Все в руках твоих

Глава 1

– Вот гляжу на тебя, Томка, и не могу налюбоваться, – Вадим смотрел на Тамару по-собачьи преданно, не выпуская из слегка влажной руки изящные белые пальчики.

– Ну, так смотри. Для того красота и дана, чтобы любоваться, – великодушно позволила Тома, с трудом сдерживая усмешку.

Вадим сдувал с неё пылинки, и она чувствовала себя королевой, потому и вела себя соответственно – по-королевски: гордо, спесиво, цинично. Иначе и быть не может, ведь Тамара очень красивая: правильные черты лица, огромные серые глаза, аппетитная фигура…

Тома всегда привлекала внимание, чем гордилась.

Да у неё даже пальцы длинные, аристократичные. И хотя в её крестьянском роду дворян вроде бы не было, это не мешало ей с удовольствием слушать восхищённую похвалу.

Знакомые завидовали Тамаре, считая, что у неё не жизнь, а сказка. Вот только Томка, несмотря на красоту и обаяние, так и не встретила человека, ради которого готова была бы отказаться от расчёта и спесивого эгоцентризма.

Да, в тринадцать случилась первая несчастная любовь. Томка рыдала, а потом выросла и пообещала себе, что больше ни из-за одного мужика не проронит ни слезинки. И отныне строго следовала этому девизу.

На улице смеркалось. Сквозь панорамное стекло заведения виднелось голубое небо с малиновым закатом, которое обычно бывает в раннем марте, когда оттепель сменяется заморозками и наоборот.

По улице неспешно шагали люди, влюблённые парочки... Тамара наслаждалась вечером, витающим в воздухе ароматом кофе и ванили. Перед ней стояла тарелочка с тортом, украшенным растопленным шоколадом, дольками мандарина и цветком физалиса.

«Хорошо!» – вздохнула она, совершенно позабыв, что находится в «Зебре» не одна.

– Томка, слышишь меня? – неожиданно вырвал из размышлений Вадим.

– Прости, задумалась.

– Знаешь, я так аккуратно подводил, – он изобразил пальцами лапки паука, показывая извилистый путь своих мыслей. – А ты не услышала. Ну да ладно, скажу так. Давай поженимся, а? – Накрыл ладонями её руку, ожидая ответа.

– Давай! – легко ответила невеста, улыбнувшись так, что сердце Вадима ёкнуло от нежности. А Томкино – от грусти. Ведь, кроме торжества победы, она не испытывала ничего похожего на любовь.

Вадим – обычный мужчина, не обладающий примечательной внешностью. Зато в Томкиных глазах его красило трепетное отношение к ней, преданность и развивающийся бизнес. Разве не замечательный выбор? Отличный, но в глубине души она хотела иного.

На работе Тамара поделилась новостью.

Коллеги скупо поздравили и снова уткнулись в мониторы. Разве что Женька обрадовалась. Пётр Алексеевич – её коллега, с которым она встречалась, не упускал случая сказать Томе комплимент. Теперь же Томка выбывала из борьбы, и настроение у ревнивой невесты Петра Алексеевича заметно улучшилось.

Рабочий день прошёл буднично. Вечером Вадим встретил Тамару и, когда она, утончённая и красивая, села в машину, широко улыбнулся, радуясь их встрече.

– Я соскучился по тебе.

– Угу. Я тоже.

– А давай сходим куда-нибудь?

– Давай, – кивнула Тамара. – Только мне надо переодеться. И дела кое-какие завершить. Чуть позже, Зайчик, ладно?

На прощание она чмокнула его в щеку и вышла.

В подъезде вызвала лифт.

Когда он приехал, распахнулись створки, она увидела на площадке незнакомую пожилую женщину. Та стояла с закрытыми глазами, прислонившись к стеклу лифта, и едва держалась на ногах.

– Наверно, плохо, – догадалась Тамара и подошла к женщине. Осторожно тронула за рукав. – Вам нехорошо?

Женщина вздрогнула, медленно подняла веки. От её тяжёлого, полного ненависти и боли взгляда Томка внутренне поёжилась.

– Вот ты какая! – тихо сквозь зубы произнесла незнакомка, отчеканивая каждое слово.

Тома инстинктивно попыталась отодвинуться, но женщина крепко схватила её за локоть и неожиданно громко, яростно закричала:

– Будь ты проклята! Ты, твоя красота и гордыня! Не будет тебе покоя! Чтобы каждый день ты рыдала и помнила о Витеньке, ползая в грязи и соплях! Чтобы на своей шкуре испытала Витенькину боль и страдания!

– Какой Витенька? Не знаю я никакого Витеньки. Отстаньте от меня! – створки лифта распахнулись, Тома выбежала и метнулась к двери, но женщина цепко держалась за неё и не отпускала.

– Витеньку, дрянь, не помнишь! – орала ненормальная что есть мочи. – Будь ты, дрянь…

Не желая слушать гадости и проклятия, Тамара изо всех сил толкнула женщину и, когда та отлетела, быстро открыла дверь и влетела в квартиру.

Родные стены отгородили от сумасшедшей. Но жуткие вопли проклятий всё равно хорошо слышны. Как и вой: жуткий, передававший боль, горечь, злость, ненависть и отчаяние вопившей.

Никуда Тома вечером не пошла. А утром, после бессонной ночи придя на работу, узнала, что повесился Виктор.

Он работал в отделе кадров. Тихий, незаметный. Иногда Тома видела его, когда приходила к Аделине. Причин, побудивших его на такой грех, никто не знал, поэтому коллеги строили догадки, выдвигая всевозможные предположения.

Глава 2

Живёшь себе спокойно до двадцати семи лет, потом провал в памяти – и лежишь на земле, а вокруг бегает нечто! Полный сюрреализм. Смешно, если бы не звуки, раздававшиеся из огромного живота неизвестной голодной скотины.

Томку трясло от страха, но постепенно апатия и безразличие завладели ей. Не в силах что-либо изменить, она просто лежала в лохмотьях, сжавшись в комок, и ждала, когда невольный сосед по заключению начнёт её жрать.

Страшилище постоянно крутилось рядом, шумно обнюхивало, не пропуская ни одного участка её тела.

Умирать не хотелось. Хоть пять минут, но пожить ещё. Поэтому, едва огромная туша развалилась на полу, позволяя чесать морду, Тамара не стала упираться.

Хитрые, умные, почти человеческие глаза урода, не отрываясь, следили за ней. Он вполне осознавал Томкин испуг, отчаяние, брезгливость, желание жить. И это доставляло ему удовольствие. На злорадной морде держалась брезгливая усмешка, по которой читалось: «Поиграть ещё или сожрать?»

– Дожила! Прежде чем сожрать, надо мной решили поиздеваться! – разозлилась Тома. Мутант пошевелил ушами, прислушиваясь.

Раньше она никого с таким энтузиазмом не ублажала, как этого урода. Сейчас в голову мысли о женской гордости и достоинстве, которых раньше в ней было в избытке, не лезли.

Неизвестно, как решилась бы её судьба, если бы со звуками осыпающегося песка и трения камней высоко под потолком не откатился круглый камень. В образовавшемся проходе появилась физиономия странного мужика.

– Фс-с-с-с-с! – издал он свист.

Боров повернул голову, медленно встал и на четырёх лапах двинулся на призыв.

Когда мутант отошёл, Тамара осмелела, приподнялась на локте, силясь рассмотреть аборигена. Тот, заметив её движение, недовольно заорал и, когда животное подошло к нему почти вплотную, свесился вниз и замахнулся дубиной.

Чудовище почти при полном отсутствии шеи неожиданно подпрыгнуло, извернулось и, захватив пастью руку человека, дёрнуло.

Тома не успела ничего понять, но когда истошно оравший мужик с громким глухим стуком упал на пол, руки у него не было.

Осознавая, что грядёт расправа над упавшим, Томка, суча ногами по грязному полу, отползла к стене.

Между тем огромный зверь, почувствовавший кровь, рассвирепел. Он медленно, угрожающе рыча, подбирался к жертве, которая, вместо того чтобы отбиваться, начала ползти к Томке и указывать на неё уцелевшей рукой, надеясь, что монстр кинется на неё.

Вот только тощая Томка по сравнению с коренастым мужиком – сущий заморыш. Не впечатлила хряка, и он накинулся на аборигена.

Тамара зажмурилась, чтобы не видеть, как зверь отгрызает тому вторую руку…

От жутких криков раскалывалась голова. Иногда до неё долетали тяжёлые капли крови. Тома сжалась в комок и отчаянно нашёптывала:

– Это сон! Сон!

Тамаре показалось, что за это время она поседела и стала ненормальной.

Жертва больше не орала, не билась, и теперь в жуткой тишине были слышны лишь треск костей и довольное чавканье хряка. Её тошнило и, если бы что-то было в желудке, вышло бы обратно.

Жалуясь на пустоту, живот не вовремя заурчал.

Мутант дёрнул ушами, остановил пиршество, приподнял морду.

– Хрюша хороший… – залепетала Тамара, когда чудовище медленно двинулось в её сторону.

Однако, подойдя, оно не накинулось. Остановилось, оглядывая Томку, словно прицениваясь, открыло пасть и выплюнуло под ноги окровавленный кусок плоти. После повернулось к ней огромной задницей и вернулось к растерзанному телу.

Жрал Хрюша долго, смакуя каждый кусок. За это время в дыре, из которой выпал мужик, мелькали другие аборигены. Увидев, что их соплеменник стал жертвой борова, удивились, но не стали спешить ему на помощь. То ли изувеченные здесь были лишними, то ли этот мужик не пользовался особой любовью, но немного поглазев и пошептавшись между собой, они удалились, закрыв проход камнем.

Наевшись от пуза, зверюга облизнул окровавленную морду и, развалившись рядом с соседкой, задремал.

Тома чувствовала себя разбитой, обессиленной, словно на ней весь день пахали. Руки от перенапряжения тряслись. Изнеможённая, она не заметила, как отключилась.

Неизвестно, сколько проспала, но проснулась от мучительной жажды.

Хрюша дремал рядом. Тревожить его сон опасно, поэтому решила терпеть до последнего и, пользуясь случаем, рассмотреть соседа внимательней.

Грязная тёмно-серая шерсть, большие висячие уши, пятак, крокодильи зубы, складки на морде… Не то носорог, не то свинья… Костяные наросты на спине, как на хвосте крокодила, добавляли жути.

Внимательно рассматривая чудовище, она не сразу заметила, что зверь тоже наблюдает за ней.

Тома чуть не заорала, когда поняла, что самыми устрашающими в нём глаза, в которых читались жёсткость и подобие людского интеллекта. Пусть он далёк по развитию от человека, но наблюдательность и животный разум позволяли ему читать некоторые Томины мысли. Во всяком случае, иногда ей так казалось.

«Посидишь тут неделю, и не такое почудится», – она вздохнула. Вспомнив, от кого зависит жизнь, повернулась, чтобы почесать огромное пузо, и боковым зрением заметила, что мутант усмехается!

Глава 3

Наблюдать за неблагодарной девчонкой Хула больше не могла. Пытаясь сохранить самообладание, медленно встала и направилась к проходу. Верная подруга, которая всегда была рядом, еще до того, как Хула стала одной из старейшин, пошла следом.

Когда вышли, Та заговорила первой.

– Думаешь, безнадежно?

– Девчонка утратила разум, лепечет бессвязно. Это мираж, а не надежда, – сдерживая раздражение, ответила Хула.

– Но Тапус же не съел её!

– Если ты забыла, она была наказана за воровство.

– И что делать? Глоша Тапус сожрал. Теперь погонщика не сыскать. Если только нанимать в другой общине.

– Глоша уже наняли! – съязвила Хула.

– Но нам нужен поводырь, – не унималась Та.

Старейшина понимала, что нужен. Но где его найти?

Глош был не только самым сильным мужчиной в общине, но и склочным подонком, крепко державшим шайку в узде. Старейшины его пригласили из Приграничной Пустоши, надеясь, что хорошая еда, опыт и выдержка помогут ему подчинить Тапуса. Он уже почти смог и даже начал хвастаться успехом, но воля Богов оказалась иной. И вот смерть Глоша – крушение надежд. Хула тяжко вздохнула.

Вместо того чтобы обрести защитников, община получила ненасытную, алчную стаю, разрушающую устои Туаза. Они и раньше были скотами, теперь же без главаря вовсе распоясались. Зная, что в хранилищах есть запасы, требовали все больше и больше. Жители роптали. Поведение пустынников с каждым днем становилось наглее. Если так дело пойдет и дальше, наступят смутные времена, а потом, когда через четверть или две четверти приедет Брат, отвечать придется всему полису. И только Отец знает, останется ли кто-нибудь без наказания. В лучшем случае виновные растворятся в вечном песке, в худшем всю общину ожидает изгнание.

Хула не выносила Глоша, но вынужденно терпела. С ним хотя бы была надежда. Будь неладен тот день, когда появился Тапус.

Пребывая не в духе, Хула только и думала о девчонке. И когда появилось свободное время, шаркая и держась за разболевшуюся поясницу, вернулась к Тхайе, чтобы проведать её.

Когда женщина вернулась в комнату, тарелка была уже пуста. Чудная Тхайя сидела на ковре, вертела головой и странно смотрела: вроде бы со страхом, но появившуюся в глазах дерзость было не скрыть.

«Точно с ума сошла. На себя непохожа, – печально вздохнула женщина. – Раньше хоть тихая была, а теперь вон какая. Чего теперь от ждать от сумасшедшей воровки?»

При появлении старейшины нахалка даже не встала, продолжая, как истукан, сидеть на месте и сверлить взглядом. Хула была так измотана, что не стала браниться. Да что что взять с сумасшедшей?

Выглядела Тхайя плохо, но времени нет. Надо разузнать, что случилось.

– Как тебе удалось укротить Тапуса? – обратилась к Тхайе.

Однако на простой вопрос та отреагировала странно. Она не боялась, но и не отвечала, лишь хлопала глазами, открыв рот.

– Как ты выжила? – более строго повторила женщина.

По выражению лица девчонки можно было подумать, что она видела старейшину в первый раз. Разглядывала пристально, долго, а потом соизволила ответить. Но Хула не поняла ни слова.

– Что ты сказала? Повтори? – старейшина сделала к ней шаг.

Дерзкая Тхайя по слогам чеканя слова, повторила сказанное, после чего Хула совершенно растерялась.

– Та! Та! – громко позвала она. Когда помощница пришла, старейшина спросила: – Ты слышала?

– Да.

– И что делать? На совете показать или снова к Тапусу?

– Если к старейшинам, то отмыть бы её, – Та поморщила нос. Хула и сама едва дышала от смрада. – А к Тапусу после совета её можно.

– Думаю, что до совета не дотерплю! – она с угрозой посмотрела на девчонку, которая, словно почувствовав, что решается её судьба, покорно опустила глаза в пол.

– И все-таким я верю, что это надежда, – заверила помощница, пытаясь приободрить старейшину и спасти Тхайю.

– Если не замолчишь, к Тапусу пойдешь с ней, – пригрозила Хула, и желание спорить у Та пропало. – Отмой, а то дышать нечем!

Хула вышла из комнаты и вышла на веранду.

Сомнения, одни сомнения! Тхайя не только сумасшедшая, но и нахалка с грязным языком. Пусть старейшина не поняла ни слова, но нутром чувствовала – та дерзила.

«Погоди у меня!» – мысленно пригрозила Хула девчонке, которую тащила из загона на себе, и из-за которой у нее прихватило поясницу.

***

Когда Хула ушла, Та осталась с девчонкой.

О том, что теперь Тхайю зовут Тамаа, она пока решила утаить, но то, что девчонка пожелала подражать её имени, Та подкупило. Обычно старались угодить Хуле или другим старейшинам, а вот у нее такое было в первый раз! Довольная, она дернула девчонку за руку и повела за собой.

***

Петляя вслед за спутницей по лабиринтам комнат и коридоров, Тома убедилась, что помещения вырублены в скале. Но не могла поверить, что каменная пещера столь огромная. При этом потолки высокие, и везде чисто.

Глава 4

Хула задумала привести Тамаа на совет Равных не просто так. Исполняя обязанности старейшины дольше, чем кто-либо другой из пятерых, она умела действовать продуманно, взвешенно, не поддаваясь влиянию эмоций. И сейчас как раз время проявить характер, представить ту, что может дать надежду и объединить Равных.

Совет пяти старейшин управляет Туазом, совместно принимая решения, но в тот раз все с ума посходили. Она бессильна и не может воззвать к разуму других Равных из-за их жажды богатства и роскоши. Да, Сант поддержал её, Хулу, но их всего двое против трёх.

И вот как итог, глупость и жадность троих грозит оставить город без защиты Ордена.

Когда трое Равных давали согласие на отправку каравана по контрабандным тропам, они наделись на удачу. Только не рассчитали, что неучтённые товары из тайного каравана без защиты Ордена – лёгкая пожива для разбойников. Караван, конечно, разграбили, а пожаловаться на грабёж пустынников невозможно, ведь преступив закон, старейшины лишились покровительства закона.

Часть каравана чудом уцелела, но вернулась с раненным Тапусом, которого бросили пустынники. Теперь зверь, свидетель вероломности, живёт в общине, требует непомерных трат. И как ни посмотри, оправдаться перед орденом не выйдет.

«За погибших, за нарушение законов Брат спросит строго", – размышляла хмурая Хула, бредя на совет. Тревога её охватила сильнее, когда она узнала от жрицы, что Брат намерен посетить Туаз раньше, чем через четверть!

И нет бы покаяться перед его приездом, обрести мир, как-то уладить вражду – вместо этого между Равными возникла непримиримая неприязнь, с каждым днём набиравшая силу и усугублявшая и без того шаткое положение. И причину её Хула не могла понять.

«Не выйдет у глупцов избежать возмездия», – она в этом была уверена.

«Совершая постыдное, помни, оно скоро станет явным», – так говорила её мать, и Хула всегда совершала поступки, следуя этому принципу. Она не гналась за роскошью, не боролась за право быть лучшей, потому что с детства поняла, ничего постыдного не утаить. Единственное, на что Орден закроет глаза и отложит возмездие, так это за проступки, совершённые во благо города, жителей, Ордена и Отца. Но рано или поздно накопленные грехи обретут невыносимую тяжесть, и время расплаты придёт. Вспомнив о Тхайе, бредущей следом, Хула покачала головой.

"Глупцы не понимают, что, пытаясь избежать возмездия, они лишь больше запутываются в сетях лжи и обмана. Повезло, что девчонка осталась целой. Одним грехом меньше. И хорошо, если она действительно окажется поводырём, – Хула нахмурилась, вспомнив, что говорили о Тхайе.

Недавняя кража бус, в которой её обвинили, несомненно, дело тёмное. Оно стало ещё одной причиной, по которой Равные рассорились и перестали доверять друг другу. Вряд ли девчонка сама додумалась совершить кражу, кто-то должен был надоумить её, направить, но бедняжку поймали и строго наказали. Но справедливо ли?

Остаётся дождаться приезда Брата. Он узнает тайну, почему кто-то жаждал избавить от Тхайи и накормить ею Тапуса; какую тайну хотел утаить в секрете?

Добралась до зала Хула в скверном настроении и, когда начала речь, её голос звучал жёстко:

– Я собрала вас, Равные, чтобы сообщить: меньше чем через четверть нам придётся держать ответ перед Братом!

Услышав новость, старейшины замерли. Вздрогнувший Зуа стиснул пальцами подлокотник кресла и едва сдерживался, чтобы не перейти на крик:

– Ты утверждала, что он приедет через две четверти!

– Это не от меня зависит, – сдержанно ответила женщина.

– Планы Ордена неожиданно изменились, – подытожил Толстый Сант. – Братья и Отец не довольны нами.

– Тебе-то не придётся отвечать! – огрызнулся Зуа, нервно покусывая пальцы.

Он труслив и жаден, поэтому на прошлом совете не смог удержаться от заманчивого предложения Манна, предложившего незаконное, но выгодное дело. В случае успеха община получила бы больше излишков, смогла бы пригласить лучших мастеров, однако вряд ли Зуа действовал ради блага общины, скорее всего, личный интерес заставил его рискнуть. И вот, услышав новость, он теперь сидел всполошённый и напуганный, придираясь к каждому.

– Напомню, – Хула сделала паузу, чтобы каждый из присутствующих прочувствовал тягостное положение, – мы все предстанем перед Братом, независимо от наших поступков и решений. Но боюсь, что в этот раз наказание может коснуться всего города.

Старейшины, объятые трепетом, сидели с напряжёнными лицами. Услышав удручающую новость, каждый стал лихорадочно взвешивать свои шансы: удастся ли в этот раз вывернуться и убедить гостя в своей невиновности?

В возникшей тишине слышался тихий, едва уловимый треск ночных жуков и мотыльков, слетевшихся на яркий свет и прохладу из раскалённых песков, раскинувшихся вокруг города.

– Вряд ли Туаз лишится защиты, – прервал затянувшееся молчание Сант, – если, конечно, до приезда Брата не произойдёт что-нибудь ещё.

Толстый, хитрый и медлительный, он всегда осторожно принимал решения. Если дело казалось сомнительным, он не рисковал, тем самым много раз спасая свою шкуру. Инициативу Манна он не поддержал, потому волноваться меньше, чем другие. Зато Манну, Зуа и Лузу, возможно, грозило раствориться в песке. Наблюдая за ними, довольный Сант, не таясь, наслаждался спокойствием, раздражая других самодовольным видом.

Глава 5

Следующее Томино утро началось с каши и тушёных овощей. Поглощая здоровую пищу со сложными углеводами и вынужденно голодая вечером, мечта приблизиться хоть немного к идеалу здешней красоты стала казаться Тамаре несбыточной.

«Если только в будущем когда-нибудь...» – утешала она себя.

Потом хитрая Та вновь принесла доску и, поставив поблизости, предложила ею воспользоваться. Томка не поддалась, а без доски изучение языка продвигалось медленнее.

После занятий Тому отправили за водой в сопровождении хрупкой юной девочки, которая

проворно подхватила ведро, литров на двадцать, обвязанное верёвкой, и пошла.

Томке ничего не оставалось, как прихватить свою глиняную ёмкость и надеть на спину.

Юная проводница ловко перебирала ножками и, стараясь держаться поодаль от спятившей помощницы, шустро свернула за угол. Чтобы не потеряться, Тома прибавила шаг.

Короткая извилистая дорога снова не осталась в памяти, но мысли отошли на второй план, когда пришлось в спешке крутить колесо, чтобы набирать воду.

Маленькая зазнайка недовольно ожидала, переминаясь с ноги на ногу, и всем видом показывала, что долго ждать не намерена.

Потом Тамаре пришлось быстренько надеть верёвки на плечи и, терпя врезающиеся в кожу лямки, тащить ёмкость в покои старух.

Нести вёдра на спине неудобно. Пот щипал натёртые ссадины, а ледяная вода порой выливалась за шиворот.

Томка услышала едкий смешок девчонки, но отвечать не стала, потому что зазнайка терпеливо тащила такую же тяжесть. И только когда добралась до комнаты, Томка заметила, что у той на верёвках были подкладки.

– Вот мелкая пакостница! – процедила сквозь зубы Тамара. Сказано было на русском, но интонация девочку задела. Она молча стояла и сверлила глазами Тамару, а та смотрела сквозь неё, словно негодница была пустым местом.

"Возможно, прежняя владелица тела реагировала на подобные подлости как-то иначе, но, судя по синякам, её поведение не было верным", – подумала Тома и решила в обиду себя не давать. Девочка ещё немного постояла и, не дождавшись от Тамаа более бурной реакции, убежала.

"Поделится новостью, что я странная, и скоро другие пакости посыплются, как из рога изобилия, – догадалась Тамара. Она не сомневалась, что, если покажет слабость, на ней станут срывать злость все, кому не лень. – Не дождутся! Не на ту напали!"

Вывод оказался верным.

Во время обеденной трапезы ей вручили кусок пирога. Подававшая молодая женщина отводила глаза и гаденько улыбалась. Но, поскольку телевидения и хороших актёров аборигены отродясь не видали, потуги изобразить спокойствие с треском провалились.

Тома взяла тарелку, поблагодарила. Желая узнать, что за начинка в закрытом пироге, принюхалась. Горе-актриса затаила дыхание в ожидании.

"Плюнула?" – заподозрила Томка и начала медленно отгибать румяную корочку. Но едва приоткрыла, в начинке, среди овощей и кусочков рыбы зашевелилось нечто со множеством лапок! Быстро захлопнув пирог, разъярённая Тамара вперилась взглядом в девицу, которая в ответ вызывающе улыбалась.

"Вот гадина! Если промолчать, следующий раз в отвар плюнут! Ну уж нет, я не готова отказываться от еды и голодать!" – Тома быстро приняла решение.

– Та!– спокойно, но уверенно позвала она. Когда женщина подошла, показала угощение с сюрпризом. Та вздрогнула от брезгливости и недовольно посмотрела на девицу. Когда шутница, вытирая слёзы, ушла, Тамара подошла к расстроенной старушке и с благодарностью сказала: «Спасибо!».

Теперь помощница Хулы окончательно перестала сомневаться, что девчонка сообразительная и очень даже в уме. Более того, наблюдая за выражением её глаз, губ, за движениями и поворотами головы, помощницу старейшины стало распирать любопытство. Они с Хулой с нетерпением ожидали, когда же Тамаа заговорит, чтобы узнать, что произошло в загоне.

Тхайя с братом пришли в Туаз из Пустоши, жившей по диким законам, почти четыре сезона назад. В городе вели себя тихо, поэтому никто не возражал, когда они решили остаться. Тхон хорошо знал дороги и местность, был хорошим охотником, а потом внезапно пропал.

В пятнадцать сезонов Тхайя осталась одна, и община взяла над ней покровительство. Брошенным жребием её определили в семью Траги, которая должна была заботиться о ней и наставлять до тех пор, пока она не выберет себе мужа.

Молчаливая и замкнутая сирота прожила в приёмной семье почти три сезона, пока не произошла кража. Причин, толкнувших её на такой поступок, никто не знал. Но помощники Луза и его брат подтвердили, что видели Тхайю в комнате, перед самым исчезновением наследных бус. Как она смогла украсть бусы с шеи старейшины, если он не снимал их даже на ночь, никто объяснить не мог. А когда Хула и Сант захотели допросить девчонку, оказалось, что воровку, вопреки всем законам уже сбросили к Тапусу.

Все обстоятельства свидетельствовало против Манна. Под его покровительством была семья Траги, он мог надавить на Тхайю, тем более что сейчас особенно нуждался в этих бусах. Но Хула не верила, что всё так просто, хотя бы потому, что тщедушную глупую дурочку Тапус не тронул.

– Неспроста! – твердили они с Та вновь и вновь, надеясь на чудо.

Тапус – строптивое дикое животное из далёких стран. Хула прожила долгую жизнь, но такое чудище видела впервые. Только от одного его взгляда становилось не по себе. Зверь не поддавался дрессировке, не подчинялся. Судя по его свирепой морде и злобным проницательным глазкам, только суровым пустынникам, жившим по диким законам, под силу приручить его. Вот только в городе таких храбрецов не оказалось и пришлось нанять Глоша.

Глава 6

От голода и страха урчал живот, но башенка сладких лепёшек, заботливо предоставленных женщинами, не лезла в горло. По сути, эти вкусности должны стать подхалимажем для Хрюши, чтобы он не съел Томку.

"Больше похоже, что они хотят раздразнить его аппетит подачкой, – Тамара угрюмо брела за процессией, сопровождавшей её к загону. – Сволочи!"

Она зло обвела идущих взглядом, чтобы запомнить каждого, кто сейчас решал её судьбу. Сбежать всё равно не выйдет. Да и куда бежать? Лабиринты жёлтых переходов без начала и конца, незнание языка и условий жизни, палящее солнце и море песка снаружи…

Когда Тома с презрением посмотрела на старушек, испортив им настроение. Они вздохнули, но проводили её до дверей. Мужчины, следовавшие за ними, тоже были немногословными.

***

Снова отводить Тамаа к Тапусу стыдно и противно. Хула и Та успели привыкнуть к смешной девчонке, веселившей их почти три дня до колик в животе, но сейчас от исхода дела зависело слишком многое. К тому же, если у неё и имелась возможность выжить, то рядом со зверем. В пределах города Тамаа угрожала опасность.

По распоряжению Хулы, Тапусу спустили большое корыто с объедками, чтобы он досыта наелся. Ела эта тварь много, и как его могли прокормить полуголодные пустынники, оставалось загадкой. Но имелись подозрения, что пока он жил у разбойников, его часто кормили мясом, скорее всего, человечиной. А теперь Тамаа предстояло из жуткого монстра сделать помощника и защитника общины.

Та с сомнением посмотрела на Хулу. Старейшина фыркнула и отвернулась:

– Можно подумать, ты на моём месте поступила бы иначе?

Осталось свернуть и пройти совсем немного, как до идущих в тишине людей долетел грубый хохот.

«Кто это?» – насторожилась Хула, но, получив в ответ лишь недоумённые взгляды, сделала знак, чтобы всё замерли, и стала на цыпочках подкрадываться к повороту.

Осторожно выглянув за угол, она ожидала увидеть нетрезвых охранников, игравших от скуки в камни, но среди громких криков и смеха узнала знакомый, хриплый голос, громче других радовавшийся удачному броску. Чтобы внезапно не ахнуть и не выдать себя, прикрыла рот ладонью и стала прислушиваться к пьяным воплям.

– Бас, ты набрался, скотина, швыряешь криво! Да я ногой лучше кидаю! – кричал хриплый голос.

– Бас не только в круг, он и в бочку не попадает! – поддакнул ему второй.

– Да чего бы? – обиделся Бас. Его голос от обиды дрожал.

– Замолкни! – зло пригрозил первый.

Судя по шорохам, нерасторопного Баса возили лицом то ли по стене, то ли по полу. Послышались отчаянные вопли.

– Потявкай ещё!

Раздался громкий хохот.

– Глош уже поплатился за свою жестокость! – сквозь стоны прохрипел Бас, за что получил удар. Глухой звук эхом отразился от голых каменных стен.

– Заткнись, скотина, а то сам там окажешься!

– Ублюдок, – хриплый раздражённо сплюнул. – Будет знать.

– Долго нам ещё штаны тут просиживать, у меня уже задница болит от сидения.

– Заткнись! В любом случае лучше сидеть тут и жрать вдосталь, чем бегать по пустоши в поисках чего пожрать.

– Сытно, да скучно: ни морд не набить, не пограбить всласть.

– Ха, – усмехнулся первый, – боюсь дружок, братцы с нас шкуры спустят за такие проделки.

– Чтоб они сдохли!

– Пока работу не выполним, нас отсюда не выпустят, если только в песок. Так что сиди и жди. Они по-любому будут шевелиться до приезда братца, главное первыми подсечь.

Возможно, из их разговора можно было бы узнать больше, если бы не очнувшийся Бас:

– Мои фубы!

– Заткнись, тварь, иначе последних лишишься, жрать будет нечем, – снова раздался глухой звук и приглушённые крики.

Хула застыла, не веря своим ушам. Сейчас она не знала, показаться ли тем, кто сидел у входа в загон, или отступить и оставить врага в неведении, что их планы отчасти стали известны.

Старейшина с мольбой посмотрела на сопровождавшего её Вапла. Без него план не осуществим.

Хватило нескольких мгновений, чтобы по прищуренным, горящим злостью глазам уважаемой старейшины мужчина понял её желание. Повернулся к сопровождавшим их мужчинам и махнул рукой, указывая цель.

Четверо помощников быстро шмыгнули за поворот. Послышались возня, вопли, а потом Хула и её помощница подошли к круглому камню, запирающему вход к мутанту.

***

Следуя за ними, Томка увидела трёх побитых мужчин. Двоих из них, что со свирепыми рожами, крепко связали. Третий с кровавой пеной на подбородке отчаянно на что-то жаловался. Тамара вслушалась в его бормотание, но ничего не разобрала.

Старейшина задавала связанным вопросы. Те отмалчивались, но после пинков Вапла по почкам, начали отвечать.

Диалог вышел коротким. Вскоре охранники, сопровождавшие женщин, убрали подпирающий булыжник, откатили камень и схватили одного из лежащих.

Глава 7

Вызнать, кто велел разбойникам из шайки Глоша поджидать Тамаа у входа к тапусу, так и не удалось. Преступники клятвенно заверяли, что ничего о том, кто приказал оглушить и сбросить девчонку монстру, не знают.

Пока Глош был жив, он лично приходил к назначенному месту и, приложив ухо к щели, слышал тихий, едва разборчивый шёпот…

Теперь Хула была уверена: человек, который пользовался слуховыми коридорами, отдавал пустынникам указания, занимал высокое место в городе. Подтверждало это и то, что Совет Равных состоялся вчера поздним вечером, а утром Тамаа уже поджидали.

Верить, что кто-то из пяти старейшин доносчик и законопреступник, замышлявший повторное убийство девчонки, не хотелось. Новость не укладывалась в голове, но с каждой минутой размышлений Хула всё более в этом уверялась. Вот только кому Тамаа, потерявшая память, помеха? Манну или ненавидящему её Лузу?

«От человека избавляются, если он мешает или знает нечто, чего знать не следовало бы. Но кто может опасаться девчонки, потерявшей память и забывшей родной язык? – не переставала гадать старейшина. – Если только кто-то страстно не желает, чтобы Тапуса приручили? Или месть за смерть главаря шайки? Или из-за пропавших бус?»

От напряжения разболелась голова, пришлось попросить помощницу принести успокаивающий отвар.

Горячая плошка обжигала руки. Встревоженная Хула сидела на ковре, смотрела на закат, что раскрасил сиреневое небо и проплывающие облака в редкие цвета, и не могла избавиться от волнения.

– А ты что думаешь? – обратилась к подруге, восседавшей рядом, на залитой вечернем солнце, террасе.

– Ума не приложу.

– Что ж, через четверть, если Луз не побоится задать вопросы Брату, мы узнаем, кто совершил кражу.

– А если злодей надеется избежать кары, используя бусы?

– Тогда это точно не Луз, – логично заметила Хула.

– Остаются трое: Манн, Сант, Зус. Тебя я не считаю, – загнула пальцы Та.

– И на том спасибо! – усмехнулась на шутку Хула. – Негодяй может желать гибели Тамаа, чтобы мы не смогли приручить Тапуса. – Старейшина сделала глоток. – Знать бы, это цели одного заговорщика или нескольких? Если нескольких, то действуют сообща или поодиночке?

– Может, Манн?! Он нарушил закон, его затея провалилась, и теперь он желает избежать наказания.

– Но зачем ему усугублять положение убийством девчонки и рисковать приручением Тапуса.

– Если бусы у него…

– Та! – окликнула Хула верную подругу. – Я не верю в магию бус. Можешь спорить, но не верю.

– Но он-то верит.

– Манн и раньше перед часом суда походил на сумасшедшего, а с такими грехами, боюсь, он от страха скончается раньше, чем до нас доберётся Брат.

– От отчаяния люди и не на такое решаются.

– Не думаю, что он первым попадает под подозрение. Однако это, Та, слишком просто.

– Зус? – назвала помощница следующего подозреваемого.

– Он жадный, завистливый. Однако если Зус украл наследные бусы у брата, то чем ему мешает Тапус?

– Сант?

– Может быть. За долгую жизнь я разучилась удивляться. Наверно, я очень старая, если разочарование вызывает у меня лишь грустную улыбку, – отвар остыл, стало прохладно. За день Хула устала и едва держалась на ногах. – Пойдём спать. Сегодня был тяжёлый, долгий день.

– Переживания лишают сил, изматывают душу. Но я не могу представить, что же это за чудовище, желающее зла общине?

– Через четверть узнаем, – от горькой усмешки Хулы сердце Та сжалось.

***

Тамару по счастливой случайности спасли от повторного покушения, организованного бандой почившего Глоша.

После случившегося Хула распорядилась без сопровождения её никуда не отпускать, и почти неделю Тома только учила язык и подкармливала Хрюшу сладким, а в свободное время крутилась около Та и её родных, которые терпеливо объясняли многие важные мелочи.

Остальные местные смотрели на Тому весьма неоднозначно и настороженно.

Детвора и подростки бегали по пятам, кричали вслед что-то обидное, но, не понимая колкостей, Тома легко изображала равнодушие и спокойный вид.

Женщины смотрели на неё с раздражением и негодованием. Некоторые мужчины с гнусным интересом, рассчитывая, что от полоумной легко добиться согласия.

Тома изучала жителей Туаза и не понимала: что же она такого сотворила в прошлом, если к ней так негативно относятся местные?

На первых порах дети и внуки помощницы тоже сторонились её, опасаясь близко подходить. Но постепенно привыкли и уже через несколько дней улыбались в ответ. Юби, внучка Та, даже позволила Томе подержать на руках её малыша. А потом, когда Тамара после ужина в первый раз смогла произнести на местном наречии: «Спасибо. Вкусно», женщинам семьи Та хватило пары слов, чтобы принять её и не смотреть косо, если она увязывалась за ними.

Теперь они сами звали её за компанию мыться, мастерить кукол малышам, штопать одежду, мыть посуду.

Дети оттаяли, когда Томка смастерила тряпичную куклу. Чтобы не возникали ссоры, ей пришлось сделать ещё пять бабочек, несколько зайчиков и пару цветных улиток.

Глава 8

Утром, съев миску сладкой каши, Тамара отправилась искать Та, однако Чиа и Маута встретились на её пути раньше. Увидев её, девочки обрадовались, взяли за руки и увлекли за собой в небольшой закуток, которым оказалась... девчоночья спальня.

Она мало отличалась от Томкиной комнаты в детстве. Раскиданные платья, туники, игрушки, побрякушки, украшения, засушенный кусок пирога на тарелке… – всё это было таким знакомым и милым.

В остальном комната выглядела скромно: свёрнутые матрасы в углу, столик со шкатулкой, цветные коврики на полу, несколько шкафчиков, два сундучка с подушками и зеркало! Увидев железную, хорошо отполированную поверхность, Тамара рванула к ней и застыла на месте, увидев чужое, совершенно незнакомое лицо с могучими бровями и маленькими глазками. Смуглый, худой заморыш с тёмными, жёсткими волосами, костлявыми плечами и тощими коленками таращился на неё из зеркала. И лишь цепкий взгляд с упрямо поджатыми губами немного напоминал ей прежнюю себя. Громкий вздох разочарования вырвался из Томкиной груди.

«Страшила!» – подвела она итог как приговор. И как теперь жить?

Не отрываясь, она смотрела на своё отражение, пытаясь его запомнить. Ведь с этим безобразием всё равно можно что-то сделать! Она ещё раз придирчиво осмотрела в мутноватом отражении новые черты и горестно вздохнула. Можно, но с помощью хирурга.

Красоткой, как раньше, ей уже не быть, но плюсы в новом теле всё-таки имелись: ей семнадцать или восемнадцать лет, кожа без высыпаний, кривые зубки поражали белизной.

Томка настолько увлеклась разглядыванием отражения, что совершенно запамятовала о девочках, тихо стоявших рядом и наблюдавших, как она разговаривает сама с собой на непонятном языке, вертится перед зеркалом и вздыхает.

Решив, что Тома горюет, Чиа подбежала к сундучку, достала отрез ткани. Потом подошла к печальной Томке и накинула ей на плечи.

Тамара едва сдержала слёзы, тронутая добротой правнучки Та; от жалости к себе, от обиды за новое тело.

Только сейчас она осознала, как сурова к ней судьба, как жестоко наказание! Она была красавицей, почти принцессой, у неё имелись толпы поклонников, её внимания добивались… А теперь пинком под зад жизнь столкнула её с пьедестала в жуткий свинарник! Забрали её любимое тело!

– За что?! – вопрошала она, вытирая слёзы. От роскошной красавицы не осталось и следа. Всё растаяло как дым, словно никогда и не было.

Маута вернулась с чашкой отвара. Следом за ней приковыляла Та.

Чуть позже Томка сидела в небольшой компании семьи Та, пила сладкий отвар и покусывала щеку изнутри, пытаясь взять себя в руки.

Как бы то ни было, она не сдастся. И вскоре девочки с удивлением наблюдали, как Тамара снова крутилась перед зеркалом, вороша волосы, и пыталась по-разному уложить их.

«Широкие скулы можно спрятать, – она поправила волосы и повертела головой. – Если здешние так не носят, их проблемы, я буду. Если выщипать брови, подобрать нормальный цвет туники, подвести глаза… – будет гораздо лучше».

Томка решительно сжала кулаки и поклялась себе: «Как бы то ни было, я не сдамся!»

Девочки и Та, поражённые грозной интонацией Тамаа, обращённой не к ним, посмотрели друга на друга.

Злость придала Тамаре упрямства, и она принялась прилаживать яркую ткань поверх туники.

Когда справилась, на ней оказалось своеобразное платье с красивыми складками. Все восторженно ахнули.

Чиа принесла ей свои пояски. Впору к обнове пришёлся простой – плетённый с мелкими раковинами.

Довольная Тамара вертелась перед зеркалом, оценивая результат. Войдя в раж, пальцем разделила волосы пробором и быстренько сплела из коротких волос колоски.

– Хорошо? – спросила, повернувшись к Чиа и Мауте, к которым присоединились Юби и Та. Судя по выражению довольных глаз зрительниц, получилось очень даже неплохо. Ожидая продолжения, девочки достали и расставили на столе баночки с косметическими средствами.

Тома принялась разглядывать разложенные богатства, но ей совсем не хотелось совершать первый опыт на людях и становиться всеобщим посмешищем. Однако Юби, Чиа, Маута и даже Та наперебой убеждали её попробовать.

Вскоре чья-то ручка уже малевала чёрную бровь на её переносице, другая творили «красоту» на губах.

Когда закончили и отступили, Тамара потеряла дар речи, потому что такой мартышкой она быть не могла! Плакать или смеяться? Однако старушка Та стояла весьма довольная, гордая собой и девочками.

«Значит, постарались на славу! – мартышка в зеркале криво улыбнулась Томке в ответ. – Ну, здравствуй, местная красотка, будем знакомы».

Зато Тома приобрела подруг. Чтобы не расстраивать их, выпрямилась и гордо продефилировала по комнатке. В зеркало старалась не смотреть, чтобы не расстраиваться. Достаточно лишь короткого взгляда на своё отражение, и настроение снова испортится.

Юби схватила Томку за руку, потянула из комнаты.

Томка упиралась. Но плутовки вытащили её в общую комнату, где отдыхал и ужинал Вапл.

Увидев Тому, разукрашенную юными кокетками, он замер, перестал жевать. Затем с усилием проглотил пирог, повернулся к Та и что-то прохрипел:

Глава 9

Забота Та и её большой семьи помогли Тамаре привыкать к новому миру, но, засыпая, она с тоской и слезами вспоминала прежнюю счастливую жизнь.

Раньше Тома обожала привлекать внимание, а теперь стала тенью себя прошлой. И даже Вапл относился к ней как к недоразумению.

Ему лет двадцать пять. Симпатичный, но при этом у него кривые зубы, широкий нос и лопоухость. Раньше Тома на такого бы не посмотрела, но сейчас особенно остро ощущала, каково это чувствовать себя молью среди порхающих бабочек.

Вапла привлекали манящие, яркие, полные женщины, которые при ходьбе плавно колыхали пышными бёдрами.

Думая о том, как сурово обошлась с ней судьба, Томка старалась держать себя в руках, но горестный вздох привлёк внимание Вапла. Он обернулся, окинул её с ног до головы ехидным взглядом и расставил руки, показывая короткий отрезок, а потом резко развёл их шире плеч.

– Так красиво!

Вот же бестактный! Тамара сощурилась, обещая возмездие. Вапл не стал дожидаться развязки и бросился удирать. Тома вприпрыжку помчалась за ним.

Вапл намеренно останавливался, чтобы бегущая за ним Томка не отстала и не потерялась. Он откровенно веселился и, не таясь, смеялся над ней.

Устав, Томка схватилась за колющий бок и остановилась, чтобы отдышаться. Однако воспринимая их перебранку, как ребячество, не сердилась и не стала сдерживать улыбку.

Вапл, заметив, что она улыбается, перестал убегать и тоже широко улыбнулся. Добредя до него, она худым локтем ткнула его в живот, потом демонстративно выпрямилась, и, вертя костлявой попой, изобразила плавную походку.

Так, хохоча, они добрались до круглого камня, запиравшего загон, дождались, когда охранники освободят проход, и поднялись на выступ.

Хрюша сразу подметил, что они веселились, и сердито сверлил их взглядом.

– Не ревнуй! – догадалась Тома о причине его недовольства и от греха подальше выставила Вапла вон. Да и хватит сегодня благосклонности внуку Та, а то подумает, что неравнодушна к нему.

Вообще-то Тома пыталась набрать вес ради здоровья, чтобы не мёрзнуть. Однако вредной еды здесь не было, а того что получала, хватило наесть лишь маленькие щёчки.

Также Тамара старалась ухаживать за собой. Делая маски, чтобы придать коже ухоженный вид, она пугала детей и веселила взрослых. Но стоило мудрой Та объяснить для чего это, у неё появились подражательницы.

Женщины собирались в одной большой комнате, где со смехом раскрашивали лица разнообразными масками, что творила Та, болтали, сплетничали и угощали друг друга сладким.

Тамара в такие вечера внимательно слушала, что не ней говорят, ведь теперь она понимала речь местных.

–…Когда она увидела своё отражение в зеркале, стала сама не своя. Хваталась за щёки, нос, волосы… – уже в десятый раз рассказывала историю Маута. Женщины оборачивались на Тому, а она делала вид, что не понимает их и без стеснения угощалась сладостями, воспринимая, как компенсацию за моральный вред.

– А Вапл рассказывал, как Тамаа изменилась, как Конома прогнала, – добавила робко Чиа. Женщины ахнули.

– И как она раньше его, негодника, терпела?

– Поди, ещё помирятся?

– Нет, Тамаа его даже близко не подпустит, вот увидите! – заверила Юби.

– Траги говорят, что раньше она не интересовалась косметикой, – вспомнила одна из женщин. – И не пела.

– Ба, а ты уверена, что это точно Тхайя, а не какая-нибудь её сестра? – после вопроса одной из женщин, в комнате стало тихо. Все головы повернулись к Та.

– Кроме пропавшего брата у неё нет родственников, – ответила она.

– Она, конечно, странная, но не такая, как её описывают Траги. И не верю я, что она могла взять эти проклятые бусы, – продолжила размышлять женщина. Из-за лица, обмазанного жидкой глиной и маслами, Тома не узнала её, но была благодарна за добрые слова.

– Ба, а Тамаа ещё долго будет с нами жить? – спросила Чиа.

– Кто знает.

– Не хочу, чтобы она возвращалась к Траги, – грустно объяснила девочка. – Они злые.

– А ещё Тамаа умеет так выбирать цвет помад, что кожа сияет ярче, – вспоминала Маута об очередном таланте Томы.

– Что это такое? – заинтересовались женщины.

– Краска для губ, – Чиа повернулась к Томке, сидевший около сладостей. – Тамаа, покажешь помаду?

Томка подтянула свою сумочку, достала флакончик и протянула на раскрытой ладони.

Даже Та не удержалась и глянула на баночку, которая не тёмно-красного оттенка, как любят местные женщины, а с голубым подтоном.

– Покажи на себе! – жестами попросили девочки.

Тамара достала зеркальце и стала в напряжённой тишине аккуратно наносить краску. Когда закончила, повертела головой. Зрительницы, поражённые, как необычный цвет преобразил невзрачную Тамаа, ахнули.

Томка, довольная произведённым впечатлением, улыбнулась. И почувствовала на себе пристальный взгляд Та.

«Кто же ты?» – читался в её чёрных, умных глазах-угольках немой вопрос.

Глава 10

Когда Томе вручили кожаные ремешки с застёжками, она не сразу сообразила, зачем это ей? Лишь когда один из сопровождавших Вапла мужчин с помощью рук, приложенных к лицу, живописно изобразил зубастую пасть, а другой как на эту зубастую морду надевают ремни, поняла, что грядёт новое сложное и нервное испытание.

Только недавно она перестала бояться чудища, но надевать на него упряжь совсем не готова. Да и Хрюша не согласится. Он вольный парень.

Утром, зайдя в загон, она горестно подметила, что сегодня Хрюша полон энергии. Увидев её, радостно завилял хвостом.

Зря Томка надеялась, что авантюра с упряжью обойдётся малой кровью. Как только она показала кожаные ремешки, Хрюша зарычал, попятился от неё.

– Иди ко мне! – позвала его елейным голоском. Но он лишь отошёл дальше.

– Ладно, сама подойду, – Тома ещё только подняла ногу, зверюга умчался к краю загона.

Ничего не оставалось, как броситься его ловить…

Через полчаса догонялок у неё появилось первобытное желание прибить свина-переростка. Томка ругалась, уговаривала, бегала за ним, но не смогла даже приблизиться. Вкусности, захваченные в большом количестве, тоже не помогали. Хитрая скотина осторожно подкрадывалась, хватала кусок и отпрыгивала назад. Сожрать или укусить Хрюш не пытался, зато вдоволь наслаждался тем цирком, который разворачивался.

От бессилия стала швырять в него тапки. Бросала косо, поэтому Хрюша, дразня её, стал приносить обувь и становиться чуть поближе, словно предлагая попасть в его толстую спину.

Когда Тамарины силы иссякли, она присела у стены и закрыла глаза, чтобы не видеть наглую морду.

С тихим шорохом подошёл Хрюша, бросил перед ней тапок.

– Уйди, – уставшая Тома хлопнула его по морде.

Посопев недовольно, зверь зашёл с другой стороны, потыкался рылом в её плечо, но не дождавшись ласки, сел рядом и тоже насупился.

– Не будешь слушаться и не надо, – устало заговорила Тома. – Меня, не представляющую большой ценности воровку, живо отправят восвояси и найдут тебе другого воспитателя, который научит тебя хорошим манерам.

Хрюша, обрадованный, что с ним хотя бы заговорили, смотрел честными глазами, подставляя спину для окончательного примирения.

– Не хочу, – Тома оттолкнула его. – Устала. Сил нет.

Зверь недовольно фыркнул.

– Только после этого, – указала на валяющуюся вдалеке причину мучений.

После часового размышления и трепания нервов, Хрюша неохотно побрёл за упряжью…

Томка бы ликовала, затягивая последний ремешок, но она измотана и выжата до последней капли. На дрожащих от усталости ногах едва добралась до своей комнаты.

Желающих разделить с ней радость победы над тапусом достаточно, но она не хотела никого видеть. Как уламывать своенравного скота, так помощников нет, одни советы за спиной, а сейчас все друг друга поздравляли, как будто кто-то из них приложил к этому руку.

Упав на кровать, Тома закрыла глаза. Но расслабиться не вышло, потому что она чувствовала: на этом дело не закончится.

«Помнится, старушки настойчиво твердили про всеобщее благо и поиски в выжженной пустыне людей, скота и ягод?! Выходит, я должна буду с ним по пескам бегать?»

Мысль, что придётся носиться по раскалённому песку, оптимизма не внушала.

Ночью её разбудила жажда. Встав с постели, сонная Тамара побрела знакомой доро́гой на родовую кухню семьи Та. Стараясь не шуметь, не тревожить чужой сон, добралась до желанного кувшина с питьевой водой, но не нашла ни одной чашки, чтобы зачерпнуть воды.

Зато неожиданно учуяла заманчивый запах еды.

Заурчал живот, и голодная Тома решила воспользоваться случаем, чтобы ознакомиться с пустующей кухней и наконец-то узнать, где же хранят еду?

Ориентируясь на запах, она медленно приближалась к узкому тёмному проходу, где располагалось несколько кладовок, где хозяйки хранят припасы и посуды...

Тома боялась крыс, но, стиснув зубы, сделала шаг в темноту, где запах еды усилился, и прислушалась к тишине.

Её показалось, что она уловила движение ветерка, а рука неожиданно упёрлась во что-то тёплое, мягкое.

– Кххх… – просипело над ухом.

– О-ой! – пискнула Тома от страха и ощутила, как ей зажали рот. С перепуга машинально стиснула зубы, вцепившись в плоть и изо всех сил дёрнулась.

Над ухом раздался приглушённый вопль…

Чуть позже Тамара сидела на скамейке и поглощала местную алкогольную настойку, которой её щедро отпаивали Вапл и два незнакомца, оказавшиеся его закадычными друзьями.

На столе стояли тарелки с кашей, сладким пирогом, тушёные овощи и даже миска с кусками мяса. От витавшего запаха в животе радостно урчало, и она едва сдерживалась, чтобы не накинуться и не надкусить всё, до чего сможет дотянуться.

– Она в темноте пришла на запах еды. Голодом что ли морите? – поинтересовался высокий мужчина, самый смуглый из троих. Он сидел напротив и внимательно разглядывал Томку.

– Кормим! – пробухтел с набитым ртом Вапл.

Глава 11

Предложив помощь в стряпне, Тома не ожидала, что её предложение примут с радостью. Бодрая старушка, властвующая на кухне, оказалась настоящей трудягой и загружала работой каждого, кто попадался под руку.

Две девочки помогали ей, перебирая зерно, а третья – Маута, на ручной мельнице перемалывала в муку.

Увидев Тамаа на пороге кухни, тётушка Са, судя по всему сестра Та, улыбнулась улыбкой Моны Лизы и указала на груду лука.

Томка понимала, что её ждёт, но не отказалась. Проверку на вшивость она пройдёт. Однако двух хитрюг-хохотушек тоже проучит.

Перечистив лук, Томка села поближе к помощницам тётушки Са и приступила к шинковке…

Носами шмыгали все. Рукава туник стали влажными. Поняв, что Тома не сдастся, Тётушка Са помогла дорезать, а потом вручила Томе ручную мельницу.

Томка обрадовалась, но… вскоре заболели руки, спина, и им с Маутой только и оставалось что переглядываться и продолжать крутить.

Заполнив горшки мукой, их отправили мыть посуду, предварительно заставив натаскать воды.

Томка устала, но радовало, что Вапла, отныне везде сопровождавшего её, тоже заставили тащить глиняное ведро.

Когда они гуськом тащили воду, их маленький караван невольно привлекал взгляды, от которых Вапл испытывал стыд, ведь он тащил такие же ведра, что и девчонки.

Зато когда они поднялись на свой ярус, перед их взором появилась пышная красавица.

Вапл покраснел, чуть не споткнулся. Так Томка и догадалась, что это та самая Вана – его мечта.

После они с Маутой перемыли горы тарелок, чашек, кастрюль тряпочкой, смоченной в щёлоке, и только потом их, наконец-то, накормили.

– Са всегда такая строгая? – поинтересовалась Тома у Мауты.

– Тётушка добрая, но сегодня сердится. Кто-то ночью был на кухне, трогал её посуду и оставил стол грязным.

«На глупости попались», – хмыкнула Тома, не понимая, почему Вапл с друзьями пировали ночью и тайком.

«Большая семья не бедствует, еды достаточно. Значит, скорее всего из-за вина́. Неспроста же мне снились сны, от которых дух захватывало! – размышляла Томка, вспоминая, как летала в утреннем сне, и каждой клеточкой тела ощущала радость, счастье и безмятежность. – Увы, подробнее расспросить у Та вряд ли получится, но когда-нибудь о нём узнаю больше».

Передохнув, Тома хотела отправиться к Хрюше, но не смогла найти Вапла. Чтобы не терять времени, отправилась в комнату сестёр, где имелось зеркало.

Чиа рукодельничала, вышивая цветы, а Тамара вертелась перед отполированной пластиной.

– Ай! – неожиданно воскликнула девочка. – Испачкала!

Расстроенная Чиа, сдерживая слёзы, пыталась затереть пятнышко крови, расплывшееся на ткани.

– Прости, что отвлекла тебя, – Тома села рядом.

– Я сама виновата, засмотрелась, как делаешь причёску.

– Хочешь, я заплету тебя?

Забыв о боли, Чиа захлопала от восторга в ладоши.

Вапл нагрянул внезапно. Тома хотела выразить негодование, но, заметив царапины на мужском лице, решила, промолчать. И без неё есть кому потрепать ему нервы. Встреча с любимой как раз вышла жаркой. А он еще её, Томку, называл дикой кошкой!

Увидев усмешку Томы, у Вапла заиграли желваки. Резко схватив её за руку, потащил к террасам. Шёл быстро, Тамара еле успевала за ним. Но для колкости у неё нашлись силы.

– Ой! – ткнула пальцем в его щеку. – Кошка?

– Сама ты кошка! – огрызнулся Вапл, и, сжав руку сильнее, потащил дальше. Только оказавшись в хлеву, Томка смогла перевести дух.

Чуткий нюх Хрюши уловил запах лука, однако от печенья не отказался.

Тома почесала его, и он захрапел от удовольствия.

– Сегодня мы будем искать вкусняшки по запаху. Сможешь? Давай попробуем. Отойди немного, дай приготовиться! – помахала рукой, отгоняя зверя.

Удивительно, но он понимал с полунамёка, если, конечно, хотел. Найти объяснение таким звериным способностям Тома не могла, но чувствовала: разум страшилища выше собачьего. Это её поражало.

– Знаешь, Хрюш, иногда мне кажется, что ты не зверь, а человек. Наглый, вредный, но очень сообразительный, – пошутила она. Неожиданно Хрюша подошёл и толкнул. Томка упала.

– Чего толкаешься? – возмутилась она, потирая бедро.

Зверь развернулся и ушёл в тёмный угол, где и затаился, отказываясь отзываться на оклики. Даже поднесённые к носу кусочки печенья не заставили его шелохнуться.

– Ты чего? – расстроилась Тома. – Обиделся, что сравнивала с двуногими, так я больше не буду!

Хрюш фыркнул и уткнулся мордой в лапы.

– Ты не в настроении. Тогда приду завтра, – она потрепала его холку. – Не хотела тебя обидеть. Честно.

Встала, чтобы уйти, но он ловко поймал её за штанину, намекая, что если она его расстроила, то теперь должна долго каяться и чесать, пока в свиной душе не развеется тоска.

– Ладно, поворачивайся.

Глава 12

Поднимаясь на хлипком подъёмнике, в голове Томки мелькнула мысль, что сейчас одна из досок сломается, и они рухнут вниз. Предстояло преодолеть всего три метра, но настил из досок не внушал доверия, канаты скрипели от натяжения под тяжестью гиганта. Тома могла подняться на выступ по верёвке, но Хрюша не позволил, схватив зубами за штанину. И теперь, прижавшись друг к другу, они медленно поднимались.

– Ну, тише, тише! Я рядом! – Тома положив руку на мохнатый лоб. Что зверь боится высоты, оказалось для неё сюрпризом.

Когда подъём закончился, ступили на твёрдую поверхность – зверь тут же обрёл уверенность и чинно побрёл по коридору. Однако намордник его отвлекал и злил.

Минуя несколько проходов, компания вышла на нижнюю террасу, где, несмотря на поздний час, собрались поглазеть на чудище почти все жители общины.

Каждый слышал о свирепом кровожадном уроде, но видели его лишь единицы. И если думали, что это будет зрелище, то они ошибались. Столкнувшиеся с тварью нос к носу, люди от ужаса жались к стене и убегали в коридоры.

Тамара молча шла за тапусом. Поводок провисал без натяжения, потому что, если бы Хрюша захотел кого-то достать, его не смогли бы удержать даже силой всех сопровождающих охранников.

«Зачем пришли? Это же не цирк с бегемотиком!» – раздражение и нервозность не давали Томке сосредоточиться.

За спиной раздавались смешки и перешёптывания.

Тамара чувствовала, что смеются и над ней. А также чувствовала, что терпение Хрюши на исходе. Его воспринимали, как тупое кровожадное чудовище, но кто, как не она знала, что это не так.

Ситуация накалилась до предела, когда женщина, ощутив на себе ненавидящий, плотоядный взгляд тапуса, заголосила и напугала спящего на руках малыша. Толпа дрогнула, осуждающе загудела. Прежде чем Томка успела сориентироваться, Хрюш развернулся к толпе и, встав на задние лапы, свирепо рыкнул. Небольшого зазора в наморднике оказалось вполне достаточно, чтобы оглушительным рёвом заставить всех замолчать.

Опустившись на лапы, он окинул зрителей взглядом голодного хищника, выбиравшего жертву, рыкнул и продолжил путь. Теперь в тишине слышались лишь шаги сопровождающих и цоканье внушительных когтей зверя.

Когда террасы закончились, Тома оказались перед внушительными двустворчатыми воротами. Гвозди, державшие железные пластины, были единственным их украшением. Дождавшись, когда одна створка медленно и почти беззвучно отворилась, прошли через проход и вышли в верхний город.

Тамару и Вапла сопровождали шестеро крепких мужчин с дубинами и тесаками, но Томка не верила, что, надумай тапус не подчиниться или сбежать, они смогут остановить его. Да, каждый из них держал в руках по поводку, подстраховывая её, но как показал только что произошедший случай, для Хрюши они не помеха. Оставалось лишь надеяться на благоразумие зверя.

Дорога, мощённая каменными плитами, резко перешла в мостовую, выложенную из разнообразного по цвету и форме камня. Выщербленная и пыльная, она резко контрастировала с той, к которой Тома привыкла в общине.

Выход располагался на холме, поэтому её взору предстал город, раскинувшийся в низине. Возможно, он и не большой, но в темноте неосвещённые окраины сливались с песком пустыни. Прохладный ветер приносил запах костра, еды, животных.

Оглядывая город с вершины, Томка заметила, что в нём преобладают двухэтажные домики, огороженные стенами или заборами. С той стороны, где светила луна, отчётливо проступали силуэты белых башен, воздушными конусами устремлявшиеся в небо, мерцавшее мириадами звёзд. От восторга перехватило дух. Не отрываясь, она смотрела на небосвод, не замечая, что сопровождающие с удивлением поглядывают на неё.

«Эка невидаль?» – читалось в их лицах, но как им объяснить, что такой восхитительной ночи Тамара не видела с детства, когда по всему району вырубили свет, и они с родителями вышли на улицу... Тоскливо вздохнув, она двинулась дальше.

Тревога отступила, снизошло умиротворение. Тома внезапно почувствовала себя хоть и маленькой, незаметной, но частичкой божественного творения. И если кто-то свыше сотворил с ней то, что произошло, значит, так и должно было быть.

Она помнила яркую вспышку молнии над головой и осознавала, что с ней могло случиться тогда. И пусть сейчас она неказистая серая мышка, но при этом здорова, молода, в женском теле. Вот если бы оказалась в теле какой-нибудь скотины… – Томка поёжилась. Всё, что произошло с ней, это милость, потому что закрыть глаза, уснуть вечным сном и больше никогда не увидеть небо – самое страшное, что только может случиться. Потому что это конец пути. Конец всему.

«Что-то на философию потянуло», – улыбнулась Тома и прибавила шаг.

Хрюш довольно фыркнул. Он тоже рад возможности выбраться из каменного хлева.

За воротами верхнего города раскинулся бесконечный песок и мрак. А им предстояло выполнить почти ювелирную работу: в кромешной темноте найти кусты могавы. Как это сделать, Тома понятия не имела. Оставалось надеяться только на сообразительность Хрюша.

Протянув зверю ладонь, на которой сиротливо лежала маленькая чёрная засушенная ягодка, она скомандовала:

– Искать!

Зверь озорно сощурился, фыркнул и понёсся…

«Какой исполнительный! Странно!» – с сомнением отметила она. Однако размышления закончились уже через пятьдесят метров, когда бежавшая Тома почувствовала, что задыхается.

Глава 13

Проснувшись вечером, Тома чувствовала себя переполненной силой и желанием поделиться со всеми хорошим настроением. Осторожно приподнялась с теплой постели и увидела спящих рядом старейшину и Та. Хула спала, склонившись над столом, и ее длинные седые косы разметались на нем. Та лежала рядом на расстеленном матрасе. Вокруг в беспорядке стояло много плошек, мисок с травами, кувшинов с отварами.

Тома подкралась к ним поближе, прислушалась. Женщины крепко спали. Решив их не будить, стала тихонько красться к выходу, однако стоило высунуться в коридор, раздался радостный вопль:

– Проснулась! Она проснулась! – от неожиданности Тома испугалась.

На крик из комнаты выбежала сонная, измученная Хула. А за ней и Та, не успевшая обуться.

– Слава Богам! – с облегчением в голосе прошептала Та.

– Выспалась? – с ехидной издевкой поинтересовался Вапл. Вид у него был тоже не ахти. Красные глаза и отпечаток на щеке. Похоже, он спал, облокотившись на руку.

– Да, – пробурчала Томка.

– За четыре-то дня не отоспаться! – огрызнулся мужчина. – И какие сны снились?

– Хорошие. Животные, на которых ехала… – она запнулась от перекосившегося лица Вапла.

Раздались приглушенные смешки.

– Ну, знаете! Больше с ней не пойду! – возмущенный Вапл покраснел от обиды. Даже его лопоухие уши стали ярче. – Тащить ее на себе в жару, когда тапус подгоняет! А потом вместо благодарности обзывает животным! – шумно выдохнув воздух, он покинул коридор.

Окинув женщин быстрым взглядом, Тамара заметила на их усталых лицах озорство.

– Пойдем, рассказывать будешь, – махнула рукой Хула.

Вскоре, сидя на ковре, за чашкой бодрящего отвара Тамара нехотя рассказывала, как она решилась отведать плод могавы. Женщины смотрели на нее как на шкодливого ребенка, который своими выходками сумел довести терпеливых родителей до истерики. Ведь оказалось, что могаву никто в сыром виде не ест. Она используется в приготовлении ритуального вина, и то его пьют понемногу, потому что употреблять в больших количествах чревато последствиями.

– Какими? – настойчиво поинтересовалась Тома. Кроме сонливости и хорошего самочувствия, других побочных эффектов она не заметила. Зато какое потрясающее снотворное. Однако старушки дипломатично обошли эту тему, так и не ответив на вопрос. О том, что это ритуальное вино уже успела распробовать в нормальном количестве, Томка предусмотрительно умолчала, чтобы не быть изгнанной из общины.

Когда рассказывала, что тапус ел ягоды, и ей захотелось тоже попробовать, в комнате воцарилась тишина. Тамара еще никогда не чувствовала такой глупой, ведь она призналась, что по развитию, как и животное.

– Ты могла уснуть и не проснуться, – попеняла Та. – Разве Вапл тебя не предупреждал?

Томка подставлять Вапла не хотелось, она и так испортила ему жизнь, поэтому уклончиво ответила:

– Я, наверно, не расслышала.

– Правда? – с сомнением уточнила Та.

– Я так обрадовалась, когда их нашли, что ничего не слышала.

– Ладно, жива осталась, уже чудо, но было слишком жестоко оставить мужчин наедине с тапусом, даже если его пасть была закрыта. Следующий раз придется очень долго упрашивать Вапла, чтобы он согласился снова пойти с тобой. Они несли тебя на руках, а ушли вы от города далеко.

– Я больше не буду есть ягоды! – заверила женщин Томка.

– А кроме могавы, ничего опасного больше и не найти! – съязвила Хула. – Давайте лучше отдохнем, скоро совет, а я чувствую себя старой и разбитой.

– Совет? – насторожилась Тамара. – Опять? Зачем?

– Будем хвастаться твоими успехами, – подмигнула Та.

Следуя за старейшиной, Тамара представляла лица надменных старейшин, которым предстоит решать ее судьбу. Только теперь она знала, что кто-то из них, а возможно все четверо, желали ей смерти.

Оставшись в проходе, как и в прошлый раз, Тома села на пол. Подойти ближе и попытаться подслушать разговор старейшин не получилось. В этот раз у дверей толпились люди, сопровождающие других равных. Они с насмешкой и презрением смотрели на нее и, если бы не Та, оставшаяся рядом с ней, наверно, плюнули бы в ее сторону.

* * *

– Приветствуем тебя, Равная, – раздались мужские голоса.

– И я вас приветствую, Равные! – с достоинством ответила женщина.

– Слышал, Тхайя заболела, – поинтересовался Толстый Сант. В его голосе Хула не заметила ни переживания, ни сострадания.

– Люди часто передают глупости. Не стоит обращать на них внимания, – сдержанно ответила Хула.

– С ней все хорошо? – с тревогой спросил Манн.

– Уверяю, да. Она даже может похвастаться, что разыскала ягоды могавы. Пусть не много, но это только начало.

– Хорошие новости! – воодушевился Манн. – Мы можем ее увидеть?

– Чем вызвано ваше любопытство?

– Как чем? – удивился мужчина. – Ее достижения можно перечислить Брату, как достижение общины. К тому же Хула, не понимаю, почему ты стала подозрительной. Не припомню, чтобы мы с тобой ссорились. Возможно, я был не прав, предлагая отправить караван, но я не думал, что он положит начало нашей розни. Если бы только знал, чем это обернется, не заводил об этом даже речи!

Глава 14 и 15

Долон всегда ощущал себя настолько одиноким, что иногда от тоски хотелось выть.

Ло рано понял, что для матери он, последний ребёнок, не был желанным. Каждый раз, когда она раскладывала кашу по мискам и тяжело вздыхала, знал, что лишить его скудной порции ей не позволяют только приличия и Мена, которая набросится на неё с кулаками.

Сестра была единственной, кто жалел и заботился о нём в меру своих сил, да ещё старая ба, такая же дикая и немногословная, как и он сам. Вот уж кровь в кого пошла... От редких, сдобренных горечью, воспоминаний он жалел избавиться, но они сами всплывали перед глазами.

Ночами мать рыдала от жалости к себе и из-за опаски, что грехи не позволят переехать в имперский город, где было больше шансов продать посуду, которую семья лепила днями напролёт. Ло родился в неурожайный год, в голодное время и был лишним ртом, и мать, не раздумывая, пожертвовала бы им ради старших детей. Он вообще не должен был родиться, если бы однажды она поздно не возвращалась домой.

Долон не мог её винить и был благодарен уже за то, что не закопала его сразу после рождения. Жалела ли она потом о своей жалости? Жалела. Каждый раз, когда видел мать, чувствовал это и пытался гнать мысль из головы прочь.

«Теперь это неважно. Как бы то ни было, я – Долон из Маведа – нашёл своё место!» – повторял он каждый раз, вспоминая детство.

В Маведо их семейство всё-таки пропустили, и детская жизнь стала веселее, сытнее. У него впервые появились знакомые, с которыми он проводил много времени и проказничал, иногда жестоко. Нет, друзьями они не были. Разве можно дружить с теми, кто, даже не задумываясь, сдал бы его страже, охранявшей рынки и торговые лавки? Сами красть дружки боялись, но с азартом принимались делить добытые им сладости. Только и Долон наивным дурачком не был. Приносил им лишь то, что было не жалко. Они дома наедались вдосталь, а его никто не ждал.

«Ло, проныра Ло!» – взгрустнул мужчина. От такой жизни не только красть, хитрить и юлить научишься, но и наблюдать, выжидать, потому что в империи Благосостояния заниматься постыдными делами слишком рискованно и глупо. Но откуда он, никому не нужный оборванец, мог знать? Да и кому какое дело до грязного угрюмого мальчишки, кравшего по мелочи еду и дешёвые безделушки.

Длилась жизнь, полная приключений, сезона два, пока однажды стража его всё-таки не поймала. Случилось это из-за такой нелепости... – губы Долона презрительно скривились, будто произошедшее случилось совсем недавно.

Жадный, толстозадый Мнок схватил кусок сладкой булки и не смог её сожрать. В него уже не лезло, но из-за скупости или глупости, или, быть может, намеренно он не выбросил недоеденный кусок, а прихватил с собой. Когда дома в огромном кармане, заляпанном жирными пятнами, его мамаша, такая же толстозадая жаба, как и все их семейство, нашла злосчастную булку, то, не мешкая, кинулась к страже с криками, что её сыночек попал под дурное влияние дикого голодранца, которого она с удовольствием сдаст…

Если бы они узнали, что невольно сделали для него самый большой подарок, который Боги могут подарить лишь по прихоти и не каждому смертному, Ло был уверен, что им бы стало дурно.

Больше он никого из них не встречал и не хотел бы увидеть, потому что впервые в жизни у него появилась большая семья, где его понимали и ждали.

Молчаливой Ба уже давно нет, Мена вышла замуж и уехала…

Детские воспоминания, казавшиеся такими далёкими и чужими, всплывали в памяти редко. Было мучительно стыдно припоминать, что с ним – диким зверёнышем – происходило, неудобно перед теми, кто знал его сейчас честным, привередливым и наделённым силой.

Уже давно Ло был другим, но каждый раз проходя мимо рынка, роем налетали воспоминания и больно жалили, принося с собой горечь и тоску. Долон и сам не понимал, каким стал. Однако новая семья приняла и ценила.

Знания о жизни на дне, в беззаконии, испытанная на своей шкуре отверженность, делали его безжалостным к лицемерам и снисходительным к оступившимся. Вера дала силу, стержень, ясность, но фанатичная холодность согревалась каплей терпимости. Кто, как не он, знал, что, кроме чёрного и белого, есть много других цветов в самых немыслимых сочетаниях. Он не был высокомерным, но с яростью оберегал честь имени, данного ему семьёй. И дорожил им, чтобы пойти на поводу своих желаний.

Семья наделила его почти безграничной властью, но и превратила в чудовище, истребляющее таких же преступников, каким Ло сам мог бы стать. Власть, сила и знания сделали его одиноким, но разве ради значимой цели он не готов пожертвовать такой мелочью?

«Готов!» – не задумываясь, отвечал Долон на свой вопрос.

Противоречия жизни сказались в натуре Ло, которая была настолько сложной и запутанной, что пугала его самого. Сан Брата заставлял трепетать людей при одном его виде, оттого он был одиноким и всеми отвергнутым.

«Почему грубые уроды заставляют женщин трепетать перед ними и радоваться их благосклонности? Почему разбойника, вора, жестокую скотину, жадную и лицемерную сволочь, безжалостного убийцу желают покорить, любят, добиваются их внимания, а меня отвергают?» – злился Долон, размышляя об одиночестве.

Уродом Ло не был, но только от одного его взгляда люди замирали, как мышь перед голодной змеёй, и пытались поскорее скрыться от тяжёлого взора.

«Это плата за дар…»

Глава 16 и 17

Хлопнув дверью, Ло вошёл в комнату и сел на низкую кровать. После жаркой улицы прохладная постель на мгновение принесла облегчение.

– Пекло? – Нев удивился несдержанному поведению друга.

– Невыносимое. Ещё немного, и я растаю, – отшутился Долон.

– Пойду холодного взвара куплю.

Нев вышел. Ло снял рубашку, налил воды в таз и начал умываться.

После, не вытираясь, подошёл к окну, раскинул руки. Приятная прохлада нежила.

Внезапно со скрипом приоткрылась дверь, и в проходе появилась девичья голова.

– Нева здесь нет! – предупреждая разговор, сообщил Ло.

– Я вижу, – игриво улыбнулась Шила. – Ой, а что это у тебя на спине? – Открыла дверь шире и хотела войти, но Ло не позволил, загородив проход. – Ты чего? Мы думали вместе поесть, но ты, я вижу, не в духе.

Шила с обидной посмотрела на него и закрыла дверь.

Переодевшись в тунику с длинными рукавами, Ло спустился в общий зал.

В огороженном глиняной стеной дворике, под крытым навесом из ползучего колючего кустарника, на ковре сидели Нев и Шила. Обед уже принесли.

– А вот освежающий взвар! – друг поднял чашку, предлагая угоститься.

– Да, пожалуй, – Ло принял её и опустился на ковёр.

На круглом низком столике стояли три большие тарелки с мясом и тушёными овощами, лепёшки, сладкие медовые булки с орехами и расписной кувшин с чашками.

– Как вкусно пахнет! – проворковала Шила. – Я такая голодная!

Она умела говорить обо всём и ни о чём, быстро порхая с одной мысли на другую. Болтовня Шилы выводила из себя Долона, но из уважения к другу он терпел.

Пока он ел, Шила строила ему глазки, улыбалась.

Ло игнорировал её внимание, но раздражение в нём нарастало.

– Эй, принеси ореховой настойки! – крикнул хозяйской дочке.

День и так не задался, теперь ещё Нев ревнует, завидует, испепеляет взглядом Шилу. Она тайком поглядывает на Долона, а он смотрит в свою тарелку.

Ло не любил рассказывать о себе, вести задушевные беседы, но молча смотреть, как друг превращается во врага, не собирался. Если даже ничего не выйдет, он будет знать, что сделал всё возможное, и его совесть чиста.

– А что вы такие хмурые? – невинно поинтересовалась Шила, делая вид, будто не понимает, что происходит.

– Не умеешь лгать, Шила, – Долон налил полную чашку настойки и, осушив, наполнил снова. – Если поела, иди.

– Нет.

Шила желала присутствовать при мужской беседе. Что ж, пусть слушает.

– Нев, когда между нами возникло непонимание?

Друг не выдержал взгляда и отвёл глаза. Ему обидно, стыдно, он ненавидит себя, и Ло, и Шилу, но злость, зависть и ревность сейчас преобладали над всеми остальными чувствами.

Долон знал друга как свои пять пальцев. Понимал его метания, мог сделать вид, что не замечает его раздрая, но наблюдать, как в душе́ Нева растёт зависть, было тягостно и отвратно.

Выдержки Неву не хватило. Попытался уйти, но Долон остановил его.

– Сядь!

Шила с сияющими глазами наблюдая, как мужчины ссорятся из-за неё.

– Не стоит мне завидовать, Нев. Одиночество – моя расплата. Ты этого желаешь?

Друг смутился тяжёлого взгляда, встал, однако Ло поймал его за рукав.

– Из-за неё? Она этого не стоит. Разве может быть надёжной, достойной женой та, что по пути к родителям за благословением союза ищет внимания другого?

Нев высвободил руку и покинул зал. Шила накинулась на Ло.

– Как ты мог?

Её почти детское лицо с острым подбородком и большим ртом искажалось в попытке выдавить слёзы. – Я хочу быть с тобой!

На Ло, повидавшего в своей жизни больше слёз, чем кто-либо, это не произвело впечатления.

– Ложь. Всё, что тебе нужно, есть у Нева. Он не богат, но и не беден, будет хорошим мужем. Или тебе мало?

– Но он – не ты!

– Хватит, – грубо оборвал её и продолжил увлечённо есть, больше не обращая на неё внимания.

– Ненавижу тебя! – с отвращением бросила Шила и убежала.

«И не только ты…» – с грустью заметил Ло. Даже сейчас, оставшись один за столом, он до сих пор ощущал её страх, трепет и алчность, витавшие в воздухе.

Не спеша допил кувшин, заказал другой. Торопиться ему некуда, и он медленно набирался, чтобы заглушить чужие эмоции.

Может, Нев и не лучший друг, но он его давно знал и часто заходил к нему в семейную книжную лавку. Когда отец отправил Нева за новыми книгами, Долон тоже решил развеяться и напросился за компанию. У границ Запретной Пустоши он ещё не был, а наличие у Нева свободного времени и огромного количества книг под рукой делало его интересным собеседником.

По пути на юг юноша познакомился с Шилой – умной, целеустремлённой травницей с амбициями. Нефу она понравилась. Он решил продолжить путь в её компании и вскоре с гордостью представил Долону. И вот они с другом отдаляются из-за её алчности.

Глава 18

Ночью Томке снилось красивое мужское тело, по которому медленно стекали капли воды, оставшиеся после прикосновения кусочка льда к смуглой коже. Влажные, тёмные пряди, прилипшие к лицу, незнакомец чувственно убирал рукой. Но любая попытка прижаться к разгорячённому мускулистому торсу проливались. Отчаявшись, Тома решила внезапно прыгнуть на красавца, но он усмехнулся, повернулся к ней накачанной спиной с широкими плечами и, мелькнув в последний раз обнажёнными аппетитными ягодицами, растаял.

«Какой гад! – возмутилась она. – Во сне голым приходит-уходит, а передом не показывается!»

Ей было бы смешно, если бы не было так грустно: обидный случай задел гордость и засел в подкорке. К тому же гоняясь за незнакомцем во сне, Тамара не выспалась и чувствовала себя разбитой.

«Тётушка Са, наверно, уже готовит!» – уж чего-чего, а поесть Тамара любила как в своём теле, так и в этом. Раньше ещё и готовила хорошо, но тут пока с местной кухней не задалось. Кроме чистки лука и мытья посуды, ей больше ничего не доверяли.

Стоило Томке высунуть голову из-за занавески, отгораживавшей кухню от коридора, её сразу заметили. Несколько женщин одновременно повернулись, а тётушка Са приветливо махнула рукой, подзывая к себе.

– Присядь! – миролюбиво заговорила старушка, указывая на лавку у стола. Когда Тома села, поставила перед ней огромную миску сладкой каши с сухофруктами. – Чего глядишь, ешь.

– А давайте я помогу вам? Лук порежу или ещё чего?

– Какой лук? – немного грозно поинтересовалась Са. – Ты собираешься моего внука одним луком кормить?

Томка объелась и, выползая из-за стола, радовалась, что не лопнула. Но и этого Са показалось мало: на прощание она вручила печенье.

Большая семья просыпалась, домочадцы Та выходи́ли из комнат, суетились и, встречаясь на пути, улыбались Томе особенно приветливо.

«Почему они так уверены, что мы будем вместе?! Не силой же они его заставят жениться на мне?» – пыталась она оправдаться перед собой. Теперь коварный план по набору веса казался Тамаре мелочным, гадким.

Приуныв, она брела в свою комнату, чтобы ото всех спрятаться, но Та пожелала увидеть её.

Та сидела и перелистывала огромные страницы толстой книги. Услышав шорох, обернулась

Тома покраснела и готова была уже упасть на колени и покаяться, однако не успела. Женщина внезапно искренне улыбнулась.

– Я знала, я догадывалась! А ты переживала! Видишь, всё это глупости…

Дурить добрую женщину, которая отнеслась к ней, как к родной, противно. Томка могла быть заносчивой, избалованной, но подлостей не творила и людей, способных совершить низость, презирала. Больше лгать она не могла:

– Всё не так! Вапл меня не любит, ему нравится Вана. И я...

– И что? – перебила Тому старушка. – А нам Вана не нравится! Вана легкомысленная, непостоянная. Сейчас она любит одного, завтра другого. Так негоже. Семья должна быть крепкой, дружной, иначе ругань не приведёт ни к чему хорошему, – Та встала и, держась за поясницу, стала расхаживать по комнате.

– Но насильно мил не будешь, – возразила Томка.

– Ты тапуса приручила, Вапла и подавно сможешь! – отрезала Та. – Смелости тебе не занимать, ума тоже. Если он тебе нужен, если любишь его, борись!

– Но я… – хотела сказать, что не любит Вапла, однако женщина не давала ей вставить ни слова.

– Мы верим в тебя, верим, что сможешь, и постараемся помочь. А насчёт Ваны даже не думай. Нашего Вапла мы ей не отдадим!

После торжественных слов, произнесённых Та, у Тамары в душе́ заскребли кошки.

На прощание Та похлопала её по плечу и пожелала удачи.

Удручённая Тома вышла и побрела к Чиа и Мауте, надеясь, что хоть им удастся что-либо объяснить. Но как только зашла к девочкам, сразу поняла, что и тут поддержки не получит.

В комнате царил беспорядок, груды одежд валялись на матрасах, сундуках, на полу. Приоткрытые дверцы шкафчиков демонстрировали полное безобразие на полках.

– Тамаа, пока мы тебя ждали, подобрали тебе несколько платьев и поясов. Будешь у нас красивее и лучше, чем Вана…

– Чиа, Маута! – вздохнула Тома.– Да не люблю я Вапла!

– Так мы тебе и поверили. Когда ты говоришь о нём, робеешь, смущаешься. А это свидетельствует совсем об обратном, – возразила Маута.

«Семья решила – семья приговорила, и свадьбе быть!» – осознала ужас положения Тамара и решительно зашагала к Ваплу.

Но когда зашла в его комнату, сердце упало в пятки. Он понуро сидел на постели, а на его лице явственно выделялись глубокие царапины, оставшиеся после общения с Ваной.

На ватных ногах, пересиливая трусость, Тамара подошла к нему и села рядом.

– Все как с ума сошли. Пойдём, скажем им, что я не люблю тебя, а ты меня. Пока ещё не поздно! – она с мольбой посмотрела на него и потянула за рукав.

– Поздно, – Вапл грубо высвободил руку, желая, чтобы от него отстали, и продолжил в молчании смотреть потухшими глазами на стену. – Ничего не изменить.

– Неужели ты даже не попытавшись ради Ваны? – видеть потухший взор Вапла было больно, но его смирение будило в Тамаре ярость и злость. Разве таким должен быть мужчина?

Глава 19

У каждого свой питомец: у кого-то хомячок, у кого-то собака или кошка, а у неё большой мутант, хитрый и умный.

– Привет, Хрюшенька, – ласково поздоровалась Тома с существом, искренне радовавшимся каждому её приходу. – Иди, поглажу.

Уселась на коврик, который теперь постоянно был тут. Зверюга положил голову ей на колени и разомлел от почёсываний.

Тома смирилась, что приходится проводить с ним много времени. Даже нашла плюсы. Хрюша внимательный, молчаливый собеседник. Жалуясь ему, она могла не стесняться в выражениях и не бояться, что тайны разболтают. Поэтому от души принялась жаловаться на жрицу.

Поглядывая на кулак, которым Тамаа воинственно размахивала перед ним, Хрюша притих. И Тома чутьём догадалась, что из-за её жалоб Хрюша расстроился.

– Ага, меня доводить до нервного срыва и кусать можешь, а другим не позволишь? – пошутила она, глядя на его хитрую морду. Он одобрительно хрюкнул, и от могучего дуновения в воздух поднялась пыль.

– Защитник! – умилилась Тамара. – Вот ты упрёшься и своё не отдашь, а Вапл руки опустил и уже согласен жениться. Так я и соглашусь! Не дождутся! – Выдохнула и предложила: – Ладно, пошли гулять. Но будь умницей. А то ты у меня ещё тот товарищ.

По хитрым глазкам Хрюши прочитала, что спокойно, без приключений прогулка не выйдет.

– Ну, тогда сидим здесь.

Хрюша фыркнул и дружелюбно завилял хвостом.

– Ну, тогда пойдём, – ласково позвала она, поднимаясь.

Тома первой встала на подъёмник. Дождалась, когда он заберётся, и положила руку на звериный загривок.

Хрюша пока что вёл себя идеально, но Тома на его счёт не обманывалась.

Носясь по пескам в упряжи и наморднике в поисках потерявшейся скотины, Хрюша то и дело пытался сорвать оскорбляющие его достоинство ремешки, однако Тома зорко следила за ним.

Остальные сопровождающие тихо радовались, что сегодня гадёныш никуда не нёсся и показывал чудеса послушания.

Всё прошло почти идеально, вот только возвращаясь в город, Тома и Хрюш с тоской поглядывали на крупы, бредущих перед ними, упитанных животных и, тяжко вздыхая, печалились, что не могут их съесть.

– Не грусти, принесу тебе вкусненького. Я теперь на кухне на особом счету, – пообещала Тома, недовольно поглядывая на Вапла. Проследив за её взглядом, Хрюша сообразил, кто расстраивает Тамару, и сбил мужчину с ног.

– Вот тупая скотина! – возмутился Вапл, поглядывая на тапуса. – Достались же вы мне! – Бросив поводок, отошёл.

Тома усмехнулась. Теперь она окончательно убедилась, что он не её пара.

Возвратились в общину затемно, зато без приключений.

Шагая по пустынным террасам, им встречались редкие прохожие, но, увидев их, разбегались.

– Ты это… – первым заговорил Вапл. – Завтра сходи в верхний город, купи чего-нибудь, а то смотреть на тебя невозможно без жалости.

Из-за сильной усталости Тома не стала устраивать перебранку. К тому же ходить по магазинам Томка любила. А раз сам предложил, то отказа не услышит.

Спала она так крепко, что девочкам пришлось изрядно постараться, чтобы её растолкать.

– Тамаа, вставай! – тормошили шесть рук сонное тело.

Открыв глаза, она увидела Чиа, Мауту и Юби, заманчиво улыбавшихся.

– Чего так рано? – зевая, спросила Томка.

– Пока утро, пекла нет, нужно все лавки обойти.

– А чего покупать будем? На что хватит? – себе Тома могла купить только по мелочи, а ради ерунды так рано вставать не собиралась.

– Сегодня у тебя хватит на много! – заговорщицки ответила Юби.

– Да?! – от удивления Томка мгновенно проснулась и села.

– Вапл дал денег, ба дала денег, и у нас немного есть! Так что вставай.

Из дома Томка вышла приодетой, затейливо причёсанной, надушенная цветочным ароматом.

Всё складывалось замечательно, только её досаждали мухи и осы, слетевшиеся на многообещающий запах натуральных масел.

– Облом! – позлорадствовала Томка, отгоняя растревоженную осу веером. Он был сделан из плотной ткани, наклеенной на деревянный каркас, потому вполне годился для использования его, как грозного оружия, против прилипчивой мошкары.

– Тамаа, не отвлекайся, иначе пока придём, всё самое лучшее раскупят! – подгоняла зануда Юби. И оказалась права. Несмотря на раннее утро, у лавок и лотков суетилась уйма народу.

«Да уж, это не супермаркеты и торговые центры, открывающиеся с десяти утра! – задумчиво подытожила Тамара, приготовившись к забегу за покупками. В хорошей компании таких же тряпочниц, как она сама, день обещал быть интересным. – Ну, вперёд!»

Она вновь и вновь с упорством обходила лавки, подбирая и отыскивая то, что могло украсить её новое тело. Тома привыкла подходить к подбору одежды тщательно, но сегодня превзошла себя. Даже подруги, не менее её любившие красивые вещи, уже выдохлись, но Тамара была неутомима, потому что в глубине души надеялась, что где-то здесь, совсем рядом ходит Он!