзилось в неё. - Меня насилуют!! - мелькнуло в голове, и всё захлестнуло ощущение боли, страшной, немилосердной боли, разрывающей внутренности, ослепляющей сознание. Соня почувствовала, как горячая кровь потекла по её ногам, скапливаясь в ботинках, а насильник рычал, с силой толкаясь в неё, легко удерживая её за бёдра. Ноги давно не держали девушку, но он, кажется, и не замечал этого. Она кричала, потом захрипела, слёзы застилали глаза от невыносимой боли. Ей казалось, что этот ужас не кончится никогда, но мужчина наконец, остановился, а затем волчий вой, дикий, полный торжества, упоения своей победой, раздался прямо у неё над ухом, и Соня потеряла сознание.

Она очнулась от тряски, боли и холода. Открыв глаза, увидела мелькающую под собой землю, голые мужские ягодицы и такие же голые ноги, легко и быстро бегущие по мягкому пружинящему ковру из многолетней опавшей хвои. Её несли на плече, небрежно перекинув, как мешок с картошкой. Она застонала, шевельнулась, и ноги немедленно стиснули железной хваткой. Сознание опять помутилось, а вскоре насильник остановился. Соня услышала, как щёлкнула дверца машины и её довольно небрежно положили на сиденье большой машины. Зубы стучали от холода и нервного потрясения, и она никак не могла с ними совладать. Не открывая глаз, почувствовала, как её укрывают чем-то шерстяным, пушистым, аккуратно подоткнув с боков. По обнажённому телу пробежали мурашки, и Соня опять застонала. - Потерпи немного, - глухо сказал мужчина. Хлопнула дверца, следом открылась и закрылась передняя дверь, машина плавно тронулась с места.

По жестокой тряске девушка поняла, что они едут по лесной дороге. По крыше шуршали ветви, где-то далеко опять завыл волк, и она поёжилась, открыла глаза. Машина, действительно, была большой, с мощным двигателем. Соня лежала на заднем сиденье, укрытая по шею большим, мягким шерстяным пледом с кистями, в крупную зелёную и салатовую клетку. Она попыталась сесть, придерживая у горла плед. Низ живота отозвался тупой ноющей болью. Соня спустила ноги и осторожно посмотрела на мужчину за рулём. Перед глазами широкая спина, крепкая шея и коротко остриженный затылок с тёмными волосами. Она почувствовала взгляд и подняла глаза вверх: он нахмурившись, смотрел на неё в зеркало заднего обзора. В наступивших сумерках, в темноте салона она попыталась разглядеть его лицо: - вы… вы похитили меня? Почему? Что я вам сделала? - слёзы потекли по щекам, она хлюпнула носом. Он чем-то пошуршал, протянул ей несколько бумажных салфеток, грубо сказал:

- не реви. Приедем домой, и я всё тебе объясню.

- Домой? Куда - домой? - она взяла салфетки и шепнула: - спасибо. - Он ничего не сказал, продолжая смотреть на дорогу. Она чувствовала неприятную липкость на ногах и в промежности. Сунув руку под плед, попробовала промокнуть. Между бёдер обожгло болью, и Соня тихо зашипела, оставив попытки. В сумерках салона увидела, что рука покрыта тёмной липкой жидкостью.

- Потерпи немного. Приедем - я залечу повреждения, - опять глухо прозвучал голос. Соня сжалась в комок, легла на бок и закрыла глаза. Её подташнивало от тряски, голода, страха, непрекращающейся боли. Не было сил протестовать, кричать. Даже плакать.

Она не знала, сколько времени длилась эта поездка, временами впадая в забытьё и вновь открывая глаза. Очнулась от того, что машина остановилась. Дверца открылась, мужчина подхватил её на руки. Соня заметила, что они остановились перед глухими железными воротами, в которых была открыта калитка. Вдаль уходила хорошо освещённая улица без единой живой души на ней. Девушка подумала, что едва ли кто-то придёт ей на помощь, даже если сейчас она станет кричать и вырываться. Всё же она сделала такую попытку: дёрнулась в железных тисках и слабо пискнула - помогите! Пожалуйста… - и замолчала, когда он громко фыркнул, потешаясь над ней.

Почти бегом промчавшись по тёмной длинной аллее, он занёс её в дом, большой, двухэтажный. В ярко освещённом холле их никто не встречал, но мужчина, кажется, не удивился. Всё также, не выпуская её из рук, он торопливо взбежал по лестнице и вошёл в какую-то комнату. Только тут он поставил её на ноги, и Соня вяло огляделась, всё также закутанная в плед. Она стояла на толстом ковре, и застывшие ноги приятно грело тепло от густого шерстяного ворса. В комнате тоже было тепло, Соня чувствовала, как сковавший её холод отступает. Большая комната с двумя окнами, сейчас закрытыми плотными портьерами, глубокие мягкие кресла, на полстены - шкаф, громадный диван и сбоку столик из тёмного дерева. Вся мебель добротная, солидная, из тёмного дерева. обивка дивана и кресел - из плотного лилового шёлка. Стены тоже оббиты шёлком, белым, с серебряными узорами. Напротив шкафа, у стены, большая кровать. Соня вздрогнула, увидев её. Похититель притащил в свою спальню - значит, не отпустит, пытки продолжатся.

- Сама можешь идти? - Она испуганно сжалась от его голоса, осторожно подняла глаза: он стоял совсем близко, она даже чувствовала жар его тела. Нахмурившись, смотрел на неё. Он был высоким, поджарым. Не худым, нет, а жилистым, гибким, как хищник, который в любое мгновение может напасть и тогда держись, жертва, потому что твоя жизнь вот-вот оборвётся. Не дожидаясь ответа, он схватил её за руку и дёрнул за собой, направляясь к двери. Соня попыталась вырваться, но руку сжали, как в тисках. Мужчина вытащил её в небольшой холл второго этажа и, без раздумий, втолкнул в дверь напротив. Она слышала его дыхание за своей спиной, но не оглянулась. Это была обычная ванная комната, только большая. Насильник повернул её лицом к себе, и она равнодушно подумала, что он, по-прежнему, такой же хмурый. Теперь Соня близко увидела его глаза: тёмно-серые, со странным вертикальным зрачком. Крупный рот недовольно сжат, ноздри время от времени раздуваются, как будто он ловит какие-то запахи. На щеках ходят желваки, но он молчит. Внезапно он сильно дёрнул плед и сорвал его. Соня торопливо обхватила себя руками, сжалась, прикрывая грудь. Он скривился ещё больше, схватив её за талию железными пальцами, легко поднял и поставил в ванну, большую, белую, треугольную, занимающую значительную часть комнаты.

- Не бойся, - наконец-то открыл рот, - ты замёрзла. Я тебя искупаю и ты согреешься, - он включил воду, попробовал её рукой, приказал: - садись.

Соня возразила: - в раны, которые вы мне нанесли, попадёт инфекция! - он опять хмыкнул:

- я залечу твои раны, - но настаивать не стал. Откуда-то из-за Сониной спины ударили тёплые струи воды. Она повернулась к хозяину спиной, подставила руки. Наклоняясь к ладоням, чтобы умыть лицо, увидела свои голые ноги, по которым бежали розовые струйки. На плечи плеснули душистый шампунь, а потом она почувствовала, как гибкие пальцы мягко прикасаются к её спине, бёдрам, опускаясь ниже. - Повернись! - как удар хлыстом. Она помедлила, но повернулась к нему лицом. Его тонкая чёрная рубашка и брюки, в которые он был одет, промокли насквозь, но он не обращал внимания. Под струями тёплой воды он вымыл её плечи, грудь, живот. Потом рука осторожно скользнула между бёдер, смывая засохшую кровь. Соня замерла, не шевелясь, не сопротивляясь. Всё равно он сделает так, как хочет. Она опять близко видела его лицо, по-прежнему недовольное, раздражённое. Он тяжело дышал и Соня, ужасаясь, заметила, как натянулись спереди его мокрые брюки. Она закусила губу, сдерживая крик. Мужчина почувствовал её дрожь и поднял на неё глаза - тёмные, чуждые. Глухо спросил: - очень больно? - Сдерживая слёзы, Соня часто закивала, а он опять поморщился.

Засохшая кровь на ногах неприятно тянула и плохо отмывалась. Он потянулся за Сонину спину, взял с полки большую зелёную губку. Покачнувшись, ткнулся лицом в грудь и тут же отстранился, но Соне показалось, что его губы шевельнулись. Ополоснув её тёплой водой, он взял из шкафа махровую простыню, не церемонясь, завернул в неё свою пленницу и опять подхватил на руки.

Забавляясь, Айк шутя догнал женщину, рванул когтями одежду, одновременно трансформируясь, превращаясь в голого мужика. Пусть она человек, но самый первый раз он возьмёт её, как волчицу, сзади. Молодёжь, которая никуда не ушла, а лишь затаилась в густом подлеске, наблюдая, должна знать: вожак чтит традиции диких предков, даже если его пара - человеческая женщина. Зверь внутри него бесновался и рвался на волю, но Айк неимоверным усилием воли сдерживал его. Конечно, девчонка знала, на что шла. Во время гона в леса Междуреченска приезжало много таких, жаждущих грубого безудержного секса и денег. За возможность совокупляться с самкой, даже если она человек, оборотни готовы были платить немалые суммы. Этой тоже, наверно, нужны были деньги, но он отдаст ей нечто гораздо большее - себя. Отныне и навсегда они будут вместе. Интересно, как давно она ездит на такие вот заработки? А он-то, глупец, колесил по другим странам в поисках своей пары! А то довольствовался обществом Лорен.

Она кричала и брыкалась. Кажется, молодёжь напугала её. Неизвестно, что она себе вообразила, всё же их было много. Он не мог больше сдерживаться и с силой вошёл в неё. Лопнула тонкая преграда, девчонка взвизгнула и забилась в его руках, а Айк шумно втянул в себя воздух: он оказался первым! Что же, он не в силах что-либо изменить. Волк не понимал его растерянности, он рычал и торжествовал, а потом завыл, не в силах сдержать свою радость.

Теперь скорее в машину. Айк оставил её пять дней назад, на заброшенной лесной дороге. Там же его одежда, а пока придётся бежать голышом, в человеческом облике, потому что любимую придётся нести. Она сомлела, потеряла сознание от боли и страха. Он бежал, положив её на плечо, крепко прижимая к себе драгоценную ношу, не замечая под голыми ступнями прошлогодней хвои, шишек и колючих веток. Запах её крови будоражил волка, рвущегося догнать и покарать того, кто причинил его паре вред. Айк-человек злился, что его вторая ипостась не понимает случившегося.

В машине он постарался закутать её в шерстяной плед. Айк возил его просто так, ленясь выкинуть, потому что плед был старым, скатавшимся, мягким. Сейчас он пригодился. Айк тщательно завернул свою драгоценность, потрогал босые ножки: они были ледяными, ботинки где-то потерялись. Чертыхаясь, он натянул плед на холодные ступни, подоткнул, чтобы не дуло. Она не приходила в сознание, поэтому он, торопясь, кое-как натянул рубашку, трусы и брюки, отметив, что и он выпачкан в её крови. Ботинки надевать не стал, торопливо скользнул за руль. Быстро ехать было нельзя. На неровной лесной дороге нещадно трясло, и Айк то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора: не скатилась бы девочка с сиденья. Сжимая одной рукой руль, другой он нашарил на соседнем сиденье мобильник, нажал кнопку вызова. Марфа Петровна ответила не сразу и он, в нетерпении, зарычал. Потом, совладав с собой, грубо сказал: - где тебя носит, Марфа? Я же сказал - всегда носи с собой телефон.

Она презрительно фыркнула, ничуть не испугавшись: - чего тебе? Хватит по лесу бегать, приезжай домой. Тут Лорен по пять раз на дню заходит, тебя ждёт.

Он скрипнул зубами: - гони её в шею, раз не понимает. Марфа, я через полтора часа буду дома. Не один. Включи свет в холле, проверь, есть ли у нас приличная еда.

- Ты везёшь волчицу??! Айк, неужели ты, наконец, встретил свою пару??

- Да, встретил. Только она не волчица. Она - человеческая женщина.

- Да ты сошёл с ума, вожак! - Негодование звучало в её голосе, но Айк сдержался. Потом. Он решит все проблемы потом. Он сдержанно сказал:

- делай, что тебе сказано, и уходи.

Скоро она пришла в сознание и села, тихо шипя и сдерживая стоны. Он поглядывал на неё в зеркало заднего обзора. Её губы припухли от слёз, а нос покраснел. Айк кинул ей несколько салфеток и она шепнула: - спасибо. - Его сердце сжималось от жалости, но показывать этого было нельзя, иначе девчонка очень скоро станет вить из него верёвки, а он не в силах ей противостоять.

Поставив своё приобретение в ванну, Айк осмотрел её, не обращая внимания на своего зверя, который требовал немедленно взять её снова и провести сцепку. Выглядела она плохо. Синяки на бёдрах там, где он держал её, прижимая к себе, запёкшаяся кровь на мягких кудрявых волосиках внизу плоского девичьего животика и кровавые потёки на ногах. Он хмурился и злился на себя. Теперь она возненавидит его и потребуется немало усилий, чтобы увидеть улыбку на измученном заплаканном личике. Прежде всего - вылечить, убрать боль. Слава богу, слюна оборотней легко заживляет раны, порой - серьёзные. Он выпустит своего зверя, пусть зарабатывает себе прощение.

Айк решил, что сам вымоет её, несмотря на то, что девчонка отчаянно стеснялась, пытаясь прикрыть грудь и сдвинуть ноги. Устав бороться с собой, он коснулся губами груди под предлогом, что потянулся за губкой. Она ничего не заметила, а он всё гадал, как же она очутилась в лесу в такое время. Теперь Айк уже сомневался, что девчонка решила подзаработать. Но спрашивать ещё не время, он всё узнает позже. Жаль, что он не знал о её девственности. Он сгрыз бы до кости собственные лапы, но не притронулся к ней! Нужно было узнать, где она живёт, познакомиться с ней и ухаживать, ухаживать! Дарить цветы и конфеты, восхищаться её красотой и умом, водить в театр и часами слушать её родителей, поддакивать им и доказывать его серьёзные намерения в отношении их дочери. Он влюбил бы в себя малышку и лишь потом можно было признаться в своей истинной сути.

Он унёс ее на кровать, завернув в махровую простыню. Прежде, чем залечивать повреждения, нужно избавиться от мокрой одежды. Он скинул рубашку и брюки вместе с трусами и шагнул к кровати. И вдруг наткнулся на её взгляд, полный дикого ужаса. Она была белой, как простыня, на которой лежала. Закусив тоже побелевшую губу, девчонка едва сдерживала крик. Расширившиеся глаза с ненавистью наблюдали за ним. Что такое? Откуда этот страх и ненависть, ведь он же сказал, что вылечит все ранки и повреждения, которые нанёс ей.

Айк, запнувшись, осмотрел себя. Ну, пожалуй, ему следовало одеться. Голый мужик в полной боевой готовности едва ли сейчас может обрадовать её. Ну что же, пусть привыкает. Он сел на край кровати, и девчонка, завёрнутая в простыню, попыталась отползти от него. Айк поймал её за ногу, потянул к себе: - не бойся, нужно залечить травмы. И…прости, я никак не думал, что буду у тебя первым.

ГЛАВА 5.

После купания Соня почувствовала себя лучше, она как-то притерпелась к тупой саднящей боли между бёдер, но, по крайней мере, запёкшаяся кровь не царапала кожу. Зато теперь она поняла, как жутко хочет есть. Намерен ли он кормить свою пленницу - неизвестно. А теперь… теперь он раздевается! О, боже! Он стянул мокрую рубашку, а затем брюки и трусы и остался совершенно голым. Его э-э-э, это самое место выглядело жутко огромным, твёрдым и как будто жило своей отдельной жизнью: угрожающе покачивалось, нацеленное в её сторону. Соня закусила губу, понимая, что кричать бесполезно, но как же она ненавидела своего мучителя! Он шагнул к кровати, и она попробовала отползти, но он поймал её и, чудо! - пробормотал какое-то извинение. Что-то вроде того, что не догадывался, что она девушка. Интересно, а если бы она была замужем, то её без зазрения совести можно насиловать?

Насильник, тем временем, распутал её, и теперь она лежала перед ним голая. Соня закрыла глаза, чтобы не видеть его хмурую физиономию с каменными скулами и злыми глазами. Внезапно почувствовала, что он раздвигает ей ноги, но глаза не открыла. Ясно же, он будет её насиловать, пока она не умрёт. Ей с ним не справиться. Вот было бы под рукой что-нибудь, ваза или ночная лампа… Что-то достаточно тяжёлое, чтобы нет, не убить, но хотя бы временно выбить из него сознание. Он трогал её там, между ног, но осторожно, она приоткрыла глаза и…завизжала, забилась, пытаясь вырваться из-под его руки, прижимающей её к кровати. Он поднял на неё волчью морду, длинную, с торчащими ушами, с горящими жёлтыми глазами и с трудом сказал: - буду…лечить, где… больно. Слюна… лечит. - Когда он открыл пасть, выдавливая человеческие слова, Соня с трудом удержалась от нового вопля: такие жуткие острые, белые клыки и прочие зубы мелькали там. Она чувствовала тщетность сопротивления, он держал крепко. Прикусив до крови губу, она сдерживала крик, а монстр опять наклонился, Соня чувствовала его дыхание, а потом мягкий влажный язык коснулся истерзанного тела, вылизывая, успокаивая. Она явственно чувствовала, как отступает, затихает боль, но невыносимый жгучий стыд терзал её. Когда язык осторожно, но настойчиво скользнул в глубину, она опять дёрнулась и попыталась вырваться. Он несильно шлёпнул её по голому заду, и Соня затихла, крепко зажмурив глаза.

Ощущение стыда было настолько велико, что она даже не заметила, как пропало чувство жжения и боли, но остался голод. Соня не знала, сколько прошло времени, но, наконец, он выпрямился, и она услышала резкое: - открой глаза!

Она нехотя взглянула на него и тут же отвела глаза, осторожно шаря рукой в поисках какой-нибудь простыни, чтобы прикрыть наготу. С облегчением отметила, что звериная морда исчезла, а кривящееся в усмешке мужское лицо она, при других обстоятельствах, сочла бы даже симпатичным.

- Где ещё больно? - он бесцеремонно сел на кровать, положив руку ей на голый живот. Соня добросовестно прислушалась, пробормотала:

- нигде…, - и попробовала отвернуть голову, но он резко сказал:

- смотри на меня! - и наклонился к её губам.

Она увидела, как стремительно желтеет радужная оболочка его глаз и сужаются зрачки, превращаясь в узкие вертикальные щели. Соня отчаянно пискнула, задёргалась, а он навалился всем тяжёлым телом. Твёрдые губы властно приникли к её рту в жадном поцелуе. Она с ненавистью укусила его за нижнюю губу, и мужчина отпрянул, вскрикнув. Без размаха ударил её по щеке, отчего у неё мотнулась голова и зазвенело в ушах. Соня опять заплакала, а насильник, без раздумий, слизнув кровь одним гибким движением навис над ней и, коленом раздвинув ноги, медленно вошёл в неё. Резко выдохнул и глухо застонал, уткнувшись лицом ей в волосы за ухом. Соня сжалась, страшась боли, но он не торопился, замер, терпеливо ожидая, когда она привыкнет. Боли не было, и девушка немного расслабилась. Он чутко уловил это и осторожно стал двигаться. Соня стиснула зубы и отвернула лицо. По крайней мере, раны он, кажется, действительно залечил, а что делать дальше она подумает, когда он, наконец, устанет. Она всерьёз решила, что попробует его убить. Целовать её он больше не пытался.

Смеясь в душе над её стыдливостью, Айк тщательно вылизал каждую ранку. Длинный язык волчьей морды позволил проникнуть в сокровенную глубину, где он нашёл боль и кровь. Проклиная себя за торопливость, он осторожно касался кончиком языка каждой ссадины. Волк наслаждался запахом и вкусом своей пары, а человек ломал голову над тем, как приучить её к мысли, что они связаны на всю жизнь.

Наконец, девчонка перестала дёргаться и сжимать его язык стенками лона. Признаться, это было для Айка нешуточным испытанием. Прижимала-то она язык, а был готов лопнуть от напряжения его член.

Оборотень поднял голову, преображая волчью морду в человеческое лицо. Его пленница лежала, отвернув голову и крепко зажмурив глаза. Он сел рядом и не удержался, прижался в поцелуе к её губам. Маленькая дрянь укусила его! Волк зарычал, радуясь её строптивости, и расплавленная лава гона вновь захлестнула Айка, наполнив жаром его тело и одним ударом выбросив из головы все посторонние мысли. Он снова взял её, но волк помнил боль и кровь своей самки, поэтому был осторожен и терпелив.

Тем же гибким движением мужчина переместился рядом с Соней, снисходительно погладил по голой груди: - спи. Ты, наверно, устала. Если хочешь - беги в ванную. Там в шкафу халаты висят, найди что-нибудь себе.

Отодвинувшись от него, Соня неприязненно огрызнулась: - я есть хочу!

Зевнув, он пробормотал, засыпая: - на первом этаже кухня. Сходи, поешь.

Она посмотрела на него: он спал, лёжа на спине, счастливо улыбающийся, голый, закинув руки за голову.

- Ненавижу!! - подумала Соня неуверенно. Тут же презрительно скривилась: - не слишком ли быстро она всё забыла? - Правда, как только боль отступила, она успокоилась, свойственная ей рассудительность вернулась, вытеснив панику. Так, сначала - ванная. Ей было непривычно ощущение его семени внутри себя. Хотелось поскорее вымыться, избавившись от этой вязкой скользкой жидкости.

Переползая через голого мужика, Соня заметила, как приоткрылся у него один глаз, но мужчина не пошевелился. Она торопливо пробежала в ванную и, стоя под душем, невольно вспомнила его руки, в нетерпении сжимающие её, сильное горячее тело и губы, прильнувшие в поцелуе, которые она укусила! Он ударил её, мерзавец! Насильник!

Ополоснувшись, девушка открыла двустворчатый шкаф, стоящий в углу ванной комнаты. Он был заполнен одеждой. На полках лежало женское бельё, а на плечиках висели халаты и несколько пеньюаров. Внизу под ними в ряд выстроились разнообразные туфли без задников, пантолеты и пластиковые шлёпанцы.

- Хм, - Соня скептически осмотрела предложенную одежду. Она ни за что не наденет вещи его любовниц! Но что же делать? Её собственные разорваны в клочки и потеряны в лесу, не идти же на кухню голой! Обувь, правда, выглядела новой. Она выбрала шёлковый халат, тёмно-бордовый, с вышитыми золотыми драконами и не ошиблась: на пуговице, на золотистой нитке, болталась фирменная этикетка. Соня облегчённо вздохнула. Слава богу, халат не носили. Но вот нового белья она не увидела, трусики и лифчики, очень красивые, были ношеными, хотя и выстиранными. Она разочарованно прикрыла дверцы шкафа: - нет уж, надевать чужое бельё она не будет.

Осторожно прокравшись мимо закрытой двери в спальню, Соня спустилась по лестнице на первый этаж. Первое потрясение от случившегося с ней прошло, и теперь она задумалась о перспективах. Понятно, что сбежать ей не удастся. В халате на голое тело и туфлях без задников на босу ногу далеко не убежишь. Очевидно, что она в Междуреченске. Сумочку она потеряла в лесу, в ней телефон и деньги. Неясно, чем она так привлекла насильника, что он притащил её к себе домой. Как видно, мужик небедный. Тем более странно, что он позарился на скромно одетую девчонку самой обыкновенной внешности. Судя по одежде в шкафу, его любовница должна быть шикарной куколкой. - Ладно, кажется, убивать он её не намерен, так что в начале надо бы поесть, - Соня хмыкнула и пожала плечами, - может быть, в доме есть ещё кто-то, к кому можно обратиться за помощью? - Она уже спустилась в холл и в ней проснулось любопытство. В доме было тихо, толстый бежевый ковёр на полу заглушал шаги. Она подошла к одной из четырёх дверей, выходящих в холл, постояла, прислушиваясь, потом потянула на себя ручку в виде оскаленной волчьей головы. За дверью оказалась столовая. Соня постояла в дверях, рассматривая светлый наборный паркет, большой буфет со множеством стеклянных дверок и ящичков, немаленький стол в центре комнаты под белой накрахмаленной скатертью и два ряда мягких стульев с высокими резными спинками. По углам комнаты - растения в деревянных, покрытых светлым лаком кадках. Соня притворила дверь и открыла следующую. Гостиная. Затянутые шёлком изумрудного цвета стены, картины, овальный ковёр на полу, диваны, кресла, шкаф-бар у дальней стены и маленький столик у ближнего дивана. На стене - плоский экран домашнего кинотеатра, под ним какой-то сложный музыкальный центр. Две другие двери вели в ванную-туалет и, о, радость! - на кухню. Соне было сразу понятно - это царство женщины.

Довольно-таки просторная, сияющая чистотой, вдоль стен - светлые шкафы, на стеклянных дверцах искусная гравировка: цветы, листья, сказочные птицы и животные. Громадный холодильник, посередине овальный стол под льняной клетчатой скатертью, стеклокерамическая плита, которую Соня видела лишь в интернете. Она неуверенно вошла, прикинула, что съестное можно найти лишь в холодильнике. Сбоку от него девушка увидела узкую дверь, а чуть подальше - ещё одну. Первая оказалась входом в обыкновенную кладовку, а за второй имелась небольшая комната, уютная, с беленькими кружевными занавесочками на двух окнах, с вместительным зеркальным шкафом, кроватью и небольшим столиком, на котором стоял горшок с каким-то зелёным растением. Несколько мягких стульев и серый, с тёмно-синими узорами ковёр на полу дополняли обстановку комнаты. Соня догадалась, что это жилище какой-то женщины, вероятно домработницы, которая сейчас отсутствовала.

Она прикрыла дверь и двинулась к холодильнику: есть хотелось ужасно. Кастрюлями, судками и контейнерами были забиты все его полки, поэтому Соня принялась попеременно открывать их. Мясо, мясо и мясо во всяких видах. Просто отварное, тушённое в каком-то, пряно пахнущем соусе, жареное и копчёное. Она вытащила контейнер с копчёной курицей. У неё прямо слюнки потекли, так вкусно пахло. Тарелка и хлеб нашлись быстро, а электрический чайник стоял на виду. Соня наливала в чайник воду, когда услышала, как открывается дверь. Она резко повернулась - хозяин! В одних брюках, босиком стоял на пороге, с интересом разглядывая её. Она поставила чайник, с неприязнью встретила его взгляд. Он усмехнулся: - поставь и для меня тарелку, я тоже буду есть. - Повернулся, вышел, и она услышала, как зашумела в ванной вода.

- Сам поставь, - буркнула Соня ему в спину и села за стол.

Она успела лишь несколько раз откусить от куриной ноги, когда он опять появился на пороге, вытирая волосы большим полотенцем. Оглядев стол, нахмурился: - я велел тебе поставить тарелку и для меня.

Соня подняла на него ненавидящий взгляд: - я не собираюсь вам прислуживать! Вы насильник и преступник! Я требую, чтобы вы меня отпустили! - у неё дрогнул голос, и она отвернулась, чтобы он не заметил набежавших на глаза слёз.

- Ну-ну, требуешь, значит, - он загремел посудой в шкафу, достав из холодильника контейнер с заливным из языка, вывалил всё себе на тарелку, брезгливо сморщился и, подцепив веточку петрушки, бросил её в раковину. Опять вернулся к шкафам, пошуршал там, и по кухне разнёсся запах свежезаваренного чая. Наконец он утихомирился, сел, положив локти на стол, с любопытством уставился на девушку. Она бросила вилку, собрав всё своё мужество, подняла на него глаза:

- вы кто? Сумасшедший? Маньяк-насильник? - сказав это, внутренне поёжилась. Маньяки - они ведь убивают свои жертвы… Ещё в лесу она смирилась с тем, что умрёт, но он привёз её к себе, залечил повреждения и разрешил поесть… Она подумала что, возможно, ей всё же удастся бежать или позвать на помощь.

Он смотрел на неё без ненависти и злобы, внимательно: - я Айк. А как тебя зовут?

- Соня, - машинально ответила она, и тут же зло дёрнула плечом: зачем она назвала ему своё имя!

- Со-оня, - он едва заметно улыбнулся, - так вот, Соня, я не сумасшедший и не маньяк. Веришь, нет, я очень долго тебя искал!

- С чего бы это? - она недоверчиво посмотрела ему в глаза, со страхом заметив, как наливаются желтизной его, до этого бывшие нормальными человеческими, глаза, как сужается до узкой тёмной щели зрачок.

- Увы, ты моя пара. Моя единственная, которую я искал всю жизнь…

- Нет, вы точно сумасшедший! Какая ещё пара?! Что за бред?!

- Я оборотень, моя милая. Волк. Даже у наших диких родичей образуются пары, одни на всю жизнь. Вот и нам достались от них некоторые свойства. Мы ищем свою пару, свою половинку, если тебе так понятнее. Я вот много лет искал, но тщетно. Правда, я и подумать не мог, что моей парой будет не волчица, а человеческая девчонка, да ещё Лесная Бабочка! - он горько усмехнулся своим мыслям.

- Что за бабочка? Да ещё лесная!? Вы думаете, я могу превращаться в бабочку??

Он нахмурился, жёстко глядя на неё: - ты - Лесная Бабочка! Разве нет? Вас было четверо, водитель автобуса высадил вас недалеко от Междуреченска, как вы просили, и уехал. Мне, конечно, странно, что ты оказалась девушкой, но и это можно понять: решила, что за девственницу мы заплатим дороже. Почему только так отчаянно сопротивлялась? - Всё также хмурясь, он отрезал кусок языка и запихнул его в рот. Затем встал и налил себе чаю, зло заметив: - успокойся. Даже если бы ты уже встречалась со многими мужчинами, я всё равно не смог бы отказаться от тебя, потому что иначе действительно мог сойти с ума. А чай себе сама наливай, я тебе тоже не прислуга.

Пока он скрипел за её спиной дверцами шкафа, что-то разыскивая, Соня лишь безмолвно открывала и закрывала рот, кипя от негодования и не находя слов. - Это что же, он считает, что она решила стать проституткой, и приехала в этот лес, чтобы подороже продать себя оборотням??

- Да вы… вы что себе позволяете?? Нет, вы точно больной на голову! Я к бабушке ехала, в Малую Ветлугу, ясно вам??!

- Ага, а вышла с Лесными Бабочками! - он иронически хмыкнул, бросая на стол перед ней полиэтиленовый пакет с печеньем и коробку конфет.

- Да я…в туалет захотела! - Соня запнулась. Всё же как-то неловко говорить об этом постороннему мужику, но она вспомнила, что уже было между ними и мысленно махнула рукой, - а водитель не дождался, уехал! А эту троицу я вообще первый раз увидела!

- Да, конечно, пописать, значит, захотела, - он насмешливо фыркнул, а Соня густо покраснела, - а что же водитель-то тебя ждать не стал, уехал?

- Потому что я в лес пошла, там у дороги кустов не было! А он и подумал, что я вместе с теми девицами! - голос у неё возмущённо дрожал, а потом она внезапно успокоилась: - впрочем, что это я? Мне плевать, что вы обо мне думаете! Вы преступник, а меня обязательно будут искать! Мои родители знают, что я к бабушке в Малую Ветлугу поехала, а раз я там не появлюсь, они пойдут в полицию! - Соня вызывающе смотрела мужчине в глаза, сдерживая дрожь. Пусть не думает, что она его боится!

Он залпом выпил остывший чай, сказал, задумчиво глядя на неё: - открывай коробку, конфеты должны быть свежими. Ты любишь “ассорти”?

- Терпеть не могу! - она продолжала зло смотреть на него.

Отодвинув стул, он прошёлся по кухне, заложив руки в карманы брюк. Соня не обернулась, хотя внутри всё сжималось, когда он мягко скользнул ей за спину. Положив тяжёлую руку на плечо, негромко сказал: - сегодня ночью мы проведём сцепку. Я думаю, ты забеременеешь сразу. А потом, когда ты родишь мне щенков, мы поедем к твоим родителям. Или сначала к бабушке? - он наклонился и поцеловал её в макушку. Попытался прижаться к её волосам своей щекой - Соня отшатнулась, сбросила его руку с плеча. С трудом сдерживая слёзы и стараясь говорить спокойно, ответила:

- я не знаю, что такое сцепка, думаю, что какая-то гадость. Пока я в вашей власти, вы, конечно, будете надо мной издеваться, насколько вашей фантазии хватит. Но, даже если вы меня убьёте, мои родители добьются, чтобы вас нашли и арестовали. Так что не надейтесь, что останетесь безнаказанным. И никого рожать я тоже не собираюсь. Ещё и щенков, как собака! - Горло перехватило спазмами, Соня стиснула зубы и крепко зажмурила глаза, но предательские слёзы всё равно покатились по щекам.

Он придвинул стул поближе к ней, сел и взял её за руку. Соня рванулась, но он держал крепко, серьёзно глядя на неё. Она плакала, некрасиво шмыгая носом и утирая слёзы тыльной стороной другой руки. Мужчина взял из держателя на столе салфетку, попытался промокнуть ей глаза, но Соня со злостью вырвала у него салфетку, вытерла нос: - отпустите меня, пожалуйста! Я никому про вас ничего не скажу, если сейчас отпустите. У меня бабушка болеет, она одна живёт. Если я не приеду, я не знаю, что с ней будет!

- Успокойся, Соня. Нам нужно поговорить. Я верю, что ты ехала к бабушке, хотя мне и странно, что ты решилась зайти далеко в лес во время гона, - она вскинулась, подняла заплаканные глаза:

- какой ещё гон? Я знаю, это у оленей и лосей весной такое время наступает, когда они прямо с ума сходят, но какое отношение это имеет ко мне?

Айк выпрямился, отпустив её руку, странно посмотрел на неё: - ты, вообще-то, где живёшь? И что ты знаешь о Междуреченске?

- В Красноярске я живу, - буркнула та, - а что Междуреченск? Городишко какой-то. Далеко от Демидово, за ним Малая Ветлуга. Я ни разу здесь не была, автобус мимо проезжает, а я видела указатель.

- Понятно… Так вот, Соня, Междуреченск населён оборотнями - волками, а я их вожак. У нас и люди живут, примерно одна треть. Раз в год, весной, у волков наступает гон. Это также, как у оленей и лосей. Только волки, - он усмехнулся, - не травоядные, и встречаться в это время с ними небезопасно.

- А как же эти, ваши Лесные Бабочки? - расширившимися глазами Соня смотрела на вожака.

- Они не наши, а ваши, - усмехнулся Айк, - волки не трогают самок, даже если это человеческие женщины. Но звериный инстинкт в это время берёт верх над разумом, и этим девицам, хм,.. приходится нелегко. Но они знают, на что идут. Наши мужчины хорошо платят, и за время гона Лесные Бабочки зарабатывают немалые суммы. Так вот, я уже говорил тебе, что ты оказалась моей парой. Не знаю, почему моя судьба распорядилась именно так, но отныне у нас одна жизнь на двоих. Я знаю о таких случаях, когда у волка парой оказывалась человеческая женщина, в Междуреченске такие тоже есть. Обычно у нас рождаются щенки…, - увидев, каким ужасом наполняются её расширившиеся глаза, он торопливо поправился: - нет-нет, рождаются-то обычные младенцы, но когда они немного подрастут, то у них проявляется вторая, волчья, ипостась. - Он помолчал, собираясь с мыслями, - тебе, Соня, нужно смириться с тем, что я стану твоим мужем. Я надеюсь, что ты будешь счастлива со мной, потому что уже сейчас я тебя люблю, а дальше эта привязанность только окрепнет. Я сделаю для тебя всё, что в моих силах, лишь бы ты не пыталась сбежать. - Он опёрся локтями о колени и опустил голову, задумавшись о чём-то. Соня видела, как побелели костяшки стиснутых в замок пальцев.

Она совершенно успокоилась. Коли уж этот странный мужчина заговорил о любви, убивать её он точно не будет. Но и как заставить его отпустить её, она не представляла. Может быть, есть смысл попробовать его обмануть? Пообещать, что вернётся к нему? Она подумала, что слезами и криком ничего не добьётся. Значит, нужно действовать по-другому.

- Хотите, я расскажу вам о себе?

Он удивлённо поднял голову: - конечно. Очень даже хочу. И, Соня, говори мне, пожалуйста, “ты”. Мы ведь уже довольно близко знакомы, - она вспыхнула, залилась румянцем, а он улыбнулся. В его глазах разгоралось жаркое пламя, он пристально смотрел на неё и Соня сжалась, ей захотелось отодвинуться, бежать от него как можно дальше. Она взяла себя в руки, спокойно продолжила:

- мне двадцать четыре года, по специальности я бухгалтер, у меня квартира в Красноярске, родители тоже там живут. Моя бабушка, Прасковья Агафоновна, живёт в Малой Ветлуге. Недавно она упала и получила сложный перелом. Мне пришлось взять на работе отпуск и ехать сюда, потому что за ней некому ухаживать. А теперь…, - у неё задрожал голос, - я не знаю, что с ней будет! Я, правда, ничего о вас не знала! Если бы родители сказали, я ни за что на свете не вышла бы из автобуса!

Айк иронически усмехнулся: - я не могу сказать, что не рад твоему незнанию. Наоборот, для меня всё сложилось прекрасно, да и ты, со временем, привыкнешь и поймёшь, что не настолько уж я и плох. В конце концов, что требуется женщине: любящий муж, детишки, достаток в доме. Всё это у тебя будет, так что я не вижу смысла в твоих требованиях отпустить тебя. Разве тебе неинтересно вместе со мной стоять во главе стаи, когда каждое твоё слово обязательно к исполнению, когда благополучие и жизнь множества людей будет зависеть от тебя?

- Ну уж нет! - Соня пришла в ужас от этих его слов, - у меня не хватит ума для таких грандиозных задач! И с какой стати твоя стая вдруг согласится мне подчиняться? Вся эта толпа хищников будет посылать меня куда подальше, вот и всё. Да я ни за какие коврижки не соглашусь на такую глупость!

Он терпеливо выслушал её, и ни один мускул не дрогнул на его лице: - они не посмеют не подчиниться, потому что право руководить ими даёт тебе первый, основной Закон Стаи. Потому что вожак и его пара стоят во главе всех волков.

- Что, ты хочешь сказать, что вот прямо так, стопроцентно, все слушаются и никто никогда не возражает? - Соня с иронической усмешкой смотрела в наливающиеся янтарным светом глаза.

Но ей не удалось вывести его из равновесия: - нет, мы также, как и люди, все разные. Бывает, что волк идёт против вожака. Если ему удаётся доказать свою правоту - Айк пожал плечами, - я всегда готов изменить своё решение, если оно пойдёт во благо стаи. Но если он упорствует в своём заблуждении и отказывается повиноваться, его ждёт вызов на поединок. И, однозначно, он будет убит, - Айк усмехнулся, - если не успеет раскаяться.

- Ага, на поединок, значит. Ну-ну.

Он понял, нахмурился: - ты тоже сможешь вызвать на поединок хоть волчицу, хоть волка - любого, кто посмеет тебя ослушаться. Погоди, послушай меня, - он жестом остановил готовое вырваться у неё саркастическое замечание, - ещё один Закон Стаи гласит, что участвующий в поединке может выставить вместо себя любого бойца, кто согласится. У волчиц, обычно, это мужья, ну а волки считают постыдным проявлять такую слабость.

- Хм, забавно. Ну и что мешает той, что отсиделась за чужой спиной, продолжать вредоносную деятельность?

Айк улыбнулся, почувствовав скрытый интерес в её словах: - если её муж, брат, отец убит или серьёзно ранен, она десять раз подумает над своим поведением, ведь чужие, обычно, не готовы идти на верную гибель от моих зубов, - он уточнил: - это если волчица ослушалась моего приказа. Впрочем, если она не выполнит твоё распоряжение, результат будет тот же.

- Нет! Мне ничего этого не надо! - Соня опять не удержалась, мысленно кляня себя. - Ведь решила же во всём с ним соглашаться, но уж слишком чуждые для неё вещи он говорил. Да, она согласна: муж, дети и прочее, но как же любовь? Кажется, ему её любовь не нужна. А работа, друзья, увлечения? Она не собирается зацикливаться только на муже и детях! А эти его рассуждения о стае? Да что ей делать с этой массой народу? И не народу даже, а зверей, волков? Ужас какой-то! И что, он будет убивать каждого, кто толкнёт её в магазине? Она была в панике, не представляя, что делать.

ГЛАВА 6.

Айк лениво приоткрыл один глаз, наблюдая, как малышка перелезает через него, такая сладкая, голенькая, желанная до боли во всём теле. Она попрыгала в ванную, а он с удовольствием проследил, как круглая упругая попка скрылась за дверью. Лениво подумал, не пойти ли и ему тоже, но решил, что не нужно пугать её лишний раз. Жаркое пламя гона туманило рассудок, но ему пока удавалось сдержать его. - Пусть девочка успокоится, поест, а ночью её тело опять будет принадлежать ему. Сегодня же он проведёт сцепку. Жаль, ей опять будет больно, потому что от страха она сожмётся и станет препятствовать глубокому проникновению. С этим ничего не поделаешь, времени на её приручение нет. Когда женщина соглашается на сцепку, она расслабляется, и всё проходит безболезненно. Особенно прекрасно получается, если подруга только что испытала удовольствие. Тогда она просто не замечает его проникновения вглубь матки. Но с девчонкой это не пройдёт. Она его боится и, кажется, ненавидит, значит всё опять будет сложно. Но сцепка нужна. Как только она забеременеет, она успокоится. А он будет ждать рождения малышей.- Айк встал, не спеша натянул брюки и направился на кухню. Его пленница нашла в холодильнике курицу и ела её, пристроившись на краешке стола. Его встретила настороженно. Он постарался выглядеть миролюбиво, попросил поставить и ему тарелку, пока он сполоснётся. Она не послушалась, ершисто заявила, что прислуживать ему не нанималась и опять потребовала, чтобы он её отпустил. Ему пришлось набраться терпения, чтобы вызвать её на разговор. Результаты ошеломили: девчонка не собиралась подаваться в Лесные Бабочки, а оказалась в тайге случайно. Мерзавец-водила бросил её, когда она отошла за кустики. Айк отметил мысленно, что нужно поручить кому-нибудь разобраться с мужиком. Не убивать, конечно, но доходчиво объяснить, что грозит женщине, брошенной в лесу во время гона оборотней.

- С другой стороны, может, ему “спасибо” сказать? - Айк усмехнулся, - ладно, потом разберёмся. А вот с больной родственницей что-то надо делать, чтобы успокоить малышку. Тем более, что сдвиги есть, она поговорила с ним. Заодно он выяснил, что его будущую жену зовут Соня.

Айк взял с навесного шкафчика мобильник и поймал её удивлённый и разочарованный взгляд: - что, жалеешь, что не увидела его? - он улыбнулся, набрал номер.

Соня поникла, тихо сказала: - а моя сумочка в лесу осталась. Да ещё большая сумка в автобусе уехала.

На другом конце Айку ответил мужской голос: - Слушаю, Айкен Георгиевич!

- Карен, мне надо, чтобы ты съездил в Малую Ветлугу. Езжай на больничной машине, прихвати с собой женщину, которая сможет поработать сиделкой.

- Хорошо. В посёлке куда ехать?

Айк повернулся к Соне, которая напряжённо прислушивалась к разговору: - твоя бабушка сейчас где находится? В амбулатории или дома?

Та с несчастным видом ответила: - я не знаю. Была в амбулатории, а сейчас…

Айк вернулся к телефону: - вначале побывай в амбулатории, спроси о Прасковье Агафоновне. Если она там, забери её и увези к ней домой. Женщину оставишь со старушкой, пусть поработает сиделкой. Если отнесётся добросовестно, я хорошо заплачу. Если схалтурит - накажу.

Соня расслышала, как собеседник что-то пробормотал. Айк ответил: - обычную возьми, волчицу они сразу узнают. - потом заулыбался, счастливо покосился на Соню, она ответила ему хмурым взглядом, - да, я встретил свою пару, это её бабушка. - Послушал немного: - нет, ничего не говори, что-нибудь придумаешь. Я потом сам всё объясню. Да, ещё: загляни на автостанцию, забери дорожную сумку, которую оставила девушка, ехавшая автобусом из Демидово. - Отключившись, пояснил Соне: - я разговаривал с главным врачом нашей больницы. Сейчас он поедет к соседям, выяснит, что с твоей бабушкой и оставит с ней сиделку. Потом я велел ему забрать твою сумку, которая, наверняка, в Столе находок на автостанции. Да, сейчас решим и по сумочке, которая осталась в лесу. - Он набрал новый номер, - Сергей, сбегай сам или кого-нибудь отправь в Сухой Лог. Там найдите дамскую сумочку и принесите мне, - он немного послушал, хохотнул, но ничего не сказал и отключился. Не станешь же рассказывать любимой, что ему сообщили: молодёжь наблюдала за тем, как он в первый раз обладал ею, а она кричала и сопротивлялась. Сергей, второй, а теперь третий, после Сони, по значимости член стаи, подшучивал над Айком, но сказал, что строго-настрого запретил молодым волкам обсуждать увиденное, а лучше вообще забыть.

Айк чувствовал, как жар охватывает всё тело, безумство гона застилало глаза и ему всё труднее было бороться с ним. Он торопливо выскочил из кухни и в ванной сунул голову под кран с холодной водой. Пламя ненадолго отступило, но вожак знал, что сумасшедшее желание скоро вернётся.

Соня с некоторым облегчением выслушала сообщение о том, что похититель отправил к бабушке сиделку. Хорошо было и то, что найдут обе сумки. Там были деньги, мобильник и одежда, а, значит, появлялась надежда сбежать. Кроме того, сиделка наверняка проболтается, где удерживают Соню, а бабушка немедленно сообщит об этом родителям.

Вернулся этот тип, мокрый, с прилипшими волосами, с которых вода бежала по голой груди и спине, а он, кажется, не замечал. Невольно Соня отметила, какой он высокий, с рельефными мускулами на груди и спине: - специально “качается”, что ли? Качок! - презрительно подумала она, - наверняка в спортзал или какой-нибудь клуб каждый день бегает. - Он пристально посмотрел на неё, протянул руку:

- если ты наелась, то пойдём, я покажу тебе дом.

Соня встала, но руку не приняла, отодвинулась: - мне твой дом неинтересен. Всё равно меня найдут!

Он рассмеялся: - сегодня уже не найдут, скоро ночь, но спать вроде ещё рано… Или ты в постель пойдёшь? - он лукаво смотрел на неё, и Соня отвела глаза, неохотно сказала:

- хорошо, пойдём смотреть ваш… твой дом. - внутренне она фыркнула: - какого чёрта, он изнасиловал её, притащил к себе, а она будет уважительно обращаться к нему на “вы”!

Он всё же ухватил её за руку и не отпустил, так что она сочла за лучшее не сопротивляться. Они опять прошлись по первому этажу, и Соня отметила, что входная дверь не закрыта. Значит, если мужчина, этот Айк, будет спать или отвлечётся чем-нибудь, она сможет выскочить на улицу и позвать на помощь.

Второй этаж состоял из большого холла, в который выходили двери всех комнат и ванной с туалетом. Одну комнату Соня знала: спальня, куда этот… её притащил. Рядом две комнаты поменьше, тоже с кроватями, дорогой мебелью и коврами. Он сказал, что это гостевые: - в них мы поселим твоих родственников, когда они приедут нас навестить. - Соня слов не находила, чтобы ответить на эту наглость, поэтому решила промолчать. Ещё одну комнату он назвал “детской”. Пояснять не стал, а внимательно посмотрел на неё, видимо, ждал привычного возмущения, но она опять сдержалась. Решила же не злить его лишний раз, так что пусть забавляется. Пока.

В последнюю комнату заводить её не стал, постояли на пороге. Девушка увидела большой массивный письменный стол, встроенный в стену сейф, несколько шкафов с книгами под стеклянными дверцами, пару кресел, стулья, опять ковёр на полу, тёмно-синий, толстый. Мужик объяснил: - это мой кабинет, сюда не заходи. - Соня пожала плечами: она вообще не собирается оставаться в этом доме. В кабинете большие напольные часы показывали одиннадцать вечера. Ей хотелось потянуть время, потому что было страшно возвращаться в спальню. Он говорил о какой-то сцепке, после которой она забеременеет. Соня знала только одну сцепку - железнодорожную, у вагонов. Что имел в виду этот маньяк - она не представляла, но заранее боялась. Уж точно ничего хорошего её не ждёт.

Он водил её за руку, крепко сжимая пальцы, и Соня оставила попытку вырваться. Она думала о том, что напрасно не прихватила из кухни какой-нибудь нож. На длинной подставке их было не менее десятка, самых разных. Она поёжилась: не факт, что она решилась бы ударить его ножом. Всё же, чтобы освободиться, ей нужно было бы нанести насильнику существенный вред. Незначительная рана лишь разозлит его.

Он заметил, как она передёрнула плечами, спросил: - ты замёрзла? - несмотря на её возражения, настойчиво увлёк в спальню: - пойдём, время уже позднее.

Он подтолкнул Соню к кровати, и она послушно пошла, медленно, как приговорённая к казни. Мужчина следил за ней, нахмурившись и стиснув челюсти так, что ходили желваки на скулах. Он видел, как смертельно она боится предстоящего действа, это раздражало его, но не уменьшало желания. Гон подмял под себя человеческий разум, волк выл и рвался к своей самке, а человек лишь огромным усилием воли сдерживал его, уговаривая не спешить. Пламя застилало глаза, из горла вырывалось шумное прерывистое дыхание.

Малышка почувствовала его напряжение, мельком посмотрела на него и её глаза наполнились ужасом и паникой. Айк поморщился, сдерживаясь, глухо сказал: - если бы ты доверилась мне и не зажималась, всё было бы прекрасно. - Про себя подумал, что уговоры бесполезны. Она боится его, а, значит, опять будут боль и слёзы.

Она села на кровать, и Айк не выдержал, рванул на ней халат, сдёрнул с себя брюки. Не обращая внимания на её слабое сопротивление, навалился всем телом.

Задыхаясь под его тяжестью, Соня почувствовала, как его каменная плоть вошла в неё, но боли почти не было, и панический ужас чуть-чуть отступил. Он тяжело дышал, но она видела, что Айк старается быть осторожным. Он приподнялся на локтях, заглянул ей в глаза: - больно?

- Да! - слёзы уже были наготове, хотя боли уже не было, он мягко двигался внутри неё. Чуть прикусил мочку уха, поцеловал висок:

- я люблю тебя, моя девочка. Не сопротивляйся, всё будет хорошо.

Соня отдёрнула голову от его лица, молча отвернулась. Она не хотела признаться даже себе, что не испытывала к нему отвращения. Сейчас, когда боли не было, она чувствовала необычные ощущения. Хотелось, чтобы он не останавливался. Она даже чуть-чуть шевельнулась ему навстречу, и он удивлённо замер, тихонько засмеялся ей в ухо: - тебе уже приятно, моё солнышко? Как же я рад! Но, всё же… - он внезапно ударил с силой, грубо надавил где-то там, глубоко внутри. Соня забилась, вскрикнула, а он продолжал давить, крепко прижав её к постели. Опять появилась боль, она пыталась сжаться, не пустить его, впиваясь ногтями в его спину чувствовала, как стало липко и влажно под пальцами. - Прекрати,… не зажимайся,… так только хуже, - он с трудом говорил сквозь стиснутые в напряжении зубы. Она не слушала. Боль сменилась жутким ощущением, что он вскрыл что-то там, глубоко, вошёл и остался, замер без движения. Потом она почувствовала, как он напрягся, задрожал. Задрав вверх голову, глухо завыл. Соня перестала кричать, лишь стонала, раздирая ногтями его спину. Его плечо маячило перед её лицом, и она впилась в него зубами, с садистским наслаждением почувствовав, как рот наполнился его кровью. Он зашипел, приподнявшись на одном локте, легко ударил её по щеке: - я сказал - прекрати! Уже всё, больше не будет больно. Я понимаю, что тебе страшно, но потерпи. Тебе тяжело?

- Ненавижу!! Подонок, мерзавец, я убью тебя, мразь! - Соня выплёвывала ему в лицо такие слова, которые она никогда в жизни не использовала и в другое время постеснялась бы произнести. Внутри неё всё кипело: - я зарежу тебя ночью, сволочь! Обещаю, что ты не доживёшь до суда! - она с ненавистью упёрлась руками ему в грудь, но поняла, что это всё равно, что подвинуть каменную стену.

Он хмыкнул: - хорошо, что предупредила. Я уберу все ножи. - Соня в отчаянии прикусила губу.

Она посчитала, что всё закончилось, но он и не думал оставить её в покое. Его дыхание продолжало оставаться тяжёлым и прерывистым, он медленно, плавно двигался, а Соня напряжённо прислушивалась к странным ощущениям. Он не разговаривал с ней и не пытался поцеловать, а вскоре опять напрягся, и она почувствовала, как глубоко внутри её ударила горячая струя.

Ещё дважды, с небольшим промежутком времени, извергалось семя, а потом он выскользнул из неё. Глубоко, удовлетворённо вздохнул, по очереди поцеловал заплаканные глаза. Невзирая на её сопротивление, прижал к себе, невесело хохотнул: - пожалуй, мне и правда будет легче умереть, чем расстаться с тобой.

Он на руках отнёс её в ванную. Соня боялась, что опять увидит кровь на своих ногах, но обошлось. Да и боли не было, а лишь неимоверная усталость и апатия. Зато мужик был весь в крови, она с удовлетворением отметила это. Он тоже залез с ней под душ и зашипел, когда вода попала на спину. Соня увидела кровь под своими ногтями, а когда он повернулся к ней спиной, потянувшись за шампунем, ей чуть дурно не стало от вида кровавых полос. Её укус на плече тоже выглядел неплохо. С некоторым весельем она подумала, что почти выдрала у него кусок мяса. Правда, при этой мысли на неё нахлынула тошнота.

Айк ласково касался обнаженного тела любимой с грустью думая, что окончательно восстановил её против себя. Вода смывала с неё его запах, но его сперма осталась там, в таинственной глубине её лона, где зародится новая жизнь. Волк торжествовал: она настоящая пара для вожака, гордая, независимая, не боящаяся его. Его спина, разодранная её ногтями, и прокушенное плечо ныли, но он не обращал внимания. Впервые в жизни он провёл сцепку со своей избранницей. Ему было жаль её, он не хотел причинять боль. Теперь зов гона пойдёт на убыль, и он сможет обдумать сложившуюся ситуацию.

Соня как будто сломалась где-то внутри. Торжество от того, что она причинила ему боль, прошло. Теперь она неподвижно стояла под душем, пока он мыл её, а потом вытирал. Откуда-то он принёс ночную рубашку, красивую, в кружевах, из кремового батиста, и она послушно, как кукла, подняла руки, а он продел их в рукава. Она также молча стояла рядом, пока он смывал с себя кровь. Он шипел и изворачивался, пытаясь в зеркало рассмотреть свою спину, иногда поглядывая на Соню. Наконец, он натянул трусы и спросил: - ты сама пойдёшь, или мне унести тебя? - она, не отвечая, повернулась и вышла из ванной. У спальни остановилась, страшась войти. Он понял, грустно усмехнулся: - входи. Будем спать, мы оба устали.

Она думала, что сразу же уснёт, но сон не шёл. Её мучитель спал, закинув руки за голову, и Соня, приподнявшись на локте, вглядывалась в его лицо, освещённое неярким светом луны. Во сне он расслабился, исчезло хмурое недовольство, каменно сжатые губы едва заметно улыбались. Она подумала о том, с какой уверенностью он говорил об их общем будущем, и почему-то эта мысль сейчас не вызвала у неё такого непримиримого отторжения. Не красавец, но лицо сильное, волевое, по-своему обаятельное. Пожалуй, он бы понравился ей, не будь их встреча столь трагичной. Ей уже не хотелось его убить, да она и не смогла бы. Кажется, он её раскусил, потому что и не подумал сходить на кухню, убрать ножи.

Соня отодвинулась на край кровати, отвернулась от мужчины, надеясь заснуть. Он что-то недовольно пробормотал, придвинулся к ней вплотную, обнял, прижимая к себе. Она не решилась оттолкнуть его, боясь разбудить, боясь повторения происшедшего.

ГЛАВА 7.

Она проснулась от того, что внизу кто-то стучал во входную дверь. Раннее утро заглядывало к окно, и первые воробьи неуверенно чирикали весеннюю песенку на пока ещё голых ветвях старой яблони. Соня открыла глаза и с ужасом обнаружила, что её голова лежит на плече Айка, рукою она обнимает его поперёк груди, согнутая в колене нога покоится на его бёдрах и смутно ощущает, как пульсирует и становится каменной его плоть.

Она торопливо дёрнулась, убрала свои конечности, но была задержана обнимающей её рукой. Айк повернулся на бок, плотнее прижал её к себе: - жаль, что тебя разбудили, - самодовольно добавил: - ну, да всё равно, ещё чуть - чуть, и я сам бы тебя разбудил! - Она уже слышала, как участилось его дыхание, как нетерпеливые руки гладят, несильно сжимают грудь, ягодицы. Полетело на пол отброшенное одеяло, а следом - её ночная рубашка и его трусы. Соня сжалась, страшась вчерашнего дикого натиска. Он почувствовал, фыркнул ей в ухо: - не бойся, вчерашней сцепки было достаточно, я уверен, что ты беременна. Не закрывайся от меня. Разве тебе неприятны мои ласки? - Он поднял голову, выжидающе глядя ей в лицо. Соня отвернулась, пробормотала:

- там кто-то стучал. Не хочешь сходить, посмотреть?

- Подождут, здесь для меня важнее, - он подхватил под колени её ноги, широко развёл, задыхаясь, бросил: - это принесли твою сумку из леса.

Боли не было, и Соня со стыдом подумала, что, если бы этот тип не был столь ненавистен, она могла бы наслаждаться близостью с ним. Он не был особо нежен, скорее - грубоват и нетерпелив. Его руки и губы прикасались, целовали и ласкали самые сокровенные уголки, она ахала, пыталась его оттолкнуть, закрывалась ладошками, а он, посмеиваясь, легко преодолевал её сопротивление.

Он всматривался в её лицо, напряжённо ожидая чего-то, сдерживаясь, а когда она отвернулась, он задрожал, судорога прошла по его телу. Ткнувшись лицом в подушку, он тихо зарычал и затих. Соня завозилась, придавленная его телом, и он опомнился, приподнявшись на локтях вздохнул, чмокнул её в висок и отправился в ванную. Спустя несколько минут она увидела, как он прошёл мимо открытой двери к лестнице.

Девушка выбежала в холл, на ходу натягивая подобранную рубашку, и прислушалась. Щёлкнул на двери замок, негромкий разговор не позволял различить слова, затем взрыв мужского хохота, и дверь захлопнулась. Она торопливо вернулась в постель, услышала, как Айк взбегает по лестнице.

Её сумочка, потерянная в лесу, покачивалась на его пальце. Он подошёл к небольшому столику и бесцеремонно вытряхнул на него её содержимое. Соня ахнула, вскочив с кровати устремилась к упавшему на пол мобильнику, но Айк был быстрее. Он подхватил телефон, оскалился: - что, хотела кому-то позвонить?

- Дай сюда! У меня родители с ума, наверно, сходят! - она вцепилась в его руку, пытаясь вырвать телефон, хотя и понимала тщетность своей попытки.

- Нет, я сам им позвоню. Чуть позднее, - он положил мобильник на высокий, до потолка, зеркальный шкаф, небрежно смёл со столика обратно в сумку её содержимое и протянул Соне: - возьми, проверь, не потерялось ли что-то. - Она с неприязнью вырвала у него сумку, подумав, что уж деньги-то, конечно, “потерялись”. К её большому удивлению, кошелёк не распотрошили и вся немалая сумма была на месте. Она держала в руках толстенькую пачечку пятитысячных купюр и радовалась: всё же родители выслали с ней чуть не половину своих накоплений, и было бы очень жаль, если бы деньги украли. Глядя на неё, Айк презрительно скривился: - ни один волк не ограбит женщину, да и сумма-то невелика, по-моему. - Соня не стала пускаться с ним в полемику, а лишь пожала плечами - ему виднее. Преодолевая неприязнь, сказала:

- эти деньги предназначены для оплаты услуг сиделки для бабушки, если бы её удалось мне найти…

Он приобнял её за плечи, привлёк к себе, наклонившись, попытался поцеловать. Соня резко отвернулась, и его губы мазнули по щеке. Он усмехнулся: - ты же слышала: сиделкой твою бабушку обеспечат!

- Но ведь её услуги нужно оплатить! - Соне хотелось стукнуть его по голове чем-то тяжёлым, чтобы стереть с этого лица самодовольную усмешку.

- Ты моя половинка, моя пара. Отныне все твои расходы становятся моей заботой. А эту мелочь, - он сморщил нос и кивнул на деньги в Сониной руке, - ты можешь истратить, на что пожелаешь. - Он опять привлёк её к себе, потёрся щекой о волосы и глубоко вдохнул их запах: - например, на красивое сексуальное бельё, которое я с радостью буду с тебя снимать. - В его голосе она услышала сдерживаемый смех, но не собиралась поощрять заигрывания этого… сексуального маньяка. Напрягшись, Соня упёрлась обеими руками ему в грудь, холодно глянула в глаза:

- отпусти меня, мне неприятны твои прикосновения!

Он дёрнулся, как от пощёчины, опустил руки и стремительно вышел из спальни. Уходя, бросил, не оглядываясь: - умывайся и спускайся завтракать.

Айк проснулся затемно. Прошедшая сцепка наполнила его покоем и умиротворённостью. Любимая тихо посапывала носом у него на плече. Тонкая рука невесомо обнимала его, а согнутая в колене ножка покоилась прямо на самом чувствительном месте. Нежность и любовь переполняли Айка. Даже волк молчал, но он чувствовал его удовлетворение. Всё же гон ещё не закончился, хотя и пошёл на спад, и вожак ощущал нарастающий жар. Как только его девочка проснётся, он снова будет ласкать её, пока она сама не потянется к нему. Но до этого нужно терпеть, хотя и тяжело. К тому же её ножка время от времени потихоньку елозила по напряжённому пенису, заставляя Айка тяжело сглатывать.

Внезапно во входную дверь громко застучали, и Соня проснулась, завозилась, быстро отдёрнула руку и убрала с него ногу. Она даже попыталась отдвинуться, но уж этого он допустить не мог, повернулся на бок и прижал её к себе. Айк знал, что это приехал Сергей. Наверняка, по его поручению, в Сухом Логу нашли брошенную сумочку. Но оставить малышку сейчас, такую тёплую, сладостную, пахнущую сном и негой он не мог, это было свыше его сил. Пламя гона нахлынуло, затмило разум, превратило тело в сжатую пружину. Почти теряя сознание от необходимости сдерживаться, Айк с жадностью целовал нагое тело любимой, с раздражением отмечая её страх перед ним. Её лоно предало её, увлажнившись и желая его любви. Всё же он не зря был вожаком, самым сильным волком в стае не только физически, но и морально. Его железная воля ни на секунду не утрачивала контроль над телом. Задыхаясь от жгучего, жаркого наслаждения, Айк боролся с желанием поскорее достичь вершины любовного действа. Он надеялся и ждал её, наблюдая, как затуманились её глазки, как участилось дыхание… Но нет, недаром его волк избрал девочку парой. Её сила воли не уступала его собственной. Соня ненавидела его и смогла подавить всякий отклик на его любовь.

Сергей, действительно, привёз сумочку. Он потянул носом воздух, весело улыбнулся: - я понял, что ты занят. Значит, она на самом деле твоя пара? - Айк молча кивнул, - ну что же, я рад за тебя, дружище! Надеюсь, она сможет взять наших волчиц в ежовые рукавицы!

Айк с сомнением в голосе сказал: - ну, не знаю, не хочу загадывать. Пока что я ей на дух не нужен, а там посмотрим.

- Как-то она ещё с Лорен встретится! Едва ли та смирится со своей потерей!

Айк скривился, и мужчины расхохотались. Они оба представляли, как разозлится Лорен, узнав о том, что у вожака появилась долгожданная пара.

Возвращаясь в спальню, Айк подумал, что сумочку просто так отдавать нельзя. Необходимо посмотреть, что там лежит. Чуть позже он похвалил себя за догадливость: из сумочки выпал мобильник. Он огрёб бы кучу неприятностей, если бы девчонка заполучила телефон. Гаджет пришлось изъять, что очень огорчило Соню. Ну, ничего. Он сам позвонит её родителям, чтобы они не волновались. Позвонит, но чуть позже, да.

Стоя под душем, Соня немного всплакнула. Было совершенно непонятно, как ей выбраться отсюда. Она не могла составить никакого плана, оборотень постоянно был рядом, говорил, обнимал, прикасался… Первый панический ужас прошёл, но отпускать её не собирались, значит, надо подумать о бегстве. И надо бы как-то заставить его купить ей бельё. В халате на голое тело она чувствовала себя некомфортно, особенно в присутствии чужого мужчины. Неважно, что на ней не осталось ни одного местечка, которое бы он не обцеловал, не общупал и не осмотрел! Всё равно ей было ужасно, до невозможности стыдно. Пожалуй, ещё и поэтому она не могла смотреть ему в глаза.

По холлу второго этажа плыл соблазнительный аромат свежесваренного кофе, и Соня, не раздумывая, побежала на кухню.

Айк сидел за столом и хмуро посмотрел на неё: - чем ты была занята и почему я должен тебя ждать? - Соня аккуратно уселась на стул, налила себе в чашку кофе из стоящего на столе большого кофейника, добавила сливок и сахара и лишь потом спокойно посмотрела на него:

- я не просила ждать меня. И вообще не просила тащить меня сюда! - Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Соня собрала всё своё мужество, чтобы её взгляд был твёрдым и решительным, хотя внутри всё дрожало.

Наконец, тень улыбки мелькнула на его лице и выражение глаз смягчилось: - у нас не принято, чтобы волчица спорила с волком или, как в нашем случае, женщина со своим мужчиной.

- Плевать я хотела на то, что у вас принято, а что нет, - ровно ответила Соня, положив себе на тарелку большой бутерброд с ветчиной и добавив к нему несколько ломтиков сыра, - ты не мой мужчина, а насильник и преступник, который будет сидеть в тюрьме.

Этот идиот развеселился, заулыбался. Откинувшись на спинку стула, хитро прищурил глаза: - но ты же приедешь ко мне в тюрьму, я надеюсь? Я буду вести себя хорошо, чтобы мне разрешили свидание! Там, говорят, даже есть специальные комнаты, с кроватью…

Соня почувствовала, как неудержимо краснеет. Она бросила надкушенный бутерброд и хотела встать, но он одним прыжком оказался рядом, удержал её на стуле и опустился на корточки, заглядывая в наполненные слезами глаза. Серьёзно сказал: - ну, прости меня, любимая. В кои-то веки у меня прекрасное настроение, вот меня и потянуло на шутки, - он взял её руки в свои, по очереди поцеловал и прижал её ладони к своим щекам, - понимаешь, я всю жизнь искал свою пару и уже не верил, что когда-нибудь встречу её. Ты для меня, как дар небес, Соня. Если ты решила, что моё место тюрьме - я смирюсь с твоим решением. Но даже через двадцать лет я буду знать, что где-то есть девочка, которая судьбой предназначена для меня. - Они опять долго и пристально смотрели друг другу в глаза, он - грустно, а Соня - задумчиво. Наконец, он поднялся на ноги, сел на свой стул и улыбнулся: - давай позавтракаем. А потом, может быть, ты ещё ляжешь подремать, а я сбегаю по делам?

Соня пожала плечами. Несмотря на то, что их рано разбудили, спать она не хотела: - а у тебя художественные книги есть? И да, мне надо бельё, - она замялась, - я не могу ходить в одном чужом халате.

- Этот халат никто никогда не надевал, - он улыбнулся, - а бельё я тебе куплю. Как-то я не подумал, что оно понадобится, - и опять его влюблённый взгляд раздевал её, ласково скользил по телу, а Соня, прямо физически ощущая эту любовь, купалась в ней, не чувствуя отвращения.

Но, всё же, она нахмурилась: - ты специально не даёшь мне поесть, чтобы я умерла с голоду и тебе не пришлось меня убивать? - она с ужасом, мысленно хлопнула себя по губам: - что я мелю?? Я же кокетничаю с ним??

Кажется, он тоже это понял, глаза сверкнули сполохами жёлтого пламени, зрачки сузились до вертикальных щелей: - зачем тебя убивать? Я буду пить твою сладость, вдыхать аромат твоего тела, наслаждаться вкусом каждой его частички…. - Кажется, она поняла его буквально. Глаза девушки наполнились ужасом, она замерла, как птичка перед готовым к прыжку котом. Это было выше его сил. Вскочив из-за стола, он одним движением сдвинул тарелки и кофейник на угол. Подхватив её на руки, принялся целовать лицо и шею. Она отворачивалась и брыкалась, но уже лежала на столе с задранным на грудь халатом.

ГЛАВА 8.

Завтрак Соня заканчивала в одиночестве. Айк залпом допил оставшийся кофе, прихватив двумя пальцами с тарелки сразу несколько ломтиков ветчины отправил их в рот: - я поехал, Соня, не скучай, - он подмигнул ей хитрым глазом в ответ на её возмущённый взгляд и презрительное фырканье:

- вот ещё! Можешь вообще не приезжать, я только рада буду!

Она перемыла посуду, на секунду задумавшись, стоит ли мыть и его кружку. Решила, что вымоет. В конце концов, это справедливо - он накрывал на стол. Посудомойку загружать не стала, посуды было всего-ничего, да и пользоваться ею Соня не умела.

Поскольку она осталась в доме одна, девушка решила, что осмотрит владения насильника подробнее. Тем более, что книгу ей он так и не оставил. Было немного странно, что здесь, кроме них с Айком, больше никого не было. Даже комната экономки пустовала.

Она не спеша прошлась по комнатам первого этажа. Ну что же - чистенько, идеальный порядок во всём: на коврах ни соринки, стулья в столовой выровнены по ниточке вдоль стола, на широких узорных листьях растений ни пылинки. Соня открыла дверцу бара и не удержалась от тихого: - ух ты! - с десяток бутылок, самых разных, от обычной поллитровки до каких-то импортных вин в шикарных, необычной формы, бутылках. И, конечно же, никакой небрежности, стоят ровненько, в два ряда, как по линеечке. Девушка подошла к окну, отодвинула штору из вышитой органзы. Перед нею был сад. Запущенный, с разросшейся сиренью, боярышником и жимолостью. За кустами возвышались деревья - высокие старые липы. Невысокие молодые кедры окружали лужайку, которая скоро покроется молодой травкой, а сейчас выглядела как проплешина среди зеленой хвои.

Где-то недалеко хлопнула дверца машины. - Быстро же он съездил, - с иронией подумала Соня, но с места не двинулась, а лишь вздохнула: она не могла придумать, как же ей сбежать из этого дома.

Заскрежетал в замочной скважине ключ и… Соня услышала, как капризный женский голосок громко кричит: - Айк!? Ты дома? - В открытую дверь столовой она увидела стоящую посреди холла красотку. Старше Сони, выше и с роскошной фигурой. Чёрные трикотажные брюки туго облегали упругую попку, короткая, до талии, куртка из тонкой мягкой кожи не скрывала высокую грудь. Крашенные в каштановый цвет волосы мелкими кудряшками обрамляли миленькое личико.

Увидев Соню девушка, не торопясь, вошла в столовую, лениво окинула её презрительным взглядом тёмно-карих глаз: - а, так это тебя Айк подобрал в Сухом Логе? И там же и поимел, к всеобщему веселью зрителей! - Соня молчала, растерявшись от столь явной неприязни, а та продолжала: - не надейся, что он надолго тобой увлёкся. Таких Лесных Бабочек, как ты, по весне много слетается на запах денег! Ты для него всего лишь новая игрушка, через две недели он выкинет тебя, дурочка, даже мой халат, который ты напялила, тебе придётся оставить здесь! - Она протянула руку и рванула халат, который был на Соне. Ткань порвалась, а красотка засмеялась: - о, так ты даже без белья! Ай да Айк! Ну, сознайся, он трахает тебя каждый час где придётся?!

Соня отступила от нахалки, хмуро посмотрела ей в лицо: - мне ваш Айк на дух не нужен! Можете забрать его себе, а мне помогите сбежать отсюда. Надеюсь, тюрьма ему обеспечена!

- Ну - ну, рассказывай! Сколько ты с него запросила за свои услуги? Проси больше, он богатый! - красотка издевательски засмеялась, - у нас весь город потешается над тем, как он тебя в лесу ловил, а потом там же и трахнул. А ты, говорят, визжала и отбивалась! - Соня отвернулась и подошла к окну, чтобы скрыть слёзы. Было неимоверно стыдно слышать, что в проклятом городишке её обсуждают и смеются над ней.

- Лорен! Что ты такое болтаешь? - голос, принадлежащий другой женщине, заставил Соню резко повернуться. В холле стояла пожилая полная женщина с тяжёлыми, грубыми чертами лица и неприязненно смотрела на неё.

- Ах, Марфа Петровна, - весело защебетала девица, - я хотела увидеть Айка, но его, кажется, нет дома. А тут вот обнаружила эту его находку, которую он зачем-то притащил домой!

- Ты оставила открытой входную дверь, - обвиняюще буркнула пришедшая, - а эта человеческая девка - его пара, он так сказал!

- Не может быть! - красотка с ненавистью уставилась на Соню, - не может человек быть парой волку! Айк ошибается!

Соня разозлилась: - знаете что, женщины, вы не умеете себя вести. Вы не здороваетесь, войдя в дом, вы обсуждаете меня, как будто я пустое место. Если я вам настолько неприятна, почему бы не помочь мне уехать отсюда? Я заплачу вам за помощь! Найдите мне тёплые вещи и обувь, расскажите, как добраться до автостанции или наймите мне машину и всё, можете облизывать вашего Айка, сколько душа пожелает, а я забуду о его существовании! - Она сжала кулаки, голос гневно дрожал, как, впрочем, и губы. Женщины замолчали и смотрели на Соню.

- Всё? Угомонись, ты здесь никто, пустое место, - пожилая скривила тонкие бледные губы, - отправляйся наверх и сиди там, куда он тебя поселил, нечего по дому шастать!

- Точно! Ещё украдёт что-нибудь! - веселилась красотка, - ты, Марфа Петровна, её обыщи, когда Айк вытряхнет её на улицу.

Едва сдерживая слёзы, Соня пробежала мимо женщин. Торопливо поднимаясь по лестнице, услышала, как экономка сказала: - ты бы поменьше болтала, Лорен. Смеяться над Айком, знаешь ли, чревато неприятными последствиями. - Что ответила молодая женщина, Соня уже не слышала.

Она вбежала в спальню, захлопнула за собой дверь и, упав на постель, самым постыдным образом разревелась. Ей было обидно, что в словах Лорен было много правды. Действительно, она игрушка в руках оборотня, над ней смеются жители городишки, а самое обидное то, что она не нашлась, чем ответить на оскорбления. В своей жизни Соня очень редко сталкивалась с хамовитыми бесцеремонными людьми, потому что она всегда могла избежать общения с ними. Сейчас сразу двое отвратительных женщин вдруг свалились на её голову, а этот гад, как будто специально, исчез из дома. Она жалела себя, потому что её жизнь оказалась исковеркана, жалела родителей, которые не находят себе места в ужасе от её исчезновения, жалела бабушку, которая прикована к постели. Она плакала, чувствуя себя несчастной, ощущая, как распух нос и губы, как подушка стала мокрой от слёз.

Внизу хлопнула дверь, раздались голоса, а затем быстрые шаги на лестнице. Айк вбежал в спальню, как был, в куртке, наклонившись перевернул Соню, подхватил на руки, сел на кровать и заглянул ей в лицо. Она всхлипнула, прикусила губу и отвернулась, не желая его видеть. Он прижал её к себе, не позволяя вырваться, прижался губами к волосам: - тихо-тихо-тихо, не надо плакать. Она обидела тебя, милая? - стиснув зубы и удерживая всхлипы, Соня молчала, отвернувшись от него. - Ей придётся привыкнуть, что в доме и в стае появилась хозяйка. Просто она, пока, не может с этим смириться, не обижайся на глупую старуху. Она много лет командовала здесь, но больше не будет. - Он благодушно поцеловал Соню в висок, наклонился, опять пытаясь заглянуть в лицо и поймать её взгляд. Она разъярённо рванулась и он, не ожидая, выпустил её. Соня вскочила на ноги и закричала, глядя, как наливаются янтарём его глаза, хмуро сдвигаются брови над переносицей: - ты!! Мало того, что ты издеваешься надо мной, насилуешь и удерживаешь против моей воли, так ещё твои… твои… - она не находила слов, которыми хотела бы назвать этих женщин. На языке вертелись лишь нецензурные, из лексикона забулдыги с первого этажа родительского дома, - твои… эти… оскорбляют меня, подозревая в воровстве и потешаясь над тем, что ты творил со мной там, в лесу!! И твой паршивый городишко смеётся тоже!

Он схватил её за руку, дёрнул к себе: - какие мои? Здесь ещё кто-то был? Да рассказывай ты толком! - он тряхнул её без особых церемоний, Но Соня с ненавистью впилась зубами в удерживающую её руку, и он, вскрикнув, отпустил, а она выскочила в холл и захлопнула за собой дверь в ванную. Оглянулась по сторонам дикими глазами: хлипкая задвижка его не удержит. Сейчас он ворвётся и опять ударит её за укус. Она отбросила в сторону ковёр на полу, подбежала к шкафу, упёрлась плечом в боковую стенку. Ещё чуть-чуть, и шкаф заскользил по кафельному полу к двери. - Очень хорошо, теперь её не открыть. Если нажать с той стороны посильнее, то шкаф опрокинется и вовсе заклинит дверь. - Но Айк и не думал рваться к ней. Соня услышала, как он быстро прошёл по холлу и спустился по лестнице.

Девочка появилась на кухне как раз тогда, когда его терпение кончилось. Он уже опять хотел её, но нужно дать ей позавтракать. Она была очаровательна, его любимая, в тонком шёлковом халатике на голое тело. Халат был ей велик и она обернула его так, что пОлы почти сошлись на спине. Лорен ненавидела его и так ни разу и не надела с тех пор, как он привёз его из Китая. А ещё она насмешила Айка своей строптивостью. Кажется, её страх прошёл и она, неосознанно, стала делать попытки подчинить его себе. Он пошутил, и малышка рассердилась, бросила на стол бутерброд и хотела уйти. Он не позволил. Его волку хотелось ползти на брюхе к её ногам, прижав уши и тихо поскуливая. Лишь бы она не сердилась, лишь бы полюбила и приняла его. Он надеялся, что так и будет, ведь она уже кокетничает с ним, пусть и не понимает этого.

Он всё же не дотерпел до конца завтрака и взял её прямо на кухонном столе, с восторгом чувствуя, как увлажняется её лоно, как учащается дыхание, а приоткрытые губки ждут жаркого поцелуя. Но он удержался, твёрдо решив, что дождётся, когда она сама его поцелует.

Айку надо было навестить свою контору. Не то чтобы он не доверял своим сотрудникам, но половина из них сейчас бегала по тайге или закрылась дома с жёнами, а вторая половина, состоящая из людей, работала за двоих, так что требовалось посмотреть, не нужна ли помощь.

В конторе неожиданно обнаружился Сергей. - А как же Айнур? - Айк удивлённо смотрел на своего заместителя в стае и в фирме.

- Она меня отправила проветриться, - Сергей смущённо улыбнулся, пожимая другу руку. - Ну а я решил проверить, как тут дела, но ребята справляются, так что помощь не нужна, - он помялся, потом спросил: - как твоя пара? У вас…всё получилось? - Айк холодно взглянул на него, и тот опустил глаза, отступил на шаг и замер, опомнившись. Негоже задавать такие вопросы вожаку стаи.

ГЛАВА 9.

Всё же Айку пришлось задержаться. Принесли документы из бухгалтерии, а потом юрисконсульт привязалась к нему с договором, который не хотелось подписывать, но он тянул за собой следующий, необыкновенно выгодный для “Строймонтажа”. Поэтому Айк привлёк к обсуждению Сергея и экономиста, Марину, девчонку вредную, язвительную, но очень толковую. Договор, в конечном итоге, пришлось подписать, и он заторопился домой, предвкушая желанную встречу.

В доме обнаружилась Марфа, раздражённая сильнее обычного. Он лишь кивнул ей и поскакал наверх, даже не раздеваясь, так хотелось увидеть насупленное личико и тоненькую фигурку. Он надеялся, что ему улыбнутся, потому что, по дороге домой Айк заскочил в магазин женского белья, крохотный, но имеющий всё необходимое, чтобы порадовать женщин. Хозяйка потихоньку улыбалась, когда помогала вожаку выбрать всё необходимое для его пары. Хотя с размерами он пока путался, пытаясь на пальцах объяснить, какие плавки и лифчик требуются его женщине.

Соня плакала. Он на мгновение замер в дверях, но тут же сообразил, что вредная Марфа уже успела излить на малышку своё негодование. Айк подхватил плаксу на руки и, несмотря на сопротивление, прижал к себе. От неё пахло обидой, слезами и чуть-чуть утренним кофе. На него она тоже сердилась. Отвернувшись, не желала разговаривать и отвечать на вопросы. Айк снисходительно подумал, что две женщины на одной кухне - это всё равно, как два медведя в одной берлоге. Но Соне придётся привыкать к экономке: не хватало ещё, чтобы его женщина целый день занималась домашним хозяйством. А уж когда пойдут щенки, у неё вообще не останется времени.

Он попытался утешить её, но девчонка вырвалась и со злостью закричала, что его, - тут ему показалось, что она хотела сказать какое-то слово, но сдержалась, и он даже догадался, какое! - в общем, его женщины обвинили её в воровстве, а также сообщили, что над ней смеётся весь город! Он утратил бдительность, и Соня соскользнула с его колен и попыталась убежать. Он ухватил её за руку и был награждён укусом. От неожиданности Айк вскрикнул и выпустил её! Строптивица убежала в ванную и, он слышал, двигала там что-то тяжёлое, кажется, шкаф. Айк ухмыльнулся: он был счастлив! И опять порадовался: - девочка оказалась настоящей парой вожаку, гордая, независимая. Она встанет рядом с ним во главе стаи, и никто не осмелится бросить ей вызов. Ну, а если такие смельчаки найдутся, - он довольно улыбнулся, - то будут иметь дело с ним. Любой член стаи в поединке может выставить вместо себя любого другого бойца. И всё же жаль, что она не может обернуться. Одно разорванное горло и пара-тройка прокушенных лап навсегда отбили бы охоту у агрессивных волчиц перечить ей. Ну, что же, - он вздохнул, - все мы не идеальны.

Он спустился на кухню и встал у дверей, сурово глядя на экономку. Нет, он совсем не хотел встревать в женские дрязги. Несмотря на неприязнь к его паре, Марфа будет вынуждена смириться, иначе ей несдобровать. Гораздо больше его беспокоили слова Сони о том, что в городе сплетничают об их первой, не слишком удачной, встрече. Он ясно приказал Сергею проследить, чтобы молодые волки, ставшие свидетелями сцены, помалкивали. Но, кажется, кто-то из них посмел ослушаться его приказа. Он решил, что Марфа - именно та, кто в курсе всего произошедшего.

Айк молча смотрел на экономку, скрестив руки на груди и привалившись плечом к косяку. Она мельком глянула на него и продолжила хлопотать у плиты и разделочного стола. Некоторое время оба молчали, а потом она в сердцах бросила нож, которым резала мясо на гуляш и повернулась к нему, вызывающе глядя на вожака: - ну да, я сказала ей, что она в этом доме никто, пустое место, а разве не так? Тоже мне, - она презрительно фыркнула, - нашёл пару! Мало того, что она не волчица, так ещё и маленькая, хлипкая, ветром сдует! Как она на ногах-то стоит, после тебя! Недаром Лорен рассказывала, что девчонка орала, как резаная, когда ты её в лесу трахал!

- Лорен? - Айк насторожился, - я запретил тебе её пускать!

- Да она же меня и не спрашивала! Ключ-то ты ей оставил!

- Понятно. Значит, вы вдвоём оскорбляли и унижали мою жену. - он сказал это тихо и спокойно, но столько сдержанного гнева и угрозы было в его голосе, что экономка съёжилась, низко опустила голову, переминаясь с ноги на ногу. - Ну, продолжай, что ещё рассказала тебе Лорен?

И Марфа Петровна, едва держась на внезапно задрожавших ногах, торопясь рассказала Айку, как Лорен, смеясь, обвинила э-э-э, гостью в воровстве, называла Лесной Бабочкой и сообщила, что жители городка смеются над тем, как она пыталась отбиться от их вожака.

Тот молча слушал женщину, лишь на скулах ходили желваки, тёмные глаза теперь горели жёлтым огнём, а сам он с трудом удерживался от оборота. Не дослушав её до конца, он вышел в холл, достал из кармана куртки телефон: - Сергей, мне нужны эти юнцы, о которых я тебе говорил, - он срывался на рычание, отчего его речь становилась невнятной, - завтра утром они должны быть у заброшенной заимки. - Он отключился, глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, затем набрал другой номер: - Лорен? Завтра в семь утра ты должна быть у заброшенной заимки, - некоторое время он слушал торопливый голосок прежней подруги, которая пыталась очаровать его интимными намёками, а затем, почуяв недоброе, принялась юлить и заискивать, стараясь выведать причину столь раннего свидания в тайге, за несколько километров от города. Наконец ему надоело, и он перебил её: - я приказываю тебе, Лорен, быть завтра утром там, где сказал, - с этими словами он отключился, не зная, как взвыла в страхе волчица, как заметалась в облике зверя по комнате, круша всё вокруг.

Обнимая спящую Соню, тёплую, сладко пахнущую, доверчиво прильнувшую к нему во сне, Айк умиротворённо слушал её тихое дыхание и терзался от необходимости вставать. Пламя гона спадало и уже не опаляло разум обжигающим жаром неудовлетворённого желания, наполняя его сердце тихой мягкой нежностью к худенькой, не слишком красивой, но ужасно строптивой и колючей девчонке, что спокойно спала на его плече. Лишь где-то глубоко внутри настороженно не успокаивался волк, требующий возмездия за обиду, причинённую его паре.

Вчера, приказав Марфе уходить, как только будет готов обед, он отправился в сад и разыскал длинную лестницу, которую приставил к окну ванной. Малышка сидела на полу и, кажется, снова плакала, а дверь подпирал шкаф. Как только ей удалось его сдвинуть! Увидев его в окне, она вскочила на ноги и гневно сжала кулаки! Он чуть не расхохотался, но стерпел, понимая, что сделает только хуже. Наверно прошло не менее получаса, пока он уговорил её открыть ему окно. Ему стоило неимоверных усилий сдержаться, чтобы просто не разбить стекло и не влезть в ванную. Нет-нет, он знал, что не может пренебречь её самолюбием. Достаточно и того, что их знакомство состоялось не лучшим образом. Теперь только его выдержка поможет ему завоевать её доверие, а там, чем чёрт не шутит, и до любви недалеко.

Она позволила ему влезть через окно в ванную и стояла, отвернувшись и глядя в сад, пока он двигал шкаф и возвращал на место ковёр. Потом он молча ушёл в спальню и сидел там, ожидая её. Соня пришла и раздражённо плюхнулась в кресло, не глядя на него. Он не прикасался к ней, а спокойно стал говорить о том, как тяжела ноша вожака стаи, как часто выходят из повиновения молодые волки, а волчицы в отсутствие той, которая должна стоять во главе их, стали тоже, порой, игнорировать его приказы. И если молодых волков он всегда наказывает по всей строгости законов стаи, то волчицы имеют некоторые послабления. Ведь это он виноват в том, что так долго не имел пары, супруги, к которой они могли бы обращаться со своими просьбами, жалобами и предложениями. Соня, ещё раздражённая, на секунду представила, как Лорен жалуется ей на какую-то гипотетическую врагиню, а она обнимает её за плечики и вытирает этой стерве слёзки и иронически фыркнула: - подумаешь, не могут они! Ты вожак, почему бы им и не вылить на тебя все свои проблемы!?

Он терпеливо разъяснил: - понимаешь, есть вещи, о которых женщины могут говорить лишь с женщиной. Кроме того, они знают, что я никогда не стану вникать в их ссоры и взаимные претензии, у меня просто терпения не хватит!

Она не поддалась на его умиротворяющий тон: - а я тут причём?! Я всё равно не останусь в этом паршивом городишке, среди стаи…диких хищников! Раз ты не собираешься меня убивать, значит, рано или поздно, отпустишь!

- Она намеренно старалась его оскорбить, паршивка! - он мягко сказал: - Соня, разве я дикий хищник? Посмотри на меня, - он улыбнулся, - я ручной, ласковый и…влюблённый! - она смутилась, а Айк торжествовал!

Он долго ещё рассказывал ей о жизни волчьей стаи, о своей фирме и людях, работающих там, о Серёге - своём заместителе и его жене, красавице-казашке Айнур, о том, как она дважды родила по трое щенков, на что Соня презрительно скривилась: - щенки! Как у собак! - он не подал виду, как её неприязнь к чужим детям задела его:

- Айнур - степная волчица, Соня. Поэтому у них с Сергеем щенки, - он улыбнулся, - а у нас будут обычные дети. Оборачиваться они смогут лет с пяти, не раньше. - Она гневно сверкнула на него глазищами, но ничего не сказала, чему он был рад.

Он вскользь сообщил ей, что завтра, рано утром, уйдёт в лес, где его будут ждать молодые волки и…Лорен. Он думал, что она что-то спросит, но Соня молчала.

- А Марфу ты можешь уволить в любое время, на её место найдётся десяток, если не больше. - Она опять промолчала, и он озабоченно посмотрел ей в лицо: - лучше бы она ругалась и спорила с ним, а не думала о чём-то своём, где ему не было места.

Чуткое ухо зверя уловило, как тихо притворили входную дверь. Он усмехнулся: - старая волчица улизнула, страшась его гнева. Он сделал вид, что только что вспомнил: - да, Соня, я же купил тебе бельё! - и наблюдал, как она обрадовалась, встрепенулась.

- Где? - с азартом принялась потрошить свёртки, забыв о нём. Всё же разворачивать не стала, сгребла всё в охапку и направилась к двери - в ванную, мерить.

Он остановил: - меряй здесь, там маленькое зеркало, - сам уходить не собирался, поудобнее развалился в кресле. Соня хмуро уставилась на него, и он понял, разочарованно поднялся: - хорошо-хорошо, ухожу. И подглядывать не буду, обещаю.

После обеда приехал Карен, привёз большую дорожную сумку, оставленную Соней в автобусе, и рассказал, что Прасковью Агафоновну он нашёл в амбулатории, лежала на раскладушке в коридоре. Вдвоём со своим водителем они погрузили её на носилки и перевезли домой. С ней оставили Жанну Борисовну, которая работает у Карена санитаркой.

- Я сказал, что мы приехали из Междуреченска, потому что нам позвонили из райцентра, попросили помочь амбулатории Малой Ветлуги. Откуда они узнали о её травме, мне неизвестно. Обманул я, конечно, бабушку. Сообщил, что сиделка ей полагается, как ветерану труда. Жанне строго-настрого наказал про тебя не рассказывать, говорить, что оплачивать её работу будет больница райцентра. Старушка, кажется, мне не поверила, хмыкнула эдак скептически, но ничего не сказала. - Карен передохнул, - в общем, можешь успокоить свою супругу, с её бабушкой всё будет хорошо, Жанна сильная и добросовестная, она и переоденет, и постель поменяет, и судно поставит. Да, я ей велел готовить и в магазины ходить. Надеюсь, ты ей оплатишь всю работу? - Айк кивнул, полез в карман за бумажником, но главврач остановил: - давай, Айкен Георгиевич, потом, ладно? Пусть сначала эти деньги заработает.

Айк пожал плечами: - как скажешь, Карен.

Соня сумке обрадовалась, принялась вытаскивать свои вещи, а Айк забеспокоился: как бы она не надумала убежать в том, что везла с собой. Не то чтобы он боялся, что она далеко убежит, но ему не хотелось, чтобы малышка простудилась, пока он её поймает. Там были летние туфли, тонкая кожаная куртка, джинсы, бельё и ещё что-то, он не стал рассматривать.

Ему хотелось, чтобы она осталась в том белье, что он ей купил, но она переоделась в своё, из сумки. Оно было значительно скромнее, без кружев и более закрытое.

Гон схлынул, но всё же не настолько, чтобы Айк мог обойтись без близости с любимой хотя бы одну ночь. В этот вечер она не сопротивлялась, но её внутреннее неприятие его ласк осталось прежним. И целовать себя в губы она не позволяла, отворачивалась. Её холодность не нравилась волку, он тихо поскуливал, ему хотелось чувствовать её руки на своём теле.

Айк осторожно вытащил руку из-под её головы и тихо прикоснулся к губам ласковым лёгким поцелуем: - спи, моё счастье, сегодня твои обидчики будут наказаны.

Матёрый громадный волк в стремительном беге стелился по улицам тихого городка. Редкие встречные прохожие торопливо уступали ему дорогу и опускали глаза. Все жители знали, что дюжина молодых волков нарушила приказ вожака стаи, и теперь их ждало наказание.

Всю ночь в роскошной квартире плакала и бесновалась красавица, негодуя и страшась встречи с вожаком. Не то, чтобы она действительно любила Айка. Нет, её привлекала власть над жизнью и смертью стаи, а теперь всё потеряно, и Лорен растерялась.

Лишь забрезжил рассвет, небольшая волчица выскочила из подъезда и устремилась в просыпающуюся тайгу, туда, к заброшенной заимке, где вожак стаи будет вершить суд и расправу.

Соня проснулась и прислушалась: в доме стояла тишина. Она встала, умылась и с удовольствием надела свой собственный ситцевый халатик. Не решаясь спускаться вниз, постояла на лестнице, но было по-прежнему тихо, лишь громко тикали напольные часы в кабинете.

Она нерешительно вошла на кухню, но ни Айка, ни экономки не обнаружила. Настроение сразу улучшилось. Соня сварила себе кофе, поискала и нашла в холодильнике сливки. К слову сказать, в холодильнике появился свежий сыр, творог, несколько маленьких баночек с паштетом, а в кастрюльках обнаружился гуляш, антрекот, несколько видов гарнира. Отдельно, в большом контейнере, красовались маленькие пирожные, соблазнительные на вид. На столе, под вышитой полотняной салфеткой, обнаружилось большое блюдо с румяными крохотными пирожками. Соня не удержалась и откусила от одного: оказался с грибами.

Пока завтракала, обдумала ситуацию: - деньги и одежда есть, а вот её тюремщика нет. Злющая старуха тоже куда-то подевалась. Прекрасно! Надо действовать! - Соня быстренько закруглилась с завтраком, посуду мыть не стала, побросала её в раковину - некогда! Решила, что большую сумку оставит, тем более, что всё будет надето на ней. Спеша, натянула колготки и джинсы, под тонкую куртку нашёлся свитерок. Туфли были легковаты для этого времени года, но сапоги сгинули в тайге, так что выбирать было не из чего.

Она подхватила маленькую сумочку и выбежала из дома. На секунду задумалась о том, что у неё нет ключа, а потом со злорадством подумала: - хорошо бы его ограбили! - понимая, что едва ли в паршивом городишке найдётся такой смелый вор.

Входную дверь захлопнула и почти бегом бросилась к калитке. На улице огляделась: чистенькая, ухоженная, с аккуратными газонами, на которых кое-где пробивается первая зелёная травка. В обе стороны уходят ровные ряды одно-двухэтажных домов, больших, солидных, в основном - кирпичных, но есть и деревянные. Вычищенный, без остатков снега, асфальт. Кругом ни души, лишь временами пролетают мимо машины.

Соня наугад пошла направо, где вдалеке виднелись многоэтажки. Идти оказалось прилично, а вот смотреть не на что. Обычный небольшой городок, обычные пятиэтажные дома, кое-где старые постройки, трёхэтажки барачного типа. Но все выглядят неплохо, облезлых и обветшалых нет. Навстречу стали попадаться пешеходы, да и машин было больше. Соня присматривала какую-нибудь женщину, чтобы спросить дорогу до автостанции, но женщин встречалось мало и вид у них был какой-то… Она не знала, что и думать. Как будто все шли с похорон или на похороны. Несколько встреченных женщин вообще плакали, а мужчины были хмуры и угрюмы. Всё же она осмелилась и двинулась навстречу медленно идущей, хорошо одетой паре: - скажите, пожалуйста, как мне добраться до автостанции? - Они резко остановились, женщина побледнела, а мужчина прерывисто вздохнул, потом сказал:

- вам лучше бы сесть на городской автобус или маршрутное такси, идти до автостанции далеко…

- А где остановка? - Соня растерянно оглянулась.

- Остановка за тем домом, - мужчина указал направление и Соня с удивлением заметила, как дрожит у него рука. Она вежливо поблагодарила и отправилась в указанном направлении. Поворачивая за угол, поражённо увидела, что парочка смотрит ей во след.

Автобус подошёл быстро, что обрадовало Соню, потому что ноги в летних тонких туфлях стали замерзать. Людей было немного, и все они внимательно смотрели на неё. Она пожала плечами и попросила кондуктора высадить её у автостанции. Та как-то испуганно посмотрела, но пообещала. Автостанция была маленькой, но зал ожидания неожиданно выглядел чистым, без характерной для этих помещений вони. Из трёх касс открытой оказалась лишь одна, да и в ней никого не было. Соня постояла перед расписанием и обрадовалась: ближайший автобус на Демидово отходил через тридцать минут. Удивило лишь, что в зале не было ни души. Она несмело постучала по тарелочке для денег, торчащем в окошке кассы, и услышала, как вдалеке торопливо стучат каблуки. Вскоре в окне показалось недоумевающее женское лицо с вопросительно вздёрнутыми бровями.

- Э-э,… здравствуйте! - женщина молча кивнула головой, в её взгляде явственно читалось любопытство, - мне нужен билет до Демидова, на ближайший автобус, - Соня ничего не понимала, кассирша смотрела на неё, как на свалившуюся с луны, - что? Билетов нет, что ли?

У женщины, наконец, прорезался голос: - а вы разве не знаете? До десятого марта рейсов на Демидово не будет.

- Как?! Совсем?! - у Сони ноги подкосились от такого известия, - а как же добираться в райцентр?! Мне очень надо! Выходит, я застряла здесь до десятого марта??

Кассирша сочувственно сказала: - ну-у, наверно, вы можете попробовать нанять такси. Только, я думаю, никто не согласится…

Соня попятилась, оглянувшись, увидела вдоль стены ряд пластиковых сидений, расстроенно опустилась на одно из них. - Всё пропало! Её побег накрылся медным тазом!

Щёлкнула задвижка двери, кассирша вышла в зал ожидания и присела рядом с Соней. Она оказалась совсем молодой, кажется лет двадцать, не более. Вздохнув, сказала: - вы напрасно хотите сбежать от Айка, он всё равно вас найдёт. И таксисты вас не повезут, я думаю.

- Что? Откуда вы знаете, что я хочу…сбежать?? - Соня развернулась к девчонке всем телом, поражённо уставилась той в лицо. Та виновато улыбнулась:

- так все знают, что Айк свою пару нашёл! У нас ведь посторонние люди бывают очень редко, а сейчас, во время гона, и вообще никто не едет, вон, даже рейсы на это время отменяются! А вы почему от него уехать хотите? - она с любопытством смотрела на Соню, - потому что он вас насильно из леса привёз, да? Вы испугались, наверно, только вы не думайте, что Айк плохой, он хороший, хоть и строгий. Таксисты вас не повезут, потому что он ругать их потом будет, а им его обижать не хочется. У нас любая женщина с радостью бы за него замуж пошла, только ему никто не нужен был. А теперь вот вас нашёл, даже и не волчицу вовсе. У нас в городе есть несколько таких пар, когда жена - человеческая женщина. - она хихикнула, - говорят, они мужей во время гона на цепь сажают, чтобы те со своей любовью уж слишком сильно не приставали.

Соня улыбнулась, представив, как за дверью дома беснуется в волчьем обличье посаженный на цепь Айк. Или он же, в голом виде и на толстой цепи, закрытой на амбарный замок.

- а вы его совсем не любите, да? - Кассирша с интересом заглядывала Соне в глаза, - совсем-совсем? И даже он нисколько вам не нравится?

- Нет! - та возмущённо мотнула головой, - и не люблю, и не нравится! Да и вообще - это уголовное преступление - похищение человека!

- У-у-у, - собеседница разочарованно отодвинулась от Сони, - а все радуются, что он, наконец-то влюбился и теперь у него семья будет! Плохо-то как! - она на секунду задумалась, потом засветилась улыбкой: - а может вы его ещё полюбите? Поживёте с ним и поймёте, какой он классный мужчина? И нам хорошо будет, а то, когда у вожака пары нет, всей стае плохо. Вас как зовут?

- Соня меня зовут, - нехотя ответила девушка, - только вам это ни к чему, я всё равно уеду и забуду о вашем…городишке. Влюбился, говорите? - она иронически хмыкнула, - ну-ну. Он вот исчез сегодня с утра и даже не соизволил сказать, когда появится! Как-то уж очень пренебрежительно его любовь выглядит!

- Вы, наверно, на нас обиделись, за то, что в стае обсуждали, как вы… ну… как Айк с вами в лесу обошёлся, да? - девчонка сочувственно покивала.

Соне не хотелось обсуждать с кассиршей свои душевные страдания, всё же она сказала, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно: - а вы как думаете? Кому будет приятно, что за ним подглядывают, подслушивают, а потом треплются на каждом углу! Да и вообще, публика у вас - как мешком из-за угла стукнутая - все хмурые, мрачные.

Девчонка всплеснула руками: - ой, Соня, вы не знаете, что ли?

- Что я не знаю? С другой стороны, я и знать-то ничего не хочу о том, что у вас делается! - она хотела встать, но собеседница ухватила её за руку и затараторила:

- так ведь Айк велел этим, которые за вами подглядывали, утром быть на заброшенной заимке. Они в пивбаре рассказывали, как следили за вами с вожаком, а он узнал. Говорят, разозлился - ужас, как. Он ведь им запретил болтать об этом, а они не послушались. Теперь он их накажет. - Девчонка сникла и отвела глаза, прошептала: - поэтому все и ходят такие мрачные и грустные. Там, у заброшенной заимки, знаете, сколько могил?

Соня не успела ответить. На улице хлопнула дверца машины, и в зал ожидания вошёл предмет их обсуждения. Кассирша подскочила, испуганно пискнула: - здрасьте, Айкен Георгиевич! - тот махнул на неё рукой:

- кыш отсюда! - и, потом, Соне: - ну что, нагулялась? Поедем домой? - он протянул ей руку.

Она внимательно посмотрела на него снизу вверх: - да уж, красивый мужик. Сильный, уверенный в себе, спокойно глядит на неё, не сомневаясь в ответе.

Она усмехнулась, встала, игнорируя протянутую руку: - мой дом в Красноярске, а ты предлагаешь ехать в тюрьму. - Он, нахмурившись, мазнул взглядом по кассирше, которая, открывая дверь, любопытно оглянулась на них:

- поедем, Соня. Ещё нужно заехать в обувной магазин, купить что-то потеплее тебе на ноги, - уголок рта дёрнулся в усмешке: - чтоб ты не замёрзла, когда в следующий раз будешь убегать. - Она с неприязнью посмотрела на него и, дёрнув плечом, когда он хотел взять её за руку, быстро вышла на улицу. Его чёрный монстр стоял у дверей автостанции. Соня отвернулась от распахнутой перед ней передней дверцы и полезла на заднее сиденье. Он засмеялся и пошёл вокруг машины, садиться за руль. В окно за ними наблюдала девчонка-кассирша.

Айк - волк бежал по улице, и гнев застилал ему глаза. Он снова вспомнил, как кричала и отбивалась, из последних силёнок, его Соня, когда он неожиданно напал на неё. Стыд и раскаяние душили его, но также и ярость, направленная на тех, кто превратил боль и ужас его пары в повод для смеха.

Заброшенная заимка, расположенная в десятке километров от Междуреченска, представляла из себя охотничий дом, построенный почти сотню лет назад из толстых сосновых стволов. Крытый дранкой, которая с годами покрылась мхом и поросла травой, он врос в землю, глядя на окружающую его тайгу мрачно и настороженно. Когда-то охотники зимовали в нём, отправляясь в глухие леса бить пушного зверя. Со временем людские города и посёлки, разрастаясь, вытеснили зверей, а за ними ушли и охотники. Уже несколько десятков лет заимка пустовала, и лишь протекающий невдалеке ручей, прыгая с камня на камень, нарушал тишину весёлым журчанием.

Айк выскочил на поляну, полукружьем охватившую заимку, мгновенно преображаясь. Группа парней, голых, понуро сидящих на упавшем стволе сосны, вскочили на ноги, настороженно глядя на вожака. В отдалении, небрежно прислонившись плечом к стене дома, стояла Лорен, босиком, но одетая в брюки и фланелевую мужскую рубашку. Айк хмыкнул про себя: - женщина не поленилась тащить в зубах узелок с вещами, чтобы не стоять голой перед молодыми волками.

Он жестом приказал ей присоединиться к парням, и она, скривившись, не посмела ослушаться, нехотя встала с краю, окинув их презрительным взглядом.

Щенки трУсили, Айк видел это, но хорохорились, усмехались, не глядя ему в глаза. Он стиснул зубы, сдерживаясь, не давая воли гневу, тихо спросил: - кто? - они промолчали, продолжая прятать глаза и усмехаться. Тогда он зарычал, гневно и глухо. Улыбки сползли с их лиц, но волчата упорно не открывали ртов, переминаясь с ноги на ногу и отворачиваясь. Лорен тоже усмехалась, хотя была бледна.

- Я спрашиваю вас: кто посмел нарушить мой приказ и растрепать о том, что вы видели в лесу, когда я встретил свою пару? Кто?? - Айк переводил взгляд с одного на другого, и под этим тяжёлым взглядом парни опускали голову, - значит, все,- он помолчал.- Я вызываю вас, волки, на поединок чести. Разбейтесь на тройки и обернитесь.

Один из молодых поднял голову, задиристо сказал: - в поединке положено драться один на один!

Айк оскалил зубы: - я позволяю вам пожить несколько лишних минут. У троих, одновременно вышедших против меня, такая возможность есть. Одиночку я убью сразу. - Волчата дрогнули, побледнели, зашептались. Внезапно двое шагнули вперёд, дрожащими губами один из них сказал:

- это…мы. Мы хотели только пошутить и не думали, что ты обидишься.

- Вы обидели не меня, а мою жену. И нарушили мой приказ, наказание за это вы знаете. Оборачивайтесь и нападайте!

Десяток молодых и Лорен отшатнулись от громадного клубка серых тел, с рычанием покатившегося по поляне. Мгновение - и клубок распался, оставив двух волков с растерзанными горлами и залитых кровью.

Айк поднялся на ноги, брезгливо осмотрел себя, рукой смахнул с лица чужую кровь, сплюнул на землю: - вы, остальные, кого сегодня я оставляю в живых: вечером явитесь к моей паре, будете умолять её о прощении. Кто не будет прощён - того я убью. - Он перевёл тяжёлый взгляд на Лорен, и она затрепетала от ужаса, закусила губу, чтобы не вскрикнуть: поняла, что сейчас он решает, жить ей или умереть. - Ты тоже придёшь, если хочешь жить. - Он отвернулся от молчаливой группы и пошёл к ручью. Обернувшись, приказал: - возьмите в доме лопаты и закопайте их, - потом, ни на кого не глядя, смыл с лица и тела кровь, обернулся и скрылся в тайге. Только тогда молодые волки перевели дыхание и опустились на землю. Лорен вцепилась зубами в свою руку и завыла, а потом упала, сжав кулаки и сотрясаясь в рыданиях.

Едва войдя в дом, Айк понял, что Сони нет. Ему показалось, что из дома ушла душа, таким мёртвым и холодным он стал. Всё же Айк заглянул в ванную и спальню, отметил исчезновение дамской сумочки и брошенный на кресло халатик. На кухне увидел грязную посуду и перевёл дыхание: - слава Богу, малышка позавтракала, не ушла голодной.

Он, не торопясь, вымылся под душем и почистил зубы. Запах чужой крови раздражал и будоражил. Потом оделся и спустился в гараж.

Она сидела в зале ожидания автостанции. Около неё притулилась девчонка-кассирша и что-то оживлённо говорила Соне. Та слушала, глядя неприязненно и отстранённо, ноги в лёгких летних туфлях поджала под сиденье - наверняка замёрзла, упрямица.

Он позвал её и, скрывая насмешку, наблюдал, как она отвернулась от его протянутой руки и полезла на заднее сиденье, лишь бы не сидеть рядом с ним. Ну, пусть. Всё же нужно купить ей какую-то обувь потеплее, тем более, что он сам виноват в том, что её сапожки остались в Сухом Логе.

Идти в магазин она не захотела, так и осталась сидеть в машине, расстроенная, что побег не удался. Айк не стал настаивать - пусть успокоится. В магазине потребовал подобрать несколько пар ботинок и сапожек самых ходовых размеров. Если что, потом ещё можно прикупить. С охапкой коробок вернулся к машине и сгрузил их в багажник. Она даже головы не повернула! Внутри закипало раздражение: - разве ей плохо живётся? Разве он обижает её? Он готов был убить всех, кто посмел смеяться над ней! Его любовь и преданность она не ценит и на грош. - Айк с места рванул машину так, что она чуть не встала на задние колёса, как норовистый конь, стиснул зубы, призывая себя к терпению.

Машина остановилась около магазина с вывеской “Обувь”. Айк обернулся к Соне с переднего сиденья: - пойдём? Ты выберешь, что тебе понравится? - Соня молча отвернулась. Её разочарование от неудавшейся попытки побега было столь велико, что единственное, что ей хотелось сделать - это упасть лицом в подушку и вволю наплакаться. Некоторое время он смотрел на неё, потом вышел, громко хлопнув дверцей и скрылся в магазине. Соня даже не пошевелилась - видеть его не могла. Он появился, держа в руках целый штабель коробок. Швырнув их в багажник, рванул машину с места так, что взвизгнули шины. Они ни словом не обмолвились до тех пор, пока не остановились у калитки. Айк распахнул ей дверцу, подал руку. Она снова не обратила на него внимания, не глядя прошла в калитку и направилась к дому.

Когда он вошёл в дом, поставив в гараж машину, Соня уже сидела на кухне, на маленьком диванчике в углу, отчуждённо глядя перед собой. Он присел перед ней на корточки, взяв её руки в свои, заглянул в холодные, наполненные слезами глаза: - как тебе понравился Междуреченск? Он, конечно, не Красноярск, но мы делаем всё, чтобы людям в нём жилось удобно и комфортно.

- Ненавижу ваш паршивый городишко! - она выдернула руки из его ладоней и отвернулась. Он сел рядом, прижал её к себе и не отпустил, несмотря на то, что она упёрлась кулаками ему в грудь, пытаясь освободиться. Задумчиво поцеловал её в волосы, наслаждаясь её запахом и теплом: - пойдём, сапожки померяем? В конце концов, это я виноват, что твои ботинки сгинули в лесу. Должен же я как-то компенсировать утрату? - Она встала и молча отправилась к двери. Он догнал, взял за руку: - я занёс коробки в гостиную.

На этот раз Соня не стала вырываться. Что толку? Он всё равно сделает по-своему. Действительно, с десяток разномастных обувных коробок грудой лежали на ковре у дивана. Кажется, Айка тоже увлекла процедура примерки. Он доставал из коробок ботинки и сапожки и подавал Соне. Попытался, было, надевать на неё сам, но она обожгла его таким взглядом, что он отступился. Но всё же, какое девичье сердце не растает при виде красивой обуви? Вот и Соня не выдержала, пробормотала: - спасибо, - когда примерила изящные кожаные полусапожки на невысоком каблучке.

Обедать она пошла, почти примирившись с неудачным бегством. Он внимательно поглядывал на неё, но шутить не пытался, не приставал и с разговорами.

У Сони в голове была совершеннейшая пустота. Очевидно, что в ближайшую неделю свобода останется для неё недосягаемой. Она со смущением подумала, что приближающийся вечер опять принесёт ей нешуточные испытания. Несомненно, хотя Айк уже не укладывал её в постель в любое время дня, ночью он обязательно пожелает близости. Беда была в том, что ей всё труднее удавалось противостоять его ласкам, поцелуям и жаркому шёпоту. Он начисто игнорировал её стеснительность, не позволяя прикрывать обнажённое тело простынёй, а наиболее чувствительное к его ласкам местечко - руками. Порой Соня с ужасом ловила себя на том, что ей хочется обнять его, провести ладонью по груди и плечам, почувствовать, как напрягаются под её пальцами мускулы. Она, по-прежнему, отворачивалась, когда он пытался поцеловать её в губы, но всё чаще ей хотелось ответить на его поцелуй и самой поцеловать грустные морщинки в уголках рта.

Не спрашивая её согласия, Айк поставил разогреваться борщ, принялся резать хлеб и буженину. Соня села в стороне, отчуждённо глядя на него. Он улыбнулся: - что ещё ты хотела бы поесть, кроме борща? Может быть, сделаешь какой-нибудь салат? Я люблю с кальмарами, а ты?

Она передёрнула плечами, буркнув: - ненавижу кальмаров!. - сказала, лишь бы досадить ему. Он понял, засмеялся:

- ну, как хочешь! Я-то ведь могу и сырого мяса поесть, - тут же посерьёзнел, опомнившись и увидев, как брезгливо скривилось её лицо, взмолился: - Соня, это же просто неудачная шутка! Правда, я обычный человек! И ем то же, что и все нормальные люди! Будучи в волчьей ипостаси, мы можем съесть косулю или зайца, но это нужно быть очень голодным. Пожалуйста, не обращай внимания на мои слова!

- Да мне то что, хоть сосну грызи, мне всё равно! - фыркнув, она встала и полезла за тарелками в шкаф.

Он грустно пробормотал: - нет, пожалуй, сосна мне не по зубам.

Пока ели, Айк опять рассказывал ей о своей фирме, о людях, которые там работают, о своей тревоге в связи с недобросовестным исполнением обязательств одним из смежников. Соня делала вид, что ей неинтересны его заботы, но его было трудно обмануть.

После обеда она не пошла в спальню, как Айк не предлагал её прилечь и подремать. Да, послеобеденный сон, пусть и короткий, ей бы не помешал, потому что ночью он регулярно будил её, осторожно прикасаясь, поглаживая то грудь, то бёдра, целуя и уговаривая расслабиться, не упираться, позволить ему доставить ей удовольствие. Она каждый раз краснела, вспоминая, но ничего не могла с собой поделать.

С книжкой в руках Соня устроилась на громадном диване в гостиной. Айк поставил какой-то боевик и с банкой пива в руках тут же уселся рядом, как бы невзначай и рассеянно поглаживая её ногу. Девушка отодвинулась, и он, вздохнув, убрал руку. - Вот так-то, - злорадно подумала она - вишь, решил, что теперь у нас наблюдается семейная идиллия! - Но ей не читалось, присутствие Айка заставляло её держаться настороже: чёрт его знает, что ему в голову взбредёт!

Внезапно он насторожился, поднял голову и прислушался. Затем встал и, протянув Соне руку, сказал: - пойдём, к нам гости!

- К тебе! - возразила она, даже не подумав встать.

- Пойдём, Соня, - он нахмурился, - скорее, это к тебе. - она удивилась, нехотя поднялась с дивана и вышла в холл. Айк уже держал в руках её куртку: - надень, пожалуйста. К вечеру становится прохладно. - Недоумевая, Соня натянула куртку, вслед за ним вышла из дома.

Перед крыльцом расположились полукругом с десяток волков. Соня попятилась под их тяжёлыми прямыми взглядами. Почувствовав спиной, что упёрлась в стоящего сзади Айка, остановилась, но не отодвинулась. Пожалуй, с ним было надёжнее.

Он взял её за руку, свёл с крыльца и встал рядом, а потом вообще подтолкнул вперёд. Волки, стоящие с поджатыми хвостами, медленно опустились на брюхо, униженно уткнулись мордами в землю. Соня удивлённо посмотрела на стоящего рядом мужчину: - чего они? Что им надо? - Он презрительно пнул ближайшего волка ногой, обутой в зимний сапог. Тот жалобно взвизгнул, но не вскочил на ноги, а ещё больше сжался, пытаясь втиснуться в землю.

- Здесь те, кто посмел порочить твою честь, рассказывая об увиденном в тайге. - Соня покраснела, с неприязнью покосившись на волков. - Погоди, я сейчас приду, - Айк вошёл в дом, а через минуту вернулся, в руке держал страшненького вида плётку из витой кожи, с чем-то железным, вплетённым в концы: - вот, это для тебя. - Соня изумлённо отшатнулась, с возмущением взглянула ему в глаза, и он стушевался, смущённо пробормотал: - Господи, я просто неправильно выразился! Ну, у тебя же нет клыков и когтей, значит, их заменит плётка. Вот, смотри, - он размахнулся и с силой ударил другого волка. На шкуре выступила кровь. Тот взвыл, а потом заскулил. У Сони сжалось сердце. Она схватила Айка за руку, когда он опять размахнулся:

- нет, не надо! Им же больно!

Он с иронией посмотрел на неё: - вообще-то их нужно убить. Я запретил им распускать языки. Если щенки осмелились ослушаться вожака, в любой стае за это обязательно последует незамедлительная расправа. Я оставил их жить, но им известно моё условие.

- Какое?

Он ткнул рукоятью плети в сторону волков: - они сами скажут тебе об этом.

- Но Айк! Как они скажут?? Им же тогда надо превратиться в людей! - Она, не понимая, с раздражением смотрела на него

Он недовольно оскалился: - как скажут - это их проблемы. Но обращаться они не будут: не хватало ещё, чтобы ты любовалась на десяток голых парней!

- Ой, правда! - Соня смутилась, глядя на лежащих волков. Те замерли. Наконец один, прижав уши, медленно пополз к её ногам и, ткнувшись мордой в ботинки, вытянулся, повернув голову и подставив горло. У него был до того униженный и жалобный вид, до того он был похож на побитую собаку, что она не выдержала, наклонилась и зарылась пальцами в шерсть на шее волка. Он задрожал, но не пошевелился, распластавшись у её ног и даже глаза закрыл. Шерсть была грубой, с густым подшёрстком.

- Погоди, ты не сможешь, - Айк сделал попытку её отстранить, - у тебя слишком слабые руки.

Заподозрив недоброе, Соня не убрала пальцы из волчьей шерсти: - что я не смогу?

- Я подумал, ты хочешь свернуть ему шею, но твои руки слабы, поэтому я сделаю это за тебя, - спокойно пояснил Айк.

От ужаса Соня села на землю, где стояла. Волк под её рукой тихо заскулил, его поддержали другие. Нервы её не выдержали, слёзы покатились градом. Соня обхватила волка двумя руками, притиснула к себе. Он не сопротивлялся, лизнул в щёку тёплым мягким языком. Она услышала шорох, оглянулась: остальные звери придвинулись к ней, прижались к ногам и спине, продолжая скулить. - Нет-нет, не плачьте, я не позволю вас убить! - и уже Айку, возмущённо: - я не хочу!! Нет!! Это ужасно - то, что ты хотел сделать!

Он насмешливо улыбнулся, пожал плечами: - их жизнь и смерть в твоих руках, Соня. Ты их прощаешь?

- Да! Я их прощаю! - она уже не плакала, а улыбалась, обнимала, трепала за уши, за холки молодых волков, а те осторожно лизали её руки, щёки, подсовывая лобастые тяжёлые головы под девичьи пальчики.

- Ну хорошо, пусть живут, - и презрительно глянул на волчат: - запомните, от моей расправы вас спасло лишь заступничество моей пары, будьте же ей благодарны. А теперь - вон отсюда! - Айк пинками заставил зверей подняться, и те, с поджатыми хвостами потрусили к калитке. Соня смотрела им вслед.

Она успела лишь раздеться и умыться, покачав головой, когда увидела в зеркале своё чумазое отражение. Волчья слюна была скользкой и плохо смывалась. Некстати вспомнилось, как Айк зализывал ранки и ссадины, нанесённые им, когда он набросился на неё при первой встрече. Она прямо ощутила, как его длинный, мягкий, влажный язык проникает в неё, касается ранок, и боль отступает, утихает, а ласковые скользящие прикосновения будоражат и вызывают доселе неизведанные ощущения.

Выйдя из ванной в холл, она услышала доносящиеся с первого этажа голоса: низкий, полный гнева, с рычащими нотками - Айка, и дрожащий, срывающийся - женский.

- Соня! К тебе просительница! - он постарался смягчить резкие интонации, но девушка всё равно поёжилась, направилась к лестнице, на ходу приглаживая волосы ладошкой. Сверху было не видно, кто стоит перед Айком и что-то лепечет жалобно. Когда он обернулся, Соня увидела Лорен и вначале не узнала красотку. Перед ней стояла совершенно уничтоженная, раздавленная свалившимся несчастьем женщина. Заплаканные припухшие глаза, бледные губы, всклокоченные волосы и ни тени косметики. Куда только и подевалась та красивая, наглая, высокомерная стерва, что издевалась над ней, называла в лицо проституткой и окидывала презрительным взглядом. Червячок злорадства шевельнулся в Соне: - кажется, с Лорен что-то случилось и, похоже, Айк приложил к этому руку.

- Здравствуй, Соня! - тихо сказала женщина, мельком глянув на мужчину. Тот с холодным удивлением поднял брови, и она поправилась: - здравствуйте!

- Мою жену зовут Софья Михайловна! - презрительно оскалился хозяин, и Соня, вначале удивившись, вспомнила, что у него её паспорт.

Лорен покорно поправилась: - здравствуйте, Софья Михайловна.

Соня растерянно прошептала: - здравствуйте, - не зная, что делать, что говорить. Айк стоял рядом, желваки ходили на скулах, лицо закаменело, а в горле клокотало сдерживаемое рычание. Девушке было страшно, она с испугом посмотрела на него, и он, поймав её взгляд, расслабился, черты лица обмякли, кипящий в глазах гнев сменился успокаивающей лаской. Он взял её за руку, слегка пожал:

- Соня, выслушай, пожалуйста, Лорен. Всё будет так, как ты скажешь, - он больше не выпустил её руки.

Женщина, не поднимая глаз, тихо сказала: - простите меня, Софья Михайловна! Я… люблю Айка и не поверила, что вы его истинная пара, - мужчина презрительно фыркнул, грубо сказал:

- не лги, Лорен, ты любишь не меня, а власть. Ты знала, что мы расстанемся, когда я найду свою половинку.

Та заплакала, по-прежнему опустив голову и глядя в пол. Несмотря на обиду, Соне было неприятно видеть унижение ещё недавно такой красивой и самоуверенной женщины. Она подняла глаза на Айка, и тот ответил ей таким ласковым и влюблённым взглядом, что у неё мурашки по коже пробежали. Но она не знала, как поступить и что ей нужно решать: - э-э-э, Айк, и что?

Он едва заметно улыбнулся ей: - если ты сочтёшь её раскаяние недостаточным, она будет наказана за хамство и непочтительность к супруге вожака.

- Опять “наказана”! - Соне было жутко слышать о наказании взрослых людей, об угрозе, звучащей в его голосе. - Боже, куда она попала!? Женщина плачет, потому что ей грозит что-то ужасное, а он ухмыляется, не видя в этом беззаконии ничего ненормального.

Она решительно сказала: - я сама её накажу! - повернувшись к Лорен, резко выпалила: - вы отвратительная, невоспитанная баба! Вы не умеете себя вести с незнакомыми людьми, а ваше хамство, наглость и безаппеляционность вызывают лишь отвращение! - Соня перевела дух, смущённо посмотрела на Айка: - вот, я ответила ей тем же, ты доволен?

Он покачал головой, скрывая улыбку: - на первый раз сойдёт. При повторении, - он перевёл взгляд на изумлённо смотрящую на них женщину, - я тебя убью Лорен. Теперь уходи, если только моя супруга разрешает…

- Да-да, пусть идёт, - Соня была совершенно вымотана этими разбирательствами..

ГЛАВА 10.

Михаил Иванович Рубцов уже полтора часа сидел в приёмной заместителя начальника Главного Управления МВД по Красноярскому краю.. Он хотел попасть на приём к самому начальнику, но это оказалось сложно. Генерал был занятым человеком и принимал население по личным вопросам только один раз в месяц.

Михаил Иванович угрюмо смотрел на носки своих ботинок и думал о том, что заставить громоздкую бюрократическую машину озаботиться бедой обычной семьи будет невозможно. Они с женой уже побывали в кабинетах всех мало-мальски доступных чиновников полиции в РОВД и городском Управлении, но везде наталкивались на полнейшее равнодушие. Они потеряли счёт бумагам, которые заполняли по требованиям полицейских, а бесконечные пересказы одного и того же события великому множеству людей в форме раздражали своей ненужностью. В конце концов, они решили, что, когда в очередной, не менее чем двадцатый раз их попросят рассказать, что произошло, они ограничатся минимумом слов: десять дней назад дочь поехала к бабушке в Малую Ветлугу, чтобы ухаживать за ней. Но до посёлка не доехала, исчезла. То, что она благополучно добралась до райцентра Демидово родители знали. Михаил Иванович нашёл водителя автобуса, который вспомнил серьёзную милую девочку с большой клетчатой дорожной сумкой и узнал её на фотографии, показанной отцом.

Анна Витальевна то плакала днями напролёт, а то принималась лихорадочно обзванивать знакомых, пытаясь найти тех, кто способен сдвинуть поиски Сони с мёртвой точки.

Втайне от жены Михаил Иванович по ночам горстями глотал таблетки, потому что было невмоготу думать о пропавшей дочери и сердце сжималось от боли и страха за неё.

Анна Витальевна разрывалась между желанием каждый час звонить матери и замирать от ужаса и надежды и пониманием, что Прасковья Агафоновна также, как и они, мучается и страдает от неизвестности и бессилия, и частые звонки лишь держат её в постоянном напряжении.

Обсуждая ситуацию, женщины уже давно пришли к выводу, что в исчезновении Сони замешаны оборотни Междуреченска. Обе они знали о времени гона и были уверены, что девушка приглянулась кому-то из этих чудовищ, который и утащил её к себе. Было неясно лишь, почему водитель выпустил Соню из автобуса и почему он не вмешался, когда ей стала грозить опасность. Также они обе страшились озвучить мысль, что она стала жертвой насильников, стаи зверей в человеческом облике. О том, что в Междуреченске знают о Соне им стало ясно после того, как главврач больницы волчьего городка привёз Прасковье Агафоновне сиделку, здоровенную бабищу с руками, похожими на лопаты, с плечами заправского молотобойца и с совершенно детским, каким-то беззащитным выражением лица. Главврач смотрел чистыми ясными глазами и врал, что выделить сиделку ему приказали из районной больницы, а откуда там стало известно о травме Прасковьи Агафоновны, он не знает. Задерживаться он не стал и быстро уехал, напоследок сообщив, что Жанна Борисовна, так звали сиделку, останется до полного выздоровления больной.

Прасковья Агафоновна пыталась разговорить женщину, но та ничего не знала, о появлении посторонней девушки в Междуреченске ничего не слышала и, кажется, её развитие остановилось в детском возрасте. Тем не менее, она шутя переносила свою подопечную на диван, когда перестилала постель, не гнушалась мыть её и с удовольствием бегала в магазин за продуктами. Правда, Прасковье Агафоновне приходилось всё писать на бумажке. Готовить она не умела, но под руководством пациентки охотно варила простейшие супы и каши.

Родители Сони не раз пытались довести до полицейских мысль, что в исчезновении дочери замешаны жители Междуреченска, но каждый раз наталкивались на глухую стену. Все, с кем они разговаривали, начисто игнорировали их предположения, а заявления, где они напрямую указывали городок, таинственным образом терялись.

Наконец, Михаил Иванович решил, что пойдёт на приём к высокому краевому начальству. На семейном совете было решено, что, если и в Главном Управлении от них постараются отделаться, они обратятся в Министерство МВД и, параллельно, попытаются использовать интернет, чтобы привлечь внимание журналистов.

Сейчас Михаил Иванович сидел перед дверью заместителя начальника Главного Управления МВД тихо злился, но твёрдо решил, что будет сидеть хоть весь день, пока полковник Лукьянов его не примет.

Полковнику было около пятидесяти, у него были умные глаза и седые виски. Он выслушал Рубцова, временами что-то записывая в блокнот. Потом задал несколько вопросов и вздохнул. На прощание подал руку, спокойно сказал: - мы найдём вашу дочь, Михаил Иванович. В Междуреченске тоже поищем. И обязательно накажем виновных.

Этой ночью Рубцовы спали. Полковнику Лукьянову хотелось верить. Он не отправил их ходить по кругу, не задавал пустых вопросов и не утешал, снисходительно улыбаясь. Но почему-то в убитых горем родителей вновь вспыхнула надежда.

Айка разбудил телефонный звонок. Он нашарил на тумбочке у кровати мобильник и неохотно высвободил плечо из-под Сониной головы. Она пробурчала что-то недовольно, но не проснулась. С телефоном в руках он выскользнул в холл и только тут прочитал фамилию вызвавшего его: “Лукьянов”. Усмехнулся, лениво ответил: - слушаю тебя, Эдуард Андреич!

- Приветствую, Айкен Георгиевич, - сухо сказал полковник, - как жизнь молодая, как бизнес?

- Спасибо, - захохотал тот, - твоими молитвами! Чего звонишь чуть свет, спать не даёшь?

- Тебе смешно, Айк? Девушка где? У кого-то из твоих?

- Хм, а если у меня? - он продолжал улыбаться, но его волк насторожился, в груди зарождалось рычание.

- Плохо. Она… жива?

- Эдик, ты с в своём уме!! - он всё же сорвался на рык, и далеко, в своём кабинете, неуютно поёжился полковник Лукьянов, - она моя пара, моя жена и, надеюсь, у нас скоро будут дети!

Собеседник облегчённо вздохнул и перевёл дух: - у меня настоятельная просьба, Айк: немедленно увези её в Демидово и посади на автобус до Красноярска.

- Нет!

- Нет? Кажется, ты намерен нарушить договор, вожак?

Айк устало ссутулился, бессильно опустился на ковёр и прислонился спиной к стене. Тихо сказал: - ты не представляешь, что требуешь от меня, Эдуард.

Полицейский помолчал, потом осторожно заметил: - ну, ты же можешь приехать к ней чуть позже, познакомиться с родителями, начать ухаживать за ней, в конце концов. Но не похищать же!

- Хм, да меня на порог не пустят, я думаю, - Айк скривился, - я не отпущу её, даже не настаивай. Я сам позвоню её родителям, попробую их успокоить.

- Послушай меня, вожак, - медленно заговорил полковник, мы оба знаем, что насильно ты её не удержишь. Родители знают, что она в Междуреченске. Я думаю, их терпение на исходе. Как только они привлекут журналистов, обратятся в Министерство, я отправлю к тебе СОБР. Что будет дальше, ты тоже знаешь. Они найдут девушку, а я буду вынужден арестовать тебя.

- Да-да, она мне уже сказала, что по мне тюрьма плачет, - усмехнулся Айк.

- Ты сумасшедший, Айк. Как только ты будешь арестован, твоя стая пойдёт в разнос. Я не знаю, как ты справляешься с ними, но когда тебя не будет - начнётся бойня. Им достаточно убить одного жителя Демидово или Малой Ветлуги, и в тайгу хлынут охотники. Я думаю, в райцентре и близлежащих посёлках охотничьи ружья есть в каждом доме. Ни один волк не справится с человеком, у которого в руках карабин или двустволка. Подумай о реках крови, которые обязательно прольются. Тем более, что это уже было.

- Ты прав, Эдик. Ты, как всегда, прав. - Айк крепко стиснул зубы и на секунду прикрыл глаза. - Дай мне времени до вечера. Вечером я увезу её к бабушке.

- Спасибо, вожак, - тихо сказал Лукьянов, - прости меня, что я вот так с тобой…

- Да что мне сделается, зверю, - горько усмехнулся тот, - будь здоров и… не попадайся волку в зубы! - он расхохотался и отключился.

Соня проснулась от того, что на неё смотрели. Она открыла глаза и увидела Айка, сидящего в глубоком кресле напротив кровати. Под его взглядом она смутилась, растерялась: столько любви, задумчивой нежности и …боли было в нём, что ей впервые не захотелось оскорбить его, обидеть. И о ненависти к волчаре даже и не вспомнилось.

- Ты чего, Айк? - она нахмурилась. Он пересел на постель, наклонился поцеловать, и она привычно отвернулась, отчего его губы мазнули по щеке.

- Сегодня я увезу тебя к бабушке, - его голос прозвучал как-то надтреснуто, глухо, а в глазах опять боль и тоска, - тебя ищут родители, так что нужно показать, что ты жива и здорова.

От радости Соня вскочила на ноги и чуть не бросилась своему похитителю на шею: - сегодня?? А когда? Сейчас?

- Нет, - он грустно улыбнулся её радости, - сегодня после обеда. Ты торопишься расстаться со мной? Я тебе, Соня, совсем не нравлюсь? - он так серьёзно и напряжённо ждал ответа, что она неожиданно для себя смутилась, не зная, что сказать. Отвела глаза и неопределённо повела плечом, предпочитая отмолчаться. Он понял, вздохнул: - одевайся, малышка, и приходи завтракать.

Когда Соня вошла на кухню, он говорил по телефону. Увидев её, отключился, и девушка заподозрила, что он не хотел, чтобы она слышала разговор.

Куда-то пропало его всегдашнее радостно-насмешливое возбуждение, и за завтраком он был молчалив и сосредоточен. Едва она допила последний глоток кофе, мужчина встал. Напряжённо глядя ей в глаза, сказал: - Соня, тебе нужно вместо халата надеть что-то другое… Жаль, что в твоей сумке не было платья.

- Зачем? - Она с недоумением посмотрела на него: - я редко ношу платья, брюки гораздо удобнее.

Он рассеянно улыбнулся: - пусть будут брюки, только не халат. Иди, переоденься.

Девушка поднялась в спальню, вытащила из сумки джинсы. Подумав, решила, что единственный тонкий свитерок подойдёт.

Вошедший следом за ней Айк поморщился, но ничего не сказал, а открыл шкаф, вытащил бледно-голубую рубашку и бросил её на кресло. Следом, туда же, полетел галстук.

Соня удивлённо посмотрела ему в спину, но спрашивать ничего не стала, а сгребла свои вещи и вышла из спальни, посчитав, что прекрасно переоденется без него.

Когда она вернулась, Айка в комнате не было, а снизу доносились голоса. Она не знала, нужно ли ей идти туда, но услышала, как её зовут. Сунув ноги в свои летние туфли, девушка подошла к лестнице и увидела, что в холле первого этажа появились незнакомые люди. Двое, мужчина и женщина, были молоды, нарядно одеты и веселы. При её появлении они с любопытством посмотрели на неё, а женщина, круглолицая, миловидная, полненькая казашка радостно улыбнулась ей. Айк сказал:

- Соня, познакомься, это мои друзья. Сергей и его жена, Айнур.

- Лунный Свет, то есть, - подмигнул Сергей.

- Э-э… что? - Соня не понимала, что присходит.

- Айнур - значит Лунный Свет в переводе с казахского, - пояснил Айк.

Девушка только сейчас заметила, как шикарно он выглядит. Бледно-голубая рубашка с модным галстуком, тёмно-серый, прекрасно сидящий на его атлетической фигуре костюм, лаковые туфли…

- Здравствуйте, - нахмурившись произнесла Соня. Она, вдруг, обратила внимание, что Айнур держит в руках большой букет белых роз, завёрнутых в блестящую фигурную фольгу. Она перевела взгляд на третьего гостя, вернее - гостью, пожилую женщину с гладко зачёсанными тёмными, с сединой, волосами, в строгом костюме бежевого цвета, которая внимательно и без улыбки разглядывала Соню. Айк обернулся к ней: - Марина Евгеньевна, это моя Соня, знакомьтесь. - И шагнул навстречу девушке, протягивая ей руку. Она чуть помедлила, но вложила свои пальцы в его ладонь.

Все вместе они направились в гостиную, и Соня увидела, что по центру её стоит большой стол, принесённый из столовой. Все расселись в кресла, кроме Айка, который устроился на подлокотнике рядом с Соней, и пожилой женщины. С деловым видом та подошла к столу и принялась выгружать на него какие-то бумаги. Затем, строго оглядев присутствующих, сказала: - ну что ж, приступим.

Парочка, которая посмеивалась и перебрасывалась шуточками с Айком, замолчала. Тот взял Соню за руку, подвёл к столу и сам встал рядом. Его друзья пристроились сзади, тихо перешёптываясь. Хорошо поставленным голосом Марина Евгеньевна громко и торжественно заговорила: - сегодня, пятого марта, 20…года, отделом ЗАГС города Междуреченска регистрируется брак Гранецкого Айкена Георгиевича и Рубцовой Софьи Михайловны.

Соня остолбенела. - Брак? Какой брак? Её что, замуж выдают за этого вот… насильника, похитителя??? - А женщина, между тем, продолжала вещать:

- дорогие новобрачные, в жизни каждого человека бывают незабываемые дни и события. Сегодня такой день у вас - день рождения вашей семьи. Семья - это добровольный союз любящих людей. Прежде чем зарегистрировать ваш брак, я обязана спросить вас: является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным и хорошо обдуманным. Прошу ответить вас, Айкен Георгиевич,

- да, я согласен! - Он сжал Сонину ладошку, не позволяя ей отодвинуться.

Она, наконец, вышла из ступора, возмущённо воскликнула: - да что, чёрт возьми, здесь происходит?? Какой ещё брак?? Я не собираюсь выходить замуж за этого… за этого преступника, мерзавца и… и вообще! Он насильно удерживает меня! - Она с ожесточением рванула свою руку из его ладони, и он отпустил, нахмурился, сжал челюсти. Сдерживаясь, спокойно сказал:

- продолжайте, Марина Евгеньевна. Считайте, что невеста сказала “да”.

Соня бегом бросилась к двери, оттолкнув стоящую сзади Айнур. Та ахнула, выронила букет. Розы рассыпались по ковру. Соня с ненавистью пнула их ногой. Дверь оказалась закрыта на ключ, и девушка напрасно трясла её, вцепившись в ручку. Обернувшись к присутствующим, она со злостью закричала: - немедленно выпустите меня! Вы дикари! Звери! А вам, государственной служащей, - она возмущённо смотрела женщине из ЗАГСа в глаза, - должно быть стыдно! Вы нарушаете закон, пытаясь насильно, против моей воли, зарегистрировать этот дурацкий брак!

Та растерянно перевела взгляд на хозяина дома, её руки дрожали:- Айкен Георгиевич, но ведь уже Свидетельство о браке выписано…

Соня злорадно расхохоталась, хотя её колотило: - да-а?? Свидетельство, говорите?? А моё заявление у вас есть?

Женщина потупилась, механически перебирая бумаги. Айнур собрала с пола розы, поставила их в пустую вазу, жалостно поцокала языком: - вы на них наступили, Соня! Цветы-то чем виноваты, - она хихикнула, - что вас пытались насильно замуж выдать!

Соня кинула на неё презрительный взгляд, плюхнулась в самое дальнее от Айка кресло. Никто не знал, что делать. Айнур подошла к девушке, опустилась на банкетку рядом с ней: - а мы все думали, что вы его пара. - Соня фыркнула, не отвечая, а та задумчиво продолжала: - ну и что, что вы человеческая женщина. У нас в городе таких семей немало. Мне кажется, они все счастливы. По крайней мере те, кого мы знаем. Правда, Серый? - Муж кивнул, глядя на неё влюблёнными глазами.

Соне стало смешно, она пробормотала: - серый волк зубами щёлк! - Айнур изумлённо посмотрела на неё и вдруг расхохоталась тоненько, заливисто:

- ай, и правда же! Серый! Зубами! - Глядя на неё, заулыбалась и Соня.

Их веселье прервал Сергей. Сдерживая улыбку, он сказал: - ну что же, Соня, может вы ещё передумаете? Из Айка получится хороший муж, почти как я! - Его жена опять хихикнула, а Айк хмуро покосился на Соню.

Та презрительно скривилась: - да ни за что на свете! Мало того, что он преступник, так ещё и лжец! Ненавижу его!

Улыбка сползла с лица Айнур, она огорчённо шепнула Соне: - напрасно вы так с Айком! Он хороший и вас очень любит. Серый говорит, он весь извёлся, что так с вами поступил.

Бледный Айк молча достал из кармана ключ и распахнул дверь: - Марина Евгеньевна, Сергей отвезёт вас на работу. Айнур, Сергей, до свиданья. - Он стремительно вышел первым и в два прыжка взлетел по лестнице.

Пожилая женщина сухо попрощалась с Соней и вышла на улицу. Супруги топтались в холле, поглядывая на девушку. Наконец, она не выдержала:

- Сергей, Айнур, даже не думайте рассказывать мне, какую ошибку я совершаю, отказываясь выходить замуж за вашего приятеля! Я его не люблю, боюсь и, как только вырвусь отсюда, забуду о его существовании!

Мужчина сурово посмотрел ей в глаза: - надеюсь, что вы ещё пожалеете о своём отказе, Соня! Айк не приятель, он самый сильный, самый лучший, самый справедливый из всех вожаков стаи, что были до него. Я думаю, вы полюбили бы его, когда узнали получше. А боитесь вы его совершенно напрасно, я знаю, он готов за вас жизнь отдать, потому что ждал вас много лет.- Он расстроенно махнул рукой: - пойдём, родная, нас в машине Марина Евгеньевна ждёт.

После отъезда гостей Соня побродила по первому этажу притихшего дома. Белые розы, принесённые на её несостоявшееся торжество, выглядели жалко, и она, постояв перед ними, плеснула в вазу воды. Подумав, решила переодеться, в джинсах стало жарко. Нужно было идти в спальню, но ей не хватало решимости. Втайне она стыдилась своей несдержанности. Кажется, он по - настоящему её любит. Соня вспомнила его побледневшее лицо, глаза, как у побитой собаки, и ей стало окончательно стыдно. Можно было отказаться от замужества, просто сказать “нет”, никто за руку её бы не потащил. Айк поступил глупо, даже удивительно, что он решился на такое, но и она повела себя, как истеричка, закатила скандал незнакомым людям. - Но, ожесточённо подумала она, - эти люди знали, что идут на нарушение закона, особенно чиновница из ЗАГСа! Недаром она промолчала, когда её спросили о наличии заявления! - Ну, что случилось, того не вернёшь, а извиняться Соня точно не собиралась.

Она решительно поднялась в спальню. Айк сидел в кресле, уже одетый в свои домашние брюки, привычно обнажённый по пояс, опершись локтями в колени и крепко, до побелевших пальцев, сцепив руки. Он не поднял головы, когда она вошла. Соня мельком глянула в его опущенное закаменевшее лицо и отвернулась. Схватив халат, хотела сбежать в ванную, но он негромко, сквозь зубы, сказал: - собери свои вещи, я увезу тебя к бабушке.

ГЛАВА 11.

Машина остановилась на окраине Малой Ветлуги.

- Соня, может быть, я довезу тебя до самого дома Прасковьи Агафоновны? - Она видела, что Айк тянет время, стараясь отдалить тот момент, когда им придётся расстаться. Ей казалось, что они никогда не доберутся до посёлка, так медленно ползла машина. Он не разговаривал с ней, сосредоточенно глядя на дорогу. Соня тоже не стремилась к общению, радуясь, что, наконец-то, заканчивается её плен. Правда, где-то в глубине души затаилась грусть: больше никто не будет смотреть на неё с надеждой влюблёнными, чего-то ждущими тёмными глазами, упрямо сжимая губы и хмурясь, когда она грозила полицией и тюрьмой. И жаркого прерывистого шёпота, и тихого рычания и стона, и горячего сильного тела, прижимающего её к постели, и рук - бесстыдных, чуточку грубоватых на своём теле, и нетерпеливых жадных поцелуев, от которых горит её кожа, и сама она, распластанная на широкой кровати, обнажённая, с широко раздвинутыми ногами, и его язык, проникающий глубоко внутрь и заставляющий её кусать губы, чтобы сдержать стон, - ничего больше не будет, а будет тихая квартирка в спальном районе, одинокий утренний кофе, запах бумажной пыли от шкафов, набитых папками со старыми документами, и обязательное предобеденное чаепитие, и разговоры коллег о болезнях, о детях, о рецептах пиццы и протекающем кране.

- Нет, не надо, я дойду пешком. - Она потянулась к дверце, но он перехватил её руку, глухо сказал, не глядя на неё:

- я не могу отпустить тебя навсегда. Мне легче умереть, чем смириться с мыслью, что я никогда больше тебя не увижу. - Он поднял голову, и Соня со страхом увидела, как стремительно становятся янтарными его глаза, как сужаются, превращаясь в щели, зрачки. Она отшатнулась, испуганно глядя на него. Он усмехнулся: - не нужно меня бояться, Соня. Это просто реакция волка на твой уход. Нет, милая, отпустить тебя навсегда - смерти подобно, - он покачал головой, грустно улыбаясь, - гори всё синим пламенем, но завтра, в это же время, я буду ждать тебя здесь, где мы расстаёмся. Подожди! - он остановил её, возмущённо взметнувшуюся, гневно смотрящую на него. Мягко продолжил: - подожди, Соня. Мы сразу же поедем к твоим родителям. Я готов понести любое наказание за то, что сделал с тобой. Любое, какое они посчитают нужным мне назначить. Но я буду просить их об одном: не отталкивать меня, не запрещать видеться с тобой, позволить ухаживать, как принято ухаживать мужчине за любимой девушкой. - Он опять поднял на неё тяжёлый взгляд: - а теперь иди.

Соня торопливо выскочила наружу, но была остановлена тихим: - ты даже не хочешь поцеловать меня на прощание? - Она сделала вид, что не слышала, захлопнула дверцу и почти побежала по улице, чувствуя на спине его взгляд. Редкие прохожие окидывали её любопытными взглядами, а потом сзади заурчал мощный двигатель, постепенно затихая вдали.

Калитку открыла большая женщина, высокая, широкоплечая, мускулистая, с простецким лицом и носом-картошкой. Соня догадалась, что это и есть сиделка из Междуреченска. Она нахмурилась, резко спросила: - вы волк? Вернее - волчица?

Та улыбнулась растерянной улыбкой, отчего её лицо стало по-детски беззащитным: - н-н-нет, я человек, Жанна, а вы - Соня, да?

Девушка облегчённо кивнула: - да, я Соня, - ей не нравилась мысль, что рядом с беспомощной бабушкой, возможно, день и ночь находился зверь. Она не очень-то доверяла Айку.

Прасковья Агафоновна приподнялась на подушках, всплеснув руками, радостно потянулась к девушке: - Сонюшка! Дитятко! Да что же это! - она заплакала, обнимая внучку.

- Бабуль, ну не плачь, ну что ты, я же нашлась…

- Сонюшка, истосковалась я, места себе не нахожу, - она перевела взгляд на сиделку, стоящую в дверях комнаты и умилённо взирающую на них: - Жанна, ты бы сходила за хлебом-то, наверно уже свежий привезли.

- Я сейчас, Прасковья Агафоновна, - женщина вышла в кухню, и Соня увидела, как она одевает старенькое коричневое пальтишко.

- Деньги-то возьми на комоде, не забудь, - крикнула хозяйка.

- Соня взяла Прасковью Агафоновну за руку, вздохнула: - вот, видишь, как получилось. А теперь вообще не знаю, как всё будет.

- Та ласково погладила её по голове: - всё перемелется, всё забудется, Сонюшка. Тебя в Междуреченск увезли, ведь так?

Соня кивнула, пряча глаза: - бабуль, он меня изнасилова-а-ал! - расплакалась, скривясь и шмыгая носом.

- Гон у них, милая, - вздохнула пожилая женщина, - волк верх берёт над человеком, им в это время тоже несладко, а нам лучше и не попадаться им на дороге. Как же ты - то сплоховала? Неужто Анна не предупредила?

- Предупредила, - кивнула головой Соня, - только я в туалет захотела, ну и попросила водителя остановиться. Вернее, не я попросила, а какие-то девушки, их потом Лесными Бабочками назвали. А я вместе с ними вышла. Они вообще в лес ушли, а пока я в кустики бегала, автобус уехал…

Прасковья Агафоновна грустно привлекла внучку к своей груди, поцеловала пушистые волосы на виске: - не плачь, моя хорошая, что теперь поделаешь. Имя-то его хоть знаешь? Я ихнему главному пожалуюсь, тот накажет, мало не покажется, уж точно.

- Айк его зовут, Айкен Георгиевич!

- Что?! Айк?? Ты не путаешь? - Соня испугалась, увидев, как побледнела бабушка, как схватилась за сердце и болезненно сморщилась.

- Бабуля, тебе плохо?? Ложись скорее, давай, я помогу! Ой, что тебе дать - водички? Таблетки?

- Таблеточку дай, вон на столе упаковка лежит, - тихо ответила Прасковья Агафоновна, - да воды принеси. Сейчас пройдёт, не бойся.

Соня подала таблетку, принесла воды из кухни, растерянно глядя на женщину. Та вздохнула:

- а я-то, глупая, собралась на насильника жаловаться. А он и есть тот охальник, что девичество твоё не пожалел. Ах, Айк, как же так-то? Не похоже на него, никогда Лунный Сын женщин насильно не брал, и волка своего из-под контроля не выпускал. Сильный он, Айк-то, хоть жестокий, да справедливый, недаром вожак волчьей стаи.

Соня слушала, раскрыв рот. - А почему сын там чей-то, ты сказала?

- Лунный, Сонюшка. У него мать была казашка, степная волчица. Вот и назвала ребёнка Айкеном - Лунным Сыном. Ну, почему была, - оговорилась Прасковья Агафоновна, - она и сейчас есть. Его родители в Казахстане живут. Не смогла она привыкнуть к нашей тайге, душно ей тут кажется, воли нет. А отец с ней уехал, пара они, друг без друга не могут.

- А в Междуреченске ещё есть одна…женщина из Казахстана, её тоже как-то интересно зовут, красивое такое имя, только я забыла.

- Ну да, Айнур у них там есть, Лунный Свет, - усмехнулась бабушка, - она вот прижилась, в степи её не тянет.

- Бабуля, я на него заявление в полицию подам, - решительно сказала Соня, - пусть его в тюрьму упекут!

Тяжёлый вздох стал ей ответом: - расскажи-ка мне всё по - порядку, а потом поговорим.

Торопясь и путаясь, Соня рассказала всё, что с ней случилось с момента отъезда из дома. Прасковья Агафоновна тихо плакала, вытирая слёзы, струящиеся по морщинистым щекам. Потом грустно сказала: - посадить-то ты его может и посадишь, девонька, а вот что потом с нами будет? Всему посёлку тогда надо уезжать, да не мешкать. Волки без вожака свободу почуют, станут скот резать, а молодые да наглые и на людей нападать. Наши за ружья возьмутся, в тайгу пойдут.

- Пусть себе нового вожака выберут, или кто там у них его назначает, - упрямо ответила Соня. Она даже думать не хотела, что Айк не понесёт никакого наказания за всё, что ей пришлось пережить.

- Вожака-то они выберут, куда ж денутся, только до этого много крови прольётся. И человеческой, и оборотней. У них ведь как: - тот вожак, кто сильнее. Выйдет один и станет всех на поединок вызывать. Кто победит, тот и будет в стае главным. Это им ещё повезло, что Айк умный да справедливый. А то ведь как: сила есть - ума не надо. Вот и начнутся в стае раздоры да драки. Ты, Сонюшка, с родителями посоветуйся. Оно, конешно, наказать бы его надо, только я не знаю, как. Да и возьмёт ли полиция твоё заявление? Времени прошло много, доказательств нет, свидетелей тоже. Не знаю, милая, родителей спроси. Они грамотные, в городе живут, может что и придумают. Я вот думаю, может денег с него взять? Он богатый, да и не жадный. Сам, поди, мучается, что не смог своего волка удержать и с тобой так нехорошо поступил. Сейчас люди даже за погибших родных с убийц деньги берут, не гнушаются.

- Ладно, бабуль, я с мамой поговорю. А вот знаешь что, он ведь собрался за мной ухаживать, к родителям хочет ехать завтра, вместе со мной. А я думаю, что мне надо бы уехать без него, но как я тебя оставлю? - Соня вопросительно смотрела на Прасковью Агафоновну.

Та махнула рукой: - да ты обо мне не беспокойся. Теперь ты деньги привезла, так я договорюсь вон с соседкой, буду ей платить, а она и в магазин сходит, и приготовит. Мне уже полегче, я и с боку на бок повернусь, и, видишь, полулёжа могу устроиться! Жанна-то теперь уедет от меня, наверно?

- Я не знаю, - Соня виновато пожала плечами, - а кто ей платил?

- Думаю, тот, кто её ко мне отправил, - улыбнулась Прасковья Агафоновна, скорее всего Айк и платил. Она-то не знает, велели и всё.

А как я уеду? Бабуль, ты не знаешь, автобусы как от вас ходят?

- Автобус ходит только один, сегодня уже ушёл, завтра перед обедом и поедешь.

- Ох, как плохо! Он завтра, в это же время, приедет за мной. Может, мне спрятаться?

- Что ты, Сонюшка, - бабушка покачала головой, разве от него спрячешься? Он ведь волк, нюхом учует тебя. Погоди, что-нибудь придумаем, только надо бы Жанну куда-то спровадить.

Вскоре пришла сиделка, захлопотала на кухне. Соня взялась ей помогать.

- Жанна, подойди-ка сюда, пожалуйста! - Прасковья Агафоновна ласково улыбнулась женщине, - ты, поди, о детках скучаешь?

Та виновато улыбнулась, вздохнула: - скучаю, Прасковья Агафоновна, они у меня маленькие. Пашеньке шесть годочков, а Ванечке четыре. Я сегодня мужу звонила, он меня успокаивает, говорит, у них всё хорошо, а я всё равно скучаю.

- Так ты бы съездила домой, семью навестила. Мужику-то тяжело одному с детьми, без женского пригляду.

- А можно? - Женщина аж вспыхнула от радости, с надеждой глядя на свою подопечную. - Они у меня не приучены одни оставаться, тоже скучают!

- Езжай - езжай, я с Соней останусь. Вот сегодня вечером и отправляйся.

- Ой, спасибо вам, Прасковья Агафоновна! Я сейчас мужу буду звонить, пусть он за мной приедет. Жалко, что автобусы не ходят. - Она побежала искать свой мобильник, а Соня зашла в комнату, вопросительно посмотрела на бабушку.

- Сейчас позвонит мужу, и он за ней приедет, заберёт. У них старенькая машинёшка, но на ходу, так что отправим её, пусть с детьми побудет. А мы подумаем, как тебе уехать.

- Ой, бабулечка, какая ты у меня молодец! - захлопала в ладоши Соня, но тут же сникла: - автобуса-то всё равно нет. Были бы у вас такси…а так…

- Погоди, не расстраивайся, я Димку Лихачёва попрошу. Он недавно с рук машину купил, месяц её ремонтировал, теперь вот катается. Мы ему заплатим, пусть тебя до Демидова довезёт.

После обеда сиделка торжественно распрощалась с Прасковьей Агафоновной и Соней и отправилась на окраину Малой Ветлуги, где её уже ждал подъехавший муж. Девушка облегчённо вздохнула и побежала к Димке Лихачёву, которого знала с самого детства.

Димке было двадцать пять. Он жил через два дома от Прасковьи Агафоновны с матерью и маленькой сестрёнкой, такой же рыжей и веснушчатой, как и он. Их отец замёрз по пьяни зимой, несколько лет назад в собственном огороде, куда вышел по малой нужде. После армии Димка работал трактористом в местном лесхозе, вечерами ходил в клуб на дискотеку или копался в двигателе приобретённой по дешёвке старой машины и был вполне доволен жизнью.

Соню он встретил широкой улыбкой на конопатом лице: - о-о, какие люди! Сколько лет, сколько зим! К бабушке приехала? Надолго?

Соня не могла не улыбнуться при виде приятеля детства: - Дим, пойдём со мной, а? У нас с бабулей к тебе дело есть.

Спустя полчаса парень хлопнул себя по колену засаленной кепкой: - да не вопрос! Когда выезжаем? Сейчас?

- Сдурел ты, Димка, на ночь глядя в Демидово ехать, - Прасковья Агафоновна укоризненно посмотрела на парня, - а если машина сломается, а кругом тайга, ночь?

- Волки, - пискнула Соня, представив, как они закрылись в машине, застрявшей на дороге, а кругом глухая тайга, тёмная ночь и стая волков, окружившая их. А впереди один, большой, страшный, с ехидной усмешкой на морде.

- Ну, как скажете, - он пожал плечами, - и, это, Прасковья Агафоновна, я деньги с вас не возьму, так и знайте.

- Да ты прямо уж и богатый стал, Димка! - всплеснула руками та, - машина-то поди немало требует. Запчасти там, бензин… Нет уж, раз ты согласился Сонюшку увезти в райцентр, я тебе заплачу, как положено. И не спорь со мной, со старухой! Мал ещё! - прикрикнула она на парня, и тот потупился, покосившись на Соню.

Уже два часа большая чёрная машина, замершая неподвижной угрозой, мозолила глаза жителям окраины Малой Ветлуги.

- Девчонка таки сбежала, - хмыкнул Айк и, хлопнув дверцей, не спеша направился к известному дому. Жанна лишь ойкнула и прикрыла ладонью рот, когда увидела его в открытой ею калитке. Он аккуратно отодвинул её и вошёл в дом, остановившись в дверях, ведущих в комнату, ровно спросил: - когда она уехала? И на чём?

Прасковья Агафоновна прищурилась, насмешливо сказала: - здравствуй, Айк. Тебя родители не учили здороваться со старшими?

- Здравствуйте, Прасковья Агафоновна, - усмехнулся он, - так когда, всё-таки, уехала Соня?

- Не догонишь, вожак, мою девочку. Вчера она уехала, теперь уж в Красноярске. - Соня с Димкой уехали рано утром, но пожилая женщина сочла, что незачем Айку об этом знать, а то ещё пустится вдогонку да и перехватит внучку в Демидово, потому и сказала, что вечером она уехала.

- А Жанна где была?

- А Жанну я домой отправила, детей проведать.

- Конспираторы, - дёрнул уголком рта Айк, тяжело опустился на стул, - проклинаете меня, Прасковья Агафоновна? - подняв голову, посмотрел на неё наливающимися янтарным светом глазами, сжал зубы, на скулах выступили пятна.

- Ты на меня, волчара, зубами-то не скрежещи, не боюсь, знаешь ли. А вот за то, что ты натворил, спросить с тебя хочу. Ты почто на свой струмент управы не нашёл? Моя бы воля, так топором бы его тебе отрубила, чтоб девкам жизнь не калечил, щенок паршивый!

Айк захохотал, откинув голову. Отсмеявшись, сказал, всё ещё улыбаясь: - не надо у меня инструмент рубить, Прасковья Агафоновна, он мне ещё пригодится. Да и не калечил я девкам жизнь, с Соней вот только неладно получилось. - Опустив голову, потёр лицо ладонями и серьёзно посмотрел на женщину: - ваша правда, не справился я с волком, обезумел. Соня-то моей парой оказалась. Я её искал лет десять, кажется, где только не был, всю Европу объехал, а она была рядом. Я жениться на ней хочу, чтоб всё было по закону, чтоб она рядом со мной во главе стаи стояла, только вот… не нужен я Соне, я ей о своей любви говорю, а она отворачивается, поцеловать себя не позволяет, да и в постели сдерживается, на мои ласки не отвечает. Помогите мне, Прасковья Агафоновна, уговорите Соню простить меня и согласиться на брак со мной! Вы ведь знаете - волки однолюбы и преданные супруги. Я сделаю всё, что она хочет, всё, что пожелает, лишь бы она была со мной. - Айк с надеждой смотрел на собеседницу, а она, пожевав губами, задумчиво проговорила:

- не знаю, парень, не знаю… Неплохой ты, вроде, самостоятельный, непьющий, - он насмешливо фыркнул при этих словах, - но уж больно неладно ваше знакомство началось. Накричалась, поди, моя ласточка, наплакалась бедная, да повредил ты ей, наверно, внутри-то, когда первый раз ломился без ласки да уговоров. А теперь вот о любви заговорил, только Сонюшка в тебе насильника видит!

- Айк понурился, тяжело сказал: - я всё залечил. Языком проверил, чтобы нигде малейшей ранки не осталось. Ножки был готов целовать, чтоб простила, поняла, поверила. Волчат убил, которые языками лишнего о ней болтали, а всё равно говорит: “ненавижу тебя”… Не знаю, что делать, как её вернуть…

- Охо-хо, обедать, однако, пора. Щи с кислой капустой будешь есть?

- Буду. А мясо там есть? - он слегка улыбнулся.

- Стала бы я волка травой кормить! - фыркнула Прасковья Агафоновна. Давай, помоги Жанне на стол здесь, в комнате, собрать, да таблетку вон мне подай и воды принеси, запить. Расстроил ты меня, Айк, опять сердце жмёт, как в тисках.

Испуганно косясь на страшного гостя, Жанна ног под собой не чуяла, собирая на стол в комнате, около кровати Прасковьи Агафоновны. Сама с ними обедать категорически отказалась, сославшись на то, что перекусила раньше и затаилась за печью, на кровати, где раньше спала хозяйка.

Айк с аппетитом съел полную тарелку наваристых щей с большим куском мяса, от пирожков с морковью отказался: - спасибо, Прасковья Агафоновна, не дали помереть голодной смертью, а вот пирожки я не буду, не люблю. - Та хмыкнула, но настаивать не стала. Айк унёс тарелки на кухню, выпил свой чай и опять подсел к кровати женщины: - так вы поговорите с Соней? Я не знаю, что ещё нужно женщине? Чтоб муж любил, чтобы не изменял, чтобы в деньгах недостатка не было, жильё хорошее, дети здоровые… Что ещё, Прасковья Агафоновна? Что ей нужно, чего нет у меня? - он смотрел на неё выжидающе и требовательно, а в глазах плескались отчаяние, неуверенность и, кажется, чуть-чуть, самую малость, - надежда.

Она отвела взгляд от его лица, сурово сказала: - не люблю я вас, вашу породу. Хоть по обличью вы люди, а всё одно чужие, непонятные. - Он пожал плечами, усмехнувшись, но промолчал. - Да и не за что мне вас любить-то. Сначала мужа убили, теперь вот внучке жизнь изломали.

Айк нахмурился, недовольно сказал: - вашего мужа убили, так ведь и он убил многих. Сколько лет-то прошло? Больше сорока? Мы не виноваты, что уродились такими, двуликими. Может, и рады бы стать чистокровными людьми, да это от нас не зависит, так что мы принимаем всё, как есть. А Соня… я хочу, чтоб она счастлива была, поверьте. Да и мне без неё не жить. Сегодня всю ночь по дому да по саду метался, места себе не находил, всё о моей малышке думал.

- Хм, а грымза-то твоя где? Неужто одного тебя оставила?

- Марфе Петровне я велел пока не появляться, - он улыбнулся на “грымзу”, - они с Соней поссорились, когда меня не было дома. Я думаю, моя хорошая сама решит, как быть с домоправительницей. Пусть и уволит - мне всё равно, лишь бы Соня ко мне вернулась.

- А о том что нужно молодой женщине кроме мужа, детей и денег, ты бы лучше её спросил, Айк. Она ведь институт закончила, работает, мечтает о чём-то, наверно, а не только о том, чтобы в четырёх стенах запереться да света белого из-за кастрюль да грязных пелёнок не видеть. Спрашивал ты её, что она хочет?

Он хмыкнул: - спрашивал. Ей больше всего хотелось меня в тюрьму посадить.

- А, ну это-то само собой, - пожилая женщина откинулась на подушки, и мужчина видел, что она побледнела. Он поднялся: - поеду я, Прасковья Агафоновна, поправляйтесь. - Она остановила его:

- Жанну-то сейчас заберёшь или уж она завтра уедет, с мужем?

- Он улыбнулся: - уедет, когда вы поправитесь. И не вздумайте ей платить, она знает, что получит деньги, когда вы на ноги встанете.

Он повернулся и пошёл к дверям, но остановился, когда услышал тихое: - Айк, я не буду Сонюшку уговаривать, жалко мне её. А ты поезжай, в гостинице поживи, что ли, поухаживай за ней. Парень ты видный, если не будешь торопиться, авось она тебя и простит. Да про любовь чаще говори, от вас, мужиков, не дождёшься, чтобы сказали, что любят. Вроде женщины сами должны догадаться!

- Спасибо, Прасковья Агафоновна, я завтра же и поеду, только с делами с утра разберусь. - Вернувшись в комнату, он подошёл к кровати и, наклонившись, поцеловал у женщины руку.

ГЛАВА 12.

Соня едва дождалась, когда автобус подрулил к автовокзалу Красноярска. По дороге она обнаружила, что в сумочке лежит мобильник, но, увы, он так и остался разряженным. У бабушки она не догадалась заглянуть в сумочку, так велико было напряжение, так быстро нужно было что-то решать. Ещё ночью Прасковья Агафоновна позвонила дочери с мужем, и Соня слышала, как плачет от радости мама и что-то торопливо говорит отец. Собственно, лишь сейчас, когда стало ясно, что побег удался, возбуждённо-лихорадочное состояние стало отступать. Она так торопилась, что едва не оставила в багажном отсеке автобуса свою дорожную сумку. Ещё немного и она звонит в дверь, не в силах тратить время на поиски в сумочке ключа.

Родители были дома, ждали её. Видать, как-то решили вопрос с работой. Мама вскрикнула и обняла Соню, плача, что-то шепча, торопливо ощупывая её и лихорадочно целуя. Папа, как-то подозрительно заморгав, отвернулся, пряча глаза и приговаривая: - Аня, Аня, успокойся пожалуйста, всё кончилось, всё прошло, наша девочка нашлась. Дай Соне войти, ты ей дверь загородила!

- Ну да, - угрюмо подумала девушка, - всё только начинается! Айк видел мой паспорт, значит, не сегодня-завтра он заявится ко мне на квартиру.

Все втроём они сидели на диване, и Соня держала родителей за руки. Она не знала, как начать свой рассказ, и родители поняли её смущение. Обняв, напоследок, дочь ещё раз, Михаил Иванович встал: - Сонюшка, ты пойди, искупайся с дороги, а мы с мамой на стол будем собирать, время-то обеденное. - Она обрадованно вскочила, побежала в свою бывшую комнату за бельём и полотенцем, с жалостью подумала, как сильно похудели, осунулись родители, а у мамы в волосах появилась ещё одна седая прядка.

За столом говорили… ни о чём. Соня видела, что родители боятся коснуться больной темы, не знают, как к этому подступиться. Она была смущена: как рассказать отцу об изнасиловании, о днях и ночах, полных жаркого, сводящего с ума секса, об обнажённом мужском теле, сильных жадных руках и языке, бесстыдно ласкающем, исследующем её сокровенные местечки. И вовсе никак она не сможет рассказать о непреходящей тоске в его глазах, когда он украдкой смотрел на неё.

Наконец - то обед закончился. Переглянувшись с женой, Михаил Иванович сказал: - ладно, девочки, мне надо бы съездить в институт, поэтому я вас ненадолго оставлю.

Как только за ним закрылась дверь, Анна Витальевна обняла дочь за плечи и, привлекая её к себе, шепнула: - давай, ласточка, расскажи мне всё. - И Соня рассказала, порой прерываясь и плача, злясь, а иногда - со смехом. Мать гладила её по волосам, и Соня чувствовала, как дрожит её рука.

- Мама, я боюсь, что я забеременела, - она всхлипнула, - я не хочу ему…щенков рожать! Тогда он точно меня к себе увезёт!

- Когда у тебя месячные-то должны быть, ты не помнишь? - материнская рука замерла у девушки на спине.

Соня всхлипнула: - два дня назад. Но, может, это просто задержка. У меня же бывает, ты знаешь. Да и вообще, тошнить же должно, вроде, а я ничего не чувствую.

Анна Витальевна вздохнула, не желая пугать дочь: - конечно, милая, тебя бы тошнило. - Про себя подумала, что Соня, наверняка, беременна. Просто слишком маленький срок, чтобы появились первые признаки. Значит, нужно решить, как избавиться от нежелательных последствий. Она с ненавистью размышляла о том, кто разрушил спокойную жизнь их семьи. Всё же нужно посоветоваться с юристами: насколько велики шансы их семьи доказать похищение и изнасилование. Хотя, как сказала Соня, этот мерзавец - вожак стаи, значит его арест обезглавит волков и что будет потом - предсказать не сможет никто. Мать с ожесточением нахмурилась: - да хоть потоп! Нужно увезти бабушку и предупредить Главу Малой Ветлуги, а там пусть люди решают сами: или уезжать, или быть готовыми отстреливать волков.

Соню клонило в сон. Теперь, когда она была дома, девушка как-то расслабилась. Пришло спокойствие и надежда, что всё будет хорошо и она сможет забыть город оборотней и их вожака. Правда, при этой мысли нахлынула лёгкая грусть. Всё же она была совершенно уверена, что никто больше не станет смотреть на неё ТАК! Она не смогла бы объяснить, что такого было в его взгляде, отчего её тело наливалось сладкой истомой, она явственно ощущала, как его любовь, обожание и ласка обволакивают всё её существо, принося уверенность, что счастье и сама его жизнь в её руках.

Незаметно для себя, она уснула, а Анна Витальевна, с грустью глядя на бледное, похудевшее личико дочери, осторожно укрыла её шерстяным пледом. Опять вспыхнула ненависть к тому самоуверенному зверю, поставившему свою похоть превыше человеческих законов, растоптавшему жизнь девочке, никому не причинившей зла.

Дочь всё спала, когда приехал из института Михаил Иванович. Родители закрылись в своей комнате, и Анна Витальевна рассказала всё, что услышала от Сони. Мужчина закрыл лицо руками, его плечи вздрагивали. Жена обняла его, прижалась щекой, тихо сказала: - возьми себя в руки, Миша. Не надо, чтобы Соня видела нашу слабость. Если она беременна, мы должны решить, что делать с этим ребёнком. Думаю, необходимо поискать хорошего врача, чтобы после аборта она не осталась бесплодной. Заплатим, сколько потребуют, но он должен гарантировать благополучный исход операции.

Муж выпрямился, вытер ладонью влажные глаза, нашарил на столике свои очки и твёрдо сказал: - нет, Аня, пусть она сама решит, что делать с ребёнком. Я думаю, ни один врач не даст нам такую гарантию. Скажу тебе честно: я против аборта. А если у неё никогда больше не будет детей? Мне кажется, что ей нужно родить. Сейчас матери-одиночки встречаются сплошь и рядом, и это никого не удивляет. В конце концов, мы можем забрать ребёнка и воспитывать его сами, он ведь ни в чём не виноват. Есть ещё вариант - оставить его в роддоме, отказаться сразу после родов. Но, думаю, Соня на это никогда не пойдёт, да и мы не сможем так поступить. Так что, мать, - он вздохнул и грустно усмехнулся, - появится у нас с тобой скоро младенец.

- Миша, давай обсудим, что делать с… насильником. Сможем ли мы доказать факт похищения и изнасилования? У меня всё внутри переворачивается, когда я думаю, что эта тварь может остаться безнаказанной!

- Не знаю, муж покачал головой, - доказательств, считай, никаких. Любой адвокат камня на камне не оставит от наших доводов. Подали заявление о пропаже дочери - так нам скажут, что она сама нашлась, приехала домой. Изнасилование - где свидетели, результаты анализов. Времени-то прошло немало. Опять же скажут, что подзалетела, а теперь хочет с мужика денег содрать побольше. Знаешь, мог бы я, так кастрировал бы его, но ведь мы даже бандитов нанять не сможем, чтобы ему отплатить. Может, возьмём кредит? - он серьёзно посмотрел на жену, и она поразилась его решимости:

- ты что, на самом деле так думаешь? Ничего себе, представляешь, напишем в заявлении: цель кредита - наём бандитов для кастрации вожака оборотней. - Они оба усмехнулись, представив реакцию служащих банка.

- Мама говорит, что надо стрясти с него хотя бы деньги. Он богатый, так что можно попробовать. Но, знаешь, Миша, мне противно. Я вообще даже думать об этом не хочу.

- Да зачем нам его деньги, Аня! Пусть он ими подавится, гад! Предлагать будет - не возьмём, не то что просить! Всё же надо подумать: если не получится его посадить, то, может, нанять кого, чтобы хоть избили до полусмерти? Если кастрировать, то много запросят, а вот просто отлупить - тут дешевле, я думаю. Снимем со счёта всё, что у нас есть, авось, хватит…

- Ох, Миша, представляешь, о чём мы, интеллигентные люди, говорим? Не на закон полагаемся, а на полном серьёзе обсуждаем, как самим наказать человека за совершённое преступление!

- Что поделать, если такие у нас законы и правоохранители, - он скривился, - да и не человек он, а зверь, волк. Бред какой-то. Волк! Почему их не отстреляли до сих пор? Эва, сколько расплодилось, целый город!

Она удивлённо смотрела на него: - Михаил, я тебя не узнаю! Откуда такая кровожадность?

Он потёр руками лицо, скривился, расстроенно махнул рукой.

ГЛАВА 13.

Уже два дня Айк жил в Красноярске. В отличие от Междуреченска, в большом городе было значительно теплее, а густое облако запахов, окутывающее тесно застроенное пространство, заставляло чувствительный волчий нос недовольно морщиться.

В первый же день, как приехал, он навестил Сонину квартиру. Ожидаемо, что дверь на пятом этаже нового дома никто не открыл. Зато из квартиры напротив вышла пожилая, молодящаяся дама в расписном шёлковом халате до пят, с ярко накрашенными губами, густо подведёнными глазами и пятнами нарисованного румянца. Она с интересом оглядела Айка, а когда он, молча, поклонился, улыбаясь, сказала: - вы Соню ищете? Так нет её, к бабушке уехала, а когда появится - я не знаю. Так что, молодой человек, вам не повезло!

Айк задумчиво покивал и невинно спросил: - простите, мадам, а вы не знаете, где живут её родители? Возможно, они могут сказать, когда она приедет?

Женщина расцвела и кокетливо ответила: - ах, я ничем вам помочь не могу, к великому моему сожалению. Возможно, справочное?

- Благодарю вас, - Айк опять слегка поклонился. Спрашивать в справочном бюро о людях только по одной фамилии бесполезно. Он пожалел, что не поинтересовался адресом Рубцовых у Прасковьи Агафоновны. - Хотя, - он усмехнулся, - не факт, что вредная старуха поделилась бы с ним нужными сведениями. - У него был Сонин номер мобильника, но он тянул, не решался звонить, потому что боялся её насторожить. Он даже машину не ставил напротив её подъезда, чтобы она не догадалась, что он здесь. У Айка не было чёткого плана действий. Он решил, что некоторое время просто последит за ней. Узнает, где живут её родители, где она работает, а потом уж можно будет попытаться завязать если не дружбу, то хорошие отношения с её родными, уверить их в своих серьёзных намерениях, изучить её привычки и вкусы. Его волк недовольно рычал, требуя поскорее найти исчезнувшую пару, без которой он чувствовал себя тревожно.

Прямо напротив подъезда располагалась детская площадка с песочницей, обязательной металлической горкой и качелями. Раскуроченные скамейки полукругом охватывали замусоренную площадку, а прямо за ними боролись за выживание чахлые молодые деревца.

Айк с омерзением оглядел место, где, как он предполагал, ему придётся провести немало дней. У дальнего подъезда он углядел унылого вида мужичонку, лениво шаркающего метлой по тротуару. Вздохнув, Айк направился к нему. Тот поднял покрасневшие, заплывшие глаза пропойцы на подходившего мужчину.

- Что, тяжко? - Тёмные глаза смотрели насмешливо, и мужичонка издал горестный мученический вздох всем видом показывая, что нет тяжелее состояния, чем утреннее похмелье. - Я заплачу тебе, если ты сейчас найдёшь несколько досок с гвоздями и отремонтируешь скамейки на детской площадке у второго подъезда. - В глазах мужика появился живой блеск, он с интересом оглядел хорошо одетого господина.

- А вы кто будете? Из управляющей компании, что ли?

- Какая тебе разница? Я заплачу, если не будешь время тянуть. Да или нет? Если тебе лень, я поищу кого-нибудь другого.

- нет-нет, я сейчас сделаю, а деньги точно отдадите? - дворник выжидательно посмотрел на Айка, и тот усмехнулся:

- точно отдам, иди.

Доски нашлись быстро. Как подозревал Айк, их просто оторвали от скамеек у другого дома, но ему не было до этого дела. Он с презрением думал о людях, смеющих свысока смотреть на волков, но уступающих им в порядочности, благородстве, здравомыслии да и во многом другом.

Скамейки были отремонтированы, и Айк обосновался на одной из них, самой дальней, прикрытой от прямого обзора со стороны подъезда металлической горкой. Он просидел весь день, до позднего вечера, но Соня так и не появилась. Осталось тёмным и окно в её квартире. Матери, гуляющие с детьми на площадке, подозрительно посматривали на высокого широкоплечего мужчину с гладко выбритым, обветренным лицом и суровым взглядом тёмных глаз, но он не обращал ни малейшего внимания ни на них, ни на детей, и женщины успокоились.

Вечером Айк вернулся в гостиницу. Приняв душ и переодевшись, он спустился в ресторан. Уже перед сном набрал номер полковника Лукьянова: - Эдуард, здравствуй.

- Айк? Что-то случилось? - голос полицейского был встревоженным, и Айк усмехнулся:

- ничего не случилось, успокойся. Я думаю, ты в курсе, что Соня уже дома.

Тот облегчённо вздохнул: - да, знаю. Спасибо, что не стал создавать нам проблем. И, кстати, родители и девушка что-то не торопятся подавать заявление о похищении и изнасиловании. Ты заплатил им, что ли?

- Нет, мне кажется, это прозвучит оскорбительно, да и зачем? Я всё равно добьюсь, что она выйдет за меня. Понимаешь, Эдик, у меня теперь, когда она нашлась, все мысли только о ней. Невозможно даже представить, что я буду жить один, в то время, как она останется без моей защиты. Нет, тебе этого не понять, вы другие. Может, это и плохо, что у нас животные инстинкты по опеке и защите своей самки превалируют над человеческими чувствами, но с этим ничего не поделать. Да, наша любовь более…э-э-э…агрессивная, более собственническая и я почувствовал это впервые. Я не могу спать, не могу есть и думать о делах, все мысли обращаются к ней.

- Слушай, Айк, а ваши врачи - они ничем не могут помочь в таких случаях? Ну, транквилизаторы там, или ещё что-то? - Лукьянов был искренне озабочен и в его голосе звучало сочувствие.

- Не бери в голову, Эдик, - усмехнулся оборотень, - я к тебе по другому вопросу: найди мне адрес родителей Сони. Она не живёт в своей квартире, а адреса родителей я не знаю.

- Э-э… ты что, в Красноярске, что ли? - чувствовалось, что Лукьянов удивлён.

- Конечно, - раздраженно ответил собеседник, - я тебе о чём талдычу-то целых десять минут? Что не смогу без неё жить, что последую твоему совету и стану за ней ухаживать!

- Поня-я-ятно, - протянул ошарашенный полковник, не став уточнять, что о своём приезде Городецкий как раз и не говорил. - Так, может, встретимся? Ты где остановился? Давай, я к тебе приеду. Или ты ко мне домой приезжай?

- Нет, ты приезжай ко мне в гостиницу. Тут внизу неплохой ресторан, посидим, поговорим.

Айк встретил приятеля в холле, и они заняли столик в дальнем углу ресторана: - я только что поужинал, так что закажу себе что-нибудь так, несерьёзное.

Лукьянов расхохотался, когда тому принесли двойную порцию лангета. Без гарнира. - А что ж гарнир-то не взял?

- Так говорю же, что только что поужинал, - невозмутимо ответил Айк.

К обильному ужину полковник заказал двести грамм водки, а оборотень - слабенького вина. Лукьянов знал, что его волк не переносит спиртное, так что настаивать не стал. Перед расставанием полицейский полез во внутренний карман пиджака - он был в штатской одежде, и достал листок бумаги: - держи, что просил.

- Оперативно ты, - усмехнулся Айк, развёртывая листок.

- А то! - захохотал Лукьянов. Потом, уже серьёзно, добавил: - родители же подавали заявление о пропаже дочери. Так что я просто позвонил оперативному дежурному.

- Спасибо, Эдик, я твой должник, - на прощание пожал руку полицейскому Айк.

Прежде чем войти в подъезд, Соня настороженно огляделась. Чёрного джипа не было, так что она успокоилась. Может быть Айк не поехал следом за ней? Она хотела обрадоваться, но оказалось, что ей совсем даже грустно. А ведь говорил о своей страстной любви! Хе, все они одинаковы, правильно Аллочка говорит: - все мужики сволочи и им надо только одно. - Пожав плечами, Соня поднялась на свой этаж, но, как только загремела ключами, дверь напротив распахнулась, и из неё выплыла соседка, Анжелика Васильевна. Улыбаясь своей самой очаровательной из улыбок, она пропела: - ах, Софи, к тебе приезжал обалденный мужчина! Высокий, мужественный красавец, шикарно одетый и до умопомрачения обаятельный! - Она томно закатила густо подведённые глаза, а Соня через силу улыбнулась:

- и что же он сказал, Анжелика Васильевна?

- Софочка, я же говорю, он искал тебя, а я сказала, что ты уехала к бабушке. Что-то не так? - её цепкий взгляд, кажется, видел девушку насквозь. Несмотря на некоторую игривость, не подобающую её возрасту, дурой соседка не была.

- Нет-нет, всё правильно, я действительно ездила к бабушке и приехала два дня назад. - Открыв дверь, она шагнула в квартиру и уже оттуда крикнула: - спасибо, Анжелика Васильевна! - и захлопнула дверь.

Конечно, любопытной соседке хотелось расспросить девушку о мужчине, который её искал, но в упор спрашивать было неудобно, а сама Соня откровенничать не спешила. Но не успела она раздеться, как в дверь позвонили. На площадке стояла Анжелика Васильевна. В руках она держала несколько писем - все они были от Аллочки. Уезжая, Соня просила забирать почту. Ещё раз поулыбавшись соседке, она, наконец-то, осталась одна.

Не раздеваясь, а только скинув ботинки, Соня прошла в комнату и устало села на диван. - Всё же он здесь и это просто вопрос времени, когда они встретятся. - Она прислушалась к себе, но не поняла, рада она этому, или нет.

Аллочка любила писать письма. Интернета у неё никогда не было, а мобильник хоть и был, да пользовалась она им редко: он сжирал кучу денег, которых девушке всегда не хватало. Вот поэтому Соня и состояла с подругой в бумажной переписке. Улыбаясь, она распечатала первое письмо.

Подруга сообщала, что у них с Володей родился сынок, назвали его Аполлоном, его вес три килограмма восемьсот грамм, а рост пятьдесят восемь сантиметров. Он совершенный красавец и на головке у него беленькие волосики, из чего Аллочка сделала вывод, что он будет блондином. Она, также, подробно расписала, какого цвета и густоты бывают у него какашки в зависимости от того, что она съест, потому что Аполлоша сосёт грудь. В письме было много и других подробностей, и Соня искренне порадовалась за Аллочку, которую жизнь не баловала с детства.

Второе письмо также изобиловало обстоятельным описанием глазок, ручек, ножек младенца, а также бессонных ночей, которые свалились на подругу, потому что ребёнок оказался беспокойным.

К удивлению Сони, Аллочка почти не упоминала о муже, лишь вскользь написала, что Володя от сына не в восторге, потому что, с его рождением, возросли расходы, а она стала меньше уделять ему внимания. Володя по-прежнему не работал, и подруга сетовала, что ему не удалось провести персональную выставку своих картин, на которых, как правило, художники получают крупные заказы от коллекционеров, а некоторые картины удаётся продать.

Последнее письмо как громом поразило Соню. Оно было покрыто размытыми пятнами и изобиловало восклицательными знаками. Аллочка сообщала, что Володя ушёл от них с Аполлоном к женщине, заявив, что она, в отличие от жены, действительно ценит его талант, а кроме того, имеет трёхкомнатную квартиру, где он сможет оборудовать свою мастерскую.

Начало письма было залито слезами, а нецензурные слова, которыми подруга характеризовала неверного мужа и отца, а также подлую разлучницу, заставили Соню смущённо улыбнуться.

Со второй страницы пятна слёз исчезли, а Аллочка смогла рассуждать здраво. Она писала, что, в конечном итоге, уход Володи стал для неё благом. Оказывается, с рождением ребёнка ей пришлось уйти из парикмахерской и принимать клиенток на дому. Неработающий муж категорически отказывался нянчиться с сыном, для садика Аполлоша слишком мал, а нанимать няню не было денег. Так что теперь подруге не придётся содержать ещё и взрослого мужчину.

Соня отложила письмо и принялась раздеваться. На фоне нескладной жизни Аллочки её собственные беды вдруг показались ей незначительными. - Если только она не беременна! - Эта мысль обожгла её, но она малодушно постаралась не думать об этом.

Перво-наперво нужно сделать уборку. За время её отсутствия пыль тонким слоем покрыла мебель, так что Соня с энтузиазмом взялась за тряпку и пылесос.

Закончив уборку, она вспомнила, что холодильник девственно чист. Надо было идти в ближайший супермаркет. Конечно, мама побеспокоилась о том, чтобы нагрузить дочь кое-какими продуктами, когда она поехала домой. Но всё же Соня считала, что небольшой запас в холодильнике просто необходим.

Она с удовольствием побродила по полупустому залу огромного супермаркета. День был рабочий, так что народ ещё не выстроился в очереди к кассам. Она огорчённо раздумывала над письмом Аллочки, совершенно не представляя, чем бы помочь подруге. Решила, что как только выйдет на работу и получит зарплату, то сразу же переведёт часть её в Ачинск. Эта мысль её немножко успокоила, и Соня задумалась о том, не выйти ли ей на работу пораньше. Оформленный без оплаты месяц ещё не наступил, так что можно и отозвать заявление. От отпуска оставалось несколько дней, и она решила, что подумает об этом позднее.

В хорошем настроении Соня вернулась домой, но в глубине души жило какое-то напряжённое предвкушение скорой встречи с Айком. Она не представляла, как встретит его. Теперь, когда он был всего лишь гостем, поведёт ли он себя также уверенно и нахально? Или он намерен быть более осторожным и станет, как собирался, ухаживать за ней? Для неё необычны решительные притязания взрослого мужчины на её внимание. А то, что он не будет ходить вокруг да около, она совершенно уверена. Соня чувствовала, как румянец заливает её щёки при одной только мысли о ночах, проведённых в постели с ним.

Айк видел, как Соня вошла в подъезд, предварительно окинув стоянку машин подозрительным взглядом. Он порадовался, что предусмотрительно оставляет джип у другого дома. Его волк взвыл, требуя, чтобы человек немедленно бежал за своей парой, которая, наконец-то, нашлась. Но Айк не торопился. Как-то встретит она его? Не захлопнет ли перед носом дверь? А, может быть, вообще не откроет?

В эту ночь он спал плохо. Стоило закрыть глаза, как он видел малышку - обнажённую, сладко пахнущую, жутко стесняющуюся своей наготы. Он соскучился по ней. Даже если она не пустит его в свою постель, он наберётся терпения и будет ждать. Главное, чтобы она позволила быть рядом.

Прошло несколько дней, но Айк так и не появился. Соня начала успокаиваться. На работу она решила не выходить, занималась домашними делами, подолгу висела в интернете, начала вязать пуховый тёплый свитер: пусть и лето на носу, но придёт зима и свитер пригодится.

Месячные так и не начались, а однажды утром её вырвало. Она не хотела верить в свою беременность и успокаивала себя тем, что, скорее всего, съела что-то несвежее. Но на следующее утро рвота повторилась, а в обед ей, вдруг, неимоверно захотелось селёдки со свежим ржаным хлебом. Она не поленилась сбегать в супермаркет и, вернувшись домой, разом съела целую рыбину, заедая её солидными ломтями хлеба. Немного погодя её опять вырвало. Напуганная, Соня позвонила родителям.

Она лежала и плакала, когда приехала Анна Витальевна. Мать присела к дочери на диван, погладила её по волосам, подала чистый носовой платок: - теперь нам надо подумать, что с этим делать. Может быть аборт?

Соня содрогнулась, вспомнив Аллочку, и заплакала сильнее: - мама, я боюсь! Говорят, это больно, и вообще - а вдруг у меня потом детей не будет? Я же выйду когда-нибудь замуж? - В глубине души она не очень-то терзалась мыслью, что в будущем она может стать бесплодной. Она равнодушно относилась к детям, но признавала тот факт, что в счастливой семье должен родиться ребёнок, может быть, двое детей.

- Ну что ты, моя хорошая! Мы найдём лучшую клинику, поинтересуемся отзывами о врачах, заплатим, сколько скажут, ну и врачу дадим, “на лапу”, так сказать, чтобы постарался.

- Мам, а если я его оставлю? - Соня высморкалась и неуверенно посмотрела на мать.

Та сокрушённо покачала головой: - ну сама подумай: - отца нет…

- как раз отец-то есть, и он уж точно не станет спрашивать её согласия, а насильно увезёт в Междуреченск и навсегда запрёт в своём паршивом городишке, - подумала Соня.

А Анна Витальевна продолжала: - ты молода, тебе к парням на свидания захочется сбегать, на концерты, на дискотеки сходить, на пикники летом съездить, а ты будешь привязана к ребёнку. Понимаешь, моя хорошая, ведь как только рождается ребёнок - личная жизнь у женщины заканчивается. Бессонные ночи, детские болезни, каждая свободная минута отдана ему, и чем больше он становится, тем больше ему требуется. Да и расходы… Мы, конечно, никогда не оставим тебя наедине с твоими проблемами, поможем, чем можем, но всё же подумай, Соня. Аборт - идеальный выход из ситуации. Тем более, что ребёнок-то не от любимого мужчины, а плод насилия. Я думаю, ты должна его ненавидеть! - она внимательно посмотрела на дочь: - или я ошибаюсь?

Соня пожала плечами:- нет, у меня нет ненависти к ребёнку. Он же ни в чём не виноват и, мама, я не знаю! Конечно, ты во многом права… - Она вспомнила Аллочкины письма, её расстройства по поводу жидкого стула Аполлоши, и содрогнулась. - Неужели и у неё все мысли будут заняты младенцем и на этом закончатся молодость и жизнь? Нет, она не готова по вине этого негодяя, этого мерзавца и преступника поставить крест на всей своей дальнейшей жизни.

- Мама, а что с заявлением в полицию? Я тоже не знаю, что делать. Бабушка сказала, что если этого… посадят, то у них там, в волчьей стае, начнётся какой-то ужас. Они станут нападать на людей, а люди будут их убивать. Это правда, да?

- Да, Соня, так и будет. - Анна Витальевна вздохнула, - ты ведь знаешь, что твой дед погиб. Давно, около сорока лет назад, я маленькая была, у оборотней погиб вожак. Я не помню, что с ним случилось. Мы, в Малой Ветлуге, об этом узнали, когда волки напали на поселковое стадо и уничтожили всех коров, около сотни голов. Это был какой-то кошмар! Наш тогдашний председатель Поссовета стал звонить в район, а там велели немедленно уезжать из посёлка. Ну, это было немыслимо. У всех хозяйство, дома. Как бросишь? Вот тогда мужчины взяли ружья и пошли в тайгу. В то время посёлок был большой, крепкий, народу жило много. Мужчины работали в леспромхозе, все охотничали, у всех ружья дома, да ещё и не по одному. Подростки тоже охотились, да и некоторые женщины зверя били, мясо, шкуры заготавливали. Вот все и пошли. Оборотней тогда погибло - не счесть! Потом ещё несколько лет их, убитых, находили. Они, если погибнут в волчьей шкуре, так и остаются, людьми уже не оборачиваются. Наших тоже немало пострадало. Потом уж милиция подоспела, волков как-то в город загнали. Как уж властям удалось с ними справиться, я не знаю, всё же маленькая была. Но вот как отца из тайги привезли, помню. Волки, они ведь как? Сразу прыгают и в горло вцепляются. Вот у отца всё горло разодрано было, а крови - море! У меня на всю жизнь это отпечаталось в памяти. Ну и ненавижу я их с тех пор, конечно. В стае-то уж все давно сменились, а суть-то волчья в них осталась. Звери они, Соня. Как только тебе вырваться удалось! Всю жизнь Бога благодарить буду.

Замерев, Соня слушала страшный рассказ. - Но, мама, тогда никак нельзя, чтобы вожака посадили! Это же всё тогда повторится?

- Да, Сонюшка, - мать грустно посмотрела на неё, - мы с тобой никогда себе не простим, если из-за нас люди пострадают. Так что… накажет его жизнь, я думаю. Есть в природе какое-то равновесие, какая-то справедливость. Зло всё равно, рано или поздно, не остаётся безнаказанным.

Соня очень сомневалась, что какие-то неведомые силы блюдут равновесие между добром и злом, как раз примеров победы зла она видела в жизни более, чем достаточно, но спорить с матерью не хотелось. Да и Айка, если уж не лукавить с собой, слишком сурово наказывать не хотелось. Помимо постельных сцен, от воспоминаний о которых её бросало в жар, Соне виделись сурово сжатые губы, нахмуренные брови и каменные скулы, когда он разговаривал с её обидчиками, а также странная беззащитность во взгляде тёмных глаз, устремлённых на неё.

Анна Витальевна уехала, а Соня села и стала думать. Аборта она боялась однозначно, посоветоваться было не с кем, даже Аллочка - и та далеко. В голову ничего не приходило. Девушка представила, каково это - ходить на работу с громадным безобразным животом, переваливаясь, как утка, с боку на бок. Сослуживцы станут шептаться у неё за спиной. Женщины, сгорая от любопытства, будут интересоваться, кто отец и фальшиво сочувствовать, а мужчины, пряча улыбку, двусмысленно заглядывать в глаза.

В роддом её увезут родители. А там скрытое презрение соседок по палате, боязнь медработников, что она оставит ребёнка в больнице. Счастливые, пьяненькие, молодые и не очень, отцы под окнами, с цветами встречающие своих жён, такие же счастливые, улыбающиеся матери с новорожденными на руках… И она - с нежеланным ребёнком, которую встречают через силу улыбающиеся родители. А потом одиночество в однокомнатной квартире с орущим день и ночь младенцем, невозможность отлучиться даже в магазин, замызганный халат, промокший на груди, хроническая усталость и вымотанные родители, которые приезжают после трудового дня, чтобы помочь ей.

Соня опять заплакала от жалости к себе. Как же она ненавидела этого…! Он искалечил её жизнь, разом перечеркнув безоблачное будущее. Она не видела впереди какого-то просвета. Угнетала и невозможность наказать его за содеянное. Сейчас Соня хорошо понимала, что никогда не решится добиваться его ареста, подвергая смертельной опасности многих людей. Оборотней она не жалела, даже тех, с кем уже была чуть-чуть знакома, а вот жители Малой Ветлуги пострадать не должны.

Она с ожесточением думала, как глупо вела себя там, у него в доме. - Нужно было убить его, когда он спал! - она содрогнулась при этой мысли и тяжело вздохнула, - нет, она бы не смогла. Что же, решено, она сделает аборт.

Соня поплелась в ванную и умылась. Надо ещё написать Аллочке. Вот уж кому она выльет всё, что у неё на душе! Подруга поймёт и посочувствует. Пусть она не очень умна, но злорадствовать никогда не будет.

Письмо получилось большим, на несколько страниц. Соня откровенно написала всё, что произошло, спрашивала, не собирается ли Аллочка вернуться в Красноярск. Она быстренько натянула куртку и брюки: до почты было недалеко, так что девушка решила не откладывать отправку письма.

Соня выбежала из подъезда и, не оглядываясь, заторопилась вдоль по тротуару. Она не догадывалась, что Айк наблюдает за ней, с болью в сердце отметив её бледность и заплаканные глаза.

ГЛАВА 14.

Он решил, что пора знакомиться с родителями своей пары. Задумавшись на некоторое время, отверг мысль купить хороший большой букет цветов для Сониной матери. Тем более, что пока было неизвестно, что нравится её отцу.

Идти нужно вечером, когда они приедут с работы, поужинают и отдохнут. Айк знал, что не может рассчитывать на доброе к себе отношение, но, скривившись, подумал, что будет решать проблемы по мере их поступления.

В этот день его любимая так и не вышла из квартиры. Волк тосковал и тихо скулил, отчего у Айка было муторно на душе. Он видел её силуэт в окне, а потом она взгромоздилась на что-то: табуретку или стул и принялась мыть окно. Мужчина насторожился, не сводя с неё глаз. Он боялся, что у неё закружится голова и она упадёт вниз. Когда Соня окно, наконец, закрыла, он перевёл дух и усмехнулся, подумав, что стал слишком нервным. Любая неосторожность, допущенная его девочкой, ощущалась им, как укол ножом в сердце.

Когда стало темнеть, он уехал в гостиницу, где тщательно побрился, принял душ и переоделся. Решил, что должен выглядеть солидно и респектабельно, а потому ослепительно-белая рубашка, тёмно-синий, с искрой, строгий костюм, галстук в тон и запонки с сапфиром будут самое то. Немного подумав, заменил запонки. С горным хрусталём выглядят более скромно, а скромность украшает человека!

Он ещё раз придирчиво осмотрел себя в зеркале, подумал и сунул в карман чистый носовой платок хмыкнув при виде того, что извлёк из куртки. Скомканная грязная тряпочка на платок совершенно не походила, и Айк вспомнил, что последний раз вытер им ботинки, когда нечаянно вляпался в кучу грязного, оставшегося на обочине снега. Он подмигнул себе в зеркале: - вот что значит отсутствие женского пригляда!

Пока ехал, отзвонился Сергею. В городе и в стае всё было тихо. Молодые, после гибели двоих, присмирели, поджали хвосты. В “Строймонтаже”, также, никаких существенных изменений. В качестве окончательного расчёта за выполненные работы по проекту на счёт фирмы поступили деньги, сотрудники работают над следующим договором.

- Как твои дела, Айк? Поговорил с Соней? - в голосе Сергея слышалось любопытство.

- Нет, - сухо ответил вожак, и заместитель понял, быстренько свернул разговор.

Дверь открыла полная миловидная женщина, очень похожая на Соню, нахмурилась при виде незнакомца.

- Здравствуйте, Анна Витальевна. Я - Айк. Позвольте мне войти? - У неё расширились глаза, побледнев, она вцепилась в косяк, не пропуская его. Он мягко отстранил женщину, внимательно посмотрел на вышедшего в коридор невысокого худощавого мужчину в очках с толстыми линзами: - Михаил Иванович, я - обидчик Сони, приехал поговорить с вами. - Мужчина протиснулся мимо жены, размахнувшись, молча, ударил Айка кулаком в скулу.

Поужинав, Анна Витальевна убирала со стола. Муж сидел тут же, телевизор включать не стал - не было настроения, даже чемпионат чего-то там по хоккею не интересовал. Они не разговаривали. Сонина беременность давила почище бетонной плиты. Не так они представляли себе появление внуков. Иногда мать мечтала, как дочь выйдет замуж за хорошего человека, родит детей, а они с Михаилом обязательно станут помогать молодой семье. Возможно, купят дачу, куда можно на лето вывозить малышей. Муж смеялся и говорил, что она загадывает далеко вперёд, а у Сонюшки даже парня ещё нет. Теперь все мечты пошли прахом. Дочь раздавлена обрушившимся на неё несчастьем, закрылась в своей квартире и, пожалуй, в обозримом будущем о её замужестве нужно забыть. В довершение ко всему, как снег на голову, свалилась её беременность. Родители пребывали в ужасе, не зная, что делать, что посоветовать Соне. Сердце разрывалось от жалости. Бессонными ночами в квартире стоял запах валерьянки и сердечных капель.

Звонок в дверь оторвал их от мрачных мыслей, и мать пошла открывать, гадая, кто заявился. Соня приехать не собиралась, а больше никого не хотелось видеть.

На пороге стоял высокий, широкоплечий симпатичный мужчина лет тридцати, хорошо одетый, темноволосый и темноглазый. Он уверенно шагнул в квартиру, негромко сказал: - здравствуйте, Анна Витальевна. Я - Айк. Позвольте мне войти? - Она не сразу сообразила, кто это, а потом страх захлестнул её, страх и ненависть, и желание растерзать подонка тут же, убить его, и пусть ему будет также больно, как Соне, как им с мужем! Пусть бы он умирал медленной мучительной смертью, только тогда, наверно, её жажда наказать его за то, что он сделал с их ребёнком, была бы удовлетворена.

Михаил Иванович подошёл сзади, недоумевая, кого впустила жена. Оборотень, как ни в чём не бывало, обратился к нему:

- Михаил Иванович, я - обидчик Сони, приехал поговорить с вами. - Его наглость поразила Анну Витальевну и она, как всегда, когда сталкивалась с бесстыжими самоуверенными людьми, растерялась, замешкалась. Но Михаил! Он шагнул мимо неё и без раздумий ударил наглеца кулаком в лицо! Волк даже не покачнулся, но скула у него покраснела, и Анна Витальевна со злорадством подумала, что на этой гладко выбритой мужественной роже будет приличных размеров синяк. Муж пальцем поправил сползшие с носа очки и снова размахнулся, но ударить громилу не успел - тот перехватил его руку, задержал, мягко произнёс: - не нужно, Михаил Иванович, я знаю, что виноват перед Соней и перед вами, но ведь прошлого не вернёшь? Разрешите мне войти, нам нужно поговорить.

- Убирайтесь! Немедленно убирайтесь из нашей квартиры! - Михаил Иванович побагровел, и жена с беспокойством посмотрела на него. Он попытался выдернуть руку из пальцев Айка, но хватка оказалась железной. Анна Витальевна бессильно наблюдала, как незваный гость осторожно отвёл мужа в сторону и отпустил его руку, а сам, как ни в чём не бывало, присел на невысокую скамейку под вешалкой и, наклонившись, принялся развязывать шнурки на щёгольских ботинках. Она переглянулась с мужем: сейчас был замечательный момент обрушить на доверительно подставленный затылок что-нибудь тяжёлое. Анна Витальевна даже посмотрела вокруг, ища глазами подходящий предмет, но тут же опомнилась, вдруг представив, как заваливается вперёд, ей под ноги, этот парень с окровавленным затылком, и кровь заливает дорожку в коридоре. А он, тем временем, снял ботинки и аккуратно поставил их в сторонку. Выпрямившись во весь немаленький рост озабоченно посмотрел на них и, не спрашивая разрешения, вошёл впереди них в комнату. Разозлённые хозяева двинулись следом, уселись на диван, неприязненно глядя на Айка.

Тот не по-человечески гибко скользнул в кресло, упершись локтями в колени сложил пальцы домиком и спокойно посмотрел на них.

- Что вам нужно, молодой человек?? Зачем вы явились к нам? - с негодованием спросил Михаил Иванович. - Или вы считаете, что причинили нам недостаточно страданий? Я не взываю к вашей совести - у вас её нет, но ваш цинизм омерзителен! Вы являетесь к родителям изнасилованной вами девушки и как ни в чём не бывало смотрите на нас бесстыжими глазами! Может быть, нам следует вызвать полицию, чтобы выгнать вас из квартиры?

- Простите меня, Михаил Иванович, Анна Витальевна, я понимаю, что мне нет оправдания в ваших глазах, но всё же я прошу выслушать меня! - нахмурившись, мужчина опустил глаза, разглядывая свои пальцы и, как будто, собираясь с мыслями.

- С какой стати мы должны вас слушать! - вспыхнула Анна Витальевна, - нам совершенно неинтересно то, что вы скажете! Увы, мы не можем привлечь вас за совершённое преступление, потому что я родилась в Малой Ветлуге, мой отец погиб от зубов такого, как вы, так что я знаю, чем грозит населению посёлка исчезновение вожака! Ведь вы вожак этих…зверей?!

Айк спокойно посмотрел на неё: - да, вы правы, я вожак стаи. Поверьте, пожалуйста, мне очень жаль, что ваш отец погиб тогда, сорок лет назад. Но ведь и он немало убил? Говорят, население Междуреченска в ту пору сократилось чуть ли не наполовину!

- Очень жаль, что всего лишь наполовину, - пробормотал про себя Михаил Иванович. Айк осуждающе посмотрел на него, но ничего не сказал.

- так говорите, что собирались, и уматывайте! Нам на вас смотреть тошно! - Анна Витальевна решила поторопить парня, потому что слёзы бессилия навёртывались на глаза, и она уже с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться, не показать ему свою слабость. Она повернулась к мужу и одними губами шепнула: - не говори ему про беременность! - он понял, кивнул. В его глазах она тоже увидела слёзы. Айк внимательно посмотрел на них, но не смог понять, о чём Анна Витальевна сказала мужу.

- Да, извините, я сейчас, - вздохнул, собираясь с мыслями, Айк. Волк чувствовал враждебное отношение и тихо рычал, недоумевая, почему здесь, где так замечательно пахнет его парой, так ненавидят его самого. Он подталкивал Айка к обороту, чтобы эти, самка и самец, увидели, какой он большой, красивый и сильный, какие мощные у него лапы и острые зубы, чтобы они поверили, что он способен сберечь и защитить их дитя. - Наверно Соня уже сказала вам, что я долго искал свою пару. У нас, - он помялся, - как и у диких родичей, существует тесная связь между мужчиной и женщиной. В стае есть семьи, где муж и жена не являются парой. Так получилось, что не встретили свою половинку. Поженились потому, что понравились друг другу, может быть и полюбили, но это… как бы сказать, - он задумался, - немного поверхностно и среди таких пар много разводов. Увы, Соня оказалась моей половинкой. Поверьте, я всегда контролирую себя, даже в такой критический для… оборотней период, как время…э-э-э, гона. В этот раз всё пошло наперекосяк. Она случайно оказалась в лесу. Водитель ошибся, когда причислил её, м-м-м, к женщинам лёгкого поведения. Каюсь, я тоже посчитал, что она из их компании. Но это было позже. А в начале я вдруг почувствовал, что моя пара где-то рядом, недалеко. - Айк замолчал, опустил голову, собираясь с силами. - Я никогда не испытывал подобного и не допускал мысли, что это может случиться со мной. Не знаю, сможете ли вы понять, что почувствовал я в эту минуту…

- Сомневаюсь, - саркастически хмыкнула Анна Витальевна.

- Вот-вот, - кивнул Айк, сдерживаясь, стараясь не замечать злой иронии в её тоне. - В общем, сумасшедшая радость, невероятное счастье и облегчение от того, что она существует, нашлась, привели к тому, что…э-э-э…случилось. Лишь потом я сообразил, что она человек, что у вас всё по-другому и девушка, скорее всего, меня возненавидит.

- А не могли бы вы не экать и не мекать? - презрительно осведомился Михаил Иванович, - я понимаю, вам, может быть, легче на луну ночами выть, чем по-человечески изъясняться. Да только слушать вас тяжело.

И опять Айк, зажав в кулак уязвлённое самолюбие, миролюбиво улыбнулся: - я постараюсь, Михаил Иванович. Это оттого, что и мне тяжело заново переживать факт э-э-э…, тьфу, простите, факт изнасилования. Впервые в жизни волчья натура взяла надо мной верх, потому что я не ожидал этой встречи и растерялся.

- Так, - хлопнул рукой по подлокотнику дивана Михаил Иванович, - к нам-то вы зачем явились? Вы уже поняли, что требовать от полиции привлечения вас к суду мы не можем. Что вам ещё надо? Живите, как хотите, и пусть ваш звериный Бог накажет вас за ваши деяния.

- У зверей нет бога, Михаил Иванович. И, всё же, мы считаем себя людьми и стараемся следовать заповедям Иисуса Христа, - Айк усмехнулся.

Анна Витальевна успокоилась. Прошедшего не вернуть, как бы ни было тяжело жить с этой мыслью. Она разглядывала парня и думала о том, как замечательно было бы, если бы он был обычным мужчиной, если бы они с Соней встретились и познакомились так, как знакомятся миллионы молодых людей. Пожалуй, дочь была бы счастлива с ним…, если бы не трагический случай.

- А что мне от вас нужно… - Айк поднял голову, твёрдо и серьёзно глядя в глаза Михаилу Ивановичу, - я прошу вас разрешить мне ухаживать за Соней. Прошу, поверьте, я очень люблю вашу дочь. Если она согласится выйти за меня замуж, она ни в чём не будет нуждаться. Всё, что моя девочка захочет, любой её каприз, любое желание я выполню с радостью.

- Что ещё за каприз!? - вспыхнула Анна Витальевна, - она нормальная девушка, а не избалованная лишними деньгами дочка олигарха! И с какой это стати она стала “вашей девочкой”?? И вообще, мне даже думать омерзительно, что она может выйти за вас замуж!

Айк стиснул зубы, пережидая, когда спадёт нахлынувшая волна гнева. Волк рычал и рвался на волю, и человек жёстко призывал его успокоиться. - Простите, я неправильно выразился. Конечно, она замечательная девушка. Может быть, во мне говорит любящее сердце, но в ней моё счастье и вся жизнь. И, простите, я думаю, что Соня беременна. - Он насторожился, увидев, как переглянулись родители, - что? Что-то известно?

- Мы ничего об этом не знаем, - сухо ответила Анна Витальевна, - и, если у вас всё, нам бы хотелось, чтобы вы покинули нашу квартиру.

Айк медленно поднялся на ноги, огорчённо посмотрел на хозяев: - мне тяжело сознавать, что вы считаете меня бесчувственным монстром, чудовищем. Всё же это не так, и любую обиду, причинённую Соне, я воспринимаю как свою собственную и даже гораздо острее.

- Я не понимаю, о чём вы говорите, - вздёрнул подбородок Михаил Иванович, - о каких обидах вы говорите, если не брать во внимание ваше преступное поведение?

- Михаил Иванович, среди нас, также как у людей, много разных…личностей. Некоторые восприняли появление Сони как возможность …пошутить, скажем так. Все они понесли наказание и впредь никто, никогда не позволит себе никакой вольности в отношении моей жены.- Он сказал это таким тоном, что у Анны Витальевны от угрозы, прозвучавшей в его голосе, по коже пробежали мурашки. Она поёжилась, спросила:

- что вы сделали?

Он спокойно ответил: - я убил двоих, - мягко улыбнулся: - их было бы гораздо больше, но моё ясное Солнышко мне не позволила.

- Уходите! Немедленно уходите! - у Анны Витальевны перехватило горло, - вы, действительно, кровожадный монстр, и мы сделаем всё от нас зависящее, чтобы Соня, наконец, избавилась от вас!

Айк, с сожалением, быстро поклонился и вышел в коридор. Пока он надевал ботинки и завязывал шнурки, хозяева молча стояли в дверях. Он выпрямился, твёрдо посмотрел, по очереди, им в глаза: - простите. - Вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Анна Витальевна без сил рухнула на диван, больными глазами посмотрела на мужа: - Миша, скажи что-нибудь?? Я в такой панике, что даже думать ни о чём не могу!!

- Аня, давай, прежде всего успокоимся, - Михаил Иванович тяжело опустился рядом, взял за руку жену, - Соня не дурочка, очертя голову на шею ему не бросится. Ишь, какой самоуверенный! Пришёл нашего согласия на ухаживание спрашивать, а сам уже её женой называет! Да не на тех напал, голубчик! Надо сейчас Соне позвонить, предупредить, чтобы двери не открывала. Запустит его в квартиру, а что он сделает - одному Богу известно! - Он ушёл на кухню, и Анна Витальевна услышала, как скрипнула дверца навесного шкафчика, где хранилась аптечка.

Дрожащими руками она набрала номер Сони. Та ответила не сразу. Голос был тусклый, безжизненный. Мать всполошилась: - Сонюшка, что с тобой? Ты заболела?

- Нет. Тошно мне, мама. Прямо жить не хочется, до чего тошно. Знаешь, - она помедлила, - я решила сделать аборт. Аллочка же сделала и ничего, жива, потом даже Аполлошу родила. Ну и со мной ничего не случится, как-нибудь переживу. - у матери сжалось сердце, она услышала, как заплакала дочь.

- Я сейчас приеду к тебе, родная, и останусь у тебя ночевать!

- Не надо, мама. Уже поздно, а тебе завтра на работу. Я сейчас…, это пройдёт, правда.

- Соня, - Анна Витальевна помедлила, - у нас был Айк.

- Что?? Как он узнал ваш адрес??

- Не знаю, - мать вздохнула, - папа ударил его по лицу. Там такой синяк на скуле…

- Ой! Пф! - Соня не выдержала и засмеялась, представив, как её невысокий, щуплый папа, придерживая одной рукой спадающие очки, тянется кулачком к лицу высокого плечистого Айка, а тот, как верблюд, задирает голову, чтобы не дать тому дотянуться. - Очень хорошо, молодец, папа! Представляю, как удивился этот гад, когда схлопотал по роже! Жаль, что меня там не было!

ГЛАВА 15.

Стоя перед зеркалом, Айк рассматривал переливающийся сине-фиолетово- жёлтым цветом синяк на скуле. Осторожно потрогал пальцем: - м-да, забавно выглядит! И что теперь с этим делать? Купить какие-нибудь тёмные очки на пол-лица, что ли? Или пойти к Соне так, как есть, порадовать девчонку? - он широко улыбнулся своему отражению. Вчера родители, наверняка, рассказали ей о его приходе, так что не факт, что она откроет ему двери, но попытаться нужно. Кроме того, они подозрительно замялись, когда он предположил её беременность. Он прикрыл глаза и блаженно вздохнул, представив Соню, идущую под руку с ним, с большим животом, осторожно ступающую, прислушивающуюся к себе. Его волк беспокойно заворочался, нетерпеливо понуждая его поторопиться.

К дому Сони Айк подъехал, больше не скрываясь, машину поставил у неё под окнами, напротив подъезда. Предварительно заскочил в цветочный - купил большой букет крупных, ярко-красных роз на длинных стеблях. В супермаркете, обворожительно улыбаясь, попросил продавщицу выбрать для него самые лучшие конфеты в коробке.

Он не догадался купить ещё и красивый пакет, так что теперь стоял перед Сониной дверью, прижимая коробку подмышкой, опустив цветы вниз головой.

Она открыла дверь сразу, как только он нажал кнопку звонка. Стояла перед ним такая родная, уютная, желанная, в коротком стареньком халатике, тапочках на босу ногу, бледная и неприветливая. Волк взвыл и рванулся к ней навстречу, с жадностью вдыхая её запах. Она ехидно улыбнулась, увидев синяк на скуле, но с места не двинулась.

- Здравствуй, Соня, - Айк шагнул вперёд, но вынужден был, покачнувшись, чтобы не сбить её с ног, тут же вернуться назад. Она, в отличие от матери, не отступила вглубь квартиры, а осталась стоять на пороге, не пуская его. Он, примирительно улыбнувшись, сказал:

- можно мне войти? - Его волк жалобно заскулил, почуяв её неприязнь.

- Нет, нельзя. Я не приглашала тебя в гости, - ответила она презрительно, не здороваясь и спокойно глядя ему в глаза.

Он протянул ей розы и конфеты, сдерживаясь, чтобы не схватить её в охапку, сжать, смять в своих объятиях, содрать этот халат и всё, что есть на ней… Она спрятала руки за спину:

- я не люблю розы и сладкое, - и продолжала стоять в дверном проёме. Он опять опустил букет. Вспомнив, спросил:

- Соня, когда у тебя должны быть месячные?

От неожиданности она вспыхнула, залилась румянцем, даже шея и грудь в вырезе халатика порозовели. Взяв себя в руки, она подняла на него глаза, вызывающе ответила: - не надейся, я не беременна, всё прошло три дня назад!

Айк не поверил, внимательно смотрел на неё, но она выдержала, и он первый отвёл глаза, вздохнул: - я думаю, ты меня обманываешь, милая. Может быть, ты всё же разрешишь мне войти? Я соскучился по тебе, Соня!

- Нет! Уходи, я не хочу видеть тебя! - она захлопнула дверь, и он услышал удаляющиеся по коридору шаги. Айк положил розы и коробку с конфетами на коврик у двери и стал медленно опускаться по лестнице, обдумывая ситуацию. В голову ничего не приходило, на душе было муторно и гадко.

Он нехотя хлопнул дверцей машины и стал выезжать со стоянки. Внезапно, прямо перед машиной упала коробка, а за ней - букет роз. Широкие колёса джипа смяли нежные лепестки, раздавили коробку, мешая конфеты с грязью на придомовом тротуаре. Её выходка неожиданно неприятно задела его. Он был вынужден признаться, что, несмотря на более чем прохладный приём Сониных родителей, в глубине души он был уверен, что нравится ей и теперь, после разлуки с ним, она будет рада вернуться к прежним отношениям.

Соня плакала над раковиной в ванной, сморкаясь, зло смывая слёзы и морщась от боли в сердце, от комка, застрявшего в горле, от ненависти к нему и к себе…

Успокоившись, некоторое время сидела на диване, бездумно уставившись в одну точку. Перед глазами стояло его лицо с красочным синяком и упрямо сжатыми губами. Решительно тряхнула головой и принялась искать в интернете телефон ближайшей женской консультации. А вдруг никакой беременности нет, и она просто что-то съела несвежее? А задержка может быть и на нервной почве, она читала об этом. Соня тут же вспомнила, с какой надеждой и ожиданием Айк смотрел на неё, и как погрустнели его глаза потом. Она представила, что было бы, если бы она погладила его по щеке и почувствовала, что краснеет.

Стягивая перчатки с рук, врач сказала, что беременность имеется, но очень маленькая и дала направление на УЗИ. Там Соню огорошили: - у вас будет двойня, пол пока определить невозможно.

На маршрутку она не села, а домой отправилась пешком. Медленно брела по залитым весенним солнцем улицам и не видела ни деревьев с только появляющимися светло-зелёными листочками, ни пробивающейся кое-где молодой травы. На какое-то время её внимание привлекли мамаши с колясками, гуляющие по аллеям сквера, сидящие на скамейках, болтающие по телефону или читающие планшеты. Их лица выглядели счастливыми, умиротворёнными, и Соня подумала, что и она могла бы быть такой же.

Время шло, а она не могла решить, что будет делать дальше. Родители смотрели выжидающе, но молчали, предоставляя ей самой принимать решение. Соня уже знала, что пойдёт на аборт, но всё тянула, боясь признаться даже себе, что ей страшно убить зародившуюся в ней жизнь.

Иногда приходил Айк, но она не открывала дверь, а потом поставила “глазок” и видела, как он, порой, нахмурившись и некоторое время постояв, уходил прочь. Теперь он не скрывался, и его машина целый день стояла напротив её подъезда, на стоянке. Соня знала, что он смотрит на её окна.

Однажды ей по телефону позвонила Анжелика Васильевна и страшным шёпотом сказала: - Софи, у тебя под дверью, на коврике, лежит громадная жуткая собака! Когда я вышла на площадку и хотела к ней подойти, она молча оскалила такие зубищи, что я поскорее захлопнула свою дверь! Откуда она только взялась в нашем подъезде?! Как ты думаешь, может, мне вызвать полицию?

Соня всполошилась, торопливо сказала: - нет-нет, Анжелика Васильевна, я знаю, чей это пёс! Знакомые попросили на день забрать их собаку, потому что им надо уехать. Я, наверно, купалась и не услышала их звонка, а они решили, что я в магазин побежала, ну и оставили собаку до моего прихода. Я его сейчас заберу, вы не беспокойтесь! - Она спешно отключилась и побежала открывать дверь. Услышав её шаги, Айк встал, но не сделал попытки войти, выжидательно глядя на неё. На коврике, под брюхом волка, обнаружились ботинки и полиэтиленовый пакет - его брюки и рубашка, - догадалась Соня. На другой стороне площадки загремел замок, и она, нагнувшись, схватила пакет и ботинки: - заходи быстрее! - шепнула волку, пропуская его в дверь. Он прошмыгнул мимо неё в коридор, скользнув грубой густой шерстью по голой ноге.

Соня спешно захлопнула дверь. В неё тут же позвонили. Волк низко зарычал, и Соня смешливо фыркнула, услыхав торопливые удаляющиеся шаги. Она перевела взгляд на незваного гостя, строго спросила: - и что? Как это понимать? Ты меня шантажировать решил? - Почему-то ей было легче разговаривать с бессловесным зверем, чем с мужчиной. Волк, прижав уши, лёг. Положив тяжёлую лобастую голову на вытянутые лапы тихо, жалобно заскулил.

- Немедленно прекрати! - она бросила на пол его вещи, - прими нормальный вид и оденься! - сама ушла на кухню, демонстративно загремела кастрюлями. Спустя десять минут заглянула в комнату: Айк, одетый, ссутулившись и опустив голову, смиренно сидел на диване. - Обедать будешь? - он медленно поднял голову, неверяще глядя на неё. Потом улыбнулся:

- буду!

- Тогда мой руки и садись за стол. - Спокойствие снизошло на неё. Она была твёрдо уверена, что ей ничего не грозит. Он больше никогда не пойдёт на насилие. А она… она исчезнет из его жизни, потому что не может его простить и никогда не забудет тот страшный лес, его горящие безумием глаза, волков, окруживших поляну и боль. Дикую, раздирающую внутренности боль. Она не будет избавляться от его детей. Наверно. Она пока не решила. Но он никогда не узнает о них.

Они сидели за столом в её маленькой кухне, как давно живущие вместе супруги, и Соня подала ему тарелку с борщом и большим куском мяса, а он встал и налил ей и себе чаю и пододвинул к ней сахарницу.

Пообедали почти молча, лишь иногда перебрасываясь ничего не значащими фразами.

- Ты не вышла пока на работу?

- Да, у меня осталась неделя, и я решила использовать её для домашних дел.

- Ну и правильно, работа не волк, в лес не убежит, - они оба улыбнулись двусмысленности его шутки.

- У тебя сошёл синяк.

- Не совсем, - тень улыбки скользнула по его губам, - он просто стал не таким ярким, пожелтел.

Они оба избегали говорить о том, что болезненно для обоих, что может разорвать тонкую нить, протянувшуюся между ними.

- Моя соседка удивится, куда делась собака.

- Собака? - он удивлённо поднял брови.

- Она никогда не видела волков и, когда позвонила мне, сказала, что у моей двери лежит громадная собака, - пояснила Соня.

- Ах, вот как. Поэтому ты так быстро открыла двери. Я едва успел раздеться и обратиться.

- Вот бы было здорово, если бы она увидела тебя, когда ты раздеваешься, - Соня укоризненно покачала головой.

Он фыркнул, согласился: - да, ситуация получилась бы забавной, но мне повезло, я разделся очень быстро.

Потом Соня мыла тарелки, а он взял полотенце и вытирал их, а затем аккуратно поставил посуду в шкаф.

Во второй половине дня они съездили в супермаркет, и Соня содрогнулась, усаживаясь на сиденье машины, с которой у неё связаны все самые плохие воспоминания. Он внимательно посмотрел на неё, но ничего не спросил, а она промолчала. В магазине Айк послушно катил тележку, в которую Соня складывала продукты, а на кассе он прошёл вперёд и вынул бумажник. Соня возражать не стала - пусть оплачивает, если это доставляет ему удовольствие. Он загрузил пакеты в багажник и, хлопнув его дверцей, вопросительно посмотрел на неё: - теперь куда?

Подумав, она решила использовать его на всю катушку: - увези меня к родителям. Только я не хочу, чтобы ты заходил к ним.

- Как скажешь, - он пожал плечами, - я подожду тебя на стоянке.

Соня вышла из машины у родительского подъезда. Михаил Иванович был уже дома, а Анна Витальевна ещё не приехала с работы.

Отец внимательно посмотрел на неё: - Сонюшка, ты плохо себя чувствуешь, да? - Она сморщила нос, но ничего не сказала, только чмокнула его в щёку. - Знаешь, дочка, - он неловко помялся, отвёл глаза, - мне кажется, эти детки, ну, может, не надо, а? - он смотрел на неё какими-то печальными глазами, и ей стало неловко, она опустила голову:

- хорошо, папа, завтра я схожу и… запишусь на аборт! - выпалила она и покраснела.

Отец явственно порозовел, снял очки и принялся тщательно их протирать: - Сонюшка, ты не поняла. Я подумал, может, ну, пусть они будут, а? - Он поднял на неё глаза и улыбнулся, - у нас с мамой будут внуки. Если ты встретишь хорошего человека и замуж соберёшься - так мы их можем забрать, будут расти у нас, не такие мы и старые! - Она заплакала и обняла его за шею, а он тихо гладил её по спине, приговаривая: - ну - ну, не плачь, милая, всё будет хорошо. Мы их вырастим, малыши же не виноваты, что у них такой отец. - Они постояли так, обнявшись, потом Соня отстранилась и сказала:

- папа, меня привёз Айк, он в машине ждёт. Я его сегодня днём впустила, потому что он обратился в волка и лежал у меня под дверью. Знаешь, мне надо куда-то исчезнуть, чтобы он не нашёл. Квартиру, наверно, придётся продать, а как быть с работой, я не знаю. И вообще: скоро же живот будет видно, он догадается и тогда вообще не отстанет от меня. - Она сказала и поняла, что покривила душой: чуть-чуть, самую малость ей было приятно, что Айк так настойчив.

- Ну, можно и уволиться, Соня. Может, к бабушке уедешь?

- Папа, ты что! Это же прямо у него под боком!

- Да, правда.- Михаил Иванович задумался, - ну, вот мама приедет, поговорим.

Айк торжествовал. Малышка продержалась недолго. Осторожно и аккуратно ему удалось преодолеть её упрямую неприязнь, и ныне она спокойно воспринимала его ежедневное появление в своей квартире. Они вместе ходили за покупками, потом она с удовольствием занималась приготовлением еды, а он помогал, как мог. Айк ненавидел домашние дела, но ради любимой можно и потерпеть. Потом у них будет женщина, которая возьмёт на себя всю домашнюю тягомотину. Если Соня решит уволить Марфу, он не станет возражать.

Когда она вышла на работу, он каждый вечер встречал её, а потом они ехали ужинать или в ресторан, или располагались на Сониной кухне за маленьким столом и, положа руку на сердце, на кухне ему нравилась больше. В десять вечера или чуть позже он уезжал в гостиницу и ни разу, даже взглядом не намекнул, как хочется ему остаться.

Его девочка уже не была такой настороженной, даже улыбалась ему, но оба они тщательно избегали воспоминаний и разговоров о будущем. Он больше не делал попыток наладить отношения с её родителями, но всегда очень внимательно слушал всё, что она о них рассказывала.

Внутренне посмеиваясь, он ехал в гостиницу и думал о том, что осталось несколько дней до того времени, когда у неё должны быть месячные. Уж запах-то крови он почувствует всегда. А если его не будет - значит, малышка попыталась его обмануть, и она беременна. Волк тихим рычанием согласился с ним, и до Айка донеслась волна удовольствия, когда его зверь представил, как будет облизывать щенка.

Уже из гостиницы он созванивался с Сергеем. Любовь любовью, но стая без вожака становится нестабильной. Да и дела “Строймонтажа” требовали контроля.

Заместитель осторожно интересовался, когда их с Соней ждать домой и не нужно ли что-то приготовить. Айк довольно похохатывал и успокаивал, что ждать их осталось недолго, но точных сроков он, пока, назвать не может.

Как-то позвонил Карен - сообщил, что из Малой Ветлуги вернулась Жанна. Её бывшей подопечной стало значительно лучше, она даже потихоньку стала передвигаться на костылях. Помявшись, Карен сказал, что деньги Айка Жанна не взяла, объяснила тем, что Прасковья Агафоновна сама ей заплатила за уход. Айк посмеялся: - вот же вредная старушенция! А гордости-то, гордости! Что у неё, что у внучки - прямо через край хлещет!

Несколько раз им с Соней встречалась соседка по площадке. Айк раскланивался с ней, а она всегда с любопытством его рассматривала.

Сегодня Соня была какой-то напряжённой, задумчивой, отвечала невпопад. Он озабоченно заглядывал ей в лицо и спрашивал, не случилось ли что с родителями или на работе, предлагал свою помощь. Она просила не беспокоиться и снова замыкалась, погружённая в свои мысли. В гостинице он не сразу лёг спать, сначала позвонил Сергею, потом Марфе. Та тоже спрашивала о Соне и опять завела старую песню, что человеческая женщина - не пара вожаку стаи, чем снова разозлила его. Всё же он сдержался и, сухо попрощавшись, отключился. Волк чуял недоброе и беспокоился. Айк привык доверять звериному чутью и, помаявшись бессонницей, оделся и поехал к Сониному дому. Её окна были темны, и он, стоя на тротуаре оглядывал фасад спящего здания, тихие безмолвные подъезды и не понимал, с чем связана его тревога. Он даже поднялся на её этаж и постоял у двери, прислушиваясь. Соня спала, чуткое ухо зверя уловило, как скрипнул диван и опять наступила тишина.

Озабоченный, он вернулся в гостиницу. Айк тяготился городом. Волку хотелось в просыпающуюся по-весеннему тайгу, где нет отвратительного запаха гари и бесчисленных толп людей, где каждая травинка имеет свой, только ей присущий аромат, где так приятно бежать по толстому пружинящему ковру прошлогодней хвои.

Он так и не уснул в эту ночь. Неясное беспокойство не отступало, и Айк, позавтракав на скорую руку в только что открывшемся ресторане гостиницы, поехал к Соне на работу. Она не позволяла ему заходить в офис и отказалась сообщить номер мобильника, но он, припарковавшись, как обычно, напротив окон её бухгалтерии, увидел, как его Солнышко входит в помещение вместе с двумя женщинами, о чём-то оживлённо беседуя. Айк перевёл дух: у Сони всё благополучно, но тревога не проходила, и он вернулся в гостиницу, угрюмо думая о том, что его терпение на исходе.

Он едва дождался окончания рабочего дня. Задолго до того, как офис фирмы стали покидать работники, он уже стоял, прислонившись спиной к капоту машины и не сводил глаз с двери. Тревога превратилась в панику и набатом била в виски, но он, сжав зубы, упрямо смотрел на выходивших на улицу людей. Сони среди них не было. Тогда он решительно остановил одну из девушек, спешащих на остановку маршрутки: - простите, не могли бы вы сказать, Соня Рубцова…она уже ушла? - его сердце замерло в ожидании ответа. Девушка вскинула на него удивлённые глаза:

- Соня? Так она же уволилась! Сегодня утром приезжала получать расчёт и сразу же уехала.

Он торопливо поблагодарил и чуть не бегом вернулся к машине. - Так вот почему она была вчера такой задумчивой! Что ещё придумала эта девчонка?? - Волк выл в тоске и рвался на свободу, а Айк торопливо ехал к Сониному дому, уже понимая, что опоздал.

Напрасно заливался дверной звонок - в квартире стояла тишина. Зато открылась дверь напротив, и соседка, в неизменном ярком шёлковом халате удивлённо смотрела на него.

- Добрый вечер, Анжелика Васильевна! - он с трудом улыбнулся женщине, - случайно не знаете, куда ушла Соня?

- Соня?? - она смотрела на него во все глаза, - но…она же продала эту квартиру, разве вы не знаете?? - он молча смотрел на неё, не веря собственным ушам, и женщина заторопилась, сочувственно глядя на него: - Соня съехала сегодня утром, а в обед приехали её родители на машине и увезли вещи. Вот совсем недавно приходили новые жильцы, сказали, завтра будут переезжать.

Айк повернулся и стал медленно спускаться по лестнице, а Анжелика Васильевна, вздохнув и покачав головой, тихо прикрыла дверь.

Ему казалось, что он умер. Он положил на руль скрещенные руки и упал на них головой. Мыслей не было, а только пустота в душе и острая боль в сердце, которая не даёт дышать.

Позднее, сидя в гостиничном кресле, он тупо смотрел в одну точку, не зная, что предпринять. К родителям он наведается чуть позже, когда они приедут с работы. Айк тяжело поднялся, набрал знакомый номер. Бодрый голос тут же ответил: - приветствую, вожак! Хочешь на свадьбу пригласить?

- Здравствуй, Эдуард, - глухо ответил Айк, - свадьбы не будет. Пока, по крайней мере. Она меня бросила, Эдик!

- Шо!?? Опять!?? - захохотал Лукьянов, имитируя голос волка из мультфильма.

- Прекрати, - раздражённо сказал Айк, - без тебя тошно. Помоги лучше, если можешь.

- Ну-у, не знаю, - протянул собеседник, - куда она делась-то?

- Откуда я знаю?? Поехал её встречать с работы, - мне говорят, что она уволилась. Приехал на квартиру, а квартира продана! Представляешь?? Девчонка, малышка, скромница - а какой оказалась лгуньей! Я-то, дурак, радовался, что приручил её, прикидывал, когда увезу её в Междуреченск. Она была такой тихой, покладистой, а у меня за спиной всё обтяпала так, что я и не подозревал, безмозглый идиот! Самоуверенный болван!

Лукьянов опять засмеялся, ехидно заметил: - это замечательно, что ты так трезво оцениваешь собственные умственные способности. В чём-то я с тобой даже согласен. Действительно, безмозглый…хе - хе, раз успокоился и расслабился. В ЗАГС её тащить надо было, вот и все проблемы были бы решены.

- В ЗАГС! Да я даже намекнуть боялся! Так ты поможешь мне, или нет?

- Да ты с ума сошёл, честное слово! Где я её тебе искать-то буду?? Она, может, в Москву намылилась, а может - во Владивосток! Родители-то что говорят?

- Ты думаешь, они мне так и расскажут, куда Соня от меня сбежала? - огрызнулся Айк. - Я сейчас поеду к ним, но знаю, что бесполезно, только ещё раз выслушаю, какой я негодяй и мерзавец!

- Ладно, - подумав, обронил полицейский, - я поищу её в городе и по Красноярскому краю, но сразу тебе говорю: это дело не одного дня и даже не месяца. Искать будем, но без напряга, у ребят и так дел выше крыши.

- Спасибо и на этом, Эдуард, - мрачно сказал Айк, - я, как с родителями поговорю, тебе отзвонюсь.

- Лады, жду твоего звонка, - хохотнул Лукьянов и отключился.

Мать открыла дверь и встала в дверном проёме, всем видом показывая, что войти в квартиру он сможет только через её труп. Он примирительно улыбнулся уголком губ: - здравствуйте Анна Витальевна. Простите, что опять беспокою вас. - Она молча, холодно рассматривала его, не размыкая губ. Затем с ненавистью обронила:

- я не скажу вам, куда уехала Соня!

Он вздохнул: - я всё равно найду её, потому что люблю. - Потом поклонился слегка: - ещё раз - простите за всё. - Выйдя из подъезда, позвонил Лукьянову, передал разговор с Сониной матерью. Тот хмыкнул:

- ну, уже кое-что проясняется.

- Да? И что тебе прояснилось, скажи, пожалуйста?

- Да то, что в городе девушки нет. Тебе же ясно сказали, что Соня уехала!

Айк задумался, пробормотал: - действительно, а я и не понял, мне в голову ничего не идёт, всё, как в тумане.

- Так начинай думать, если хочешь найти девчонку! Куда она могла уехать? Ну?

- Не знаю, Эдик. Правда, не знаю. Но, мне кажется… не просто так, в чистое поле сорвалась, а к кому-то.

- Во-во, уже начинаешь здраво рассуждать! Но к кому? Бабушки - дедушки, тёти - дяди в наличии имеются?

- Айк задумался. Первая паника и растерянность прошла, включился холодный рассудок: - ты прав, Эдуард. Спасибо за подсказку, я поработаю в этом направлении.

ГЛАВА 16.

Соня внимательно наблюдала, как Аллочка стрижёт клиентку. Сидящий у неё на коленях Аполлоша сосредоточенно крутил пуговицу на её халате, а потом принялся мусолить её беззубым ртом.

- Слушай, он, наверно, есть хочет? - Соня отобрала пуговицу у ребёнка. Не дай Бог, проглотит.

- Сейчас. Вот закончу Инну Николаевну стричь, и покормлю. - Соня тихо радовалась за подругу. Аллочка подала ей пример стойкости и мужества. Несмотря на жизненные невзгоды, та смогла выдержать, не сломаться под грузом проблем.

После ухода мужа ей удалось договориться с хозяйкой парикмахерской, где она работала, чтобы ей разрешили принимать клиенток на дому. Аполлоше не было и года, Володя, оставив семью, по-прежнему не работал и помогать деньгами бывшей жене не собирался.

Соня ужасалась, когда Аллочка, улыбаясь и нацеловывая хохочущего сына, рассказывала страшные вещи: как нечем было платить за съёмную однокомнатную квартиру и лишь по доброте душевной владелец не выкинул её с ребёнком на улицу; как она задолжала всем девушкам-мастерам, с кем работала в парикмахерской, потому что расходы на ребёнка съедали всю её небольшую зарплату; как не хватало денег на еду, и она перешла на одноразовое питание картошкой с хлебом, да ещё спасибо девчонкам-парикмахершам: подкармливали её в обед кто чем мог. Как порой, в отчаянии, она задумывалась о том, что всё ещё красива и, значит, могла бы пользоваться спросом у мужчин.

- Но почему ты ничего мне не написала?? - Соне было невыносимо стыдно, что она так и не выслала подруге денег, как собиралась. Правда, она уволилась почти сразу, как вышла на работу из отпуска, но это не могло быть оправданием! В любом случае она не бедствовала, как Аллочка!

Та, целуя сына в румяную щёчку, пожала плечами: - я ведь знала, что у тебя своих проблем море. Что же я-то ещё стану навязываться? Мы справились, да, Аполлоша? - ребёнок весело что-то залопотал на своём языке, запустив ручонки матери в волосы.

Потом хозяйка парикмахерской согласилась отпустить Аллочку на “вольные хлеба” и даже позволила перевезти кресло для клиенток в квартиру. Постепенно жительницы окрестных домов с удовольствием зачастили к красивой старательной девушке, чтобы сделать причёску, покрасить волосы или просто постричься. Львиную долю доходов ей приходилось отдавать хозяйке, но и её жизнь, постепенно, стала налаживаться. Аллочка отдала все долги, стала лучше питаться, но работать приходилось с раннего утра и до позднего вечера.

- Всё, теперь рассказывай, что будешь делать дальше, - проводив клиентку и свернув накидку, подруга стала щёткой сметать с пола настриженные волосы, - кстати, можешь остаться жить у меня. Вдруг этот твой гад тебя найдёт? Вдвоём-то мы его живо с лестницы спустим! - Аллочка выпрямилась, воинственно уперев руки в бока. Аполлоша засмеялся и потянулся к матери.

- Сейчас - сейчас, лапушка, у-тю-тю, как мы кушать хочем!

- “Хотим”, - машинально поправила Соня и сама удивилась, как быстро она вернулась к прежним привычкам, когда раньше, ещё в школе, постоянно поправляла не слишком грамотную речь подруги и усиленно пыталась отучить её от использования матерных слов.

- Ага, - рассеянно ответила Аллочка, забирая у неё ребёнка и освобождая переполненную молоком грудь.

- А руки вымыть?? - ужаснулась Соня. Но Аполлоша уже припал к груди, жадно чмокая и крепко сжимая крошечной ручкой палец матери.

Пока шло кормление, подруги обсудили все события, произошедшие с Соней за последнее время. Многое Аллочке было известно. Тихо, чтобы не напугать сына, она возмущённо крыла матом мерзавца - насильника и вообще мужиков - отвратительных, ленивых и ни на что не годных созданий: - мы могли бы даже и детей без них рожать, я думаю! - Она осторожно отцепила ручку уснувшего ребёнка и понесла его в кроватку, - ну ничего, Сонька, проживём и без них! Молодец, что решилась от него уехать! Вот родишь, детки подрастут, будет и на нашей улице праздник! Найдём себе каких-нибудь крутых - богатых и закрутим с ними такую любовь! - она помолчала, вздохнула: - неземную, в общем.

До прихода новой клиентки оставалось с полчаса, так что Аллочка поставила чайник и, пока пили чай, Соня рассказывала о своих планах.

Она приехала утром, тайком от Айка уволившись с работы и наскоро собрав сумку с самым необходимым. Несколько дней назад она получила от Аллочки письмо, где та предлагала ей пожить в Ачинске, у них с Аполлошей. Переговорив с родителями, Соня решила ехать. Она боялась, что не найдёт работу, а Анна Викторовна плакала, что дочь будет рожать вдалеке от них, без помощи и поддержки.

Михаил Иванович уже нашёл покупателей на Сонину квартиру и пообещал перевести дочери деньги как можно быстрее.

Теперь, наскоро пообщавшись с подругой, Соня решила, что пойдёт за продуктами, а заодно купит какую-нибудь газету. Жить у Аллочки было невозможно, значит, нужно искать съёмное жильё. Деньгами на первое время её снабдили родители, а там, возможно, и работа найдётся.

За обедом подруги обсудили варианты жилья, предлагаемого в объявлениях. Остановились на двух. Обе однокомнатные квартиры Соню устраивали и по цене, и по расположению: были недалеко от Аллочкиной. Решили, что вечерком сбегают посмотреть, как только схлынет поток клиенток. Предварительно созвонились с хозяевами, договорились о времени.

Первая осмотренная квартира поразила Соню своей запущенностью. Грязная обшарпанная мебель, затёртые выцветшие обои с жирными пятнами тут и там, входные двери с многократно менянными замками и старыми дырами от них, забитыми некрашеной фанерой. Сам хозяин имел вид беспробудного пропойцы. Трясущимися руками он открывал двери, демонстрируя девушкам вонючий туалет с грязным унитазом и ванну с отбитой эмалью. Газовая плита, покрытая многослойной застарелой коркой грязи окончательно добила Соню. Она сгребла матерящуюся Аллочку под руку и выволокла её на площадку. Хозяин уныло плёлся следом.

А вот вторая квартира Соне понравилась. Её хозяйка, маленькая пронырливая старушенция, придирчиво осмотрела девушек и лишь потом сняла с двери цепочку. В квартире всё сияло чистотой. Хозяйка проследила за тем, чтобы подруги разулись строго на придверном коврике и лишь потом пригласила их проходить.

В комнате стоял двустворчатый фанерный шкаф с зеркалом, большой комод, старый раскладной диван, покрытый выцветшим, но чистым покрывалом, круглый стол под вязаной скатертью и несколько стульев. Вытертый старый ковёр на полу, несмотря на возраст, тоже выглядел прилично. Соне сразу же захотелось остаться в этой уютной квартирке. Об оплате договорились быстро. Кажется, девушка понравилась Глафире Астафьевне - так звали хозяйку. Уже приветливее она расспросила Соню о её семье, немного рассказала о себе. Бывшая учительница, она всю жизнь посвятила чужим детям и лишь недавно, с рождением второго внука, решила помочь дочери.

Не особенно церемонясь, полюбопытствовала насчёт мужчин и пояснила свой интерес: - не хочу, чтобы мою квартиру превращали в бордель.

Соня энергично замотала головой: - нет-нет, не беспокойтесь, никаких мужчин не будет! Только вот… - она неуверенно посмотрела на женщину, - понимаете… я беременна, осенью рожать…

Та скептически хмыкнула: - а муж где?

- Муж… - Соня закусила губу.

Аллочка торопливо влезла в разговор: - разошлись они! Он о детях даже и не знает!

- О детях?? - Глафира Астафьевна, нахмурившись, смотрела на Соню.

- Э-э, мне сказали, что у меня будет двойня, - упавшим голосом пояснила Соня и подумала, что, кажется, симпатичная квартирка ей не светит. Но старушенция, чуть запнувшись, бодро махнула рукой:

- ну, где один, там и два! Только жить-то ты на что будешь? Или с благоверного алименты стребуешь?

- Не-ет, - Соня потупилась, - не нужны мне его деньги. Я работать буду, а пока дети маленькие, родители немного помогут, да у меня и свои деньги на первое время есть.

- Ладно, девонька, можешь переезжать, оплата за месяц вперёд, ключи я тебе сейчас отдам. - Глафира Астафьевна сняла с крючка у двери пару ключей и протянула Соне.

Уже полгода Соня жила в Ачинске. Родители перевели ей деньги за проданную квартиру, так что она смогла купить кроватки для малышек и множество всевозможных мелочей. Да, теперь ей было известно, что родятся две девочки. Это знание далось ей тяжело: Соня не спала полночи, вспоминая, как под воздействием ультразвука при исследовании дёрнулась и сжалась в комочек сначала одна кроха, а потом другая. - Наверно, им было ужасно больно, - терзалась она и жалела, что не знала об этом. Тогда её никто не смог бы заставить идти на УЗИ.

Иногда она звонила родителям и бабушке, а чаще всего они звонили ей сами, в целях экономии её денег. Мама волновалась о здоровье её и детей, а папа сообщал, что её ищут. Пару раз наведывался участковый, ненавязчиво и вежливо интересовался, куда выехала их дочь. Получив категорический отказ, больше не появлялся.

Соня общалась с Аллочкой и искала работу. С этим было плохо. Деньги быстро таяли, потенциальные работодатели отводили глаза от её живота и неловко объясняли, что вакансии, о которых они сообщали на биржу труда, уже заняты.

Подруга её утешала и, размахивая руками с зажатыми в них ножницами и расчёской, нецензурно характеризовала тех, кто отказывал Соне.

Боясь, что Айк её найдёт, она не зарегистрировалась по месту жительства и теперь, порой думала, что если бы её приняли на работу на какое-нибудь предприятие, ей пришлось бы отметиться в паспортном столе.

Ей всё же пришлось встать на учёт в женской консультации. Родов Соня ужасно боялась, несмотря на утешения Аллочки. К счастью, там интересовались только наличием страхового полиса.

Целыми днями, когда она поняла, что искать работу бесполезно - беременную ни за что не возьмут, Соня пропадала у подруги. Она с удивлением отмечала, как резко изменилась Аллочка. Её красота, когда-то очень яркая, кукольная, несколько поблекла под влиянием жизненных невзгод. Она, по-прежнему, выражалась очень прямолинейно и с широким применением матерных слов, но её мечты о выгодном замужестве отодвинулись даже не на второй, а на третий-четвёртый план. Приоритетным стало благополучие Аполлоши. Аллочка оказалась прекрасной матерью. Она много работала и уже приобрела некоторую известность среди жительниц окрестных домов. Заниматься сыном ей было некогда, он рос, как пырей, без каких-либо ограничений. Его кормили, когда он просил, засыпал - когда хотел спать. Не раз Соня находила ребёнка, приткнувшегося в углу за диваном, сладко спящего. Навещая подругу, она перво-наперво умывала чумазого малыша и меняла многократно описянные и подсохшие колготки. Отвлекаясь от очередной клиентки, Аллочка благодарно улыбалась ей, не выпуская ножниц из рук. Тем не менее, Аполлоша был здоров, весел, а отмытые Соней щёчки ей так и хотелось расцеловать, что она и проделывала.

Сонина беременность протекала спокойно, без неприятных осложнений, и даже утренняя тошнота и рвота прекратились. Она с удовольствием возилась с малышом и даже подолгу гуляла с ним, пока мать трудилась над чьей-нибудь причёской.

Медленно толкая впереди себя коляску со спящим Аполлошей, Соня думала об Айке. Ищет ли он её? И Хочет ли она, чтобы он её нашёл? Она представила, что было бы, если бы он узнал о беременности. Пожалуй, он вполне мог наплевать на закон и опять похитить её. Запер бы в своём роскошном доме, привозил к ней врачей, насильно кормил тем, что полезно ей и детям, позволял надевать только то, что не сдавливает грудь и живот и выгуливал её определённое количество времени по дорожкам своего большого заросшего сада. В его отсутствие за ней бы надзирала та злая старая тётка, которая бормотала бы ей вслед грязные ругательства. А когда подошло бы время родов, он обязательно стоял бы рядом.

Соня оглянулась и облегчённо вздохнула: - какое счастье, что ей удалось его обмануть! Найти её не так-то просто! Нет, если бы он не был столь деспотичен, самоуверен, признавал за ней право на собственное мнение и считался с ним, она, пожалуй, согласилась бы выйти за него замуж. События полугодовой давности сгладились, притупилась обида, хотя и тлела где-то в глубине души то затухающим, то разгорающимся угольком. Ей не нравилась и была неприятной его настойчивость, основанная на звериной тяге к своей паре. К сожалению, он редко говорил о любви, да и выглядело это, скорее, как дань её человеческой сущности, а вот то, что он безаппеляционно называл её своей женой, коробило и вызывало неприязнь и отторжение.

Айк сидел в своём кабинете в конторе, как он называл “Строймонтаж” и отсутствующим взглядом смотрел на лежащие перед ним документы. Смотрел и не видел, а видел милое обиженное лицо с заплаканными любимыми глазами, чуть припухшие от слёз губы, голубую ниточку кровеносного сосуда на тонкой девичьей шейке, от которой так сладко, так нежно пахло. Его зверь, утративший надежду вернуть свою пару, тихо, жалобно заскулил и замолк, спрятался во тьме сознания. Айк вздохнул и тряхнул головой, вспоминая и перебирая в уме, что сделано и что ещё можно сделать.

Первые месяцы после исчезновения Сони он жил в Красноярске. Как сумасшедший, метался по городу, надеясь, что она просто поменяла квартиру, переехала в другой район и он вот-вот встретит её. Потом, понимая, что шансы на встречу мизерны, он стал следить за её родителями. С раннего утра Айк занимал позицию во дворе их дома, на густо поросшей кустами и травой площадке, где гуляли мамаши с детьми и хозяйки развешивали выстиранное бельё. Он снова привлекал к себе косые взгляды, но не обращал на них внимания, одиноко сидя на скамейке, и вскоре к нему привыкли, перестали заговаривать.

Он точно знал, где работают Сонины родители, в какое время они выходят из дома и когда возвращаются. Он знал любимые магазины Анны Витальевны и парикмахерскую, которую они с мужем регулярно навещали. Но ни разу они не отвлеклись от своего постоянного маршрута и ни разу у входа в подъезд не мелькнула до боли знакомая лёгкая фигурка. Может быть, родители знали, что за ними следят, он не особенно и таился. Они просто не обращали на него внимания, презрительно игнорируя, позволяя ему дни за днями проводить на скамейке перед их подъездом. Айк пытался нанять частного детектива и даже побывал в двух фирмах, но быстро убедился в непрофессионализме, излишней нахрапистости и непорядочности их сотрудников. Подумав, он решил, что отправит в Красноярск своих людей, в чьей порядочности, преданности и рассудительности он не сомневался.

Лукьянову он не звонил, не желая быть назойливым. Раз Эдуард молчит, значит всё глухо, никаких сведений получить ему не удалось.

Полковник позвонил, когда Айк уже собрался уезжать домой, чтобы там обдумать свои следующие действия.

- Здравствуй, вожак, - тяжело поздоровался полицейский, и у Айка оборвалось сердце. Раз Лукьянов не веселится, значит, всё плохо. - В общем, докладываю: в городе твоей зазнобы нет. - Айк поморщился от “зазнобы”, но промолчал. - По моей частной просьбе участковый был у родителей, интересовался их дочерью и был послан, почти что, на три буквы, - он хохотнул, - в крае её тоже нет, Айк. Мы проверили: в Красноярском крае нигде не зарегистрирована Рубцова Софья Михайловна. Так что… сам понимаешь, искать её - как иголку в стоге сена.

- Спасибо, Эдуард, извини, что нагрузил своими проблемами тебя и твоих ребят. Я твой должник, Эдик.

- Да брось ты, Айк, какой должник! Жаль, что я ничего сделать не смог. Если что надумаешь - звони, чем смогу, сам знаешь.

Сразу по возвращении домой он поехал к Прасковье Агафоновне. Ехидная старуха встретила его усмешкой: - что, волчара, улетела твоя птичка? Она у нас такая, клетки не терпит, а ты так и не понял этого!

- Здравствуйте, Прасковья Агафоновна, как ваше самочувствие? - Айк невозмутимо разулся и, в одних носках, прошёл по домотканому половичку к столу, сел на табурет, - вижу, вы уже на ходу. Напрасно Жанну выпроводили. И платили ей тоже зря, я же сказал, что оплачу её труды.

- Не бери в голову, Айк! - отмахнулась Прасковья Агафоновна, - у тебя теперь другие заботы, я думаю!

- Другие, - усмехнулся он, - не поможете мне с заботами-то?

- С чего бы я тебе помогать бросилась? - скривилась старуха, - сам наворотил, сам и расхлёбывай, я же тебе это говорила!

- Сам-то сам, - согласился Айк, только вот не знаю, как и подступиться. Все концы малышка обрубила.

- Ну, тут я тебе не помощница, говорю же! Надо было ширинку застёгнутой держать! - засмеялась Прасковья Агафоновна.

- Так не было её, ширинки-то, усмехнулся Айк, - я вообще без штанов был! - потом серьёзно спросил: - вам помочь чем-нибудь? Дров наколоть, воды принести?

- Какие дрова, парень? Август на дворе! О дровах будем думать осенью, а воды из колодца принеси. Вон, вёдра чистые возьми.

Потом они сидели и пили чай с земляничным вареньем, и Айк пытался потихоньку выведать, куда уехала Соня. Прасковья Агафоновна смеялась: - молод ты ещё, хоть и вожак, чтобы смог старуху обмануть! Нет её в Красноярске, не ищи.

- Вы хоть намекните, Прасковья Агафоновна, где мне её искать?

- Нет, Айк, и не проси, - она поставила чашку на стол, серьёзно посмотрела ему в лицо, - вижу, что мучаешься, исхудал весь и глаза… больные, а не скажу. Раз уехала Сонюшка, значит, не простила тебя, всё ещё помнит обиду. Так что сам ищи, может и найдёшь. Как уж твоя волчья судьба решит, так и будет.

Он понуро опустил голову, шепнул: - жить не могу без неё. Живу, пока есть надежда…

Прасковья Агафоновна вздохнула: - про любовь-то говорил?

- Говорил, - не поднимая головы, буркнул он.

- А Сонюшка что?

- А она как будто не слышит. Цветы с конфетами с балкона выбросила, прямо под колёса моей машины.

Прасковья Агафоновна не удержалась, улыбнулась: - какова девка-то, а? Гордая!

- Гордая, - согласился Айк, - и не боится ничего. Только жалости в ней много. Вон, пожалела тех, кто её оскорблял, молодых волчат.

- Так она не волчица, - фыркнула старуха, - это ваши…сероспинные, звери и есть звери! - Он неопределённо дёрнул плечом, но промолчал.

- Я думаю, может она к родственникам уехала, а, Прасковья Агафоновна? - он выжидающе поднял голову.

- Хм, ищи, родственников немного. Мой брат с семьёй в Воронеже, да у Михаила сестра в Самаре, а младший брат в Ставрополе.

- А адреса не скажете? - Он улыбался, уже понимая, что Сони там нигде нет.

- Почему не скажу - скажу, - она тоже улыбалась, - Василий живёт на улице Красногвардейцев, дом 16 квартира 45, а Михайловых родственников я не знаю, так, видела пару раз.

- Ладно, - он тяжело поднялся, стал обуваться. Прасковья Агафоновна сочувственно смотрела на его согнутую спину:

- ты слышь, Айк, может уж не будешь Сонюшку искать? Мало ли у вас девок? Ты парень видный, да и не все у вас с парами живут, я знаю! Может и встретишь ещё кого?

Он выпрямился, хмуро посмотрел на неё: - никто мне не нужен кроме неё. Никого не вижу, только она перед глазами, днём и ночью. - Внезапно его осенило: - скажите мне правду, Прасковья Агафоновна: Соня беременна?

- Не знаю, Айк, - она отвернулась, с трудом встала с табуретки и ушла в комнату. Он насторожился, не зная, что ждать. Она вышла, протягивая ему клочок бумаги: - возьми. Это её телефон. Да носок зашей, эвон, какая дыра на пятке!

Его глаза вспыхнули радостью, он благодарно посмотрел на хозяйку: - я люблю её, Прасковья Агафоновна, верьте мне, прошу!

- Ну-ну, - усмехнулась та, - поживём - увидим.

- А носок…сами знаете, без женского присмотра живу. Марфа не в счёт, она чужая, ей до меня дела нет, - он улыбался.

До машины, оставленной на окраине Малой Ветлуги, Айк почти бежал. Встречные прохожие шарахались от волчьего вожака, провожая его неприязненными взглядами, а кое-кто и вполголоса произнесёнными проклятьями, но он ничего не замечал. Нырнув на сиденье, он дрожащими пальцами набрал заветный номер. На звонок долго не отвечали, потом тихий голосок устало сказал: - да, я слушаю вас? Кто это?

Его голос предательски дрогнул, когда он сказал: - Соня… это я. - Она тихо ахнула, как будто захлебнулась воздухом, и он заторопился, путаясь в словах: - подожди, не отключайся! Выслушай меня, Соня! Только выслушай! - волк взвыл, услышав её голос.

- Айк, нам не о чем говорить, всё давно сказано. - Он с огорчением отметил, что её голос холоден, как лёд. - Что бы ты там себе ни навыдумывал, я никогда не выйду за тебя замуж и не стану жить в вашем паршивом городишке.

- Соня, позволь мне приехать! Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, мы просто поговорим! Ведь у нас получалось нормально разговаривать, Соня! Я думал…

Она перебила его: - не звони мне больше, Айк! Я не знаю, откуда ты узнал мой номер, но я не хочу, чтобы ты мне звонил!

- Хорошо, - Соня прямо чувствовала, как он сдерживает рычание, - я не буду тебе звонить, но прошу об одном: если тебе будет нужна помощь - неважно, какая, ты позвонишь мне! - Она отключилась, не дослушав.

Он тяжко вздохнул, немного посидел и завёл двигатель: - значит, поиски продолжатся.

ГЛАВА 17.

Лето пролетело незаметно. Работу Соня так и не нашла. Собственно, она уже оставила попытки её найти. Живот был огромным, хотя Аллочка, пожимая плечами, уверяла её, что он ничуть не больше, чем бывает у беременных её срока.

Стали отекать ноги, изменилась походка. Разглядывая себя в зеркале, Соня морщилась, до того не нравилась себе. Черты лица расплылись, даже нос стал чуточку шире. Настроение было отвратительным, особенно после того, как однажды она увидела, как впереди неё, из дверей женской консультации вышла молодая женщина, а навстречу ей со скамейки у входа поднялся мужчина. Он с таким обожанием, с такой радостью и любовью смотрел на свою неуклюжую подругу, что у Сони защипало в глазах и в горле встал ком.

Всю дорогу до дома она думала о том, что и её могли бы встречать также. Уж неизвестно, действительно ли любит её Айк, но дети ему нужны и радовался им он бы искренне. Эти рассуждения навели её на мысль, что, пожалуй, она нужна вожаку в качестве инкубатора. Конечно, она должна была, сидя взаперти, рожать ему детей, волчат для пополнения стаи.

Эти мысли окончательно добили её и, вернувшись домой, Соня наплакалась всласть, чувствуя себя крайне одиноко.

Тягостные раздумья не спешили покидать её, а спустя два дня раздался звонок. Когда Соня услышала этот низкий, с едва уловимыми рычащими нотками голос, которые, она знала, появлялись, когда волк рвался на свободу, она испугалась. Испугалась до такой степени, что подогнулись ноги и Соня была вынуждена сесть прямо на пол. Горло перехватил спазм, голос сорвался, в голове билась лихорадочная мысль: - неужели нашёл?? Как?? И где он? Неужели через несколько минут раздастся звонок в дверь?

К счастью, Айк по-прежнему не знал, где она находится. От греха подальше Соня немедленно избавилась от сим-карты и купила новую. Позвонив родителям, сообщила им новый номер телефона и узнала, что бабушка выдала её Айку. Слава Богу, она не сказала ему, что Соня уехала в Ачинск. Анна Витальевна была очень сердита на мать и пообещала дочери, что немедленно позвонит Прасковье Агафоновне. Соня же решила, что больше не будет звонить в Малую Ветлугу. Об этом же ей сказала и мать, пообещав, что сама будет рассказывать бабушке о внучке.

Деньги от продажи квартиры утекали, как вода сквозь пальцы. Эта ситуация беспокоила родителей и они, время от времени, высылали Соне небольшие суммы, которые она бережливо хранила на своём счёту в банке.

Вовсю шли осенние дожди, временами становилось так холодно, что пролетал снег. Соне пришлось подумать о зимней одежде. Большой живот не позволял носить её прежнюю шубку, которую родители выслали из дому вместе с бельём, обувью, шапками, свитерами и брюками. Она думала о том, в какую громадную сумму им обошлась пересылка её вещей. Но делать было нечего: ни папа, ни мама приехать не могли. Анна Витальевна берегла отпуск на время родов дочери, а Михаил Иванович использовал отпуск, когда оббивал пороги полицейских чинов, настаивая на поисках пропавшей в тайге дочери. Порой Соня со страхом думала, на что она будет жить с детьми, когда закончатся деньги. Едва ли в обозримом будущем, имея на руках двух крошечных дочерей, она сможет найти работу.

Она не раз обсуждала с Аллочкой эту проблему, но подруга не могла ничего посоветовать. Она и сама-то с трудом сводила концы с концами.

Но однажды Соне необыкновенно повезло. Она стояла перед столом, на котором восседал непоседливый Аполлоша. В одной руке девушка держала баночку с подогретым детским питанием, а в другой - ложку. Ложку время от времени приходилось бросать, чтобы поймать шалуна. Он вертелся что-то лопотал, а Соня боялась, что он упадёт. Она считала, что у ребёнка должен быть свой столик и стульчик, но у подруги не было денег, а от Сони никакую помощь она принимать не хотела - знала, что той вскоре придётся несладко. И так, Аполлоша рассеянно глотал морковное пюре с яблоком, Соня бдительно следила, чтобы он не свалился со стола, а подруга сооружала некую башню из кудряшек и начёса на голове немолодой клиентки. Внезапно Аллочка сказала:

- вот, Вера Николаевна, вы говорили, что вам нужен бухгалтер, но не на каждый день, а только для составления отчётов куда-то там. Может, Соня вам подойдёт?

Соня насторожилась, переводя вопросительный взгляд с подруги на её клиентку. Та заинтересованно посмотрела на девушку: - а вы бухгалтер?

- Да! И у меня высшее образование! И стаж работы по специальности тоже есть! - Соня с такой надеждой смотрела на женщину, что та улыбнулась:

- но ведь вам скоро рожать, как я понимаю. Конечно, вы могли бы работать на дому, объём бухгалтерской документации у меня небольшой…- она задумалась, а Соня с жаром подхватила:

- у меня мама приедет, помогать мне будет, а потом, может, я няню найду!

Женщина в сомнении покачала головой: - ну, моя дорогая, много вам платить я не смогу, работы-то с гулькин нос. Едва ли на няню хватит. - Она задумалась: - разве что я смогу вас порекомендовать ещё кому-то. У нас, мелких предпринимателей, денег негусто, так что мы объединяемся и содержим одного бухгалтера, который и ведёт нашу отчётность.

Соня напряжённо смотрела на неё, боясь поверить, что, наконец-то, ей повезло и у неё будет работа. Недовольно залопотал Аполлоша и стукнул её по руке с зажатой в ней ложкой. Она улыбнулась малышу: - сейчас-сейчас, зайчик, - и сунула ему в рот очередную порцию пюре.

Теперь у Сони была работа. Она прилежно вела бухгалтерию Веры Николаевны и ещё двух её коллег по бизнесу. Из скудных денежных резервов ей пришлось выделить довольно приличную сумму и купить компьютер, да ещё оплатить интернет. Бухгалтерские программы она, без зазрения совести, скачала пиратские. Соня жалела, что не смогла забрать из дома свой ноутбук, но тут уж ничего не поделаешь. Денег платили маловато, но одной ей хватало. Соня познакомилась с соседкой. Как-то раз к ней в квартиру позвонили и она, удивлённая, открыла. Кроме Аллочки, в Ачинске у неё не было никаких знакомых, так что прийти, вроде, некому. За дверью стояла невысокая старая женщина, тяжело опирающаяся на тросточку. Она улыбнулась девушке: - здравствуйте! Вы ведь Соня? - недоумевая, Соня поздоровалась, выжидательно глядя на женщину. - А я ваша соседка! Моя квартира - за стенкой, рядом с вами! Мне о вас ваша хозяйка, Глафира Астафьевна сказала. - Она помолчала, глядя на Соню, но та не спешила поддерживать разговор, пробормотав дежурную фразу, что, дескать, приятно познакомиться. Тогда соседка решительно сказала: - я приглашаю вас к себе, Соня, хочу обсудить с вами пару вопросов.

- Хорошо, - продолжая недоумевать, девушка закрыла дверь и пошла в соседнюю квартиру.

Обычная “однушка” одинокой женщины, заставленная старой, но добротной мебелью, с большой тахтой на полкомнаты, множеством растений на подоконниках и всевозможных подставках, пара старинных глубоких кресел, накрытых бордовыми плюшевыми покрывалами. На тумбочке телевизор. Хозяйка и гостья расположились в креслах, с интересом глядя друг на друга.

- Так вот, Соня, меня зовут Дарья Никаноровна, и я хочу предложить вам свою помощь.

Девушка улыбнулась: - спасибо, конечно, Дарья Никаноровна, но я даже не представляю, что вы имеете в виду?

- Я твоего ребёночка имею в виду, дорогая! - соседка улыбнулась, глядя на Сонино растерянное лицо, - или ты уже знаешь, куда будешь его пристраивать, когда станешь работать? Глафира сказала, что у тебя на мужа нет никакой надежды, так что, похоже, тебе рано придётся выходить на работу! Ты уж извини, милая, что мы посплетничали о тебе. И что я тебе “ты” говорю, тоже не обижайся. Мне скоро восемьдесят стукнет, так что ты мне во внучки годишься.

Соня окончательно растерялась, не зная, как реагировать на такое предложение. С одной стороны, было бы просто замечательно, если бы соседка согласилась помочь ей с детьми. Но, с другой, - что она знает об этой женщине? Квартирка, хоть и не богато обставленная, но чистенькая. Старушка тоже одета чисто, выражение лица доброжелательное, приветливое, а вот ходит она плохо, с трудом, опирается на тросточку. Да и детей будет двое. Кроме того, не даром же она будет с детьми водиться? Но денег на няню у Сони нет. Совместить работу и уход за малышами тоже невозможно! Просто какой-то тупик!

Соседка продолжала выжидательно смотреть на Соню, и она заторопилась: - нет, конечно, ничего страшного, что вы с Глафирой Астафьевной о моих проблемах поговорили, но ведь у меня двойняшки будут! - она стеснительно улыбнулась: - вон, живот какой большой…

- Да что ты, Соня, радость-то какая! - всплеснула руками соседка, - сразу двое деток! Им вдвоём веселее будет, да потом, когда вырастут, друг за дружку держаться станут. И живот у тебя обыкновенный. Наоборот, как бы не маленькие они оказались. Я, правда, рассчитывала на одного малыша, ну так где один, там и двое!

-Врач говорит, что вес у детей будет нормальный, а мне кажется, что я настоящая каракатица, еле хожу. - Соня сморщила нос, а собеседница рассмеялась:

- не говори так, глупышка, материнство - великое счастье! У меня вон их трое, у всех свои дети, а я до сих пор помню какие они были, когда родились.

Нет, положительно, соседка нравилась Соне, только вот деньги…- А сколько вы хотели бы получать за то, что с детьми сидеть будете?

- Э-э, милая, вот теперь давай-ка всё с тобой обговорим. - Дарья Никаноровна посерьёзнела, уселась поудобнее в кресле. - Я, сама видишь, хожу плохо. Ноги болят, говорят - артроз в последней стадии, надо бы операцию делать, да я не хочу. Какая операция в восемьдесят-то лет! А этаж-то у нас с тобой четвёртый. И лифта нет. Дети к себе зовут, они у меня кто где - старший сын в Магадане, золото добывает, средний - в Иркутске, а дочь в Омске живёт. Только не хочу я им на шею садиться. Все работают, у всех семьи, дети, свои заботы. Вот я и хочу с тобой, Соня, договориться: я могу с детьми посидеть, только уж прости - не целый день, а так четыре-пять часов, ну, как у тебя потребность будет. А ты мне за это станешь продукты покупать. Деньги я тебе давать буду. Как для себя пойдёшь в магазин, так и мне купишь, что скажу. Ну, в аптеку когда забежишь. Ты не бойся, девонька, я не капризная. Только вот куда деток девать будешь на оставшееся-то время? Целый день мне с ними тяжело будет, не справлюсь. Их ведь и накормить, и спать уложить надо.

- Но деньги? - Соня озабоченно нахмурилась. Условия замечательные, подумаешь - продукты купить, но ведь и платить, наверно, сколько-то надо?

- Так я разве не сказала? Вот сбегаешь для меня в магазин да аптеку - вот и рассчитались мы с тобой. Я ведь, порой, сама заплатить готова, чтобы кто-нибудь мне сходил за продуктами. Ведь я по два часа до ближайшего магазина добираюсь, а потом ночь не сплю из-за болей.

Соня с облегчением вздохнула. Кажется, решилась её самая серьёзная проблема. Она счастливо сказала: - насчёт - “накормить-спать уложить” вы, Дарья Никаноровна, не беспокойтесь. И пять часов вы с ними заниматься не будете. Я дома работаю, так что и накормлю и усыплю сама.

- Ну и ладно, ну и хорошо, вот и договорились! - кажется, у старушки гора с плеч свалилась.

ГЛАВА 18.

Надо было ехать в Воронеж, Самару и Ставрополь. Но дела! - В раздражении Айк бросил бумаги на край стола. Время идёт, а он так и не определился, где будет искать Соню. Умом он понимал, что ехать к родственникам бесполезно: её там нет. Иначе хитрая старуха ни за что не сказала бы ему, где они живут. Сергей предлагал съездить вместо него или послать кого-то из телохранителей.

Дело было в том, что у Айка, как вожака стаи, имелась небольшая личная гвардия, состоящая из наиболее крупных, сильных, преданных волков. Оборотни позаимствовали эту традицию у своих диких родичей. Там, в тайге, чуть позади бегущих впереди стаи вожака и его пары, обязательно мчались их телохранители - гвардейцы. Количество их не было чётко определено, и каждый вожак вместе со своей волчицей решали, сколько таких охранников у них будет. У Айка их было десять. Правда, он чрезвычайно редко привлекал их для собственного сопровождения, справедливо полагая, что в состоянии сам справиться с любой проблемой. С появлением в его жизни пары он поспешил предупредить мужчин, что их служба скоро понадобится. Об этой спешке он уже пожалел, с досадой вспоминая, каким гордым и счастливым он был, сообщая им о Соне.

Он немного подумал над тем, чтобы послать вместо себя Сергея или кого-либо из гвардейцев, но вскорости отверг эту мысль. Заместитель не понимал сути проблемы. Их с Айнур брак был настолько гармоничен, настолько крепок, а связь двух любящих сердец так велика, что он просто отвергал даже возможность того, что кто-то из недавно образованной пары может не любить свою половинку. Такая упёртость и нежелание Сергея понять Сонины поступки раздражала Айка. И уж тем более не следовало отправлять Серого на встречу с девушкой, пусть и маловероятную, но всё же… Ну а телохранители…, все они были, безусловно, преданы ему и его паре и были готовы защищать их даже ценой жизни, но в качестве переговорщиков не годились однозначно. Имелась и ещё одна причина против отправки этих кандидатур: в случае встречи с Соней она, однозначно, будет возмущена таким неуважением к ней. Так что выход один - ехать самому. Она так и не позвонила ему, а он терпеливо ждал и каждое утро вставал с надеждой, что сегодня раздастся звонок от неё. Время шло, дни складывались в недели, а Соня не звонила. Он не мог нарушить своё обещание и набрать её номер, но как же тяжело это давалось ему! Порой, когда становилось невмоготу, здоровенный матёрый волчище подолгу, в одиночестве, метался по ночной тайге. Когда не было больше сил, он прибегал в Сухой Лог и нюхал, нюхал поваленный ствол старой сосны и землю под ней и, хотя запахи давно смыли дожди, он всё искал и надеялся, а тоскливый волчий вой, оглашающий окрестную тайгу заставлял замирать всё живое, и опасливо озирающиеся молодые волки спешили прочь, поджимая хвосты.

Наступила осень, и Айк потерял всякую надежду. Он понял, что Соня не позвонит. Зато позвонил переживающий за него Лукьянов: - Айк, ну как ты? Она молчит?

- Молчит, - угрюмо буркнул тот.

- А ты ей не звонил?

- Нет.

- Почему?

- Я обещал ждать, когда она сама позвонит.

- Ха, так под лежачий камень вода не течёт, ты знаешь!

- Я обещал, - упрямо повторил Айк.

- Ну ладно, вожак, я тебя понял, - вздохнул полицейский, - но вот хочу тебе сказать: как ждать надоест, я готов помочь тебе с поиском твоей девчонки.

- Ты не сможешь, Эдик.

- Смогу, - возразил тот. - Раз у тебя есть её номер, можно попробовать поискать по нему.

- Едва ли, - устало усмехнулся Айк, - он, наверняка, зарегистрирован в Красноярске, по месту её последней прописки.

- Прописка отменена, - въедливо заметил Лукьянов.

- Ну да, пусть будет регистрация! Нашёл, к чему придраться!

- Порядок прежде всего, дорогой, - хохотнул собеседник, - так что? Помогать или сам справишься?

- Слушай, не тяни…волка за хвост, а?

- Лады, слушай сюда. У нас сейчас имеется небольшое окошко. То ли преступники все вывелись, то ли в отпуска ушли, но я могу тебе немного помочь. Для этого ты должен, всё же, девчонке позвонить. Мы запеленгуем звонок, и я скажу тебе, где находится искомый номер. Ну, только город, конечно. - Он захохотал: - представляешь, окажется, что в Москве?

Айк проигнорировал веселье приятеля: - ну что же, можно попробовать.

- А как же обещание?

- Перестань поддразнивать меня, Эдуард! Мне и так не сладко, - кисло ответил Айк.

- Хорошо. Тогда договариваемся так: как только мы будем готовы, я звоню тебе, а ты перезваниваешь своей милой. Постарайся затянуть разговор.

- Спасибо, Эдик, - вздохнул мужчина, - я постараюсь.

Полицейский позвонил через два дня. Скрепя сердце, Айк набрал знакомый номер и замер в ожидании. Механический голос сообщил: ”номер не существует”. Он в ярости бросил телефон на стол.

Спустя несколько минут Лукьянов сообщил: - Айк, хитрая девчонка уничтожила сим-карту, так что пеленговать нечего.

Оставалась последняя надежда - родственники.

В отличие от Сибири, в Воронеже стояла настоящая осень. С занудными моросящими дождями, хмурым серым небом над головой, непролазной грязью под ногами, которая подмораживалась холодными ночами, а днём опять раскисала, налипая на ботинки тяжёлыми комками.

Дом на улице Красногвардейцев оказался старой пятиэтажкой. Прежде чем войти в подъезд, Айк долго оттирал ботинки о пожухлую жёлтую траву по краю тротуара. Он попросил таксиста подождать его, и теперь тот с усмешкой наблюдал, как приезжий щёголь боролся с местной грязью. Победа осталась за щёголем, и он, легко перепрыгнув через лужу приличных размеров, вошёл в подъезд.

Дверь Айку открыл…самый настоящий таёжный медведь! С огромными ручищами, короткой бычьей шеей, на голову выше гостя и в два раза шире в плечах. Лицо, изборождёно глубокими морщинами, небольшие глаза из-под широких кустистых бровей смотрят хмуро. Гулким басом он неприветливо спросил: - ну? Что надо?

Айк улыбнулся, вежливо спросил: - надо думать, вы Василий Агафонович?

- Ну, я Василий. Дальше что?

- А дальше я хочу вас спросить, не у вас ли живёт Соня Рубцова?

- Соня?? - здоровяк с недоумением, пристально смотрел на Айка. Внезапно, нахмурившись ещё больше, он обернулся назад, в квартиру, и оглушительно закричал: - Зоя! Иди скорее сюда! Здесь волк! Помнишь, ты мне не верила, смеялась, говорила, что оборотни мне приснились под пьяную лавочку?! Так вот, иди, посмотри на одного из них! - В глубине квартиры послышались быстрые шаги и, бесцеремонно потеснив мужчину, на пороге квартиры появилась худенькая, невысокая женщина с коротко остриженными седыми волосами, кротким взглядом бледно-голубых глаз и смущённой улыбкой на лице. Увидев иронически улыбающегося Айка, который светски поклонился ей, она смутилась ещё больше:

- какой ты, всё же, невоспитанный, Василий! Бьюсь - бьюсь с тобой сорок лет, а всё ты как только что из тайги вышел! - и уже Айку: - здравствуйте, молодой человек! Прошу вас, проходите и извините моего мужа за неотёсанность! - Тот осторожно оглянулся, но соседи, видимо, уже привыкли к громкому голосу Василия и никто из них не вышел на площадку. Тогда Айк, усмехнувшись, вошёл в квартиру и прикрыл за собой дверь.

Больше часа он провёл у гостеприимных хозяев, отказавшись от угощения в виде пары стопок водки от Василия и тарелки пирожков с капустой - от его жены, Зои.

Брат Прасковьи Агафоновны продолжал восторгаться появлением волка-оборотня в его квартире, смущая своей громогласностью жену и вызывая снисходительную усмешку у Айка.

- Слышь, Зоя, мы их и постреляли тогда, с ребятами, когда они напали на нас! Молодые были, горячие!

- Да и ваших погибло немало, как я слышал, - скривился Айк.

- Было дело, - согласился Василий. - У них ведь как? Сразу горло рвут, страшное дело, я тебе скажу! - Жена ожесточённо пинала его под столом, за которым они сидели на кухне, и он, наконец, понял, похлопал её по руке, сказал, обращаясь к Айку: - дело прошлое, больше сорока лет прошло, а всё одно люди вас опасаются, не верят.

Мужчина пожал плечами: - от нас мало что зависит, сами знаете.

- Это так, вы тоже не виноваты, что вас так природа создала. И захочешь - не изменишься. - Василий задумчиво потянулся к отодвинутой Айком стопке, но был решительно остановлен женой:

- хватит тебе, давай, выслушаем человека. Не зря же он этакую даль ехал!

- да ты что, мать, он и не человек вовсе! - захохотал хозяин, и от его гулкого, как впустую бочку, смеха, жена поморщилась и уже строже сказала:

- прекрати! - и великан утихомирился, чинно сложил на столе громадные ручищи лесоруба. А Зоя улыбнулась гостю:

- извините. Мне странно, что вы…, ну,… не человек вроде. Даже как-то и не верится… - Айк вздохнул, улыбаясь развёл руками. Она смущённо продолжала: - вы рассказывайте, что там про Соню узнать хотели. Только мы мало что знаем. Видимся редко, в Красноярске уж сколько лет не были, они тоже не приезжают. Дорого всё, сами знаете. Так, перезваниваемся на праздники.

Айк уже понял, что его поездка в Воронеж была напрасной. Всё же он рассказал, что ищет девушку, которую любит, а она уехала, потому что он имел несчастье её обидеть.

Хозяйка, подперев голову рукой, с сочувствием слушала гостя и даже Василий задумчиво сопел, не перебивая.

- Вот, хочу ещё к родственникам Михаила Ивановича съездить в Ставрополь и Самару. Может быть, Соня у них? - Айк внимательно смотрел на хозяев. Василий молча покачал головой, а Зоя сказала:

- нет, едва ли. У Михаила сестра - инвалид, ей не до гостей, а в Ставрополе у него младший брат, да только у него, говорят, жена больно неприветливая. Едва ли Соня к ним поехала. Скорей уж у подруг её надо искать.

- У подруг?? - Айк был ошарашен. Почему-то он никогда не думал, что Соня может уехать к кому-то из подруг. Родственники - это да, но чужие люди? Он решительно встал: - спасибо вам, Зоя! А вы её подруг не знаете?

- Нет, к сожалению я не могу вам помочь. Мало ли подружек у девчонки: с кем училась в школе, институте…

- Молчи, мать, - Василий тоже встал, тяжело опираясь на стол, - ты нас прости, парень, но раз Соня не хочет с тобой встречаться, так тому и быть. Ты уж сам с ней договаривайся, а от нас помощи не жди!

- Я понимаю, - Айк улыбнулся, - спасибо что согласились поговорить.

Он, всё же, навестил Сониных родственников в Ставрополе и Самаре, потому что привык доводить задуманное до конца. Ожидаемо, никто из родни девушку не видел. Что же, остаются подруги. Айк боялся думать, что его поиски не увенчаются успехом, а девчонка, очертя голову, просто рванула в первый попавшийся город, лишь бы отвязаться от него. Эти мысли всё чаще навещали его, когда он вернулся в Междуреченск: дела стаи и фирмы требовали его присутствия. Днём, погружённый в круговерть бумаг, встреч, телефонных звонков он ненадолго забывал о своей боли. Но наступала ночь, и Айк кусал зубами подушку в одинокой постели и думал, думал о том, как найти её, единственную, без которой нет жизни. В нём жило постоянное беспокойство, что Соня, возможно, беременна. Как справится глупая девчонка с беременностью, родами, новорожденными младенцами одна, без всякой помощи любящего мужчины? То, что детей будет двое или трое, он даже не сомневался. У волчиц рождалось и четверо, но его пара - человек, так что едва ли. Возможно, что её мать решит помочь дочери и поедет к ней. Тогда за домом родителей нужно установить постоянное наблюдение. Айк прикинул время предполагаемых родов. Выходило - конец ноября. Он вскочил и заметался по ночному дому: - если она, действительно, была беременна, то уже должна родить. А он-то, дурак, пил чай с её родственниками, вместо того, чтобы следить за матерью! - Волк взвыл и забился, стремясь немедленно мчаться туда, в душный, переполненный людьми и отвратительными запахами город.

Стиснув зубы, Айк набрал знакомый номер. Заместитель ответил не сразу: - Айк? Что случилось? - вожак глянул на часы: половина третьего ночи. Он досадливо сморщил нос:

- прости, что разбудил. Я уезжаю. Стая и контора опять на тебе.

- Уезжаешь? Куда? Что-то прояснилось?

- Нет, потом расскажу. Пришли в Красноярск, ко мне в гостиницу “Огни Енисея” кого-нибудь из моих ребят. Не тяни, пусть утром выезжает.

- Хорошо, Айк, сделаю.

- Ну, до связи. Извинись за меня перед Айнур, что разбудил.

- Айк, ты куда собрался? - Марфа Петровна в халате, накинутом на ночную рубашку, стоя на пороге кухни морщилась на ярком свету.

- Я в Красноярск, Сергей остаётся за меня. Когда вернусь - не знаю. - Он подхватил небольшую дорожную сумку и по внутренней лестнице спустился в гараж. Через несколько минут чёрный джип мчался по дороге среди сонной тайги.

ГЛАВА 19.

Удовлетворённо вздохнув, Соня отняла от груди спящую дочку и осторожно положила её в кроватку.

- И ты ложись, пока они спят, - Анна Витальевна положила на диван подушку, и Соня устало прикрыла глаза. Ночью им с матерью пришлось нелегко. Сегодня малышки спали беспокойно, часто просыпались, кряхтели и хныкали, а утром началось потепление.

- Это в связи с перепадами давления, - сказала Анна Витальевна, - младенцы очень чутко на это реагируют, так что будь готова.

- Ой, мама, что я буду делать, когда ты уедешь! - Соня боялась даже думать, как она останется с детьми одна.

- Может, домой поедешь? - мать с тревогой смотрела на неё. - Этого… давно не видать, надоело, наверно. Да и у бабушки не показывается. Я за вас очень беспокоюсь, да и папа весь извёлся. Поедем, Соня?

- Нет, мама, - девушка грустно усмехнулась, - ничего не кончилось, он не оставит меня в покое. А уж если узнает о детях, то и вовсе приложит все силы, чтобы увезти нас в Междуреченск.

- так, Соня, может это и не так плохо? - Анна Витальевна неуверенно смотрела на дочь, - отец же всё-таки, и тебя любит, как говорит? Как ты будешь жить одна с двумя малыми детьми, далеко от нас, без денег - не представляю. Мы с папой там с ума сойдём, думая, каково тебе тут живётся!

Соня задумалась, представив, насколько легче ей жилось бы с Айком. В глубине души она призналась себе: ей не хотелось, чтобы он забыл её. Но она с возмущением отвергала предположения Аллочки, что влюблена в оборотня, иначе чем объяснить то, что девушка вновь и вновь вспоминала его?

- Соня, - мать озабоченно наблюдала за ней, - может, хоть попросишь у него денег? Тогда можно было бы нанять няню.

- Мама, ты что!? Мне легче умереть, чем деньги у него просить!

- Послушай, сейчас не до гордости. Ты слишком уязвима, а мы с папой мало что можем сделать. Ты сама сказала, что он предлагал помощь. Конечно, решать тебе, но Айк не показался мне законченным подлецом, да и бабушка хвалит его, жалеет, что так всё неладно у вас вышло.

Девочки родились в последних числах ноября. Анна Витальевна угадала - приехала накануне, и из роддома Соню с дочерьми забрала, не пришлось той в одиночестве домой отправляться.

Соня не могла насмотреться на малышек. Они родились не маленькие, по три килограмма каждая. Молока у неё было много, дочерям хватало. Она назвала их Ольгой и Надеждой. В первое же кормление Соня напряжённо вглядывалась в крошечные личики, но не видела в них ничего общего с оборотнем-отцом. Она решила, что будет легко их различать: даже сейчас, при общем внешнем сходстве, они казались ей, одновременно, и разными. Оленька имела серьёзное выражение лица. насупленные бровки и редко плакала по пустякам. Надюша постоянно улыбалась, смешно морщила носик, но и частенько куксилась, хныкала, требуя, чтобы её взяли на руки.

Несмотря на помощь Анны Витальевны, к концу дня Соня валилась с ног от усталости. Помимо детей имелась ещё и работа, от которой ей не хотелось отказываться.

Дочерям исполнился месяц. Через две недели Анне Витальевне нужно было выходить на работу, потому что истекал срок её дополнительного неоплачиваемого отпуска. Они с Соней тщательно продумали всё, что нужно сделать до её отъезда: закупили продукты и кое-какие медикаменты, памперсы и, на будущее, самые маленькие колготки, всякую необходимую мелочь.

Анна Витальевна познакомилась с соседкой и постаралась расположить её к себе. Дарья Никаноровна матери понравилась, они даже немножко пообсуждали положение Сони и обе пришли к единому мнению, что брать с мужа деньги на воспитание детей просто необходимо. Анна Витальевна не стала рассказывать женщине, что Айк не является Сониным мужем. Но, вздохнув, обе признали, что выбор остаётся за Соней.

Ночью Айк поселился в гостинице, а утром его машина уже стояла у подъезда Рубцовых. Четыре дня он наблюдал, не отлучаясь ни на минуту, но Анны Витальевны не было. Утром Михаил Иванович один уезжал на работу, а вечером также один возвращался. Айк обратил внимание, что он был грустен и задумчив, медленно брёл к подъезду, не глядя по сторонам.

Приехавшего ему на помощь Олега, старшего из телохранителей, Айк отправил на вокзал с поручением: любыми путями уговорить кассиров позволить ему просмотреть данные пассажиров за последние полтора месяца. Следовало искать билет, проданный Рубцовой Анне Витальевне. Олег, высокий, широкоплечий красавец с обаятельной открытой улыбкой и ямочкой на подбородке, всегда пользовался у женщин необыкновенной популярностью. Айк очень надеялся, что улыбка, подкреплённая приличной суммой денег, позволит достичь желаемого.

Вечером этого же дня Олег доложил: удалось завязать знакомство с девушкой-кассиром. Она обещала просмотреть списки пассажиров. Мужчину к ним не допустила. За это он сводит её в хороший ресторан, а там - по обстоятельствам. Олег смешливо подмигнул вожаку, но тот не оценил, лишь пробормотал, что пассажиров дальнего следования через ж/д кассы проходит много, как бы девушка не упустила нужную фамилию. Олег заверил, что попросит кассира проверить дважды, благо все кассы заносят данные пассажиров в единую компьютерную базу. Айк хмыкнул, но ничего не сказал, и довольный собой помощник, насвистывая, удалился в свой номер.

К вечеру следующего дня Олег по телефону сообщил, что Рубцова Анна Витальевна билет на поезд дальнего следования в конце октября - ноябре не покупала. Оборвалась ещё одна ниточка.

Анна Витальевна появилась на пятый день дежурства Айка у её подъезда. С досадой он наблюдал из машины, как она устало шла к дому, низко опустив голову и не замечая ничего вокруг. Он едва удержался, чтобы не остановить её и не спросить о Соне. Совершенно очевидно, что мать ездила к дочери. Ему также было ясно, что Сонины дела далеко не блестящи и ему оставалось только гадать, что же случилось. Возможно, были тяжёлые роды и дети погибли, или ещё что-то, такое же жуткое. Он весь измучился и несколько раз подходил к подъезду, но снова возвращался в машину. Наконец, решившись, поднялся на этаж и позвонил. Анна Витальевна открыла сразу и, нахмурившись, молча смотрела на него. Айк покусал губу, собираясь с мыслями и осторожно сказал: - пожалуйста, не гоните меня вот так, сразу. Скажите: у Сони всё хорошо? - с замиранием сердца он ждал ответа, страшась услышать что-то, что повергнет его в бездну отчаяния и горя. Но мать медленно ответила:

- у Сони всё хорошо. - И закрыла перед его носом дверь.

Он упал на сиденье машины и замер, уронив голову на скрещенные на руле руки. - Слава Богу! Слава Богу, что с ней ничего не случилось. Наверно, она всё же родила. Одного или двух - неважно. Наверно, ей будет тяжело теперь, когда уехала мать, а его нет рядом. Значит, он постарается побыстрее её найти.

Айк поехал в гостиницу и там, в ресторане, дожидаясь, когда ему принесут заказанную еду, обдумывал свои дальнейшие действия. Он не знал, как подступиться к поиску подруг и подумал, что нужно начинать с института. Обычно именно дружба, завязавшаяся на студенческой скамье, сохраняется на всю жизнь. Он подумал о своих друзьях, с которыми вместе заканчивал технологический университет Красноярска. Их было трое и только Айк жил в Красноярском крае. Остальные уехали далеко, но по-прежнему каждый из них был готов рвануть на выручку другу, если тот попал в беду.

Соня училась в экономическом имени Плеханова. Времени прошло мало и её ещё должны помнить в институте.

Получить список группы, в которой училась Соня, проблемы не составило. Но только девушек там было тридцать пять человек! Айк схватился за голову, представив, сколько из них уехало в другие города, сколько вышло замуж, сменив фамилию. А если она дружила с кем-то из другой группы? Предстоял колоссальный объём работы, с которой одному не справиться. С неохотой он был вынужден вернуться в Междуреченск.

На следующий день собрался Совет стаи.

Совет собирался крайне редко, только в случае необходимости принятия неординарных решений, касающихся исключительно оборотней. Поиск исчезнувшей пары вожака, от которой зависела жизнь стаи, её спокойствие и стабильность, как раз являлся таким случаем.

Заседание Совета открылось в кабинете генерального директора “Строймонтажа”. Сидящий за столом Айк оглядел присутствующих. Десяток хмурых, кряжистых, пожилых мужчин, среди них затесался невысокий, щуплый рыжий, с хитрым подвижным лицом, - Сергей Звягинцев, заместитель, лучший друг и…красный волк из Приморья, вымирающий вид.

- Ну что ж, начнём, - вздохнул Айк. Ничего не скрывая, он рассказал о своём неудачном знакомстве с Соней, её вероятной беременности и бегстве.

- Вы сами знаете, что значит для стаи супруга вожака. Мне кажется, она смогла бы подчинить себе волчиц, хотя, конечно, вначале ей понадобилась бы моя помощь. Она горда и свободолюбива и, кстати, - он с улыбкой оглядел присутствующих, - Соня едва ли смирилась бы с тем, что в Совете стаи нет женщин.

- Хм, - высокий мощный старик с совершенно белыми волосами, Кытах Арбай - полярный волк, самый крупный из волчьего рода, тяжело поднялся, в упор посмотрел на Айка суровым взглядом: - мы поможем тебе, вожак. Говори, что ты хочешь.

- Мне нужен ваш совет. Я в растерянности, не знаю, что делать дальше. Вернее, я знаю, что нужно объехать всех бывших сокурсниц, но на это могут уйти годы. Возможно, у вас есть лучшая идея.

Мужчины негромко заговорили, пересмеиваясь, кое-кто отпускал не очень пристойные шутки. Айк терпеливо ждал. Сергей подошёл к нему, уселся рядом, ногой подтянув стул:

- слушай, а Лукьянов не поможет? Хотя бы собрал сведения о тех, кто остался в крае. Ну, там новая фамилия, если девчонка замуж вышла, новый адрес…

- Не знаю, Серёж, - Айк скривился, - просить неудобно, у него ребята и так здорово загружены. Разве что в крайнем случае. Ну, посмотрим, что скажет Совет.

- Айк, - вновь поднялся Кытах, - давай, попробуем так…

Через несколько дней трое мужчин из личной охраны вожака отправились в поездку по Красноярскому краю в поисках сокурсниц Сони Рубцовой. Каждый из них получил список из двенадцати, а один - из одиннадцати фамилий. Прибыв в нужный населённый пункт, им надлежало найти указанный в списке адрес, а затем несколько дней вести наблюдение за людьми, там проживающими. Если Соня не обнаруживалась, оборотню разрешалось обратиться к её сокурснице с просьбой помочь в её поисках.

Айк, Сергей и Олег вместе инструктировали своих людей, боясь что-нибудь упустить. При этом каждый упирал на что-то, что он считал важным. Айк велел соблюдать спокойствие, терпение и осторожность. Он требовал, чтобы посланцы были предельно вежливы, в особенности с людьми старшего возраста и внимательны к любой полученной ими информации.

Сергей предлагал расспрашивать, в первую очередь, соседей и ребятишек во дворе, а Олег советовал не пренебрегать личным обаянием.

Поручение осложнялось тем, что по указанным адресам могли жить только родители девушек, а сами они, выйдя замуж, уехали в другой город. В этом случае посланцу предписывалось постараться узнать новый адрес Сониной сокурсницы и её новую фамилию. В случае, если родители отказывались от предоставления такой информации, мужчине разрешалось осторожно, ненавязчиво поинтересоваться у соседей. Для этого Сергей советовал посидеть несколько вечеров на скамейке перед подъездом в компании старушек, которые выходят подышать свежим воздухом несмотря на наступившую зиму. Работа предстояла нешуточная, и Айк приказал звонить ему каждый день, докладывая о том, чего удалось достичь.

Поздно ночью Соня, наконец, выключила компьютер и устало зевнула. Прежде чем лечь спать, мельком глянула на себя в маленькое зеркало в ванной и скептически хмыкнула. Худая - кожа да кости, с землистым цветом лица и тёмными кругами под глазами - всё следствие хронической усталости. Монотонно-однообразные дни проходили один за другим в круговерти дел, которые нельзя было отложить, которые не позволяли отвлечься на что-то другое. Нельзя было просто лечь и провалиться в целительный сон хотя бы на лишний час, потому что детям исполнилось два месяца и они требовали к себе всё больше внимания. А ещё бухгалтерия и ежедневная стирка. Аллочка отдала Соне старые, многократно описанные колготки Аполлоши. Несколько штук, оставшихся после их выросших детей, принесли девчонки - парикмахерши. Преодолевая брезгливость, Соня стирала и кипятила вонючие штанишки, потому что на новые не было денег.

Раз в два-три дня она, оставив малышей на Дарью Никаноровну, отправлялась в магазин. Иногда забегала посмотреть детскую одежду, но лишь расстроенно вздыхала, глядя на астрономические цены. Денег от продажи квартиры осталось совсем чуть-чуть, и Соня не хотела их тратить, оставляя пусть небольшой, но резерв на случай непредвиденных обстоятельств.

Новый Год они встретили втроём, на квартире у Сони. Пришла Аллочка, пригласили Дарью Никаноровну. Угощения гостьи принесли с собой, Соня лишь отварила морковь и свёклу для винегрета. Долго посидеть за столом не получилось в силу преклонного возраста соседки и хронической усталости обеих подруг. Потом, когда Дарья Никаноровна ушла к себе, Аллочка завалилась на диван к сладко сопящему Аполлоше, а Соня улеглась на позаимствованный у соседки и расстеленный на полу матрац, подружки ещё немного пошептались. Аллочка утешала молодую мать, обещая, что скоро будет полегче, потому что дети подрастут. Соня не очень верила, понимая, как хочется подруге поддержать её хотя бы морально, но была благодарна ей за это. Она не сразу уснула, прислушиваясь к дыханию спящих дочерей и грустно гадая, ищет ли ещё её Айк или утешился в объятиях Лорен. Она с неприязнью вспомнила яркую красоту женщины, её ладную фигурку с упругой высокой грудью, тонкой талией, красивой линией бёдер. Да, едва ли Айк, увидев её, теперешнюю, стал бы так упорно стремиться жениться на ней. Переполненные молоком груди, чуть увеличившиеся после родов бёдра, но фигура нескладная, с похудевшими руками и ногами, выпирающими ключицами, а уж землистый цвет лица хоть кого повергнет в ужас. Соня с сарказмом подумала, что сомнительно, чтобы импозантный, аккуратно и дорого одетый, уверенный в собственной неотразимости мужчина ныне захотел бы иметь рядом с собой такую серую мышку. Ожесточение сковало холодом её сердце. Ей было жалко свою разрушенную жизнь, жалко своих девчонок, которые никогда не узнают своего отца и будут обречены на такое же убогое существование как у неё самой. Слёзы сами собой хлынули из глаз. Соня старалась плакать тихо, чтобы не разбудить Аллочку, но та всё равно услышала, сползла с дивана на матрац, села рядом, громко зашептала:

- ну? Чего ты, мать? Себя жалеешь? Да ни один из этих козлов наших слёз не стОит! Зато у тебя девчонки есть, а у него никого. Пустой дом! Представь: тебя дома всегда будет кто-то ждать, а у него что? Одиночество!

- Да ну тебя, - Соня села и завернулась в одеяло, концом его укрыв подругу. - У него баб, я думаю, как грязи. Любая не прочь с ним переспать. Одна Лорен десяток таких, как я, заменит. Она рада не знаю как, что я от него сбежала!

- Ну и х… с ними обоими, Сонька! Перестань реветь, а то я тоже сейчас нюни распущу! У тебя хоть родители есть, вон Анна Витальевна - сдохнет, а тебя не бросит. А у меня что? Моя алкашка и думать забыла, что у неё дочь где-то живёт.

Соня шмыгнула носом и уголком простыни вытерла слёзы: - а про Апллошу ты ей писала?

- Писала! Да ты думаешь, она что-то соображает? Может, и письмо-то не прочитала, бросила где-нибудь и забыла про него. - Аллочка помолчала, задумавшись, - ничего, подруга, прорвёмся! Эх, выпить бы! У тебя водки нет?

Соня замотала головой: - не-е-ет, ты что! Вы же выпили с Дарьей Никаноровной.

- Ну уж скажешь - выпили! Газировка какая-то! Градусов-то там сколько?

- Я не знаю, - Соня растерянно пожала плечами, - вино же какое-то, виноградное, что ли?

- Вот, даже напиться с тобой толком нельзя! Давай тогда спать, подруга. Слушай, а ты твёрдо решила с этим своим… - Соня поморщилась от матерного слова, - никаких дел не иметь? Деньги-то с него можно бы, наверно, содрать?

- Не знаю я, Алла. Ничего не знаю. - девушка тяжело вздохнула. - Только… боюсь я его. Он ведь всё, что угодно, сделать может. Отберёт у меня детей, увезёт их в свой паршивый городишко, и я их больше не увижу. Честно говорю, боюсь!

- Так, может, и тебя увезёт? Он же предлагал тебе замуж за него выйти.

- Предлагал, - Соня грустно усмехнулась, - а теперь может и передумал давно.

- так ты же, вроде, как его пара? Я так понимаю, он на всю жизнь к твоей…- она захохотала, ввернув непристойность, а Соня покраснела, - привязан? Или нет?

- не знаю, да и сложно у них всё. Как я поняла, пара - это не только э-э-э… постель, но и вообще совместная жизнь. Он ведь вожак. Всё мне твердил, что я волчицами буду командовать. Представляешь: стою я на лужайке, вокруг куча здоровенных хищников, зубастые, наглые, я им командую: ”Лежать!”, и они все враз упали! - подруги тихо засмеялись, представив эту картину.

- Ага, или они все дружно на тебя кинулись и съели, чтоб ты с их дрессировкой не заморачивалась! - подруги опять прыснули и покосились на детей.

Соня согнала с лица улыбку: - нет, не буду я ему звонить. Разные у нас с ним дороги. Может, потом, когда девчонки подрастут. Они ведь тоже оборотни, я думаю. Их учить надо и что-то ещё. А пока обойдёмся без него. Через год - два на работу устроюсь, дети в садик пойдут, полегче будет. А пока потерплю, деваться-то мне всё равно некуда. - Она судорожно зевнула: - спать хочу - умираю.

- Ага, я тоже. Давай ложиться. У меня утром клиентка придёт, ей причёску надо.

ГЛАВА 20.

Жители Междуреченска дружно ненавидели человеческую девчонку Софью Рубцову. Ненавидели они её тихо и даже обсуждали эту свою ненависть с большой оглядкой. С её появлением в жизни Айка Городецкого ровное течение существования городка нарушилось. Уже никто из жителей не мог запросто остановить вожака стаи на улице и спросить о чём-то, что волновало его именно сейчас. Конечно, чаще всего Айк советовал подойти к нему на приём, но он, по крайней мере, не рычал на спрашивающего или, что хуже всего, не проходил мимо, не видя и не слыша никого. Да и на работу теперь он предпочитал ездить на машине, а там закрывался в кабинете. Лишь Сергей Звягинцев бесстрашно входил к нему, не боясь нарваться на наливающиеся янтарной желтизной глаза и сужающиеся в щель волчьи зрачки.

Как-то незаметно для окружающих, жителям стало известно, что именно эта девчонка, на горе всем оказавшаяся парой вожака, отказала ему в любви и даже сбежала, скрылась в неизвестном направлении, не желая иметь с ним никаких дел.

В разговорах мужчин за кружечкой пива в пивбаре её описывали как не слишком-то красивую, но очень самоуверенную, заносчивую особу, из-за которой вожак убил троих волчат и был готов убить и больше, но в последнюю минуту пожалел.

Женщины были более откровенны и резки в своих суждениях, сравнивая Соню с Лорен и сочувствуя Айку, которому она и в подмётки не годилась.

Новогодние праздники в Междуреченске прошли невесело. Обычно вожак стаи принимал самое деятельное участие в организации празднования Нового Года. Междуреченск украшался ледяными фигурами, большой ёлкой на центральной площади и многочисленными гирляндами из мигающих разноцветных лампочек, развешенных на фасадах многоэтажек. По его настоятельной просьбе коммунальные службы заливали во дворах катки, а в парке, у кромки ледяного поля, даже устанавливали большой павильон по прокату коньков. Порой, вечерами и сам Городецкий нарезал круги по гладкому льду, усадив на плечи пару ребятишек, которые выстраивались к нему в очередь, чтобы потом хвастаться перед такой же малышнёй, как их катал на плечах сам вожак стаи.

В этом году Айк ограничился выделением денег на новогодние забавы, а на катке так ни разу и не появился. Не было его и на новогодних ёлках в городском Дворце культуры, куда он тоже любил заглядывать, радуясь веселью детей. И уж совсем стало грустно, когда Генеральный, поздравив коллектив “Строймонтажа” с Новым Годом, на банкет в ресторан не приехал. Проигнорировал он и городские праздничные мероприятия, где встречались все руководители и владельцы имеющихся в Междуреченске фирм и организаций.

Лишь немногие защищали Соню. Девушка-кассир с автовокзала с горячностью обрушивалась на каждого, кто приписывал ей все мыслимые пороки, а несколько молодых парней даже завязали потасовку в пивбаре, когда компания изрядно подвыпивших мужчин, похохатывая, отпускала шуточки насчёт человеческой девицы, с которой не смог справиться вожак стаи.

В новогоднюю ночь Айк сидел дома, изучая записи которые привезли ему посланные на розыски Сони гвардейцы. Он разрешил им провести новогодние праздники дома с семьями но прежде они отчитались о всех состоявшихся встречах.

Хорошего ничего не было. В семи случаях бывшие сокурсницы ничего вразумительного о Соне сказать не могли, потому что не видели её с момента окончания института. Трое из них назвали восемь фамилий бывших студенток из других групп, с которыми, кажется, у Сони были дружеские отношения, но где эти девушки сейчас, они не знали. В четырёх случаях родители отказались сообщать адреса вышедших замуж дочерей и отнеслись к спрашивающим очень подозрительно. Поговорить с соседками, чтобы выяснить что-то о молодых семьях, мужчины не успели. И в двух случаях посещение девушек закончилось дракой с недовольными мужьями. Таким образом, из тридцати пяти сокурсниц Сони из списка удалось исключить лишь девять человек, но при этом добавилось ещё восемь, которых тоже следовало найти.

Айк настолько погрузился в раздумья, что не сразу услышал телефонный звонок, доносящийся из открытых дверей спальни. На какое-то безумное мгновение он решил, что это звонит Соня. Возможно, ей нужна помощь и она зовёт его?? Но звонила Айнур, приглашая приехать к ним. Айк взглянул на часы: до наступления Нового Года оставался час. Он заглянул в холодильник и наскоро выгреб то, что приготовила Марфа в надежде, что он не станет в одиночестве сидеть за праздничным столом.

Айнур открыла ему дверь, весёлая, оживлённая, схватила его за руку и затащила в квартиру: - заходи, Айк! Хорошо, что надумал приехать! - Он сунул ей в руки пакет с ананасом, парой банок красной икры и батоном сырокопчёной колбасы. Она унеслась на кухню, а на шее Айка, с визгом и смехом повис весь её выводок. На них с улыбкой смотрел из дверей комнаты Сергей. От него попахивало спиртным и он был настроен благодушно:

- эй, парни, кто не будет помогать маме, тот пойдёт спать! Айк, ты как? Ребята накопали что-нибудь стоящее?

Тот махнул рукой: - ничего обнадёживающего. Но, по крайней мере, что-то проясняется.

Айк вернулся домой, когда Новый Год только-только вступил в свои права. Уж очень тяжело было ему наблюдать за друзьями, завидовать их счастью, их любви. И хотя они были аккуратны, не желая причинять ему боль, краем глаза он видел, как погладил жену по бедру Сергей, как ласково она прикоснулась кончиками пальцев к его щеке и улыбка осветила её лицо.

Вернувшись в пустой тёмный дом, он едва заставил себя умыться и почистить зубы, а потом тяжело свалился на кровать. Волк безнадежно скулил, и Айк, вцепившись зубами в подушку, закрыл глаза.

Он, вдруг, почувствовал её рядом, тёплую, сонную. Её рука лежала поперёк его груди, а пушистая лохматая головка доверчиво покоилась на плече. Он осторожно повернулся на бок, и её нос уткнулся ему в шею, шевельнулись нежные губы, что-то шепнув во сне. Он медленно, не торопясь, принялся покрывать лёгкими поцелуями висок с тоненькой пульсирующей жилкой, потом лизнул мягкий круглый подбородок и невесомо прошёлся поцелуем по уголкам рта. Поймал чуть слышное, но уже неровное дыхание и уже смело опустился на шею, а затем ниже, сгорая от желания и сдерживаясь из последних сил. Потом он медленно, не торопясь, раздвинул круглые коленочки и вошёл в сладостную глубину, где замер на секунду, боясь, что не сможет сдержаться, чувствуя влажность и жар её тугого лона, протяжно зарычал, касаясь длинным толчком сокровенного местечка в глубине, от чего его пронзило таким разрядом сладострастья, что он не смог удержаться…

Айк пулей взвился с постели, с отвращением глядя на большое мокрое пятно, расплывающееся на простыне. Чертыхаясь и прыгая на одной ноге, торопливо сдернул с себя липкие холодные трусы, выхватил из шкафа чистые и почти бегом устремился в ванную, где долго стоял под ледяным душем, стараясь утихомирить дыхание и разбушевавшегося волка.

Соня потеряла счёт дням и неделям. Они все были похожи, как две капли воды. Только Оленька и Надюша вносили разнообразие в её монотонную жизнь. Они рано стали держать головки и активно требовали к себе внимания, а их улыбки маленькими солнышками освещали тесную квартирку.

Соня чувствовала себя плохо. Она хронически не высыпалась, потому что ложилась всегда заполночь, а вставала чуть свет. Слава Богу, ночами дети просыпались редко. Не получалось и прилечь днём, ведь её всегда ждали стирка, готовка и бухгалтерия. Она отказалась от ежедневных прогулок с детьми, потому что устала поднимать двухместную коляску на четвёртый этаж. Хорошо, что у квартиры был приличных размеров балкон, куда она и вывозила дочерей. Иногда приходила Аллочка с Аполлошей и помогала Соне спустить коляску с малышками вниз, на улицу. Дело было к весне, ярко светило солнце, и Соня иногда задумывалась о том, что же будет с Айком, когда наступит тяжёлое для его волка время. Она не говорила об этом с подругой, потому что знала: та опять станет уговаривать её позвонить ему.

Дарья Никаноровна оказалась для Сони поистине бесценной находкой. Только благодаря её помощи девушка не падала с ног от усталости. Соседка даже предлагала ей иногда оставлять малышек у неё на ночь, чтобы Соня могла выспаться, но та знала, что обязательно прибежит ночью посмотреть на дочерей, а вместо сна будет прислушиваться, не донесётся ли из-за стены их плач.

Соня уже давно призналась, что никогда не была замужем, и у детей нет законного отца. Дарья Никаноровна спокойно выслушала её и ласково улыбнулась: - ничего, Сонюшка, сама дочек вырастишь. Время быстро пролетит, не заметишь. Ты молодая, глядишь - и замуж ещё выйдешь. - Девушке нравилась соседка за беззлобность, терпение, доброту, за то, что та звала её также, как бабушка - Сонюшкой. Правда, она даже удивилась, как её неприятно царапнули слова Дарьи Никаноровны, что она выйдет за кого-то замуж. Нет, Соня не хотела, чтобы у дочерей появился отчим. А родной отец? Она смутилась от этой неожиданной мысли и постаралась подумать о чём-нибудь другом.

Это случилось в марте, когда Соня, покормив детей, укладывала их спать. Надюшка капризничала, а Оленька смотрела на неё удивлёнными серьёзными глазками и тянула в рот большой палец на правой ножке. Мать только что сняла с неё мокрые колготки, когда услышала телефонный звонок. От голоса Анны Витальевны у неё по спине пробежал холодок: - Соня…, я не хотела тебе говорить, но… придётся…, - она запнулась, а девушка медленно опустилась на табуретку. В комнате хныкала дочь, и она мельком глянула туда, на малышек, - Соня, у папы инфаркт. Сегодня утром его на “Скорой” увезли в больницу. Состояние тяжёлое, инфаркт обширный, я сейчас поехала к нему. Может быть, мне разрешат за ним ухаживать.

- Мама, это из-за меня, да? - дрожащим голосом спросила Соня. Слёзы текли по щекам, она смахнула их тыльной стороной ладони.

- Не из-за тебя, а из-за этого… - Анна Витальевна вздохнула, - ты-то что могла сделать, скажи? Всё же давай будем надеяться на лучшее. Я ещё беспокоюсь, чтобы у тебя молоко не пропало! Детям всего четыре месяца, их бы лето ещё кормить грудным молоком, а там можно и пореже грудь давать, один - два раза в день.

- Мам, так я их и сейчас понемногу прикармливаю. Соки даю, детское питание.

- С деньгами у тебя как, Соня? - тревожно спросила Анна Витальевна, - боюсь, нам придётся посылать тебе чуть меньше. Папа будет на инвалидности, а лекарства, сама знаешь, сколько стоят. Может, домой вернёшься? Подумай, хорошо?

- Нет! Мама я не поеду домой, проживу, не беспокойся. От квартиры ещё осталось немного денег, а там будет видно, может, ещё возьму работу!

- Смотри сама, Соня. Если надумаешь - я приеду за вами. Сейчас поеду к папе, вечером позвоню, расскажу тебе, как у него дела.

Усыпив малышек, Соня наплакалась всласть, а потом долго сидела, глядя в одну точку. Она не знала, что делать. Вернуться домой означало одно - у неё отберут детей. Да, она станет бороться за них. В конце концов, есть законы, полиция, суды. Это значит, долгие месяцы чужие люди будут копаться и изучать подробности случившегося с ней несчастья. Она снова и снова будет рассказывать обо всём равнодушно глядящим на неё чиновникам, писать бесконечные заявления, собирать справки. А что будет в это время с её детьми? - Соня содрогнулась от этой мысли. - Да, возможно, Айк не станет возражать, если она поедет с девочками. Тогда что её ждёт? Постель, громадный дом с ненавидящей её старухой-домоправительницей, очередные роды… Наверно, ещё подарки: конфеты, тряпки, чтоб не сопротивлялась при сцепке. - Она прикусила руку, чтобы не завыть в голос. Подумав, прикрыла кухонную дверь и набрала Аллочку. Та была занята и попросила позвонить через десять минут.

Перезвонив, Соня рассказала подруге о случившемся. Та помолчала, потом осторожно сказала: - может тебе и правда домой уехать? На что ты жить-то будешь? Получаешь ты мало, дети растут, у мужика ты деньги просить не хочешь?

- Алла, ты что! - взвыла Соня, - он же у меня девочек отберёт!

- Ну да? - усомнилась та, - на каком основании?

- Так отец же!

- Это ты знаешь, что отец, - возразила Аллочка, - а он знает?

- Э-э-э…, - и Соню осенило: - ты права, подруга! У него нет доказательств!

- А если докажет? Вроде есть какие-то анализы, что ли, чтобы отцовство доказать?

- Есть! Но! Он никогда не согласится делать тест на ДНК! Алла, слушай, чтобы доказать, что он отец моих девчонок, ему придётся сделать специальный тест, но ведь он волк! У него какие-то отклонения в генах, что ли. Если он потребует такое исследование, то все узнают, что он оборотень! А они это изо всех сил скрывают! А-а-а!! Подруга, ты молодец! Теперь я знаю, как мне защитить от него детей!

- Теперь домой уедешь? - грустно спросила Аллочка.

- Нет, не поеду. Поживу в Ачинске. Уж если совсем будет плохо, тогда придётся ехать, а пока остаюсь.

ГЛАВА 21.

Время гона приближалось. Всё чаще и чаще Айку снилась Соня, обнажённая, сладостная, иногда - заплаканная, но чаще улыбающаяся ему. Проснувшись, он, порой, удивлялся: когда это он видел адресованную ему улыбку? Вот нахмуренные брови и неприязненно глядящие на него глаза - это да, но улыбка?

От посланных им на её розыск людей по-прежнему не поступало никаких благоприятных известий. Он и сам вновь побывал в Сонином институте, взял адреса девушек из другой группы, с которыми она, якобы, поддерживала хорошие отношения. После поездок в Иркутск и Омск убедился, что это тупик. Не настолько Соня была дружна с ними, чтобы искать у них помощи.

Однажды, когда отчаяние захлестнуло его, он опять поехал в Малые Ветлуги, к Прасковье Агафоновне. По крайней мере, она не выгонит, а может о чём и проговорится.

Пожилая женщина уже бодро передвигалась по дому, Айка встретила скептической улыбкой: - ну что, больше не ищешь?

- Почему не ищу - ищу! Мои люди побывали в Енисейске, Туруханске, Богучанах, Лебяжьем, Канске. Теперь я знаю, что там Сони нет.

Прасковья Агафоновна озадаченно смотрела на него: - и кто тебя надоумил её там искать?

Айк пожал плечами, усмехнулся: - я проверяю всех девушек, с которыми она училась в институте. Многие вышли замуж, сменили фамилии, разъехались, - он тяжело вздохнул, - кто куда… Я подумал, что она, наверняка, поехала к кому-то знакомому. Раз у родственников её нет, значит, остаются подруги.

Женщина хмыкнула, покачала головой, но ничего не сказала. Айк насторожился, внимательно наблюдая за ней: - я ошибаюсь? Прасковья Агафоновна, я всё равно найду Соню, но может быть, вы всё же подскажете, где её искать? Если она родила, а я думаю, что это так, ей несладко приходится. Я весь извёлся, поверьте!

Старуха сурово поджала бледные губы, строго сказала: - с чего ты возомнил, что ей некому помочь? У неё ещё родители нестарые, помогут, не пропадёт она!

- А, так значит, я прав и Соня родила? - Айк уцепился за фразу о помощи родителей, надеясь разговорить Прасковью Агафоновну, но та нахмурилась:

- с чего ты взял? Я только сказала, что она и без тебя не пропадёт. И вообще, знаешь что, Айк, ехал бы ты домой, нечего тут меня пытать, молод ещё допросы-то мне устраивать!

Ему ничего не оставалось, как попрощаться с вредной старухой.

Гон накрыл, как морской прилив. Айк держался, каждый вечер подолгу простаивая под ледяным душем. Теперь, куда бы он ни направился, он стал встречать Лорен. Она здоровалась и скромно опускала глаза, а его волк сдержанно рычал при виде обидчицы своей пары.

Ему пришлось вернуть домой мужчин, разыскивающих Соню: он хорошо понимал их состояние. Спустя ещё несколько дней Айк ушёл в тайгу.

Большой матёрый волк бежал в сторону Красноярска, по широкой дуге огибая встречающиеся населённые пункты. К утру, пробежав почти сотню километров, он упал на мягкую лесную подстилку и забылся чутким сном зверя. Проснулся вечером от холода, удивлённо оглядел свой голый торс и усмехнулся. Всю ночь волчьи инстинкты вели его туда, где когда-то жила его пара. Обернувшись, он отправился в обратный путь. Ещё одна ночь и бешеный бег, и тоскливый, берущий за душу волчий вой, в котором излита вся вселенская скорбь.

Дома, опустошая холодильник и вспоминая съеденного накануне ночью зайца, Айк решил, что надо посоветоваться с кем-то, кто может оценить ситуацию взглядом со стороны. Неглупый и ехидный Лукьянов подходил как нельзя лучше.

Закончилось время гона. Вновь волки и волчицы превратились в добропорядочных граждан, как будто и не они ещё недавно выли и рычали в окрестной тайге, дрались за самку и спаривались на глазах у стаи.

По совету Лукьянова Айк вновь отправил людей на поиски Сониных сокурсниц. Полицейский мотивировал свой совет тем, что мало у кого детская дружба сохраняется позже, когда люди становятся взрослыми. А вот студенческие годы связывают, порой, на всю жизнь. Айк с сомнением отнёсся к этой теории, но он понимал, что необходимо отработать до конца одно направление поиска и лишь затем переходить к следующему.

Наступлению лета Соня радовалась, как никогда. Деньги от продажи квартиры закончились, но её депрессивное настроение значительно улучшилось. После тяжёлого инфаркта Михаил Иванович, всё же, поправился и теперь восстанавливался дома, временами позванивая дочери. Соня отвечала ему весёлым и бодрым голосом, рассказывая, как замечательно идут у неё дела, как быстро растут его внучки и в ближайшее время она обязательно пришлёт их фотографии. И да, деньги у неё есть, потому что она получает приличную зарплату.

На самом деле, денег катастрофически не хватало. Анна Витальевна высылала ей, сколько могла выделить из своего семейного бюджета, но дети быстро вырастали из подаренных одёжек, так что Соне волей - неволей приходилось покупать новые, красивые, но ужасно дорогие вещи. Деньги для их приобретения ей приходилось экономить на себе. К сожалению, её старые вещи, которые она носила сразу после института, в большинстве своём стали ей маловаты. Мало того, что она продолжала кормить грудью, а значит, ни один жакет или блузка на ней не сходились, так она ещё и в бёдрах раздалась! Немножко, всего чуть - чуть, но любимые джинсы обтянули попу до неприличия. При всём при том она чувствовала, что похудела и приобрела, как сказала ей Аллочка, некоторую костлявость.

Подрастающим малышкам требовались витамины, поэтому Соня никогда не выбирала между ранними фруктами и сыром или мясом для себя. Конечно, в первую очередь детям нужны фрукты, а она частенько ужинала жареной картошкой или винегретом.

Желая как-то помочь подруге, Аллочка предлагала ей свои не новые, но вполне хорошие вещи. К их обоюдному сожалению, у них были совершенно разные фигуры, да и рост у Сони подкачал.

- Пигалица ты, Сонька! - как-то, в сердцах, Аллочка бросила на диван умопомрачительный стильный жакетик, который не сходился ей в груди, а на Соне болтался, как на вешалке.

Сонина радость была обусловлена тем, что дочери не только самостоятельно сидели, но уже давно ползали по комнате, смешно шлёпая ладошками там, где пол не был застелен ковром. Мало того, они активно пытались встать на ножки, цепляясь за любые подходящие предметы. Пока они бодрствовали, Соня никак не могла сосредоточиться на работе и обязательно косила одним глазом на озорниц, боясь, что они что-то уронят на себя.

Нацеловывая румяные щёчки, она вглядывалась в шаловливые глазки, боясь увидеть в них янтарную желтизну. Но нет, будучи тёмно-карими, как у отца, они ни разу не посветлели.

К концу июля люди Айка разыскали всех девушек - сокурсниц Сони. Он уныло рассматривал немаленький список, затем скомкал его и отправил в корзину. Многомесячный труд трёх человек и его самого закончился крахом.

Совет стаи внимательно следил за поисками и вновь собрался на следующий день после их бесславного завершения.

Айку никого не хотелось видеть. Он лихорадочно думал о том, с чего следует начать поиски Сониных подруг детства. Затянувшееся молчание прервал Кытах Арбай:

- Айк, мы решили написать официальное письмо от имени городского Совета Междуреченска в администрацию Малой Ветлуги с просьбой оказать помощь в розыске Рубцовой Софьи, которая является внучкой жительницы посёлка Никоновой Прасковьи Агафоновны.

Тот равнодушно пожал плечами: - попробуйте, только зря всё это. Я хочу вас всех попросить: присмотрите за молодыми, Сергею помогите. Я уезжаю в Красноярск, когда вернусь - не знаю.

Через три дня Айку в гостиницу позвонил Сергей: - слышь, Айк, наши деды из Совета письмо от бабуси получили. Пишет: “спасибо за бумагу, для растопки хороша, ещё присылайте, не откажусь.” Представляешь? Наши чуть из шкур не выпрыгнули от возмущения!

- Молодец Прасковья Агафоновна! - расхохотался Айк, - сразу видно близкую родственницу моей Сони. Ты вот что, Сергей: возьми у меня в кабинете, в шкафу, нераспечатанную пачку хорошей финской бумаги и отошли ей. Приложи письмо: “Дорогой Прасковье Агафоновне от будущего внука”.

Первую ночь в “Огнях Енисея” Айк не спал, обдумывая, с чего начать поиски Сониных подруг. С кем она дружила? Может быть, это была девочка из соседнего подъезда? А, может быть, она сидела с ней с первого класса за одной партой? А если они приехали в Красноярск из другого города, когда Соня уже закончила школу? Вопросы…, вопросы… Время утекало, как вода из рук. Ни днём, ни ночью он не знал покоя. Стоя у окна и рассеянно глядя на огни ночного Красноярска, он вдруг подумал: - если он ей так противен, то он согласен на крайнее - ему не надо постели, он не станет навязываться ей со своей любовью, только бы она жила рядом, только бы видеть её, смотреть в её глаза, слышать голос и смех, радоваться и наблюдать за тем, как растут его дети. - Теперь он был совершенно уверен, что она родила. Едва ли это один щенок, обычно их бывает несколько. - Со временем она станет ему доверять, когда поймёт, что он готов ждать. А гон…, что ж, - он скривился, - на время гона он будет уходить в тайгу.

Для очистки совести он несколько дней понаблюдал за Рубцовыми. Каждое утро Анна Витальевна отправлялась на остановку маршрутки и ехала на работу. Михаил Иванович не появлялся, и Айк изломал всю голову в поисках отгадки, но факт был налицо: Сонин отец куда-то подевался.

Школ оказалось две. Обе находились недалеко от дома Рубцовых. Предстояло выяснить, в которую из них она ходила. При условии, что училась в Красноярске.

Стоя перед дверью одной из них, Айк тихо выругался. Он совсем забыл, что в школах каникулы. Всё же он вошёл и в вестибюле, темноватом и тихом, обнаружил женщину, которая мирно вязала носки, сидя в открытых настежь дверях гардероба.

При звуке открывающейся двери она подняла голову, выжидательно глядя на него. Айк вежливо поздоровался, спросил: - очевидно, все учителя в отпуске?

Женщине было скучно. Она отложила вязание и словоохотливо поддержала разговор: - да, учителя до августа отдыхают, только завуч да директор иногда заглядывают. А вам кого надо-то? - она пододвинула ему стул: - да вы присаживайтесь!

- Спасибо, - он опустился на стул, - я ищу одну вашу выпускницу, Соню Рябцеву. Случайно, не помните такую? Она заканчивала школу лет семь - восемь назад.

Женщина задумалась, отрицательно покачала головой: - нет, что-то не припомню. Я здесь уж четырнадцать лет работаю. Недавних-то выпускников всех помню, правда, редко у кого фамилию знаю, только в лицо. А тех, кто давно школу закончил…, нет, вам надо в августе прийти. Учителя-то своих всех помнят, хоть сколько времени пройдёт. - Айк разочарованно попрощался и вышел на улицу, под жаркое палящее солнце. Жаль, ещё один месяц потерян. Придётся возвращаться домой.

На всякий случай он прошёлся до дома Сониных родителей. На знакомой детской площадке, в тени тополей на скамейке сидели две пенсионерки, что-то оживлённо обсуждая. Айк поколебался, но подошёл и присел с краю, прислушиваясь к разговору. Обсуждали соседей, мелькнуло даже имя Сониной матери, но ничего для себя интересного он не услышал. Пришлось вернуться в гостиницу.

Междуреченск пребывал в летней истоме. Окружающая городок вековечная тайга накрывала его плотным покрывалом запахов прогретой горячей хвои, ароматов цветущих трав и свежести речных струй от двух небольших речушек, огибающих Междуреченск с востока и запада и устремляющих свой бег к могучему Енисею.

Этот месяц Айк решил посвятить делам. С утра он приехал в “Строймонтаж” и до самого вечера сидел, закопавшись в бумаги. Стая тоже требовала его внимания.

Сергей Звягинцев собрался взять отпуск и съездить с семьёй в Москву: побродить по музеям и театрам, показать детям столичный зоопарк. Айк не возражал: - пусть отдохнёт, ведь вскоре ему самому предстояло уехать на неопределённый срок.

Август начался с дождей. Мелкая морось покрывала лобовое стекло машины, туман густыми полосами стелился по дороге.

Айк поехал сразу к школе, решив не терять время. Авось, позже в гостинице будут места.

Теперь в здании было людно. Звонили телефоны, стучали по деревянному полу каблуки, хлопали двери и слышались голоса. Охранник у двери направил его на второй этаж, в учительскую, но Айк решил осмотреться, представляя, как несколько пар женских глаз с любопытством воззрятся на него, с интересом слушая его объяснения. Он вернулся к скучающему охраннику: - слушай, парень, мне надо встретиться с классным руководителем выпускников нынешнего года. Не поможешь?

Охранник, сидящий на стуле, лениво вытянул ноги: - а тебе зачем?

Волк, недовольный таким пренебрежительным отношением, завозился и глухо зарычал. Айк едва заметно поморщился и любезно ответил: - да вот хочу сестрёнку в вашу школу устроить. Мы переехали в Красноярск нынче летом, а ей ещё год учиться. Хочу переговорить с классным руководителем какого-нибудь выпускного класса, где учеников поменьше.

Охранник зевнул, прикрыв рот ладонью. Ничего интересного. - Ты в учительской спроси Марину Сергеевну, из трёх классных руководителей она одна сегодня в школе.

Кивнув парню, Айк поднялся в учительскую. Большая комната тесно заставлена письменными столами, за некоторыми сидят женщины. Они все дружно подняли головы, глядя на вошедшего.

Марина Сергеевна оказалась молодой приятной девушкой. Под предлогом, что он не хотел бы мешать остальным педагогам, Айк попросил её выйти с ним в коридор и был провожаем разочарованными взглядами.

Уже направляясь за девушкой к скамейке у окна, он знал, что она ничем не сможет ему помочь. Слишком молодой была Марина Сергеевна, чтобы знать выпускников, закончивших школу семь лет назад. Ему пришлось выдумывать причины, по которым он ищет Соню Рубцову, но как он и предполагал, девушка ничем не могла ему помочь. Правда, она посоветовала прийти через пару дней, когда выйдут на работу остальные педагоги, в том числе и двое классных руководителей выпускных классов.

Они немного посидели в коридоре, и Айк осторожно поспрашивал, нельзя ли получить классные журналы тех лет. Марина Сергеевна сказать по этому поводу ничего не могла, но предположила, что журналы тех лет сданы в архив.

Эти два дня он бродил вокруг дома Рубцовых и однажды на балконе их квартиры увидел Михаила Ивановича. Выглядел тот неважно, Айк решил, что он серьёзно болеет.

За это время он побывал и во второй школе, но и там педагоги ещё не вернулись из отпусков.

Через два дня удача улыбнулась ему. Учительница, которой недавно, как она сказала, исполнилось ровно семьдесят лет, сразу же вспомнила свою выпускницу, Сонечку Рубцову. Перед эти она долго и дотошно выспрашивала Айка о причинах его интереса, в результате чего он признался почти во всём, что произошло у них с Соней. Он не стал, естественно, рассказывать о событиях в Сухом Логу и своём оборотничестве, но трудно и сбивчиво признался, что любит девушку, а ей он не нужен. Он не скрыл, что Соня, вероятно, уехала к подруге, которую он хочет найти. Его рассказ о поисках сокурсниц удивил старую учительницу. Некоторое время она молчала, а потом сказала: - я хорошо помню её. Милая скромница, всегда готова всем помогать, отзывчивая, с добрым сердечком. Мы, учителя, удивлялись, что связывает Сонечку с ужасной девочкой, Аллой Тумановой. Бесспорно, та была красавицей. Смотришь на неё и кажется, что она сошла с обложки дамского романа или какого-нибудь глянцевого журнала. Но это до тех пор, пока она не откроет рот. Девочка жила с матерью-алкоголичкой, вечно пьяной, совершенно опустившейся женщиной. Соответственно, лексикон Аллы сформировался под влиянием матери и её гостей. Повторюсь, она была ужасной хулиганкой, хамила учителям, нецензурно выражалась, но… была единственной подругой Сони Рубцовой!

Айк ликовал, с трудом удерживая радость. - Наверняка Соня у этой безобразницы. Пожалуй, он и его люди напрасно колесили по городам! Вполне возможно, что она никуда и не уезжала, а спокойно живёт в Красноярске, где-нибудь на другом конце города. Да, она не появляется у родителей, да, Анна Витальевна исчезала куда-то на месяц или больше. Ну так что? Может быть, мать просто жила у дочери, не появляясь дома. Наконец-то появилась зацепка! - Он осторожно поинтересовался: - а адреса этой подруги вы не знаете?

- Увы, молодой человек, не знаю. Помню только фамилию - Туманова. Как звали мать, я тоже не знаю, так что ничем помочь вам больше не могу.

Айк торопливо поблагодарил старую учительницу и вскочил на ноги со скамейки в коридоре. Она удержала его сухонькой рукой, больше похожей на лапку: - подождите… Я не знаю, правильно ли я сделала, что рассказала вам о Сонечке. Она ведь очень хорошая девочка, только какая-то…беззащитная, я бы сказала. Теперь вот боюсь, как бы вы не поступили с ней плохо!

Айк проникся волнением женщины: - нет-нет, вы можете быть спокойны, я никогда, ни за что не сделаю ничего, что причинило бы Соне вред! - про себя с неприязнью подумал, что вред уже причинён и изменить ничего нельзя.

***

- Эдуард, женщину найти поможешь? - спросил Айк, как только услышал в трубке голос Лукьянова.

- Здорово, волчара! - хохотнул полицейский, - всё не угомонишься?

- Эдик, помоги найти даму по фамилии Туманова, - не поддался на провокацию Айк. - Только я ни имени, ни отчества, ни даты рождения не знаю.

- Ладно, попробую. Ты где?

- Я в Красноярске. Вечерком в ресторан гостиницы приедешь?

- Лады, только давай завтра. Там, я думаю, и список подоспеет. По приблизительной дате рождения ничего сказать не сможешь? Или тебе всё равно, сколько ей лет? - он опять захохотал.

- Что ты ржёшь, как стоялый жеребец, - недовольно поморщился Айк. - Я к тебе с серьёзным вопросом, а тебе смешно. Женщине от сорока пяти до пятидесяти, я думаю.

- Ладно, ладно, не злись, сказал же - попробую!

Список женщин Красноярска по фамилии Туманова к вечеру следующего дня, действительно, был готов и состоял он из пятнадцати человек.

Айк уныло рассматривал лежащий перед ним листок бумаги, а Лукьянов внимательно смотрел на него.

- Чего молчишь?

Тот тяжело вздохнул: - понимаешь, Эдик, мне ещё полмесяца надо затратить, чтобы с каждой поговорить. Их ещё найти надо, да дома застать…

- Слушай, может ты что-то знаешь по искомой даме? Ну, там, образование, семейное положение, ещё что-то?

- Знаю, - Айк дёрнул уголком рта, - пьяница она и, скорее всего, нигде не работает.

- Ну, так бы и говорил! Мы таких людей худо-бедно учитываем. Не всех и не всегда, правда. У неё судимостей нет, не знаешь?

- Не знаю, но думаю, что нет.

- Поищем! - бодро пообещал приятель и хлопнул Айка по плечу: - расскажешь, что удалось узнать?

На следующий день из списка удалось исключить девять человек, по которым было известно, что все они работают и имеют благополучные семьи. Оставшихся шестерых Айку предстояло навестить.

***

Заканчивалась вторая неделя встреч с женщинами по фамилии Туманова, и Айку, наконец, повезло. Он считал, что Сонина подруга должна жить где-то недалеко от школы, в которой они вместе учились. Но нет, оказалось, в школу Аллочка добиралась на троллейбусе.

Он сразу понял, что наконец-то нашёл ту самую Нину Сергеевну Туманову, как только поднялся на второй этаж старой пятиэтажки и увидел облезлую, не раз взломанную дверь с разбитыми косяками, выломанными замками и наспех заколоченными фанерой дырами от них. Звонок не работал, ему пришлось стучать. На стук из соседней квартиры вышла женщина средних лет и неприязненно сказала: - не могли бы вы не стучать так громко? У меня ребёнок спит!

- Извините, - Айк неловко улыбнулся, - но у неё не работает звонок. Может быть, хозяйки нет дома?

- Да дома она, пьяная, наверно, валяется! - женщина оглядела его с головы до ног, презрительно сказала: - неужели такой приличный мужчина не мог найти женщину получше? Сифилис подцепить не боитесь?

- О! - он засмеялся, - вы ошибаетесь! Я к ней не по этому вопросу, честное слово! Мне надо у неё получить кое-какие сведения, только и всего.

- Ну-ну, - взгляд женщины смягчился, - вы дверь-то толкните посильнее, Нинка её не закрывает, нечего там воровать, кроме пустых бутылок!

Так и получилось. Айк вошёл в грязную прихожую, а затем - в комнату. Прямо на полу, на искусственном облезлом паласе спала женщина. Он огляделся и подумал, что Соня точно здесь не живёт. Тяжёлый застоявшийся воздух, пропитанный застарелыми запахами дешёвого табака, алкоголя, мочи и чего-то гниющего. Голые стены с выцветшими грязными обоями, много лет немытые окна, на кухонном столе, видном через открытую дверь, гора грязных тарелок и гранёных стаканов, пустые бутылки, потёки чего-то жирного. В комнате старая обшарпанная мебель: древний диван с лоснящейся от грязи обивкой, шкаф с исцарапанными дверцами, несколько колченогих разномастных стульев. В другую комнату он не пошёл. Подошёл к окну и, немного повозившись и стараясь не прислоняться к ободранному грязному подоконнику, открыл раму. Несколько раз вдохнул полной грудью хлынувший свежий воздух и вернулся к спящей хозяйке. Присел перед ней на корточки и, не церемонясь, потряс за плечо: - эй, Нина Сергеевна, проснитесь!

Женщина замычала, потом, не открывая глаз, чётко сказала: - пошёл на х…!

Усмехнувшись, Айк рывком посадил её и прислонил спиной к дивану, после чего слегка похлопал по щекам, опухшим от многодневной пьянки: - давайте, давайте, открывайте глаза, Нина Сергеевна, мне нужно с вами поговорить.

Кое-как женщина разлепила глаза и ощерила рот с редкими гнилыми зубами: - какой красавчик! Опохмелиться принёс?

- Нет, - Айк отрицательно качнул головой, - но могу сходить, купить.

- Иди! - она снова начала заваливаться на бок.

Айк не стал её поднимать. Поднявшись на ноги, немного постоял, глядя на вновь уснувшую женщину и вышел из квартиры.

В ближайшем магазине взял бутылку водки и закуску: маринованные огурцы, хлеб, батон копчёной колбасы. Подумав, кинул в корзину несколько банок рыбных и мясных консервов.

К его удивлению, когда он снова вернулся в квартиру, хозяйка сидела на диване, обхватив руками голову. На звук его шагов, не пошевелившись, хрипло спросила: - купил?

- Купил! Налить?

- Давай. Стакан на кухне возьми.

Айк прошёл на кухню и, выбрав на столе наименее грязный стакан, плеснул в него немного водки. Оглядевшись, увидел среди грязных тарелок нож и отрезал толстый ломоть хлеба, сверху положил несколько кружков колбасы.

Женщина подняла голову, протянула трясущуюся грязную руку, в которую он вставил стакан. Залпом выпив содержимое, она блаженно прикрыла глаза. Айк с интересом наблюдал за ней. Потом, положив хлеб с колбасой ей на колени, ногой подтянул к себе ближайший стул: - ну, полегчало? Теперь мы с вами поговорим.

Она посмотрела на него мутным взглядом: - чего тебе надо?

- Нина Сергеевна, ваша дочь с вами живёт?

- Алка-то? Не-ет, уехала она. Давно.

- А Соню Рубцову вы знаете?

- Соньку? Знаю, да, - она заметила у себя на коленях хлеб с колбасой, скривилась, потом грязно выругалась: - это ты зачем купил? Лучше бы пузырь…

- Ешьте.

Она неохотно откусила, сказала, с трудом проглотив: - сын у неё, в честь какого-то бога муж назвал, не помню.

Айк напрягся: - сын?? И… она замужем?

- Не-е, развелась уже. Одна теперь живёт, без мужика. Слушай, налей ещё? Хлеб запить.

Он прошёл в кухню, ничего не видя перед собой. Волк завыл, требуя, чтоб его выпустили. Потом тихо заскулил. Айк чувствовал, что отчаяние захлёстывает его, перехватывая спазмами горло, не позволяя дышать. Он прислонился лбом к косяку, закрыл глаза.

- Эй, парень, ты чего застрял? - хриплый пропитый голос вернул его к жизни. Он схватил со стола открытую бутылку и вернулся к хозяйке.

- Так муж её бросил? Или она сама от него ушла?

- Не-е, он. Да и плевать, пусть катится к… матери. Она и без него не пропадёт. Алка у меня парикмахерша, хорошие деньги зарабатывает. А, вспомнила: Аполлоном сынка у ней зовут!

У Айка ослабели ноги, он тяжело опустился на стул и механически протянул женщине бутылку, которую она тут же схватила. - Так сын родился у Аллы? Это она выходила замуж?

- Ты чё, дурной? - она смотрела на него с подозрением, - я тебе о ком говорю-то? Алка, дочь моя, парикмахерша, сын у неё, Аполлон. Понял, нет?

От облегчения, которое почувствовал Айк, он был готов расцеловать эту опухшую багровую личность. Не выдержав, он вскочил: - а Соня у неё живёт? - Он пожалел, что отдал всю бутылку. Теперь женщина, не слыша его, пила прямо из горлышка. Он попробовал отобрать, но опоздал. Нина Сергеевна снова заваливалась на бок. Он схватил её за руку, не позволяя упасть: - где живёт Алла? Скажите, где мне её найти?

Не открывая глаз, та с трудом пробормотала: - не помню я, город какой-то, на конверте написано было. - И упала, отключившись.

- Н-да-а, на конверте, значит. - Айк оглядел комнату, - и где искать тот конверт? Если он вообще сохранился! - Неуверенно посмотрев на уснувшую женщину, он пришёл к выводу, что ничего от неё не добьётся. Оставалось одно - искать самому. Ждать до завтра, когда она, возможно, протрезвеет, у него не хватало терпения.

Айк принялся методично обыскивать квартиру. За час с небольшим он просмотрел шкаф и две тумбочки в одной комнате, облезлый комод и ещё один небольшой двустворчатый шкаф - в другой. Брезгливо морщась, он даже перешерстил стопку условно чистого белья хозяйки: несколько застиранных старых лифчиков и трое-четверо рейтуз, вылинявших и, местами, дырявых. Ни конверта с письмом, ни каких-либо иных бумаг не было. Он задумался, озадаченно оглядывая квартиру. Подняв стоящую рядом со спящей женщиной бутылку, где на донышке плескались остатки водки, и понёс её на кухню. Его внимание привлекли навесные шкафчики - остатки прежней добропорядочной жизни. Он открыл дверцу одного из них: прямо перед ним, на полке, валялись небрежно брошенные бумаги. Счета за газ и свет, старые пожелтевшие газеты. Он торопливо выгреб всё найденное на широкий подоконник, не желая терять время на освобождение стола от грязной посуды. Драгоценный конверт нашёлся сразу. Айк схватил его, не веря, что конец его поисков близок и прочитал адрес: город Ачинск.

ГЛАВА 22.

Айк сидел в машине перед подъездом дома Аллы Тумановой. Наверняка, у неё теперь была другая фамилия, но он не считал это важным. Пусть будет Туманова.

Ему казалось невозможным, невероятным, что его поиски, наконец, закончены и он увидит Соню. Айк малодушно гнал от себя мысли, что он опять ошибся, и её здесь нет. Он с трудом удерживался, чтобы, прыгая через ступеньку, как мальчишка, не взлететь на этаж и не нажать кнопку звонка; стиснул зубы, желваки ходили на скулах: - только терпение, только выдержка. Если он опять напугает её, неизвестно, на что она решится. - Он упал головой на руль, на секунду прикрыл глаза, а когда снова посмотрел, то увидел, что по тротуару, подняв лицо к солнцу и задумчиво хмуря брови, идёт его Соня.

Взрыкнув, рванулся волк, стремясь избавиться от человеческой оболочки, догнать свою пару, ползти к ней на брюхе, прижав уши и хвост, уткнуться носом ей в колени поскуливая и умоляя о внимании. Айк вцепился в руль, сдерживаясь, стараясь успокоиться, глядя сбоку на родное милое лицо, бледное, повзрослевшее. Кажется, его любимая похудела и стала немножко сутулиться. Его сердце обливалось кровью: было видно, что ей живётся несладко. Неизменные джинсы, на плечах какая-то невзрачная куртка. Впрочем, он лишь вскользь отметил это, жадно вглядываясь в заострившиеся черты, с болью отмечая и потухший взгляд, и щёчки, с которых спала девичья округлость.

Соня дошла до угла дома, когда он завёл двигатель и медленно тронул машину. Она не пошла на остановку городского транспорта. Возможно, отправилась всего лишь в магазин. Айк не торопился, успел взять себя в руки, обдумывая своё появление перед ней.

Отставая, перестраиваясь из ряда в ряд, он не выпускал её из виду и всё время, сам того не замечая, шептал: - всё хорошо, милая. Теперь у нас всё будет хорошо.

Соня вышла от Аллочки и направилась домой, раздумывая, какую бы ещё найти работу. Денег не хватало даже на питание после оплаты квартиры и коммунальных платежей. Она была готова мыть подъезды в своём доме, хотя и не представляла, как смогла бы выкроить на это время. Ну, в конце концов, можно сократить время на сон, ведь это же не каждый день. Но оказалось, что место занято, хотя она и не припоминала, чтобы кто-то наводил в подъезде чистоту.

Сейчас Соня принесла подруге деньги, которые занимала у неё две недели назад. Начинался сентябрь, и она ломала голову над тем, как выкроить средства для покупки двух курточек для Олюшки и Надюши. А ещё нужны тёплые ботиночки и, желательно, утеплённые резиновые сапожки или что-то другое, потому что вот - вот польют холодные дожди, которые принесут слякоть и распутицу. Девчонки вовсю пытались ходить и сердились, когда мать старалась как-то ограничить их свободу, так что на прогулке в коляске их не удержишь.

Коллеги Аллочки принесли несколько курток, они были великоваты, но Соню угнетало то, что они имели, прямо сказать, нищенский вид. В своё время им здорово досталось от непоседливых малышей. Соня вздохнула, погружённая в свои мысли: даже если попытаться привести курточки в божеский вид, оставалась проблема обуви. Свои старые - престарые ботинки она хотела отдать в мастерскую. У одного из них отвалился каблук.

Поднявшись на этаж, она занесла Дарье Никаноровне купленные для неё лекарства и забрала домой детей. Малышки что-то лопотали на своём, лишь им понятном языке, цепляясь за материнские руки и категорически настаивая на возможности идти своими ногами.

В прихожей Соня торопливо сняла куртку, джинсы и туфли, спеша переодеться в домашнее и вымыть руки. Она ещё кормила грудью, но молока уже не хватало, так что следовало подогреть детское питание, чтобы потом докормить не страдающих недостатком аппетита дочерей.

Звонок в дверь несказанно удивил её. Очевидно, Дарья Никаноровна что-то не поняла в принесённых лекарствах, так что следовало быстренько ей помочь и заняться детьми.

У Сони от неожиданности подкосились ноги, когда она, распахнув двери, увидела стоящего перед ней…Айка! Если бы она не уцепилась за косяк, то наверняка шлёпнулась на попу самым постыдным образом. Он дёрнулся подхватить её, но замер на полпути, увидев, какой ужас плеснул в её глазах, как смертельно побелело лицо. Жалкий всхлип вырвался из её груди и она замерла, глядя на него, парализованная его внезапным появлением.

Айк растерялся, болезненно поморщился: - здравствуй… Соня…

- Ты!! Зачем?! Нет,… не хочу!! - Её глаза лихорадочно зашарили по маленькой прихожей в поисках чего-то, чем можно защититься, что могло бы противостоять ему.

Он на секундочку прикрыл глаза, потом тихо шепнул: - выслушай меня, прошу. Соня, я… так долго тебя искал…

Она с силой толкнула дверь, пытаясь захлопнуть, но он спокойно её задержал и вошёл, притворив за своей спиной и не сводя с Сони пылающих янтарным огнём глаз.

- Почему ты так испугалась, родная? Ты знаешь, что ни словом, ни делом я не способен тебе навредить. Позволь мне, пожалуйста,…

- Ненавижу!! Будь ты проклят, зверь!! - подняв кулаки, Соня бросилась за него. Заливаясь слезами, захлёбываясь рыданиями она колотила его по груди, по плечам, по лицу. Догадавшись, разжала кулаки и рванула коротко остриженными ногтями гладко выбритые щёки, плотно сжатые губы и твёрдый упрямый подбородок. По четыре полосы с двух сторон его закаменевшего лица набухли кровью, но он не пошевелился, не удержал её, терпеливо снося экзекуцию. Она вновь ударила его крепко сжатым кулаком, и из разбитого носа закапала кровь.

Соня отступила, с отвращением глядя на свои руки. Рыдания сотрясали тело, в глазах темнело.

- Соня… - она содрогнулась от звуков его голоса, закрыла лицо руками, отступив назад споткнулась о банкетку сзади и плюхнулась на неё. Он присел перед ней на корточки, осторожно отвёл руки, заглядывая в лицо. Кровь капала на костюм и светлую рубашку. Айк вынул носовой платок и прижал его к носу: - ты меня так разукрасила, что люди будут теперь шарахаться, - он гундосо говорил, и Соня слышала в его голосе улыбку. Она открыла глаза. Его исцарапанное лицо было совсем близко, тёмные глаза смотрели виновато и ласково, а уголки рта чуть подрагивали в намёке на улыбку.

Внезапно дверь из комнаты в прихожую распахнулась, и две малышки, шлёпая ручонками по полу друг за другом шустро устремились к матери. Цепляясь за её колени, встали на ножки и хмуро посмотрели на Айка, собираясь дружно заплакать. Он замер, глядя на них: - щенки…, господи, неужели??

-Толкнув Айка в грудь так, что он от неожиданности сел на пол, Соня подхватила дочерей, прижала их к груди. Угрожающе сказала: - не подходи! - быстро метнулась в комнату, оттуда на кухню. Там, поставив хныкающих дочерей на ножки, схватила с подставки разделочный нож и выскочила в комнату, захлопнув кухонную дверь. Айк сбросил ботинки, осторожно прошёл и сел на диван. На его ободранном лице сияла широкая улыбка: - ты всё-таки была беременна! Когда они родились, Соня? - Она молчала, гневно глядя на него. Не дождавшись ответа, он мягко сказал: - ты напрасно утаила от меня беременность и роды. Тебе, наверняка, пришлось нелегко. Если бы я был рядом, ты не испытала бы никаких трудностей.

Соня, наконец, разжала губы, неприязненно сказала: - это не щенки! Это дети. И не твои. У меня… был мужчина. - Улыбка сползла с его лица: - ты опять обманываешь меня! Так нельзя, Соня! Сколько им?

- Они родились семимесячными.

- Так сколько?

- Не твоё дело! Уходи, или я позвоню в полицию.

- И полицейские обнаружат избитого и окровавленного мужчину! - засмеялся Айк. - и всё-таки, это мои дочери, я знаю!

- Нет!

- Да!

- Ты готов пройти тест на ДНК? - Соня зло прищурилась.

Айк опустил голову: - нет, не готов.

- То - то же, - она торжествовала и только сейчас обнаружила в руке нож. Но препираться больше Соня не могла. Дети плакали в голос, и она скользнула на кухню, бросила нож на подставку и схватила дочерей на руки, по очереди целуя зарёванные личики и липкие ладошки. Айк подошёл к стеклянной двери и с улыбкой смотрел на них, но не входил. Потом осторожно сказал:

- позволь мне взять их на руки, Соня.

- Нет! Даже не думай! Отойди от дверей!

Он послушно отступил к дивану, глядя на них. Соня прижала к двери табуретку села на неё и усадила на колени детей, высвобождая из халата грудь. Малышки торопливо припали к соскам, а она прислушалась. Айк опять стоял вплотную к двери, она слышала его дыхание.

- Наверно, им уже мало грудного молока, да? Когда ты собираешься начать кормить их чем-то ещё? - он шептал почти ей на ухо, возвышаясь за её плечом с другой стороны стеклянной двери, но Надюшка услышала, оторвавшись от груди, посмотрела вверх, нахмурив тёмные бровки.

- Кушай, кушай, моя маленькая, - улыбнулся Айк.

Соне было неловко, что он, пусть и не слишком хорошо, со спины, сверху, но всё же видит её с оголённой грудью. Она огрызнулась: не твоя! - и подумала: - плевать! Мне детей надо кормить.

- Моя! - улыбался Айк.

- ДНК?

Он вздохнул: - так их, наверно, уже можно кормить чем-то ещё?

- Без тебя не знаю! - фыркнула Соня, - они давно уже едят детское питание, к твоему сведению.

- А сейчас тоже будешь докармливать, да?

- Буду! Тебе-то что?

- Соня, - его голос стелился мягким шёлком, - позволь, я тебе помогу. Питание же надо подогреть, я думаю? Я подержу малышек, а ты согреешь… Или я согрею, а ты скажешь, как.

Она заколебалась. Панически боясь и не желая, чтобы он и близко подходил к детям, Соня понимала, что ей всё равно нужно выпустить их из рук. Умом она понимала, что не схватит же он их и не утащит прямо вот так, как есть, в машину, но ничего не могла с собой поделать. Какой-то иррациональный страх завладел ею.

Малышки требовательно шлёпали её по груди, и она знала, что они не наелись, молока им явно не хватило. Соня решилась. Застегнув халат, она подхватила дочек на руки и вынесла их в комнату. Айк посторонился, выжидательно глядя на неё и не делая попыток взять у неё детей.

- Надо полагать, раз ты проник в мою квартиру, то выгнать тебя станет для меня большой проблемой? - Соня зло усмехнулась, глядя ему в глаза.

- Он ответил ей умиротворяющей улыбкой: - ты правильно подумала, родная. Ведь, если я выйду, ты меня больше не впустишь?

- Нет! - она опустила детей на ковёр, подвинула к ним игрушки. Обернувшись к Айку, холодно сказала: - иди на кухню и закрой дверь. И прекрати, чёрт возьми, называть меня всякими твоими словечками!!

Он ничего не ответил, но опять улыбнулся и послушно пошёл на кухню. Соня, проводив его взглядом, схватила телефон и нашла номер Аллочки. Та ответила не сразу, видать, была занята. Услышав её голос, Соня, пытаясь говорить спокойно, сказала: - Алла, он приехал!!

Та поняла, о ком идёт речь. Несколько матерных слов стали её ответом. - Не открывай ему, слышишь?? Я сейчас закончу, и мы с Аполлошей к тебе прибежим! Держись, мать! Если что - бей его по башке, тем, что под руку подвернётся!

- Ага, “бей”, бугая такого, - проворчала Соня, поглядывая на Айка, который с интересом прислушивался к разговору, - он уже вошёл, к сожалению. - Мужчина светски улыбнулся на её слова.

- Ладно, подруга, - вздохнула Аллочка, - запустила его, так что теперь поделаешь. К детям только не подпускай. Сейчас, я уже закругляюсь. - Она отключилась.

Пока грелись баночки с питанием, Соня, повернувшись к Айку спиной, пыталась унять дрожь в руках. Его близкое присутствие напрягало. Она кожей ощущала его взгляд, чувствовала едва уловимый запах туалетной воды для бритья и, на грани восприятия, острый, будоражащий - мужчины и его зверя.

Как будто не замечая её напряжённого состояния, он принялся спокойно, чуть насмешливо, рассказывать, как искал её, как встречался с Прасковьей Агафоновной, сокурсницами, преподавателями и педагогами. Он не упирал на свои страдания, тягостные тоскливые ночи, но временами в его голосе прорывалась горечь.

Под его размеренный, умиротворяющий голос Соня постепенно успокоилась, повернулась к нему, внимательно глядя в тёмные глаза: - зачем ты приехал, Айк? Ты мне не нужен, и ты знаешь это. Когда ты оставишь, наконец, меня в покое?

- Нам нужно поговорить, Соня.

- В который уж раз?

- Пусть это будет ещё один разговор, - он упрямо наклонил голову. - Можно, я умоюсь? Как я понял, сейчас подойдёт твоя подруга. Зачем же женщину пугать? - он хохотнул.

Выглядел он, надо признать, ужасно. Кровь подсохла на щеках и подбородке, распухший нос тоже был в крови.

Соня взяла баночки с детским питанием, понесла их в комнату. Дочери залопотали, подтянулись за диван и встали на ножки, глядя на мать. - Сейчас - сейчас, мои золотые, я вас докормлю. - Она посадила их рядышком на диван, придвинула маленький столик, куда поставила баночки. Из шкафа достала полотенце и кинула его Айку: - иди, умывайся, - сама вернулась к малышкам и принялась их кормить.

Он вышел из ванной голый по пояс, прижимая намоченный в холодной воде конец полотенца к опухшему носу. Соня мельком глянула на него, пожалев, что хорошее полотенце теперь пропало, кровавые пятна едва ли отстираются. Айк, поймав её взгляд, пояснил:

- я рубашку застирал. Пятна всё равно останутся, но хоть не так будут заметны.

Она фыркнула: - да мне плевать, в рубашке ты или без. Мне полотенце жалко.

Он серьёзно смотрел на неё: - мы поедем в магазин, и купим всё, что тебе нужно: полотенца ли, одежду тебе и детям… Всё, что сочтёшь нужным.

- Мне ничего от тебя не нужно, сколько повторять? - он улыбнулся за её спиной, но промолчал.

Айк переждал немного в машине, давая Соне возможность войти в квартиру и раздеться, хотя ожидание далось тяжело. Зверь в нём выл и разбушевался не на шутку, требуя оборота. Наконец, определённые им для себя двадцать минут прошли, и Айк стоял перед дверью, от которой пахло его парой и ещё чем-то, таким же тёплым, нежным, родным. Сердце бешено стучало, и кровь пульсировала в висках, отдаваясь грохотом в голове. Стиснув зубы, он позвонил и с трепетом услышал такие знакомые лёгкие шаги.

Соня открыла дверь , и одну секунду он смотрел на любимое удивлённое лицо, а потом оно исказилось ужасом. Кровь отхлынула от её лица, и она покачнулась, но справилась, удержалась на ногах.

Как же было больно, когда она с горящими гневом глазами кричала, что ненавидит его! Вне себя она бросилась на него с кулаками, а он терпеливо стоял, не сопротивляясь, не пытаясь её остановить. Вожак внутри него недовольно ворчал. Не должна самка агрессивно нападать на свою пару. Да, во время гона волчицы могут покусать неугодных самцов, огрызаясь и прогоняя их, но в обычное время главный в семье - мужчина. Ещё зверя тревожил незнакомый и, одновременно, родной и зовущий запах. Тот, от кого он исходил, требовал защиты, укрытия, помощи.

Она изодрала ногтями лицо и разбила нос. Кровь залила рубашку на груди, и Айк подумал, что будет плохо, если нос сломан. Он осторожно прикоснулся к нему рукой с зажатым в ней платком и удостоверился, что кость цела.

Айк недоумевал, почему она с такой яростью набросилась на него. Пускаясь на поиски, в душе он надеялся, что время сгладило её неприязнь к нему, и, чем чёрт не шутит, может быть Соня будет ему рада. Но мечты оказались повержены в прах. Он и сам оказался уничтожен, растоптан, как и его надежды.

Он старался успокоить её тихим голосом, ласковыми словами, но от этого она лишь свирепела, а где-то глубоко он чувствовал её страх.

Но вдруг дверь открылась. Щенки! Двое чудесных, крохотных, румяных самочек! Он задохнулся от внезапно нахлынувшего счастья! Волк тихо рычал, успокаивая малышей, обещая им защиту от всего мира. Айку хотелось схватить их на руки, прижать к груди, целовать пухленькие ручки и ножки, смотреть в тёмные глазки, так похожие на его собственные. Обе девочки неуловимо напоминали его мать, овалом лица и миндалевидным разрезом глаз. Соня подхватила их на руки и метнулась прочь, а он, как привязанный, потянулся за ними.

Все его беды, все несчастья и неудачи померкли при виде двух малышек. Он не мог на них насмотреться, но мать и близко не подпускала его к дочерям. Он мог это понять. Волчица вцепится в горло даже супругу, если он посмеет приблизиться к новорожденным щенкам. Но эти самочки уже вставали на ножки, а его пара, тем не менее, зорко следила, чтобы он к ним не подходил.

Айк тряхнул головой, прогоняя волчьи мысли. У людей ведь всё совсем по-другому. Его насмешили Сонины слова о том, что это дети от какого-то иного мужчины, как будто он не чувствует свою кровь. Но, кажется, она не шутила, отрицая его отцовство. Айк был озадачен: Соня предложила ему сдать тест на ДНК. Она знала, что такое исследование невозможно, оборотней не должны обнаружить.

Впервые в своей жизни он струсил, боясь спросить, почему она так отчаянно отрицает очевидное. Мрачная догадка терзала его: Соня, всё же, не намерена связывать с ним свою жизнь, а, значит, и жизнь их детей.

Сидя на детском стульчике перед диваном, Соня толкала ложку с творожком в широко открывающиеся ротики. Слава Богу, малышки не страдали никакими аллергиями и отсутствием аппетита. Она подозревала, что в этом немалая заслуга отцовской крови. Кстати, об отце. Соня покосилась на сидящего на стуле Айка. Он сидел в недопустимой близости, не сводя глаз с дочерей. Соня даже чувствовала тепло его полуобнажённого тела.

Она как раз скормила Надюше последнюю ложку, когда раздался звонок. Торопливо поднявшись на ноги, она побежала открывать.

Аллочка, красивая, уверенная в себе, скинула под вешалку туфли и решительно прошла в комнату. Раздевая Аполлошу, Соня с иронией подумала, что сейчас у Айка будет замечательная возможность сравнить двух подруг: яркую, роскошную блондинку Аллочку и её, с тёмными кругами под глазами от систематического недосыпания, бледными губами и серой кожей от плохого питания и недостатка свежего воздуха. Почему-то ей было неприятно, что он станет с интересом рассматривать подругу и улыбаться ей.

Вошедшая в комнату Аллочка с презрительным выражением на хорошеньком личике, увидела поднявшегося ей навстречу мужчину с приветливым взглядом тёмных глаз, высокого, атлетически сложенного и… в одних брюках. Он слегка поклонился и улыбнулся: - здравствуйте, Алла! Извините за мой неодетый вид. Мне пришлось застирать испачканную рубашку.

Аллочка, у которой вертелось на языке матерное приветствие для незваного гостя, подавилась словами. Мужик был очень даже ничего: сильный - мышцы перекатывались под гладкой кожей, не качок, которых она терпеть не могла; спокойный взгляд уверенного в себе человека, короткая аккуратная стрижка, открытая доброжелательная улыбка - и… - женщина фыркнула, не в силах сдержаться, - разбитое исцарапанное лицо.

Вошла Соня, держа за ручку Аполлошу, и Аллочка не выдержала, расхохоталась: - Сонька, это ты его разукрасила?? Ой, не могу! Ну и красавчик! А нос-то, нос! А ты говорила - волк! Не-е, у волков пятачков не бывает! Ах-ха-ха! Ну, ты меня порадовала, мать! А я уж думала, ты ни на что не годна, муху с себя не сгонишь! - Соня бросила на Айка смущённый взгляд и отвернулась. Тот снова сел, с иронией глядя на веселящуюся Аллочку.

При виде Аполлоши что-то весёлое и радостное залопотали девчонки и, повернувшись на животики, шустро сползли на пол, широко улыбаясь приятелю. Айк потянулся придержать их, но был остановлен предостерегающим Сониным взглядом. Подхватив сразу обоих, она унесла их на ковёр, к разбросанным игрушкам, куда деловито протопал и Аполлоша.

Не обращая больше внимания на Айка, Аллочка прошла на кухню и крикнула оттуда: - слышь, Сонь, я из-за твоего звонка даже пообедать не успела. Аполлошик-то уже покушал, а я хотела попозже, да тут ты позвонила. У тебя пожрать нечего?

Соня зашла на кухню, тихо сказала: - ну, у меня осталось немного супа со вчерашнего дня, нам с тобой хватит, а вот… ещё на тарелку вряд ли останется. Разве ещё глазунью пожарить…

- Вот ещё, незваного гостя кормить! Пусть в кафешку валит, а если богатый - в ресторан. Нечего тут матерей-одиночек объедать! - Соня делала “страшные”глаза громогласной Аллочке, но та лишь подмигнула ей, ничуть не смущаясь.

Конечно же, Айк всё прекрасно слышал. Совершенно не обижаясь, он весело ответил: - вы ошибаетесь, Алла! Я абсолютно не претендую на последнюю тарелку супа в этом доме и, вы правы, вполне могу сходить в кафе или ресторан, куда с удовольствием пригласил бы вас обеих. А сейчас, возможно, у вас найдётся для меня стакан чая? Можно без сахара?

Соня фыркнула, затаив улыбку. Аллочка напрасно думает, что он позволит размазывать себя постороннему человеку. Как бы дружелюбно и приветливо он не выглядел, сущность его волчья, и совершенно не случайно он стоит во главе стаи хищных зверей. Она вздрогнула, внезапно обнаружив его за своей спиной, и подумала, что уже забыла, как бесшумно он умеет ходить. Айк был уже в рубашке, мокрой и в пятнах спереди.

Он непринуждённо отодвинул табуретку и сел за стол, с улыбкой оглядывая женщин. Соня молча поставила перед ним кружку с горячим чаем, сахарницу и распечатанную пачку печенья.

Аллочка придвинула к себе тарелку вчерашнего супа и, откусив от приличного куска хлеба, ободряюще кивнула Айку, глядя ему в глаза: - ты, насильник и похититель невинных девушек, рассказывай, рассказывай. Мы тебя слушаем!

От неожиданности тот побледнел, улыбка сползла с его губ, глаза стремительно наливались янтарной желтизной. У Сони тряслись руки и она, уткнувшись взглядом в тарелку, закусила губу.

Айк первым отвёл глаза, холодно спросил: - что, на ваш взгляд, Алла, я должен рассказывать? Разве Соня не всё вам рассказала?

- Сонька-то? - Аллочка зачерпнула полную ложку супа, - что было - рассказала, а вот зачем ты явился - она и сама не знает, я думаю. Не знаешь ведь? - обратилась она к Соне. Та, не поднимая глаз, отрицательно мотнула головой. Ложку она давно положила и теперь тихо закипала, злясь на Аллочку из-за её хамского поведения и более того, на Айка, свалившегося, как снег на голову и разом обрушившего в тартарары её хоть и тяжёлое, но спокойное и упорядоченное житьё. - Да не забудь рассказать, как ты собираешься выкрасть у матери детей, которым ещё и года нет. Чужих детей, замечу в скобках. Впрочем, тебе, парень, похищать людей не в диковинку, опыт есть! - Аллочка толкнула к Соне пустую тарелку: - слышь, подруга, там, в кастрюльке, вроде ещё немного осталось. Долей, а? - Соня, стараясь не встречаться с Айком взглядом, вскочила с табуретки и трясущимися руками опрокинула остатки супа в Аллочкину тарелку, Попутно ткнула её кулаком в бок, отчего та ойкнула и опять подмигнула подруге.

Айк уже пришёл в себя после неожиданного нападения. Он, не торопясь, допил чай и, внимательно глядя на Соню, мягко сказал: - посмотри на меня, родная… - Аллочка громко фыркнула, но промолчала, а Соня подняла на него глаза, в которых стояли слёзы. - Я насильник, похититель и зверь. Волк, в смысле, но, ни смотря ни на что, я люблю тебя, Соня. Ты не веришь мне, и это я не в силах изменить, но клянусь любовью к тебе, что не собирался похищать наших детей!

- Чужих, парень, чужих детей! - вставила Аллочка, но он не обратил внимания на её сарказм.

- Наверно, я сошёл с ума, что преследую тебя своей любовью столько времени, но дети! Нет, не настолько я сумасшедший, чтобы оторвать от матери грудных малышей! Соня, я никогда не пойду на это, верь мне, любимая! - Он замолчал, задумавшись. Соня украдкой взглянула ему в лицо. Нахмуренные брови, крепко стиснутые челюсти, невидящий взгляд устремлён на сцепленные в замок пальцы. Молчание нарушила Аллочка. Поднявшись из-за стола, она сказала:

- всё это замечательно и мне пора домой, но мой совет тебе, Айк: загляни к ней в холодильник. Он пуст. Твои клятвы в любви на хлеб вместо масла не намажешь! А в этой ситуации она оказалась из-за тебя. - И обернувшись к хозяйке: - пошли, проводишь меня хоть до двери.

Готовая провалиться сквозь землю от стыда и неловкости Соня выскочила из кухни вслед за подругой и сердито зашептала: - ну зачем ты так?? Ну, зачем?? Вынудила его в любви признаться, клятвы эти… Я теперь ему в глаза смотреть не смогу!

- Да брось ты, Сонька! - Аллочка закрыла дверь в комнату, разыскивая свои туфли и небрежно брошенную куртку, пока Соня одевала Аполлошу. - А, знаешь, он мне понравился. И фигура у него ничего так, крепенькая. И руки сильные. Такими как обнимет… эх, Сонька, счастья своего ты не видишь!

Соня не выдержала и улыбнулась: - смешная ты всё-таки, Алка! Руки…, фигура…,

- нос в виде пятачка… - добавила подруга. Они посмотрели друг другу в глаза и расхохотались..

Сидящий на кухне Айк с улыбкой покачал головой: - девчонки - хохотушки, а туда же, детей воспитывать.

После тяжёлого разговора у Сони как - будто гора с плеч свалилась. Она знала, что врать Айк не будет. Сказал, что не собирается похищать детей - значит, так и есть, ей нечего бояться. Она даже улыбнулась ему, убирая со стола посуду. А он до того был этим поражён, что, кажется, не поверил своим глазам. Наконец, осторожно спросил: - можно мне подойти к детям?

- Подойди, - Соня пожала плечами и потом наблюдала из дверей кухни, как он присел на корточки перед играющими девчонками, а те, бросив игрушки, подползли к нему и, цепляясь за его протянутые руки, встали на ножки, смеясь, лопоча на своём языке. Он покосился на Соню, наблюдающую за ними, но она ничего не сказала, отошла к раковине - мыть посуду. Услышав его тихий голос, снова вернулась к двери: он уже сидел на ковре, малышки ползали по его коленям, цепляясь за плечи и руки хватали за распухший нос - он лишь морщился, - и уши, а он жадно втягивал в себя воздух, обнюхивая шейки, целуя пушистые головёнки, ручонки. Соня представила, как умиротворённо урчит его волк и, усмехнувшись, отступила к раковине. Айк что-то тихо и ласково говорил дочерям, и под звуки его низкого спокойного голоса они прижались к нему с двух сторон и задремали. Он ловко поднял их, обеих сразу. У выглянувшей из кухни Сони шёпотом спросил: - их в кроватки? - она молча кивнула, и он осторожно и удобно уложил спящих малышек, а потом улыбнулся, глядя Соне в глаза.

Она не ответила на его улыбку, отвернулась и пошла к шкафу, убирать посуду.

Соню ждала работа, поэтому после обеда она включила компьютер, но работалось плохо. Айк молча сидел на диване, поглядывая то на неё, то на спящих детей. Эти взгляды нервировали её и не давали сосредоточиться. Как-то сразу она вспомнила тёмных кругах под глазами, об общей усталости, которая давно переросла в хроническую. И о том, какая, всё же, красивая у неё подруга.

Дочери днём подолгу не спали, поэтому уже скоро завозились, захныкала Надюша. Соня подняла голову от компьютера, но Айк уже склонился над кроватками, бормоча что-то невнятно-ласковое. Она незаметно наблюдала за ним. Он разогнулся и у него в руках обнаружились мокрые колготки. Соня даже несколько растерялась, когда он сказал: - где можно взять сухие штанишки для Наденьки?

- Э-э… как ты догадался, что описалась Надя, а не Оля?

Он улыбнулся: - не знаю. Но ведь они совсем разные, их невозможно спутать. Так где?

- Колготки в шкафу, на средней полке, - Соня удивлённо покачала головой и вернулась к компьютеру.

Через несколько минут она встревоженно вскочила: Айк быстро прошёл в прихожую, затем в туалет, держа на руках Олю. Она метнулась следом, и обнаружила, что он держит над унитазом малышку, а та болтает ногами и изворачивается, чтобы схватить его за волосы, свесившиеся на лоб.

- Зачем?! У них же горшки под кроватками стоят! - она едва удержалась от смеха, глядя на здоровенного плечистого мужика, неловко удерживающего над унитазом шалунью и, одновременно, пытающегося сдуть прядь волос, закрывающую глаза.

Она забрала дочь и, шлёпнув её по голой розовой попке, потащила в комнату, где усадила на горшок. Надюшка уже стояла на ножках в кроватке и колотила розовым зайцем по перильцам. Подошедший следом Айк склонился к ребёнку и…получил в лоб пластмассовой игрушкой! Соня фыркнула, когда он от неожиданности вскрикнул: - бдительности терять нельзя! - Он поймал ручку, пощекотал языком ладошку. Дочь засмеялась, широко открыв ротик и демонстрируя четыре зуба.

Опустив детей на ковёр, Соня снова вернулась к работе. Айк задумчиво смотрел на неё. Он, всё же, заглянул в холодильник, как посоветовала Аллочка, и теперь ломал голову, как пригласить Соню поужинать в ресторан. Правда, он вообще не знал город, но посчитал, что уж ресторан-то точно найдёт. Ещё было необходимо найти гостиницу, потому что Айк уже понял: он остаётся в Ачинске.

Аллу Туманову Айк встретил с любопытством. Было интересно посмотреть на дочь той алкоголички, благодаря которой он нашёл Соню. Он удивился: женщина оказалась поистине красавицей! Правда, он не любил такую кукольную красоту с белоснежной фарфоровой кожей, пухлыми яркими губками, наивно распахнутыми голубыми глазами. Но как же права оказалась старая учительница: лучше бы она не открывала рот! Она даже не ответила на его приветствие и, кажется, с трудом проглотила матерное слово! Айк внимательно присматривался к Аллочке, стараясь понять, что связывает двух, таких разных, женщин. Его милую скромную девочку, на осунувшемся личике которой время от времени появлялась тень недовольства и смущения поведением подруги, и эту красотку - самодовольную, нахальную и бесцеремонную. Он разглядывал её, как забавного зверька, придавленного тяжёлой волчьей лапой, но всё равно пытающегося укусить. А потом, когда она, наконец, ушла, Айк понял, что чувствует к ней симпатию и благодарность. За эту пару часов, что она была у Сони, ей удалось сделать очень много! Алла без церемоний сказала, что его пара голодает. Конечно он и сам бы это понял, но не сразу. Подруга буквально ткнула его носом, указав на пустой холодильник. Потом, в прихожей, она даже попыталась разбудить в Соне ревность, обратив её внимание на него, как на симпатичного мужчину. А самое главное, за что Айк был ей бесконечно благодарен - она разозлила его, вывела из равновесия, заставив яростно отвергать подозрения в стремлении похитить детей и… ещё раз сказать Соне о своей безграничной любви и преданности. Именно после этого разговора он почувствовал, как успокоилась Соня, как исчезла её настороженность и стремление не подпускать его к малышкам. Да, Алла Туманова, несмотря на кукольную внешность и с трудом контролируемую речь, оказалась хорошим человеком и верной подругой. За её хамоватой бравадой и напускным пофигизмом он увидел женщину, в одиночку мужественно борющуюся с жизненными невзгодами.

Щенки! Его волк тщательно обнюхал их! Никакого сомнения не осталось - это его малыши. Что бы Соня ни говорила, у них был его и её запах. Они сразу признали отца и смело ползали по его коленям, дёргали за волосы, пытались поковырять пальчиками в ушах и во рту. Айк внимательно вгляделся в глазки, отметив, что иногда они светлеют и появляется намёк на желтизну. Но, всё же, они ещё слишком малы для оборота, который становится возможен примерно с трёх лет. Он представил, как толстолапые неуклюжие щенки семенят за ним по волчьей тропе, иногда заваливаясь набок. Тогда ему приходится возвращаться, чтобы, осторожно прихватив малышку зубами за шиворот, поставить её на лапки. В груди стало тепло, щемящая нежность к крохотным щенкам, к своей паре затопила не склонного к сентиментальности волка.

Сидя на полу, машинально подхватывая, поддерживая непоседливых дочерей Айк размышлял о том, как будет проходить у них оборот. Всё же они полукровки, а как протекает этот процесс у смешанных пар, он не знал, никогда не интересовался. В стае были пары, где вторая половинка являлась человеком. Кажется, он не слышал о каких-либо трениях в этих семьях. Жили и жили, растили детей, работали, отдыхали.

Надюшка описалась. Айк не слишком ловко снял с неё штанишки и удивился, когда Соня спросила, как он различает детей. Он не смог объяснить, просто знал и всё. У них был разный взгляд, разные улыбки и выражение лица. Выспавшаяся малышня снова ползала по ковру. Иногда, подтянувшись на его руке, они неуклюже топали ножонками вокруг него, улыбаясь ему и слюнявя его щёки и распухший нос. Волк требовал оборота. Ему хотелось тщательно вылизать щенков, переворачивая их с боку на бок, а затем лечь и позволить им ползать по его голове, спине, цепляясь за густую жёсткую шерсть. Он даже на свою пару почти не обращал внимания, потому что она здесь, рядом и больше не сердится.

Айк думал о том, как позвать её на ужин. Он даже забыл, что не обедал, так полны были его мысли долгожданно обретённой семьёй. Но приближался вечер, чистенький холодильник на кухне пустовал, и нужно было что-то решать. Он не хотел отвлекать Соню от работы и дождался, когда она, наконец, отодвинет стул и устало потянется. Осторожно сказал: - может быть съездим куда-нибудь поужинать? Поищем ресторан, куда пускают с маленькими детьми…- Она не стала категорически отказываться, задумчиво посмотрела на него:

- С детьми у меня сидит соседка, Дарья Никаноровна, - он уже заранее, ещё не видя, любил эту женщину, - но вначале мне надо их покормить.

Она подняла малышек на диван и придвинула к нему столик. На него поставила две баночки с ложками. Всё время кормления Айк сидел на стуле напротив, подавая Соне салфетку, следя, чтобы непоседы не соскользнули с дивана, и был совершенно счастлив!

Закончив кормить дочерей, Соня сказала: - мне нужно сбегать к Дарье Никаноровне, спросить, может ли она сейчас остаться с девчонками.

Он с готовностью откликнулся: - конечно, иди, мы пока поиграем!

Она усмехнулась и выскочила на площадку. Айк слышал, как рядом открылась и захлопнулась дверь. Он торопливо взял мобильник и набрал номер Сергея.

- Здравствуй, Серый! Я её нашёл.

Сергей облегчённо вздохнул: - слава Богу, Айк. Как она тебя встретила?

- Без восторга, - Айк довольно усмехнулся, - позвоню тебе позже из гостиницы, расскажу.

- Из гостиницы? У неё не будешь ночевать?

- Не думаю, что она на это согласится, - Айк улыбнулся, - Серёж, у меня двое щенков, девочки, представляешь?

На другом конце ахнул Звягинцев, захохотал: - ну дела-а!

- Ладно, попозже тебе перезвоню. До связи! - Айк отбился, услышав, как открылась соседняя дверь.

Дарья Никаноровна встретила Соню, вопросительно подняв брови: - у тебя сегодня гости?

Соня смутилась, но нужно было всё объяснить: - понимаете, Дарья Никаноровна, меня нашёл… этот…, в общем, мужчина, от которого я сбежала!

- Чьих детей ты растишь? - спокойно уточнила женщина.

- Ну да, он, Айк. - Она беспомощно смотрела, ожидая сурового вердикта, но та только вздохнула:

- Что поделаешь, Сонюшка, не прожить тебе одной, да с двумя малыми детьми. Может, хоть деньгами тебе помогать будет, раз уж замуж за него не хочешь идти. Или хочешь? - она внимательно посмотрела на Соню.

- Нет! - Та отчаянно замотала головой, - не хочу! Он…такой,…такой собственник, такой самодур! Чтобы всё было по его, как он считает правильным! Не хочу с ним жить! Это же ужас - быть бессловесной скотиной при самодовольном самоуверенном мужике! Но жить мне не на что, это правда. - Она жалобно посмотрела на пожилую женщину, - Дарья Никаноровна, он меня ужинать в ресторан зовёт - вы с детьми сейчас не посидите?

- Отчего не посидеть, посижу, - улыбнулась та, - только ты их покорми перед уходом, чтоб я спокойна была.

- Спасибо! Я их уже покормила, сейчас принесу. Я быстро вернусь! Он на машине, так что я долго не задержусь. - Соня взялась за ручку двери и остановилась: - только…вы помните, я вам говорила? Не проговоритесь, что это его дети. Он, правда, уверен в этом, но я отрицаю.

- Что ты, Соня, я в ваши дела не полезу, сами разберётесь!

Вернувшись в свою квартиру, Соня задумалась. Айк, нахмурившись, наблюдал за ней: - в чём дело, Соня? Это всего лишь ужин.

Она сказала, не глядя на него: - мне не в чем идти.

- О, обычная женская проблема, - он снисходительно ухмыльнулся, чем несказанно разозлил её. Она процедила сквозь зубы:

- хорошо, я надену лучшее, что у меня есть. - С этими словами она выдернула из шкафа затёртые джинсы, взяла с полки джемпер, когда-то, ещё в институте, бывший пуховым, светло-бежевым. Теперь пух скатался, а джемпер обтянул увеличившуюся грудь. Она быстро переоделась в ванной и предстала перед Айком, вызывающе глядя на него: - ну, как я тебе нравлюсь?

Он серьёзно посмотрел ей в глаза: - ты нравишься мне всегда, независимо, как ты одета. Но, как я понимаю, ты не нравишься сама себе? Тогда, может быть, мы на обратном пути заедем в какой-нибудь магазин женской одежды и купим тебе всё, что нужно?

- Нет! - она отвернулась, - я получу зарплату и подумаю, сколько смогу выделить на себя.

Он вздохнул и пожал плечами, решив, что нужно набраться терпения и ждать. Соня взяла на руки Надюшу, а Айк - Олю. Он захотел познакомиться с женщиной, которая останется с детьми, и Соня не нашла причины, по которой могла бы ему отказать.

Дарья Никаноровна встретила Айка приветливо, улыбкой, внимательно приглядываясь к нему. Соня даже почувствовала, как в груди шевельнулось неприязненное чувство к пожилой женщине. Он не должна была ему улыбаться! Это из-за него Соня оказалась в таком ужасном положении!

Между тем, Айк опустил Оленьку на пол и, пустив в ход всё своё обаяние, сердечно благодарил соседку за помощь Соне.

Держась за встреченную по дороге мебель, малышки поковыляли в знакомую комнату, а Соня неприязненно смотрела на мужчину, ожидая, когда иссякнет его красноречие. Поймав её взгляд, он споткнулся на середине фразы: - ну что? Поедем? - Она дёрнула плечом и первая вышла из квартиры.

Подойдя к машине, всё тому же чёрному монстру, Айк вынул из багажника небольшой чемодан и прямо тут же, на улице, снял влажную, в пятнах рубашку и одел свежую, из чемодана. Соня скептически хмыкнула: рубашка была мятой.

Он решил, что поселится в маленькой частной гостинице “Новая Крепость”. Сердобольная Дарья Никаноровна посоветовала ехать туда. И номера чистенькие, и ресторан хороший.

Соня никогда не была в ресторане. Нет, конечно, после окончания института новоиспечённые бухгалтеры всей группой завалились в “Избу”, где заранее были заказаны столики и все ели что-то одинаковое. Но сейчас, когда официант положил перед ней солидную красную, с золотым тиснением, папку, она растерялась. Нерешительно открыла меню и судорожно втянула в себя воздух: одно блюдо стоило столько, сколько она тратила на своё питание в неделю. Соня подняла глаза на Айка, и он ободряюще улыбнулся: - не торопись, закажи себе что-нибудь, что тебе хочется. - Он запнулся: - только вот вино… тебе нельзя, мне кажется?

Ей было неприятно, что он считает её глупым несмышлёнышем. Она резко ответила: - ты думаешь, я забыла, что ещё кормлю грудью? Или считаешь, что я способна напоить детей вином?

Он примирительно похлопал её по руке: - извини, как-то само вырвалось.

- Вот-вот, - подумалось Соне, - если бы я совершила невероятную глупость и вышла за тебя замуж, то попала бы в пожизненную кабалу. Ты контролировал бы каждый мой шаг, каждый чих и ни о какой, даже мало-мальской самостоятельности и речи бы не было.

Она бегло просмотрела меню, по-прежнему ужасаясь ценам, и решила не наглеть. Выбрала салат из говядины с гранатом, крольчатину в сливках и черничный сок. Уложилась в тысячу рублей и осталась довольна собой. Айк ничего не сказал, а подошедшему официанту надиктовал столько, что Соня иронически усмехнулась: - не лопнешь?

- Но ты же мне поможешь, если я не справлюсь? - он хитро смотрел на неё, и она вдруг почувствовала, что тонет в его глазах, не может отвести взгляд, купается в его любви и нежности. А ещё там была терпеливая надежда и ожидание, и готовность защитить от всех бед и напастей. Но где-то в глубине, она вдруг поняла, затаилась горечь и боль, и…страх? Ей стало неловко, как будто она без спросу прочла что-то сокровенное, не предназначенное для посторонних глаз.

Их столик заставили тарелками, красиво украшенными, вкусно пахнущими. Айк решительно подвинул к себе одну из них, с внушительным куском жареного мяса, брезгливо отодвинул веточки петрушки: - вот что за манера у них везде пихать траву? Только мясо портят.

Соня улыбнулась: - петрушка полезна.

- Мне только мясо полезно. И побольше, - буркнул Айк, запихивая в рот изрядный кусок. - Ты ешь, ешь. Вон оленина как хорошо пахнет. Только опять же травы к ней натолкали!

К заказанным ею самой блюдам Соня съела лишь жульен, да и то потому, что Айк скривился, глядя на грибочки: - я это не буду есть, только олени мухоморы едят, я видел.

- Но это же не мухоморы! - возмутилась Соня, - тогда зачем ты их заказал?

- ну и что, что не мухоморы! Всё равно грибы! Я подумал, может, тебе жульен нравится? Попробуй? Ты же всякие растения ешь с удовольствием?

- Ну, давай, - Соня поставила перед собой маленький керамический горшочек, подцепила ложкой содержимое: - о, Айк, там ещё курица! Напрасно ты отказался!

- Ешь-ешь, - усмехнулся тот.

Как Соня ни торопилась, из ресторана они вышли через два часа. Айк ещё задержался, устраиваясь в гостинице. Сидя в кресле под развесистой пальмой в деревянной кадке, она держала на коленях большой пакет с контейнерами, в которые Айк велел официанту уложить дополнительно заказанные им блюда. Соня не протестовала, помня о пустом холодильнике.

Сейчас она издалека наблюдала за мужчиной, стоящим у стойки администратора. Прошедшие мимо две молодые женщины заинтересованно оглянулись на него, и Соня почувствовала, что ей это не нравится. Мысленно она одёрнула себя: - ей-то какое дело, что он привлекает внимание женщин? - но всё равно было неприятно, да. Он почувствовал её взгляд, обернулся. Мимолётная ласковая улыбка мелькнула на губах, и Соня, того не желая, тоже улыбнулась ему.

Наконец он закончил с оформлением и подошёл к ней: - не хочешь номер посмотреть?

- Нет! - она мотнула головой, - чего я там не видела! Поехали, у меня ещё полно работы.

- А в магазин женской одежды?

- Вот ведь упрямый какой! - мелькнула мысль. - Я же сказала: - получу деньги и куплю, что мне нужно. - Соня отвернулась, нахмурившись.

Айк нарочито громко вздохнул, но ничего не сказал.

Соня считала, что ему пора вернуться в гостиницу, но он решил, что поможет ей унести детей домой, как будто она не делает это постоянно! Всё-таки спорить с ним она не стала, чувствуя, что наступило какое-то облегчение, как будто немного ослабили дотоле сжатую до отказа пружину.

Они вместе зашли к соседке и забрали спящих детей. Перед этим Айк залез в пакет и выгрузил в руки Дарье Никаноровне контейнер с роллами и ещё один, с парой шоколадных пирожных. Женщина растрогалась, удивлённо покачала головой, а Соня внимательно посмотрела ему в глаза и, когда та ушла на кухню, шепнула: - подлиза!

Он усмехнулся: - дипломат!

Девчонки вскоре проснулись и снова подключили Айка к своим играм. Он с удовольствием возился с ними на ковре, но наступил вечер. Вскоре малышек нужно укладывать на ночь, и Соне опять пришлось вставать из-за компьютера: предстояло купание. Она не стала возражать, когда Айк, подхватив голеньких, вертящихся ужами малышек, понёс их в ванную. Конечно, она не могла доверить ему купание дочерей, но процесс, против её воли, превратился в шумное действо, с визгом, тучей брызг, смехом и громкими протестами, когда пришло время заканчивать купание.

Позже, когда искупанные, накормленные дочери наконец угомонились, Айк неохотно засобирался уезжать в гостиницу. Стоя в дверях, он криво улыбнулся уголком губ провожающей его Соне: - знаешь, я боюсь, что завтра ты не откроешь мне…

- Хм, посмотрим! - она тихо притворила дверь.

Гостиница, действительно, оказалась неплохой: спокойной, чистой, с вежливой предупредительной обслугой. Но Айку всё равно не спалось. Он перебирал в уме события прошедшего дня, анализируя, размышляя. Появилась надежда вернуться к тем давним ровным отношениям, какие были у них с Соней до её бегства из Красноярска. Теперь ему стала понятна причина её внезапного исчезновения. Она узнала о своей беременности и постаралась поскорее скрыться из виду, чтобы он не догадался. Айк вынужден был признать, что ход не самый глупый. Теперь ему ни за что не доказать, что это его дети, если только на это не будет Сониной доброй воли.

Он испытал болезненный укор совести, когда она вскользь упомянула о том, что у Михаила Ивановича был инфаркт. Соня не обвиняла его, но он знал, что она думала об этом. И опять он ничего не мог изменить, а лишь терзался муками своей вины перед этой семьёй, в жизнь которой он так бесцеремонно вторгся.

Айк улыбнулся в темноте, вспомнив о дочерях. Его волчья сущность тянулась к щенкам даже больше, чем человеческая. Сейчас, лёжа в гостиничной постели, он испытывал необъяснимую тревогу от разлуки с ними, хотя разумом и понимал, что они находятся с матерью и не нуждаются в его защите и опеке. Жизнь давно приучила Айка планировать не только свою жизнь, но и жизнь тех, кто от него зависел. Вот и сейчас он думал о том, что все заботы о питании семьи он возьмёт на себя, нужно лишь убедить в этом Соню. Было крайне необходимо решить, также, вопрос с одеждой для неё и детей. Приближалась зима, ночные заморозки покрывали землю тонкой блестящей корочкой льда, скоро можно ждать снега. Всё же Сонино упрямство и её нежелание принимать от него помощь раздражало его. Айк был уверен, что обязательно встретит с её стороны отчаянное противодействие, но едва ли ей удастся долго продержаться. Упрямство упрямством, а когда выпадет снег и ударят морозы, без тёплой одежды не обойтись. Он немного поломал голову над тем, как заставить Соню отказаться от работы. Было видно, что платят ей сущие гроши, но сил и времени уходило немало. Вообще, ему не нравился её внешний вид. Его родная девочка выглядела усталой, осунувшейся. Ясные глазки потухли, в них не было радости. Да и цвет лица был неважнецким. Болезненная бледность пугала его и он весь день украдкой принюхивался, боясь учуять запах хвори. Но нет, Соня просто изнемогала под тяжестью свалившихся на неё проблем, и Айк твёрдо решил убедить её принять помощь. Ведь не чужой же он ей, в конце концов!

На следующее утро он привычно встал рано. Умылся, побрился и решил позвонить Лукьянову. Всё же он многим ему обязан. Бодрый голос приятеля прозвучал в мобильнике сразу, как только Айк нажал вызов: - приветствую, вожак! Чего молчал столько времени?

- Здравствуй, Эдик, - ровно отозвался Айк. - Извини, действительно надо было тебе раньше позвонить.

- Во-во. Ну, не тяни…сам знаешь, кого за хвост! Как твои дела?

- Я нашёл её, Эдуард! - Айк улыбнулся, - в Ачинске! И у меня двое дочерей, представляешь?

- Поздравляю, папаша! Далеко её занесло, - хохотнул Лукьянов, - что теперь будешь делать? В Междуреченск их увезёшь?

- Кого ты имеешь в виду? Детей?

- Ну-у, не знаю… Девчонка-то как тебя встретила?

- Кулаком в нос! Теперь хожу, можно сказать, с фиолетовым пятачком и исполосованной ногтями рожей!

- Ах-ха-ха, ну, настоящая пара вожаку, никому спуску не будет! И тебе, в том числе! - Лукьянов веселился, а Айк, слегка улыбнувшись, продолжил:

- беда в том, что она не поедет, как я понял. А дети… ещё два-три года, и они станут оборачиваться. В это время мне надо быть с ними рядом. Да и вообще не представляю себе жизни без неё, Эдик.

- Дела-а, - протянул полицейский. - Слушай, Айк, а ты её припугни. Скажи, что детей отберёшь, если будет артачиться. Ты, как отец, имеешь полное право воспитывать их вместе с ней, даже если вы и не состоите в законном браке. Пригрози, что через суд потребуешь, чтобы тебе отдали хотя бы одну дочь.

- Да ты с ума сошёл, Эдуард, не иначе! Забрать у матери грудных детей-близнецов, или даже просто шантажировать её этим…

- Стой - стой, не надо никого забирать, глупо даже думать об этом, да и никакой суд даже рассматривать это не будет. Но ведь сказать-то можно? Посеять в её душе сомнения?

- Нет, - решительно сказал Айк, - даже обсуждать не хочу такое условие. Ей и так несладко живётся. У меня сердце кровью обливается, когда я на неё смотрю и думаю, как тяжело ей приходится. Да, кстати, - он засмеялся, - представляешь, Эдик, она заявила, что дети не мои, а от другого мужчины.

- Ну, это глупости она придумала! Отцовство доказывается очень легко, ты знаешь!

- Легко. Только не в нашем случае.

Лукьянов на секунду замолчал, потом оглушительно заржал: - вот это финт!

- Да уж, - кисло согласился Айк, - совершенно беспроигрышный вариант.

- Ладно, парень, не расстраивайся! Утешься тем, что, как говаривал мой дед, пока баба с печи падает, она мужика семь раз обхитрит!

- Да я и то уж успокоился, - усмехнулся Айк, - поживу, сколько возможно, в Ачинске. Авось, больше не сбежит, может и привыкнет постепенно ко мне. Да и дочери… Знаешь, Эдик, - удивлённая улыбка витала на его губах, - они на мою мать похожи! Так странно в детских личиках угадывать черты взрослой женщины! - Они поговорили ещё немного, обсуждая непростое положение Айка.

После Лукьянова он позвонил Сергею Звягинцеву, подробно рассказал о встрече. Тот никак не комментировал и Соню не осуждал, боялся реакции вожака. Но хмыкал многозначительно, а на прощание спросил: - что дальше, Айк? Ты не сможешь жить в Ачинске, а она не поедет в Междуреченск.

- Не знаю, Серый. - Айку не терпелось закончить все эти разговоры и ехать к Соне. - Поживём - увидим.

ГЛАВА 23.

В первых числах ноября в Ачинске лёг постоянный снежный покров, а к концу уже трещали нешуточные морозы.

Айк поставил дочерей на ножки, придерживая их сзади за шарфы, повязанные поверх курточек, и поднял голову, заглядывая в окно квартиры. С высоты четвёртого этажа Соня помахала им рукой и отошла вглубь, к столу с компьютером. Как он ни уговаривал её оставить работу, она упрямо отвечала, что это не его дело.

Потихоньку и совершенно незаметно он вошёл в их жизнь, оплачивая расходы на питание, покупая необходимую одежду для растущих малышек. Ночевать он продолжал в гостинице, но и только. Каждое утро, умывшись и побрившись, он ехал к знакомому дому. Теперь у него были даже ключи от квартиры, и у Сони отпала необходимость открывать ему дверь. Странные это были отношения. Неработающий молодой мужчина, целые дни напролёт играющий с двумя детьми, гуляющий с ними, укладывающий их спать, а иногда, обернувшийся в громадного тёмно-серого зверя с густой грубой шерстью, тщательно вылизывающий визжащих от восторга малышек.

Он предлагал купить в Ачинске квартиру или снять побольше, двухкомнатную, но Соня отказывалась. Она только стала платить за свою “однушку” немного больше, договорившись с квартирной хозяйкой. Соня чувствовала, что шаг за шагом сдаёт свои позиции и ей это не нравилось. Аллочка утешала её и, со свойственным ей цинизмом, говорила, что грех не попользоваться деньгами богатого мужика, если он не возражает. Глядя на хмурое лицо подруги, она говорила: - не будь дурой, Сонька! Разве ты его просишь покупать дорогие продукты или пуховые курточки на девчонок? - Соня отрицательно мотала головой, а та довольно продолжала: - ну так и не комплексуй! И вообще, мать, расслабься и получай удовольствие! Для себя-то тряпки ты на свои деньги берёшь, у него не просишь!

- Ещё не хватало - просить у него, - буркнула девушка. - Да и просить не надо, только успеваю отбиваться. Чуть утратишь бдительность - уже тащит куда-то, уговаривает посмотреть, померить. Его бы воля, так барахло из квартиры бы нас выжило.

- Ну что же ты у нас такая глупая-то, Сонь? - подруга с сожалением смотрела на неё, - прости уж ты его, что ли? Ишь, выёживается мужик, из шкуры готов выпрыгнуть, чтобы тебе угодить, а ты всё кривишься. Эх, мне бы такого! - она мечтательно закатила глаза, с намёком провела руками по бёдрам, - я бы его на шубу из соболя развела, на квартиру хорошую…А ты? В искусственной шубейке бегаешь, да в вязаной шапчонке.

-Так забери его себе, если он так тебе нравится, - скривилась Соня

- Не могу, подруга. Нехорошо это. Да и не смотрит он на меня, а вот с тебя глаз не сводит, - улыбнулась Аллочка.

За три месяца, которые Айк прожил в Ачинске, он не спеша и методично разрушал Сонину оборону. Первой пала Анна Витальевна. Регулярно позванивая дочери, она внимательно выслушивала её рассказы о взаимоотношениях с Айком, не одобряя, но и не высказываясь резко отрицательно. А однажды сразила Соню наповал словами: - знаешь, родная, я тебя хочу предостеречь: будь осторожна. Если ты опять забеременеешь, это будет для тебя и для нас катастрофой.

Соня остолбенела от этих слов, а потом взвилась, как будто её шилом кольнули: - мама!! Да ты что!! Да я не сплю с ним!! И не собираюсь даже! Вообще, как ты только могла такое подумать! - Анна Витальевна постаралась успокоить дочь, говоря, что сказала просто так, на всякий случай, но настроение было испорчено, и когда, позднее, приехал Айк, он был встречен довольно неприязненно. Он ничем не показал своего недоумения, но до конца дня ломал голову, где допустил ошибку в своих далеко идущих планах.

Впрочем, уже к обеду Соня успокоилась и была, как обычно, доброжелательной, хотя и держалась несколько настороженно.

С некоторых пор Айк перестал обедать и ужинать в гостиничном ресторане. Поскольку он полностью закупал продукты, Соня решила, что будет справедливо, если она станет приглашать его к столу. Он охотно и с удовольствием ел всё, что она приготовит и даже не кривился при виде овощных салатов, которые она ставила перед ним.

Вторая линия обороны в виде Михаила Ивановича продержалась немногим дольше. Отец чувствовал себя хорошо, интересовался внучками и подумывал выйти на работу. Однажды он попросил Соню передать мобильник Айку. Прежде чем сделать это, она включила громкую связь. Мужчина усмехнулся, но возражать не стал, и Соня услышала, как после нескольких дежурных фраз отец сухо сказал: - ладно, Айк, я не возражаю против её брака с вами, но имейте в виду: если вы её хоть раз чем-то обидите, я вас убью.

Стоящая рядом Соня увидела, как надул щёки Айк, удерживая смех, как у него в глазах заплясали сумасшедшинки, но он серьёзно ответил: - вы можете быть совершенно спокойны, Михаил Иванович, дороже Сони и детей у меня ничего в жизни нет. И ещё раз прошу вас: простите меня, ради бога. - Она забрала у него свой телефон и, ехидно улыбаясь, ушла на кухню. Потом ей стало смешно. Соня представила своего отца, щуплого, невысокого очкарика-интеллигента, размахивающего ножом, и рослого плечистого Айка, расстроенно взирающего на попытки ударить его этим самым кухонным инструментом.

Ну а Прасковья Агафоновна, которой Соня опять иногда позванивала, ничего ей не говорила, но временами, как бы невзначай, вставляла, что дурак и мерзавец во главе волчьей стаи долго не продержится, как бы силён он не был. А вот Айка не только боятся, но очень уважают за справедливость, нежадность, порядочность.

Даже Дарью Никаноровну ему удалось очаровать! Соседка с умилением улыбалась, когда он целовал румяные щёчки дочерей, а они, обхватив за шею, слюнявили его щёки, нос и подбородок.

Таким образом, Соня осталась одна перед лицом умного и коварного противника, который, правда, не спешил воспользоваться поражением её защитников.

Звонок раздался утром, когда Айк только вошёл в квартиру и уговаривал дочерей позволить ему снять промёрзшую куртку и ботинки. Подошла Соня и отцепила от него визжащих и брыкающихся девчонок, а он ответил позвонившему Сергею. Голос заместителя звучал тревожно: - Айк, у нас беда. Один из молодых убил в тайге человека, порвал горло и погрыз ноги.

- О, чёрт! - Айк на секунду прикрыл глаза. Надо же было случиться такому именно сейчас, когда Соня потихоньку стала ему доверять, порой, улыбалась и глядя ему в глаза. И вот такое несчастье! Ну как он сможет оставить её и детей? Его милая дорогая девочка только-только ожила, заблестели глазки, после прогулки розовеют щёчки, и вся она чуть-чуть округлилась и уже не напоминает ему скелетик из школьного кабинета биологии.

- Что-то случилось? - она равнодушно мазнула по нему взглядом, скрывая свой интерес.

- Да. Один из молодых…совершил преступление. Убийство. - Нахмурившись, Айк сидел на диване, механически поддерживая дочерей, которые карабкались к нему на колени.

- Кого он убил? - голос Сони звучал напряжённо. Он через силу, нехотя, ответил:

- человека. Мужика понесла нелёгкая в тайгу, далеким-далеко от Демидово.

- В тайгу?? Но сейчас же зима! Там снегу наверно по пояс!

- Он был на охотничьих лыжах.

Соня знала эти лыжи. Короткие, широкие, иногда подбитые шкурой оленя, чтобы не скользили назад. - А ружья у него не было?

- Нет. Дурак сунулся в тайгу безоружным.

Соня вспылила: - почему непременно дурак? Я вот тоже, иногда, по тайге безоружная хожу! И что? Теперь нужно убивать каждого, кто не вооружён?

Он хмуро посмотрел на неё: - не передёргивай. Ты ходишь в тайгу летом, недалеко от населённых пунктов. А этот… - он проглотил ругательство, - отправился за приключениями. В глухой тайге можно встретить медведя-шатуна, рысь, росомаху, да и диких волков полно. Как можно быть таким безрассудным?

- Ну да, конечно. Его убили, значит, он сам виноват! Он что, был не местный?

- Нет, приехал к приятелю из Красноярска. - Айк лихорадочно думал, что предпринять. Возвращаться в Междуреченск необходимо. Звягинцев сказал, что в стае брожение, волки недовольны длительным отсутствие вожака:

- мне, сам знаешь, с ними не справиться, - виновато говорил Сергей, - да ещё волчиц кто-то будоражит. Айнур рассказывает, что женщины собираются группами то на улицах, то в магазинах, что-то бурно обсуждают, но при ней молчат. А самка всегда может волка заставить делать то, что ей надо, ты же понимаешь.

Айк догадывался, кто настраивает против него волчиц. Кроме Лорен некому. Он встал, ссадив детей на ковёр, подошёл к стоящей у плиты девушке. Глядя сверху вниз, сказал: - мне надо съездить домой. Но я не могу оставить вас одних, Соня! - Она спокойно пожала плечами:

- в чём дело, Айк? Я не просила тебя жить здесь месяцами. Поезжай домой. Надеюсь, ты не вернёшься. - Она обошла его и торопливо устремилась в ванную. Он проводил её долгим взглядом, набрал знакомый номер, тяжело сказал: - здравствуй, Олег. Завтра к вечеру я жду тебя в Ачинске, в гостинице “Новая Крепость”. Возьми всё, что тебе нужно из расчёта, что ты задержишься здесь на месяц. - Он отключился. Убирая телефон в карман куртки, встретился взглядом с выходящей из ванной Соней. Она отвернулась, но он увидел покрасневшие от слёз глаза.

Олег приехал в Ачинск на следующий день, сразу после обеда, о чём и доложил вожаку. Немного подумав, тот спросил Соню: - ты разрешишь сейчас подъехать сюда человеку, которого я хотел бы представить тебе?

- Что ещё за человек? - настороженно спросила она, - и зачем ему сюда являться? - Айк прямо кожей почувствовал её страх и неприязнь. Он грустно подумал, что, к его великому сожалению, рушится то хрупкое доверие, которое ему с трудом удалось завоевать. Вслух успокаивающе сказал:

- Соня, тебе нечего опасаться. Приедет командир моей личной гвардии, проще сказать, телохранитель. Он останется здесь и будет тебе помогать.

Его слова совершенно не успокоили её. Она стиснула руки, чтобы унять дрожь: - мне не нужна помощь! Он что, описанные колготки стирать будет!?

Айк улыбнулся: - если ты прикажешь, то будет стирать.

- Нет уж, спасибо, обойдусь как-нибудь без его помощи! - она упрямо наклонила голову, не собираясь уступать.

- Хорошо, не будем приглашать его в квартиру. Но выйти же на улицу можно? - он старался говорить с ней тихим спокойным голосом, каким разговаривал с маленькими щенками, впервые представляемыми страшному и грозному вожаку стаи.

- Я не пойду! - он не представлял, как испугалась Соня за себя и детей. Возможно, он силой решил увезти их всех в Междуреченск? Мало ли что он говорил, что не собирается отнимать малышей у матери! А если увезти вместе с нею??

Она села на диван, зажав между коленей дрожащие руки, нахмурившись и закусив губу. Он присел перед ней на корточки, заглядывая в лицо. Соня близко увидела его страдающие глаза. Он взял её руки в свои. Она дёрнулась, было, отнять, но Айк не отпустил, поцеловал по очереди узкие ладошки с шершавой загрубевшей кожей. Соня дрогнула, сказала потерянно, со слезами в голосе: - я боюсь тебя, Айк! Тебя боюсь и этого, которого ты позвал! Скажи, ну чем я провинилась перед тобой, что ты упорно преследуешь меня, распоряжаешься моей жизнью и определяешь моё будущее?

Сражённый её словами, Айк прижал её ладони к своему лицу: - Соня, Соня, что же ты со мной делаешь? Неужели я так тебе ненавистен, что даже просто моё присутствие поблизости так тебя расстраивает? Ты права, я самодур, деспот и эгоист, потому что мне страшно с тобой расстаться. Как же мне больно слышать, что ты меня боишься! Я стараюсь измениться, стараюсь не опекать тебя. Может быть, мои успехи ещё не заметны, но я стараюсь, правда, Соня! И клянусь, ни тебе, ни детям ничего не грозит. Верь мне, Соня. Олег будет ходить с тобой за продуктами, гулять с девчонками, возить тебя по твоим делам. Мне будет спокойнее там, в Междуреченске, если я буду знать, что рядом с тобой я оставил надёжного человека. - Он примирительно улыбнулся: - Олег даже посуду умеет мыть, в отличие от меня, потому что он тоже живёт один, но у него нет домоправительницы. Ну как, поверишь мне ещё раз?

Соня решилась: - ладно, я спущусь вниз. Но детей оставим у Дарьи Никаноровны!

- Конечно! - он облегчённо вздохнул. Когда она увидит Олега, то не сможет устоять перед его обаянием, потому что он был открытым и лёгким человеком. Или оборотнем.

Перед подъездом, рядом с машиной Айка, стоял ещё один такой же чёрный монстр, а перед ним мужчина. Высокий, на полголовы выше вожака, светловолосый красавец с ровным точёным носом, яркими серо-зелёными глазами, ямочкой на подбородке и широченной ослепительной улыбкой. Соня остановилась у подъезда, глядя как мужчина направился к ним. Кажется, он силён: тонкая кожаная куртка плотно облегала мощную грудь. Он был не покрыт, и снежная пороша присыпала коротко стриженные волосы. Соня тихо спросила: - он…кто? - Айк понял её вопрос:

- полярный волк, - ответил, улыбаясь другу.

Мужчина подошёл совсем близко. Соня попятилась к подъезду: ещё один хищник, прикидывающийся человеком. Он заметил это. Самоуверенная сияющая улыбка сползла с губ. Мужчина опустил глаза, негромко сказал: - здравствуйте, Софья Михайловна! Я… рад, что вы нашлись!

Соня нахмурилась, нехотя ответила: - здравствуйте. - Кажется, весь паршивый городишко был в курсе её бегства. Айк поморщился: - Соня, это Олег, знакомься. Он будет жить в Ачинске, пока я разбираюсь с делами дома. Олег в полном твоём распоряжении, сделает всё, что ты скажешь, - Айк улыбнулся, - если сумеет, конечно. - Мужчина, осторожно улыбаясь, развёл руками. Мол, чем смогу, тем помогу.

- Хорошо, спасибо, - с трудом выдавила Соня, не глядя на них. - Теперь я могу идти?

Олег изумлённо посмотрел на Айка. Тот болезненно поморщился, но ответил спокойно: - пожалуйста, Соня, не нужно спрашивать. Ты же знаешь, что свободна в своих действиях. Раз не хочешь с нами постоять…

- Мне работать надо, скоро отчёт, - она мельком глянула на приезжего, - до свиданья, Олег. - Повернувшись, скрылась в подъезде.

- Айк, - Олег неуверенно посмотрел на вожака, - я что-то не так сказал? Мне показалось, что Софья Михайловна с трудом выносит моё присутствие…

- Будь осторожен в словах, Олег, - Айк всё хмурил густые брови, глядя в сторону. - Не навязывайся к ней с разговорами, а тем более - с расспросами. Лучше молчи. Спросит - ответишь, а так - помалкивай. Она не любит нас и боится. К детям не лезь и боже тебя сохрани их обнюхивать! Выгонит и больше не пустит. Мне будешь звонить ежедневно, каждый вечер. Пока Соня к тебе не привыкнет и сама не позовёт в квартиру, сиди в машине. Деньги заберёшь у меня в гостинице, а теперь давай, рассказывай, что там случилось!

Айк уехал утром, простившись с Соней накануне. Уезжая вечером в гостиницу, он положил на кухонный стол свой бумажник. Она пыталась протестовать, но он, выслушав её, спокойно сказал: - я не знаю, как у меня пойдут дела и что меня ждёт, но мне спокойнее, если я буду знать, что ты с детьми не бедствуешь. Денег в бумажнике тебе на пару месяцев хватит. Олегу я тоже оставил, так что не стесняйся, эксплуатируй его на полную катушку. - Он чуть запнулся, глядя на Соню, но отвернулся и быстро вышел. Дети уже спали, так что она поплакала всласть. Над чем - она и сама не знала. Может быть над тем, что он даже не сделал попытки её поцеловать на прощанье? Или потому, что почувствовала себя одиноко? Всё же Соня опять привыкла, что каждый день он рядом. Кто знает, грустно и всё!

Олег добросовестно просидел весь день под окнами Сониной квартиры. На улицу она не выходила, даже детей, сонных, уложила в коляску и вывезла на балкон. Пусть хоть немного подышат свежим воздухом. Она уже отвыкла от ночных бдений, когда домашние дела и дочери отнимали всё дневное время, а на работу оставались вечера и ночи. Только сейчас она поняла, что Айк здорово помогал ей с малышами.

Время от времени Соня подходила к окну и посматривала на стоящую внизу машину. Временами Олег заводил двигатель, всё же стояла зима, и отметка термометра приближалась к минус двадцати. Из упрямства она не хотела звать его в квартиру, хотя совесть уже начинала её грызть. Соня пыталась успокоить её мыслями, что она не звала сюда Олега и не обещала беспокоиться о нём, но всё равно девушка чувствовала себя некомфортно. Она выдержала до вечера и не позвала его. Уже была ночь, когда он завёл машину и уехал, наконец, в гостиницу.

Малышня просыпалась рано, задолго до того, как начинало светать. Усадив дочерей на горшки, Соня подошла к окну: машина Олега стояла на стоянке. Она занялась неотложными делами и, покормив детей, опять глянула вниз. Мужчина, облокотившись на капот, лениво разглядывал окрестности. Она с раздражением рванула балконную дверь. Олег поднял голову, глядя на неё. Соня махнула ему рукой и вернулась в квартиру. Через несколько минут раздался деликатный стук. Она открыла дверь и буркнула: - у меня звонок работает!

Олег вошёл, улыбнулся: - доброе утро, Софья Михайловна! Спасибо, что разрешили войти. Признаться, я вчера замёрз. Что-то прохладно нынче в ноябре.

Она пожала плечами: - я вас в Ачинск не звала. Сидели бы в своём паршивом городишке, в тепле и без забот.

Олег хотел что-то ответить, но вовремя вспомнил приказ вожака не лезть к его паре с разговорами, и промолчал.

Соня ушла к детям, а когда, удивлённая тишиной, выглянула в прихожую, то увидела, что незваный гость так и стоит у двери, прислонившись широкой спиной к косяку. Она неприязненно спросила: - в чём дело?

Он опять улыбнулся: - вы не разрешали мне раздеваться и проходить в комнату.

Соня внимательно посмотрела на него: - хорошо, проходите.

Он быстро снял куртку и ботинки, осторожно сел на диван, глядя на играющих на ковре девчонок. Соня заметила, как он потянул носом, принюхиваясь, и нахмурилась. Он увидел её недовольство, виновато опустил глаза. Хмыкнув, Соня спросила: - Олег, вы будете завтракать? Я ещё не ела, так что сажусь и вас приглашаю.

- Спасибо, Софья Михайловна, - кажется, он был удивлён, - я тоже не успел позавтракать. Айк приказал быть у вашего дома не позднее шести часов утра, а я сегодня проспал, устал вчера за дорогу. Если можно, мне кусок хлеба и стакан чая.

- Ну зачем же такие жертвы! - Соня усмехнулась, - я накормлю вас полноценным завтраком, садитесь за стол. - Она поставила перед ним тарелку с большой куриной грудкой и картофельным пюре, налила кофе. Сама удовольствовалась бутербродом с сыром и внушительной полулитровой кружкой кофе. Теперь, когда она не кормила детей грудью, можно было и кофейку выпить.

Олег вежливо дождался, когда сядет за стол хозяйка, лишь тогда приступил к завтраку.

Соня исподтишка разглядывала его. Действительно, красивый мужчина.

- Вы работаете, Олег, или э-э-э, вот это и есть ваша работа - охранять неизвестно от кого никому не нужную женщину?

Он поднял на неё глаза, обрамлённые длинными густыми ресницами, и Соня опять про себя подивилась, какой красавчик сидит у неё за столом: - вы не правы, Софья Михайловна. Вы нужны Айку, нужны нашей стае. Я и девять моих товарищей составляем гвардию вожака и его супруги. Конечно, нас часто называют телохранителями, но мы предпочитаем называться гвардейцами. Официально мы - группа спецназа при отделе полиции города. Но область не выделяет денег на наше содержание, это забота стаи. Собственно, Айк не нуждается в нашей защите, - Олег криво усмехнулся, - он потому и вожак, что самый умный и самый сильный, но это традиция, идущая от наших диких сородичей.

- Поня-я-ятно, - озадаченно протянула Соня и тут же спохватилась: - да вы ешьте, остынет же всё!

Соня, улыбаясь, мыла посуду. Олег только что предложил заменить её у раковины, но она отказалась, чем вызвала его облегчённый вздох.

Сейчас он опять сидел на диване, а малышки, цепляясь за его колени и руки пытались вскарабкаться ему на плечи. Он неуверенно поглядывал на Соню, шёпотом призывая их пойти поиграть игрушками, но они не обращали внимания на его увещевания. Оля, как наиболее настойчивая и целеустремлённая, уже стояла ножками на его коленях и, обняв за шею, слюнявила его щёку. Олег придерживал её за спинку и временами бросал отчаянные взгляды на Соню. Внезапно он издал какой-то сдавленный всхлип, и Соня, бросив всё, устремилась в комнату. Олег, сморщившись, смотрел на свои колени. Туда же смотрела и Ольга, азартно топоча ножками, а на брюках мужчины расплывалось большое мокрое пятно. С него капало на пол. Соня расхохоталась: - Олег, вы что, описались?

Он растерянно моргнул: - нне-ет, это малышка…

- Ой, да вы что?! Правда? Нет, я думаю, это вы! - Соня продолжала смеяться, и Олег, наконец, понял, что над ним шутят. Он тоже улыбнулся, передавая девочку матери:

- что же я делать-то буду? У меня есть ещё одни брюки в гостинице… - он вопросительно посмотрел на Соню.

Она фыркнула: - так езжайте, переодевайтесь. А то будете тут сидеть, благоухать! - Он, торопясь, оделся и вышел из квартиры, а Соня от души посмеялась.

Её мучила совесть. До настоящего времени она ничего не сказала Аллочке о приезде Олега. С одной стороны, не хотелось нагружать подругу своими тревогами и страхами. Достаточно и того, что Аллочка подставила дружеское плечо, когда Соня свалилась на неё нежданно-негаданно, беременная, растерянная, утратившая всякий интерес к жизни. С другой стороны Соня немного стыдилась своего не-пойми-какого положения при Айке. Вот так и получилось, что, когда из гостиницы приехал переодевшийся в чистые брюки Олег, а следом за ним вошла Аллочка, вдруг обнаружившая в квартире у подруги постороннего, наступила неловкая пауза.

Никогда не лезущая за словом в карман подруга тут, вдруг, потеряла дар речи, с немым изумлением взирая на мужчину. Она круглыми глазами посмотрела на Соню и ошарашенно спросила: - это кто?? - Олег, успевший снять куртку и продолжая держать её в руках, настороженно следил за Аллочкой. Соня смутилась:

- знакомься, Алла, это Олег. Его Айк вместо себя оставил.

- Н-да?? - ехидно ухмыляясь, Аллочка нагло разглядывала мужчину, - а он ничего так, получше Айка будет. - Олег нахмурился, не зная, как реагировать на её слова, а нахалка продолжала: - так ты тогда мне Айка-то отдай, за ненадобностью. Или он сбежал?

Покрасневшая Соня сердито посмотрела на подругу: - да ну тебя, всё шутишь! Айк домой уехал, у него там ЧП, а Олег меня с детьми охраняет, пока Айка нет.

- От кого охраняет?? Сонька, ты банковский сейф, что ли? - она расхохоталась.

- Откуда я знаю, что у него на уме?? Шиза у него такая, что мне требуется охрана, вот он Олега и выдернул из своего паршивого городишки! - Соня раздражённо дёрнула Аллочку за рукав: - пошли, хватит в прихожей стоять. Чай будешь пить?

Ступая вслед за Соней, женщина оглянулась, насмешливо сказала: - а ты, красавчик, будешь с нами чай пить?

Олег пристально посмотрел ей в глаза: - с удовольствием. Только позвольте мне отлучиться на пятнадцать минут?

- Да хоть на целых двадцать! - Аллочка опять расхохоталась.

Торопливо схватив куртку, Олег выскочил на площадку. Аллочка покачала головой и подхватила на руки близнецов, тянущих к ней ручки, радостно улыбающихся и что-то лепечущих.

- Смотри, Надюшка сейчас сказала “ла-ла-ла”! это она меня позвать пыталась! - подруга поцеловала пухлую ручонку.

- Ну да, скажешь тоже! Они сейчас всё время что-то лопочут, только я ничего не понимаю. Скорей бы уж заговорили, а то приходится отгадывать, что им надо. А куда это Олег умчался?

- Сказал, придёт через пятнадцать минут. Может, за бутылкой? - Аллочка пожала красивыми плечами. - А он ничего так, вежливый. Что, правда тебя охраняет?

- Ну да, Айк ему велел. Представляешь? На таком мужике пахать надо вместо трактора, а он у бабьей юбки сидит. Вон Ольга его сегодня описала. - Соня кисло посмотрела на смеющуюся подругу: - перестань ржать, Алка, вон он звонит. Иди, открой ему.

Вошедший в прихожую Олег неловко сунул Аллочке пакет и стал снимать куртку. Она вернулась на кухню и достала из пакета коробку конфет, контейнер с тортом и ещё один, с рулетом, обсыпанным шоколадной крошкой. Появившегося в дверях Олега разочарованно спросила: - а бутылка где? Я думала, ты вина принесёшь…

Он растерянно глянул на Соню. Она усмехнулась, но выручать его не стала: пусть сам выпутывается.

- Так… я как-то не догадался… Думал, мы будем пить чай…

- Ладно уж, - Аллочка снисходительно махнула рукой, - на первый раз тебя прощаю, но имей в виду: торты я не люблю. И Сонька тоже. Там ничего натурального, одна химия. Вред от них, в общем.

- А-а конфеты? - Олег топтался в дверях, оторопев от такого напора.

- Конфеты тоже не лучше, - вмешалась Соня, - но мы их всё равно съедим, спасибо, Олег! Садитесь уже оба, чайник вскипел.

Гости чинно разместились за столом. К Аллочке на руки немедленно пристроилась Надюшка, а Оля, чуть погодив, принялась, пыхтя, карабкаться на колени к Олегу. Соня перехватила её. Не хватало, чтобы он уронил на ребёнка чашку с горячим чаем. Она поймала себя на мысли, что вот Айку дочь доверила бы без раздумий. В отличие от Олега, он легко управлялся с малышками, успевая вовремя подхватить, поймать, удержать.

За столом говорила, в основном, Аллочка. Она рассказала о том, что Аполлоша уже третий день как ходит в детский сад. Привычный к постоянному появлению в их квартире чужих людей, он легко влился в детский коллектив, и подруга похвасталась, что воспитательница не может нахвалиться общительным и послушным ребёнком.

Соня украдкой наблюдала за Олегом, который, в свою очередь, глаз не сводил с Аллочки. У него был такой восторженный вид, что она не вытерпела, громко фыркнула, сдерживая смех. Он вздрогнул и густо покраснел, мельком глянув на неё.

Аллочка нехотя встала из-за стола: - ладно, мать, мне надо домой отправляться. У меня назначено, скоро клиентки явятся.

Олег, как подброшенный пружиной, вскочил с табурета: - позвольте, Алла, я вас отвезу домой! - и перевёл вопросительный взгляд на Соню, которая заинтересованно наблюдала за ними.

- А я-то тут при чём? - удивлённо ответила она на его взгляд.

- Ну, - он смутился, - я обязан спросить вашего разрешения, Софья Михайловна.

- Вот это да! Вот это я понимаю! - Аллочка веселилась от души.

- Ну что вы, на самом деле, Олег! Вы свободный человек и можете делать, что считаете нужным, - но он продолжал упорно смотреть на неё, и Соня сдалась: - поезжайте, конечно, я буду только рада, если вы Аллу домой доставите. Кстати: не зовите меня, пожалуйста, по имени-отчеству, а то я чувствую себя такой старой! - она улыбнулась, и Олег ответил улыбкой:

- а вы,.. Соня, ко мне на “ты” обращайтесь, мне так привычнее.

Аллочка иронически вздохнула: - познакомились, слава Богу. Ну что, поедем?

Они вышли из квартиры, а Соня села на ковёр к дочерям и улыбнулась, вспомнив обожающий и несколько растерянный взгляд Олега, устремлённый на подругу. Вот и не верь после этого в любовь с первого взгляда.

ГЛАВА 24.

Айк торопливо взбежал по ступенькам своего дома и в холле был встречен удивлённым и даже испуганным взглядом Марфы Петровны: - Айк? Ты приехал?? Но…почему ты не позвонил? - она суетливо принялась вытирать руки о фартук, - а… у меня ничего нет! Может, ты в ресторан сходишь пообедать? Ужином-то я сейчас займусь.

Он пропустил её слова мимо ушей. Прошёл на кухню и сел на выдвинутый стул. Требовательно сказал: - Марфа, что тут происходит? Ты всегда в курсе всех слухов и сплетен, так что рассказывай. И поторопись, мне некогда ждать, пока ты решишь, о чём рассказывать, а о чём умолчать.

Женщина замялась, неприязненно взглянула на вожака: - да что говорят! Что ты променял стаю на человеческую девчонку, что тебя надо сместить и провести поединок для выбора нового вожака. Молодые бегают по городу в зверином обличье и задирают людей. Говорят, уже было несколько случае нападений на человеческих женщин. Но я точно не знаю, вчера в магазине говорили.

Он сжал челюсти, нахмурившись, спросил: - кто провоцирует на это стаю? - она молчала, опустив глаза, - ну? - в его голосе послышалось рычание.

Домоправительница поёжилась: - я… не знаю, кто там у волков…воду мутит.

- А у волчиц? - она опять молчала, упрямо не глядя ему в глаза. Он угрожающе, тихо спросил: - Марфа, ты намерена перечить мне?

- Айк, это опять Лорен! Я уж ей говорила, чтобы не восстанавливала волчиц против тебя и этой девчонки… - он перебил её:

- мою супругу зовут Соня!

- ну да, Соня… Лорен всем говорит, что раз она твоя пара, значит должна жить в стае, а не где-то там. И дети… ей не родить щенков, раз она тебя не принимает в качестве мужа.

- У Айка расслабилось закаменевшее лицо, он усмехнулся: - она родила мне двух самочек, им уже год. Оленька и Надюша.

Домоправительница с недоверием посмотрела на него: - это она так говорит! А что на самом деле - неизвестно.

- Ладно, Марфа, мне ваши с Лорен домыслы неинтересны, - он поднялся на ноги. - Я поехал к Звягинцеву, скоро вернусь. Что же касается детей, так Соня как раз отрицает, что они мои. Но я-то вижу, что они похожи на мою мать, да и запах у них мой. Так что давай, займись ужином.

Проезжая по улицам Междуреченска Айк не заметил каких-либо угрожающих изменений. Хотя, нет. Значительно меньше стало гуляющих мамаш с колясками, исчезли с улиц шумные стайки ребятишек. Остановившись на одной из центральных улиц, он внимательно присмотрелся к прохожим: человеческих женщин почти не видно, а вот на перекрёстке мелькнуло несколько волков. И, чёрт возьми, они появились в городе днём в зверином обличье! Он завёл машину и поехал в контору. Надо было срочно встретиться с Сергеем и созывать Совет стаи.

Собрались в одном из кабинетов городской администрации. Кытах Арбай, хмуро глядя на Айка, недовольно пожевал бледными сморщенными губами: - приехал, значит. Жену тоже привёз?

- Нет.

- Почему?

- У нас дети маленькие, а у вас тут чёрт знает, что творится.

- Дети?? - Айку удалось их удивить. Старые волки как будто проснулись, с интересом подвинулись к нему: - рассказывай, не томи!

- Соня родила год назад двух девочек, моих дочерей. Поэтому и уехала, чтоб я не узнал.

- Чего она испугалась? - Джон Крисби, американский луговой койот, насмешливо скривился, - рождение сразу двух самочек - большая радость для стаи. Им ничего не грозит.

- А матери? - Старики отвели глаза, промолчали. - То-то же.

- У тебя есть охрана, вон какие мордовороты! Всё равно бездельем мучаются! - это Евгений Кириллович, любитель компромиссов и самый старший в Совете.

- На таких условиях она не поедет. Но хватит о Соне. Я хочу услышать от вас, что происходит.

- Ничего хорошего. Три десятка молодых волчат возомнили, что кое-кто из них может встать во главе стаи. Своего вожака в этом году они, практически, не видели, - Кытах Арбай укоризненно посмотрел на Айка, - он не учил их законам стаи, не требовал дисциплины и уважения к старшим, почитания древних традиций.

- А чем был занят Совет? - Айк усмехнулся, - почтенные уважаемые люди, которых я, уезжая, просил присмотреть за волками.

Благородное негодование и укоризненный взгляд Кытаха Арбая как рукой сняло. Тяжело вздохнув, он виновато сказал: - Айк, стары мы, чтобы сопляков уму-разуму учить. Они сейчас столько знают, сколько нам и не снилось. Наши руки утратили твёрдость, которую только и понимает молодёжь. Да ещё бабы, будь они неладны…Их ведь не девчонки-ровесницы поддержали, а зрелые волчицы, у многих дети, мужья.

- А старшие волки что?

- А старшие присматриваются, выжидают. Тебя ведь три месяца не было.

- Я хочу знать, кто заварил всю эту кашу.

- Горлопанов немного, с десяток. У баб вообще только одна…твоя бывшая…воду мутит. Но и этих хватило, чтобы стаю взбудоражить.

- Ладно. - Айк устало вздохнул, потёр ладонями лицо, - теперь мне надо собрать всех, послушать, что скажут недовольные.

- Как скажешь, вожак, - старики повеселели.

- Теперь рассказывайте, как вы допустили, чтобы был убит человек.

- Его собеседники поникли, опустив головы.

- Он сам виноват! - это ещё один, Данила Маркович, монгольский степной волк, невысокого роста, щуплый, со взглядом проныры на узком лисьем лице, - как можно идти в тайгу безоружным! Да ещё так далеко от населённого пункта!

- Мы не владеем тайгой единолично, она для всех. - Айк повернулся к заместителю: - Сергей, что скажешь?

- Следователь из Демидово требует выдать убийцу, - тот пожал плечами, - в колонии его, наверняка, убьют при первом же обороте. Может, ты сам…э-э-э, что-то порешаешь?

- Айк жёстко сказал: - моё решение будет однозначным, вы знаете. Убийце не место среди нас. - Он помолчал: - в колонии у него будет хоть какая-то надежда выжить. Сколько ему?

- Восемнадцать, - грустно ответил Кытах Арбай.

- Арестовать, немедленно отправить в Демидово. Выборным от стаи собраться через три дня на поляне у заброшенной заимки. Туда же пусть явятся все, кто хочет, - Айк усмехнулся, - свергнуть вожака и занять его место. Лорен тоже не забудьте пригласить.

Междуреченск притих. Весть о возвращении Айка в мгновение ока облетела городок. Все знали, как суров и скор на расправу вожак с теми, кто нарушает людские и волчьи законы. С улиц исчезли группы праздно шатающихся молодых людей, задирающих прохожих, походя переворачивающих урны и пинающих припаркованные у тротуаров машины. Продавцы стали выгонять на улицу небольшие группки женщин, время от времени собирающихся в магазинах, чтобы пошептаться.

- Айкен Георгиевич! - пожилая женщина заступила ему, идущему, ни на кого не глядя, домой, дорогу. - Простите, что останавливаю вас на улице… - Он поднял на неё хмурый отсутствующий взгляд, - простите… нам…уезжать?

Он сморгнул, увидел её расстроенное лицо, седые волосы, выбившиеся из-под меховой шапки, внимательно глядящие на него серые глаза: - что? Извините, задумался.

- Я спросила, - терпеливо повторила женщина, - нам надо срочно уезжать из Междуреченска?

Человек. Его неприятно задело, что в его городе люди перестали чувствовать себя комфортно. Они, вдруг, ощутили себя посторонними, лишними.

Женщина неловко поёжилась под его тяжёлым взглядом, сбивчиво пояснила: - у меня муж…из ваших…волк. Мы давно женаты, уж внуков семеро. Но вот недавно как-то плохо всё стало, мужчину недавно в тайге убили. А ведь парень-то он неплохой, мы его родителей знаем, да и его тоже. Всегда здоровается, сумку там поднесёт, ещё что-то…

- Вы о ком? - Айк с недоумением смотрел на неё, пытаясь сообразить, о ком идёт речь.

- Так о Гошке же! - она с досадой смотрела на него. - Гошка Селиванов убил в тайге человека. Теперь говорит, что сам не знает, что на него нашло.

- Не знает… Ну что же, теперь у него будет время подумать, что же на него нашло. Он арестован и его осудят за убийство. - Женщина испуганно прикрыла ладонью рот. Уже мягче Айк сказал: - не надо его жалеть. Ведь у мужчины, которого он убил просто так, ради развлечения, есть близкие люди: родители, может быть жена и дети. Каково им знать, что дорогой человек растерзан зверем в лесу? - Она растерянно покивала головой:

- а мы? Что нам делать? Муж сказал, что нам всем надо уезжать, но ведь он не сможет жить без стаи…

- Не надо, прошу вас. Не уезжайте. Я обещаю, что смогу защитить всех людей, живущих в Междуреченске. Завтра я всё решу. Будет большой сбор. Если хотите - приходите на поляну у заброшенной заимки, увидите всё своими глазами.

- Спасибо, - женщина неуверенно улыбнулась ему, - я - едва ли, а вот муж с сыновьями не удержатся, пойдут.

- Волки! - его низкий глуховатый голос, наполненный силой и гневом, далеко разнёсся по притихшей поляне и настороженно примолкшей тайге, - больше сорока лет мы жили мирно и спокойно, уважая людей, заключая с ними браки, рожая общих детей. Мы уважали законы и традиции волчьей стаи, соблюдали законы своей страны. И вот всё изменилось. Нашлись те, кто посчитал, что вправе изменить основу нашей жизни. Что кровопролитная война с людьми может принести нам победу, что можно загнать на задворки сознания нашу человеческую сущность и дать полную свободу зверю. Наиболее разумные из нас знают: этот путь тупиковый. Он приведёт к уничтожению оборотней, потому что от диких и опасных хищников принято избавляться.

Я заявляю: до тех пор, пока я являюсь вожаком, все волки этой стаи будут чтить законы и традиции, будут жить дружно со своими человеческими соседями и уважительно относиться к любому разумному существу независимо от того, бегает ли он в волчьей шкуре по ночной тайге или носит одежду и спит в постели.

Я вызываю на поединок каждого, кто не согласен со мной, для кого право клыков и когтей выше права каждого из нас на мирную жизнь. Я жду, волки, выходите!

Он прибежал к заброшенной заимке рано утром. Вернул себе человеческий облик и вошёл в домишко, где для него была приготовлена одежда. Натягивая рубашку и брюки, глянул в затянутое паутиной оконце, заметил мелькающие между сосен серые тени и усмехнулся: - волнуются! Привыкли к вольной жизни в отсутствие вожака!

Айк вышел наружу в накинутой на плечи куртке, присел на покосившемся крылечке. Стая собиралась на краю поляны, подальше от него. Люди переминались с ноги на ногу, волки лежали на животе в снегу или сидели, стараясь не встречаться с ним взглядом. Сзади, из-за деревьев, выступил Сергей Звягинцев, что-то зло сказал людям и волкам и торопливо направился к Айку. Те нехотя потянулись ближе к заимке, остановились, всё равно, в отдалении. За Сергеем из тайги вынырнул Кытах Арбай на коротких охотничьих лыжах. Кряхтя, снял их перед крыльцом и присел рядом на ступеньку, осторожно сказал: - какой поединок хочешь? Насмерть или до первой серьёзной раны?

Насмешливая злость клокотала у Айка в горле: - убью всех, сколько смогу. Остальные - по обстоятельствам. Лорен где?

Отозвался Сергей: - придёт, куда денется. Она ведь свои знания, как психолога, использовала. Знает, сука, что женщинам сказать, чтобы они заволновались.

К ним подошли остальные члены Совета стаи. Рядом с Айком встали девять волков - телохранителей. Все громадные, матёрые, с недружелюбными выражениями на мордах, скалящие, время от времени, здоровенные белые клыки.

Сергей тихо сказал: - напрасно ты Олега в Ачинск отправил. Ему бы сейчас здесь надо быть.

Айк досадливо мотнул головой: - ерунда! Зато я спокоен за Соню и за детей. - Он легко запрыгнул на плоскую крышу заимки, оглядел поляну. Не менее двух сотен волков в зверином и человеческом облике, выборные от стаи, замерли, ожидая его решения. Вдалеке, у самых деревьев, тесной группой толпились женщины. Он рассмотрел стоящую с ними Лорен. Прямо перед заимкой, низко опустив головы и упрямо насупившись, выстроились три десятка парней. Все не старше двадцати. Айк никого из них не знал.

Его краткую злую речь выслушали в тишине. Он смотрел на свою стаю, и под его тяжёлым взглядом ложились на снег, прижимая уши волки, а люди опускали головы. Он повернулся к женщинам, и те суетливо отодвинулись от Лорен, осуждающе глядя на неё. Он усмехнулся, покачал головой, повторил: - я жду, волки! Кто готов ответить на мой вызов? - парни в шеренге переглянулись, шестеро дружно шагнули вперёд, горделиво глядя на Айка. Поколебавшись, неуверенно, вслед за ними пристроились ещё трое. - Вожак спрыгнул с крыши, приказал: - оборачивайтесь! - сам сбросил куртку, принялся стягивать рубашку и брюки. Стая отступила от крыльца, освобождая утоптанную площадку. Один из юнцов, повернувшись к обступившим площадку оборотням, заносчиво закричал: - он не посмеет нас убить! Он не имеет права!

Один из мужчин сплюнул на землю, презрительно сказал: - дурак! Ещё как посмеет! И будет в своём праве, между прочим.

Из-за его спины кто-то пробурчал: - прощенья у вожака просите, пока не поздно.

-Ещё чего! - парень отвернулся и принялся раздеваться. Глядя на него нерешительно стали снимать одежду и другие. Айк заметил, что, помедлив, к девяти молодым волкам присоединились ещё двое. Сам он, уже успокоившись, обернулся волком, и его зверь разглядывал соперников, насмешливо щурясь. Внезапно сзади, за спинами мужчин, раздались громкие возмущённые голоса, и две женщины, немолодые, полные, расталкивая плотно стоящих людей, вывалились на площадку. Оглядевшись, они решительно направились к приготовившимся к поединку волкам. Одна из них держала в руке здоровенную палку, а другая - свежесломанную толстую ветку молодой сосёнки, не удосужившись ободрать с неё колючие отростки.

Первая, без раздумий, схватила за загривок одного из волчат и принялась охаживать его по бокам палкой. Волк взвизгнул и попытался вырваться, но она держала крепко.

- Как бы позвоночник ему мамаша не сломала, - прокомментировал стоящий сзади вожака Сергей. Кто-то насмешливо ему ответил: - какая разница, как ему умереть?

Вторая женщина тоже нашла, кого хотела. Молодой волк был схвачен за ухо и нещадно стёган колючей веткой. Он визжал и извивался, но волчицы тоже были сильны. Когда сломалась палка и была измочалена сосновая ветка, женщины, не выпуская сыновей, подволокли их к Айку и с силой ткнули их мордами в снег перед ним. Волки уже смирились и лишь тихо поскуливали, поджимая хвосты. Первая, самая смелая, сказала: - прости их, вожак. По дурости они пошли за своим приятелем, а мы не уследили. - Айк нахмурился, оглянулся на Сергея. Тот выступил вперёд:

- не пытайтесь, женщины, их оправдать! Вы знаете, что каждый сам должен отвечать за свои поступки! - Айк тихо зарычал, поддерживая Звягинцева. Вторая женщина заплакала:

- не убивай их, вожак! Это мы виноваты, что они вольницу почувствовали! Они ведь оба и не работают нигде, с дружками болтаются, а мы всё их маленькими считали!

Первая приподняла своего сына за шкуру на загривке и с силой бросила его на снег: - поверь нам, Айк! Сглупили мы с Варварой, что больно много парням воли дали! Теперь уж глаз с них не спустим. Если простишь - завтра же делом займутся!

Сергей посмотрел на нахмурившегося Айка. Стоящий у крыльца Данила Маркович спросил: - а отцы у них где?

- У Варвары муж умер, - она покосилась на подругу, - а с моим мы и не расписаны были. Так, пожили, а потом он к себе, в Германию, уехал. Нет, так-то он хороший, денег присылает, чтоб сынок ни в чём отказа не знал.

- Вот и вырос баловень, - хмыкнул Данила Маркович, - шутка ли - против вожака пошёл!

Женщины опустили головы. Лежащие рядом с ними волки опять прижали уши и уткнулись мордами в снег. За широкими спинами двух коренастых волчиц вдруг громко взвизгнул волк. Все обернулись. Мужчина в расстёгнутой куртке, придерживая одной рукой спадающие брюки, снова размахнулся ремнём и с силой ударил лежащего перед ним на брюхе зверя. Тот опять взвизгнул и рванулся убежать. Мужчина схватил его за заднюю лапу, дёрнул к себе: - куда, паршивец!! Сам тебя убью, не дожидаясь вожака! - Он принялся стегать ремнём сжавшегося и вздрагивающего волка, приговаривая: - врать мне будешь, щенок!? Мать до сердечного приступа доводить!? С подонками знаться!? Всю шкуру спущу с мерзавца!! - Шерсть клочьями летела из-под ремня, волк визжал и завывал, но не смел вырываться. На шкуре выступила кровь, тогда мужчина разогнулся, хмуро шагнул вперёд, встал рядом с замолчавшими женщинами. Оглянувшись, гаркнул: - а ну, поди сюда, негодяй!! - Волк на подкашивающихся лапах подошёл к мужчине и упал на снег, не поднимая головы. Сзади, в толпе, несколько человек негромко засмеялись, заговорили. Айк посмотрел на них тяжёлым взглядом. Наступила тишина. - И нас с женой прости, вожак, виноваты мы, не доглядели! - Мужчина помолчал, собираясь с мыслями. Потом повернулся к стае: - младший он у нас, последний, вот и избаловали. Старшие сыновья уж женаты, у всех свои выводки, а этот любимчик у матери, всё для него, что ни пожелает. Вот и вырастили на свою голову!

В толпе кто-то насмешливо крикнул: - старшим-то от тебя немало доставалось, Митрий, а младшенький, никак, первый раз отцовского ремня попробовал?!

- А!! - мужчина сокрушённо махнул рукой, посмотрел Айку в глаза. Тот вздохнул и отвернулся. Сергей сказал стоящим перед ними: - забирайте своих и уходите. Завтра с утра быть вместе со щенками на Совете. - Две женщины и мужчина торопливо удалялись с поляны. Избитые волки понуро шли сзади, не оглядываясь, опустив головы и хвосты. Стая смотрела им вслед.

Айк повернулся к оставшимся восьми, угрожающе зарычал, взъерошив шерсть. Один из них, рыкнув, вдруг прыгнул вперёд, скаля зубы и пытаясь ухватить вожака за морду. С силой оттолкнувшись задними лапами, Айк грудью ударил волка. Тот покатился, завизжал, потом попробовал встать. Передняя правая лапа безжизненно повисла, обозначив перелом. Вожак стоял, широко расставив лапы, чуть наклонив голову и оскалив в рычании клыки. Молодой волк, повизгивая, на трёх лапах приблизился к Айку, лёг у его ног и покорно подставил горло. Тот наклонился и жёстко куснул его за загривок. Волчонок взвыл, но не пошевелился. Затаившая дыхание стая дружно вздохнула, зашевелилась.

Тремя длинными прыжками на вожака бросился другой, тот, кто вёл за собой молодых. Айк мгновенно развернулся навстречу, рванул клыками мелькнувший перед глазами серый бок. Волк взвыл, шерсть окрасилась кровью; развернувшись в прыжке, он сомкнул челюсти на передней лапе вожака. Тот, превозмогая боль, ударом клыков сорвал громадный кусок кожи с головы молодого. Обнажилась кость. Волк завизжал, отпустив лапу бешено завертелся, обезумев от боли. Кровь заливала ему глаза, большой лужей растекалась по утоптанному снегу и тут же впитывалась, оставляя тяжёлый запах.

Айк глухо рычал, глядя на волчонка. Под прокушенной лапой натекла кровь, и Сергей покачал головой. Плохо, ещё предстоят шесть поединков. Конечно, их можно перенести, но Айк ни за что не согласится.

Тем временем предводитель смутьянов затих, поскуливая и лёжа в отдалении. Айк зарычал громче, грозно глядя на него. Тот с трудом поднялся, часто останавливаясь, медленно подошёл к вожаку и лёг у его ног, закрыв глаза и прижимая шерсть и уши. Вожак наклонился и укусил его. Волк взвизгнул, но не пошевелился. Сергей сказал, обращаясь к стоящим у самой площадки мужчинам: - заберите его кто-нибудь. - Затем пнул лежащего зверя в бок: - а ты завтра явишься на Совет.

Стая молчаливо наблюдала, как, с рычанием, в звериной ярости сшибались противники, и вожак, безжалостно рванув, откусил ухо вместе с большим куском кожи у одного, бросившегося на него юнца, располосовал, до глубокой кровавой раны бок у другого, а затем, окончательно рассвирепевший, он разорвал горло третьего, и тот упал, заливая ударившим фонтаном крови площадку и близко стоящих членов стаи. Они отшатнулись, пряча друг от друга глаза. Трое оставшихся бунтарей, ни на кого не глядя, друг за другом легли в снег и на брюхе подползли к окровавленному, тяжело дышащему вожаку. Он гневно зарычал на них, побуждая встать и принять бой, но они лишь сильнее вжались в залитый кровью снег, дрожа всем телом. Он, тяжело припадая на прокушенную лапу, наклонился к каждому из них и сильно, до крови, укусил. Волки взвизгнули, но не подняли головы, и он отошёл, усмиряя свой гнев.

Приняв человеческий облик, Айк, не обращая внимания на замершую стаю, кое-как натянул штаны, поданные ему кем-то из стариков, сунул ноги в ботинки. Повернулся к волкам и людям как был, до пояса обнажённый, залитый своей и чужой кровью, сочащейся из ран, покрывающей его тело подсыхающей, неприятно тянущей корочкой. Угрюмо оглядел стаю, и под его тяжёлым взглядом люди и волки дрогнули. Согнулись, опустили глаза первые и легли в снег, пытаясь зарыться, спрятаться - вторые. Его волк свирепо смотрел на них, и тишина окутала поляну, стая замерла в ожидании решения своего вожака. Их покорность его воле чуть смирила его гнев. Он обернулся к Сергею, и тот накинул на его плечи куртку. Айка начинало знобить, сказывалась кровопотеря. Но оставалась ещё Лорен. Через головы стоящих перед ним людей и волков он негромко сказал: - подойди ко мне, женщина. - Все поняли, обернулись к ней, образовали коридор, по которому она прошла, не глядя по сторонам и гордо подняв голову.

Айк долго всматривался в её лицо, про себя удивляясь, что он мог найти в этой кукольной безжизненной красоте, равнодушных презрительных глазах, губах, изогнутых в язвительной усмешке. - Эта смерть и страдания волчат и на твоей совести, Лорен! - почти спокойно сказал он. - Зачем это всё? Чего ты хотела добиться?

Она плюнула в него, но не попала. - Будь ты проклят, Айк! Они должны бы были тебя убить, слабаки! - она повернулась к стае, ожесточённо закричала: - а вы!! Трусы, пожиратели падали, вы позор для волков! Почему вы не убили его?? Почему опять позволяете встать во главе стаи?? У вас было время, чтобы вырезать всех людишек в городе и окрест, уничтожить всех полукровок, а вы опять покорились ему!! - Её трясло от злости. Пена появилась у неё на губах. Внезапно в руке у женщины блеснул нож и она бросилась на Айка. Не размахиваясь, он ударил её по щеке, и она, отлетев на несколько метров, упала на окровавленный снег. Нож покатился по утоптанной площадке, и она, взвыв, поползла за ним. Стоящий у края волк поставил на него лапу и зарычал на приблизившуюся женщину. Она истерично захохотала: - вы ползаете перед ним на животах и опускаете глаза, когда он нахмурится! Трусы! Мерзавцы! Будьте вы все прокляты! - Стая молчаливо смотрела на Лорен, кое-кто презрительно ухмылялся. От группы женщин донеслись возмущённые крики, и Айк, кивнув телохранителям, чтобы они подняли Лорен, хмуро посмотрел на волчиц. Они, размахивая руками, остервенело кричали: - она обещала нам, что будет твоей парой, вожак! Что будет по справедливости выслушивать нас и вместе с тобой управлять стаей! Нам нужна женщина, Айк! Мы устали ждать, когда у тебя будет супруга!

Стоящий недалеко от площадки молодой парень крикнул: - а волкам она обещала свободу! Надо было только избавиться от вожака!

Лорен, стоящая перед стаей, молчала, отчуждённо глядя перед собой. Кытах Арбай шепнул Айку: - тебе придётся рассказать всё, как есть.

Тот вздохнул: - да, пожалуй. Но сначала… - он шагнул вперёд, поднял руку, и настала тишина, все глаза были устремлены на вожака: - волки, вот моё решение, - он на секунду стиснул зубы, удерживая рычание, потом поднял голову, - я изгоняю эту женщину из стаи. Через неделю её не должно быть в городе и окрестностях. Вы знаете наш закон - отверженный не имеет права на защиту. Ей придётся уехать. А теперь, - он повернулся к Лорен, - уходи. Я даю неделю на завершение твоих дел. Через семь дней тебя не должно быть в городе. - Он отвернулся от неё, а Лорен, ненавидяще глянув в его спину, повернулась и пошла по тропе в сторону Междуреченска. Ей уступали дорогу, с неприязнью отшатываясь в сторону. Изгнание из родной стаи было тяжелейшим наказанием для волка, и все это знали. Изгнанный не мог прожить в лесу один - это несло гибель от зубов диких сородичей. Не мог он жить и среди людей - его волк не потерпел бы отсутствие рядом себе подобных и вскоре бы сорвался, что грозило смертельной опасностью для окружающих. Оставалось только одно: примкнуть к чужой стае. Но к изгнанникам всегда и везде относились с большим подозрением, их статус был предельно низок. Даже волчицам приходилось тяжко. У них, практически, не было шансов выйти замуж. Волки, существа серьёзные, не хотели рисковать, создавая семью с изгоем. Женщины в открытую отвергали пришлую, не без оснований опасаясь подвоха. И, самое главное, далеко не каждый вожак согласится принять к себе изгнанника-волка или волчицу. Отверженному оставалось либо умереть, либо влачить жалкое подчинённое существование на задворках чужой стаи.

Айк тяжело влез на крышу заимки, оглядел поднятые к нему лица. Все волки уже обратились в людей, а женщины встали рядом со своими мужчинами, вновь явив ему его стаю, единую, сплочённую его силой и волей, которую он любил, и которую был готов защищать до последней капли своей крови.

- Волки, - он сглотнул тугой комок, - вы имеете право знать, почему у меня нет пары. Я расскажу, хотя мне и тяжело. - Все настороженно молчали, - я встретил свою пару в прошлом году и взял её силой. Это была моя вина, она оказалась человеком, и ей чужды наши обычаи. - Он замолчал. Говорить было тяжело. - Она… не любит меня, и я ей не нужен. Но… она родила двух щенков, самочек, за что я бесконечно ей благодарен. - Люди зашевелились, переговариваясь, удивляясь услышанному. Из толпы звонко, со смешком, выкрикнула женщина: - ну что же ты сплоховал, Айк? Не смог женщину в себя влюбить?? Улыбался бы почаще, глядишь, она бы и растаяла!

Деловитый мужской бас с другого конца добавил: - на цепь пусть тебя посадит, как наши бабы делают, когда уж им гон сильно надоест. Посидишь - узнаешь, каково нам, женатикам, живётся!

Айк улыбнулся краешком губ, пережидая, когда все успокоятся. - Она очень гордая и упрямая, моя Соня…

- чисто моя Любава! - кто-то выкрикнул, засмеявшись.

- Женщины - они такие, любят, чтоб перед ними на брюхе ползали и хвост поджатым держали! - подхватил в стороне молодой мужской голос.

Сергей с тревогой смотрел на вожака. Тот побледнел до синевы, и было видно, что он с трудом удерживает сознание.

- Я надеюсь, что моя пара поймёт меня и простит, - с трудом продолжал Айк, - но я должен быть рядом с нею. - Звягинцев взглядом указал телохранителям на Айка. Двое из них запрыгнули на крышу - и вовремя. Его глаза закатились, и он упал им на руки.

Айк открыл глаза и уставился в белый потолок, не сразу сообразив, где находится. Характерный запах сказал ему, что он в больнице. Он завертел головой, отметив капельницу. Тело болело и саднило, но самая сильная боль чувствовалась в левой руке, и Айк вспомнил, что ему прокусили лапу. Рука была забинтована чуть не до локтя. Повязка охватывала грудь, правое плечо и шею. Он полежал немного, раздумывая, но хотелось в туалет, и Айк скосил глаза на стену в поисках кнопки. Вскоре где-то далеко послышались шаги, и молодая девушка в коротком, салатного цвета халатике и кокетливо сдвинутой набок шапочке торопливо вошла в комнату. Он увидел её чуть испуганный вопросительный взгляд и скупо улыбнулся: - вы не поможете мне встать?

- Что вы! Вам нельзя! - она нахмурилась, - Карен Оганесович с меня голову снимет!

- А нельзя ли его позвать? - В туалет хотелось нестерпимо.

Девушка вышла, а вскоре вошёл главврач с дежурной успокаивающей улыбкой на губах. Айк встретил его возгласом: - Карен, в сортир хочу до ужаса! Давай, помоги мне встать. Где тут у вас отлить можно?

- А давай, я тебе судно подставлю? - вкрадчиво предложил тот.

- Прекрати! - поморщился Айк и попытался выдернуть из руки иголку.

- Стой - стой, - Карен поспешил отключить капельницу, наклонившись, обнял вожака за плечи и осторожно усадил.

- Чего ты со мной нянчишься, не пойму? - Айк, хватаясь за спинку кровати, стал подыматься на ноги и обнаружил, что стоит в одних трусах.

- Мы наложили пятьдесят четыре шва, - Карен снял со стойки в углу палаты халат и накинул его пациенту на плечи, - это не считая здоровенной дыры в руке. На твоё счастье, не задеты сухожилия, но всё равно мне пришлось повозиться, пока всё вычистил и зашил. Кроме того, ты, по-моему, ведро крови потерял, пока тебя ко мне доставили. Так что лежи и не рыпайся.

- Скажешь тоже - ведро, - усмехнулся Айк. - Да и половина этого ведра - чужая.

- Тебя тоже нехило подрали, - сухо отозвался Карен, - звери вы дикие, нецивилизованные. Чуть что-сразу клыки в ход.

- А ты-то кто? - развеселился Айк.

- Увы, - скривился врач.

Кое-как Айк, поддерживаемый Кареном, дошёл до туалета, а затем обратно и с облегчением упал на кровать. На лбу выступила испарина, как будто он проделал невесть какую работу.

- Ты меня снотворным накачал, что ли? - отдышавшись, спросил он.

- Вначале ты был без сознания, а потом да, дали тебе снотворное. Когда вчера тебя приволокли, я грешным делом, испугался. Думал, всё, конец. Но, когда отмыли и зашили, оказалось, что не так уж и страшно. Было несколько глубоких ран, но внутренние органы не задеты. А вот ты молодёжь не пощадил, - Карен укоризненно посмотрел на вожака, - самая лёгкая травма - перелом руки, а у остальных раны тяжёлые, нам пришлось оперировать всю ночь. Боюсь, один не выживет.

Айк равнодушно пожал плечами: - они знали, на что идут. Было глупо надеяться, что я их пожалею. Сколько сейчас?

- Десять утра. Там к тебе Звягинцев с Кытахом рвутся. Пустить? Надо бы завтраком тебя, сначала, покормить, конечно…

- Давай завтрак и Серого с Кытахом, - распорядился Айк, - сегодня хотели собрать Совет, а я так неудачно к тебе попал.

- Да уж, - Карен усмехнулся, - неудачно кое для кого. Парень один без уха на всю жизнь останется, а второму придётся парик носить, что ли. Кожу с головы ты начисто снял.

Айк отмахнулся: - давай мужиков и завтрак. А мясо там есть?

Звягинцев и Кытах Арбай осторожно толкнули дверь в одноместную палату, с опаской посмотрели на лежащего на кровати Айка.

- Здравствуй, вожак! - сначала старик, а потом Сергей осторожно пожали поданную им руку.

- Вы со мной обращаетесь, как со стеклянным, - усмехнулся Айк, - берите стулья, присаживайтесь.

- Мы тебе перекусить принесли, - приятель поставил на тумбочку кастрюльку, от которой вкусно пахло жареным мясом.

Айк снял крышку и с выражением блаженства на лице понюхал: - спасибо! Айнур от меня сердечная благодарность! - Он рукой вытащил большой кусок и, за неимением салфетки подложив полотенце, с наслаждением откусил.

Открылась дверь, и давешняя девушка вкатила столик с парой тарелок и стаканом чаю. Быстро составила всё на тумбочку и, пожелав приятного аппетита, вышла в коридор.

Айк подтянул к себе тарелку, принялся ковырять вилкой небольшую котлету: - ну, рассказывайте, чего молчите?

- Нечего особо рассказывать, - Сергей пожал плечами, - вон, к Кытаху с утра приходили родители тех щенков, что стаю взбаламутили.

- Что говорят? - Айк положил вилку, настороженно глядя на мужчин.

Старик возмущённо всплеснул руками - говорят, ничего не знали! Доверяли сыновьям, а те лгали родителям. И на сбор стаи не пошли, потому что посчитали, что там будут только выборные представители. Кстати, тот, кто подбивал волков на бунт против вожака, не наш, приехал к родственникам из Польши в надежде найти себе пару. И, Айк, он наверно не выживет. У него глубоко распорот бок и задета печень.

Айк сожалеюще покачал головой: - да, плохо. Не жилось дураку спокойно. Нашёл бы хорошую девушку, женился, растил щенков. Ну, да это его выбор.

В палату заглянула строгая немолодая женщина в медицинском халате и шапочке: - мужчины, как лечащий врач Гранецкого, я прошу вас долго не засиживаться. Даю вам ещё десять минут и всё. - Она закрыла дверь, а гости засуетились.

- Так, Айк, давай определимся: ты непременно хочешь присутствовать на Совете стаи? Или мы без тебя порешаем?

- Решайте, - Айк устало откинулся на подушки. Сильно болела прокушенная рука, да и другие раны тоже беспокоили.

- Ладно, Сергей, пойдём. Пусть наш герой отдыхает. - Кытах Арбай поднялся со стула. Уже у двери услышали, как Айк тихо спросил:

- с Лорен что? Проследите, чтобы уехала в течение недели.

- Сделаем, не беспокойся, - старик кивнул на прощание.

Весь остаток дня Айк пребывал а забытьи, то проваливаясь в тяжёлый сон, и тогда перед глазами вставали оскаленные волчьи морды и пропитанный кровью снег, то выныривая из него, как из тёмного омута, и тогда он смутно видел стоящих в ногах кровати Карена и Татьяну Николаевну, которая сказала, что она - его лечащий врач. Они внимательно смотрели на него и что-то спрашивали, но Айк опять проваливался в омут, а в следующий раз приходил в себя, когда в здоровую руку опять впилась иголка от капельницы.

Поздно вечером на тумбочке зазвонил телефон, и стоящая рядом медсестра посмотрела на экран. Звонил какой-то Олег, и она решила, что не будет будить Гранецкого. Ничего не случится, если он поговорит завтра.

Всю ночь он метался в жару, и дремлющий в кресле у кровати Карен слышал, как он звал свою пару: - Соня, Сонюшка, счастье моё… - врач грустно покачал головой и подумал, как плохо сложилась жизнь у его друга.

К утру температура спала. Зевающий Карен подошёл к постели и увидел, что лоб больного покрылся испариной, а сам он спокойно спит.

Едва открыв глаза, Айк схватил телефон. Так и есть! Олег звонил ему, как было приказано, а он не смог ответить. Он набрал знакомый номер и сразу же услышал встревоженный голос: - Айк? Ты как? Жив?

- Ничего страшного, - Айк поморщился, - не паникуй и Соне ничего не говори, хотя она вряд ли расстроится, - он усмехнулся.

- Мне Сергей вчера звонил, рассказал, как у вас всё прошло.

- ты лучше сам рассказывай, как у вас дела! Что девочки делают, как вы с Соней поладили?

ГЛАВА 25.

Заканчивался декабрь, а Айк всё не приезжал. Соня знала, что Олег звонит ему каждый вечер, но гордость не позволяла ей интересоваться, о чём они говорят, а охранник молчал. Она подозревала, что вожак запретил ему навязываться к ней с разговорами.

В конце ноября дочерям исполнился год, и эту знаменательную дату отметили всемером: трое детей и четверо взрослых. Дарья Никаноровна посидела за столом всего полчаса, подарила малышкам по паре шерстяных полосатых носочков и ушла к себе. Не получивший подарка, возмущённый Аполлоша обиделся на неё до глубины души, и женщина пообещала связать ему такие же. Зато предусмотрительные Соня и Аллочка подарки покупали на троих детей. Олег передоверил это ответственное дело женщинам, так что он вручал свёртки, даже не зная, что там находится.

Накормив ребятишек, Соня с подругой отправили их в комнату, где они принялись с увлечением потрошить коробки и пакеты с красивыми бантами, а Аллочка вытащила из своей сумки бутылку какого-то вина. Олег нерешительно посмотрел на Соню, но она лишь пожала плечами. В результате бутылку выпили, потом Аллочка долго рассказывала об успехах Аполлоши в детском саду, о новых причёсках, которые демонстрировались на конкурсе в Красноярске и были показаны по телевизору во вчерашней передаче.

Соня со вниманием слушала подругу, поддакивая в нужных местах и смотрела на Олега. А он не отрывал глаз от Аллочки, и такое обожание было написано на его лице, что Соне стало завидно. И грустно. Поневоле она подумала об Айке и о себе. Деваться некуда - она скучала по нему. С возмущением отвергая даже мысль о том, что могла в него влюбиться, Соня вынуждена была признаться, что ей не хватает его.

Олег поймал её взгляд и смутился, багрово покраснел и отвёл глаза. Ничего не понявшая, Аллочка вопросительно вздёрнула выщипанные в тонкую ниточку брови и приказала: - Олежек, ты пойди, с детьми поиграй, а мы тут поговорим без тебя о своём, о девичьем! - Он послушно встал и ушёл в комнату, где тут же был атакован ребятнёй.

Аллочка нахмурилась, глядя на подругу: - ну? Чего киснешь? Айк же нескоро приедет, так что терпи, мать!

- Откуда ты знаешь, когда он приедет? Да и вообще, - Соня независимо повела плечом, - не очень-то я по нему и соскучилась!

- Ага, рассказывай! - заулыбалась подруга. - А он тебе не звонит, что ли?

Соне стало неприятно. Действительно, уезжая, Айк даже не заикнулся, что хотел бы иметь возможность ей звонить. - Собственно, он и не обещал, - она презрительно усмехнулась, - такая вот у него любовь, хм, странноватая…

- Да что ты болтаешь, Сонька! - возмутилась Аллочка, - это ты у нас как треска свежемороженая, а Айк тебя любит и очень сильно, между прочим! Я думаю, он просто боится лишний раз напомнить о себе. Вдруг его Снежная королева разгневается!

- Чего это я треска свежемороженая? - возмутилась Соня.

- А, на “Снежную королеву” ты согласна? - захохотала подруга. Соня сердито посмотрела на неё, и та серьёзно продолжила: - на самом деле - ну что ты такая ледышка-то, а? Айк, между прочим, имел все шансы умереть. У них там было какое-то грандиозное волчье сборище, он всех обругал и вызвал желающих на поединок. Типа, он вожак и всех сильней, а кто в это не верит, тот получит от него люлей. Ну, народ испугался, но нашлись сколько-то, десяток, что ли, я уж забыла. Они вышли против него.

Соня с ужасом слушала Аллочку: - и что??

- Ага, испугалась! Вон как голос задрожал!

- Перестань! Дальше рассказывай! Что с ним??

- Да жив он, жив, только Олег сказал, что Айк много крови потерял. Его сильно покусали и руку там что-то сделали, я не помню, что. Ему заместитель Айка звонил, рассказывал.

- Откусили?? - у Сони потемнело в глазах, и Аллочка вскочила, налила ей в стакан воды.

- Успокойся, всё при нём осталось. И руки-ноги, и иные нужные части тела, - она хихикнула. - Только он сейчас не приедет, потому что лежит в больнице. Ему швы накладывали и вставать не разрешают.

- А стая?

- Что - стая? Хвосты прижали, опять все шёлковые и послушные. Он ведь там убил кого-то, а остальных тоже покусал. Они вместе с ним, в соседних палатах лежат. Хочешь, я Олегу скажу, чтобы он тебе толком всё рассказал? Или возьми у него телефон и сама Айку позвони, ему уже лучше стало.

- Вот ещё! - Соня уже пришла в себя и теперь жгучая обида переполняла её, - он не соизволил мне позвонить, а я буду перед ним унижаться!

- Ну что ты за человек, а? - подруга с жалостью смотрела на неё. - Он ведь, наверняка, боится тебе звонить. Вдруг ты опять снимешься и рванёшь неизвестно куда, а мужик опять тебя ищи по всей стране.

- Можно подумать, я прошу меня искать, - буркнула расстроенная Соня.

- Ладно, нам пора домой, - подруга поднялась со стула. - Помочь тебе посуду убрать?

- Нет, спасибо! Посуды-то немного, я сейчас перемою и ещё немного поработаю, как девчонки уснут.

Аллочка вышла в комнату: - Олег, ты нас домой увезёшь?

Соне даже стало неловко, когда она увидела, какими взглядами обменялись эти двое. Она отвела глаза, чтобы не смущать Олега.

- Соня? - он вопросительно смотрел на неё, и она нахмурилась:

- Олег, ну что ты меня спрашиваешь? Конечно, поезжай.

Проводив гостей, Соня уложила детей спать и села за компьютер. Работа не шла. Перед глазами стоял Айк, его спокойное сильное лицо с тёмными внимательными глазами. С ним было надёжно, да. Нет, конечно, она не влюбилась! Ещё чего не хватало! Но как же обидно, что он не счёл нужным иногда ей звонить! Он и вообще-то не отличался разговорчивостью и мог подолгу молчать, но в этом его молчании он представлялся ей монолитом, скалой, о которую разбивается бушующее море. Несколько слезинок упали на клавиатуру, и Соня торопливо вытерла глаза.

Приближался Новый год. Олег каждый день гулял с детьми и возил Соню то в магазины, то по её бухгалтерским делам. Он не раз спрашивал, чем может ещё ей помочь, но она благодарила и отказывалась. Не станешь же привлекать его к купанию малышек?

Вместе с ним стала часто приезжать Аллочка. Соня всегда радовалась подруге и её неизменно хорошему настроению.

Однажды Аллочка, сидя на кухне, шепнула: - слушай, а как бы Олега попросить, чтобы он в волка превратился? - Мужчина сидел на диване и читал какую-то книжку девчонкам, которые ёрзали у него на коленях, тянули его за руки и вообще всячески демонстрировали, что им надоело слушать.

Соня удивилась: - а ты разве не видела?

- Нет, конечно, - сварливо ответила та, - где я могла его увидеть?

- Подумаешь, проблема! - усмехнулась Соня и крикнула: - Олег, а ты не можешь нам своего волка показать?

- В дверях вырос смущённый мужчина, неуверенно сказал: - можно, конечно, но Алла… вам не будет…противно?

Они обе удивлённо посмотрели на него: - с чего бы?

- Давай, Олег, раздевайся, мы отвернёмся! - Соня взяла Аллочку под руку и хотела её увести, но он остановил:

- нет-нет, не уходите. Я в ванной разденусь.

Женщины сидели рядышком на диване. Между ними устроились малышки.

Скрипнул под тяжёлым телом пол в коридоре, и в дверях возник громадный зверь. Высотой не менее метра, с белой, чуть с рыжиной, густой шерстью. Волк… улыбнулся, и Аллочка, вскрикнув, поджала на диване ноги и попыталась спрятать детей за Сонину спину. Не тут-то было! Малышки соскользнули на пол и шустро побежали к волку.

- Сонька!! Ты что сидишь! Лови их! - Аллочка побледнела от страха.

Соня улыбнулась: - ты чего? Сама же хотела увидеть Олега в волчьем облике.

- Но… он… страшный до ужаса! Ты видела, какие у него зубы?! И это же не волк! Я видела в зоопарке: волки - как овчарки, такие же серые и небольшие. А этот… посмотри, какая громадина! И цвет другой!

- Олег - полярный волк, они другие, не такие, как лесные, - пояснила Соня.

Тем временем девчонки уже ухватились за длинную шерсть и пытались вскарабкаться волку на спину. Он услышал Аллочкины слова и грустно опустил голову. Соня засмеялась: - не обижайся, Олег! Она привыкнет! - Он осторожно лёг на пол, и дети немедленно с визгом и криками оседлав его, теперь колотили пятками по бокам, понуждая встать. Волк осторожно поднялся на лапы и медленно двинулся к дивану. Аллочка соскочила и бросилась на кухню, захлопнув за собой дверь. Соня с удовольствием запустила руку в густущую шерсть: - слушай, Олег, какой красивый у тебя волк! Но какой же он огромный! Ты ведь даже больше Айка, да?

Волк тяжело вздохнул и опустился на брюхо, положив тяжёлую голову на лапы. Девчонки разочарованно сползли с его спины и влезли к матери на диван.

Из кухни, чуть приоткрыв дверь, выглянула Аллочка, недоверчиво спросила: - Сонь, а он понимает, что мы говорим?

Волк жалобно заскулил и пополз к ней на животе. Женщина отпрыгнула внутрь и захлопнула дверь. Соня расхохоталась: - Алла, ты же его обижаешь! Иди сюда, смотри, какой он пушистый!

Та нерешительно вышла в комнату. Соня и дети с любопытством смотрели, как Аллочка присела на корточки перед лежащим волком и положила дрожащую руку ему на голову. Он прикрыл глаза и слегка потёрся о её ладонь. Потом, извернувшись, лизнул её мягким тёплым языком.

- Ой! - Аллочка неуверенно улыбнулась: - он не укусит?

Волк опять положил голову на лапы и тихо заскулил. Соня продолжала смеяться.

Аллочка так и не смогла преодолеть свой страх перед зверем. Когда смущённый донельзя Олег вернулся из ванной, она с недоверием спросила: - слушай, ты и вправду всё понимал, о чём мы говорили?

- Ну…Алла, вы боялись, что я могу вас укусить…, - и, с жаром, - но это не так! Вам нечего бояться! Это просто как…ну…как будто я сменил одежду, а на самом деле я всё тот же!

Когда они одевались, чтобы уходить, Соня заметила, как Аллочка ласково погладила мужчину по руке, а он ответил ей влюблённым взглядом.

Как-то вечером задумчивый Олег сказал Соне: - Алла такая необыкновенная! Правда? - На её удивлённый взгляд пояснил: - она умная и смелая, никого не боится. И, знаете, Соня, я никогда в жизни не встречал таких красивых женщин! Мне кажется, Аполлоша на неё похож. Тоже очень умный ребёнок. - Соня потеряла дар речи. Вот уж в чём-чём, а заподозрить Аллочкиного сына в отменных умственных способностях никак было нельзя. Но возражать она, конечно, не стала, а поддержала его:

- да, правда. А ещё Алла очень добрая и хорошая, только вот жизнь у неё несладкая.

- А почему она с мужем разошлась, вы не знаете?

- Знаю, конечно. Скотина он тот ещё. Лодырь, захребетник и вообще неоправданно высокого о себе мнения.

Олег нахмурился, о чём-то раздумывая. Потом неуверенно спросил: - как вы думаете, Соня, я мог бы понравиться Алле? Она надо мной всё смеётся, мне кажется, она думает, что я слишком глупый!

Соня всплеснула руками: - да что ты, Олег! Ничего ты не глупый! И Алла так совсем не думает. Наоборот, мне кажется, ты ей очень нравишься.

- Да? - он серьёзно смотрел на Соню, и она с жаром принялась его уверять, что ничего плохого Алла о нём не думает, а то, что смеётся над ним, так это у неё характер такой - весёлый.

Проводив Олега и укладываясь спать, она улыбалась и думала: - дай бог, чтобы у них всё было хорошо.

До Нового года оставалось четыре дня. В это утро Соня встала пораньше. Ей нужно было забрать документы у одного из предпринимателей, на которого она работала, а также забежать к Аллочке, которая давненько не появлялась. Ей хотелось поговорить о приближающемся празднике.. Впрочем, Соня и не надоедала подруге звонками. Она знала, что перед Новым годом у той много работы. Решив сначала навестить Аллочку, она быстренько оделась и позвонила в соседнюю квартиру. Дарья Никаноровна махнула на неё рукой: - беги, Соня, я детей накормлю. Ты их умыла?

- Да, я их одела-умыла, но накормить не успеваю. В холодильнике возьмёте, ладно?

- Беги - беги, всё сделаю, не беспокойся.

Соня выскочила из подъезда и поёжилась. Мороз щипал за щёки. Солнце нехотя поднималось над крышами зданий, окружённое искрящейся дымкой. Снег громко скрипел под её старыми сапожками, а пальцы ног сразу стало прихватывать. Она подумала, что деваться некуда: на следующую зиму придётся покупать новую обувь.

В подъезде у Аллочки тоже было холодно, не намного теплее, чем на улице. Соня бегом поднялась на этаж и негромко постучала. Звонить не стала, потому что перед Новым годом подруга решила не водить сына в садик, и вполне вероятно, что Аполлоша ещё спал. Дверь открылась и перед Соней предстала подруга. Взлохмаченная, сонная, в криво застёгнутом халате.

- Привет! Ой, Алка, извини! Я тебя разбудила? А Аполлоша где?

Аллочка смотрела на неё как-то растерянно, не торопясь приглашать в квартиру. Соня бесцеремонно протиснулась мимо неё: - слушай, я ненадолго. Войду, ладно? Замёрзла, как собака.

- Ппривет, - неловко ответила та.

- Что с тобой? - Соня услышала шорох и заглянула мимо подруги в комнату. - Опс! - сидя на диване в одних брюках, прямо на неубранной постели ей счастливо улыбался Олег. - Э-э-э…, извините, ребята, я на минутку…

- да ладно, чего уж там, проходи, - пробурчала Аллочка, грубовато толкнув её в спину, - чего примчалась чуть свет?

- Доброе утро, Соня! - несколько смущённо поздоровался Олег, бочком проскользнув мимо них в ванную.

- Приве-е-ет, - она всё не могла прийти в себя, ошарашенно глядя на подругу.

- Ты чего? - ухмыльнулась Аллочка, - полуголого мужика не видела?

Соня неопределённо пожала плечами: - да в общем-то всё правильно. Он тебе нравится, да?

- Слушай, - та оглянулась на ванную и понизила голос, - я вроде как влюбилась. Он вообще на мужиков не похож.

- В смысле?? - уточнила Соня удивлённо.

- Тьфу ты, - с досадой скривилась Аллочка, - как мужик-то он хорош, всё у него нужных размеров и стояк дай боже, какой, только он не нахальничает, руки не распускает и никаких намёков не делает. Весь такой внимательный, вежливый. Да что там говорить - я, можно сказать, его сама в постель затащила.

- И давно вы с ним? - Соня всё не могла в себя прийти от изумления.

- да неделю уже он у меня живёт. Его и Аполлоша любит. Вот сейчас проснётся, увидишь, как он от Олега не отходит. - Соня улыбнулась, но ничего не сказала. Ну и пусть, раз им хорошо вместе.

- Так, Сонька, он ведь меня замуж зовёт!

- А ты?

- А я согласилась! Что мне терять? Съёмную квартиру да нищую зарплату?

Соня обняла подругу: - ну и молодец. Олег хороший. Он, хоть внешне и настоящий громила, но полярные волки вообще, видимо, крупные. А так он, мне кажется, надёжный и порядочный. Мне очень хочется, чтобы ты была счастлива, Алла!

Аллочка быстро заморгала и запрокинула голову, хлюпнув носом: - Сонь, так ты бы не была с Айком такой суровой, тоже бы счастлива была. Да и детям отец нужен. Чего ты рогом в землю уперлась?

- Ничего я не упёрлась, - насупилась Соня, - только он моим мнением и не интересуется. Тебе вон предложение сделали, а меня Айк объявил своей женой и всё! Даже моим родителям так сказал! Ничего себе, наглец, да? Хоть бы ради шутки предложение сделал! - Аллочка не нашлась, что на это сказать. Вышедший из ванны и уже одетый Олег внимательно посмотрел на подруг:

- что-то не так, девочки? Алла, что случилось? - он подошёл к женщине и приобнял её за плечи, встревоженно заглядывая в её лицо.

- Всё нормально, Олежек, - Аллочка погладила его по щеке и прижалась головой к плечу: - просто мы пришли к выводу, какие же мужики сволочи. Соня дёрнулась и возмущённо толкнула подругу локтем. Та улыбнулась, а Олег, нахмурившись, сухо спросил:

- Соня, вы против того, чтобы мы с Аллой поженились?

- Конечно же не против, Олег! Я очень рада за вас обоих! Что вы её слушаете, это шутки у неё такие! - Соня укоризненно посмотрела на улыбающуюся довольную подругу.

- Слышь, мать, он мне матом ругаться запретил! Представляешь? - Аллочка расхохоталась, - буду теперь вся воспитанная и интеллигентная!

- Ну и правильно, - усмехнулась Соня.

Они, всё же, поговорили насчёт Нового года. Встречать его решили у Сони.

Тридцать первого декабря Соня решила устроить себе выходной, тем более, что вся подготовка новогоднего стола легла на её плечи. Как она и думала, у Аллочки был большой аврал, и клиентки шли вплоть до десяти вечера.

Олег разрывался между Соней, которой он рвался помогать на кухне, и Аллочкой, к которой его тянуло сердце.

Основные продукты они закупили заранее, и теперь нужно было жарить, тушить и мелко резать. Дарья Никаноровна помогала Соне с детьми, потому что Олег упросил разрешить ему работать на кухне, вместо возни с девчонками. Он откровенно боялся нечаянно причинить им вред и испытывал панический страх, когда они, расшалившись, прыгали у него на коленях и карабкались на плечи. Правда, на кухне он занимал слишком много места, так что его пришлось усадить к подоконнику, куда Соня положила разделочную доску и поставила кастрюльку с отварными кальмарами, велев нарезать их тонкой соломкой.

Аллочка позвонила в одиннадцатом часу и попросила Олега приехать за нею с Аполлошей. Он облегчённо вздохнул и устремился в прихожую, радуясь, что удалось ускользнуть от приготовления салатов.

Подруга была такой счастливой, разрумянившейся, с сияющими глазами, что Соня невольно залюбовалась ею, хотя уже давно привыкла к её яркой красоте. Она радовалась за Аллочку и чуточку, самую малость, завидовала ей, ведь Олег смотрел на женщину такими восторженными влюблёнными глазами, следя за ней взглядом, куда бы она не пошла.

Наконец, детей удалось уложить, принесённый от Дарьи Никаноровны стол придвинули поближе к небольшой ёлочке, стоящей в углу комнаты и накрыли его старенькой льняной скатертью, позаимствованной всё у той же соседки. Соня и Аллочка торопливо бегали с тарелками из кухни в комнату, поглядывая на часы. Тихо бормотал телевизор, цветные лампочки на ёлке освещали комнату неяркими огоньками, и Соня не сразу услышала тихий стук в дверь. Олег вскочил с дивана, вопросительно глядя на хозяйку. Она улыбнулась и пошла открывать, гадая, кого принесло за полчаса до Нового года. Когда распахнула входную дверь, то закусила губу: на пороге стоял улыбающийся Айк.

ГЛАВА 26.

Соня видела, каким счастьем полыхнули его глаза, и сама потянулась к нему и сделала шаг навстречу, но…остановилась. Какой ужас! Она почти бросилась ему на шею, не в силах совладать с охватившей её радостью. Слава Богу, смогла удержаться в последнюю секунду. Сдержанно улыбнулась в ответ: - о, Айк! Ты успел до наступления Нового года!

- Здравствуй, Соня, - негромко поздоровался он. Она отступила, пропуская его в квартиру и закрывая за ним дверь. Услышав его, из-за стола выскочили Олег и Аллочка. Пока мужчины пожимали друг другу руки, подруга сделала Соне “страшные глаза”: дескать, могла бы и обнять мужика, вон он как смотрит! Та в ответ сморщила нос: ещё чего, в смысле.

В конечном итоге, за стол уселись за десять минут до наступления Нового года. Олег открыл и разлил шампанское, а Соня исподтишка разглядывала Айка. Выглядел он неважно: похудел, в тёмных волосах добавилось седины. Сбоку, от уха вниз, под ворот рубашки, уходил, она заметила красный, плохо заживший шрам. А ещё он берёг левую руку и поморщился, когда задел ею за дверь. Он повернул к ней голову, пристально глядя ей в глаза, и Соня смутилась, чувствуя, как кровь приливает к щекам. - Хм, хм, - прокашлялась Аллочка, привлекая их внимание, - давайте уж встретим Новый год, а потом вы можете смотреть друг на друга хоть до утра! - Айк усмехнулся, поднял фужер, звонко чокнулся с Дарьей Никаноровной и всеми остальными:

- с наступающим вас!

Потом пришло приятное время вручения подарков. Айк привёз большой пакет, содержимое которого вывалил на диван. Соня и Аллочка получили по подарочной коробке французской косметики, что подруга не преминула прокомментировать: - спасибо, конечно, но Соньке ты бы лучше шубу купил! Посмотри, в какой облезлой синтетике она ходит! - Соня ахнула и возмущённо посмотрела на Аллочку:

- ты… ну зачем ты так!? Я куплю себе шубу к следующей зиме, раз уж на эту ты смотреть не можешь!

Айк улыбнулся, кивнул Аллочке: - спасибо, я понял. - Как ни в чём не бывало, накинул на плечи соседке большую пуховую шаль: - это вам, Дарья Никаноровна! И спасибо, что с детьми помогаете! - Женщина растроганно погладила рукой по шелковистому пуху:

- спасибо вам, Айк! Напрасно вы потратились, шали ведь дорогие! - он улыбнулся ей и повернулся к Олегу:

- это тебе. - Тот осторожно потянул из посеребрённых, с узорной гравировкой ножен большой широкий охотничий нож. С восхищением вздохнул, потрогал острое лезвие и лизнул выступившую капельку крови:

- Ух ты! Спасибо, Айк!

- Ну-ка, дай посмотреть! - Аллочка бесцеремонно выдернула ножны из рук Олега. Айк, с удивлённой улыбкой, переводил взгляд с женщины на друга.

Тот усмехнулся, подмигнул: - я женюсь. Алла согласилась стать моей женой.

- Поздравляю! - Айк покосился на Соню и незаметно вздохнул. Спросил: - куда положим подарки для детей? Может, малышкам в кроватки, а Аполлоше на раскладушку, куда-нибудь с краю?

- Нет-нет, - запротестовали женщины, - клади вместе с нашими, под ёлку. Утром встанут и посмотрят, что им подарили.

За столом долго не засиделись. Дарья Никаноровна ушла рано, напоследок предложив мужчинам заночевать у неё, но все дружно отказались. Женщины решили, что лягут на диване, а Айк с Олегом разместятся на полу. Правда, у Сони не было для них лишней постели, но они нашли выход. Когда она вернулась из ванной, на полу развалились два громадных волка. Алла сидела рядом с белым, запустив обе руки в густую шерсть. Наклоняясь к его уху, она что-то шептала ему. Волк сладко щурился и тянулся к ней, пытаясь незаметно просунуть нос под подол. Тёмно-серый вожак улыбался, глядя на них. Белые острые клыки поблескивали в падающем на них свете, и Соня с содроганием представила, как они рвали живую плоть. Она протискивалась к дивану, а волчара и не подумал посторониться. Наоборот, он привалился боком к её ноге и лизнул щиколотку. Соня дёрнулась и ткнула его тапочком, на что он опять заулыбался. Ей очень хотелось погладить длинную жёсткую шерсть с мягким подшёрстком, но она удержалась. Подруга, тем временем, обхватив волчью голову обеими руками, крепко прижимала её к груди. Белый волк шумно вздыхал и старался лизнуть Аллочку в губы.

Соня, наконец, добралась до дивана и посмотрела на серого волка. Положив голову на лапы, он грустно смотрел на влюблённую парочку, а потом, отвернувшись, свернулся клубком и закрыл глаза. У неё ныло сердце, но всё равно было радостно оттого, что он приехал.

Утром женщины встали поздно. Сквозь сон Соня слышала, как шептались и целовались Аллочка и Олег, как засмеялись дочери и что-то тихо говорил им Айк и тоже смеялся вместе с ними, а потом зашипел сквозь зубы. Соня подумала, что девчонки потянули его за волосы или задели плохо зажившую рану и опять провалилась в сон. Она проснулась от наступившей тишины. Весь народ собрался на кухне. Аллочка и Айк кормили детей, а Олег сидел на подоконнике и довольно щурился, глядя на эту сцену.

Натянув халат, Соня вышла на кухню. Девчонки радостно подпрыгивали и болтали ногами, сидя у Айка на коленях, успевая глотать кашу, вертеть головами и дёргать его за нос, уши, волосы и воротник рубашки. Он терпеливо отцеплял ручонки и уговаривал их не шалить. Аполлоша чинно сидел на стуле и орудовал ложкой, поглядывая на малышек.

Увидев Соню, Айк с восторгом сказал: - дети за полтора месяца так здорово выросли! И такие умненькие стали! - он по очереди поцеловал пушистые макушки и поставил дочерей на ножки, но они и не думали уходить. Цепляясь за его руки они тянули его в комнату, и Айк, улыбнувшись Соне, пошёл за ними.

С приездом Айка Олег засобирался домой. Аллочка уезжала вместе с ним. Соня грустила, но и радовалась за подругу. Зарегистрировать брак они решили в Междуреченске, потому что там жили родители Олега, его друзья и знакомые. Аллочка уговаривала Соню приехать вместе с Айком на свадьбу, но та категорически отказалась. Она страшилась даже мысли о том, что может вновь появиться в Междуреченске. Айк ничего не сказал, лишь опустил глаза, избегая встречаться с ней взглядом.

Соня чувствовала, что что-то изменилось в их с Айком отношениях после отъезда друзей. Он стал ей дороже и ближе, потому что остался единственным, кому она могла доверять. Айк всегда был рядом, всегда готов выслушать и понять. Она ловила себя на том, что относится к нему, как к мужу, с которым прожила долгие счастливые годы. Тем не менее, она жгуче краснела, когда ловила на себе его жадный тяжёлый взгляд, которым он, казалось, раздевал её. Но он никогда, ни разу не намекнул ей о своём желании. Не говорил он больше и о своей любви, чем неприятно её задевал. Порой Соня с раздражением думала, что он и не любит её вовсе, иначе почему молчит?

Дети были привязаны к нему так, что Соня порой ревновала их. Каждый вечер он терпеливо купал девчонок, не возмущаясь шалостями и тем, что выходил из ванной мокрым с головы до пят. Он читал им книжки и укладывал спать, никогда не повышая голос, если они капризничали или шалили.

Заканчивался январь. Последнее время Соня не раз ловила на себе задумчивый взгляд Айка. Она терялась в догадках, но ни о чём его не спрашивала. Захочет - скажет сам.

В этот вечер, когда дети давно уже спали, Соня выключила компьютер и, потянувшись, встала. При неярком свете настольной лампы увидела Айка. Он сидел на кухне, облокотившись на колени сцепленными в замок руками. Отсутствующий взгляд устремлён в никуда, в уголках плотно сжатого рта пролегли грустные морщинки. Соня встала, глядя на него сверху вниз, тихо спросила:

- Айк, что-то случилось, да?

Он выпрямился, сухо усмехнулся, холодно глядя ей в лицо: - случилось, но не сейчас, а почти два года назад. - Соня поняла, что он говорит об их первой встрече в тайге. Нахмурилась, ожидая продолжения, - понимаешь, стая требует от меня, чтобы я определился. Или я являюсь вожаком, веду за собой волков и у меня есть супруга, которая может заменить меня в случае каких-то неожиданностей. Или я слагаю с себя эти обязанности, и стая выбирает нового вожака. Я не держусь за своё главенство, но я ответственный… ответственное существо и знаю, что в стае нет никого, кто в состоянии меня заменить. Последний кризис это показал: не нашлось никого, кто мог бы мне противостоять. Но и пары у меня нет. Вернее, - он криво усмехнулся, - пара есть, но я не могу привезти её в стаю.

Растерянная и обеспокоенная Соня спросила: - а если бы кто-то нашёлся, то тебя бы убили?

- Нет, ну что ты, - он улыбнулся, - мы чувствуем, если кто-то сильнее и умнее нас. Я просто бы согласился добровольно признать его вожаком стаи и всё. Но дело в том, что против меня вышли молодые. Они глупы и самоуверенны. Должно пройти много лет, прежде чем из них вырастет кто-то, кто мог бы занять моё место. - Айк тяжело вздохнул: - вот так, моя хорошая. - Он помолчал. Молчала и Соня, терзаясь от своей нерешительности, неуверенности в правильности задуманного.

- Кроме того, - он насмешливо смотрел ей в глаза, - я чувствую себя совершенно по-дурацки, чего со мной никогда не бывало!

- Почему? - только и смогла пискнуть она.

- Потому что, Соня, не должен молодой, здоровый, полный сил мужчина целыми днями нянчить детей, даже если он очень их любит. Это неправильно, это противоестественно и противоречит моей природе! Я чувствую, что нарушается гармония между моей человеческой личностью и волчьей. Мой зверь не понимает меня!

Решившись, наконец, на отчаянный шаг, Соня подумала: - вот если сейчас он иронически усмехнётся или удивлённо поднимет брови, то я стукну его доской для резки хлеба, лежащей на столе. - Потом она шагнула к нему, села на колено и крепко прижавшись, обняла за шею. Он замер, оторопев, а затем ловко подхватил её ноги и, сдвинув колени, удобно усадил, обняв. Соня чуть отклонилась, неуверенно прижалась губами к его рту. Он не шевелился и, кажется, не дышал. Она неумело поцеловала плотно сжатые губы, нахмурившись, вопросительно заглянула в наливающиеся янтарным огнём глаза: - м-м-м?? - Он шумно вздохнул и, решившись, поцеловал её; неверяще замер, а потом жадно, грубо смял губы, проникая в рот языком, прижимая её к себе и задыхаясь от нахлынувшей страсти и нежности.

Оторвавшись от его губ, Соня ткнулась ему в плечо и прошептала: - Айк, я поеду с тобой в Междуреченск. Ты меня правда любишь?

Он счастливо, облегчённо засмеялся: - правда. А ты правда поедешь со мной?

И она тоже засмеялась: - правда поеду. И ещё, - она замялась, а он напряжённо затих, прижимая её к себе как величайшую свою драгоценность, - знаешь, Айк, дети ведь на самом деле твои…

- Я знаю, родная, - он усмехнулся, - они пахнут мной и очень похожи на мою мать.

Они опять целовались, а когда стало совсем поздно и Айк нерешительно засобирался уезжать в гостиницу, Соня, смущаясь и не глядя на него, сказала: - может быть, ты останешься…?

Не веря своему счастью, он опять привлёк её к себе, шёпотом, горячо уверяя, что он не притронется к ней, если она не позволит и станет возражать против их близости. Краснея, она подняла на него глаза, ласково погладила по щеке, а Айк, замирая от немыслимой радости, целовал узкие ладошки.

Никогда в жизни Айк не чувствовал себя настолько скверно. Он был беспомощен, как новорожденный щенок. Его жизнь зависела от Сони, человеческой женщины, которая держала в руках его будущее. Да что его жизнь! Будущее всей стаи, само её существование было под вопросом!

Месяц назад он уехал из Междуреченска. Как докладывал Звягинцев, пока там было всё спокойно. Ещё свежа в памяти волков кровавая расправа вожака с взбунтовавшимися волчатами. Но неумолимо, как весна, приближалось вместе с ней время гона. Он страшился думать, что ждёт стаю в это тяжёлое для волков время. Сама мысль о вожаке, находящемся рядом, поблизости, укрощала впавших в любовное безумие хищников. Но сейчас он был далеко.

Его отношения с Соней зашли в тупик. Кажется, её устраивало его положение няньки при детях и ни о чём ином она и не задумывалась. Айк внимательно наблюдал за нею и ломал голову: неужели она настолько холодна, что у неё даже мысли не появляется о близости с мужчиной? Он подолгу не мог заснуть в одинокой гостиничной постели и порой, ночью, когда особенно сильны терзающие людей страхи, к нему приходила ужасающая его мысль: он так напугал её два года назад, так велико её отвращение, что она больше никогда не позволит прикоснуться к себе ни одному мужчине.

Тем неожиданней был её поступок. Она неловко присела к нему на одно колено и обняла за шею. Он механически, - потому что забота о своей паре была заложена в нём изначально, - подхватил её под колени и усадил удобно, придерживая, обнимая за гибкую худенькую спинку. Соня прижалась к его рту губами, неловко и неумело пытаясь поцеловать, а он растерялся, замер, боясь спугнуть, боясь надеяться и всё же несмело радуясь этой нежданной ласке. Его волк взвыл, рванувшись к своей паре, требуя соединиться с ней, немедленно овладеть ею в наказание за долгие месяцы ожидания. Человек был сильнее, и подавил зверя, приказывая ждать. Он видел её робость, поэтому поцеловал любимую сам, сдерживаясь изо всех сил, чтобы снова не напугать, не оттолкнуть…

Айк отказывался верить случившемуся. Она сказала, что поедет с ним в Междуреченск и призналась, что Оленька и Надюша - его дочери. Об этом он знал всегда, но всё же временами червячок сомнения закрадывался в душу. Айк не знал, почему вдруг прорвало плотину её недоверия, но он не хотел об этом думать, а был просто глупо и незатейливо счастлив.

Смущаясь и краснея, она разрешила ему остаться на ночь, и Айк внутренне трепетал, боясь не сдержать бешеное желание, переполняющее его. Он чувствовал, как закаменели его мышцы и дрожь пробегала по телу, когда он медленно и аккуратно снял с неё ночную рубашку и не спеша принялся целовать и ласково сжимать нежные груди, чуть округлившийся после беременности и родов живот, шелковистые завитки и повлажневшее, раскрывшееся ему навстречу лоно. Айк задыхался и держался из последних сил, за что был вознаграждён. Полустоном - полувздохом она шёпотом сказала: - иди ко мне, Айк! - и он с облегчением вошёл в неё и замер, боясь двигаться и ожидая её приговора. Она нетерпеливо качнулась ему навстречу, и волк, а вместе с ним Айк, тихо зарычал от нестерпимого наслаждения, захлестнувшего всё его существо. Он смертельно боялся испортить эти мгновения неимоверного счастья, потому что долгое воздержание подвело его к критической черте. Но совсем скоро его любимая, часто дыша, напряглась всем своим хрупким телом и вдруг, с тихим стоном и протяжным: - о-о-ой! - обмякла, раскинулась на постели. Айк счастливо поцеловал её и перестал сдерживаться, содрогаясь и глухо рыча в подушку.

Соня быстро уснула, доверчиво прильнув к нему и уткнувшись носом в плечо. Не верящий в случившееся, Айк наоборот, долго не спал, ощущая, как вновь нарастает желание. Соню он будить не стал, но она, почувствовав сквозь сон, как у её бедра пульсирует его закаменевшая плоть, легко вздохнула и прижалась к нему, куснув за мочку уха. Он виновато прошептал: - спи, я отдвинусь, - но она медленно повела рукой вниз: по груди, по напрягшемуся до твёрдости животу, а затем ухватила член, сжала его в руке, и Айк громко, сквозь зубы, втянул в себя воздух. Она тихо засмеялась и нашла в темноте его губы.

В этот раз Айк смог контролировать своё желание, направив все усилия к тому, чтобы доставить ей истинное наслаждение. Она тихо ахала, потихоньку отпихивала его руки, но он чувствовал её возбуждение. А ещё он видел, что ей интересно его тело и с удовольствием отдавался несмелым ласкам шершавых ладошек.

Соня умирала от стыда. Она проснулась позже обычного, но не открывала глаз, слушая знакомые звуки. Вот Айк потащил умываться девчонок и они смеялись чему-то в ванной, а он тихо уговаривал их не шуметь. Потом они все вместе пошли в кухню и закрыли дверь, но она всё равно слышала, как он кормил малышек и смеялся над чем-то, а потом дочери громко завизжали и застучали по столу ложками, а он что-то им говорил.

Соня не представляла, как посмотрит ему в глаза после того, что он проделывал с ней ночью. У неё мелькнула мысль о том, что происходило между ними два года назад, но она отогнала её, не желая вспоминать. Сейчас всё совсем по-другому. Они оба стали другими. В их первую встречу он был грубым, хотя и старался сдержаться. Тогда Соня чувствовала, что ему не было дела до её страха и его желание представлялось ей жестоким и агрессивным. Она и сама почти не стыдилась его, как ей сейчас думалось. Её ненависть, возмущение и стремление наказать его за содеянное затмевали всякий стыд.

В эту ночь она сама отдалась ему, с радостью принимая его ласки и сама лаская его сильное горячее тело. И Айк был совсем, совсем другим! Она не запомнила, что бессвязно шептал он, задыхаясь от страсти, только чувствовала его любовь и нежность, и как сдерживался из последних сил, боясь напугать её и причинить боль.

Диван прогнулся под тяжестью его тела, когда он сел и погладил её по щеке: - эй, ты же не спишь, я знаю! - она смущённо приоткрыла глаза, глядя на его улыбающееся лицо. Тут же нарисовавшиеся близнецы принялись радостно карабкаться к ней на постель. Айк по очереди подсадил каждую, не забыв их поцеловать и, как заметила Соня, тайком обнюхать.

За завтраком они обсудили первоочередные дела. Говорил Айк, а Соня… соглашалась. К нему вернулась его категоричность и самоуверенность, но она пока избегала споров. Слишком неожиданно и быстро всё случилось, и Соне хотелось обдумать свою будущую жизнь с ним. Без тени сомнения Айк объявил, что свой брак они оформят в Междуреченске, и он немедленно удочерит детей. Даже не спрашивая её мнения, он утром же позвонил своему заместителю и сообщил, что не позднее, чем через неделю он привезёт свою семью. Потом Соня услышала, как он разговаривал со своей домоправительницей и приказывал ей убрать всю мебель из его спальни и закупить новую. Она поморщилась, когда услышала, как громко и возмущённо что-то кричит Марфа Петровна. Он ещё сделал несколько звонков незнакомым ей людям: какому-то Лукьянову, и Соня слышала, как тот громко хохотал и что-то говорил Айку, а он сдержанно улыбался. Некий Кытах Арбай монотонно бубнил в трубку, Айк хмыкал, кривился и вскоре попрощался.

Закончив разговоры, он серьёзно посмотрел на Соню: - я думаю, нам нужно будет сразу же заехать к твоим родителям.

Она пожала плечами: - не знаю. Может быть потом съездим специально? - на самом деле, Соня чувствовала себя неуверенно. Ей казалось, что будущее покрыто туманом. Она даже представить себе не могла, что снова окажется в этом паршивом городишке, в этом ненавистном доме, где пролила столько слёз. А ещё домоправительница, которая чувствует себя хозяйкой. В её нерадостных мыслях было лишь одно светлое пятнышко - в Междуреченске теперь жила Аллочка. Они часто звонили друг другу и, судя по голосу, подруга была вполне счастлива и всем довольна.

После завтрака Соня, собравшись с духом, позвонила родителям. Ей не хотелось, чтобы Айк слышал их разговор, и под благовидным предлогом, он был отправлен в супермаркет.

Анна Витальевна тяжело вздохнула, когда услышала о её решении: - смотри сама, Соня. Боюсь, что вы всё же чужие друг другу. Ты только знай: если не поживётся - ты всегда можешь забрать детей и вернуться к нам.

Аллочка, наоборот, обрадовалась, принялась рассказывать, как уважают Айка в Междуреченске, как ждут его возвращения. - Его ждут. А меня? - хмыкнула Соня.

Подруга замялась: - ну-у-у… тебя же не знают… А слушать, кто что говорит я не собираюсь!

- Понятно, - усмехнулась Соня, - без восторга, в общем.

- Э-з-э… как бы да…Но Олежек говорит, что стая к тебе привыкнет. - Сон вздохнула, но ничего не сказала. А что тут скажешь?

Неделя у неё выдалась очень насыщенной. Она не хотела подводить людей, предоставивших ей работу в тяжёлые для неё времена, поэтому сидела допоздна, приводя в порядок бухгалтерскую документацию. Она не успевала готовить, и каждый вечер они с Айком ужинали в ресторане, прихватывая домой бумажные пакеты с едой на завтрак.

Ненасытность Айка, его жаркий шёпот и ласки сводили Соню с ума. И, хотя она постоянно не высыпалась, но не находила сил отказать ему, а наоборот, загоралась сама и, загоняя стыдливость в дальний уголок, охотно раскидывалась перед его жадным взором, отвечая тихими стонами на нетерпеливые грубоватые прикосновения. Она и сама с удовольствием исследовала его тело, ужасаясь шрамам, на которые натыкались её ладони, когда ласково скользили по гладкой коже. Он глухо рычал, когда она добиралась до закаменевшей плоти и дразнила его, сжимая, поглаживая пенис и яички.

Соня удивилась, когда стала укладывать вещи. Было ясно, что они не войдут в багажник джипа, и она растерялась. Предложение Айка вынести всё в мусорный бак было с возмущением отвергнуто. Он не стал спорить, лишь пожал плечами. На самом деле, если старые одёжки девчонок выбросить было не жалко, то её вполне приличные босоножки, хоть и сильно поношенные, но очень удобные, она выбрасывать не собиралась. Много было игрушек, которыми дети уже не играли, но ревностно следили, чтобы они не потерялись.

Соня натаскала из магазина картонные коробки и уложила в них всё, что не собиралась оставлять. Айк насмешливо наблюдал за её сборами, временами комментируя её действия. В конце концов, не выдержав, она толкнула его в грудь, опрокинув на диван. Он засмеялся, не сопротивляясь и наблюдая, как она усаживается на него верхом.

- Айк! Прекрати! - Соня шлёпнула его по руке, оглаживающей её бёдра. Он чуть приоткрыл рот и потянулся к ней, приглашая его поцеловать, но она нахмурилась: - скажи, как мы повезём всё это?

Он рассмеялся, хитро подмигнул: - поцелуешь - скажу!

Наклонившись, Соня быстро чмокнула его в губы, требовательно хлопнула по груди рукой: - ну?

- Всё очень просто. Попросим у Дарьи Никаноровны разрешения оставить у неё коробки, которые не войдут в нашу машину. Когда приедем домой, я отправлю кого-нибудь из парней за вещами. А если хочешь - можно нанять небольшую машину здесь, в Ачинске.

- Не -е, не хочу здесь нанимать. Пусть лучше кто-то из твоих съездит.

Дарья Никаноровна, конечно же согласилась временно оставить у себя Сонины вещи. Соседка искренне радовалась за Соню и горевала, что приходится расставаться. Она очень привязалась к малышкам и уже не раз всплакнула. Сама она решила, что поедет жить к сыну, как только проводит Соню с детьми.

ГЛАВА 27.

До Междуреченска ехали долго, временами останавливаясь на лесных дорогах. Тогда девчонки выкатывались из машины проворными колобками в своих ярко-красных курточках и пуховых вязаных шапочках и топтались вокруг, проваливаясь в глубокий снег. Айк, стоя у края дороги зорко следил, чтобы дети не выбежали на неё, хотя редкие машины притормаживали, проезжая мимо, и водители внимательно вглядывались в замерший на обочине джип и его пассажиров. Но помощи никто не просил, и машины скрывались вдали, а в лесу снова устанавливалась тишина.

Соня в короткой песцовой шубке, разрумянившаяся, повисла на руке Айка: - правда, здорово? Снег прямо слепит своей белизной! А в Ачинске он грязный. Чуть выпадет - и уже весь почернел. - Подняв голову, она углядела распростёршуюся над ними ветку небольшой сосенки, согнувшейся под тяжестью снежной шапки. Она отпустила руку мужчины и, подпрыгнув, дёрнула за ветку. Целый сугроб обрушился на то место, где стоял Айк. Но…его там уже не было. С разочарованно-восхищённым видом Соня наблюдала, как при первом, едва слышном шорохе падающего снега Айк быстро переместился в сторону и засмеялся, глядя на её насупленное лицо. - У-у, волчара противный, мог бы и поддаться из вежливости!

Продолжая смеяться Айк, крепко прижал её к своей груди и навзничь упал в снег. Дети со смехом навалились на них. Барахтаясь в глубоком рыхлом снегу, Соня возмутилась: - сейчас же вставайте! Айк, они же мокрые будут! Сейчас снег в машине растает, и у них вся одежда промокнет! - Улыбающийся Айк, подхватив хохочущих и брыкающихся дочерей потащил их в машину:

- мы их переоденем, где там у них чистые брючки?

Они останавливались ещё несколько раз, чтобы отдохнуть, покормить детей и перекусить самим. Красноярск объехали по какой-то малоизвестной дороге, которая, как уверял Айк, выведет их прямо в Демидово. Так и получилось. Вроде всё тянулась и тянулась заснеженная тайга с молчаливыми вековыми соснами, барабанной дробью дятла и крикливыми сойками, провожающими машину, но внезапно вынырнула окраина райцентра с добротными домами из тех же сосен в три обхвата, с дымами, столбом подымающимися из труб, поскрипыванием снега под ногами прохожих. Останавливаться не стали и сразу выехали на дорогу в сторону Междуреченска. По пути обогнали автобус: - это рейсовый, к нам, - сообщил Айк. Соня кивнула головой:

- полупустой едет.

- Да, народу немного, только те, кому машину гонять неохота.

Девчонки уснули, и Айк всё время поглядывал на них в зеркало заднего обзора.

В Междуреченск приехали вечером. Дети устали и капризничали, да Соня и сама не чаяла добраться до постели.

По залитым огнями улицам доехали до дома. Айк подхватил на руки малышек и улыбнулся Соне: - сейчас искупаемся, поужинаем и спать! - она криво улыбнулась в ответ, но промолчала, не стала ему говорить, что в теле поселилась противная дрожь: всё же ничего хорошего в этом доме она не видела.

Торопясь вслед за Айком по расчищенной от снега дорожке к крыльцу, Соня увидела, как вспыхнули окна на первом этаже, а потом широко распахнулась входная дверь. На пороге стояла Марфа Петровна. Она сурово поздоровалась с Айком и, мельком глянув на детей, повернулась уйти. Он негромко остановил её: - Марфа?

Она неохотно повернулась, скривившись, процедила: - здравствуй, Соня, - и сделала попытку уйти вновь. Айк, нахмурившись, повторил громче: - Марфа??

Она отвела глаза, пробормотала: - извините. Здравствуйте, Софья Михайловна. - и осталась стоять, опустив руки.

- Здравствуйте, - сухо ответила Соня.

Близнецы на руках у отца дружно засопели, нахмурив бровки смотрели на домоправительницу. Затем, сначала одна, а потом другая дружно заревели, потянулись к матери. Она забрала их у растерявшегося Айка, прижала к груди, зло спросила его: - мы долго будем на пороге стоять? - Его лицо закаменело. Он шагнул в ярко освещённый холл, Соня с детьми вошла следом. Идущая сзади Марфа захлопнула дверь. Дети следили за ней неприязненными взглядами. Айк протянул к ним руки, ласково позвал: - ну? Идите ко мне, мои хорошие! Мама устала, давайте, я вас понесу! - Они дружно отвернулись и обвили ручонками Сонину шею. Она повернулась к нему, хмуро сказала:

- покажи, куда мне нести детей и сходи, пожалуйста, за их вещами. - Они так и поднялись на второй этаж: впереди Соня с дочерьми на руках, за ними насупленный недовольный Айк. Обогнав их, он открыл дверь в комнату и остановился на пороге. Подошедшая сзади Соня подтолкнула его и…остолбенела тоже. Комната была оборудована для детей. Две кроватки, низенький столик и несколько детских стульчиков, большой вместительный шкаф и приличных размеров корзина с игрушками, на полу толстый ковёр от стены до стены. - Что это?? - Соня потеряла дар речи. Вся мебель, все вещи в комнате были тёмных цветов. Тёмно-коричневый шкаф, кроватки и стульчики со столиком, Тёмно-синий однотонный ковёр, тёмно-серые шёлковые шторы. Даже обои на стенах и те тёмные. Она подошла к кроваткам, спустив дочерей на пол, откинула покрывала: постельное бельё тёмно-синего цвета с редкими жёлтыми узорами. Несмотря на яркий свет, заливающий комнату, вид был мрачный. От негодования Соня потеряла дар речи, лишь гневно посмотрела Айку в глаза. Он, отвернувшись, вылетел в холл, а потом, с лестницы, раздался его рёв: - Марфа!! Я не знаю, что я с тобой сделаю!! - У Сони дрожали губы, когда она смотрела на стоящую на пороге комнаты пожилую женщину. Малышки обхватили её ноги и, насупившись, смотрели на отца и его домоправительницу. Та холодно спросила:

- чем ты недоволен, Айк? Всё новое, мебель вымыта, бельё выстирано.

- Но цвет?? Ты с ума сошла?? Почему всё такое мрачное??

Та покосилась на бледную Соню, пожала плечами: - для маленьких детей самый лучший вариант покупать тёмные расцветки. Не видно царапин на мебели, пятна тоже не бросаются в глаза. Особенно, когда раздавят ягоды. А ещё дети любят рисовать на стенах, поэтому лучше, чтобы не было соблазна, сделать их тёмными. Тогда карандаши и фломастеры станут незаметны.

- Во-о-он!! Пошла вон отсюда!! - Айк побелел от негодования. Повернулся к Соне и постарался взять себя в руки: - мы всё это выкинем завтра же, обещаю. Ты сама купишь всё, что считаешь нужным. Забирай детей и уноси их в спальню. Сейчас я принесу их вещи.

Она опять подхватила дочерей на руки. Те настороженно молчали, крепко обнимая её за шею.

Спальня изменилась. Шкаф, комод, большая деревянная кровать, прикроватные тумбочки с обеих её сторон - всё было светлым, новым. Шёлковые, бледно-сиреневые, с серебряным тонким узором обои, светлый ковёр на полу и в тон ему обивка на креслах. Ничто не напоминало Соне ту прежнюю, ненавистную комнату. Она с облегчением опустила дочерей на пол. Те, по-прежнему стоя рядом, недоверчиво оглядывали комнату.

Прежде чем отправиться за вещами, Айк заскочил на кухню. Встал в дверях, хмуро глядя на женщину: - какая муха тебя укусила, скажи мне?

Та насмешливо посмотрела ему в лицо: - вы все слишком очеловечились, и ты, вожак, подаёшь в этом пример. Вы ищете себе пару среди людей, ваши щенки растут в тепличных условиях и не знают вкуса сырого мяса. Ваши самки помыкают вами, а вы ползаете перед ними на брюхе и лижете их ноги.

- Какое отношение ко всему этому имеет чёрная мебель?

- Пусть щенки привыкают, что жизнь не будет всегда розовой, мягкой и приятной. Да и их матери пора показать, что кроме неё у тебя есть стая, которая для тебя важнее, чем она и её дети.

- Ты ошибаешься, Марфа. Соня и наши дочери для меня дороги не менее, чем стая. Мне кажется, это всего лишь слова. На самом деле, ты ревнуешь меня к ней и не желаешь, чтобы в доме, наконец, появилась хозяйка.

- Хозяйка! - женщина презрительно фыркнула, - она никогда не будет хозяйкой в твоём доме и парой вожаку. Разве ты не видишь, насколько она чужая? Как ей неприятно всё, что связано с волками? Её дети навсегда останутся полукровками и всю жизнь станут метаться между нами и людьми. Ты напрасно привёз её, Айк. Она не сможет встать рядом с тобой во главе стаи.

- Посмотрим, - бросил Айк, отправляясь за вещами к машине.

Притихшие близнецы лишь настороженно таращили тёмно-карие, как у отца, глазёнки, пока Соня купала их и, закутав в большие махровые полотенца, по очереди переносила в спальню. Внутри у неё всё кипело. Завтра же она заставит Айка выкинуть всю эту черноту из детской, ободрать обои и привести комнату в божеский вид. Как избавиться от старой волчицы, она пока не представляла. Соня с иронией подумала, что у ведьмы вполне бы хватило решительности отключить отопление, чтобы приблизить к реальности проживание детей - как в зимнем лесу.

В спальню вошёл Айк, перетаскивающий из машины привезённый багаж. Вдвоём они быстро одели дочерей. Соне тоже хотелось искупаться, но детей надо было покормить и укладывать спать. Кормить пришлось привезённым с собой детским питанием. Что-либо готовить уже не было времени. У накормленных малышек слипались глаза, и Соня принялась укладывать их на большую кровать: - Айк, они будут спать со мной. Тебе придётся переночевать на диване.

- Может быть, они одну-то ночь поспят в своих кроватках? Ну, тёмное там всё, страшненькое, но ночью же не видно…- он вопросительно смотрел на неё. Она резко ответила:

- нет! Даже не думай, что они будут спать там! Одни, в незнакомом месте… Ты что, не понимаешь, что они привыкли спать в одной комнате со мной? Дети ещё слишком малы, чтобы я могла оставить их одних.

- Соня, - он нахмурился, - но ведь это неправильно! Ты слишком их опекаешь, по-моему. Ну хорошо, эта первая ночь в незнакомом месте… Они и вправду могут испугаться. Но потом? У них есть своя комната. В конце концов, мы можем поставить там радионяню. Как только кто-то из них проснётся, завозится или заплачет - мы сразу услышим.

- И когда ты намерен оставлять их одних ночью?

- Э-э-э, ну, я думаю, через неделю они смогут спать в своей комнате? - Айк вопросительно смотрел на неё.

- А я думаю, они будут там спать, когда им исполнится хотя бы два года. Или три. - Соня спокойно укрыла детей одеялом, положила с краю две подушки, чтобы малышки не скатились на пол во сне, включила настольную лампу на тумбочке со своей стороны. Айк промолчал. Встав с кресла, где сидел, выключил верхний яркий свет. Соня вытащила из большой дорожной сумки своё чистое белье, ночную рубашку и халат. Вопросительно посмотрела на мужчину: - кто первый пойдёт купаться?

Он озорно улыбнулся: - а пойдём вместе?

- Нет, - она мотнула головой, - девчонок одних я не оставлю.

- Ну, тогда ты первая иди, - он разочарованно сморщил нос и жалобно посмотрел на неё. Соня ласково погладила его по щеке. Он тут же поймал её за талию, привлёк к себе на колени. Она легко поцеловала его и неохотно встала:

- Айк, я себя чувствую такой грязной! Мне надо срочно искупаться!

Он, прикрыв глаза шумно, с видимым наслаждением потянул носом: - м-м-м, а мне нравится, как ты пахнешь. Может, не надо мыться? - и на ухо: - я тебя вылижу…везде…

- Ох, Айк! Пусти сейчас же! - Почувствовав, как неудержимо краснеет, Соня вывернулась из его объятий и побежала в ванную. Он тихо засмеялся ей вслед.

Сидя в кресле на месте Айка, она подумала, что неплохо бы было перекусить. Об этом она ему и сказала, когда он вышел из ванной, обнажённый по пояс, босиком, с влажными взъерошенными волосами. Он протянул ей руку, шёпотом сказал: - так пойдём на кухню, что-нибудь поищем! Марфа же наверняка готовила в ожидании нашего приезда.

Соня на секунду задержалась, глядя на крепко спящих дочерей, прижалась к его груди: - Айк, а ты не можешь уволить эту злую тётку, а?

Он обнял её за талию и повёл к двери. Равнодушно ответил: - сама уволь. Соня, я никогда не ввязываюсь в женские дрязги, вы должны разбираться сами. - Она скептически хмыкнула, решив, что вернётся к этому вопросу чуть позднее.

Марфы Петровны на кухне не было, но Соня слышала, как она тяжело ходила по своей комнате, что-то ворча себе под нос.

Айк бодро залез в холодильник, обернулся к Соне: - что ты будешь есть? - Она подошла, заглянула из-под его руки:

- давай, посмотрим, что она приготовила.

Несмотря на неприязнь к Соне, приготовлением еды домоправительница занималась всерьёз. Полки холодильника были заставлены кастрюлями, кастрюлищами, контейнерами и судками. Айк принялся вытаскивать их на стол, предоставляя Соне решать, что они будут есть. Она заглянула под каждую крышку: везде было мясо. В некоторых кастрюлях - птица. Никаких салатов, конечно, не было. Несколько коробочек йогуртов сиротливо притулились на дверце. - Видимо, Марфа побеспокоилась о детях, - мелькнула у Сони мысль.

За столом разговор протекал вяло. Она всё время помнила о тётке, затаившейся за тонкой стеной, поэтому хмурила брови в ответ на заигрывания Айка. В конце концов он, нарочито громко вздохнув вернулся к своей тарелке с парочкой антрекотов и картофельным пюре, политым мясным соусом. Соня прожевала кусок куриной грудки и спросила: - слушай, Айк, а мы детей с собой возьмём, когда поедем завтра за мебелью? Можно, конечно, завезти их к Алле… Всё равно я хотела завтра к ней сбегать.

Он пожал плечами: - как хочешь. Можно с собой, можно к Алле, а можно с Марфой оставить.

- Нет! - резко ответила Соня, - с собой возьмём, а потом ты с ними посидишь, а я быстро сбегаю к Алле.

Продолжая злиться на Марфу Петровну, она всё вынуждена была признаться себе, что готовила та отменно, Соня так не умела. После ужина она сгрузила посуду в посудомойку, Айк включил её и они ушли спать.

Кое-как почистив зубы, Соня решила, что разбирать багаж она будет завтра, потому что спать хотелось неимоверно. Она хотела постелить Айку на узком диване и полезла в шкаф за бельём, но он её остановил: - ложись, я на ковре буду спать. - Она непонимающе вскинула брови, но потом увидела, как он стал расстёгивать рубашку и отвернулась. Через минуту громадный волк вытянулся вдоль кровати, устало положил голову на лапы и прикрыл глаза.

Ночью завозилась Надюша, и Соня открыла глаза, спросонья не сообразив, где находится. Посмотрела на лежащих рядом близнецов: подушки, отгораживающие их от края кровати, были убраны. Вместо них, спиной к детям растянулся на боку, на наглаженной льняной простыне волк. Детская ручонка лежала у него на морде, закрывая нос. Он потихоньку фыркал и едва заметно дёргал головой, стараясь освободиться и не разбудить ребёнка. Соня, приподнявшись на локте, осторожно передвинула ручку волку на шею. Он облегчённо вздохнул и лизнул ей пальцы. Она шёпотом рассмеялась: - ну и зачем ты на постель взгромоздился? Девчонки и так бы с кровати не свалились. Кстати, у тебя блох нет? - Он тихо, на грани слышимости, зарычал, а Соня, улыбнувшись в темноте, опять упала на подушку.

ГЛАВА 28.

Утреннее солнце, пробиваясь сквозь плотные шёлковые шторы, разбудило Соню. Она села на кровати, чувствуя себя вполне отдохнувшей, и посмотрела на дочерей. Они спали, разметавшись на широкой кровати. Видимо очень устали, раз не проснулись, как обычно, в шесть утра. Айка не было в комнате, но вскоре дверь тихо открылась и он, умытый, гладко выбритый, осторожно прокрался к креслу. Соня фыркнула, наблюдая за ним, и он приложил к губам палец, призывая её к тишине. Она подхватила халат, побежала умываться, а когда вернулась, обнаружила, что близнецы чинно сидят на горшках и крутят головами, разглядывая комнату.

Завтрак прошёл весело. В кухне обнаружилась пара высоких детских стульчиков, которые были придвинуты к столу. На радостях, что они сидят за столом вместе со взрослыми, дочери даже съели всю овсянку, которую Соня сварила на завтрак. Айк от каши отказался, с тайным отвращением покосившись на Сонину тарелку. Она и не стала настаивать, благо выбор у него был.

Марфа Петровна, сухо пожелав им доброго утра, ушла в свою комнату, провожаемая сердитыми взглядами и насупленными бровками малышек.

Потом долго собирались, и пока Айк, усадив девчонок рядышком на диване, надевал на них тёплые сапожки, Соня, терзаемая любопытством, быстренько пробежалась по комнатам второго этажа. Изменениям подверглись лишь детская и спальня. Всё также гулко тикали большие напольные часы в кабинете, всё та же мебель стояла в гостевых комнатах. Нигде ни пылинки, тишина и порядок.

В спальне завизжали, засмеялись девчонки, гулко захохотал Айк, и Соня вернулась к ним, спеша одеться самой.

В мебельный магазин пошли все вместе. Близнецы категорически отказались ехать на плечах отца и шествовали своими ногами, что значительно замедляло передвижение. Появление Айка и Сони с детьми парализовало работу магазина. Хотя в этот утренний час в середине рабочей недели народу там практически не было, всё же те, кто рассматривал в зале образцы мебели, бросили всё и с любопытством уставились на вновь прибывших. Соня поморщилась от такого внимания. Кассир в своей стеклянной будке вытянула шею, разглядывая детей, два грузчика встали в дверях подсобки, глядя на Соню в упор и тихо переговариваясь между собой. Она толкнула Айка в бок: - и что? Меня так везде будут разглядывать?

Он улыбнулся: - тебе придётся потерпеть, пока стая не запомнит вид и запах супруги вожака.

- А прекратить это нельзя?

- Как?

- не знаю… Но мне это неприятно.

Айк нахмурился, обвёл тяжёлым взглядом зрителей, и те смущённо стали отводить глаза и возвращаться к своим делам.

Невысокая, средних лет женщина, подошла к ним. Глядя на Айка, сказала: - вам что-то показать, Айкен Георгиевич? Может быть, принести каталог?

Он кивнул: - несите, - сам повёл Соню и детей к стоящим у стены креслам. Женщина принесла солидных размеров альбом, протянула Айку. Он пристально посмотрел ей в глаза, и она, чуть смутившись, повернулась к Соне:

- наверно, вы будете смотреть?

- Да, спасибо. - Ей уже были неприятны все эти люди.

Особо рассматривать каталог было некогда. Детям надоело сидеть, они сползли с кресла и потопали вглубь большого зала. Айк поймал их: - давай, я пойду с ними на улицу, а ты выбери и закажи, что понравится.

Соня выбрала две светлые деревянные кроватки, невысокий длинный шкаф с открытыми полками и несколькими закрытыми ящиками, вместительный комод, пару детских столиков и несколько стульчиков. Ещё подумав, отметила широкий диван. Подошедшая женщина - продавец с сомнением посмотрела на указанные картинки: - а Айкен Георгиевич, он видел… что вы выбрали?

- Причём тут Айкен Георгиевич?? - холодно спросила Соня, - я говорю вам, что мы покупаем. Ваше дело - оформить покупку.

- Но… всё же…, - женщина мялась, пряча глаза, - этот разноцветный шкаф, и стульчики… Может, ему не понравится…?

Соня начинала закипать. Да, шкаф имел разноцветные полки и дверцы. Стульчики тоже имели весёленькую расцветку. Она представляла, как забавно и радостно всё это будет выглядеть на фоне светлых обоев с каким-нибудь детским рисунком. - Так вы будете оформлять покупку, в конце концов?

- Может, вы всё же спросите… его…?

- Нет! - Соня уже ненавидела этот магазин, - я не буду спрашивать Айка, а требую, чтобы вы оформили мой заказ на мебель.

Закусив губу, женщина обречённо пошла к своему столу. - Вот, бланк заказа. В кассе у вас примут деньги, а мебель привезут во второй половине дня. Только… - она отвернулась, не глядя на Соню.

- Что?? - та свирепо смотрела на неё, - думаете, Айку только и заботы, как о детской мебели думать?? Да ему всё равно, что я куплю, понятно вам?? - Женщина молча кивнула головой.

В машину Соня вернулась злая, как…как дикая волчица! На вопрос встревоженного Айка, огрызнулась: - смотрю, в вашем паршивом городишке без твоего соизволения никто пукнуть не смеет! - Он с недоумением пожал плечами и улыбнулся:

- Сонюшка, ты попала в волчью стаю, родная! Может, тебе первое время плётку с собой носить? Или палку какую-нить? Как кто возразит - ты ему хрясь между глаз и всё, все проблемы сами собой разрешились?

Ей стало смешно: - и волчицам можно “хрясь”?

- А то! Им-то и надо в первую очередь! Волки ещё постесняются тебе голову морочить, а женщины

- вообще страшная сила!

Они вернулись домой, и Соня уже в холле услышала, как гремит посудой и тяжело ходит по кухне домоправительница. Чуть поднявшееся после разговора с Айком настроение опять рухнуло. Она свирепо посмотрела на него: - я выгоню эту ведьму! И только попробуй мне помешать!

Он улыбнулся и подмигнул: - ты хозяйка в доме и стае! - присел на узкую кушетку под вешалкой и принялся раздевать приплясывающих в нетерпении дочерей.

Соня, расстегнув шубку, открыла дверь на кухню. Неприязненно глянув в её сторону, Марфа Петровна бросила: - тебе мать, видно, никогда не говорила, что нельзя входить в верхней одежде туда, где еду готовят.

Не обращая внимания на её слова, Соня спокойно сказала: - я увольняю вас, Марфа Петровна. Сейчас вы получите деньги за проработанное время и за месяц вперёд. Я надеюсь, что вечером вас в этом доме уже не будет.

Та издевательски хмыкнула: - надейся, надейся. Да кто ты такая, что здесь распоряжаешься?

Соня уняла нервную дрожь, ровно ответила: - вам придётся уйти.

В холле засмеялся, разговаривая с девчонками, Айк. Домоправительница, неприязненно глянув в Сонину сторону, вышла из кухни. Уперев руки в бока, гневно сказала: - Айк, до каких пор она меня оскорблять будет??

Тот, забавляясь, удивлённо вздёрнул брови: - тебя?? А мне показалось, что это ты оскорбляешь мою жену и твою хозяйку?

- Жену!! - та презрительно фыркнула. С лица Айка сползла улыбка, он тяжело посмотрел на женщину. Под его взглядом она замолчала, торжествующее выражение незаметно сменилось виноватым. Малышки дружно подбежали к матери, обхватили её за ноги. Она присела к ним, обняла и прижала к своей груди, укоризненно гладя на Айка.

- Что ты намерен делать? - Соня опять чувствовала себя неуверенно, глядя на самодовольную старую волчицу.

- Ничего, - он пожал плечами, - раз ты приняла решение уволить Марфу, она сегодня к вечеру покинет дом. Соня, всё будет так, как ты скажешь! - Отвернувшись от домоправительницы, растерянно севшей на стоящий у двери пуфик, он протянул Соне руку: - давай мне шубку и поднимайся с детьми наверх. Скоро привезут мебель.

Поднимаясь с дочерьми по лестнице, она услышала, как Марфа Петровна плачущим голосом спросила: - Айк, ты что, правда меня увольняешь?? Это после пятнадцати-то лет работы!?

Соня завернула в холл второго этажа и отпустила девчонок. Они побежали в какую-то из комнат, смеясь, что-то лопоча на своём языке, а она вернулась к лестнице и встала за углом. Подслушивать было стыдно, но необходимо. Айк раздражённо говорил: - ты сама виновата, Марфа, я тебя предупреждал! Что с тобой стало? Эта дурацкая комната, твоё безобразное поведение - ты напрасно стараешься лишить меня моей пары. Эти дети - мои, ты ведь чувствуешь их запах. Неужели ты всерьёз считаешь, что я променяю Соню и своих щенков на тебя? - Соня услышала, как женщина заплакала. Сквозь слёзы, прерывающимся голосом, она оправдывалась:

- я не хотела её выгонять, Айк! - он презрительно хмыкнул, сидя на кушетке и развязывая ботинки, - я только хотела, чтобы она поняла, что попала в стаю, чтобы привыкала жить с нами!

- Ага, - саркастически ухмыльнулся тот, - только ты пыталась поставить её в подчинённое положение! Это что-то новенькое, Марфа! Я ни разу не слышал, чтобы супруга вожака вдруг покорилась стареющей волчице!

- Но она человек! - возмущённо вскрикнула женщина.

- Да, верно. Но мой волк выбрал её, а ты знаешь, что это значит.

- И что мне теперь делать? - Соня удивилась, каким тихим и кротким был её голос.

- выполнять распоряжение самки, которая выше тебя по статусу, - жёстко ответил Айк и стал подниматься по лестнице. Соня, которую передёрнуло от его слов о самке. Да и дочерей щенками назвал… Она на цыпочках отступила вглубь холла и бегом нырнула в спальню. Спустя несколько секунд туда вошёл Айк, насмешливо сморщил нос: - подслушивала!

Соня подошла, обняла его за шею, подставила губы для поцелуя: - да-а, а ты как догадался? - Он прижал её к себе, широкой ладонью провёл по спине и попе, чтобы притиснуть плотнее, не спеша поцеловал:

- ты забыла про мой нос. Волк почуял, что ты стоишь за углом и рвался поскорее закончить этот пустой разговор.

- У-у, значит, и Марфа меня чуяла, - Соня уткнулась лицом в его плечо. Он потёрся щекой о волосы, счастливо вздохнул:

- и что? Ты у себя дома, что хочешь, то и делаешь. Марфа распоясалась. Она со мной много лет, привыкла, что я снисходительно отношусь к её выходкам. Я многое ей позволял, вот она и решила, что будет определять, как мне жить.

- Она уйдёт?

Он кивнул: - уйдёт. Возьми деньги в верхнем ящике стола в кабинете и расплатись с ней, пусть уматывает. Не хочу, чтобы ты расстраивалась по пустякам. - Он потёрся бёдрами, и Соня почувствовала, что его мысли уже о другом.

- Айк! Потерпи до вечера!

- О, Боже,- он длинно, горестно вздохнул и отпустил её,- пойду звонить в какую-нибудь контору, чтобы прислали людей ободрать обои и наклеить новые.

Двери их спальни, страшненькой детской и кабинета были открыты, и Соня слышала, как чем-то звенели, постукивали дочери в той мрачной комнате, оглашая второй этаж смехом и криками, как ходил по кабинету Айк, разговаривая по телефону.

В сумке зазвенел её собственный, и она вспомнила, что так и не вытащила его после поездки в магазин. Звонила Аллочка: - Сонька, ты где?? Всё ещё по тайге чалитесь?

- Э-э-э… что?? Алла, что ты сказала? Здравствуй, между прочим! - Соня улыбнулась, услышав голос подруги и подумала, что надо было заехать к Одинцовым сразу из мебельного. Голос у Аллочки был весёлый, и Соне сразу захотелось её увидеть.

- Привет, мать! Это я так по-уголовному тебя спросила, где вы есть. Когда приехали-то?

- Так вчера вечером, а с утра уже в мебельный ломанулись, детскую мебель закупать. Алла, может, вы с Олегом и Аполлошей к нам приедете? Посидим, чайку попьём…

- Ага, давай. Только завтра, ладно? Сегодня мы с Олежеком к его родителям идём. Там у отца день рождения случился.

Сзади неслышно подошёл Айк, обнял. Как-то нечаянно Сонины груди удобно уместились в его ладонях. Она потёрлась затылком о его подбородок. - Я сейчас Алле звонила, пригласила их с Олегом завтра к нам.

- Хорошо, только бы что-то купить к чаю. Не знаю, есть что у Марфы, или нет.

- Надеюсь, она сегодня уйдёт, - вздохнула Соня.

- Но продукты-то с собой не заберёт, - усмехнулся Айк. - Ты не возражаешь, если я в свою контору быстренько смотаюсь? Пара часов, не больше.

Соне не хотелось оставаться наедине с Марфой, но было ясно, что Айк не намерен потакать её страхам, поэтому она кисло сказала: - конечно, поезжай, только недолго, ладно?

- Я очень быстро вернусь, - он погладил её по щеке, - имей в виду, тут подъедут люди из фирмы “Квартирный вопрос”. Они займутся детской комнатой. Расскажи им, что ты хочешь, и они всё сделают.

Он зашёл к дочерям, и Соня услышала, как они засмеялись, загомонили. Низкий голос Айка что-то ласково им отвечал. Потом, вскоре, отец тоже засмеялся и так и вышел в холл, улыбаясь.

Соня подошла к окну: он быстро шёл по дорожке и, почувствовав её взгляд, обернулся, остановился. Кажется, он был готов вернуться, выжидающе глядя на неё, но она махнула рукой и отошла вглубь комнаты. Вскоре хлопнула дверца отъезжающей машины.

Нахмурившись, она пошла в его кабинет и выдвинула верхний ящик. Небрежно брошенные деньги рассыпались по бумагам. Она покачала головой и принялась собирать их в аккуратную пачку. Потом поймала себя на том, что тянет время, чтобы не встречаться с Марфой. Скривившись, Соня отсчитала нужную сумму и, зажав деньги в руке, пошла на кухню.

Марфа потерянно сидела у стола, уставившись в одну точку. Она подняла навстречу Соне заплаканные глаза: - ты напрасно надеешься, девочка, что он останется с тобой. Ты не волчица, стая не примет тебя, да ты и сама не сможешь жить с волками. Ты вон и со мной-то одной не смогла ужиться, что уж говорить о целой стае. Давай сюда деньги, вечером я уйду, а ты запомни мои слова.

- Посмотрим, - Соня совсем успокоилась, - о себе и своих детях я позабочусь сама, ваши пророчества мне не нужны. - Она положила деньги на стол и вышла из кухни.

Через два часа Айк не вернулся, зато приехала целая бригада мужчин и женщин. Соня сняла ковры в обоих холлах, закрыла двери в комнаты на втором этаже, кроме детской, и увела девчонок вместе с их игрушками в гостиную. Они уже были здесь, но всё равно пошли по кругу, с любопытством трогая пальчиками каждую вещь. Соня подошла к окну, раздвинула тонкие шторы и посмотрела в заснеженный сад. Кажется, он зарос ещё больше, чем два года назад. Она подумала, что летом надо обустроить хорошую детскую площадку с песочницей, качелями и скамейками.

В холле и наверху ходили, чем-то стучали и громко переговаривались. Она решила посмотреть, как идут дела и поднялась в детскую. Там стоял полный разгром. Обдирались со стен тёмные обои, разбиралась и выносилась из комнаты мебель. Всем командовала высокая сухопарая женщина лет сорока. Она мельком глянула на Соню и отвернулась, властно приказывая снимать “эти жуткие тряпки” с окон.

- А, простите, нельзя ли не бросать шторы в мусор? Мы пока не купили ничего на окна… - Соня подошла к женщине, видя, как небрежно сдираются шёлковые новые, пусть и тёмные, шторы и сваливаются в одну кучу с обрывками обоев. Та обернулась, холодно оглядела Соню сверху вниз:

- нам приказано привести эту комнату в приличный вид. Я дизайнер и знаю, что нужно делать. Идите, женщина, занимайтесь своими делами, а мы будем заниматься своими. - Она отвернулась, больше не обращая на неё внимания.

Соня вернулась к детям. Подумав, набрала телефон Айка: - ты скоро приедешь?

- Извини, родная, - у него был виноватый голос, - тут накопилось столько дел, мне обязательно надо разобраться. Я тебе срочно нужен?

- Нет, обойдусь, - буркнула она и отключилась. Подумав, пошла на кухню. Марфа ходила у себя в комнате: Соня слышала её шаги. Есть совершенно не хотелось, но детей нужно было накормить. Она нашла пюре из мяса птицы, детский творожок. Согрела в микроволновке и понесла в гостиную. Соне совершенно не хотелось кормить дочерей на кухне. Они шалили, но благополучно съели всё, что не могло не радовать. Зевающие малышки были пристроены на широкий диван и укрыты мягким пледом, за которым пришлось сбегать в спальню. По пути Соня прихватила из кабинета Айка книжку и устроилась к кресле, временами поглядывая на спящих дочерей.

Шум в холле заставил её выйти, прикрыв за спиной дверь. Двое мужчин, нагруженные большим чемоданом и громадными сумками, выходили на улицу. Следом за ними шла Марфа Петровна с цветком в руках. Она мазнула взглядом по Соне и отвернулась. Входная дверь захлопнулась за ними. В кухонное окно Соня видела, как вся компания села в машину, загрузив сумки в багажник.

На душе у неё повеселело. Конечно, теперь на неё свалится вся домашняя работа: стирка, готовка, магазины, уборка… Впрочем, нет. Марфа же не убирала в доме, а вызывала людей из специальной службы. Ну, а всё остальное для неё не в диковинку. Соня подумала, что надо бы заняться поиском работы. Что бы там Айк себе не представлял, становиться домохозяйкой она не собиралась. Представить себе невозможно, что она в двадцать шесть лет закроется в четырёх стенах и посвятит свою жизнь кастрюлям и грязному белью. Правда, вон Аллочка работать не собиралась. Она радовалась, что может посвятить себя мужу и сыну и совсем не мечтала вернуться в парикмахерскую.

На улице совсем стемнело, проснулись девчонки, а Айка всё не было. Ушли все, кто занимался отделкой детской комнаты. Соня видела в окно, как женщина-дизайнер что-то энергично и властно втолковывала идущим рядом с ней людям. Когда за ними захлопнулась калитка, Соня поднялась на второй этаж и была приятно удивлена. Потолок и стены приведены в порядок. Купленные ею светленькие симпатичные обои ровно наклеены, старые оборванные туго свёрнуты и уложены в мусорные мешки. Вообще в комнате аккуратно прибрано, разобранная тёмная мебель стоит у стены, там же и купленная новая, ещё не распакованная. Соня усмехнулась, увидев в углу небрежно свернутые шторы. Всё же тётка не решилась сунуть их в мешок вместе с мусором. Она подобрала их и потащила в ванную на первом этаже, где стояла стиральная машина. Там услышала, как хлопнула входная дверь, и бодрый голос Айка громко позвал: - а где мои солнышки? - послышался топот ножек и крики и смех девчонок. Соня вышла из ванной и увидела, как Айк подхватив обеих дочерей, кружится с ними в холле. Увидев её, остановился, опустил малышек на пол: - ну, как вы тут справлялись одни? - обнял её, прижал к себе. Она услышала, как он шумно потянул в себя воздух, подняла на него глаза. Он виновато улыбнулся: - с ума схожу от твоего запаха. - Соня отстранилась:

- Айк, мы простынем, ты же холодный, с улицы!

Вечером, уложив детей в новые кроватки, собранные Айком и установленные в спальне, Соня усадила его на диван, сама села рядом.

- Айк, нам надо поговорить, - он с готовностью придвинулся к ней плотнее, обнял её обеими руками, зарылся лицом в волосы и невнятно пробормотал:

- да, конечно, моя хорошая. Ругаться будешь, что не приехал через два часа, как обещал?

- Фу, какие глупости ты говоришь! - Соня шлёпнула по шаловливой руке, которая потихоньку задирала подол у халата. - Айк, перестань, правда, давай поговорим.

Он разочарованно убрал руку, серьёзно сказал: - Соня, завтра мы с утра едем подавать заявление в ЗАГС. Нам нужно зарегистрировать брак, и я удочерю своих детей.

- Н-н-нет, погоди, куда торопиться? - Она сама не знала, почему не хочет немедленно выходить за него замуж.

Кажется, он обиделся. Слегка отодвинувшись, повернулся, чтобы видеть её лицо: - почему нет? Почему ты колеблешься?

Соня неопределённо пожала плечами. Не скажешь ведь, что брак с ним по-прежнему казался ей ловушкой, из которой ей не выбраться. Она жалобно посмотрела на него: - Айк, ну давай так ещё немного поживём, а? Я же вот она, никуда не денусь, и дети тут, с тобой. Знаешь, мне пока что всё ещё плохо здесь. А вдруг стая меня не примет? - Она и сама не ожидала, что слова Марфы о том, что ей не прижиться у волков, так её заденут. - Вот сегодня эта, дизайнер, нахамила мне ни за что ни про что. Я себя неуверенно чувствую, правда. Давай подождём немного, хорошо?

- Хорошо, - напряжённо ответил он, - подождём, но до каких пор?

- Ну…, просто подождём… Айк, ну почему меня так плохо встречают, а? Что я им сделала?

Он прижал её к себе, тяжело вздохнул: - я ведь понимаю, что тебе пока плохо, родная. Но поверь, я не могу вмешаться, это твой поединок, и ты должна выстоять в нём. Наберись терпения и мужества, Соня. Ведь я не смогу быть рядом с тобой, ежечасно и ежеминутно защищая от стаи. Это просто невозможно. Если я стану вмешиваться в твои стычки с волчицами, пострадает и мой авторитет тоже. - Он грустно усмехнулся, - ты правильно называешь нас хищниками, нам не свойственна жалость к слабым, а значит, в стае поднимут головы те, кто будет недоволен допустившим слабость вожаком.

- Господи, Айк, выходит, ты всё время должен доказывать, что ты самый сильный, самый жестокий и решительный??

- Солнышко моё, не бойся, всё не так трагично, как кажется, - он пересадил её к себе на колени, покрывая лёгкими поцелуями лицо и шею. Соня прикрыла его рот ладошкой:

- подожди, не отвлекайся.

Он попытался куснуть ладонь, но не преуспел: - как только я почувствую, что не могу держать стаю в кулаке, я отойду в сторону, и волки выберут себе нового вожака. Но всё же мне не хотелось бы быть постоянным участником поединков без веской на то причины. Всё же это смерти, раны и море крови. Так что, милая, Первый, самый главный наш Закон - вот твоя защита. Стая обязана повиноваться моей супруге. Я чувствую, что ты не уверена в себе, но мой зверь не признал бы тебя своей парой, если бы ты была слабой.

- Хм, интересно рассуждаешь, дорогой! Вот как я сегодня могла эту тётку заставить меня слушать, скажи, пожалуйста? А?

Он спокойно ответил: - тебе надо было выгнать её из дома.

- А если бы она не ушла?

- В таком случае, Соня, ты могла вызвать её на поединок.

- А она послала бы меня… на три буквы, например?

- В лес? - он засмеялся, обнимая её, - вот тогда мог бы вмешаться я. Думаю, после гибели мужа она впредь поостереглась бы спорить с тобой. Так как насчёт ЗАГСа?

- Айк, нет, подожди, пока я соберусь с духом.

- Ты пока думай, ладно? А я проверю, все ли сладкие местечки на месте. Вдруг что-то потерялось, пока мы так далеко ехали…

- Ай! Подожди, что ты делаешь?? - возмущённо зашипела Соня, отцепляя от себя его руки, которые она, неожиданно, почувствовала сразу везде: только что они расстёгивали лифчик, а уже сжимают ягодицы и ещё какая-то пара рук ласково поглаживает обнажённую спину и грудь, а ещё одна уже стянула трусики и хозяйничает между ног.

- Пойдём в постель, - шепнул он, прикусывая мочку уха, целуя шею и подбираясь к подбородку. Она с готовностью подставила губы, отвечая на его поцелуй, обнимая за шею и утопая в стремительно наливающихся янтарём глазах. Он с жадностью обнюхивал её, и Соня не возражала, видя, каким счастьем светилось его лицо. Айк опустился на колени перед диваном, толкнул её на спину и грубовато развёл ноги.

- Айк, нет! Пусти! - она пыталась свести пОлы халата или прикрыться руками. Было ужасно стыдно вот так, неожиданно, разлечься перед ним, - мне надо сначала в ванную, Айк!

- Потом, - пробормотал он, - всё потом. Я хочу тебя. Твой запах и вкус сводят меня с ума…

Всё же он нашёл в себе силы оторваться и, тяжело дыша, приказал: - бегом в постель! - Соня сползла с дивана и, на подкашивающихся ногах, глупо хихикая, отправилась к кровати. Уже обнажённый, Айк навалился на неё, глухо рыча, сжимая, сминая мягкое податливое тело, сдерживаясь из последних сил, чтобы не причинить ей боли и почти теряя сознание от наслаждения, от её тихих стонов, от того, как жадно принимает его её лоно.

Соня проснулась от его осторожной ласки. Она потянулась ему навстречу, полусонная, забросила ногу на его бедро и почувствовала, как его рука направила затвердевший член к вожделенному входу. Едва коснувшись тёплой нежной мягкости он замер, выжидая, и тогда Соня дёрнулась ему навстречу, впуская в себя, с радостью принимая его любовь и нетерпеливую страсть.

Они сидели за кухонным столом, глядя друг другу в глаза. В открытые двери Соня видела, как накормленные дочери увлечённо ползали по ковру в гостиной среди разбросанных игрушек.

- Ты ешь, ешь, - она улыбнулась Айку, - чего ты на меня смотришь?

Он потянулся к ней через стол, тихонько сжал её пальцы, держащие чайную ложку: - люблю тебя, Соня! - и он так это сказал, что у неё перехватило дыхание, а на глаза навернулись слёзы. Она не выдержала, вскочила из-за стола и обняла его сзади. Уткнувшись лицом в его макушку, сбивчиво сказала:

- не обижайся, пожалуйста, что я не хочу прямо сейчас в ЗАГС идти. Не будешь?

- Не буду, - согласился он покладисто, потёрся щекой о её руку, обнимающую его, - я сегодня постараюсь приехать пораньше. Олег с Аллой в какое время обещали подойти?

- А-а-ах! Айк, я и забыла! - Соня была в ужасе, - купи что-нибудь к чаю, а?

- Куплю, только скажи, что?

- Ну-у, не знаю, конфеты, эклеры, ещё что-нибудь…

Он допил стоящую перед ним большую чашку с кофе: - позвони мне, если ещё что-то надумаешь. - Ткнувшись лицом Соне в шею, глубоко вдохнул и засмеялся: - как же приятно от тебя пахнет, ты не представляешь!

Она насмешливо фыркнула: - ты всю жизнь будешь меня обнюхивать?

- Да! - он поцеловал её и, подмигнув, вышел из кухни.

С утра Соня была настроена воинственно. Скоро появится эта… дизайнерша, и она решила, что не даст ей спуску. Она испытывала даже какое-то нетерпение, поминутно выглядывая в кухонное окно, где занималась приготовлением обеда.

И всё же она пропустила момент, когда рабочие во главе с женщиной прошли в калитку. Соня открыла им входную дверь и ждала, когда они войдут. Они равнодушно поздоровались с ней и потопали наверх, лишь дизайнерша запнулась на секунду у лестницы, и Соня поймала на себе её любопытный взгляд.

Выждав около часа, злющая, хмурая Соня поднялась на второй этаж и толкнула дверь в детскую. Её встретил настороженный взгляд женщины, но она не обратила внимания. Рабочие собирали мебель, а один из них развешивал по стенам забавные яркие фигурки, смешные пластмассовые рожицы и разноцветные воздушные шары.

Повернувшись к дизайнеру, Соня твёрдо сказала: - шары убрать. Нехватало ещё, чтобы они ночью лопнули. Половину этих уродцев - тоже. - Ей хотелось к чему-нибудь придраться, чтобы женщина возразила или ответила грубостью, но та, лишь глянув в суровое Сонино лицо, повернулась к рабочему и коротко сказала:

- снимай шары, - а затем Соне: - какие фигурки нужно убрать?

Запал у Сони уже прошёл, тётка её раскусила, поэтому она равнодушно махнула рукой: - любые, на ваше усмотрение, но их должно остаться не более десятка. - Женщина снова пристально посмотрела на неё, а затем указывая пальцем, скомандовала рабочему:

- убирай эту, эту и вон ту. Сейчас посмотрим ещё…

Довольная и торжествующая Соня отправилась на кухню.

ГЛАВА 29.

Ещё не уехали рабочие и не появился Айк, когда Соня увидела в окно, как по дорожке к дому идут Аллочка с Олегом, держащим за руку Аполлошу. Она побежала открывать им дверь, а потом с восторгом обнимала всех троих. Это были те, единственные во всём этом паршивом городишке, в чьём добром отношении она была уверена. Не считая, конечно, Айка.

Вышедшие из гостиной на звук голосов близнецы некоторое время, насупив бровки, рассматривали вновь прибывших, а потом заулыбались и потопали, сначала, к Аполлоше, а затем, не возражая, позволили поцеловать себя в щёчки Аллочке и Олегу. Взаимные восторги и разглядывания продолжились в гостиной, куда взрослые прошли вслед за детьми. Восторгались и разглядывали детей и друг друга, конечно, женщины. Олег, смущённо улыбаясь, сидел в сторонке на диване, исподтишка поглядывая на Соню.

Когда первая радость от встречи чуть схлынула, подруги дружно сказали: - ну, рассказывай! - и обе засмеялись. Соня с удовольствием разглядывала Аллочку, которая выглядела совершенно счастливой. Она чуть-чуть, самую малость, поправилась, и Соня опять подивилась её ослепительной красоте. Её муж не сводил с неё глаз. Аллочка обернулась к нему, сказала чуточку капризно: - Олежек, принеси водички попить, а? - и он тут же подхватился, вышел из комнаты. Соня вспомнила, что этот дом ему знаком не хуже, чем собственное жильё. Подруга таинственно прошептала: - Сонька, я беременная! - тут вошёл Олег с кружкой воды, подал Аллочке. Она попробовала, скривилась: - опять тёплая! Олег, ну?? Я уже выздоровела!

Он увещевающе сказал: - а горло ещё вчера побаливало! Не спорь, не дам пить холодное, тебе нельзя болеть. - С тяжёлым мученическим вздохом Аллочка выпила воду, отдала чашку Олегу. Он отправился на кухню, но хлопнула входная дверь, и женщины услышали бодрый голос вошедшего в дом Айка. Соня, а за нею Аллочка поспешили выйти к мужчинам. Взаимные приветствия были прерваны спускающимися со второго этажа рабочими и их начальницей. Обращаясь к Айку и начисто игнорируя Соню, женщина сказала: - мы закончили, Айкен Георгиевич.

Тот нахмурился, сухо ответил: - с этим вопросом к моей жене, пожалуйста. - Женщина чуть-чуть смутилась, повернулась к Соне:

- смотреть будете?

- Конечно! - и Аллочке: - пойдём, посмотрим, как отремонтировали детскую?

- О-о, пойдём, пойдём! - они стали подниматься по лестнице. Дизайнер плелась следом. Оглянувшись на неё, подруга громко сказала: - Сонь, а я бы на твоём месте их работу забраковала! Пусть переделывают всё. За их счёт, конечно.

- Ты же ещё не видела комнату, - улыбнулась Соня.

- Неважно, - упрямо ответила Аллочка, пусть эта мадам, - она мельком глянула на покрасневшее перекошенное лицо женщины, - пусть знает, кто в доме хозяйка!

Они открыли дверь и Соня опять замерла, теперь от восторга! Комната чудесным образом преобразилась. Белый потолок, светлый паркет на полу, покрытый большим, с яркими узорами, ковром, белые симпатичные кроватки цветные детские стульчики, большой вместительный шкаф с забавными разноцветными дверцами. Даже смешные рожицы на стенах выглядели уместно. Солнечный свет заливал комнату, весёлыми бликами отражался на полу и мебели. Рядом хмыкнула Аллочка. Заглянув Соне в лицо, толкнула её локтем: - алё, девушка, отомри! Ну что, пусть переделывают? - Женщина рядом затаила дыхание. Соне стало неловко за подругу, она пробормотала:

- да нет, зачем? Тебе не нравится, что ли?

- Э-э-э… могли бы сделать и получше! Так что?

- Нет, пусть остаётся всё, как есть, - решилась Соня, - по сравнению с тем ужасом, который тут был…

- Ну, как хочешь, - разочарованно протянула Аллочка, и Соня явственно услышала, как громко, облегчённо вздохнула стоящая за ними женщина. Подруга тоже услышала этот вздох, обернувшись, мстительно сощурилась: - тебе крупно повезло, волчица, что у вожака такая пара… не конфликтная! А теперь вали отсюда, пока я тебя с лестницы не спустила! - Женщина вспыхнула, уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Запнувшись, сдержанно обратилась к Соне:

- я могу идти?

- Да, конечно, - кивнула та, - и…спасибо! - дизайнер лишь дёрнула плечом и быстро вышла из комнаты.

Аллочка огорчённо сказала: - ну вот что ты за размазня, Сонька, скажи мне пожалуйста? На твоём месте я бы эту наглую тётку понесла по кочкам, чтоб как ошпаренная отсюда вылетела, а ты всё стесняешься, деликатничаешь…

- Не могу я, Алла, - сморщилась Соня, - неловко мне людей обижать.

- Тоже мне, нашла людей! - фыркнула недовольная подруга, - волчицы, они знаешь какие - хуже волков, точно тебе говорю. Так и норовят в горло вцепиться.

- Ладно, ты мне про свою беременность расскажи, пока сюда мужчины не пришли, - Соня с улыбкой смотрела на Аллочку.

Та засмеялась: - ой, Сонька, я такая дура, всё время улыбаюсь! Олежек говорит, что ему моя улыбка очень нравится, представляешь?

- Так он тебя очень любит, я же вижу, - Соня весело смотрела на подругу, - но ты так быстро забеременела!

- Ага. Я всё вспоминаю, что ты рассказывала, как было больно, когда Айк… ну, это…, как это у них называется-то? Такое, железнодорожное?

- Сцепка, - Соня вздохнула.

- Во, это самое. Я даже немного боялась. Но честно сказать, даже и не почувствовала, как Олег туда влез. Понимаешь, я кончила, с ним всё это так здорово, он такой…, такой ласковый, сильный, а член у него здоровенный, я аж боялась сначала, когда ещё в Ачинске жили! Но ничего, когда я кончила, он туда и протолкнулся. А потом мне говорит, что будем так часа полтора лежать, представляешь? - Аллочка прыснула.

- Представляю, - кисло согласилась Соня, - ну и сколько их там у тебя, не знаешь?

- Почему не знаю - знаю. Тройня! Олежек их щенками называет! - Аллочка опять засмеялась.

На лестнице послышались голоса, и в открытую дверь детской вошли мужчины. У Айка на плечах сидели близнецы, крепко вцепившиеся ему в волосы и азартно колотившие его пятками по груди, а у Олега на шее сидел Аполлоша, спокойный и важный, серьёзно поглядывающий на расшалившихся девчонок. Они спустили детей на пол, и те растерянно, но с восторгом оглядывали комнату, а потом дружно устремились вперёд, азартно ощупывая, трогая, разглядывая.

Некоторое время полюбовавшись на очарованных малышей, Соня предложила: - а давайте чаепитие устроим в детской? Поставим рядом два маленьких столика, сами сядем на диван…

Аллочка скептически скривилась: - Мы не войдём на него! Эти два громилы всё место займут, диванчик-то небольшой.

- А вы к нам на колени сядете! - улыбнулся Айк.

- Не-е-е, - захохотала Аллочка, - вы там снизу подталкивать кое-чем будете! - Соня почувствовала, как краснеет, а Олег серьёзно сказал:

- тогда мы с Айком на пол сядем. Очень удобно, мне кажется.

Оставив ребятишек и мужчин в детской, женщины отправились на кухню. Спускаясь по лестнице, Аллочка спросила: - ты что, хочешь, чтобы девчонки одни в комнате спали? Они ведь ещё маленькие…

- Нет, - Соня нахмурилась, - кроватки вечером перенесём в нашу спальню. Айк вроде бы против, но, если он категорически откажется, то я в детской буду спать.

- Ну и правильно, ты ему не поддавайся, а то он тот ещё волчара самоуверенный! Слушай, Сонь, у них ведь скоро какое-то время наступает, когда они звери - зверями? Я забыла, как называется. Ты рассказывала, и Олег говорил что-то такое.

- Гон у них весной. Бешенство на сексуальной почве, короче. - Соня помрачнела.

- У-у, здорово как! И что?

- Да что! Будет Олег тебя раскладывать, где придётся и когда придётся: хоть на столе, хоть на полу в любое время дня и ночи. Не знаю только, куда ты Аполлошку денешь.

- Н-да, - задумалась подруга, - много секса - это хорошо, я это люблю, но вот ребёнок… А, - беззаботно махнула она рукой, - Олежек что-нибудь придумает.

Давно уже не чувствовала себя Соня так легко и спокойно. Она искренне радовалась за подругу, которая встретила свою любовь и была так откровенно, так безудержно счастлива.

Они просидели в детской до позднего вечера, а потом Айк увёз друзей домой. Соня уговаривала их остаться на ночь, но Олег, подхватив на руки сонного Аполлошу, покачал головой: - спасибо, Соня, мы уж лучше домой.

Проводив их, она ещё немножко посидела в спальне, возле кроваток сладко спящих дочерей. Айк был недоволен, но всё же согласился с их временным переездом. Услышав, как хлопнула внизу входная дверь, Соня пошла к лестнице. Надо было поговорить с Айком. Олег по секрету сказал, что вскоре ей предстоит знакомство с Советом стаи, чему она совсем не обрадовалась.

Айк наличие приглашения подтвердил, но сказал, что встретится она с Советом только через десять дней, когда немного освоится в городе.

Это время пролетело быстро, но стоило Соне значительных нервных издержек. Теперь она поняла, почему Аллочка советовала ей пореже ходить одной куда бы то ни было. Соня даже обиделась на подругу, что та утаила от неё важные для неё сведения. Оказывается, неприязнь жителей Междуреченска к капризной паре вожака, человеческой женщине, никуда не делась. Теперь, стоило ей появиться в продовольственном магазине около дома, на неё оглядывались, покупательницы перешёптывались и укоризненно качали головой. Мужчины с любопытством оглядывали её с головы до ног и принюхивались, не стесняясь подойти ближе. Когда она решила съездить к Аллочке, оставив Айка дома с детьми, то услышала, как её в открытую обсуждают пассажиры автобуса, и самой невинной была характеристика: “бывшая Лесная Бабочка, изловившая вожака в тайге”. В городе широко обсуждали детей, которые были “неизвестно чьи”, и что “Айк вынужден признать их своими, раз его волк считает ЭТУ своей парой”.

Соня приходила домой вконец расстроенная, плакала и спрашивала Айка, что ей делать. Он утешал её, уговаривая не обращать внимания и потерпеть немного. Но она видела, что он не принимает всерьёз все эти сплетни.

На Совет стаи они поехали всей семьёй, потому что старики хотели увидеть детей. Соня волновалась и постаралась одеться поскромнее: в чёрную шерстяную юбку за колено и свободный тёмно-зелёный свитер крупной вязки. Совет заседал в здании городской администрации, где она ещё не была.

В приёмной Главы города они с Айком разделись сами и сняли курточки с детей. Перед дверью кабинета Соня остановилась, закусив губу, посмотрела на Айка. Он понял, наклонившись, поцеловал её в щёку: - ничего не бойся. Они, конечно, не очень вежливы и здорово консервативны, но сделать тебе ничего не могут, так, поворчат, может быть и всё. - Он улыбнулся, а Соня поймала иронический взгляд, которым её окинула сидящая за компьютером секретарша.

В кабинет она вошла первой. Айк с близнецами на руках зашёл следом, встал рядом с ней. Соня нерешительно поздоровалась, глядя на десяток старых мужчин, сидящих с одной стороны длинного стола. Ответил лишь один, кряжистый высокий, совершенно седой, с кустистыми белыми бровями и грубым, с крупными чертами, лицом. Да ещё Сергей Звягинцев, который на-днях забегал к Айку, улыбнулся и подмигнул ей.

Вожак, насмешливо глядя на стариков, сказал: - ну, хотели познакомиться с моей парой и моими детьми? Я их привёз. Мою супругу зовут Софья Михайловна, а дочерей - Оленька и Надюша. Прошу любить и жаловать. - Один из стариков встал, близко подошёл к Айку и наклонился к одной из малышек, шумно втянув носом воздух. На его несчастье это оказалась Ольга, смелая и решительная, в отличие от своей тихони-сестры. Нахмурившись, она схватила его за немаленький нос тоненькими цепкими пальчиками и сильно сжала. Он вскрикнул, слёзы выступили у него на глазах. Айк захохотал, прыснула и Соня. Узколицый старик за столом усмехнулся: - как тебя самочка-то приголубила, Евгений Кириллович? - Айк разжал шаловливые пальчики, поцеловал ручонку:

- что, убедился?

- Тобой пахнет, - угрюмо буркнул старик, - и на твою мать походят как две капли воды.- Вернулся на своё место, вытирая глаза платком и щупая покрасневший нос.

- Ты пойди погуляй, Айк, - ласково проговорил другой, здоровенный широкоплечий мужчина с глубокими морщинами, избороздившими его лицо, - жарко тут щенкам, да и неинтересно на нас, стариков, смотреть. Ступай, ступай, не съедим мы твою женщину, не бойся.

Айк взглянул на Соню, но тут захныкали, заизвивались на его руках девчонки, требуя, чтобы он отпустил их на пол, и она кивнула ему головой: - им и правда, наверно, жарко, Айк. - он вышел из комнаты, а Соня подумала о том, как же ей неприятны эти, сидящие перед ней, хмуро рассматривающие её и даже не предложившие ей присесть.

Мощный беловолосый старик угрюмо сказал: - ну, давай, просвети нас, что ты ещё придумала, явившись наконец, в стаю? По твоей вине погибло несколько волков, мы месяцами не видели вожака. Что дальше? - растерявшись, Соня не знала, что ответить на обвинения, а другой поддержал:

- гон скоро, уж не знаю, как тебе этих щенков зачать удалось, только Айку опять сцепка нужна будет. Он парень сильный, не раз и не два кончить может, ему и самка нужна сильная, горячая, а ты вон какая: бледная да хилая.

- ты, Соня, оставь щенков Айку, а сама езжай домой. Не будет из тебя пары вожаку. Смешно даже думать, что человек волков поведёт! - Это ещё один прорезался.

- Нет! - вскинулась Соня, - детей я не оставлю, даже не надейтесь! И они не щенки!

- Да кто ж тебя спрашивать-то будет, - усмехнулся очередной здоровенный старик со шрамом на шее, уходящим от правого уха под воротник рубашки. - Если мы их и не возьмём, так только потому, что они, наверняка, не очень здоровые. Вы, люди, своих малышей всякой химией кормите, у человеческих самок и молока-то нет для них. У тебя вон сиськи-то, так, бугорки, что там уж Айк находит! - он хохотнул, его поддержал ещё один.

Звягинцев, не участвовавший в разговоре стариков и отстранённо читающий лежащие перед ним бумаги, не поднимая от них головы громко сказал: - на поединок с Айком нарываешься, Джон? Учитывая, что ты не продержишься против него и одной минуты, хочу тебя спросить: которым сыном ты готов пожертвовать ради своей глупости?

Сидящие за столом как будто опомнились, переглянулись. Названный Джоном побледнел, опустил глаза и, как показалось Соне, с трудом удерживающей слёзы, уменьшился в размерах. Повисла неловкая тишина, старики прятали глаза. Потом беловолосый смущённо сказал: - ладно, Соня, иди, посмотрели мы на тебя, а ты на нас. - Она, не попрощавшись, вылетела из кабинета. Схватив шубку и, провожаемая ироническим взглядом секретарши, выбежала на улицу и расплакалась, из-за слёз не видя подошедшего с детьми Айка. Дочери расхныкались, глядя на плачущую мать. Мужчина, нахмурившись, спросил: - что случилось, Соня??

Она, захлёбываясь от негодования, плача, закричала: - зачем ты меня к ним привёз? Выслушивать оскорбления? Да кто они такие - обсуждать меня, как будто я грязь под их ногами? Мои дети - не щенки и самки!! Они дети! Девочки! - Спешащие по тротуару прохожие любопытно оглядывались на них, и Айк, поморщившись, подумал, что свежие сплетни уже сегодня расползутся по городу.

- Пойдём в машину, дома поговорим, - он взял близнецов на руки и решительно зашагал на стоянку, Соня поплелась за ними.

Всю дорогу до дома она проплакала. Девчонки недовольно сопели на заднем сиденье. Айк хмуро поглядывал на неё, но молчал.

В холле Соня со злостью бросила шубку на пол под вешалкой, кое-как скинула сапоги и опрометью бросилась в ванную, ничего не видя перед собой из-за слёз. Закрывшись, она дала себе волю. Плача, ругала себя, что решилась приехать, поверив Айку, понадеявшись, что он сможет защитить её. Оказалось, она ошиблась!

Соня слышала, как плачут дети, как Айк уговаривает их. Потом всё затихло, и она поняла, что он повёл их кормить. Вытерев слёзы, она ещё немного посидела в ванной и слышала, как Айк с малышками прошёл в детскую, укладывая их спать на диван, потому что кроватки так и стояли в спальне.

Она вышла из ванной и села в кресло, обессиленно опустив руки. Тихо ступая, он подошёл, присел перед ней на корточки, сочувственно заглядывая в лицо: - гадостей наговорили? - она молча кивнула. Разговаривать с ним совершенно не хотелось. Даже видеть его не хотелось. Он взял её за руки: - почему ты позволила им это?

От такой наглости Соня даже опешила. Она вырвала свои руки из его ладоней, возмущённо сказала: - а как я могла им не позволить??

- Ты должна была запретить им разговаривать с тобой в неуважительном тоне. В крайнем случае, напомнить им про Первый Закон Стаи.

- Запретить?? Напомнить?? Да они в лицо бы мне расхохотались! Отвратительные…люди, злые, бессовестные!

- Нет, Соня, - он спокойно покачал головой, - волки, хищники. Старые матёрые волки, свято чтущие принцип: кто сильнее - тот главный. Только и всего, родная. - Он встал на ноги, - давай, пообедаем, и я поеду на работу.

Она смотрела на него во все глаза. Выходит, её обида, её слёзы ничего для него не значат?? Боже, какая же она дура! Наивная доверчивая дура!

Айк, как всегда, ел с большим аппетитом, а Соня, насупившись, ковырялась в салате. Отодвинув грязные тарелки, он присел на пустой стул рядом с ней, несмотря на её сопротивление привлёк к себе, обняв за плечи: - я тебя очень люблю, счастье моё. Может быть ты и не поверишь, но мне тяжело наблюдать твоё противостояние со стаей. Но, Соня, я говорю ещё раз: мне нельзя вмешиваться. Если бы сегодня ты вызвала на поединок кого-то из этих старых дураков, я убил бы близкого им человека, скорее всего - чьёго-то сына. Потому что никто из стариков не вышел бы против меня. Я не стал бы его щадить, чтобы это стало уроком им всем. Но ты пожалела или не догадалась. Почему?

Соня пожала плечами: - о поединке сказал Сергей, но… я не могу, Айк! - она жалобно посмотрела на него, - один из них и так сказал, что я являюсь причиной смерти нескольких волков!

- Неправда, Соня. Они погибли по своей вине. В любом случае, это естественный отбор в волчьей стае. Погибают глупые, слабые, нарушающие законы. Не жалей их, как не жалею я.

Она немного успокоилась и даже обняла его, чем он немедленно воспользовался. Вдруг он отстранился: - Соня, мне кажется, нам надо нанять женщину, которая будет помогать тебе по дому. Я не хочу, чтобы ты целый день занималась домашними делами.

- Айк, - она отстранилась, заглядывая ему в глаза, - я буду работать. Я ни за что на свете не замурую себя в четырёх стенах!

Он нашёл её губы, медленно, со вкусом поцеловал. Неохотно оторвавшись, произнёс: -а куда мы денем детей? И, Соня, давай поговорим о твоей работе после того, как пройдёт гон.

- О! - она совсем забыла об этом, - Айк, а…что мы будем делать?

Он засмеялся и почувствовал, как волк улыбается во всю пасть, - мы займёмся самым приятным, что есть в жизни, - любовью! Две недели любви и ничего более.

Соня смутилась, чувствуя, что краснеет: - прекрати! Я же не об этом!

- А о чём? Больше ничего не будет. Или тебе хочется что-то ещё? - он лукаво смотрел на неё, и она ткнулась ему куда-то около уха, пряча лицо:

- Айк, я имела в виду как быть с детьми, с едой…

- Вот поэтому я и предлагаю нанять кого-то, кто будет, хотя бы, готовить. А дети… Они у нас днём спят, ну и ночь вся в нашем распоряжении! - он опять засмеялся.

- Знаешь, - она замялась, обняла его за шею, - я… не хочу больше…пока рожать. Эти ещё маленькие, пусть подрастут.

Он крепче прижал её к себе, вздохнул: - родная моя, да кто же тебя заставляет-то? Всё будет так, как ты пожелаешь. Скажешь - и я даже не притронусь к тебе, хотя честно признаюсь - мне придётся несладко.

У Сони отлегло от сердца: - а эти… сказали, что тебе нужна…сцепка и прочее.

- Эх, зря ты их пожалела! За такие вещи, когда кто-то лезет не в своё дело, точно надо убивать!

- Иди уже, - она даже нашла в себе силы улыбнуться и оттолкнула его, - найти кого-то, кто будет готовить, это было бы здорово. Но как бы снова на вторую Марфу не нарваться?

- А, кстати, не хочешь её взять обратно? Я думаю, сейчас она будет шёлковой.

- Не нужна мне её шелковистость, - буркнула Соня, - и сама она тоже не нужна.

- Как скажешь, любимая, как пожелаешь! - Он с неохотой разжал объятия и легко поднялся на ноги.

ГЛАВА 30.

Заканчивался март, приближалось время гона. Соня чувствовала себя ужасно - хоть из дома не выходи. На улице, в магазинах, в городском транспорте - она везде натыкалась на нахальных, хихикающих, бесцеремонных женщин. Мужчины были не лучше: старались, как бы нечаянно, прикоснуться к женщинам или просто, походя, понюхать, даже не пытаясь скрыть это. Она высказала своё возмущение Айку, на что он равнодушно пожал плечами: - это волки и волчицы, у них сейчас гормоны играют. Люди две недели постараются без особой нужды из дому не выходить.

- Это опасно, да? А ты мне не сказал!?

- Да нет же, Соня! Просто людям, как и тебе, не нравится, когда их в открытую обнюхивают, прикасаются к ним. Погоди, вот через неделю волчицы, которые не ушли в тайгу, вообще осатанеют, будут мужиков за… хм,…причинные места хватать.

- Какой кошмар! - Соня представила, как какая-нибудь девица лезет к Айку в штаны, - я не хочу, чтоб тебя общупывали!

- Меня не будут,- усмехнулся он, - всё же я, какой-никакой, а вожак стаи. По человеческим меркам, считай, большое начальство, - он засмеялся, довольный, а Соня нахмурилась.

Как и предлагал Айк, они наняли женщину, которая согласилась готовить еду и закупать продукты. Правда, она не переехала в комнатку за кухней и работала всего полдня, потому что была замужем и имела двоих взрослых детей. К Сониной великой радости, Аглая Викторовна и её муж были людьми. Соня подозревала, что Айк специально договорился об этом в фирме, занимающейся трудоустройством. Женщина имела пышные формы, маленький рост, миленькие ямочки на полных гладких щеках. Ей было пятьдесят с небольшим и она попросила, чтобы её не называли прислугой. Соня предложила именовать её помощницей по дому, и Аглая согласилась. Даже близнецы, вначале недовольно присматривающиеся к ней, уже к концу дня улыбались и смешно морщили носишки, когда Аглая заговаривала с ними.

Соня видела, что Айк становится нервным, всё чаще ловит её то на лестнице, то на выходе из ванной, а то неожиданно подходит сзади на кухне и, пользуясь тем, что руки у неё то в тесте, то в фарше, то ещё в чём-то, торопливо и жадно обнимает её, целуя шею, щёки, глаза, с силой прижимаясь к ней бёдрами. Она отчётливо ощущала его желание, но дети! Они не спали и постоянно требовали внимания, поэтому Соня, виновато улыбнувшись, гладила его по щеке и отодвигалась.

Однажды ночью она проснулась от тихих жалобных звуков. Айка не было рядом, зато громадный волк лежал на полу рядом с кроватью и едва слышно скулил, положив тяжёлую голову на лапы.

Она соскочила с постели, села рядом с ним, обняв и уткнувшись лицом в густую грубую шерсть на загривке. Грустно сказала: - ну, чего ты? Разбудить-то не мог, что ли? - он вскинул голову, лизнув её в губы ткнулся носом в колени и затих. - Да - да, всё было вечером, но я же знаю, что тебе этого мало и хочется ещё. И утром тоже хочется, я знаю. Но, Айк, я же не возражаю! Давай, мой хороший, оборачивайся! - волк вздохнул, закопошился рядом, она почувствовала, как холодный мокрый нос касается голых коленок и лезет под ночную рубашку. Соня сжала ноги и тихо засмеялась: - Айк, мне щекотно, пусти! - Через минуту он, голый, тяжело дышащий, навалился на неё, бережно целуя, заглядывая ей в глаза и торопливо освобождая её от рубашки.

Она чувствовала своё и его желание и втихомолку удивлялась, что время гона действует и на неё. А может быть, это его жаркая страсть воспламеняла и её тело, заставляя чуть слышно стонать, с наслаждением принимать его ласки и самой ласкать это сильное тело.

Он сдерживался из последних сил, шепча сквозь стиснутые зубы: - ну же, родная, отдайся мне вся, до конца; хочу чувствовать, как ты наслаждаешься моими ласками, моей любовью; давай, не сдерживайся сама и подари мне неземное счастье… Выгнувшись ему навстречу, стремясь забрать его в себя всего целиком, она негромко вскрикнула и упала, ослабев, не в силах пошевелиться. Несколько сильных толчков, и он тихо, торжествующе завыл, задрав вверх голову, но тут же скатился рядом, не выпуская её из объятий. Лёжа на боку, Соня подставила ему губы. Они целовались и почти шёпотом смеялись, боясь разбудить близнецов. В темноте светились янтарным светом его глаза, но почему-то это не пугало Соню. Она поцеловала их и сказала: - Айк, у тебя глаза светятся, а раньше не светились. Почему?

Он приподнялся рядом на локте, и она поняла по голосу, что он улыбается: - гон - волчье время. Знаешь, чего мне очень хочется?

- Не-ет. Чего?

- Провести в темноте частичное обращение, чтоб ты не видела, только голову, не тело, и длинным волчьим языком вылизать тебя всю, везде, и там тоже, тогда я смогу достать до самой сладости…

Соня почувствовала, как неудержимо краснеет, не зная, что сказать. Он опять прижал её к себе, целуя, прошептал на ухо: - завтра попробуем, хорошо? - Она лишь кивнула, но Айк понял. Соня хотела напомнить ему, что так уже было, когда он привёз её из леса, но раздумала. Она не желала ворошить прошлое.

Яростное пламя гона затмевало рассудок, болезненно обостряя все чувства. Никогда еще первобытная жажда обладания не разрывала волка с такой дикой силой, заявляя, что это его женщина, его пара. Жажда была ненасытной, словно лесной пожар, пожирающий все на своем пути.

Соня ощутимо похудела и устала. Айк был весь, как сжатая пружина, будил её по пять - шесть раз за ночь. Кроме того, он и днём использовал малейшую возможность. К счастью, такие случаи выдавались нечасто, потому что дети засыпали на часик - полтора один раз в день, после обеда. Но и этого времени ему хватало. Страсть пылала так ярко, что происходила быстрая разрядка, но затем тут же вспыхивала заново, побуждая овладевать женщиной снова и снова.

Аглая не надоедала им своим вниманием, появляясь по утрам, раз в два-три дня. Загружала продуктами холодильник, готовила еду и опять исчезала. В один из дней, передавая ей деньги для покупок, Соня виновато сказала: - Аглая Викторовна, спасибо вам! Мне неловко, что я совсем вам не помогаю ни с закупками продуктов, ни с готовкой. Вам приходится так много работать на кухне, но Айк… Я удивляюсь, куда в него только и влезает!

Женщина засмеялась и погладила Соню по плечу: - не огорчайся, деточка, я привычная! У меня ведь ещё недавно трое мужиков было в семье, пока сыновья не женились и своими домами не зажили. Они, хоть и не волки, а тоже поесть любят. Но вообще-то во время гона, когда наши волки по тайге бегают, они совсем не едят. Это уж те, кто дома, с жёнами остаётся, своих человеческих привычек не оставляют.

К обеду приехал Айк, с блестящими глазами, подрагивающими крыльями носа, ожиданием во взгляде. Едва взглянув на него, Аглая торопливо засобиралась и вскоре ушла, напоследок лукаво подмигнув Соне.

С некоторым смущением Соня признавалась себе, что ей приятна его животная обжигающая страсть, широкие ладони, уверенно сминающие её груди, скользящие по плечам, животу и бёдрам, и поцелуи, длящиеся до тех пор, пока не улетучивались последние крупицы здравого смысла и уже она сама устремлялась ему навстречу, забывая обо всём на свете, наслаждаясь его большим жарким телом и даря ему свои ласки.

В конце второй недели, когда схлынуло, постепенно затихая, пламя гона, Соня, к её великому удивлению, проснулась не от поцелуев и прикосновений Айка, а сама, почувствовав, что больше не хочет спать. Повернувшись на бок, она встретилась глазами с его тёплым карим взглядом. Соня улыбнулась: - доброе утро! - ласково погладила его по щеке.

Повернув голову, он прижался к ладони мягкими губами, тихо поцеловал: - доброе утро, радость моя!

- О-о, ты, кажется, становишься вменяемым? - он ничего не ответил, лишь ткнулся ей носом в шею, вдыхая запах её тёплого, со сна, тела. - Айк, за эти две недели я похудела на пять килограмм, представляешь?

Он глухо, откуда-то от её плеча, ответил: - надо было меня остановить, Соня. - Приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо: - не нужно молчать и терпеть. Если не хочешь, если чувствуешь, что я слишком настойчив, тебе надо было всего лишь сказать мне об этом.

Соня обняла его за шею, прижалась к нему, чувствуя, как пульсирует его отвердевшая плоть, шепнула на ухо: - но ведь тебе и сейчас хочется?

Усмехнувшись, он отцепил её руки и чуть отодвинулся: - это не смертельно, уверяю тебя. Тем более, после двух недель, которые ты мне пода

рила.

- Ладно, - она тоже отодвинулась, чуть обидевшись его отказом. - Айк, давай, поговорим?

Он уже сам обнял её, чутко уловив её обиду: - ну, чего ты, родная? Я всего лишь хочу, чтоб каждая наша близость радовала тебя. Тебе же сейчас не хочется?

- Тьфу, Айк, давай поговорим о другом!

- Давай. О чём?

- Я буду искать работу, - сказала Соня твёрдо. - Мне уже осточертело дома сидеть!

- А дети?

- Может быть, няню поищем?

- Хорошо, поищем няню. Только боюсь, это будет нескоро.

- Почему, Айк?

- Соня, Междуреченск - маленький городок. Не думаю, что нам будет много предложений. Кроме того, подумай, кого бы ты хотела видеть няней? Как я понимаю, ты станешь возражать против волчицы?

- Только не волчица! Я ими сыта по горло!

- Вот видишь. Няню-человека найти будет сложно. Но можно попробовать. Дадим объявление в городскую газету, сделаем заявку в агентство… Но честно скажу - мне не нравится твоя идея. Я не хочу, чтобы ты работала.

В это утро они впервые поссорились. Собственно, их размолвку и ссорой-то нельзя было назвать, а просто каждый остался при своём мнении и не собирался уступать. Если против няни Айк не возражал, то помогать Соне с работой категорически отказывался.

Их жизнь опять вошла в привычное русло, если можно назвать привычным постоянную неприязнь и отторжение, с которыми Соня сталкивалась в Междуреченске.

После окончания гона к ней приехали Аллочка с Аполлошей, и подруги долго сидели в детской, наблюдая за играющими детьми и рассказывая о наболевшем. Правда, наболело только у Сони, и она даже всплакнула, рассказывая о нежелании Айка помочь ей с устройством на работу и о непрекращающихся сплетнях и косых взглядах, преследующих её, когда она выходит из дому. Аллочка лишь вздыхала, понимая, что ничем не может помочь и советовала быть посмелее, устраивать сплетницам скандалы независимо от того, в магазине, транспорте или на улице ей в спину бросили очередной грязный вымысел. Соня смотрела на неё круглыми глазами и качала головой: - нет, что ты, я не могу! Недавно я с детьми поехала днём в парк. Там, ты знаешь, наверно, оборудована шикарная детская площадка с каруселями, горками, качелями. Так вот, пока девчонки качались на качелях, чего я только не наслушалась от женщин, которые гуляли там со своими детьми! Они даже не особо таились, вполголоса обсуждая меня и близнецов! - у Сони опять подозрительно заблестели глаза: - знаешь, Алла, я всё чаще подумываю, бросить этот паршивый городишко и уехать в Красноярск. Я, конечно, надеюсь, что может быть всё изменится, успокаиваю себя, да и Айк… Наверно, мне было бы тяжело с ним расстаться, - её голос предательски дрогнул, - девчонки его любят, а он жить не может без них, всё торопит меня с регистрацией и удочерением, а я не хочу… - Соня подняла на Аллочку полные слёз глаза: - вот что мне делать, скажи? Я прямо как в клетку попала! Айк, дети, стая, эти разговоры, которым конца-края нет… - она шмыгнула носом: - извини, я с тобой расслабилась. Сейчас сбегаю, умоюсь, и ты мне расскажешь, как у вас с Олегом дела.

Задумчивая Аллочка прошлась по детской, остановилась у окна. Повернувшись к вошедшей Соне, спросила: - Слышь, Сонька, а ты его любишь или так, просто уже привыкла?

- Не знаю, - подруга пожала плечами, усаживаясь снова на диван. - Иногда кажется, что люблю, а иногда прямо ненавижу, особенно когда он упрётся и с места его, осла, не сдвинешь. Да ещё эта его постоянная уверенность в собственной правоте… Представляешь: его мнение - единственно верное, потому что это его мнение! Иногда так бы и треснула его чем-нибудь тяжёлым. - Соня тяжело вздохнула: - ай, да ладно, что-то мы опять на мои проблемы скатились. Рассказывай, как там у вас было?

- Ох, прямо не знаю, Сонь, даже боюсь говорить, до чего я счастливая! Как бы не сглазить, правда! Олежек, он такой… такой…! Я его так люблю, не представляешь! Слушай, когда вот гон-то был, он меня до того довёл, я прямо с ума сходила, так было здорово! Он меня совсем всю исцеловал, изласкал, я даже не представляла, что так может быть. А Айк тебя так целует?

- Ну да, - Соня смущённо опустила глаза, - так стыдно, когда он… там рассматривает и языком, глубоко…

- У-у-у, глупая ты, Сонька! А ты его целовала?

- Да-а, целую, конечно. Он так целуется, что у меня голова начинает кружиться, - она улыбнулась воспоминаниям.

- Да я же тебя не об этом спрашиваю! - Аллочка досадливо отмахнулась, - ну, там у него целовала?

- Нет! Ты что? Мне и смотреть-то на него, голого, как-то неловко!

- Ох ты и дикая, Сонька! Ну, могу тебя успокоить: Айк бы и не позволил. Я вот Олежку так сильно люблю, что уложила его и хотела всего его тоже поцеловать, языком поласкать, а он сказал, что у волков так не принято. Вот самок они вылизывают, и им это нравится, самцам, в смысле, а наоборот - не надо, им это непривычно и странно. Ну, ничего, со временем я его приучу, - засмеялась счастливая Аллочка.

Соня хмыкнула и с улыбкой покачала головой: - у меня с тобой настроение поднимается! Но вот прямо из головы нейдет, как мне на работу устроиться. Да и девчонок куда девать? Айк предлагает няню поискать, но опять же будет волчица, скорее всего, а я их уже видеть не могу. Правда, он считает, что няня нужна, чтобы я с детьми не уставала, а не потому, что я работать буду.

- А к бабушке не хочешь их пристроить? Малая Ветлуга рядом, на машине вообще рукой подать. Утром Айк увезёт, а вечером заберёт обратно.

- Что ты, Алла! Частный дом с печным отоплением, бабуля уже старенькая, недавно такой сложный перелом был, она еле ходит. А девчонок надо накормить, проследить, чтобы куда-нибудь не залезли. Нет, совершенно невозможно.

- Нда-а, - Аллочка задумалась на минуту, - Сонька, у меня идея! Блестящая!

- Какая? - Соня недоверчиво посмотрела на неё.

- Я же работать не собираюсь, так?

- Не знаю. А что?

- Рожать мне ещё нескоро, Аполлоша уже большой, да и он вообще очень спокойный.

- И что? - Соня не понимала подругу.

- Так я буду с девчонками сидеть!! - торжествующе воскликнула та.

- Алка, ты с ума сошла! - ахнула Соня, - Олег тебе не разрешит!

- Вот ещё, - Аллочка горделиво повела плечом, - и слова не скажет против. Он у меня знаешь какой послушный! Не смотри, что такой громила, а ласковый-ласковый, нежный-нежный, на всё согласен, лишь бы я была довольна!

- О, господи, - Соня схватилась руками за щёки, - я о таком даже и мечтать не могла, понимаешь?

Подруга села рядом, обняла её за плечи: - ну какая из тебя волчья пара, а, скажи ты мне, пожалуйста? Вот убей меня - не верю! Ну, понравилась ты ему, влюбился, или просто не мог бросить, раз так всё получилось. Но чтобы ты командовала такими страшными зверями - ни в жисть не поверю! Ты муху-то с себя не сгонишь, побоишься, а тут волки! Не знаю, как ты жить будешь, не послушаются они тебя. Зря ты к нему поехала, Сонька. Сколько времени прошло, а толку никакого, одна нервотрёпка. А Айк чего говорит обо всех этих разговорах?

- Говорит, что не может из-за каждой сплетни или косого взгляда на поединок вызывать, - вздохнула Соня. - Мне кажется, он и сам не ожидал, что меня так плохо его стая воспримет. А уехать… вот понимаешь, Алла, я боюсь, что он опять за мной рванёт, а волки тут людей будут убивать. Да и их перебьют немало. У них так уже было, только давно, мой дед так погиб, мама говорит.

- Нет, подруга, ты не права, - Аллочка решительно похлопала её по руке, - пусть тогда его срочно переизберут. У них ведь так бывает?

- Бывает, - кивнула уныло Соня, - но и Айк не сможет жить в Красноярске со мной. У него тут бизнес, дела, тайга рядом. Представляешь волка во время гона в городе?

- Тогда пусть со своей стаей остаётся, а тебя оставит в покое! Ты же говоришь, что не умираешь от любви к нему?

Соня усмехнулась: - не умираю.

- Ну вот! А с детьми поможет. Будет приезжать, деньги давать.

Соня молчала. Аллочка засобиралась домой. Стоя в дверях, грустно сказала: - конечно, тебе самой надо всё решить. Со стороны-то всегда: чужую беду руками разведу, а к своей - ума не приложу.

В городе выпускались две газеты. “Волчий зов” и “Огни Междуреченска”. В “Огнях” печатались районные и городские новости, статьи про ветеранов и тому подобное. “Зов” была газетой объявлений. Предложения о работе Соня нашла сразу. Семь фирм искали сотрудников и в трёх из них требовались бухгалтеры. Кроме того, в большие и маленькие магазины требовались продавцы и уборщицы, но она эти объявления и читать не стала. Она же бухгалтер с высшим образованием и опытом работы, не беременная - что ещё надо работодателям?

Полная радужных надежд она отправилась на небольшое предприятие по выпуску туалетной бумаги. Аглая согласилась посидеть часик - полтора с девчонками, поэтому Соня спокойно дождалась маршрутку и, не обращая внимания на всеобщее любопытство пассажиров, уселась на ближайшее к выходу сиденье.

Айк сидел в своём кабинете, блаженно жмурясь и вспоминая отдельные эпизоды гона. Он так давно не чувствовал себя счастливым, что даже забыл, каково это. Сказать по правде, ощущение счастья, переполняющее его сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, которое он время от времени испытывал. Это были разные виды счастья. Он был счастлив, когда победил в поединках и стал вожаком стаи; когда “Строймонтаж” приобрёл солидную репутацию, и Айк по праву гордился своей фирмой и своими людьми; когда волк, после долгих и безнадежных поисков почуял, вдруг, свою пару; когда он впервые увидел малышек и понял, что это его щенки.

Нынешнее счастье было всеобъемлющим, переполняющим его деятельную натуру. Айк с улыбкой вспоминал, как целовал свою солнечную девочку, а она стыдливо отталкивала его руки и упрямо тянула на себя простыню. А он наслаждался её запахом, так будоражащим его волка. Ему захотелось бросить всё и сейчас же ехать домой, чтобы просто увидеть тихую улыбку, почувствовать на себе мягкий взгляд родных серых глаз. Он любил её всю, без остатка. При одном только виде тоненькой фигурки у Айка перехватывало дыхание, нежность переполняла душу.

Уж сколько времени он ломал голову над тем, как помочь ей в её противостоянии с волчицами и ничего не мог придумать. Сергей считал, что лишь время всё расставит на свои места, а пока нужно набраться терпения и ждать.

Он перевёл взгляд на страницу объявлений. Вчера Соня купила городские газеты. Значит, вопреки его сопротивлению, она собралась искать работу.

В дверь заглянула секретарь, Вера Григорьевна, женщина строгая и неглупая: - Айкен Георгиевич, к вам тут Кытах Арбай пожаловал.

- Да, приглашайте его.

Старик зашёл, настороженно глядя на вожака: - чего тебе, Айк?

- Как съездил? Как дочь и внуки? - Айк ответил ему спокойным взглядом, и полярный волк успокоился, сел в кресло у стола, вытянул ноги. Сразу же после знакомства Совета стаи с Соней, он уехал к дочери, которая жила в Хабаровском крае.

- Хорошо у них, мне нравится. Правда, стая маленькая, а лес странный. Растения, запахи другие. Внуки выросли, старший ещё в прошлом году оборачивался. Дочь опять беременная ходит, не знаю, кого родит. Чего звал-то, Айк?

- Да вот, хочу, чтобы ты мне рассказал, как вы на Совете мою пару унижали. Ну и объяснения услышать хочу, конечно. - Он откинулся на спинку кресла, с холодным любопытством разглядывая старика.

- Кытах от неожиданности поперхнулся, закашлялся. Айк терпеливо ждал, потом встал, налил в стакан воды и придвинул к собеседнику. Тот выпил залпом, пожевал губами, не глядя на вожака.

- Нажаловалась, значит. Конечно, человеческая натура слабая. Волчица и внимания бы не обратила, а эта… да…

- Не нажаловалась. Мне Звягинцев потом сказал, что вы заткнулись только тогда, когда он вам поединком со мной пригрозил. Вы все из ума выжились, что ли? Я вас просил поддержать Соню, подбодрить, а вы что сделали?

- Хилая она, Айк, - поморщился старый волк, - как только и родила, непонятно. Мы её как увидели, так все расстроились. Ну какая из неё пара вожаку? Ну и не выдержали, сорвались, стали ей советовать детей тебе оставить, а самой уехать.

Айк оскалился, в горле заклокотало глухое рычание. Старик отшатнулся, сжался в кресле, побледнел. Вожак стиснул подлокотники кресла так, что побелели пальцы. Отрывисто сказал: - дальше говори. Какие ещё сиськи вы обсуждали? Ну??

- Айк, успокойся, что страшного-то? Ну, подумаешь, старики языки почесали, на молодую бабу поглядели, что случилось-то? Чего ты взбеленился?

- Да вы, маразматики старые, - Айк поднялся на ноги, наклонившись через стол, навис над сжавшимся, бледным Кытахом, - забыли, для чего Совет избирается? Вожаку помогать! И его паре! А вы что творите?? - он упал в кресло, хмуро посмотрел на старика: - иди отсюда, Кытах. Я подумаю, что с вами делать.

Некоторое время Айк сидел, повернув голову к окну и бездумно глядя в него. Потом встал, вышел в приёмную. - Вера Григорьевна, вот вам газета, - он положил перед секретаршей “Волчий зов”, - позвоните, пожалуйста, руководителям фирм и попросите их, от моего имени, отказать, под благовидным предлогом, в приёме на работу моей жене.

Женщина осуждающе посмотрела на него: - напрасно вы так, Айкен Георгиевич. Я слышала, ей и так несладко приходится. А если узнает?

- Тогда мне не жить, - улыбнулся Айк, - вы звоните, звоните.

Потом он открыл дверь в кабинет заместителя. Звягинцев сидел за столом, заваленным бумагами и даже головы не поднял: - чего тебе, Айк?

- Слышь, Серый, я хочу переизбрать Совет. Зажрались они, обнаглели. Больше десяти лет сидят, хватит.

- Ага, согласен. Их выходка с Соней ни в какие ворота не лезет. Если бы моей Айнур такого наговорили, она бы обернулась и в горло кому-нибудь из них вцепилась, хоть и тихоня из тихонь.

- Значит, назначай выборы Совета. Где-нибудь на осень, я думаю.

- Лады, договорились, - кивнул Сергей.

- Соня работать собралась.

- А ты возражаешь, конечно? - заместитель, наконец, оторвался от бумаг и поднял голову, насмешливо глядя на друга.

- Возражаю, но она меня не слушает.

- Хм, я думаю, твой авторитаризм - это не то, что требуется для счастливой семейной жизни.

- Какой ещё, к дьяволу, авторитаризм? С ней я уступчивый и мягкий, можешь поверить.

- Могу, но не верю. И что ты будешь делать, когда она, всё же, устроится на работу?

- Она не устроится, - Айк ухмыльнулся, - ни один руководитель не примет её без моего согласия.

- Нда-а, - Сергей с иронией покачал головой, - сейчас ей нужна твоя поддержка, а не противостояние. Зря ты так делаешь, Айк.

- Ничего не зря, - сварливо отозвался тот. - Вон твоя Айнур не работает и вполне счастлива. Сонина подруга тоже не работает, и детей у них с Олегом пока нет!

- Все женщины разные, Айк, ты же знаешь. Моя Айнур и жена Олега - не пары вожака. Им вполне достаточно тихой семейной жизни, замкнутого мирка. А Соня - она другая. Кажется, прав твой волк, только вот она ещё это не осознала, неуверенно себя чувствует в стае.

- Вот и пусть осваивается. Да и отдохнуть ей не помешает. Я вот думаю, свозить бы её куда-нибудь к тёплому морю, чтобы фруктов наелась, отоспалась…без моих приставаний.

- Опять без неё решаешь, - усмехнулся Звягинцев, - ты её сначала спроси, что ей хочется.

- Спрошу, - буркнул Айк, выходя из кабинета.

ГЛАВА 31.

Фирма по выпуску туалетной бумаги “Семейная” оказалась крохотной и занимала несколько помещений на первом этаже жилого дома. Очевидно, само производство располагалось в другом месте, потому что Соня не услышала звука работающих механизмов. Кабинет директора был у самого входа, его двери, вместе с ещё тремя, выходили в небольшую приёмную, где стояло несколько простых металлических стульев. Оглядевшись и не обнаружив секретаря, Соня постучала в дверь, откуда доносились голоса.

- Входите! - она потянула за ручку и очутилась в обычном безликом кабинете не слишком богатой фирмы. На неё выжидательно смотрел немолодой упитанный мужчина, абсолютно лысый, но с широкими кустистыми бровями на круглом полном лице. У единственного окна, на стуле, устроился ещё один, помоложе, в толстом вязаном джемпере, с любопытством глядящий на неё.

Соня вежливо поздоровалась, и мужчины ответили, продолжая её разглядывать. - Я по объявлению, - она подняла глаза на старшего, сидящего за столом.

- Понятно. - Он простецки почесал в затылке, - а можно посмотреть ваши документы?

- Да, конечно, - Соня протянула ему паспорт и диплом. Младший мужчина подвинул ей стул:

- да вы присаживайтесь, - она села на краешек, незаметно стиснув руки на коленях. Мужчина внимательно читал паспорт и диплом, временами тяжело вздыхая. Потом сказал, не глядя на Соню:

- дело в том, что мы…э-э-э… уже пообещали женщине это место. Сами понимаете, было бы неудобно отказаться от своих слов… Так что,… к сожалению,…

- Я поняла, - сухо сказала Соня, поднимаясь на ноги, - извините за доставленное беспокойство.

- Ничего-ничего, - засуетился мужчина и даже вылез из-за стола, чтобы открыть ей дверь, - это вы нас извините, что так…нехорошо получилось! - он так и не поднял на неё глаза.

Соня вернулась домой, чувствуя некоторое разочарование. Пожалуй, зря она была так уверена в своём дипломе. Ведь с ней даже не поговорили, а просто отказали и всё. Поразмыслив, она позвонила Аллочке и договорилась, что завтра привезёт к ней девчонок. Не на целый день, конечно, но по крайней мере, чтобы успеть обежать оставшиеся две фирмы, где требовались бухгалтеры.

Вечером приехал с работы Айк, весёлый и возбуждённый. Предложил поужинать в ресторане вместе с Сергеем и его женой. Детей тоже взяли, потому что ресторан был семейным. В нём имелись высокие стульчики для малышей и детское меню. Соне ужин понравился, семья Сергея - тоже. Айнур она запомнила забавной хохотушкой, совсем не похожей на тех волчиц, с которыми ей пришлось столкнуться. Она так и сказала женщине, когда мужчины отвлеклись на свои разговоры. Та засмеялась: - Соня, вам просто не повезло столкнуться со стервами, каких везде много! - Соня промолчала, но подумала, что стервы, по её наблюдениям, составляют подавляющее большинство жительниц города.

Временами она поглядывала на Айка, поневоле любуясь его гордым профилем, статной сильной фигурой, уверенным взглядом тёмных глаз. Она видела, что женщины нет-нет, да и заинтересованно поглядывали на него. Соне это не нравилось, но он, казалось, не замечал их взглядов. Она знала, что ей не стоит ревновать, он не видит никого, кроме неё, но всё равно было неприятно.

Дома они скоренько искупали полусонных близнецов, и Айк унёс их в кроватки. Соня уступила ему, настоявшему на том, что дети будут спать в своей комнате. Он купил радионяню и установил прибор на тумбочке между кроватками, но Соня всё равно оставляла настежь открытыми двери в своей спальне и детской. Несмотря на его возражения, она не менее двух раз за ночь ходила к дочерям, укрывая их, если они раскрывались.

Уже в ночной рубашке, сидя на постели, Соня грустно рассказала, какой неудачей закончилось её посещение фирмы по производству туалетной бумаги. Айк осторожно сказал: - я не понимаю, зачем тебе это всё? Разве нам не хватает денег? Почему тебе обязательно нужно работать?

-Плохо, что не понимаешь, - она отвернулась от него, - Я не хочу превращаться в клушу, занятую только детьми, грязной посудой и стиркой. Я прямо чувствую, что деградирую! Я хороший специалист, Айк, но ещё чуть-чуть, и я буду отставать от современной жизни, забуду даже то, что знала!

- Ну почему сразу клуша? Тебе необязательно сидеть день-деньской дома. Пойди куда-нибудь… Я могу приезжать домой пораньше и мы вместе можем сходить… в кино, например, или на концерт. У нас часто приезжают даже и московские артисты…

- Айк, я хочу работать. Мне интересно общаться с людьми, занятыми со мной одним делом. Интересно учиться новому в своей профессии. Да что тебе говорить! Ты не слышишь меня, Айк!

- Могу предложить тебе место в нашей фирме.

- И что я там буду делать - у мужа под крылом?

Он довольно засмеялся: - разве это плохо - быть под крылом у мужа? Что хочешь, то и будешь делать. Хочешь - работай в бухгалтерии. У меня там сейчас двое бухгалтеров, ты будешь третьей. Или назначу тебя референтом - станешь ошибки проверять в нашей с Серым писанине, бумажки в папки подшивать.

- Чай - кофе вам носить, - продолжила Соня.

Он через силу хохотнул: - у нас для этого есть Вера Григорьевна! Она не обижается, когда я её прошу чай - кофе принести. А ты будешь сама себе хозяйка. Это же удобно, мне кажется: приходить на работу, когда сочтёшь нужным, уйти пораньше… А, Сонь?

- И это ты считаешь работой?? Айк, меня возненавидят все твои сотрудники! Работа - не развлечение для капризной барышни! На работе нужно работать, а не делать вид, что работаешь!

- А дети? Ты ищешь няню, или нет? Независимо оттого, будешь ты работать или сидеть дома, я бы хотел нанять няню, хотя бы на полдня!

- Аллочка согласилась сидеть с девчонками, если я найду работу! - торжествующе сказала Соня.

Он передёрнул плечами, скривился: - она беременная!

- Ну и что? Рожать ей ещё нескоро, чувствует она себя хорошо, так что мы попробуем! - Он недовольно нахмурился, зевнул:

- спать хочу, давай, будем ложиться.

Этой ночью между ними не было той щемящей нежности, безраздельного обладания друг другом, когда, как казалось Соне, они становились единым целым: одним желанием, одним дыханием, одной мыслью. Отчуждение едва ощутимым холодком пролегло между ними.

На следующее утро Айк перед работой завёз детей к Аллочке, а Соня поехала по оставшимся двум адресам, где приглашали на работу бухгалтера. История повторилась точь-в-точь, как в первой фирме. Руководители даже не поговорили с ней, а лишь посмотрели паспорт и диплом и отказали. Соня совсем упала духом. Сидя у Аллочки в кухне, они обсудили ситуацию.

- Слышь, Сонь, а ты попробуй не бухгалтером устроиться, а так кем-нибудь. Ну, секретарём, в регистратуру в поликлинике, может, ещё куда…

- Наверно надо попробовать, - они взяли газету, которую Соня таскала в сумочке, и поискали подходящие вакансии. - А ещё можно встать на учёт в агентство по трудоустройству, - сказала она задумчиво.

Они выбрали около десятка предложений: менеджеры, риэлтеры, секретари-референты, дежурный администратор, страховой агент.

Пообедав вместе с подругой, Соня отправилась по объявлениям из газеты. Очень скоро она убедилась, что никому не нужна. Чуть живая от усталости, она вернулась к Аллочке и самым постыдным образом расплакалась у неё в ванной. Та молчала, хмурилась, что-то обдумывая. Приехавший со службы Олег увёз Соню вместе с детьми домой. Она попросила его позвонить Айку, сообщить, что она и близнецы уже дома.

Вернувшегося к семье Олега Аллочка встретила матерными выражениями: - я думаю, ваш… вожак, этот…приказал всей бизнес-братии не принимать Соньку на работу! Иначе почему она везде отказ встречает??

Олег тяжело вздохнул, преодолевая её сопротивление, поцеловал: - ничего не знаю, Аллочка, правда. Не лезь к ним, они сами между собой разберутся.

Жена не отставала: - ну ведь правда же? Он вполне мог так сделать, скотина?

- Мог, конечно, - неохотно согласился Олег. - Он вообще не терпит, когда ему возражают, особенно если он считает, что прав.

- Вот же влипла Сонька, а? И что теперь делать? Может, ты ему морду набьёшь?

- Я не смогу, - усмехнулся Олег, - он намного меня сильнее.

Упорства Соне было не занимать. Несмотря на недоумение и обиду, она настойчиво продолжала свои поиски. Небольшой Междуреченск она объехала и обошла вдоль и поперёк, предлагая свои бухгалтерские услуги даже мелким предпринимателям, торгующим на городском рынке китайским ширпотребом. На неё удивлённо, порой презрительно, смотрели, пожимали плечами и…отказывали.

Спустя несколько дней, посоветовавшись с Аллочкой, Соня решила поискать работу в магазинах. Ей казалось, что работа продавца уж никак не сложнее бухгалтерии, и при желании, она вполне в состоянии её освоить.

Айк ни о чём не спрашивал, а Соня не рассказывала. Их отношения стали натянутыми. Он постоянно хмурился, совсем не улыбался и сразу после ужина уходил к дочерям, весь вечер ползая с ними по ковру в волчьем обличии или читал им книжки, а иногда уводил их гулять, благо погода стояла солнечная, снег усиленно таял, и кое-где в саду уже показались первые весенние цветы - сиреневые, белые и жёлтые крокусы.

Обход магазинов Соня начала с ближайших к дому и совершенно не удивилась, когда ей отказали. Заведующие цедили сквозь зубы, что продавцы им нужны, но с опытом работы, а учить новичка им нет необходимости.

Круг поисков расширялся, но везде она встречала отказ. Аллочка тревожно поглядывала на неё и пыталась утешить, как могла, временами нерешительно предлагая плюнуть на эту затею и наслаждаться спокойной жизнью с детьми и любящим мужем. Но теперь, спустя три недели, гордость не позволяла Соне отступить: - мне кажется, это прямо какой-то заговор против меня, - она со злостью усмехнулась, - ты только посмотри, Алла, во всём этом паршивом городишке для меня не нашлось никакой работы! Может, мне попробовать в дворники наняться?

- С ума сошла, - констатировала подруга, - тогда уж лучше к Айку, будешь мужу чай подавать и следить, чтобы он бабам не улыбался.

- Пусть улыбается, - отвернулась Соня, - они его все обожают, а я здесь чужая. Надоело, сил нет. - Она помолчала, потом встала, хмыкнув: - кажется, я придумала. Ладно, пойду, вечером тебе расскажу, если получится!

Соня с ожесточением рванула дверь первого попавшегося магазина, большого продуктового супермаркета. Решительно прошла в подсобные помещения, к кабинету заведующей. Сидящая в маленьком закутке крупная пожилая женщина вопросительно подняла на неё глаза: - я вас слушаю?

- Здравствуйте. - Та кивнула, разглядывая Соню, - у вас на двери висит объявление, что требуется уборщица. Надеюсь, место ещё не занято?

- Не занято. Вы хотите предложить свои услуги? - тётка как-то неприятно улыбнулась, и Соня подумала, что нарвалась на очередную волчицу.

- Хочу.

- Хорошо. Я думаю, пол-то мыть вы умеете. Зайдите в соседнюю комнату, там девушка вас оформит. На работу выходите завтра, к девяти утра. Хочу предупредить, мыть придётся много, и не только пол, но и окна, стеллажи, витрины.

- Я согласна, спасибо.

Вечером торжествующая Соня сказала Айку: - завтра я выхожу на работу. - Она увидела, как окаменели его плечи. Он повернулся, тяжело глядя на неё:

- могу я узнать, где ты будешь работать?

- Можешь, - она усмехнулась, - я устроилась уборщицей в магазин! - Соня попятилась, видя, как стремительно наливаются янтарным светом его глаза, сужающиеся зрачки полыхнули гневом. Он стиснул зубы, на скулах заходили желваки. Мельком глянув на неё, он стремительно выскочил из кухни, напоследок шарахнув дверью так, что у косяка отвалился кусок штукатурки. Спустя пару минут хлопнула входная дверь.

Она пожала плечами и села ужинать. Малышки, накормленные и не собирающиеся спать, катались на трёхколёсных велосипедах по холлу и гостиной, запутываясь в ворсе ковров, что, впрочем, не мешало им с пыхтением преодолевать препятствие.

Айк вернулся поздно ночью, тихо вошёл в спальню, но Соня не спала. Приподнявшись на локте, сухо спросила: - и как я должна понимать твой демарш?

- Извини, - буркнул он, - для меня твоё решение идти на такую работу стало неожиданностью.

- Она откинулась на подушку, отвернувшись на другой бок, сказала: - любая работа уважаема, если выполняется добросовестно. - Он промолчал.

Утром завтракали молча. Он помог ей собрать девчонок и унёс их в машину. Аллочка встретила их испуганным взглядом, но ничего не сказала. Соня шепнула: - потом, ладно? Он ровно, с чуть заметной иронией, спросил:

- куда тебя увезти?

- Спасибо, мне недалеко, - неприязненно ответила Соня.

В магазине её встретили любопытными взглядами. Подошедшая заведующая показала ей, где взять ведро, “лентяйку” и тряпку. Выдала пару китайских резиновых перчаток и отвела отдел, который отныне закреплялся за Соней.

- Всё, работай. Пока не грязно, можешь протирать пол четыре раза за смену, но вот скоро станет совсем сыро, так что придётся мыть почаще. А сейчас, как вымоешь пол, протри окно в отделе. Чистые тряпки возьмёшь в подсобке. Да, меня зовут Галина Васильевна. - Женщина ушла, а Соня отправилась искать, где можно набрать воды.

Она потеряла счёт тяжёлым вёдрам с водой, которые перетаскала в этот первый рабочий день. К концу смены Соня грустно думала, что оказалась слишком изнеженной, физически слабой, способной лишь, действительно, перекладывать с места на место бумажки. - Ну уж нет! - стиснув зубы, она плюхнула тряпку в ведро с водой, которая мгновенно стала опять грязной. Соня устало разогнулась. Если сейчас, как сказала заведующая, ещё чисто и с улицы покупатели тащат немного грязи, то что же будет потом, когда окончательно стает снег и пойдут дожди? Она отжала тряпку и потащилась в другой конец магазина, чтобы вылить грязную воду. В дверях столкнулась с уборщицей из другого отдела. Та презрительно сморщилась: - что, хочешь показать, какая ты чистоплотная, а мы все грязнули?

- Нн-ет, ничего я не хочу показывать…, - Соня растерялась от неприкрытой враждебности.

- А чего тогда без конца бегаешь воду менять? Думаешь, мы не видим?

- А вы что, не меняете? - Соня поставила ведро с грязной водой и отёрла лоб. Руки с непривычки ныли, да и спина уже еле разгибалась. Женщина недоверчиво смотрела на неё:

- мы-то меняем, да не по десять ведер на один помыв.

- А сколько надо?

- Да один раз налила и хватит!

- Но,… вода-то очень грязная…

- Ну и таскай, раз такая дура! - фыркнула уборщица и, подхватив своё ведро, гордо удалилась.

Вечером она еле доплелась до Аллочки. Устало опустилась в кресло. Соскучившиеся девчонки полезли к ней на колени, обнимали за шею, что-то лепетали, перебивая друг друга. Ей, вдруг, стало ужасно жалко себя со своей неудавшейся жизнью, девчонок, которым не посчастливилось родиться от обычного человеческого мужчины. Она часто заморгала, скрывая слёзы. Аллочка грустно вздыхала, глядя на неё: - Сонь, а может, ну её к … матери, эту работу? Ты прямо как выжатый лимон!

- У меня руки дрожат, - жалобно сказала Соня, - и спина болит до ужаса!

- Ну вот, я и говорю, брось, не выёживайся. Ну, посмеётся Айк, подумаешь! Пусть мужик порадуется, что за ним последнее слово осталось!

- Нет, - Соня покачала головой, - ты не понимаешь. Он и так считает себя везде и во всём правым. Думает, что он единолично станет решать за меня и за детей, а я так, для постели при нём нахожусь. Не получится! Я не позволю считать себя бессловесной тварью.

- Да с чего ты взяла, Сонька?? Какая тварь? Он готов пылинки с тебя сдувать, не видишь, что ли?

- Не надо с меня ничего сдувать, - упрямо сказала Соня, - я хочу, чтобы он считался со мной не только в том, куда шкаф передвинуть или стул переставить.

- Ну, не буду с тобой спорить, тебе виднее, только ведь Айк не раз говорил, что пара вожака вместе с ним во главе стаи стоит.

- Говорить-то говорил, только он ничего не сделал для этого.

- Упрямые вы оба, вот что я тебе скажу, - с досадой констатировала Аллочка, - два сапога - пара, короче.

- Вот и Айк так говорит, - усмехнулась Соня.

Постепенно она втянулась в непривычную для неё работу. Как грустно сказала ей мать по телефону: - человек - не скотина, ко всему привыкает. Скотина бы сдохла.

Отношения с Айком оставались напряжёнными. Соня не отказывала ему в близости, но она уже не чувствовала того безоговорочного доверия, всепоглощающей нежности, когда она тонула в его глазах, наполненных такой любовью, что дрожь охватывала её тело. Кажется, он и сам неуверенно чувствовал себя, и это ещё больше раздражало Соню. Она даже подумывала переехать спать в детскую, на диван, но пока не могла решиться.

Она так и не стала своей в коллективе магазина. Её обсуждали, шушукались за спиной и замолкали, когда она подходила. Соня не знала, что однажды в кабинет заведующей вошёл Айк и, вежливо поздоровавшись, сказал: - у вас работает моя жена. Я хочу, чтобы вы её уволили.

Женщина вопросительно подняла брови: - на каком основании, Айкен Георгиевич?

- Не знаю. Основание найдёте сами. - Он не собирался обсуждать с обычной волчицей этот вопрос. Достаточно его приказа. Но волчица была старой и опытной. И никого не боялась, даже вожака.

- Она подаст на меня в суд и выиграет его. Ваша жена - добросовестный работник, меня заставят её восстановить.

- Сократите её ставку. - Он с иронией и угрозой смотрел ей в глаза, и она почувствовала зарождающийся страх, но всё же стояла на своём:

- я прошу вас, Айкен Георгиевич, будьте благоразумны! Как я могу сократить её ставку, если у нас и так не хватает уборщиц! Если хотите, я могу перевести её на два отдела, тогда она не выдержит нагрузки и уволится.

- Нет, не надо.- Он качнул головой, - я хочу, чтобы вы уволили её, но не такой же ценой этого добиваться!

- Тогда, извините, она останется, - твёрдо заявила заведующая, - потому что законных оснований для увольнения нет! - Айк пристально посмотрел ей в глаза, и волчица побледнела, закусила губу и, опустив взгляд, затаила дыхание. Перевела его лишь тогда, когда он вышел, прикрыв за собой дверь.

ГЛАВА 32.

Весна с её распутицей всё тянулась и тянулась, и конца - краю не было комьям жирной чёрной грязи, которую несли люди на своих ногах. Соня сбивалась с ног, пытаясь хоть как-то поддерживать чистоту в своём отделе и была готова плакать, видя как ещё не просохший до конца пол вновь покрывается слоем жидкой земли.

Она уже давно не обращала внимания на то, как с удивлением оглядываются на неё покупатели. Порой ей казалось, что её руки скоро станут доставать до пола, столько тяжёлых вёдер с водой она переносит за смену.

Вечерами у неё не было сил играть с детьми. Она лишь устало растекалась по креслу, наблюдая, как Айк ползает с ними по ковру. Соня замечала, с какой жалостью он поглядывает на неё, и отворачивалась. Он стал ей неприятен. Ей даже ночами снились бесконечные ноги, мелькающие перед лицом, хлопанье дверей, гул голосов и комья грязи, остающиеся на чистом полу.

Шёл май, снег давно стаял и грязь подсохла, но начались дожди, и Соня опять, как прОклятая, таскала, таскала, таскала тяжеленные вёдра с водой.

Однажды перед ней остановились ноги в закрытых туфлях на толстой подошве. Она разогнулась и подняла голову: перед ней стояла и ехидно ухмылялась Марфа Петровна. Соня отвернулась и хотела переставить ведро, чтобы продолжать работу, но вдруг прямо перед ней, на только что вымытый пол упал…плевок! Вспыхнув, она резко выпрямилась: торжествующе глянув ей в глаза, Марфа, не торопясь, ушла в другой отдел.

Соня растерялась, но тут же злость накатила на неё, напомнив все беды и унижения, которые ей пришлось вынести в этом паршивом городишке. Она схватила ведро и свой инструмент - “лентяйку” с намотанной на неё тряпкой и почти бегом бросилась в подсобку. Вылив грязную воду, она швырнула в угол всё остальное и ворвалась в кабинет заведующей. Та удивлённо подняла голову от бумаг на столе: - я увольняюсь! - выпалила Соня и выскочила наружу, не обращая внимания на то, что кричала ей вслед заведующая.

Она бежала к Аллочке, ничего не видя из-за слёз, застилающих ей глаза. Подруга ахнула, когда открыла ей дверь: - Сонька, что случилось? Да говори же ты! - Она содрала с неё куртку. Выбежавшие в прихожую близнецы при виде плачущей матери сначала насупились, а потом дружно заревели. Соня опомнилась, схватила их в охапку, принялась успокаивать.

- Пропади пропадом этот городишко! Я уезжаю в Красноярск, хватит с меня этой жизни! - её трясло от злости и негодования.

- А как же Айк?

- Что - Айк?? Жил же он без меня всю жизнь? И неплохо жил, по-моему! Вот и пусть продолжает в том же духе! Ненавижу его, этих полулюдей - полузверей с их закидонами, их правилами и традициями!

- И нас с Олегом ненавидишь? И наших детей? - тихо спросила Аллочка.

- Ты что, Алка! Как ты можешь так говорить! - Соня опять заплакала, вскоре к ней присоединилась Аллочка, а затем и дети.

Вошедший Олег застал удручающую картину. Растерявшись, он переводил взгляд с Сони на жену, на плачущих ребятишек, и не знал, что делать со всем этим заливающимся горючими слезами коллективом.

Увидев его, Соня смутилась, принялась торопливо вытирать слёзы, успокаивать детей. Озадаченный Олег спросил: - что случилось, девушки? Пожар? Землетрясение? Кто-то умер?

- Дурак! - отреагировала жена, - тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазил! Соня уволилась и уезжает в Красноярск!

- А-а-а… Айк?? - Олег окончательно растерялся.

- Айк пусть живёт, как хочет, - буркнула, отвернувшись, Соня. - Олег, ты нас домой не увезёшь?

- Конечно увезу, но, Соня… Айк знает о вашем решении?

- Узнает, не беспокойся за него! - резко ответила она, принимаясь одевать девчонок.

Всё же Олег, отправляясь к машине, позвонил Айку: - извини, у меня плохая новость, - он замялся.

- Что такое? - у Айка в кабинете слышались мужские голоса, хлопали двери, и Олег чувствовал, что тому не до него.

- Айк, Соня уволилась и…сказала, что уезжает в Красноярск.

- Э-э-э…что? - и уже к посетителям: - да замолчите вы, наконец, а лучше идите к Звягинцеву, там доспорите!

- Айк, - настойчиво повторил Олег, - Соня уходит от тебя! - до того, наконец, дошло.

- Что-то случилось? Что…, Олег…, она где?

- Приезжай домой, Айк. Я сейчас увезу её с детьми домой, а ты приезжай и сам с ней разговаривай.

Соня торопливо укладывала в большую дорожную сумку детские игрушки и вещи. Айк молча сидел на диване, опустив голову уставившись невидящим взглядом на сцепленные в замок пальцы. С момента его приезда они не обменялись и парой десятков слов. Всё было ясно и так. Девчонки иногда теребили его, требуя внимания, но он лишь рассеянно улыбался им, погружённый в свои мысли.

- Я знаю, ты всё решила, но… может быть, ты передумаешь? - Задумавшаяся Соня вздрогнула от его тихого вопроса.

- Нет, Айк. Я не могу так больше жить. Я всегда буду чужой в твоей стае.

- Я виноват перед тобой. Прости. Я ошибался. Только сейчас я понял, что нужно было приучать стаю к тебе, а не наоборот. Я должен был вмешаться, привести к подчинению тебе волков, тогда волчицы никуда бы не делись. Но так никогда не делается в стаях. Вожак и его супруга опираются на Первый Закон и никто не смеет ослушаться. Я люблю тебя, Соня, и мне нет жизни без тебя и детей. Не уезжай, прошу тебя, любимая!

- Не мучай меня, Айк, мне ведь тоже тяжело. Сейчас я соберу вещи и мы уедем последним автобусом. Он уходит через полтора часа. Отвези нас, пожалуйста, на автовокзал.

- Не нужно, Соня. Раз ты решила, я не буду больше тебя уговаривать. Дело к вечеру, куда ты денешься в Демидово ночью, с детьми? Там даже гостиницы нет, и я не знаю, будет ли так поздно автобус до Красноярска. Ночуйте последнюю ночь дома, - он горько усмехнулся, - завтра с утра Олег увезёт тебя и близнецов к родителям. Не бойся, я уйду спать в кабинет. - Он встал, медленно направился к двери, остановившись, угрюмо сказал: - это я приказал не принимать тебя на работу. Прости, если можешь. Я был неправ.

Соня ошарашенно села на пол около сумки: - ну ты и…га-ад! - Он опустил голову, дёрнув плечом вышел в холл.

Олег приехал, когда Соня только закончила кормить детей. Не глядя на неё, он хмуро поздоровался и, подхватив сумки, пошёл к машине. Наскоро съев бутерброд с ветчиной и запив кружкой кофе, Соня побежала в спальню одеваться и одевать детей. Вскоре к ней поднялся Олег, подхватил на руки девчонок и сбежал с ними по лестнице. Соня отправилась следом, гадая, куда делся Айк. Ночью она слышала его шаги в кабинете. Кажется, он ни на минуту не сомкнул глаз. Айка она увидела у машины. Он сидел на корочках перед девчонками, улыбался им и что-то говорил, по очереди целуя ручонки, прижимая их к себе. Услышав Сонины шаги, поднялся на ноги, и она заметила, что он очень бледен и хмур. Он окинул её холодным взглядом: - что же, всего тебе хорошего, Соня. И… прости. - Не оглядываясь, он ушёл в дом, а Соня, сдерживая слёзы, усадила дочерей на заднее сиденье и села вместе с ними. Подошедший с последней сумкой Олег поставил её в багажник и сел за руль. - Прощай, паршивый городишко Междуреченск! - подумала Соня.

Всю дорогу до Красноярска Олег молчал, ограничиваясь дежурными фразами: “Соня, вы с детьми не замёрзли?”. “Если дети устали, то можно остановиться”. “Я не слишком быстро еду?”. Вначале Соня пыталась его разговорить, спрашивая об Аллочке и будущих малышах, но Олег отвечал односложно, хмурился и было видно, что он полон мрачных предчувствий и мыслей. Соня обиделась и тоже замолчала, решив про себя, что навсегда забудет и Междуреченск, и его странных жителей.

Под конец долгой поездки девчонки устали, закапризничали, и Олег спросил, не остановиться ли им, чтобы малышки отдохнули. Но до Красноярска оставалось всего-ничего, и Соня решила, что они поедут.

У подъезда родителей Олег аккуратно поставил на ножки девчонок, уставших и полусонных, выдернул из багажника сумки.

- В какую квартиру нести, Соня?

- Олег, я сама унесу! Спасибо, что привёз!

- в какую? - он спокойно смотрел на неё равнодушными глазами, и Соня сдалась:

- в семьдесят четвёртую. - Он кивнул и быстро пошёл к подъезду, а она, взяв дочерей за руки, поплелась за ним.

В квартиру он не пошёл, поставил сумки у дверей. Дождался, когда на звонок вышла Анна Витальевна, вежливо поздоровался, повернулся к Соне: - я вам больше не нужен?

- Олег…, может быть, ты зайдёшь? - она умоляюще смотрела на него. Он едва заметно улыбнулся:

- Спасибо, Соня. Я лучше поеду домой, Алла меня ждёт.

- Хорошо. - Она отвернулась от него: - спасибо, всего тебе доброго! - и шагнула в квартиру вслед за матерью, уводящей девчонок.

Прошло два месяца безмятежной Сониной жизни. Она поправилась и повеселела, но никогда не рассказывала родителям о своей жизни в Междуреченске. Соня легко устроилась на работу и подумывала о детском садике для дочерей. Правда, Михаил Иванович и Анна Витальевна были против. Девчонкам исполнился год и семь месяцев, они росли подвижными жизнерадостными малышками, очень редко капризничали, были послушны, но Соня боялась, что дедушка и бабушка избалуют их. Михаил Иванович чувствовал себя хорошо, но на работу так и не вышел, а сидел дома, с внучками.

Она звонила Аллочке в первый месяц своей жизни в Красноярске. Давние неразлучные подруги вдруг обнаружили, что им не о чем говорить. Краткий рассказ одной о беременности и сыне, такой же краткий - другой, о детях и работе. Соня никогда не спрашивала об Айке, а Аллочка никогда его не упоминала. Забыть его не получалось, и всякая мысль отдавалась болью. Первый месяц после разлуки в каждом встреченном высоком молодом мужчине Соня видела его, и тогда её сердце замирало от сладкой боли, а потом она видела, что снова ошиблась и облегчённо вздыхала. Но ночью, уложив детей спать, она подолгу лежала в темноте, уставившись в белеющий потолок. Первое время ей вспоминались обиды и унижения, которые довелось пережить, и она тихо плакала в подушку, чтобы не услышала мать. Постепенно воспоминания сгладились, но теперь она всё чаще вспоминала Айка. Его открытую улыбку, радость в глазах, когда он смотрел на неё. Соня старалась не вспоминать их ночи, но тело помнило его руки, его губы, щемящую нежность прикосновений и яростный опаляющий жар любовного соития.

Иногда она звонила бабушке в Малую Ветлугу. Прасковья Агафоновна долго и многословно рассказывала о посёлке, о том, как её замучили сорняки в огороде, о грядущем урожае картошки, но никогда - о соседях. Как будто и не было такого городка - Междуреченска и его волков. Соня порой думала, насколько же правдива пословица, что в доме повешенного не говорят о верёвке.

Девчонки пытались говорить, но их понимала только Соня. Поэтому ей часто приходилось быть переводчиком. Они всё больше походили на Айка, только черты детских личиков были мягкими, округлыми. Когда дочери сердились, их тёмные глазки, порой, вспыхивали янтарём.

Айк не звонил и не интересовался их жизнью, но когда Соня разгружала привезённые из Междуреченска сумки, на дне одной из них она обнаружила толстую пачку денег. Тогда, возмущённая его поступком, она бросила их в ящик прикроватной тумбочки, а через несколько дней спросила мать, что ей делать: отправить ему переводом или что-то иное. Анна Витальевна предложила не горячиться - пусть лежат, есть-пить не просят, и Соня про деньги забыла. Но в июне вдруг обнаружилось, что дети за весну подросли, им стала мала обувь и куртки, а заглянув в магазин детских товаров, Соня пришла в ужас, потому что и цены тоже существенно подросли. Вот тогда-то она и вспомнила про деньги, лежащие в тумбочке. Она ещё колебалась и злилась на него за то, что он не отдал ей их в руки, а украдкой подсунул на дно сумки, но чувство справедливости указало ей, что если бы она узнала о деньгах, то гордо отказалась. Кроме того, он отец и имеет полное право заботиться о своих детях.

Успокоив себя таким образом, она с чистой совестью принялась покупать дочерям необходимые одёжки.

Соня работала на большом предприятии, и вскоре на неё обратили внимание. Действительно, молодая, миловидная, не курящая, не вульгарная скромная женщина не могла не привлечь внимания мужчин. Она даже пару раз сходила на свидание, испытывая ощущения дежавю. Но этим всё и закончилось. Непроизвольно она сравнивала их с Айком, и они проигрывали. Мать о свиданиях знала и только вздыхала, когда Соня очень скоро возвращалась домой с пасмурным задумчивым лицом.

Снова и снова она думала о том, что же пошло не так в их с Айком отношениях. В его любви она уже давно не сомневалась, хотя он не дарил ей драгоценностей и громадных букетов из роз, не стоял на коленях и не носил на руках, но Соня была уверена, что настоящая любовь не нуждается в демонстрации внешних проявлений. Сейчас, когда обида улеглась и не была столь острой и болезненной, она порой думала, что они с Айком могли бы быть счастливы, если бы он не был вожаком. Ведь счастливы же Аллочка и Олег! На самом деле их семью разрушили две проблемы: его нежелание видеть в ней личность, грамотного специалиста, а не только женщину, с которой ему хорошо в постели и мать его дочерей. Второй грандиозной проблемой она считала неприятие её стаей в качестве пары вожака. Айк постоянно ссылался на главный Закон Стаи, который был основополагающим в жизни волков, но как он работает применительно к ней? Возможно, она сама виновата, что никогда не интересовалась, как использовать этот Закон? Как она могла напомнить своим обидчикам о том, что они нарушают его? Подавать на них в суд, раз Айк не мог вызвать всех их на поединок? Но какой суд станет рассматривать нарушение закона волчьей стаи? Она подумала, что, наверно, такие вопросы должен обсуждать Совет, но ведь его члены сами нарушали его!

Когда она уезжала, Айк просил прощения. Соня видела, как мученически исказилось его лицо, какая боль плескалась в тёмных глазах. Тогда она прямо-таки ненавидела его за всё, что ей пришлось пережить, но теперь… . Она не знала.

На-днях Оля вдруг выдала: - папа де? - Соня аж растерялась, не зная, что сказать. Надюша ещё говорила совсем плохо, но понимала отлично, и теперь обе дочери требовательно смотрели на неё, ожидая ответа. К счастью, они были так малы, что не составляло труда отвлечь их внимание, что Соня и сделала, предложив почитать им любимую книжку.

Звонок раздался поздно вечером. Незнакомый мужской голос сухо сказал: - приветствую вас, Софья Михайловна.

- Здравствуйте, - растерянно ответила Соня, - а вы кто?

- Моя фамилия Лукьянов и я… был другом Айка.

- Как…был? - она чувствовала, как ослабели ноги и поплыло в глазах. Услышав, как дрогнул голос у дочери, подошла встревоженная Анна Витальевна. Глянув в Сонино лицо, торопливо подставила ей стул. - Что…случилось…?

- Айк…, - мужчина тяжело сглотнул комок в горле, - он погиб. - Соня обмякла на стуле, телефон выпал из бессильно упавшей руки.

Семья Рубцовых не могла припомнить ещё одной такой страшной ночи, как эта. Когда Соню привели в чувство, и она увидела перед собой встревоженные лица родителей, она сразу вспомнила всё и тихо завыла, закачалась на стуле, а потом сползла на колени и с силой ударилась головой и сжатыми в кулаки руками об пол. - Я! Я! Это я убила его!! Мама, я бездушная распоследняя тварь! Он просил меня потерпеть, уговаривал не уезжать, а я… Я люблю его, мама! Я жить не хочу без него! - Перепуганная Анна Витальевна прижимала Соню к себе, уговаривая успокоиться, взять себя в руки ради их с отцом, ради детей. Михаил Иванович трясущимися руками накапал в кружку валерьянки, подал дочери. Стуча зубами о край, она выпила её, со стоном, до крови, вцепилась в руку, чтобы не закричать, не завыть снова от охватившего её отчаяния.

Кое-как родителям удалось её немного успокоить. Соню усадили в кресло, налили горячего чая. Её трясло, она не замечала катящихся слёз, сердце сдавило, как в тисках. Мать взяла её за руку, принялась растирать ледяные пальцы.

Михаил Иванович осторожно спросил: - если там…что-то случилось, почему же Аллочка тебе не позвонила? Она ведь знает, наверно?

Надежда вспыхнула в Сониных глазах: - да, папа! Может, этот Лукьянов что-то недопонял?? Если бы Айк…, если бы с ним что-то случилось, Алла мне бы позвонила! Может, он тяжело ранен?? Они ведь…звери проклятые, хищники, дерутся всё время! Я ей сейчас позвоню! Телефон! Пожалуйста, мама, где мой телефон?! - её мобильник так и валялся на полу, Михаил Иванович поднял его:

- Соня, времени двенадцать ночи, удобно ли сейчас звонить?

- Нет, я позвоню…, - захлёбываясь слезами и рвущимся из груди отчаянным звериным воем она не могла вспомнить, какие кнопки нужно нажимать, и тогда Анна Витальевна трясущимися руками нашла Аллочкин номер.

Подруга ответила быстро. Кажется, её не смутил поздний ночной звонок. - Скорее всего, - подумала мать, - она ждала его. - Здравствуй, Алла! Извини, пожалуйста, что мы тебя разбудили.

- Здрасьте, Анна Витальевна, - зачастила та, - ничего-ничего! Вы узнали, да?

- Да, - тяжело согласилась мать, - расскажи, пожалуйста, как погиб Айк? - рядом подраненной птицей вскрикнула Соня и опять обмякла, стала заваливаться в кресле. Михаил Иванович бросился к дочери:

- Соня! Сонюшка! Да что же это такое?? Аня, может, “скорую”вызвать?

- Подожди, Алла, - бросила в трубку Анна Витальевна, - Соне опять плохо! Я тебе попозже перезвоню.

- Погодите! Мы не знаем, погиб он или нет! - успела крикнуть Аллочка, прежде чем собеседница отключилась.

- Соня, послушай меня! Соня! - она слышала, как мать зовёт её, сознание возвращалось с трудом. - Соня, ещё ничего неизвестно, может быть, Айк жив!

Эти слова выдернули её из чёрного омута отчаяния: - жив?? А…почему тогда…этот, Лукьянов, кажется, сказал, что…что…

- Мы позвоним ему утром, а лучше сейчас с Аллочкой поговорить. Может, она лучше знает, что произошло? - Анна Витальевна внимательно смотрела на дочь. - Ты сама поговоришь, или я?

- Сама, - Соня прерывисто, глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Подруга ждала её звонка, виновато сказала:

- прости, Сонька, что я промолчала! Олег сказал, что Звягинцев запретил тебе сообщать. - Горькое недоумение всплыло где-то на краю сознания. Как же можно быть таким жестоким? Выходит, и этот тоже её ненавидит?

- Рассказывай, - закусив губу, велела Соня.

Глубокой ночью, сразу с четырёх сторон, поднялись над домом вожака ревущие столбы пламени. Выскочившие на улицу соседи с ужасом столпились на другой стороне, наблюдая, как корчатся в огне близко стоящие к дому яблони, как взрывом снесло с гаража крышу и отбросило её к самому забору. Три пожарных расчёта, - всё, что имелось в Междуреченске, торопливо разматывали шланги, но зрители скептически качали головами: было ясно, что дом не отстоять.

Когда подоспели на помощь ещё три пожарных машины из Демидово, громадный костёр догорал. Огонь и чёрный дым сменился паром, окутавшим место пожарища, но долго ещё напуганные люди не расходились, прислушиваясь к потрескиванию продолжающих тлеть углей.

Поднятый по тревоге спецназ оцепил сгоревший дом. Стоящие вместе с начальником МЧС Сергей и Олег, тихо переговаривались.

- Едва ли что-то могло сохраниться при таком племени. Скорее, даже костей не найдём.

- Может, он успел выскочить?

- Тогда где он?

- М-да-а, жалко мужика, толковый он у вас был. Что теперь?

Сергей пожал плечами: - надо из Красноярска спецназ вызывать. Наши не справятся, если стая вразнос пойдёт.

- Позвонишь?

- Придётся. Утром немного остынет, надо поискать. Может, хоть кости обнаружим.

- Ты это, слышь, погоди убиваться-то, Сонь. Там, на пожарище, целый день следователи работали, всё искали…Айка. Олег говорит, угли чуть ли не просеивали, чтобы значит, если он сгорел, так какие-нибудь бы кости остались.

У Сони опять потемнело в глазах, грудь сдавило как в тисках, не было воздуха и она хватала его ртом, как выброшенная на берег рыба. Айк! Айк! Что ты наделал, любимый! Как же велико было твоё отчаяние, если ты решился на это!

- Сонь, алё, Сонь, ты меня слышишь? - мать опять толкала ей в руки стакан с каким-то лекарством. Она пила его, голос Аллочки назойливо бубнил в ухо: - не нашли они костей-то, вообще ничего не нашли, не знают, что и думать!

Соня подняла на мать обезумевшие глаза: - он не сгорел! Они не нашли его!

- Разберутся, Сонюшка, может он у друзей отсиживается, пока все с ума сходят, а может, уехал куда. Найдётся, моя хорошая, а ты успокойся, у тебя дети маленькие, тебе их вырастить-выучить надо, побереги себя, Сонюшка!

Умиротворяющий голос матери журчал где-то далеко, на задворках сознания, она даже не слышала, что та ей говорит. Сумасшедшая крохотная надежда искоркой блеснула в словах Аллочки: - не нашли! Ничего не нашли!

Она перебила Анну Витальевну, прервав на полуслове: - я поеду в Междуреченск! Не верю никому, мне надо туда, мама!

- А дети? А работа? - мать смотрела не неё с ужасом, - Соня, теперь, без вожака, это будет стая диких зверей! Я была маленькая, но помню тот кровавый ужас много лет назад!

- Я жена вожака, - непреклонно сказала Соня, - они не посмеют причинить мне вред.

К утру, напичканная лекарствами, Соня забылась тяжёлым сном, но проснулась, когда позвонили с работы. Она опаздывала, чего за ней не водилось, и коллеги интересовались, не случилось ли с ней что-то. Анна Витальевна с опаской посматривала на дочь, боясь повторения жуткой ночной истерики, но Соня как будто закаменела. Оны вызвала такси и поехала на работу, но вскоре вернулась, сообщив родителям, что подала заявление на увольнение. Родители пребывали в растерянности, не зная, как отговорить её от поездки. Собирая небольшую дорожную сумку, она сказала: - хочу позвонить этому… который вчера сказал, что он друг…Айка, - её голос дрогнул, но она справилась с собой. - какой-то Лукьянов.

Михаил Иванович встрепенулся: - Лукьянов? Соня, я был на приёме у полковника Лукьянова, заместителя начальника Главного Управления МВД по Красноярскому краю, когда мы с мамой тебя искали. Может, это он?

- Не знаю. Я сейчас позвоню ему. Как его зовут?

- Если это тот Лукьянов, у которого я был, то - Эдуард Андреевич.

Соня нашла номер, по которому ей вчера сообщили страшную весть. Ответили не сразу. Затем тот же самый вчерашний голос грубо рявкнул: - ну?

- Здравствуйте, Эдуард Андреевич, - сдержанно сказала Соня. Он молчал, тогда она окликнула его: - Эдуард Андреевич, вы меня слышите?

- Слышу! Дальше что? - в помещении, откуда он с ней говорил, слышался гул мужских голосов, железное позвякивание, телефонные звонки, ещё какой-то шум. Он нетерпеливо переспросил: - я слушаю вас, вы кто?

- Я Соня Рубцова, вы мне вчера звонили.

Он тяжело сказал ей в самое ухо: - звонил. Чего вы хотите от меня услышать? Айк погиб, сгорел в своём доме. Из-за вас, между прочим, дамочка!

- Неправда! - вскрикнула она.

- Правда, правда, - грубо ответил Лукьянов, - вы у него всю кровь выпили, я думал, он с ума сойдёт от отчаяния, когда вас искал. Эх, какой парень погиб из-за какой-то… фитюльки. Не стОите вы его

дамочка, вот что я вам скажу. Чего звоните-то?

Соня проглотила обидные слова - мало ли она наслышалась их в последнее время! - С чего вы взяли, что Айк погиб? Дом сгорел, но ведь… там ничего не нашли? - Она не смогла сказать “кости”. Это было свыше её сил! Айк, её родной, её нахальный и самоуверенный Айк - и … Нет, невозможно!

- Не нашли, - неохотно согласился полицейский, - но он всё равно погиб, потому что оставил своему заместителю письмо.

- Письмо? - это стало для Сони неожиданностью. Она растерянно сказала: - я не знала ничего о письме. Ну что ж, тем более! Сегодня я поеду в Междуреченск и сама буду всем этим заниматься!

В трубке презрительно хмыкнул Лукьянов: - ну-ну, флаг вам в руки и барабан на шею! У меня там следователи занимаются и бестолку. Попробуйте вы, может, лучше получится.

- Ладно, - пробурчала Соня, - спасибо, что поговорили со мной.

- Эй, погодите, - повысил голос Лукьянов. - Через неделю мы отправляем туда роту спецназа. Вот с ними и поезжайте, коли уж неймётся.

- Я сегодня поеду.

- Вот же дура - девка, - с досадой сказал полицейский, - там сейчас такое начнётся! Умереть захотела раньше времени?

- А почему тогда вы сейчас спецназ не посылаете, а только через неделю?

- Потому что у меня людей свободных нет, дамочка! Там бойцы из Демидово подтянутся, ну и междуреченские тоже, я надеюсь, удержатся от своих волчьих повадок. А потом и мои подъедут.

- Нет, спасибо, я не буду ваших ждать.

- Ну, смотри, как хочешь, - полковник отключился, а Соня, наскоро перекусив, поехала на автовокзал.

ГЛАВА 33.

Соня смотрела в окно автобуса и не видела мелькающий за ним пейзаж. Она собиралась с силами и духом для предстоящей битвы со стаей. Сейчас, когда чуть утихла боль страшного внезапного удара, она, наконец, смогла подумать над тем, что случилось. Она ни минуты не сомневалась, что он решил умереть, разом обрубив все концы, но едва ли его привлекала гибель в огне. Скорее всего, он ушёл в так любимую им тайгу, чтобы навсегда сгинуть в непролазных чащах. И ведь следователи не нашли никаких…останков в сгоревшем доме. Значит, она будет искать его в лесу. Мысленно перебирая события последних месяцев, она искала ошибку, которую допустила, но не находила её. А вот в его поведении их была масса. И, самая главная - Первый Закон Стаи. Айк постоянно ссылался на него, но она так и не уяснила для себя, как он действует. Ну почему же она ни разу не ткнула его носом в эту неясность и не добилась чёткого ответа, как заставить стаю его выполнять? Соня поморщилась: его слепая уверенность, что она знает обо всём, что касается стаи, постоянно её раздражала. Теперь пришла пора действительно узнать всё.

Соня твёрдо решила больше не плакать. По крайней мере, на виду у волков. Она, также больше не будет улыбаться и делать вид, что не замечает косых взглядов и злых сплетен. Довольно их щадить. Каждая волчица будет вызвана ею на поединок. Но кто станет драться вместо неё? Может быть, попросить Олега? Но согласится ли он?

Её мысли перескочили на письмо Айка, о котором обмолвился Лукьянов. Но позволит ли Сергей его прочитать?

Тяжёлый вопрос - с кем пойти в тайгу. Да и далеко ли она уйдёт ногами, даже если удастся кого-то уговорить? Вопросы, вопросы, на которые нет ответов. Почему-то она не боялась ехать в Междуреченск, но её страшила мысль, что, возможно, ей придётся увидеть сгоревшие развалины дома.

Соня устала от тяжких раздумий, но была полна решимости выполнить намеченное.

В Демидове её огорошили. Автобусное сообщение с городом прервано, и когда восстановится - неизвестно. Длинный летний день заканчивался, а Соня не знала, что предпринять. Она попробовала отловить на площади перед автостанцией такси, но водители шарахались от неё, как от чумной, категорически отказываясь ехать в Междуреченск. Поскольку гостиницы в райцентре не было, Соня вернулась в зал ожидания автостанции. Народу было немного, люди ожидали отправления автобусов на Красноярск и окрестные деревни и посёлки. Она подошла к женщинам, сидящим в пластиковых креслах: - извините, не можете ли вы подсказать, кто может пустить меня переночевать? Может, кто-то из жителей окрестных домов сдаёт на ночь комнаты или хотя бы койки? - Женщины переглянулись, пожали плечами. Одна, пожилая, с любопытством спросила: - а ты чего на одну ночь-то хочешь устроиться? На автобус что ли опоздала?

- Нет, не опоздала, - Соня вздохнула, - мне надо в Междуреченск, а туда рейсы отменены. Может, завтра утром кого-нибудь уговорю меня отвезти.

- В Междуре-ченск…, - протянула женщина, - ты бы лучше туда не ездила, девонька, нехорошо там сейчас, а будет ещё хуже.

- Да, я знаю, - Соня поморщилась, - но мне очень надо, хотя вон даже таксисты отказываются.

Одна из женщин, доселе молчавшая, вдруг сказала: - так туда сейчас автобус отправляют за теми, кто хочет уехать из Междуреченска. Беги скорее, он на площади стоял, если уже не уехал! - Соня подхватила сумку и бегом бросилась к выходу, уже из дверей крикнув: - спасибо! - Действительно, на площади стоял старый ПАЗик с заведённым двигателем. Двери были закрыты, но водитель сидел в кабине. В результате переговоров мужчина открыл дверь, а Соня сунула ему в ладонь стоимость билета до Междуреченска.

Автобус бойко бежал по дороге, торопясь поскорее забрать людей и вернуться в райцентр, а Соня, одиноко сидя в салоне, угрюмо думала, что затеяла невероятное - взять власть в свои руки в стае волков, вот-вот готовых сорваться в безумие.

По лесной дороге водитель гнал так, что она всерьёз стала опасаться, что не доедет до паршивого городишки живой. А когда въехали в пункт назначения, Соня была, как натянутая струна, с подозрением глядя в окно автобуса на улицы Междуреченска. На первый взгляд, всё, как обычно, только исчезли коляски, которые катили молодые мамаши, чуть быстрее шли по тротуарам прохожие, не гремела музыка на танцполе в парке, мимо которого проехал ПАЗик.

У автовокзала толпились люди, в основном женщины с детьми. Они во все глаза глядели на вылезающую из автобуса Соню. Она, приготовившаяся к неприязненным взглядам и репликам, вызывающе посмотрела на них, но люди отвели глаза. Все были сосредоточены на посадке.

Соня вошла в пустынное здание автовокзала и плюхнула сумку на сиденье в зале ожидания. Надо было решить, что делать дальше. Ей не хотелось ехать к Аллочке. В душе затаилась обида на подругу. Оставалась гостиница, и Соня надеялась, что там есть свободные места.

Телефонный звонок разорвал тишину. Она посмотрела на высветившийся номер, но не поняла, кто звонит. Нажала приём и услышала:

- Софья Михайловна, здравствуйте, это Олег! Софья Михайловна, мне сейчас позвонил Лукьянов, сказал, что вы собрались приехать к нам. Прошу вас - не надо! У нас очень напряжённая обстановка, я не смогу обеспечить вашу безопасность! - Он торопился, проглатывая слова. Временами, сквозь них в его голосе прорывалось рычание. Где-то совсем рядом с Олегом угрожающе и тоскливо завыл волк.

- Я уже здесь, - холодно сказала Соня, - и мне не надо обеспечивать безопасность.

- Нет! Софья Михайловна, погодите, не выходите из здания, в котором вы находитесь! Дождитесь меня! Мы стоим в оцеплении вокруг Малой Ветлуги. Как только приедут СОБРовцы из Демидово, я освобожусь и найду, на чём отправить вас обратно!

- Пошёл ты к чёрту, Олег, - раздельно сказала Соня.

Он опешил: - что?

- Я сказала - отвали!

- О, Господи, - растерянно пробормотал Олег уже без рычащих ноток в голосе, - Соня, это точно вы? - Она отключилась, не желая выяснения отношений. Раздражённо бросила телефон в сумку и увидела выходящую из помещения кассы девчонку, ту самую болтушку, с которой она вроде бы познакомилась два года назад. Девчонка неуверенно подошла, любопытно заглянула в глаза:

- Э-э-э… здравствуйте, Соня! А вы вернулись, да?

- Как видишь, - неприветливо буркнула та, поднимая с сиденья сумку.

- А что вы будете делать?

Соня перевела на кассиршу взгляд, зло сказала: - шкуры с волков сдирать буду!

- Ой! - та испуганно прикрыла ладошкой рот, - а…как?

- Тьфу, - Соня уже насмешливо посмотрела на девчонку, - ещё не решила, как. Надо подумать. Тебя как зовут?

- Я Светка, - она улыбнулась, - я уж и правда подумала, что вы того, шкуры - то…

- Ну да, так они мне это и позволят, - с горечью сказала Соня, - какие, к чёрту волчьи шкуры, как бы мне своей собственной не лишиться!

- Да ну-у, скажете тоже, - Светка недоверчиво смотрела на Соню, - вам же все беспрекословно подчиняются. Прикажете, и из шкур выпрыгнут, - она хихикнула, видимо, представив это действо.

- Да никто мне не подчиняется, что ты болтаешь! - со злостью бросила Соня, - толку-то от вашего Первого Закона, если все на него плюют!

- Н-н-не-е-ет, вы…почему так говорите? - Соня видела, что кассирша совершенно растеряна, смотрит на неё испуганно и, кажется, уже жалеет, что вышла к ней из кассы. Она постаралась успокоиться и даже улыбнулась девчонке.

- Вот смотри, Света, я прошу что-то сделать, но никто не собирается выполнять мою просьбу, а наоборот, отвечают гадостью. Где же тут действие Закона?

- О! Так вас просто плохо ещё знают! Может, вам надо, как я видела в каком-то американском фильме, встать вот так, поднять руку - она гордо выпрямилась, согнула руку в локте ладонью вперёд и сказала: - именем Закона Стаи я приказываю вам сделать то-то и то-то. Вот! Тогда все подскочат, как ужаленные! - девчонка засмеялась. У Сони опять зазвенел телефон, и Светка, улыбнувшись на прощанье, захлопнула дверь кассы, а Соня увидела , что звонит Аллочка:

- Сонька, ты с ума сошла, что ли?? - не здороваясь, закричала она, - мне сейчас Олег позвонил, сказал, что ты приехала! Ужас! Он меня собрался отправлять, а тут ты свалилась, как снег на голову! Зачем ты приехала-то?

- Успокойся, - Соню неприятно задело возмущение подруги, - я не собираюсь навязываться Олегу и сваливаться ему на голову. Сейчас я поеду в гостиницу, а завтра буду разбираться, что нужно делать.

- Да какая гостиница! Сиди где сидишь! Ты в автовокзале, да? Олег за тобой приедет и привезёт к нам!

- Остановись, Алла. Я не поеду к вам, а устроюсь в гостинице. Скажи Олегу, чтобы не ездил зря. - Она отключилась, не слушая Аллочку, снова подхватила сумку и направилась на остановку маршрутки.

Места в гостинице были, и Соне даже показалось, что она единственная постоялица. Администратор молча взяла у неё паспорт и заполненный бланк для проживания. Сверив данные, положила на паспорт ключ и подала Соне, утратив к ней всяческий интерес.

Поднявшись в номер, она облегчённо упала в кресло. Есть не хотелось, а хотелось спать. Опять подумала об Айке и сильно зажмурилась, чтобы не брызнули слёзы. Подумала, что нельзя распускаться, надо взять себя в руки и решить, с чего начать поиски. Некоторое время сидела, обдумывая слова девчонки-кассирши и пришла к мысли, что всё это глупости. Светка насмотрелась голливудских боевиков, в которых шериф пафосно восклицает: ”Именем закона”! и преступники сразу бросают оружие и сдаются. Междуреченск не Техас, а волки - не законопослушные американские преступники. Мысль получилась смешная, но Соне было не до смеха.

В дверь громко постучали. Она повернула ключ: на пороге стоял Олег.

- Софья Михайловна, я забираю вашу сумку и вы едете ко мне домой! - безапелляционно заявил он, входя в номер.

- Ты опять называешь меня по имени-отчеству, Олег? - он неопределённо передёрнул печами и промолчал. - Я не поеду к тебе. Поставь сумку на место. Он остановился перед ней, глядя в упор холодными глазами волка:

- здесь вы в большой опасности. Если стая сорвётся, вам несдобровать. Завтра утром я увезу вас в Демидово.

Соня с насмешкой подумала: - а что я теряю-то? Ну, посмеётся Олег, да плевать, в конце концов! - Она гордо подняла подбородок и, согнув руку ладонью к мужчине, чётко сказала: - именем Закона Стаи, я приказываю тебе поставить сумку на место! - Соня испугалась при виде того, как побледнел Олег. Кровь мгновенно отлила от его лица, а сам он медленно опустился в стоящее рядом кресло. - Олег, тебе плохо?? - она кинулась к нему, испугавшись за мужчину.

Он с трудом улыбнулся: - зачем вы так со мной, Софья Михайловна? Я и так помню, что вы пара вожака. На настоящий момент единственная, кто может возглавить стаю и я послушен вашей воле.

- Э-э… Олег, это что, действительно…вот так действует Закон Стаи?

Он уже пришёл в себя, понуро уставился взглядом в пол: - в общем… да, вот так, напрямую, уже давно никто к Закону не призывает. У волков подчинение тому, кого защищает Закон Стаи, в крови. Это вожак и его пара. Насколько я знаю, к нему взывают только в крайнем случае, когда ничем иным воздействовать нельзя.

- Но…как же… Я же помню, Айк… - у неё жалобно дрогнул голос, но она справилась, - Айк убил волков. Почему он не прибегнул к Закону?

- Он считал недостойным вожака воздействовать через него. Да и вообще вожаки стай, они…жестокие, всегда предпочитают убить ослушника в назидание другим.

- Поняла-а-а, - растерянно протянула Соня.

А потом пришла ночь. И она, несмотря на усталость, вертелась в постели и сначала вволю наплакалась, благо можно было не бояться, что кто-то услышит. Когда слёзы и силы иссякли, Соня громко, со вкусом, принялась ругать Айка, его проклятых волков и заодно себя, тихоню и размазню, самыми непотребными словами, когда - либо слышанными от Аллочки. Когда истощился запас ругательств, она поклялась себе, для пущей торжественности призвав Закон Стаи, что отныне никто из этих злобных тварей не уйдёт от неё безнаказанным. Опустошённая, она упала на постель и всю ночь ей снилась тайга, в которой смутной тенью мелькал вдалеке силуэт громадного матёрого волка.

ГЛАВА 34.

Утром Соня проснулась рано, когда первые робкие лучи солнца едва-едва показались над вершинами дальних сосен, синеющих в предутреннем тумане монолитной зубчатой стеной. Она встала и умылась, а потом долго ждала, когда откроется ресторан.

Вчерашнее происшествие с Олегом воодушевило её. Кажется, ей было даже чуточку жаль, что она поступила с ним так жёстко. Но Соня на корню задавила эти нелепые мысли: он такой же, как и все они, безжалостные звери, но отныне она нашла их слабое место.

Завтракая в ресторане, она обдумала свои дальнейшие действия и решила, что для начала встретится с Сергеем. Айк оставил ему какое-то письмо, с которым ей необходимо ознакомиться. Мелькнула мысль, что он может и отказать. Мелькнула и пропала. Теперь у неё есть рычаг воздействия на волков!

Сергей позвонил сам, неохотно согласившись на встречу. Попросил не выходить из гостиницы, а дождаться Олега. В Соне кипел дух противоречия, уж слишком долго она соглашалась с навязанными ими правилами. Правда, чуть помедлив, она согласилась. На машине всяко лучше, чем на маршрутке.

Приехавший Олег был холоден и предельно вежлив, обращался по имени-отчеству, открывал дверь, но первой не пропускал: выходил вначале сам и цепко оглядывал окрестности. Наплакавшаяся ночью Соня была спокойна, хотя внутри всё дрожало и, когда проезжали мимо сгоревшего дома, она закусила губу и отвернулась, чтобы не расплакаться. Тут же, совсем некстати, вспомнился Айк - утренний, удовлетворённый, расслабленный, следящий из постели за тем, как она ходит по спальне, открывает шторы, а потом неосторожно приближается к кровати и падает от неожиданного рывка прямо в его объятия.

Соня часто заморгала и, чтобы отвлечься, спросила об Аллочке. Олег неуверенно взглянул на неё: - Алла просила вас приехать, Софья Михайловна. Она сейчас занялась обедом, хочет, чтобы вы пообедали у нас.

Обида на подругу уже прошла, да невелико её прегрешение, в конце концов. Не хотела подводить мужа, а может быть, страшилась Сониного горя. Так что решили, что после разговора с Сергеем Олег увезёт её к Аллочке.

Звягинцев расслабленно развалился за столом в своём кабинете, кивком головы отпустив Олега. С любопытством и неприязнью посмотрел на Соню: - я тебя слушаю? Только давай договоримся: ты сообщаешь мне всё, зачем приехала, я рассказываю то, о чём должен поставить тебя в известность, и Олег скоренько увозит тебя в Демидово. Лады? А то у меня тут работы воз и маленькая тележка, - он небрежно кивнул на гору бумаг на столе.

Соня почувствовала, как закипает. Она прошла к стоящему у стены креслу, проигнорировав стул для посетителей, притулившийся сбоку стола. Не спеша села, расправив подол летнего платья под скептическим взглядом мужчины. Прохладненько улыбнулась ему: - для начала: “Софья Михайловна” и “вы”. Затем, сообщаю: я уеду тогда, когда сочту нужным, а пока вы будете всеми силами мне помогать. Далее: поручаю вам, Сергей, сегодня к вечеру, скажем, к семнадцати часам, собрать Совет стаи. Явка всем строго обязательна. Ну и, наконец, я хочу ознакомиться с письмом, которое оставил вам мой муж. - Она спокойно смотрела ему в глаза, и под её взглядом он как-то стушевался, суетливо перекладывая с места на место бумаги на столе. Соня поняла, что Олег рассказал ему об их встрече и теперь Звягинцев не знает, как поступить. Наконец, он взял себя в руки, сухо сказал: - Айк не велел вам ничего говорить…Софья Михайловна! Письмо написано для меня, а не для вас.

- Не выдержав, Соня вскочила с кресла. Наклонившись к нему, с ненавистью прошипела: - именем Закона Стаи! Я требую это письмо!

И Звягинцев дрогнул. Не глядя на неё, вынул из стола письмо и бросил его на стол: - читайте!

Соня взяла конверт, стараясь унять дрожь в руках, сунула его в сумку: - я прочитаю его в гостинице. - Повернувшись к двери, сказала через плечо: - до вечера, Сергей. Пусть Совет соберётся в кабинете Айка.

Олег ждал её в приёмной. Мельком глянув в лицо, отвернулся и пошёл к выходу.

Сидя рядом с ним в машине, Соня думала, что сейчас бы ей хотелось закрыться в номере гостиницы, читать письмо, плакать, ругать Айка и свою разрушенную жизнь. Но нет, скрепя сердце приходится ехать к Аллочке, которая наверняка уже измучилась под бременем своей вины.

Действительно, подруга, едва открыв Соне двери, с рыданием бросилась ей на шею: - С-о-о-онька-а… прости меня, пожалуйста! Я правда хотела позвонить, но испугалась за Олежку!! - Стоящий за Сониной спиной муж протиснулся мимо неё, привлёк к себе плачущую Аллочку:

- не плачь, прошу тебя, любимая! Не плачь, тебе же нельзя расстраиваться! - укоризненно глянул на Соню. Та усмехнулась:

- хватит рыдать, уймись. О чём ревёшь-то?

- Мне стыдно, правда! Такая беда, такое горе, а я отмолчалась, испугалась!

- Да ладно, Алла, ничего уже не изменить. Я всё равно бы узнала. - Ей не хотелось утешать подругу, её страдания показались Соне слишком ничтожными и мелкими по сравнению с её горем. Не то чтобы она завидовала, но ей хотелось поскорее закончить с этим и уехать в гостиницу. Письмо не позволяло отвлечься ни на секунду. Всё же она немного задержалась у Одинцовых, выслушав жалобы Аллочки на отекающие к вечеру ноги, на боли в спине и наблюдая, как трепетно здоровенный полярный волк реагирует на каждое движение подруги. Ей пришлось рассказывать о девчонках и своей, уже бывшей, работе. Только о ближайших планах Соня умолчала. Олег сидел рядом, да и Аллочке она уже не доверяла. Кое-как ей удалось уверить подругу, что она на неё не сердится и обязательно будет к ней забегать, но переезжать из гостиницы к Одинцовым категорически отказалась.

Наконец, закрыв на ключ дверь за ушедшим Олегом, Соня дрожащими руками открыла конверт.

Мелкий угловатый почерк Айка: “ Сергей, я верю, что ты справишься. Не позднее, чем через месяц после этого письма ты должен провести выборы нового вожака. Прости, но я знаю, ты не сможешь повести за собой стаю. Ты тоже это знаешь, так что с выборами не тяни. Мне жаль, что прольётся много крови, потому что явных вожаков в стае нет, а значит, будет много поединков.

Не говори Соне обо мне. Она всё равно узнает, но пусть пройдёт время. Я глубоко виноват перед ней, а она так и не смогла простить. Порой, мне кажется, вся моя жизнь - одна большая ошибка. А самую главную ошибку совершила Природа, создавая оборотней, объединив в одном теле человека и волка. Я не мог вмешаться в её противостояние со стаей, а лишь наблюдал, хотя сердце сжималось от боли. Жалея её и сочувствуя, я понимал, что если она не выдержит и сломается - ей не быть во главе волков. Я не раз говорил ей о Первом Законе Стаи, но она ничего не хотела знать. Она никогда не просила о помощи, а я уважал её гордость. Это была её битва, и она её проиграла. Мне кажется, Соня внутренне была к этому готова, потому что ей не интересны наши законы и традиции, она видела только наших зверей, презирала и ненавидела их.

Я знаю, что мы разные. Даже внутри одного оборотня человек и волк не всегда находят общий язык, и побеждает сильнейший, что уж говорить о нас с Соней. Она не верила в мою любовь, а я так и не научился любить по-другому.

К несчастью, наши дети не смогут жить вне стаи. Совсем скоро Соня будет вынуждена привезти их в Междуреченск. Меня радует лишь одно: с моим уходом и появлением нового вожака и его пары моя любимая сможет жить в нашем городе спокойно, как живут тысячи женщин: людей и волчиц. Я знаю, что стая не бросит их, но всё же прошу тебя и Олега позаботиться о моей семье. Я люблю Соню и детей и буду любить их до последнего вздоха.

Это была моя исповедь, а теперь - дела. Сергей, ты уже нашёл в конверте доверенность. Я уполномочиваю тебя продать “Строймонтаж”, выплатить все штрафы за разрыв договоров и двухмесячные пособия в размере окладов всем уволенным сотрудникам фирмы. Оставшиеся деньги ты переведёшь на счёт, открытый на имя Рубцовой Софьи Михайловны. Её паспортные данные ты найдёшь в этом же конверте. Ты, также, закрываешь мои рублёвые и валютные счета и переводишь деньги на этот Сонин счёт. Кроме того, я поручаю тебе продать участок, на котором стоит сгоревший дом. Деньги Соне. Прощай.”

Чёрт возьми, она даже пореветь не могла досыта! В пять вечера соберётся Совет стаи, если, конечно, соберётся.

Соня торопливо пошла в ванную и долго плескала в лицо холодной водой, придирчиво разглядывая себя в зеркало. Красный распухший нос, красные зарёванные глаза и припухшие от слёз губы ясно демонстрировали, чем она занималась послеобеденное время. Подумав, она решила припудрить хотя бы нос, но потом, обозлившись, скорчила своему изображению зверскую рожу и пошла звонить Олегу. Услышав её гундосый голос, он сразу насторожился, но она не стала ничего ему объяснять, а лишь сухо попросила отвезти её в “Строймонтаж”.

По дороге спросила упорно глядевшего перед собой мужчину: - Олег, если что, ты выйдешь на поединок вместо меня?

Он кивнул, не поворачивая головы: - да. Могли бы и не спрашивать.

- Спасибо, - Соня облегчённо откинулась на спинку сиденья.

Она такой, зарёванной, и явилась пред скептическими хмурыми взглядами десятка старых волков. Лишь один Звягинцев сидел, развалившись на стуле и с интересом ожидал грядущего спектакля. Вошедший с нею Олег прислонился спиной к косяку, скрестив руки на мощной груди и замер неподвижной статуей.

Сидящий за столом Айка Кытах Арбай презрительно вздёрнул верхнюю губу, оскалив не по-стариковски белые крепкие зубы: - ну? Зачем приехала?

- Здравствуйте, - ровно сказала Соня. Кое-кто из стариков небрежно кивнул, остальные молча, неприязненно смотрели на неё.

- А этот что тут делает? - Кытах сурово глянул на Олега, - выйди за дверь, там подожди.

- Нет, - опять спокойно ответила Соня, - он останется здесь. - Олег ухмыльнулся, не меняя позы. Она подошла вплотную в столу, за которым сидел Кытах Арбай: - Это моё место. Пересядьте на стул, пожалуйста.

- У тебя с головой неладно, девчонка? - он, нахмурив брови, смотрел ей в глаза. Звягинцев откровенно заулыбался. Соня взгляд не отвела, приветливо ответила:

- вы забыли о Первом Законе Стаи? Могу напомнить, если что.

- Э…, - от неожиданности старый волк поперхнулся, побагровев, закашлялся. Соня повернулась к остальным, холодно глядя на них. Под её взглядом старики один за другим опускали головы, съёживались, как будто из них выпустили воздух. Улыбающийся Сергей подмигнул ей. Всей душой ненавидя их, она решила покончить со своеволием Совета раз и навсегда.

- Я спрашиваю вас: кто осмелится оспорить тот факт, что Айк признал меня своей парой? - В ответ - молчание, но рассвирепевшая Соня решила, что всё равно дожмёт старых волков. - Кто из вас намерен нарушить Закон Стаи? Ну? Отвечайте! - Она даже повысила голос! Отклеившись от косяка, Олег встал рядом с Соней, настороженно обводя взглядом членов Совета. Они молчали, не глядя на неё. Наконец, Кытах Арбай встал с кресла, вылез из-за стола и грузно опустился на свободный стул рядом с остальными стариками. Не глядя на Соню, сдавленно сказал:

- я прошу прощения за себя и Совет стаи. Мы готовы выслушать тебя.

Соня потихоньку, с облегчением выдохнула. На самом деле ей совершенно не хотелось, чтобы Олег был вынужден защищать её право на власть в поединке. Мало ли, даже если его не убьют, то обязательно будут раны, кровь и…укоризненный взгляд подруги. Да и вообще, ей по-прежнему было дико и чуждо принять то, что все спорные вопросы нужно решать в смертоубийственном бою. Она решила не требовать, чтобы старики обращались к ней по имени-отчеству и на “вы”. Всё же Соня годилась им даже не в дочери, а во внучки, так что пусть их…радуются, что настояли на своём хотя бы в малом.

Она прошла к креслу за столом Айка, кивнула Олегу на стул, окинула взглядом настороженно смотревших на неё старых волков и, хотя у неё внутри всё дрожало, постаралась, чтобы её голос звучал спокойно:

- я собрала Совет для того, чтобы вы помогли мне в поисках мужа. Я уверена, что он…- она сглотнула, запнувшись, - что он не погиб, а ушёл в тайгу. Хочу услышать ваши предложения и предлагаю вам подумать над моими.

- С чего ты взяла, что он не сгорел в своём доме? - скептически уставился на неё щуплый невысокий старик.

- Сергей? - она посмотрела на Звягинцева, и тот неохотно сказал:

- следователи считают, что его не было в доме, когда начался пожар. По крайней мере, они не нашли ничего, что подтверждало бы его гибель в огне.

- У нас не принято мешать волку, решившему умереть! - Это ещё один, угрюмый, с лицом, изборождённым глубокими морщинами. - Если Айк ушёл в тайгу, значит так тому и быть.

- Плевать я хотела на то, что у вас принято или не принято, - ровно сказала Соня. - Теперь будет так, как я скажу.

Старики переглянулись. Кто-то из них примиряюще сказал: - да мы и не возражаем, как скажешь. Искать так искать. Только где? Тайга большая, а он…, ну, будем считать, что ушёл, три недели назад. Мы не знаем даже, в какую сторону! У нас всего населения города не хватит, чтобы тайгу на расстоянии хотя бы ста километров обыскать!

- Ты, как всегда, паникуешь, Евгений Кириллович, - лениво сказал Звягинцев. - Ещё и не сделали ничего, а ты уж в панику ударился.

- Да он реально на вещи смотрит! - вскинулся другой, - что, закроем все организации и конторы и кинемся на поиски одного?? - Старики зашумели, заспорили, стараясь перекричать друг друга.

- Молчать! - Соня хлопнула ладонью по столу. От неожиданности кто-то подавился, закашлялся, все замолчали, поражённо глядя на женщину. Сергей усмехнулся, покачав головой. - Всем замолчать, - спокойно сказала Соня. - Говорите, но по одному. Я хочу выслушать всех. Начнём по порядку. Слушаю вас, - она повернулась к старику, ближайшему к ней.

Она не понимала: вот это Совет стаи? Болтливые, выжившие из ума старики, место которых на скамейке в парке или у подъезда? Что дельного они могут посоветовать, если сосредоточены на каких-то мелких дрязгах, воспоминаниях о старых обидах, смакования древних традиций и правил? Но сможет ли она обойтись без них? Едва ли.

Соня умоляюще посмотрела на Звягинцева. Тот с усмешкой сказал: - ну, все всё сказали. Предложений нет ни у кого. Тогда, Соня, я предлагаю следующее: для начала мы отправим десятку вашей охраны по улицам, прилегающим к сгоревшему дому. Пусть поспрашивают жильцов: не видел ли кто-нибудь в ночь пожара пробегающего по улице волка. Может, у кого-то бессонница, или дети разбудили, или ещё что. За два дня должны обойти всех, я думаю.

Соня с благодарностью посмотрела на него: - спасибо, Сергей, хорошая идея. Сегодня же всех разошлём, а через два дня опять приглашаю Совет стаи собраться и обдумать, что делать дальше. Все свободны, только Сергей и Олег - задержитесь, пожалуйста. - Старики потянулись на выход, негромко переговариваясь между собой.

Звягинцев кивнул Соне: - мы с Олегом сейчас вернёмся, мне надо показать ему письмо из Красноярска.

- Хорошо, - равнодушно ответила та. Оставшись одна в кабинете, механически потянула ящик стола и…замерла. Эту фотографию она забыла, а сейчас, в рамочке под стеклом, она лежала в столе Айка. Он сфотографировал её с девчонками зимой, в солнечный морозный день. Она, сидящая на вершине большого сугроба с детьми на коленях, смущённо улыбается ему. Малышки весело смеются, румяные, вывалянные в снегу. К рамке прикреплена записка: “Не нашёл в себе сил уничтожить фотографию. Отдай её Соне. Когда-нибудь.”

Вернулись Сергей и Олег, а с ними вошёл Кытах Арбай. Соня плакала, прикрыв лицо руками, слёзы текли из-под ладоней, собираясь на подбородке и капая на стекло фотографии. Мужчины переглянулись. Звягинцев открыл шкаф, зазвенел стеклом. Кытах грубо сказал: - хватит реветь! Ты встала во главе стаи, так держись, раз решила быть сильной, а мы поможем тебе!

Сергей достал бутылку минеральной воды, открыл, налил в стакан и пододвинул Соне. Обыденно спросил: - кому ещё налить?

- Давай, - Кытах подтолкнул к нему стакан, шумно выпил воду. Олег жестом отказался. Соня достала из сумки носовой платок, вытерла глаза и нос. Не глядя на мужчин, пробормотала:

- извините, - отпила из стакана и подняла на них несчастные глаза, - я забираю эту фотографию?

- Забирай, - махнул рукой Сергей, - письмо мне верни.

- Верну, только сниму с него ксерокопию. - Соня уже взяла себя в руки.

Он усмехнулся: - лады, договорились.

За два часа они составили примерный план предстоящих поисков свидетелей. Спорили, ругались и доказывали - каждый свою правоту. Соня уже не злилась на старика, а с удивлением отмечала, что многие его предложения были толковыми.

Уже в десятом часу вечера Олег отвёз её в гостиницу. Он усиленно звал её к себе на ужин, но она отказалась, да и есть не хотелось.

Прошло два дня, но побеседовать со всеми жильцами домов и квартир, чьи окна выходили на улицы, ведущие мимо сгоревшего дома, не получалось. Соня обосновалась в кабинете Айка в “Строймонтаже”. Сюда приезжали те, кто ходил по домам и беседовал с жильцами. Людей не хватало, и Кытах Арбай предложил подключить ещё десяток человек. Соня не возражала. Один за другим она вычёркивала в большом списке улицы и номера домов. Уже исключили восточное, южное и западное направления. С дрожью в сердце она думала о том, что предпринять, если их план даст осечку. - Всё равно я заставлю их искать Айка, - упрямо решила она, - мы все уйдём в тайгу и не вернёмся, пока не найдём его.

К её великой радости, через три дня обходов домов и квартир нашлась старая волчица, которая и сообщила, что в ночь пожара видела пробегающего по улице большого волка, но был ли это Айк, сказать она не могла. Он бежал по направлению к лесу и очень быстро скрылся из виду.

Вечером этого дня опять собрался Совет стаи. Сидели долго, допоздна. Спорили и ругались до хрипоты, каждый доказывал свою правоту. Соня слушала, не ввязывалась. Звягинцев иногда поглядывал на неё, удивлённо хмыкал. Никто из стариков больше не пытался оспорить её право на принятие решений. Более того, доказывая свою правоту, каждый из них всё чаще апеллировал к Соне, стараясь заручиться её поддержкой. А она, слушая всех, выцепляла из моря пустой шелухи дельные мысли, торопливо записывая их на лежащий перед ней листок бумаги. Наконец, когда старики утомились, и паузы между яростными словесными баталиями увеличились, Соня тихо сказала: - я зачитаю вам то, что получилось у меня после осмысления ваших предложений. - Несмотря на её тихий голос, это услышали все. Старики враз замолчали, внимательно глядя на неё. А Соня, скользя взглядом по их лицам, думала о том, что ещё совсем недавно боялась и ненавидела их до дрожи в коленях. Сегодня они вдруг стали соратниками, советчиками, называли её Соней и, в пылу спора, глупой девчонкой, но она не обижалась, потому что в главном они были послушны её воле. Она встала во главе Совета стаи.

Составленный ею план предполагал, что будут созданы поисковые отряды, каждый из десятка волков, которые в зверином обличье направятся в тайгу, преимущественно на север, куда бежал увиденный старой волчицей волк. На запад и восток также отправятся отряды, но в меньшем количестве. Чтобы сэкономить силы, поисковиков увезут на имеющихся в городе автобусах примерно на тридцать километров вглубь тайги. В последнее время не было дождей, так что можно надеяться, что лесные дороги в проезжем состоянии. Там, где дорог нет, волкам придётся рассчитывать на свои силы.

Вопрос о южном направлении оставался открытым. Дело в том, что ещё накануне Сергей сказал ей, что несмотря на то, что волков, ушедших в тайгу искать не принято, он всё же сразу после пожара сбегал в Сухой Лог, где Айк впервые встретился с Соней. Она потупилась, чувствуя, что краснеет. Он хмыкнул насмешливо, но сказал, что по его предположениям, Айк мог уйти туда. Его следов Звягинцев не обнаружил, значит вожак ушёл в другом направлении. Кажется, все были в курсе этих соображений, потому что предоставили ей решать, отправлять или нет на юг поисковую группу.

Соня считала, что понадобится не менее пятидесяти человек, но её опровергли. Один из стариков, Джон, сказал, что отправлять надо не менее двух сотен. С ним согласились остальные, а она не стала возражать, им виднее. Решили, что весь следующий день члены Совета посвятят формированию групп. Сергей займётся транспортом, а Соня - организацией питания. Она растерялась: - но…я никого не знаю!

Кто-то из стариков фыркнул: - забудь это - “не знаю”! Не знаешь - узнай! И побыстрее, время не терпит!

Олег ободряюще улыбнулся: - завтра с утра сядем на телефон и будем звонить нужным людям.

На этом и расстались, шумной толпой вывалившись из кабинета.

ГЛАВА 35.

Соня соскочила с постели с ужасом понимая, что проспала! Не то чтобы кто-то устанавливал ей строгие рамки, но она, в нетерпении поскорее начать поиски Айка, сама себя подгоняла. Едва успела умыться - позвонил Олег, спросил, когда за ней приезжать. Договорились через полчаса: всё же нужно позавтракать. Денёк обещал быть жарким. Уже с утра палило солнце, на небе ни облачка. Вливающийся из открытого окна по утреннему прохладный воздух был напоен ароматами цветущих трав и разогретой хвои. Соня подумала, что впервые, за всё время своего знакомства с паршивым городишком, она заметила, как легко здесь дышится.

Платье пришлось надевать то же самое, единственное, которое она привезла. Соня поморщилась, но делать нечего: в джинсах будет жарко.

Быстренько поскакала вниз, чтобы на скорую руку позавтракать в буфете ресторана. Сбежала с лестницы и…резко остановилась. Навстречу ей из стоящего у окна кресла поднялась ненавистная Марфа Петровна! Женщина сильно похудела и постарела. Тёмное платье, которое она постоянно носила, висело на ней мешком, плечи ссутулились, а туго забранные в пучок волосы стали абсолютно белыми. Шаркая, она приблизилась к Соне, негромко сказала: - здравствуй. - Та неприязненно посмотрела на неё и, не отвечая, попробовала обойти, но Марфа шагнула в сторону, перекрывая Соне дорогу: - не буду перед тобой извиняться, всё равно не простишь. - Она, отвернувшись, хмуро оглядела спешащих мимо них горничных, - только вот я просить хочу - возьми меня тебе помогать. В деле, что ты затеяла, много людей надо, а ты никого не знаешь. Айк,…он…, - её голос дрогнул, слёзы крупными каплями покатились по морщинистым щекам, она не вытирала их, - он мне как сын…был. Я не верила, что ты можешь быть его парой, ненавидела тебя. А оказалось - я ошиблась. Теперь на тебя вся надежда. Я помочь тебе хочу, чем смогу. Людей, что Айка будут искать, кормить надо. Ты уже знаешь, кто это будет делать? - Она сурово смотрела Соне в глаза, а та с ужасом поняла, что совершенно не думала об этом. Но ведь, действительно, две сотни молодых мужчин, набегавшись по тайге, будут голодны, как…волки! Она не сможет отправить их по домам, потому что это означает потерянное время. Да и просто так делать нельзя, значит, нужно организовать питание поисковых групп.

- Я могу женщин найти, кто будет готовить. Или можно заказать в кафе, а уже готовую еду в лес привезти и там мужиков кормить. - Марфа смахнула слёзы тыльной стороной ладони, - он у меня на руках вырос, такой шалун был! - она невидяще глядела вдаль, - я думала, уедешь ты - он и успокоится, может, найдёт волчицу. А он… видать, правда тебя любил, раз решил умереть, чтобы тебя от непосильной ноши освободить. Да только ты вон кем обернулась, - женщина усмехнулась, - не волчицей оказалась, а хитрой лисой.

- Что вы болтаете! Какой ещё лисой!? - возмутилась Соня.

- Хитрой, я же говорю. Сначала тихая да незаметная, а как в угол тебя загнали, ты сразу зубы показала. Да такие, что даже старые волки отступили.

- Никто меня ни в какой угол не загонял! Я вообще могла не приезжать, понятно?

- Могла, только Айка-то и сама любишь, видать. Да и деткам отца надо. Так что, берёшь меня в помощницы?

- Беру, - буркнула Соня. - Приходите днём в “Строймонтаж”, там я решу, чем будете заниматься.

По дороге в фирму она рассказала Олегу о том, что приходила Марфа, предложила свою помощь. Он кивнул: - правильно. Она всех знает, все ходы-выходы ей известны. Пусть питанием людей занимается, тётка энергичная, со всеми договорится. Ну и деньги ей доверить можно, копейки не украдёт.

- Ага, только в кастрюлю может плюнуть, - угрюмо пробормотала Соня.

- Это едва ли, - засмеялся Олег, - как говорят в городе, она на вас, Соня, теперь молиться готова. Ведь Айка-то никто искать не собирался, ну, она и переживала. Даже, вроде, сама пыталась какие-то поиски организовать, только с ней никто не стал разговаривать, а тут вы кипучую деятельность развернули и всех строем ходить заставили! - Соня нехотя улыбнулась, вспомнив глаза Марфы - как у больной собаки.

Оказалось, руководить и организовывать очень сложно. Хорошо ещё, Сергей был всё время рядом. Совет стаи опять сидел за длинным столом в кабинете Айка, но настрой был деловой, спорить и ругаться времени не было. Соня сидела, как на иголках: время утекало песком между пальцев. Она со страхом думала об Айке. Каждый день проволочки отдавался болью в сердце. Пачка наличных денег, вынутых из сейфа, ощутимо таяла. Один из членов Совета занимался транспортом, Марфа договорилась с кафе о приготовлении еды на две сотни мужчин и теперь сидела перед Соней, положив перед ней примерное меню на три дня. Всё время звонил телефон, и ей приходилось на ходу принимать решения. Вот и сейчас она подхватила трубку, одновременно пробегая глазами список транспорта, которым придётся вывозить людей в тайгу. Незнакомый мужской голос возмущённо закричал: - Софья Михайловна! Я не могу остаться без единой машины! У меня две роженицы на подходе, как мне прикажете их доставлять!? - Соня чуть отодвинула от уха трубку:

- постойте, вы кто? Какие роженицы?

- Тьфу, Господи! Я Карен, главврач городской больницы! Я говорю, Данила Маркович у меня забрал все три машины “Скорой помощи”! Ссылается на ваш приказ и говорит, что вам машин не хватает. А мне что прикажете делать? Данила говорит, пусть мужья или родственники твоих рожениц везут, а оба мужа тоже в тайгу уходят!

- Постойте, я ничего не знаю про ваши машины! У нас их действительно не хватает, но, я думаю, мы как-нибудь обойдёмся без “Скорых”!

- Понял, - мужчина успокоился, - вы мне оставьте одну, пожалуйста, а две можете забрать. Кстати, вам, может, врача ещё дать? Травматолога?

- Хорошо бы, - Соня поёжилась, представляя всё, что может случиться в тайге, где будут рыскать десятки волков. Да и Айк неизвестно в каком будет состоянии. Она даже мысли не допускала, что они не найдут его, или найдут, но мёртвого. Соня упрямо гнала от себя тягостные мысли, лихорадочно торопясь поскорее начать поиски.

- Договорились, - обрадовался Карен, - признаться, Софья Михайловна, я очень рад, что вы наплевали на наши традиции и решили отправить волков в тайгу за Айком. Я и сам подумывал, вообще-то, - он сокрушённо вздохнул, - только ведь одному искать - дохлый номер, тайга большая, разве её обежишь в одиночку. А за рожениц вы не беспокойтесь, мы и с одной машиной справимся!

Соня положила трубку и усмехнулась: вот уж о ком она не беспокоилась, так это о неизвестных ей роженицах. Но, кажется, и эти вопросы скоро лягут на её плечи.

- Мне тоже машину надо, - угрюмо пробормотала Марфа, - посуду, баки с едой везти.

- О-о-о, я и забыла! - Соня схватилась за голову, потом с надеждой посмотрела на вредную волчицу: - а вы сами Даниле Марковичу скажите, пусть какую-нибудь выделит! Они же людей в тайгу увезут и освободятся. Потом только вечером всех заберут.

- Ладно, - Марфа усмехнулась, - пойду Данилу искать.

В дверь заглянула секретарша Айка, Вера Григорьевна: - Софья Михайловна, к вам тут какая-то девчонка, говорит, вы её знаете. Пускать?

- Ну, пустите, - Соня пожала плечами, зарываясь в бумаги.

В кабинет проскользнула Светка, кассирша с автовокзала: - здрасьте, Соня! - торопливо зачастила она, - а можно, я вам помогать буду? Автобусы не ходят, нас по домам распустили, а я к вам пошла. Можно?

Соня улыбнулась ей: - конечно, Света! Помоги мне с бумагами, пожалуйста.

- А почему вы не на компьютере работаете?

- Да потому, что мы решили устроить штаб на заброшенной заимке, а там электричества нет. Ноутбук тоже быстро сдохнет, так что уж лучше я по старинке. Вот тебе списки поисковиков, машин, которые будут привлечены, ну и прочее. Внеси поправки, которые там наши деды от руки нацарапали, и распечатай на принтере. Ещё один список с разбивкой на группы. За каждой закреплена машина. Размножь всё это и отдай Джону Крисби и Евгению Кирилловичу. Так, что ещё…? - Соня задумалась. В приёмной послышались голоса, дверь без стука распахнулась, и вошёл Олег. Она удивлённо посмотрела на него: в руках он держал три контейнера, составленных один на другой. Торжественно водрузив их на стол перед ней, сказал:

- Соня, это ваш обед! И даже не возражайте! Жена сказала, что не пустит меня домой, если я не заставлю вас поесть! - Она и не заметила, что день клонится к закату, и желудок настойчиво напоминает, что в нём с утра маковой росинки не было.

- Спасибо, Олег, - она благодарно улыбнулась ему, - это уж, скорее ужин. И Аллочке спасибо передай. Я совсем забыла, что надо бы сбегать в кафе, что ли.

Вошедшая следом за Олегом Вера Григорьевна принесла ей стакан горячего чая и какие-то засохшие конфеты.

- Света, будешь со мной есть?

Та замотала головой: - вы ешьте, ешьте, Соня! Я пообедала, когда к вам побежала, ещё не проголодалась. - Олег нахмурился, глядя на девчонку. Строго сказал:

- это что ещё за фамильярность? - Та смутилась, неуверенно перевела взгляд на Соню. Женщина была настроена благодушно:

- не лезь, Олег, я сама так представилась Светлане. - Он пожал плечами, но ничего не сказал.

Соня не находила себе места. Целых три дня пришлось потратить на подготовку. Люди, машины, продукты и ещё какие-то бесконечные вопросы. А время шло! Несмотря на то, что вечером она доползала до постели едва живой от усталости, уже в четыре-пять часов утра Соня была на ногах и металась по гостиничному номеру, не в силах отрешиться от страшных мыслей об Айке.

На четвёртый день, рано утром, они с Олегом выехали к заброшенной заимке. К гостинице он приехал не один: в машине сидели ещё двое шкафообразных угрюмых мужика. Открыв дверцу, Соня нерешительно посмотрела на пассажиров. Они вежливо поздоровались с ней, но с места не двинулись. Олег нетерпеливо сказал: - ну? В чём дело, Соня? Своих охранников вам пора бы знать в лицо! - Мужчины с иронией поглядели на неё. Один из них сказал гулким басом:

- вы нас, Софья Михайловна, не заметили, что ли? Мы же за вами который день везде ходим. Меня, кстати, Денис зовут, а этого, - он ткнул пальцем в напарника, - Иван.

- А…зачем вы за мной ходите? - растерянно спросила Соня.

- Олег приказал, - усмехнулся Иван.

- Она перевела взгляд на того, и он удивлённо поднял брови: - а как же? Мало ли что может случиться. Через лужу перенести, дверь открыть… - Все засмеялись, Соня тоже насмешливо фыркнула, а Олег серьёзно добавил: - Айк мне горло перегрызёт, если узнает, что я вас в такое неспокойное время одну гулять отпускал! - Она незаметно поёжилась от его слов, хоть и сказанных в шутку. Вот всё-то у них, не как у людей. Человек бы сказал: ”голову оторвёт”, а этот, волчара: “горло перегрызёт”.

На поляне перед заимкой ещё никого не было. Своим нетерпением Соня заразила и Олега, и они приехали раньше всех почти на целый час. Стояли жаркие июльские дни, и уже с утра смолистый аромат витал в нагретом воздухе. В кустах у ручья заливались пением какие-то птицы, где-то далеко куковала кукушка, а прямо у Сони над головой вдруг раздалась барабанная дробь дятла. Она обошла сосну и увидела его, красавца, в ярко-красной шапочке на чёрной головке, деловито долбящего толстую засохшую ветку.

Мужчины, вольготно развалившиеся на ветхом крыльце домишки вдруг насторожились, подобрались. Соня вопросительно посмотрела на них, и Олег сказал: - едут. Скоро будут здесь. - Она прислушалась, но не уловила никаких посторонних звуков, нарушающих умиротворяющую песню тайги. Вздохнув, отвернулась: - куда уж ей до их звериного слуха.

Действительно, через несколько минут на поляну выкатились, одна за другой, разномастные машины - автобусы, “ГАЗели”, парочка “Скорых”, несколько легковых иномарок. Грузно вылезший из автобуса Кытах Арбай зычно закричал, замахал руками, заставляя водителей перегнать транспорт ближе к кустам, освобождая поляну. Из машин посыпались люди, оглядывались, тихо переговаривались, многие украдкой поглядывали на Соню. Она хотела к ним подойти, но Олег удержал её за руку: - не нужно, Соня, стойте здесь. Сейчас они пойдут раздеваться, а потом вернутся на поляну. Может быть, вы что-то скажете им? - Вначале она не поняла:

- раздеваться? А, да, им же надо обернуться волками…Я не знаю, что сказать…

- Что-нибудь, - Олег пожал плечами, - вы встали во главе стаи, вы Мать всех волков. От вас ждут напутствия.

- Хорошо, - покорно согласилась она, - я что-нибудь скажу. - Она посмотрела на мужчин, собравшихся по её воле. Двести молодых, крепких парней ждали её приказа. Олег пошёл к ним, что-то сказал. Поляна вмиг опустела, но далеко они не ушли: сквозь кусты тут и там мелькали обнажённые тела. Ещё несколько минут, и Соня попятилась: пространство перед нею заполнялось волками. Негромкое рычание, скалящиеся острыми клыками морды, горящие глаза… У неё захватило дух. Мягко ступая, подошёл Сергей: - полезайте на крышу заимки, Соня, чтобы вас все видели. Она послушно подошла к домишке и остановилась:

- мне не влезть, высоко!

Денис охватил её за талию и легко поднял на крышу. Она порадовалась, что надела джинсы: хоть плавками не сверкает! - подошла к самому краю. Снизу Сергей тихо сказал: - не вздумайте заплакать. - Соня досадливо отмахнулась: - сама знаю!

Она смотрела сверху на эту массу серых хищников, стоящих, сидящих, внимательно глядящих на неё и ей не верилось, что они разумны. Звягинцев негромко поторопил: - время, Соня! - Она глубоко вздохнула:

- спасибо вам всем, что вы отозвались на мой призыв! Именем Закона Стаи! Я приказываю вам найти вашего вожака! Не теряйте же время, волки! Вперёд, и пусть удача сопутствует вам! - она отошла от края, чувствуя, как дрожат ноги, и чуть не села тут же, на крыше, от неожиданности. Мощный слаженный волчий вой пронёсся над поляной и улетел вглубь замершей тайги. Двести волков, задрав к небу морды, огласили окрестности воинственным призывом.

Прошло всего несколько секунд, и поляна опустела. Серые тени скользнули, не задев ни одной ветки, размашистой экономной рысью устремились в глубины заповедных лесов.

Соня оглядела оставшихся с ней. Старики из Совета стаи, Олег с двумя своими людьми и Светка. Звягинцев ушёл в тайгу с одной из поисковых групп. Данила Маркович маячил у машин, размахивал руками. Наконец, завелись двигатели и транспорт потянулся к дороге. На поляне осталась одна “Скорая”. Из неё вышел худощавый темноволосый мужчина, направился к Соне: - Софья Михайловна, я Герман, хирург-травматолог. Что мне сейчас делать?

Она растерянно посмотрела на него: - я не знаю… Собственно, я не знаю, понадобитесь ли вы вообще.

- Нет уж, пусть я лучше тут буду, - он вздохнул, мало ли что с этими волками приключится.

- А разве вы не волк? - её удивление рассмешило его.

- Нет, я человек. А вы ещё не умеете отличать человека от волка?

- Не умею, - Соня отрицательно качнула головой, - а есть отличия?

- Конечно. Их много, неявных, скажем так. В движениях, в голосе, во взгляде… Со временем, взглянув на женщину или мужчину, просто автоматически отмечаешь, волк это или человек. Да ничего, научитесь, не велика премудрость! - он широко улыбнулся ей, и Соня не устояла, ответила тоже улыбкой.

- А скажите, Герман, как же вы волков лечите? Тут, скорее, м-м-м, ветеринар нужен!

Он засмеялся: - тут всё сложно, Софья Михайловна. Иногда нам приходится здорово повертеться, чтобы не навредить двум существам, запертым в одном теле. Но ничего, мы справляемся! Так что не беспокойтесь - лишь бы Айка нашли, а там уж я не дам ему умереть!

Соня подумала о том, как быстро все поверили в то, что Айк не сгорел в страшном пожаре. Наверно, всем, как и ей, хочется надеяться на лучшее.

Она не спеша брела по поляне туда, где слышался шум воды. Её догнала Светка: - можно, я с вами?

- Конечно, что ты спрашиваешь.

- А вот там, если идти направо, там могилы, - девчонка поёжилась.

- Мы туда не пойдём, что там смотреть, - Соня повернула к небольшому ручью, весело прыгающему по каменистому руслу. Зачерпнула ладонью воды, напилась. Кристальной чистоты влага была такой холодной, что ломило зубы. Она присела на корточки, поплескала в разгорячённое лицо, подумала вслух: - переодеться, что ли? В джинсах невозможно жарко.

- Ага, - Светка тоже напилась, - я специально платье надела, потому что в брюках спарилась бы. Хорошо здесь, правда? Если бы не могилы… - она сморщила нос. - А где ваши щенки? У ваших родителей, да?

Соня удивлённо подумала, что её больше не раздражает, когда детей называют щенками. Ну щенки, и что? Волчьи дети. Её Айк - волк, значит и девчонки наполовину щенки. Господи, она на всё согласна! Пусть даже её сукой называют! Или самкой! Да хоть как, лишь бы его найти, лишь бы он был жив. - Да, Оля и Надя у моих родителей. Вот сегодня я пыталась поговорить с ними, а связи нет.

- Ага, из тайги не берёт. Вышек тут нет, только в город ехать.

Они побродили по лесу, не удаляясь далеко от поляны и время от времени натыкаясь на стопки одежды, которые оставили мужчины перед оборотом.

Светка хихикала: - вот же сколько нашим заморочек-то! Если бы не вы, они бы свалили всё в кучу на поляне, а так за кустики прятаться пришлось! - Соня тоже улыбнулась, представив, как двести голых мужиков роются в куче одежды в поисках своих трусов и брюк.

На поляне лениво переговаривались лежащие на траве мужчины. Кто-то из стариков громко всхрапнул и смущённо закашлялся. Все захохотали, посыпались шуточки. Соня пошла к машине Олега, достала из сумки платье и пошла в кусты - переодеться. Расстёгивая джинсы, заметила невдалеке Дениса, повернувшегося к ней спиной: - а вы чего, Денис? Я же только переодеться.

Не поворачиваясь к ней, он спокойно ответил: - вы, Софья Михайловна, на нас не обращайте внимания. Пока вот…это всё тянется, мы за вами будем присматривать.

- Так вы и к ручью со мной ходили??

- Конечно, - она услышала в его голосе улыбку.

- Надо же, а я вас не заметила… - растерянно пробормотала она.

- Ну и хорошо, - он пропустил её вперёд, отогнув рукой ветки.

Время тянулось нескончаемо долго. Светка развлекала Соню разговорами, но она не особо и вслушивалась, думая о своём: о детях, об Аллочке, о родителях и об Айке. О нём она старалась не думать, потому что сразу подступали слёзы, сердце сжимало, как в тисках.

Мужчины, дремлющие на траве, сели и прислушались. Вскоре на поляну выехали две машины. Из них вышли женщины и Марфа. Соня направилась к ним, догадавшись, что привезли обед для поисковиков. Приехавшие принялись расстилать прямо на краю поляны полиэтиленовые скатерти, расставлять на них посуду и большие, закрытые крышками эмалированные бачки. Над ними вился душистый парок, и Соня почувствовала, что хочет есть.

Меж кустов и сосен замелькали серые звери, некоторые вышли на поляну, принюхиваясь к витающим над нею запахам. Их становилось всё больше. Кое-кто, обернувшись, так и стоял голышом на поляне, не обращая внимания на хлопочущих женщин. Те тоже спокойно относились ко множеству обнажённых мужских тел. Рядом хихикнула Светка: - Соня, вы им скажите, чтобы хоть трусы натянули! Мы-то привыкли, а вам, наверно, странно. - Соня не успела ответить, увидела, как к ней направляется Сергей, к счастью, одетый. С другой стороны подтянулись старики - члены Совета и хмурый Олег:

- Соня, я сейчас всех заставлю одеться. Когда уходили, они одежду побросали кто куда, а теперь ленятся её искать.

Она подумала, что волки слишком устали и голодны, чтобы требовать от них соблюдения приличий. Улыбнувшись, махнула рукой: - не надо, Олег. Пусть ходят, как им нравится. Вон они какие все симпатичные, фигуры как у фотомоделей! - Действительно, молодые волки были все сильными, поджарыми, мускулистыми. Соня усмехнулась: вот же красавцы в человеческом облике. Немудрено, им никаких спортзалов не надо при их-то образе жизни! Подошедший Сергей выглядел усталым. Огорчённо сказал: - мы прочесали всю северную часть тайги до самых болот. Никаких признаков того, что Айк там был. После обеда пойдём на северо-запад. Я надеюсь встретить диких, может, от них что узнаем.

Соня посмотрела на него расширившимися глазами: - а вы понимаете язык диких волков??

- Да какой там язык, - Звягинцев усмехнулся, - так, звуки, движения, взгляды. Но если они видели Айка - мы поймём по их поведению.

- И по их ранам, - угрюмо пробормотал Олег, отвернувшись.

- Ч-ч-что?? - Соня переводила испуганный взгляд с одного на другого.

Кытах Арбай скривился: - если они встретились с Айком, то драка была неизбежна. Дикие не потерпят чужака на своей территории.

- Но ведь их много, а он - один! Они же могли его убить?!

- Уймись, Софья, - грубо сказал Кытах, - он потому и ушёл, чтобы умереть. Будем надеяться, что он пока жив. - Она отвернулась от них и побрела к заимке. Аппетит пропал, и видеть их всех не хотелось. Звери, жестокие равнодушные звери! Подбежавшая Светка сочувственно шмыгнула носом, заглянула в лицо:

- Соня, он найдётся! Правда-правда! Этого просто не может быть, чтоб его не нашли! Вот, хотите, я тоже с ними пойду?

- Соня через силу улыбнулась: - сиди уж, куда тебе за ними угнаться!

Наевшись, они даже не стали отдыхать, тут же оборачивались. Зрелище не из приятных. Мужчина опускался на четвереньки, и его жутко корёжило. На глазах он покрывался шерстью, вытягивалось лицо, превращаясь в звериную морду. Соня медленно пошла туда, где волки, по её призыву, вновь собрались уходить в тайгу. Они окружили её, она видела улыбки и удивлялась, сколь выразительны волчьи морды. Кое-кто подсовывал голову ей под руки, она с удовольствием гладила их по длинным сильным спинам, чесала за ухом и трепала за холку. Соня чувствовала горячий, острый, звериный запах, к голым ногам прижимались покрытые грубой шерстью бока. Она гладила их, как больших домашних собак, а они улыбались и лизали её руки. Соня вытирала слёзы, капающие на серые шкуры и шептала: - бегите, скорее бегите, найдите его мне, живой он или мёртвый! - Один за другим волки исчезали в густом подлеске, окружающем поляну. Последним мимо неё промелькнул огромный белый волк. Она поняла, что Олег не выдержал и тоже ушёл в тайгу.

ГЛАВА 36.

Летом темнота наступает нескоро. Соня измучилась от безделья. Не хотелось ни с кем говорить, потому что напряжённое ожидание пополам со страхом и мыслями об Айке, вымотало всю душу. Она обошла окрестности поляны, сопровождаемая неумолкающей Светкой и незаметными, но присутствующими поблизости Иваном и Денисом.

Давно уехали женщины. Соня помогала им собрать грязную посуду и мусор. Она была настроена крайне решительно и агрессивно, когда подошла к ним в первый раз. Про себя решила: пусть хоть кто-нибудь посмеет отпустить в её адрес колкость! Довольно церемониться с волчицами! Одно слово - и нахалка будет вызвана на поединок! Пусть за её хамство отдувается муж, сын или брат! Но оказалось, что вызывать на поединок некого. Под её пристальным взглядом женщины опускали глаза, всем видом демонстрируя послушание. Соня злорадствовала, хотя и понимала, что недостойно это - топтать поверженного противника. Но удержаться от сарказма не могла, отвечая, порой, на самые невинные вопросы. Она замечала, что Марфа Петровна удивлённо поглядывает на неё, но от комментариев воздерживается. Собрав посуду, скатерти и пару мешков с мусором, женщины топтались у машин, взглядывая на неё и быстро отводя глаза. Соня хмыкнула, оглядевшись, велела двум из них ещё раз обойти поляну и проверить, весь ли мусор собран. Никто не возразил, все терпеливо ждали их возвращения. Лишь потом Соня разрешила женщинам возвращаться в город, предупредив Марфу, что назавтра им опять необходимо привезти к заброшенной заимке обед для поисковиков. Та ехидно усмехнулась: - ты думаешь, я совсем из ума выжила? Напоминать необязательно, мы обговорили это ещё при подготовке поисков!

Соня равнодушно пожала плечами: - да кто вас знает? При вашем-то характере вы и специально могли “забыть”, так сказать.

- Ну, знаешь ли! Я даже для тебя никогда не забывала готовить, не то что при нынешних обстоятельствах!

- Хватит разговоров, отправляйтесь! - недовольно бурча себе под нос, Марфа всё же послушалась. Развернувшись, полезла в автобус. Женщины украдкой поглядывали на неё, но успокаивать Марфу Петровну не спешили, с улыбкой переговаривались между собой.

Уже в сумерках в лесу замелькали тени, волки стали выбегать на поляну. Соня поспешила к ним, не в силах ждать, когда они примут человеческий облик. При виде её несколько десятков волков легли на брюхо, поджав уши опустили головы на лапы и тихо заскулили. Она поняла, замедлила шаги, изо всех сил постаралась удержать слёзы. Присела на корточки, погладила по тяжёлым лобастым головам ближайших: - не нашли… я знаю, что вы старались, мои хорошие. Будем надеяться, что завтра нам повезёт. Идите, оборачивайтесь и одевайтесь. Вам надо ехать по домам, отдыхать.

Всё меньше автобусов и “ГАЗелей” оставалось на поляне, давно уехал на “Скорой” Герман, а Соня вглядывалась в темнеющую тайгу: не мелькнёт ли белая шкура. Она нервничала. Рядом, искоса поглядывая на неё, стояли Иван и Денис, а на крыльце заимки сидели и тихо переговаривались с Сергеем семеро парней. Она отправила упирающуюся Светку в город, но Звягинцев остался вместе с ней ждать Олега. Соня удивилась, когда увидела расположившихся на крыльце молодых мужчин, не собирающихся уезжать. Подошедший Сергей с усмешкой пояснил: - помните тех волчат, которых вы когда-то простили и не стали наказывать? - она смутилась, воспоминания были неприятны, - так вот, они тоже помнят, какая участь постигла двух их товарищей. Они даже на могилы сбегали сегодня перед обедом, поэтому считают, что обязаны вам жизнью.

- Ну и хорошо, пусть считают, но не уехали-то вместе со всеми почему? - Соня всё равно ничего не понимала.

- Они себя добровольно в ваши телохранители зачислили, - улыбнулся Звягинцев. - Считают, что в лесу велика опасность встретиться с дикими волками.

- О, Господи, - вздохнула Соня, - ну, пусть сидят на крылечке, пока Олег не появится.

Он появился, когда на тайгу упала темнота. Белая шкура полярного волка, казалось, светилась под неярким блеском высыпавших на тёмно-синий бархат ночного неба звёзд. Он бесшумно скользнул на поляну и понуро опустив голову и хвост направился к заимке, где осталась его одежда. Соня проводила его грустным взглядом, понимая, что и он не обнаружил никаких следов.

Оказалось, она ошиблась. Олег, торопясь, выскочил из ветхого домишки, поискал её взглядом. Она заметила, как блеснули зеленью в темноте его глаза.

- Кажется, я нашёл его следы! - В голосе Олега не было уверенности, но Соня подошла ближе, подтянулись и другие, обступили его.

- Дикие, да? - Звягинцев понимающе кивнул ему.

- Да, стая диких волков. Я не смог добиться от них, куда он ушёл, но он с ними встречался, это точно. Стая небольшая, около полутора десятков, и многие из них здорово потрёпаны. Волки взбудоражены, настроены агрессивно, но ни у одного я не заметил серьёзного ранения. Он не хотел убивать, а надеялся, видимо, погибнуть в поединке, когда они, разозлившись, навалятся на него всей стаей. Но они не убили его, а бросили раненого и ушли сами.

У Сони потемнело в глазах, когда она представила его, истерзанного волчьими клыками и истекающего кровью где-то в таёжной чаще. Она стиснула зубы, чтобы не выдать своего ужаса. Олег тяжело вздохнул: - я пробежал назад по следам этой стаи, поэтому и задержался. Я даже нашёл место, где они встретились с Айком. Там всё забрызгано кровью, я даже нашёл несколько клочков его окровавленной шерсти, но сам он ушёл. И, Сергей, он ушёл на юг. - Олег посмотрел на Звягинцева. Тот пожал плечами:

- значит, завтра с утра все силы бросим на южное направление.

- Нет! - Соня, наконец, совладала со своим голосом, - мы сейчас поедем по дороге, которая идёт на юг! Он где-то там истекает кровью, а мы будем ждать утра??

Все замолчали, глядя на неё. Она с трудом удерживала лихорадочное волнение: - ну?? Что же вы стоите??

Сергей осторожно сказал: - Соня, поиски лучше отложить до утра. Ночью в лесу делать нечего.

- Да вы с ума сошли!! - закричала, уже не сдерживаясь, Соня, - он умрёт за ночь! Истечёт кровью и умрёт! Слушать вас даже не хочу! Заводите машины и поехали. - Она решительно пошла к машине Олега. Переглянувшись, мужчины двинулись следом. Что-то вспомнив, она резко остановилась, посмотрела на парней, идущих следом за нею: - мальчики, кто-нибудь из вас: немедленно оборачивайтесь и бегите в город, в больницу. Пусть вышлют “Скорую” с врачом на южную дорогу. - Один из парней стал поспешно расстёгивать рубашку. Она открыла дверцу и увидела, как мимо машин большими скачками пронёсся волк и скрылся в темноте.

Этой ночью Соня вспомнила все ругательства, когда-либо слышанные от Аллочки. Южная дорога, ведущая в тайгу, имела такие глубокие, наполненные жирной липкой грязью колеи, что даже внедорожник Олега сразу лёг на днище. Три машины плюс приехавшая “Скорая”, завязшие в грязи по самые дверцы, выталкивали с проклятьями, уханьем и матерной руганью. Соня подозревала, что значительная часть этих излияний мысленно предназначалась ей, но вслух ей никто ничего не сказал. Она пыталась помогать, но дважды упала и барахталась в липкой грязи, пока Олег не выдернул её и аккуратно не поставил на обочину, густо поросшую кустарником.

Июньские ночи коротки, и ещё не успела окончательно погаснуть на западе вечерняя заря, как посветлело на востоке, предвещая восход солнца. Машины, наконец, вытолкнули к началу дороги и мужчины устало упали на траву. Соня со стыдом думала о том, что была неправа. Она медленно подошла к ним, покрытым грязью с головы до ног, и виновато сказала: - простите, я не должна была настаивать на этой поездке. Сергей сказал верно: искать Айка нужно с утра. - Звягинцев нарочито тяжело вздохнул, а один из парней, засмеявшись, сказал:

- не расстраивайтесь, Софья Михайловна! Кто же мог знать, что после последних дождей дорога не просохла!

- Ну что, по домам, Софья Михайловна? - это спросил Денис, пытаясь вытрясти комья застрявшей грязи из волос.

- По домам, - неловко ответила она.

- Поехали! - Олег поднялся на ноги, - предлагаю завтра всех не ждать, а сразу выдвигаться на эту дорогу. Тут где-то был объезд, утром станет видно. По нему и поедем.

Айк ни о чём не жалел. Время сожалений и стремлений исправить содеянное закончилось. Соня никогда не сможет встать рядом с ним во главе стаи. Волк трагически ошибся. Её упрямые попытки настоять на своём не увенчались успехом. То, что было бы неплохим решением в человеческом обществе, в волчьей стае расценивалось, как слабость. Чего стоила только её работа в магазине! Волк был не прав, препятствуя её трудоустройству. Он просто не желал, чтобы над его парой появились какие-то начальники, что кто-то мог бы приказывать ей. Но её упрямство и гордость проявились в полной мере, и Соня стала мыть полы в магазине, но не заслужила этим уважение стаи, а наоборот - насмешку и презрение. В противостоянии со стаей она проиграла. Её отъезд стал для него настоящим ударом, отчаяние накрыло его такой мощной тяжёлой волной, что Звягинцев всерьёз стал опасаться за его рассудок.

Спустя неделю он смог взять себя в руки и обдумать ситуацию, хотя по-прежнему не решался войти в детскую, где на ковре были разбросаны игрушки и всё пропитано нежным запахом его дочерей. Спал он на диване в своём кабинете, потому что спальня пахла Соней, и на кресле так и лежал брошенный впопыхах её халатик.

Всё чаще перед ним всплывало одно-единственное решение. Айк обдумывал его, но уже видел, что выхода нет. Он не лгал, когда говорил, она для него дороже жизни. Ему казалось естественным отдать жизнь ради неё и щенков. Он знал, что Соня получит свободу и возможность спокойно растить детей только в случае его смерти. Пока он жив - он остаётся вожаком стаи, выборы нового невозможны, потому что он сильнейший. С его смертью будет избран новый вожак, у которого своя пара и свои дети. Она не будет о нём горевать, а, наверно, вздохнёт с облегчением. Он так и не смог добиться ответной любви. Привычка, может быть - симпатия, но и только.

Айк решил, что смерть в огне будет чистой. Соседи не пострадают, потому что их дома находятся далеко. А дом, где он, не смотря ни на что, был так счастлив, умрёт вместе с ним. Всё равно Соня не будет в нём жить, так зачем бередить в ней тягостные воспоминания?

Прощаясь, он в последний раз прошёл по комнатам, прикасаясь кончиками пальцев к знакомым вещам. Подержал в руках плюшевых зайцев и медвежат и аккуратно посадил их на кроватки дочерей. В спальне прижал к лицу Сонин халат, и долго стоял, вдыхая родной запах. Поколебавшись, свернул его и сунул под рубашку.

После решительно прошёл по дому с канистрой бензина, щедро поливая стены и пол…

Струсил и не выдержал волк. Он был согласен умереть, если так решил человек и так нужно для его пары, но не в пламени! Айк не учёл, что для зверя нет ничего страшнее огня. Когда гигантский костёр взметнулся в ночное небо ревущим пламенем пожара, волк, в невероятном усилии рванувшись наружу, смёл человеческую личность. Он мчался в тайгу, и Айк очнулся, лишь отмахав не один десяток километров.

У него не было цели, а волк-одиночка, рано или поздно сгинет в тайге. Он ушёл далеко, постепенно забирая к югу, потому что на севере начались болота, тайга перемежалась редколесьем и топкие мхи всё чаще грозили одинокому измученному волку постыдной смертью в трясине.

Он повернул на юг, всё дальше углубляясь в тайгу, и однажды понял, что по его следу устремилась стая волков. Он был на чужой территории и наказание за это - смерть. Айк не стал убегать и грудью встретил диких сородичей. Их вёл мощный молодой вожак, красующийся перед своей парой. Он без раздумий с рычанием бросился на Айка, и они покатились, вгрызаясь друг в друга в попытке добраться до горла. Но Айк был старше, сильнее, и вскоре вожак взвизгнул в первый раз. Когда он вновь завизжал от боли в прокушенном ухе, его пара, молодая красивая волчица не выдержала и приказала стае напасть на чужака. Айк не хотел убивать, но когда больше десятка волков принялись рвать его, он стал защищаться в полную силу. Истерзанный, он упал и больше не поднялся. Тогда вожак приказал оставить его и уходить.

Стая скрылась в тайге, а Айк, отлежавшись на залитой кровью поляне встал и медленно, припадая на прокушенные лапы, направился туда, где хотел умереть и где начался его путь навстречу гибели.

ГЛАВА 37.

Соня презирала себя. Ну вот с чего она-то устала? Можно подумать, это она пробежала по тайге не один десяток километров, принюхиваясь и выискивая следы пропавшего вожака. Мало того, она заставила измотанных людей ехать к чёрту на рога, а потом выталкивать застрявшие в грязи машины. И ведь ни один из этих мужчин даже не посмел ей возразить!

Несмотря на позднее время, всё же нужно было смыть с себя пот и грязь, а также выстирать единственные джинсы. Хорошо, что она догадалась передать с Олегом просьбу к Аллочке насчёт каких-нибудь штанов. У неё их была куча, авось, что-нибудь подберёт. Они ей великоваты, конечно, но ничего не поделаешь. Собиралась в спешке, да и не соображала, что нужно взять с собой.

Звонить родителям не стала - наверняка они уже спят. Как-то там девчонки - шалуньи? Мать сорвалась и, как ошпаренная, бросилась на поиски сумасшедшего папаши! Только бы он был жив! Ах, только он бы он был жив и его удалось найти! Ни за что, никуда, никогда она больше не отпустит его от себя! - Соня скривилась и подумала, что, справедливости ради, надо признать, что это она бегает от него уже два года, но неважно! Что ей делать со стаей - она решит позже, главное - найти Айка.

Она со стоном вытянулась на постели и прикрыла глаза. Могучие сосны, серые тени в густом кустарнике, дробь дятла и палящее солнце…

Зазвонил телефон и вырвал её из сна, в котором она бежала и бежала по лесу за громадным матёрым волком, а он, не оглядываясь, уходил всё дальше, и вскоре лишь полный тоски и отчаяния вой затихал вдали.

С трудом вынырнув из сна, она нашарила на тумбочке телефон - звонил Звягинцев: - Соня, из Красноярска приехали СОБРовцы, их командир спрашивает, на охрану каких объектов им вставать.

- О-о-о дьявол их побери! - Соня зевнула, едва не вывихнув челюсть, - пусть домой едут, зачем они нам?

- Едва ли они уедут, - Сергей усмехнулся в трубку, - они думают, у нас тут улицы кровью залиты и на каждом углу растерзанные трупы валяются!

- Я не знаю, куда их девать! Ну, пусть…деваются куда-нибудь…Сергей!! - взвыла Соня, - мне-то вы зачем позвонили?? Вы же знаете, что с этой напастью делать?

- Я-то знаю, - расхохотался Звягинцев, - но вот вам тоже не мешает поучаствовать в этом! Ладно, - его голос посерьёзнел, - вы не возражаете, если я отправлю их охранять Малую Ветлугу?

- О, точно! Пусть туда едут! А то тут нам ещё голову ломать, где их размещать, где кормить… Сергей, я вот тут подумала, что не поеду сегодня к заброшенной заимке. Вы поезжайте и отправляйте народ, а мы с Олегом поедем по южной дороге.

- Соня, - он был терпелив и разговаривал с ней, как с капризным ребёнком, - вы всё же собрались в Сухой Лог. Я был там. Никаких следов Айка там нет. Да и от города это место недалеко. Он ушёл почти месяц назад. Что бы он делал там столько времени? Нет, я допускаю, что он где-то далеко повернул на юг, как сказал Олег. Но там начинаются смешанные леса. Даже волк дальше своего носа ничего не увидит, но нам хоть обоняние поможет, а вы что там делать будете? Давайте так: вы приедете вместе с нами к заброшенной заимке и будете нас ждать. После обеда все группы будут переориентированы в южном направлении. Начнём с того места, где Айк встретился со стаей диких волков и пойдём широким охватом. Я надеюсь, что к вечеру у нас будет…какой-то результат.

- Нет! - опять нахлынуло раздражение, - сделаем так, как я сказала. - Она посмотрела на часы: - сейчас пять утра, уже совсем светло. Позвоните, пожалуйста, Олегу. Через полчаса я жду его у гостиницы.

- Хорошо, - она услышала, как он тяжело вздохнул, - но к заброшенной заимке поисковики подъедут к семи часам, как вы им велели вчера. Да и Карен больничную машину туда же пришлёт.

- Пусть так, но мы с Олегом уедем раньше. - Соня была непреклонна и, разговаривая с Сергеем, начала одеваться.

Ресторан ещё не работал, так что ей пришлось удовольствоваться бутербродом с подсохшим сыром и стаканом воды из графина. Слава Богу, что у неё имелось ещё одно платье, ну а джинсы, она надеялась, Аллочка ей изыскала.

Соня выскочила из гостиницы даже немного раньше, чем планировала. На стоянке её ждали аж три машины. Она покачала головой: все её вчерашние телохранители собственными персонами. Олег с Денисом и Иваном, а также семеро парней. Она вспомнила те давние события, когда Айк бесцеремонно пинал их и хотел помочь ей свернуть кому-то из них шею, а потом вручил плётку для наказания волчат. Они жалобно скулили и ползли к ней на брюхе, вымаливая прощение. Соня облегчённо подумала, что её мягкотелость и жалостливость не так уж и плохи и с удовольствием посмотрела на высоких ладных парней, глядящих на неё, как… как на друга, да! Кто-то из них открыл перед ней дверцу, а другой просто улыбнулся и сказал: - сегодня мы обязательно найдём его, Софья Михайловна!

Все уже были в курсе, что они едут на вчерашнюю южную дорогу. Олег бросил ей на колени свёрток и коротко пояснил: - джинсы, - а Иван с заднего сиденья протянул здоровенный бутерброд с бужениной и свежим огурцом. Сами они с Денисом тоже чем-то активно шуршали.

Они выехали за город и вскоре добрались до поворота на ту самую дорогу, о которой Соне даже вспоминать было жутко. При свете уже высоко вскарабкавшегося солнышка она увидела колеи, доверху наполненные жидкой грязью. Машины остановились, мужчины вышли совещаться. Она уныло смотрела на дорогу, не представляя, как объехать препятствие. Между тем, парни разделились на две группы и углубились в лес. Но зашли недалеко, а отправились вдоль дороги, поглядывая по сторонам. Через несколько минут они вернулись и сообщили, что по правой стороне дороги машины проедут. Все воспряли духом и быстренько расселись по местам. Олег на внедорожнике поехал первым, остальные потянулись за ним. Ломая кустарник и наматывая на колёса длинную жёсткую осоку машины с рычанием медленно продвигались вперёд. Они ехали довольно долго, но наконец виднеющаяся в просветах кустов дорога стала более-менее проезжей, и машины съехали на неё. Трясло неимоверно, но вскоре и эта дорога кончилась и превратилась в тропу, уходящую вглубь тайги.

Стоя у машины, Соня неуверенно сказала: - Олег, я думаю, нам надо разделиться…

- Согласен, - он задумчиво осмотрел окрестности. - я отправляюсь на юго-запад. Айк с запада повернул на юг. Если он не дошёл, то может…лежать где-то там. Со мной пойдут двое молодых. Остальные - с вами, Соня.

- Олег, я предлагаю разделиться поровну. Сергей сказал, что там, дальше, будет смешанный лес, видимость плохая. - Она боялась, что они пройдут мимо Айка, не заметив его, окровавленного, умирающего. Он уже знал, что спорить с ней бесполезно. Если она решила, то останется непреклонной.

- Хорошо, пусть так. - Он перевёл взгляд на остальных, разглядывающих подступающий к дороге лес.

Вскоре группа из пяти мужчин, вместе с Олегом принялись раздеваться, укрывшись за машинами. Сонина пятёрка переминалась с ноги на ногу рядом с ней.

- Что? Вы оборачиваться не будете?

- Так, Софья Михайловна, если где-то в тайге нам надо будет сменить облик, мы ведь…голые будем…

- А, понятно, - она на секунду задумалась, - давайте так: вы сложите свои брюки в пакет, а я его понесу. Если что - оденетесь.

- Да нам бы хоть трусы иметь при себе, - прогудел Денис, - а то будем трясти перед вами своими…

- Не надо уточнений, - она улыбнулась, - я отвернусь, а вы раздевайтесь и складывайте всё, что нужно в пакет, - она потрясла перед ними небольшим полиэтиленовым мешком.

О-о-о, Соня чувствовала сквозь тонкую подошву кроссовок каждую шишку из тех, что устилали землю. Лес был действительно смешанным, и толстенные корабельные сосны перемежались кустарником, молодым берёзовым подростом, тонкоствольным чахлым осинником, всё вместе переплетённым вездесущим и жёстким, как проволока, вьюнком. Волки бежали по сторонам, иногда возвращались к ней, игриво тыкались мордами ей в ладони. Она продиралась сквозь заросли, вляпываясь лицом в паутину и во весь голос проклинала Айка и тайгу, которая на тайгу не похожа. Волки улыбались, слушая её и старались раздвинуть осины и кустарник на её пути.

Сухой Лог открылся неожиданно. Она даже узнала это место. Совсем крошечная полянка в окружении кустов, из-за которых выступили бегущие сейчас рядом с ней волки. В дальнем её конце та самая, упавшая от старости сосна, к которой Айк тогда прижимал её. Кажется, полянка давно никем не навещалась, потому что высокая трава поднималась Соне выше колен.

Внезапно насторожившиеся волки прыжками устремились к сосне. Она нахмурилась, торопясь вслед за ними, с трудом выпутываясь из травы. Вдруг волки задрали к небу морды и душераздирающе завыли, отчего у Сони мороз прошёл по коже. - Айк!! Они нашли мёртвого Айка!!- Она побежала, запинаясь о корни, падая и обдирая в кровь колени сквозь порванные Аллочкины джинсы. Волки замолчали и расступились, тревожно глядя на неё.

Он лежал на боку, неловко подвернув лапы, глубоко забившись в заросли крапивы и лопуха, выросшие под замшелым стволом упавшей сосны. Соня сразу поняла, что это Айк, хотя в том окровавленном, истерзанном звере невозможно было опознать мощного красавца - волка. Мухи гудели над ним, ползали по подсохшей крови, покрывающей его бок, лапы и голову. Ужасающие раны зияли там, где была сорвана шкура. И он не шевелился! Соня упала на колени, обливаясь слезами протянула руку, боясь прикоснуться, потому что волк был - одна сплошная рана. Она поднесла пальцы к самому его носу, покрытому коркой крови, и замерла. Он дышал. Редко, прерывисто, тяжело - но дышал.

Соколина “Время гона» ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 23.03.

Она замерла на пороге, и Карен тихонько подтолкнул её в спину. Соня сделала несколько шагов и опять остановилась. Ей было страшно от увиденного. Большой волк, сплошь в белых бинтах, привязан к кровати ремнями. Какие-то провода от приборов тянутся к нему. К передней и задней лапам подключены капельницы, а лапы тоже привязаны. - Зачем? - еле выдавила она шёпотом.

- Так зверь же, - удивился врач, - дёрнется - и всё, кранты всей конструкции.

- Но это же Айк!

Карен покачал головой: - сомневаюсь, что он сейчас что-то соображает. Нет уж, пусть будет привязан, мне так спокойнее.

- Ему же больно! - Соня жалобно посмотрела на мужчину.

- Нет, он ничего не чувствует. Мы накачали его обезболивающим и прочим, вычистили и зашили все раны. Он очень плох, но будем надеяться на лучшее. Главное сейчас - чтобы вот в этом бессознательном состоянии не начался оборот, иначе вся наша работа пойдёт псу под хвост.

- Я остаюсь с ним.

Соне, всё же, пришлось отлучиться: грязная, в рваных джинсах, она отправилась в ванную комнату хирургического отделения. Карен не подпустил её в таком виде к Айку, да она и сама понимала, что нельзя. Переодеться было не во что, и медсестра принесла ей больничную пижаму в весёленький голубой цветочек. Сейчас, когда чуть схлынуло нервное напряжение, ей зверски хотелось есть. Медсестра предлагала принести ей что-нибудь с больничной кухни, потому что обед давно прошёл, но Соня не согласилась. Девчонка и так не присела ни на минуту, меняя какие-то бутылки на капельницах, поглядывая на показания приборов. Она же принесла Соне постель, а вдвоём они затащили в палату кушетку из коридора. Вечером приехал чисто отмытый Олег, привёз Соне ужин, приготовленный Аллочкой. Увидев её в больничной пижаме, огорчённо сказал: - а я и не догадался взять у Аллы какую-нибудь одежду для вас!

Она пожала плечами, равнодушно сказала: - не переживай, Олег, всё нормально. Мне сейчас не до нарядов. Чистое и ладно. - Взяв контейнер с тушёным мясом и пюре, торопливо принялась есть. Хотя дверь в палату и оставила открытой, но на душе было неспокойно. Наконец она встала, сунула контейнер с недоеденным мясом Олегу: - передай Алле моё огромное спасибо, - и побежала в палату.

Соня зевнула и отложила на тумбочку книгу. При свете ночника вгляделась в неподвижного зверя. Сегодня была четвёртая ночь, как она сидела в кресле у кровати с привязанным волком. Она никому не доверяла ночные дежурства, даже Карену и Герману. Они уговаривали её поспать в кабинете главврача, но она не соглашалась, боясь, что они не увидят, не почувствуют изменений в состоянии Айка. Днём Соня ложилась на свою кушетку, временами проваливаясь в сон и резко просыпалась, со страхом прислушиваясь к происходящему в комнате. Время от времени её выдворяли в коридор, а волка осматривали, перевязывали, проводили какие-то процедуры. Она не знала, когда и что ела, да это было и неважно. Приходили Олег с Аллочкой, что-то говорили, почти насильно кормили её. Несколько раз она слышала голос Марфы, которая, как всегда, ругалась. На этот раз - с Сергеем, доказывая, что только приготовленную ею еду Соня съест полностью, а не слегка поковыряет, потому что именно она, Марфа, готовит лучше всех их жён, вместе взятых.

Теперь на ночь капельницы убирали, да и днём ставили только одну. Но волк по-прежнему был почти недвижим, а Карен хмурился и что-то бормотал себе под нос. Он тоже ночевал в отделении, устраиваясь на диване в своём кабинете.

Сильное тело стремительно мчалось по лесу, и Мать-Тайга стелила навстречу ему мягкое покрывало прошлогодней хвои и листьев, ласково гладила серую шкуру любимого сына лапами молодых сосенок. Счастливый, он летел на крыльях любви туда, где у поваленной ветром сосны он, наконец, обретёт долгожданную пару. Тайга бережно несла его в своих ладонях, радуясь вместе с ним и расстилая зелёный бархат постели.

Купаясь в сиянии родных глаз он обратился в человека, но она не испугалась, а улыбнулась и протянула к нему руки. Он любил её так бережно, нежно и долго, что от усталости она задремала у него на плече, а Мать-Тайга раздвинула вершины вековых сосен, чтобы солнечные лучи золотым теплом убаюкивали её. Её тонкий, едва ощутимый запах обволакивал его, заставляя волка едва слышно урчать от наслаждения. Он откуда-то знал, что в глубине её сладостного лона зародятся две искорки жизни, две его дочери - волчицы. Торжествующий вой рвался из груди, но внезапно он вспомнил всё, острая боль пронзила тело, и наступила темнота.

Громкий противный писк разбудил задремавшую Соню. Она вскочила с кресла: на кровати лежал Айк. Он обратился в человека, и она ужаснулась его худобе, а потом увидела кровь. Много крови, разорванные бинты и прямая линия на экране пищащего прибора. Соня метнулась в коридор, но медсестра уже рванула дверь в кабинет Карена с криком: - остановка сердца!! - он выскочил, как был, в одних трусах, босиком, пытаясь на ходу натянуть халат и отдавая приказания медсестре. Заскочив в палату, грубо вытолкнул Соню: - не ходи, ты нам мешаешь! - и захлопнул дверь. Она не посмела возражать, не глядя попятилась и села у стены на кушетку. Прибежала девчонка и притащила какой-то громоздкий прибор. Соня, с трудом удерживая отчаянный звериный вопль сжалась в комок, стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев. Услышала, как Карен крикнул: - разряд! - потом, чуть погодя, ещё раз: - разряд! - ей нечем было дышать, не хватало воздуха, и Соня рванула ворот пижамы.

Она услышала торопливые шаги. Бледный Карен распахнул дверь, рявкнул: - срочно найди Германа! - и снова скрылся в палате, уверенный, что она сделает всё, что он велел.

Соня подскочила к столу медсестры, но не увидела ничего, похожего на больничный справочник. Её телефон остался в сумке, в палате. Ни минуты не медля, она скатилась вниз, в приёмный покой, где за столом в комнатушке дремала пожилая женщина - фельдшер. Она в растерянности замерла, когда Соня бешено закричала: - именем Закона Стаи!! Быстрее, бегом!! Мне нужен телефон Германа! - Та дрожащими руками пододвинула ей лист бумаги с напечатанными номерами телефонов. - Телефон! Дайте мне ваш телефон! - Женщина закопошилась в сумке, и Соня, рванув её из рук хозяйки, вытряхнула всё на стол. У той задрожали губы.

Герман ответил сразу и всё понял с полуслова. Выругавшись, отключился, а Соня, наконец, выдохнула и обмякла. Опустившись на стул сказала испуганной женщине: - извините меня, пожалуйста. Айк… ему… совсем плохо, - она не смогла сказать страшные слова об остановке сердца, - я вам оплачу этот звонок, не обижайтесь на меня, ладно?

Женщина замахала руками: - да что вы,…Софья Михайловна, да? - Соня кивнула. Она уже плакала, хлюпая носом, и та протянула ей марлевую салфетку, - разве ж я обижаюсь? Я всё понимаю, не надо мне никаких денег, там сущая мелочь! С ним ведь Карен, наверно? Он очень хороший врач. И Герман сейчас подъедет… - Соня встала, не находя себе места:

- Я пойду, не могу…Хоть и не в силах что-то сделать, но всё равно…

- Идите, идите, Софья Михайловна! - закивала фельдшер, - может, вам накапать чего?

- Нет, спасибо. - Она вышла из комнатушки и чуть не столкнулась с бегущим к лестнице Германом. Он мазнул по ней взглядом и тут же скрылся за поворотом. Соня побежала следом за ним.

Открыв в отделение дверь, она издалека увидела, как медсестра вывозит из палаты каталку с Айком. Соня вглядывалась в его лицо - мертвенно-бледное, с бледно-синими, плотно сжатыми губами и веками. По простыне, которой он был укрыт, расплывались громадные кровавые пятна, и ей опять стало дурно. Закружилась голова, поплыло в глазах и подступила тошнота. Она сползла по стенке на пол, провожая помутневшим взглядом каталку. Дверь операционной закрылась, и Соня осталась в коридоре одна.

Она не помнила, сколько просидела у стены на полу. Очнулась, когда почувствовала, что её подняли на руки и куда-то несут. Потом голос Звягинцева настойчиво сказал: - выпейте, Соня, - ей приподняли голову и в губы ткнулась кружка с каким-то резко пахнущим содержимым. Она послушно выпила и, едва ворочая языком, спросила:

- Айк?

- Пока не знаю, он в операционной.

- Я сяду, - она поняла, что врачам удалось запустить сердце. Попытавшись подняться с чьей-то постели, огляделась. Оказалось, Сергей принёс её в кабинет Карена. - Вам кто-то позвонил, да?

- Фельдшер из приёмного покоя. Она мою жену, Айнур, знает.

Соня сползла с дивана: - я в коридор пойду, сяду перед палатой.

- Вместе пойдём, - он подал ей руку.

Мимо них в комнату пробежала девчонка-медсестра, вынесла тот громоздкий прибор. Потом вернулась со стопкой чистого белья. Соня заглянула в открытую дверь: сердце сжалось от боли. Постель Айка была залита кровью, на ней и на полу валялись обрывки окровавленных бинтов.

Бесконечно долго тянулось время. Захлопали двери палат, потянулись в ванную больные, оглядываясь на сидящих в коридоре Соню и Сергея. Появились дневные медсёстры и незнакомые врачи входили и выходили из ординаторской. Наконец, открылись двери операционной, и вышел Карен.

Помертвев, Соня медленно поднялась ему навстречу, прижав к груди стиснутые руки. Он увидел её наполненные ужасом глаза, устало улыбнулся: - он жив, Софья Михайловна. Сейчас Герман накладывает последние швы и скоро вы его увидите. - И правда, спустя десять минут медсестра выкатила из операционной каталку, на которой, укрытый чистой простыней лежал Айк.

ПРОДА ОТ 26.03.

Страсти улеглись, и Айка с Соней, наконец, оставили одних. Спокойствие снизошло на неё. Она нашла его, он жив, и не собирается умирать. Дети здоровы, родители и бабушка беспокоятся за неё, но это пройдёт, когда они узнают, что у неё всё хорошо. Что ещё надо для счастья?

Соня легла головой на его подушку, касаясь губами его губ, тихо спросила: - ты меня любишь, Айк?

- Да! - с жаром ответил он. - Со стоном потянул носом воздух: - это невозможно - как сладко ты пахнешь!

Она легко вздохнула, лениво сказала: - а как любишь? Расскажи?

Он серьёзно задумался, помолчал: - очень сильно люблю.

Соня приподняла голову, заглядывая в его глаза: - И всё? А где красивые слова? Где сравнения с какими-нибудь цветами… с розой, например, с утренней зарёй…, с каким-нибудь зверем…ну, там с кошечкой. А, вот, трепетной ланью? Ну, Айк??

Он даже брови нахмурил, размышляя: - кошек терпеть не могу. Лань… олениха, что ли? Мясо у них вкусное, да. Роза… так она вянет быстро. Зачем он нужен, такой цветок, мусор один от него.

- Она засмеялась, куснула его за верхнюю губу, осторожно, чтобы не задеть шов на нижней: - ты каждый день будешь говорить мне, как сильно ты меня любишь. Можешь не сравнивать с кошкой и оленихой, так и быть. - Айк облегчённо вздохнул, насмешливо фыркнул:

- с удовольствием. - Помолчал, потом виновато сказал: - прости меня, родная. За всё прости.

- Мы начнём с чистого листа, Айк. Мы расчистим пожарище и на его месте отстроим новый дом. Такой, какой я хочу. В саду посадим новые деревья, девчонок устроим в детский сад, а я открою свою фирму. Пока не знаю, какую, но ты мне поможешь. - Соня зевнула: - спать хочу до ужаса, хоть и спала весь день.

Он с трудом подвинулся на узкой кровати: - ложись со мной. Тесно, конечно, но может, ты хочешь лечь на кушетке? - Он видел Сонину постель у противоположной стены. Ей не хотелось уходить от него. Она всё не могла поверить, что он жив и, хотя бледен и слаб, но она слышит его тихий глуховатый голос, смотрит в его глаза и видит в них безграничную любовь и счастье.

Всё же Соня осторожно прилегла с краю, не решаясь обнять. Он не мог повернуться на бок: мешала загипсованная рука и многочисленные швы, но несмотря на неудобное положение, она уснула сразу и так же мгновенно проснулась, когда Айк чуть пошевелился: - рука затекла, - он с сожалением потёрся щекой о её волосы, - ты так сладко спала, жаль, что тебя разбудил. - Она приподнялась на локте, озабоченно вглядываясь в его лицо:

- ты как? Температуры нет? - прижалась губами к его лбу, чем он тут же воспользовался, прихватив зубами сосок под пижамой. Она отстранилась, строго сказала: - а на цепь?

Дверь открылась, вошёл умытый и одетый в больничный костюм Карен. Увидев их в одной постели, ехидно ухмыльнулся: - что-то у меня появились опасения, что мне придётся в третий раз накладывать тебе швы, Айк.

Соня смущённо соскользнула с кровати. Айк проводил её сожалеющим взглядом: - сколько мне лежать, Карен? Все бока уже отлежал!

- Да ты в своём ли уме, парень? - тот поражённо всплеснул руками, - мы ещё вчера не знали, выживешь ты или нет!

- Ну так живой же, - Айк усмехнулся, следя глазами за Соней, раздвигающей шторы.

- Там к вам с утра пораньше посетители нагрянули. Сейчас мы тебя побреем, умоем-подмоем, а потом и их запустим, - подмигнул Карен.

Айк порозовел: - а давай я сам умоюсь - побреюсь?

- А может, я? - Вернувшаяся от окна Соня насмешливо посмотрела на Айка и, прищурившись, сморщила нос. Он представил, как она прикасается к его обнажённому телу и почувствовал, как кровь приливает к бёдрам. Волк удовлетворённо заурчал, радуясь возвращению к жизни и своей паре.

- Нет! - он умоляюще посмотрел ей в глаза, - Не надо, пожалуйста! - И Карену: - давай, неси свой таз и что там ещё у тебя. Сонюшка, посиди в коридоре, пожалуйста! - Она поняла, что он стесняется своей худобы, давно немытого тела, многочисленных швов. Успокаивающе улыбнулась ему и вышла, плотно прикрыв дверь.

Она сидела в коридоре, слушая спокойные голоса в палате, звяканье стекла, лениво наблюдая за медсёстрами, бегающими то с водой, то со шприцами под белой салфеткой. Потом Карен вышел, а к Айку занесли капельницу. Она благосклонно покивала, когда Карен пустился в объяснения, что лечение не закончено, хотя наблюдается положительная тенденция. Потом Соня увидела идущих к ней по коридору Олега с Аллочкой и Сергея. Они уже знали, что Айк пришёл в себя и заранее улыбались ей.

Аллочка вручила пакет: - платье тебе купила и босоножки.

- Ох, спасибо! Наконец-то переоденусь. - Соня похлопала на кушетку рядом с собой: - садись, а мужчины пусть к Айку идут. Может, им без нас поговорить хочется? - Она взглянула на Сергея с Олегом.

- Ну, здравствуй, вожак! - сурово сказал Сергей. Олег молча, осторожно, пожал протянутую руку.

- Садитесь куда-нибудь, - усмехнулся тот. - Собрались стыдить и упрекать в отсутствии совести? Так сами знаете, это был для меня единственный выход. И ведь ничего не изменилось, я по-прежнему в тупике, хотя Соня и надеется на что-то…

- Ошибаешься, Айк! - широко улыбнулся Звягинцев, - изменилось. И очень многое! Твоя пара полностью заменила тебя. Стая у неё по струночке ходит! Она только брови нахмурит - волки на брюхо ложатся и глаза опускают.

- Ч-ч-что?? - Айк ошарашенно переводил взгляд с Сергея на Олега. Тот улыбнулся:

- Айк, это Соня организовала поиски. За несколько дней всех на уши поставила и заставила бегать, как ошпаренных. Совет Стаи ей в рот смотрит, только что по команде ‘Аппорт’ брошенные палки не носит!

- Не верю, - Айк хмуро смотрел на друзей, - что случилось? Соня - она такая…тихая, скромная, нежная… чуть что - сразу в слёзы. Можно бы было - я б её под стеклянный колпак посадил, чтоб её ветерком не обдувало, а тут - волки!

- Слушай, Айк, она применила к нам старинную фразу подчинения, - Сергей удивлённо покачал головой, - когда она мне выдала: ‘Именем Закона Стаи’! - я чуть не описался от неожиданности и ужаса, представляешь?

- Закон Стаи? Но ведь я не раз говорил ей, что именно он защищает её и подчиняет ей волков…

- Что толку, что говорил? А пользоваться им научил? - Айк неопределённо пожал плечами и поморщился от боли. - вот то-то и оно. Кто-то подсказал ей, как напомнить волкам о Законе. Причём, в повелительной форме! А что было на Совете! Наши старики чуть концы не отдали. Я даже испугался - вдруг кто помрёт! Она приехала к нам злющая - презлющая, но плакала много, это да. Втихомолку, когда никто не видит. Но закрутила гайки так, что волки дышать боялись. Роту СОБРовцев Лукьянов нам в помощь прислал, так она их из города выпроводила и послала в Малую Ветлугу. Командир на-днях приезжал, хотел с ней поговорить, но она его не приняла - некогда ей было, ты тут умирать опять собрался.

Айк слушал их вполуха, потом перебил Сергея: - но ведь фраза подчинения звучит не так, по-моему? Как-то вроде того: ‘Волки, Законом Стаи я поставлен над вами’… ну и так далее. Признаться, я не помню, как это должно звучать. Можете вы мне сказать, кто и когда опирался на Закон?

- Спроси, что полегче, - хохотнул Звягинцев, а Олег улыбнулся, - даже твой отец не вспомнит, когда это было.

- Может, Кытах Арбай? - Олег вопросительно посмотрел на друзей, - ты, Серый, рассказывал, что у него чуть инфаркт не приключился, когда Соня так сказала на Совете!

- Мне даже не верится, что моя кроткая девочка волчью стаю себе подчинила, - Айк недоверчиво качнул головой. - И волчицы не ерепенятся?

- Представь себе, нет. Может, потому, что её поведение на Совете Стаи вовсю обсуждалось на каждом углу? У стариков ведь семьи, взрослые дети, внуки, с которыми они поделились впечатлениями. Да и Олег был рядом с ней. Все ведь знают, что он из охраны вожака и его пары. Но, самое главное, Айк, - Сергей задумался, - мне кажется дело в том, что она очень уверенно держалась. Никого не боялась, ни перед кем не заискивала. В ней ощущалась какая-то твёрдость, уверенность в своей правоте. Она не хамила и никого не оскорбляла, но чувствовалась в ней такая сила, что никто и пикнуть не смел!

Айк с гордостью думал о том, что его волк не ошибся: пусть Соня и человек, но она настоящая пара вожака. Только всё же как жаль, что им обоим пришлось столько выстрадать, чтобы эта истина предстала перед ними.

Сидя в кресле, Соня недовольно смотрела на Айка. Он счастливо улыбался, щуря глаза под яркими солнечными лучами, падающими из окна на его всё ещё бледное лицо. Стукнув, в палату вошёл Карен и остановил на ней удивлённый взгляд: - что случилось, Софья Михайловна?

- Надоел ваш проходной двор! - огрызнулась та. - Никакого покоя, не хирургическое отделение, а вокзал какой-то! Одни уходят - тут же приходят другие. Зачем вы их всех пускаете, Карен? Вот выйдет Айк из больницы, сядет в своём кабинете и будет решать все возникшие вопросы. Надоело до ужаса!

- Так, может, вы будете выходить к посетителям в зал ожидания и разговаривать с ними? Сейчас, собственно, я пришёл, чтобы сказать: пришли редакторы обеих городских газет, с ними журналисты и фотографы.

- Тьфу, фотографы-то зачем?

- Хотят вас сфотографировать, - улыбнулся Карен.

Айк с удовольствием слушал Сонино ворчание. Действительно, им столько нужно было сказать друг другу, но поговорить они могли только поздно вечером. Второй день к ним сплошным потоком шли посетители. К его великому изумлению, прежде чем согласиться с его решением, кое-кто поглядывал на Соню, ожидая, когда она кивнёт головой. Кытах Арбай так и вовсе, рассказывая о конфликте, возникшем между двумя волчьими семьями из-за девчонки - вертихвостки, которая вскружила головы сразу двум парням, отчего один вызвал другого на поединок, смотрел на Соню, а на Айка так, взглядывал лишь временами, из вежливости. Она же не спешила демонстрировать свою власть над стаей, а спросила вожака: - что будем с ними делать, Айк?

Тот, забавляясь ситуацией, отмахнулся: - да ничего! Поединок - ну пусть потешатся. Не поубивают же они друг друга, я думаю. - Кытах укоризненно качнул седой головой, вопросительно глядя на Соню. Та нахмурилась:

- а если поубивают? Нет уж. Давайте-ка передайте девчонке, что я велела ей прийти вечером сюда, в зал ожиданий. Я к ней выйду и поговорю с ней. Не дай Бог, из-за неё кто-то погибнет или покалечится. Семьи станут врагами на всю жизнь. Оно нам надо в стае?

Айк изумлённо втянул в себя воздух, а потом расхохотался, морщась от неприятных ощущений, доставляемых ещё не снятыми швами.

Когда зазвонил телефон, Соня возвела к потолку глаза: - да что же это такое, а?! Я даже не знаю, чей это номер! - Тем не менее, она ответила, вежливо поздоровавшись. Выслушав, сказала: - я не знаю, почему Звягинцев не отвечает, а касательно СОБРовцев,… - она сунула телефон Айку: - это тебя… -

Он заинтересованно ответил:

- слушаю. Гранецкий. - и чуть не оглох от радостного вопля:

- Айк!! Ты жив, что ли, волчара??! Да ты… - целая серия матерных эпитетов, характеризующих Айка с самой неожиданной стороны заставила его прикрыть телефон рукой и покоситься на ехидно скривившуюся Соню.

- Приветствую тебя, Эдуард Андреевич, - наконец ему удалось вставить несколько слов.

Лукьянов перевёл дух и уже спокойно сказал: - значит, она тебе всё-таки нашла.

- Нашла, - согласился Айк. - Полумёртвого, но нашла.

- А ты, значит, не умер. А шуму-то, шуму наделал. И дом сжёг. Где теперь жить будешь?

- Не умер, да. Не успел. Дому туда и дорога. Жена сказала, что другой будем строить, какой ей надо.

- Ох и жена у тебя, Гранецкий! Мне доложили, что командир СОБРовцев два дня аудиенции у неё добиться не может, пришлось самому звонить, а тут ты подвернулся, да ещё и живой, к тому же! - Лукьянов довольно хохотнул, - но вообще-то мог бы и позвонить, похвастаться чудесным спасением.

- Прости, Эдик, - повинился Айк, - мы с Соней не успеваем от посетителей отбиваться, вот и затянули со звонками, извини.

- Ну, только потому прощаю, что живой! СОБРовцев могу отзывать?

- Конечно, пусть мужики домой едут. Спасибо от меня передай. И тебе тоже спасибо, Эдик.

- Э-э нет, ‘спасибом’ не отделаешься, - опять засмеялся Лукьянов, - на свадьбу зови, вожак!

- Обязательно, Эдик, - подмигнул Айк внимательно слушающей их разговор Соне, - теперь-обязательно!

- Чёрт, Айк, как же я рад, всё-таки, что ты жив! Девчонка-то какой молодчиной оказалась, просто удивительно.

- Ты же знаешь, волки не ошибаются в выборе своей пары, - важно ответил Айк, - так что всё закономерно.

Соня покачала головой, прошептала: - уж от скромности ты точно не умрёшь.

Она всё же встретилась с журналистами и позволила сделать несколько фотографий. Рассказывать о поисках отказалась, но подробно остановилась на самочувствии Айка.

Вечером приехала девчонка, из-за которой повздорили двое парней, да так, что один вызвал другого на поединок. Девчонка приехала с матерью, обе ощутимо робели. Соня попросила мать выйти, а потом строго спросила Оксану, так звали, по словам, Кытаха Арбая, вертихвостку: - ты что это придумала, голубушка? Хочешь, чтобы из - за тебя парни поубивали друг друга?

- Не-е-ет, не хочу…, - Оксана опустила голову.

- А в чём дело? Выбрать не можешь, кто больше нравится?

- Мне…оба нравятся, - прошептала та, покраснев.

- Опа! Приехали! - Соня усмехнулась, - но за двоих ты не сможешь замуж выйти, так что придётся выбирать кого-то одного.

- Да я вообще не хочу…замуж! - вскинулась ‘вертихвостка’. - Я думала так…, погуляем, в ночной клуб сбегаем, в парк… Там концерты каждый вечер. А они возомнили невесть, что! - Оксана разволновалась, и Соня увидела, как пожелтели её глаза, как сузился зрачок.

- Волчица, одним словом, - подумала она, а вслух сказала: - так что делать будем с этими поединщиками, скажи? Мы с Айком не можем допустить, чтобы волки стаи устраивали драки по пустякам.

- А можно, я им скажу, что вы запрещаете поединок? - девчонка с надеждой смотрела на Соню. Та пожала плечами:

- сказать-то можно, да где гарантия, что они послушаются?

- Вы что-о, Софья Михайловна, конечно послушаются! - Оксана смотрела на Соню округлившимися глазами, - а через месяц я в Красноярск уеду. Я в институт поступила.

- Ладно, скажи им, что я запретила драться. - Соня выпрямилась на скамейке, - но думаю, ты должна прекратить заигрывание с двумя сразу. Раз замуж не собираешься - не морочь парням голову, скажи им об этом, чтоб не надеялись. Даю тебе срок - две недели. Потом приедешь и расскажешь, как всё решилось.

- Спасибо, Софья Михайловна! - девчонка вскочила на ноги, - я приеду, расскажу! До свиданья, Софья Михайловна! - Она выбежала на улицу, А Соня, чувствуя себя старой, умудрённой жизненным опытом матроной, задумчиво направилась в хирургическое отделение, где её встретил насмешливый Айк.

Красивый дом получился, - завистливо вздохнула Аллочка, - мне тоже такой хочется, только поменьше. Прямо удивительно, как эта вредная тётка расстаралась, так здорово всё сделала!

Соня улыбнулась: - её зовут Серафима. Она тебя, кстати, вспоминала. Говорит, так и не поняла, за что ты на неё так обиделась.

- Подумаешь - дизайнерша! Чего тут непонятного-то? Она хамила тебе, а поскольку ты курица-курицей, то ответку получила от меня. Надо было ей объяснить, что я, хоть и не волчица, но глазёнки-то повыцарапываю!

- Ох, Алла, какая же ты решительная! - Соня расхохоталась, глядя на нахохленную подругу, - я ведь сначала, для оформления дома, хотела поискать другую фирму, или эту же, но пригласить другого дизайнера. А тут она сама пришла к нам в гостиницу, да не к Айку, а ко мне, и стала просить, чтобы я не отказывалась от её услуг. Знаешь, я подумала-подумала, и заключила договор с ней. Всё же детскую она тогда хорошо оформила, а то, что со мной себя вела безобразно, так все они, волчицы, меня игнорировали. Зато теперь, куда ни пойду, каждая норовит поздороваться да улыбнуться.

- Вот же…с-с-суки зубастые! Как по этим зубам получили, так сразу всё поняли!

- Так в чём и дело-то, Ал! С волчицами я ни разу не схлестнулась, всё с мужиками. Ну, немножко, когда Айка искали. А вот поди ж ты, до них сразу дошло, теперь не рыпаются! Да, я ведь тебе не рассказывала: ко мне Марфа недавно приходила, просила обратно взять, домоправительницей. Представляешь?!

- Да ты что-о-о?? - Аллочка поражённо уставилась на подругу. - Вот нахалка-то, а? Надеюсь, ты её спустила с лестницы?

- Нет, не спустила, - Соня улыбнулась, - я даже на секунду заколебалась. Ведь она, на самом деле, готовит очень хорошо, чистоплотная, ну и вообще… А потом как представила, что она будет везде лезть со своими указаниями и замечаниями, так сразу ей отказала. Ну, предлог-то у меня хороший: Аглая ещё раньше приходила, спрашивала, не возьму ли я её опять на работу, когда дом построим. Теперь она может на целый день к нам приходить, только ночевать, сказала, будет дома.

- А-а, я её видела, когда мельком на кухню заглянула, - кивнула Аллочка. - Нравится мне у вас. А пахнет-то как! Свежестью, чистотой… Потолки такие…интересные.

- Ага, лепнина. Это Серафима посоветовала. - Соня хихикнула: - вчера спать легли, а я, как дурочка, потолок разглядываю и Айку говорю: ‘смотри, в углу виноградная лоза с листьями переплетается, а с неё кисть ягод свешивается’. Он так обиделся, что я с ним в постели лежу, а думаю о каких-то финтифлюшках на потолке. Пришлось прощение зарабатывать. - Они посмеялись над обидчивыми мужчинами и вернулись в гостиную, где вовсю шло обсуждение предстоящего торжества: на десятое марта было назначено бракосочетание Айка и Сони.

Утром она проснулась ни свет ни заря. Повернулась на бок и стала разглядывать спящего Айка. Даже во сне его губы были упрямо сжаты. Она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к тёмным густым - вразлёт - бровям, невесомо очертила твёрдый подбородок. Заметила, как дрогнули ресницы и едва заметно раздулись ноздри. Усмехнулась: волк проснулся и перво-наперво обнюхивает её. Подвинулась поближе и поцеловала маленький шрамик у ключицы: - просыпайся, засоня! Ты не забыл? Сегодня ты собирался жениться на мне!

Он шумно, счастливо вздохнул, сгрёб её в охапку, притиснув к себе. Ткнулся носом куда-то ей за ухо и хриплым со сна голосом пробормотал: - завтра весь день проведём в постели, потому что у нас начнётся медовый месяц.

Соня чуть отдвинулась, насмешливо спросила: - на весь месяц в постель, или только завтра?

- Если ты не станешь возражать, то на весь месяц, - он не собирался выпускать её из объятий, одновременно прижимаясь к ней бёдрами, - плавно переходящий в гон!

- Да уж, - она шлёпнула по руке чересчур активно путешествующей по её телу, - а гостей куда денем?

С разочарованным стоном Айк отвалился на спину: - м-м-м… а давай уедем куда-нибудь? Анна Витальевна с Михаилом Ивановичем посидят, я думаю, с внучками, а Аглая им поможет. Да и Прасковья Агафоновна может быть не станет торопиться домой…

- Вставай, волчара! - она потянула его за руку с постели, - у нас в двенадцать часов регистрация!

Айк неожиданно дёрнул её к себе, и Соня, взвизгнув, упала на него: - а поцеловать? - вкрадчиво шепнул он ей на ушко. Она забилась в его руках, пытаясь вырваться из железных объятий:

- Айк! Сейчас же отпусти! Скоро Алла приедет мне причёску делать, а у меня ещё конь не валялся!

- Успеем, - он торопливо стянул с себя трусы, сдёрнул с неё рубашку. Сильные пальцы нетерпеливо сжимали, гладили грудь, бёдра, живот. Соня ничего не могла с собой поделать: она уже отвечала на его ласки, загораясь от поцелуев и прикосновений… Она слышала голоса на первом этаже: это Прасковья Агафоновна разговаривала с Аглаей. Но Айк, подсунув ладони ей под ягодицы, с силой прижимал её бёдра к своим и Соня прикрыла глаза - так жёстко, так яростно он обладал ею и отдавался сам.

Соня совершенно не желала устраивать торжественную регистрацию. Ведь весь ‘паршивый городишко’ был в курсе её затяжного противостояния с Айком. Ей хотелось тихо - скромно наведаться в ЗАГС, а потом посидеть дома, в тесном семейном кругу. Ну, ещё друзей пригласить. К сожалению, её никто не слушал. Ладно бы возражал один Айк. Уж с ним-то она бы справилась. Так нет, его поддержали её собственные родители, не говоря уж об Одинцовых и Звягинцевых. Соня осталась в одиночестве, тщетно стараясь убедить всех, что неприлично устраивать грандиозную свадьбу, имея двух дочерей и непростые, в прошлом, отношения с женихом. Айк её ни к чему не принуждал, вежливо слушая, что говорят Анна Витальевна с мужем, лишь иногда поглядывая на Соню, и она видела лукавые огоньки в тёмных глазах. Аллочка тоже активно участвовала в споре, призывая Соню не упрямиться, а устроить шикарный праздник. Олег деликатно помалкивал и влюблённо смотрел на жену, мысленно восхищаясь её умом и находчивостью, не говоря уж о красоте. Соня временами ловила его обожающий взгляд, направленный на подругу и насмешливо фыркала.

Оставшись в меньшинстве, Соня согласилась на ресторан и торжественную, с маршем Мендельсона, регистрацию. Против разукрашенных цветами и лентами машин отказалась категорически, и Айк, внимательно посмотрев ей в лицо и заметив тень недовольства, поспешно прекратил спор, миролюбиво заметив, что им не по восемнадцать лет и катание на машинах не доставляет удовольствия.

Соню немного расстраивало то, что на свадьбу не приедут родители Айка. Они прислали поздравление и подарки - серёжки с изумрудом Соне и запонки Айку. Серёжки ей понравились: изящное ажурное золотое плетение в форме капли с камешком в центре. Запонки ей показались массивными, но Айку они нравились.

Дворец бракосочетаний был невелик, но вид имел торжественный, с широкой длинной лестницей, ведущей к дверям из светлого полированного дерева. Небольшую площадь перед ним полукругом охватывали газоны, на которые летом высаживались цветы. Сейчас они были покрыты снегом, который уже местами подтаял, обнажив прошлогоднюю траву.

Айк с Соней и родителями скромно подъехали к ЗАГСу на своей машине. Она с облегчением отметила, что площадь была пуста, лишь несколько прохожих спешили по своим делам, с любопытством оглянувшись на них.

Следом подтянулись Звягинцевы, Карен и Герман с жёнами, Денис с Иваном. С кем-то приехала Аллочка, одна, без Олега. Соня, поднимаясь под руку с Айком по лестнице, тихо спросила: - а где Олег?

Тот, глянувшись и поискав глазами, недоуменно ответил: - не знаю… Он должен был детей к нам завезти и оставить их с Прасковьей Агафоновной и Аглаей, а потом приехать, но Алла здесь, а он где-то задержался. Да и Лукьянов что-то не приехал.

- Странно, - Соня хотела что-то добавить, но Айк уже открыл перед нею дверь.

Зал бракосочетаний ей понравился. Три громадных окна, лёгкие воздушные шторы, цветы, длинная красная ковровая дорожка, а в конце - большой стол, за которым стоит и улыбается им молодая женщина.

Регистрация прошла быстро: расписались, надели друг другу обручальные кольца - Айк, нагнувшись, поцеловал этот пальчик, а потом обнял жену и привлёк к себе, целуя. Родители, друзья обступили их, поздравляя, похлопывая Айка по спине. Соня, улучив момент, спросила Аллочку: - а где Олег?

Та отмахнулась: - да приедет, куда он денется! Соня заметила, как часто-часто моргает Анна Витальевна, а Михаил Иванович что-то говорит ей на ухо. Она отпустила руку Айка, подошла к родителям и обняла их, сразу обоих: - мама, ну ты что? Всё хорошо же, не плачь.

Мать глубоко вздохнула: - лишь бы ты была счастлива с ним, Сонюшка.

У выхода все столпились, пропуская вперёд молодожёнов. Соня вышла наружу вперёди Айка и остолбенела: вся площадь была запружена народом! Она в растерянности попятилась и наткнулась на мужа. Он придержал её за талию, наклонился и шепнул на ухо: - чего ты испугалась? Стая радуется вместе с нами. - Она легко вздохнула и уверенно шагнула вперёд. Площадь взорвалась аплодисментами, вверх полетели разноцветные воздушные шары и множество выпущенных из рук белых голубей. Где-то за толпой, на краю площади, слаженно и торжествующе взвыли волки. - Ой! - Соня с улыбкой обернулась на испуганный вздох матери, погладила её по руке.

Они с Айком почти спустились с длинной лестницы на площадь перед дворцом, когда толпа перед нею всколыхнулась. Соня посмотрела и удивилась: на чьих-то широких плечах к ним ехали дочери, размахивая ручонками, смеясь и подпрыгивая. Люди улыбались им, протягивали навстречу руки. Айк удивлённо нахмурился, шагнул вперёд. Толпа расступилась, и Соня увидела, как девчонки теребят за волосы и нещадно колотят по груди ногами, обутыми в зимние сапожки, Олега. Увидев отца, они дружно завопили и потянулись к нему. Олег помог им переехать на плечи Айка, и он вернулся и встал рядом с Соней. Мужчина, оправдываясь, сказал ей: - Прасковья Агафоновна сказала, что в такой день детям надо быть с родителями.

- Хорошо, - улыбнулась Соня, - спасибо, Олег! - Он облегчённо вздохнул и передвинулся поближе к Аллочке, ревниво поглядывая на расточающую направо и налево улыбки жену.

На площади стоял неимоверный шум. Люди что-то кричали, аплодировали, смеялись, но вдруг затихли, расступились, образуя коридор. И по нему, один за другим, след в след, как в тайге, к Соне стремительно бежали волки. Их было много, несколько десятков. Она услышала, как опять испуганно вскрикнула Анна Витальевна, как за её спиной отец встревоженно сказал: - что за чёрт! Соня, отойди назад! - но она почти не слышала их, улыбаясь навстречу мчащимся зверям. Они выскочили прямо к её ногам, и она увидела, что каждый из волков держит в пасти алую розу! По очереди они подходили к ней и опускались на брюхо. Соня выпустила руку улыбающегося Айка, присела на корточки и растроганно сказала:

- спасибо, мои дорогие! Я вас тоже люблю и никогда не забуду, как вы искали вместе со мной своего вожака! - Волки всё подходили, клали розы с обслюнявленными стеблями ей на колени, лизали её руки, но Соня ничего не замечала. Она радостно обнимала зверей за шеи, называла по именам тех, кого узнала, двумя руками гладила, ерошила густую жёсткую шерсть на загривках. Внезапно она увидела скромно ждущую своей очереди волчицу, и воскликнула: - Светка! Иди ко мне! Я вспоминала тебя сегодня! - Волчица протиснулась мимо зверей, вдвое крупнее её, лизнула Сонину руку. Та обняла её, прижала к груди, заглядывая в улыбающуюся морду: - в ресторан приходи, поняла? Я тебя ждать буду. - Бледная Анна Витальевна настороженно глядела на дочь и окруживших её волков. Подошедший Айк опустил дочерей на землю и те потопали вперёд, протягивая к зверям ручонки. Волки осторожно попятились, поджав хвосты. Айк засмеялся:

- боятся, что из них шерсть драть будут! Ну, бегите, пока до вас не добрались! - Звери дружно метнулись в толпу, которая подшучивала над ними, и растворились в ней.

Подошедший Айк опустил дочерей на землю, заметил: - нынче в цветочных киосках хорошо идёт продажа роз. - Дети потопали вперёд, протягивая к зверям ручонки. Волки осторожно попятились, поджав хвосты. Айк засмеялся: - боятся, что из них шерсть драть будут! Ну, бегите, пока до вас не добрались! - Звери дружно метнулись в толпу, которая подшучивала над ними, и растворились в ней.

Немаленький зал ресторана был полон. Столы, составленные большой буквой П не вместили всех гостей, и вдоль обеих длинных стен было поставлено ещё по ряду. Сидя рядом с Айком, Соня внимательно оглядывала гостей. БОльшую часть она не знала, и Айк шёпотом называл их. Главы администраций Демидово и Малой Ветлуги, председатели районных и поселковых Советов, несколько человек из Красноярской краевой администрации. Близко к ним сидел и насмешливо им улыбался плотный немолодой мужчина с чуть усталыми умными глазами и сединой на висках. Айк громко, ехидно сказал: - посмотри, Соня, на этого абсолютно бессовестного типа! - она смущённо поглядела на мужчину и покачала головой:

- нельзя так говорить, Айк!

Муж широко улыбнулся: - Соня, он обещал мне, что приедет накануне, я ждал его весь день, а он даже на регистрации не появился! Спасибо, хоть в ресторан приехал, а то вообще мог ограничиться телефонным звонком!

- Не слушайте его, Софья Михайловна, зверь дикий, что с него взять! - мужчина деловито складывал на большую тарелку ломтики ветчины, карпаччо, тонко нарезанную сырокопчёную колбасу. Соня с улыбкой наблюдала за ним. Он аккуратно промокнул губы салфеткой, отодвинув стул, подошёл к молодожёнам и протянул ей руку. Она вложила в его широкую ладонь свою, узкую, а мужчина, наклонившись, поцеловал её: - Софья Михайловна, я - Лукьянов. Тот самый несчастный полицейский, который уже двадцать лет мучается с этим великовозрастным оболтусом. Спасибо вам, что вытащили его из тайги, потому что я уж как-то привык к его дурацким шуточкам, и без них мне было бы скучно.

Айк, развалившись на стуле, с наслаждением и широкой улыбкой на лице слушал Лукьянова. Тот, сморщив нос, подмигнул ему и вернулся на своё место. Подняв рюмку с водкой, потянулся к Айку: - будь здоров, друг. Счастья вам обоим. - Опрокинул её в рот и крякнул: - хорошо пошла!

С другой стороны стола Кытах Арбай пробасил: - ты, Эдуард Андреич, хвост-то перед нашей Софьей не распускай, как бы тебе его не оборвали! - Сидящие рядом засмеялись, улыбнулся и Лукьянов.

Анна Витальевна наклонилась к Сониному уху: - жутковатый вид у этого мужчины. Он тоже волк?

- А? - Улыбающаяся Соня повернулась к матери, рассеянно сказала: - Кытах-то? Ну да, полярный волк, как Олег. Поэтому он такой большой. Полярные - они вообще крупные. А Серый, который рыжий, рядом с Кытахом сидит, он из Приморья, там волки мелкие, вымирающий вид, говорят.

- Господи, Соня, почему он серый, если рыжий??

Дочь засмеялась: - мама, его Сергей зовут, а Айнур, жена, - вон красавица сидит рядом с ним, зовёт его Серым. Ну и мы тоже так стали звать.

Анна Витальевна переглянулась с мужем. Тот усмехнулся, но ничего не сказал.

Шум за столами нарастал. Смех, громкие разговоры, стук столовых приборов и негромкая музыка с эстрады, где настраивали инструменты приглашённые музыканты.

Аллочка наклонилась к Соне. Пытаясь перекричать сидящих рядом, громко сказала: - слышь, Сонь, мы с Олегом поедем. Дети наверно не спят, а Прасковье Агафоновне с ними тяжело.

Анна Витальевна похлопала ту по руке: - оставайся, Алла. Пусть Олег нас с Мишей увезёт и возвращается, а мы с детьми посидим. Нас там трое соберётся, так что с шестерыми малышами как-нибудь справимся!

Аллочка неуверенно улыбнулась: - мне неудобно вас загружать, Анна Витальевна… Детей же ещё покормить надо…

- Так я покормлю. Ты молоко сцедила?

- Ага, в холодильнике стоит. Им на раз поесть хватит.

- Ну, тогда мы поехали. - Родители, вслед за прислушивающимся к разговору Олегом, вышли из-за стола.

Соня продолжала рассматривать гостей - весёлых, улыбающихся, поднимающих тосты за молодых, их родителей и детей как имеющихся, так и будущих и думала о том, что отныне и навсегда её жизнь связана с ними. Взрыв смеха за боковыми столами привлёк её внимание. Там Карен, в лицах, рассказывал, как пришедший в сознание Айк сорвал с груди датчики, контролирующие работу сердца, от чего прибор показал его остановку, и он, Карен, матерясь и проклиная вожака, упорно старающегося умереть, чуть не нагишом ворвался в палату и увидел вон ту, совершенно счастливую парочку.

Вечером, лёжа в постели в объятиях Айка, Соня пробормотала: - Айк, я работать буду. На этой неделе пойду узнавать насчёт садика, а потом стану искать работу.

Он смешливо фыркнул ей в макушку: - уборщицей?

- Не твоё волчачье дело! Пусть только посмеют отказать! Я их вызову на поединок, а ты убьёшь.

- Конечно убью любого, на кого укажешь, - она слышала в его голосе смех и лениво шлёпнула его по спине:

- перестань смеяться, зубастик, иначе я лишу тебя сладкого!

- О, нет, только не это! - он принялся целовать её, энергично переворачивая на спину.

- Погоди, - Соня отодрала от себя его руки, - давай, поговорим!

- Давай. - Он приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо. - Соня, подумай сама: ты сможешь работать только у меня или с своей собственной фирме. Больше нигде.

Она подумала, неохотно согласилась: - наверно, ты прав.

- Конечно. Ведь любой, кто примет тебя на работу, попадает в странную ситуацию: с одной стороны, он твой начальник, но, как волк, он целиком и полностью тебе подчинён. Можно представить такую коллизию: он сделал тебе замечание, а ты приказала ему покончить жизнь самоубийством. И он никуда не денется, подчинится.

- Смешно, - она куснула его за нижнюю губу, - но у тебя работать я не хочу. Это будет смех и имитация, а не работа. Вот знаешь, Айк, у меня есть мысль: может, мне открыть какую-нибудь приёмную при Совете стаи? Вопросов-то уйма. Народ идёт и идёт, на улице останавливают, а так будут приходить в определённое время и в определённое место.

- Мысль неплохая, Соня. Совет может даже выделить деньги под это дело. Нужно арендовать небольшое помещение из двух - трёх комнат и определить круг вопросов, которыми ты могла бы заниматься. - Он повернулся на спину и задумался, глядя в потолок. Соня уселась на него сверху, с любопытством заглядывая ему в глаза:

- расскажи, о чём ты думаешь?

- Хм, пожалуй, ты одна не справишься. Ещё нужен секретарь. - Он слегка покачал Соню, сидящую у него на бёдрах, игриво спросил: - я заслужил сладкое?

- Нет, пока не заслужил, но так и быть, получишь его авансом, - она засмеялась, падая ему на грудь.

Совет стаи поддержал решение о создании приёмной, и назначил Соню её заведующей. В помощь ей учредили должность секретаря, и Соня предложила занять её Светке. В городской администрации нашлись три пустующие комнаты, в которых и разместилась Приёмная Совета стаи. Они даже не ожидали, какая лавина дел обрушится на них, но всё же Соня подумала, что первые два-три месяца будет работать лишь до обеда. Дети пошли в детский сад и, к её удивлению, восприняли это спокойно, хотя она и решила какое-то время забирать их домой пораньше. Малышки не плакали и не требовали маму, а с удовольствием участвовали во всех играх и были столь активны и энергичны, что вечером засыпали прямо на руках у отца, уносящего их из ванной в постели.

Заканчивался март, ярко светило солнце, в тайге, на прогалинах расцвели первые подснежники и оживившиеся с приходом весны птицы на все голоса славили пробуждение природы. В городе незримо ощущалось всеобщее оживление. На улицах собиралась группками молодёжь, в парке вечерами играла музыка. Соня обратила внимание, что несмотря на то, что 8 Марта давно прошло, она встречает много мужчин с цветами в руках. Какое-то приподнятое настроение, предвкушение радости было у всех.

Приехавший с работы Айк тоже смущённо вертел в руках букетик подснежников. Пушистые нежно-сиреневые цветы грустно опустили головки в его горячих ладонях. Соня отобрала букетик, налила в кухне холодной воды в маленькую керамическую вазочку и поставила в неё подснежники. Айк подошёл сзади, обнял, потёрся щекой о Сонин затылок, потом ткнулся носом и, глубоко вдохнув, шепнул: - твой запах сводит меня с ума, родная. - Она повернулась к нему, обняла за шею, лукаво улыбнулась, заглядывая в глаза, в которых плескалось пламя желания и сумасшедшей, обжигающей страсти. Он тихо, по-волчьи зарычал, наклоняясь к её с готовностью подставленным губам. Наступало Время гона.