Время ласточек

Глава девятая Мутные серые звезды

Когда Лиза грустила, ее глаза становились ярко-зелеными, как листья салата. В обычное время они сверкали серым, синим, наливались грозовой мутью. Это было у нее от отца.

С этим «отцом» был связан самый огромный скандал в жизни Нины Васильевны, но Лиза об этом, разумеется, не знала. А Нина Васильевна замечала сходство с неприязнью: ворчала, что дочь в отца и что придется терпеть ее рядом.

Нина Васильевна часто выходила замуж, объясняя это тем, что ей не везло в личной жизни. На самом деле она была сногсшибательной красавицей. Примерив роль ветреницы в юности, она так и не смогла остановиться – ни в зрелом, ни даже в пожилом возрасте.

Ее предки происходили из села Антоново, но она отчаянно отрицала это, когда-то сорвавшись в город и с огромным трудом там осев.

Несколько браков, рождение Ленуси (которую Нина Васильевна тоже не хотела, но сделала смыслом своей жизни), женихи, мужья… Наконец, связь с Лизиным отцом – и ужасные проблемы с Комитетом госбезопасности.

Ленусь унаследовала красоту матери, и в конце восьмидесятых беспрепятственно делала карьеру модели у Славы Зайцева.

Нина Васильевна растила Лизу, с огромным трудом подбирая к ней ключики, а зачастую не подбирая, а ломая и терзая грубым обхождением. Лиза росла постоянно запертой в квартире или чуть ли не на поводке у дома, чтобы матери было легче докричаться и не переживать, что с ней что-то случится.

Лизу не любили в школе: она была резкой и могла подраться. Но учиться ей было легко. Правда, невесело.

Мать и Ленусь часто выясняли отношения на повышенных тонах. Лиза пряталась в кладовке и в моменты этих ссор вырезала из бумаги платья для кукол.

Несмотря на ссоры и ругань, Нина Васильевна любила Ленусь больше. С ее отцом она прожила совсем недолго и рассталась безболезненно. Не то что с отцом Лизы, где присутствовала некая сильная страсть. Поэтому Лиза приняла эмоции, превратившие страсть в ненависть, на себя.

Ленусь очень рано вышла замуж за перспективного парня из рабочего района. Воспользовавшись смятением девяностых, он ловко завел свое дело, частично основанное на крови и бандитизме – и приносящее семье стабильный доход. В обмен семья должна была помалкивать и жить «в его стиле». Ленусь быстро поняла, что значат для такого человека послушание и тыл.

Сколько перебывало в доме оружия, денег, предметов дефицита – никто не считал. По тем временам Ленусь, Нина Васильевна и Лиза жили очень неплохо.

Но был один нюанс. Нина Васильевна алкала личной жизни, а Ленусь и ее муж Мишуня не собирались никуда съезжать из квартиры. Им было хорошо. Центр, тишина, свобода, хорошие соседи. Всегда завтрак, обед и ужин, приготовленный «мамочкой». Но «мамочка» стала думать, что еще не все потеряно, и вышла замуж за Бориса.

Отцом Лиза его назвать так и не смогла. А вот Ленуся смогла, она была поуживчивее.

Ленуся обладала ужасным характером, но один большой плюс перебивал все: Ленусь была щедрой и деньги мужа проматывала со скоростью света.

Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч долларов были прогуляны ею. И чувствуя за собою небольшую вину, Ленусь была добра ко всем, а Нина Васильевна умела считать деньги.

И Борис влился в такую семейную жизнь как ни в чем не бывало. Можно, конечно, сказать, что Борис хорошо пристроился. Ну да. Так сказать можно. Он, действительно простой деревенский в юности, все мог делать руками, правда, наблюдая за поступлением средств в семью, с годами обнаглел.

У него были коллекции удочек и спиннингов, инструментов, техники.

Мишуня, помогая им, не считал, сколько дает. Например, он однажды вытащил из кармана двести тысяч рублей и подарил сельскому попу, отчего тот чуть не потерял сознание.

Просто Мишуня вспомнил рано умерших родителей и детский дом.

Время подобных наступало неумолимо. И хоть совсем недавно Мишуня снял свой малиновый пиджак с воротничком-стойкой и одевался скромнее, на груди все равно висел полукилограммовый золотой крест Фаберже, запястье украшали «Ролекс», а шкаф ломился от «Бриони».

Так же, «в его стиле», жила и Ленуся.

Все бы ничего, но Лизу не устраивала такая жизнь. Она чувствовала себя лишней – обузой, от которой всем лучше избавиться.

Но и расстраивать мать Лиза не хотела. Боялась, что начнется снова жизнь без отца, все эти слезы, истерики, отчаяние… В ее детстве дважды одинокая мать считалась совсем из рук вон падшей и доступной. Нина Васильевна, хлебнувшая сплетен, заткнула недоброжелателей новым замужеством – и теперь только и делала, что дразнила завистников удачной жизнью.

Вызывать зависть у нее всегда получалось отменно.

Однажды Лиза спросила мать, нельзя ли ей написать отцу письмо или хотя бы взглянуть на его фотографию.

Но на общих (и без того немногочисленных) фотографиях вместо отца зияли дыры: мать сделала их маникюрными ножницами. Себя она оставила – потому что была действительно хороша.

В ответ на Лизину просьбу мать обвинила ее в предательстве и долго дулась. А еще нажаловалась Ленусе, которая надавала Лизе затрещин. Это тоже было у них обычным делом.

С тех пор Лиза больше не поднимала вопрос об отце.