5

У Стефани было ощущение, что сбылись все ее самые ужасные кошмары.

Марко – Джанмарко Маринелли. Это единственное, что потрясенная Стефани могла сейчас воспринимать. Единственное, что имело какой-то смысл в этом внезапно рухнувшем мире. Но то, что составляло этот смысл, было ужасно и разрушительно. Марко-разбойник исчез, растворился в воздухе, уничтожил себя несколькими небрежно – даже с гордостью – сказанными словами. Стефани не могла поверить, что ее глупое жестоко обманутое сердце кричит от горя при этой мысли.

Она действительно тосковала по нему. Тот Марко, который был злодеем, похитителем и лжецом, устраивал ее, и она смирилась с его отрицательным образом. Она позволила ему очаровать себя, стала почти доверять ему. Но она не знала всей глубины его лжи, не предполагала, насколько широко простирается его обман. Теперь, когда она узнала это, ее мир разлетелся на мелкие острые осколки, которые грозили изрезать душу, если Стефани будет думать об этом и дальше.

– Я сказала – убери свои руки.

– Убрать? Стефани, дорогая…

Марко впервые видел, чтобы человек так резко менялся в одно мгновение. Он только что держал в своих объятиях горячую, чувственную, полную страсти женщину. И вдруг – он не успел даже заметить, как это произошло, – она превратилась в ледяную мумию, будто в ее венах внезапно замерзла кровь.

Молниеносная перемена подействовала на него так сильно, что у Марко возникло ощущение, будто его ударили. Он даже отклонился назад под действием силы, с которой Стефани оттолкнула его, – хотя она не сдвинулась с места. И даже не дотронулась до него.

– И больше не смей называть меня “дорогой”! Я тебе не дорогая! Я вообще тебе никто!

– Что случилось?! Что происходит?

– Не то, на что ты рассчитывал! – огрызнулась Стефани.

Она смотрела на него с таким отвращением, что Марко отступил на шаг. Пальцы его разжались, и длинная юбка подвенечного платья упала, прикрыв ноги Стефани.

– И больше ничего не случится! – продолжала кипятиться Стефани. – Я скорее умру, чем допущу это!

– Умрешь так же, как собиралась убить меня, если я только дотронусь до тебя? – ехидно осведомился Марко.

Он испытывал шок и абсолютное непонимание того, что происходит со Стефани. Его уже начала мучить жестокая боль потери чего-то очень важного и настоящего. Сильно возбужденное тело, настроенное на освобождение сексуальной энергии, на полное удовлетворение страсти, уже понимало, что этого не будет. Раздражающее недовольство вылилось в холодное бешенство, которое Марко трудно было скрыть.

– Посмотри на меня, дорогая. Посмотри, я сказал! Я не только дотронулся до тебя, я сделал больше! Я целовал и ласкал тебя. Я только не снял с тебя платье, а в остальном я делал с тобой все, что делает мужчина с женщиной в минуту обоюдной страсти. Но ты даже не думала возражать, не произнесла даже короткого слова “нет”.

– Это… – начала Стефани осевшим голосом. Но Марко пресек ее слабую попытку сказать что-то. Слова лились из него, как вода из прорвавшей дамбу реки, которую невозможно остановить.

– Я мог бы овладеть тобой прямо здесь, около этой стены. И ты еще подстегивала бы меня. А теперь вдруг ведешь себя, как старая дева или монашенка, давшая обет целомудрия.

– Да, после того как я узнала, кто ты! Стефани бросила эти слова в лицо Марко, как бы оправдываясь перед ним, объясняя, почему стала так себя вести. Марко Маринелли. Она разрешила Джанмарко Маринелли трогать себя, целовать… и даже больше. Одна мысль об этом вызывала у нее озноб.

Поздно, слишком поздно вспомнила Стефани о том, что ей говорил Филип. “Ты должна остерегаться одного человека, он может причинить твоему отцу большой вред. Это – Джанмарко Маринелли. Он самый настоящий головорез. Злобный, жестокий, лишенный каких бы то ни было моральных принципов. Деньги, присвоенные твоим отцом, для Маринелли не долг, который мистер Роуленд обязан вернуть, а личное оскорбление. А если он еще обнаружит, что твой отец подделывал цифры в бухгалтерских книгах, он заставит его расплачиваться кровью. Он же итальянец”.

Итальянец. Значит, она правильно угадала. Стефани ругала себя за то, что у нее не возникло ни малейшего подозрения, едва она услышала имя “Марко”.

– После того как узнала, кто я? – насторожился Марко. – Значит, мое имя тебе небезызвестно?

– Еще бы! Мой отец работает у тебя бухгалтером. И я… я собиралась выйти замуж за Филипа… я знаю, что вы с ним деловые конкуренты. Стефани также знала – и это был общеизвестный факт, – что ее жених и ее похититель недолюбливали друг друга. И в бизнесе, и лично они были на ножах примерно уже год.

– Конкуренты – слишком мягко сказано, – уточнил Марко.

Услышав в его голосе угрозу, Стефани испуганно поежилась.

Если бы она хотя бы знала, почему он похитил ее! Может, из-за каких-то деловых интересов ее так называемого жениха? Например, Марко хотел увести у Филипа какой-нибудь выгодный контракт. Но, возможно, дело обстоит хуже. Он похитил ее, потому что она дочь Энтони Роуленда? Марко решил взять ее в заложницы, чтобы заставить ее отца быть более покладистым и выплатить украденные у него деньги. И если причина действительно в этом – у Стефани по коже побежали мурашки, – то пройдет очень много времени, прежде чем Марко освободит ее. Такую сумму денег нелегко собрать. Стефани была уверена, что отец не сможет выплатить Марко то, что должен. Разве она не из-за этого согласилась на клоунскую свадьбу с Филипом? Именно поэтому. Ради отца она согласилась выйти замуж за богатого мужчину, который поможет ему выплатить долг.

– Приятно слышать, что ты, по крайней мере, помнишь своего покинутого жениха, – со злым презрением добавил Марко. – Хотя память к тебе вернулась, скажем прямо, с запозданием.

– Конечно, я помню его! – возмутилась Стефани, пытаясь вернуть утерянные позиции. – Он, наверное, сходит с ума от беспокойства.

– Совсем наоборот. И ты скоро узнаешь об этом. Твоему жениху было чем себя занять. Я даже сомневаюсь, что он заметит твое отсутствие. – Марко улыбнулся холодно и жестоко, на Стефани будто вылили ведро ледяной воды. – У меня такое впечатление, что вы с ним составили бы великолепную пару. Скажи, пожалуйста, – он прислонился спиной к стене и обвел Стефани с головы до пят медленным взглядом, – вот это роскошное белое платье. Ты действительно имеешь право носить его или надела, чтобы соблюсти обычай? Или, главным образом, для того, чтобы скрыть кое-какие грешки, как в наши дни делают очень многие?

– Тебя это не касается! – огрызнулась Стефани.

Но, к сожалению, желаемого эффекта от ее вызывающей позы не получилось. Она взглянула на себя, и у нее сразу пропало задиристое настроение.

Смятый лиф красивого подвенечного платья, спущенный нетерпеливыми руками Марко, по-прежнему торчал на талии. Высокие упругие груди были открыты его обжигающему взору. На их нежной атласной коже виднелись красные пятна – следы его страстных поцелуев.

Стефани густо покраснела и стала торопливо приводить себя в порядок. Она схватилась за лиф, неловко просунула руки в проймы рукавов и подтянула их к плечам. Это она смогла сделать сама, все остальное требовало посторонней помощи. Самостоятельно застегнуть десятка два крошечных перламутровых пуговиц, расположенных на спине, она, конечно, не могла. Это сделала ее мать перед тем, как уехала в церковь. Марко был последним человеком, кого Стефани попросила бы помочь ей. Так что ей пришлось поддерживать лиф обеими руками, чтобы он снова не сполз на талию. Она вообще должна была следить за каждым своим движением, потому что малейшая неловкость могла привести к катастрофе.

– Ты обещал, что я смогу позвонить своим родителям, – резко сказала Стефани, пытаясь обрести почву под ногами, которая быстро уходила из-под нее.

– Пожалуйста, – спокойно отозвался Марко. – Только учти, я буду присутствовать при твоем разговоре. – Увидев, что она собралась возразить, он насмешливо добавил: – Неужели ты и в самом деле принимаешь меня за дурачка? Думаешь, я не понимаю, какие мысли крутятся у тебя в голове? Не догадывался, какие ты строила планы, когда мы ехали сюда? Не отказывай мне, пожалуйста, хотя бы немного в здравомыслии.

Я не отказала бы тебе в гораздо большем, подумала Стефани. Сейчас она готова была поверить в то, что он обладал способностью читать ее мысли. Действительно, что бы она ни делала, Марко всегда оказывался на шаг впереди. С возмутительной легкостью он разгадывал все ее уловки и расстраивал планы без малейшего труда.

Поддерживая лиф платья обеими руками, Стефани направилась к телефону. Марко наблюдал за ее усилиями сохранить достоинство с откровенным весельем. Его синие глаза блестели дьявольским огнем.

– Ты не считаешь, что немного поздно беспокоиться о сохранении своей невинности? – иронично протянул он. – В конце концов, я видел практически все. И даже больше.

– Но это не значит, что я позволю тебе подглядывать в замочную скважину в любое время суток! С этой минуты держи свои любопытные глаза и беспокойные ручки при себе.

Стефани снова стала вести себя высокомерно и пренебрежительно по отношению к нему. Марко оставалось лишь скрежетать зубами. Стефани Роуленд оказалась совсем не такой, как он ожидал, составив о ней мнение на основании данной Сильваной характеристики. В результате его собственное поведение стало настолько непредсказуемым, что Марко едва узнавал себя.

Он давно миновал возраст, когда его поступками управляли гормоны. И тем не менее сегодня он ведет себя так, будто в него вселился другой человек и диктует ему, что делать. Обычно Марко гордился тем, что обращается с женщинами уважительно и внимательно. Но со Стефани вся его тщательно отработанная утонченная манера поведения рассеялась как туман под солнечными лучами.

Впрочем, она тоже хороша. Ему не пришлось ее уговаривать. Марко не почувствовал даже намека на сомнение или колебание. Несмотря на то, что Стефани находилась буквально на пути к алтарю, где ее ждал другой мужчина, она реагировала на него, на Марко, так, будто для нее в мире не существовало других мужчин, кроме него. Это лишь доказывало, что белое свадебное платье, символ чистоты и невинности, никакой не символ, а обыкновенная ширма.

Права была Сильвана, подумал Марко. У этой женщины мораль уличной кошки, поэтому она заслуживает, чтобы с ней соответственно и обращались.

Стефани подошла к телефону и быстро набрала свой домашний номер.

– Стефи, родная, наконец-то!

В чем дело? – удивилась она. Тон отца неприятно насторожил Стефани. Она ожидала услышать от него совсем другое, но после того, что с ней произошло сегодня, ее мозг воспринимал все не очень четко. Поэтому Стефани не могла понять, что именно в голосе отца показалось ей не соответствующим ситуации, в которой она оказалась.

– А я ждал, когда ты позвонишь!

– Ты ждал…

У Стефани все мысли смешались, когда она наконец поняла, что у нее вызвало беспокойство. Почему, услышав первые слова отца, она вдруг насторожилась. Ее отец не был потрясен. Он не был даже удручен или озабочен, если судить по его голосу, хотя должен был сидеть как на иголках, ожидая ее звонка. Можно было подумать, что он не видел, как три часа назад его дочь увез в машине какой-то неизвестный мужчина. Дочь не появилась на собственном венчании, которое, кстати, должно было спасти его шкуру. Но все это, казалось, совсем не волновало Энтони.

– Пап? – У Стефани от потрясения дрожал голос. – Как мама?

Сейчас для нее это был самый главный вопрос. Мысль о больной матери, которой врачи запретили волноваться и рекомендовали избегать любых стрессов из-за больного сердца, беспокоила ее с самого начала этой истории. Стефани боялась, что в результате ее внезапного исчезновения у матери может случиться инфаркт или того хуже.

– Твоя мама чувствует себя хорошо. – Беззаботный тон отца опять поразил ее. – Это можно понять, – добавил Энтони. – Она ведь с самого начала не хотела, чтобы ты выходила замуж за Филипа.

Да, подумала Стефани, мама, пожалуй, была единственным человеком, кого мне не удалось обмануть. Луиза Роуленд видела, как старательно в последние несколько недель ее дочь исполняла роль невесты Филипа Янга, и сумела разглядеть за счастливым фасадом тревогу и страх. Стефани пыталась успокоить мать, уверяла, что это обычное волнение перед свадьбой, но сама чувствовала, что ее слова звучат не очень убедительно.

– Она только надеется, что ты знаешь, что делаешь.

Делаю? – мысленно повторила растерявшаяся Стефани.

– Пап, – она сделала глубокий вдох, прежде чем произнести следующие слова, – я с Маринелли.

Сказав это, Стефани бросила взгляд на Марко, который по-прежнему стоял прислонившись спиной к стене. Его темно-синие как ночь глаза настороженно следили за каждым ее движением, внимательно наблюдали за мимикой. У Стефани от страха сжалось сердце. Она была уверена, что Марко бросится к ней и в ярости выхватит из руки телефонную трубку за то, что она раскрыла отцу имя похитителя.

Но как ни странно, ничего подобного не произошло. Марко, казалось, вполне удовлетворяло развитие событий, он ждал, что будет дальше.

– Я… Джанмарко…

– Да, мы знаем.

К ужасу Стефани, отец продолжал вести себя так, словно они обсуждали погоду. Она была уверена, что, как только она назовет имя Маринелли, отец запаникует. Но тот не только не испугался – он добродушно рассмеялся!

– Филип сначала разозлился, но сейчас его голова уже занята другими мыслями.

– Откуда ты знаешь? – помертвевшими губами вымолвила Стефани.

Что от них потребовали? Выкуп? Пригрозили чем-нибудь? Но, если бы произошло что-то подобное, отец не был бы безмятежен.

– Пап, ты можешь мне сказать, что происходит?

– Что происходит, дорогая? Я думал, ты расскажешь нам об этом. Ведь это ты поймала Маринелли в сети.

Поймала в сети?..

Стефани отвела от уха трубку и уставилась на нее в полном изумлении. Она подумала, что ослышалась, – отец не мог сказать такой глупости. Но тем не менее голос его звучал жизнерадостно, что было абсолютно нелепо в данной ситуации.

– Пап, ты что, пьян? Послушай, я хочу поговорить с Филипом.

Как только она назвала имя своего жениха. Марко мгновенно оживился.

– Достаточно! – резко сказал он, в два шага очутившись рядом со Стефани.

Он выхватил у нее телефонную трубку и решительно положил на рычаг.

– Я еще не договорила! – возмущенно воскликнула Стефани, протянув руку к телефону. Но Марко схватил ее за запястье своими крепкими пальцами. – Мне надо сказать отцу еще кое-что.

– Ты и так уже достаточно сказала, – невозмутимо ответил он. – Если будешь хорошо себя вести, разрешу позвонить еще раз – позже.

– Если буду хорошо себя вести… – эхом отозвалась Стефани.

Она хотела снова встать в позу, но испугалась, что Марко мог лишить ее доступа к телефону, а этого она не могла допустить.

– Полагаю, “вести себя хорошо” – означает делать только то, что ты говоришь. Да?

Марко выразительно пожал широкими плечами.

– Попробуй сделать по-своему и увидишь, что из этого получится. Но я советовал бы тебе воздержаться от самодеятельности.

Больше всего Стефани бесило его спокойствие. Холодные темно-синие глаза, голос, лишенный эмоций, слова, которые он произносил ровным тоном, – все это свидетельствовало о полном к ней безразличии Марко. Но Стефани уже чувствовала, как у нее по спине ползут мурашки, предупреждая, что она будет дурой, если снова поверит ему.

Марко Маринелли владел ситуацией, и все происходило так, как он говорил. Он держал вожжи в своих руках и контролировал каждое ее движение, каждый шаг. Стефани могла кричать, драться с ним сколько угодно, но ничего не добилась бы. В настоящее время она не распоряжалась своей жизнью. Она марионетка, которая двигается по прихоти кукловода, дергающего за веревочки.

Однако она не собиралась вставать на колени перед Марко, позволять ему делать с ней все, что ему вздумается.

– Не понимаю, чего ты хочешь добиться этим! Ты даже не сумел провернуть мое похищение как следует.

– А ты, как мы выяснили, эксперт в таких делах.

Марко едва удержался от насмешливой улыбки – уголок его красивого рта слегка дернулся. Это дало новый импульс ее раздражению. Стефани бесило, когда он начинал смеяться над ней. Она считала, что он не воспринимал ее всерьез.

– Похищение людей карается законом! – гневно заявила она. – Тебя привлекут к суду и могут даже посадить! Если тебя признают виновным, ты проведешь остаток жизни в тюрьме.

Губы Марко начали растягиваться в улыбке, и, как бывало уже не раз, в глубине его глаз заплясали веселые дьяволята.

– Должен огорчить тебя, дорогая Стефани. Ни один суд в мире не признает меня виновным по этому делу.

– Еще как признает! Закон есть закон! – Стефани опять вошла в раж и уже не следила за своими словами. – Я выступлю главным свидетелем на суде… я… я найму лучших адвокатов, если потребуется! Я не допущу, чтобы тебе сошло это с рук!

– Ты, разумеется, можешь сделать все это, но, боюсь, тебе все равно не выиграть этого дела. Посуди сама, с какой стати суд отправит за решетку пожизненно мужчину, который сам, добровольно, приговорил себя к этому сроку?

– Мужчина, который что?.. – Стефани потрясла головой, выражая полное непонимание. – Какая-то бессмыслица. Что ты имеешь в виду?

– Чего тут непонятного? Все очень просто, – промурлыкал Марко. Его глаза искрились победоносным огнем, он, кажется, приготовился сразить Стефани наповал. – Что обычно говорят в таких случаях? В горе и в радости… пока смерть не разлучит нас…

– Ты совсем запутал меня.

Что с ним такое происходит? – в страхе подумала Стефани. Ей казалось, что худшее уже позади, а теперь оказывается, что она имеет дело с самым настоящим маньяком.

– При чем тут клятва верности? Какое отношение она имеет к данной ситуации?

– Самое прямое, мой ангел. Найдется немало людей, которые скажут, что брак – это пожизненное заключение. И уж конечно ни один суд на земле не вынесет приговор мужчине, который захотел сбежать со своей невестой.

– Со своей… – Голова у Стефани шла кругом, горло сжал спазм. – Я не собираюсь выходить за тебя замуж! – выкрикнула она, справившись с собой. – И тебе никого не удастся обмануть!

– В этом нет необходимости, – спокойно заверил Марко. – Все и так уже поверили в это. Почему, ты думаешь, у твоего отца хорошее настроение?

Стефани побелела как полотно.

– Нет! – Внутри у нее все кричало от возмущения, но она смогла исторгнуть из себя лишь хриплый шепот.

– Да, – упрямо произнес Марко с мягкой угрозой. – Все, кто собрался в церкви – твои родные и друзья, – думают, что ты бросила беднягу Филипа у алтаря, потому что влюбилась без ума в другого мужчину и захотела остаться с ним.

– И этот “другой”, разумеется, ты? – Стефани едва не потеряла сознание, когда Марко кивнул. – Почему они вдруг стали думать так? Что заставило их поверить в такую чушь?

– Они поверили, потому что ты сама сообщила им об этом. В записке, которую ты отправила…

– Это не я, а ты отправил записку! – Голос Стефани дрожал от негодования. – Ты сказал им это! Ты солгал! Я никогда…

Ему даже не хватило такта изобразить смущение, хотя бы ради приличия, подумала Стефани.

Марко прошелся по ней спокойным, невозмутимым взглядом. Его роскошные черные ресницы выглядели неправдоподобно длинными, делая темно-синие глаза почти черными.

– Какая разница, дорогая, кто что сказал? – растягивая слова, спросил Марко. – Главное – во что все верят. А верят они в то, что им было сказано. Никто не будет посылать полицию по нашему следу. Никто не бросится за нами в погоню. Ни сейчас, ни потом. Зачем, когда все знают, что мы хотим побыть вдвоем?

От шока Стефани лишилась дара речи. У нее будто атрофировался мозг, она никак не могла собраться с мыслями. Она хотела накричать на Марко, выразить, не стесняясь в выражениях, свой протест, сказать, что она не поверила ни одному его слову.

Но, глядя в его глаза, Стефани поняла, что он ничего не выдумывает. Говорит то, что есть на самом деле. Его спокойное поведение, обдуманные слова доказывали, что он не лгал.

Стефани завороженно смотрела, как Марко засунул руку в карман брюк и вытащил связку ключей. Она услышала звон металла, когда он вставил один из ключей в замочную скважину и повернул его два раза. Раздался щелчок, который больно ударил по ее обнаженным нервам. Стефани передернуло.

– Так что, как видишь, дорогая Стефани, нам остается лишь устроиться поудобнее. Похоже, ночь мы проведем в этом доме только вдвоем.

Он небрежно подбросил ключи, ловко поймал их одной рукой и снова положил в карман. Стефани вздрогнула, словно увидела привидение.

– По правде говоря, – продолжал Марко тем же лениво-расслабленным тоном, – мы будем пребывать в компании друг друга и в обозримом будущем. Это как раз то, чего я хочу.

Загрузка...