Все по-настоящему

Глава 5 Клим

Просыпаюсь от того, что где-то за дверью, в глубине коридора, начинает жужжать пылесос. Переворачиваюсь с боку на бок, кряхтя, встаю. Дерьмо. Я опять уснул в офисе! От неудобной позы все тело затекло, а шею напрочь заклинило. Ну, вот и какого черта я не разложил проклятый диван? Или хотя бы туфли не скинул…

Иду в ванную, умываюсь. Упираюсь ладонями в мраморную столешницу и поднимаю взгляд к собственному отражению в зеркале. Не то, чтобы я слишком парился по поводу своей внешности, но… С этим точно надо что-нибудь делать. Например, больше отдыхать, спать хотя бы по шесть часов в сутки и нормально питаться. Растираю руками лицо – жаль, что вот так запросто не разглядишь усталость, и выхожу прочь из ванной. В офисе никого. Не спит разве что служба клининга, рабочий день которой начинается за пару часов до всех остальных. Киваю девочкам в униформе и, зевая на ходу, шаркаю к лифтам. Гришу я давно отпустил, поэтому за руль сажусь сам. Домой… Может быть, даже попробую сделать себе выходной. Потому что устал просто нечеловечески.

А город, как назло, стоит в пробках. За ночь намело снега, и снегоуборщики не справляются. Колеса буксуют в вязкой снежной каше, нетерпеливо гудят клаксоны, а я изо всех сил стараюсь не уснуть прямо посреди этого февральского Армагеддона. По радио совсем не по-утреннему бодрый диктор поздравляет страну с Днем влюбленных. Никогда не понимал этого праздника. Да и не праздновал его никогда. Хотя… нет. Однажды было. С моей бывшей… Ужин в пафосном ресторане, изысканное белье… Секс, который должен был стать особенным, но не стал. Трахался я в то время по большей части с работой. Хотя, почему в то время? Сейчас в этом плане ничего не поменялось. Зажмуриваюсь, в попытке припомнить, когда у меня в последний раз был секс, и… не могу. А самое удивительное, что даже не хочется… Вообще ничего не хочется. А впрочем, вру! Имеется за мной один грешок. Снова притормаживаю на светофоре и мысленно возвращаюсь в ночь накануне Сашкиной свадьбы.

Я не сплю, зачем-то прислушиваюсь к звукам притихшего дома. Сначала в гостевой ванной шумит вода, потом все смолкает. В тишине квартиры шаги Таткиных босых ног звучат ненормально громко. Она пьяная, а значит, не представляет для меня интереса. Клянусь, сначала я вообще не думаю ни о чем таком. Ну, или загоняю эти мысли подальше, не знаю… Но все меняется, стоит ей открыть дверь в мою спальню и скинуть с себя полотенце. В противоположную от кровати стену вмонтирован огромный аквариум. И его подсветки вполне хватает, чтобы разглядеть Татку в деталях. А смотреть там действительно есть на что. Она безупречна. Маленькая, ладная, красивая… С длинными ногами, покатыми бедрами и самой шикарной грудью из всех, что я когда-либо видел. Татка пересекает комнату, забирается под одеяло и прижимается ко мне со спины. Клянусь, острые пики ее сосков оставляют на моей коже ожоги.

– Я люблю тебя, – шепчет, прокладывая дорожку вниз по лунке позвоночника. У меня крепко стоит – стыдиться нечего, но когда ее проворная ладошка скользит вниз, я отвожу Таткину руку, не давая себя коснуться. Потому что… ну, она же пьяная, господи! И наверняка меня с кем-то спутала. С тем, кому сейчас признается в любви. Выбираюсь из постели, бормочу что-то наигранно бодро о том, какая она пьянь, и тихонько ретируюсь из собственной же комнаты. Ага… она – пьянь. А я – гребаный извращенец. Никак иначе я свой стояк объяснить не могу.

Возвращая меня в реальность, наконец, загорается зеленый, я проезжаю еще пару кварталов, чудом проскакивая светофоры, и сворачиваю к своему дому. По случаю утра на въезде в паркинг – ни одной машины. А вот на выезде – целая очередь. Паркуюсь. Ставлю машину на сигнализацию и топаю к лифтам, когда замечаю прелюбопытнейшую картину.

– Лорд… Ло-о-о-орд! Кыс-кыс, мой хороший…

Взгляд залипает на выпяченной вверх Таткиной попке.

– Ах ты ж маленький мохнатый засранец! – пыхтит она, в безрезультатной попытке выловить из-под машины спрятавшегося кота.

– Нужна помощь? – подхожу ближе.

Тата оборачивается, сдувает упавшие на глаза пряди и неуверенно пожимает плечами:

– Там мой кот. И если, – она подносит к лицу телефон, – через пять минут мы не выедем, то плакала наша кастрация.

Последнее слово заставляет меня передернуться. Сажусь на корточки рядом с Таткой, полы пальто укрывают асфальт, но мне плевать. Заглядываю под машину:

– Эй, парень! Сиди там и не высовывайся. Мой тебе совет.

– Ха-ха! Очень смешно, – обиженно сопит Татка. – Он же не в твои ботинки нагадил!

– И только за это ты готова лишить мужика самого драгоценного? Очень по-женски! Да еще какой день выбрала – это ж надо…

– Какой? – сузившиеся в щелочку глаза Татки не сулят мне ничего хорошего, но мне почему-то нравится ее дразнить.

– Так День всех влюбленных. Как ты ему после этого будешь в глаза смотреть?

Татка закусывает губу и хлопает желтыми, как у сидящего под машиной кота, глазами. Разница лишь в том, что у нее они не светятся в темноте. А я снова залипаю на ней и пропускаю момент, когда кот выбирается из своего укрытия. Возвращаюсь в реальность, лишь когда он с громким обиженным «Мя!» сигает мне на руки. В последнюю секунду успеваю его подхватить, неуклюже заваливаясь на задницу.

– Стасян? – открываю рот, с трудом узнавая в подстриженном едва ли не под ноль коте, свою, когда-то пушистую, потеряшку.

– Мя! – жалуется тот и бросает через плечо на Татку полный осуждения взгляд.

– Стасян! Нашелся! Ну, надо же… Я уже решил – все! Потерял тебя…

Говоря откровенно, я никогда не думал, что вот так прикиплю к животинке. Ну, может быть, к собаке… Лабрадору там, или ротвейлеру. Но к коту… Нет, такого я не мог и представить. Так что, когда в закутке у входной двери обнаружился не пойми откуда там взявшийся маленький, едва открывший глазки котенок, думал, накормлю его и отправлю в люди. Ну, знаете, в какой-нибудь приют для животных. Но Стасян задержался на день, потом на два, потом на неделю, а спустя месяц я вынужден был признать, что он прописался в моей квартире навечно.

– Так это твой кот?!

– Угу. А ты мало того, что сделала ему совершенно идиотскую стрижку, с которой он в глаза другим котам не сможет смотреть, так еще и хотела кастрировать… – шиплю, поднимаясь с асфальта.

– Мя!

– Никогда ее не простим. Ты прав.

– Да не подстригала я его! Он уже был такой, когда я нашла его на помойке. А то, что кастрировать хотела, так это… это потому, что он не оставил мне выбора!

– Мя! – возмутился Стасян, презрительно косясь на Татку.

– Ах ты ж… Ах ты ж… врун! Гадкий шерстяной мешок с костями! Я тебя спасла от голодной смерти, и вот, значит, какая благодарность?! – взъелась Татка, уперев руки в бока. И это, наверное, выглядит смешно… Но она так горяча в гневе, что лично мне становится совсем не до смеха.

– Так это точно не ты его подстригла? – в горле пересохло, и оттого мой голос звучит чуть более хрипло.

– А какой мне смысл тебе врать?! – И впрямь. Смысла никакого. Поэтому я неопределенно пожимаю плечами и крепче прижимаю к себе удивительно тощего из-за отсутствия пушистой шубы друга. – Так, ладно… Раз вы нашлись, я, пожалуй, пойду. Займусь чем-нибудь полезным. Как я понимаю, кастрировать ты его не собираешься?

– Мя! – возмущается Стасян и пребольно впивается когтями мне в руку. Будто это я озвучил такую крамольщину.

– Нет, конечно! – успокаивающе чещу Стасяна за ухом.

– Тогда я отменю запись к ветеринару. Счастливо оставаться.

И прежде, чем я успеваю среагировать, Татка скрывается в лифте. Переглядываемся с котом. К которому, откровенно говоря, у меня тоже имеются претензии, но я так рад, что он нашелся, что позволяю себе лишь легонько его пожурить за неподобающее поведенье в гостях.

С опозданием замечаю брошенную Таткой переноску. Она здорово потратилась на Стасяна – факт. Прибавь к этому ботинки, которые он испортил, затраты на корм и лоток… Выходит, я задолжал Татке немалую сумму, которую следовало бы вернуть. Поднимаемся домой. Только там спускаю Стасяна с рук, радуясь, что мне больше не придется возвращаться в пустую квартиру. Я, может быть, поэтому в офисе и ночевал – потому что здесь тошно было.

Наступая на задники, разуваюсь. Не понимаю привычки ходить по дому обутыми. На часах нет и девяти, я планировал выспаться, но случившиеся события снимают сон, как рукой. Пока Стасян заново обнюхивает свои владения, насыпаю ему корм. Сам бы тоже от завтрака не отказался, но в холодильнике – шаром покати. С тех пор, как уволилась моя повариха, я все не найду времени, чтобы подобрать ей замену. Да и вообще мне сложно впускать постороннего в дом.

Достаю телефон, открываю приложение с доставкой. Вся лента пестрит вызывающими алыми сердцами. Господи, какая безвкусица… Еще больше радуют праздничные названия блюд. Салат «Стрела Амура», ростбиф «Пылающее сердце» и макароны «Для любимой».

Пока я прикидываю свои шансы выиграть суд по делу о дискриминации холостяков, что-нибудь вроде «Одинокий волк Клим Терентьев против ДеливириКлаб», Стасян запрыгивает на бар и, важно расхаживая между бутылками, обнюхивает все кругом.

– Думаешь, стоит выпить?

Вообще-то я стараюсь этим не злоупотреблять. Пить одному в четырех стенах как-то… странно. Беру из бара бутылку Просекко… кручу в руках. Вообще-то, при желании, мне, наверное, не составит труда найти компанию на сегодняшний вечер. Просто подними трубку и набери… Настю, Лизу или Сюзанну. Но я не уверен, что мне это нужно. К тому же как-то неправильно женатому мужчине… Так, стоп! Я ведь женат. Женат на симпатичной молодой женщине, которая несколькими этажами ниже наверняка томится одна. Или… Черт! Вполне возможно, что не томится. Скорее всего, так и есть… Скорее всего, она ждет того, кому признавалась в любви, лежа, на минуточку, в моей постели! Не знаю, почему эта мысль задевает меня так сильно. Ну, ведь глупость чистой воды! Да если бы не чертово радио, я бы и знать не знал об этом проклятом празднике… Какое мне дело, как она планирует его провести?

Отставляю в сторону бутылку и иду в душ. К черту это все…

А еще спустя час плюю на все и все же выхожу из квартиры. В руках все та же бутылка Просекко. Подарок так себе. Вроде как не настоящий. Впрочем, жена у меня тоже фальшивая, так что…

Спускаюсь на пятый этаж. Ну, вылитый принц – в домашнем и сланцах на босу ногу. Прикладываю палец к звонку и замираю, давая себе последний шанс сбежать. Но какой-то чертик внутри заставляет меня надавить на кнопку. Десять секунд… двадцать. И хоть за дверью явно слышится шум, открывать мне никто не торопится. Чувствую себя – дурак дураком. И уже хочу уйти, когда, наконец, мне открывают.

– Э-э-э… Привет. Что-то случилось?

Татка тоже в домашнем. В удобных застиранных не меньше моих штанах для йоги, футболке с растянутым воротом и с томатными разводами на щеке. Но поражает меня не это. А сидящая на её бедре девочка. И две другие кудрявые головы, с любопытством выглядывающие из-за двери.

– Да так. Хотел отметить день Валентина, – демонстративно вытягиваю перед собой бутылку и снова кошусь вниз на детей.

– Ну, проходи, раз хотел, – чему-то улыбается Татка. – У нас как раз бозбаш поспел. Ты голоден?

Татка отходит в сторону. Я нерешительно переступаю порог и с наслаждением вдыхаю витающие в воздухе вкусные ароматы. Мясо, томаты, чеснок… Еще немного, и я закапаю натертый до блеска пол слюной. Под любопытными взглядами улыбающихся детей стаскиваю сланцы.

– Это мои племянники. В честь праздника их родители решили устроить себе романтик, а мне отвели роль няньки. Это – Гамлет, это – Наринэ, а эта прекрасная малышка эээ… кажется, моя внучатая племянница Седа. Ну, что стоишь? Пойдем праздновать. Где-то в ящике был штопор. Тебе побольше положить? – Тата спускает с рук малышку, и дети, схватив какие-то сладости, уносятся из кухни прочь. А я послушно открываю шкафчик, достаю штопор и принимаюсь откупоривать бутылку. Повисает уютная пауза, которую зачем-то, скорее всего по привычке, я тороплюсь нарушить:

– А почему детей решили свалить именно на тебя? Твой мужчина разве не захочет провести этот день… хм… иначе?

– Мой мужчина? – вскидывает брови Тата, ставя на стол передо мной тарелку с густым, одуряюще пахнущим супом.

– Ну… Тот… с которым ты меня тогда спутала.

Несколько секунд Татка смотрит на меня абсолютно непонимающе. Потом отворачивается и отвечает странным голосом:

– Нет… Думаю, не захочет. Мои чувства, к сожалению, не взаимны.