Все темные создания

Я надеваю платье из плотной тёмно-синей ткани, собираю волосы в аккуратную причёску — совсем не похожую на кожаные ленты, которыми Нирида обычно стягивает свои светлые волосы — и выхожу из покоев в поисках слуги, чтобы передать сообщение герцогам, с которыми мне следует завтракать.

Однако прежде, чем я нахожу слугу, на моём пути в одном из пустых коридоров встречается Нирида.

— Доброе утро, — приветствую её, твёрдо намереваясь пройти мимо.

— Выход там, — говорит она, даже не удостоив меня ответным приветствием.

— Я не ищу выход, — отвечаю. — Я иду к герцогам.

— Кириан сказал им, что встретится с ними за обедом, а у вас обоих есть дела в городе.

— Что? Кириан что сделал?

Нирида пожимает плечами, не придавая значения.

— Идёте?

Я могла бы её проигнорировать и продолжить свой путь, но тогда выглядела бы неорганизованной, не склонной к общению, что выдало бы несогласованность с моим сопровождением.

— Конечно, иду, — говорю я и подбираю подол платья, чтобы поспеть за её стремительными шагами.

Кириан ждёт снаружи, в конюшнях. Однако он оставляет свою кобылу, которой только что расчёсывал гриву, чтобы присоединиться к нам. Кажется, сегодня он не планирует ехать верхом.

— Готовы? — спрашивает он, подойдя ближе.

На нём чёрные брюки, облегающие его мускулистые бёдра, и под элегантным пиджаком виден жилет с серебряными пуговицами, который ему очень идёт. Я замечаю, что на поясе нет привычного меча.

— К чему именно? — спрашиваю я.

Кириан смотрит на меня так же, как я недавно смотрела на него, только с большим вызовом.

— Конечно же, чтобы разорвать договор с Тартало.

Я бросаю быстрый взгляд на Нириду, но она не реагирует.

— Ладно, — ворчу я, смирившись. — За дело.

Чем скорее мы с этим покончим, тем быстрее я смогу сосредоточиться на своей миссии. Если повезёт, скоро Кириана снова призовут на северную войну, и у меня появится время подготовиться как следует, собрать больше информации и настроиться.

Кириан заставляет Нириду отдать меч одному из солдат перед нашим уходом, и я задаюсь вопросом, куда он собирается нас вести, если вход в это место требует разоружения или, по крайней мере, вида, что мы не вооружены. Я уверена, что оба они скрывают защиту под своими нарядами.

Когда дорога исчезает и мы начинаем ступать по траве, я замечаю, что она всё ещё влажная, несмотря на солнце, и мне приходится смириться с тем, что моё платье будет испачкано.

Я иду молча, на стороже, обращая внимание на каждый мелкий нюанс, потому что не знаю о месте, куда мы идём, ничего, кроме того, что узнала из отчётов, составленных, когда Лире было девять лет. С тех пор она больше не ступала на эту землю, и всё указывало на то, что она даже не думала о ней. Но теперь я не знаю, чему верить.

Я готовлюсь к сложным вопросам, к комментариям, на которые придётся отвечать, но никто из них не говорит ни слова, пока мы пересекаем лес, выходим на новую дорогу и начинаем спускаться к городу.

Мы сразу же уходим от центра и попадаем в оживлённый квартал, где улицы полны телег, уличных торговцев и детей, бегающих туда-сюда, не глядя по сторонам.

После второго любопытного взгляда я ещё сильнее кутаюсь в накидку и натягиваю капюшон, чтобы скрыть свою внешность.

Меня удивляет, с какой безмятежностью движутся Нирида и Кириан. Даже без солдат и мечей, я не могу поверить, что их трудно узнать.

Нириду невозможно забыть. Её уверенная походка, рука на бедре, словно привычка класть её на невидимую рукоять, прекрасные светлые волосы, собранные кожаными лентами, и высоко поднятый, гордый подбородок… Весь этот образ должен быть запомнен теми, кто хоть раз видел её во главе армии.

И Кириан… Кириан тоже не из тех, кто может затеряться в толпе, даже в тёмных одеждах, в которые он одет сегодня.

— Мы здесь в безопасности? — спрашиваю я.

Нирида бросает на меня взгляд через плечо, но не удостаивает ответом.

— Нечего бояться, принцесса, — говорит Кириан с явным удовольствием, не скрывая насмешки. Он смотрит на меня с намеками, которые я предпочла бы не понимать. — Можешь снять этот уродливый капюшон.

Я игнорирую его последние слова.

— Вас не беспокоит, что нас могут узнать? — говорю я отводя взгляд, когда продавщица из одного из ларьков смотрит на нас слишком пристально.

— Никто из этих людей не видел тебя последние десять лет, — отвечает Кириан, останавливаясь у лавки с украшениями. — А мы с Ниридой не настолько важны, чтобы нас заметили.

Несмотря на его спокойствие, меня не покидают сомнения. Я держусь подальше от лавок, когда они подходят ближе, пока не доходим до прилавка с жареными миндалем.

Аромат привлекает меня к ларьку, возле которого уже остановились несколько детей с родителями. Здесь не только жареный миндаль, но и лесные орехи, и печеные каштаны, от запаха которых мне хочется плакать.

Запах переносит меня назад, в давно забытое воспоминание, затерянное среди тьмы: у меня замерзли пальцы от холода, Элиан протягивает мне печеный каштан, и я грею руки, прежде чем очистить его и съесть. Ко мне подходит лицо, точь-в-точь как мое, и я знаю, что это Алия. Таких, как мы, было много, еще девятнадцать, но её я всегда узнаю, потому что я ненавидела её больше всех. Элиан протягивает ей каштан и садится с нами молча. Он говорит что-то, похожее на «вы обе одинаково вспыльчивы, не знаю, почему не ладите», и тогда Алия забирает кулек с каштанами, а я щипаю её за бок. Это был первый и последний раз, когда мы были вместе добровольно.

Орден не оставлял места для здоровой конкуренции, ведь на кону стояла наша жизнь.

Я даже не знаю, что случилось с Алийей. Может, её перевели в другую программу, или она выполняет незначительные миссии, внедрившись в какую-нибудь влиятельную семью.

Чья-то рука ложится мне на плечо, возвращая меня в реальность, когда Кириан проходит мимо и обменивается с продавцом парой монет, чтобы получить кулек с миндалем. Однако он не возвращается, а остается там, беседуя с продавцом. Я не слышу их разговор, но вижу, как продавец улыбается, что-то объясняя ему. Нирида тоже подходит, берет несколько миндальных орехов и ест их, пока я жду.

Проходит несколько минут, я увертываюсь от прохожих, пока не решаю подойти ближе. Возможно, они обсуждают соргинак, хотя я не думала, что рынок подходящее место для этого.

Кириан держит кулек с миндалем, пока Нирида с аппетитом съедает несколько орехов, а у меня текут слюнки. Оказывается, продавец просто рассказывает о своей лавке в одном из соседних городков. Он говорит о своей семье, о том, как они основали лавку и как он поставляет продукты на ближайшие рынки.

— Что это было? — спрашиваю я, когда мы снова идем.

Кириан протягивает мне кулек с миндалем, и я уже готова отказаться, но мои пальцы решают за меня, и я беру пару орехов, которые оказываются невероятно вкусными.

Краем глаза я замечаю озорную улыбку капитана, и мои щеки пылают от смущения. Я натягиваю накидку ещё плотнее, будто краснею от холода.

— Это был ларёк с жареным миндалем, — отвечает Нирида, специально проговаривая слова медленно.

Я оборачиваюсь и одариваю её ледяной улыбкой.

— И что вы делали в обычном ларьке с миндалём? — спрашиваю, также медленно выговаривая слова.

Нирида поднимает брови, как будто я идиотка.

— Покупали миндаль, — отвечает она, показывая на кулёк, прежде чем отправить ещё одну миндалину в рот и продолжить путь, как ни в чём не бывало.

Я поворачиваюсь к Кириану, требуя объяснений.

— Терпение, — просит он, протягивая кулёк. — Миндаль согреет тебе руки.

Я принимаю его, не в силах ничего ответить, и продолжаю идти следом, пока мы не останавливаемся у другого прилавка. На этот раз я подхожу сразу, слушая их непринуждённую беседу: о еде, о урожаях года, о других лавках на рынке, о зимней погоде в Эрея…

Из толпы отделяется пожилая женщина и направляется к нам, пока они заняты разговором. Когда я понимаю, что её интересует не товар, я подхожу ближе, чтобы предупредить Кириана, но слишком поздно. Старуха подходит раньше и берёт капитана за руку, прерывая его беседу с продавщицей.

Я замечаю, как Нирида тянется к бедру, на котором нет меча, но тут же расслабляется. Она улыбается, пока женщина просто держит Кириана за руки с трогательной нежностью. Всё длится лишь несколько секунд, но этого достаточно, чтобы моё сердце забилось быстрее и я напряглась.

Старуха отпускает его, ничего не говоря, всё ещё улыбаясь и сдерживая, казалось бы, желание что-то сказать. Кириан же в ответ одаривает её сдержанной улыбкой.

— Что это было? — спрашиваю я.

— Мы видели то же, что и вы, принцесса, — отвечает Нирида, и меня начинает раздражать её тон.

После этого я продолжаю идти, чувствуя себя нервной, и, возможно, мои нервы обострены настолько, что теперь я замечаю больше взглядов, больше людей, перешёптывающихся, когда мы проходим мимо.

Я чувствую особенно сильное беспокойство, когда продавщица оставляет свой ларёк и приближается к нам. На этот раз она проходит мимо Кириана и кладёт в мои руки одну из своих роз.

Она молчит. Лишь кивает с благодарностью и возвращается на своё место, не отрывая от нас взгляда.

Холодок пробегает по моей спине.

— Эти люди нас узнали, — говорю я, сдавленным голосом. — Кириан, они знают, кто мы.

Я начинаю идти быстрее, опережая их, чтобы как можно скорее уйти подальше, и два капитана следуют за мной.

Но странно не то, что нас узнали.

— Они знают, кто мы, и при этом… рады? — спрашиваю я, глядя на розу в своих руках.

— А почему бы им не радоваться? — отзывается Нирида. — Вчера лил дождь, а сегодня светит солнце, да ещё и рынок открыт.

— У вас какие-то проблемы, капитан?

Нирида поворачивается ко мне, идя рядом. Кожаные ленты её хвоста изящно покачиваются при каждом шаге.

— У меня? С чего бы у меня были проблемы? Ведь…

Её прерывает смех Кириана. Она тоже улыбается, хотя пытается это скрыть.

— Продолжайте говорить со мной, как с идиоткой, и я сломаю вам нос.

Нирида поднимает свои элегантные светлые брови — скорее удивлённая, чем впечатлённая, — а Кириан даже не скрывает, как его всё это забавляет. Никто из них не догадывается, что я действительно способна на это, хотя и не должна; если хочу продолжать играть свою роль.

Я выбрасываю розу, когда никто не смотрит. Затем мы посещаем ещё один прилавок, и ещё один. Нирида спокойно беседует с продавщицей лавки бальзамов и косметики, которая объясняет ей, как нужно наносить масло для лица. Кириан задерживается у кожевенной лавки, просматривает ремни для ношения оружия, и продавец настойчиво предлагает ему один в подарок, но он отказывается принять его без оплаты.

Перед нашим уходом сцена повторяется с другой пожилой женщиной: старуха подходит ко мне, берёт мои руки, целует их и уходит, не сказав ни слова, в то время как остальные смотрят на нас, словно тоже хотят подойти, но не решаются.

— Я не понимаю, — шепчу я, обеспокоенная, рискуя снова услышать тот же ответ, что и раньше от Нириды.

Мы покидаем рынок и спускаемся по одной из многолюдных улиц города.

— Возможно, некоторые действительно тебя помнят, — признаётся Нирида. — Ты принцесса. Ты родилась на этих землях. Они тебя любят.

— За что? — спрашиваю я, может, слишком поспешно. Есть что-то, чего я не могу понять. — Я предательница. Я отказалась от короны Эрея и от борьбы за них, чтобы выйти замуж за наследника узурпаторов.

Кириан бросает на меня взгляд, прежде чем продолжить путь. Я замечаю, что Нирида тоже на мгновение останавливается, вглядываясь в моё лицо.

Возможно, я зашла слишком далеко. Возможно, оригинальная Лира не признала бы вслух, что знает, что народ считает её предательницей.

Но мне кажется, что я упускаю что-то важное, и мне нужны ответы.

— Думаю, я никогда не слышал, чтобы ты жаловалась на слишком большое внимание, — отвечает он.

— Верно, я тоже этого не слышала, — соглашается Нирида. — Ваше высочество, — добавляет она.

Я не настаиваю. Может быть, это связано с близостью к дворцу. Возможно, те, кто живёт в этих краях, поддерживают новый режим, новую династию и, следовательно, решения, которые Лира принимала, чтобы прийти к этому.

Мы продолжаем идти по нескольким улицам, пока снова не выходим к лесу, и тут я замечаю, что поднимаемся. Я вижу башни дворца, его фасад цвета песка под солнечными лучами.

— Вон там дворец, — говорю я. — Неужели мы возвращаемся, так и не выполнив порученную нам миссию?

— Цель нашей прогулки более чем достигнута, — отвечает Кириан, засунув руки в карманы.

Я останавливаюсь, но мне приходится догонять их, когда я понимаю, что никто из них не ждёт меня.

— Я думала, что мы идём искать ведьм.

— А как, по-твоему, их следует искать… ваше величество? — отвечает Нирида.

— Точно не прогулками по рынку, — возражаю я. — Мы потратили полдня, осматривая прилавки в городе?

— Это ты потратила полдня, — отвечает Кириан. — Я приобрёл новый ремень для моих кинжалов, а Нирида купила тоник для…

— Для кожи, — подсказывает она. — У меня она сохнет на холоде.

— Ах да, точно. Из какого растения он был?

— Думаю, она сказала, что это…

— Хватит! — перебиваю их. — Я не приехала сюда, чтобы терять время. Я знаю, что ты вполне способен найти соргинак, так же как ты нашёл ведьм Лиобы. Если ты обнаружил их за несколько часов, почему не можешь сделать то же самое здесь?

Улыбка исчезает с лица Кириана так медленно, что это кажется преднамеренным; жестом, рассчитанным, чтобы внушить страх. Он поворачивается ко мне, сокращает расстояние между нами и наклоняет голову, поднимая руку к моему горлу, к цепочке с кулоном, который он заметил вчера.

Его пальцы осторожно берут цепочку и медленно вытаскивают кулон из-под платья, словно это требует полной концентрации.

— Я повторю вопрос, который задала тебе Нирида: как, по-твоему, мы должны искать ведьм?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не прикусить губу и не высказать все ему, но гнев берёт верх.

— Думаешь, если бы я знала, то была бы здесь с тобой?

Уголки его губ чуть приподнимаются, и его глаза отрываются от кулона на мгновение, хотя он не смотрит мне в глаза.

Нахал.

— Мы нашли ведьм, потому что одна из них осмелилась проклясть тебя, не пытаясь даже скрыться. Соргинак, которых мы ищем, не похожи на ведьм Лиобы. Таких почти не осталось, ведь большинство из них было истреблено, а те, что остались, бегут на незавоёванные земли, дальше на восток. — Его пальцы продолжают играть с кулоном. — Львы уничтожают магию, и сила ведьм слабеет. Самые могущественные из них не покажутся так просто. Сегодня нам нужно было просто прогуляться по рынку. И, возможно, завтра тоже придётся, и послезавтра, и ещё на следующий день…

— Вы использовали меня как приманку, — понимаю я.

Кириан мягко роняет кулон обратно на мою грудь, едва касаясь его костяшками пальцев.

Сзади я слышу, как Нирида тяжело выдыхает.

— Я жду тебя во дворце, — заявляет она, уходя прочь, оставив нас наедине.

Близость Кириана, его пальцы и замечание Нириды заставляют мои щеки загореться. Неужели она в курсе?

— Она знает о нас? — вырывается у меня.

Кириан моргает, словно не ожидал такого вопроса.

— Конечно, знает, — отвечает он, нахмурившись.

Сердце начинает бешено стучать. Лира должна была это знать. Она должна была понимать, что подруга Кириана в курсе их отношений. Возможно, они даже делились какими-то тайнами.

Чёрт.

Я трясу головой и быстро меняю тему.

— Вернёмся к ведьмам. К рынку. Ты хотел рискнуть ещё одним проклятьем?

— Я хотел, чтобы тебя видели. Вот и всё. Чтобы пошли слухи, чтобы они тоже показались.

— Ценой моей безопасности? Сегодня нас узнали не только ведьмы-соргинак, а мы гуляли без оружия, без охраны.

Из его груди вырывается низкий смех, эхом отдающийся у меня внутри.

— Безоружные? — Он делает резкий шаг ко мне, уверенный и точный, наклоняется и кладет руку мне на бедро. — А что это тогда?

Я с раздражением отшвыриваю его руку. Он тихо смеется.

— Думаешь, маленький кинжал под платьем сможет защитить меня?

— Думаю, тебе не понадобился бы кинжал, — отвечает он с вызовом. — Ты ведь значительно улучшила свои навыки с тех пор, как я тебя видел в последний раз?

Он поднимает руку, но я успеваю остановить её прежде, чем она коснется моего лица. Кириан смотрит на меня сверху вниз с ухмылкой.

— Даже быстрее, чем я думал, — мурлычет он.

Я отталкиваю его и отступаю назад. Он делает шаг вперёд.

— Не провоцируй меня, капитан.

Предупреждение лишь сильнее забавляет его. Он снова тянется ко мне, но на этот раз хватает меня за запястье.

Моё тело кричит, чтобы я освободилась, но я удерживаю себя, не желая показать Кириану, что что-то действительно изменилось.

Его большой палец медленно чертит круг на внутренней стороне моего запястья.

— Здесь теперь гораздо больше силы.

Его руки такие большие, что моя запястье кажется крошечным и хрупким между его пальцев.

— Если ты уже знаешь, что я теперь с лёгкостью могу победить тебя, не испытывай судьбу, — бросаю я, позволяя себе немного дерзости.

Кириан притягивает меня к себе, обвивает руку вокруг моей талии, и я выдыхаю в удивлении.

— Хочу это увидеть, — шепчет он.

Мы стоим слишком близко, как в ту ночь, когда он впервые неожиданно поцеловал меня. Это ощущение — тёплое, но электрическое — обжигает. Я высвобождаюсь из его объятий и нанося удар, когда он снова пытается поймать меня.

Он улыбается, но не сдаётся.

Он снова нападает на меня, но я уклоняюсь, а затем ловлю его удар, попадая прямо в его подбородок. Кириан поражён, потирает подбородок. Я уклоняюсь, когда он тоже пытается ударить меня по лицу, и собираюсь рассмеяться, когда мне удается ударить его во второй раз; в бок. Однако этот удар дает возможность, которую он не упускает и умудряется поразить меня ударом, который в последнюю секунду отклоняется и попадает мне в плечо.

Я замираю, осознавая, силу удара. Он, судя по всему, думает то же самое, глядя на меня.

Он ослабляет защиту, и что-то во мне, что не является Лирой, что не было выучено или изучено, делает низкий и хитрый ход.

Я бью его в лицо.

Моя рука ударяет по его подбородку, и Кириан ругается. Он быстро ловит мой предплечье, и до того как я успеваю осознать, что происходит, прижимает меня к стволу дерева. Мои руки зажаты над головой, его нога между моими, лишая меня возможности двигаться.

— Это было подло, — его голос хриплый, глубокий.

Кожа на его лице уже начала краснеть в том месте, где я его ударила. В его глазах вспыхивает что-то дикое, как тёмная бездна.

— А атаковать меня первым было не менее подло.

Кириан медленно скользит взглядом по моему лицу, задерживаясь на губах, прежде чем вновь поднять глаза к моим.

— Я доказывал свою теорию.

— Какую? — спрашиваю я, почти на автомате.

— Теорию о том, что ты вполне способна защитить себя сама, — шепчет он, его губы касаются моих. Лёгкий холодок пробегает по моей спине, словно чёрная ласка.

Если он продолжит в том же духе, я сойду с ума.

— Хорошо. Ты это доказал, и вдобавок получил удар в челюсть. Теперь отойди.

Его пальцы снова начинают лениво скользить по моей коже.

— Мне здесь удобно.

Я пытаюсь ударить его коленом, но он тут же перехватывает мой удар и смеётся.

— Обещаю, что тебе скоро станет неудобно, — угрожаю я. — Отпусти.

— Ладно, ладно, — соглашается он с ленивой улыбкой. — Но сначала ответь на один вопрос. Не могу без него отпустить тебя, потому что уверен, что ты сбежишь от него.

Я лишь бросаю ему враждебный взгляд, не удостаивая ответом.

— Вчера, в твоих покоях, чего ты хотела? Когда думала, что я раздеваю тебя, чего тебе на самом деле хотелось?

Его голос, тёмный и тихий, проникает в меня, как яд, растекаясь по телу, касаясь чего-то глубинного внутри.

— Кириан… мы не будем снова играть в эту игру, — говорю я.

— Я не играю, — отвечает он. — Скажи мне, Лира. Скажи, и я отпущу тебя. Что ты хотела, чтобы я сделал?

Мои мысли возвращается к тому моменту — к его пальцам, скользящим вдоль моего тела, к его спокойному дыханию, к моему бешено стучащему сердцу…

— Я бы хотела, чтобы ты отошел раньше.

Я пытаюсь сдвинуть его с места. Он улыбается.

— Это неправда, — мурлычет он. Его голос щекочет мои губы, а жар его тела, стоящего так близко к моему, становится невыносимым. Кириан склоняется ко мне еще ниже, пока его губы не касаются моего уха. — Ты можешь сказать мне. Я сделаю то, что ты захочешь. Не требуя ничего взамен. Здесь и сейчас я весь твой, Лира.

Его губы скользят по моей челюсти, отступая, оставляя за собой огненный след, воскрешая воспоминания о его поцелуях, его искусных руках на моем теле, его запахе, который окутывает меня, и его губах, жадно требующих все.

Я закрываю глаза на мгновение, позволяя себе забыть, кто я и кто он, предаваясь этому моменту… и он замечает это.

Он ослабляет хватку на моих руках, позволяя мне опустить их, и наклоняется передо мной. Я слежу за ним взглядом, затаив дыхание, но он не опускается на колени до конца. Он касается края моей юбки и медленно поднимается, пока ткань скользит по моей коже.

Кириан не отводит от меня глаз.

— Если ты не хочешь говорить мне, тогда позволь мне догадаться.

Я чувствую его большие руки на своих бедрах, они медленно скользят под платьем. Шершавость его ладоней приятна, и по мне пробегает ток.

Я понимаю, что он считывает мои эмоции. Он не отводит глаз, потому что ждет моего разрешения, и я не мешаю ему. Что-то внутри меня ускоряет пульс, и я не могу заговорить, отстраниться или сказать ему остановиться. Какая-то часть меня уже сдалась его вниманию и хочет, чтобы он продолжал.

Эта часть заставляет меня закрыть глаза, прижаться к дереву позади и вздохнуть.

Когда я снова открываю глаза, первое, что я вижу, — его кривая, победоносная улыбка. Потом она исчезает, когда он нависает надо мной. Сначала я думаю, что он собирается поцеловать меня, что таким образом он исполнит свой долг. Но затем я понимаю, что он ищет мой шею, жадно целуя её, пока его руки находят путь к моему нижнему белью.

Я осознаю, что его пальцы остановились прямо на краю, в сантиметре от того, чтобы окончательно свести меня с ума. Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, словно стараясь запомнить каждую мою эмоцию.

Я могла бы поцеловать его. Каждая частичка меня хочет это сделать.

— Позволь мне продолжить, — просит он хрипловатым голосом.

Я отвечаю не сразу, но он не останавливается. Он не проникает под ткань, но скользит по ней, вниз, и возбуждает меня так, что у меня подгибаются ноги.

Он хватает меня за талию другой рукой, полностью сосредоточен на мне и моих желаниях, а затем вновь касается меня с такой силой, что я теряю разум, закрываю глаза и кусаю губы до боли.

Легкий смех срывается с его губ.

— Одно слово, Лира, — мурлычет он. — Одно слово, и мои руки будут твоими.

Я издаю стон. Возможно, он и не осознает, но если он продолжит, если не перестанет смотреть на меня и касаться меня так, мне не придется просить его.

Что-то темное и опасное внутри меня шепчет, что это не так уж плохо… и я почти готова сдаться этой эмоции, которая хочет поглотить все, когда, наконец, здравый смысл берет верх.

Я резко отталкиваю его, и Кириан смотрит на меня с явным удивлением.

В этот момент я вспоминаю ночь на острове Воронов, вдали от стен Ордена. Поцелуй, который я приняла, думая, что дарю его другому, и обещание, данное себе после.

Моя мораль знает мало границ. В основном, это тени и размытые линии, ведь я осознаю, что в моей миссии нет места добру и свету, даже если цель оправдывает средства. Я заменила одного человека, в моем случае, плохого человека, и украла у него жизнь. Мало что осталось от целостности, но одно я знаю точно — я не лягу в постель с тем, кто думает, что влюблен в кого-то другого.

— Мы не можем. Мы не должны, — шепчу я, бросая на него суровый взгляд.

Я подбираю подол платья и быстрым шагом иду к замку, слыша за собой шаги Кириана. Я не оглядываюсь, боясь, что встреча с его взглядом снова ускорит биение сердца, которое не должно так сильно биться.

Сегодня вечером герцоги приглашают других дворян на ужин. К счастью для меня, Кириан и Нирида не приглашены. Значит, мне не придется встречаться с капитаном.

Разговоры скучны, как и следовало ожидать, не затрагивая ни за столом, ни за бокалами ничего, что могло бы оказаться хоть немного значимым.

Хотя я должна была остаться и слушать беседы, усталость вынуждает меня на время отойти от стола, где остальные продолжают обмениваться бессмысленными любезностями и фальшивым смехом. Но я не ухожу далеко. Свет в темноте привлекает меня к большому окну зала. Снаружи, далеко в лесу, несколько огней парят над верхушками деревьев, их подхватывает ветер. Вскоре появляется третий.

— Эти дикари изо всех сил пытаются сохранить свои традиции, но только показывают упадок своей силы.

Когда я оборачиваюсь, герцог стоит рядом.

— Прошу прощения? Что это такое?

— Фонари. Много лет назад язычники зажигали их в феврале в честь богов. Некоторые все еще придерживаются этой традиции, но их усилия так жалки, что… — Он кивает на окно. Три огонька растворяются в темноте. — Мне почти жаль их.

Я присматриваюсь к свету.

— Должно быть, это было впечатляющее зрелище в свое время, — тихо произношу я, оставив осуждение этого ритуала.

— Да, так говорят. Вы, должно быть, знаете лучше, ваше величество. Разве вы не помните это с детства?

Я смотрю на герцога. В его вопросе нет скрытого подтекста, он слишком прост, чтобы вызывать тревогу.

— Боюсь, я была слишком мала, — отвечаю.

Ему этого достаточно. Он кивает и продолжает смотреть в окно.

— Вы ожидаете встречи с вашим женихом, наследным принцем Эрисом?

Мурашки бегут по моей спине.

— Боюсь, что не удостоюсь такой чести, — скромно отвечаю.

— О, я думал, что раз мы так близки к Ликаону…

— Путь по суше к королевской резиденции наследника закрыт снегами и бурями до весны. Можно добраться морем, но это требует времени и терпения, а его величество так занят…

— Верно. Обязанностей у будущего короля много.

Я тоже киваю, и вскоре он снова меняет тему. Мой покой полностью нарушается, когда к нам присоединяется герцогиня, а те, кто пил за столом, позже подходят к окнам. Кто-то снова комментирует жалкую попытку дикарей сохранить традицию фонарей, а другой настаивает на том, чтобы позже спросить меня о наследнике.

Ночь тянется медленно.

Глава 18

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

В следующие несколько дней я отказываюсь сопровождать Кириана и Нириду в их поездках по соседним городам. Я подозреваю, что их единственной целью будет выставить меня напоказ, как это было в тот день на рынке.

А я не собираюсь допускать, чтобы соргинак нашли меня.

Мне нужно что-то предпринять.

Я исполняю свои обязанности принцессы так, как делала бы это настоящая Лира, посещаю банкеты, которые устраивают герцоги, участвую в чаепитиях герцогини и проявляю интерес к ежегодным планам по обновлению Эрея, о которых рассказывает герцог, даже если от их идей, касающихся города, меня выворачивает наизнанку.

Они планируют очистить королевство и избавиться от всего, что связано с языческими традициями. Разрушение храмов дополнится «реорганизацией публичных и частных библиотек», в ходе которой сожгут все экземпляры, содержащие информацию, считающуюся опасной: сведения о языческой культуре Эрея, летописи, записывающие историю Волков, книги, восхваляющие любых героев, которые они хотят стереть из памяти.

Я не знала Эрея в её времена расцвета, когда правили родители Лиры. Но столько лет изучения её культуры сделали меня способной представить, почти как если бы я сама там побывала, грандиозные магические представления, языческие шествия и дикие игры, которые ежегодно устраивались в феврале, в Месяц Волков.

Хотя много лет назад эти празднества были примитивными и дикими на землях Волков, с ритуалами, связанными с землей и её божествами, требующими маскарадов, жертвоприношений и ритуальных танцев, теперь самые примитивные обряды сохранились только у некоторых непокорённых племен на севере.

Львы захватили эти праздники много лет назад, и они были сведены к более элегантной, утонченной, а в итоге — смягчённой версии. Их очистили от всех языческих действий и сделали священными.

В Ордене мы также отмечали февраль, но лишь воспроизводили развлечения, одобренные Львами.

В этом году не будет ни шествий, ни гадальных палаток, ни пиров в честь языческих богов. Герцоги будут председательствовать на спектакле, поставленном в честь Морганы и Аарона, который расскажет о последних подвигах завоевания. Город будет соблюдать приличия, нарядится для посещения ближайших святилищ и молений Богу, в то время как королевская стража будет готова наказать любые признаки магии и ереси.

И хотя это не входит в мои обязанности, хотя моя миссия состоит в том, чтобы подменить Лиру и ждать, я не могу не испытывать боль от такой потери.

В Ордене были другие претендентки, которые справились бы с этим лучше. Другие, более религиозные, кто смог бы легко оправдать все эти действия. Бреннан верил в бога Львов, как и все, но не внушал своим ученикам того чувства, которое другие стремились развить.

Не знаю, так ли воспитывала свою подопечную наставница Али, но уверена, что для неё, всегда такой отстранённой, импульсивной и беспощадной, это было бы гораздо легче.

Я стараюсь не думать об этом, о феврале и обо всём, что потеряно и будет потеряно, и провожу собственные расследования, без Кириана или Нириды.

Я посещаю дворцовую библиотеку и исследую её в поисках какого-нибудь языческого тома, чьё невинное название помогло ему избежать первой волны цензурной чистки. Также прошу эскорт и отправляюсь в город в поисках того же.

За все эти дни я собрала лишь три экземпляра, и содержащаяся в них информация настолько безобидна, что никто до сих пор не нашёл в них потенциальной угрозы.

Один из томов содержит несколько договоров между землями севера. Я взяла его в надежде, что имена или даты могут оказаться полезными для лучшего понимания прошлого Лиры и её семьи.

Другой — это собрание карт этой местности, испещрённых небрежными каракулями. Эти заметки, хотя и портят материал, содержат интересные сведения, например, пояснение рядом с картой ручья: «Не посещать после захода солнца». Возможно, эти предупреждения помогут мне понять, где скрывается магия этой земли.

Последний — это относительно новый уголовный кодекс, в котором собраны самые тяжкие преступления по обвинению в колдовстве за последние годы на территории Волков. Только чтение первого зарегистрированного преступления заставляет меня содрогнуться: женщина, о которой говорится, что она подчинила целую деревню своей магией; стенограмма суда, где, после пыток, она призналась в своих преступлениях; и подробное описание наказания, вынесенного ей перед тем, как она сгорела на костре.

Чтение оставляет меня с таким чувством отвращения, что я отказываюсь продолжать расследование, по крайней мере на сегодня, и когда не нахожу ни одного слуги, которого могла бы послать за Кирианом, беру экземпляр с картами и сама иду по почти пустому дворцу, пока не нахожу капитана Нириду в одной из рекреационных залов.

Она сидит на диване из оливкового бархата, закинув одну ногу на другую, с лёгкой книгой в руках и распущенными растрёпанными светлыми волосами, как будто она их не причёсывала или пролежала весь день.

Одинокая посреди огромного зала, Нирида усиливает ощущение пустоты этого дворца. Она кажется неподвижной, ленивой фигурой в слишком большом зале с чрезмерно вычурной мебелью. Мои шаги, пока я приближаюсь, звучат достаточно громко, чтобы насторожить её и заставить её выпрямиться, потягиваясь с очень мало подходящей для будущей королевы сдержанностью.

— Ваше Величество, — приветствует она меня. — Чем могу служить в этот спокойный зимний день?

Я стараюсь игнорировать, как сильно меня раздражает её насмешливый и дерзкий тон, и останавливаюсь перед ней.

— Знаете ли вы, где капитан Кириан?

— Он отправился навестить своих сестёр, — отвечает она с видимым скучающим видом.

Мне не нужно долго вспоминать, чтобы припомнить их. Сведения о сёстрах — это одна из немногих деталей, которые мне дали, когда я изучала капитана. Они, вместе с ним, — последние представители его рода. К сожалению, я не знаю о них больше, чем отражено в отчётах, и мне остаётся только гадать, сколько ещё вещей мне надлежало бы знать.

— Что вам нужно? — спрашивает она, отложив книгу в сторону.

— Ничего, с чем вы могли бы мне помочь, — отвечаю я. — Спасибо, в любом случае.

Я поворачиваюсь, намереваясь одна отправиться в лес, но тут мне приходит одна мысль. Я останавливаюсь.

— На самом деле, думаю, вы могли бы кое-что сделать для меня.

Возможно, прогулка с ней поможет мне узнать кое-какие вещи, которые мне уже давно следовало бы знать.

Нирида поднимает бровь.

— Правда? Я? Эта смиренная служанка?

— Я не шутила, когда сказала, что разобью вам нос, если вы продолжите в том же духе.

Нирида дарит мне ехидную улыбку, даже не пытаясь её скрыть. Она поднимается на ноги, приглаживает одежду и вздыхает.

— Хорошо. Чем могу служить?

Час спустя Нирида и я оставляем позади последний городок и углубляемся в гущу прекрасного леса из елей.

Несмотря на холод, я замечаю, как вдоль дороги растут синие цветы, которые не убил ни дождь, ни бури. Хотя Нирида идёт, не обращая на них внимания, я стараюсь их не топтать.

— За какой именно зацепкой мы следуем? — наконец спрашивает она после долгого молчания.

— За ручьём, — отвечаю я, внимательно следя за окружающим. — Судя по картам, мы должны быть уже близко.

— Понятно… А ручей особенный потому что…?

Она не успевает закончить. Нирида резко останавливается, поворачивается и кладёт руки на бедра, туда, где висит её меч.

Я тоже замираю, приказывая каждому своему мускулу не двигаться, заставляя рефлексы оставаться под контролем. Среди елей иногда встречаются деревья, которые не принадлежат этому лесу, их охряные и багряные листья — яркие мазки цвета на тёмном полотне.

Из её уст вырывается клубок пара, когда она расслабленно смеётся и снова смотрит вперёд.

— Спокойно, принцесса, это был просто шум. Простите.

Мы снова двинулись в путь, и я решила использовать эту паузу, чтобы перевести разговор в более интересное для меня русло.

— Итак, Нирида, напомните мне, где вы познакомились с капитаном Кирианом?

Света почти не осталось. Небо сегодня свинцовое, воздух пропитан сыростью и запахом мокрой земли.

— На войне, конечно, — отвечает она. — Наши войска сражались вместе не в одной битве.

— А когда вы стали друзьями?

Нирида коротко смеётся, и её смех не кажется злобным.

— Странный вопрос. Не знаю. — Она пожимает плечами. — Думаю, это было неизбежно: два украденных ребёнка, Волки при дворе Львов, Львы при дворе Волков… В таких ситуациях почти всегда ищешь кого-то, кто может тебя понять, — добавляет она.

Понятно. Это многое объясняет. Она думает о Лире так же, как и все остальные: что та одинока.

Это хорошо. Это совпадает с той историей, которую я так старательно разучивала.

Мы продолжаем идти сквозь лес, не находя никакой тропы. Я думаю о том, как пригодились бы нам сейчас гауарги, которые тогда помогли мне и Кириану. С ними мы бы добрались до цели намного быстрее.

— А с каких пор…?

— Лира, — резко перебивает она. Я поворачиваюсь к ней и вижу, что она стоит посреди тропы, пристально разглядывая что-то на земле. — Напомните мне ещё раз, что мы ищем, — настаивает она.

— Ручей, — повторяю я. — Думаю, здесь может быть магия. Возможно, мы найдём что-то, что приведёт нас к соргинак. — Холодок пробегает по спине, когда я вижу, как она с мрачным выражением лица приседает. — Что случилось?

Нирида не сразу отвечает. Её длинная коса спадает через плечо, когда она наклоняется к земле, погружает в неё пальцы и замирает в задумчивости.

— Нам нужно повернуть назад.

— Почему? — Я внимательно смотрю на то, что она так тщательно изучает. — Что это за след?

И в тот момент я понимаю, что тоже не знаю. Это не игра, я действительно не притворяюсь, что обладаю лишь знаниями Лиры. Я и сама не знаю, что это за след. Оглядываюсь и вижу рядом ещё один такой же, а чуть дальше — два, немного побольше.

— Чёрт… — шепчу я.

Проклятие, которое сорвалось с уст Нириды, звучит куда грубее, когда она замечает, что следов больше, и некоторые из них крупнее.

— Мы должны немедленно вернуться.

— Что это? — настаиваю я.

Нирида качает головой, словно не в состоянии сказать. Она уже идёт вперёд, но я останавливаю её, схватив за руку.

— Следы идут туда, откуда мы пришли.

Мы обмениваемся долгим взглядом, в котором ощущается истина, от которой у меня по спине пробегает холодок.

— Похоже, мы прошли мимо него и не заметили. Но, судя по следам, оно довольно крупное. Как думаете, что это? Нирида, пожалуйста.

— Хиру, — отвечает она и меняет направление. Она тоже понимает, что нам не стоит возвращаться.

— Вы думаете это Хиру? — Холодок пробегает по спине, как ледяное прикосновение.

— Я уверена. Это не первый раз, когда я вижу такие следы, и тот звук…

Она не успевает договорить. Пронзительный крик разрывает тишину, проникая в мои уши и пронзая каждую клетку моего тела. В тот же миг что-то с такой силой проносится мимо, что Нириду отбрасывает в сторону, а я спотыкаюсь.

Горечь подступает к горлу, когда я поднимаюсь на ноги и застываю. Ледяной ужас пробирает до самых костей, когда я оборачиваюсь и успеваю увидеть, как тень мелькает среди кустов.

Чаща елового леса внушает теперь больший страх, чем когда-либо. Тишина и сгущающаяся тьма сковывают мои нервы.

— Лира. — Голос Нириды, звучащий слабее обычного, вырывает меня из транса, но я не оборачиваюсь к ней. Я не хочу отрывать взгляд от леса. — Лира, — настаивает она. — Нам нужно уходить.

Её голос сломан, звучит чуть дрожа. Возможно, именно этот надлом в её тоне заставляет меня всё же посмотреть на неё.

Она медленно поднимается, опираясь на ствол дерева.

О, святые Вороны. Она, должно быть, ранена.

— Идём, Лира, — шипит она. — Идём.

Она протягивает мне руку, хотя видно, что ей самой трудно удержаться на ногах, и, наконец, я реагирую. Бегу к ней и обнимаю за спину, когда становится очевидно, что она не может двигаться в моём темпе. Мы бежим наугад, не понимая, в каком направлении идём, пока Нирида не хватает меня и не уводит за поворот между деревьями, заставляя остановиться за камнем.

Я всё ещё тяжело дышу.

— Это был хиру? — спрашиваю я, возможно, слишком громко. — Это был он?

Нирида прижимает палец к губам, призывая меня к тишине. Она делает знак, и мы обе осторожно перемещаемся вокруг камня, прячась за выступ.

Если это существо действительно хиру, мы обе понимаем, что оно прекрасно знает, где мы скрываемся.

Нирида опускается на землю и начинает расстёгивать сапог, корчась от боли.

— Ты поранилась?

— Только подвернула ногу. — Она поправляет сапог и поднимает на меня взгляд. — Слушай. Ты должна пойти за помощью. Иди вон туда, к последней деревне, и не останавливайся, пока не встретишь кого-нибудь.

Я бросаю взгляд к небу, на сгущающиеся сумерки.

— Это должна быть ведьма, — бормочу я. — Она, наверное, использовала чёрную магию, и теперь она…

— Нет. — Она качает головой, и одно лишь это движение вызывает у неё болезненный крик, который она пытается заглушить. — Это не так.

— Что ты хочешь сказать?

— Какая теперь разница? Уходи, пока она не вернулась. Попроси о помощи. Пусть пришлют патруль.

Если она останется здесь одна, то погибнет. Вероятно, я тоже умру, если попытаюсь убежать через этот лес, но у меня хотя бы будет шанс. Возможно, хиру нападёт сначала на Нириду, и этого будет ему достаточно, чтобы на некоторое время успокоиться.

Меня начинает тошнить, но я не могу думать об этом.

Нирида кладет кинжал в мою руку.

Она не знает, что я уже вооружена.

— Беги, — говорит она.

И я подчиняюсь.

Ничто не гарантирует, что тварь не вынырнет из темноты в любую секунду, но я хотя бы должна попытаться. Я крепко сжимаю кинжал, хотя и знаю, что против хиру он бесполезен, и бегу через лес из елей, молясь о том, чтобы…

Чтобы он нашёл Нириду раньше?

Я резко останавливаюсь.

Тишина леса давит на меня. Лишь отдалённый шёпот ветра слышится вокруг, шевеля игольчатые ветви елей, прокрадываясь между камнями и корнями.

Я ругаюсь, снова, и снова, а затем возвращаюсь назад.

Я следую по своим же следам, подхожу к камню, пригибаюсь и нахожу Нириду на земле, с обнажённым мечом, готовую пронзить меня им, и, не спрашивая разрешения, подхватываю её за талию.

— Лира, — шипит она. — Убирайся. Ты что, хочешь, чтобы нас обеих убили?

Нирида хватает мои пальцы в попытке освободиться, и в этот момент я замечаю что-то влажное на её руке. Хмурюсь, глядя на алое пятно у себя на запястье. Она ругается, когда я тяну её за руку, заставляя показать ладонь — чистый и ровный порез.

Мы несколько секунд смотрим друг на друга, не отводя глаз.

Она собиралась отвлечь его. Планировала привлечь внимание своей кровью.

— Чёрт, — бормочу я.

Я убираю меч. Снимаю куртку, теперь уже запачканную и к тому же слишком тяжёлую, и стаскиваю куртку с Нириды.

— Лира, — пытается остановить она, — Лира. Хватит.

Но я не слушаю. Я вырываю её куртку, хватаю за запястье и небрежно вытираю порез тканью. Она всё равно будет источать запах, но хотя бы оставленная одежда будет пахнуть сильнее.

— Не будь дурой, — бросает она сердито.

Я заметила, что она уже давно перестала говорить со мной, как полагается из-за моего положения, но это первый раз, когда она оскорбляет меня напрямую.

— Да какое тебе дело до того, что я делаю? Всё равно, если хиру меня убьёт, ты будешь довольна, да?

Я подхватываю её за талию, не давая ответить, и держу её с такой силой, какой она точно не ожидала от Лиры, вошедшей в лес.

О том, как это обьяснить, я подумаю позже.

— Ты ничего не понимаешь, — шипит она, корчась от боли, когда я ускоряю шаг.

Мы идём среди елей, без какого-либо направления. Я не могу перестать смотреть на высокие и стройные стволы деревьев и думать, не скрывается ли среди них тварь, охотящаяся на нас.

— Ты делаешь это из-за Кириана? — спрашиваю я.

Возможно, сейчас не лучшее время для разговора, но у меня есть ощущение, что молчание не имеет смысла, так как наши шаги звучат шумно на земле, а стон Нириды становится всё сложнее сдерживать.

— То, что этот идиот чувствует к тебе, не имеет значения, — грубо отвечает она, зажмурившись.

Даже если она не опирается на раненую ногу, каждый шаг даётся ей с большим трудом.

— А что тогда имеет значение? Этика? — спрашиваю я насмешливо. — Добро и зло? То, что правильно?

Я понимаю, что не в том состоянии, чтобы шутить. Почему, чёрт возьми, я вообще вернулась за ней?

— Твоё выживание важнее этих глупостей. Твоя жизнь… — Боль не даёт ей договорить сразу. — Важнее.

Сердце колотится у меня в груди так сильно, что я боюсь, оно заглушает мои чувства.

— Почему? — настаиваю я.

Теперь вопрос становится настоящим. Я хочу, чтобы она продолжала говорить, хочу, чтобы её слова избавили меня от этой пугающей тишины. Но кроме этого, мне нужно знать ответ.

Не слышно ни единого звука, которые должны быть в лесу: ни пения птиц, ни шума крыльев сов, ни стрекота цикад.

Хриплый смешок Нириды превращается в крик, когда она неудачно наступает.

— Ты не понимаешь.

— Я хочу понять, — говорю я, нервничая.

— Поверь мне, Лира, если бы не другие обстоятельства, я бы сама перерезала тебе горло и оставила, чтобы хиру нашёл тебя первой, — она кусает губы. — Отпусти меня. Оставь здесь. Уходи. Сейчас же.

Её настойчивость только ускоряет мои шаги, потому что у меня возникает предчувствие, что её внезапная тревога не случайна.

— Рада, что мы перешли на «ты», — отвечаю я сквозь зубы от усилий. — Потому что теперь я могу сказать тебе прямо, что ты тяжелее, чем…

Я останавливаюсь.

Тень скользит через лес перед нами, быстрая, как порыв ветра. Ели колышутся, я вижу её между стволами, и, наконец, она замирает сбоку от нас. Она прячется, но я знаю, что она там.

— Это он, да? — спрашиваю я.

Нирида не отвечает, вероятно, потому что охвачена ужасом. Я чувствую это в её теле, дрожащем рядом с моим, в её пальцах, вцепившихся в мою талию, в её глазах, отчаянно ищущих тень в чаще, которую она на самом деле не хочет видеть.

Звук, похожий на треск дерева, раздаётся в лесу, ритмично, кусочек за кусочком.

Крэк. Крэк.

Крэк.

Крэк. Крэк.

Крэк

Часть меня, испуганная и жестокая, напоминает, что их называют «хиру», потому что на языке магии это означает «три». Это те самые секунды, которые у тебя есть до смерти, если встретишься с одним из них.

Один. Два. Три.

Что-то тащит по земле опавшие листья, как змея, извивающаяся в тени.

Хвост. Это проклятый хвост.

Ветки соседней ели слегка качаются и плавно раздвигаются, словно зловещие пальцы осторожно разводят их, чтобы заглянуть внутрь.

Страх захватывает меня, и я уступаю контроль инстинктам.

Хватаю Нириду за плечи, резко отталкиваю её в сторону и бросаю к одному из деревьев. Она лишь слегка удивляется, прежде чем закрыть глаза, смирившись с тем, что я отбираю у неё меч, и начинает шептать молитву.

Она думает, что теперь я действительно принесу её в жертву.

Возможно, так поступила бы Лира.

Возможно, так должна поступить и я.

Но сегодня командую не я.

Думаю, мой резкий шаг насторожил хиру, дал ему толчок для атаки, и вот он выходит из своего укрытия, прекращает бесконечную охоту и бросается на меня. Сначала как бесформенная тень, затем как существо, составленное из ужасов: сгорбленное, с острым, вытянутым рылом, глазами, полными кошмара, и стальными зубами.

Хиру с ужасным криком бросается на меня. Каждая клеточка моего тела хочет бежать в противоположную сторону, но вместо этого я сжимаю меч обеими руками, готовлюсь пронзить его. Напрягаю плечи, впиваю ноги в землю и готовлюсь к удару. Однако в последний момент хиру резко уходит в сторону и с силой врезается в меня сбоку, сбивая с ног.

Воздух вырывается из лёгких, но я не выпускаю меч, который врезается в мои костяшки, когда я падаю на твёрдую землю.

Я пытаюсь встать, отчаянно готовясь к новой схватке, но чудовище вновь атакует. На этот раз оно нависает надо мной. Его лапы по обе стороны моего лица, хвост яростно бьёт землю у моих ног, а пасть широко открыта над моей головой, издавая победный рёв.

Чувствую себя глупой, думая, что смогу защититься. Я даже трёх секунд не простояла.

Зловещий голос нашёптывает, что следовало бросить Нириду, ведь теперь мы обе умрём напрасно. Моя самонадеянность погубит меня.

Я не молюсь. Я просто цепляюсь за страх и беспомощность. Позволяю им заполнить меня, раскаиваюсь в своей дерзости и вновь поднимаю меч, когда хиру склоняет свою ужасающую голову ко мне. Его когти останавливают меч, сжимаются вокруг него с ужасным треском, деформируя металл. Я чувствую, как на моё лицо и шею стекает кровь, но это, похоже, нисколько не волнует тварь.

Хиру снова кричит, и на этот раз его гнилое дыхание ударяет мне в лицо, взъерошивает волосы и наполняет всё вокруг отвратительным зловонием, перенося меня в мир кошмаров.

Он мог бы съесть меня. Мог бы откусить моё лицо, выпустить кишки, разорвать на части… И всё же он ждёт, словно сияющий ряд зубов — это улыбка, как будто он наслаждается происходящим.

Я не могу сдвинуть меч. Пытаюсь пошевелиться, но хиру хватает зубами воздух, не давая мне возможности вырваться.

Я продолжаю слышать молитвы Нириды, и смутная мысль пробегает в моей голове: она молится языческим богам, а не богу Львов. Хотя это уже не имеет значения.

Когти твари всё сильнее сжимаются на мече. Хвост так яростно бьётся, что, когда он обвивает мой голеностоп, я ощущаю, как кожа разрывается. Хиру выгибает спину, растягивает свои уродливые суставы и откидывает голову назад.

Какая-то примитивная часть меня понимает, что он закончил игру и настало время еды. В последней попытке защититься я отворачиваю голову — единственное, что мне остаётся. В этот момент я замечаю, как в смутном отражении времени мелькает красный отблеск, прядь волос, которая должна быть чёрной, как у Лиры. Может, близость смерти сводит меня с ума и погружает в бред. Но нет времени думать об этом, потому что в тот же миг хиру завизжит снова, и теперь в этом жутком звуке слышится не радость, а боль.

Отвратительный запах горелой плоти заполняет всё пространство, и я слышу шипение. Мой взгляд возвращается к хиру, к мечу и его когтям, которые плавятся и исчезают в металле.

Я настолько поражена, что не могу думать ни о красной пряди волос, ни о мече, который казался таким слабым в его лапах. Я даже не могу моргнуть.

Я с ужасом наблюдаю, не понимая, что происходит, пока тварь не отпускает меня и в одно мгновение исчезает в лесу елей.

Я считаю секунды, лежа на земле.

Один. Два. Три.

Считаю снова и снова, пока дрожащие руки хватают меня за плечи и помогают подняться.

— Лира, — шепчет Нирида. Эхо её молитв о быстрой смерти всё ещё звучит в моём сознании. Я трясу головой, словно пытаясь вытряхнуть это чувство. — Лира. Вставай.

Я поднимаюсь на ноги, пошатываюсь и только тогда осознаю, что она нуждается в моей помощи, чтобы идти дальше. Обхватываю её талию рукой и, собрав последние силы, начинаю двигаться.

Оглядываюсь лишь раз, потому что больше не хватает смелости сделать это снова.

Затем, пока мы удаляемся, я опускаю глаза на свои спутанные и запачканные грязью волосы: абсолютно чёрные, как и должны быть.

Мы просим помощи в первой таверне, что встречаем на пути. Нахожу стражника, и обе мы ждём, пока он побежит во дворец с известием о том, что нам нужна помощь. Хозяйка даёт нам уголок, не настолько уединённый, чтобы избежать любопытных взглядов тех, кто приходит взглянуть на героинь очередного скандала, но мне уже всё равно — я слишком устала.

Нирида закинула ногу на стул и пьёт одна бокал за бокалом в полном молчании.

— Думаешь, нас воспримут серьёзнее, если к нашему прибытии стража ты опустошишь всю их винную бочку? — спрашиваю я.

— Думаю, так мне будет легче не воспринимать всерьёз то, что только что произошло. — Она одним глотком осушает очередной бокал и наливает следующий. Мой стакан остаётся пустым. — Как ты это сделала?

Я глубоко вздыхаю. С тех пор как моё сердце снова начало биться, я готовилась ответить на этот вопрос. Волнение Нириды дало мне время, но я пришла к выводу, что лучше всего сказать правду.

— Я не знаю, — отвечаю. — Думаю, твой меч как-то повлиял на него. Из чего он сделан?

— Мой меч обычный, — отвечает она. — В нём только лунная сталь и красивая рукоять. — Она глубоко вздыхает. — Была.

— Думаешь, дело в лунной стали? Откуда она?

Лунная сталь — это крепкий материал. Только самые богатые воины могут позволить себе меч из него, но я никогда не слышала, чтобы он обладал магическими свойствами.

— Из каменоломни, — качает головой Нирида. — Он дорогой, но не волшебный.

Ни меня, ни её не волнует меч, оставленный в лесу. Представляю, что она сейчас об этом даже не думает.

— Значит, я не знаю.

— А какой у тебя был план? Когда ты стояла перед ним и ждала, что он бросится на тебя, что ты рассчитывала сделать?

Я снова выбираю правду.

— У меня не было плана.

Нирида берёт бутылку вина и наливает мне немного в пустой бокал, после чего толкает его по столу в мою сторону.

— Это было до нелепого храбро.

Признание в её голосе заставляет меня слегка усмехнуться, и я беру бокал.

— Кириан сказал, что у вас одинаковые браслеты, — замечает она, понижая голос.

Я ругаюсь про себя.

— Этот болтун.

— Да, скромность не его добродетель, — она поднимает бокал в сторону какого-то уголка таверны, и я замечаю несколько любопытных глаз, которые тут же отворачиваются, когда понимают, что мы их заметили. — Даже зная, что ты его спасла, я до конца не верила его истории. Всё-таки это Кириан, и когда дело касается тебя…

— Что? — спрашиваю я, когда она замолкает.

— Ну, он всегда… — Она наклоняет голову, будто надеется, что я пойму сама, но, заметив, что мне действительно нужно объяснение, качает головой. — Раньше я не понимала, что для него в тебе такого особенного. И теперь, даже когда он говорил, что ты изменилась, я не верила.

Сердце начинает биться чуть быстрее. Я должна испугаться, я должна сейчас обдумывать, как разрешить это: контроль над ситуацией. Я должна принять решения, которые заставят их забыть всё, что выводит меня за рамки лучшей версии Лиры. Я должна размышлять, стоит ли риск убийства одного из них того, чтобы сохранить себя в безопасности.

Но моё сердце бьётся быстрее по другой причине.

В глубине, в забытом уголке души, появляется лёгкий трепет, похожий на эйфорию, что-то, что распускается, словно опасный цветок.

Я должна это отрицать. Должна оттолкнуть её, оскорбить за то, что она не смогла меня защитить, пнуть её по синяку на щиколотке. Эта жестокость вполне подошла бы Лире, и, возможно, разозлила бы Нириду настолько, что она бы перестала думать, что со мной что-то не так.

Но я этого не делаю.

Вместо этого я беру дешёвое вино, которое Лире показалось бы отвратительным, и наливаю себе ещё один бокал.

— Итак, теперь, когда твоя зацепка привела нас прямо к хире, что ты говорила? — спрашивает она.

— Не пересекать ручей после заката, — процитировала я.

Она ждёт с прищуренными глазами.

— Ты дура, — выносит она вердикт после некоторого молчания.

И снова честность в её словах заставляет меня громко рассмеяться.

— Я думала, это приведёт нас к чему-то магическому.

— Без сомнения. Поздравляю.

Она стукает своим бокалом о мой и делает ещё один глоток, прежде чем опустошить бутылку на двоих. Затем она машет пустой бутылкой в воздухе, привлекая внимание юноши, обслуживающего столы.

— Кириан сказал кое-что ещё, когда мы прибыли в Эрея, и теперь я не могу выкинуть это из головы, — начинает она, глядя прямо на меня. — Тяжело? Быть здесь, во дворце, который когда-то принадлежал твоей семье, в залах, где ты в последний раз видела своих родителей… Это сложно?

Я немного напрягаюсь. До встречи с Кирианом мне было бы ясно, как Лира ответила бы на такой вопрос. Но теперь я понимаю, что о ней есть много такого, чего я не знала, да и никто не знал.

— Иногда да, — пробую сказать я, прочищая горло, как будто мне неудобно обсуждать это, надеясь, что она не станет задавать больше вопросов.

— Ты часто думаешь об Арлане?

Этот вопрос настолько неожидан, что мне нужно немного времени, чтобы вспомнить это имя. Её брат. Она говорит о брате Лиры. Я беру принесённую юношей бутылку и делаю вид, что вся сосредоточена на том, чтобы налить нам вина, пока решаю, как ответить на её ожидания.

— Стараюсь не думать, — отвечаю. — Мне это не приятно.

Похоже, этого ей достаточно, хотя, возможно, я так и не ответила на истинный вопрос, который она хотела задать. Что Лира чувствовала бы к своему брату? Скучала бы она по нему? Ненавидела бы за предательство Львиных земель? Восхищалась бы его смелостью? Или чувствовала себя преданной, оставленной в этом дворе?

Никто не знает, где он теперь и что делает. Сначала Львы пытались его найти, боялись, что он соберёт армию на севере и нападёт, но прошли годы, и от него не было вестей.

— Я рада, что боги не услышали твои молитвы, — нарушаю молчание, чтобы заполнить паузу.

Нирида смотрит на меня с приподнятой бровью.

— Ты подслушивала?

Мне трудно забыть образ хиры, готового сорвать мне лицо, пока Нирида молилась за быструю смерть для нас обеих. Но я лишь киваю.

— Да.

— Я тоже рада.

Меня немного удивляет, что её не тревожит то, что я это слышала. Похищенная девочка, капитан северных земель, не покорённых завоеванием, молящаяся языческим богам… это могло бы стать поводом для казни.

— Возможно, тебе стоит быть осторожнее со своими… верованиями, — мягко намекаю я, возвращаясь к теме, вдруг осознав, что это важный вопрос, и наблюдаю за её реакцией. Может, Лира это знала, и я могу извлечь из этого ценную информацию. — Тебя не беспокоит, что я об этом знаю?

Нирида усмехается, как будто всё это лишь шутка.

— А тебя не беспокоит, что я знаю, что ты понимаешь языческий язык?

На этот раз удивление настоящее.

— О чём ты говоришь? Я не знаю языческий язык.

— И как же ты тогда поняла, что я молилась за быструю смерть?

Я замолкаю, обдумывая возможность того, что она настолько потрясена или пьяна, что сама не понимает, что говорит. Но она кажется настолько уверенной…

Неужели она молилась на другом языке?

— Не волнуйся, принцесса. Твой секрет в безопасности, пока мой секрет в безопасности у тебя, — говорит она, улыбаясь с полной безмятежностью.

Я тоже беру бокал вина и выпиваю его до дна, потому что совершила ошибку.

Лира не знала языческого языка.

И это далеко не самая страшная ошибка.

Самое ужасное, что я тоже не знаю этого языка.

Глава 19

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

По прибытии во дворец я не позволяю никому из врачей осмотреть меня и прошу Нириду обратиться за помощью к кому-то в городе, чтобы не привлекать внимания во дворце и тому, что произошло.

Я лечусь, как могу, используя флаконы с лекарствами, которые есть под рукой.

У меня нет возможности снова поговорить с капитаном, чтобы узнать, как заживает её рана, и я не вижу Кириана до следующего дня. Он появляется на неформальной встрече с герцогами, приветствует их, как положено, и садится очень далеко от меня.

Когда встреча близится к завершению, один из слуг приносит мне записку вместе с десертом.

На печати изображён прекрасный ворон.

Внутри — требования.

Я откашливаюсь, прежде чем заговорить.

— Мне стало известно, что верховный жрец одного из самых важных святилищ Уралура скончался.

— Это правда, ваше высочество, — подтверждает Бахам. — Верховный жрец Святилища Галерей.

Я киваю, словно хорошо его знаю.

— Я также слышала, что сегодня будет чтение священных писаний одним из фаворитов на его место.

Бахам обменивается взглядом со своей женой.

— Сегодня будет несколько чтений, в рамках представления кандидатов, чтобы другие верховные жрецы могли выбрать следующего. Я не знаю, кого именно вы имеете в виду, ваше высочество…

— Я имею в виду младшего жреца Мадсена, конечно же.

Они снова обмениваются взглядами.

— Конечно. Да. Сегодня будет и его чтение, хотя, насколько мне известно, он…

Заниа поднимает руку, прося позволить ей продолжить.

— Он не фаворит, ваше величество. Есть другой жрец, более опытный и влиятельный, чем…

— Я поддержу Мадсена, — резко заявляю я, давая понять, что меня не интересует их мнение на этот счёт.

Я не понимаю, почему Орден хочет, чтобы я использовала влияние Лиры, чтобы склонить чашу весов в пользу этого жреца, но я сделаю это. Должна быть веская причина, по которой именно он должен возглавить святилище.

Возможно, он будет лучше другого варианта; возможно, его видение будет менее кровавым и разрушительным, а значит, со временем в Эрее погибнет меньше людей.

Я извиняюсь, чтобы переодеться в более лёгкое платье для верховой езды, и мы отправляемся к Святилищу Галерей. Кириан также решает присоединиться ко мне в качестве моей охраны, но герцоги находятся слишком близко, чтобы я осмелилась обменяться с ним чем-то большим, чем формальное приветствие.

Раньше это место было храмом, посвящённым культу Мари. Вот почему баланс между камнем и природой здесь так совершенен. Круглая постройка возвышается посреди озера, к которому можно добраться только по мосту. Сейчас двери закрыты, и не всем позволено входить, особенно во время избрания верховного жреца. Но раньше это было открытое место.

Высота делает своё дело — здесь уже лежит снег. Он покрывает густо-зелёную траву, кроны деревьев, окружающих это место, и плющ, обвивающий стены.

Среди снежных сугробов расцветают голубые цветы, которые делают пейзаж ещё более холодным, а ледяной ветер заставляет меня ускорить шаг, чтобы поскорее попасть внутрь.

Этаж за этажом, древний храм поднимается вверх, образуя череду галерей. Но арки каждой из них разные, и по форме, и по размеру. Различны и своды — их сложность заставляет меня останавливаться вновь и вновь, чтобы полюбоваться замысловатым дизайном.

Главный зал находится на верхнем этаже. Сотни арок переплетаются там, где уже заняли свои места приглашённые на чтения — только аристократы и достаточно влиятельные люди. В центре возвышается алтарь, за которым уже стоит жрец. За его спиной, на большой витраже, изображены двухголовая змея и лев.

Я задаюсь вопросом, что было изображено здесь раньше; какое изображение Мари, соргинак или их магии было уничтожено, чтобы разместить это новое.

Над нами, на верхнем уровне, красивая галерея арок предлагает привилегированное место немногим избранным. Это места для наблюдателей, тех, кто хочет смотреть, оставаясь незамеченным. Из тех, кто уже там, видны только те, кто стоит у балюстрады.

Герцоги поднимаются по боковой лестнице к одной из самых важных лож; я выбираю другую, предназначенную исключительно для членов королевской семьи.

Я могла бы пригласить герцогов присоединиться ко мне, но не делаю этого. Сегодня я хочу, чтобы меня видели одну, чтобы видели, как я аплодирую и благословляю человека, который должен победить.

Я возглавляю церемонию, сидя прямо над алтарём и витражом, туда, где направлены все взгляды. Это место предназначено для уединения, с каменными скамьями в задней части, достаточно скрытыми и тёмными, чтобы можно было наблюдать, оставаясь незамеченным.

Но сегодня мне нужно совсем другое, поэтому я снимаю накидку, склоняюсь над балюстрадой и остаюсь там на время чтений и речи Мадсена. Когда он заканчивает, я с энтузиазмом аплодирую, прошу слова и с восхищением высказываюсь о нём, чётко давая понять, кого я поддерживаю.

Публика всё ещё аплодирует, когда голос позади заставляет меня вздрогнуть.

— Тебе не кажется постыдным говорить такие вещи с эгузкилоре на шее?

Я резко оборачиваюсь.

— Чёрт.

Кириан сидит на каменной скамье, раскинув руки по спинке и сидя с раздвинутыми ногами в весьма неподобающей для этого места позе.

Он медленно качает головой.

— Интересно, что бы подумал об этом язычестве жрец, которого ты только что восхваляла?

Я немедленно отворачиваюсь, понимая, что все заметили, как я резко повернулась.

— Это священное место предназначено только для королевской семьи, капитан, — укоряю, не глядя на него.

— Я совершал вещи и похуже в более священных местах. — Я почти могу увидеть его тёмную улыбку. — И вы тоже, ваше высочество, — добавляет он с насмешкой.

— Однако, я полагаю, что никогда не избивала кого-то в таких местах. Возможно, сегодня будет первый раз, — отвечаю я.

Кириан смеётся своим низким голосом, который я уже невольно запомнила, и как только я замечаю, что следующий жрец поднялся к алтарю, поворачиваюсь к нему.

Все увидят, как я поворачиваюсь спиной к кандидату, и решат, что я демонстрирую абсолютное неуважение к нему, но это может оказаться полезным, чтобы не осталось сомнений, кого нужно выбрать.

Прежде чем я успеваю снова пригрозить ему уйти, Кириан встаёт, и мои тревоги тут же усиливаются.

— Сядь немедленно! — приказываю я. — Тебя увидят с других галерей.

Кириан смотрит на меня секунду, две… затем, пожав плечами с притворной небрежностью, опускается на колени.

— Что ты делаешь?

Забыв о скамье, где он сидел, он медленно, почти торжественно становится на одно колено, испытывая пределы моего терпения. Он смотрит на меня снизу вверх с выражением, которое сложно прочитать, а затем тянется к подолу моего платья.

Я пытаюсь отстраниться, но моя спина уже упирается в перила.

— Можешь сидеть спокойно, или устроить скандал. Решать тебе, — его взгляд пронзает мои глаза. — Я говорил с Ниридой.

И в этот момент я всё понимаю, но вместо облегчения, напрягаюсь ещё сильнее.

— Можно? — спрашивает он.

Меня настолько удивляет, что он вообще просит разрешения, что я молча киваю. Долгие секунды тянутся, пока этот человек ждёт, стоя на коленях передо мной, готовый приподнять подол моего платья, вынуждая мои мысли заходить туда, куда им не следовало бы.

К черту всех Воронов…

Он приподнимает платье совсем немного, только чтобы увидеть повязку на моей ноге, где обвивался хвост хиру. Я вижу, как он сдерживает дыхание.

— Это правда. Ты сразилась с ним, — шепчет он.

— Не по своей воле, поверь.

Его пальцы касаются края повязки, и я рефлекторно отдёргиваю ногу. Кириан отступает, как будто не заметил, что сделал.

— Прости. — Он достаёт из кармана маленький стеклянный флакон. — Нирида передала это для тебя. Говорит, ты не пошла к врачу.

— Я не смогла, но сама позаботилась о ране, — отвечаю я.

Кириан бросает быстрый взгляд на мою ногу перед тем, как снова встретиться со мной глазами.

— Разрешишь?

По какой-то непонятной причине я снова соглашаюсь. Он одной рукой придерживает подол платья, а другой начинает развязывать повязку.

Зелёная, нежная ткань сминается в его руке, исчезая вместе с вышитыми цветами.

Когда он заканчивает, аккуратно складывает повязку, чтобы она не коснулась земли, и кладёт её на скамью позади нас, прежде чем открыть флакон и погрузить в него пальцы.

Рана выглядит как ожог, но уже не так страшно, как вчера. Кожа на краях воспалена и покраснела, а в некоторых местах покрыта язвами.

Я сдерживаю стон, закрывая глаза от резкого контраста: нежное прикосновение к здоровой коже и жжение на повреждённой.

— Нирида говорит, что ты изменилась, — шепчет он, вынуждая меня снова на него взглянуть. Он, однако, сосредоточен на ране. — Я сказал ей, что это неправда. Лира, которую я знал, не изменилась. Ты другая.

Моё сердце пропускает удар, и каждая клетка тела напрягается, но Кириан спокоен, и я постепенно начинаю понимать, что он имеет в виду.

— Я такая же, как всегда, — протестую я, удивляясь, насколько неуверенно звучит мой голос.

Он медленно качает головой. Тёмные волосы, выбившиеся из-под кожаного ремешка, вьются на его лбу и за ушами. И я вот-вот поддамся желанию запустить в них пальцы.

Хотя снаружи все видят только мою спину, я не могу поверить, что мы находимся в столь интимной ситуации в окружении стольких людей.

— Нет. Ты не та, и ты это знаешь. Ты стала лучше.

У меня сжимается горло.

Его слова должны были прозвучать как угроза, но вместо этого ощущение опасности растворяется в горькой смеси сожаления, вины и чего-то, похожего на надежду.

Надежду на что?

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — возражаю я.

— Напротив, я отлично понимаю, — отвечает он. Я замечаю, что он уже закончил. Одной рукой он берёт повязку и с завидной ловкостью начинает снова её завязывать. — Для меня существует две Лиры. И эта больше напоминает ту, которую я знал в Эрэе, когда она была всего лишь ребёнком.

Мне не стоит спрашивать. Ни в коем случае нельзя продолжать этот опасный разговор, но всё же…

— Почему?

Кириан даже не смотрит на меня.

— Ты стала смелой. Ты рискуешь… ради других людей, — говорит он медленно, тщательно подбирая слова, как будто понимает, насколько этот разговор пугает меня, хотя и не догадывается о настоящих причинах. — Ты делаешь вещи, которые раньше никогда бы не сделала.

— Я делаю и плохие вещи, Кириан, — вырывается у меня.

— Все мы порой совершаем плохие поступки.

И вот, повязка снова на месте.

Но он не отступает. Стоит рядом, одна нога согнута, другая коленом упираясь в пол, словно готовится принести клятву верности; но слишком близко для этого.

Его рука, держащая подол платья, чуть шевелится, но я не успеваю проследить за её движением, потому что другая, та, что была на моей ноге, отвлекает меня, когда мягко касается моей обнажённой кожи колена и начинает медленно подниматься выше.

У меня замирает дыхание.

— Кириан, — предупреждаю я.

Он поднимает глаза, и мне кажется, что блеск в них — это обещание чего-то запретного.

— Скажи моё имя ещё раз, принцесса, — мурлычет он.

Его пальцы скользят по моему бедру, и все мои нервные клетки болезненно сжимаются.

Я готова повторить его имя, но прикусываю губу, когда замечаю, что Кириан подался ко мне чуть ближе, всё ещё стоя на коленях, и его взгляд медленно опускается по моему телу.

— Это вопиюще неподобающе, — шепчу я.

Внизу, в едва слышной монотонности, продолжают читать священные писания.

— Что? — с вызовом осмеливается спросить он.

Его шершавые ладони поднимаются по моим бедрам, выше, заставляя сердце биться быстрее.

— Встань немедленно, — приказываю я.

Кириан поднимает бровь.

— Да? Этого ты хочешь?

Я представляю, как он встает прямо здесь, на виду у всех, превращая это в самый громкий скандал десятилетия.

Внезапно его пальцы начинают двигаться в еще более опасном направлении, скользя по внутренней стороне моего бедра в такой медленной и продуманной ласке, словно художник, запоминающий каждый штрих своего творения. Его взгляд поднимается по моему телу, следуя за пальцами, а его лицо так близко, что я ощущаю его дыхание на своей коже.

Разум уступает контроль, и сердце угрожает захватить бразды правления.

— Хватит, — говорю я в последней попытке — Мы в храме.

— И я буду делать то, что положено в храме, ваше высочество. Поклоняться.

Кириан наклоняется вперед и целует кружево моих трусиков. Это не осторожный или нежный поцелуй. Это поцелуй, полный жадности, владения, напоминающий мне тот, которым он впервые поцеловал меня в губы.

— Черт… — вырывается у меня, возможно, достаточно громко, чтобы кто-то на другой галерее услышал. Но, что хуже всего, меня это не волнует.

Кириан отстраняется, услышав это. На его лице появляется волчья улыбка, полная греха, и он облизывает губы, смотря на меня.

Затем он делает то, чего я не ожидаю: снова спрашивает разрешение, так же как раньше.

— Можно?

Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что он спрашивает, осознать, что его руки касаются края моего нижнего белья.

Мое сердце замирает, и я перестаю думать.

— Да.

Кириан улыбается, будто не ожидал этого ответа, и из его груди вырывается хриплый, низкий смех, от которого у меня пробегают мурашки. Не раздумывая, он стягивает мои трусики вниз по ногам, и через мгновение я готова выругаться.

Это не медленные, скромные ласки. Он повторяет то, что делал поверх моего белья, только теперь я чувствую это каждой клеточкой тела. Я ощущаю его губы, его рот и этот гортанный звук, который вырывается из его горла, словно это он сам с трудом сдерживает себя.

Я впиваюсь пальцами в его темные волосы и благодарю судьбу, что за мной есть опора, иначе мои ноги не выдержали бы. Его руки крепко удерживают меня, пока он целует меня, так словно голоден, и через мгновение я почти на грани.

Я цепляюсь за его плечи, за шею, немного сгибаюсь, и он смеется, касаясь меня губами.

— Потерпи еще немного, — приказывает он хриплым голосом.

Кажется, Кириан прекрасно понимает, что этим он добивается противоположного эффекта, потому что на мгновение останавливается и смотрит на меня с чем-то похожим на благоговение. Когда я уверена, что он снова собирается наброситься на меня, одно очень умелое движение языка лишает меня ощущения реальности, приличия и, пожалуй, достоинства.

Я прикусываю губу, чтобы подавить стон, и запрокидываю голову назад, когда мощная волна пронзает меня, делая все вокруг размытым.

Я чувствую себя мягкой, почти растаявшей, пока Кириан продолжает целовать меня, захватывая самую чувствительную часть моего тела своими губами, а его язык оставляет ласки, заставляющие меня дрожать.

Его пальцы впиваются в мою спину, когда он замечает, что я теряю равновесие, и только тогда он отпускает меня.

Он бережно поднимает мои трусики, которые еще висят на моих лодыжках, нежно протягивает их вверх по моим ногам. Проведя рукой по губам, он смотрит на меня, стоя на коленях, победоносно и с совершенно непристойным выражением лица.

Он немного откидывается назад, ровно настолько, чтобы сесть незамеченным, снова вытягивает руки на спинке, поднимает подбородок и долго смотрит на меня с той полуулыбкой, которая кажется мне привычной.

Я стою несколько мгновений, глядя на это красивое, вызывающее и невероятно провокационное лицо, пока пытаюсь восстановить дыхание. Я чувствую легкое головокружение, порочность и… неожиданное счастье.

Я отхожу от балюстрады, скрываясь от взглядов, и направляюсь к Кириану, чей тёмный, наполненный огнём, взгляд не отпускает меня. Когда я подхожу ближе, опускаюсь на колени перед ним.

Кладу одну руку на его колено, а другую — на его напряжённую промежность. Кириан закрывает глаза, выдыхает ругательство и откидывает голову назад, когда я касаюсь его ремня.

Но прежде чем я успеваю его расстегнуть, он хватает меня за запястье.

— Не верю, что скажу это, но…

— Тогда не говори, — перебиваю его.

Кириан издаёт разочарованный рык.

— Я не могу позволить тебе это сделать.

Я сглатываю.

— Почему? — шепчу я.

Он смотрит на меня, словно решая, стоит ли отвечать. Проведя языком по нижней губе, он качает головой и наклоняется вперёд, приближаясь ко мне так, что наши лица оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Потому что если ты меня коснёшься, хоть руками, хоть губами, о которых я буду мечтать всю ночь, этого не хватит. Я захочу большего. Гораздо большего. Я подниму тебя на этот балкон, раздвину твои ноги и попрошу разрешения овладеть тобой перед всеми. — Он делает глубокий вдох. — И хуже всего то, что, думаю, ты мне позволишь.

Чёрт возьми…

Я пытаюсь освободить свою руку, продолжить ласку и проверить, сможет ли он исполнить свою угрозу. Но где-то внутри у меня всё ещё остаётся крупица здравого смысла, которая заставляет меня дышать, раз за разом, прежде чем я поднимаюсь, поворачиваюсь к нему спиной и снова становлюсь у балюстрады.

Моё дыхание всё ещё сбивчиво, когда я слышу шёпот позади себя.

— Лира…

Я не оборачиваюсь, потому что знаю — это он. Но мне нужно время, чтобы осмыслить то, что произошло, и то, что я едва не сделала.

— Лира… — настаивает он, а я делаю глубокий вдох, чтобы набраться храбрости.

Я должна извиниться, хотя и не понимаю, почему. Я должна объяснить, что подобное больше никогда не должно повториться. Ни при каких…

Нить моих мыслей обрывается, когда я оборачиваюсь и понимаю, что его нет. Я одна, и тем не менее…

«Лира…»

На этот раз шёпот раздаётся откуда-то с другого места. Тяжёлое чувство поднимается к горлу, а беспокойство царапает рёбра изнутри.

Я оглядываюсь по сторонам, осматривая остальные галереи, но голос явно не оттуда.

Отхожу от балюстрады и направляюсь к двери. За ней узкий коридор, по которому я сюда пришла, теперь он кажется темнее, чем раньше.

— Кириан? — произношу я в темноту.

«Лира…»

Холод пробегает вдоль моего позвоночника, позвонок за позвонком. Я почти могу представить, как длинные когти хиру стучат по ним:

Тук

Тук

Тук

Несмотря на это, я продолжаю идти по коридору и спускаюсь по каменным ступеням. Подхватываю подол платья, чтобы не наступить на него, и стараюсь дышать ровнее.

Вдалеке я слышу голос последнего священника. Он вещает о языческой магии и тёмных созданиях, что разлагают наш мир. Его голос поднимается, когда он обещает уничтожить этих существ и молится о защите Божьей от Гауэко.

Пламя канделябров едва держится, неведомый сквозняк угрожает потушить его. Я с трудом вижу свои ноги, спуск становится слишком долгим.

Чем дальше я иду, тем слабее становится голос священника, и тем сильнее трепещут огоньки свечей.

Я замечаю, что воздух наполнился странным ароматом: сырой, землистый, дикий. Он пахнет лесом, глубоким, как Лес Гнева.

Я останавливаюсь.

— Кириан? — снова зову я.

Темнота удерживает мой взгляд, не моргая. Чувство тревоги расползается внутри, и крошечная, но неразумная часть меня решает вернуться обратно.

Я разворачиваюсь, крепче хватаю подол платья и начинаю подниматься обратно, но останавливаюсь, замерев на месте.

Я понимаю, что больше не одна.

Теперь я слышу только собственное сердце — его учащённые удары гремят в неестественной тишине, натягивая мои нервы, как струны.

Единственная свеча, что остаётся гореть, освещает меня. Вверх, откуда я спустилась, теперь тянется лишь чёрная, непроглядная тьма.

И там наверху что-то меня ждёт.

Я чувствую это каждой клеточкой своего тела.

И точно так же знаю, что не смогу убежать. Мои мышцы напряжены до предела, а грудь сковывает мучительная тяжесть. Запах леса становится всё более насыщенным, и дышать становится труднее, как будто воздух наполняется чем-то зловещим.

И тогда я слышу хлопанье крыльев.

Звук доносится и близко, и далеко одновременно.

Я пытаюсь глубоко вдохнуть, но мои лёгкие будто бы пусты. Это больно. Они кажутся тяжёлыми, медленными, и каждый вдох обжигает горло.

Затем существо, которое ждало меня, выходит вперёд, и я вижу его.

Передо мной, в темноте, два полностью чёрных глаза смотрят на меня с плоского, белого лица в форме сердца.

Я вижу острый клюв, перья и огромные, неестественно большие когти.

Это сова. Но и не сова.

«Лира…»

Зовёт меня Кириан, но его голос не принадлежит этому существу. Я понимаю, что эти два элемента совершенно чужды друг другу. Голос не отсюда, не из этого мира теней и ужаса. А вот существо — вполне.

Я открываю рот, пытаясь позвать Кириана, но голос меня не слушается.

Существо приближается, и я чувствую, как голова начинает кружиться.

Я пытаюсь закричать. Пытаюсь позвать на помощь, но из горла вырывается лишь слабый, едва слышный звук.

Существо подходит ближе, а я стою неподвижно, не в силах ни сдвинуться с места, ни закричать. Тяжесть в груди становится невыносимой, а удушье накрывает меня с головой.

Страх взбирается по моему горлу. Сердце начинает биться ещё быстрее.

Я пытаюсь кричать, напрягаюсь изо всех сил, пока существо подходит всё ближе, ближе и…

Мой собственный крик будит меня.

Наконец.

Свет возвращается, но ужас остаётся, слишком плотный, чтобы исчезнуть так быстро, как обычно проходят ночные кошмары.

Мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя, чтобы начать дышать. Я дышу, стараюсь дышать, но… по-прежнему чувствую тяжесть в груди, это ужасное ощущение, когда делаешь вдох, а воздух не поступает в лёгкие.

— Лира, что происходит? Лира?

Кириан.

Кириан здесь, рядом со мной, смотрит на меня с нарастающей тревогой. А я не могу дышать, я не могу…

Капитан расстёгивает шнуровку платья, обнажает корсет, просовывает пальцы внутрь и резко тянет, освобождая мою грудь.

Я делаю глубокий вдох и понимаю, что вцепилась в его предплечье.

Вижу, как нахмуренные брови Кириана, его обеспокоенные глаза ищут мои. Я осознаю, что он сидит рядом со мной, на каменных скамьях королевской галереи.

Я всё ещё слышу голос священника.

— Я закричала? — спрашиваю. Кириан, озадаченный, медлит с ответом. — Кириан, я закричала в молельне?

— Нет, — качает он головой. — Ты… ты только шептала. Ты не кричала, Лира.

Я кладу руку на грудь. Давление всё ещё ощущается.

— Ингума, — шепчу.

Мой голос хриплый.

Кириан удивленно поднимает брови.

— Ты уверена?

— Я его видела.

Я закрываю глаза, но тут же открываю снова, когда воспоминание о сове захватывает меня.

Я пытаюсь вспомнить, когда уснула, но даже не помню, как присела. Однако чётко вижу образ Кириана, стоящего на коленях между моими ногами, и угрызения совести, ещё более острые, чем прежде, сковывают мои мышцы.

Неужели я могла это допустить?

— Когда… — мой голос дрожит, я прочищаю горло, — когда я заснула?

— Не знаю, — отвечает он.

Он продолжает смотреть на меня, не отрывая взгляда.

— Когда? — настаиваю я, теперь уже срываясь. — Когда я села?

Кириан не понимает. Я вижу это по его обеспокоенному взгляду.

Тем не менее, он качает головой, пытаясь ответить на мой вопрос.

— Я заметил. После того как перевязал тебе рану, ты села на секунду и…

— Мы что-то сделали?

— Что-то? — переспросил он, без тени иронии в голосе.

Мое горло пересохло.

— После того, как ты снова перевязал рану, что произошло?

Кириан проводит рукой по волосам.

— Лира, что происходит?

Сердце колотится так сильно, что каждый удар вызывает боль. Это уже не от удушья или нехватки воздуха.

Я хочу объяснить, но не могу, и он, кажется, это понимает. Медленно качает головой, и, внимательно изучая выражение моего лица, отвечает:

— Ничего не произошло. Я перевязал твою рану, ты села, и, когда я обернулся, ты уже спала.

Я закрываю глаза, на этот раз с облегчением.

Это был всего лишь сон, кошмар… И всё же он кажется таким реальным. Если я сосредоточусь, то смогу снова почувствовать руки Кириана на своих бедрах, его губы на моей коже… Смогу ощутить удовольствие.

Даже сейчас, зная, что ничего не случилось, я не могу убедить себя, что это была лишь видение, вызванное Ингумой. Я не могу размыть границы между тем, когда я заснула, и когда начался этот сон.

Это пугает.

— Что он заставил тебя увидеть?

Я сглатываю.

— Ничего.

— Лира, — настаивает он.

Я поворачиваюсь к нему. Его синие глаза сверлят меня серьёзным взглядом. Нет и следа той улыбки, дерзкой, игривой, которой он часто меня дразнит. Его губы теперь тонкая, жёсткая линия.

— Это не твоё дело, — говорю я, пытаясь поправить корсет, но сделать это практически невозможно, не сняв платье. Я раздраженно фыркаю, пытаюсь натянуть его как можно сильнее, затем делаю то же самое с верхом платья.

— Помочь тебе?

— Ты уже сделал достаточно, — отвечаю я.

— Мне казалось, что ты задыхаешься.

— Так и было. Ингум меня душил.

Я знаю, что Кириан ни в чём не виноват, но его присутствие рядом напоминает мне о том, что произошло в видении, и вновь пробуждает горечь угрызений совести.

Это был не ты, говорю я себе. Хотя не слишком уверена в этом. Меня было так легко спровоцировать, и я так легко поддалась…

Оставив платье, которое теперь стало только неудобнее, я снова смотрю на него. Чётко очерченные скулы, прямой нос и те тёмные пряди, что не удалось собрать кожаным ремешком и которые упали на его лоб.

— Почему он меня атакует?

— Ингум? — Он задумчиво прищуривается. — Иногда он выбирает кого-то себе в жертвы. Если ему понравилось то, что он увидел в тебе, если это его как-то насытило, он может стать одержим тобой.

— Прекрасно.

— Это не обязательно так, — добавляет он, поднимая руку. — Такое случалось лишь дважды. Лес Гнева был идеальным местом для этого, а теперь… возможно, это просто издёвка.

— Издёвка?

Кириан пожал плечами.

— Мы находимся в храме, — отвечает он.

Эхо его прежних слов, сказанных в том же месте, заставляет мурашки пробежать по моей шее.

«Вот что я сделаю, ваше высочество. Буду поклоняться».

Я ругаюсь сквозь зубы и отстраняюсь от него, поднимаясь на ноги. Его голос останавливает меня, когда я уже у двери.

— Куда ты?

— Мне нужно на воздух.

Я начинаю спускаться по лестнице, и на этот раз свет больше не играет со мной. Кириан следует за мной.

— Герцогам не понравится, что ты покидаешь церемонию, даже если твой фаворит уже выступил.

Я не отвечаю. У меня нет сил придумывать оправдания.

Когда я спускаюсь на нижний этаж, сталкиваюсь с проблемой: толпа.

Я почти снова выругалась, но тут Кириан мягко берёт меня за локоть и подаёт мне накидку, о которой я совершенно забыла. Я надеваю ее, а он жестом предлагает следовать за ним, подальше от любопытных взглядов. Нас видят только стражи и несколько пар, которые не смогли найти себе места.

На улице меня встречает яростный холод. Я снимаю капюшон и с облегчением ощущаю мороз на щеках, губах, висках…

И вдруг осознаю нечто странное.

— Снег идёт?

Кириан тоже поднимает голову, и один снежный хлопок оседает на его скуле, другой — на ресницах, а третий — на лбу.

— В этом году снег выпал позже.

Глядя на него, я понимаю, что чувство вины, которое я испытываю, всё ещё является частью кошмара. Раскаянье, которое я ощущала лишь отдалённо во сне, теперь стало глубже и острее. Это тот самый страх, из которого черпает силы Ингума, и он тем болезненнее, что исходит из наивного желания, чтобы Кириан меня заметил. Кажется, именно поэтому это произошло после того, как он признался, что видит меня по-другому, что считает меня другой… О, нет. Неужели и это тоже было не настоящим?

— Кириан, — шепчу я, и мой голос звучит слабо. Я жду, когда он посмотрит на меня, набираясь мужества для вопроса, ответ на который, вероятно, причинит мне боль больше, чем должен бы. — То, что ты сказал раньше, когда перевязывал мне ногу…

Я не заканчиваю. Я не знаю, как это сделать.

Кириан смотрит на меня с осторожностью, ожидая продолжения.

— О чём ты?

Я глубоко вздыхаю и качаю головой.

— Ты правда считаешь, что я изменилась?

Мне не следовало задавать этот вопрос. Не стоило поднимать такую щекотливую и болезненную тему. Это должно было бы вызывать стыд, ведь это означает, что я не выполняю свою роль, ту, для которой была рождена. Я должна была бы хотеть, чтобы этот разговор никогда не состоялся. Но когда я думаю, что это могло не быть реальностью, что-то горькое сжимает мою грудь так же, как и кошмар Ингумы.

— Я так не думаю, — наконец отвечает он. — Я это знаю. Я вижу это каждый день.

Мне следовало бы испугаться. Я должна бы рассердиться на себя.

Однако я слегка улыбаюсь.

Это опасно, это безрассудно… Я отвожу взгляд и смотрю на мягко падающий снег, пытаясь сдержать слёзы, грозящие пролиться.

— Ты… — начинает он.

Я сглатываю.

— Всё в порядке, — резко отвечаю и пытаюсь собрать то мужество, которое постепенно теряла.

Я понимаю, что он продолжает смотреть на меня, и готовлюсь к вопросам, которые он неизбежно должен задать. Но они так и не прозвучат.

— Я знаю, что нам теперь делать, Лира.

— Что?

Грудь всё ещё болит, когда я глубоко вдыхаю.

— Я отвезу тебя домой.

Я глубоко вздыхаю и киваю. Я не задаю вопросов и понимаю, что не нужно этого делать, потому что произошло нечто неожиданное: я ему доверяю.

Гребень Ламии

Однажды ночью мальчик услышал историю.

Её рассказывает ему мать, а ей, в свою очередь, поведала ее мать.

Из поколения в поколение легенды лесов Эреи передаются как наследие; нематериальное сокровище, которое живёт сквозь время и сохраняет магию.

На острове Воронов девочка слушает ту же историю, но не из уст любящей матери, которая посадила бы её на колени. Ей её рассказывает наставник Ордена, желающий, чтобы она узнала как можно больше о языческих легендах и традициях.

Одна история рассказывается с любовью. Другой — с ненавистью.

Но результат оказывается одинаковым. В течение нескольких ночей оба ребёнка, Волк и Ворон, размышляют об одном и том же. Они обдумывают и пережёвывают историю, пока однажды не встают, решив отправиться на поиски.

Обоим рассказали, что Ламия — это создание небывалой красоты, с телом женщины и хвостом русалки, живёт рядом с источниками и способна свести с ума любого мужчину. Никто из них точно не знает, злое ли это существо или доброе; но они уверены в одном — она исполняет желания.

Они стараются не думать о той части истории, в которой Ламия, оскорблённая мужчиной, предавшим её и укравшим её золотой гребень, мстит ему и всем его мужским потомкам, и, преисполненная ненавистью, пожирает любого мужчину, осмелившегося приблизиться к её пещере.

«Я — женщина», — говорит себе Ворон.

«Я всего лишь ребёнок», — думает Волк.

И некое детское предчувствие побуждает одну сбежать от жёсткого контроля Ордена, а другого — от любящей опеки родителей, чтобы отправиться к ближайшему водоему, которое приходит им на ум.

Одна отправляется к пещере на утёсе.

Другой — к озеру.

В их любимой версии истории Ламия лишь обезумела из-за того, что злые люди многократно обманывали её, пользуясь её наивностью, и украли гребень, который является частью её сущности. Принц приходит ей на помощь, ведь Ламия не может войти в мир смертных, и возвращает ей украденный гребень, восстанавливая её разум и доброту. В обмен на это Ламия исполняет его желание.

Мальчик хочет попросить, чтобы война прекратилась.

Девочка — чтобы родители вернулись и забрали её.

Однако ни один из них не находит золотого гребня.

Им повезло не встретить и саму Ламию, ведь оба не знают, что даже в их любимой версии сказки принц в конце погибает, съеденный ею.

Глава 20

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Город Армира.

Дом семьи Кириана виден вдалеке среди верхушек елей, на склоне холма у подножия высокой заснеженной горы.

Высокая стена, покрытая снегом, окружает владение, но не выглядит оборонительной. В разных местах арочные проемы открывают проходы во внутренний двор. Нетронутый снег, без следов и пятен, усиливает чувство первобытного одиночества, которое я испытываю, когда пересекаю стену и вхожу на территорию.

Мы должны обогнуть озеро, которое ещё не замёрзло, следуя по тропинке, вдоль которой расставлены скамейки — возможно, для отдыха в более тёплую погоду.

Дом с остроконечными крышами, с которых уже начинает сползать снег, окна закрыты шторами, просторные балконы и смотровая площадка на верхнем этаже одной из башен.

Нам нужно пройти через сад, где дорожку обрамляют несколько белых каменных колонн, которые не поддерживают ничего и, вероятно, когда-то были частью древнего строения. Остатки прежней жизни проступают между аккуратно подстриженными живыми изгородями, когда мы идем к главному входу.

Дверь открывается, как только мы подходим, и нас приветствует экономка с почтительным видом. Она видела Кириана всего несколько дней назад, когда нас с Ниридой атаковал хиру, так что не задерживает на нем взгляд. С Ниридой же она обменивается поклоном и берет ее с нежностью за руки.

Когда приходит моя очередь…

— Дорогая девочка, — улыбается она. — Рада видеть тебя… вас.

Я знала, что визит сюда — риск, но он необходим, если я хочу продвинуться вперед. Не только в поиске способа разорвать сделку с Тартало, но и в раскрытии истинной связи между Лирой и Кирианом.

Я отвечаю ей сдержанным поклоном. Говорю себе, что не имеет большого значения, какой была Лира для этих людей в девятилетнем возрасте: важно, как она бы реагировала теперь, спустя десятилетие. Я веду себя соответственно.

Экономка кивает в ответ на холодность моего жеста, кажется, немного смущена, и отступает, чтобы трое юношей помогли нам с багажом. Мы приехали с солдатами, но они сами несут свои сумки.

Уралур, столица королевства, всего в двух часах езды верхом, а если ехать быстро, то и того меньше. Поэтому она достаточно близко, чтобы я могла посещать официальные мероприятия, на которые меня пригласили герцоги.

После церемонии, на которой был избран старший жрец, которого поддерживала Орден, герцоги вернулись домой, обсуждая его речь и радуясь выбору, хотя раньше не поддерживали его. Когда мы добрались до замка, я уже выразила желание посетить другие города королевства, такие как Армира.

Ни один из них не смог отказать.

У этого места есть еще одно преимущество: оно достаточно далеко, чтобы я могла продолжать свои поиски в полной свободе.

Экономка проводит нас в большой холл, где я замечаю двух женщин, наблюдающих и ждущих. У младшей — более открытое и скучающее выражение лица. Ее черные прямые волосы распущены, а челка придает ей непринужденный вид, хотя каждая деталь ее элегантного наряда тщательно продумана. Рядом с ней старшая, с черными волосами, заплетенными в косы и уложенными в элегантную прическу, которая открывает красивое, но суровое лицо с острыми скулами и узкой челюстью. Обе — сестры Кириана, в этом нет сомнений.

Аврора, младшая. И Эдит, старшая.

Тонкая струйка волнения пробегает по моему телу, когда Кириан подходит к ним, обнимает, а затем все трое поворачиваются ко мне, молча ожидая.

Я подхожу к ним и приветствую их сдержанным поклоном.

— Аврора, Эдит. Рада вас видеть.

— И мы тоже, — отвечает старшая с утончённой улыбкой. — Чувствуйте себя как дома.

— Спасибо.

Аврора молчит. Вблизи я замечаю, что ее глаза голубые, как у ее брата, и они даже больше похожи, чем я предполагала. У обоих есть это слегка темное, задумчивое выражение, хотя у младшей сестры оно кажется более печальным.

Я задаюсь вопросом, почему.

— Аврора. Эдит, — приветствует их Нирида, следуя за мной.

От хромоты, оставшейся после встречи с хиру, не осталось и следа, едва заметного даже для тех, кто видел рану. В ее приветствии нет излишней теплоты, оно тоже сдержанное, но в улыбках, которые она им дарит, и в том, как она берет их за руки, ощущается родство.

— Ты прекрасно выглядишь, Аврора, — говорит она после короткой паузы. — Вы обе выглядите прекрасно, — добавляет она, бросив взгляд на Эдит, которая, кажется, ничуть не обижена тем, что ее забыли.

Если мои расчеты верны, Авроре должно быть на два-три года меньше, чем нам, около шестнадцати. Старшей — должно быть за двадцать.

— Белый цвет вам к лицу, — любезно произносит Нирида.

И это правда. Обе сестры носят поверх платьев белые накидки с меховыми воротниками на плечах. Черные волосы Авроры кажутся еще чернее на фоне этого контраста.

— Ты тоже прекрасно выглядишь, Нирида, — мягко отвечает Эдит. — Время тебя пощадило.

— Это неправда, — спокойно возражает Аврора. — У тебя под глазами появились круги, и холод повредил кожу на щеках.

Эдит оборачивается к ней с укоризненным взглядом.

— Аврора, — делает она ей замечание.

— Но ты и правда красивая, — добавляет та, словно это могло сгладить сказанное ранее.

Нирида, вместо того чтобы обидеться, лишь шире улыбается, как будто не может сдержать себя.

— Принцесса, я покажу вам ваши покои, — говорит Эдит и указывает рукой на лестницу. — Аврора, скажи на кухне, чтобы приготовили что-то горячее для наших гостей.

Аврора кивает и исчезает в соседней комнате, пока Эдит, сдержав обещание, показывает мне дом. Я благодарна за формальность, ведь это позволяет мне обратить внимание на детали, которые я иначе не заметила бы.

Мне остается только гадать, сколько раз здесь бывала настоящая Лира, сколько раз она играла в прятки с Кирианом или тайком таскала сладости с кухни, когда они были детьми.

К счастью, для тех, кто живет в этом доме, это прошлое кажется таким же далеким, как и для меня, и я могу сохранять дистанцию, которая выглядит естественно.

Юноши поднимают багаж в мои покои, и Эдит оставляет меня одну, чтобы я могла немного привести себя в порядок перед обедом.

Я все еще выбираю более удобное платье для дома, вместо тяжелых теплых тканей, которые выбрала для поездки, когда дверь комнаты, значительно меньшей, чем та, что мне предложили герцоги в столице, тихо приоткрывается.

На пороге стоит Аврора.

— Кириан говорит, вы видели настоящего хиру.

Я кладу платье на край кровати и поворачиваюсь к ней, несколько удивленная.

— Да, это так, — отвечаю я.

Аврора приподнимает брови.

— Он также говорит, что вы сражались с ним, — добавляет она, явно не веря.

— Это тоже правда.

Ее лицо меняется еще больше.

— Так это правда, — удивляется она.

Я нахмурилась, не понимая, почему она так резко изменила свое мнение о моей правдивости.

— Я стараюсь не лгать, — отвечаю я, не зная, что еще сказать.

— Вот это как раз была ложь, — заявляет она без раздумий.

Я внимательно изучаю ее. Я знаю ее не достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно в этом разговоре.

— Ну, все же люди иногда лгут, не так ли? Иначе мир был бы гораздо более жестоким.

— Вы себе даже не представляете, — соглашается она с горькой улыбкой. — Почему вы приехали на север?

Меня удивляет ее прямота: сначала с Ниридой, теперь со мной. Возможно, поэтому Эдит так быстро отправила ее на кухню.

— Чтобы укрепить власть их величеств здесь.

— Лжете.

Я склоняю голову набок.

— Простите?

— Что вы на самом деле ищете в Эрея? Приехали шпионить для королей?

— Что? Нет.

— Ладно. — Снова Аврора выглядит немного удивленной. — Вы приехали искать своего брата, Арлана?

— Конечно, нет. Я ничего не знаю о его местонахождении. А вы знаете?

Всегда считалось, что Арлан сбежал на север, в незавоеванные земли, но, поскольку с тех пор от него не было вестей, никто не может быть в этом уверен. Или, может быть, здесь действительно знают больше…

— Я тоже ничего не знаю. Так значит, вы приехали ради моего брата?

Я хмурюсь. Думаю не отвечать и продолжить расспрашивать про брата Лиры, но, вероятно, его поиски не должны быть моим приоритетом. Он так давно исчез с политической арены, что уже не представляет угрозы. Поэтому я отвечаю на ее вопрос.

— Нет.

— Вы приехали ради него, — говорит она быстро, не давая мне времени осмыслить разговор. — Но почему? Из-за браслета Тартало? Вы беспокоитесь об этом?

Я убью его.

— Он и это вам рассказал?

— Да, — отвечает она без паузы. — Значит, вы волнуетесь за моего брата?

— Конечно, нет. Капитан Кириан способен позаботиться о себе сам.

Аврора улыбается.

— Нет, вы действительно беспокоитесь. Как интересно. Вы влюблены в него?

Я широко распахиваю глаза, не в силах поверить, что она осмелилась задать подобный вопрос невесте принца.

— Разумеется, нет.

Аврора улыбается еще шире, явно заинтригованная. Она уже открывает рот, чтобы задать мне очередной вопрос, выбивающий меня из равновесия, как вдруг рядом с ней появляется Кириан и кладет руку ей на плечо.

Если он слышал наш разговор, то виду не подает.

— Аврора, дай принцессе переодеться. Повариха говорит, что обед почти готов.

Его сестра бросает на него укоризненный взгляд, но не возражает, а просто разворачивается и уходит, не попрощавшись должным образом. Почему бы ей это делать после таких вопросов?

— Любопытная девушка, — замечаю я, когда шаги Авроры затихают в коридоре.

— О да, такая и есть, — отвечает он, облокачиваясь на дверной косяк так же, как его сестра, только с более непринужденной позой, скрестив руки на груди и с веселым выражением лица, от которого я начинаю сомневаться, слышал ли он нашу беседу или нет. — Значит, ты очень волнуешься за меня, — мурлычет он.

Он все слышал.

— Как я уже объяснила твоей сестре, я достаточно уверена в твоих силах, чтобы вообще не беспокоиться.

— Да-да, конечно.

Кириан широко улыбается, ничуть не скрывая своих чувств. Он улыбается так искренне, что его лицо словно светится, и я… Я качаю головой.

— Я собираюсь переодеться, — напоминаю ему, указывая на платье, разложенное на кровати.

Кириан заходит в комнату так, будто это приглашение не уходить, а наоборот — оставаться, и проводит рукой по ткани, но не останавливается. Он идет к одной из дорожных сумок и вытаскивает платье, которое было аккуратно сложено.

— Вот это мне нравится больше, — замечает он.

— Жаль, что твое мнение не имеет значения, — отвечаю я с раздражением.

Он тянет платье до тех пор, пока легкое черное шелковое одеяние не падает на кровать. Если честно, оно нравится и мне, возможно, больше, чем должно, ведь я не уверена, что бы настоящая Лира о нем подумала. Хотя могу догадаться: слишком простое.

Поэтому я не надену его на публике.

— Тебе стоит прислушиваться к моему мнению.

— Ах, правда?

— Я провел много часов, наблюдая за твоим… гардеробом, — говорит он, с трудом сдерживая смех. — Я знаю, что тебе идет, а что нет, а это платье… — Он проводит взглядом по моему телу без малейшего стеснения. — Оно подчеркивает все, что нужно подчеркнуть.

Он улыбается, как идиот.

— Я надену бордовое, — решительно заявляю я.

— Бордовое тоже красивое, — уступает он. — В нем интересный разрез сбоку на юбке.

— Ты действительно обращал внимание на одежду, — неохотно признаю я. Судя по моему румянцу, он уже понял, что его провокации действуют на меня больше, чем мне хотелось бы признать. — Не помню никакого разреза сбоку. Нужно будет выбрать что-то более подходящее для холодной погоды Эрея. А теперь, если ты не возражаешь…

Кириан достает из сумки еще одно платье.

— И это мне тоже нравится, — заявляет он. — Кружево на груди — просто восхитительно.

Я не понимаю, как он может произносить такие слова, не смеясь, но ему это удается. Он лишь скалится, как волк.

— Ты дал мне повод подумать о многом, — саркастично замечаю я. — Но боюсь, если я не переоденусь, мы оба опоздаем на обед.

— Это верно. Прошу, начинай, — он машет рукой и садится на кровать среди платьев. — Не хотелось бы опоздать.

Я должна была бы разозлиться. Это абсурд, и он ведет себя как дурак. Но… я не злюсь. Раздражена — да. Но зла…

Я решаю, глядя на его дерзкую улыбку, что не поддамся на его уловки. Если он думает, что я буду тратить время, прося его выйти из комнаты, он ошибается.

Если кто-то сейчас пройдет по коридору, ему откроется весьма интересная картина.

— Хорошо, — говорю я.

Я начинаю развязывать шнуровку корсета, ослабляю его и не торопясь, снимаю его. Улыбка Кириана не исчезает. Возможно, он думает, что это блеф и я намеренно затягиваю время.

Я выпрямляюсь, снимаю корсет и позволяю платью упасть на бедра, а затем на пол, пока оно не сворачивается кольцом у моих сапог. Я аккуратно отодвигаю его в сторону, чтобы не испачкать, и подхожу к нему только в грязных с дороги сапогах и нижнем белье, которое мало что скрывает, хотя ему и не нужно.

Я понимаю, что он перестает думать, что это блеф, когда его улыбка исчезает. Кириан смотрит на меня ошеломленно, пока я не останавливаюсь перед ним в полуметре и не начинаю развязывать ленты лифа, чтобы снять его тоже.

Кириан не двигается. Он смотрит на меня с открытым ртом, и мне с трудом удается не рассмеяться.

Я наклоняюсь к нему, упираюсь коленом между его ног, приближаясь настолько, словно собираюсь сесть ему на колени, и беру бордовое платье, которое выбрала с самого начала.

Затем я надеваю его.

Я наслаждаюсь каждой секундой этого спектакля, в котором его прекрасное лицо, наконец, кажется удивленным, и не спешу, завязывая корсет, поправляя ткань и проверяя, достаточно ли она плотная, чтобы не нуждаться в дополнительном белье.

Я поворачиваюсь и показываю ему разрез на ноге, открывающий колено и часть бедра, если двигаться определенным образом.

— Ты был прав. Эта деталь мне очень даже к лицу. Идем?

Кириан издает хриплый звук, больше похожий на предупреждающий рык, и закрывает глаза.

— Можешь идти одна.

— Ты не идешь? — спрашиваю я, явно провоцируя его.

Он закусывает губы и снова издает тот звук, который я вполне могу представить в другой момент, возможно, прямо на этой кровати, на которой он сидит. Я трясу головой, стараясь избавиться от этого образа и этого звука в своих мыслях.

— Я спущусь позже, — отвечает он. — Спасибо, Лира.

— И тебе спасибо за советы, — говорю я, разворачиваясь, прежде чем он заметит, что я снова покраснела.

Не должно быть такого ощущения, если выиграла я, верно?

И все же, во время сегодняшнего обеда я продолжаю думать о воспоминаниях, которые не принадлежат мне, но могли бы. О слишком живых образах, слишком соблазнительных звуках, слишком смелых руках на моей коже.

Глава 21

Кириан

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Лира до сих пор не надела своё чёрное платье.

Возможно, теперь она никогда больше этого не сделает.

Если, надев его, она снова собирается устроить мне такое же представление, какое было в день нашего прибытия, то, возможно, так будет лучше. Для нас обоих, но, прежде всего, для меня.

На следующий день она спустилась в город, сопровождаемая стражей, чтобы выполнить несколько поручений. Полагаю, её столкновение с хиру лишило её анонимности, и теперь вся Эрея знает, что наследница здесь. Так что неважно, что она появляется в Армире под охраной солдат.

Предполагаю, что её это должно раздражать. Насколько я знаю, она прошлась по городу и его рынкам, посетила магазин платьев и несколько знаменитых ювелирных лавок, но, думаю, ей не удалось разузнать о соргинах, как ей бы хотелось.

Я тоже не потрудился рассказать ей, чем занят.

Сегодня вечером мы должны отправиться обратно в Уралюр, столицу Эрея, где состоится представление, на которое нас пригласили. Полагаю, что моё присутствие, как и Нириды, скорее случайно, но мы оба сопровождаем принцессу.

Несмотря на снег на дорогах, путешествие проходит быстрее, чем путь сюда, когда мы были загружены багажом, и мы добираемся не так уж долго.

Когда мы входим в театр, и Лира снимает накидку, мне сложно отвести от неё взгляд.

Она выглядит невероятно, несмотря на путешествие, в длинном красном платье с изысканными золотыми узорами на талии и рукавах, а под скромным вырезом спрятана цепочка с эгузкилоре.

Нас проводят в королевскую ложу, расположенную так, что нас могут видеть с любого угла. Я давно понял, что в театр приходят не ради пьесы, а ради зрителей. Настоящее представление происходит между рядами. Все оборачиваются, когда мы появляемся, и ещё больше, когда представляют герцогов и будущую королеву Львов. Даже когда спектакль начинается, многие продолжают больше следить за тем, что происходит в нашей ложе, чем за самим действием на сцене, представляющим собой далёкую от реальности историю о том, как их величествам было даровано божественное право и ответственность освободить мир от Зла, как они начали свой крестовый поход и завоевали всё на своём пути.

Не упоминается ни охота на ведьм, ни сожжения книг, ни резня в деревнях. Не говорят и о сражениях, которые они проиграли, ни о жизнях, которые унесла война.

Я время от времени поглядываю на Лиру, но её лицо остаётся непроницаемым. Никаких эмоций.

По крайней мере, она не улыбается, как герцоги, думаю я.

Она наблюдает за представлением с тем стоицизмом, которого от неё ожидают, всегда такая правильная, такая сдержанная.

В какой-то момент герцогиня наклоняется, чтобы что-то сказать ей о пьесе, и Лира отвечает ей с учтивой вежливостью. Публика внизу больше обращает внимание на них, чем на актёров.

Нирида и я высиживаем три длинных акта, не сказав ни слова. Мы хлопаем, когда это уместно, и по её лицу я вижу, что она ждала окончания столь же нетерпеливо, как и я. Наконец, распорядитель церемоний просит тишины, чтобы объявить нечто особенное.

— Дамы и господа, этот год особенный, ведь среди нас не только герцог и герцогиня Эрея, но и принцесса Лира, невеста нашего наследника.

Все начинают бурно аплодировать, когда он указывает на нашу ложу. Герцог и герцогиня машут публике, а Лира лишь изображает улыбку и кивает, выражая признательность.

— Поэтому мы хотим преподнести вам подарок от всего Эрея для герцогов, их величеств и принцессы.

Он делает жест, и в зал медленно входит старший жрец. Он облачён в белую тунику с символом двухглавой змеи и несёт священные писания в руках.

Публика аплодирует, но сразу же затихает, когда жрец открывает тяжёлый том и делает знак, прежде чем начать чтение.

Он громко зачитывает отрывок о Зле, о Мари, о Гауэко и о ведьмах, о том, как магия противоестественна и опасна, после чего закрывает книгу и передаёт слово распорядителю.

— Старший жрец королевского храма Эрея только что почтил нас своим чтением. Спасибо, жрец, за вашу мудрость, — продолжает он. — А теперь приведите пленниц.

Занавес поднимается, и перед взорами зрителей появляются стражники, которые толкают вперёд трёх женщин в цепях.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — шепчет Нирида рядом со мной.

Она знает, что за нами наблюдают, и сохраняет на лице полное спокойствие.

— Я тоже ничего не знал, — отвечаю я.

Лира слегка хмурит брови, едва заметно, но всё же хмурит.

— Суд вынес приговор вчера, и для нас большая честь представить вам…

— Труппа не имеет к этому никакого отношения! — внезапно раздаётся чей-то крик.

Тишину, наступившую после этого возгласа, тут же сменяет гул голосов.

Вскоре я нахожу женщину, откуда донёсся крик. Она идёт к стражникам сбоку. Это одна из главных актрис.

— Труппа осуждает этот позорный поступок и…

Она не успевает договорить. Её грубо хватает другой стражник, дёргая за волосы и закрывая ей рот, после чего с помощью товарища тащит её прочь.

Герцогиня ругается сквозь зубы и с отвращением наклоняется, чтобы что-то сказать герцогу. Тот лишь качает головой с таким же выражением.

Нирида, должно быть, размышляет, что же теперь будет с этой актрисой.

Лира задерживает дыхание.

Жрец качает головой, выражая неодобрение, а распорядитель церемоний продолжает восхвалять подвиги герцогов и их величеств, говоря, что мы на шаг ближе к избавлению от магии и язычества. Тем временем на сцене мужчины начинают расставлять ящики, доски, верёвки, действуя слаженно, пока он говорит, и публика наблюдает с увлечением, пока конструкция не приобретает завершённый вид. Тогда распорядитель приказывает открыть двери театра.