Встретимся на розе

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В каком-то смысле Джина победила. “Тайлер-Роял” будет спасен.

Но она так же и проиграла, и поражение было намного значительнее победы.

Она совершила непростительную ошибку. Она была так наивна, что доверилась Дезу.

Нет, это было не совсем так. Это была не просто наивность. Влюбленность затуманила ей голову.

Джина до конца верила в то, что Дез постарался не только понять ее точку зрения, но и согласился с ней.

Дез изменил свое мнение и решил сохранить “Тайлер-Роял”.

Но только потому, что это было нужно ему. Только потому, что сохранение этого здания расчищало ему дорогу для другого, более крупного, проекта.

— И они жили долго и счастливо, — со слезами на глазах прошептала Джина.

Она сама придумала для себя эту сказку и поверила в нее.

— Простите, — не понимая, что происходит, пробормотал Натан Хейнис, — не могли бы вы объяснить мне...

Джина покачала головой и ушла. Разве могла она стоять и слушать, как он спокойно рассказывает о том, что вскоре сюда приедут бульдозеры и сравняют красивый старинный дом Эсси с землей, а потом Дез построит на этом месте какие-то несуразные башни?

Джине было так больно, что она не могла дышать. Она остро ощутила свою ответственность за то, что произошло. Эсси так верила в нее...

Сначала Джина надеялась, что Дез появится и все объяснит. Но минуты, а потом и часы проходили, и вскоре она поняла, что Дез не придет.

Впрочем, он может вообще больше не появиться. Когда Дез покидал ее квартиру сегодня утром, он не назначал никаких свиданий. Они даже не договорились о совместном ужине.

Дело шло к вечеру. Джина сидела за своим рабочим столом на музейной мансарде. Она заполняла музейные счета, когда вдруг внизу за дверью раздались голоса. Это были Дез и Элеонор.

Когда на лестнице послышались шаги поднимавшихся наверх людей, пальцы Джины сильнее сжали ручку.

Дез, не останавливаясь, обошел стол, за которым она сидела, и вытянул руки вперед, будто хотел обнять ее. Джина увидела это движение боковым зрением и почти рефлексивно оттолкнула свой стул назад. Колесико ее стула ударилось об основание стоявшей рядом со столом вешалки.

Дез спокойно стоял перед ней.

— Нат сказал мне, что ты, кажется, расстроена.

— Это так трогательно с его стороны, — спокойно произнесла Джина, не отрываясь от квитанции, которую заполняла. — Подумать только! Этот слесарь запросил целое состояние за очистку каких-то ржавых ворот.

Дез присел на краешек стола.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Джина?

Гнев, который Джина держала в себе, вырвался наружу.

— Если ты думаешь, что я собираюсь объясняться с тобой, ты ошибаешься, Дез. Если тебе на самом деле нужно что-то объяснять, то ты глупее, чем я думала. — Джина бросила квитанцию, которую держала в руках, на пачку счетов. — Наша сделка расторгнута, Дез. Никакого обмена не будет.

— Ты не можешь единолично принимать такие решения.

— Не могу, — согласилась Джина. — Ты поступил довольно неосмотрительно, не изложив своих предложений письменно. Пока члены правления не поставят своих подписей на документе, разрешающем обмен, все, что я могу, это протестовать против переезда.

— И они растопчут тебя в ту же секунду, как прочитают доклад Хейниса.

— Почему? — спросила Джина. — Что такого написано у него в докладе? И сколько ты заплатил ему, чтобы там было написано именно то, что тебе нужно?

Дез соскользнул со стола Джины и так сильно ударил подошвами ботинок о пол мансарды, что все вокруг затряслось.

— О чем ты говоришь? — Дез снова подошел к столу. — Разве я обещал тебе сохранить дом Эсси и отреставрировать его? Ты придумала это, потому что очень хотела. Ты так сильно этого хотела, что занялась не своим делом. Ты ни разу не спросила меня, что я собираюсь сделать с домом Эсси, Джина.

Ни разу. Джина вынуждена была признать это. Ни разу не спросила. Выходит, Дез вовсе не лгал ей.

— В любом случае ты мог бы мне сказать, предупредить меня.

— Я пытался, — уверял Джину Дез. — Но ты не хотела слушать то, что я говорил.

Джина заплакала. Внутри у нее как будто что-то сломалось.

— Ты знаешь, как я отношусь к этому дому, как я отношусь к Эсси. Если бы ты сказал мне, что собираешься разрушить ее дом, я бы вышвырнула тебя на улицу.

— Я не собирался разрушать дом. Сначала не собирался. Я даже не хотел покупать его.

Джина похолодела.

— Именно из-за тебя я начал думать о покупке здания в этой части города, Джина. Если бы не ты, я бы никогда не купил церковь Святого Франциска.

— О, спасибо за то, что свалил на меня всю ответственность!

— Джина, это всего лишь дом.

— Эсси была для меня всем, — сделав глубокий вдох, сказала Джина. Она провела языком по сухим губам и прошептала то, что еще ни разу в жизни не говорила вслух. — Она спасла меня.

— Прекрасно. Но это не объясняет, почему дом...

— Я сказала тебе, что она дала мне работу. Но я не сказала, почему. — Джина на секунду закрыла глаза. — Мои родители умерли, когда мне было четыре года. Я их почти не помню. К тринадцати годам я сменила несколько приемных семей. Приемные родители, с которыми я жила к моменту моей встречи с Эсси, интересовались больше деньгами, которые им платило государство за мое воспитание, нежели мной самой. Я не знаю, что они делали со всеми этими деньгами, хотя их, наверное, было не так много.

— Ты хочешь сказать, что твои приемные родители не тратили этих денег на тебя, как им следовало бы?

— Да. Мне нужны были новые ботинки. На старых треснула подошва. Стояла зима. Ноги промокали. Мне было холодно. — Голос Джины стал совсем тихим. — Они сказали, что деньги кончились и мне придется ходить в дырявой обуви. Тогда я просто украла ботинки. В универмаге “Тайлер-Роял”.

Дез вздохнул.

— Тебя, конечно, поймали.

— Да. Меня поймала Эсси. Она как раз примеряла огромные черные ботинки. Помнишь? Она всегда в таких ходила. Универмаг, должно быть, специально заказывал их для нее, потому что никому другому даже в голову прийти не могло, чтобы купить себе такие.

— Понимаю. Это хорошо, что тебя схватила Эсси, а не кто-нибудь другой.

— Когда я спрятала ботинки под пальто, Эсси схватила меня за воротник и, как была в одних чулках, отволокла меня прямо наверх к директору универмага. Он вызвал полицию.

Джина искоса взглянула на Деза. Его лицо застыло от ужаса. Что его ужаснуло? То, что она совершила преступление, или то, как жестко отреагировала на это Эсси? Какое это теперь имеет значение?

Джина уже не могла остановиться.

— Когда судья сказал мне, что отправит меня в исправительную колонию...

— За то, что ты взяла пару ботинок, в которых отчаянно нуждалась?

Джина посмотрела Дезу в глаза.

— Это было уже не в первый раз. Вещи, что я крала, не всегда были тем, в чем я жизненно нуждалась. Эсси скоро об этом узнала. Я стояла перед судьей, буквально дрожа от страха. Она тоже была в суде. Эсси сказала судье, что возьмет меня на поруки.

— Шоковая терапия, — прошептал Дез.

— Она дала мне работу. Я должна была стирать пыль со всех ее сокровищ. Я заплатила за ботинки из моей первой зарплаты.

— Теперь понятно, почему ты чувствуешь себя обязанной ей.

— Дело даже не в том, что она спасла меня от колонии, — продолжила Джина. — Были дни, когда я предпочла бы быть там, а не в средней школе города Лейкмонта. Ты себе представить не можешь, как жестоки могут быть тринадцатилетние девочки к тем, кого они считают любимчиками, хотя Эсси ни разу не сделала мне поблажки в классе. Казалось бы, все должно было быть совсем наоборот, но внимание Эсси не спасло меня от юношеской системы правосудия. И тогда старушка взяла меня под свое крыло. Музей стал для меня домом. Я чувствовала себя здесь нужной. Иногда... — Джина перешла на шепот. Эта исповедь нелегко давалась ей. — Иногда я воображала себе, что Эсси на самом деле моя тетушка, что Десмонд Керриган был моим прадедом. Я воображала, что у меня было прошлое, семья, что у моей семьи была своя история. Благодаря Эсси я получила среднее образование в колледже, а не в тюрьме. Только благодаря ей я здесь. — Джина прикусила губу и посмотрела Дезу в глаза. Она очень хотела, чтобы он понял ее. — Дез, не отнимай его у меня.

Дез не сразу ответил Джине, но после долгой паузы все же сказал:

— Мне очень жаль, что я не могу дать тебе того, чего ты хочешь, дорогая.

Жесткость, с которой Дез произнес эту фразу, уничтожила в душе Джины последнюю надежду. Она заплакала. По лицу ее медленно текли слезы. Все пропало.

— Джина, — медленно начал Дез, — сохранить дом Эсси не в твоих силах.

Джина стерла с лица слезы.

— Если бы я с самого начала не лезла не в свое дело, держала рот на замке, когда речь зашла о “Тайлер-Роял” и церкви Святого Франциска, все было бы в порядке.

— Не совсем так. — Дез приблизился к Джине и обнял ее за талию. — Пойдем со мной. Я должен кое-что показать тебе.

Джина безуспешно старалась освободиться от крепких рук Деза.

— Нет, Дез, оставь меня одну. Я больше не смогу этого выдержать. Я не смогу любить того, кто...

Эти слова вырвались у Джины, прежде чем она успела остановить себя.

Ужаснувшись тому, что сказала, Джина посмотрела вниз на длинные, смуглые пальцы Деза, крепко сжимавшие ей запястье.

— Ты должна пойти со мной. Мне бы не хотелось нести тебя вниз на руках, но если нет другого выхода...

— Почему ты не оставишь меня в покое? — взмолилась Джина. — Я никуда не пойду.

— Потому что ты должна своими глазами увидеть то, на чем основан доклад Ната. — Дез потянул ее за руку.

Не в состоянии больше сопротивляться, Джина встала. Она все еще дрожала, и лестничные ступени, казалось, скрипели у нее под ногами сильнее, чем обычно.

Дез не отпускал Джину до тех пор, пока они не пришли на кухню.

— Скажи мне, не увеличилась ли эта трещина? С тех пор, как мы с тобой смотрели на нее, прошло недели две.

— По-моему, ничего не изменилось. Почему ты спрашиваешь?

— Запомни то, что увидела, — сказал Дез и открыл дверь в подвал.

Он достал из кармана фонарик.

— Давно ты сюда не спускалась?

— Я не помню. В последний раз я доставала отсюда что-то для экспозиции старинной фототехники.

— Осторожно, не ударься головой, — предупредил Дез. Он пошел первым. Нагнувшись, нырнул под низкой балкой, и начал спускаться вниз. Внизу он дождался Джины, затем посветил фонариком вверх, осматривая балки. — Видишь ту трещину на перекладине? Она проходит через всю длину перекрытия.

— Вот почему на кухне трещина?

— Нет. Все дело в балке. Штукатурка отваливается кусками и падает вниз. Кухня треснула, — продолжал Дез, — из-за того, что в этой части дома просел фундамент.

Дез обвел Джину вокруг основания лестницы, мимо сваленных в кучу деревянных ящиков и осветил фонариком каменную стену.

— Если бы ты начала рыть котлован в саду, чтобы заложить фундамент для нового крыла, ты расшатала бы всю стену. Хорошо, что ты не поставила ярмарочные палатки напротив дома. Вбивания кольев в землю было бы вполне достаточно, чтобы стена разрушилась.

Джина похолодела, представив себе, что могло бы произойти.

Дез посветил фонариком в сторону Джины.

— Хочешь, чтобы я продолжал? Здесь ты увидела самое печальное, но, может быть, ты хочешь посмотреть на виноградную лозу, вьющуюся по задней стене дома? Она проросла в штукатурку до самых кирпичей, и некоторые из них готовы вывалиться из стены. К тому же есть еще одна проблема. В подоконниках скопилось много сухой трухи.

— Нет, — запротестовала Джина. — Остановись. Я не могу больше слышать этого. — Она прижала руки к вискам. — И я позволяла детям бегать и прыгать по лестнице...

— Нат сказал, что зданию не грозит немедленное разрушение. Но спасти его уже нельзя.

— Почему ты не сказал мне об этом? — задыхаясь от волнения, спросила Джина.

— Пошли, — резко остановил ее Дез. — Давай поднимемся наверх, иначе мы задохнемся от запаха плесени.

Дез пропустил Джину вперед. Она едва тащилась по ступенькам. Чтобы помочь, Дез положил руку ей на бедро. Джина вздрогнула. Это прикосновение напомнило ей о проведенной с ним ночи. Испугавшись, Джина поспешила наверх.

На кухне Дез открыл холодильник и наугад достал оттуда банку. Открыв ее, он прислонился к холодильнику.

Джина взяла стул и села возле кухонного стола.

Дез грустно покачал головой.

— Даже если бы он был в лучшем состоянии, чем сейчас, я все равно хотел бы его снести.

“Хотел бы”. Значит, какая-то надежда все-таки есть. “Глупышка”, — сказала себе Джина. Она по-прежнему цепляется за малейшую возможность спасти дом, хотя здравый смысл не оставлял ей никакой надежды.

— Ты могла бы склонить меня к тому, чтобы перенести его в другое место. Не имеет значения как. Милая, Эсси прекрасно понимала, что нельзя спасти то, что спасти уже невозможно. Она не стала бы осуждать тебя.

Джина прикусила губу. Дез говорил очень убедительно, и ей так хотелось поверить ему. Но...

— Почему ты так уверен в этом? Ты почти не знал ее.

— Я думаю, Эсси была бы чертовски расстроена тем, что ты держишься за прошлое.

Джину пронзила острая боль.

— Держишься за прошлое?

— Да, держишься за прошлое, — продолжал настаивать Дез. Он был безжалостен.

— О, как забавно это слышать от тебя, — сказала Джина, встала со стула и пошла к двери.

Дез преградил ей дорогу.

— Эсси давно уже нет, — неожиданно серьезно произнес он. — Она живет только в твоей памяти.

Прости меня, Эсси.

Джине показалось, что в ответ дом вздохнул. Это не был знак одобрения. Это был знак примирения. И Джина почувствовала облегчение.

Сделав глубокий вдох, Джина кивнула.

— Хорошо. Я сдаюсь.

— Я не хочу, чтобы ты сдавалась. Я хочу, чтобы ты согласилась.

— Забавно, — задумчиво произнесла Джина. — По-моему, я это где-то уже слышала. Ладно. Я согласна. И что теперь? — Она медленно осмотрелась вокруг. В глазах ее стояли слезы. — Натан Хейнис попросил составить список вещей, которые я хочу сохранить, и он постарается помочь мне.

— Совершенно верно. Мы сохраним все, что сможем.

Джина покачала головой.

— Это очень мило с твоей стороны, но даже если у меня будет целый этаж для музея, я не смогу разместить там все, — грустно сказала Джина.

— Можно будет даже устроить экспозицию о доме, в котором раньше находился музей. Но я имел в виду совсем другое.

Джина нахмурилась.

— Я думал, что мы используем часть убранства этого здания в своем собственном доме. — Дез бросил взгляд на Джину и быстро отвел глаза.

У Джины в горле будто комок ваты застрял.

— Ты... что? — дрожащим голосом переспросила она.

— Я просто хочу сказать, если ты сможешь вытерпеть меня, я хотел бы провести с тобой остаток своей жизни. — Дез поставил банку с содовой на стол. — Иди ко мне.

Джина не шелохнулась. Они оба молчали.

— Прости меня, — наконец вымолвил Дез. — Я подумал, когда ты сказала, что не сможешь полюбить такого, как я, что, может быть, ты просто пытаешься убедить себя в этом. Я подумал, может быть, ты имела в виду, что, несмотря ни на что, все-таки попробуешь.

Дез направился к двери. Спотыкаясь, Джина побежала за ним.

— Дез, не уходи!

Она оказалась в его крепких руках. Земля у нее под ногами перестала бешено качаться, как это было всю ее жизнь. Наконец-то Джина почувствовала у себя под ногами твердую почву. Это ощущение было новым для нее. Она знала, что привыкнуть будет непросто. И рискованно. Но еще никогда в жизни Джина не чувствовала себя так хорошо, как сейчас.

Дез щекой прижался к ее волосам и хриплым голосом сказал:

— Каких-нибудь двадцать-тридцать лет тяжелого труда, и ты сделаешь из меня человека, иначе я так и останусь варваром.

— Я постараюсь, — пообещала Джина, до конца не веря своему счастью. — Дез, что ты думаешь о вещах из дома Эсси?

— Мы разместим их на пятом этаже универмага, — задумчиво произнес он. — Там, где демонстрировались джакузи. Одну из ванн мы оставим на том же месте, где она стояла.

— Ты хочешь пользоваться вещами Эсси?

— Некоторыми из них. Хотя я думал об этом и решил, что когда-нибудь мы построим новый дом. В нем будет все, что мы сможем спасти от дома Эсси. Лестница, светильники, парадная дверь с коронами наверху, пилястры...

— Я не думала, что варвары знают, что такое пилястры.

— Ты можешь удивляться сколько угодно, но кое-что я все-таки знаю. Мы возьмем у дома Эсси все лучшее и используем для нашего дома. Мы вдвоем и наши дети.

— Дети?

— Ну, да. Парочка симпатичных малышей. Ты ведь хочешь этого?

— Конечно, хочу. Я всегда мечтала о детях.

— Хорошо, — сказал Дез, насмешливо подняв брови. — Хотя, если честно, я должен признать... Надеюсь, ты понимаешь, что я женюсь на тебе только для того, чтобы избавить себя от некоторых хлопот. Когда наши дети попросят меня рассказать им о Десмонде Керригане и двоюродной прабабушке Эсси, я отправлю их к тебе, а сам пойду играть в гольф.

Джина улыбнулась.

— Но если ты уйдешь, то не узнаешь, какие истории я им рассказываю. О том, как ты катался на кухонной двери, или о том, как размачивал инжирное печенье в молоке. О, черт...

— Что?

— Ваза для печенья. Я совсем забыла о ней.

— Ах, ты об этом. Не беспокойся.

Дез нагнулся и еще раз поцеловал Джину.

— С вазой все в порядке. Я отдал ее Элеонор, чтобы она поставила ее обратно в экспозицию.

— Но как...

— Я связался со всеми ломбардами и скупщиками краденого в городе и назначил большой выкуп за вазу. Но пока я ждал, вор одумался. Он понял, что натворил, и оставил вазу возле телевизионной студии. Ты все правильно предположила. Он, скорее всего, посмотрел передачу, и, когда узнал о ценности этой вазы, в голову ему пришла дикая идея.

— Это был тот парень, который приходил в музей сразу после передачи и просил показать ему вазу, — взволнованно вспомнила Джина.

— Возможно, но теперь мы никогда не узнаем наверняка. Мне позвонила Карла и сказала, что у меня появился шанс завоевать твое расположение, но взамен я должен был дать ей эксклюзивное интервью о своем проекте.

— Ты, конечно, не дал ей никакого интервью.

— Дал. Я не мог упустить такой шанс. А взамен получил вазу. Видишь, как много ты для меня сделала? — Дез бережно поцеловал Джину. — В тот момент, когда я впервые увидел тебя, я понял, что пропал.

— И единственный раз в жизни ты был прав, — ответила Джина.

— В таком случае, — прошептал Дез, прикасаясь к ее губам, — мне больше нечего желать.